ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Каменев Анатолий Иванович
Обер-прокурор и Синод

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История связала воедино Синод и обер-прокурора - две силы, отталкивавшиеся друг от друга на протяжении двухсот лет. Первенствующий не был хозяином в церкви. Фактически во всё вмешивавшийся обер-прокурор: он мог всё разрушить, что бы ни создавал Синод. Ослепленные блеском сиявших на груди звезд, одни из синодальных членов страшились заглянуть на изнанку жизни с ее плесенью, затхлостью и гнилью, а другие просто ленились пошевелить мозгами...


ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

   0x01 graphic
   Сохранить,
   дабы приумножить военную мудрость
   "Бездна неизреченного"...
  
   Мое кредо:
   http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Г. Шавельский

ОБЕР-ПРОКУРОР И СИНОД

("Полтора года в Св. Синоде")

"Платон -- друг мне, но еще более дорога мне истина"

Аристотель

  
   В моих мемуарах оказался бы большой пробел, если бы я не уделил несколько строк воспоминаниям о Св. Синоде, в состав которого я входил в 1915-1917 г.
   Как я уже говорил, в октябре 1915 года мне было высочайше поведено присутствовать в Св. Синоде. С этого времени, до половины апреля 1917г., я ежемесячно выезжал из Ставки в Петроград на заседания Св. Синода, и таким образом имел полную возможность наблюдать и характер, и направление синодальной работы того времени.
   Мои воспоминания о Св. Синоде скорее огорчат, чем порадуют того, кто на бывший высший орган управления Русскою Православной Церковью, Св. Синод, смотрел, как на своего рода святилище.
  
   Я сам с детства воспитан в глубоком уважении к святительскому сану вообще, и к Св. Синоду, как сонму святителей, в особенности. Свое назначение присутствовать в Синоде я принял с трепетом и в залу синодальных заседаний вошел с благоговением. Но в своих воспоминаниях я должен писать то, что было, а не то, чего не было, и руководствоваться древним изречением: "amicus Plato, sed magis amica veritas". (Платон -- друг мне, но еще более дорога мне истина).
  
   В утешение же тех, кто может огорчиться, я скажу, что, во-первых, сила Божия никогда не умаляется от немощи человеческой, а, во-вторых, -- мои воспоминания относятся к наиболее печальному периоду истории Синода, когда конъюнктура складывавшихся в государстве событий требовала от Синода особой мощи и силы, а Св. Синод в своем составе, особенно в лице своих старших членов -- митрополитов, голос которых имел наибольшее значение, как и в лице обер-прокурора, отличался беспримерною бесцветностью и слабостью.
  
   Нельзя, впрочем, не признать, что в самой структуре Св. Синода было нечто, обрекавшее его на слабость и, в известном отношении, бездеятельность. В Синоде не было хозяина, не было ответственного лица, которое бы чувствовало, что оно именно должно вести церковный корабль, и что на него прежде всего ляжет ответственность, если этот корабль пойдет по неверному пути.
  
   Во главе Св. Синода номинально стоял Первоприсутствовавший, почти всегда -- Петербургский митрополит (В истории Синода, кажется, было всего два случая исключения из этого правила: с конца 1898 г. по 1900 г. Первоприсутствующим состоял Киевский митрополит Иоанникий, а с 1916 по 1917 г. Киевский митрополит Владимир.).
  
   В Петербургские митрополиты, -- их назначал Государь по докладу обер-прокурора, -- всегда назначались люди покладистые, спокойные, часто безынициативные, иногда беспринципные.
   Митрополиты Платон и Филарет Московские, Иоанникий Киевский, архиепископы: Херсонские -- Иннокентий и Дмитрий (Ковальницкий), Харьковский -- Амвросий, Литовский -- Алексий и многие другие, блиставшие своими дарованиями, энергией и инициативой, не могли попасть на Петербургскую кафедру, в то время, как в наши дни, -- не будем говорить о раннейших, -- ее занимали: Палладий, Питирим...
   Митрополит Антоний попал в Петербургские митрополиты только потому, что, при многих блестящих дарованиях его ума и сердца, он отличался обидной безынициативностью и слишком большой покладистостью.
  
   Такая система выбора и назначения Петербургских митрополитов не была случайной: она вызывалась существом всего синодального строя. Вообще роль Синода в делах церковного управления была какой-то урезанной, половинчатой. Св. Синод рассматривал дела, предлагавшиеся ему обер-прокурором. Это, конечно, не исключало инициативы синодальных членов в возбуждении новых вопросов, но решения Синода получали силу лишь после высочайшего утверждения.
   Докладчиком же у царя по этим вопросам всегда бывал обер-прокурор, от которого зависело то или иное освещение их. Таким образом, Св. Синоду принадлежало право суждения: обер-прокурору же принадлежали инициатива и завершение дела.
   Обер-прокурор мог задержать любое, поступившее в Синод дело, как всегда мог повлиять на Государя, чтобы любое постановление Синода не было утверждено. Св. Синод и обер-прокурор стояли друг перед другом, как две силы, отношения между которыми были в высшей степени странными. Обер-прокурор с радостью отказался бы от Синода и без него повел бы все церковные дела, но он должен был пользоваться Синодом, как традиционной машиной, как учреждением, которому, по церковному сознанию и государственным законам, принадлежало право вершения церковных дел.
   Св. Синод с радостью отказался бы от обер-прокурора, если бы это было в его власти. История связала воедино Синод и обер-прокурора -- две силы, отталкивавшиеся друг от друга и фактически мешавшие друг другу, и поддерживала этот противоестественный союз на протяжении двухсот лет. При таком положении дела, спокойный, покладистый, безынициативный первенствующий был необходим для избежания всяких шероховатостей и трений, какие могли возникнуть на почве всевластия обер-прокурора, с одной стороны, и канонических прав Св. Синода, с другой.
  
