ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Прикопаться можно и к телеграфному столбу...

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Уроборос.

(Символическое "принесение в жертву", то есть укус за хвост змеи, означает приобщение к вечности в конце Великого делания).

Гравюра Л. Дженниса из книги алхимических эмблем "Философский камень". 1625.

Анатолий Каменев

ПРИКОПАТЬСЯ МОЖНО И К ТЕЛЕГРАФНОМУ СТОЛБУ ...

(Умение постоять за себя)

Иисус Христос:

"Познайте истину, и истина сделает вас свободными".

Низложение личности, унижение личного достоинства человека в военной форме - явление историческое и прискорбное.

Бывали в нашей военной истории достойные примеры, но их было не так-то много.

События в Семеновском полку

Отечественная война 1812 г. и заграничные походы Русской Армии 1813-1814 гг., по замечанию декабриста Завалишина, пробудили у солдат и офицеров чувство собственного достоинства.

Боевые офицеры перестали рассматривать солдат как худший элемент общества и стали по-иному строить отношения с ними. Так, в корпусе Воронцова телесное наказание не применялось, обращение с солдатами стало мягче.

Распространение в войсках школ взаимного обучения (ланкастерских) также много содействовало подъему среди солдат сознательности и чувства собственного достоинства.

Особенно выделялся во всех этих отношениях Семеновский полк.

Офицеры его, в большей своей части будущие декабристы, учили солдат по ланкастерской методе, уничтожили в полку телесное наказание, установили прекрасные отношения между начальством и солдатами. При этом и служба в полку шла вполне исправно.

Командир полка генерал Потемкин содействовал новой постановке дела, всячески ее поддерживал.

Но иначе смотрел на то, что происходило в Семеновском полку, командир той гвардейской бригады, к которой принадлежал полк, великий князь Михаил Павлович: фронтовик, который настоял на замене Потемкина полковником Шварцем, назначенным 11 апреля 1820 г. для "исправления" крамольного полка.

Шварц был человек крайне жестокий, замучивший до смерти многих солдат в полку, которым он раньше командовал.

То же он начал практиковать и с Семеновцами:

-- недовольный учением, он обращал одну шеренгу лицом к другой и заставлял солдат плевать в лицо друг другу, истязал в полном смысле слова отдельные группы солдат,

-- обучая их особо у себя на квартире, бил палками, понижал заслуженных старых гренадеров, ветеранов войн, не отпускал солдат на работы, разоряя их этим, наконец, сам своими руками бил их и дергал за усы.

16 октября 1820 года первая рота первого батальона Семеновского полка, вернувшись с ученья, где Шварц особо неистовствовал, вызвала своего ротного командира и принесла жалобу на Шварца.

Ротный командир уговорил солдат успокоиться и доложил обо всем начальству.

Посланному для расследования генералу Бенкендорфу рота повторила свои жалобы на Шварца и отказалась принести раскаяние в своем поведении.

Тогда, по приказанию командира гвардейского корпуса генерала Васильчикова, вся рота была отправлена в Петропавловскую крепость.

Тогда с первой ротой солидаризировались, другие роты полка и потребовали ее освобождения.

Напрасно пытались уговорить их петербургский генерал-губернатор граф Милорадович и любимый ими бывший командир полка Потемкин.

Все взбунтовавшиеся роты последовали в крепость вслед за первой ротой.

Полк был раскассирован, распределен по разным армейским полкам, и набран новый состав Семеновского полка 600 семеновцев наказаны шпицрутенами и плетьми.

Так печально закончилась попытка офицеров и солдат внедрить нормальные, человеческие отношения в полку.

За всю свою службу мне неоднократно приходилось встречаться с фактами унижения офицеров.

Как правило, более всего перепадало тем командирам и начальника, которые цепко держались за свое кресло и готовы были стерпеть всякое унижение со стороны старшего в обмен за дозволение оставаться в положении начальствующего лица.

Эти люди, готовые терпеть унижение со стороны старшего, сами были склонны унижать своих подчиненных, мстя им за свои унижения перед начальствующими лицами.

Примерно, спустя год после назначения моего в Калининградское инженерное, довелось мне попасть в ситуацию, когда возникла альтернатива:

-- либо молча проглотить все поношения в мой адрес,

-- либо активно воспротивиться попытке старшего начальника унизить меня и подвергнуть неверной оценке все то, что было сделано за этот период.

0x01 graphic

"Александр в Иерусалимском храме",

картина Себастьяно Конки

"Предъявите для проверки"...

Однажды в училище с проверкой приехала комиссия из политуправления Прибалтийского военного округа, которую возглавлял заместитель начальника политуправления, начальник отдела агитации и пропаганды полковник А. Сидоренко.

Сидоренко, в прошлом комсомольский работник высокого ранга, обладал хваткой проверяющего, который даже в самом благополучном учреждении при желании найдет массу недостатков.

Вместе с собой он прихватил подполковник С. (фамилию этого человека память моя не сохранила), совсем недавно исполнявший должность преподавателя одного из Рижских военных училищ.

Как впоследствии выяснилось, преподавателем он был и никудышным, но, видимо, обладал некими иными качествами, которые были востребованы в политическом управлении округа.

Сделаю небольшое отступление.

Как-то, еще в Красноярске, ко мне в политотдел спецчастей прибыл для проверки инструктор отдела комсомольской работы из политуправления округа.

Его направили с целью изучить меня как кандидата на должность инструктора в данное политическое управление.

Моей работой он был доволен и уже готов был сделать заключение о том, что меня следует рекомендовать на открывшуюся вакансию, но тут он, неожиданно для меня, задал вопрос:

- Анатолий, как у вас тут с девочками?

Я, конечно, знал, что ребята из ПУ любят ходить по девочкам, но никак не ожидал, что приезжий чиновник предложит мне роль сводни.

Поняв это, я не постеснялся и предложил ему самому поискать девочку...

- Да, Анатолий, - многозначительно протянул мой несостоявшийся "благодетель", - ты нам, к сожалению, не подходишь.

Меня, впрочем, это заявление не расстроило, так как я знал, что окружные комсомольские работники высокой нравственностью не отличались, а мне не по душе было бы видеть их похождения и еще труднее было бы стать в положение борца за нравственность там, где уже давно сложились иные нравы и обычаи.

Так, видимо, было и с назначением в ПУ округа названного подполковника.

Сам Сидоренко, вместо того, чтобы самому разобраться в положении дел на кафедре, бросился терзать училищное начальство (ранг к тому обязывал!), а по мою душу оставил новоиспеченного инструктора.

