ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Рыцарское служение России

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

А. Савинкин

РЫЦАРСКОЕ СЛУЖЕНИЕ РОССИИ

("Заветные идеалы Русского офицерского корпуса")

"Бедность России в государственных людях" (Пушкин) наблюдалась почти всегда, но военная среда вырабатывала, воспитывала их в достаточном количестве.

Она выдвигала не только талантливых военных, но и министров, наместников, генерал-губернаторов, деятелей культуры и науки.

Не всегда офицеры оказывались по-настоящему востребованы Отечеством.

Однако в сложные периоды всегда возникала необходимость в офицерских качествах: благородстве, честности, дисциплинированности, воле, искусстве руководства и военном духе, стремлении к победе (успеху).

Как только наступало "время офицеров", они занимали многие государственные посты, вплоть до "вице-императора" (Лорис-Меликов) (В 1880 г. Александр II призвал генерал-адъютанта М.Т. Лорис-Меликова на пост министра внутренних дел и начальника "верховной распорядительной комиссии по борьбе с крамолою" в Империи, наделив его диктаторскими полномочиями. Герой Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., успешно командовавший Кавказским корпусом, разработал проект конституционного устройства России, но воплотить его в жизнь из-за трагической гибели Императора (11 марта 1881 г.) ему не удалось); их предлагали в "законные диктаторы".

-- В 1907 году Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) опубликовал политическую фантазию "Диктатор".

-- Ее фабула предельно проста. Безвестный армейский полковник Иванов 16-й назначается Верховным Императорским Уполномоченным и Главнокомандующим армией и флотом, производится в генералы.

-- "Это был совсем еще молодой генерал, небольшого роста, с красивыми чертами лица и острыми, насквозь пронизывающими серыми глазами". Придя к власти, он заявил: "Его Величество Государь Император, нравственно истерзанный и измученный вот уже третий год тянущейся смутой, грозящей России разложением и гибелью, решил положить ей конец и для этого призвал меня и облек Своим высоким доверием и властью. Эту власть я решил принять только как полную, единую и безусловную. Умиротворив Россию, восстановив в ней всеобщее доверие, твердую власть, свободу и порядок, я сложу мои полномочия к стопам Монарха и вернусь к моему скромному делу. Знаю хорошо, что меня ожидает, и готов к этому. Меня могут убить сегодня, завтра или в любую минуту. Но мое место займет тотчас же другой, столько же вам неизвестный Иванов (командиров полков в Российской армии много. - Л.С.), за ним третий и т.д.; преемственность наша уже намечена и установлена, и перерыва в работе не будет никакого. Программа определена твердо и будет выполнена неукоснительно".

-- Царское правительство тираж книги пустило под нож.

-- Честный и преданный Родине офицер так и не был поставлен у власти. Через десять лет разразилась государственная катастрофа.

-- См.: Шарапов С.Ф. Диктатор: Политическая фантазия. - М.: "Бобок" - журнал "Новая книга", 1998.

Народными заступниками и возможными спасителями России в разные времена считались

Александр Невский (1220-1263), Дмитрий Михайлович Пожарский (1578-1642), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1587-1610), Алексей Петрович Ермолов (1777-1861), Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882).

Не только армия во время войны, но и общество в условиях "смутного мира" искало в офицерах опору, возвеличивая их до уровня вождей.

Высокий смысл звания и призвания русского офицера -- защита России от внешних и внутренних угроз.

Одной доблести для этого мало. Нужны образование, инициатива, но главное -- любовь к Родине, ответственность перед Отечеством (страной, созданной предками, отцами, завещанной, переданной ими в наследие последующим поколениям). Только офицер, сознающий свою ответственность перед Богом, Отечеством и будущим российского государства, мог произнести следующие примечательные слова.

Петр Великий:

"Воины! Се пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну быти вы сами победами своими над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас. на Того Единого, яко всесильного в бранех, уповайте, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния Вашего" (Было дело под Полтавой... //Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. - С. 97)

-- Чувство ответственности перед Отечеством никогда не покидало офицера, достойного этого имени.

-- В 1930 году профессору А. Свечину ("бывшему офицеру") ставилось в вину, что своей очередной книгой он пропагандирует идеал ответственного офицера, который смог бы спасти царскую армию от поражения: "Хочет или не хочет этого сам профессор Свечин, но основной смысл его книги состоит в доказательстве того, что царская армия не была обречена, что она могла существовать. Весь вопрос, с точки зрения этой книги, сводился к тому, чтобы вместо дегенератов - Гамбицких, Гальфтеров, Шиллингов и Марушевских - во главе этой армии поставить Свечиных, людей, сознающих свою ответственность перед царским отечеством и государством, не выродившихся окончательно".

-- См.: Шифрес А. О книге Свечина "Искусство вождения полка" //Красная звезда. - 1930. - N 268. - 22 ноября.

Предметный патриотизм (И. Ильин), ответственное, сознательное служение во благо Родины -- ключевые составляющие характера русского офицера.

Его девиз -- "Победа", причем победа, малой кровью одержанная. Быть победителем -- идеал русского офицера.

Вслед за незабвенным А.В. Суворовым и почти неизвестным ныне генералом русского Генерального штаба Анатолием Дмитриевичем Шеманским, скажем: "победоносность должна быть основным качеством офицеров-начальников" (Шеманский А. Талант и бездарность //Русский Инвалид. - 1911. - N 207).

Чтобы надежно защищать Россию, как правило, в неблагоприятных условиях, недостаточно просто служить ей верой и правдой, храбро умирать.

Этого-то -- готовности умереть -- как раз и не надо, заметил однажды герой Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. генерал-фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко (1828-1901).

Офицерам проверяемого им полка он сказал: "Я хочу, чтобы вы остались живы, а умер неприятель, побежденный не только вашей храбростью, в которой я не сомневаюсь, но и вашим знанием приемов современной войны, вашим искусством" (См.: Бутовский Н. Проблемы воспитания в военно-учебных заведениях // Русский Инвалид. - 1913. - N 16.)

Требуется не просто способность побеждать, но нечто большее: воля и умение даже поражения превращать в орудия победы.

Знаменательна в этом отношении оценка Петром I Нарвского поражения 19 ноября 1700 г.:

"Итак, шведы над нашими войсками викторию получили, что есть бесспорно; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили. Ибо только старый полк Лефортовский был да два полка гвардии были только на двух атаках у Азова; а полевых боев, наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие же полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые сами были рекруты... Но когда о том подумать, то воистину не гнев Божий, а милость Божию должны мы исповедовать. Ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, бывшими в таком искусстве во всех делах, как воинских, так и политических, то в какую беду после оное счастье нас низвергнуть могло... Но когда мы сие несчастье, или лучше сказать великое счастье, под Нарвою получили, то неволя леность отогнала и к трудолюбию, и к искусству день и ночь прилежать принудила, и войну вести уже с опасением и искусством велела" (Военная энциклопедия. Т. XVI. - СПб., 1914. - С. 544).

См. также:

-- Тельпуховский Б.С. Северная война 1700-1721. Полководческая деятельность Петра I. - М.: Воениздат, 1946. - С. 40.

-- Интересно в этом отношении размышление публициста Л.Л.Толстого после Русско-японской войны: "Наша победа, как побежденных в Японскую войну, в том, что поняли наши недостатки и можем взяться за их устранение. Победа наша пусть будет в победе над нами самими, над нашей темнотой, невоспитанностью и невежеством, над всяческой нашей слабостью, -- тогда внешняя победа придет в будущем сама собой". - Русский Инвалид. - 1907. - N 44.)

Необходимо помнить, что побеждают в большей степени "разумом и искусством", "уменьем", "силой духа", что требуется знать "науку побеждать", учиться, совершенствоваться, действовать инициативно и самое важное -- мыслить... Ибо "ныне воюют не столько оружием, сколько умом", и "слава военная и сила наши не пошли нам впрок именно по узости мысли" (Ф.М. Достоевский).

