ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Неразумно пренебрегать боевым опытом предков"...

"Неразумно пренебрегать боевым опытом предков,

вовремя не занося их на скрижали истории"...

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО

Мысли на будущее...

0x01 graphic

Моисей со Скрижалями.

Художник Поль Гюстав Доре

ПРИРОДА СТРОГО СОБЛЮДАЕТ СВОЙ ИЕРАРХИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК,

СВОЮ ТАБЕЛЬ О РАНГАХ...

Анатолий Каменев

"Не все родятся героями, художниками, учеными; гений есть явление вековое, редкое; сильные таланты тоже похожи на исключение из общего правила - и в этом случае человечество есть армия, в которой может быть до миллиона рядовых солдат, но только один фельдмаршал, и в каждом полку только один полковник, и на сто рядовых один офицер".

В.Г. Белинский

Геродот, лучше всякого другого писателя представляющий общее мнение греков, говорил, что они "относятся с меньшим уважением, чем к остальным, к тем гражданам, которые занимаются промыслами, и к их детям, и в то же время считают благородными держащихся в отдалении от ремесел, а особенно уважают посвящающих себя целиком войне".

Здесь перед нами весьма важная черта.

Греческая цивилизация была в своей основе военной, а греческая политика во главу угла ставила военные цели.

В Греции война имела, очевидно, важное общественное значение.

Теперь мир не приносит с собой праздности или безделья, а скорее заставляет обращать энергию от целей разрушительных на производительные.

Но в Греции, где занятие войной всюду пользовалось наибольшим почетом, долгий период мира приносил с собой апатию, лень и почти всегда нравственный упадок.

К древнему миру приложимо то, что не применимо к новому: война вызывала в нем много качеств, имевших мало других поддержек, например, повиновение, преданность, добросовестность и чувство чести.

Другими словами, для Древней Греции война была очищением от рутины, катализатором патриотических и благородных чувств, толчком и побуждением к покаянию, просветлению сознания, благородству, бескорыстию и т.п.

Главной особенностью греческой жизни была необыкновенная самостоятельность мелких общин, способных выставить свое, хотя небольшое ополчение.

Такое ополчение нельзя было увести в дальний поход, и при всякой задержке кампании отдельный отряд какой-нибудь общины мог легко отстать и уйти домой.

Но, сражаясь вблизи своей области или города, в знакомой и привычной местности, эти гражданские ополчения могли стойко и долго сражаться.

Таким образом, искусное использование местности и стойкость ополченцев обеспечивали грекам победу.

Принцип неразрывности фаланги считался настолько важным, что он вошел даже в клятву афинского гражданина: "не покину соседа по строю, с которым мне вместе идти".

0x01 graphic

Единоборство вождей у Трои

На царях лежала обязанность предводительствовать войском.

Из "Илиады" видно, что во главе войско стоял царь, и что каждый царь предводительствует тем отрядом, который выставлен его народом. К обязанностям царя принадлежало также совершение обряда тех жертвоприношений, которые имели государственный характер, потому что царь, как глава всех граждан, составляющих государство, находился к своим подданным в тех же отношениях, как отец семейства к своим домочадцам.

На войне царю отдавалась значительная часть добычи, как его почетная доля; на жертвенных и других общественных трапезах, кроме почетного места царю отдавались также лучшие куски, и кубок его наливался полнее, чем кубки других гостей.

В том случае, когда царь не мог лично участвовать в войне по болезни, или по причине преклонных лет, он назначал вместо себя кого-либо из вождей, геронтов.

Царя окружало ограниченное число вождей или старейшин, которые подобно ему вели свой род от богов и героев, назывались царями, имели наследственный почет и отличались доблестью.

Общественное положение этих вождей по отношению к массе народа считалось также отличием, как бы дарованным от богов, и пользующимся их покровительством. Будучи первоначально предводителями дружин, вожди эти во времена Гомера вступили относительно народонаселения в права прежних родоначальников или старшин; народ повиновался им, как владыкам, и в этом смысле они носили название старцев или, вернее, старейшин.

Герои "Илиады" и "Одиссеи" употребляли копья, как метательное оружие, которое они с неимоверною силою бросали в неприятеля; у каждого из них была своя колесница, запряженная парою коней с особенным возничим; на ней они выезжали вскачь далеко вперед от своих воинов и бросали копье в выехавшего также вперед героя неприятеля; иногда они, соскакивали с колесницы и вступали в рукопашный бой, употребляя в дело то длинный меч, то короткий кинжал; но колесница всегда оставалась вблизи их, чтобы увезти их из пылу битвы.

0x01 graphic

Крепостная стена Трои

Искусство осады городов было еще в героическое время малоизвестно грекам. Десять лет осаждали греки Трою и ничего не могли сделать, пока Троя не была взята хитростью посредством деревянного коня.

Гостеприимные к чужеземцам у себя дома, древние греки были беспощадны к ним на войне.

В "Илиаде" грубая жестокость приписывается иногда самым прославленным героям без видимого неодобрения. Ахилл закалывает 12 пленных троян над могилой Патрокла, а сын его Неоптолем не только умерщвляет седовласого Приама, но и схватывает за ногу малолетнего сына Гектора и сбрасывает его с одной из башен Трои.

Музыка и поэзия играли очень важную роль в жизни воинственных эллинов и были неразлучны с их пирами, праздниками и военными предприятиями.

Музыкальными инструментами героического периода были лира, флейта и рожок...

И сами цари, и герои иногда соединяли с воинскою доблестно искусство песнопения и музыки. Искусство песнопения, как божественный дар, вело свое начало, по понятиям греков, от Аполлона, покровителя всех муз, или от самого Зевса. Сами бессмертные боги сообщали певцам их дар песнопения, укрепляли в них силу памяти и внушали истинное понимание минувших событии.

Вот почему "Илиада" и "Одиссея" получили характера священных песен..

0x01 graphic

Дельфийский оракул

Роль жрецов и предвестий оракулов проявлялась в том, что греческое войско никогда не вступало в битву раньше, чем жертвы указывали на благоприятное отношение к ней божества.

В Греции было очень много оракулов.

Известных эллинам и вопрошаемых ими в Элладе и соседних странах насчитывали 200.

Но как среди массы божественных существ выдавались известные главные боги, так было и с этими местами прорицания.

Наиболее важным из них были Дельфы. Они считались срединой мира и служили действительно настоящим центром для всей Эллады.

0x01 graphic

"Аполлон убивает Ахилла",

Художник Франц Стассен

Легенда повествовала о том, как Аполлон убил здесь Пифона, и на большом ежегодном празднике песни еще вспоминали об их борьбе, олицетворявшей, вероятно, победу новой ступени язычества над старым местным культом.

Дельфы занимали местоположение уединенное и суровое. Над ними на высоту 8.000 футов поднимается Парнас. Доступ к месту, где находился главный храм Аполлона, был несколько затруднителен, и местоположение представляло мало привлекательнаго, за исключением трех превосходных постоянных ключей.

Сама природа наводила здесь на мысль о сверхъестественных силах: глубокая трещина в боку горы вызывала мысль о духах преисподней; говорили, что оттуда исходят одуряющие пары. Уединение и высота горы еще усиливали торжественность впечатления.

Здесь находился главный оракул Греции, местопребывание бога, "в словах которого не может быть лжи". Над расщелиной, из которой выходили одуряющие пары, садилась на треножнике жрица, и, когда подчинялась их влиянию, ей предлагали вопросы.

Что она говорила, это в точности оставалось неизвестным вопрошателям.

Храмовые жрецы истолковывали ее непонятные слова и обыкновенно передавали их вопрошающим в виде гексаметров. Что эти ответы и право обращаться за ними ценились чрезвычайно высоко в течение ряда веков, это так же несомненно, как любой исторический факт.

За независимость храма велись войны; право обращаться к оракулу обыкновенно оговаривалось в договорах и перемириях. Дельфийский оракул почитали не только невежды и суеверы; у него добивались одобрения своих мер цари и законодатели.

Описывая свою идеальную республику, Платон называет религиозные установления "наиболее великими, благородными и важными", но прямо предоставляет определение их Дельфийскому богу, "который пребывает по средине земли и является истолкователем религии для всего человечества". Кроме ответов на известные вопросы, оракул постоянно поддерживал начала нравственности.

См.: Грант. А. Дж. Указ. соч. - С.22-24.

Одно из первых следствий успешной войны было то, что, наряду с царем, обогащались и дружинники.

Вместе с богатством они обрели силу, влияние на царя и заимели право вступать в спор с царем и требовать у него ответа за свои действия.

Данное обстоятельство потребовало от царя большей осторожности в принятии решений и усложнило процесс принятия ответственных решений в виду необходимости предварительного согласования своего мнения с мнениями других влиятельных лиц.

