ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Каменев Анатолий Иванович
Рыцарское служение России

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Вне рыцарственного духа национального служения - все бесцельно, все тщетно, все вредно; вне его никто ничего не освободит и не возродит, а соќздаст только новый раздор, новую смуту и новую гражданскую войну на погибель России и на радость ее исконным и всемирным врагам. (И. Ильин)


  

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

   0x01 graphic
   Сохранить,
   дабы приумножить военную мудрость
   "Бездна неизреченного"...
  
   Мое кредо:
   http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html
  
  
  
  

А. Савинкин

РЫЦАРСКОЕ СЛУЖЕНИЕ РОССИИ

("Заветные идеалы Русского офицерского корпуса")

  
  
   "Бедность России в государственных людях" (Пушкин) наблюда­лась почти всегда, но военная среда вырабатывала, воспитывала их в достаточном количестве.
   Она выдвигала не только талантливых во­енных, но и министров, наместников, генерал-губернаторов, деятелей культуры и науки.
  
   Не всегда офицеры оказывались по-настоящему востребованы Отечеством.
   Однако в сложные периоды всегда воз­никала необходимость в офицерских качествах: благородстве, чест­ности, дисциплинированности, воле, искусстве руководства и военном духе, стремлении к победе (успеху).
  
   Как только наступало "время офицеров", они занимали многие государственные посты, вплоть до "вице-императора" (Лорис-Меликов) (В 1880 г. Александр II призвал генерал-адъютанта М.Т. Лорис-Меликова на пост министра внутренних дел и начальника "верховной распорядительной комиссии по борьбе с крамолою" в Империи, наделив его диктаторскими полномочиями. Герой Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., успешно ко­мандовавший Кавказским корпусом, разработал проект конституционного устройства России, но воплотить его в жизнь из-за трагической гибели Импе­ратора (11 марта 1881 г.) ему не удалось); их предлагали в "законные диктаторы".
  
  -- В 1907 году Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) опубликовал политичес­кую фантазию "Диктатор".
  -- Ее фабула предельно проста. Безвестный армейс­кий полковник Иванов 16-й назначается Верховным Императорским Уполно­моченным и Главнокомандующим армией и флотом, производится в генералы.
  -- "Это был совсем еще молодой генерал, небольшого роста, с красивыми чертами лица и острыми, насквозь пронизывающими серыми глазами". Придя к власти, он заявил: "Его Величество Государь Император, нравственно истерзанный и измученный вот уже третий год тянущейся смутой, грозящей России разложе­нием и гибелью, решил положить ей конец и для этого призвал меня и облек Своим высоким доверием и властью. Эту власть я решил принять только как полную, единую и безусловную. Умиротворив Россию, восстановив в ней все­общее доверие, твердую власть, свободу и порядок, я сложу мои полномочия к стопам Монарха и вернусь к моему скромному делу. Знаю хорошо, что меня ожидает, и готов к этому. Меня могут убить сегодня, завтра или в любую минуту. Но мое место займет тотчас же другой, столько же вам неизвестный Иванов (командиров полков в Российской армии много. - Л.С.), за ним тре­тий и т.д.; преемственность наша уже намечена и установлена, и перерыва в работе не будет никакого. Программа определена твердо и будет выполнена неукоснительно".
  -- Царское правительство тираж книги пустило под нож.
  -- Чест­ный и преданный Родине офицер так и не был поставлен у власти. Через десять лет разразилась государственная катастрофа.
  -- См.: Шарапов С.Ф. Диктатор: Политическая фантазия. - М.: "Бобок" - журнал "Новая книга", 1998.
  
   Народными заступниками и возможными спасителями России в разные времена считались
   Александр Невский (1220-1263), Дмитрий Михайлович Пожарский (1578-1642), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1587-1610), Алексей Петрович Ермолов (1777-1861), Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882).
  
   Не только армия во время войны, но и общество в условиях "смутного мира" искало в офицерах опору, возвеличивая их до уровня вождей.
  
   Высокий смысл звания и призвания русского офицера -- защита России от внешних и внутренних угроз.
   Одной доблести для этого мало. Нужны образование, инициатива, но главное -- любовь к Роди­не, ответственность перед Отечеством (страной, созданной предками, отцами, завещанной, переданной ими в наследие последующим поко­лениям). Только офицер, сознающий свою ответственность перед Бо­гом, Отечеством и будущим российского государства, мог произнести следующие примечательные слова.
  
   Петр Великий:
  
   "Воины! Се пришел час, который должен решить судьбу Отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру вру­ченное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну быти вы сами победами своими над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас. на Того Единого, яко всесильного в бранех, уповайте, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния Вашего" (Было дело под Полтавой... //Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. - С. 97)
  
  -- Чувство ответственности перед Отечеством никогда не покидало офицера, достойного этого имени.
  -- В 1930 году профессору А. Свечину ("бывшему офицеру") ставилось в вину, что своей очередной книгой он пропагандирует идеал ответственного офицера, который смог бы спасти царскую армию от поражения: "Хочет или не хочет этого сам профессор Свечин, но основной смысл его книги состоит в доказательстве того, что царская армия не была обречена, что она могла существовать. Весь вопрос, с точки зрения этой книги, сводился к тому, чтобы вместо дегенератов - Гамбицких, Гальфтеров, Шиллингов и Марушевских - во главе этой армии поставить Свечиных, лю­дей, сознающих свою ответственность перед царским отечеством и государ­ством, не выродившихся окончательно".
  -- См.: Шифрес А. О книге Свечина "Ис­кусство вождения полка" //Красная звезда. - 1930. - N 268. - 22 ноября.
  
   Предметный патриотизм (И. Ильин), ответственное, сознательное служение во благо Родины -- ключевые составляющие характера русского офицера.
   Его девиз -- "Победа", причем победа, малой кро­вью одержанная. Быть победителем -- идеал русского офицера.
  
   Вслед за незабвенным А.В. Суворовым и почти неизвестным ныне генера­лом русского Генерального штаба Анатолием Дмитриевичем Шеманским, скажем: "победоносность должна быть основным качеством офицеров-начальников" (Шеманский А. Талант и бездарность //Русский Инвалид. - 1911. - N 207).
  
   Чтобы надежно защищать Россию, как пра­вило, в неблагоприятных условиях, недостаточно просто служить ей верой и правдой, храбро умирать.
   Этого-то -- готовности умереть -- как раз и не надо, заметил однажды герой Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. генерал-фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко (1828-1901).
   Офицерам проверяемого им полка он сказал: "Я хочу, чтобы вы остались живы, а умер неприятель, побежденный не только вашей храбростью, в которой я не сомневаюсь, но и вашим знанием приемов современной войны, вашим искусством" (См.: Бутовский Н. Проблемы воспитания в военно-учебных заведениях // Русский Инвалид. - 1913. - N 16.)
  
   Требуется не про­сто способность побеждать, но нечто большее: воля и умение даже поражения превращать в орудия победы.
  
