ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каменев Анатолий Иванович
Немезида не только карающая

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О Суде чести в Русской Армии и его значении для офицерской корпорации, по дореволюционным источникам.

А.И. Каменев

Не карающая Немезида, а высшее нравственное учреждение

(Об офицерском Суде чести в Российской Армии)

  
  
   Нет, пожалуй, организации более важной, как Суд офицерской чести. Кому как не самим офицерам блюсти нравственность в своей среде. Ведь здесь каждый на виду и сотня внимательных глаз всегда заметить то, что может упустить пара зорких командирских очей.
   Но не для оценки поведения и деятельности офицеров важен этот орган. Эти корпоративные учреждения, имеют целью охранять достоинство и честь каждого офицера и целого военного общества, и вносить в массу те принципы чести и достоинства, которые выработаны доброй традицией.
   Они должны предоставить каждому офицеру право обратиться к суду для восстановления своей чести в глазах общества, в тех случаях, когда несправедливые слухи или превратные толки о его деятельности будут компрометировать эту честь, и предоставить обществу право вмешиваться в дела отдельных лиц, так или иначе затрагивающих честь общества, дабы каждый военный был убежден, что никакое уклонение от общих принципов и достоинства военного звания не останется без последствий в отношении личного его достоинства и чести...
   *
   Необходимо, чтобы отдельные лица военного общества имели доверие к суду чести и видели в нем не карающую Немизиду, а высшее нравственное учреждение, сосредоточивающее в себе весь кодекс нравственных принципов, из которых можно было бы извлечь решение многих коллизий обыденной жизни[1].
   *
   За 30 лет офицерской службы мне приходилось не раз видеть, как грубо искажалась идея офицерского Суда чести в практике Советской Армии. Старший начальник частенько прибегал к примерному судилищу неугодного ему офицера, а так называемый суд, заранее соглашался с вынесенным командиром карательным решением. Приходилось видеть и то, как незаслуженно преследуемый офицер не мог найти опоры в офицерском коллективе из-за того, что этот коллектив был разрознен, жил интересами своего круга общения и не очень-то заботился о судьбе своих товарищей по оружию.
   *
   В то же время, интересы офицерской корпорации требуют сплоченности, ясных и понятных нравственных норм, обязательных для всех, независимо от звания и занимаемой должности.
   Офицер нуждается в поддержке и защите со стороны своих товарищей, когда в отношении него принимаются неверные решения и делаются несправедливые оценки.
   Офицерская среда должна иметь право очищаться от негодных элементов, позорящих офицерскую честь и достоинство офицера в погонах. Это право должно стоять выше прав любого начальника, пытающегося правдами и неправдами защитить провинившегося и недостойного.
   *
   Надо возрождать настоящий Суд офицерской чести - это высшее нравственное учреждение офицерства.
   *
   Да поможет нам в этом опыт Русской Армии, изложенный в дореволюционных источниках.
  
  
  

Н. Вишняков

Исторический очерк о Суде общества офицеров в Русской Армии[2]

  
   И в обществе и в печати за последнее время проявляется большой интерес к судам общества офицеров. Предложенные Военным Министерством изменения действующего "Положения" об этих судах вызывают крайне разнообразные суждения - и о самой идее офицерских судов чести, и о способах их функционирования. Надлежащая оценка того или другого учреждения, по нашему глубокому убеждению, должна покоиться на знакомстве с его историческим развитием, так как лишь при этом возможно дать себе полный и ясный отчет в том, насколько данный институт соответствует современным требованиям; насколько он изжил самого себя и в каких преобразованиях он нуждается. Между тем у нас в военной литературе совершенно не имеется сколько-нибудь цельного и полного очерка по истории нашего суда общества офицеров, что и побуждает нас предложить вниманию читателей настоящую статью.
  
