ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Ненависть и разрушение

"Ненависть и разрушение - пафос революции"...

0x01 graphic

"Отцы и дети".

Карикатура Н. В. Иевлева.-- "Оса", 1863, N 3

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ - ЗАСТРЕЛЬЩИК РЕВОЛЮЦИИ

С.Н. Булгаков

Россия пережила революцию.

Эта революция не дала того, чего от нее ожидали.

<...>

После кризиса политического наступил и кризис духовный, требующий глубокого, сосредоточенного раздумья, самоуглубления, самопроверки, самокритики.

Если русское общество действительно еще живо и жизнеспособно, если оно таит в себе семена будущего, то эта жизнеспособность должна проявиться, прежде всего, и больше всего в готовности и способности учиться у истории.

Ибо история не есть лишь хронология, отсчитывающая чередование событий, она есть жизненный опыт, опыт добра и зла, составляющее условие духовного роста, и ничто так не опасно, как мертвящая неподвижность умов и сердец, косный консерватизм, при котором довольствуются повторением задов или просто отмахиваются от уроков жизни в тайной надежде на новый "подъем настроения", стихийный, случайный, неосмысленный.

Вдумываясь в пережитое нами за последние годы, нельзя не видеть во всем этом историческую случайность или одну лишь игру стихийных сил.

Здесь произнесен был исторический суд, была сделана оценка различным участникам исторической драмы, подведен итог целой исторической эпохи.

<...>

Русская революция развила огромную разрушительную энергию, уподобилась гигантскому землетрясению, но созидательные сила оказались далеко слабее разрушительных.

У многих в душе отложилось это горькое сознание, как самый общий итог пережитого.

Следует ли замалчивать это сознание и не лучше ли его высказать, чтобы задаться вопросом, отчего это так?..

Мне приходилось уже печатно выражать мнение, что русская революция была интеллигентской.

Руководящим духовным двигателем ее была наша интеллигенция, со своим мировоззрением, навыками, вкусами, даже социальными замашками.

Сами интеллигенты этого, конечно, не признают - на то они и интеллигенты, - и будут, каждый в соответствии своему катехизису, называть тот или другой общественный класс в качестве единственного двигателя революции.

Не оспаривая того, что без целой совокупности исторических обстоятельств (в ряду которых первое место занимает, конечно, несчастная война) и без наличности весьма серьезных жизненных интересов разных общественных классов и групп не удалось бы их сдвинуть с места и вовлечь в состояние брожения, мы все-таки настаиваем, что весь идейный багаж, все духовное оборудование вместе с передовыми бойцами, застрельщиками, агитаторами, пропагандистами был дан революции интеллигенцией.

Она духовно оформляла инстинктивные стремления масс, зажигала их своим энтузиазмом, словом, была нервами и мозгом гигантского тела революции.

В этом смысле революция есть духовное детище интеллигенции, и, следовательно, ее история есть исторический суд над этой интеллигенцией.

<...>

Ей, этой горсти, принадлежит монополия европейской образованности и просвещения в России, она есть главный его проводник в толщу стомиллионного народа, и если Россия не может обойтись без этого просвещения под угрозой политической и национальной смерти, то, как высоко и значительно это историческое призвание интеллигенции, сколь огромна и устрашающе ее историческая ответственность пред будущим нашей страны, как ближайшим, так и отдаленным!

Вот почему для патриота, любящего свой народ и болеющего нуждами русской государственности, нет сейчас более захватывающей темы для размышлений, как о природе русской интеллигенции, и вместе с тем нет заботы более томительной и тревожной, как о том, поднимется ли на высоту своей задачи русская интеллигенция, получит ли Россия, столь нужный ей образованный класс с русской душой, просвещенным разумом, твердой волей, ибо в противном случае интеллигенция в союзе с татарщиной, которой еще так много в нашей государственности и общественности, погубит Россию.

Многие в России после революции и в результате ее опыта испытали острое разочарование в интеллигенции и ее исторической годности, в ее неудачах увидели вместе с тем и несостоятельность интеллигенции.

Революция обнажила, подчеркнула, усилила такие стороны ее духовного облика, которые до нее во всем значении угадывались лишь немногими (и, прежде всего, Достоевским), она оказалась как бы духовным зеркалом для всей России и, особенно, для ее интеллигенции.

Замалчивать эти черты теперь было бы не только непозволительно, но и прямо преступно. Ибо на чем же и может основываться теперь вся наша надежда, если не на том, что годы общественного уныния окажутся вместе с тем и годами спасительного покаяния, в котором возродятся силы духовные и воспитаются новые люди, новые работники на русской ниве.

Обновиться же Россия не может, не обновив (вместе со многими другими) прежде всего и свою интеллигенцию.

И говорить об этом громко и открыто есть долг убеждения и патриотизма.

<...>

Интеллигенция стала по отношению к русской истории и современности в позицию героического вызова и героической борьбы, опираясь при этом на свою самооценку.

Героизм - вот то слово, которое выражает, по моему мнению, основную сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самообожения.

Вся экономия ее душевных сил основана на этом самочувствии.

