ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Каменев Анатолий Иванович
"Полки хороши от полковников, а не от устава"...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:

  
  

"Полки хороши от полковников, а не от устава"...

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО

МЫСЛИ НА БУДУЩЕЕ...

0x01 graphic

Медаль, выбитая в честь фельдмаршала графа П.А. Румянцева-Задунайского.

ЕКАТЕРИНА И РУМЯНЦЕВ

   Из кн. Ю. Клокмана:
  
  
   Вступив в войну молодым генералом, П. А. Румянцев вместе со всей русской армией прошел ее суровую практическую школу и приобрел огромный боевой опыт.
  
   Командуя последовательно бригадой, дивизией и отдельным корпусом (армией), Румянцев принимал активное участие почти во всех крупных сражениях и боях Семилетней войны, сыграв выдающуюся роль в разгро­ме Пруссии русскими войсками.
  
   Действия Румянцева в сражении у Гросс-Егерсдорфа харак­теризуют его как смелого и инициативного военачальника.
   Оставленный без всякого руководства со стороны главнокоман­дующего Апраксина, находясь в исключительно трудных усло­виях, он сумел правильно выбрать время для решающего удара в направлении, "где опасность была больше, нежели в других местах".
  
   В сражении у Гросс-Егерсдорфа Румянцев показал себя сторонником самой решительной наступательной тактики. Как и Петр I, Румянцев стремился полностью использовать хо­лодное оружие пехоты. Своей решительной атакой в этом сраже­нии он дал яркий пример активного применения штыка. Во всей последующей полководческой практике Румянцева активная роль холодного оружия в бою продолжала непрерывно возрастать.

*

   0x01 graphic
  
   "Кунерсдорфское сражение" (1848). Александр Коцебу.
  
  
   Румянцев снова отличился в сражении у Кунерсдорфа (близ г. Франкфурта-на-Одере) 1-го августа 1759 года.
   В этом сражении дивизия Румянцева занимала центр боевого расположения русской армии и приняла на себя основной удар противника. Отражая яростные, следовавшие одна за другой атаки пруссаков, Румянцев проявил большое упорство в обороне. В сражении при Кунерсдорфе он умело сочетал стойкость со­противления с решительными контратаками против превосходя­щих сил противника. Руководя действиями войск на своем уча­стке, Румянцев добился общего перелома в ходе всего сраже­ния, тем самым предопределив его исход в пользу русской армии.
  
   0x01 graphic
  
   Фридрих после битвы при Кунерсдорфе
  
  
   Прусская армия Фридриха II, численностью до 48 тыс. человек, действовавшая по шаблону косого боевого порядка и запутавшаяся в нем, была полностью разгромлена, а отдельные разрозненные остатки ее обратились в беспорядочное бегство, ища спасения за Одером. В сражении при Кунерсдорфе обращает на себя внимание правильное использование Румянцевым всех родов войск -- пе­хоты, артиллерии и конницы -- и организация четкого взаимо­действия между ними даже в самых тяжелых условиях боевой обстановки.
   Как и при Гросс-Егерсдорфе, Румянцев показал огромное значение инициативы частного войскового начальника в решающий момент боя. Значение такой инициативы подчеркива­лось еще Петром I, между тем как в прусской армии она при­равнивалась к нарушению воинской дисциплины и считалась преступлением.

*

  
  
   0x01 graphic
  
   "Взятие Кольберга" А. Е. Коцебу.
  
   В 1761 г. Румянцев после непродолжительной осады взял Кольберг, сильную военно-морскую крепость на Балтийском море, игравшую важную роль в обороне Пруссии, прикрывая ее с северо-востока.
  
   Осада и взятие Кольберга -- первая крупная боевая экспеди­ция, которую Румянцев провел вполне самостоятельно, обнару­жив при этом незаурядные способности талантливого полковод­ца, новатора в военном искусстве.
  
   Значение Кольбергской экспе­диции 1761 г. выходит далеко за пределы Семилетней войны. Являясь по времени ее последним, заключительным эпизодом, она открывает новую страницу в истории развития националь­ного русского военного искусства.

*

   Помимо полководческих дарований, Румянцев при осаде Кольберга в 1761 г. обнаружил и весьма незаурядные способности талантливого военного организатора.
  
   В этой связи большое зна­чение представляет устав под названием "Учреждение, данное от генерал-поручика и кавалера Румянцева в корпус, под главною командою его состоящий, для согласного во всех случаях произ­ведения службы".
   Устав вводил единые правила несения строе­вой и караульной службы, определяя порядок совершения мар­шей, размещения корпуса лагерем и на квартирах, а также очень подробно освещал ряд других специальных вопросов, касающихся жизни, быта и внутренней деятельности в войсках. Все основные положения "Учреждения" 1761 г. вошли затем в качестве неотъемлемых, составных частей в устав Румянцева "Обряд службы", написанный им в 1770 г.
  
   Значительное место в работах Военной комиссии заняли вопросы обучения войск.
  
   Комиссия разработала ряд уставов и инструкций для армии, главнейшие из которых: "Пехотный строевой устав", "Устав воинский о конной экзерциции", "Ин­струкция полковничья пехотного полку", "Инструкция конного полку полковнику". "Инструкция полковничья пехотного полку", изданная в 1764 г., и аналогичная ей "Инструкция конного полку полковнику", вышедшая в свет двумя годами позже, служили допол­нением для пехотного и кавалерийского уставов 1763 г.
  
   В части обучения войск обе инструкции касались, главным образом, оди­ночной подготовки рекрут и молодых солдат (совместная под­готовка наиболее полно была освещена в уставах).
  
   Особенно интересна в этом отношении "Инструкция полковничья пехотного полку", глава пятая которой носит название "Чему новопривер­станного в полку рекрута и всех солдат вообще научать надлежит".
   Согласно инструкции, ротный командир должен был лично познакомиться с каждым вновь прибывшим рекрутом, "в разные случаи несколько времени разговаривать с ним", "при­мечать его склонность, привычки", сохраняя за собой и унтер-офицерами общий надзор, поручить его затем "надежному и добронравному солдату, чтоб он ежечасно того нового солдата обучал не только порядочному поведению, но как обуться, одеть­ся и дать себе добрый вид".
  
   Инструкция указывала, что "новоприверстанный" рекрут "не должен быть не только сначала бит, ниже отращен". Результатов в обучении рекомендовалось дости­гать "ласковостью и со истолкованием".
   Обучение следовало начинать с того, чтобы рекруту "накрепко втвердить, чтоб он ружье свое, мундир и амуницию не только по должности, но за нужное почитал содержать в бережении и в крайней чистоте, изъясняя ему, что то к сохранению самого его служит и что исправностью ружья побеждается неприятель, а чистотою и бережением амуниции сохраняется его собственное здоровье".
  
   "При чтении воинских артикулов, уставов и приказов" главное внимание нужно было обращать на то, чтобы объяснить прибыв­шему в часть рекруту "оных силу и значение, а паче что до солдата касается, изъяснять должность службы и требуемую от солдат неустрашимую храбрость и что никакие страхи и труд­ности храбрость и верность российских солдат никогда поколе­бать не могли, в которых число и он принят". По усвоении всего этого рекрутов обучали обращению с ружьем, причем тоже постепенно: сначала обучали, как надо собирать и разби­рать ружье, ходить с ним в строю и без него, а затем уже пере­ходили к ружейным приемам и стрельбе. Вся эта программа обучения была рассчитана на пять месяцев.
  
   Изложенные в "Инструкции полковничьей пехотного полку" положения относительно одиночной подготовки новобранцев яв­лялись руководящими для всей армии.

*

   0x01 graphic
  
  
   "Аллегория победы Екатерины II над турками"
   Стефано Торелли, 1772
  
   Период Русско-турецкой войны 1768 -- 1774 гг., когда полко­водческая деятельность Румянцева развернулась с наибольшей силой, равно как и вся вторая половина XVIII в. в целом, был расцветом мануфактурного периода войны. Он характеризовался наличием сравнительно узкой материальной базы, ограниченно­стью сил и средств ведения войны и небольшими по своей численности феодальными армиями.
  
   В Западной Европе в то время получила всеобщее распространение так называемая кор­донная стратегия. Ее основным принципом было равномерное распределение войск на театре войны для прикрытия оборони­тельных линий, крепостей и других важных стратегических пунк­тов. Принятая система снабжения армий из неподвижных баз ("магазинов") сильно ограничивала их маневренность, так как войска могли удаляться от своих магазинов не далее как на пять-шесть переходов. При выборе объекта действий по этой стратегии отдавалось предпочтение местности и местным пред­метам, а методическое маневрирование на коммуникациях врага вне поля сражения признавалось основным способом ведения войны.
  
   Справка:
  
  -- Русско-турецкая война 1768--1774 годов (турецкое название: 1768-1774 Osmanl?-Rus Sava??) -- одна из ключевых по значению войн между Российской и Османской империями.
  -- Основной целью войны со стороны России являлось получение выхода к Чёрному морю, Турция рассчитывала расширить свои владения в Причерноморье и на Кавказе и захватить Астрахань.
  
   В России кордонная стратегия не получила распространения. В числе передовых русских полководцев и военных деятелей второй половины XVIII в., решительно отвергавших кордонную стратегию, был и фельдмаршал Румянцев. Полную несостоятель­ность кордонной стратегии, и несомненное превосходство реши­тельных наступательных действий сосредоточенными силами, направленных на разгром армии противника в полевом сраже­нии, Румянцев наглядно показал во время Русско-турецкой вой­ны 1768 -- 1774 гг.
  
   Выступая против кордонной стратегии, ее предвзятых схем и шаблона, Румянцев указывает, что "искусство военное... со­стоит в одном том, чтоб держать всегда в виду главную причи­ну войны, знать, что было полезно и вредно в подобных слу­чаях в прошедших временах, совокупно положение места и сопряженные с тем выгоды и трудности, размеряя противных предприятия по себе, какое бы могли мы сделать употребление, будучи на их месте.
   Вот... правила военные, правила кратчайшие".

*

   Исследуя различные формы и способы ведения войны, Ру­мянцев приходит к выводу о несомненных преимуществах вой­ны наступательной над оборонительной.
  
   "Полководец, ведущий свои действия по правилам первой, -- говорит он, -- в предмете имеет один главный пункт и к оному течет со всем устремлени­ем, поелику одолением оного опровергает все другие, от того зависящие. Но в оборонительной войне нельзя взять предмет такого равновесия, ибо тут на все части потребны и силы и внимание по подвержению оных попыткам неприятельским".
  
   В немногих словах здесь высказаны важнейшие правила, ко­торыми нужно руководствоваться при организации и проведе­нии наступления: стратегическая целеустремленность и действие сосредоточенными силами на направлении главного удара.
  
   Румянцев выступает убежденным сторонником самого ре­шительного наступления.
  
   "Я того мнения был и буду, -- утверждал он, -- что нападающий до самого конца дела все думает выиграть, а обороняющийся оставляет в себе всегда страх, со­размерно деланному на него стремлению".

*

   В соответствии с этим, целью военных действий для фельд­маршала являлось не занятие территории, крепости или города, а уничтожение живой силы неприятельской армии.
  