Тот же, как часто бывает, присмотревшись к своим коллегам по политуправлению, сразу же приобрел сановный вид и бесцеремонную напористость проверяющего.

- Товарищ подполковник, - с гонором обратился он ко мне. - Покажите мне ваши личные записи по марксистско-ленинской подготовке.

Его поведение и требования настолько возмутили меня, что я отказал ему в показе некоторых рабочих материалов.

В обычной ситуации я бы сдержался. Но тут был тот случай, когда надо было сразу дать по носу визитеру.

- Товарищ подполковник, - в унисон ему ответил я. - На то они записи личные, чтобы не всякий совал в них нос.

Проверяющий не ожидал такого ответа и уже был настроен копаться в моих тетрадях, выискивая какую-то крамолу.

Тогда было принято копаться в бумагах, в том числе личных.

Покопается такой проверяющий в личной тетради, отыщет какую-то запись или недостойную реплику и начинает кричать на всех углах о политической незрелости человека и т.п.

Прикопаться, ведь, можно и к телеграфному столбу...

Вместо копания в моих личных тетрадях я предложил ему побеседовать по любым политическим, военным или иным темам.

Без всяких записей.

Сидя друг против друга.

Тот отказался от моего предложения и пошел жаловаться своему начальнику.

Сидоренко не заставил себя долго ждать.

Взъерошенный, недовольный от того, что его отвлекли от более важной работы, он с порога грозно спросил:

- Товарищ подполковник, почему вы не выполняете указаний проверяющего?

- Потому, товарищ полковник, что требование проверяющего неправомерны и для меня оскорбительны, - твердо ответил я.

Сидоренко проигнорировал мою аргументации и перешел в решительное наступление:

- Вы знаете, что ваш поступок может привести к отстранению от должности?

Он применил известный прием устрашения, перед которым многие теряются, так как боятся потерять насиженное место.

Мне же, по правде говоря, место начальника не было дорого.

Я вынужден был исполнять начальственные функции, а душа моя тянулась к научной работе.

Мало того: должность настоящего начальника требует умения вникать в суть и нужды работы подчиненных. И потому приходилось много времени тратить на улаживание всякого рода конфликтов служебных и даже семейных.

Угроза Сидоренко отстранить меня от должности меня потому не испугала, а скорее обрадовала.

Вот почему я сказал ему прямо:

- Товарищ полковник. Меня нисколько не пугает отстранение от должности. Я, скорее, буду рад, чем огорчен. И потому готов хоть сейчас пересесть в кресло простого преподавателя.

Мой ответ очень раздосадовал разгоряченного начальника.

Но он не стал дальше нагнетать обстановки, а, забрав своего незадачливого помощника, удалился для проверки других кафедр.

Его подопечный, подполковник, все же вернулся для проверки кафедры.

Но в мой кабинет он уже не приходил.

Сидоренко тоже не принял моего предложения побеседовать по актуальным и историческим проблемам, видимо, чувствуя свою неподготовленность к такому разговору со специалистом.

0x01 graphic

Александр Македонский встречает пленного Пора.

Рисунок 1904 г.

Контрдоклад

Обычно такого рода проверки заканчивались разбором и закреплялись решением партийного собрания.

Недовольство проверяющих обязывало меня быть бдительным и побудило к упреждающим действиям.

Результаты проверки кафедры мне были неизвестны.

Преподаватели, которых проверял подполковник, не могли определить характера выводов и обобщений.

Оставалось ждать.

Ситуация могла сложиться для меня и кафедры не лучшим образом.

Выводы могли быть негативными, хотя оснований к тому не было. Но ведь дело не в том, что и как делается, а в том, как на это посмотрят и оценят "старшие товарищи".

По существовавшей тогда традиции выступать против мнения начальства, что писать против ветра...

Вот почему мне пришлось готовить альтернативный доклад и на разбор и на партийное собрание.

В случае негативной, предвзятой оценки кафедры со стороны проверяющих, я намеревался предложить изменить повестку собрания и потребовать заслушать еще и мой доклад.

Такого в практике работы проверяющих не было.

Даже, если кто-то был не согласен с мнением членов комиссии, он все равно безропотно и безгласно слушал все, что говорится с трибуны.

Оправдываться и приводить контраргументы мало кто пытался.

Да это было и бесполезно.

В день разбора я был в крайнем напряжении.

Никто на кафедре не знал о моем намерении представить контрдоклад и потому преподаватели готовились проглотить горькую пилюлю, зная о моем конфликте с проверяющими.

Но ситуация, неожиданно для меня приняла иной оборот.

Наша кафедра была названа в числе лучших училища, а отдельные, незначительные, замечания были уже не в счет.

Контрдоклад так и остался лежать в моем портфеле и не был обнародован.

Что мне придавало такую уверенность?

По всей вероятности то, что деятельность кафедры заметно улучшилась.

В каких-то крупных упущениях меня обвинить было нельзя.

Как начальник я старался показывать пример и в учебной, и в научной, и в методической работе.

Я просто был уверен в том, что все делаю правильно и в полном объеме.

Не злоупотребляю своим положением. Не кичусь званием. Не притесняю людей. Не ограничиваю их возможностей.

За короткий промежуток времени все преподаватели получили благодарности за те или иные свои достижения.

Много было новизны в работе кафедры.

Лучшие люди получали продвижение по службе, а нерадивые оставались в числе ожидающих вакансии...

Информация к размышлению

"БЕДСТВИЯ ЗАСТАВЛЯЮТ ОТКРЫВАТЬ ГЛАЗА"...

0x01 graphic

Анатолий Каменев

ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АРАКЧЕЕВЕ

(Факты на будущее)...

Надо верно знать о том

- что было,

- как делается сегодня и

- как будет делаться дальше...

"В неделю нас одели и обули просторно и щегольски"...

Работали с ним без брани, без угроз и побоев...

Обучение фронту не ускользнуло от его внимания...

Хотя Петр Великий преобразовал дворянство и государственную администрацию на европейский лад, а граф Аракчеев переустраивал быт крестьян...

Действовал граф Аракчеев быстро, неумолимо, даже жестоко, как и Петр Великий.

Он любил умеренность, простоту и порядок...

Граф внимательно следил за тем, что на службе все делали...

Выслужливость он презирал...

О государственной пользе он посвящал ей всю свою деятельность...

Он знал, что нельзя любить того, что навязывается под страхом...

Аракчеев четко усвоил смысл жестокой системы, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперед...

Правда, "это не были русские деревни, а были немецкие колонии на него похожие"...