   -------
  
   Обязанность охранения достоинства военной службы и воинской чести была впервые возложена на общество офицеров еще основателем русской регулярной армии - Петром Великим. Указом 25-го июля 1721 года было повелено: "если где в полевых и гарнизонных полках явится офицер, которому за шумством и другими непорядочными поступками в службе быть невозможно, и таких свидетельствовать всем того полка штаб и обер-офицерам по совести и под присягою, и такие свидетельства заручить им, обстоятельно описывая их шумство и другие непотребные поступки, и потом каждому аншефу такое подлинное свидетельство при своем донесении представлять для решения в Военную Коллегию" [3].
   Приведенным указом было предоставлено обществу офицеров каждого полка выражать свое мнение о поведении своих товарищей; это право было предоставлено всему офицерскому обществу; Свидетельство могло быть представлено и в отношении штаб-офицеров, так как в указе никаких изъятий не установлено. Хотя окончательное решение вопроса принадлежало Военной Коллегии, но все же права, предоставленные указом 1721 г. обществу офицеров, являются довольно значительными. Объем этих прав находился в теснейшей связи с большим доверием к офицерской корпорации, ярко выраженным как в военном законодательстве Петра Великого, так и его ближайших преемников.
   Офицерской корпорации принадлежал решительный голос во многих военно-административных вопросах в течение всего ХVIII века и в Александровскую эпоху. Законодатель, видимо, желал участием офицерского общества создать известный корректив к обширной власти командиров полков, некоторую гарантию для законосообразного пользования со стороны их этой властью, немаловажную помеху при желание совершить злоупотребление.
   Такое доверие к офицерской корпорации тем более заслуживает внимания, что оно в таких размерах не было оказываемо ни в иностранных армиях того времени, ни у нас в последующее время; нельзя при этом не заметить, что ни умственное, ни нравственное развитие русских офицеров Петровского времени не стояло на надлежащей высоте. Целый ряд законодательных постановлений свидетельствует о подобном доверии: указ 1714 года устанавливает производство в следующие чины штаб и обер-офицеров не иначе, как по свидетельству первых - "всей дивизии генералитета и штаб-офицеров", а вторых - штаб и обер-офицеров одного с ними полка. Дальнейшими указами 1-го января и 24-го июля 1719 г., 3-го апреля 1720 г. и 22-го февраля 1722 г. вводит баллотирование офицеров на вакансии в чины, и этот порядок предписывается к неуклонному исполнению под угрозой строгих наказаний. О том же баллотировании говорят указы 5-го февраля 1731 г., 1-го ноября 1733 г., 2-гл августа 1736 г. и 3-го ноября 1740 г. Действие этих указав приостанавливается лишь иногда на военное время. Указанное право по баллотированию товарищей в чины исчезает в нашей армии только ко времени Императора Павла I, и хотя затем не восстанавливается, но зато сохраняют полную силу и неоднократно используются соответствующие этому правила. Так, указом 10--го августа 1808 г. предписывается офицерам, просящимся за ранами и увечьями в отставку, представить свидетельство за подписанием всех штаб и обер-офицеров своих полков, что они "точно за ранами служить не могут", и лишь в случае представления такого свидетельства они могли быть награждаемы пенсионом.
   Что же касается права офицерской корпорации обсуждать поведение своих членов, то оно все время сохранялось. Последнее официальное подтверждение этого права последовало 5-го мая 1822 г. приказом начальника главного штаба Е.И.В., которым напоминалось обществам офицеров, чтобы они непременно излагали причины, вследствие которых они увольняют из полков своих товарищей.
   Как функционировали эти зародыши современных судов общества офицеров, сохранилось немало сведений. Вот как представляются их действия в начале Х1Х века, по воспоминаниям современников, окрашенным, надо думать, несколько в розовый цвет: "На обязанности каждого офицера лежало довести до сведения товарищей всякий унизительный поступок другого офицера своего полка. В предварительном обсуждении поступка принимали участие все офицерские чины полка (даже полковые медики) и, по удостоверении, что поступок обнаруживает отсутствие чести у обвиняемого офицера, докладывали через старшего штаб-офицера полковому командиру о нежелании иметь в своем полку недостойного члена корпорации.
   Полковой командир требовал к себе обвиняемого, объявлял ему, в чем его обвиняют товарищи, и спрашивал его, признает ли он себя виновным или нет. Если он признавал себя виновным, то тут же полковой командир, не входя более ни в какие разбирательства, приказывал ему подать прошение об увольнении от службы не далее, как через 24 часа. Если же обвиняемый отрицал свою вину и изъявлял желание оправдаться, то полковой командир собирал всех наличных штаб и обер-офицеров полка, и обвиняемый оправдывался или обличался ими в виновности.
   Хотя полковой командир и присутствовал при этом словесном разбирательстве, но избегал участия в прениях и сохранял строгое беспристрастие. По окончании разбирательства командир обращался к офицерам с вопросом, удостоверились ли они по совести и чести в невиновности обвиняемого, или остались при прежнем своем нении. Если офицеры по большинству 2/3 голосов подтверждали обвинение, то полковой командир объявлял обвиняемому, что он должен оставить службу. Этому окончательному решению, сколько известно, осужденные бесспорно подчинялись. Все дела и проступки, касавшиеся служебных отношения, суждению офицерских обществ не подлежали. Письменного производства не было" [4].
   Описанный порядок, несомненно, значительно отличается от первоначального, установленного указом 1721 года. В Петровское время, как можно судить по указаниям исследователей, имевших возможность ознакомиться с немногими сохранившимися делами подобного рода, инициатива возбуждения дела принадлежала всегда военному начальству, иногда даже Военной Коллегии, и все делопроизводство было письменное[5].
   Интересно мнение современников о тогдашних офицерских судах. Генерал-адъютант барон Рамзай и генерал-лейтенант фон-Рейтерн, начавшие службу в 1818 г., при обсуждении в 1862 г. вопроса о восстановлении судов чести, следующим образом отзывались о судах Александровского времени:
   "Наши военные знаменитости того времени поддерживали суды общества офицеров; они справедливо видели в этом праве суда высокое нравственное учреждение, единственное для правительства ручательство в том, чтобы в рядах армии не было недостойных офицеров, и чтобы офицеры всегда и везде исполняли свой долг. Это учреждение было одной из главных нравственных причин успехов нашей армии. Суд этот был справедлив и в то же время неумолим: интриг и партий не могло быть, потому что в обществе офицеров, решавшем о судьбе и чести товарища, всегда находились люди достаточно твердые и правдивые, чтобы раскрыть и уничтожить предубеждение или клевету. Дисциплина это этого порядка не страдала, так как общество офицеров ни в коем случае не имело права суждения поступков, касающихся до служебных отношений, и допущение всех без изъятия офицеров до участия в делах, где рассуждалось о чести товарища, не встречало неудобств".
   В 1829 г. Высочайшим повелением, последовавшим 21-го января, все постановления о свидетельствах, выдаваемых обществами офицеров, были отменены. Это высочайшее повеление указывало. что удостоверения со стороны офицерских обществ являются "уменьшающими доверие к аттестации начальства и следственно с правилами строгой военной дисциплины несообразными". Поэтому предписывалось:" на будущее время всякого рода свидетельства и подписки, выдаваемые до сего времени обществом офицеров товарищам своим, - прекратить, вместо же оных принимать во всяком случае в основание удостоверение полковых и прочих частей командиров, которых за неправильные аттестации о своих подчиненных, если таковые окажутся впоследствии, подвергать строгой ответственности".
   Поводом к такой отмене послужило происшествие в одном из кавалерийских полков первой гусарской дивизии, случившееся в 1825 году.
   Офицер нанес подполковнику своего полка удар, почти без всяких к тому побудительных причин. Бригадный командир и подчиненные ему командиры полков просили позволения у начальника дивизии написать обиженному письмо за подписью всех штаб и обер-офицеров с изъявлением сожаления о случившемся и о своем желании, несмотря на происшествие, продолжать с ним службу. Начальник дивизии не только разрешил им это сделать, но вместе с тем предложил офицерам другой бригады вверенной ему дивизии написать подобное же письмо понесшему невинно оскорбление штаб-офицеру. Полагая, что подписание письма не обязательно, но представляется усмотрению каждого, некоторые офицеры этой бригады первоначально отказались дать свою подпись, хотя впоследствии и подписались. Находя в поступке этих офицеров уклонение от исполнения приказания начальника дивизии, командир корпуса приказал арестовать всех виновных; сверх того, по особому представлению начальника дивизии, некоторые из них были уволены под предлогом дурного поведения. Уволенные, прибыв в Петербург, подали на Высочайшее имя прошение о предании их суду для представления доказательств своей невиновности. Просьба была уважена, наряжен военный суд. Суд оправдал всех подсудимых, с приговором согласился и военный министр. Но при этом было принято во внимание особое мнение аудиторского департамента, который усматривал, что упомянутое дело было "единственно следствием лишь письма, предложенного начальником для подписания офицеров, полагал:"Воспретить требовать на будущее такого рода письма, как дающие повод к нарушению военной дисциплины".
   Это заключение было одобрено Государем Императором Николаем Павловичем, и результатом его было выше цитированное повеление 21-го января 1829 г.
   Нельзя не заметить, что описанное происшествие, подавшее повод к запрещению выражения обществами офицеров мнений о поведении своих товарищей, в сущности очень мало относилось к праву, дарованному этим обществом Петром Великим. Впоследствии это было признано и официально. Объяснительная записка о судах общества офицеров, удостоившаяся 5-го марта 1861 г. одобрения Императора Александра II, указывает, что "доклад Аудиторского Департамента не заключал в себе всех нужных для обсуждения столько важного предмета обстоятельств". "В деле, продолжает записка, обнаружилось некоторое стремление начальства к превышению предоставленной ему законом власти, но оно едва ли могло, по строгой справедливости, требовать, чтобы подчиненные безусловно разделяли мнение начальника об их сослуживцах".
   Таким образом, в 1829 году постановления, введенные Петром Великим и получившие затем на практике за 100 лет своего существования своеобразное развитие, подверглись отмене, оставив однако же не разрешенным вопрос, как вперед поступать с офицерами, оскорбляющими своим поведением достоинство офицерского звания, особенно когда при этом не было налицо такого деяния, которое по свойству своему подлежит действию уголовных законов.
   Этот пробел в военном законодательстве очень чувствительно отозвался на нашей армии времен Императора Николая I. Составители "Положения об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных" (так называемое первое издание Дисциплинарного Устава в 1863 г.) с положительностью утверждали, что уничтожение права офицерской корпорации обсуждать проступки своих сочленов было одною из причин обнаружившегося после Крымской войны неудовлетворительного состояния корпуса армейских офицеров[6]: "общества офицеров лишились существовавшей дотоле тесной между офицерами связи, ибо каждая отдельная личность перестала дорожить мнением своих сослуживцев в той мере, как это прежде существовало. Охранение неприкосновенности достоинства офицерского звания, если так можно выразиться, сделалось менее возможным.
   Самый добросовестный начальник, с напряженным вниманием следящий за нравственностью своих подчиненных, не в состоянии оценить характер каждого из них и его наклонностей, - поэтому многие проступки, оскорбляющие мундир и честь офицерского звания, совершенно ускользают от внимания начальства. Офицер, пользующийся общим уважением, трудно решается не только заявить, но и высказать откровенно своему начальнику мнение о поведении товарища, более или менее благородном, считая это доносом, несовместимым с честью порядочного человека. Поступки офицеров, доходящие в иных случаях до сведения ближайших начальников, нередко судятся ими неправильно по отсутствии всех необходимых данных и, притом, или слишком слабо, или напротив, излишне строго, по невозможности в делах этого рода разысканием обнаружить всю истину".
   Бессилие единоличной власти военных начальников в деле обеспечения надлежащего поведения офицеров "чувствовалось" в царствование Императора Николая I. Это с достаточностью выясняется из рассмотрения очень интересных архивных материалов - законодательных работ по составлению в 30х и 40-х гг. прошлого столетия проекта "Военно-полицейского устава", соответствующего по своим целям отчасти нынешнему Уставу Дисциплинарному.