Изолированное положение в стране, его оторванность от почвы, суровая историческая среда, отсутствие серьезных знаний и исторического опыта взвинчивали психологию этого героизма.

Интеллигент, особенно временами, впадал в состояние героического экстаза, с явно истерическим оттенком.

Россия должна быть спасена, и спасителем ее может и должна явиться интеллигенция вообще и даже имярек в частности, и помимо его нет спасителя и нет спасения.

Ничто так не утверждает психологии героизма, как внешние преследования, гонения, борьба с ее перипетиями, опасность и даже погибель.

И - мы знаем - русская история не скупилась на это, русская интеллигенция развивалась и росла в атмосфере непрерывного мученичества, и нельзя не преклониться перед святыней страдания русской интеллигенции.

Но в преклонении перед этими страданиями в их необъятном прошлом и тяжелом настоящем, перед "крестом" вольным или произвольным, не заставит молчать о том, что все-таки остается истиной, о чем нельзя молчать хотя бы во имя пиетета перед мартирологом интеллигенции.

<...>

Героический интеллигент не довольствуется поэтому ролью скромного работника (даже если он и вынужден ею ограничиваться), его мечта - быть спасителем человечества или по крайней мере русского народа.

Для него необходимость (конечно, в мечтаниях) не обеспеченный минимум, но героический максимум.

<...>

Каждый герой имеет свой способ спасения человечества, должен выработать свою программу.

Обычно для этого принимается одна из программ политических партий или фракций, которая, не различаясь в своих целях..., разнятся в своих путях и средствах.

<...>

Хотя все чувствуют себя героями, одинаково призванными быть провидцами и спасителями, но они не сходятся в способах и путях этого спасения...

И так как при программных разногласиях в действительности затрагиваются самые центральные струны души, то партийные раздоры становятся совершенно неустранимыми.

Интеллигенция, страдающая "якобинизмом", стремящаяся к "захвату власти", к "диктатуре" во имя спасения народа разбивается и распыляется на враждующие между собою фракции, и это чувствуется тем острее, чем выше поднимается температура героизма.

<...>

Героизм стремится к спасению человечества своими силами и притом внешними средствами; отсюда исключительная оценка героических деяний, в максимальной степени воплощающих программу максимализма.

Нужно что-то сдвинуть, совершит что-то свыше сил, отдать при этом самое дорогое, свою жизнь - такова заповедь героизма.

Стать героем, а вместе и спасителем человечества можно героическим деянием, далеко выходящим за пределы обыденного долга.

<...>

Наибольшая возможность героических деяний, иррациональная "приподнятость настроения", экзальтированность, опьянение борьбой, создающее атмосферу некоторого героического авантюризма, - все это есть родная стихия героизма.

Поэтому так велика сила революционного романтизма среди нашей интеллигенции, ее пресловутая "революционность".

Не надо забывать, что понятие революции есть отрицательное, оно не имеет самостоятельного содержания, а характеризуется лишь отрицанием ею разрушаемого, поэтому пафос революции есть ненависть и разрушение.

<...>

С максимализмом целей связан и максимализм средств, так прискорбно проявившийся в последние годы.

В этой неразборчивости средств, в этом героическом "все позволено" (предуказанном Достоевским еще в "Преступлении и наказании" и в "Бесах") сказывается в наибольшей степени человекобожеская природа интеллигентского героизма, присущее ему самообожение, поставление себя вместо Бога, вместо Проведения, и это не только в целях и планах, но и путях и средствах осуществления.

Я осуществляю свою идею и ради нее освобождаю себя от уз обычной морали, я разрешаю себе право не только на имущество, но и на жизнь и смерть других, если это нужно для моей идеи.

В каждом максималисте сидит такой маленький Наполеон от социализма или анархизма.

Аморализм, или, по старому выражению, нигилизм, есть необходимое последствие самообожения, здесь подстерегает его опасность саморазложения, ждет неизбежный провал.

И те горькие разочарования, которые многие пережили в революции, та неизгладимая из памяти картина своеволия, экспроприаторства, массового террора, все это явилось не случайно, но было раскрытием тех духовных потенций, которые необходимо таятся в психологии самообожения.

<...>

Героическое "все позволено" незаметно подменяется просто беспринципностью во всем, что касается личной жизни, личного поведения, чем наполняются житейские будни.

В этом заключается одна из важных причин, почему у нас при таком обилии героев так мало просто порядочных, дисциплинированных, трудоспособных людей...

<...>

Своеобразная природа интеллигентского героизма выясняется для нас полнее, если сопоставить его с противоположным ему духовным обликом - христианского героизма или, точнее, христианского подвижничества, ибо герой в христианстве - подвижник. Основной различие здесь не столько внешнее, сколько внутренне, религиозное.

Герой, ставящий себя в роль Проведения, благодаря этой духовной узурпации приписывает себе и большую ответственность, нежели может понести, и большие задачи, нежели человеку доступны.

Христианский подвижник верит в Бога-Промыслителя, без воли Которого волос не падает с головы.