Бездушная прусская армейская система стала стержнем армейской жизни и в России...

Адептом пруссаков были военные порядки и фанатизм регламентации и заорганизованности...

У Аракчеева абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю было главным...

При Павле Аракчеев начал реформы российской артиллерии, выделяя артиллерию в самостоятельный вид войск, любимого детища "железного графа"...

Павел, отставлен его от службы, вспомнил об Аракчееве в самый канун переворота, почувствовав близкую измену...

Александр I, был принят на службу Аракчеева, привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору...

Да и нечто для Аракчеева как чины, звания, ордена, деньги и земли были весьма равнодушны, как -- признание царственных особ...

Аракчеев Александру в армии был человек нужен, как продолжатель суровые начинания Павла I...

Ключ к карьере Аракчеева лежала в его отношениях с Александром I...

Армия, конечно, была оселком Александра...

Аракчеев и был таким щитом Александра I...

Процессы над казнокрадами - это важное задание для Аракчеева...

В армии восстанавливается строгая дисциплина, причем в одинаковой степени и для офицеров и для солдат...

Аракчеев стал главной фигурой военно-политических вопросов...

Александр I приказал Аракчееву усилить наблюдение за гвардией.

Тайная полиция явилась органом режима...

Важно для истории А.А. Аракчеев помог Н.М. Карамзину...

Пушкин с горечью писал жене в 1834 г.: "Аракчеев... умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться"...

Удивляет и завещание "железного графа"...

0x01 graphic

Алексей Андреевич Аракчеев.

Гравюра Н.И. Уткина с оригинала Г.Вагнера.

Из воспоминаний Ф.А. Пенкина:

-- Пенкин Федор Афанасьевич (ум. 1870) -- воспитанник Военно-учительского института. Воспоминания завершены в 1864 г.; печатаются по: Военный сборник. 1864. N 12. С. 389-415.

Современники приписывали много дурного характеру графа Аракчеева; Военно-учительский институт может и должен засвидетельствовать и о хорошей его стороне.

Этот институт был любимым заведением Аракчеева, и граф основывал на нем многие задушевные свои надежды, что не раз высказывал вслух. Так, иногда он говаривал: "У меня из института со временем будут выходить отличные офицеры"; давая же наставление по управлению заведением, прибавлял: "У меня институтских не бить; скажи только ученику -- он поймет и сделает; каждый в институте стоит десятерых кантонистов учебного баталиона".

В "Проекте учреждения" о военных поселениях, между многими другими предметами, изложены были мысли об образовании молодого поколения военных поселян. Для более верного достижения этой цели граф Аракчеев признал необходимым основать небольшое учебное заведение, где воспитание было бы осуществлением того направления и духа относительно образования умственного и нравственного, которые предполагалось развить в военных поселениях.

Так возник Военно-учительский институт.

Учредителем его был инженер-генерал-майор граф Сивер.

Справка:

-- Сиверс Егор Карлович (1779--1827) -- граф; с 1817 г. председатель комиссии для составления учебных пособий кантонистам поселенных войск, с 1820 г. -- директор Главного инженерного училища, с 1821 г. -- непременный член Совета главного над военными поселениями начальника; генерал-лейтенант (1825).

Военно-учительский институт получил основание в 1818 году.

Первоначальный состав его был из тридцати воспитанников: пятнадцать, по распоряжению графа Аракчеева, поступили из воспитанников новгородского военно-сиротского отделения и столько же -- из с.-петербугского военно-сиротского отделения в возрасте от 16 до 18 лет включительно. Они были приняты в институт после предварительного испытания.

Военно-учительский институт состоял при санкт-петербургском военно-сиротском отделении и в хозяйственном отношении довольствовался от него всем, без всякого различия, даже в наружной форме.

С начала 1822 года учебная деятельность в институте стала ослабевать заметно: нового ничего не сообщали, а повторяли лишь пройденное, и то слегка. Между тем пронеслись слухи, что скоро институт переведут из Петербурга в округ графа Аракчеева полка, где уже будто бы и помещение для него готово. Учители нас ободряли, советовали продолжать образование, чему в институте (во время его пребывания в Петербурге), как они справедливо замечали, положено только начало, и положительно уверяли, что граф Аракчеев не оставляет без внимания людей образованґных и что, при его могуществе, образованный человек легко может попасть на хорошую дорогу по службе.

Во время пребывания Военно-учительского института в Санкт-Петербурге все добрые намерения графа Е.К. Сиверса, все труды наставников были сосредоточены на развитии умственных способностей учеников, с передачей им сведений, необходимых учителям низших военных заведений с тою разумностию, какой тогда не знали не только в низших, но и в средних учебных заведениях военного ведомства.

В округе графа Аракчеева полка институт постепенно принимал вид самостоятельного учебного заведения, с развитием в нем начал учебно-рабочего характера -- начал, общих всем военным поселениям. Поэтому институт в округе графа Аракчеева полка (в первые годы) не столько замечателен по части учебґной, сколько по тем приемам, которые сам граф Аракчеев пускал в ход для усвоения ему некоторых занятий по части хозяйственной и фронтовой. Институт, в смысле заведения учебно-рабочего, был поставлен графом Аракчеевым на такую степень, что впоследствии служил образцом для всех военно-сиротских отделений, кроме щеголеватости в наружном виде, чем он не отличался от корпусов кадетских.

В моих воспоминаниях я заботился сохранить черты, рисующие характер некогда знаменитого государственного деятеля.

После двухнедельного путешествия, помнится, 9 мая, мы пришли на вид громкого между военными поселениями округа графа Аракчеева полка, средоточия всех учреждений по устройству военно-земледельческого хозяйства. Перед нами развернулась картина однообразного порядка домов с мезонинами и с бульварами перед улицами. Думаем себе: "Это не русские деревни, не русские села, а что-то похожее на немецкие колонии".

Нас поместили в госпитальном корпусе.

В тот же самый день, когда мы прибыли, явились кровати, столы, стулья, тюфяки, подушки и тонкое постельное белье, какое дай Бог иметь и в дворянских заведениях.

Вскоре привезли из Петербурга кадетские сукна, темно-зеленое и серое, отличный холст и сапожный товар.

Граф Аракчеев прежде все это осмотрел сам, а потом уже приказал одеть нас по образцу, им утвержденному. В неделю нас одели и обули просторно и щегольски. Наша щеголеватость была в диковинку и нам и поселянам, за что мы и прослыли между ними аракчеевскими кадетами.

Как только нас перерядили, тотчас отдали под команду старого, но бравого унтер-офицера для обучения рекрутской школе. В этом занятии мы проводили часа два и столько же времени после обеда.