   При первоначальных работах по составлению "Военно-полицейского устава" (в 1837 г.) имелось, между прочим, в виду также "определить меры удержания молодых офицеров от беспорядков и охранения их нравственности". По проекту 1840 г. охранение "добрых нравов" было предположено главным образом предоставить военным начальникам (** 8и 9 ), на обязанности которых лежит преследовать "развратное поведение, коим почитается преданность пьянству или распутству", а также "роскошь и мотовство" (** 133 и 160). "Но, - устанавливает проект, - если не старания начальства, ни многократные испытанные военно-полицейские исправления, не могли удержать от развратного поведения офицера, или лицо, пользующееся особыми правами состояния, тогда по распоряжению начальника дивизии (или другого командира с равной властью), для исследования всех проступков его назначается комиссия". Состав этой комиссии и число ее членов не указаны в проекте, но ее было предложено снабдить большими полномочиями. Комиссия эта могла сделать постановление "о предании суду лиц штаб-офицерского звания и обер-офицеров, имеющих не менее 10 лет службы", а относительно прочих обер-офицеров (а также нижних чинов, пользующихся особыми правами состояния) - "об отослании для дальнейшего исправления, по распоряжению главнокомандующего армией (или командира отдельного корпуса или отдельного в военное время дивизионного начальника), на определенное ими время в крепость".
   Проект "Военно-полицейского устава" 1840 г. не определял срока заключения в крепости, вполне предоставляя его усмотрению начальства; в проекте же 1846 г. указывается minimum и maximum срока (от 1 недели до 3 месяцев), причем добавляется, что такое крепостное заключение не связано с праволишениями (* 192 пр.1846 г.). Относительно режима для содержащихся в крепости в видах военно-полицейского исправления, предполагалось установить следующие правила:"там содержать их в каземате, дабы они, находясь в уединении, могли предаться размышлению о себе и раскаянию; по истечении же недели содержания дозволять им выходить под присмотром в церковь к слушанию богослужения в праздничные и другие дни; во все время содержания поручать их назиданию опытных духовных лиц" (объяснительная записка Л.20; пр. * 194). Кроме общего для всех обер-офицеров военно-полицейского взыскания - заключения в крепость, упоминается еще о специальном взыскании для исправления офицеров гвардии: - переводе из гвардии в армию тем же чином (* 162).
   Неблагоприятные для армии последствия отсутствия офицерских судов особенно резко стали замечаться в начале царствования Императора Александра 11. По окончании Крымской войны и уничтожении вслед за сим резервных частей войск, корпуса внутренней стражи и другие, полки армии пополнялись офицерами, официально охарактеризованными (например? в известном всеподданнейшем докладе генерал-адъютанта Милютина за 1862 г.), как "не только не соответствующими своему назначению, но даже порочащими офицерское звание"; накопление в армии неподходящих элементов произошло от невозможности быть строго разборчивым в выборе желающих определиться в военную службу, когда нужно было одновременно организовать кадры вновь формировавшихся полевых частей и пополнять огромную убыль офицеров в рядах сражавшихся полков.
   Избавить от подобных офицеров полки армии в возможно скором времени было одно из первых забот Военного Министра. По докладу аудиторского департамента было испрошено Высочайшее повеление, объявленное в приказе по военному ведомству 8-го августа 1856 г., впоследствии дополненное и разъясненное приказом 6-го декабря того же года.
   Приказами этими предоставлялось полковым командирам и начальникам, пользующимися одинаковой с ними властью, входить по команде с рапортами об офицерах, не аттестуемых по кондуитным спискам за дурное поведение, и по рассмотрении этих донесений корпусными командирами и утверждении их, предлагать таким офицерам подавать просьбы об увольнении в отставку; в случае же несогласия на это предложение - представлять об увольнении без прошения, но с тем, чтобы в Высочайших приказах не обозначалось причин их увольнения. Вместе с тем признано было необходимым, для ограждения военных начальников от подачи на них неосновательных жалоб, - запретить принимать от уволенных в указанном порядке офицеров просьбы об исследовании их проступков и предании их суду для доказательства своей невиновности.
   Подобное законоположение, воспрещавшее офицеру, увольняемому от службы, подавать жалобу, оправдывалось, как мера необходимости, вызванная чрезвычайными обстоятельствами. Но оставление этого правила при нормальной обстановке. по справедливому указанию членов законодательного комитета. состоявшего под председательством генерал-адъютанта Сухозанета, "представляло бы произволу ближайших начальников обширное поле, которое ограничить не в силах самый строгий надзор". Суждение это подтверждалось и целым рядом дел о несправедливых увольнениях по правилам 1856 г. и мнениями военных начальников, выраженными при рассмотрении проекта Воинского Устава о наказаниях, разосланного на их заключение. При этом многими из них была высказана мысль об учреждении в русской армии судов чести по русскому образцу, или о восстановлении судов общества офицеров, существовавших у нас до 1829 г.
   Еще будучи военным министром генерал-адъютант Сухозанет очень заинтересовался этой мыслью. В начале 1859 г. сенатор Клигер (один из самых видных деятелей по составлению, как Военно-судебного устава, так и Воинского Устава о наказаниях ) представил ему личный доклад по вопросу "О судах чести". К концу того же года Клигером был составлен первоначальный проект положения о подобных судах, а к началу 1861 г. - и "Объяснительная записка о судах общества офицеров", заслужившая собственноручную отметку Императора Александра II: "Весьма дельно" (5-го марта 1861 г.). Засим вопрос о судах общества офицеров был передан военным министром для заключения всем высшим начальствующим лицам военно-сухопутного ведомства, и сообщен, кроме того, Великим Князем Константином Павловичем для обсуждения чинам флота и адмиралтейства.