<...>

Благодаря этому он сразу освобождается от героической позы и притязаний. Его внимание сосредотачивается на его прямом деле, его действительных обязанностях и их строгом, неукоснительном исполнении.

<...>

Нет слова более непопулярного в интеллигентской среде, чем смирение, мало найдется понятий, которые подвергались бы большему непониманию и извращению, о которые так легко могла бы точить зубы интеллигентская демагогия...

В то же время, смирение есть, по единогласному свидетельству Церкви, первая и основная христианская добродетель, но даже и вне христианства оно есть качество весьма ценное, свидетельствующее, во всяком случае, о высоком уровне духовного развития.

<...>

Одно из наиболее обычных недоразумений относительно смирения... состоит в том, что христианское смирение, внутренний и незримый подвиг борьбы с самостью, со своеволием, с самообожением, истолковывается как внешняя пассивность, как примирение со злом, как бездействие и даже низкопоклонничество или же как неделание во внешнем смысле, причем христианское подвижничество смешивается с одною из многих его форм, хотя и весьма важною, именно - с монашеством.

Но подвижничество, как внутреннее устроение личности, совместимо со всякой внешней деятельностью, поскольку оно не противоречит его принципам.

<...>

Христианское подвижничество есть непрерывный самоконтроль, борьба с низшими, греховными сторонами своего я, аскеза духа.

Если для героизма характерны вспышки, искания великих деяний, то здесь, напротив, нормой является ровность течения, "мерность", выдержка, неослабная самодисциплина, терпение и выносливость - качества, как раз отсутствующие у интеллигенции.

Верное исполнение своего долга, несение каждым своего креста, отвергнувшись себя (т.е. не во внешнем только смысле, но и еще более во внутреннем), с представлением всего остального Промыслу - вот черты истинного подвижничества.

В монастырском обиходе есть прекрасное выражение для этой религиозно-практической идеи: послушание.

Так называется всякое занятие, назначаемое иноку, все равно, будет ли это ученый труд или самая грубая физическая работа.

<...>

Оборотной стороной интеллигентского максимализма является историческая нетерпеливость, недостаток исторической трезвости, стремление вызвать социальное чудо, практическое отрицание теоретически исповедуемого эволюционизма.

Напротив, дисциплина "послушания" должна содействовать выработке исторической трезвости, самообладания, выдержки; она учит нести историческое тягло, ярмо исторического послушания, она воспитывает чувство связи с прошлым и признательность этому прошлому, которое легко теперь забывают ради будущего, восстанавливает нравственную связь детей с отцами.

Напротив, гуманистический прогресс есть презрение к отцам, отвращение к своему прошлому и его полное осуждение, историческая и нередко даже просто личная неблагодарность, узаконение духовной распри отцов и детей.

Герой творит историю по своему плану, он как бы начинает из себя историю, рассматривая существующее как материал или пассивный объект для воздействия.

Разрыв исторической связи в чувстве и воле становится при этом неизбежен.

Проведенная параллель позволяет сделать общее заключение об отношении интеллигентского героизма и христианского подвижничества.

При некотором внешнем сходстве между ними не существует никакого внутреннего родства, никакого хотя бы подпочвенного соприкосновения.

Задача героизма - внешнее спасение человечества (точнее, будущей части его) своими силами, по своему плану, "во имя свое", герой - тот, кто в наибольшей степени осуществляет свою идею, хотя бы ломая ради нее жизнь, это - человекобог.

Задача христианского подвижничества - превратить свою жизнь в незримое самоотречение, послушание, исполнить свой труд со всем напряжением, самодисциплиной, самообладанием, но видеть и в нем и в себе самом лишь орудие Промысла.

Христианский святой - тот, кто в наибольшей мере свою личную волю и всю свою эмпирическую личность непрерывным и неослабным подвигом преобразовал до возможно полного проникновения волею Божией.

Образ полноты этого проникновения - Богочеловек, пришедший "творить не свою волю, но пославшего Его Отца" и "грядущий во имя Господне".

<...>

Для русской интеллигенции предстоит медленный и трудный путь перевоспитания личности, на котором нет скачков, нет катаклизмов и побеждает лишь упорная самодисциплина.

Россия нуждается в новых деятелях на всех поприщах жизни: государственной - для осуществления "реформ", экономической - для поднятия народного хозяйства, культурной - для работы на пользу русского просвещения, церковной - для поднятия сил учащей церкви, ее клира и иерархии.

Новые люди, если дождется их Россия, будут, конечно, искать и новых практических путей для своего служения и помимо существующих программ, и - я верю - они откроются их самоотверженному исканию.

С.Н. Булгаков.

Героизм и подвижничество. (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции).- В кн.: Вехи. Интеллигенция в России. Сб. статей. 1909-1910.

Справка:

-- Михаил Афанасьевич Булгаков (3 (15) мая 1891, Киев -- 10 марта 1940, Москва) -- русский советский писатель, драматург и театральный режиссёр.

-- Родился в семье профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова (1859--1907) и его жены Варвары Михайловны (в девичестве -- Покровской) (1869--1922).

