ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Помни войну!

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Петр I (1838).

Художник Поль Деларош

А. Савинкин

Помни войну!

России пришлось провести в войнах две трети своей жизни. Она постоянно нуждалась в защите, прибыльной вооруженной силе, верных воинах. Ей нельзя было "ослабевать в военном деле" (Петр I), приходилось постоянно "помнить о войне" (завет адмирала С.О. Макарова).

На этой основе веками складывалась уникальная боевая школа, которая вырабатывала особый тип офицера, не просто русского патриота, но патриота своего Дела: влюбленного в военную профессию, преданного своему сословию, ответственного за боевую подготовку армии к войне.

"Страстная заинтересованность делом" (И.А. Ильин) побуждала офицера идти "предметным путем": соответствовать требованиям Войны и Армии, знать "Науку побеждать", быть воином по призванию, военным (не штатским) по своей сути человеком, "артистом военного дела", "гением войны", всегда думать о войне и творчески готовиться к ней, чтобы побеждать упреждая, "почти не сражаясь", "малой кровью" и на выгодных условиях. Для офицера война неизбежна. Теперь, сейчас, через много лет, в отдаленном будущем -- она будет. Единственное средство задержать приближение войны он видел только в сильной армии, в настойчивом приготовлении к войне... Армия была для него все" (Краснов П.Н. От двуглавого орла к красному знамени. Роман в 3-х книгах. Кн 1. Части 1-111. - Екатеринбург: УТД, Посылторг. 1994. - С. 223).

Особый военный патриотизм сплачивал офицерство в одно целое, воспитывал в нем верность Делу даже при неблагоприятных условиях офицерской жизни, когда приходилось думать о хлебе насущном, тянуть лямку службы на окраинах, подвергаться гонениям общественности и печати, репрессиям, находиться в изгнании.

В офицерском сознании на протяжении веков вызревала мысль: спасти Россию может только серьезное отношение к военному делу.

Организаторы этого спасения -- офицеры -- должны быть высшего военного качества. Только эффективно действуя на военном поприще, они смогут принести максимальную пользу Отечеству. Как в XVI веке, так и в начале XX века стране по-прежнему требовались офицеры, способные служить: военные в душе (по сути), солдаты, а не "захребетники".

К. Дружинин:

"Военный дух должен, прежде всего, существовать в офицерском составе, и если он существует в должной мере, то нечего опасаться за качество армии. При всеобщей воинской повинности офицеры вырабатывают из народа вооруженную силу, и если они хороши, то материал и на войне будет хорош, но, конечно, когда ее цели и задачи будут понятны и усвоены всею массою". (Дружинин К. К пересмотру устава о воинской повинности // Русский Инвалид. - 1909. - N 248).

А. Дьяченко:

Военный -- здесь важна духовная сторона. "Штатские" же в армии опасные для нее и вредные... У кого нет нравственной энергии, сознания военного долга, главные элементы коего составляют повиновение и подчинение, тот и будет чужим для армии, иначе говоря, "штатским". Требуются дисциплина, презрение к смерти, стремление побеждать, то есть качества истинного воина. Штатские и непригодные должны оставить доблестные ряды наши" (Дьяченко А. "Штатские" в армии //Русский Инвалид. - 1912. - N 17)..

А. Дмитревский:

"Идеальный вождь, идеальный командир -- за кем прежде признается идеал силы. Это -- гений войны... Идеал командира в силе, обязательно превосходящей силу подчиненных, в особенности умом и железным характером: превосходство силы, а не мирных добродетелей" (Дмитревский А. В чем идеал командира? //Русский Инвалид. - 1912. - N 171).

Настоящий русский офицер был "с Марсом в голове и в сердце".

Для него жизни вне службы, вне военного дела, вне войны просто не существовало.

Петр Великий -- постоянно в военных трудах, в результате которых создана Империя, закончен в интересах России многовековой спор с Швецией, появились регулярные Армия и Флот.