Обучение фронту шло самым терпеливым способом -- без брани, без угроз и побоев, что нас удивляло: мы видели кругом, как мало было известно человеколюбие в поселениях.

Граф Аракчеев не имел привычки откладывать что-либо вдаль: бывало, прикажет, даст необходимое время на исполнение, да тотчас сам же и поверит.

Так и наше обучение фронту не ускользнуло от его внимания. Лишь только мы преодолели трудности движения тихим и скорым шагом, как граф приказал посылать нас каждый день к разводу.

Нельзя забыть суеты и хлопотливости, снисходительности и терпения приставленного к нам в руководители по церемониальному маршу адъютанта графа Аракчеева: то он выравнивал нас на марше, то приказывал переменить ногу, то направлял шаг наш под такт музыки, и, несмотря на то, наш взвод прошел мимо графа как не надобно хуже. Однако граф поблагодарил: "Спасибо, ребята!" -- "Рады стаґраться, ваше сиятельство!" <...>

Начало работ. "Выходи на двор! стройся в две шеренги!" Вместо бравого унтер-офицера глазам нашим представился плешивый инвалид, в оборванной шинели, с различными орудиями уличной опрятности. Что бы это значило? Смотрю, одному дают лопату, другому скребок, этим носилки, мне метлу. "Направо! Марш!" В тонкой новой шинели, а на плече грязная метла... что-то непонятно! да и за что такая немилость, когда, по-видимому, граф к нам очень благоволит?* Вот и место работ. Чтобы наш плешивый надзиратель не имел повода быть нами недовольным и чтобы показать, что из наших рук не вываливается дело, ловко и проворно принялись мы за работу. Дня в три обчистили, обскребли, вымели и выровняли мы все улицы, бульвары, площадки внутри и вне штаба полка. Работа и ничего бы, да крепко надоедали нам молодые поселянки своими насмешками: "Смотрите, смотрите! вон аракчеевские кадеты скребут улицы". Бывало, погрозишь им лопатою или метлою, и опять за дело.

Устройством Военно-учительского института как учебного заведения, уже во всех частях самостоятельного, граф Аракчеев занялся сам и для того входил в малейшие подробности: ни ввести чего-либо, ни отменить, ни переиначить без воли его никому и ничего не дозволялось. Мы видели графа поутру рано, в полдень, вечером и даже ночью, и такие посещения редко обходились без того, чтобы граф Аракчеев чего не указал или не заметил (на первых порах) какой-либо неисправности.

Посещение института Императором Александром I.

В конце 1822 года Император изволил вторично посетить округ графа Аракчеева полка. На этот раз институт имел счастие представиться как учебное заведение, уже устроенное во всех своих частях.

Его Величество с заметным удовольствием слушал ответы учеников верхнего класса из закона Божия и русского языка. Награждение законоучителя (он же преподавал и русский язык) камилавкою, а лучших учеников сторуб[левыми] ассигн[ациями] показало нам еще раз, что мы учились недурно.

Справка:

Камилавка -- головной убор монахов и священников в виде цилиндра, слегка расширенного кверху; высочайшим указом 18 декабря 1798 г. сделана наградой для белого духовенства.

В двенадцать часов Государь Император посетил столовую залу, когда кантонисты приготовлялись сесть за обед. При этом Его Величество изволил заметить: "Граф! у тебя лучше, нежели в кадетском корпусе". -- "Государь! они у меня делают все сами", -- был ответ графа Аракчеева.

Граф Алексей Андреевич Аракчеев:

"Для чего каждый раз во время обеда один из нас читает "Деяния Петра Великого" Голикова?"

Справка:

Голиков Иван Иванович (1735--1801) -- историк, автор многотомных "Деяний Петра Великого" (1788-1789).

Граф Аракчеев имел даже намерение послать двоих из нас в Санкт-Петербург учиться изящному чтению у Гнедича или Гр[еч]а. Для того, чтобы мы, слушая, понимали и сравнивали деяния Петра Великого с деятельностью графа Аракчеева.

Справка:

Гнедт Николай Иванович (1784--1833) -- поэт, переводчик, драматург; преподавал декламацию актерам.

Петр Великий преобразовал дворянство и государственную администрацию на европейский лад, а граф Аракчеев переустраивал быт крестьян (в малом покуда размере) также на лад иноземный, пересаживая все лучшее по сельскому хозяйству на почву русскую.

Как действовал граф Аракчеев?

Быстро, неумолимо, даже жестоко, как и Петр Великий.

Из всего, что я читал, слышал от лиц, достойных веры, и видел собственными глазами, вывожу следующее, личное мое мнение: граф Алексей Андреевич Аракчеев в образе жизни любил умеренность, простоту и порядок; удовольствиями общественной жизни не увлекался, в обхождении со всеми был одинаков: никому не льстил и не был знаком с утонченною вежливостию.

Он мало обращал внимания на то, что говорили про общественные дела, зато внимательно следил за тем, что на службе делали; образованный ум, истинная заслуга были им ценимы и уважаемы; выслужливость презирал: из числа окружавших его и приближенных к нему не было ни одного, кого бы он выдвинул на вид по одной благосклонности или по уважению к связям.

По своим понятиям о государственной пользе он посвящал ей всю свою деятельность и во всех своих действиях обнаруживал ясность взгляда, глубокость соображений и прозорливость.

Ничто не могло поколебать его заветных дум; воля его была так непреклонна, что никакие препятствия не останавливали его при исполнении, он начинал, продолжал и оканчивал все с одинаковою силою: отчетливо, ровно и быстро.

Как человек граф Аракчеев не обладал теми качествами души, которыми приобретаются любовь и искренняя привязанность.

Воспитанники института шли из Санкт-Петербурга в округ графа Аракчеева полка (в Новгородской губернии), можно сказать, прогулкою, именно по половине станции в день, с установленными дневками. Нельзя забыть хлопотливость сельских заседателей: одни нас встречали, другие провожали, везде строго приказывая, чтобы аракчеевцев кормили как можно лучше.

И действительно: переход от крестьянского быта к военно-земледельческому был слишком крут. Сам граф Аракчеев не ожидал блестящих успехов от поколения старого. Раз он сказал в институте: "Я знаю, что меня называют чертом, дьяволом, колдуном; но дал бы Бог мне прокомандовать поселениями еще лет пятнадцать, тогда благословляли бы меня".

Такое признание имеет известную долю правды: граф Аракчеев, тяжко налегая на поколение старое, любил поколение новое, которое и привязывал к себе и к своим учреждениям в поселениях мерами снисходительными и разумными.