   Доставленные заключения показали, что мысль об учреждении офицерских судов встретила общее одобрение, как мера, которая может иметь лишь благодетельное влияние на возвышение нравственного духа армии. Только в одном заключении представителей военно-сухопутного ведомства, не возражавшим принципиально против суда общества офицеров, он признавался преждевременным, "так как понятия о чести и достоинствах военного звания не развиты между обществами офицеров во всех частях войск в одинаковой степени".
   Точно также чинами морского ведомства почти единогласно суды общества офицеров были признаны чрезвычайно полезным учреждением. Введение этих судов, по мнению моряков, "разовьет скорее понятие о воинской чести и значении военного сословия". "Больно видеть, говорит в своем мнении другой моряк, как наш мундир иногда унижается, и многим уже приходилось краснеть за своих сослуживцев. В понятиях о чести мундира и значении офицерского звания в прусской армии огромная разница с нашими понятиями об офицерской чести: там каждый поступок офицера, помрачающий честь мундира, обсуждается всеми офицерами полка со всею строгостью, не ожидая на то предложений начальства. На этом распространенном понятии об офицерской части и основано взаимное уважение офицеров, которое не оставляет их ни в публичном месте, ни в гостиной; без этого понятия и сознания не может быть и настоящей дисциплины".
   Наконец, обсуждение вопроса о судах общества офицеров переходит в особый "Высочайше утвержденный комитет для рассмотрения замечаний на проект положения о взысканиях по правилам воинской дисциплины", образованный в 1862 г. под председательством бывшего военного министра генерал-адъютанта Сухозанета из членов от военного и морского ведомств.
   Рассмотрев на 3 заседаниях данный вопрос и констатировав общее одобрение военных начальников мысли об учреждении судов общества офицеров, комитет остановился прежде всего на высказанном некоторыми лицами мнении, - должно ли ввести этот институт без замедления во всех полках и командах, или следует допустить его только в тех частях войск, где по нравственному состоянию офицерского общества можно ожидать благоприятных последствий, причем единогласно разрешил этой вопрос в первом смысле.
   При разрешении следующего вопроса - об организации суда общества офицеров - комитет имел в виду несколько предложений о желательном устройстве этих судов.
   В 1861 году сенатором Клигером было проектировано учредить суды общества офицеров в виде особых полковых комитетов по представлению командира полка, с разрешения начальника дивизии, - для рассмотрения обер-офицерских дел; для суждения штаб-офицеров - в виде дивизионных комитетов. Состав этих комитетов проектировался из 8 штаб-офицеров дивизии, по старшинству чинов, - в штаб-офицерских судах, и 4 штаб-офицеров и 4 обер-офицеров полка, назначаемых также по старшинству чинов и службы, - в обер-офицерских судах. При сообщении проекта высшим военным начальникам, были, между прочим, выражены очень многими лицами мнения о желательности установления выборного начала в члены комитетов порядком, существовавшим в то время в армии для избрания полковых казначейств и квартирмейстеров, вместо того, чтобы предоставлять назначение судей случайности старшинства, ибо "между старшими офицерами могут быть и такие, которые не внушают доверенности обществу офицеров". Великий Князь Константин Павлович при этом высказался, что суды общества офицеров "могут принести всю ожидаемую пользу только тогда, когда будут живым выражением мнения лиц, тесно связанных между собой, когда получат они, так сказать, характер суда семейного. Суды в этом устройстве, как они предлагаются проектом, будут более походить на временные военно-судные комиссии, наряжаемые начальством, чем на суды семейные, ибо, естественно, что между офицерами целой дивизии, но разных полков, расположенных часто на довольно большом пространстве, следовательно вовсе не знающими иногда друг друга, не может быть той тесной, сознательной и живой связи, которая составляет существенную основу в судах сего рода. При устранении всякого участия всякого участия самих офицеров в назначении суда и выборе судей, основываемом единственно на старшинстве чина, приговор суда будет иметь законообязательную силу, но не может иметь нравственно-обязательной. Поэтому суд общества офицеров должен быть образован с допущением участвовать в нем всем наличным офицерам, или, по крайней мере, с допущением учреждать особые для сего комиссии, по общему, свободному всех офицеров полка, выбору". Подобное же мнение изложил командир гвардейского корпуса генерал-адъютант Плаутин, добавив, что "если уж нельзя допустить выборного начала в обществе офицеров, то гораздо было бы рациональнее заменить предполагаемое в проекте правило назначением в состав суда по одному старшему от каждого чина до поручика включительно".
   Такой же взгляд - о необходимости придания суду общества офицеров характера суда семейного - выразили также Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи и другие высшие начальники. Существо их мнений сводилось к тому, что "суд общества офицеров должен быть предоставляем не отдельному какому-то комитету, составленному по распоряжению начальства из определенного числа офицеров, но всему наличному обществу их, на касаясь вопроса о старшинстве в чинах и не допуская никакого участия начальства в назначении офицеров для этого суда по личному своему избранию. Только такой суд может заинтересовать всех офицеров полка до младшего включительно".
   Комитет генерал-адъютанта Сухозанета, вполне присоединившись к вышеприведенным соображениям Великого Князя Константина Павловича, нашел необходимым, чтобы в каждом полку "по выбору всего общества обер-офицеров был составлен совет посредников для предварительного дознания или собрания сведений об офицере, подвергшем себя нареканию, и чтобы затем к постановлению о нем приговора допущено было все общество обер-офицеров, находящихся налицо, не исключая ни прапорщиков, ни состоящих в полку или команде военных чиновников". Далее комитет признал, что "опасение, будто через допущение всего общества офицеров к выборам дан будет повод к шумным сборищам, едва ли справедливо, ибо и ныне (т.е. в 60-х гг.) все общество офицеров избирает казначея полка и квартирмейстера". Совет посредников комитет решил составить в каждом полку из 5-ти (по одному от каждого чина), а в отдельных батальонах и артиллерийских бригадах - из 3- лиц, избираемых на год всеми обер-офицерами полка: в состав посредников не воспрещалось избирать и штаб-офицеров.
   Предложенная комитетом организация суда, с некоторыми частными изменениями, составила содержание *99-102 "Положения об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных", Высочайше утвержденного 6 июля 1863 г.