   "Коль ни давно уже упражняюсь всегда в одном ремесле, -- писал Ру­мянцев, -- но ни испытание и ничто другое не могло мне никогда присоветовать за лучшее предпринимать такие дела, в которых получаемые успехи не делали бы преломления силам противных и не подавали бы по себе следствий решительных".
  
   Румянцев совершенно справедливо полагал, что разгром войск противни­ка будет иметь своим неизбежным следствием занятие его тер­ритории и приведет к выигрышу всей войны в целом. "Никто не покорял города, не разделавшись прежде с силами, его за­щищающими", -- говорил Румянцев, критикуя действия генерала Голицына под Хотином в 1769 г. и отмечая, что последний "предпринял блокаду в виду неприятеля и многочисленного и нимало еще не утесненного".
  
   Блестящим примером наступательной стратегии Румянцева, направленной на уничтожение живой силы противника, являют­ся его знаменитые победы над численно превосходящими турецкими войсками в сражениях у Рябой Могилы, при Ларге и Кагуле в кампанию 1770 г.
  

*

   Установка на решительное наступление отнюдь не означала у Румянцева огульного продвижения вперед. Одним из основных положений его полководческого искусства являлась тщательная подготовка к военным действиям и закрепление достигнутой победы.
  
   "Стою я непременно в том правиле, -- заявлял он, -- что, не обеспечивши надежно оставляемого за собою, большими шагами нельзя ступать вперед".
  
   Между тем, именно забвение необходимости сочетать наступление с закреплением достигнутой победы было одной из слабых сторон стратегии Наполеона I, а в теории Клаузевица этот важнейший принцип военного искус­ства не нашел своего надлежащего места.

*

   Признавая наступление основным видом военных действий, Румянцев не отрицал и роли обороны. Но последнюю он рас­сматривал лишь как временное явление, вызванное недостатком сил и средств для ведения решительных действий. Оборона у Румянцева всегда носила активный характер. Примером та­кой активной и вместе с тем маневренной обороны является оборона южной границы России на Украине в 1768 -- 1769 гг. и действия Первой русской армии на Дунае в кампанию 1771 г.

*

   Сочетая большую решительность и смелость действий с ве­личайшей осторожностью и предусмотрительностью, Румянцев в своей полководческой практике допускал и отступление (марш-маневр Румянцева от крепости Силистрии к Гуробалам с обратной переправой на левый берег Дуная).
  
   "Часто мужество и храбрость совершенные уступали превосходной силе", -- гово­рил фельдмаршал, желая этим сказать, что в условиях огром­ного численного превосходства противника своевременно и уме­ло выполненный отход есть признак большого полководческого мастерства каждого командующего армией.
  
   В приказе гене­рал-майору Потемкину, корпус которого в 1771 г. действовал в Крайовском Банате, он поставил перед ним задачу "защищать ту землю от неприятеля", "покудова сил и способов хватит", "не отваживая своих войск явной опасности".
  
   "Но ежели непри­ятель, несмотря на ваше возможное сопротивление, -- указывал далее Румянцев, -- перейдет в превосходных пред вашими силами чрез Дунай, тогда вы по лучшему своему благоизобретению воспользуйтесь локальною позициею тамошних мест, которая по­дала бы удобность постоять вам противу числа великого и получить над оным, выбрав время, свои авантажи, что будет делом вашего военного благоразумия и предприимчивости, ибо впустить можно неприятеля иногда для того, чтоб выгнать его потом с большим вредом ему".

*

   Отступление Румянцев рас­сматривал как форму маневра, предпринимаемого для того, чтобы в соответствующее время перейти в контрнаступление и наступление.
  

*

0x01 graphic

Румянцев.

С гравюры Валькнера.

   Полководческое искусство Румянцева отличалось гибкостью и разнообразием форм, в том числе применением маневрирова­ния на театре войны. Но взгляды Румянцева относительно роли и значения маневра на театре войны были диаметрально про­тивоположны взглядам о том самодовлеющем значении, какое эта форма военного искусства приобрела в то время на Запа­де. В практике полководцев Западной Европы XVIII в. ма­неврирование было общепринятым средством достижения целей войны не путем сражения, а путем воздействия на коммуника­ции врага, при котором противник, под угрозой разрыва своих сообщений с базами снабжения и другими важными стратеги­ческими пунктами, принуждался к отходу.
  
   Румянцев рассматри­вал маневр на театре войны не как самоцель, не как единствен­ный, исключающий все другие способы ведения войны, а как одно из средств поставить свои войска в наиболее выгодное положение по отношению к противнику и соответственно стес­нить тем самым свободу действий врага, навязать ему свою во­лю, заставить его принять сражение в невыгодных условиях и облегчить, таким образом, разгром живой силы неприятельской армии.
  
   Именно такую конечную цель -- облегчить и ускорить общий разгром врага в полевом сражении -- преследует Румянцев во время марш-маневра Первой армии от Хотина к Рябой Могиле и Ларге в кампанию 1770 г.
  
   Наиболее ярко цель и характер маневра Румянцева при его наступлении к Дунаю в 1770 г. проявились в период, непо­средственно предшествовавший сражению у оз. Кагул. Имея перед собой численно превосходящего противника -- в тылу та­тарскую конницу, а с фронта турецкую армию, -- Румянцев, вы­ставив заслон против крымского хана, а сам, искусно маневри­руя двумя авангардами и главными силами, выждал, пока ви­зирь вступит со своими войсками на чрезвычайно пересеченную, изрезанную многочисленными реками и озерами местность. Как только турецкая армия втянулась в узкую лощину, фельдмар­шал внезапно обрушился на нее основными силами, разбил ее и, одержав победу, разом разрешил стоявшие перед ним страте­гические задачи.
  
   Применение новых форм и способов ведения войны, пред­ложенных Румянцевым, со всей неотложностью требовало и со­ответствующего же изменения общепринятых тогда способов управления войсками. В XVIII в. главнокомандующий армией, если только он не являлся одновременно неограниченным пра­вителем страны, был сильно связан в своих решениях постоян­ным вмешательством придворного военного совета, распоря­жения которого шли подчас вразрез с требованиями боевой обстановки.

*

   Румянцев был первым полководцем, который не только потребовал предоставления командующему армией полной само­стоятельности в руководстве боевыми действиями войск и во­обще во всех вопросах ведения войны, но и теоретически обосновал принцип единого главного командования.
  
   "Военные дела... по своим следствиям более всех иных требуют осмотрения и осторожности, -- говорил Румянцев, -- а всякий полково­дец оные не инако учреждать может, как релятивно его понятию и дел соображению".
  
   Румянцев категорически возражал против навязываемых ему петербургским Военным советом планов кампаний, которые все были продуктом кабинетно-доктринерского мышления. Эти планы разрабатывались за тысячу верст от театра военных действий, без учета конкретной боевой обстановки и носили характер от­влеченных стандартных схем, рассчитанных на такой же стандарт и шаблон при претворении их в жизнь.
  
   В отличие от присылаемых ему голых абстрактных схем, Румянцев выдвигает требование составлять планы военных действий на основании тщательного изучения конкретной бое­вой обстановки, строгого учета всего того, что может оказать влияние на общий ход кампании. Например, осенью 1773 г., готовясь к новой кампании против турок, Румянцев просил Ека­терину II сообщить ему о "положении дел союзных и соседних держав и каковы действия назначены будут другим частям войск Ваших, сухопутных и морских; ибо без того я больше не могу понимать состояния военного, как только что вижу в од­ной моей части; а действия здешние должны, без сомнения, сливаться с другими, следственно удобно их согласить, знав всю общую связь".
  
   По мысли Румянцева, план войны или кампании должен быть одним из средств организации стратегического взаимо­действия между войсками на театре войны. В излишние по­дробности входить, отнюдь, не следует. Составление плана луч­ше всего предоставить главнокомандующему армией, который, оценив положение на театре войны в целом, должен сам избрать направление главного удара и в соответствии с этим действо­вать, исходя из своих реальных сил и возможностей, учета кон­кретной боевой обстановки.
  
   "Планы, обыкновенно делаемые в начале только войны или в начале кампании для согласного учреждения движений и содействии, предполагаемых от разных и дальних пунктов или в общем деле с союзниками, бывают, однакож, подвержены нередкой перемене; но при сближении к неприятелю предается тогда искусству военачальника распола­гать дальние предприятия на него по видимой на то время и удобности к предстоящим обстоятельствам".
  
   В условиях тес­ного соприкосновения с противником, когда боевая обстановка непрерывно меняется, военные действия сами "открывают путь к знаменитым предприятиям, нежели великие предложения быть могут выполнены без препятствия и затруднения".

*

   Выдвинутый Румянцевым принцип единого главного коман­дования был совершенной новостью для своего времени. Это видно уже из того, что только в кампанию 1774 г. фельдмар­шалу удалось добиться полной самостоятельности. Получив воз­можность действовать вполне самостоятельно, Румянцев одер­жал быструю победу над врагом, которую с исключительным мастерством сумел закрепить дипломатическими средствами. Заключенный им 10 июля 1774 г., "без всяких обрядов министериальных, а единственно скорою ухваткою военною, соответ­ствуя положению оружия, с одной стороны превозмогающего, а с другой до крайности утесненного", Кучук-Кайнарджийский мирный договор был очень выгоден для России.

*

   В Западной Европе в XVIII в. связь между войсками на театре войны осуществлялась посредством вытягивания их в одну линию согласно установившимся правилам кордонной стратегии. Нарушение кордонного расположения войск приво­дило обычно и к разрыву связи. Поэтому выдвинутый Румянце­вым принцип организации стратегического взаимодействия между отдельными войсковыми группировками заслуживает са­мого пристального внимания. Именно по такому принципу Ру­мянцев организует оборону южной границы России на Украине в 1768 -- 1769 гг., предпринимает действия войск Первой армии на Дунае в 1771 г. и осуществляет наступление за Дунаем в кампанию 1774 г. Румянцев стремился также установить стра­тегическое взаимодействие между своей армией и армией Пет­ра Панина в 1770 г., армией Долгорукова в 1771 г. и другими русскими войсками и флотом в кампанию 1774 г.

*

   Занимаясь теорией военного искусства, Румянцев не ограни­чивал своих исследований изучением специфических, одних только военно-технических его сторон. Он усматривал прямую связь между политикой и войной. Признание влияния "дел поли­тических", которые "дают правила военным", распространялось им и на обстановку, складывавшуюся непосредственно на самом театре военных действий. Понимание связи политики и войны проходит красной нитью через всю полководческую деятель­ность Румянцева.
   Конечно, Румянцев не понимал и не мог понимать социальной природы войны и классового содержания политики. Но его взгляды на политику и войну, с признанием ведущей роли пер­вой по отношению к последней, были передовыми для своего времени. Эти положения, высказанные им намного раньше Клаузевица, представляют несомненный интерес с точки зрения развития военной мысли в России в XVIII в.