-- В 1909 году Михаил Булгаков закончил киевскую Первую гимназию и поступил на медицинский факультет Киевского университета.

М. Булгаков в 1910-х годах во время учёбы в Киевском университете

-- 31 октября 1916 года -- получил диплом об утверждении "в степени лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, законами Российской Империи сей степени присвоенными".

-- После начала Первой мировой войны М. Булгаков несколько месяцев работал врачом в прифронтовой зоне. Во время Гражданской войны, в феврале 1919 года, М. Булгаков был мобилизован как военный врач в армию Украинской Народной Республики. В том же году успел поработать врачом Красного креста, а затем -- в Вооружённых Силах Юга России.

-- Некоторое время он с казачьими войсками провёл в Чечне, затем во Владикавказе.

-- В конце сентября 1921 года М. Булгаков переехал в Москву и начал сотрудничать как фельетонист со столичными газетами ("Гудок", "Рабочий") и журналами ("Медицинский работник", "Россия", "Возрождение").

-- В 1923 году М. Булгаков вступил во Всероссийский Союз писателей.

-- В 1924 году он познакомился с недавно вернувшейся из-за границы Любовью Евгеньевной Белозерской (1898--1987), которая в 1925 году стала его новой женой.

-- В 1928 году М. Булгаков ездил с женой на Кавказ, посетил Тифлис, Батум, Зелёный Мыс, Владикавказ, Гудермес.

-- В 1929 году Булгаков познакомился с Еленой Сергеевной Шиловской, которая стала его третьей и последней женой в 1932 году.

-- К 1930 году произведения Булгакова перестали печататься, пьесы изымались из репертуара театров. Были запрещены к постановке пьесы "Бег", "Зойкина квартира", "Багровый остров", спектакль "Дни Турбиных" снят с репертуара.

-- В 1930 году Булгаков писал письмо Правительству СССР с просьбой определить его судьбу -- либо дать право эмигрировать, либо предоставить возможность работать во МХАТе. 18 апреля 1930 года Булгакову позвонил И. Сталин, который порекомендовал драматургу обратиться с просьбой зачислить его во МХАТ

-- В 1930 году работал в качестве режиссёра в Центральном театре рабочей молодёжи (ТРАМ). С 1930 по 1936 год -- во МХАТе в качестве режиссёра-ассистента. В 1932 году на сцене МХАТ состоялась постановка спектакля "Мёртвые души" Николая Гоголя по инсценировке Булгакова. Спектакль "Кабала святош" увидел свет в 1936 году, после почти пяти лет репетиций. После семи представлений постановка была запрещена, а в "Правде" была помещена разгромная статья об этой "фальшивой, реакционной и негодной" пьесе.

-- В январе 1932 года И. Сталин (формально -- А. Енукидзе) вновь разрешил постановку "Дней Турбиных", и до войны она больше не запрещалась.

-- В 1936 году, после статьи в "Правде", Булгаков ушёл из МХАТа и стал работать в Большом театре как либреттист и переводчик. В 1937 году М. Булгаков работает над либретто "Минин и Пожарский" и "Пётр I".

-- В 1939 году М. Булгаков работал над либретто "Рашель", а также над пьесой об И. Сталине ("Батум"). Пьеса была одобрена И. Сталиным, но, вопреки ожиданиям писателя, она была запрещена к печатанию и постановке.

-- Состояние здоровья М. Булгакова стало резко ухудшаться. Врачи диагностировали у него гипертонический нефросклероз. Булгаков продолжал употреблять морфий, прописанный ему в 1924 году, с целью снятия болевых симптомов. В этот же период писатель начал диктовать жене последние варианты романа "Мастер и Маргарита".

-- С февраля 1940 года друзья и родные постоянно дежурили у постели М. Булгакова.

-- 10 марта 1940 года Михаил Афанасьевич Булгаков скончался.

-- М. Булгаков похоронен на Новодевичьем кладбище. На его могиле, по ходатайству его жены Е. С. Булгаковой, был установлен камень, прозванный "голгофой", который ранее лежал на могиле Н. В. Гоголя.

0x01 graphic

Петербургский кружок В. Г. Белинского.

Рис. Б. И. Лебедева. 1947 г.

РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ О РУССКОМ ХАРАКТЕРЕ

-- Николай Бердяев писал: "Основные особенности русской духовной, преимущественно умственной культуры XIX века могут быть сведены к четырем чертам: беспочвенность, свободолюбие, радикализм и эсхатологизм". Это очень симптоматичная самохарактеристика именно преимущественно умственной культуры образованного общества, отчужденной от культуры общенациональной и потому беспочвенной. Высказывание Бердяева является характерным примером иллюзии "русского Запада".

-- Н.А.Бердяев пишет: "Враг близок к западному человеку и необходимо принять меры для самозащиты. Отсюда и интенсивность западного отношения к жизни, интенсивность западной культуры. Отсюда и характер патриотизма западного человека".