   Знаменательна в этом от­ношении оценка Петром I Нарвского поражения 19 ноября 1700 г.:
  
   "Итак, шведы над нашими войсками викторию получили, что есть бесспор­но; но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили. Ибо только старый полк Лефортовский был да два полка гвардии были только на двух атаках у Азова; а полевых боев, наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие же полки, кроме некоторых полковников, как офицеры, так и рядовые сами были рекруты... Но когда о том подумать, то воистину не гнев Божий, а милость Божию должны мы исповедовать. Ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, бывшими в таком искусстве во всех делах, как воинских, так и политических, то в какую беду после оное счастье нас низвергнуть могло... Но когда мы сие несчастье, или лучше сказать великое счастье, под Нарвою получили, то неволя леность отогнала и к трудолюбию, и к искусству день и ночь прилежать принудила, и войну вести уже с опасени­ем и искусством велела" (Военная энциклопедия. Т. XVI. - СПб., 1914. - С. 544).
  
   См. также:
  
  -- Тельпуховский Б.С. Северная война 1700-1721. Полководческая деятельность Пет­ра I. - М.: Воениздат, 1946. - С. 40.
  -- Интересно в этом отношении размыш­ление публициста Л.Л.Толстого после Русско-японской войны: "Наша побе­да, как побежденных в Японскую войну, в том, что поняли наши недостатки и можем взяться за их устранение. Победа наша пусть будет в победе над нами самими, над нашей темнотой, невоспитанностью и невежеством, над всяческой нашей слабостью, -- тогда внешняя победа придет в будущем сама собой". - Русский Инвалид. - 1907. - N 44.)
  
   Необходимо помнить, что побеждают в большей степени "разу­мом и искусством", "уменьем", "силой духа", что требуется знать "на­уку побеждать", учиться, совершенствоваться, действовать инициатив­но и самое важное -- мыслить... Ибо "ныне воюют не столько оружи­ем, сколько умом", и "слава военная и сила наши не пошли нам впрок именно по узости мысли" (Ф.М. Достоевский).
  
   Офицер защищал не только целостность и интересы, но честь и достоинство России, славу российского оружия.
  
   0x01 graphic
  
   Портрет Дениса Васильевича Давыдова
   мастерской Джорджа Доу.
  
   Замечательный пред­ставитель русского офицерского корпуса генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов (1784-1839) полагал своим долгом участво­вать во всех войнах, которые велись страной при его жизни (причем независимо от того, находился ли он в это время на действительной службе или в отставке).
   Своему другу поэту В.А. Жуковскому он перечислил их: "Войны: 1) в Пруссии 1806 и 1807 гг.; 2) в Финлян­дии 1808 г.; 3) в Турции 1809 и 1810 гг.; 4) Отечественная 1812 г.; 5) в Германии 1813 г.; 6) во Франции 1814 г.; 7) в Персии 1826 г. 8) в Польше 1831 г." (Давыдов Д.В. Военные записки / Предисловие О. Михайлова. - М.: Вое­низдат, 1982. - С. 4-5).
  
   Царь же (Николай I) сетовал, что при его-то спо­собностях и дарованиях Давыдов "служит урывками".
   Во внимание не принималось, что тот всегда готов геройски защищать Отечество, но в деле, в бою! В отставку первый раз (1821-1823 гг.) уходит из-за формализма службы и нежелания Государя отправить его на на­стоящую войну (начальником штаба Кавказского корпуса к Ермоло­ву). И в периоды между "урывками службы" Давыдов занимается делом, весьма полезным Отечеству.
  
   Он пишет и публикует серию трудов о партизанской войне, до сих пор по-настоящему не осмыс­ленных. В своих статьях: "О России в военном отношении", "Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?" и других -- разоблача­ет нападки недоброжелателей на историю России и честное имя русской армии.
   "...Французская главная армия действительно подошла к Березине в числе сорока пяти тысяч человек, и... из ста десяти тысяч, выступив­ших из Москвы, пропало шестьдесят пять тысяч человек, -- но не от одной стужи, как стараются уверить нас неловкие приверженцы Наполе­она или вечные хулители славы русского оружия, а посредством, что, кажется, я достаточно доказал, глубоких соображений Кутузова, муже­ства и трудов войск наших и неусыпности, и отваги легкой нашей конницы. Вот истинная причина гибели неприятельской армии..."
  
   0x01 graphic
   Автопортрет Пушкина пером и тушью
  
   Пушкин -- офицер в душе, считавший военную службу "предпоч­тительнее всякой другой", -- постоянно стремился быть на страже военной славы Отечества.
   Во время Русско-турецкой войны 1828-1829 гг. он желает попасть в действующую армию, чтобы стать сви­детелем и участником военных действий.
   "Поелику все места в оной заняты" (ответ Николая I на просьбы поэта), следует на Кавказ само­вольно, участвует в походе 1829 года, "почитая себя прикомандиро­ванным к Нижегородскому полку" и генералу А.Н. Раевскому. Все это свершается им по глубоко патриотическим соображениям, как акт сопричастности к важному делу, по зову совести и чести и без стремления вмешиваться в "военные суждения", так как он "чуждый военному искусству".
   В последующем, во время войны-мятежа в Польше (1831 г.), он вступается за Россию силой своего поэтического дарования: напоминает русским войскам об их прежней славе и стойкости ("Иль русский от побед отвык?"), предупреждает клевет­ников, врагов России, от необдуманного военного вмешательства в ее (с Польшей) дела ("Забыли русский штык и снег?", "Еще ли росс больной, расслабленный колосс?").
   См. также "Клеветникам Рос­сии".
  
  -- "Тройной бранью" (с Персией, Турцией, Польшей) с русской стороны руко­водил фельдмаршал И.Ф. Паскевич. Он участвовал почти во всех войнах России первой половины XIX века, включая и Крымскую 1853--1856 гг., неза­долго до окончания которой умер. Всегда действовал успешно, хотя и чрез­мерно осторожно.
  -- Как и к Б. Шереметеву, А. Бибикову. И. Михельсону (по­бедителю Пугачева). М. Барклаю де Толли, Д. Денисову и другим своим героям, Пушкин относится к нему -- защитнику Отечества -- уважительно и возвышенно ("прославленный полководец").
  -- Д. Давыдов в своих "Записках" называет Паскевича баловнем судьбы. Он не отказывает ему в блистательном мужестве, хладнокровии в минуты боя, но считает его высокомерным, гордым, самонадеянным, хитрым, не способным овла­деть сердцами солдат ("вождем, достойным времен Николая"). "Паскевич, при замечательном мужестве, не одарен ни прозорливостью, ни решительностью, ни самостоятельностью, свойственными лишь высоким характерам... Не имея по­вода питать глубокого уважения к фельдмаршалу князю Варшавскому, я, однако. для пользы и славы России не могу не желать ему от души новых подвигов. Пусть деятельность нашего Марса, посвященная благу победоносного рос­сийского воинства, окажет на него благотворное влияние. Пусть он, достойно стоя на челе победоносного российского воинства, следит за всеми усовер­шенствованиями военного ремесла на Западе и ходатайствует у Государя. оказавшего ему полное доверие, о применении их к нашему войску; я в этом случае готов от полноты души извинить и позабыть прежние гнусные его поступки..." См.: Давыдов Д.В. Военные записки. - С. 235-342.
  