   Первенствующий член Св. Синода председательствовал на заседаниях Св. Синода, руководил прениями, мог влиять на исход их, мог возбуждать новые вопросы, -- последнего права не были лишены и все прочие члены Св. Синода. Этим дело и ограничивалось. Всё прочее зависело, частью, от его авторитета и героизма, а главным образом, от отношений к нему обер-прокурора и царя. До царя, впрочем, почти всем первенствующим было далеко...
  
   Даже состоявшееся в феврале 1916 года высочайшее повеление о предоставлении первенствующему права лично делать царю доклады по важнейшим делам не изменило дела: митрополит Владимир, как первенствующий, по-прежнему остался далеким от царя и, кажется, ни разу не воспользовался предоставленным ему правом.
   Первенствующий, таким образом, не был хозяином в церкви. Фактически во всё вмешивавшийся и всем распоряжавшийся в церкви, обер-прокурор также не мог считаться хозяином. На хозяйничанье его никто не уполномочивал и хозяином его никто не мог признать. Он мог всё разрушить, что бы ни создавал Синод, но не мог ничего создать без Синода, или не прикрываясь авторитетом Синода. Так и жила Церковь без ответственного хозяина, без единой направляющей воли.
  
   Св. Синод состоял из членов и присутствующих. Звание первых принадлежало всегда трем митрополитам: Петербургскому, Московскому и Киевскому. Иногда же оно, как награда, давалось заслуженнейшим архиепископам. В 1915 г., кроме митрополитов и экзарха Грузии, звание членов Св. Синода имели архиепископы Сергий Финляндский, Антоний Харьковский и Никон Вологодский.
  
   Из постоянных членов митрополит Петербургский бессменно заседал в Синоде, Московский и Киевский митрополиты обычно вызывались на зимние сессии, а прочие члены -- в зависимости от благоволения к ним обер-прокурора. Присутствующими в Св. Синоде назывались прочие архиереи и протопресвитеры, назначавшиеся высочайшими указами в Синод в начале каждой новой сессии (летняя сессия Синода начиналась с 1 июня, зимняя с 1 ноября). Увольнение одних и назначение других делались без какого-либо порядка и последовательности, всецело завися от усмотрения обер-прокурора, который сам и намечал, и представлял Государю кандидатов для новой сессии Синода.
  
   В отношении чинопочитания даже военная среда не могла конкурировать с архиерейской. Хотя и митрополит, и самый последний викарий в своих благодатных правах совершенно равны, однако, даже архиепископы смиренно держали себя пред митрополитами, уступая их голосам решающую роль. Значение митрополитов в Синоде поэтому было огромным. От их голосов прежде всего зависело то или иное направление дела. Их значение еще тем усиливалось, что они каждый год заседали в Синоде, когда прочие члены беспрестанно менялись и вылетали из Синода, не успев осмотреться кругом и привыкнуть к ходу дел.
  
   В конце 1915 года в Синоде заседали митрополиты Киевский Владимир, Московский Макарий и Петербургский Питирим. За первым и после перемещения его в Киев было сохранено звание первоприсутствующего. За всё время существования Синода едва ли когда-либо так неудачно был представлен наш митрополитет, как в данное время. Ни один из этих трех митрополитов не соответствовал ни переживаемому времени, ни месту, которое он занимал.
  
   Лучшим из трех был, конечно, митрополит Владимир. В нем было много такого, что делало его настоящим святителем.
   Его нельзя было не уважать за его благоговейность, благочестие, искренность, прямолинейность, простоту и доступность. В молодые годы на своей первой самостоятельной кафедре -- Самарской -- он слыл за праведника и пользовался огромной любовью паствы. Останься он провинциальным архиереем, он не оставлял бы желать ничего лучшего. Но случай поднял его на головокружительную высоту. Читатели, наверное, очень удивятся, если я сообщу им, что митрополит Владимир обязан своим возвышением знаменитому юристу, члену Государственного Совета А. Ф. Кони.
  