Офицер защищал не только целостность и интересы, но честь и достоинство России, славу российского оружия.

Портрет Дениса Васильевича Давыдова

мастерской Джорджа Доу.

Замечательный представитель русского офицерского корпуса генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов (1784-1839) полагал своим долгом участвовать во всех войнах, которые велись страной при его жизни (причем независимо от того, находился ли он в это время на действительной службе или в отставке).

Своему другу поэту В.А. Жуковскому он перечислил их: "Войны: 1) в Пруссии 1806 и 1807 гг.; 2) в Финляндии 1808 г.; 3) в Турции 1809 и 1810 гг.; 4) Отечественная 1812 г.; 5) в Германии 1813 г.; 6) во Франции 1814 г.; 7) в Персии 1826 г. 8) в Польше 1831 г." (Давыдов Д.В. Военные записки / Предисловие О. Михайлова. - М.: Воениздат, 1982. - С. 4-5).

Царь же (Николай I) сетовал, что при его-то способностях и дарованиях Давыдов "служит урывками".

Во внимание не принималось, что тот всегда готов геройски защищать Отечество, но в деле, в бою! В отставку первый раз (1821-1823 гг.) уходит из-за формализма службы и нежелания Государя отправить его на настоящую войну (начальником штаба Кавказского корпуса к Ермолову). И в периоды между "урывками службы" Давыдов занимается делом, весьма полезным Отечеству.

Он пишет и публикует серию трудов о партизанской войне, до сих пор по-настоящему не осмысленных. В своих статьях: "О России в военном отношении", "Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?" и других -- разоблачает нападки недоброжелателей на историю России и честное имя русской армии.

"...Французская главная армия действительно подошла к Березине в числе сорока пяти тысяч человек, и... из ста десяти тысяч, выступивших из Москвы, пропало шестьдесят пять тысяч человек, -- но не от одной стужи, как стараются уверить нас неловкие приверженцы Наполеона или вечные хулители славы русского оружия, а посредством, что, кажется, я достаточно доказал, глубоких соображений Кутузова, мужества и трудов войск наших и неусыпности, и отваги легкой нашей конницы. Вот истинная причина гибели неприятельской армии..."

Автопортрет Пушкина пером и тушью

Пушкин -- офицер в душе, считавший военную службу "предпочтительнее всякой другой", -- постоянно стремился быть на страже военной славы Отечества.

Во время Русско-турецкой войны 1828-1829 гг. он желает попасть в действующую армию, чтобы стать свидетелем и участником военных действий.

"Поелику все места в оной заняты" (ответ Николая I на просьбы поэта), следует на Кавказ самовольно, участвует в походе 1829 года, "почитая себя прикомандированным к Нижегородскому полку" и генералу А.Н. Раевскому. Все это свершается им по глубоко патриотическим соображениям, как акт сопричастности к важному делу, по зову совести и чести и без стремления вмешиваться в "военные суждения", так как он "чуждый военному искусству".

В последующем, во время войны-мятежа в Польше (1831 г.), он вступается за Россию силой своего поэтического дарования: напоминает русским войскам об их прежней славе и стойкости ("Иль русский от побед отвык?"), предупреждает клеветников, врагов России, от необдуманного военного вмешательства в ее (с Польшей) дела ("Забыли русский штык и снег?", "Еще ли росс больной, расслабленный колосс?").

См. также "Клеветникам России".

-- "Тройной бранью" (с Персией, Турцией, Польшей) с русской стороны руководил фельдмаршал И.Ф. Паскевич. Он участвовал почти во всех войнах России первой половины XIX века, включая и Крымскую 1853--1856 гг., незадолго до окончания которой умер. Всегда действовал успешно, хотя и чрезмерно осторожно.

-- Как и к Б. Шереметеву, А. Бибикову. И. Михельсону (победителю Пугачева). М. Барклаю де Толли, Д. Денисову и другим своим героям, Пушкин относится к нему -- защитнику Отечества -- уважительно и возвышенно ("прославленный полководец").

-- Д. Давыдов в своих "Записках" называет Паскевича баловнем судьбы. Он не отказывает ему в блистательном мужестве, хладнокровии в минуты боя, но считает его высокомерным, гордым, самонадеянным, хитрым, не способным овладеть сердцами солдат ("вождем, достойным времен Николая"). "Паскевич, при замечательном мужестве, не одарен ни прозорливостью, ни решительностью, ни самостоятельностью, свойственными лишь высоким характерам... Не имея повода питать глубокого уважения к фельдмаршалу князю Варшавскому, я, однако. для пользы и славы России не могу не желать ему от души новых подвигов. Пусть деятельность нашего Марса, посвященная благу победоносного российского воинства, окажет на него благотворное влияние. Пусть он, достойно стоя на челе победоносного российского воинства, следит за всеми усовершенствованиями военного ремесла на Западе и ходатайствует у Государя. оказавшего ему полное доверие, о применении их к нашему войску; я в этом случае готов от полноты души извинить и позабыть прежние гнусные его поступки..." См.: Давыдов Д.В. Военные записки. - С. 235-342.

Долгом русского офицера было действовать во благо Отечества: на боевом ли, литературном, научном, политическом или иных поприщах.

В этом он видел истинную цель своей жизни.

Данный мотив просматривается не только в войнах России, но даже и в дворцовых гвардейских переворотах XVIII века, в принципе не навредивших российскому государству. Им же -- не бонапартизмом -- в большинстве своем руководствовались офицеры-декабристы, пророчески усматривавших будущую кровавую катастрофу и стремившиеся ее предотвратить.

Несостоявшийся "диктатор", полковник князь Сергей Петрович Трубецкой (1790-1860) писал:

"Члены общества, решившие исполнить то, что почитали своим долгом, на что обрекали себя при вступлении в общество, не убоялись позора. Они не имели в виду никаких для себя личных видов, не мыслили о богатстве, о почестях, о власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых считали способнейшими по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое бы упрочило бы благо. государства и оградило его от переворотов, подобных Французской революции, и которое, к несчастью, продолжает еще угрожать ей в будущности" (Гордин Я.А. Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года; После мятежа: Хроника. - М.: ТЕРРА, 1997. - С. 53).

В 1917 году русское офицерство оказалось слишком разобщенным, дезориентированным, зашельмованным.

Одна часть продолжала защищать страну от внешних (на фронте) врагов. Другая -- выступила "за честь и свободу Русской земли" в рядах Белого движения. Третья -- добровольно-принудительно служила большевистской власти в рядах Красной Армии ("для солдата Россия остается Россией").

В целом же офицерство стало гонимым классом.

Его безумно истребляли в революционных переворотах, Гражданской войне, последующих массовых репрессиях. Россия лишилась наиболее надежных ("патентованных") защитников и вошла в катастрофический период своей истории. Но и кровавая трагедия русского офицерства послужила важным уроком.

Суть его в том, что недостаточно иметь просто хороших офицеров, требуются люди превосходного качества: патриотически настроенные, государственно мыслящие, доблестные, честные, благородные, искусные в военном деле, с талантами вождей и полководцев, не допускающие поражений.

Недостаточно объединить их "офицерским собранием" на уровне полков или даже армии в целом, различными частными военными союзами и обществами (экономическими, научными, стрелковыми, гимнастическими и даже политическими -- были и такие).

Нужен настоящий профессиональный союз (корпорация), корпус офицеров: сплоченный в одно целое, солидарный, с возвышенной идеологией, единой доктриной, традициями, культом героев, бережно хранимой памятью, военно-духовной наследственностью.