   **
  
   Долгом русского офицера было действовать во благо Отечества: на боевом ли, литературном, научном, политическом или иных попри­щах.
   В этом он видел истинную цель своей жизни.
  
   Данный мотив просматривается не только в войнах России, но даже и в дворцовых гвардейских переворотах XVIII века, в принципе не навредивших рос­сийскому государству. Им же -- не бонапартизмом -- в большин­стве своем руководствовались офицеры-декабристы, пророчески ус­матривавших будущую кровавую катастрофу и стремившиеся ее пре­дотвратить.
  
   Несостоявшийся "диктатор", полковник князь Сергей Петрович Трубецкой (1790-1860) писал:
  
   "Члены общества, решившие исполнить то, что почитали своим долгом, на что обрекали себя при вступлении в общество, не убоялись позора. Они не имели в виду никаких для себя личных видов, не мыслили о богатстве, о почестях, о власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежащим к их обществу, но таким, которых считали способнейшими по истинному досто­инству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое бы упрочило бы благо. государства и оградило его от переворотов, подобных Французской революции, и которое, к несчастью, про­должает еще угрожать ей в будущности" (Гордин Я.А. Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года; После мятежа: Хроника. - М.: ТЕРРА, 1997. - С. 53).
  
   В 1917 году русское офицерство оказалось слишком разобщен­ным, дезориентированным, зашельмованным.
   Одна часть продолжала защищать страну от внешних (на фронте) врагов. Другая -- выступи­ла "за честь и свободу Русской земли" в рядах Белого движения. Третья -- добровольно-принудительно служила большевистской власти в рядах Красной Армии ("для солдата Россия остается Россией").
  
   В целом же офицерство стало гонимым классом.
   Его безумно истребляли в революционных переворотах, Гражданской войне, последующих массо­вых репрессиях. Россия лишилась наиболее надежных ("патентованных") защитников и вошла в катастрофический период своей истории. Но и кровавая трагедия русского офицерства послужила важным уроком.
  
   Суть его в том, что недостаточно иметь просто хороших офицеров, требуются люди превосходного качества: патриотически настроен­ные, государственно мыслящие, доблестные, честные, благородные, ис­кусные в военном деле, с талантами вождей и полководцев, не допус­кающие поражений.
   Недостаточно объединить их "офицерским со­бранием" на уровне полков или даже армии в целом, различными частными военными союзами и обществами (экономическими, науч­ными, стрелковыми, гимнастическими и даже политическими -- были и такие).
  
   Нужен настоящий профессиональный союз (корпорация), корпус офицеров: сплоченный в одно целое, солидарный, с возвышен­ной идеологией, единой доктриной, традициями, культом героев, бе­режно хранимой памятью, военно-духовной наследственностью.
  
   После неудачной Русско-японской войны (1904-1905 гг.) заветным идеалом нашей военной школы, готовившей будущих офицеров с пользой для армии, предлагалось, например, считать следующие слова прусского генерала Блюме:
   "Корпус офицеров, стоящий на высоте своего призвания, в котором сочетаются гармонично ум, деятельность и выдержка вместе с рыцарским духом, который ради чувства чести и долга готов жерт­вовать всеми благами жизни, даже самой жизнью, -- такой корпус офи­церов будет самой верной порукой доблести и надежности войска" (Л.Д. К вопросу о подготовке офицеров //Офицерская Жизнь. - 1907. - N 52. - С. 19)
  
   По своему дворянскому статусу корпус русских офицеров полно­стью соответствовал этому идеалу.
   Длительное время он формировался преимущественно из властных сословий и прежде всего потом­ственного дворянства, традиционно обязанного государству военной службой. Офицерство в России всегда представляло собой особый класс, по-настоящему имеющий только одну привилегию -- служить Отечеству верой и правдой. С присвоением первого офицерского зва­ния любой кадровый офицер становился личным дворянином и оста­вался им на всю жизнь (без права передачи титула жене и детям).
  
   См. также:
   Дени­кин А.И. Путь русского офицера. - М.: Прометей, 1990; Рабинович М.Д. Соци­альное происхождение и имущественное положение офицеров Регулярной рус­ской армии в конце Северной войны // Россия в период реформ Петра I. -М.: Наука, 1973. - С. 133-171; Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на служ­бе Республики Советов. 1917-1920 гг. - М.: Наука, 1988; Российские офи­церы. - М.: Издательский центр "Анкил-воин", 1995. - (Библиотека российско­го офицера); Зайончковский П.А. Русский офицерский корпус накануне Пер­вой мировой войны //П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.). Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: Российская политическая энциклопедия. 1998. - С. 24-69; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. - М.,1973.
  
   Офицерство характеризовалось определенной кастовостью и сослов­ностью, но предпочитало считать себя не сословием, не кастой, но "корпусом" слуг России, т.е. военной корпорацией, в которой глав­ное -- не ее дворянский характер, а офицерское (профессиональное) служение "во благо Отечества и родной Армии".
  
   Численность "корпуса слуг России" постоянно росла.
   В 1695 году насчитывалось 1307 офицеров. За период Северной войны офицерский корпус увеличился до 5000 человек (1720 г.) В канун войны с Франци­ей (1803 г.) он составлял 12 тысяч.
   Во второй четверти XIX в. в его составе находились 24-30 тысяч, а накануне Первой мировой войны -- 42-43 тысячи. В ходе войны значительная часть кадрового офицер­ства выбыла из строя, но за счет производства офицеров "военного времени" и офицеров запаса общая его численность поднялась до 250 тысяч (к концу 1917 г., когда были упразднены сословия, старая армия, ее офицерский корпус, титулы и само офицерское звание)" (См.: Волков С.В. Русский офицерский корпус //Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. - С. 55-72).
  
   По мере эволюции офицерского корпуса качество его постепенно ухудшалось. Меры для решения частных вопросов принимались. Но главное не замечалось: утрачивались высокие воинские добродетели, веками вырабатывавшиеся в полукастовой дворянской среде, где во­енное дело часто передавалось по наследству и существовали целые офицерские фамилии.
  
   Под натиском либеральных идей и революционных требований определенная часть офицерства стыдилась своего дворянского звания, стремилась показать себя "демократически", "народолюбиво".
  