-- Далее Николай Бердяев характеризует русский народ через его отношение к земле (естественно, в сравнении с западным человеком): "Не народ владеет землей, а земля владеет народом... Русский народ не столько защищает и спасает свою землю, сколько ищет защиты и спасения от своей земли. В русской земле всегда можно укрыться от всякого врага. Отсюда экстенсивность русского отношения к жизни, слабая потребность в интенсивной культуре... Дионисизм, стихийность русской души и есть результат власти земли".

-- Еще пример типичной для интеллигентского сознания характеристики России. "Россия - самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано, вплоть до вселенской церкви Христовой, страна, почитающая себя единственно призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие ада, обреченное на гибель" (Н.А.Бердяев).

-- Наиболее глубокий и обобщающий вывод всех интеллигентских теорий о русском народе может звучать так: "Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, он есть совмещение противоположностей... Это народ, сочетающий в себе полярно противоположные свойства, и величайшее добро легко переходит в нем в величайшее зло. Это обнаружила русская революция. Это в глубине русского духа открыл Достоевский" (Н.А.Бердяев).

-- Бердяев утверждает, что свойственное русскому народу чувство богоизбранности и богоносности России неизменно сопровождается "пессимистическим чувством русских грехов и русской тьмы, иногда сознанием, что Россия летит в бездну".

-- Когда Н.А.Бердяев пишет, что совершив революцию "русский народ не захотел выполнить своей миссии в мире, не нашел в себе сил для ее выполнения, совершил внутреннее предательство", то, опять же, это имеет отношение в первую очередь к интеллигенции.

-- Иван Александрович Бунин много и нелицеприятно писал о русской интеллигенции, но и он не понимал, что ее пороки коренятся в экзистенциальной беспочвенности. Когда же Бунин говорил о характере простонародья, то нередко приписывал ему качества, свойственные скорее образованным сословиям. Так Иван Бунин писал о народе: "Длительным будничным трудом мы брезговали, белоручки были, в сущности, страшные. Да и делаем мы тоже только кое-что, что придется, иногда очень горячо и очень талантливо, а все-таки по большей части как Бог на душу положит - один Петербург подтягивал".

-- "Отсюда Герцены, Чацкие. Но отсюда же и Николка Серый из моей "Деревни", - сидит на лавке в темной, холодной избе и ждет, когда подпадет какая-то "настоящая" работа, - сидит, ждет и томится. Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность - вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает, стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко! Это род нервной болезни, и вовсе не знаменитые "запросы", будто бы происходящие от наших "глубин" (И.А.Бунин).

-- Как говорил Ф.М.Достоевский: "У нас дошло до того, что России надо учиться, обучаться, как науке, потому что непосредственное понимание ее в нас утрачено... Проглядели Россию. Особенность свою познать не можем и к Западу самостоятельно отнестись не умеем. Тут дело финальных результатов петровских реформ...".

КАТЕХИЗИС РЕВОЛЮЦИОНЕРА

С.Г.Нечаев

Отношение революционера к самому себе

§1. Революционер -- человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью -- революцией.

§2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него -- враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.

§3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна -- наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.

§4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.

Безнравственно и преступно все, что мешает ему

§5. Революционер -- человек обреченный. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки.

§6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение -- успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель -- беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ея достижению.

§7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционерная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом. Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции.

Отношение революционера к товарищам по революции

§8. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционерным делом, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции.

§9. О солидарности революционеров и говорить нечего. В ней вся сила революционного дела. Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно. В исполнении таким образом решенного плана, каждый должен рассчитывать, по возможности, на себя. В выполнении ряда разрушительных действий каждый должен делать сам и прибегать к совету и помощи товарищей только тогда, когда это для успеха необходимо.

§10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу. На себя он смотрит, как на капитал, обреченный на трату для торжества революционного дела. Только как на такой капитал, которым он сам и один, без согласия всего товарищества вполне посвященных, распоряжаться не может.

§11. Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем -- с одной стороны, а с другой -- трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить.

Отношение революционера к обществу

§12. Принятие нового члена, заявившего себя не на словах, а на деле, товариществом не может быть решено иначе, как единодушно.

§13. Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором -- все и все должны быть ему равно ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его руку.

§14. С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть. Революционеры должны проникнуть всюду, во все сле (?) высшия и средние <сословия>, в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократский, военный, в литературу, в третье отделение и даже в зимний дворец.

§15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория -- неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.

§16. При составлении такого списка и для установления вышереченаго порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе. Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти и кремего (?) полезными, способствуя к возбуждению народного бунта. Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти

от его смерти для революционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу.

§17. Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.

§18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергиею, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.

§19. Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их до нельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.

§20. Пятая категория -- доктринеры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломныя заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.

§21. Шестая и важная категория -- женщины, которых должно разделить на три главных разряда. Одне -- пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно

пользоваться, как третьею и четвертою категориею мужчин. Другия -- горячия, преданныя, способныя, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего безфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.

Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвященныя и принявшия всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.

Отношение товарищества к народу

§22. У товарищества ведь <нет> другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда. Но, убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.

§23. Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образу -- движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.

§24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это -- дело будущих поколений. Наше дело -- страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.