После неудачной Русско-японской войны (1904-1905 гг.) заветным идеалом нашей военной школы, готовившей будущих офицеров с пользой для армии, предлагалось, например, считать следующие слова прусского генерала Блюме:

"Корпус офицеров, стоящий на высоте своего призвания, в котором сочетаются гармонично ум, деятельность и выдержка вместе с рыцарским духом, который ради чувства чести и долга готов жертвовать всеми благами жизни, даже самой жизнью, -- такой корпус офицеров будет самой верной порукой доблести и надежности войска" (Л.Д. К вопросу о подготовке офицеров //Офицерская Жизнь. - 1907. - N 52. - С. 19)

По своему дворянскому статусу корпус русских офицеров полностью соответствовал этому идеалу.

Длительное время он формировался преимущественно из властных сословий и прежде всего потомственного дворянства, традиционно обязанного государству военной службой. Офицерство в России всегда представляло собой особый класс, по-настоящему имеющий только одну привилегию -- служить Отечеству верой и правдой. С присвоением первого офицерского звания любой кадровый офицер становился личным дворянином и оставался им на всю жизнь (без права передачи титула жене и детям).

См. также:

Деникин А.И. Путь русского офицера. - М.: Прометей, 1990; Рабинович М.Д. Социальное происхождение и имущественное положение офицеров Регулярной русской армии в конце Северной войны // Россия в период реформ Петра I. -М.: Наука, 1973. - С. 133-171; Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917-1920 гг. - М.: Наука, 1988; Российские офицеры. - М.: Издательский центр "Анкил-воин", 1995. - (Библиотека российского офицера); Зайончковский П.А. Русский офицерский корпус накануне Первой мировой войны //П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.). Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: Российская политическая энциклопедия. 1998. - С. 24-69; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. - М.,1973.

Офицерство характеризовалось определенной кастовостью и сословностью, но предпочитало считать себя не сословием, не кастой, но "корпусом" слуг России, т.е. военной корпорацией, в которой главное -- не ее дворянский характер, а офицерское (профессиональное) служение "во благо Отечества и родной Армии".

Численность "корпуса слуг России" постоянно росла.

В 1695 году насчитывалось 1307 офицеров. За период Северной войны офицерский корпус увеличился до 5000 человек (1720 г.) В канун войны с Францией (1803 г.) он составлял 12 тысяч.

Во второй четверти XIX в. в его составе находились 24-30 тысяч, а накануне Первой мировой войны -- 42-43 тысячи. В ходе войны значительная часть кадрового офицерства выбыла из строя, но за счет производства офицеров "военного времени" и офицеров запаса общая его численность поднялась до 250 тысяч (к концу 1917 г., когда были упразднены сословия, старая армия, ее офицерский корпус, титулы и само офицерское звание)" (См.: Волков С.В. Русский офицерский корпус //Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. - С. 55-72).

По мере эволюции офицерского корпуса качество его постепенно ухудшалось. Меры для решения частных вопросов принимались. Но главное не замечалось: утрачивались высокие воинские добродетели, веками вырабатывавшиеся в полукастовой дворянской среде, где военное дело часто передавалось по наследству и существовали целые офицерские фамилии.

Под натиском либеральных идей и революционных требований определенная часть офицерства стыдилась своего дворянского звания, стремилась показать себя "демократически", "народолюбиво".

Людям, не знакомым с русской военной историей, покажется почти невероятным, что в старой императорской армии к началу Первой мировой войны офицерство на 60% (по происхождению. -- А.С.) состояло из разночинцев, людей недворянского происхождения. В то время как разночинцы в литературе и других свободных профессиях часто приносили с собой ненависть к существующему строю, разночинцы, попавшие в корпус офицеров, в большинстве своем являлись оплотом русской государственности: генералы Алексеев, Корнилов и Деникин первыми подняли оружие против захвативших власть большевиков (Лехович Д.В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. -М.: Воскресенье, 1992. - С. 13).

"В офицерах подозревали противников "существующего строя" еще до революции, хотя русское кадровое офицерство было в целом лояльно, монархически настроено... Действительно, жизнь как будто толкала офицерство на протест в той или иной форме против "существующего строя". Среди служилых людей с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицерство.

Буквально нищенская жизнь, попрание сверху прав и самолюбия; венец карьеры для большинства -- подполковничий чин и болезненная, полуголодная старость. Офицерский корпус с половины XIX века совершенно утратил свой сословно-кастовый характер.

<...>

Русское офицерство, в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрению и условиям жизни, с невероятной грубостью и цинизмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактической опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве (См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты).

Изменив своей изначальной сущности и высокому предназначению, долго ли мог офицерский корпус вообще оставаться государственно-охранительной силой?

Играя "в поддавки" и с левыми, и с правыми, заигрывая с солдатской массой, отрицая сословность и корпоративность, демонстрируя проценты снижения дворянского элемента в своих рядах (следовательно, и чести, и достоинства!), можно ли было иметь другую судьбу?

Революционные силы по существу никогда не рассчитывали на офицерство, враждебное им из-за своей отечественной идеологии.

Они уже давно вынесли ему приговор как носителю побед, укрепляющих "антинародный режим", как руководящей силе армии, которую предстояло разложить, как оплоту государства.

Принадлежность офицерства к дворянскому сословию и военной касте считалось при этом далеко не главным "преступлением".

В 1917-1938 годах офицеры обвинялись в "реакционности", "контрреволюционности", принадлежности к буржуазному (!) классу, участии в белогвардейских и военно-фашистских "заговорах". Их арестовывали и расстреливали именно как "бывших офицеров", то есть людей преданных Отечеству, а следовательно, находящихся в явной и скрытой оппозиции к советской власти, решительно порвавшей с прошлым, отрицавшей достижения предшествующей культуры.

Уже с первой четверти XIX века, когда стали распространяться проекты замены постоянной армии милицией (декабристы), военными поселениями (Александр I, Николай I) можно было предположить, что вслед за этим революционные силы предпримут наступление против офицерства именно как "военного сословия", "профессиональной военной касты", которые в случае победы революции, надлежало упразднить.

Необходимо было при первых благоприятных возможностях вывести офицера за рамки сословности, как и любой партийности, сохраняя за ним, по традиции, почетное право на получение дворянства. Следовало не только подчеркнуть, что "не дворянское звание делало офицером, а офицерское звание делало дворянином", но и пойти дальше, утверждая, что только развитие офицерского корпуса в лучших традициях военно-служилого сословия, в дворянском (рыцарском) духе поднимет его на достойную высоту, позволит ему не допускать разложения армии, побеждать, а не надеяться на победу, добиваться справедливого, а не позорного (как в 1918 г.) мира, поддерживать обороноспособность страны на должном уровне.

Заветный идеал русского офицерства -- быть дворянским по духу (не по составу только) офицерским корпусом, с идеологией служения Отечеству, службой по призванию, профессионализмом и корпоративностью, высшими качествами командного состава, такими, как доблесть и искусство, талантливость и опытность, инициатива и предприимчивость. Этот идеал выдвинут лучшими умами, подтвержден самой историей, генетически заложен в судьбах русских офицеров, их размышлениях.

Рыцарственное служение -- путь чести

После трагедии, постигшей русское офицерство в первой четверти XX века, на чужбине, было, наконец, окончательно осознано: от офицерского корпуса требуется не просто служба (точное исполнение предписанных обязанностей) или даже офицерское служение (служба "по отечеству", "по долгу", "по призванию", честная и добросовестная), но служение рыцарственное по духу: добровольное, самопочинное, самоотверженное, ответственное, деятельное, благородное, достойное.

Рыцарь, согласно В. Далю, "честный и твердый ратователь за какое-либо дело, самоотверженный заступник".

"Нижегородские послы у князя Дмитрия Пожарского" (1882).

Художник Савинский В. Е.