*

  
   В период Русско-турецкой войны 1768 -- 1774 гг. Румянцев, выступив убежденным сторонником наступательной стратегии, направленной на уничтожение живой силы противника, разрабо­тал также принципы наступательного боя в тактике. Впервые в истории военного искусства Румянцев приходит к заключению о необходимости расчленить линейный боевой порядок на его отдельные составные части. Расчленение происходит и по по­строению и по действию. В зависимости от противника и мест­ности Румянцев применяет колонны, рассыпной строй, каре (в основном дивизионные). Применяя новые боевые порядки, Румянцев еще не отказывался и от линейного строя. Но самим фактом своего появления эти новые боевые порядки знаменовали зарождение новой тактики -- тактики колонн и рассыпного строя, -- которая свое массовое применение получила лишь в кон­це XVIII -- начале XIX в. Румянцев, а вслед за ним и Суворов, задолго до Наполеона I, правильно определили и направили пути дальнейшего развития стратегии и тактики.

*

   Теория и практика военного дела Западной Европы XVIII в. оказались не в состоянии разрешить проблему сочетания огня и движения в сражении. Все западноевропейские полководцы придерживались общепринятого шаблона -- остановки атакую­щих частей для ведения частого неприцельного ружейного огня. При таком всеобщем увлечении огнестрельным боем исход сражения решало медленное продвижение огневой линии пехоты.
   Перейдя к расчлененному боевому порядку, применяя колон­ны, рассыпной строй, каре (в основном дивизионные), Румян­цев нашел удачное сочетание огня и маневра на поле боя. Бой не носил у Румянцева характера шаблонного фронтального стол­кновения, при котором все войска вводились в бой одновременно и действовали одной общей массой. Расчлененный боевой поря­док обеспечивал Румянцеву возможность производить концен­трацию войск в определенном пункте для сосредоточенного удара, организовать взаимодействие частей и соединений и, что самое главное, атаковать противника, вести активные наступательные действия.

*

   Главной составной частью боевого порядка Румянцева была пехота, которую фельдмаршал считал главным родом войск, "поелику пехота -- самое твердое основание в воинстве".
   Но ее роль в бою была совсем иная, чем на Западе.
   В армиях западно­европейских государств назначение пехоты сводилось к веде­нию огневого боя, массовой непрерывной стрельбы.
   Румянцев же требовал от пехоты безостановочной атаки противника с переходом в решительный штыковой удар. В полном соответ­ствии с боевыми традициями Петра I штык в войсках Ру­мянцева приобретает значение активного наступательного ору­жия пехоты.

*

   Подавление огня противника возлагалось на артиллерию. Румянцев добился от артиллерии умения оказывать помощь вой­скам на важнейших направлениях.
  
   "Искусство артиллеристов, -- говорил он, -- наставить их производить огонь в содействие и облегчение одного перед другим больше терпящего огонь неприя­тельский, а особливо стараться, открыв неприятельские линии, их анфилировать".
  
   В своей армии Румянцев создает сильные артиллерийские батареи, которые, тесно взаимодействуя с пехо­той и конницей на поле боя, подавляли своим огнем против­ника. Тем самым Румянцев заложил первые основы тактики артиллерии.

*

   Совершенно по-новому решает Румянцев и вопрос управления боем.
   Он обращает самое серьезное внимание на всемерное раз­витие инициативы частных войсковых начальников, на их умение и способности быстро ориентироваться в боевой обстановке, при­нимать правильные решения и действовать смело и энергично. Ставя перед подчиненными ему командирами боевые задачи, фельдмаршал всегда ограничивался только тем, что, припомнив им "генеральные предметы", оставлял собственному их "просве­щению посредство к достижению оных". Это совершенно расхо­дилось с установившимися догмами линейной тактики, исключав­шей всякое проявление инициативы частными войсковыми на­чальниками.

*

   Румянцев разработал новый порядок совершения марш-ма­невров (марш-маневр армии Румянцева от Хотина к Рябой Могиле и Ларге в кампанию 1770 г., осуществленный тремя отдельными войсковыми группами, которые соединились затем перед боем в установленный срок и в определенном пункте). Такого метода совершения марш-маневра, когда наступление отдельных частей армии регулируется по времени и рубежам, не знало военное искусство Западной Европы XVIII в. Тем не менее тенденциозная буржуазная военно-историческая литерату­ра незаслуженно приписывает приоритет в этом отношении Наполеону I и Мольтке.

*

   Особого внимания заслуживает принятый Румянцевым поря­док размещения артиллерии на марше. Во время похода при артиллерии обязательно должны были находится саперы для ис­правления всех препятствий, встречавшихся на пути. Каждая батарея совершает марш не иначе, как построившись колонной в одно орудие, при каждом из которых должен быть свой заряд­ный ящик.
   Принцип неотделимости от орудия его боеприпасов стал затем достоянием всех строевых и боевых уставов артилле­рии и не утратил своего значения и в настоящее время.
  

*

   Преследование разбитого противника в войнах XVIII в. применялось весьма редко. Выиграв сражение, полководцы За­падной Европы, как правило, предоставляли противнику "золо­той мост" для отступления. Румянцев требовал от войск неуто­мимого преследования разгромленного врага до полного его по­ражения и уничтожения.
  
   "Следы неприятеля никогда терять не должно", -- говорил он.
  
   В своих приказах, письмах и донесениях фельдмаршал дал и теоретическое обоснование необходимости решительного преследования противника с целью использования достигнутой победы.
  
   "К совершенству полководца столько относится знать побеждать неприятеля, как и уметь своими победа­ми пользоваться".
  
  

*

   В связи с этим исключительно важное значение приобретает фактор времени.
  
   Узнав, что генерал Каменский после победы, одержанной Суворовым при Козлудже 10 июня 1774 г., ничего не предпринял против турок, Румянцев в категорической форме потребовал немедленно же начать преследование разгромленного и бежавшего врага, выговаривая ему, что "в таком положении" "не дни да часы", но "и моменты дороги и потеряние невозвратно".
  
   Румянцев добивался от войск умения и готовности действовать в любых условиях погоды и времени.
  
   "Дело известное, -- говорил он, -- что, идучи на неприятеля, надобно готовым быть, где толь­ко он покажется, к бою".
  

*

   Большое значение Румянцев придавал правильной организа­ции разведывательной службы.
   Никогда нельзя "твердо поло­житься, -- говорил он, -- что предприятия неприятельские нашим первым воображениям всегда будут согласны в последствиях своих". Поэтому "правило первое для командующего" состоит в том, "чтоб знать своего противника положение и как при на­ступлении на него полезнее действовать". "Для восприятия в потребном случае сопротивных мер против своего неприятеля есть в том одна из главных должностей военачальников, чтоб стараться узнать его положение, силы и способы к действиям".
  
   Благодаря хорошо поставленной войсковой и агентурной раз­ведке Румянцев всегда имел необходимые сведения о противнике, о всех его передвижениях и намерениях.
  

*

   В период Русско-турецкой войны 1768 -- 1774 гг. Румянцев сражался всегда с малыми силами, побеждая численно превос­ходящих врагов быстротой и решительностью действий, более высоким искусством ведения боя.
  
   "Разбить с малым числом многочисленного неприятеля -- есть дело искусства и великой сла­вы. Быть же побежденным многочисленностью весьма естест­венно, но при этом храбрость и слава на стороне, того, кто решился презирать многочисленность", -- говорил Румянцев.
  

*

   Отмечая отсутствие единой системы обучения русской армии и отрицательное влияние этого обстоятельства на качество боевой подготовки войск, Румянцев писал Екатерине II:
  
   "В Вашего Величества армиях полки хороши от полковников, следственно от особ, а не от устава, как бы быть им должно. Тогда бы все они были хороши и все бы текло в равномерном порядке до последнего пункта службы, как часы, заведенные от силы дей­ствующего устава".
  
   Именно поэтому, "распространяя порядок, поспешествующий службе", и "утверждаясь в том правиле, что ничто целое не может быть совершенно, если части оного между собою не будут согласны", Румянцев в марте 1770 г. написал свой устав "Обряд службы".
  
   Сообщая об этом в Петербург, Румянцев писал:
   "Должен я был теперь выдать во всю свое постановление, отрешая разновидные обряды, каковые я здесь нашел, что каждый полк имел свой образ, отличествующий от другого исправлять службу, дабы введением для всех должности единообразной отдалить настоящее нестроение, яко полки один перед другим неодинаковыми поступками представляют собою как бы иное войско".
  

*

   Учебой был охвачен также и офицер­ский состав.
   Будучи сам широко и всесторонне образованным генералом, Румянцев постоянно заботился о повышении уровня общих и специальных военных знаний у офицеров, о развитии и совершенствовании их боевых качеств. Особое значение Румян­цев придавал тактическому образованию своих офицеров, их умению ориентироваться в боевой обстановке, быстро принимать правильные решения и действовать смело и инициативно. Об­стоятельное и твердое знание "Обряда службы" стало основ­ным требованием для занятия офицером той или иной команд­ной должности.
  
   Направляя "Обряд службы" в полки, Румянцев приказывал:
  
   "Полковым командирам рекомендую накрепко своим штаб- и обер-офицерам подтвердить, дабы мною изданный "Обряд службы" не довольно прочесть, но и всегда в крепкой памяти иметь. Для лучшего же знания иметь всегда в кармане при себе".
  

***

  
   Главное внимание Румянцева в подготовительный период войны было обращено на повышение боевой активности всех войсковых частей и соединений, так как "в искусстве воен­ном, -- говорил он, -- общим правилом сделавшемуся мнению последовать надлежит, чтоб, не хотя быть от неприятеля озабочену и обеспокоену, надобно его самого озабачивать и обеспокаивать".
  
   Поставив такую общую задачу, фельдмаршал предоставил своим начальникам полную возможность проявлять самую ши­рокую инициативу и самостоятельность, ограничившись только несколькими руководящими указаниями, главнейшие из которых состояли в следующем:
  
   1. "В дистанции всякого взять завременно меры к загра­ждению неприятелю входа на наш берег и определить в пристой­ных местах резервы легкоэкипированные для подкрепления лег­ких поиск и уничтожения противных покушений".
   2. "На всякий непредвиденный случай быть в готовности, ежели б неприятель в больших силах где-либо оказался и реку переходить стал, чтобы тотчас выступить в встречу и на опро­вержение его".
   3. "На путях, лежащих к реке Дунаю" заложить магазины (склады продовольствия и фуража) и "открывать слабости не­приятеля, пользоваться оными и, подавая ему зависть на глав­ные его посты, стараться схватывать отделенные и меньше других укрепленные".
   4. "Мосты или переправы через реки, лежащие между дивизиями и корпусами, в лучшем и исправном состоянии содержать".
  
   <...>

*

   Полководец, основным принципом ведения воины которого являлось решительное наступление с целью разгрома живой си­лы противника, очень болезненно переживал свое вынужденное возвращение из-за Дуная и в письмах в Петербург не переста­вал подробно и обстоятельно доказывать, почему он должен был обратить свои усилия сначала против Силистрии, а затем отка­заться от атаки этой крепости и вообще прекратить дальнейшие действия в Болгарии.
  
   "Я перенес уже пробу жестокую, чтоб удостоверить только легкому воображению воинов спекулятивных, -- писал Румянцев Н. И. Панину 17 июля, -- теперь остается против их возраже­ний или затыкать уши, или сказать: приди, виждь и сделай луч­ше. Кто знает положение сопротивного берега, кто судить может, каково оставить спину свою, сообщение и переправу чрез широ­кую реку во власть неприятелю, тот не может говорить, что из­лишня была наша попытка на город Силистрию. Она была необ­ходима и долженствовала быть самою первою, потому что, не низвергнув сего поста, от коего неприятель всякий наш шаг впе­ред восследовать мог, руки при том имея свободные истребить все позади нас даже и переехать посредством судов, бывших при Силистрии на наш берег, нельзя было ничего вдаль на той сто­роне предпринимать".
  