Граф Аракчеев к воспитанникам института был очень ласков: со многими разговаривал, спрашивая, какого класса, чему обучались и хорошо ли у него в поселении. Не забуду одного случая. Я, с кем-то втроем, стоял у будки часового, и все мы смотрели на учение кадровых баталионов. К нам подошел граф Аракчеев. Как теперь вижу: на нем был старенький артиллерийский сюртук, а поверх сюртука полусуконная серая куртка; на голове клеенчатый картуз (в таком наряде он обыкновенно ходил по работам). Спросив, какого мы класса и которые по успехам в науках ученики, он стал всматриваться и вслушиваться. Кто-то из обучающих, как нарочно, бранился. "Слышите? он бранится, а все по-пустому; вот я прежде был очень жесток, а теперь только строг".

Потом, дав наставления относительно хладнокровия, ушел на кирпичный завод. Любимою мыслию графа Аракчеева, которую он горячо преследовал в поселении, было согласование фронтовой службы с земледельческими работами и с некоторою степенью образования. Мысль несбыточная при средствах, пущенных в ход графом Аракчеевым. Нельзя любить того, что навязывается под страхом.

Однажды, проходя вечером по комнатам института, граф спросил у начальника заведения: "По скольку кроватей в каждой комнате?" Командир молчит. "Какой же ты командир, когда и этой безделицы не помнишь? Я иду к Государю и несу вот такую кипу бумаг (тут он раздвинул руки почти на аршин) и без карандаша, а все повеления помню".

Командир чем-то хотел оправдаться. "Молчать! пятьдесят шесть лет! граф Аракчеев! тройка лошадей с кибиткою!" (Тут он сделал прощальный знак рукою и поклонился в пояс.) Это грозное замечание можно объяснить так: пятьдесят шесть лет -- стар и опытен; граф Аракчеев -- могуществен; тройка лошадей с кибиткою -- сошлю гуда, где, как говорит пословица, Макар коз не гоняет. Такое замечание до того напугало доброго командира, что впоследствии он не мог слова сказать графу спокойно, без запинки.

Из кн. А.К. Грибе:

Справка:

-- Гриббе Александр Карлович (1806--1876) в 1822 г. вступил подпрапорщиком в гренадерский графа А. полк, где и служил до 1836 г., когда перешел в 1-й округ пахотных солдат; впоследствии полковник. По выходе в отставку жил в Старой Руссе, где в 1873--1875 гг. у него снимали дачу Ф.М. и А.Г. Достоевские:

Обыкновенно Аракчеев носил артиллерийскую форму; но при осмотре работ на военных поселениях он сверх артиллерийского сюртука надевал куртку из серого солдатского сукна и в таком наряде бродил по полям, осматривал постройки и т.п. работы. В этой-то куртке я увидел его в первый раз.

Чтобы выказать перед Государем удивительную степень благоденствия солдат-поселенцев, а в то же время и себе заслужить похвалу и награду, поселенное начальство поднималось на разные штуки. Читателям известны, я думаю, рассказы о жареных поґросенке и гусе, переносимых, по задворкам, из дома в дом, по мере проезда Государя, так что, в какой бы дом царю ни вздумалось зайти, везде за обеденным столом хозяев красовался или гусь, или поросенок, свидетельствуя о довольстве, в каком живут солдаты-поселяне. Все это действительные факты, очень хорошо известные во всех военных поселениях и обычные до того, что никто и не думал придавать им какое-нибудь особенное значение: следовало представить свой товар, ну и представляли, разумеется, с казового конца; не показывать же было обыденных заплат и лохмотьев -- ежедневные пустые щи и избитые спины счастливых поселян.

Честность и бескорыстие самого Аракчеева не подлежат никакому сомнению: он берег казенную копейку, был очень скуп на нее и строго разграничивал свои собственные средства от казенных.

Если он был богат, то этим богатством обязан исключительно щедротам своего царственного друга и той простоте и строгой бережливости, которые он ввел в свой образ жизни и домашнее хозяйство.

Всякое плутовство и мошенничество, как только он узнавал о них, строго им преследовались; если же он относился довольно равнодушно к некоторым явлениям полковой экономии, то, кажется, единственно вследствие сознания, что при всем своем могуществе он бессилен искоренить это зло, вошедшее, по-видимому, в плоть и кровь служившего тогда люда.

Из кн. А.Н. Сахарова:

Уже в эти годы Аракчеев четко усвоил смысл той жестокой системы второй половины XVIII в. в России, при которой слабый погибал, а сильный выживал и продвигался вперед, особенно если это относилось к армии с ее рекрутчиной, жестокими порядками, неистовой муштрой и парадоманией, палочной дисциплиной -- все это не могли переломить ни разумный прагматизм Румянцева, ни эскапады Суворова, ни философское спокойствие Кутузова, ни добрая пылкость Багратиона.

Бездушная прусская армейская система, утвердившаяся в Центральной и Восточной Европе, особенно после военных успехов прусского короля-воителя Фридриха II, стала стержнем армейской жизни и в России.

В полной же мере она раскрылась в годы правления Павла I -- адепта прусских военных порядков и фанатика регламентации и заорганизованности всей жизни в стране. И Аракчеев с его железной волей, недюжинным умом, высоким профессионализмом, блестящими организаторскими способностями, соединенными со страстью к слепому выполнению приказов вышестоящего начальства, оказался блестящим феноменом этой системы.

Не он ее выдумал, но его приниженное прошлое, от которого он стремился уйти, неукротимое честолюбие и понимание того, что только неукоснительное следование принципам этой системы способно двигать его вверх по служебной лестнице, обеспечили ему благоприятное плавание по карьерным водам.

И еще одно качество выделяло его среди сверстников -- абсолютная преданность своему непосредственному начальнику и покровителю на всех этапах служебной лестницы. В условиях абсолютистского режима, при котором безапелляционная власть делегировалась по всей стране сверху вниз, такой человек был поистине неоценим.

Юный Александр в те дни старался преуспеть в новой для него военной ипостаси, стремился получить по службе поощрение требовательного и жесткого отца, переживал за неудачи и отцовские реприманды.

23-летний Аракчеев был для него не только превосходным учителем во всем, что касалось армейских порядков, но и определенным амортизатором в отношениях с Павлом. Он помогал 15-летнему великому князю, страховал его, а порой и спасал от гнева отца.