Суворов не терпел праздности. Быть всегда в деле, приносить пользу на военном поприще -- в этом заключается счастье военного человека: "В классе захребетников не буду!"; "Стыдно быть не в употреблении"; "Баталия мне покойнее, нежели лопатка извести и пирамида кирпичей"; "Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом: частое упражнение так же оживотворяет ее, как ежедневное движение"; "Войскам потребны постоянные экзерциции, а без того риск неминуем". Оказавшись в 1793, 1796 гг. вне активной военной роли (занимаясь строительством крепостей на юге России), он не раз просил Екатерину II уволить его "волонтером к немецким и союзным войскам", так как "давно без воинской практики" (См.: Суворов А.В. Письма. - С. 25. 68. 231-233. 251-252, 274-276).

Для Скобелева война -- профессия. Всю свою жизнь он жаждал деятельности, рвался в бой ("Я там, где гремят пушки"), блестяще проявил себя в боевых действиях в Средней Азии, в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг., постоянно мечтал о сражениях, разрабатывал планы будущих войн. Он томился в бездействии, предпочтя в один из таких периодов (1874 г.) взять отпуск и поехать во Францию. В соседней Испании в это время шла гражданская война между правительственными войсками и сторонниками принца дона Карлоса. Молодой русский полковник нелегально пересек границу и присоединился к карлистам, чтобы изучить их опыт партизанской горной войны, весьма поучительный, с его точки зрения! (См.: Масальский В.Н. Скобелев: Исторический портрет. - С. 48-51)

Военными целями и идеалами была проникнута деятельность Александра Васильевича Колчака (1874-1920). Он предвидел войну, тосковал по ее поэзии, после позорного 1905 года все силы прилагал для воссоздания "вооруженной мощи государства", организации Морского Генерального штаба.

В годы Первой мировой войны блестяще командовал минной дивизией, затем -- Черноморским флотом. После отстранения от должности собирался передавать военный опыт (по минному делу) американцам, служить военной идее и войне в рядах союзников на Месопотамском фронте простым волонтером. Его рассуждения по этому вопросу прекрасно раскрывают характер русского офицера. (См.: Черкашин Н.А. Звезда Колчака: Размышления над старыми фотографиями. - М.: Андреевский флаг, 1993)

Военный идеализм русских офицеров носил ярко выраженный отечественный характер.

Война обожалась не сама по себе. К ней готовились как к необходимому злу, чтобы победить и достигнуть эффективного мира, предотвратить нападение, избежать поражения, заблаговременно разработать оптимальный способ действий, пресечь опасность на ранней стадии, своевременно сориентировать военное развитие страны. На первое место выдвигался принцип подготовки не к прошлым (прошедшим), но к будущим войнам.

В действиях Суворова данная установка проявилась особенно конкретно.

Постоянно следя за военно-политической обстановкой, он своевременно вскрывал угрозы, которые могли обернуться для России войнами, просился на соответствующие театры военных действий.

Уже в 1796 году он предчувствует, что серьезная для России война произойдет не от Швеции, Персии или Турции, а от Франции, в связи с чем предлагает "принятца за корень, бить французов", "искать их в немецкой земле", пока их численность незначительна и не дошла вместе с турками до полумиллиона.

В 1799 году во главе русских и австрийских войск он успешно "бьет французов" в Италии и Швейцарии, выражает готовность, в случае усиления, "с Божьей помощью двинуться на Париж", вступить во "французские пределы для положения, восстановлением самодержавия, конца бедствиям, гнетущим человечество". (Суворов А.В. Документы. Т. IV. - С. 411-439; Суворов А.В. Письма. - С. 308-311).

Действительно, успешная война с Францией в 1800 году могла бы предотвратить многие кровопролитные сражения 1805-1807, 1812-1814 гг., большие потери, которые им сопутствовали.

Война 1812 года и ее вынужденный оборонительный характер не стали неожиданностью для русских офицеров.

Начиная с 1810 года ими было подано около 30 планов действий против Наполеона.