0x01 graphic

Эфоры Спарты

Если вначале таковыми (влиятельными лицами) были люди умудренные опытом, то впоследствии в совет царя начали входить молодые люди, проявившие себя на поле боя как отважные и бесстрашные воины.

В этом случае бесстрашие и отвага для процесса принятия решения были скорее нежелательны, чем предпочтительнее: отвага не была заместителем мудрости, а была всего лишь доблестью рядового воина.

Полководческое же решение в основе своей содержит мудрое начало, т.е. знания, помноженные на большой практический опыт.

Порыв и эмоция здесь замещаются разумением, осмотрительностью, хладнокровием; место тактической выгоды занимает стратегический расчет.

Следует ли удивляться тому, что в действиях греческих полководцев, коими вначале были цари, а затем - иные лица, все больше проявляются и реализуются тактические соображения и упускается стратегическая цель?

Следующим злом для военного дела греков стало уклонение полноправных и состоятельных граждан от исполнения ими своего воинского долга.

Мысль Гомера о том, что аристократия должна занимать первые ряды в воинском строю, была мотивирована так:

Ликийский герой Сарпедон, союзник троянцев, побуждает своего товарища по оружию статья в первые ряды в бою.

"Надо же оправдать, - говорит он, - те преимущества, которые предоставляет нам народ, подарив нам прекрасное имение на берегу реки и чествуя нас на обедах первым местом, лучшими кусками жаркого и полными чашами вина. Надо же нам, басилеям, показать, что, поедая жирных овец и выпивая сладкое вино, мы не прячемся в неизвестности".

Здесь нет никакого намека на священный авторитет, на жреческое происхождение власти аристократии: сущность мотивации состоит в том, что народ чтит своих вождей и наделяет их благами земными за услуги, за их первенство на войне.

Впоследствии эта установка была нарушена коренным образом.

Богатый грек-рабовладелец IV-III века до Р.Х. стал изнежен, труслив, в бой идти не желал. Физическая культура для него сделалась лишь забавой, развлечением. На спортивных играх он предпочитал быть зрителем, а не участником.

0x01 graphic

Гоплит перевязывает раненого товарища.

Сюжет из Илиады с античной чаши

Благодаря установлению института заместительства, при помощи которого богатые освобождали себя от "налога кровью", введения платы за несение военной службы, усилился спрос на наемников, число которых резко возрастало и милиционная армия постепенно превратилась в профессиональную, где солдатами были наемники.

Чтобы облегчить участь призванных, отвлекаемых от мирного труда на долгие месяцы за море, установлено было в Афинах жалованье, доходившее для гоплита с его рабом до 2 драхм в день - 6-ти кратный прожиточный минимум.

Такой оклад привлекал большое количество добровольцев, заместителей находить было легко.

С другой стороны, затяжная 27-летняя Пелопоннесская война деклассировала очень многих афинских крестьян, сады и усадьбы которых были вырублены и сожжены, а сами они, за время призыва, утратили крестьянские навыки и приобрели солдатскую психологию.

Таким образом, во второй половине этой войны физиономия афинского войска совершенно меняется - вместо милиции оно представляет постоянную солдатскую армию.

0x01 graphic

Древнегреческий воин

Солдат стало много, а бойцов, воинов значительно поуменьшилось.

Дело даже было не в профессионализме солдата, а в его воинском духе. Частые войны, безусловно, формировали профессиональные солдатские качества, но не готовность жертвовать собою ради интересов родины.

Солдат мог смириться с мыслью, что на войне ему может случиться умереть, но он, идя на смерть, как бы отдавал материальный долг своему кредитору, но вряд ли его при этом осеняло чувство долга и патриотизма.

Стоит ли особо доказывать и тот факт, что наемник вряд ли способен на бескорыстную боевую инициативу: у него, если не на бумаге, то в голове с момента наема заложен тариф на все его военные услуги.

В этом тарифе не прописана боевая инициатива, а раз это не предусмотрено контрактом, то и не входит в обязанность наемника...

Следует признать тот факт, что наемник резко подорвал боеспособность греческой армии, настолько ослабил армию (одну из основ государственности), что при известных обстоятельствах (военная неудача, политическая интрига, финансовые затруднения государства и неуплата причитающегося жалованья наемникам, несправедливое распределение военной добычи и т.д.) государство оказывается обезоруженным и неспособным противостоять противнику.

Наемники разрушили органическую связь, которая ранее существовала между командирами и подчиненными: старший и уважаемый в мирное время брал на себя бразды правления в военное время; и в мирное время и в военное у него под рукою были сородичи, т.е. люди, которые знали друг друга, которые были связаны кровными узами и которые хорошо знали своего предводителя, а он - их.

Наемничество все это разрушило.

Возникли новые условия организации и управления.

Появилась новая мотивация воинской службы и вооруженной борьбы.

Было ли это учтено полководцами и иными воинскими начальниками?

Уверенно можно сказать, что нет, не было учтено.

Да и учесть, принять во внимание это изменение было невозможно, так как в Древней Греции не было военной школы, а только она (школа подготовки командиров и военачальников) оказывается в состоянии учитывать сложившиеся особенности и реалии военного дела и, благодаря уму, таланту и опыту педагогических кадров, произвести "перенастройку" существующей системы подготовки офицерского состава.

Еще раз повторяем: такой школы в Греции не было...

Но самое главное зло Древней Греции заключалось в том, что у нее не было выработано единой и согласованной военной политики:

-- военные союзы были непрочны и вскоре, после их создания, распадались;

-- недавние друзья и союзники без особых задержек и веских причин становились врагами;

-- в военных союзах предпочитали доминировать, а не сотрудничать (особо в этом преуспели Афины и Спарта);

-- сильные нередко оказывали "медвежью услугу" своим партнерам, когда вместо людских контингентов брали с них золото и серебро, а те предпочитали откупаться деньгами, становясь все менее способными к военному делу.

0x01 graphic

Пифия

- жрица-прорицательница в храме Аполлона в Дельфах, расположенного на склоне горы Парнас

Художник Джон Кольер

Чем определялся характер древнегреческой стратегии?

Безусловным является тот факт, что стратегия является производной политики.

Она (стратегия) может в определенные времена корректировать политические цели и даже противоречить им, но все это лишь отклонение от общего правила и естественного порядка вещей.

Политика же в отношении военного дела, исходя из общенациональной задачи (потребности), определяет объект и предмет вооруженного воздействия.

Таким объектом может быть государство или коалиция государств, а предметом - либо ее вооруженные силы, либо территория, либо те или иные материальные ценности.

Цель политики:

-- либо уничтожение (полное или частичное) людей и материального достояния государства;

-- либо устрашение власти и населения и подчинение их своей воле;

-- либо ограничение маневра силами, средствами, ресурсами (блокада);

-- либо предупреждение объединения нескольких государств для противодействия;

-- либо упреждение готовящегося нападения или разрастания (укрепления) силы потенциального противника ...

Генеральной политической линии в Древней Греции не существовало, ибо каждый город-государство вели свою обособленную политику, не считаясь с мнением других городов.

Да и внутри самих государств единой политики не было на том основании, что там постоянно шла борьба двух политических сил: аристократии и демократии. В силу этого обстоятельства вектор политических интересов заметно колебался из стороны в сторону и не позволял определить генерального политического курса Древней Греции, к примеру, на сближение и сотрудничество всех древнегреческих государств.

В такой обстановке полководцы нередко брали на себя трудные решения и в полной мере несли за них ответственность.

Когда, к примеру, афинский полководец Перикл понял, что его город не может соперничать с пелопоннесско-беотийским союзом на суше, он сделал заключение, что вся Аттика должна быть очищена и предоставлена неприятельским войскам.

"Если бы я думал, что вас можно убедить, я заставил бы вас самих опустошить вашу родину", - сказал он афинянам.

Население всей страны должно было укрыться в городе и между длинными стенами, связывавшими город с его портами - Пиреем и Фалерном. Но за опустошения, нанесенные врагами, афиняне отомстили тем, что афинский флот блокировал неприятельские гавани, разрушил торговлю всех городов противника и, высаживаясь внезапно в разных местах, нанес неприятельским странам такой же, если не больший, вред, какой был нанесен Аттике.

По справедливой оценке Г. Дельбрюка, Перикл может быть причислен к числу выдающихся полководцев.

По этому поводу он пишет следующее:

"Не план войны как таковой дает ему на это право (ибо не советы, но поступки создают славу полководца), а колоссальная решительность, которая нужна была для того, чтобы, не останавливаясь на полпути, заранее учесть, чем нужно было пожертвовать, - уступить всю Аттику врагу, суметь силой своего личного авторитета разъяснить это решение демократическому народному собранию и заставить принять его".