И. Ильин:

"Истинною и живою опорою государства и государственной власти всегда были те люди, те слои, те группы, которые воспринимали общественное делание как сверхклассовое служение Родине; которые в этом служении видели долг чести и бремя ответственности, которые стремились именно служить земле, а не властвовать над нею.

Это есть рыцарская и дворянская традиция в мировой истории. Не всякий, родившийся дворянином, есть рыцарь по духу; но всякий дворянин, не таящий в себе рыцаря, есть дворянин только по видимости. Но мало этого; верно и обратное. Всякий, не родившийся дворянином, но таящий в себе рыцаря и несущий рыцарственное служение Родине, -- уже есть подлинный дворянин, хотя бы он формально таковым не считался.

<...>

В наши дни все колеблется и рушится именно из-за отсутствия рыцарственности в душах. Именно в наши дни Россия сомкнула организованный кадр рыцарственных душ, реально постигших правду древнего рыцарского девиза "блаженство в верности", и до конца пребывающих, по слову Князя Пожарского, "в неподвижной правде и в соединении"...

Во всей великой смуте наших дней, среди крушений, бед и утрат, в раздорах и соблазнах -- мы должны помнить одно и жить одним: поддержанием и насаждением духа рыцарственного служения... Ибо этот дух есть как бы воздух и кислород русского национального спасения; и там, где он иссякает, немедленно начинается атмосфера гниения и разложения... Ныне России, как никогда, нужны люди, способные не к прислуживанию и не к службе, а к служению.

Люди, не только видящие Дело и постигающие требования Предмета, но преданные Божьему делу на земле; люди, не только не безразличные и не бесчувственные, но вдохновляющиеся и вдохновляющие других; люди, не уступающие интересов Дела ни за деньги, ни за честь, ни за власть, ни по просьбам, ни за одолжения, -- неподкупные в полном и высшем смысле этого слова.

Вне рыцарственного духа национального служения -- все бесцельно, все тщетно, все вредно; вне его никто ничего не освободит и не возродит, а создаст только новый раздор, новую смуту и новую гражданскую войну на погибель России и на радость ее исконным и всемирным врагам. (См.: Ильин И.А. Государственный смысл белой армии //Русская мысль. - 1923-1924. - Кн. 9-12. - С. 244-245; Ильин И.А. О рыцарском духе //Русский Колокол. - 1928. - N 6. - С. 3-7)

Феодального рыцарства, как оно сложилось в Европе, в России, как известно, не было. Но традиция рыцарственного служения, несомненно, существовала. За многие века военно-дворянское сословие закономерно выработало рыцарский дух, создало предпосылки для возникновения особого типа офицерства, ставящего честь, долг и общее дело превыше всего. Именно в русле этой традиции появилось особое представление о чести как интегральной силе, побуждающей офицера рыцарственно служить Отечеству на военном поприще.

Портрет А.В. Суворова 1833 - 1834 годов

Художник Никола-Себастьян Фросте.

А. Пушкин:

"Что такое дворянство? Потомственное сословие народа высшее, т.е. награжденное большими преимуществами касательно собственности и частной свободы. Кем? Народом или его представителями. С какой целью? С целью иметь мощных защитников или близких и непосредственных к власти предстателей... Чему учится дворянство? Независимости, храбрости, благородству (чести вообще). Не суть ли сии качества природные? Так; но образ жизни может их развить, усилить -- или задушить. Нужны ли они в народе, так же как, например, трудолюбие? Нужны... трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии качества". (Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В девяти томах. Т. IX. - С. 199-200.)

"Мощные защитники" с развитым чувством чести требовались России постоянно. Они приучались рассматривать военное дело ("ратную мудрость") как первейшее для государства, благородное. Заниматься им, служить Отечеству -- почетно. Сама служба -- "путь чести", возвышающий офицера и предъявляющий к нему особо высокие требования. Формальное обращение к офицеру "ваше благородие" обязывало быть благородным, превосходным, развивать эти качества в своей душе, обладать высокой нравственностью, соединенной с культурностью, самоотверженностью, правдивостью, честностью ("мы русские и воспитаны в честных и благородных правилах") (См.: Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв). Выпуск VII. - М.: Студия "ТРИТЭ" -- "Российский Архив". 1996. - С. 154).

Для русского офицера "честь всего дороже, а покровитель ей -- Бог". Она побуждает к служению Отечеству, велит храбро сражаться, поступать как честный человек, не допускать унижения личности и звания офицера.

А.В. Суворов -- П.И. Турчанинову: "...Себя не унизить. Вы знаете меня, унижу ль я себя? Лучше голова долой, нежели что ни есть утратить моей чести: смертями 500-ми научился смерти не боятца. Верность и ревность моя к высочайшей службе основана на моей чести" (См.: Суворов А.В. Письма. Издание подготовил В.С. Лопатин. - М.: Наука, 1986. -С. 82).

При этом сама служба не может быть ничтожной, а должна приносить и честь, и почесть, и славу, и пользу России. Стыдно быть захребетником!

Рыцарская позиция Александра Васильевича Суворова (1730-1800):

соблюдать "отечественность в общем благе", быть "в титле отечественника", "жертвовать собою для блага Отечества", "никогда против Отечества" и всегда против тех, для кого "Россия -- хоть трава не расти".

А.И. Бибикову: "Служа августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего... Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей..."

Честь обязывала офицера быть "в титле отечественника", запрещала ему нарушать присягу, находиться в политической оппозиции, участвовать в заговорах, грозящих Отечеству переворотами, кровопролитием, потерей достоинства.

Усматривая в военных порядках, установленных Павлом I, "зло для России", Суворов -- главнокомандующий армией на театре военных действий против Турции -- отказывается от предложения полковника А.М. Каховского "двинуть войска с фронта" на столицу, предпочитая незаслуженную опалу и жизнь в деревне: "Молчи, молчи -- не могу. Кровь сограждан!"

Впоследствии он хлопочет о смягчении участи заговорщиков, амнистированных лишь после смерти Павла. ( Лопатин В.С. Суворов в своих письмах // Суворов А.В. Письма. - С. 424; Вопросы истории. - 1952. - N 9. - С. 111-112).

П.И. Турчанинову: "...Томящуюся в болезни чреватую жену, равно мою девчонку, себя -- забываю, помня себя в единственной части -- высочайшей службы, хоть в бездне океана".

Служить верой и правдой России -- этому завету офицеры следовали, вплоть до последних дней своих.

В начале XX века А. Колчак пишет: "Мое положение и мои заботы определяются старым рыцарским девизом Богемского короля Иоанна, павшего в битве при Крессе "Ich daine". Я служу Родине, своей Великой России, так, как служил в свое время, командуя кораблем, дивизией или флотом..." (См.: Независимая газета. - 2000. - 27 января).

Именно этот смысл Суворов вкладывал в понятие "честная служба", которой только и питалась Россия.

Честь, по В. Далю, есть "внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть".

Честь Суворова -- высшей пробы.

Она предъявляет высокие требования к офицеру: "Мы не французы, мы русские, я не наемник" (то есть не служу за деньги). Это у англо-американца "вместо Отечества -- собственное его благополучие".

Суворов против "законного" уклонения дворян от военной службы, предоставленного им "Манифестом о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству" Петра III от 18 февраля 1762 г. и Жалованной грамотой дворянству (1785 г.).

Он на стороне Петра I -- дворянство обязано нести службу пожизненно. Иначе и не может быть в национальной (не наемнической, как на Западе) армии. "Ныне самые порядочные -- младшие офицеры не из "вольного дворянства"".

Командиры гвардейских полков для него "плохи", потому что "преторианцы"; после смерти Петра I отличаются не в полевых сражениях, а в дворцовых переворотах, "впору бы им в подполковниках московскими клубами заправлять" (Суворов А.В. Письма. - С. 118).