   Людям, не знакомым с русской военной историей, покажется почти неве­роятным, что в старой императорской армии к началу Первой мировой вой­ны офицерство на 60% (по происхождению. -- А.С.) состояло из разночин­цев, людей недворянского происхождения. В то время как разночинцы в литературе и других свободных профессиях часто приносили с собой нена­висть к существующему строю, разночинцы, попавшие в корпус офицеров, в большинстве своем являлись оплотом русской государственности: генера­лы Алексеев, Корнилов и Деникин первыми подняли оружие против захва­тивших власть большевиков (Лехович Д.В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. -М.: Воскресенье, 1992. - С. 13).
  
   **
   "В офицерах подозревали противников "существующего строя" еще до революции, хотя русское кадровое офицерство было в целом лояльно, монар­хически настроено... Действительно, жизнь как будто толкала офицерство на протест в той или иной форме против "существующего строя". Среди слу­жилых людей с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицер­ство.
   Буквально нищенская жизнь, попрание сверху прав и самолюбия; ве­нец карьеры для большинства -- подполковничий чин и болезненная, полуго­лодная старость. Офицерский корпус с половины XIX века совершенно утра­тил свой сословно-кастовый характер.
   <...>
   Русское офицерство, в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрению и условиям жизни, с невероятной грубостью и ци­низмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактичес­кой опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве (См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты).
  
   Изменив своей изначальной сущности и высокому предназначе­нию, долго ли мог офицерский корпус вообще оставаться государ­ственно-охранительной силой?
   Играя "в поддавки" и с левыми, и с правыми, заигрывая с солдатской массой, отрицая сословность и кор­поративность, демонстрируя проценты снижения дворянского элемен­та в своих рядах (следовательно, и чести, и достоинства!), можно ли было иметь другую судьбу?
  
   Революционные силы по существу никог­да не рассчитывали на офицерство, враждебное им из-за своей отече­ственной идеологии.
   Они уже давно вынесли ему приговор как носи­телю побед, укрепляющих "антинародный режим", как руководящей силе армии, которую предстояло разложить, как оплоту государства.
   Принадлежность офицерства к дворянскому сословию и военной ка­сте считалось при этом далеко не главным "преступлением".
  
   В 1917-1938 годах офицеры обвинялись в "реакционности", "контр­революционности", принадлежности к буржуазному (!) классу, учас­тии в белогвардейских и военно-фашистских "заговорах". Их арестовывали и расстреливали именно как "бывших офицеров", то есть людей преданных Отечеству, а следовательно, находящихся в явной и скрытой оппозиции к советской власти, решительно порвав­шей с прошлым, отрицавшей достижения предшествующей культуры.
  
   Уже с первой четверти XIX века, когда стали распространяться проекты замены постоянной армии милицией (декабристы), военны­ми поселениями (Александр I, Николай I) можно было предположить, что вслед за этим революционные силы предпримут наступление против офицерства именно как "военного сословия", "профессиональ­ной военной касты", которые в случае победы революции, надлежало упразднить.
   Необходимо было при первых благоприятных возможно­стях вывести офицера за рамки сословности, как и любой партийнос­ти, сохраняя за ним, по традиции, почетное право на получение дворян­ства. Следовало не только подчеркнуть, что "не дворянское звание делало офицером, а офицерское звание делало дворянином", но и пой­ти дальше, утверждая, что только развитие офицерского корпуса в лучших традициях военно-служилого сословия, в дворянском (рыцарском) духе поднимет его на достойную высоту, позволит ему не допускать разложения армии, побеждать, а не надеяться на победу, добиваться справедливого, а не позорного (как в 1918 г.) мира, под­держивать обороноспособность страны на должном уровне.
  
   Заветный идеал русского офицерства -- быть дворянским по духу (не по составу только) офицерским корпусом, с идеологией служения Отечеству, службой по призванию, профессионализмом и корпоративно­стью, высшими качествами командного состава, такими, как доблесть и искусство, талантливость и опытность, инициатива и предприимчивость. Этот идеал выдвинут лучшими умами, подтвержден самой историей, ге­нетически заложен в судьбах русских офицеров, их размышлениях.
   **
  

Рыцарственное служение -- путь чести

  
   После трагедии, постигшей русское офицерство в первой четвер­ти XX века, на чужбине, было, наконец, окончательно осознано: от офицерского корпуса требуется не просто служба (точное исполне­ние предписанных обязанностей) или даже офицерское служение (служба "по отечеству", "по долгу", "по призванию", честная и добро­совестная), но служение рыцарственное по духу: добровольное, само­починное, самоотверженное, ответственное, деятельное, благородное, достойное.
   Рыцарь, согласно В. Далю, "честный и твердый ратователь за какое-либо дело, самоотверженный заступник".
  
   0x01 graphic
   "Нижегородские послы у князя Дмитрия Пожарского" (1882).
   Художник Савинский В. Е.
  
   И. Ильин:
  
   "Истинною и живою опорою государства и государственной власти все­гда были те люди, те слои, те группы, которые воспринимали общественное делание как сверхклассовое служение Родине; которые в этом служении видели долг чести и бремя ответственности, которые стремились имен­но служить земле, а не властвовать над нею.
   Это есть рыцарская и дворянская традиция в мировой истории. Не всякий, родившийся дворянином, есть рыцарь по духу; но всякий дворянин, не таящий в себе рыцаря, есть дворянин только по видимости. Но мало этого; верно и обратное. Всякий, не родившийся дворянином, но таящий в себе рыцаря и несущий рыцарственное служение Родине, -- уже есть подлинный дворянин, хотя бы он формально таковым не считался.
   <...>
   В наши дни все колеблется и рушится именно из-за отсутствия рыцар­ственности в душах. Именно в наши дни Россия сомкнула организован­ный кадр рыцарственных душ, реально постигших правду древнего рыцарско­го девиза "блаженство в верности", и до конца пребывающих, по слову Князя Пожарского, "в неподвижной правде и в соединении"...
  
   Во всей великой смуте наших дней, среди крушений, бед и утрат, в раздорах и соблазнах -- мы должны помнить одно и жить одним: поддержанием и насаждением духа рыцарственного служения... Ибо этот дух есть как бы воздух и кислород русского национального спасения; и там, где он иссякает, немедленно начинается атмосфера гниения и разложения... Ныне России, как никогда, нужны люди, способные не к прислуживанию и не к службе, а к служе­нию.
  
   Люди, не только видящие Дело и постигающие требования Предмета, но преданные Божьему делу на земле; люди, не только не безразличные и не бес­чувственные, но вдохновляющиеся и вдохновляющие других; люди, не уступаю­щие интересов Дела ни за деньги, ни за честь, ни за власть, ни по просьбам, ни за одолжения, -- неподкупные в полном и высшем смысле этого слова.
  