Там же, где были нерешительные полководцы, а силы и средства вооруженной борьбы недостаточны - прибегали к единственно возможной стратегии - стратегии измора, чрезвычайно трудной и опасной из всех стратегических составляющих.

Стратегия измора, которая принципиально отказывается от абсолютного решения, несет с собой ту опасность, что полководцы могут сделаться слишком осторожными.

В каждой войне бывают случайности, которые должны быть использованы решительно и храбро.

Но удастся ли их использовать, - это почти всегда дело судьбы.

Полководец никогда не знает точно, насколько силен противник и не будут ли играть роль какие-либо обстоятельства, учесть которые он не сможет.

Пока он медлит, взвешивает, вновь и вновь исследует, случай упущен; полководцу всегда бывает вдвое, в десять раз труднее найти в себе решимость для дальнейших действий, если основным принципом ведения воины для него является положение, что окончательный исход зависит не от решительного сражения с присущим ему риском, а от постепенного изнурения противника.

0x01 graphic

Греческие шлемы

Применяемая греками стратегия позволяла добиться весьма ограниченных целей: речь шла только о самоутверждении, о сохранении равновесия и о распространении сферы влияния. На упреждение такая стратегия не работает, ибо не только не стремится к решению этой цели, но и не имеет к тому необходимых предпосылок, среди которых активное полководчество и разумная политика являются чрезвычайно необходимыми.

А ведь именно упреждение (противника, случайностей, обстоятельств, возможностей) является наиболее важным в военной политике и военном деле.

Упреждая противника, государство не только берет на себя инициативу, но и заставляет его (противника) подчиняться своей воле, менять военные планы.

Предусматривая возможное, государство заранее выстраивает свои действия (политические, дипломатические, военные, технические и проч.) в благоприятном направлении и вовремя отклоняется от неразумного или неверного курса следования.

Объективно оценивая военно-политическую обстановку, государственные деятели верно оценивают надежность союзников, правильно просчитывают свои шаги на международной арене, верно формируют общественное мнение.

Но именно стратегии упреждения и не было в арсенале древнегреческих политиков и полководцев.

Решая задачи и задачки на выживание, они столь глубоко окунулись в военно-политическую текучку, что оказались повязаны мелкими тактическими проблемами.

И только гений отдельных из них (Фемистокл, Перикл, Эпаминонд, Демосфен) на какое-то время озарял их сознание пониманием общенациональных задач, но затем вновь они

погружались в решение сиюминутных задач, имеющих частное значение.

0x01 graphic

Изображение спартанского царя.

Рисунок с греческой вазы

Демагогия, столь любимая в Древней Греции,

причинила немало бед военному делу.

Политик, вступивший на путь словоблудия (демагог), умеющий влиять на чувства сограждан, ловко использующий трудности переживаемого периода и ошибки власти, может обмануть толпу ложными обещаниями, может добиться принятия вредного решения, может помешать действиям войск, может устранить успешного полководца, другими словами, может наделать много бед.

Пример демагогов Древней Греции дан нам в назидание, которое в образном виде имеется в Священном писании:

"Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные"...

-- Не пора ли взять за правило умно и последовательно разоблачать вред и коварство пацифистов, приверженцев общественного контроля над вооруженными силами, любителей паразитировать на отдельных упущениях и ошибках офицеров и генералов?

И надо заметить, что вопрос идет не о зажимах свободы слова и о нежелании скрыть изъяны в военном деле (этого делать как раз нельзя!), а о том преднамеренном искажении положении дел, когда под видом благих пожеланий (к примеру, исключить войну из жизни общества) в общество вбрасываются и муссируются идеи о немедленном разоружении, невзирая на то, что ни ближние, ни дальние соседи этой мыслью не только не озабочены, но и наращивают военную силу.

Речь также идет о том, что политик-демагог, зацепившись за ничтожный факт, начинает делать из мухи слона, демонизируя армию, черня ее солдат, офицеров и генералов, вбивая клин во взаимоотношения общества и армии, пугая сыновей, отцов и матерей, настраивая враждебно к любым военным акциям и т.д.

Опыт Древней Греции позволяет нам понять всю важность политического согласия, единодушия и гражданской готовности содействовать укреплению обороноспособности страны.

Эту мысль устами Фокиона выразил Плутарх.

Когда того спросили, когда же он посоветует афинянам начинать войну с Македонией, Фокион ответил:

"Когда я увижу, что молодые люди готовы нести службу, богатые - платить налоги, а риторы - отказаться от утайки общественных денег".

0x01 graphic

Богиня победы Ника

Из этого краткого ответа вытекает весьма полезная конструктивная мысль:

-- единодушие и согласие в обществе - важнейшая предпосылка крепкой и надежной обороноспособности государства.

-- Они (единодушие и согласие) не формируются автоматически.

-- Они могут родиться внизу, т.е. в самых широких слоях народа, у рядовых граждан, но только в минуту военной опасности, либо вследствие длительного развития гражданского сознания.

Более реален другой путь, а именно:

-- консолидация властью всех здравомыслящих сил вокруг правильного понимания военной опасности и того круга мер, которые необходимы, чтобы ее предотвратить.

-- Власть должна выступить генератором национальной идеи безопасности и привлечь на свою сторону родителей, учителей средних школ, преподавателей институтов и университетов, работников СМИ, писателей, поэтов, ученых, деятелей культуры, т.е. всех тех, кто влияет на индивидуальное и общественное мнение, кто формирует и развивает сознание граждан...

Для этого мало обращений главы государства к народу с разъяснением существа новой военной опасности (сегодня - это терроризм).

Нужно поучиться у древних правителей их умению поднимать народ на защиту Отечества, зажигать их идеей заботы о благе государства, желанием содействовать его процветанию, без остатка служить верой и правдой своей Родине...

Однако вернемся к теме...

0x01 graphic

Платон и Аристотель.

Фрагмент фрески Рафаэля "Афинская школа"

Как и в каком направлении развивалась тактика,

организация войск?

Несомненно, что цивилизация народа накладываешь резкую печать на его военную деятельность. Комплектование, устройство и содержание армии, свойства ее, способ управления ею, степень развития инженерной и артиллерийской техники, наконец, известные формы стратегического и тактического искусства - все это находится в зависимости не только от творчества руководящих личностей, но едва ли не в большей степени от общих условий народной жизни.

Факт - очевидный, но понимаемый нередко однобоко: "что, мол, можно сделать, если условия плохие, а люди негодные?"

Смеем утверждать, что такая оценка и установка на то, что условия и наличность диктуют все и их не переломить, неверна и порочна.

Личность может свершить "небываемое", однако, при определенном условии - это должна быть Личность, т.е. талант выдающийся, который, говоря образно, даже из плохого материала сделает шедевр.

Спрос на Личности, безусловно, есть всегда.

Но особенно он велик (спрос) во времена смут, беспорядка, всеобщей апатии, неустойчивости и ослабления власти, военной опасности и т.п.

Общество, которое заботится о будущем, не будет сидеть сложа руки и ждать Героя.

Оно будет искать и поощрять таланты, закалять их трудами и походами и в определенное время будет вручать в их руки судьбу своего государства, не без основания рассчитывая обрести в их лице верных и надежных слуг Отечеству.

Пример Греции и других государств учит, что необходимо с самого раннего детства готовить (воспитывать и обучать, закалять и упражнять) будущих государственных мужей, постепенно возвышая их в государственной иерархии исключительно за заслуги перед Отечеством, не путая, однако, доблесть воина с мудростью государственного мужа.

Греки рассчитывали, прежде всего, на творчество полководца; их тактика нуждалась в большом таланте.

Но его-то (таланта) как раз и недоставало.

Тщетно старались они придумать для войск такие тактические формы, которые компенсировали бы недостаток профессионализма и боевого духа.

Ни тогда, ни сейчас нет ничего такого, что могло бы заменить воинское умение и добродетель воина, где боевой дух занимает центральное место.

Тактика греков, в период своего высшего развития, руководствовалась немногими основными идеями.

Она стремилась:

-- установить связь между родами оружия,

-- придать гибкость боевому порядку,

-- сберегать силы до решительного момента боя,

-- сосредоточивать их на важнейшем пункте поля сражения пользоваться выгодами внезапности и

-- развивать победу посредством энергического преследования.

Греческие полководцы воспроизводили те или иные малые тактические приемы с разной степенью успешности (все зависело от таланта военачальника), но, вряд ли кто из них (за исключением Эпаминонда) пытался расширить свой тактический арсенал.

Бой же, где из раза в раз используются одни и те же тактические приемы, предсказуем и противоборствующей стороне не стоит труда разгадать замысел противника. Если же замысел становится известен, то при определенных условиях можно не только этот замысел разрушить, но и осуществить контрдействия, наносящие противнику непоправимый вред.