Но и значительная часть "вольного дворянства" продолжала идти путем военной чести, почитало своим долгом служить Отечеству. Так, Матвей Петров, принужденный из-за повреждения тела вступить в статскую службу, предназначает, тем не менее, четырех сынов своих "полевому военному служению", так как долг обязывает "заплатить за свое почетное звание (дворянина. -- Л.С.) трудами военными, потоками крови на поле чести и, может быть, утратою которого-нибудь из них жизни: иначе же они были бы чистые тунеядцы, могущие размножением себе подобных на беспрекословной от совести льготе задушить свое Отечество, а не защитить. В целом свете дворянские поколения пользуются правом высшего уважения от всех иных сословий, но за то, они, истаивая в военных трудах и огнях битв, защищают свои государства, прославляя их и себя".

Сын Матвея Петрова, Михаил Матвеевич Петров (1780-1858), служил честно.

За 26 лет своей полевой военной службы участвовал в 68 сражениях.

Чтил великого князя Гавриила Псковского, героя, оправдавшего девиз, начертанный на мече его: "Чести моей никому не отдам".

Потомкам оставил свои "Рассказы", чтобы представляли "славу любезного нашего Отечества" (публикуются в указанном источнике). (1812 год: Воспоминания воинов русской армии. - М.: Мысль, 1991. - С. 115).

Для русского офицера война всегда отечественная (в защиту России), всегда -- "дело чести", "поле чести".

"Я полевой офицер", "50 лет в службе, 35 лет в беспрестанном употреблении", "воин, поседевший на поле чести", -- отмечает о себе А.В. Суворов (Суворов А.В. Письма. - С. 232, 249, 297).

Для А.П. Ермолова, Д.В. Давыдова, М.М. Петрова, В.С. Норова только война -- настоящая служба, "честь приносящая".

Участие в боевом деле позволяло не только выполнить долг, но и сделать что-то существенное для своей чести (совершить подвиг, получить рану, пожертвовать жизнью, победить противника). Не менее важно -- "добыть честь", т.е. отличиться, проявить себя и получить за это почести: чины и награды, славу, общественное признание, доброе честное имя, сохраняемое в истории и передаваемое потомкам...

Офицер-рыцарь "добывал честь" не в канцеляриях и при дворе, но в поле, в трудах и опасностях, а потому больше всего ценил награждение сугубо офицерским Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия с его девизом "За службу и храбрость", причем подразумевалась "ревностная служба" и "отличная храбрость", то есть возвышенная до доблести и мужества, искусства, воодушевляющая на воинские подвиги и приводящая к победе.

За "совершенную" победу над главной турецкой армией при реке Рымник Суворов получил, например, поистине рыцарские награды: титул графа Российской Империи с именованием Рымникский, титул графа Священной Римской Империи (от австрийского императора), орден Св. Георгия 1-И степени.

"Удостоверены Мы совершенно, что такое отличие будет вам поощрением к вящшему продолжению ревностной службы вашей, Нам благоугодной", -- писала в специальном рескрипте по этому поводу Екатерина II (Суворов А.В. Сборник документов. В 4-У томах. Т. II. - М.: Воениздат, 1951. - С. 492).

Портрет М. И. Кутузова.

Д. Доу, 1829

За рыцарский по сути подвиг -- "поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 году" -- получил своего Георгия 1-И степени генерал-фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов-Смоленский (1745--1813), кавалер всех четырех степеней ордена.

Незначительное число награжденных орденом (за все время его существования было удостоено: 1-й степенью -- 25 полководцев, 2-И -- 120 генералов, 3-И -- около 700 генералов и штаб-офицеров, 4-й -- 16 300 офицеров делало его особенно ценимым. Не менее почетным являлось награждение золотым орденским оружием с надписью "За храбрость", которое в конечном итоге стало называться Георгиевским (См.: Орден Святого Георгия и его кавалеры // Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. -С. 100-104; Дуров В.А. Ордена России. - М.: Воскресенье, 1993. - С. 66-87).

Выдающаяся личная храбрость (доблесть) всегда отличала истинных рыцарей духа.

В этом отношении русское офицерство, стремившееся к боевым подвигам, являлось, безусловно, рыцарским. Офицер нехрабрый (не молодец), а тем более трусливый, не мог быть терпим, не имел права носить своего высокого звания и предводительствовать подчиненными в бою (подавать им пример храбрости).

Если нет этого основного -- не помогут никакие другие качества.

А.В. Суворов:

"Достоинства военные суть: отвага для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала..." Но храбрость, естественно, "надлежала быть ограждена не одною смелостью, как часто в частных, но руководствуема искусством и мужеством".

Честь не терпит трусости.

Перед Муттенским боем 19-20 сентября 1799 года, когда у французов -- абсолютное превосходство, а войска Корсакова уже разбиты, Суворов просит войска "спасти честь и достоинство России". Стыдно отступать: "Мы русские. С нами Бог!" Войска не допустили ни ропота, ни трусости и победили.

В минуты отчаяния 70-летнему полководцу приходит мысль: если не войска спасти, то хотя бы честь русского оружия. "Не дам костей своих врагам, -- говорит он. -- Умру здесь и пусть на могиле моей будет надпись: Суворов -- жертва измены, но не трусости..." ( См.: Гершельман С. Нравственный элемент в руках Суворова. Издание второе. - Гродна, 1900. - С. 81).

Кто не сознает своего достоинства, тот не может быть храбрым. Русский же офицер должен отличаться особой доблестью, быть "истинно храбрым офицером".

Честь и статус руководителя обязывают его быть "рыцарем без страха и упрека".

Святой Георгий Победоносец -- покровитель русских Великих князей древности и всего русского воинства. Орден Святого Георгия учрежден был Екатериной II 26 ноября 1769 года.

Этот день отмечается как кавалерский праздник ордена и своеобразные именины храбрых.

26 ноября -- торжественный, праздничный день в жизни нашей армии.

26 ноября -- именины храбрых.

Белый георгиевский крест -- эмблема доблести -- соединит повсюду в тесную семью наших храбрецов. И в пышных столицах, и в больших городах, и в захолустных медвежьих углах сойдутся в этот день именинники и будут предметом всеобщего любовного внимания. В их лице мы чтим храбрость, как самое ценное, самое важное свойство народа. Каковы бы ни были качества народа, как бы всесторонне ни был он духовно одарен, раз нет в нем храбрости, нет способности сойтись в честном бою с врагом, нет тогда и места такому народу на исторической арене. Печать величия нераздельна от печати храбрости; только те народы оставили глубокий след в мировой истории, которые отмечены были печатью храбрости.

<...>

Новый статут Императорского Военного ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия определяет: "Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену Св. Георгия за воинские подвиги, удостаивается оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием; кто, презрев очевидную опасность и явив доблестный пример неустрашимости, присутствия духа и самоотвержения, совершил отличный военный подвиг, увенчанный полным успехом и доставивший явную пользу (См.: Андрианов П. Именины храбрых // Родина. Военно-исторический альманах для нижних чинов. 1914. - С. 189-191).

М. Б. Барклай-де-Толли работы Джорджа Доу (1829).