Один из них, разработанный подполковником Петром Андреевичем Чуйкевичем (1783--1831), почти полностью воплотился в жизнь. Примечательно само его название: "Патриотические мысли или политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россиею и Франциею и предложение средств воздвигнуть в Германии Инсурекцию (вооруженное восстание. -- Л. С.) посредством Экспедиции".

Взвешенный оборонительный проект, ставший итогом профессионального анализа, исходил из необходимости отступления до момента равенства сил, ведения активных действий, партизанской войны, осуществления десантов и экспедиций за границу одновременно с началом военных действий, организации революций и восстаний в тылу наполеоновской армии.

П. Чуйкевич:

"Оборонительная война есть мера, необходимая для России. Главнейшее правило в войне такого рода состоит: предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает...

Обыкновенный образ нынешней войны Наполеону известен совершенно и стоил всем народам весьма дорого. Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться и тогда оборонительную войну переменить в наступательную.

Уклонение от Генеральных сражений; партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускания до фуражировки и решительность в продолжении войны -- суть меры для Наполеона новые, для французов утомительные и союзникам их нестерпимые.

Быть может, что Россия в первую кампанию оставит Наполеону большое пространство земли; но дав одно Генеральное сражение с свежими и превосходными силами против его утомленных и уменьшающихся по мере вступления внутрь наших владений, можно будет вознаградить с избытком всю потерю, особенно когда преследование будет быстрое и неутомительное, на что мы имеем перед ним важное преимущество в числе и доброте нашей конницы.

Неудачи Наполеона посреди наших владений будут сигналом ко всеобщему возмущению народов в Германии, ожидающих с нетерпением сей минуты к избавлению своему от рабства, которое им несносно" (См.: Российский Архив. Т. VII. - С. 41-57).

Примечателен не только сам аналитический проект, но и другие научные работы П.А. Чуйкевича, боевого офицера-разведчика, ставшего в последующем генералом: "Подвиги казаков в Пруссии" (СПб., 1807); "Стратегические рассуждения о первых действиях россиян за Дунаем" (СПб.,1810); "Рассуждения о войне 1812" (СПб., 1813); "Покушение Наполеона на Индию 1812 г." (СПб., 1813); "Затеи Наполеона в продолжение похода 1812 г." (СПб.. 1814) и др.

Портрет Алексея Петровича Ермолова

работы Джорджа Доу

Ермолов, в бытность на Кавказе, заблаговременно (с 1817 г.) готовился к столкновению с Персией, прося из Петербурга хотя бы одну дополнительную дивизию, чтобы предупредить войну, которая все-таки состоялась в 1826 году.

Одновременно он разработал перспективную стратегию покорения Кавказа, положив в основу ее метод систематической войны, т.е. постепенного упорного завоевания Чечни, Дагестана и других территорий военными экспедициями, постройкой крепостей, прокладыванием дорог и просек, переселением казачьих семей, суровыми наказаниями горцев за мятежи и другими мерами.

Кавказ, отмечал он, "это огромная крепость: надобно или штурмовать ее, или овладевать траншеями; штурм будет стоить дорого, и успех его неверен, так обложим же ее" (См.: Полководцы, военачальники и военные деятели России в "Военной энциклопедии" Сытина. Т. II. - СПб.: Экополис и культура, 1996. - С. 166).

Только возрождение этого метода позволило последователям Ермолова, князьям генерал-фельдмаршалам М.С. Воронцову, А.И. Барятинскому, графу генералу Н.И. Евдокимову, успешно завершить к 1864 году шестидесятилетнюю кавказско-горскую войну.

"Генерал Н. Д. Скобелев на коне"

Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский, (1883)

Заранее, в 80-х годах XIX века, к будущей войне с Германией призывал готовиться Скобелев.

Сразу же после посещения германских маневров 1879 года им был разработан план войны с учетом недостатков немецкой тактики и стратегии: рутины охватов, слепой веры в стремительное наступление, пренебрежении к инженерному оборудованию позиций.

Вместо системы крепостей он полагал необходимым установить по западной нашей границе "Варшаво--Новогеоргиевско--Глубо--Наревский плацдарм наподобие Плевны", противопоставить немецким молниеносным действиям стратегию затяжной войны на истребление и истощение, в расчете, что армию противника "доканает время", а также "солдатская твердость и стойкость".