   Вне рыцарственного духа национального служения -- все бесцельно, все тщетно, все вредно; вне его никто ничего не освободит и не возродит, а со­здаст только новый раздор, новую смуту и новую гражданскую войну на погибель России и на радость ее исконным и всемирным врагам. (См.: Ильин И.А. Государственный смысл белой армии //Русская мысль. - 1923-1924. - Кн. 9-12. - С. 244-245; Ильин И.А. О рыцарском духе //Русский Колокол. - 1928. - N 6. - С. 3-7)
  
   Феодального рыцарства, как оно сложилось в Европе, в России, как известно, не было. Но традиция рыцарственного служения, несом­ненно, существовала. За многие века военно-дворянское сословие за­кономерно выработало рыцарский дух, создало предпосылки для воз­никновения особого типа офицерства, ставящего честь, долг и общее дело превыше всего. Именно в русле этой традиции появилось осо­бое представление о чести как интегральной силе, побуждающей офи­цера рыцарственно служить Отечеству на военном поприще.
  
   0x01 graphic
   Портрет А.В. Суворова 1833 - 1834 годов
   Художник Никола-Себастьян Фросте.
  
   А. Пушкин:
  
   "Что такое дворянство? Потомственное сословие народа высшее, т.е. на­гражденное большими преимуществами касательно собственности и част­ной свободы. Кем? Народом или его представителями. С какой целью? С целью иметь мощных защитников или близких и непосредственных к вла­сти предстателей... Чему учится дворянство? Независимости, храбрости, бла­городству (чести вообще). Не суть ли сии качества природные? Так; но образ жизни может их развить, усилить -- или задушить. Нужны ли они в народе, так же как, например, трудолюбие? Нужны... трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии качества". (Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В девяти томах. Т. IX. - С. 199-200.)
  
   "Мощные защитники" с развитым чувством чести требовались России постоянно. Они приучались рассматривать военное дело ("рат­ную мудрость") как первейшее для государства, благородное. Зани­маться им, служить Отечеству -- почетно. Сама служба -- "путь чести", возвышающий офицера и предъявляющий к нему особо высо­кие требования. Формальное обращение к офицеру "ваше благоро­дие" обязывало быть благородным, превосходным, развивать эти каче­ства в своей душе, обладать высокой нравственностью, соединенной с культурностью, самоотверженностью, правдивостью, честностью ("мы русские и воспитаны в честных и благородных правилах") (См.: Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв). Выпуск VII. - М.: Студия "ТРИТЭ" -- "Российский Архив". 1996. - С. 154).
  
   Для русского офицера "честь всего дороже, а покровитель ей -- Бог". Она побуждает к служению Отечеству, велит храбро сражаться, посту­пать как честный человек, не допускать унижения личности и звания офицера.
   А.В. Суворов -- П.И. Турчанинову: "...Себя не унизить. Вы знаете меня, унижу ль я себя? Лучше голова долой, нежели что ни есть утратить моей чести: смертями 500-ми научился смерти не боятца. Вер­ность и ревность моя к высочайшей службе основана на моей чести" (См.: Суворов А.В. Письма. Издание подготовил В.С. Лопатин. - М.: Наука, 1986. -С. 82).
  
   При этом сама служба не может быть ничтожной, а должна приносить и честь, и почесть, и славу, и пользу России. Стыдно быть захребетником!
  
   Рыцарская позиция Александра Васильевича Суворова (1730-1800):
   соблюдать "отечественность в общем благе", быть "в титле отечественника", "жертвовать собою для блага Отечества", "никогда про­тив Отечества" и всегда против тех, для кого "Россия -- хоть трава не расти".
  
   А.И. Бибикову: "Служа августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего... Доброе имя есть принад­лежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоден­ствию. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей..."
  
   Честь обязывала офицера быть "в титле отечественника", запрещала ему нарушать присягу, находиться в политической оппозиции, уча­ствовать в заговорах, грозящих Отечеству переворотами, кровопролитием, потерей достоинства.
   Усматривая в военных порядках, установленных Павлом I, "зло для России", Суворов -- главнокомандующий армией на театре военных действий против Турции -- отказывается от предложения полковника А.М. Каховского "двинуть войска с фронта" на столицу, предпочитая незаслуженную опалу и жизнь в деревне: "Молчи, молчи -- не могу. Кровь сограждан!"
   Впо­следствии он хлопочет о смягчении участи заговорщиков, амнистированных лишь после смерти Павла. ( Лопатин В.С. Суворов в своих письмах // Суворов А.В. Письма. - С. 424; Вопросы истории. - 1952. - N 9. - С. 111-112).
  
   П.И. Турчанинову: "...Томящуюся в болезни чреватую жену, равно мою девчонку, себя -- забываю, помня себя в единственной части -- высочай­шей службы, хоть в бездне океана".
  
   Служить верой и правдой России -- этому завету офицеры следовали, вплоть до последних дней своих.
   В начале XX века А. Колчак пишет: "Мое положе­ние и мои заботы определяются старым рыцарским девизом Богемского короля Иоанна, павшего в битве при Крессе "Ich daine". Я служу Родине, своей Великой России, так, как служил в свое время, командуя кораблем, дивизией или флотом..." (См.: Независимая газета. - 2000. - 27 января).
  
   Именно этот смысл Суворов вкла­дывал в понятие "честная служба", которой только и питалась Россия.
  
   Честь, по В. Далю, есть "внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть".
  
   Честь Суворова -- высшей пробы.
   Она предъявляет высокие требова­ния к офицеру: "Мы не французы, мы русские, я не наемник" (то есть не служу за деньги). Это у англо-американца "вместо Отечества -- собственное его благополучие".
  
   Суворов против "законного" укло­нения дворян от военной службы, предоставленного им "Манифес­том о даровании вольности и свободы всему Российскому дворян­ству" Петра III от 18 февраля 1762 г. и Жалованной грамотой дворян­ству (1785 г.).
  
   Он на стороне Петра I -- дворянство обязано нести службу пожизненно. Иначе и не может быть в национальной (не наемнической, как на Западе) армии. "Ныне самые порядочные -- младшие офицеры не из "вольного дворянства"".
   Командиры гвардей­ских полков для него "плохи", потому что "преторианцы"; после смерти Петра I отличаются не в полевых сражениях, а в дворцовых переворо­тах, "впору бы им в подполковниках московскими клубами заправлять" (Суворов А.В. Письма. - С. 118).
  
   Но и значительная часть "вольного дворянства" продолжала идти путем военной чести, почитало своим долгом служить Отечеству. Так, Матвей Петров, принужденный из-за повреждения тела вступить в статскую службу, предназначает, тем не менее, четырех сынов сво­их "полевому военному служению", так как долг обязывает "запла­тить за свое почетное звание (дворянина. -- Л.С.) трудами военными, потоками крови на поле чести и, может быть, утратою которого-ни­будь из них жизни: иначе же они были бы чистые тунеядцы, могущие размножением себе подобных на беспрекословной от совести льготе задушить свое Отечество, а не защитить. В целом свете дворянские поколения пользуются правом высшего уважения от всех иных со­словий, но за то, они, истаивая в военных трудах и огнях битв, защища­ют свои государства, прославляя их и себя".
  