Другими словами, тактика нуждается в разнообразии приемов и средств вооруженной борьбы, комбинируя которые можно создавать такие тактические ситуации, которые противник не будет в состоянии предугадать, а, значит, адекватно противодействовать им.

Но накапливать тактический опыт можно по-разному: на своем примере; на примере других. Ни то, ни другое, за редким исключением, не имело место в Древней Греции.

Относительно же опыта других, запечатленного в трудах, доступных всякому интересующемуся военным делом, следует заключить, что описание боевых действий греческих полководцев встречается, как правило, в трудах историков (Геродот, Фукидид и др.), немногих военных писателей (Ксенофонт, Плутарх) и специальном военном труда Энея Тактика "О перенесении осад".

Если это сопоставить вообще с древнегреческим наследием и специальными трудами древнеримских писателей, то с полным основанием можно констатировать, что это ничтожно мало ... как для тех современников, которые брались за оружие во время греко-персидских войн, Пелопоннесской войны и борьбы с Македонией, так и для их потомков.

Опыт Греции в этой части должен подсказать нам мысль о том, что неразумно пренебрегать боевым опытом предков, вовремя не занося их на скрижали истории.

Военная летопись должна вестись постоянно, без перерывов, и через разумные промежутки времени подвергаться всестороннему и вдумчивому анализу с целью вовремя (оперативно) извлечь уроки на будущее...

В данном случае не раскрывается механизм военного "летописания", а лишь констатируется мысль о том, что должен существовать какой-то орган, который должен беспристрастно, день за днем, фиксировать все факты, имеющие отношение к военному делу (отечественному и зарубежному).

На основе сложившейся базы данных создается возможность для анализа, который выявляет ведущие тенденции:

-- в военной политике,

-- военном строительстве,

-- военной доктрине,

-- стратегии,

-- тактике,

-- подготовке войск и командных кадров,

-- развитии техники и вооружения и т.п.

Когда же ведущая тенденция ясна, то неизбежен и вывод о том:

-- в каком направлении следует развиваться военному делу,

-- кого и почему следует опасаться,

-- как готовить войска,

-- как воспитывать офицерские кадры,

-- каких технических и инженерных решений следует достигать и т.д.

Государство и министерство обороны не может полагаться на отрывочные и не всегда квалифицированные сведения, полученные от разведчиков, дипломатов, хотя и не должны ими пренебрегать.

Не будет этого - история повторится:

все вновь входящие в военный строй люди, будут начинать как бы с нуля, т.е., образно говоря, вновь начнут заниматься изобретением примитивного велосипеда, вместо того, чтобы его кардинально усовершенствовать.

Далее, если все останется по-прежнему:

то каждый новый военачальник вновь будет примерять на себя "шляпу Наполеона", становиться в его позу и изрекать слова о том, что с ним начинается новая эпоха в военном строительстве.

И последнее:

если вовремя не делать выводы из содеянного, то только война (а значит, кровь, жертвы, утраты и т.п.) будет нас вразумлять по поводу неверности избранного военного пути.

Не лучше ли, пройдя немного вперед, остановиться и оглядеться, не сбились ли мы с пути?

0x01 graphic

Аристотель

Какова была военно-кадровая политика в Древней Греции?

Общая тенденция была таковой:

-- воинской службе подлежали лишь граждане (не граждане и рабы воинами быть не могли);

-- командные посты и привилегированные войска (всадники) замещали только представители состоятельных классов;

-- гоплиты образовывались мобилизацией средних классов афинских граждан, которые были обязаны содержать за свой счет все потребное вооружение;

-- низший, беднейший, свободный класс, тэты, назначался преимущественно для службы во флоте, но весьма часто использовался частью и для службы гоплитов, причем тэты получали вооружение за счет государства из арсеналов.

На каждого гоплита в сухопутной армии приходился 1 нестроевой - нестроевую службу несли исключительно рабы. Каждый гоплит довольствовал себя и своего слугу сам.

В этом опыте Древней Греции заслуживает внимания тот факт, что

-- военная служба в прямой мере зависела от меры состоятельности гражданина и была тем ответственнее, чем выше был его доход.

-- С одной стороны, это было справедливо, с другой - рационально.

-- Справедливо потому, что богатым было что защищать, а рационально на том основании, что богатство было необходимой предпосылкой для образования и развития. Следовательно, в войска приходили лучшие граждане, заинтересованные в благополучном исходе военного предприятия.

По сравнению со Спартой, которая жила как военный лагерь, а граждане строго подчинялись требованиям казарменной жизни, афинская жизнь не была так милитаризована: после периода юношеской подготовки мужчинам особо не докучали военными упражнениями, они не чванились униформой, а войско не вмешивалось в дела гражданского населения.

Надо полагать, что такой подход к военной подготовке вполне оправдан при наличии одного условия, а именно: прошедшие службу юноши не должны были утрачивать военного навыка на все время их пребывания в качестве запасных. Они не должны были терять физическую форму и боевой дух.

Олимпийские игры в какой-то степени стимулировали это стремление, но, думается, недостаточно, ибо столь развитое в древнем греке стремление к физическому совершенству все же, со временем, стало уступать мирным, интеллектуальным и художественным (эстетическим) занятиям, стремлению больше "казаться", чем "быть".

Высшим военным должностям придавалось большее значение, чем гражданским.

Функции стратегов расширялись по мере роста международных сношений, так что в конце V века до Р.Х. они не только руководили армией и флотом, но и вели переговоры с иностранными государствами, а также контролировали городские доходы и расходы.

Главнокомандующий, или стратег-автократ, являлся, поэтому самым влиятельным лицом в правительстве; обладая правом ежегодного переизбрания, он способен обеспечить постоянство государственных интересов и целей, которое при данном государственном устройстве недостижимо иными способами.

Занимая эту должность, Перикл, к примеру, на целое поколение превратил Афины в демократическую монархию, так что Фукидид имел полное право сказать об афинском государстве, что, оставаясь по имени демократией, оно в действительности управляется лучшим из своих граждан.

В этом афинском опыте внимания заслуживает то обстоятельство, что стратег сочетал в себе военные, политические и дипломатические функции.

В принципе, это правильно.

Но, опять-таки, есть два важных условия, при которых это идет на пользу государству:

-- во-первых, стратег должен быть человеком выдающихся способностей и государственником;

-- во-вторых, он ни в коем случае не должен злоупотреблять властью, подминая под себя власть гражданскую, законодательную...

Наличие десяти стратегов, или военачальников, назначение их всего на год, возможность в любой момент могут быть подвергнутым проверке или смещению, избирание открытым голосованием в народном собрании, - все это делало положение военачальника крайне неустойчивым и уязвимым.

Если счастье благоприятствовало им, их превозносили и прославляли чересчур, не разбирая строго личностей.

Афиняне давно уже утратили верную мерку для выражения общественных чувств, и вместо прежней благоразумной умеренности наступила безрасчетная раздача высших почетных даров и бестактная расточительность.

Но гораздо хуже было противоположное тому явление, именно то, что каждая неудача государства вымещалась на военачальниках, и ничто не принесло столько вреда государству, как вечный раздор между ораторами и полководцами.

Люди, смирно сидевшие дома и не имевшие никакого понятия о военном деле, затевали процессы на жизнь и смерть с людьми, возвращавшимися из трудных походов, заставляя их давать отчет в своих действиях, лишали их всякого уважения и таким образом отнимали у них охоту к делу, от которой между тем все зависело.

После того, как Каллистрат подал такой дурной пример своей враждою к Тимофею, дело шло все хуже и хуже, и не было ни одного военачальника, которого не обвиняли бы несколько раз в государственной измене.

Из этого афинского опыта следует заключение о том, что демократия в том виде, в котором она до сих пор существует (как власть демагогов над неразумной толпой) не может быть приемлема в вооруженных силах.

Митинговая страсть - пагубное средство решения политических и военных вопросов.

Военачальник не может и не должен зависеть от выбора и решения толпы, и не толпе, а профессионалам, людям сведущим он должен давать отчет в своих действиях.

Власть же, принявшая решение по кадровому вопросу, должна оберегать своего полководца от нападок злонамеренных лиц, коих в древние времена было много, но которых и сегодня в избытке...

Незавидное положение афинских полководцев имело несколько пагубных для государства последствий:

-- во-первых, талантливые люди предпочитали избегать этой участи, уступая место людям посредственным, но жаждущим славы и богатства;

-- во-вторых, не имея ни должной финансовой поддержки правительства, ни одобрения со стороны общественного мнения, некоторые полководцы встали на путь военных авантюр, "доказывая", к примеру, что войну можно вести без денег;

-- в-третьих, измельчание полководцев стали пытаться компенсировать большей численностью войск ("не умением, так числом..."). Все это, конечно, способствовало ослаблению военной мощи государства и привело к падению Древней Греции.