На случай вторжения противника планировалось проведение глубокого кавалерийского рейда по немецким тылам силами великолепной среднеазиатской и кавказской конницы для нанесения материального ущерба, сеяния паники и страха.

По окончании мобилизации и вступлении в войну главных сил предполагалось в первую очередь разбить и вывести из войны австрийцев, а затем уже развернуть наступление на Германию: "Тогда мы потоком польемся вперед и никакие крепости и феодально-парламентские армии нас не сдержат" (См.: Масальский В.Н. Скобелев: Исторический портрет. - С. 220-229).

Скобелев-полководец -- "военный до мозга костей", человек с "военной будущностью" (М.И. Драгомиров) -- постоянно отрабатывал и другие планы: занятия Хивы, обороны Болгарии, похода на Индию (для воздействия на Англию).

20 лет вынашивал идею и готовил планы захвата Босфора, а по возможности и Константинополя, начальник Главного штаба русской армии генерал-адъютант Николай Николаевич Обручев (1830-1904).

Он заранее предостерегал от активных действий России на дальневосточном и азиатском направлениях и предлагал сосредоточить все ее военные усилия на Западе (где готовиться к европейской быстротечной войне), заняв оборонительную позицию на Босфоре.

За 10 лет до неудачной Русско-японской войны (30 марта 1895 г.) его взгляды была уже выражены предельно четко: "По мнению начальника Главного штаба, для нас в высшей степени важно ни под каким видом не впутываться в войну. Необходимо иметь в виду, что нам пришлось бы воевать за десять тысяч верст с культурной страной, имеющей 40 миллионов населения и весьма развитую промышленность. Все предметы военного снаряжения Япония имеет у себя на месте, тогда как нам пришлось бы доставлять издалека каждое ружье, каждый патрон для наших войск, расположенных на огромной некультурной территории с населением не более полутора миллионов. Ближайшие войска могут прибыть к месту военных действий лишь через три месяца, а из Омска и Иркутска -- только через пять.

Генерал-адъютант Обручев высказывает убеждение, что необходимо действовать дипломатическим путем; впутываться же ныне в войну, на которую нас будут, вероятно, наталкивать европейские державы, было бы для нас величайшим бедствием, тем более, что мы не обеспечены ни на Западе, ни на Кавказе. Генерал-адъютант Обручев заявляет, что мы могли бы достигнуть всего, что нам нужно в согласии с Японией, а Китай нам не страшен" (Айрапетов О.Р. Забытая карьера "русского Мольтке". Николай Николаевич Обручев (1830-1904). - СПб.: Алетейя. 1998. - С. 273-274).

В XX веке, изучая опыт и уроки Русско-японской войны 1904-1905 гг., идейную подготовку к будущей войне вела целая когорта офицеров русского Генерального штаба: Александр Андреевич Свечин (1878-1938), Евгений Иванович Мартынов (1864-1937), Дмитрий Павлович Парский (1866--1921), Александр Алексеевич Незнамов (1872-1928), Александр Владимирович Геруа (1870 -- после 1940) и многие другие.

Нельзя не отметить самоотверженную работу многочисленного коллектива офицеров по подготовке и изданию в 1910-1914 годах "Военной энциклопедии". В.А. Апушкин, К.И. Величко. А.В. Геруа, А.М. Добровольский, К.И. Дружинин, Н.Л. Кладо, Н.П. Михневич, В.Ф. Новицкий, Н.А. Орлов. В. фон Шварц, Г.К. фон Шульц и другие предприняли (при поддержке товарищества И.Д. Сытина) "трудное и ответственное дело на пользу родных армии и флота", "в преемственной связи прошлого и настоящего", для "наилучшего устройства вооруженных сил своей родины", так как "настал момент", когда в интересах будущей войны или дальнейшего мира надо оглянуться на пройденный военным делом путь, разобраться в новом, разнообразном и громадном материале, свести его в гармоничную систему и настоящее поставить в связь с прошедшим в целях будущего. Пережитому русско-японскому опыту, оплаченному русской кровью, придавались ими особые ценность и значение. Он обязывал "быть во всеоружии знания военного дела, военного искусства и военных наук". (Военная энциклопедия. Т. I. - СПб., 1911. - С. III-VIII).