   "Ежели бы предположители операций сами посмотрели задунайские места, где, так сказать, сама на­тура противится образу нашего вооружения, -- писал он в другом письме, -- что ни пешему, ни конному строю нет пути... то при­знали бы они сами, что действия, ими предназначаемые, вели­ких сил требуют".
  
   "Но когда они всю пользу полагают в раз­битии полевых войск, то сие исполнено с полным успехом. Пусть скажут, -- спрашивал в заключение фельдмаршал, -- что больше можно сделать с тринадцатью тысячами войска в такой стороне, где нет пути, а камней претыкания и на совершенное падение весьма довольно?".
  
   Таким образом, Румянцев отступил из-под Силистрии на левый берег Дуная, решив, что лучше пожертвовать своим престижем, но спасти армию, сохранить ее и без того немного­численную живую силу. Но этого не понимали ни Екатерина II, ни кто-либо другой из многочисленных придворных критиков фельдмаршала.

*

   Наряду с большим полководческим искусством в Русско-турецкой войне 1768 -- 1774 гг. фельдмаршал Румянцев проявил себя и незаурядным военным организатором, мастером боевой подготовки войск.
  
   Обучая свои войска искусству ведения боя, Румянцев особое внимание обращал на повышение маневренности частей, соедине­ний и всей армии в целом. Эта установка на развитие подвиж­ности войск была руководящей для Румянцева, она проходит красной нитью через все его уставы и наставления. В 1770 г. в процессе подготовки к военным действиям Румянцев произво­дит дробление боевого порядка и тем самым впервые приспосаб­ливает его к наступлению сосредоточенными силами на избран­ном направлении главного удара. В 1773 г. в "Правилах генеральных...", разработанных накануне перехода через Дунай, фельдмаршал требует от своих войск умелого сочетания огня и маневра на поле боя.

*

   Румянцев рассматривал солдата прежде всего как человека, защитника государства, который уже по одному только этому достоин уважения.
  
   "Если положение военного человека в госу­дарстве считается сравнительно с другими людьми беспокойным, трудным и опасным, -- писал ученик Румянцева, командир 1-го Гренадерского полка Воронцов в "Инструкции ротным команди­рам...", -- в то же время оно отличается от них неоспоримою честию и славою, ибо воин превозмогает труды часто несносные и, не щадя своей жизни, обеспечивает своих сограждан, защищает их от врагов, обороняет отечество".
  
   Румянцев стремился всемерно воспитывать в солдатах чув­ство патриотизма, готовность ради интересов родины мужественно переносить все трудности военной службы, вдвойне тяжелой в условиях феодально-крепостнического государства
  
   Важным моментом в воинском воспитании Румянцев считал всемерное развитие у солдат сознательного отношения к своим обязанностям. Румянцев "всегда старался возбудить в подчинен­ных" гордость "почетным званием воина", "благородное соревно­вание" и чувство собственного достоинства.
  
   Другим средством воспитания воинской доблести у солдат было широкое культивирование боевых традиций каждой во­инской части, ее боевого прошлого.
  
   "Надлежит внушать солда­ту любовь и привязанность к полку, в котором служит, -- указывалось в "Инструкции ротным командирам", -- объясняя ему полковую историю, с тем чтобы каждый честь, заслужен­ную полком, на себя переносил".
  
   Румянцев стремился развить в каждом солдате инициативу, сметливость, выносливость и все качества храброго и стойкого воина.
  
   "В особенности же над­лежит каждому толковать, как необходимо нужен строй и поря­док и что оными победы также получаются, как и храбростью; одна же храбрость без них ни к чему не служит".
  
   Преимуще­ство такого метода воспитания было очевидно.
  
   "Если солдаты будут иметь амбицию и будут сохранять строй непоколебимо, то и непобедимы будут перед какими бы то ни было превосход­ными силами и ничто против них не устоит".

*

   Румянцев считал, что воинскую дисциплину, которую он на­зывал "душой службы", необходимо "в самом высшем градусе сохранять". В своих приказах фельдмаршал неоднократно указы­вал, что "все успехи от доброго порядка, послушания и равенственного отправления службы зависят... и тем взаимная доверен­ность между командующим и войском и спокойствие оных утверждается".
  
   Не отказываясь от применения физических наказаний, Ру­мянцев устанавливает индивидуальную ответственность за совер­шенные проступки, стараясь при этом свести наказания за нару­шения дисциплины до минимума.
  
   "Наказания должны делаться за каждую вину, разбирая оную".
   "За маршировку и за приемы отнюдь не бить и не скучать показывать, как их должно де­лать".
   "Наказывать должно неряху, пьяницу, но надлежит на­блюдать, чтобы наказания не переходили в жестокость".
   "Этим человека не поправишь, а только в лазарет отошлешь".
  
   В своих отношениях с подчиненными Румянцев стремился всегда разумно сочетать метод принуждения с методом убеждения.
  
   Конечно, Румянцев не был так близок к солдатам, как были близки к ним его ученики Суворов и Кутузов. Но фельдмаршал пользовался большой популярностью в армии и его личное вли­яние на солдатские массы было огромно.
  
   0x01 graphic
  
   "Сражение при Кагуле". Д. Ходовецкий.
  
   И не случайно, что, по некоторым известиям, рядовые солдаты восторженно приветствовали его после победы у Кагула словами: "ты -- прямой солдат" и "ты -- наш истинный товарищ".
  
   По отзывам людей, лично знавших Румянцева, "фельдмаршал споспешествуемый естественным гением, совершенно знал образ мыслей своих солдат, и сему-то сведению должно приписать благоразумные перемены его в тактике, принятой российскими военачальниками".
  
   Подобного же обращения с солдатами Ру­мянцев требовал и от своих офицеров. Весьма характерно, что одновременно с направлением в части и подразделения армии только что изданного "Обряда службы" в специальном приказе он обязал "всех полковых и ротных командиров" прежде всего "с рачением постараться" "нижних чинов привесть в свойствен­ное военным людям состояние, т. е. в добропорядочную жизнь, вежливое обхождение и чистоту".
  
   Вполне понятно, что достигнуть такой цели можно было только при условии честного и добросовестного отношения ко­мандного состава к своим служебным обязанностям.
  
   "Я наде­юсь, -- писал Румянцев, -- что каждый при полку не письменно или пересыльно, приказами должность свою, но и самолично, где что до кого надлежит, с усердием отправлять будет".
  
   "Те офицеры, -- продолжает эту мысль своего главнокомандующего полковник Воронцов, -- кои поверхностно о существе дел рас­суждают, считают все вышеописанное ненужными мелочностями и даже, думая развратно, наблюдение оного подлым для офицера упражнением почитают; но те, кои представляют себе, что от чистоты здоровье зависит, а от опрятности солдат имеет вид званию его принадлежащий..., те удостоверятся в том, что нет ненужных мелочностей в службе и что офицеру стыдно не иметь попечения о том, что относится до солдата".
  

*

   Румянцев обязал офицеров не только обучать солдат строю, ружейным приемам и остальной экзерциции, но и заниматься не­посредственно их воспитанием. Командир роты должен был знать всех солдат своего подразделения в лицо и не только по фамилии, но и по имени, знать их нужды и вообще глубоко вникать во все вопросы их повседневного быта и содержания.
  
   "Если необходимо, -- говорит Воронцов в заключение своей "Инструкции ротным командирам", -- чтобы капитана как гла­ву в роте все боялись и почитали, столь же необходимо, чтобы его любили и имели к нему полное доверие... Он должен входить во все подробности ротного хозяйства, помогать своими советами, изыскивать для солдат все выгоды, какие только от него зависят... иметь попечение о целости всего им принадле­жащего... одним словом, иметь о солдатах попечение как о детях своих".
  
   Внимательное и заботливое отношение к солдату составляет характерную особенность воинского воспитания Румянцева.

*

   Принятая Румянцевым система обучения и воинского воспи­тания имела для своего времени прогрессивный характер.
  
   Ее целью была высокая боевая подготовка войск, создание перво­классной, хорошо выученной и дисциплинированной армии. Вой­на показала, что русский полководец вполне достиг поставлен­ной цели. Русские войска под командованием Румянцева не зна­ли поражений, неизменно выходя победителями из всех боев с численно превосходящим противником. Заслуги Румянцева в области обучения и воинского воспитания, равно как и его полководческое искусство, получили высокую оценку у современ­ников.
  
  
  
   Генерал Хрущев, участник Русско-турецкой войны 1768 -- 1774 гг., служивший в войсках фельдмаршала, оставил следующее высказывание о нем:
  
   "Муж известный всему свету знанием ремесла нашего, разумом, великостью и неустрашимо­стью, человек никем еще неподражаемый, граф Румянцев-За­дунайский, облегчил службу и отправление оной,... бросил ро­гатки и оставил батальон-каре во время похода; начал водить колонны и научил нас построению фронта противу турок та­ким образом, что до сих пор никто еще сего переделать не осме­лился... На место всей красоты фронта заступила при­вычка к сражению, а всегдашние удачи родили невероятную храбрость, так что и до сих пор она в сердцах наших поиск не истребилась".
  
  
   Семилетняя война России с Пруссией (1756 -- 1763) со всей очевидностью показала полную несостоятельность прусской и несомненное превосходство русской формы линейной тактики. Из четырех крупных сражений с русскими войсками прусская армия была наголову разбита в трех (у Гросс-Егерсдорфа, Пальцига и Кунерсдорфа) и только одно сражение (у Цорндорфа) осталось нерешенным.
  
   Даже Фридрих II, свидетельство которого тем более интересно, что оно принадлежит бывшему противнику Румянцева на поле брани, не счел возможным обойти молчанием Кагульскую победу.
  
   Он обратился к Румянцеву с письмом, в котором пишет:
  
   "Полная победа, ко­торую одержали вы над турецкою армией, приносит вам тем бо­лее славы, что успех ее был плодом вашего мужества, благора­зумия и деятельности... Если что доводит до крайней точки то высокое мнение, какое я имел о вас, это все то, что совершили вы ныне самым блистательным образом... Мое уважение и дру­жество к вам совершенно".
  
   Когда Румянцеву пришлось в 1776 г. побывать в Берлине, Фридрих II в присутствии всего своего генералитета разыграл примерный план Кагульского сражения.
   Система обучения и воспитания войск Румянцева, основные принципы которой изложены в "Обряде службы", оказала боль­шое влияние и на Суворова. Находясь во время Русско-турецкой войны 1768 -- 1774 гг. в армии Румянцева, Суворов придержи­вался сам этого устава и требовал от своих подчиненных исполнять "в точности "Обряд" его сиятельства главнокомандующего".

Клокман Ю.Р.

Фельдмаршал Румянцев в период Русско-турецкой войны 1768-1774 гг. - М., 1951.