   Я расскажу то, что слышал из уст самого А. Ф. Кони.
   Последний, кажется, в 1892 году был, по высочайшему повелению, командирован в Самару по поводу происшедших там холерных беспорядков. Зайдя в воскресенье в кафедральный собор, Анатолий Федорович был приятно удивлен и благолепным служением, совершавшимся молодым архиереем, и прекрасной проповедью, сказанной последним. Вернувшись в Петербург, он полетел к всесильному тогда К. П. Победоносцеву, своему бывшему профессору, а теперь другу, чтобы высказать недоумение, как можно держать такого выдающегося архиерея на какой-то захолустной кафедре. Последствием беседы Кони с Победоносцевым было то, что вскоре молодой, всего год и восемь месяцев прослуживший на самостоятельной кафедре епископ Владимир был назначен на первую после митрополий, экзаршескую кафедру на Кавказе, с возведением в сан архиепископа.
  
   Через некоторое время Кони пришлось быть в Тифлисе. Зная, что тут святительствует его protИgИ, А. Ф. Кони в праздник направился в Сионский Собор, чтобы еще раз послушать блестящего проповедника. Но на этот раз архиепископ Владимир окончательно разочаровал своего покровителя, сказав крайне неудачную, какую-то сумбурную проповедь. С ним и после это случалось, ибо он часто рабски повторял чужие проповеди, причем, беспримерно неудачно выбирал их.
  
   Вспоминаю следующий случай. Совершалась закладка придворной церкви в Павловске (близ Петрограда). Служил митр. Владимир, я сослужил ему. На закладке присутствовало множество народа и вел. кн. Константин Константинович со всей свитой.
   Перед положением камня митрополит разразился длиннейшим словом. "Мы приступаем теперь к величайшему делу, -- начал он, -- к постройке величественного храма. Мы исполняем священный долг наш. Отныне никто не посмеет укорять нас: "вы живете в доме кедровом, а ковчег завета стоит у вас под шатром; вы наряжены в златотканные одежды, а священнослужители совершают божественную службу в убогих одеяниях; вы едите и пьете из золотых и серебряных сосудов, а величайшее таинство совершается в деревянных" и т. д.
  
   Я слушал с удивлением: откуда всё сие?
   В Павловске уже имелось несколько великолепных, богатейших церквей. Начал я вспоминать проповедническую литературу. Вернувшись домой, ухватился за проповеди архиепископа Амвросия (Харьковского) и там нашел проповедь при освящении одной сельской церкви, близ богатого имения. Митрополит Владимир дословно, столь неудачно, повторил ее в Павловске.
  
   Разочаровавшись сам, Кони не решился разочаровывать и К. Победоносцева. Занятая же архиепископом Владимиром кафедра открывала ему прямой путь в митрополиты. Вскоре он и занял Московскую митрополию.
  
   Старческие годы ослабили умственные способности митр. Владимира. В описываемое время он отличался большой рассеянностью, соображал медленно, часто путал, многое забывал. Вспоминается такой случай. В 1913 г. в лейб-гвардии Конно-артилл. бригаде произошло чрезвычайное по тому времени событие. Солдат этой бригады, несколько раз наказанный за дурное поведение, вернувшись пьяным из города, начал расстреливать свое начальство: ранил вахмистра и убил наповал офицера Кологривова. А потом сам застрелился.
   Главнокомандующий Петербургским военным округом вел. князь Николай Николаевич, заподозрив в этом преступлении политическую подкладку, поручил командиру Гвардейского корпуса ген. Безобразову самому расследовать дело, а мне -- посетить бригаду и успокоить нижних чинов. Я побывал в бригаде, побеседовал с собранными нижними чинами. Из беседы выяснилось, что никакой политической подкладки событие не имело, что нижние чины возмущены дикой расправой, учиненной их товарищем, и скорбят о смерти любимого офицера. То же показало и расследование ген. Безобразова.
  
   Но командиру бригады ген. Орановскому хотелось свести на нет преступление, представив убийцу невменяемым. И вот он явился ко мне с просьбой: разрешить похоронить убийцу по христианскому обряду, так как он совершил преступление в припадке сумасшествия. Церковные законы запрещают погребать по христианскому обряду самоубийц. А так как этот самоубийца был кроме того убийцей -- убийцей своего неповинного начальника, то я решительно отказал генералу в его просьбе.
   Генерал, однако, продолжал настаивать. И после того, как энергичные настаивания его не склонили меня, он обратился ко мне:
   -- А если митрополит разрешит, вы ничего не будете иметь против?
   -- Митрополит не может разрешить, -- ответил я.
  
   Генерал уехал. "А вдруг генерал обратится к митрополиту и тот разрешит... Тогда создастся неловкое положение: протопресвитер запрещает, митрополит разрешает"... -- явилась у меня мысль.
   Я бросился к телефону:
   -- Может ли митрополит принять меня сейчас же? Весьма спешное дело...
   Секретарь митрополита ответил:
   -- Митрополит собирается в Синод. Спешите! Я сейчас доложу о вашем приезде.
  