В своих воспоминаниях о Сократе Ксенофонт заставляет Перикла жаловаться, что афиняне всегда проявляют послушание по отношению к учителям гимнастики и руководителям хоров, но всадники и гоплиты строптиво относятся к своим начальникам (III, 5,19). Афиняне стараются, где только можно, действовать наперекор власти и кичатся этим (III, 5, 16).

Сократ видел причину этого в том, что полководцы сами ничего не смыслят в военном искусстве; следовало бы выбирать в стратеги людей, которые превосходством знания и умения завоевали бы добросовестное послушание масс, как завоевали его учителя гимнастики и хорового пения.

Кроме того, основная обязанность начальника - внушать и подчеркивать при всякой возможности, что его единственная забота - счастье и благоденствие его солдат, - многими военачальниками пренебрегалась как излишество.

За невнимание к ним солдаты платили таким полководцам своим нерадением к их приказам, нерасторопностью, уклонением о воинского долга, а то и прямым невыполнением полученных приказаний.

Богатые афиняне по обязанности служили в коннице, для чего государство давало им обычную денежную помощь; они устраивали в великолепных эскадронах шествия, составлявшие принадлежность пышных городских праздников, но от иноземной службы уклонялись.

На место богачей являлись бедные граждане, желавшие поправить свое состояние посредством жалованья и добычи.

Деньги и здесь также играли такую важную роль, что без платы воины не соглашались даже выйти за городские ворота для смотра.

В числе их было немало людей из других государств, готовых продать свое тело и душу; то были бездомные проходимцы, люди, не считавшие для себя ничего священными, служившие сегодня у персов и египтян, а завтра нанимавшиеся на службу к афинянам.

Такие войска держались только деньгами; войну они обращают в ту сторону, где ожидается больше всего прибыли; в деньгах и сила, и победа; чтобы добыть денег, захватываются даже храмовые имущества.

-- Деньги стали платой за службу.

-- Они оттеснили на задний план честь и бескорыстие.

-- Понятие долга (обязанности) фиксировалось, но не исполнялось должным образом.

-- Солдат превратился в добытчика, а затем - разбойника.

-- Деньги развращали (и развращают) солдата.

Это надо помнить приверженцам наемников (контрактников).

Для того чтобы такая наемная служба не привела государство к гибели, необходимо было иметь общественную кассу с верными доходами и определенный военный бюджет.

Между тем то финансовое устройство, на котором основывалось величие Афин, было давно разрушено.

Правильные источники доходов, состоявшие из выплачиваемой дани, иссякли почти совершенно, и казны не было никакой.

Вследствие того всякий раз, как надо было снарядить войско, предписывалось собрать имущественный налог, и деньги на военные потребности вынимались прямо из карманов граждан, как только затевалась какая-нибудь война.

Нежелание давать деньги, естественно, возроптало вследствие частых требований, а также и от недостатка соответствующих успехов; оно становилось тем сильнее, что деньги граждан переходили большею частью в руки чужих людей; к этому присоединялось еще недоверие к лицам, распоряжавшимися этими с трудом собранными деньгами и бесконечные доносы на их бессовестную растрату.

В этой ситуации афинский полководец Тимофей первый подал пример "безденежных войн".

В своем патриотическом усердии он, всего более, старался о том, чтобы устранить всякие препятствия для славных предприятий и любил сравнивать незначительный расход на свои победы с теми громадными денежными жертвами, которых стоили военные походы Перикла.

Он доставал денег у друзей и у врагов, а при наступавшем безденежье умел обходиться медными денежными знаками, которые пускал в оборот, благодаря своему личному кредиту.

Тимофей ввел афинян в то тяжкое заблуждение, что будто можно вести счастливые войны, при наемных войсках, не имея ни денег, ни правильного финансового управления.

Этот обман был приятен до того, что люди не допускали разубеждать себя в нем опыту, хотя они могли видеть на самом Тимофее, каково вести подобную войну.

Полководец никогда не был господином своих движений; он был не в состоянии преследовать обширные планы, принужден уклоняться от значительных задач и растрачивать свои силы на мелочь; он с самого начала не мог принять на себя обязательства получить и выполнить определенные инструкции.

Необходимым последствием этого было то, что полководцы делались все самостоятельнее, упрямее и самовольнее относительно города.

Чем внимательнее им приходилось быть к своим войскам, тем невнимательнее они становились к тем, от кого приняли поручение. Сами, доставляя жалованье и воинов, они хотели также безраздельно пользоваться славою успеха. Потому теперь говорили уже не о победах Афин, а о победах военачальников, и на предметах добычи, привозимых им с собою, победоносный полководец надписывает уже не имя своего города, но свое собственное.

Дальнейшим шагом самовольных полководцев было то, что они начали искать иноземных связей, не гнушались подарками, а дружеские связи закрепляли браками с семьями государей, для которых было, вероятно, весьма важно привлекать к своим интересами, влиятельных эллинов.

В силу этого обстоятельства аттические полководцы попадали в самые трудные столкновения противоречивых обязательств.

Таким образом, полководцы отчуждались от государства и приобретали личную власть, находившуюся в резком противоречии с духом республики; чем более военная деятельность отделялась от гражданской, тем более полководцы, постоянно обращавшиеся с наемниками, для которых необходима суровая дисциплина, сами проникались жестким и надменным духом; они чувствовали себя солдатами относительно граждан и не желали выносить того, чтобы хвастуны, проповедовавшие в Афинах, рассуждали об их деятельности и об их походах.

Между тем с другой стороны граждане, руководимые своими ораторами, указывали театр войны отъезжающим полководцам и требовали отчета от возвращающихся военачальников, согласно с государственными законами. Таким образом, здесь установились дурные отношения, более всего другого вредившие республике.

На примере Древней Греции видно, что тактическое невежество и неумение полководцев неизменно ведет к возрастанию численности армий, причем качество неизменно приносится в жертву количеству, и ко всему более растущему отвращению к войне со стороны своих граждан, которое объясняется не гуманными соображениями, а всего лишь нежеланием граждан жертвовать своими удобствами и жизнью ради общих национальных интересов.

Отчуждение военных от гражданских - это серьезный раскол в обществе и питательная почва для противостояния, которое одинаково вредно и для военных и для гражданских лиц, а, в конечном итоге, пагубно для государства.

Прозорливый государственный деятель не позволит ни одному из интересов государства (военному или гражданскому) перевесить, а всегда найдет нужный между ними баланс. Он же сможет вовремя заметить нездоровое и самоуверенное усиление военной элиты, пытающейся поставить под свой контроль всю политику государства.

Явление, получившее впоследствии название "бонапартизм", - нездоровое проявление амбиций в военной среде, где офицерская честь требует безусловного служения интересам Отечества, но не отдельных лиц, как бы хороши и привлекательны они ни были...

Греческие полководцы не всегда следовали этому принципу офицерской чести и тем самым вводили государство во вред междоусобицы и кровопролития.

0x01 graphic

Как воспитывался боевой дух и

укреплялась воинская дисциплина в древнегреческом войске?

Воинские дух и порядок в греческих войсках были у различных народов Греции и в различные времена неодинаковы: ибо зависели от характера и общественных устройства, учреждений и быта каждого народа, от обстоятельств и личных свойств, начальствовавших войсками полководцев.

Но, вообще говоря, в лучшие времена (до Пелопоннесской войны) греческие войска отличались превосходным воинским духом, строгим воинским порядком, умеренностью и повиновением, - и сильнейшею опорою воинского порядка.

Главною мерою в опредедении наказаний и наград в них служило благородное чувство чести. Уклонение от военной службы, малодушие в бою, побеги, и другие воинские преступления были наказываемы лишением чинов и званий, и смертью; но самым тяжким наказанием было нанесение виновному стыда и бесчестия.

У греков были строгие военные законы, но нравственную силу им сообщали не столько наказания за нарушения их, сколько господствовавшие в греческой нации, особенно свойственные ей чувства и дух.

Сверх телесных, смертных и денежных наказаний, клятвопреступление, малодушие и трусость были наказываемы разного рода всенародными, позорными карами, как-то выставлением перед всеми в женской одежде, лишением участия в религиозных и гражданских обрядах, запрещением брака, перенесением от всякого побоев, наряжанием в грязные лохмотья и т.п.

За этими общественными карами следовали частные, семейные: опозоренных первыми позорно исключали из своей среды и собственные их семейства.

Особенно строги, даже до жестокости, были в этом отношении военные законы Спарты.

Так точно и в отношении к наградам: особенно отличавшиеся простые воины были повышаемы в чинах, причисляемы к высшим классам народа, получали различные дары: оружие, особую часть добычи и т.п.