§25. Поэтому, сближаясь с народом, мы, прежде всего, должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.

§26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу -- вот вся наша организация, конспирация, задача.

Справка:

-- Сергей Геннадиевич Нечаев (20 сентября 1847, с. Иваново, ныне г. Иваново -- 21 ноября 1882, Санкт-Петербург) -- русский нигилист и революционер XIX в. Лидер "Народной Расправы". Осуждён за убийство студента Иванова.

-- Отец Сергея Нечаева -- внебрачный сын помещика Петра Епишева, по рождению -- крепостной. Был усыновлен маляром Г. П. Павловым и получил при этом фамилию Нечаев ("нечаянный", "неожидаемый").

-- Детство Нечаев провел в Иванове.

-- Переехав в Москву (1865), занимался самообразованием, был близок с писателем Ф. Д. Нефедовым.

-- Выдержал экзамен на учителя; с осени 1868 г вел революционную пропаганду среди студентов Санкт-Петербургского университета и медицинской академии; студенческие волнения в феврале 1869 г были в значительной мере его делом.

-- Потом он уехал за границу, вступил в отношения с Бакуниным и Огарёвым, получил через последнего от Герцена 1000 фунт. ст. (из т. н. "Бахметьевского фонда") на дело революции, а через первого присоединился к Интернациональному обществу.

-- В сентябре 1869 вернулся в Россию и основал революционное "Общество народной расправы", имевшее отделения в Петербурге, Москве и других городах.

-- Нечаев умел подчинять своему влиянию даже людей, значительно его старших (напр., 40-летнего писателя И. Г. Прыжова). Когда студент Ив. Иванов обнаружил неповиновение воле Нечаева, последний решил устранить его, и в ноябре 1869 Иванов был убит в гроте Петровской академии (близ Москвы) самим Нечаевым, Успенским, Прыжовым, Кузнецовым и Николаевым.

-- Сам Нечаев успел бежать за границу, но его товарищи были найдены и преданы суду Санкт-Петербургской судебной палаты.

-- Вторая эмиграция. Нечаев издавал за границей журнал "Народная Расправа". У большинства русских эмигрантов остались крайне неприятные воспоминания о нем. Даже Бакунин, ближайшим последователем которого был Нечаев.

-- В 1872 швейцарское правительство выдало Нечаева России как уголовного преступника. Он судился в московском окружном суде, с участием присяжных, в 1873. На суде он заявил, что не признает этого "шемякина суда", несколько раз кричал: "Да здравствует Земский Собор", и отказался от защиты.

-- Признанный присяжными виновным в убийстве Иванова, он был приговорен к каторжным работам в рудниках на 20 лет.

-- В дальнейшем обязательство, принятое русским правительством при требовании выдачи Нечаева, исполнено не было: Нечаев не был послан в рудники, а посажен в Петропавловскую крепость, где с ним обращались не как с уголовным преступником, а как с политическим.

-- В крепости Нечаев приобрел большое влияние на караульных солдат, считавших его высокопоставленным человеком, и вступил через них в сношения с народовольцами, бывшими на свободе. Желябов предложил ему устроить его побег из крепости, но Нечаев отказался, не желая помешать успеху революционных замыслов, которыми он до некоторой степени руководил.

-- Заговор Нечаева был выдан властям народовольцем Леоном Мирским, отбывавшим каторжный срок в Алексеевском равелине. В 1882 солдаты из гарнизона Петропавловской крепости судились за организацию сношений Нечаева с волей и приговорены к разным наказаниям.

0x01 graphic

Справка о другом "революционере":

-- Евно Азеф родился в октябре 1869 года в местечке Лысково Гродненской губернии в семье бедного портного-еврея.

-- Участвовал в кружках революционной еврейской молодёжи. В 1890 г. окончил гимназию в Ростове-на-Дону.

-- В 1892 году, скрываясь от полиции, украл 800 рублей (по другой версии, продал украденную у знакомого купца партию масла) и бежал в Германию, где устроился учиться на инженера-электротехника в Карлсруэ.

-- В число сотрудников полиции Азеф был принят в 1892 г.

-- 4 ноября 1893 года предложил Департаменту полиции быть осведомителем о русских революционерах -- студентах политехнического института в Карлсруэ, и его предложение приняли. Первоначальный оклад Азефа составлял 50 рублей.

-- В 1899 году вступил в союз социалистов-революционеров. После ареста Гершуни в 1903 году Азеф остался центральной фигурой и возглавил Боевую Организацию эсеров, осуществляющую террористические акты. Партийные псевдонимы Азефа -- "Иван Николаевич", "Валентин Кузьмич", "Толстый". В контактах с Охранным отделением он использовал псевдоним "Раскин".

-- Созданную Гершуни Боевую Организацию Азеф реорганизовал, сделав её компактной, централизованной, строго дисциплинированной и легко управляемой. Сам Азеф с поддержкой М. Р. Гоца активно продвигал террор, при этом предотвращая некоторые террористические акты (покушение на министра внутренних дел П. Н. Дурново, на царя Николая II). В то время его жалование от Охранного отделения достигло 1000 рублей в месяц.