   Приезжаю. Рассказываю митрополиту Владимиру сжато, но обстоятельно о происшествии:
   -- Там-то, тогда-то распущенный, несколько раз за проступки наказанный солдат, вернувшись из города в пьяном виде, начал расстреливать свое начальство... и т. д. Теперь вопрос: как его хоронить? Командир бригады просил у меня разрешения похоронить самоубийцу по христианскому обряду. Я отказал ему, т. к. самоубийца не был сумасшедшим и перед самоубийством совершил два преступления: ранил вахмистра и убил своего начальника, прекрасного офицера. Получив отказ у меня, командир бригады может обратиться к вам. Я покорнейше прошу вас также отказать генералу.
   Митрополит слушал меня внимательно. По окончании моего рассказа задумался, а потом спросил:
   -- Так кто же кого убил? Офицер солдата или солдат офицера?
   -- Офицер Кологривов убит и уже похоронен. Убийца -- солдат, он совершил два и даже, если хотите, три преступления: восстание против власти, убийство и самоубийство. Поэтому я считаю, что его нельзя хоронить по христианскому обряду, -- ответил я.
   -- Значит, офицер убил солдата, -- обратился ко мне митрополит.
   -- Да нет же, владыка! Солдат убил офицера, -- уже с досадой сказал я.
   -- Так вы хотите, чтобы убитого не отпевали? Я всё же не пойму: офицер застрелил пьяного солдата? -- опять обратился ко мне митрополит.
   -- Владыка! Убийца, преступник -- солдат; жертва -- убитый офицер. Я вас очень прошу: если генерал Орановский явится к вам с просьбой, -- откажите ему, -- чуть не с отчаянием ответил я.
   -- Хорошо, хорошо! -- согласился митрополит.
   Я уехал, совсем не уверенный, что митрополит уразумел дело.
   Впрочем, генерал Орановский к митрополиту не обращался.
  
   В некоторых вопросах митр. Владимир проявлял крайнюю односторонность и нетерпимость. Всё это вместе взятое делало его никуда негодным председателем, чаще запутывавшим вопросы, чем помогавшим уяснению их. В синоде, где он председательствовал, дело разбиралось, шли споры, а мысли председателя были заняты совсем другим, и все рассуждения и споры проходили мимо его ушей...
   А его чрезмерный консерватизм отрезывал всякие пути к проведению каких бы то ни было церковных реформ. Я уже говорил о своей попытке установить порядок служб для военных церквей.
   Теперь расскажу другой случай. На одном из вечерних заседаний Синода я повел речь о необходимости скорейшего преобразования наших духовных семинарий, и в образовательном и в воспитательном отношениях не отвечающих своему назначению.
   -- Сам учился в семинарии, а говорит так о ней, -- крайне недовольным тоном заметил митрополит Владимир и затем прервал рассуждения по возбужденному мною вопросу.
  
   В 1915 году к митрополиту Владимиру прибыла группа священников, членов Государственной Думы, с прот. А. В. Смирновым, профессором богословия в СПБ Университете, во главе. Группа эта предварительно подготовила почву в Думе для благополучного разрешения вопроса о лучшем материальном обеспечении белого духовенства и теперь обратилась к митрополиту, как первенствующему в Синоде, с просьбою, чтобы Синод со своей стороны сделал шаги к ускорению дела.
   Митрополит Владимир -- сын священника и сам был священником. Казалось бы, что он должен был знать, что нищенское существование значительной части белого духовенства являлось огромным тормозом для исполнения им своей великой задачи.
   Но... митрополит, получавший теперь при всем готовом, начиная от дворца Лаврского, кончая каретой, несколько десятков тысяч рублей в год, не понял теперь, какова может быть жизнь семейного Костромского или Новгородского священника годовой бюджет которого колеблется между 300-800 рублей.
   -- Зачем духовенству большое казенное содержание? Мой отец от казны не получал ни гроша и был отличным священником, -- ответил митрополит депутации.
   -- Как зачем? Да затем, чтобы священник не протягивал руки за каким-либо пятаком или гривенником, чтобы избавить наших священников от необходимости принимать эти унизительные подачки, -- воскликнул один из священников.
   -- А что же тут унизительного? Извозчик, когда вы ему платите, протягивает же руку, -- не нашел ничего лучшего, что бы сказать в ответ митрополит.
   Священники уехали от него с возмущением.
  
   Таков был митрополит Владимир. В душе он был несравненно лучшим, чем он казался по внешнему виду. Надо было очень близко стать к нему, чтобы разглядеть его добрую и отзывчивую душу. Без этого же он скорее разочаровывал, чем очаровывал. В общем же, как исполнитель, он еще мог сойти, но в творцы он не годился.
  
   Московский митрополит Макарий в 1915 году начинал девятый десяток лет (родился 1 окт. 1835 г.). Маленький, худой, благообразный старичок -- он внешним видом очень напоминал знаменитого Филарета, хотя в других отношениях был диаметрально противоположен ему. Образования он был небольшого -- семинарского.
   Славу себе стяжал на миссионерском поприще в Алтае и, благодаря этой славе, подкрепленной, как сообщали знающие люди, протекцией Распутина, вырос в Московского митрополита. Насколько алтайская слава митрополита Макария отвечала действительным его заслугам, не решаюсь судить. В Сибири мне не раз рассказывали, что там мало-мальски достойные, не попавшие ни разу под церковный суд священники награждались чуть ли не каждый год, так как, за множеством подсудных, некого было награждать.
  