Полководцы же, ознаменовавшие себя важными победами или отличными подвигами, были всенародно увенчиваемы масличными или лавровыми венками, либо золотыми венцами, - им сооружали памятники, еще чаще - предоставляли им почетную часть отнятой у неприятеля добычи (в том числе военнопленных и оружие) и несколько раз подряд избирали в звание полководцев.

Места одержанных побед были означаемы трофеями (т.е. оружием, взятым у неприятеля и развешенным на поле битвы, на деревьях или шестах; позже трофеями были каменные столбы с надписями о времени одержания победы, и кем и над кем она была одержана).

Но высшею и лестнейшею наградою было всенародное объявление общественных: одобрения, признательности и уважение не только отдельным лицам, но и целым отрядам войск, даже целым народам, оказавшим наиболее отличия и заслуг отечеству. Так после первого нашествия персов подобная награда была целою Грециею присуждена афинянам, а после платейской битвы - платеяням.

Но после Пелопоннесской войны, когда роскошь, развращение нравов и корыстолюбие заглушили в греках дотоле преобладавшие в них чувства чести и любви к отечеству, войска греческие, с утратою прежних воинских добродетелей, предались неумеренности, буйству, своеволию, беспорядкам, мятежам и вообще в нравственном отношении пришли в расстройство и упадок.

Из этого опыта Греции можно констатировать следующее: не строгость наказаний, а дух и нравы общества способны либо вселить мужество и возбудить доблесть, либо в корне их подорвать.

Только тогда, когда в обществе понимают и ценят воинские добродетели и презирают трусость и малодушие, для полководца создается мощная нравственная сила, помогающая ему укреплять дух войск и воинский порядок.

В обратном случае, никакие строгие приказы не могут побороть того пренебрежения к воинскому долгу, который насаждается в обществе.

Отсюда ясно, как важно поднимать в глазах общества важность военной профессии и как бережно надо относиться к тому, что называется воинская доблесть.

Касательно воинских нравов и обычаев можно сказать следующее.

Войну греки объявляли обыкновенно через особых вестников или герольдов, которые требовали от неприятеля удовлетворения за его несправедливые поступки или оскорбления, и в случае отказа бросали на границе окровавленное копье и горящую головню с жертвенника, в знак вызова на брань.

Перед началом войн и битв греки имели всегда обыкновение совершать религиозные и другие обряды, как-то: обеты, общественное моление и жертвоприношения, и наблюдение внутренностей животных.

Сверх религиозной цели, обряды эти, особо последний, имели еще и другую, собственно военную, а именно: они служили для полководцев средством к побуждению нередко легкомысленных и строптивых, и всегда до крайности суеверных греческих воинов - беспрекословно повиноваться воле своих начальников, действовавших таким образом как бы по внушению самих богов.

Если предвещание пред битвою было признаваемо благоприятным, то воины подкрепляли себя легкою пищею, полководцы строили их к бою, воодушевляли речью и затем все войско воспевало пеан, или боевой гимн, в честь Марса и двигалось в бой при звуках флейт и труб, и с возглашением боевого клика.

Погребение убитых в бою воинов греки почитали священнейшим долгом, в исполнении которого религия и справедливость не позволяли отказывать даже самому неприятелю.

Для этого греки по окончаиии битв обыкновенно заключали перемирие, нередко даже прекращали преследование разбитого неприятеля и жертвовали плодами одержанных побед, опасаясь в противном случае подвергнуться гневу богов и строгому суду народному.

Та сторона, которая просила о заключении перемирия для погребения убиенных, тем самым признавала себя побежденною; напротив та, которая беспрепятственно воздвигала на поле битвы трофей, была признаваема одержавшею победу.

Тела павших в бою воинов либо, по сожжении оных, пепел их были отправляемы в отечественные страны и города убиенных, и там с большими торжеством и почестями предаваемы погребению.

Греческие обычаи и религия весьма мало сдерживали победивших в войне.

Общепринято было - даже во время гражданских войн - разорять захваченный город, добивать раненых, казнить или обращать в рабство всех не выкупленных пленников и всех попавших в плен мирных жителей, сжигать дома, плодовые деревья и хлеб в полях, уничтожать скот и семена для будущих посевов.

0x01 graphic

Богиня Афина.

Изображение на панафинейской амфоре

Греки умели совершать подвиги.

Яркий пример тому - подвиг 300 спартанцев под предводительством Леонида в Фермопильском ущелье в греко-персидской войне.

Когда царь Демарат, сопровождавший персидского царя в походе, уверял его, что спартанцы готовы к бою, Ксеркс принял за безумие желание сопротивляться его войску с столь слабыми силами.

В полной надежде на превосходство своих войск, он ждал четыре дня добровольного отступления греков. Наконец, на пятый день, видя, что они упорствуют в своем безрассудстве, как выражается Геродот словами Ксеркса, он дал приказ к нападению.

Мидяне и киссийцы (из Сузы), напавшие первые, были отброшены эллинами назад.

"И царь должен был убедиться, - писал Геродот, - что у него много людей, но мало воинов".

Настоящим воинам приходилось показать себя отборному персидскому отряду, 10.000 так называемых "бессмертных".

Но как только они стремительно напали, так же поспешно пришлось им отступить пред спартанскою храбростью.

Ксеркс, сидя на высоком троне и следя издали за сражением, несколько раз вскакивал от негодования.

На следующий день, по его приказанию, происходили новые нападения, но также безуспешно.

В то время как царь был в затруднении, что следовало предпринять против этих непобедимых воинов, алчность одного грека дала ему выход из такого затруднительная положения.

Один малиец, по имени Эфиальт, вызвался показать персам тропинку чрез гору Эту.

Ксеркс принял предложение и приказал Гидарну следовать со своими людьми за проводником. Персы выступили ночью, достигли рано утром вершины горы, обратили в бегство стоявших там на страже фокейцев и спустились с горы, чтобы напасть на воинов Леонида с тыла в то время, как главное персидское войско нападет на них с фронта.

Когда Леонид получил от бежавших часовых известие, что его обошли, он решил остаться на своем посту до конца, так как оракул объявил, что или Лакедемон будет разрушен, или падет один из его двух царей.

Большую часть союзников Леонид уволил от предстоящей битвы; только фивян вернул он назад, как заложников за изменнические намерения их государства; феспийцы с твердостью отказались удалиться. Сверх того остались 300 спартанцев и состоявшие при них периэки и илоты. Всего собралось 1.200 человек, которые решились идти на встречу верной смерти.

На следующее утро Леонид выступил вперед, решив как можно дороже продать жизнь свою и своих воинов. Бесчисленное множество персидских воинов, которых приходилось гнать в бой бичами, погибло или под ударами мечей, или в море.

Леонид, сражаясь во главе храбрейших, пал в числе первых; но его отряд продолжал мужественно сражаться до тех пор, пока пробравшиеся чрез ущелье персы не показались у него в тылу.

Вероломные беотийцы хотели воспользоваться этим мгновением для своего спасения; они с мольбою протягивали руки и уверяли в привязанности своей к персам, что подтвердили и фессалийцы. Не смотря на это, многие из беотийцев погибли в первой свалке; остальные были спасены, ибо Ксеркс велел их пощадить.

Остатки спартанцев и феспийцев отступили на один холм и защищались до тех пор, пока не погибли все под ударами мечей.

Двое из спартанцев, Эврит и Аристодем, за несколько дней перед битвой, по случаю болезни глаз, были отправлены Леонидом назад, в Альпеной. Но когда до них дошла весть об измене Эфиальта, Эврит потребовал свое оружие, отправился в Фермопилы и умер там со своими товарищами.

Аристодем же не был проникнут таким патриотизмом, он один вернулся в Спарту.

Но здесь он был встречен со стыдом и позором. Никто не говорил с ним, ни один спартиат не допускал его к своему домашнему очагу и он получил прозвище труса-Аристодема.

Еще один спартанец, но имени Пантит, посланный в Фессалию и не имевший поэтому возможности участвовать в сражении, увидав, что к нему относятся в Спарте презрительно, повысился с отчаяния.

В высшей степени завидным представлялся грекам жребий павших защитников отечества. Хвала им еще долгое время спустя была на устах всех, и Геродот, совершавший почти через тридцать лет после этого свое путешествие, слышал, как называли всех их поименно.

На холме, на котором погибла последняя горсть спартанцев, он нашел надгробный памятник, воздвигнутый Леониду, состоявший из каменного льва, и вокруг множество других с надписями, сооруженных частью Амфиктионами, частью частными лицами.

Памятник в честь первого большого отряда, который сражался здесь ранее, чем Леонид отослал союзников, гласил следующее:

"Против три тысячи раз тысячи сражались здесь четыре тысячи из Пелопоннеса".