   Сын Матвея Петрова, Михаил Матвеевич Петров (1780-1858), служил чес­тно.
   За 26 лет своей полевой военной службы участвовал в 68 сражениях.
   Чтил великого князя Гавриила Псковского, героя, оправдавшего девиз, начер­танный на мече его: "Чести моей никому не отдам".
   Потомкам оставил свои "Рассказы", чтобы представляли "славу любезного нашего Отечества" (пуб­ликуются в указанном источнике). (1812 год: Воспоминания воинов русской армии. - М.: Мысль, 1991. - С. 115).
  
   Для русского офицера война всегда отечественная (в защиту Рос­сии), всегда -- "дело чести", "поле чести".
   "Я полевой офицер", "50 лет в службе, 35 лет в беспрестанном употреблении", "воин, поседевший на поле чести", -- отмечает о себе А.В. Суворов (Суворов А.В. Письма. - С. 232, 249, 297).
  
   Для А.П. Ермолова, Д.В. Давыдова, М.М. Петрова, В.С. Норова только война -- настоящая служба, "честь приносящая".
   Участие в боевом деле позволяло не только выполнить долг, но и сделать что-то существенное для своей чести (совершить подвиг, получить рану, пожертвовать жизнью, побе­дить противника). Не менее важно -- "добыть честь", т.е. отличиться, проявить себя и получить за это почести: чины и награды, славу, об­щественное признание, доброе честное имя, сохраняемое в истории и передаваемое потомкам...
  
   Офицер-рыцарь "добывал честь" не в канцеляриях и при дворе, но в поле, в трудах и опасностях, а потому больше всего ценил награж­дение сугубо офицерским Военным орденом Святого Великомучени­ка и Победоносца Георгия с его девизом "За службу и храбрость", причем подразумевалась "ревностная служба" и "отличная храбрость", то есть возвышенная до доблести и мужества, искусства, воодушевля­ющая на воинские подвиги и приводящая к победе.
  
   За "совершенную" победу над главной турецкой армией при реке Рымник Суворов получил, например, поистине рыцарские награды: титул графа Российской Империи с именованием Рымникский, титул графа Священной Римской Империи (от австрийского императора), орден Св. Георгия 1-И степени.
  
   "Удостоверены Мы совершенно, что такое отличие будет вам поощрением к вящшему продолжению рев­ностной службы вашей, Нам благоугодной", -- писала в специаль­ном рескрипте по этому поводу Екатерина II (Суворов А.В. Сборник документов. В 4-У томах. Т. II. - М.: Воениздат, 1951. - С. 492).
  
   0x01 graphic
   Портрет М. И. Кутузова.
   Д. Доу, 1829
  
   За рыцарский по сути подвиг -- "поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 году" -- получил своего Георгия 1-И степени генерал-фельдмар­шал князь Михаил Илларионович Кутузов-Смоленский (1745--1813), кавалер всех четырех степеней ордена.
   Незначительное число на­гражденных орденом (за все время его существования было удостое­но: 1-й степенью -- 25 полководцев, 2-И -- 120 генералов, 3-И -- около 700 генералов и штаб-офицеров, 4-й -- 16 300 офицеров дела­ло его особенно ценимым. Не менее почетным являлось награждение золотым орденским оружием с надписью "За храбрость", которое в конечном итоге стало называться Георгиевским (См.: Орден Святого Георгия и его кавалеры // Дворянское собрание. Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - 1995. - N 3. -С. 100-104; Дуров В.А. Ордена России. - М.: Воскресенье, 1993. - С. 66-87).
  
   Выдающаяся личная храбрость (доблесть) всегда отличала истин­ных рыцарей духа.
   В этом отношении русское офицерство, стремив­шееся к боевым подвигам, являлось, безусловно, рыцарским. Офицер нехрабрый (не молодец), а тем более трусливый, не мог быть терпим, не имел права носить своего высокого звания и предводительствовать подчиненными в бою (подавать им пример храбрости).
   Если нет это­го основного -- не помогут никакие другие качества.
  
   А.В. Суворов:
   "Достоинства военные суть: отвага для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала..." Но храбрость, естественно, "надлежала быть ограждена не одною смелостью, как часто в частных, но руководствуема искусством и мужеством".
  
   Честь не терпит трусости.
   Перед Муттенским боем 19-20 сентября 1799 года, когда у французов -- абсолютное превосходство, а войска Корсакова уже разбиты, Суворов просит войска "спасти честь и достоинство России". Стыдно отступать: "Мы русские. С нами Бог!" Войска не допустили ни ропота, ни трусости и победили.
   В минуты отчаяния 70-летнему полководцу приходит мысль: если не войска спасти, то хотя бы честь русского оружия. "Не дам костей своих врагам, -- говорит он. -- Умру здесь и пусть на могиле моей будет надпись: Суворов -- жертва измены, но не трусости..." ( См.: Гершельман С. Нравственный элемент в руках Суворова. Издание вто­рое. - Гродна, 1900. - С. 81).
  
   Кто не сознает своего достоинства, тот не может быть храбрым. Русский же офицер должен отличаться особой доблестью, быть "истинно храбрым офицером".
   Честь и статус руко­водителя обязывают его быть "рыцарем без страха и упрека".
  
   **
  
   Святой Георгий Победоносец -- покровитель русских Великих кня­зей древности и всего русского воинства. Орден Святого Георгия учреж­ден был Екатериной II 26 ноября 1769 года.
   Этот день отмечается как кавалерский праздник ордена и своеобразные именины храбрых.
  
   26 ноября -- торжественный, праздничный день в жизни нашей армии.
   26 ноября -- именины храбрых.
  
   Белый георгиевский крест -- эмблема доб­лести -- соединит повсюду в тесную семью наших храбрецов. И в пышных столицах, и в больших городах, и в захолустных медвежьих углах сойдутся в этот день именинники и будут предметом всеобщего любовного внимания. В их лице мы чтим храбрость, как самое ценное, самое важное свойство народа. Каковы бы ни были качества народа, как бы всесторонне ни был он духовно одарен, раз нет в нем храбрости, нет способности сойтись в чест­ном бою с врагом, нет тогда и места такому народу на исторической арене. Печать величия нераздельна от печати храбрости; только те народы оставили глубокий след в мировой истории, которые отмечены были печатью храбрости.
  
   <...>
   Новый статут Императорского Военного ордена Св. Великомученика и По­бедоносца Георгия определяет: "Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полу­ченные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к орде­ну Св. Георгия за воинские подвиги, удостаивается оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя в пользу и славу Российского оружия особенным отличием; кто, презрев очевидную опасность и явив доблестный пример не­устрашимости, присутствия духа и самоотвержения, совершил отличный воен­ный подвиг, увенчанный полным успехом и доставивший явную пользу (См.: Андрианов П. Именины храбрых // Родина. Военно-исторический альма­нах для нижних чинов. 1914. - С. 189-191).
  
   0x01 graphic
  
   М. Б. Барклай-де-Толли работы Джорджа Доу (1829).
  