В связи с нападением Наполеона на Россию военный министр Михаил Богданович Барклай де Толли (1761-1818) издал приказ войскам западных армий. В нем есть следующие примечательные слова:

"Воины!.. Вас не нужно воззывать к храбрости, вам не нужно внушать о вере, о славе, о любви к Государю и Отечеству своему: вы родились, вы возрастали и вы умрете с сими блистательными чертами отличия вашего от всех народов. Но ежели, сверх ожидания, найдутся среди вас немощные духом храбрости; ежели они не ободрятся бессмертными подвигами предшественников ваших, поразивших некогда страшного в Европе Карла XII, помрачивших славу Фридриха Великого, низложивших гордость и силу Оттоманские -- ежели не ободрятся они примером многих из сподвижников ваших, недавно торжествовавших над самыми нынешними врагами нашими во всех пределах Италии, на стенах Мантуанских, на вершинах гор Альпийских; недавно с честью отражавших нашествие их на Отечество наше: то укажите сих нещастных, без бою уже побежденных, -- и они изгнаны будут из рядов ваших. Да останутся в них одни надеющиеся на мужество свое... (Российский Архив. Выпуск VII. - С. 189-191)

Опасности, грозившие не раз России, были настолько велики, что противостоять им, не устрашаясь и не потеряв воли к победе, мог только храбрый офицерский корпус, ведущий своим примером и искусством войска к победе.

От офицеров требовалось безусловное мужество, чтобы преодолевать те трудности и препятствия, с которыми им приходилось сталкиваться в мирное и военное время, создавая боеспособную армию и защищая Россию. Легким ратный труд в нашем Отечестве никогда не был. Вся тяжесть его (вместе с ответственностью) всегда ложилась на плечи офицеров.

Рыцарственное служение в этих условиях было не только важнейшей предпосылкой успешного решения военных задач, но и требовало особой спайки, солидарности, товарищества, орденского братства, культивирующего державное сознание, духовное превосходство, рыцарскую этику ("благородством побеждают"), всего того, что духовно (нравственно) возвышает офицерство до уровня образцово-этической группы. Е. Месснер

Быть рыцарем, не нося знаков рыцарского достоинства, -- лозунг современного офицерства. В этом -- одна из трудностей офицерской профессии в современных условиях... Как бы высок или низок ни был моральный уровень данного народа в данную эпоху, рыцари этого народа -- офицеры -- должны стоять на более высоком моральном уровне, нежели лучшие группы или слои народа... Во всяком случае для офицеров нет сомнения, что краше мудрости, краше всех прочих "безумств" -- рыцарское "безумство", честь...

Офицер должен... иметь, как учил Петр Великий, "любление чести". Честь -- драгоценнейшее свойство офицерского духа.

Для духовного оздоровления и возрождения армии А. Дисский (в эмиграции) предложил учредить специальную организацию -- рыцарский орден Святого Александра Невского.

"Наименование ордена я предрешаю, -- пишет он. -- намеренно и вот почему: в личности Св. Александра воплотился идеал князя и гражданина, и воина как христианина. Это был рыцарь в идеальнейшем значении этого слова. В Александре соединились все благороднейшие порывы сердца, мужество и великодушие, пламенная и самоотверженная любовь к порабощенной Руси, сострадание и милосердие к ближнему и кристальная чистота сердца. Вся жизнь и деятельность Александра -- беспрерывное служение Родине, беспрерывный нравственный подвиг и самопожертвование за благо своего народа. Вот почему я и взял в покровители Ордена светлую личность Александра Невского, с тем, чтобы каждый член Ордена носил в своей душе чудный образ этого святого Рыцаря и во всем старался быть достойным высокого звания".

(См.: Российский военный сборник. Выпуск 13. Душа армии. Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы. - М.: Военный университет, НВНЦ "Отечество и воин", Русский путь. 1997. - С. 430-442, 467).

Без преувеличения можно сказать, что рыцарские благородные сердца, бесконечно любящие Родину, бились в груди не только великих наших полководцев, но и абсолютного большинства офицеров Российской императорской армии.

Первый кадетский корпус (Шляхетский), открытый Анной Иоанновной в 1832 году, недаром первоначально назывался "Рыцарской академией" Он призван был готовить не просто исправных офицеров, но лиц с возвышенным характером, из среды которых впоследствии могли появиться "преславные полководцы и знатные граждане", "украшенные" неустрашимым мужеством и науками. (Отечественная история. В 5-ти томах. Т. 2. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1996. - С. 434).

Из 550 русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона в 1812-1815 гг., только 133 учились в корпусах или университетах, но рыцарская храбрость и благородство были присущи всем им. Об этом свидетельствует и тот факт, что 483 из них оказались награжденными орденами Св. Георгия различной степени (См.: Российский Архив. Выпуск VII. - С. 290. Биографии генералов представлены в книге на стр. 291-637).

Портрет П. Х. Витгенштейна,

Ф. Крюгер, 1853

Светлейший князь, фельдмаршал Петр Христианович Витгенштейн (1768-1842) -- один из них, возможно, не самый одаренный, но "известный рыцарскими свойствами", благородным гуманным характером.

Его поистине золотые слова из приказа от 7 июля 1822 года о достойных товарищеских отношениях в среде офицеров (рыцарского по духу сословия), о соблюдении чести заменяют целые трактаты по "искусству командования", указывают, как и суворовская "Наука побеждать", верный путь развития офицерского корпуса:

"Всякий начальник имеет тысячу средств заставить своих подчиненных прилежать к службе, не оскорбляя в них чувства чести, которое должно быть главнейшею пружиною, руководствующею всяким вольным человеком.

Ежели, напротив того, сие чувство не будет существовать, то нельзя ничего от такового офицера ожидать; посему и должны гг. полковые командиры стараться до того довести своих офицеров, чтобы малейший знак неодобрения начальства был для них чувствителен; тогда будут полки украшаться хорошим корпусом офицеров, а начальники находить в подчиненных надежнейших сотрудников, без коих не могут они довести полков своих до желаемого благоустройства; худым же обращением достигнут они совсем противной цели. Всякий благородный человек, опасаясь быть таким образом обижен, будет стараться удаляться от службы и вовсе ее оставить; следовательно, все хорошие офицеры выйдут в отставку и останутся те, которые дурным обращением не будут считать себя обиженными, т.е. именно те, которые недостойны носить военного звания и в которых служба не потеряла бы, когда они и вовсе оную оставили (См.: Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. - М.: Высшая школа, 1991. - С. 255).

Мужество, храбрость, другие благородные качества ценились в офицерской среде выше всех заслуг.

Оскорбление достоинства (словом или делом) приводило к дуэли. Опасно было унизить офицера, посягнуть на его честь. Самоуважение почиталось дороже жизни, защищать достоинство с оружием в руках, несмотря на запреты поединков, было делом чести. Обороняя высокое звание офицера, передовые представители офицерского корпуса выступали не только за свою независимость, не только оберегали свое достоинство, но и честь России.

В 1894 году специальным постановлением ("Правилами о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде") дуэли были узаконены, чтобы поднять уровень понятий о чести. В основном они проводились уже по решению судов чести, призванных "для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания".

В период с 1894 по 1910 годы в армии состоялось 322 поединка, из них 256 -- по постановлению суда чести.

"В морально-психологическом плане, -- отмечает С.В. Волков, -- сама возможность поплатиться жизнью за нанесение офицеру оскорбления играла огромную роль в деле поддержания чувства собственного достоинства и уважения его в других" (Виниченко М. История офицерского корпуса России //Обозреватель -- Observer. - 1999. - N 2. - С. 54)

Право и возможность поединка, как дела чести, укрепляли воинский дух, в том числе и дух храбрости, способствовали очищению офицерского корпуса от негодных элементов и холопского сознания, прислужничества перед теми, кто относился к офицерам по принципу "Я вас в бараний рог согну!".

В этой связи обратимся еще раз к Пушкину: "Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благородностию, -- но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у Царя небесного". ( Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 9-ти томах. Т. IX. - С. 508).

Для Пушкина, "человека с предрассудками", "невольника чести", известного дуэлянта, "готовность ответить вызовом на любую попытку унижения, на любое ущемление прав дворянина в высшем смысле, готовность поставить жизнь на карту ради принципа личной независимости -- вот идеал. Всякий иной стиль поведения не соответствовал его представлению о роли чести в дворянском самосознании".(Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты: панорама столичной жизни. - СПб.: Пушкинский фонд, 1997. - С. 61).