  
   0x01 graphic
  
   Фрагменты из книги С.М. Соловьева:
  
  

"Победа -- враг войны и начало мира;

победою истребляется война и прокладывается путь к миру", --

записала

Екатерина Великая.

  
   Румянцев действительно дал знать императрице, что "не находит удовольствия в подобных происшествиях", но старался оправдать Штофельна, которым он очень дорожил.
   С этой целью он еще прежде писал графу Григ. Григ. Орлову:
  
   "Благодарю наипризнательнее за советы, которые преподаете мне в своих примечаниях. Отложите, милостивый граф, и мысли, чтоб наши изъяснения были мне не инако как милостивым руководством. Прошу дать мне опыт своего чистосердечия, т. е. уведомить меня в дружескую конфиденцию, как наши нынешние победы приемлются, не в рассуждении меча, но в рассуждении огня. Я по вашим словам заключаю, да и сам, конечно, того мнения, что пожигать селения, а паче здания великолепные есть обычай воюющих варваров, а не европейцев. Но с другой стороны, надобно представить ту особливость, что настоящая война в себе имеет, в которой иные меры и иной образ, как во брани в других частях Европы. Те ли обычаи свойственны нашему неприятелю, что европейцам? Он дышит зверством во всех делах; селения, что в иной войне пользовали бы, ради таких выгод здесь на тот конец нельзя никак обратить, потому что неприятель ежели не успеет со всеми своими пожитками убраться, то сам оные истребляет, чтоб нам ничто не доставалось. А ежели оставлять в целости селения хоть пустые, то должно в опасности быть, чтоб оные не заразил неприятель, не знающий человечества, лютою язвою, что он нередко предпринимал на гибель рода человеческого".
   *
   Получив приведенное письмо Екатерины, Румянцев писал ей:
  
   "Поистине настоящая война имеет вид того же варварства, каково обычайно было и нашим предкам, и всем диким народам, почему и трудно соблюдать меры благости против такого неприятеля, которого поступки есть одна лютость и бесчеловечие. В продолжение прусской войны скоро мы узнали, сколь были вредны для нас самих производимые пожоги и истощения края, в коем войну вели, и потому, подражая противным, переменили мы свои старые обычаи на лучшее; а против турок воюя, примеры их варварства столь ожесточают и наши войска, что выходят сии из всякой против них пощады. Ген --поручик фон Штофельн, сколько мне самому свойства его известны, конечно бы, не предал огню неприятельские обиталища, если б был в состоянии обратить оные в свою пользу или же бы мог инако обессилить против себя неприятеля. Целость сих селений послужила бы утвердиться наилучше туркам на сем берегу Дуная и производить с помощию того на разорение Валахии и к утомлению наших войск непрестанные предприятия; но теперь отняты способы их армии перебраться на сию сторону Дуная, поелику в опустошенных местах на сем берегу ничего они не отыщут потребного для движения, что самое и приносит доселе спокойство границам обоих покоренных княжений и нашим в оных пребывающим войскам. Военный сей резон меньше отяготил жителей, которые по объявлению завременно все свои перенесли с собою пожитки в Валахию и Молдавию и при сожжении утратили только одни стены своих жилищ, нежели то тиранство, коими удручали их турки; а притом жилища сожженные по большей части населяли магометане, кои в приближении наших войск перебрались Дунай. При всем том я ген --поручику фон Штофельну примечу высочайшее и человеколюбивое соизволение в. в-ства, дабы впредь сообразоваться оному".
   *
   "Иду с армиею за Днестр, -- писал Румянцев, -- и походом моим прямым по сей стороне Прута стараюсь в неприятеля вложить больше мыслей, чем суть прямые мои силы, и прикрывать недостаток оным видом наступательных действий".
   *
   Непроходимые от дождей дороги представляли страшные препятствия, так что Румянцев мог двинуться из-под Хотина только 25 мая.
   Поход был тяжелый.
   "Здешний климат, -- писал Румянцев, -- попеременно то дождями обильными, то зноем чрезмерным нас тяготит, ибо в ясные дни, коих и немного было, при самом почти солнечном всходе уже жар величайший настает, которого на походе солдаты, паче из новобранных рекрут, снести не могут, а ночи, напротив, холодом не похожи на летние".
   *
   Поход тяжкий, а впереди солдата ждала не славная смерть на поле битвы, а смерть в госпитале от чумы.
   Поэтому Румянцев решился идти по сей стороне Прута, местами малообитаемыми, где не было еще опасности от чумы. В Яссах от чумы умер в конце мая генерал Штофельн, и место его занял хорошо известный нам князь Ник. Васил. Репнин.
   Румянцев доносил о смерти Штофельна в таких выражениях: "Сие приключение смущает меня несказанно, как потеря благоразумного полководца из рабов в. и. в., который из усердия наивеличайшего к службе вашей пожертвовал собою, держась тех мест, от коих я ему многократно и для собственной его безопасности приказывал удалиться, однако ж считал я на несколько нужным его там бытие по снисхождению на просьбы жителей и для ободрения их упования на покровительство в. и. в.".
   *
   А Румянцев находил страну, занятую в прошлом году русским войском, слишком обширною и решил очистить Бухарест.
   Екатерина, уведомляя его о движении Панина, писала: "Я уповаю, что и вы не только не замедлите своим походом и прибытием к тому месту, которое вы предограждением быть почитаете произведению предприятия на Бендеры, но и в случае всякое вспомоществование в том чинить не оставите. Ваше усердие и ревность меня в том удостоверяет не меньше, как и в том, что вы, конечно, такие меры примете, чтобы оказавшееся в некоторых местах поветрие со всевозможною предосторожностью пресечено было и войско бы никакого вреда от того не чувствовало. Вы сами довольно знаете, сколько нужно распространение оружия нашего над вероломным неприятелем, чтобы поражением его с вашей стороны все в разных местах мною на него предприятия с пользою облегчить можно было и всеми образы принудить его к постановлению желаемого мира. Сожалительно, что вы прежде времени оставляете Букарешт; но я надеюсь на помощь Божескую и искусство ваше в военном деле, что не оставите сего наилучшим образом удовлетворить и произвести такие дела, которые приобретут вам славу и докажут, сколь великое усердие ваше к отечеству и ко мне. Не спрашивали римляне, когда, где было их два или три легиона, в коликом числе против их неприятель, но где он: наступали на него и поражали, и немногочислием своего войска побеждали многособранные противу их толпы; а мы русские; милости Божеские за правость нашу в сей войне с нами. Я вас имею над войском командиром; храбрость войска известна; итак, о благополучнейших успехах моля Всевышнего, надеюсь на его покровительство".
   *
   "Я осмеливаюсь, -- отвечал Румянцев, -- и теперь, и вперед отвечать не словами, но делом, что я всегда поспею и ничего не упущу в предположениях, что сопряжены с возложенною на меня должностию. Труды настоящие и действия, что производят войска в. и. в., мне вверенные, собою дали бы примеры мужества самим римлянам, если бы тех веки позже нашего наступили".
   Ответ был действительно дан делом.
   *
   Турки побежали к Дунаю, бросив пушки и весь лагерь в добычу победителям; потеря их убитыми простиралась до 20000: у русских было убито 353 человека и ранено 550.
   Кагульская победа дала Румянцеву право припомнить Екатерине ее внушения насчет римлян.
   "Да позволено мне будет, -- писал он ей, -- настоящее дело уподобить делам древних римлян, коим ваше величество мне велели подражать: не так ли армия в. и. в. теперь поступает, когда не спрашивает, как велик неприятель, а ищет только, где он".
   *
   Восторг Екатерины выразился в письме к новому римлянину (Румянцеву - А.К.):
   "За первый долг я почла принесть Всемогущему Богу за бесчисленные его к нам милости и щедроты коленопреклоненное благодарение, что сего утра (2 августа) со всем народом при пушечной пальбе в церкви Казанской исполнено было, и весь город зело обрадован. Потом, возвратясь во дворец, сев за стол и вспомня подающего нам причины радости и веселия своим искусством, усердием и разумом, при пушечной пальбе пила я здоровье г. фельдмаршала графа Румянцева, с которым вам новопожалованным и весьма вам заслуженным чином вас поздравляю и должна вам засвидетельствовать, что у меня за столом не было человека, который бы не был тронут до слез от удовольствия, видя, что я справедливость показала их достойному согражданину. Несравненной армии моей успехи и победы кто с толиким удовольствием видеть может, как я? Но коль велика радость моя, сие легче чувствовать можно, нежели описать. Благодарю я вас и за то, что вы то самым делом исполняете, что про римлян говорят, и не спрашиваете, многочислен ли неприятель, но где он. Я уверена, что вы не оставите мне тех назвать, кои себя отличили, дабы я могла им воздать справедливость".
  
   Отличившиеся были: генерал-майор Олиц, генерал-поручики Племянников, граф Брюс, граф Салтыков, кн. Репнин; генерал-квартирмейстер Баур; генерал-майоры кн. Долгорукий, гр. Солтыков, артиллерии генерал-майор Мелиссино, Глебов, Подгоричанин, Потемкин, бригадир Гудович; подполковники гр. Воронцов (Семен Романович), Елчанинов.
  
   *
  
   Измаил, тогда еще слабо укрепленный, сдался ген. Потемкину; кн. Репнин взял Килию. Аккерман сдался бригадиру Игельстрому. Но Браилов упорно защищался и отбил приступ.
   Об этой неудаче Румянцев писал императрице (3 ноября):
   "Я избрал к осаде сего города ген --майора Глебова как способнейшего из резону, что он служил в артиллерии. Я его снабдевал ежедневно новыми наставлениями, которые мне казались быть нужны по его известиям и планам, мне сообщаемым. Но дела его при сей осаде не отвечали оным. Штурм, кроме того что рано начат, веден был необозренными местами, и, так сказать, один бок города только был осажден, ибо о лагере неприятельском, между Дуная, крепости и предместья бывшем, познали, токмо пришедши на него. Неоспоримо, что усердие и ревность, кои ему по справедливости отдать должно, были побуждением на сие предприятие отважное, и как все, хотя, впрочем, несогласные вестники, в том, однако ж, единогласно уверяют, что все дело имело бы наилучший успех, ежели бы недостойные звания последнего солдата 4-го гренадерского полка гренадеры, в непослушании и малодушии неоднократно примеченные, сами пошли и другим идти не задержали".
   *
   Затем Румянцев повторяет свою обычную жалобу, что войска мало сравнительно с пространством занимаемых областей:
   "Весьма трудно с немногим числом войска, каково у меня есть ныне налицо, обнять все пространство завоеванных земель. Квартиры для армии расположу я сколь можно будет теснее в здешнем краю и к пребыванию моему места не возьму далее города Ясс. Все почти генералы по болезням своим отъехали из армии. Я Храповицкого и Хераскова только уговорить мог остаться, а и они подали просьбы об увольнении. Проникнуть нельзя каждого в сердце; примечаю, однако ж, что иные считают себя упослежденными в награждении пред своими сверстниками и потому удаляются; а другие, находя опасность в сих местах остаться, где армия располагается".
   ***
   Мы видели, с какими затруднениями было сопряжено плавание эскадры Спиридова.
   Из семи кораблей и осьми разных других судов, вышедших из Кронштадта 26 июля, в конце декабря 1769 года у острова Минорки собралось только четыре корабля и четыре мелких судна. Болезни продолжали свирепствовать и похищать значительное число людей.
   *
   Спиридов под впечатлением первой минуты писал графу Ивану Чернышеву: "Турецкий флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили и оставили на том месте престрашное позорище, а сами стали быть во всем архипелаге господствующими".
   *
   Спокойно и скромно донес Орлов императрице о знаменитом событии, вовсе не стараясь усилить его значение.
   "Прискорбно мне, -- писал он, -- что я не могу и впредь надежды не имею поздравить в. в-ство с сухопутною, равною морской, победою; ежели бы был так счастлив, желания бы мои совершенно были удовольствованы, мог бы тогда надеяться заслужить ваше благоволение. Ныне же не остается мне другого, кроме как стараться запереть подвоз в Царьград и стараться еще, если можно, возвратить государству издержки, употребленные на сию экспедицию".
   *
   Легко представить восторг Екатерины, что в ее царствование совершилось то, о чем не мечтал великий основатель русского флота, совершилось после долгих лет упадка морского дела в России, и совершилось человеком из фамилии, возвышенной Екатериною, за что так давно и постоянно раздавались ей упреки.
   "Ничего знаменитее, кажется, в той стороне быть не может. Дивен Бог в чудесах своих! -- писала Екатерина Румянцеву -- Мало в свете слыхано подобного было. Мы 14-го числа сего месяца (сентября) Богу приносили благодарение, а на другой день была соборная панихида Петру Великому, основателю флота и первому виновнику сей новой для России славы. Мы плодом его трудов пользуемся; наш флот подобен Исааку, который, женясь 70 лет, оставил потомство, кое ведется и до сего дня; и наш флот после семидесяти лет его основания покрылся славою, коя, дай Боже, да продлится долее, нежели потомство Исааково".
   *
  