   В связи с нападением Наполеона на Россию военный министр Михаил Богданович Барклай де Толли (1761-1818) издал приказ вой­скам западных армий. В нем есть следующие примечательные слова:
  
   "Воины!.. Вас не нужно воззывать к храбрости, вам не нужно внушать о вере, о славе, о любви к Государю и Отечеству своему: вы родились, вы возрастали и вы умрете с сими блистательными чертами отличия вашего от всех народов. Но ежели, сверх ожидания, найдутся среди вас немощные ду­хом храбрости; ежели они не ободрятся бессмертными подвигами предше­ственников ваших, поразивших некогда страшного в Европе Карла XII, по­мрачивших славу Фридриха Великого, низложивших гордость и силу Отто­манские -- ежели не ободрятся они примером многих из сподвижников ваших, недавно торжествовавших над самыми нынешними врагами нашими во всех пределах Италии, на стенах Мантуанских, на вершинах гор Альпийс­ких; недавно с честью отражавших нашествие их на Отечество наше: то укажите сих нещастных, без бою уже побежденных, -- и они изгнаны будут из рядов ваших. Да останутся в них одни надеющиеся на мужество свое... (Российский Архив. Выпуск VII. - С. 189-191)
  
   Опасности, грозившие не раз России, были настолько велики, что противостоять им, не устрашаясь и не потеряв воли к победе, мог только храбрый офицерский корпус, ведущий своим примером и ис­кусством войска к победе.
   От офицеров требовалось безусловное мужество, чтобы преодолевать те трудности и препятствия, с которы­ми им приходилось сталкиваться в мирное и военное время, создавая боеспособную армию и защищая Россию. Легким ратный труд в нашем Отечестве никогда не был. Вся тяжесть его (вместе с ответ­ственностью) всегда ложилась на плечи офицеров.
  
   Рыцарственное служение в этих условиях было не только важнейшей предпосылкой успешного решения военных задач, но и требовало особой спайки, солидарности, товарищества, орденского братства, культивирующего державное сознание, духовное превосходство, рыцарскую этику ("бла­городством побеждают"), всего того, что духовно (нравственно) воз­вышает офицерство до уровня образцово-этической группы. Е. Месснер
  
   Быть рыцарем, не нося знаков рыцарского достоинства, -- лозунг совре­менного офицерства. В этом -- одна из трудностей офицерской профессии в современных условиях... Как бы высок или низок ни был моральный уро­вень данного народа в данную эпоху, рыцари этого народа -- офицеры -- должны стоять на более высоком моральном уровне, нежели лучшие группы или слои народа... Во всяком случае для офицеров нет сомнения, что краше мудрости, краше всех прочих "безумств" -- рыцарское "безумство", честь...
   Офицер должен... иметь, как учил Петр Великий, "любление чести". Честь -- драгоценнейшее свойство офицерского духа.
  
   Для духовного оздоровления и возрождения армии А. Дисский (в эмигра­ции) предложил учредить специальную организацию -- рыцарский орден Святого Александра Невского.
   "Наименование ордена я предрешаю, -- пи­шет он. -- намеренно и вот почему: в личности Св. Александра воплотился идеал князя и гражданина, и воина как христианина. Это был рыцарь в идеальнейшем значении этого слова. В Александре соединились все благо­роднейшие порывы сердца, мужество и великодушие, пламенная и самоот­верженная любовь к порабощенной Руси, сострадание и милосердие к ближне­му и кристальная чистота сердца. Вся жизнь и деятельность Александра -- беспрерывное служение Родине, беспрерывный нравственный подвиг и само­пожертвование за благо своего народа. Вот почему я и взял в покровители Ордена светлую личность Александра Невского, с тем, чтобы каждый член Ордена носил в своей душе чудный образ этого святого Рыцаря и во всем старался быть достойным высокого звания".
   (См.: Российский военный сборник. Выпуск 13. Душа армии. Русская воен­ная эмиграция о морально-психологических основах российской вооружен­ной силы. - М.: Военный университет, НВНЦ "Отечество и воин", Русский путь. 1997. - С. 430-442, 467).
  
   Без преувеличения можно сказать, что рыцарские благородные сердца, бесконечно любящие Родину, бились в груди не только вели­ких наших полководцев, но и абсолютного большинства офицеров Российской императорской армии.
  
   Первый кадетский корпус (Шля­хетский), открытый Анной Иоанновной в 1832 году, недаром первона­чально назывался "Рыцарской академией" Он призван был гото­вить не просто исправных офицеров, но лиц с возвышенным характе­ром, из среды которых впоследствии могли появиться "преславные полководцы и знатные граждане", "украшенные" неустрашимым му­жеством и науками. (Отечественная история. В 5-ти томах. Т. 2. - М.: Большая Российская эн­циклопедия, 1996. - С. 434).
  
   Из 550 русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона в 1812-1815 гг., только 133 учились в корпусах или университетах, но рыцарская храбрость и благородство были при­сущи всем им. Об этом свидетельствует и тот факт, что 483 из них оказались награжденными орденами Св. Георгия различной степе­ни (См.: Российский Архив. Выпуск VII. - С. 290. Биографии генералов представле­ны в книге на стр. 291-637).
  
   0x01 graphic
   Портрет П. Х. Витгенштейна,
   Ф. Крюгер, 1853
  
   Светлейший князь, фельдмаршал Петр Христианович Витгенштейн (1768-1842) -- один из них, возможно, не самый одаренный, но "известный рыцарскими свойствами", благородным гуманным ха­рактером.
   Его поистине золотые слова из приказа от 7 июля 1822 года о достойных товарищеских отношениях в среде офицеров (ры­царского по духу сословия), о соблюдении чести заменяют целые трак­таты по "искусству командования", указывают, как и суворовская "Наука побеждать", верный путь развития офицерского корпуса:
  
   "Всякий начальник имеет тысячу средств заставить своих подчиненных прилежать к службе, не оскорбляя в них чувства чести, которое должно быть главнейшею пружиною, руководствующею всяким вольным человеком.
   Ежели, напротив того, сие чувство не будет существовать, то нельзя ниче­го от такового офицера ожидать; посему и должны гг. полковые командиры стараться до того довести своих офицеров, чтобы малейший знак неодобре­ния начальства был для них чувствителен; тогда будут полки украшаться хорошим корпусом офицеров, а начальники находить в подчиненных на­дежнейших сотрудников, без коих не могут они довести полков своих до желаемого благоустройства; худым же обращением достигнут они совсем противной цели. Всякий благородный человек, опасаясь быть таким образом обижен, будет стараться удаляться от службы и вовсе ее оставить; следова­тельно, все хорошие офицеры выйдут в отставку и останутся те, которые дурным обращением не будут считать себя обиженными, т.е. именно те, ко­торые недостойны носить военного звания и в которых служба не потеряла бы, когда они и вовсе оную оставили (См.: Записки А.П. Ермолова. 1798-1826. - М.: Высшая школа, 1991. - С. 255).
   .
  