На памятнике в честь последних трехсот спартанцев находилось следующее, сочиненное Симонидом, двустишие:

"Путник, иди и возвести народу Лакедемона, что мы лежим здесь, верные законам его".

Благодарные своим героям, греки ежегодно отмечали достопамятные дни священными торжествами.

На местах боев они ставили всякого рода памятники с именами героев.

Прах Леонида был перенесен Павсанием в Спарту, где ежегодно произносились речи в воспоминание героя. Платейцы каждый год праздновали всенародно память павших при Платее и приносили в жертву богам покровителям отечества и теням усопших (то есть отлетевшим душам) своих героев первые плоды. Платейцы восстановили на 80 талантов серебра, полученных ими при разделе персидской добычи, сожженный храм Афины; этот храм и украшавшие его картины историк Плутарх видел еще шестьсот лет спустя.

Bce важные и часто посещаемые места, как например храм Олимпийский, перешеек Коринфский и в особенности храм в Дельфах, напоминали многими памятниками, сооруженными большею частью на вырученные от добычи деньги, о том достославном времени, когда эллины имели право гордиться своим именем.

0x01 graphic

Почему, наряду с изнеженными афинянами,

пала воинственная Спарта?

Из истории Афин известно, что Филиппу Македонскому удалось подчинить своей власти афинян.

Победу Филиппу дало духовное и физическое ослабление этого народа. У афинян недоставало нравственной силы сопротивления, а оттого и должны были сказаться все неизмеримые выгоды, бывшие на стороне Филиппа: постоянное войско должно было одержать победу рад городскими милициями, объединенное монархическое государство над разъединенными союзами городов.

К сказанному следует присовокупить вырождение ряда важнейших традиций и институтов Древней Греции.

В героические времена в атлетике мы находим подлинную религию греков - поклонение здоровью, красоте и силе. Симонид образно говорил о этом так:

"Лучшее для смертных - здоровье, затем - пленительная красота; хорошо - когда есть богатство, нажитое честно, когда ты молод и среди друзей".

"Нет для мужа при жизни большей чести и славы, - утверждала "Одиссея", - чем та, которую он стяжал своими руками и ногами".

Помимо эстетической составляющей, атлетика была жизненной необходимостью для аристократического народа, живущего в окружении рабов более многочисленных, чем их господа: она помогала поддерживать хорошую форму.

Институт эфебии, который был обязательной школой для афинского юношества (начиналась эфебия с 16-18 лет и длилась четыре года; после года учений эфебы несли службу в гарнизонах и на сторожевых постах в пограничной полосе Аттики), впоследствии стал необязательной и выродилась в школу для греческой элиты, без направленности на интересы государственной службы и физической закалки, но на развитие интеллекта и качеств, необходимых аристократу.

Развитие интеллекта и аристократических качеств, рост богатства и изнеженности вступали в противоречие с необходимостью тяжелыми упражнениями закалять тело и укреплять волю в сочетании с готовностью жертвовать жизнью за общественные интересы.

Эгоизм и индивидуализм сделали свое дело и вытравили из сознания состоятельных греков мысль о национальном интересе, общественных задачах и гражданском долге.

Нужен были лишь толчок извне, чтобы повалить некогда великолепный и могучий дуб, ставший к тому времени трухлявым деревом.

Этим не преминул воспользоваться противник Афин - Филипп Македонский...

Если Афины поплатились за то, что снизили свое рвение в военном деле, то как могла потерпеть поражение Спарта, где военное дело было поставлено во главу государственной политики?

Забегая вперед, отметим, что именно чрезмерное увлечение войной, приверженность к незыблемой военной традиции, нежелание считаться с новыми реалиями привели Спарту к военному и политическому краху.

С одной стороны, спартанцы, нарушив указание Ликурга не воевать многократно с одним и тем же противником, научили некогда неспособного в военном деле соседа хорошо воевать.

С другой стороны, военная организация, введенная Ликургом много лет назад, в течение десятилетий и даже столетий не претерпевала никаких существенных изменений: дух и воинская доблесть спартанцев были выше всяких похвал, а стратегия и тактика пребывали в состоянии покоя.

В то время как соседи (близкие и дальние) изыскивали новые способы и приемы вооруженной борьбы, спартанцы продолжали надеяться на воинскую доблесть отдельных воинов, не придавая должного внимания умению тактически правильно вести бой.

Говоря о причинах военных неудач спартанцев, следует прислушаться к выводу, сделанному одним из видных специалистов в области воспитания относительно спартанской системы воспитания:

"В конце концов, опыт Спарты имеет громадное теоретическое значение; он показывает, что только организованная система воспитания, раз она ни перед чем не отступает и не предъявляет требований свыше сил человеческих, что такая система может, действуя в течение достаточно длинного ряда поколений, придать телам и характерам известный отпечаток, хотя бы даже она противоречила естественным инстинктам и насиловала их".

Воспитывая с таким успехом воина, Спарта пренебрегала человеком.

У нее нет таких знаменитостей, как у Афин, или даже у Фив, или у Аргоса.

Она не произвела ни философов, ни художников, ни изобретателей, ни поэтов.

Никто не в состоянии отрицать за спартанцами известного величия характера, которое, во всяком случае, является высшим продуктом государства; но ум и воображение не находили себе у них пищи. Строй их допускал воинственную поэзию, и они понимали и ценили способность музыки возбуждать мужество и дух смелости; но Спарта не создала ни одного произведения ума или фантазии, с гибелью которого трудно было бы помириться миру.

Следует подчеркнуть тот факт, что Спарта представляла в Греции крупную нравственную силу и вечный протест против той нравственной анархии, которая была всего опаснее для греков. Сосредоточение силы, строгость жизни, готовность жертвовать собой ради высшего тогда идеала, постоянно проявлявшаяся спартанцами, всегда будут вызывать известное восхищение.

Другими словами, следует признать тот факт, что

воспитательная система, действующая бесперебойно и исправно, может в определенные периоды времени исправлять (выправлять) некоторые национальные дефекты, а также приводить к позитивному результату в формировании индивидуальных характеров.

Этот факт имеет выдающее значение для военного дела, где требуется до определенной степени унифицировать характеры и добиваться формирования таких боевых качеств, которые не могут быть сформированы вне системного воздействия.

Однако опыт Спарты времен Ликурга показывает, что нельзя построить благополучие государства и его обороноспособность, насаждая уравниловку, загоняя все мужское население в казармы и заставляя другую половину населения (женщин) всецело трудиться в русле предписанных государством военных традиций и потребностей.

Это объясняется следующим:

-- во-первых, не каждый мужчина может и должен быть солдатом;

-- во-вторых, не следует насиловать граждан непомерными трудами на государственный счет;

-- в-третьих, с помощью уравниловки нельзя добиться ни инициативы, ни состязательности, ни сознательного и ответственного отношения к исполнению воинского долга и гражданских обязанностей; (уравниловка может проявляться по разному: 1)постановка всех в одинаковое положение; 2)определение всем равных заданий, невзирая на их способности и возможности; 3)равное воздаяние за труд и доблесть, ровно как и однотипное и неизменное наказание за один и тот же проступок без учета степени вины и личности совершившего проступок и т.д.);

-- в-четвертых, ограничивая с малолетства круг интересов ребенка, подростка и юноши, государство препятствует развитию индивидуальных способностей личности, готовя хороший материал для солдатского строя, но негодный для других сторон государственной и общественной жизни.

Таким образом, и в военном деле, как говорит опыт Спарты, не следует перегибать палку и возводить нечто в абсолют, забывая о том, что война - явление чрезвычайно изменчивое и всякого рода шаблоны и стандарты, верные и хорошие для сегодняшнего дня, завтра могут оказаться никуда не годными.

В военном деле, как нигде, нужна дальнозоркость, умение подняться на некую высоту, чтобы увидеть театр боевых действий как можно дальше и как можно четче.

Только в этом случае полководец будет в состоянии определить направление дальнейшего удара противника, силу его войска, оценить местность и вовремя предпринять упреждающие действия своих войск.

Ни Афинам, ни Спарте этого не удалось сделать, хотя и по разным причинам, но с одним и тем же плачевным результатом - поражением от северного соседа, которого они до поры до времени не принимали во внимание...

0x01 graphic

Краткое резюме

Социальный и военно-политический опыт Древней Греции показывает нам как велико для государства значение правильной военной политики и как становится сильное государство бессильным, если эта военная политика ошибочна или же недальновидна.

В деле вооруженной защиты страны любовь к Родине и патриотизм не может заменить никакая другая мотивация. Там, где подорвана духовная (патриотическая) основа обороноспособности, не следует ожидать и никаких успехов в военном деле.