За эти оскорбительные слова, произнесенные на смотре полка, капитан Норов -- боевой офицер, кавалер многих наград за храбрость -- потребовал в 1822 году сатисфакции у самого великого князя Николая Павловича, "не нюхавшего пороха солдафона", будущего императора. Все офицеры лейб-гвардейского Егерского полка в знак протеста решили выйти в отставку. Дело замяли только репрессиями: "зачинщиков" наказали переводами в армию (из гвардии) и увольнениями.

Василий Сергеевич Норов (1793-1853) принадлежал к старому дворянскому роду, ведущему свое начало с XV века. Окончил Пажеский корпус, принимал участие в войнах против Наполеона, начиная с октября 1812 года. Воевал, а затем и служил в лейб-гвардии Егерском полку вплоть до отставки в чине подполковника 1 марта 1825 года.

Член тайных обществ, но непосредственного участия в событиях 14 декабря не принимал.

Тем не менее приговорен к 13 годам каторжных работ. В феврале 1835 года, 42 лет от роду, был послан рядовым на Кавказ. Уволен от службы в унтер-офицерском звании в 1838 году. Автор "Записок о походах 1812-1813 годов". (См.: Российский Архив. Выпуск VII. - С. 150-169).

Священнейшие обязанности чести для человека служащего важнее соблюдения закона.

Они не позволяют не принять вызов начальнику штаба 2-й армии генералу Павлу Дмитриевичу Киселеву (1788-1872) от бригадного командира этой же армии генерала И.Н. Мордвинова.

24 июня 1823 года Киселев без колебаний "выходит на смертельный поединок, чтобы никто не мог усомниться в его понятиях чести, заслуживающей доверие таких рыцарей, как Волконский, Басаргин, Бурцев, Михаил Орлов, Денис Давыдов...

Павел Дмитриевич, при его далеко идущих реформаторских планах, желал сохранить в глазах лучших людей армии свою репутацию человека незапятнанной чести, даже рискуя жизнью... Честолюбие его было честолюбием истинным и высоким".

Мордвинов, предложивший заведомо смертельные условия (расстояние между барьерами определили в 8 шагов, число выстрелов -- неограниченное), погибает. Александр I прощает Киселева.

Последний, в силу своего благородства, выплачивает вдове убитого содержание из собственных средств -- до конца ее жизни (См.: Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты. - С. 52).

Рыцарская традиция и честь, требования военного дела предполагали уважительное (не унизительное) отношение офицеров не только друг ко другу, но и к ведомой ими солдатской массе: "Понеже офицеры суть солдатам, яко отцы детем, того ради надлежит им равным образом отечески содержать... во пользе солдат делат, что в их мочи есть... надлежит рассуждение иметь... о целости салдат (ибо все воинское дело в том состоит)..." (Петр I).

Этому петровскому завету не только по благородной сути своей, но прежде всего в интересах дела, следовали все честные русские генералы и офицеры.

Б.П. Шереметев портрет работы К. Шурмана, 1710

Генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев (1652-1719) был известен своим хорошим отношением к солдатам, настолько любим ими, что о нем слагались песни. Он стремился предохранить солдат от злоупотреблений со стороны офицерского состава ("чтобы офицеры сами не покарыстовалися... и салдат бы не огаладили").

Нередко фельдмаршал склонен был нужды солдат (их удобное размещение на театре военных действий) ставить на первое место перед требованиями стратегии ("дабы прежде времени не привесть салдат в утеснение и недовольство"). И вообще полагал, что нижние чины должны "прилежать к службе через охоту", а не по принуждению. Неудивительно, что "шереметова пехота" (как и конница) блистательно проявила себя на поле брани Северной войны (См.: Заозерский А.И. Фельдмаршал Б.П. Шереметев. - С. 92, 95, 113).

Настоящим отцом-командиром по отношению к нижним чинам был Суворов.

Не только воинское искусство, но и человеколюбие были у него на первом месте. Об охранении солдатского здоровья -- физического и духовного -- заботился он непрестанно, подчиняя все это требованиям обучения и боя: "...Хоть сим вам мое человеколюбие! Обучение нужно, лишь бы с толком и кратко; солдаты его любят"69. О солдатах: "Вы -- чудо богатыри! Вы -- витязи! Вы -- русские!"; "Братцы, старые товарищи!".

По отношению к ним -- строг и справедлив, но не жесток, как требовали порядки, установленные Павлом I: "При строгости надобна милость, иначе строгость -- тиранство. Я строг в удержании (в войсках) здоровья, истинного искусства, благонравия: милая солдатская строгость, а за сим -- общее братство. И во мне строгость по прихотям была бы тиранством" (См.: Гершельман С. Нравственный элемент в руках Суворова. - С. 56, 111).

М.С. Воронцов

Литография А.Мюнстера с литографии Ф.Ентцена по рисунку Генсена
с оригинала Ф.Крюгера. 1850-е годы С.-Петербург

Гуманного отношения к солдатам постоянно требовал светлейший князь генерал-фельдмаршал Михаил Семенович Воронцов (1782-1856), храбро и деятельно воевавший за интересы России во всех войнах первой половины XIX века (в том числе два раза на Кавказе).

В "Правилах для обхождения с нижними чинами" и в "Наставлениях офицерам 12-й дивизии" от 1815 года он внушал: "Взять за святое и непременное правило, что на ученьи и за ученье никогда ни одного удара дать не должно... Солдат, который еще никогда телесно наказан не был, гораздо способнее к чувствам амбиции, достойным настоящего воина и сына Отечества, и скорее можно ожидать от него хорошей службы и примера другим" (См.: Полководцы, военачальники и военные деятели России в "Военной энциклопедии" Сытина. Т. I. - СПб.: Издательство "Экономика и культура", 1995. -С. 285-286).

Пушкин предлагал воспитывать в будущем офицере честь и честолюбие, начиная с самого раннего возраста.

В записке "О народном воспитании" (1826 г.) он пишет: "Кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют физического преобразования, большого присмотра за нравами, кои находятся в самом гнусном запущении. <...> Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить воспитанникам правила чести и человеколюбия. Не должно забывать, что они будут иметь право розги и палки над солдатами. Слишком жестокое воспитание делает из них палачей, а не начальников" (Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 9-ти томах. Т. IX. - С. 534-535).

В 1900 году в одном из приказов главного начальника военно-учебных заведений великого князя Константина Константиновича задача эта по-прежнему признавалась основополагающей: "Закрытое заведение обязано, по мере нравственного роста своих воспитанников, постепенно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может унизить или оскорбить это достоинство". (См.: Военная энциклопедия. Т. VI. - СПб., 1911. - С. 554).

Генерал от инфантерии

М. Д. Скобелев. 1881

В других условиях, но на тех же основаниях, действовал "вождь-рыцарь", "белый генерал" М.Д. Скобелев.

В своих приказах он требовал от офицеров "душою сблизиться со своими подчиненными", отечески заботиться о них вне боя, развивать товарищество и боевое куначество частей, все то, чем "славилась старая кавказская армия, которая служила и будет служить доблестным для нас примером".

В духе проводившихся военных реформ Скобелев полагал, что главную силу современной армии составит принцип уважения к личности солдата-гражданина, так как "он защищает солдатскую массу от произвола" и "помещичьего отношения", что "современные боевые условия требуют развития личной инициативы до крайней степени, осмысленной подготовки и самостоятельных порывов.

Все эти качества могут быть присущи только солдату, который чувствует себя обеспеченным на почве закона". "Прошу всех гг. офицеров, вверенных мне храбрых войск, проникнуться убеждением, что неустанная заботливость о солдате, любовь к нему, делом доказанная, -- лучший залог к победе" (См.: Масальский В.Н. Скобелев: Исторический портрет. - М.: Андреевский флаг, 1998. - С. 182-183).