Впоследствии, и в эмиграции, и в рядах Красной Армии они по-прежнему продолжали думать о будущей войне, выдвигая стратегические, оперативные, тактические и технические идеи подготовки к ней.

Стратегия "измора", всесторонне обоснованная Свечиным в 20-х годах, стала основополагающей доктриной для первых двух лет Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Полностью оправдали себя в ней теории глубоких операций, ударных армий, разработанные в те же годы, а также в целом сценарий (прогноз) большой войны, представленный в записках и работах А.А. Свечина, В.А. Трифонова, Я.К. Берзина, Я.М. Жигура, А.Н. Никонова, М.Н. Тухачевского и других (См.: Свечин А.А. Стратегия. - М.: Военный вестник, 1927; Его же. Будущая война и наши задачи //Независимое военное обозрение. - 1998. - N 27; Антология отечественной военной мысли. Кн. 10. М.Н. Тухачевский. Новые вопросы войны. В.А. Трифонов. Контуры грядущей войны. - М.: ВА ГШ, 1996.; Антология отечественной военной мысли. Кн. 11. М.Н. Тухачевский, Я.К. Берзин, Я.М. Жигур, А.Н. Никонов. Будущая война. - М.: ВА ГШ, 1996).

Статистика:

В 1912 году из всего числа 1423 генералов только 541 (38%) прошли настоящую строевую службу. Почти половина из них находились на нестроевых должностях. Неизвестный автор, скрывшийся под инициалами "Д.О.", замечает в связи с этим: "От воинственности в частности и воинского духа вообще нашего генералитета так много зависит сила и победность нашей армии. Раздавая щедро генеральские чины людям, ничего общего с войной и боевыми действиями не имеющим, и делая на высших ступенях воинской иерархии высшими командирами офицеров, не проходивших строевой службы, мы рискуем огражданить нашу армию, понизить ее воинский дух и воинственность". См.: Д.О. Должности, занимаемые генералами нашей армии // Офицерская Жизнь. - 1913. - N 48. - С. 697.

Таким образом, в офицерском корпусе, несмотря на неготовность страны и армии к ряду войн XIX и XX столетий, вырабатывались плодотворные перспективные военные идеи, "наперед имелось ясное понятие о войне", формировалось такое драгоценнейшее качество военного человека, как предвидение.

Из этих рассуждении следует вывод: армия в мирное время должна быть боевой, заранее подготовленной к войне, так как в современных условиях (как и ранее) "предварительная подготовка получает первостепенное значение", а успех на войне достигается долгой систематической работой мирного времени (См.: Сурин Н. Кто победил? //Русский Инвалид. - 1913. - N 1)

Поэтому уже в мирное время армия и ее руководящая сила, офицеры, должны серьезно "приняться за самообразование, приняться действительно за военное дело, нужное в бою и на войне, а все плац-парадное, показное отбросить, как затемняющее и отвлекающее от главной цели", "наладить прямые военные упражнения так же хорошо, как и косвенные, даже выше их, даже лучше их. И тогда результат работы наших войск, со стороны их начальствующего персонала, будет совершенно другой, более победоносный". (См.: Казачков Н. Аттестация и жизнь //Офицерская Жизнь. - 1910. - N 246. -С. 2193. Шеманский А. "Зимние" тактические занятия с офицерами // Русский Инвалид. - 1907. -N 229).

В русской армии после войн 1812-1814 гг. часто "хромала" именно прямая подготовка к бою: маневры, полевая служба, тактические занятия. Все же, что косвенно относилось к боевому воспитанию войск (парады, смотры, внутренняя и гарнизонная служба, внешний вид и форма одежды), налажено было прочно.