   Может быть, это явление было присуще и миссионерской среде.
   Но чем бы ни был раньше митрополит Макарий, в настоящее время он заседать еще был способен, но судить уже ни о чем не мог. Его деятельность в Москве выражалась лишь в том, что он очень благолепно совершал богослужения и вел беседы, пригодные для малых детей или старушек его возраста. Епархией же правили другие. Митрополит во время деловых докладов своих подчиненных иногда засыпал и докладчики, не смея нарушить мирный сон владыки, уходили от него ни с чем. Любимым его развлечением, которым он пользовался чуть ли не каждый день, было слушать пение мальчиками его хора религиозных стихов об Алтае.
  
   В Синоде митрополит Макарий всегда молчал и безропотно принимал все решения. Обидно и больно бывало смотреть на него, когда в его присутствии Синод проваливал одно за другим его представления, а он не находил ни одного слова, чтобы защитить самого себя.
   Царское Село смотрело на митрополита Макария, как на святого. А злые языки упорно твердили, что московский святитель в крепкой дружбе с знаменитым "старцем".
  
   После всего сказанного в предыдущих главах о митрополите Питириме остается лишь добавить несколько слов об его председательствовании летом 1916 года в Синоде.
   С занятием митрополитом Питиримом председательского кресла в Синоде водворился особый порядок. Каждое заседание начиналось докладом председателя по делам, касающимся его епархии, или иным, в которых он был заинтересован. При докладе этом председатель проявлял большую говорливость, энергию и настойчивость.
   Потом уже докладывались прочие дела, выслушивавшиеся председателем молчаливо, апатично, небрежно. Хитрость, двоедушие, своекорыстие и честолюбие были отличительными качествами этого митрополита. С такими митрополитами не мог Синод далеко уйти. О каких тут церковных реформах можно было думать, когда заседания по самым пустым вопросам получали иногда комический характер.
   Докладывают однажды дело о награждении иеромонаха Антония Булатовича (Антоний Булатович, -- бывший Царскосельский гусар, потом Афонский иеромонах, известный вождь имябожников) орденом Св. Владимира 3 ст. с мечами. Дело это было прислано мне командующим одной из наших армий, а я представил его на усмотрение Св. Синода.
   -- Как Антония Булатовича? Это вы приняли его в армию? -- вспылив, обратился ко мне митрополит Владимир.
   -- Я Булатовича не принимал. Он прибыл на фронт с одной из земских организаций, назначенный каким-то епархиальным начальством, -- ответил я.
   -- Кто же мог его назначить? -- спросил митрополит Владимир.
   -- Он назначен Московским митрополитом, -- заявил обер-прокурор Волжин, подошедши к синодальному столу.
   -- Московским митрополитом?.. Нет, я не назначал... Я не назначал, -- залепетал митрополит Макарий.
  
   Волжин приказал управляющему синодальной канцелярией принести дело о Булатовиче. Когда дело было принесено, обер-прокурор, развернув, поднес его митрополиту Макарию: "Видите, владыка, ваша резолюция о назначении иеромонаха Антония в земский отряд, отправляющийся на театр военных действий".
   -- Да, это как будто мой почерк, мой почерк... Не помню, однако, -- лепетал митрополит.
   -- Видите ли, дело было так, -- продолжал обер-прокурор. -- Митрополит Макарий не хотел назначить иеромонаха Антония, тогда организация обратилась к обер-прокурору Саблеру, и тот известил митрополита Макария вот этим письмом (Волжин указал на пришитое к делу письмо Саблера), что первенствующий член Синода митрополит Владимир ничего не имеет против назначения Булатовича в армию... Теперь уже митрополиту Владимиру пришлось удивляться...
  
   Дело с нашими митрополитами становилось еще более безнадежным вследствие отсутствия какой бы то ни было солидарности между ними. Митрополит Владимир питал и при всяком случае открыто выражал свою антипатию к митрополиту Питириму. Митрополит Питирим, видимо для всех, подкапывался под митрополита Владимира.
   При решении дел в Синоде несогласие между этими двумя митрополитами было хроническим. По всем вопросам они неизменно расходились: митрополит Владимир всегда возражал митрополиту Питириму и наоборот. Митрополит Макарий занимал как будто нейтральное положение, но его игнорировали оба другие митрополита, учитывая его безнадежную беспомощность.
  
   За полтора года моего присутствования в Синоде, в течение трех сессий в нем перебывало много членов-архиепископов и епископов. Среди них были весьма достойные, как твердый, неподкупный, прямой и умный Новгородский епископ Арсений, лучший наш богослов архиепископ Финляндский Сергий, осторожный и чистый архиепископ Литовский Тихон, безгранично прямой и открытый епископ Рязанский Димитрий.
   К ним же я должен отнести и прямого, иногда до резкости, честного придворного протопр. А. А. Дернова.
   Были сознававшие необходимость реформ и рвавшиеся к ним, как архиепископ Тверской Серафим.
  