Общественность (граждане) должны ценить и уважать военное звание, трепетно относиться к военной профессии, ценить военные подвиги и героев. Не только сами военнослужащие (воины) должны быть достойны общественного почтения и признания, но и власть не должна ронять престижа военной профессии (ни материального, ни социального, ни политического).

Лучшие граждане должны пополнять воинские ряды, а не отчаявшиеся и обездоленные, никуда негодные и корыстолюбивые люди должны становиться в военный строй.

Обороноспособность государства должна прочно базироваться на трех основаниях:

-- во-первых, разумном военном бюджете;

-- во-вторых, обязательной воинской повинности;

-- в-третьих, на заблаговременной и элитарной подготовке будущих вождей.

Разумный военный бюджет является не только материальной основой обороноспособности, но и служит прямым доказательством степени готовности власти делами укреплять боеспособность страны.

Нарушение всеобщей воинской повинности чревато для государства и его обороноспособности тем, что тем самым открывается лазейка для уклонения от воинской службы массы необходимых для армии и флота граждан, а также тем, что нарушается принципы справедливости и обязательности.

Справедливость требует той степени вклада в дело обороноспособности страны, на который человек способен.

Обязательность исключает неучастие кого-либо из граждан, определенных конституцией (законом), из общего дела укрепления боевой мощи государства.

Если в древние времена состоятельные граждане Греции брали на себя строительство и содержание военных судов, то и в современных условиях можно и нужно каждой категории граждан найти их место в укреплении боевой мощи государства:

-- для одни - исполнение обязанностей воинской службы в строю;

-- для других - уплата "военного налога" взамен службы в строю;

-- для третьих - исполнение работ в интересах вооруженных сил (научных, инженерных, технических или же хозяйственных).

Интересы обороноспособности требуют создания школы будущих военных вождей-полководцев, формирование которых невозможно в ограниченные сроки, а требует длительной и серьезной подготовки.

Следовательно, необходим некий элитарный вневойсковой институт, который бы готовил будущую военную элиту, начиная эту деятельность с максимально возможно раннего возраста.

Если же рассматривать проблему в общегосударственном масштабе, то государство вообще-то нуждается в заблаговременной подготовке государственных мужей, где военное отделение и может быть тем факультетом (общего института), где ведется военная подготовка.

Насколько вредно бесцеремонное вмешательство в военное дело гражданских лиц, т.е. людей, не знающих и не понимающих особенностей и специфики военного дела, опыт Древней Греции продемонстрировал со всей очевидностью.

"Демократия", как орудие демагогов-политиков, как таран, пробивающий брешь в военном корабле, или же, как "троянский конь", так же опасна, как наступление сильного неприятеля на ослабленный в физическом и нравственном отношении укрепленный пункт, с той лишь разницей, что

-- в первом случае противник явен и виден, а фронт борьбы с ним обозначен,

-- а во втором случае ("демократия") противник идет на всякие ухищрения, рядится в тогу "радетелей и благодетелей" государства, выступает от "народного" имени, зовет к "всеобщему" благу,

-- а на деле закладывает "мины замедленного действия" в самых важных точках военного механизма и, подобно изменнику, открывает врагу двери крепости для истребления и пленения ничего не подозревающих граждан.

Опыт показывает, что всякого рода демократические веяния и преобразования недопустимы в военной среде. Военное дело не терпит плюрализма мнений, дискуссий, сомнений в целесообразности исполнения приказа, поблажек и послаблений относительно исполнения воинского долга. Только единоначалие, только персональная ответственность командира, только беспрекословное исполнение приказа, только жесткая дисциплина и безукоризненная исполнительность могут принести победу.

В то же время, военная деятельность, ограничивая права и свободы военнослужащих, не должна ущемлять их достоинство, препятствовать удовлетворению разумных, необходимых и достаточных материальных и духовных потребностей воинов.

Принцип компенсации (когда ограничение гражданских прав и свобод компенсируется материальным достатком, высоким статусом в обществе, благодарственной признательностью граждан к защитнику Отечества) должен быть одним из ведущих в военно-кадровой политике государства, а компенсационные возмещения (материальные и духовные) должны быть адекватны ситуации и степени имеющегося ущемления военнослужащих.

Подводя итог изложенному, мы вправе констатировать:

Древняя Греция, обладая всеми данными для благополучного национального развития и процветания, сошла с пути прогресса, как только там стали пренебрегать военным делом, втянулись в междоусобную борьбу, а полководцы превратились в заложников пагубной политики.

Это было самоубийством нации и государственности, которое не остановили ни потери в братоубийственной войне, ни грозящие извне опасности...

Может и так должно быть?

0x01 graphic

Спящий страж.

Художник Карел Фабрициус

Геродот. II, 167.

См.: Грант. А. Дж. Указ. соч. - С.7.

См.: Там же. - С.8.

См.: Виппер Р. Указ. соч. - С.133-134.

Там же. - С.134.

См.: Гуревич Я.Г. Указ. соч. - С.23.

См.: Там же. - С.23-24.

См.: Там же. - С.23.

См.: Там же. - С.25-26.

См.: Там же. - С.26.

См.: Там же. - С.27.

См.: Лозинский С.Г. История Древнего мира. Греция и Рим. - СП б., 1923. - С.16.

См.: Виппер Р. Указ. соч. - С.32.

См.: Разин Е.А. История военного искусства. В 5-т. Т.1. Военное искусство рабовладельческого периода войны. - М.: Воениздат, 1955 - С.182.

См.: Свечин А. Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней. В 2-х тт. - М.-Л., 1927-1928. - С. 78.

См.: Курциус Э. Указ. соч.- С.233.

Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Том первый. Античный мир. - М., 1936. - С. 57.

Там же.

Матф. 7, 15.

Фокион, афинянин из бедной семьи среднего сословия, учился у Платона, был в дружбе с Ксенофонтом, который был несколько моложе его, и был воспитан по лучшим образцам, в частной жизни был любезен и обходителен, но в общественной суров и крут. Отличаясь как полководец - он был 45 раз стратегом,- он был вместе с тем и государственным деятелем. Не обладая ораторским талантом, он умел сильно выражаться и старался путем увещания напомнить народу в грубом тоне о его недостатках, отступая в этом от рутинной манеры тогдашних ораторов. - См.: Любкер Фр. Реальный словарь классических древностей. В 3-х т. - Т.3. - М., 2001. - С.79.

См.: Плутарх. Фокион, гл.23.

См.: Мартынов Е. Исторический очерк развития древнегреческой тактики (по древним авторам). - СП б., 1900. - С.111.

См.: Мартынов Е. Указ. соч. - С.110.

См.: Там же. - С.107.

В предыдущем томе "Всеобщей хрестоматии полководческого искусства" (часть II): "Трактаты Древнего Китая") убедительно показано, как, к примеру, реализуется стратегия "непрямых действий"

См.: Свечин А. Указ. соч. - С.29.

См.: Дюрант В. Указ. соч. - С.271.

См.: Там же. - С.271.

См.: Курциус Э. Указ. соч.- С.467.

См.: Дельбрюк Г. Указ. соч. - С.239.

См.: Свечин А. Указ. Соч. - С. 79.

См.: Курциус Э. Указ. соч.- С.467.

См.: Там же.- С.467.

См.: Там же.- С.468.

См.: Там же.- С.469.

См.: Там же.- С.469-470.

См.: Мартынов Е. Указ. соч. - С.111.

См.: Голицын Н.С. Всеобщая военная история древнейших времен. Ч. 1. От древнейших времен до смерти Александра Великого (323 г. до Р. Х.). - СП б., 1872. - С.121.

См.: Голицын Н.С. Указ. соч. С.122-123.

См.: Там же. С.123.

См.: Беккер К.Ф. Древняя история. Ч.2. - СП б., 1890. - С.50-52.

Павсаний - древнегреческий путешественник и писатель II в. н.э., родился в Малой Азии. Ему принадлежит "Описание Эллады" в 10 книгах, в которых содержится множество исторических, историко-религиозных и фольклористических сведений, а также множество описаний памятников искусства и старины. По другим источника эта честь принадлежит другому Павсанию - спартанскому царю, победителю при Платее.

См.: Беккер К.Ф. Указ. соч. - С.72-73.

См.: Курциус Э. Указ. соч.- С.725-27

Летурно Ш. Эволюция воспитания у различных человеческих рас. - СП б., 1900. - С.338.

См.: Грант. А. Дж. Указ. соч. - С.63.

См.: Там же. - С.63.

А может, есть, все еще есть, "Архимедов винт":

0x01 graphic

"Архимедов винт",

устройство для подъема воды... и не только воды...

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 14/11/2013, изменен: 14/11/2013. 110k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 20 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Неразумно пренебрегать боевым опытом предков"...

Каменев Анатолий Иванович
"Неразумно пренебрегать боевым опытом предков"...