С этих лет Александр привык видеть в Аракчееве надежную защиту и опору. Эти отношения сохранились и после того, как Павел взошел на престол. Прибывшего из Гатчины в Зимний дворец Аракчеева Павел встретил словами: "Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде", а затем соединил руки Александра и Аракчеева и произнес: "Будьте друзьями и помогайте мне".

Вызвав чем-то минутную ярость Павла и отправленный в отставку, он вскоре был приглашен обратно (не без усилий Александра Павловича), осыпан наградами, получил титул графа и назначен инспектором всей артиллерии.

Именно при Павле Аракчеев начал реформы российской артиллерии, имея к тому же в виду, что на Западе восходила блестящая звезда молодого артиллерийского офицера, ставшего уже лидером Франции, Наполеона Бонапарта, чье артиллерийское искусство и новаторство не раз оказывалось решающим обстоятельством в победе французских войск над устаревшими армиями остальной Европы.

Но уже в это время в отношениях и с Павлом I, и с Александром Павловичем все более выявляется одна характерная черта молодого генерала -- его необычайное честолюбие, стремление получить за свою столь необходимую службу нечто большее для него, чем чины, звания, ордена, деньги, земли, к которым он был весьма равнодушен, -- признание царственных особ.

Именно это выделяло его из сонма придворных титулованных особ. Он, мелкопоместный дворянин, добившийся всего собственным трудом, никогда не мог сравниться с ними по части породы, богатства, но благодаря близости к императору, к цесаревичу, благодаря их поддержке и признанию он становился сразу же на десять голов выше их всех. Для него это была самая большая плата, и это прекрасно понимал Павел, а позднее и Александр.

За полтора года до убийства Павла I Аракчеев попадает в опалу якобы за сокрытие неких непорядков в Арсенале. Павел вновь отставляет его со всех постов и отправляет в имение Грузино (подаренное ему императором прежде), где Аракчеев остается вплоть до 1803 г. Существует мнение, что опала Аракчеева в 1799 г. была организована участниками заговора против императора, которые не имели бы шансов на успех в случае, если бы он оставался в столице. Любопытно, что Павел вспомнил об Аракчееве в самый канун переворота, почувствовав близкую измену, и вызвал его в столицу, но военный губернатор Петербурга, один из вдохновителей заговора граф Пален приказал задержать Аракчеева на заставах, и тот не прибыл в назначенный срок.

Через два года уже новый император Александр I вызывает его из Грузина коротким письмом: "Алексей Андреевич! Имея нужду видеться с вами, прошу вас приехать в Петербург".

Через несколько дней после получения письма Александра Аракчеев уже был в Петербурге. Так начинается новый, уже непрерываемый виток его карьеры. Он вновь призывается на службу в прежней должности инспектора всей артиллерии. К этому времени Александр уже упрочил свое положение на троне, сумел устранить заговорщиков, убийц отца, пытавшихся связать его узами аристократической конституции и сделать игрушкой в своих руках. Он всерьез думал о реформах, призвал к высоким должностям М.М. Сперанского, но одновременно его заботило состояние русской армии в преддверии противоборства с наполеоновской Францией, и здесь Аракчеев был, конечно, незаменим.

Александру в армии нужен был человек, который продолжил бы суровые начинания Павла I, и не только в преддверии схватки с Наполеоном, о котором Александр отзывался все более или более резко, но и в силу тяготения самого Александра к "фрунтовым" прелестям.

Порядок, воля, дисциплина, слепое повиновение -- именно эти качества привлекали Александра, истинного сына своего отца, к Аракчееву. "В начале царствования, -- пишет М. Дженкинс, -- казалось, что Александр будет настроен против всего образа жизни Павла и его методов управления, но он бессознательно вбирал в себя многие из черт характера своего отца, и это становилось все более и более очевидным по мере того, как продолжалось его правление". "Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I", -- отмечает М. Дженкинс.

Армия, конечно, была оселком Александра -- и по объективным обстоятельствам русской внешней политики, и по его субъективным побуждениям. В этой области Аракчеев и проявил себя наиболее ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский талант, ум, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, жесткость, умение любыми средствами дойти до результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной и расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие и высшие слои общества.

Аракчеев и был таким щитом Александра I. Но при этом он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционно проводил в жизнь планы Александра, некоторые из них были крайне непопулярны в той среде, хотя безусловно полезны для России, и чем выше он поднимался, тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена. Александр -- обворожительный, интеллигентный, блестяще образованный -- мог совершенно свободно рисовать на российском государственном полотне с милой улыбкой и врожденной деликатностью и вежливостью любые политические узоры, потому что у него был Аракчеев. Александр говорил: "Я знаю, что Аракчеев груб, невежественен, необразован. Однако он имеет большую практическую сметку, мужество и инициативу и наделен огромной работоспособностью. Он также глубоко вникает в детали. Он соединяет в себе редкую неподкупность с презрением к почестям и материальным благам. И он обладает несгибаемой волей и фанатичной страстью командовать людьми. Я не смог бы сделать что-либо без него". Поистине Александр прекрасно понимал натуру своего помощника и использовал его с максимальной для себя пользой.

Первые же действия призванного вновь на службу генерала показали, что Александр в нем не ошибся. Пять лет (1803-1808) провел Аракчеев на посту инспектора артиллерии, и за эти годы он практически внес решающий вклад в переустройство русского артиллерийского дела, объединив свои усилия в создании новой, современной артиллерии, реорганизации ее структуры, подготовке артиллерийских кадров. Он выделил артиллерию в самостоятельный вид войск, в основу ее структуры положил артиллерийскую батарею, входившую в состав роты. Роты сводились в артиллерийские бригады. Аракчеев разработал прогрессивную для того времени систему комплектования и обучения артиллерийских кадров, особое внимание обратил на подготовку грамотных "нижних чинов" и добился, чтобы туда направляли воспитанников военно-сиротских училищ. Предложил он и проведение специальных экзаменов по основным военным и математическим дисциплинам при производстве в чины артиллерийских офицеров. Эти меры были поддержаны Александром. Разработал он также одобренный императором и порядок проведения полевых артиллерийских учений159.

Продолжалось и совершенствование русской артиллерии -- любимого детища "железного графа".

В 1808 г. А.Н. Аракчеев назначается военным министром и инспектором всей пехоты и артиллерии. Теперь Александр полностью отдает армию на попечение Аракчеева. Начались судебные процессы над казнокрадами, в армии восстанавливается строгая дисциплина, причем в одинаковой степени и для офицеров и для солдат. Первых за всякого рода нарушения безжалостно разжаловали, сажали под арест, увольняли со службы, солдат же воспитывали с помощью розог, палок, шпицрутенов, совершенно по-прусски. Это были типично аракчеевские методы наведения порядка.