0x01 graphic

Медаль, выбитая в честь Чесменской победы

(Лицевая сторона с портретом графа А.Г. Орлова)

  
   В рескрипте Орлову говорилось: "Сие в редких веках едва случившееся происшествие служит новым доказательством, что побеждает не число, но единственно мужество и храбрость. Где же тому более искать очевидных примеров, как не в нынешнем году, которые российскими войсками оказаны: 21 июля наш фельдмаршал граф Румянцев при реке Кагуле с 17000 разбил и в совершенный бег обратил за берега дунайские 150000 турецкой сволочи: ваша победа с девятью кораблями над великим множеством неприятельских при Чесме 24 июня возбуждает страх, равномерный неприятелям и ненавистникам нашим, и от морских российских сил, кои по сю пору еще удержаны были наказать врагов империи. Но, блистая в свете немнимым блеском, флот наш под разумным и смелым предводительством вашим нанес сей раз наичувствительный удар оттоманской гордости. Весь свет отдаст вам справедливость, что сия победа вам приобрела отменную славу и честь; лаврами покрыты вы; лаврами покрыта и вся при вас находящаяся эскадра".
  
   Орлову пожалован был военный орден первой степени и право оставить при себе на всю жизнь кейзер-флаги внести его в свой герб; Спиридову -- Андреевский орден и деревни; графу Федору Орлову и контр-адмиралу Грейгу, которого особенно рекомендовал граф Алексей Орлов, -- военный орден второй степени.
   *
  

0x01 graphic

Медаль, выбитая в честь Чесменской победы.

(Оборотная сторона)

  
   А Екатерина писала Вольтеру как будто в ответ на депешу Каткарта:
  
   "Забавно, что турки уверяют, будто мы не можем долго вести войну. Если бы страсть не обладала этими людьми, то как могли они забыть, что Петр Великий вел войну в продолжение 30 лет то с этими самыми турками, то со шведами, то с поляками, то с персами, а империя не была доведена до крайности: напротив, Россия из каждой войны выходила более цветущею, чем была прежде; войны возбуждали промышленность; каждая из них порождала какой-нибудь новый источник, который давал новую жизнь торговле и оборотам. Если так называемые государи христианские, держащие сторону мусульман, завидуют успехам этой войны, то должны винить самих себя: кто им велел возбуждать ее против меня, не предвидя последствий? В России все идет своим порядком; есть области, где почти не знают, что у нас два года война. Нигде нет ни в чем недостатка; поют благодарственные молебны, танцуют и веселятся".
   *
   Главною заботою было строение судов.
   Еще в конце 1770 года флота капитан Ногаткин осмотрел в Молдавии леса, годные для этого дела, и начал их рубку.
  
   Императрица писала Румянцеву в марте 1771:
  
   "Российская есть пословица: на Бога надейся, да сам не плошай. Весьма, конечно, желателен мир, но, не видав сему желанию начала, не то чтобы конец, нужно, несомненно, думать о будущем; в том разуме отправлены к вам морские офицеры для вымерения рек и осмотра лесов; но то и другое бесконечно будет, если вы да я не примемся прямо за дело. Построение судов и какие суда строить, в том большая нужда, если в 1772 году поспешить смелым предприятием конец бед рода человеческого; и для того прошу вас приказать поскорее сделать какое ни на есть положение, что строить, где, кем и из чего, -- одним словом, разбудить нерасторопность господ морских, и дайте жизни и живости сему предприятию, дабы время не ушло понапрасну и чрез то мы бы не были принуждены нести еще несколько лет тягостное бремя военного пламени".
   *
  
   В апреле Екатерина уведомляла фельдмаршала, что она советовалась насчет постройки судов с искусным человеком, который в продолжение 53 лет своей морской службы перебывал на всех морях во всякое время года с английским адмиралом Ноллисом. Искусный человек сделал чертеж нового рода судов, которые по простоте своей оснастки могут управляться почти не знающими морского искусства людьми, способны ходить на гребле и на парусах и могут поднять от 3 до 4 сот человек с провиантом и пушками.
   "Прошу теперь всячески стараться, -- писала императрица, -- чтоб к построению сих судов, коих, что более, то лучше будет, хотя б несколько десятков, или, лучше сказать, как успеют, все надобное, как леса, так и работники, доставлены были к верфям. Что же до такелажа и прочих припасов касается, то они из Тулы и Брянска доставлены будут до Киева".
   *
   В апреле Екатерина писала Румянцеву:
   "Что еще до вас не доставлены ни амуниция, ни рекруты, о том весьма тужу. Амуниция в Киеве осенью уже была; чаю, что чума много перевозу препятствовала, а о рекрутах слышу, что их внутри нашей границы обучали и обмундировывали. К будущему году амуницию теперь уже отправляют в Киев. Я ни единого вашего письма мимо ушей не пропускаю и всякий раз, что вижу какое ни на есть от вас требование, всячески стараюсь словом и делом, чтоб вы всем удовольствованы были и все препятствия отдалены и преодолены бы были, чего и впредь не упущу продолжать".
   *
   Репнин отвечал письмом, в котором выражалось сильное оскорбление, уведомлял о своей болезни, заставившей его сдать команду и просить увольнения для пользования заграничными водами.
   На это Румянцев писал ему (21 июня):
   "С прискорбностию я получаю ваше уведомление о приключившейся вам болезни, и не без сожаления я был тогда, как необходимость службы и долг моего к вам усердия принудили меня сказать вам истину, которая из письма вашего, я вижу, что вас так властно огорчает, как бы нанесенное в чем-либо от меня насилие. На многие случаи и на многих приятелей моих я могу послаться, пред которыми я был иногда в подобном, как и с вами, положении, что они видели напоследок мои заключения справдившимися, которые сперва почитали себе за нападок. Трудно всякого убедить на способ, какой каждый человек свой особенный имеет рассуждать о делах, например, в. с-ство изъемлете себя отвечать за происшествие, а я, напротив, ожидать повинен, что все у вас происходящее придет на мой ответ; да если бы не долженствовать никому ответом за следствия, которые происходят от наших дел, то все бы полководцы воевали беспечно и какая нужда была бы тогда заботиться кому-нибудь о своих упражнениях? Мне чувствительно, когда я должен ваши рапорты так, как они есть, представлять двору, ибо увидят из оных, что в. с-ство в одном описываете своих войск недостатки в амуниции и провианте, в другом говорите, что в городе Бухаресте сложенная амуниция и пропитание вас отягощают".
   *
   Репнин получил увольнение за границу для излечения от болезни.
   Занявший его место генерал Эссен в августе подступил к Журже, но потерпел неудачу, причем почти все офицеры были убиты или ранены, нижних чинов выбыло из строя около 2000.
   Екатерина писала Румянцеву:
   "В удачных предприятиях я вас поздравляла; ныне в неудачном случае, когда генерал-поручик Эссен не успел взять Журжу, но сам с большою потерею остался, я вам также скажу свое мнение: я о том хотя весьма сожалею, но что же делать? Где вода была, опять вода быть может. Бог много милует нас, но иногда и наказует, дабы мы не возгордились. Но как мы в счастии не были горды, то надеюсь, что и неудачу снесем с бодрым духом. Сие же несчастие, я надежна, что вы не оставите поправить, где случай будет. Более всего мне прискорбна великая потеря храбрых людей: еще ни одна баталия во всю войну нам так много людей не стоила. Впрочем, стараться буду оную наградить и привести армию в наипочтительнейшее состояние, нежели еще была".
   Вода действительно явилась там, где была прежде: Эссен взял наконец Журжу.
   *
   Обращаясь опять к Орлову, к его возражениям против перемирия, Румянцев писал:
  
   "Флот наш имеет путь открытый, и не привязывает его к себе никакой остров, вместо того что здесь всякий шаг земли нельзя оставить без предосуждения оружию; следственно, и защита земель пространных, приобретенных завоеванием, весьма разнствует от плавания по водам беспрепятственным. Не могу я скрыть пред вами в рассуждении моей искренней дружбы моих мыслей, до коих меня доводит жестокий упадок телесных сил. Многия лета проводил я, следуя движениям любви к отечеству и усердной склонности к делу военному. Не будучи никогда в счастливом положении, чтоб по собственному желанию избирать себе случай, но что на меня возлагали, то я исполнял без подобных другим жалоб. Теперь болезненные припадки так меня обессиливают, что я едва могу препроводить короткое время, ежели будет зимняя кампания, а в дальнейших уже подвигах я не льщу себя участием. К понесению военных трудов, во-первых, надобна естественная сила, а я уже лишился оной. Бой ваш политический в самом жарком воспалении имеет средство к своему утолению; но наши схватки всегда кровопролитны, так что раз опрокинутая их тягость редко низложенному даст подняться на ноги и решенному одним сражением не воспротивляются целые веки. Военные битвы и способы к тому явны всей публике, следственно, суд и обвинение тут неизбежны, а оправданию едва бывает место, но связь и пружины сил ваших и их действия скрывают кабинеты от всякого других проницания".
   *
   От 28 февраля Румянцев получил высочайшее повеление -- "вынудить у неприятеля силою оружия то, чего доселе не могли переговорами достигнуть, и для того с армиею или частью ее, перешед Дунай, атаковать визиря и главную его армию".
  