   Были и недостойные, как хитрый, беспринципный прожектер архиеп. Василий (Черниговский). Архиепископ Василий, магистр богословия, мог производить большое впечатление на мало знавших его. Высокого роста, красивый, умный и красноречивый, ловкий и вкрадчивый, он останавливал на себе внимание. К сожалению, он страдал многими недостатками: большим честолюбием, неразборчивостью в средствах; склад его ума был более коммерческий, чем духовный.
   Увидев, что митрополит Питирим persona grata в Царском Селе, он сразу примкнул к нему. Уверяли, что он знался с Гришкой.
   Чтобы прославить свое имя, он купил знаменитый Ляличский дворец, ранее бывший резиденцией Екатерининского вельможи графа Завадовского, а теперь пустовавший, чтобы устроить в нем женское духовное училище своего имени. На покупку и приведение в порядок дворца потребовались огромные средства.
   Откуда было взять их? Черниговская епархия очень бедная. "Мудрый" епископ нашел источник. Он все назначения и все награды в епархии обложил данью: за набедренник взималось 10-15 руб., за скуфью больше, за камилавку еще больше и так далее. За сан протоиерея приходилось уплачивать что-то около 500 р.
   То же было с назначениями на места и с переводами из одного прихода в другой.
   В 1914 г. на этой почве епископ однажды жестоко промахнулся. Из Курской епархии в этом году прибыл в Чернигов какой-то диакон и обратился к епископу Василию с просьбой посвятить его в сан священника. Епископ Василий запросил 800 р. Поторговавшись, сошлись на 600 р. Епископ Василий послал запрос Курскому архиепископу, без согласия которого он не мог ни принять этого диакона в свою епархию, ни посвятить его в священники. А сам, не дождавшись ответа, возвел этого диакона в иерейский сан.
   Посвящение состоялось в церкви монастыря. И вдруг после посвящения он получает от грозного Курского архиепископа ответ, что упомянутый дьякон скорее подлежит извержению из сана, чем возведению в священники. Что было делать? Епископ Василий и тут нашел выход: призвав новопосвященного, он повелел ему: "Забудь, что ты посвящен в иереи, продолжай служить дьяконом!"
   Об этом казусе докладывалось Синоду. Синод не дал хода криминальному делу.
  
   Был в Синоде наивный, всегда заискивающий перед митрополитами, соглашавшийся с каждым из них даже тогда, когда они высказывали диаметрально противоположные взгляды, епископ Нафанаил (Архангельский).
   Епископ Нафанаил, кроме благообразия, ничем иным не отличался. Ума он был совсем небольшого, а покладистости совсем недостойной. Почти всегда приходилось наблюдать неприятную картину: говорит митрополит Владимир, -- епископ Нафанаил подает реплику: "Я с вами совершенно согласен!". После митрополита Владимира, как всегда, выступает митрополит Питирим, отстаивая совершенно противоположную точку зрения. Епископ Нафанаил и этому твердит: "Я с вами совершенно согласен!" Я однажды не выдержал и обратился к нему: "Но, в конце концов, с которым же из двух митрополитов вы согласны?" Епископ только сердито взглянул на меня.
  
   При инертности, неподвижности, близорукости и розни старших митрополитов прочие члены были беспомощны, чтобы достичь в синодальной работе чего-либо путного. Кроме того, рознь между митрополитами простерлась и на прочих членов.
   Архиепископ Арсений, живший в Лавре в комнате, стеной лишь отделенной от кабинета митрополита Питирима, за полтора года ни разу, как я уже говорил, не побывал у последнего, ибо питал к нему полное отвращение, как к распутинцу и вообще непорядочному человеку. Протопресвитер Дернов и я держались такой же тактики в отношении митрополита Питирима. Архиепископы Тихон и Сергий более осторожно сторонились его. Другие члены, напротив, зная об его престиже в Царском Селе, заискивали перед ним. Члены Синода раскололись на распутинцев антираспутинцев и нейтральных. Атмосфера недоверия царила в Синоде. Члены Синода подозревали и боялись друг друга. И походил наш Синод на тот воз, который везли лебедь, рак и щука.
  
   Скажу теперь о деловой работе Св. Синода.
   Заседания происходили по понедельникам, средам и пятницам от 11 до 1 ч. дня. В экстренных случаях назначались заседания и в другие дни, иногда в вечерние часы. Домой члены Синода обычно никаких дел с собой не брали и ими дома не занимались. Поступавшие в Синод дела предварительно переваривались в синодальной канцелярии и уже в переваренном виде докладывались секретарями и обер-секретарями этой канцелярии на заседаниях Синоду.
   На заседания члены Синода прибывали без лент, но обязательно со звездами на груди и занимали по старшинству места по обеим сторонам длинного стола, стоявшего против портрета Государя, перпендикулярно к внутренней стене, посреди огромного продолговатого зала.
  