Характерно и то, что Аракчеев отклонил награждение высшим орденом империи -- Андрея Первозванного, которым его отметил Александр I по результатам военной кампании 1808-1809 гг., мотивируя это тем, что он не принимал непосредственного участия в военных действиях, а потому такой высокой награды не заслуживает.

Наконец, надо упомянуть о том, что именно Аракчеев уговорил Александра I, помня о печальном уроке Аустерлица, покинуть армию и доверить ее командующему. Решающим было его слово и при назначении Кутузова вместо Барклая-де-Толли в августе 1812 г. 7 августа Багратион написал ему отчаянное письмо, где есть и такие слова: "Я лучше пойду солдатом в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем. Вот я Вашему сиятельству всю правду написал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите. Всепокорный Ваш слуга князь Багратион. На марше -- село Михайловка".

В течение всей войны (1812 г.) Аракчеев фактически был главной фигурой, осуществлявшей общее руководство всеми военно-политико-организационными вопросами. Он постоянно был рядом с Александром и фактически стал единственным докладчиком по всем наиболее важным вопросам. Как он отмечал в своих записках, с середины июня 1812 г. император просил его взять на себя все военные дела, "и с оного числа вся французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления государя императора". Царь доверял ему неограниченно, и кажется, что Аракчеев вполне оправдал это доверие.

Сохранив свое решающее влияние на судьбы страны в послевоенный период, Аракчеев по-прежнему оставался прежде всего исполнителем воли монарха, и в этот период трудно найти какие-либо черты реакционности в его действиях, оценках, но несомненно одно: его независимость, неуязвимость в свете его личных отношений с императором, нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создали ему немало врагов в свете и при дворе, не говоря уже об армейской родовитой верхушке, задетой его отношением.

В связи с окончанием военной страды 1812-1814 гг. Александр I удостоил Аракчеева и Барклая-де-Толли звания фельдмаршалов. Барклай принял высокое звание, Аракчеев отказался, мотивируя это тем, как и в случае с итогами русско-шведской войны, что он лично не руководил войсками и не принимал участия в боевых операциях. Остался верен он себе и после того, как на него пролилась очередная милость императора: когда, вернувшись из-за границы, Александр отметил заслуги Аракчеева перед Отечеством и послал ему в виде дара свой портрет-медальон, обрамленный бриллиантами, тот с благодарностью принял портрет, но бриллианты отослал в императорский кабинет.

Помог А.А. Аракчеев и Н.М. Карамзину установить прерванные контакты с императором. Да, Карамзин поехал на прием к всесильному временщику, что человеку с его реноме и амбициями было нелегко, но, преступив эту грань, великий наш историк обнаружил любезный прием, откровенную беседу, заверения в полной поддержке его дела с "Историей государства Российского". Примечательны слова, сказанные Аракчеевым Карамзину, который признал в Аракчееве человека с умом и "хорошими правилами": "Учителем моим был дьячок: мудрено ли, что я мало знаю? Мое дело -- исполнить волю государеву. Если бы я был моложе, то стал бы у Вас учиться, теперь уже поздно". Для закрытого, скупого на похвалы Аракчеева эти слова были признанием. Впоследствии он на деле доказал свое доброе отношение к Карамзину, несмотря на то что весь тогдашний действительно реакционный хор безоговорочно осудил IX-й том "Истории" с обличениями зверств Ивана Грозного.

Даже Пушкин, с именем которого связывают несколько эпиграмм на Аракчеева, с горечью писал жене в 1834 г. после его смерти: "Аракчеев... умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться".

И конечно, в свете сложившихся стереотипов удивляет завещание "железного графа". Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил следующим образом: 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для награды автору -- за издание и перевод лучшей книги об истории царствования Александра I, выпущенной к 100-летней годовщине со дня смерти императора, которая приходилась на 1925 г.; 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губернии. Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться государству. Так, все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически отдал обратно в казну. Случай сам по себе в правительственной среде уникальный.

Аракчеев. Он был не плохой математик и артиллерист, человек лично честный, не казнокрад и нс лихоимец. Но духовно это был человек совершенно примитивный.

Нашлись у него и помощники--митрополит петербургский Серафим, "человек ума ограниченного, учености недальней" ; просто практический ловкач, угождавший сильным мира сего, архимандрит Юрьевского монастыря Фотий--грубый и мрачный изувер и вместе большой самолюбец, желавший иметь власть в церкви...

Из кн. Н.К. Шильдера:

-- Николай Карлович Шильдер (1842-1902) - выдающийся историк, член-корреспондент Академии наук с 2 декабря 1900 г., генерал-лейтенант.

-- Учился в Пажеском корпусе (после окончания принят в лейб-гвардии Преображенский полк) и Николаевской инженерной академии.

-- Служил в лейб-гвардии саперном батальоне; в 1863 г. он был назначен адъютантом к Тотлебену.

-- Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., в том числе при взятии Плевны.

-- В 1899 г. Н.К.Шильдер получил место директора Императорской публичной библиотеки и в короткое время сделал многое для улучшения ее работы.

-- Литературную деятельность Н.К.Шильдер начал в 1872 г. в "Русской старине".

-- Большую популярность получило огромное по объему исследование "Император Александр I, его жизнь и царствование".

-- Некоторые взгляды, высказанные столь авторитетным историком, приобрели особо важное значение...

Александр I приказал Аракчееву усилить наблюдение за гвардией.

Возникла идея создать для этой цели тайную полицию. "Офицеры посещают общества, - говорилось в документе, - имеют связи; беспокойное брожение умов по всей Европе, особенно со времени последних происшествий, может вкрасться и к нам... Словом, при теперешнем положении дел совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и ее окрестностях". Положение о тайной военной полиции было утверждено Александром в Лайбахе в начале I82I г. Наблюдение возлагалось на лиц "испытанной скромности и благонамеренности ... которые бы отлично, прикрыв себя рассуждениями и беспечностью, умели вкрадываться в других".

Тайная полиция явилась органом крепостного режима, выразителем которого был Аракчеев. Ему царь Александр I доверял управление страной во время своего отсутствия. Для режима аракчеевщины характерно планомерное и беспощадное проведение крепостнической реакции во всех звеньях государственного организма. С реакцией были связаны притеснения общественной жизни и преследование всех проявлений свободомыслия. Особенно настойчиво насаждал Аракчеев свои порядки в армии, чтобы искоренить в ней проявление прогрессивных начал. На первый план была поставлена тупая муштра - как средство отвлечения солдат и офицеров от жизни, восстановления палочной дисциплины павловских времен и мордобоя, попиравшие человеческое достоинство. Наушничество и доносы превратились в систему.