   Уведомляя об этом Обрезкова, Румянцев писал:
   "Тебя я, мой дражайший друг, имею, так сказать, по боге свидетелем нашего здесь состояния, а потому и не затрудняю тебя дальнейшими объяснениями, зная, что твое проницание лучше всех видит наши к тому силы и удобство, особливо, когда надлежит сломать прежде крепкие преграды, т. е. разбить силы неприятельские и овладеть городами, стан визирский закрывавшими, и когда на все стороны осматриваться надобно, чтоб не проронить чего-либо к предосуждению безопасности мест, нами оберегаемых, то сколь способно мне к одному месту тронуться; и по дружеству и благосклонности ко мне легко заключать можешь мои тут затруднения. Присовокупить надобно, что и время не сходствует для таковых поисков, когда стужа заставляет искать всякого убежища в избе, а, преодолевая суровство времени, себя только преодолеваешь и приводишь в несостояние в удобное время к действиям".
   *
   Румянцев не нашел себе соперника, который бы мог заменить его на Дунае, и, как легко было предвидеть, возбужденное им негодование в Совете кончилось решением ободрить его, увеличить его армию, исполнить его требования относительно наград подчиненным.
   Но Румянцев нашел себе сильную соперницу в борьбе на письмах.
   Екатерина отвечала ему также очень искусно, с полным достоинством, снисходительно, милостиво, с постоянным выражением совершенного доверия к искусству полководца, надежды, что он поведет дело как нельзя лучше, и вместе с прочим внушением, что ему не следует предполагать врагов, которые могут вредить ему при ней, с указанием, что и сам он виноват в озлоблении своей армии; наконец, дано понять, что намек фельдмаршала на отставку не испугал ее, что она готова уволить его; но здесь так искусно была отстранена всякая тень неудовольствия, раздражения, что обидеться и действительно подать просьбу об увольнении было нельзя.
   *
   Но к несчастию, дунайскую воду должны были пить дважды, и, что бы ни писалось из Петербурга, Румянцев был убит горем вследствие невозможности остаться за Дунаем. "Боль во мне душевная не может исчезнуть", -- писал он Екатерине, которая находилась также не в завидном состоянии духа.
   *
   Екатерина заметила по поводу этих предложений: "Заставить турок силою подписать мир. Для достижения этого надобно, чтоб в армии фельдмаршала Румянцева было действительно 80000 человек; кроме того, надобно заготовить магазины на целый год, надобно иметь на Черном море флот для овладения Варною. Предприятие требует больших издержек и будет стоить множества народа. Пригласить венский двор содействовать этому великому делу диверсией со стороны Белграда -- это будет наименее выгодно для России, ибо венский двор захочет извлечь для себя такую значительную пользу, которая не будет согласоваться ни с действительным интересом России, ни с интересом других европейских государств. Уступить в некоторых условиях, особенно тяжелых для Порты, пожертвовать некоторыми выгодами в пользу мира, вознаградить себя Очаковом или Бендерами за уступки. Первое есть самое блестящее, но и самое опасное; второе даже самое слабое и наименее политичное; третье находится в средине между обоими; это путь самый верный, и можно считать его самым благоразумным".
   *
   Было ясно, что безопасность на севере зависела исключительно от хода дел на юге, зависела от успехов Румянцева в 1774 году.
   Мы видели, что в самом конце 1773 года Екатерина велела написать Румянцеву рескрипт, чтоб он по взятии Варны и разбитии визиря не останавливался перед Балканами, а шел далее для завоевания мира.
   Мир был необходим, ибо на востоке надобно было тушить пугачевский пожар.
   *
   В рескрипте Румянцеву, отправленном по получении известия о мире, высказалась вся радость, возбужденная этим событием.
   Радость была тем сильнее, что потеряли надежду получить такой выгодный мир.
   "Возвещая мир, рук ваших творение, возвестили вы нам в то же время чрез оный и знаменитейшую услугу вашу пред нами и отечеством, -- писала Екатерина Румянцеву. -- Мы объявляем ее во всем пространстве тех трудов и подвигов, коими вы чрез все время войны ополчаться долженствовали к преломлению сил и высокомерия неприятеля, обыкшего доныне в счастливых своих войнах предписывать другим законы жестокие. Мера благоволения нашего к вам и к службе вашей стала теперь преисполнена, и мы, конечно, не упустим никогда из внимания нашего, что вам одолжена Россия за мир славный и выгодный, какового по известному упорству Порты Оттоманской, конечно, никто не ожидал, да и ожидать не мог с рассудительною вероятностию. Самая зависть не может оспорить сей истины, ибо, с одной стороны, турки, лишившись Крыма и всех татарских орд, лишились на будущее время значительного числа войск, тем более полезных, что содержание их Порте ничего не стоило, а уступка нам трех пристаней на Черном море даст нам способ вредить Порте в самых для нее чувствительных местах, если б она опять покусилась на войну с нами вследствие посторонних происков".
   *
   Кроме денег война требовала усиленной поставки рекрут.
   Мы видели, что немедленно же было сделано распоряжение о взятии в военную службу священно- и церковнослужительских детей, живущих праздно при отцах и родственниках.
   ...
   Сенат приказал: всех этих дьячков и пономарей, состоявших сверх штата, записать в военную службу, а мастерской и оружейной конторе предписать, чтоб они впредь сами собою в означенные церкви служителей не определяли, но, выбрав достойных, представляли архиерею.
   *
   Мы видели, что Екатерина при своем основном стремлении: действовать против безнравственных явлений средствами нравственными, а не жестокостию наказаний, обращалась за помощью к церкви, как то поступлено было ...
   *
  
  
  
  
  
  

ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ-СПРАВОЧНИК

  
   Маттиаки - хаттское племя, которое хотя и жило на правим, т.е. германском, берегу Рейна (между Майном и Ланом), но после войны 83 и 88 гг. н.э. стало подвластно римлянам. В области маттиаков находились целебный источник (теперешний Висба­ден), посещавшийся римлянами, а также серебряные копи, которые разрабатывали римляне.
  
   Матута - древнеиталийская богиня утра, отождествленная с греческой Левкотеей. Левкотея (Ино) и ее супруг Атамант воспи­тали Диониса - сына Зевса и сестры Ино Семелы, и за это ревни­вая Гера поразила их безумием: Атамант убил одного из своих сыновей, а Ино с другим бросилась в море и была принята Посей­доном в сонм морских богов под именем Левкотеи. По другой вер­сии, Ино сама убила сына, ревнуя мужа к рабыне.
  
   0x01 graphic
  
   "Призвание Апостола Матфея", Караваджо.
  
   Матфей (дар Господень) - апостол и евангелист, написатель первого Евангелия, сын Алфея. Свидетельства церковных историков о кончине его не согласны. Одни утверждают, что он мученически скончался от огня в Ефиопии; другие - что он окончил жизнь свою в мире. Память его совершается Церковью в 16-й день ноября месяца и 30 июня.
  
   Мать русского солдата. Русская мать должна привить своему ребенку любовь к родине, к Царю своему; она должна показать сыну своему ясно и наглядно, что русский солдат не враг родине, что трудами его создана современная географическая карта России, что много пота и крови ушло на собирание земли русской, что русский героизм имеет за собой такие блестящие страницы, перед которыми умиляются и преклоняются со слезами уважения и любви. (М. Галкин).
  
   Мать. Будущее нации -- в руках матерей. (О. Бальзак).
  
   0x01 graphic
   Полковой нагрудный знак 14-й пехотного Олонецкого Его Величества Короля Сербского Петра I
  
   МАУ Николай Иванович. Полковник Генерального штаба. С 1889 - командир 14-го пехотного Олонецкого полка и начальник штаба 3-й гвардейской пехотной дивизии. Начал офицерскую службу в 145-м пехотном Новочеркасском полку. Занимал ряд командных и штабных должностей в Виленском военном округе. Труд: "Воспитание и обучение пехоты от поступления на службу новобранцев до совместных занятий войск в составе трех родов оружия" (Варшава, 1882).
  
   Мацеба - камень, воздвигнутый для целей культа, в память о важных собы­тиях или над могилами.
  
   МАЧИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ, 28.6(9.7).1791, в р-не г. Мачин (совр. Мэчин, Macin, Румыния) во время рус.-тур. войны 1787-91. Рус. армия под командованием ген. Н. В. Репнина разгромила гл. силы тур. армии, что ускорило заключение Ясского мира.
  
   0x01 graphic
  
   МЕДАЛЬ (франц. medaille, от итал. medalia), металлич. знак, круглый, прямоуг. или др. формы, плоский, разл. размера, с двусторонним изображением и (или) надписью в память о к.-л. событии, деятеле или месте. Большинство М. из золота, серебра, бронзы. М. были известны в Др. Риме, но общепринято, что иск-во изготовления М. началось в 14-15 вв. (Италия, Византия). М. как гос. или обществ. награда вручается за особые заслуги, храбрость, значит. достижения в области науки, культуры, спорта, в память о юбилейных датах, об участии в к.-л. событиях. В Рос. империи существовали М.: "За Полтавскую победу" (1709), "За победу при Франкфурте-на-Одере" (1760), "За победу над шведами на водах финских" (1789), "На заключение мира с Швецией в 1790 г." (1790), "За победу при Прейсиш-Эйлау" (1807), "За взятие Базарджика" (1810), "В память Отеч. войны 1812 г." (1813), "За взятие Парижа" (1814), "За Персидскую войну" (1828), "За Тур. войну" (1829), "За взятие Варшавы" (1831), "За спасение погибавших" (1834), "За взятие Ахульго" (1839), "За усердие" (1841), "За усмирение Венгрии и Трансильвании" (1850), "За защиту Севастополя" (1855), "В память войны 1853-1856 гг." (1856), "За покорение Чечни и Дагестана" (1860), "За труды по освобождению крестьян" (1861), "За покорение Зап. Кавказа" (1864), крест "За службу на Кавказе" (1864), "За усмирение Польского мятежа" (1865), "За труды по устройству крестьян в Царстве Польском" (1866), "За Хивинский поход" (1873), "За покорение Ханства Кокандского" (1876), "За беспорочную службу в полиции" (1876), "В память рус.-тур. войны 1877-1878 гг." (1878), "За храбрость" (1878; с 1913 - Георгиевская медаль), "За взятие Геок-Тепе" (1881), "В память покушения 1-го марта 1881 года" (1881), "В память коронования имп. Александра III" (1884), "В память царствования Александра III" (1896), "В память коронования имп. Николая II" (1896), "В память царствования имп. Николая I" (1896), "За походя в Средний Азии" (1896), "За труды по первой всеобщей переписи населения" (1896), "За поход в Китай" (1901), "За бой "Варяга" и "Корейца" при Чемульпо" (1904), "В память 50-летия обороны Севастополя" (1904), "В память рус.-япон. войны" (1906), медаль "Кр. Креста в память рус.-япон. войны 1904-1905 гг." (1906), "В память похода на Д. Восток эскадры адмирал Рожественского" (1907), "В память 200-летия Полтавской победы" (1909), "В память 100-летия Отеч. войны 1812 г." (1912), "В память 300-летия царствования дома Романовых" (1913), "В память 200-летия сражения при Гангуте" (1914), "За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914 года" (1915). М. учреждались также частными лицами, ун-тами, обществами, к-тами и др.
  