   Центральное, высокое с короной кресло под царским портретом, как предназначенное для Государя, всегда оставалось незанятым.
   Обер-прокурор со своим товарищем садились за столом, стоявшим около задней стены; управляющий синодальной канцелярией и его помощник -- за другим столом, недалеко от входа в зал.
   Докладчик становился на кафедру у самого синодального стола против портрета Государя. Как обер-прокурор, так и прочие чины являлись на заседание обязательно в мундирах со старшими орденами и при звездах, у кого они были. Словом, внешняя сторона [152] синодальных заседаний в отношении благолепия и торжественности не оставляла желать ничего лучшего. Дело, вероятно, не пострадало бы, если б этой торжественности было немного и меньше.
   Деловая же сторона синодальных заседаний была куда слабее. Невольно вспоминаю заседания нашего маленького учреждения -- Временного Высшего Церковного Управления на юго-востоке России, сформированного на Ставропольском Поместном Соборе в мае 1919 г. (В. Ц. У. составляли: председатель -- Донской архиепископ Митрофан, члены: Таврический архиепископ Димитрий и Ростовский епископ Арсений, протоиерей Г. Шавельский, проф. протопресвитер А. П. Рождественский, проф. Ростовского университета П. В. Верховский и граф В. В. Мусин-Пушкин.).
  
   Мы собирались ежемесячно на три-четыре дня.
   Но не проходило ни одной из этих маленьких сессий, чтобы кто-либо из членов не выступил с серьезным докладом по какому-либо принципиальному вопросу. За 8 месяцев своего существования это В. Ц. У. приняло целый ряд серьезных, принципиальных решений по разным вопросам церковной жизни, касавшимся богослужения, проповеди, приходской жизни, переустройства учебного и воспитательного дела в наших семинариях и пр. К сожалению, вследствие занятия большевиками юга России, мероприятия эти остались не проведенными в жизнь. Может быть, некоторые из этих мероприятий нуждались в исправлениях и дополнениях, но они свидетельствовали, что В. Ц. У. интересовалось жизнью, хотело идти навстречу ей, хотело обновлять обветшавшее и оживлять омертвевшее. Ничего подобного нельзя было заметить в деятельности Св. Синода.
   "Спят довольни", -- вот какой фразой можно охарактеризовать тогдашнее настроение синодальной коллегии. Ослепленные блеском сиявших на груди звезд, убаюканные сытостью и великолепием своих кафедр, усыпленные окружавшими их лестью и низкопоклонством, одни из синодальных членов страшились заглянуть на изнанку жизни с ее плесенью, затхлостью и гнилью, а другие просто ленились пошевелить мозгами.
  
   Жизнь кипела и бурлила, события зрели и развивались, церковное дело ждало оживления, с одной стороны, врачевания с другой, а синодальная коллегия держала себя, как уверенная в бесконечности своего благополучия. Только обеспокоенный этим Тверской архиепископ Серафим от времени до времени напоминал о необходимости скорейшего разрешения шумевшего тогда и в обществе, и в Государственной Думе приходского вопроса. Ни от кого из других синодальных членов за эти полтора года мне не пришлось услышать ни одного заявления о других назревших серьезных церковных вопросах.
  
   Только какой-либо разразившийся скандал, вроде Тобольского, нарушал синодальную тишину, а то заседания Синода проходили чинно и спокойно, хотя настолько же скучно и однообразно. На каждом заседании перед взорами синодальных членов проносился поток текущих дел, о которых члены Синода узнавали впервые со слов и в освещении докладчиков. Тут были дела об увольнениях и назначениях, о пособиях и пожертвованиях, о наказаниях и наградах, о покупках и продажах... а главное -- о разводах. Ох, уж эти бракоразводные дела! Теперь страшно вспомнить, что обсуждение и решение прелюбодейных дел отнимало столько времени у высшего органа управления Церковью. Да, бракоразводные дела фактически занимали у Синода большую часть его заседаний!
  
   В дореволюционное время существовал, на мой взгляд, странный, ненужный и бесцельный порядок, по которому решительно все консисторские бракоразводные дела поступали на утверждение Св. Синода. В 1916 году на одном из синодальных заседаний я как-то заметил: Брак совершается одним священником, ужель не могут расторгнуть его архиерей с консисторией? Зачем Синоду заниматься этими грязными делами?
   Мне отвечали:
   -- Иначе нельзя...
  
   В некоторых епархиях в то время число бракоразводных дел достигало до тысячи в год. С каждым годом число их прогрессировало. Можно теперь представить: в какой массе они из шестидесяти семи российских епархий доходили до Св. Синода. Правда, большинство бракоразводных дел решались канцелярией Синода, что также нельзя было не признать возмутительным и противоестественным. Архиерей с консисторией не могут аннулировать таинства, а синодальные чиновники аннулируют его! Члены Синода лишь утверждали такие решения своими подписями. Но бесконечное множество их приходилось выслушивать и самому Синоду.
  