-- Выдал весь первый состав ЦК ПСР и некоторых эсеров-боевиков (Слетова, Ломова, Веденяпина, Якимову, Коноплянникову и др.), а также некоторые планы и коммуникации революционеров.

-- Одновременно организовал более 30 террористических актов, осуществил убийства видных представителей царского государственного аппарата.

-- Результатом последнего предательства Азефа, перед разоблачением, был арест полицией и казнь членов Летучего Боевого отряда партии социалистов-революционеров в феврале 1908 года. Эта казнь послужила сюжетом Леониду Андрееву при написании "Рассказа о семи повешенных".

-- После начала Первой мировой войны Азеф разорился, так как все его средства были вложены в русские ценные бумаги. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, открыл в Берлине корсетную мастерскую. В июне 1915 года немецкая полиция арестовала его как бывшего русского секретного агента. Содержался в тюрьме Моабит, был освобожден только в декабре 1917 года.

-- В тюрьме он заболел и 24 апреля 1918 года умер от почечной недостаточности в берлинской клинике "Krankenhaus Westend". Был похоронен в Берлине в безымянной могиле за N 446. Захоронение до нашего времени не сохранилось.

Литература

-- Аргунов, А. А. Азеф в партии с.-р. // На чужой стороне. -- 1924. -- N 6. -- С.157 -- 200; N 7. -- С.47 -- 79.

-- Бурцев В. Л. Моя последняя встреча с Азефом: Из неопубл. материалов В. Л. Бурцева // Иллюстрированная Россия. -- 1927. -- N 48(133). -- С.1 -- 6.

-- Бурцев В. Л. В погоне за провокаторами. -- М.: Современник,1989

-- Герасимов А. В. На лезвии с террористами (воспоминания)

-- Письма Азефа. -- М.: Терра,1994.

-- Марк Алданов. Азеф. -- Париж, 1936 (текст на lib.ru, оригинал в .doc, с исправленными опечатками в .pdf)

-- Троцкий Л. Евно Азеф, Крах террора и его партии (К делу Азефа)

*****************************************************************************

0x01 graphic

СЛОВАРЬ БЛАГОРАЗУМИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

-- Подготовка к войне остается главной, но не единственной обязанностью офицера; кроме своих обязанностей специальных, офицер должен взять на себя роль воспитателя. (М. Галкин)

-- Война является не только борьбой с людьми, но и с местностью, климатом, голодом, холодом, усталостью, болезнями и непогодой, а потому и эти факторы должны быть приняты в соображение при расчетах. Искусство и благоразумие требуют от нас, чтобы глубоко и основательно рассмотреть те условия, в которые мы поставлены ... качествами своих войск, их числом, целью своих действий, всеми своими средствами, и определить лучший способ их употребления. (П. Изместьев)

-- Фридрих Великий: "Война есть наука для людей выдающихся, искусство -- для посредственных и ремесло -- для невежд". (Н. Михневич)

-- Война -- это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю. Война есть только продолжение политики другими средствами. (К. Клаузевиц)

-- ...Война -- это большое дело для государства, это вопрос жизни или смерти, путь существования или гибели. Это основное положение необходимо твердо знать. (Сунь-цзы)

-- ...Разумный государь осторожен в отношении к войне, а хороший полководец предупреждает ее. Это и есть путь сохранения государства в мире, а войска в целости. (Сунь-цзы)

-- Армия не ответственна ни за достоинство мотивов к войне, ни за справедливость и гуманность условий, диктуемых победителем подчиненным. Она вышла бы из своей роли, она посягнула бы на функции других, она заменила бы собой органы управления и была бы причиной самых серьезных беспорядков в нации, если бы стала претендовать на то, чтобы быть судьей намерений нации и своевременности борьбы. Высшие сферы скрещивают шпаги двух противников, они же и прекращают бой. Раз оружие обнажено, задача армии состоит в том, чтобы владеть им с силой, ловкостью и отвагой при полной преданности нации. При таких условиях честь армии остается незапятнанной, если даже борьба несправедлива или если нация бесчеловечно пользуется победой. (П. Изместьев)

-- Во время борьбы армия по отношению к противнику не имеет никаких обязательств. Не из уважения к противнику армия охраняет во время войны женщин, детей, безоружных и не похищает частной собственности, это происходит потому, что такие акты противны нашему понятию о чести и мы их не совершаем единственно в силу уважения к самим себе. (П. Изместьев)

-- Война -- это высший экзамен офицерской работы, и государство вправе рассчитывать, чтобы на этот экзамен мы явились во всеоружии, и чтобы для нас не было неожиданных вопросов, которые окупаются кровью. (А. Мариюшкин)

-- ...Войско страдает от своего государя в трех случаях: 1.Когда он, не зная, что войско не может наступать, приказывает ему наступать; когда он, не зная, что войско не должно отступать, -- приказывает отступать. Это означает, что он связывает войско. 2.Когда он, не зная существа дел войск, распространяет на управление войсками те же принципы, которые применяются в управлении государством... 3.Когда он, не зная тактики войск, назначает полководца на тех же основах, как и в государстве. Тогда командиры в войсках приходят в смятение. (Сунь-цзы)