За принцип "учить войска тому, что необходимо на войне" ратовали все выдающиеся вожди нашей армии, начиная с Петра Великого и Суворова.

В XIX веке этот принцип настойчиво воплощался в жизнь Ермоловым, Скобелевым, другими последователями суворовской школы в действиях на Кавказе и в Средней Азии.

Не менее последовательно его требованиям следовали генерал-фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко (1828-1901) и генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров (1830-1905), оба награжденные орденами Андрея Первозванного, ценившие полевую службу, опыт войны и суворовские заветы превыше всего.

Во время последней Русско-турецкой войны Гурко блестяще руководил войсками гвардии, кавалерией Западного отряда.

Известны его примечательные слова, обращенные к офицерам вверенных ему войск: "Господа, я должен вам сказать, что люблю страстно военное дело. На мою долю выпала такая честь и такое счастье, о которых я никогда не смел и мечтать: вести гвардию в бою. Для военного человека не может быть большего счастья, как вести в бой войска с уверенностью в победе, а гвардия по своему составу и обучению, можно сказать, лучшее войско в мире" (См.: Полководцы, военачальники и военные деятели России в "Военной энциклопедии" Сытина. Т. II. - С. 84).

Любовь к военному делу не допускала невежества, требовала от офицера "знать вести войну", напряженной практической и теоретической подготовки в области военного искусства, постоянной учебы: в практической школе (на службе и в бою), в военно-учебном заведении, самообразования.

Только на основе такого подхода, единства теории и практики, сложился в России профессиональный офицерский корпус: "От современного военного требуется умение разбираться в сложной обстановке боя, способность ориентироваться на значительном пространстве, при разнообразной местности, умение отдавать вовремя приказание и принять на свой страх самостоятельное решение; для всего этого мало опыта, нужно постоянное сочетание всех сторон военного дела и столь же всесторонняя практика" (Русский Инвалид. - 1907. - N 63).

Офицерский корпус создавался изначально практической боевой школой и прежде всего службой в гвардейских частях.

При Петре I именно гвардия выпускала в армию своих питомцев офицерами, давая широкую практику на войне и в мирное время. Она прививала им правильные взгляды на обучение и воспитание войск, знакомила с основами военного искусства, была источником свежих культурных сил для армии и государства.

В гвардии начальствующие лица готовились из лучшего служилого элемента -- дворянства.

Позднее при гвардейских полках появились специальные школы, дававшие определенную теоретическую подготовку будущим офицерам.

Несмотря на учреждение в 1732 году Сухопутного шляхетского корпуса, главная масса офицерства продолжала готовиться в гвардейских полках: в идеальной боевой школе, военно-учебном заведении особого типа, имевшем значительные преимущества перед возникающими кадетскими корпусами, в которых преобладала теоретическая подготовка.

Константиновский кадетский корпус в 1808-1851 гг. назывался Дворянским полком, состоявшим из двух батальонов по 600 человек в каждом и считавшимся военно-учебным заведением. За время существования полк выпустил 13227 офицеров

Впоследствии, однако, гвардия, образцовая в бою и воспитывавшая офицерскую элиту, превратилась в привилегированное учреждение, стала "выпускать" в войска в большей степени плац-парадных деятелей. Офицеры гвардии получили много преимуществ, но истинного отбора командного состава практически не произошло.

В период "военного ренессанса", а затем и в эмиграции, не раз предлагалось вернуться к заветам Петра Великого, возродить гвардию как отборное войско и боевую школу, готовить при ее полках если не весь, то хотя бы старший командный состав армии и тем самым вырабатывать корпус офицеров с высоким кодексом понятий, традиций, нравственно-служебной этикой.

Следует отметить, что в военно-учебных заведениях императорской России: кадетских корпусах, юнкерских и военных училищах, военных академиях -- петровская идея практической подготовки офицеров, получающих и солидные теоретические знания, всегда существовала. Учебные заведения стремились не терять связь с войсками, поддерживать военный дух и режим, смещая центр тяжести с теории на практическую почву.