   Обыкновенно бракоразводным делам посвящалась вторая, иногда большая часть синодального заседания. Вообще все бракоразводные доклады были омерзительны и недостойны священных стен Синода, но они становились сугубо омерзительными, когда в роли докладчика выступал один из младших секретарей канцелярии Св. Синода, совсем молодой кандидат СПБ Духовной Академии Екшурский.
   Крохотного роста, с облезлым, свидетельствовавшим о беспутной жизни черепом, с похотливым блеском глаз, он пискливым, бабьим голосом, смакуя и любуясь, подчеркивая самые пошлые моменты описываемых обстоятельств дела, начинал выкладывать все нужные и ненужные его подробности.
   -- Дело по обвинению такою-то своего мужа в супружеской неверности, -- обращался он с самодовольным видом к членам Синода, как бы говоря: "Хорошую штучку я вам сейчас расскажу!"
   И затем, погружаясь сам и погружая Синод во все мерзостные подробности дела, докладчик окидывал в конце самодовольным взором членов Синода, как бы вопрошая: хорошо, мол, доложил.
  
   Одни из членов Синода сидели потупив глаза; другие смущенно или лукаво улыбались, иные иногда позволяли себе даже остроты и шутки...
  
   Все знали, что большинство свидетелей подкуплено, что ложью, клятвопреступничеством и обманом окутаны эти дела.
   И всё же, Синод тратил на них большую часть своего времени, выслушивал всю эту грязь, которая должна была бы проходить подальше от его взора и мимо его ушей; судил, рядил и даже иногда думал, что он делает тут свое настоящее дело.
   Так и плыл Св. Синод, больше купаясь в бракоразводной грязи, чем устраивая церковное дело.
  
   Думаю, что в прежнее время Св. Синод, когда его возглавляли митрополиты Иоанникий Киевский, Антоний Петербургский, был значительно иным. Я изобразил его таким, каким он был в последнее, наиболее опасное и ответственное время. Но в общем, в течение последнего полстолетия перед революцией, Св. Синод не оправдал своего назначения быть мудрым кормчим русской духовной жизни.
  

Г.И. Шавельский

Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. -- Нью-Йорк: изд. им. Чехова, 1954.

  
   См. далее...
  
   0x01 graphic
  
   Информация к размышлению
  
  
  
   Истина великой России 62k "Фрагмент" ПолитикаРазмещен: 18/05/2015, изменен: 18/05/2015. 63k. Статистика.
   "Диктатура всеобщей пошлости без стыда и совести заполонила театр, кино, прессу и телевидение"... "В тиши академических кабинетов до правительственных дач, в лоне Академии наук - обиталища лжеученых-материалистов, многочисленных тунеядцев и бездельников, сгубивших российское знание"... Это ИСТИНА!
   Иллюстрации/приложения: 7 шт.
   http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/istinawelikojrossii.shtml
  
   Превратностями судьбу людей и системы власти 35k "Фрагмент" Политика. Размещен: 19/04/2015, изменен: 19/04/2015. 36k. Статистика.
   Если Петр Великий замечал пристрастие, излишнюю благосклонность или строгость товарищей, то приказывал вновь производить баллотирование, САМ являлся в собрание офицеров и объяснял свое мнение относительно баллотируемого. Это была мудрая СИСТЕМА Петра. У нас же, до сих пор, сын генерала садится в генеральское кресло, а сын маршала получает маршальский жезл. Алтарь отечества ждет иных даров - доблести, любви, разумения Русской народности, наконец, талантов"...
   Иллюстрации/приложения: 11 шт.
   http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/prewratnostjamisudxbuljudejisistemywlasti.shtml
  
  
   Новая порода отцов и матерей 114k "Фрагмент" Политика. Размещен: 17/04/2015, изменен: 17/04/2015. 114k. Статистика.
   Императрица Екатерина Великая решила воспитать "новую породу отцов и матерей", предполагая, что с достижением такой цели будет достигнута и другая, более важная: устранение невежества, исправление нравов и устранение пороков, которые разъедали русское общество. Но не успела... Почему?
   Иллюстрации/приложения: 21 шт.
   http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/nowajaporodaotcowimaterej.shtml
  
   Моральное разоружение страны 46k "Фрагмент" Политика. Размещен: 23/05/2015, изменен: 23/05/2015. 46k. Статистика.
   Свято место, как известно, пусто не бывает. На месте Добродетели растет и множится вредоносное образование из смеси Эгоизма, Злобы, Ненависти, Беспринципности, Себялюбия и т.д. Все дело в нас: постоянно идет "утечка духа". Как это назвать: подлый поступок? измена? предательство?
   Иллюстрации/приложения: 13 шт.
   http://artofwar.ru/k/kamenew_anatolij_iwanowich/moralxnoerazoruzheniestrany.shtml
  
  
   Точка возврата есть - в воспитании юношества 65k "Фрагмент" Политика. Размещен: 22/05/2015, изменен: 22/05/2015. 65k. Статистика.
   "Ликург был убежден, что отдельные законы не принесут никакой пользы, если, словно врачуя больное тело, страдающее всевозможными недугами, с помощью очистительных средств, не уничтожить дурного смешения соков и не назначить нового, совершенно иного образа жизни". Плутарх
   Иллюстрации/приложения: 10 шт.
   http://artofwar.ru/editors/k/kamenew_anatolij_iwanowich/tochkawozwrataestxwwospitaniijunoshestwa.shtml
  

 Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2015