-- Надо "бить по воображению". Воображение -- страшная сила и страшная слабость человека, особенно в массах, а под гнетом опасности -- тем более. (В.Э., 1911, т.17)

-- Создать фундамент для победы, посредством воспитания всего народа, составляет таким образом одну из главнейших задач успешной подготовки к войне. (Легар)

-- Известен легендарный ответ начальника последнего каре старой французской гвардии. На предложение сдаться генерал Камброн с достоинством ответил: "Гвардия умирает, но не сдается". (В.Э., 1911, т.7)

-- Отрицательный чувственный тон голода хорошо известен всякому из повседневной жизни. Известно также всякому, насколько сильно иррадиирует этот отрицательный тон на все впечатления. Голодный человек раздражителен, и ему становятся неприятны даже те впечатления, которые доставляют ему удовольствие, когда он сыт. (А. Зыков)

-- "Гордость является перед падением", -- гласит старая пословица; она злейший враг офицера, потому что ведет в болезненному самолюбию и обидчивости, заглушает благородные стремления и рыцарский дух, облагораживающий его, и незаметно, но неудержимо ведет к деспотизму. (Наставление к самодисциплине, 1900)

-- Каждый человек, призываемый к какой-либо общественной деятельности, прежде чем принимать возлагаемые этою деятельностью обязанности, должен, по долгу совести, проверить себя, есть ли в его знаниях, характере и способностях, все данные, которые необходимы для добросовестного исполнения принимаемого на себя дела. Гораздо лучше не браться за что-либо, чем взявшись, обнаружить свою несостоятельность... Учиться быть командиром части перед ее получение поздно, а получивши ее -- вредно. (П. Карцов)

-- Вообще все великие полководцы без исключения, были прежде всего воспитатели своих войск, военные педагоги, а затем уже начальники. Такой характер отношений к войскам они проявляли во всех случаях жизни и на каждом шагу своей деятельности. Того же они неуклонно требовали от подчиненных себе начальников и то же они завещали делать и последующим поколениям руководителей войск. Даже Тамерлан, который руководил полудикими ордами, и тот старался развить в них самолюбие, сознание собственного достоинства, вследствие чего он запретил в своей армии телесные наказания, которые подавляют вышеупомянутые нравственные качества. "Начальник, -- говорит он, -- авторитет, которого слабее кнута и палки, недостоин сана им занимаемого. Одно из отличительный свойств высшего начальника должно быть: благородство характера и возвышенность души, терпимость, воздержанность и способность уживаться с людьми". (Д. Трескин)

0x01 graphic

Роспись вазы. VI в. до н. э.

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

(Афоризмы древнего Рима)

-- Рожденным в лачуге о дворцах мечтать не пристало.

-- Попади только на чужбину, так начнешь уверять, что у нас свиньи жареные разгуливают.

-- Только сердце делает человеком -- все остальное вздор.

-- Каков хозяин, таков и слуга.

-- Мы люди, а не боги.

-- Чему бы ты ни учился, ты учишься для себя.

-- Наука -- это клад, и ученый человек никогда не пропадет.

-- Человек благородного ума не терпит пустословия, и дух его не может ни зачать, ни породить ничего, если его не оросит живительная влага знаний.

-- Хуже всего то, что кто смолоду плохо обучен, тот до старости в этом не сознается.

-- Не произносить цветистых фраз, а говорить по существу. Испорченному уму кажется ничтожным то, что позволено, и душа такого человека, охваченная заблуждением, считает достойными противозаконные действия.

-- Враг порока, раз и навсегда избравший в жизни прямой путь и так уклонившийся от нравов толпы, вызывает всеобщую ненависть -- ибо ни один не одобрит того, кто на него не похож.

-- Дома -- львы, вне дома -- лисицы.

-- Тот, кто врага не добьет, -- победитель вдвойне.

-- Где дело пошатнулось, там друзья за дверь.

-- Любовь ранит даже богов.

-- Почему же только любовь должна красть, а не получать в награду?

-- Порицания достойны родители, не желающие воспитывать своих детей в строгих правилах.

-- Долго лежит снег на необработанных диких местах; но где земля сияет, укрощенная плугом, он тает скорее инея. Так же и гнев в сердце человеческом: он долго владеет умами дикими, скользит между утонченных.

-- Легковерие никогда до добра не доводит.

-- Не понимаю, как это бедность может быть сестрой высокого ума.

-- Те, кто стремится лишь к обогащению, не желают верить, что есть у людей блага выше тех, за которые держатся они.

-- Врач -- не что иное, как утешение для души.

-- За смертью далеко ходить не надо.

Петроний Арбитр, Гай

(год рождения неизвестен, принужден Нероном к самоубийству в 66 г. н. э.)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 22/07/2011, изменен: 22/07/2011. 60k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 9 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Ненависть и разрушение - пафос революции"...

Каменев Анатолий Иванович
"Ненависть и разрушение - пафос революции"...