Среди них так и не прижились военные гимназии, военные университеты, Академия военных наук

Военные гимназии, вместо кадетских корпусов, существовали только в 1863-1882 гг., а также короткое время в 1917 году. Вопрос о создании военных университетов и Академии военных наук ставился уже после упразднения офицерского корпуса, но практически так и не был решен.

Военному воспитанию уделялось значительное внимание, дисциплины изучались в основном военные, специальные (стратегия, тактика, огневая подготовка, фортификация, военная история и т.д.), т.е. из сферы военного искусства, возродить которое призваны были даже военные библиотеки.

Существование кадетских корпусов стало доброй и полезной традицией.

До появления военных и юнкерских училищ в 1863 году в основном они готовили офицеров с военным образованием.

На 1917 год в России насчитывалось 29 кадетских корпусов, в которых обучалось 15 тысяч воспитанников. За все годы существования на военную и гражданскую службы были выпущены 96,5 тыс. человек.

Со второй половины XIX века средние военно-учебные заведения закрытого типа имели целью облегчить военнослужащим воспитание и образование их детей и быть первоначальной ступенью в подготовке офицеров, "доставлять малолетним, предназначенным к военной службе в офицерском звании, и преимущественно сыновьям заслуженных офицеров общее образование и соответствующее их предназначению воспитание", для того чтобы "всесторонне развить физические и душевные способности, правильно образовать характер, глубоко укоренить благочестие и верноподданнический долг и твердо упрочить те нравственные качества, кои имеют первенствующее значение для офицеров" (См.: Отечественная история: Энциклопедия. В 5-ти томах. Т. 2. - С. 436; Военная энциклопедия. Т. XI. - СПб., 1913. - С. 256-261).

В кадетских корпусах действительно готовились верные слуги России, с достаточно развитым национальным чувством, любящие свою будущую офицерскую профессию, способные к корпоративному единению и товарищеской поддержке, стоящие в интеллектуальном отношении на уровне современных требований военного дела. Вопросам воспитания, образования и приучения кадет к серьезному труду придавалось чрезвычайно важное значение ("только широко образованный и серьезно работающий офицер будет полезным слугой царя и родины") (См.: Труды первого съезда офицеров-воспитателей кадетских корпусов (22-31 декабря 1908 г.) / Под ред. П.В. Петрова. - СПб., 1909).

В военных училищах, а их (без морских) насчитывалось на 1911 год двадцать одно, исходя из уроков Русско-японской войны, предполагалось готовить юнкеров с основательным практическим уклоном.

В учебных программах главное внимание было обращено на военные предметы и военную историю, вообще на практическую работу вместо господствовавшего до тех пор теоретического обучения военному делу (См.: В.Н. Новые учебные программы в военных и юнкерских училищах // Война и Мир. - 1907. - N 7. - С. 172-178; Гр. А.Д. Офицер -- мастер своего дела //Русский Инвалид. - 1907. - N 80).

В этой связи вновь предлагалось готовить офицеров с "фундамента солдатского", установить обязательный срок пребывания будущего офицера в строевой части для ознакомления с бытом, условиями службы и распорядка войсковой жизни данного рода войск (См.: Райковский В. К офицерскому вопросу //Русский Инвалид. - 1907. - N 79).

Полагаю, что, готовя офицеров, надо заставить каждого имеющего стремление к офицерскому званию побывать сначала в положении солдата и, независимо от окончания кадетского корпуса или гражданского заведения, направлять их сначала вольноопределяющимися в войска, хотя на небольшой срок, примерно на полгода.

Находясь в войсках, эти молодые люди должны быть предметом особого внимания войскового начальства и стоять в непосредственной близости в солдату. В конце своего срока пребывания в войсках на них должны возлагаться ответственные обязанности. Особенно полезно назначать их к концу полугодичной службы отделенными командирами, где само положение ставит в непосредственное общение молодого человека с его подчиненными. После этого, с соответственной аттестацией своих ближайших строевых начальников, вольноопределяющийся принимается в училище (Л.Д. К вопросу о подготовке офицеров //Офицерская Жизнь. - 1907. - N 52. - С. 18).