   Что касается круга лиц, подведомственным судам общества офицеров, то следует заметить, что первоначально (в 1859 и в 1861 гг.) предполагалось подвергать этим судам и обер-офицеров и штаб-офицеров. В заключениях военных начальников на проект 1861 г. подсудность штаб-офицеров вызвала возражения. Высказалось при этом о неудобстве "выражать в законе сомнение, что дослужившийся до звания штаб-офицера мог бы унизить себя до поступков, недостойных офицерского звания".
   Комитет генерал-адъютанта Сухозанета рассуждал по этому вопросу следующим образом:
   "По существу учреждения судов общества офицеров, в деле чести все офицерские звания, не исключая и штаб-офицерского, не должны различествовать между собою, и поэтому следовало бы, казалось, штаб-офицеров с обер-офицерами подвергать суду общества офицеров. Но осуществление сей мысли представляет многие важные неудобства. Звание штаб-офицера приобретается продолжительною службой и соединено с занятием или исправлением важных в военной службе должностей; в этом звании находятся батальонные, дивизионные и батарейные командиры - лица, испытанные в служебной опытности и знании своего долга; обязанности их вообще, начиная с младшего штаб-офицера, совершенно иные, чем обязанности ротных командиров, и часто совпадают с начальственными правами полковых командиров, а потому несообразно было бы подвергать штаб-офицера в одном случае, т.е. когда он не начальствует, суду общества офицеров, а в другом случае, когда он командует какой-либо частью, таковому суду его не подвергать; сверх того, в офицерском суде штаб-офицер не будет иметь достаточного числа защитников, пользующихся с ним одинаковыми правами, и большинство голосов всегда будет на стороне обер-офицеров; суд офицерский едва ли будет беспристрастен над штаб-офицером, особенно, когда он облечен был званием начальника, хотя и временно, но обращал строгое внимание на упущения подчиненных; или другой штаб-офицер поступил из другого ведомства или другой части войск в такую, где старшему капитану нужна только одна вакансия"... По мнению комитета, допущение подобного суда над штаб-офицером "уронило бы значение штаб-офицерского звания не только без пользы для службы, но даже в противность духу воинского чинопочитания"; " не оправдывающий своего значения штаб-офицер может всегда, без всякой огласки, быть удален по распоряжению начальства". Введение особого штаб-офицерского суда из штаб-офицеров дивизии комитет нашел практически неудобным и в виду всего вышеизложенного признал, что из суда общества офицеров следует изъять не одних полковых командиров и командиров равной с ними власти, но и всех штаб-офицеров. Такое правило и вошло в жизнь.
   По вопросу о компетенции судов, при первоначальной разработке предложений об этих судах, был проектирован (в 1859 г.) перечень тех дел, которые им были бы подведомственны.
   Перечень этот заключал в себе 12 пунктов, большей частью заимствованных их прусского положения 1843 г.: недостаток решительности, задолженность, неправильный выбор знакомств, склонность к пьянству или к игре, неприличное поведение в публичных местах и т.п. В перечне указаны и некоторые чисто уголовные деяния: "воровство и грабежи, как в своем отечестве, так и на театре войны" (п.7), "дознанное корыстолюбие по ротному, или батальонному, или полковому хозяйству" (п.12) и т.п. Но затем эти предположения, по очевидной невозможности составить вполне исчерпывающий перечень, были оставлены, и компетенция судов была определена в общих выражениях, весьма близких к ныне действующему закону (ст. 130 Дисциплинарного Устава 1900 г.).
   Относительно сделанного некоторыми военными начальниками предложения присоединить к числу дел, разбираемых офицерскими судами, дела о поединках, комитет генерал-адъютанта Сухозанета единогласно признал, что "неудобно узаконить право на поединок, как сие отчасти сделано в Пруссии, через предоставление обществу офицеров обсуждения необходимости поединка и, в случае утвердительного его разрешения, обязывать с тем вместе военный суд смягчить положенное за поединок наказание. Закон не может дать такого права обществу и дозволять кровопролитие, ибо самоуправство вооруженной рукой никогда не должно быть формально разрешаемо. Но так как встречаются случаи, к коих необходимо предостеречь молодого человека от заблуждений по пылкости его возраста, а человека заносчивого - от нанесения другому безвинно оскорбления, то разбор случающихся между офицерами ссор, по поводу нанесенных обид, может быть предоставлен посредниками и судами общества офицеров. Цель такого разбора заключается в предупреждении поединка из-за пустых причин; при благоразумном и справедливом разбирательстве дела товарищами, можно допустить, что возникшая вражда будет прекращена перемирием чрез предоставление обоим сторонам дружеских убеждений, или несправедливо обидевший будет принужден извиниться перед невинно им оскорбленным, или, наконец, будет удален самими офицерами из полка или команды, что в некоторых случаях доставит удовлетворение и самому обиженному".
   В 1867 г. в связи с общим пересмотром "Положения о взысканиях дисциплинарных" (во 2-ом его издании 1855 г.), подверглась пересмотру и 9-я глава этого "Положения" - о суде общества офицеров. Офицерские суды при этом встретили крайне резкое и отрицательное к себе отношение. Мнение такого рода было хотя и единственным среди других, но за то исходило от высоко авторитетного лица. Решительным противником судов общества офицеров явился в 1868 г. Великий Князь Николай Николаевич, бывший раньше их сторонником, но потом, видимо, окончательно в них разочаровавшийся. "Правила о суде общества офицеров, гласит мнение Великого Князя. подлежат исключению из "Положения". Суд этот заимствован у нас из прусских военных законов. Но и в Пруссии он вряд ли приносит какую-либо пользу; заимствованный и там из германских университетов и студенческих корпораций, он ведет прямо и совершенно последовательно к узаконению поединка, что и видим из постановлений и прусском Ehrengericht. Впрочем, не предрешая в какой мере полезен в Пруссии суд общества офицеров, можно положительно сказать, что у нас в России он является вредным. На практике он является до сих пор только орудием в руках партий в полку, желающих выжить не принадлежащего к ней товарища, и орудием всесильным, ибо суд общества офицеров - безапелляционный, и приговоры его не могут быть кассированы даже высшим военным начальством. Эта то безапелляционность суда и составляет главный его недостаток; между тем характер суда таков, что он не допускает апелляции. По всем этим причинам, а также и потому, что суд офицеров был введен у нас в виде опыта, и почти четырехлетний опыт не доказал пользы учреждения, лучше бы, казалось, самое учреждение это упразднить".