Для всех выдающихся офицеров слово "солдат" всегда имело высочайшее боевое значение.

Все они помнили о завете Петра I: "Солдат есть имя общее, знаменитое, солдатом называется первейший генерал и последний рядовой".

Не забывалась изначальная петровская традиция: производить в офицерский чин только прослуживших в гвардии солдатом или тех, "которые из простых станут выходить по полкам".

Многие так и начинали свою службу.

Солдатами не раз называли себя Суворов, Давыдов, Ермолов, Скобелев.

Они понимали, что на поле брани нет деления на нижних чинов, обер- и штаб-офицеров, генералов, а есть только воины-бойцы, имеющие единую цель -- победу в общих интересах. Поэтому крепили боевое братство, зная, что русскому отличному солдату при хорошем руководстве со стороны офицеров цены нет; "но попробуйте отдать этих солдат в руки дурным офицерам, а например, китайских, хорошим, и вы непременно увидите, что через несколько лет китайская армия будет вдесятеро лучше нашей".

(См.: Тельпуховский Б.С. Северная война 1700-1721. Полководческая деятельность Петра I. - М.: Воениздат, 1946. - С. 177; Пузыревский А. Развитие постоянных регулярных армий и состояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого. - СПб., 1889. - С. 56).

Голицын, один из ближайших сподвижников Петра I, пишет: "В 1688 г. из комнатных стольников взят в Семеновский полк в солдаты и за малолетством был в науке барабанной". (См.: Мещеряков Г. О военных реформах Петра I //Военная мысль. - 1946. - N 5. - С. 58; Геруа А.В. Суворов-солдат, 1742-1754: Итоги архивных данных о его службе нижним чином. - СПб., 1900).

Рыцарские качества русского офицерства проявлялись в традиционно гуманном способе ведения войны, при котором, как правило, избегались ее бесчеловечные формы, соблюдались "законы войны", обычаи старого боевого рыцарства, упор делался на уничтожение вооруженной силы противника и победу, а не на истребление его как нации и разорение страны.

Русская военная доктрина имела и впредь "должна носить в себе тот отпечаток высшей гуманности, что сделал из России на протяжении одиннадцати веков "Божьей рати лучшего воина"" (См.: Бутовский Н. Чувство порядочности в офицерской среде //Военный Сборник. - 1898. - N 11. - С. 138).

Чаще всего "русский офицер и русский солдат полагали свою душу "за други своя"", проливая кровь за христианскую веру, за союзников, за Европу и т.д.

Доблестные офицеры стремились совершать подвиги не только за землю Русскую, но и, например, за освобождение славян от турецкого ига.

"В нашем дворянстве и в офицерских кругах, -- говорит один из героев романа П.Н. Краснова "Цареубийцы", -- сердце превалирует над разумом. Едут к Черняеву сражаться за сербов, забывая, что они русские офицеры и их долг думать о России, а не о Сербии".

Именно в защиту братьев-славян велась Русско-турецкая война 1877-1878 гг. Честь и союзнические обязательства (по отношению не только к Франции, но и Сербии) заставили Россию преждевременно, без должной подготовки вступить в Первую мировую войну, по сути дела жертвовать русскими жизнями и будущностью страны ради рыцарских идеалов.

Можно обвинять союзников в постигших затем Россию военных неудачах и государственной катастрофе, но вслед за Антоном Ивановичем Деникиным (1872-1947) все же признать:

"И русское командование, предоставленное своей судьбе во время великого отступления 15 года, никогда не отказывало в помощи своим союзникам, даже когда это было в явный ущерб нашим интересам. Я подчеркиваю этот факт. Потому что в этой верности своему слову, которая тогда ни в ком в российской армии не вызывала сомнений, есть тот, ныне уходящий, элемент чести и рыцарства, без которого не может быть человеческого общества!" (Краснов П.Н. Цареубийцы: Роман. - М.: Прозерпина, 1994. - С. 16).

Особенно зримо рыцарственный дух служения явлен был Белым (офицерским по своему характеру) движением в защиту России.

Оно все было пронизано идеей "служения дорогой Родине и любимой Армии". В его ряды призваны были "честные сыны", "офицерский отбор", проникнутые духом подлинного рыцарства и мужества. Офицеры сражались за честь и свободу родной земли. Они омыли кровью позор Родины, не добились победы физической, но одержали моральную: спасли своим рыцарским подвигом честь России, имя русской армии, высокое звание русского офицера.

Неудивительно, что идеал русского офицерства писатель М.А. Булгаков видел в Белой гвардии.

Герои его одноименного произведения: полковники Най-Турс, Малышев, поручик Мышлаевский, Турбины и другие офицеры, выжившие или погибшие "на боевом снегу", -- проникнуты духом подлинного рыцарства и мужества, на их "офицерские корпуса" -- последняя надежда России.

Прототипами героев романа Булгакова "Белая гвардия" могли бы быть Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918), Михаил Гордеевич Дроздовский (1881-1919), Сергей Леонидович Марков (1878-1918), Николай Всеволодович Шинкаренко (1890-1968),

Антон Васильевич Туркул (1892-1957) и многие тысячи других рыцарей долга и чести. Их сознание и представления о чести прекрасно выражены в воззвании полковника Дроздовского ко всем русским военным, служившим на Румынском фронте Мировой войны:

"Русские люди! В ком живы совесть и честь -- откликнитесь на наш призыв. Отечество наше накануне гибели. Последствия анархии и позорного мира будут неисчислимы и ужасны... Нашим уделом будет рабство, еще более ужасное, чем татарское иго. Кто не понимает это, тот безумец или предатель.

Только правильно организованная армия, беспрекословно послушная воле начальников, воодушевленная сознанием долга и любовью к Отечеству, может спасти великий, но несчастный народ наш. Только она одна может обеспечить ему свободу и светлое будущее. На основе строгой дисциплины -- во имя спасения Родины -- на Румынском фронте формируется 1-Ъ бригада Русских добровольцев.

Русские люди! Идите к нам на честную и святую службу. <...> Русские люди! Исполните ваш долг. Не смейте равнодушно смотреть, как гибнет Россия. Это бесчестно. Этого не простят вам ваши внуки и проклянут, как трусов и безбожников"... (См.: Деникин А.И. Путь русского офицера. - С. 290)

Такие офицеры действительно "честь имели" и "имели честь командовать", их действиями повелевала честь. И вполне заслуженно в истории остались не только "петровские", "шереметевские", "суворовские", "ермоловские", "скобелевские" войска, но и "алексеевцы", "корниловцы", "марковцы", "дроздовцы" -- именные полки и дивизии Добровольческой армии.

Имея честных офицеров -- рыцарей по духу, преданных Отечеству и своему ратному Делу, -- можно освободиться от всего недостойного, неподходящего и негодного, и Армия вновь будет "с честью носить название Армии, а не пользоваться им по наследству, по традиции".

А. Савинкин

ЗАВЕТНЫЕ ИДЕАЛЫ РУССКОГО ОФИЦЕРСКОГО КОРПУСА

(Фрагменты из кн.: "Офицерский корпус Русской Армии: Опыт самопознания. - М., 2000. - С.537 - 608")

Продолжение...

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 21/06/2015, изменен: 21/06/2015. 77k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 11 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: "Вне рыцарственного духа национального служения - все бесцельно, все тщетно, все вредно; вне его никто ничего не освободит и не возродит, а соќздаст только новый раздор, новую смуту и новую гражданскую войну на погибель России и на радость ее исконным и всемирным врагам. (И. Ильин)

Каменев Анатолий Иванович Рыцарское служение России

Каменев Анатолий Иванович
Рыцарское служение России