  
   МЕДЕМ Николай Васильевич (1796-1870). Генерал от артиллерии (1864). Русский военный теоретик. Участник заграничных походов русской армии 1813-1814 С 1823 преподаватель артиллерийского училища. С 1833 профессор военной Академии., в 1848-1858 член Главного управления цензуры и Председатель Петербурского цензурного комитета (1860-1862). С 1864 председатель Главного военно-ученого комитета. Автор оригинальных трудов по стратегии и тактике, в которых критически рассмотрел работы Ллойда, А. Бюлова, К. Клаузевица, однако замалчивал наследие русских полководцев и преклонялся перед военным искусством Наполеона.
  
   Медуза - по греческому мифу, одна из трех сестер-Горгон, змееволосая дева, при виде которой люди и звери каменели. Пер­сей отрубил ей голову, и "лик Горгоны" стал в его руках страшным оружием против врагов, превращая их в камень.
  
   Меды - фракийское племя, учинявшее разбойничьи набеги на Македонию.
  
   Меланхолик. Его нервная система функционирует длительно и сильно, но медленно. Внешние впечатления глубоко захватывают его душу и будят мощное настроение. Но оно всегда более печальное, чем радостное. Меланхолик осторожен и рассудителен, пока не находится под влиянием аффекта; в глубине его души скрыты сильные страсти. Осмотрителен и, предвидя большие расходы в будущем, склонен к скупости. В любви и дружбе верен до самопожертвования, но ревнив. Боится тяжелой работы; в требованиях к окружающим строг и неумолим; пунктуален. В трудных и неизвестных положениях, приняв какое-либо решение, неуклонно ведет его до конца. Подвержен самоанализу, мизантропии и грусти. Вообще этот темперамент более подходящ для ученого или исследователя, чем для боевого генерала. (В. Блюме). Меланхолия в психическом отношении отличается глубокой страдальческой удрученностью, исчезновением интереса к внешнему миру, потерей способности любить, задержкой всякой деятельности и понижением самочувствия, выражающимся в упреках и оскорблениях по собственному адресу и нарастающим до бреда ожиданием наказания. (З. Фрейд).
  
  
  

0x01 graphic

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

  
  -- Угодничество опаснее ненависти.
  -- Даже вежливость бывает оскорбительна, когда подчеркивается.
  -- Уважай себя, если хочешь, чтобы тебя уважали.
  -- Пусть никто не знает предела твоих возможностей, иначе дашь повод для разочарования.
  -- Никогда не позволяй видеть тебя насквозь. Когда не знают и сомневаются, почитают больше, чем когда все твои силы, хоть и большие, налицо.
  -- Слыви лучше осторожным, нежели хитрым.
  -- Искренность всем приятна, хотя каждому угодна вчуже. Будь с виду простодушен, но не простоват, проницателен, но не хитер.
  -- Лучше чтобы тебя почитали как человека благоразумного, нежели опасались двуличного.
  -- Не давай себя опутывать обязательствами всем и каждому -- станешь рабом, причем всеобщим... Лучше пусть от тебя зависят многие, нежели тебе зависеть от одного.
  -- И сам не фамильярничай и другим не дозволяй. Панибратство губительно для превосходства, присущего человеку порядочному, а затем -- и для почтения к нему.
  -- На многое в делах домочадцев, друзей и особенно врагов смотри сквозь пальцы. Придирчивость всегда неприятна, а как черта характера -- несносна. Постоянно возвращаться к чему-то неприятному -- род мании.
  -- Дабы в беседе быть приятным, приноравливайся к характеру и уму собеседников. Не строй из себя цензора чужих слов и выражений, иначе тебя сочтут педантом; тем более не придирайся к мыслям и суждениям, а то тебя будут избегать, даже вовсе от тебя отвернутся. Благоразумие в беседе важней, чем красноречие.
  -- Не отказывай сразу, пусть разочарование входит по капле.
  -- Уметь просить: для одних нет ничего труднее, для других -- ничего легче. Есть люди, не умеющие отказывать,-- к таким не надобно и подхода. Есть другие, у кого "нет" -- первое слово в любой час дня; с такими надобна сноровка.

Бальтасар ГРАСИАН (1601 -- 1658) -- испанский писатель

  
  
  
  
  

0x01 graphic

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Из кн. Ю. Клокмана
  
   Записки Андрея Тимофеевича Болотова. - СП б., 1871, т.1. - С.537.
   Журн. Русск. военно-историч. общ-ва. - СП б., 1913, N 1-2.
   Гиппиус А. И. Образование (обучение) войск. - В кн.: Столетие военного министерства. Ч.1, кн.2, отд. 3. - СП б., 1903. - С. 67-68.
   Хрестоматия по русской военной истории. - С.212.
   Гиппиус А. И. Указ. соч. - С. 77.
   Там же.
   Хрестоматия по русской военной истории. - С. 213.
   Гиппиус А. И. Указ. соч. - С. 77-78.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 27 января 1769 г. Гос. библио­тека СССР им. В. И. Ленина, рук. отд., ф. Панина, д. VI-12, л. 33.
   Реляция Румянцева Екатерине II от 15 марта 1771 г. ЦГВИА, Ф. ВУА, д. 1925, л. 71.
   Ордер Румянцева генералу Прозоровскому от 14 ноября 1777 г. "Присоединение Крыма к России. Рескрипты, письма, реляции и донесе­ния". Под ред. Н. Дубровина. - СП б., 1885, т. I. - С. 832.
   Письмо Румянцева А. М. Обрескову от 13 февраля 1773 г.// Чтения ОИДР", 1865. кн. 2. - С. 243.
   Письмо Румянцева Н. Н. Панину от 5 сентября 1769 г. "Чтения ОИДР", 1865, кн. 1. - С. 199.
   Реляция Румянцева Екатерине II от 5 апреля 1770 г. Там же, кн. 2. - С. 48.
  
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 27 января 1769 г. "Русский ар­хив", 1882, кн. 1. - С. 52.
   Ордер Румянцева генерал-майору Потемкину от 21 марта 1771 г. ЦГВИА, ф. ВУА, л. 1877. л. 28 об.
   Реляция Румянцева Екатерине II от 25 марта 1773 г. ЦГВИА, ф. ВУА, д.1937, л. 17.
   Письмо Румянцева Екатерине II от 25 сентябре 1773 г. "Чтения ОИДР". 1865, кн. 2. - С. 284.
   Письмо Румянцева Екатерине II от 28 октября 1773 г. Там же. - С. 292.
   Там же.
   Реляция Румянцева Екатерине II от 17 июля 1774 г. ЦГВИА. ф. ВУА. д. 2011. л. 273 об.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 21 февраля 1771 г. "Чтения ОИДР", 1865. кн. 2. - С. 125-126.
   Думается, с этим суждением Ю. Клокмана вряд ли можно согласиться. (Автор-составитель).
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 25 февраля 1769 г. Гос. биб­лиотека СССР им. В. И. Ленина, рук. отд., ф. Панина, л. VI-12, л. 48.
   "Правила генеральные, что должны быть наблюдаемы, доколе чрез рекогносцирование получатся лучшие сведения о неприятельском положении". ЦГВИА, ф. 52, оп. 94, д. 32, л. 122.
   Там же, л.123.
   Ордер Румянцева генералу Олицу от 18 декабря 1770 г. ЦГВИА" ф. ВУА, д. 1866, л. 361.
   "Наставление всем господам батарейным командирам". "Хрестоматия по русской военной истории". М., 1947. - С. 225-226.
   Ордер Румянцева генералу Олицу от 18 декабря 1770 г. ЦГВИА" Ф. ВУА, д. 1866, л. 359 об.
   Ордер Румянцева генералу Каменскому от 13 июня 1774 г. ЦГВИА, Ф. ВУА, д. 1993, л. 77.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 5 сентября 1769 г. "Чтения ОИДР", 1865, кн. 1. - С.199.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 25 февраля 1769 г. - Там же. - С. 170.
   Ордер Румянцева генерал-поручику Дальке от 17 октября 1768 г. - Там же. - С. 68.
  
   Ордер Румянцева генерал-майору Текели от 23 января 1773 г. ЦГВИА, ф. ВУА. д. 1967, л. 37.
   Петров А. Война России с Турцией и польскими конфедератами с 1769 по 1774 г. - СП б., 1866, т. 2. - С. 194.
   "Чтения ОИДР", 1865, кн. 2. - С. 31.
   Там же.
   Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина, рук. отд., ф. Румянцева,. д. 3730.
   "Чтения ОИДР", 1869, кн. 2. - С. 31.
   Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина, рук. отд., ф. Румянцева, д.3730, л.48.
   Сборник военно-исторических материалов. / Под ред. Дубровина. - СП б. 1893, вып. III. - С. 355.
   ЦГВИА. ф. ВУА, л. 1877. л. 396 об.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 17 июля 1773 г. // Русский архив, 1882, кн. 3. - С. 54-55.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 30 июня 1773 г. - Там же. - С. 54.
   Письмо Румянцева Н. И. Панину от 17 июля 1773 г. - Там же. - С. 55.
   "Инструкция ротным командирам за подписанием полковника графа Воронцова 1774 г., января 17 дня, в 17 пунктах состоящая, на 13 листах. // Военный сборник, 1871, кн. 11. - С. 3. (Инструкция была составлена по распоряжению Румянцева. Она цели­ком и полностью исходит из "Обряда службы", развивая и конкретизируя положения, данные в уставе. По времени своего появления она относится к более позднему периоду, а именно к 1774 г. Но, несомненно, что эта инструкция в значительной своей части зафиксировала уже существовавший ранее в армии Румянцева порядок).
   Анекдоты, объясняющие дух фельдмаршала графа П. А. Румянцева-Задунайского. - СП б., 1811. - С. 22.
   "Инструкция ротным командирам за подписанием полковника графа Воронцова 1774 г., января 17 дня, в 17 пунктах состоящая, на 13 листах // Военный сборник, 1871, кн. 11. - С.3.
   Там же.
   Там же.
   Ордер П.А. Румянцева генералу Олицу 8 марта 1770 г. - Гос. библиотека СССР им. В.И. Ленина, рук. отд., ф. Румянцева, д.3730, л.1 об.
   "Инструкция ротным командирам за подписанием полковника графа Воронцова 1774 г., января 17 дня, в 17 пунктах состоящая, на 13 листах. // Военный сборник, 1871, кн. 11. - С.4.-15.
   Анекдоты, объясняющие дух фельдмаршала графа П.А. Румянце­ва-Задунайского. - СП б., 1811. - С. 22.
   Там же. - С. 40.
   Ордер П. А. Румянцева генералу Олицу от 8 марта 1770 г. Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина, рук. отд., д. 3730, л. 1 об.
   Там же.
   "Инструкция ротным командирам за подписанием полковника графа Воронцова 1774 г., января 17 дня, в 17 пунктах состоящая, на 13 листах. // Военный сборник, 1871, кн. 11. - С.35.
   Там же. - С.46.
   Сборник Главного управления Генерального штаба. - СП б., 1909. вып. III. Размышления генерала от инфантерии Алексея Хрущева. - С. 63.
   Петров А.Н. Война России с Турциею с 1769 по 1774 год. Т.1-5. - СП б., 1866. - С.17.
   Масловский Д. Ф. Примечания и приложения к запискам по ис­тории военного искусства и России. - СП б., 1894, вып. II. - С. 65.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023