   Мнения военных начальников обсуждалось в особой комиссии генерала от инфантерии Ушакова, выработавшей ныне действующий Дисциплинарный Устав (в 1-м издании кн. ХХIII. С.В.П. 1869 г.). Комиссия эта нашла, что так как "учреждение суда общества офицеров оставляет знак Монаршего доверия к нашим офицерам, предоставляющее им право самим охранять честь своего полка и мундира, и так как уровень нравственности и образования между нашими офицерами, как положено удостоверяют о том, что наши главные военные начальники, не упадет, а напротив ежегодно возвышается, - то едва ли возможно лишить армию той Монаршей милости, которая была им дарована в 1863 г. возобновлением существовавшего прежде суда общества офицеров". Но вместе с тем большинство комиссии генерала Ушакова выразило мнение о настоятельной необходимости переустройства офицерских судов на иных началах, сравнительно с "Положением" 1863 г. "Начала эти, как формулировало свои пожелания большинство, состоит в том, что, в 1-х, что суд должен производиться не всем обществом, а только отдельным числом избранных представителей офицерской семьи; во 2-х, - в участии в суде лишь офицеров старших чинов, так как военный быт основывается на иерархическом отношении чинов, и старшинство чина определяет уже большее служебное значение и нравственное влияние в полку". А поэтому предлагаемый большинством комиссии проект допускал выборы в члены офицерского суда лишь только из числа штаб-офицеров, ротных командиров и прочих офицеров не ниже штабс-капитанского чина.
   Все эти изменения были приняты и Главным Военным Судом, обсуждавшим вопрос в заседательском порядке, и затем удостоились утверждения, составив Х1У главу Дисциплинарного Устава (изд. 1869 г.).
   Очень скоро вновь возник вопрос о пересмотре "Положения о судах общества офицеров". В 1872 г. Император Александр II обратил внимание на несовершенство действовавших правил, и в следующем году была образована комиссия под председательством генерал-адъютанта Ланского из 20-ти членов - исключительно военно-сухопутного ведомства - для выработки этих правил.
   В комиссии почти одинаковым числом членов (6 и 7) были представлены два довольно противоположных взгляда на задачи и цели офицерского суда. Одни высказывали, что действительный контроль над поведением офицера возможен лишь со стороны его товарищей. Общество офицеров, будучи облечено правом такого контроля и в силу этого невольно следя за жизнью и действиями своих членов, делается строже и к самому себе, самосовершенствуется, вырабатывает для себя руководящие принципы и следовательно является прямым и самым лучшим пособником своего начальника в деле нравственного руководства подведомственных ему офицеров. Таким образом, офицерский суд, поднимая общество офицеров до полной нравственной самостоятельности, способствует сплочению его в одно целое и поддержанию в его среде таких начал, которые, составляя дух части, составляют и главный залог ее успехов в военное время. При этом весьма важно то, что подобная самостоятельность общества офицеров не подрывает власти начальника и не нарушает дисциплинарных отношений к нему со стороны офицерского кружка, ибо суд открывается не иначе как с разрешения начальника части, имеющего, следовательно, полную возможность оценить значение причин, заставляющих общество офицеров прибегнуть к столь серьезной мере, как осуждение товарища. По изложенным соображениям сторонники этого течения стояли за восстановление в полном объеме "Положения " 1863 г. - т.е. совета посредников и суда всех офицеров.
   Представители другого течения исходили из иного основного начала - из определения в законе обязанностей и круга служебной деятельности полкового командира, обязанного знать поведение и способности своих подчиненных и удерживать их от беспорядков и являющегося, таким образом, ответственным руководителем всего общества офицеров. Законодатель, по их мнению, имел в виду учреждением судов общества офицеров лишь облегчить полковому командиру исполнение его обязанностей по надзору за вверенными ему чинами, а вовсе не желал создавать в полку самостоятельное учреждение, которому было бы предоставлено исключительное право решать все вопросы, касающиеся чести полка. С этой точки зрения они находили "Положение" об офицерских судах невыдержанным, не всегда отводящим должную роль военному начальству и поэтому нуждающимся в соответственном исправлении. Отдельными членами комиссии генерал-адъютанта Ланского были предложены и оригинальные проекты желательного порядка. Так, некоторыми предлагался институт выборных делегатов от офицерского общества с правом не суда, а лишь обсуждения поступков того или другого из товарищей. Мнение выборных должно быть представляемо командиру полка для окончательного разрешения дела, или для дальнейшего направления его по команде. (...)
   Пересмотр "Положения о судах общества офицеров" комиссией генерал-адъютанта Ланского, а затем -Главным Военным Судом, свелся в конце концов к некоторым частным изменениям закона об этих судах, утвержденным 31-го января 1877 г., и в этом виде "Положение" вошло во 2-е издание ХХIII1 кн. Св.В.П. (1879 г.). (...)
   В конце 1887 г. была, с соизволения Государя Императора Александра 111, образована комиссия из 17 членов военного ведомства, под председательством генерал-адъютанта Гурко, назначение которой было выработать окончательный текст нового издания Устава Дисциплинарного; вопросы, касающиеся судов общества офицеров, эта комиссия рассмотрела в трех заседаниях.
   Предложения о коренной переработке действовавшего закона об офицерских судах чести при этом вовсе уже не возбуждалось; обсуждению и изменению подвергались лишь отдельные статьи.
   За двадцать один год, протекший со времени издания в 1888 г. нынешнего Устава Дисциплинарного, "Положение о судах общества офицеров" почти не подвергалось каким-либо изменениям. Надо лишь отметить издание в 1894 г. "Правил о порядке разбирательства ссор в офицерской среде" (так называемый закон о поединках), который составляет ныне приложение к "Положению" об офицерских судах (к ст.130 Устава Дисциплинарного).(...)
  