ВСПОМНИМ

0x01 graphic

Козьма Петрович Прутков -- литературная маска, под которой в журналах "Современник", "Искра" и других выступали в 50--60-е годы XIX века поэты Алексей Толстой (наибольший в количественном исчислении вклад), братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы, а также Пётр Ершов.

Знаменитые цитаты

Если на клетке слона прочтёшь надпись "буйвол", не верь глазам своим.

Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану.

Зри в корень!

Бди!

Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?

Полезнее пройти путь жизни, чем всю вселенную.

Никто не обнимет необъятного.

Опять скажу: никто не обнимет необъятного!

Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное!

Если хочешь быть счастливым, будь им.

Если хочешь быть красивым, вступи в гусары.

Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый?

Взирая на солнце, прищурь глаза свои, и ты смело разглядишь в нём пятна.

Усердие всё превозмогает!

Бывает, что усердие превозмогает и рассудок.

Лучше скажи мало, но хорошо.

Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно.

Легче держать вожжи, чем бразды правления.

Не всё стриги, что растет

Нельзя объять необъятное.

ЧЕСТОЛЮБИЕ

Дайте силу мне Самсона;

Дайте мне Сократов ум;

Дайте легкие Клеона,

Оглашавшие форум;

Цицерона красноречье,

Ювеналовскую злость,

И Эзопово увечье,

И магическую трость!

Дайте бочку Диогена;

Ганнибалов острый меч,

Что за славу Карфагена

Столько вый отсек от плеч!

Дайте мне ступню Психеи,

Сапфы женственной стишок,

И Аспазьины затеи,

И Венерин поясок!

Дайте череп мне Сенеки;

Дайте мне Вергильев стих -

Затряслись бы человеки

От глаголов уст моих!

Я бы, с мужеством Ликурга,

Озираяся кругом,

Стогны все Санкт-Петербурга

Потрясал своим стихом!

Для значения инова

Я исхитил бы из тьмы

Имя славное Пруткова,

Имя громкое Козьмы!

0x01 graphic

"Троица Ветхозаветная".

Симон Ушаков.

Икона. 1671 г.

РУССКИЕ ПОСЛОВИЦЫ,

ПОГОВОРКИ И КРЫЛАТЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ

ПРЕМУДРЫЙ ПЕСКАРЬ.

Название сатирической сказки М, Е. Салтыкова-Щедрина, 1883 г.

В сказке Салтыкова-Щедрина рассказывается о пескаре, который всю свою жизнь просидел в тёмной норе, не решаясь вылезти из неё, так как боялся, что попадёт в сети или его съест большая рыба. Так он и прожил жизнь в норе, и умер там в одиночестве, ничего в жизни не увидев и не сделав. Сказка носила аллегорический характер -- под видом пескаря в ней изображалась буржуазно-либеральная интеллигенция, которая боялась всего нового, прогрессивного.

Говорят о трусливых людях, которые стараются ни в чём не принимать участия из страха, что с ними может что-либо случиться, но всё равно терпят неудачу.

ПРИВЫЧКА СВЫШЕ НАМ ДАНА.

Выражение из романа в стихах А. С. Пушкина "Евгений Онегин", 1823--1832 гг.

Говорится обычно шутливо в качестве оправдания своих привычек, от которых не могут отказаться.

Не оправдывайся, пожалуйста, что "привычка свыше нам дана" . Если у человека сильная воля, он в силах изменить любую свою привычку.

ПРОВЕРИТЬ АЛГЕБРОЙ ГАРМОНИЮ.

Изменённое выражение из трагедии Л. С. Пушкина "Моцарт и Сальери", 1832 г.

Я алгеброй гармонию. Тогда

Уже дерзнул, в науке искушённый,

Предаться неге творческой мечты.

Говорится обычно иронически или критически по отношению к человеку, который пытается проверить точными расчётами то, что относится к области чувств.

ПРОМЕДЛЕНИЕ СМЕРТИ ПОДОБНО.

Выражение русского царя Петра I (1672--1725) из письма в Сенат.

Говорится в ситуации, когда перенесение какого-либо дела на более позднее время может привести к поражению, неудаче.

РАДИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ.

Выражение из поэмы Л. Т. Твардовского "Василий Тёркин", 1941--1945 гг.

Пушки бьют

в кромешной мгле.

Бой идёт святой и правый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

Употребляется для характеристики деятельности, направленной ни укрепление мира, развитие прогресса.

РАЗЗУДИСЬ, ПЛЕЧО! РАЗМАХНИСЬ, РУКА1

Выражение из стихотворения А. В. Кольцова "Косарь", 1835 г.

Начнём работать!

Говорят шутливо или иронически перед началом какой-либо работы.

РАСТЕКАТЬСЯ МЫСЛЬЮ ПО ДРЕВУ.

Выражение из "Слова о полку Игореве", памятника древнерусской литературы конца XII века.

Говорится шутливо или иронически о многословном человеке, который много говорит о том, о чём можно сказать ясно и коротко.

РОЖДЕННЫЕ БУРЕЙ.

Название романа Н. А. Островского, 1934--1936 гг.

В романе Николая Островского рассказывается о молодых людях, которые принимали участие в революционной борьбе. В процессе этой борьбы развивается их характер, они становятся настоящими революционерами, борцами за идеалы социализма.

Употребляется для характеристики молодых людей, на формирование характера которых решающее влияние оказали революционные или вообще крупные общественные события, в которых они принимали участие в молодости.

РЫЦАРЬ НА ЧАС.

Название стихотворения Н. А. Некрасова, 1863 г.

Употребляется для характеристики слабовольного человека, у которого есть благородные порывы, устремления, но который не способен к долгой борьбе.

Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е.

Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения: Лингвострановедческий словарь / Под ред. Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова. -

М., 1979.

0x01 graphic

"Бедный поэт", 1839, Мюнхен.

Художник Карл Шпицвег

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 23/03/2015, изменен: 23/03/2015. 69k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 12 штук. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация: Ситуация могла сложиться для меня и кафедры не лучшим образом, выводы могли быть негативными. По существовавшей тогда традиции выступать против мнения начальства, что значит "писать против ветра"... Вот почему пришлось мне готовить альтернативный доклад ...

Каменев Анатолий Иванович Прикопаться можно и к телеграфному столбу...

Каменев Анатолий Иванович
Прикопаться можно и к телеграфному столбу...