Предлагались и более радикальные меры, в частности, переименование военных училищ в военно-учебные батальоны, их включение в состав армейских корпусов и подчинение командиру корпуса в лагерное время и в случаях несения службы для практики.

Во всех этих мерах совершенно очевидно просматривалось стремление возвратиться к петровской традиции, к его гвардейскому обычаю, к тому, "чтоб никакого человека ни в какой офицерский чин не допускать из офицерских детей и дворян, которые не будут в солдатах в гвардии, включая тех, которые из простых выходить в офицеры станут по полкам".

С 1909 года Академия Генерального штаба стала именоваться Императорской Николаевской Военной академией, но свою "генштабовскую" сущность по-прежнему сохранила (осталась, прежде всего, специальной школой Генерального штаба, а не военным университетом, хотя и занималась военной наукой и готовила офицеров с высшим военным образованием для всей армии).

Несмотря на споры о предназначении военных академий, продолжал действовать милютинский еще завет, что они "должны прекратить свое значение в смысле университетских факультетов военного образования и сделаться аппликационными школами каждого из специальных ведомств".

Другими словами, академии должны быть максимально приближены к потребностям боевой подготовки войск, к войсковой практике. Армии необходимы были офицеры, хорошо знающие не только теорию военного дела, но умеющие практически решать сложные вопросы управления войсками (См.: Машкин Н.А. Высшая военная школа Российской Империи XIX -- начала XX века. - М.: Academia, 1997. - С. 32-33 и др.; А.Б. Военные академии первостепенных государств Европы //Военный Сборник. - 1898. - N 11).

Только сверх этого военные академии могли позволить себе быть "военными университетами", т.е. центрами военной науки и распространения военного знания. Но в любом случае тесная связь с "Наукой побеждать", армейской жизнью должна быть безусловной.

Академия должна не просто развивать военное искусство, готовить офицеров с высшим военным образованием, своими трудами наставлять и просвещать всю военную среду. В ней офицеры призваны были изучить принципы и указания военной доктрины, выработать единое мировоззрение, на примере великих полководцев исследовать тайны военного искусства. Она должна была указать слушателям путь к сердцам солдат (подчиненных), который основывался на заботе о них, строгом наблюдении за собой, самоусовершенствовании во всех отраслях военных знаний. Следовало помнить, что уважение и доверие приобретаются знанием своего дела, умением не только рассказать, но и показать, стать примером в обучении и воспитании (См.: Залесский П.И. Возмездие. Причины русской катастрофы // Философия войны. - С. 181-185).

Наряду с любовью к Отечеству русский офицерский корпус всегда отличался преданностью и любовью к своей профессии. Он посвящал себя военной службе и делу, воспитывая в себе на этой основе патриотические качества, вырабатывая возвышенные взгляды и понятия.

Ко многим офицерам с полным основанием можно отнести слова, сказанные однажды о поручике Михаиле Юрьевиче Лермонтове (1814--1841): "Лермонтов глубоко любил Россию. Это был большой патриот в чисто военном смысле. Слава Родины была для него неразрывна со славою русского оружия" (Соколовский М. М.Ю. Лермонтов. Военные черты его жизнеописания и военные мотивы его поэзии //Военный Сборник. - 1914. - N 1914. - N 10. - С. 209).

Русский офицер, преданный военному делу, избирал военную карьеру не из-за высоких окладов и личного благополучия. Им двигали идейное служение делу, офицерская доблесть, честь, достоинство, фанатизм.

См. далее...

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 22/06/2015, изменен: 22/06/2015. 40k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 7 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Настоящий русский офицер был "с Марсом в голове и в сердќце". "Идеальный вождь, идеальный командир - за кем прежде признается идеал силы. Это - гений войны... Идеал командира в силе, обязательно превосходящей силу подчиненных, в особенности умом и железным харакќтером: превосходство силы, а не мирных добродетелей" (Дмитревский А. 1912).

Каменев Анатолий Иванович Помни войну!

Каменев Анатолий Иванович
Помни войну!