Мысли о чести офицера и Суде чести

(коротко из различных источников)

   Любопытно, что в суровое время русского средневековья суровый царь-воин Петр Великий наказывал армии: "всех офицеров без воинского суда не арестовать, кроме изменнных дел; а за малые вины наказывать штрафом" [7].
   *
   "Честь не терпит и не выносить никакого пятна. Она требует серьезного, строгого и внимательного охранения, как в индивидуальном отношении, так и в отношении товарищей по званию, чтобы она ни в коем случае и никем не была задета. Но забота об этом не должна доходить до раздражительного, мучительного состояния легкой обидчивости, порождающей ложный po1nt d'honneur, который затрудняет, портит и даже делает невыносимым всякое общение между собой и с другими сословиями, подозревает оскорбление там, где едва существует какое-либо недоразумение, вызывает без малейшего повода ссоры и дуэли и ведет к высокомерию и надменности. Истинная честь не допускает страстной торопливости в поступках; она взвешивает и обдумывает, прежде чем признать что-либо ха оскорбление. Честь наша может претерпеть оскорбление не только извне, от других, но и от нас самих; поэтому, каждый обязан более всего наблюдать за самим собой, чтобы не сделаться оскорбителем своей чести" [8].
   *
   Честь, этот оракул добродетелей, требует этого непременно. Все люди, именуемые героями, подвизались на поприще этих добродетелей; одно подозрение в не исполнительности данного слова есть уже пятно, которое частью могут смыть потоки крови, но не могут совершенно его уничтожить[9].
   Высшее понимание офицерской чести состоит в том, чтобы стать предметом уважения всех образованный военных и предметом зависти всех тех лиц, которые относятся враждебно к существующему порядку вещей. (Гогенлоэ-Ингельфинген). [10]
   *
   Культ чести должен быть священным для офицера; честь - это его совесть. Повиновение следует за ним до самой могилы, а честь переживает его и за гробом. (Фон Ганненгейм) [11].
   *
   Понятие о воинской чести относится не только к отдельной личности, но к сословию и ко всему корпусу офицеров. Сюда должно относиться правило: "все за одного, один за всех". Понятие о воинской чести заключает в себе верность знамени. Оно есть до некоторой степени военный догмат и служит компасом, который указывает путь на войне полководцу во всех трудностях его обязанностей. Военная честь не сделает полководца Царем, Но Леонидом он может быть. Во всяком случае оно предохраняет его от позора и поругания. (Фон Богуславский) [12].
   *
   Необходимость оберегать офицерскую честь. Мало того, если офицер ведет себя так, то он становится неприкосновенным и каждое покушение не только на его жизнь или честь, но и вообще на оскорбление его должно караться особенно строгим образом[13].
   *
   Без риска впасть в ретроградство офицер должен блюсти завет еще отдаленных времен и иметь, как учил Петр Великий, "любление чести". Честь - драгоценнейшее свойство офицерского духа. И гордость офицера стала в условиях нынешней общественной жизни менее вызывающей, сдержаннее реагирующей: за невозможностью надлежаще реагировать не непочтение, приходится, чтобы не дать повода к непочтению, вести себя с безукоризненным достоинством. Достойно жить, достойно служить и достойно умереть. Припоминаются слова философа Сенеки: "Достойно умереть это значит избежать опасности недостойно жить". Офицер избегает опасности недостойно жить своею постоянною готовностью достойно умереть, повинуясь своему священному долгу. На памятнике спартанцам, погибшим в неравном бою у Фермопил, стояло: "Путник, коли придешь в Спарту, оповести там, что видел ты нас здесь полегшими, как того требует Закон". Закон от времен Спарты и до сего дня остался неизменным для воина-офицера[14].
   *
   Честь в условиях падения общества. Наконец, в тех случаях, когда самим обществом утратились всякие нравственные идеалы, когда оно близится к последней стадии падения, при которой самое понятие нравственности упраздняется, как ненужный балласт, тогда и во взглядах его на честь является индифферентизм гнилой терпимости: все считается дозволенным, дремлющая общественная совесть ничем не возмущается[15].
   *
   Может ли общество отказаться от нравственного контроля? Перебирая ступени общественного или личного развития в восходящем направлении, мы никогда не дойдем до такой высоты, на которой общество совершенно отказалось бы контролировать нравственность лица своим одобрением или порицанием, а лицо сделалось бы совершенно равнодушно к общественному одобрению или порицанию. Как бы не был широк простор, предоставленный личной инициативе, как бы велико не было уважение к индивидуальной свободе, контроль над нравственностью лица составляет в известных пределах неотъемлемое право общества, так как нравственность лица принадлежит не ему одному, но и обществу - теми действиями, которыми она проявляется на пользу или во вред последнего. [16]
   *
   Чувство чести - тайный элемент силы армии. Армия сильна тем уважением, которое она внушает к себе, сознанием того, что она готова сделать все необходимые усилия для выполнения национальных задач. Чувства, внушаемые этой уверенностью: 1)безусловная преданность, 2)мужество, 3) самоуважение, проявляющееся в различных поступках, как-то, в лояльности, честности, сдержанности, милосердии к побежденному врагу. Из этих-то элементов и состоит воинская честь[17].
   *
   Суд чести должен бороться с "умниками" и карьеристами. В данном случае все общество должно идти на помощь начальству, которое подчас бессильно бороться с таким элементом Общество офицеров должно также бороться и с такими пронырами, которые делают свою карьеру, не брезгуя никакими средствами и прикрываясь официальной стороной дела, устроенного на законном основании. Гнусную же подкладку знают иногда все, все об этом потихоньку говорят с раздражением, но ни у кого не хватает мужества сказать открыто, зная, что при встрече с официальной стороной этого грязного дела, потерпят поражение и не встретят поддержки[18].
   *
   Какой состав этого суда лучше: назначенный по списку офицеров в порядке старшинства, как предлагает г. фон-Бюнтинг, или же избранный самими офицерами? - Присоединяюсь к мнению г. Глинского, что первый явился бы судом начальников и старших, второй же олицетворяет собою право контроля поступков каждого офицера средой его товарищей. Кому лучше виден истинный нравственный облик офицера: начальникам или товарищам? - Конечно, товарищам: можно ввести в заблуждение начальника, но не обманешь окружающих всюду товарищей. Следовательно, состав суда общества офицеров должен быть выборным[19].
   *
   С целью же очищения офицерского корпуса от людей, не соответствующих своему назначению, нравственно несостоятельных или неблагонадежным по политическим убеждениям, настоятельно необходимо реформировать и суд общества офицеров, сделав его судом не 7 избранных, а всех офицеров части, за исключением юных, неопытных подпоручиков, не освоившихся еще со взглядами и традициями офицерской среды[20].
  

Примечания

   1.См.: Свидзинский Э. О развитии военных познаний и общих принципов в среде офицеров армии // Военный сборник. - 1875. - N10.
   2.Н. Вишняков. Суд общества офицеров в русской армии (исторический очерк) // Военный сборник.- 1909.-N12.- с.147-172.
   3.Полн. Собр. Зак., т. УII, N3807.
   4.Этот рассказ принадлежит ген.- адъютанту барону Рамзаю, командовавшему в 60-х годах ХIХ столетия Гренадерским корпусом.
   5.Сравн. У Розенгейма " Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра В. СП б., I878 г.", стр.I9I-I92.
   6.Труды комитета ген.-пд. Сухозанета. Объяснительная записка, стр. I8 и I9..
   7.Деникин А. И. Путь русского офицера. - М., 1990.
   8.Свидзинский Э. О развитии военных познаний и общих принципов в среде офицеров армии // Военный сборник. - 1875. - N10.
   9.Дюра-Ласаль Л. О звании генерала или о воспитании, образовании, познании и достоинствах, нужных главнокомандующему и прочим офицерам для командования армией. Основано на правилах великих полководцев ученых и знаменитых писателей древнего и настоящего. - СП б., 1855.
   10.Мошнин В. А. Военные отклики: Сборник цитат из произведений выдающихся военных писателей и изречений знаменитых полководцев (извлечения из сочинений Густава Вольфа, офицера Австрийского ГШ). СП б., 1902.
   11.Там же.
   12.Там же.
   13.Португалов Н. Н. Офицеры // Офицерская жизнь. - 1909. - N209.
   14.Месснер Е. Современные офицеры. - Буэнос-Айрес,1961.
   15.Драгомиров М. И. Дуэли. (письмо М. И. Драгомирова к редактору журнала"Разведчик" В. А Березовскому ) Разведчик. - 1899
   16.Там же.
   17.Изместьев П. Искусство командования. Извлечение из труда А. Гавэ. - Варшава, 1908.
   18.В. К. (?)Больные места нашей армии и желательные меры к ее оздоровлению. - Офицерская Жизнь. - 1912.
   19.Свидзинский Э. О развитии военных познаний и общих принципов в среде офицеров армии // Военный сборник. - 1875
   20.Уваров М. О воинском звании и знании // Военный Сборник. - 1906. - N11.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023