   Мужество, храбрость, другие благородные качества ценились в офицерской среде выше всех заслуг.
   Оскорбление достоинства (сло­вом или делом) приводило к дуэли. Опасно было унизить офицера, посягнуть на его честь. Самоуважение почиталось дороже жизни, за­щищать достоинство с оружием в руках, несмотря на запреты по­единков, было делом чести. Обороняя высокое звание офицера, передовые представители офицерского корпуса выступали не только за свою независимость, не только оберегали свое достоинство, но и честь России.
   В 1894 году специальным постановлением ("Правилами о разбирательстве ссор, случающихся в офицерской среде") дуэли были узаконены, чтобы поднять уровень понятий о чести. В основном они проводились уже по решению судов чести, призванных "для охране­ния достоинства военной службы и поддержания доблести офицерс­кого звания".
  
   В период с 1894 по 1910 годы в армии состоялось 322 поединка, из них 256 -- по постановлению суда чести.
   "В морально-психологическом плане, -- отмечает С.В. Волков, -- сама возмож­ность поплатиться жизнью за нанесение офицеру оскорбления играла огромную роль в деле поддержания чувства собственного достоин­ства и уважения его в других" (Виниченко М. История офицерского корпуса России //Обозреватель -- Observer. - 1999. - N 2. - С. 54)
  
  
   Право и возможность поединка, как дела чести, укрепляли воинс­кий дух, в том числе и дух храбрости, способствовали очищению офицерского корпуса от негодных элементов и холопского созна­ния, прислужничества перед теми, кто относился к офицерам по прин­ципу "Я вас в бараний рог согну!".
  
   В этой связи обратимся еще раз к Пушкину: "Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благородностию, -- но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у Царя небесного". ( Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 9-ти томах. Т. IX. - С. 508).
   Для Пушкина, "человека с предрассудками", "невольника чести", известного дуэлянта, "готовность ответить вызовом на любую попытку унижения, на любое ущемление прав дворянина в высшем смысле, готовность поставить жизнь на карту ради принципа личной независимости -- вот идеал. Всякий иной стиль поведения не соответствовал его представлению о роли чести в дворянском самосознании".(Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты: панорама столичной жизни. - СПб.: Пушкинский фонд, 1997. - С. 61).
  
   За эти оскорбительные слова, произнесенные на смотре полка, капитан Норов -- боевой офицер, кавалер многих наград за храбрость -- потребовал в 1822 году са­тисфакции у самого великого князя Николая Павловича, "не нюхав­шего пороха солдафона", будущего императора. Все офицеры лейб-гвардейского Егерского полка в знак протеста решили выйти в от­ставку. Дело замяли только репрессиями: "зачинщиков" наказали переводами в армию (из гвардии) и увольнениями.
  
   Василий Сергеевич Норов (1793-1853) принадлежал к старому дворянско­му роду, ведущему свое начало с XV века. Окончил Пажеский корпус, прини­мал участие в войнах против Наполеона, начиная с октября 1812 года. Воевал, а затем и служил в лейб-гвардии Егерском полку вплоть до отстав­ки в чине подполковника 1 марта 1825 года.
   Член тайных обществ, но непос­редственного участия в событиях 14 декабря не принимал.
   Тем не менее приговорен к 13 годам каторжных работ. В феврале 1835 года, 42 лет от роду, был послан рядовым на Кавказ. Уволен от службы в унтер-офицерс­ком звании в 1838 году. Автор "Записок о походах 1812-1813 годов". (См.: Российский Архив. Выпуск VII. - С. 150-169).
  
  
  
   Священнейшие обязанности чести для человека служащего важ­нее соблюдения закона.
   Они не позволяют не принять вызов началь­нику штаба 2-й армии генералу Павлу Дмитриевичу Киселеву (1788-1872) от бригадного командира этой же армии генерала И.Н. Морд­винова.
   24 июня 1823 года Киселев без колебаний "выходит на смертельный поединок, чтобы никто не мог усомниться в его поняти­ях чести, заслуживающей доверие таких рыцарей, как Волконский, Ба­саргин, Бурцев, Михаил Орлов, Денис Давыдов...
   Павел Дмитриевич, при его далеко идущих реформаторских планах, желал сохранить в глазах лучших людей армии свою репутацию человека незапятнан­ной чести, даже рискуя жизнью... Честолюбие его было честолюбием истинным и высоким".
   Мордвинов, предложивший заведомо смертель­ные условия (расстояние между барьерами определили в 8 шагов, число выстрелов -- неограниченное), погибает. Александр I прощает Киселева.
   Последний, в силу своего благородства, выплачивает вдове убитого содержание из собственных средств -- до конца ее жизни (См.: Гордин Я.А. Дуэли и дуэлянты. - С. 52).
  
   Рыцарская традиция и честь, требования военного дела предпола­гали уважительное (не унизительное) отношение офицеров не толь­ко друг ко другу, но и к ведомой ими солдатской массе: "Понеже офицеры суть солдатам, яко отцы детем, того ради надлежит им рав­ным образом отечески содержать... во пользе солдат делат, что в их мочи есть... надлежит рассуждение иметь... о целости салдат (ибо все воинское дело в том состоит)..." (Петр I).
   Этому петровскому завету не только по благородной сути своей, но прежде всего в инте­ресах дела, следовали все честные русские генералы и офицеры.
  
   0x01 graphic
  
   Б.П. Шереметев портрет работы К. Шурмана, 1710
  
  
   Генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев (1652-1719) был известен своим хорошим отношением к солдатам, настолько любим ими, что о нем слагались песни. Он стремился предохранить солдат от злоупотреблений со стороны офицерского состава ("чтобы офицеры сами не покарыстовалися... и салдат бы не огаладили").
   Нередко фельдмаршал склонен был нужды солдат (их удобное раз­мещение на театре военных действий) ставить на первое место перед требованиями стратегии ("дабы прежде времени не привесть салдат в утеснение и недовольство"). И вообще полагал, что нижние чины должны "прилежать к службе через охоту", а не по принуждению. Неудивительно, что "шереметова пехота" (как и конница) блистатель­но проявила себя на поле брани Северной войны (См.: Заозерский А.И. Фельдмаршал Б.П. Шереметев. - С. 92, 95, 113).
  
   Настоящим отцом-командиром по отношению к нижним чинам был Суворов.
   Не только воинское искусство, но и человеколюбие были у него на первом месте. Об охранении солдатского здоровья -- физического и духовного -- заботился он непрестанно, подчиняя все это требованиям обучения и боя: "...Хоть сим вам мое человеколю­бие! Обучение нужно, лишь бы с толком и кратко; солдаты его лю­бят"69. О солдатах: "Вы -- чудо богатыри! Вы -- витязи! Вы -- русские!"; "Братцы, старые товарищи!".
   По отношению к ним -- строг и справедлив, но не жесток, как требовали порядки, установленные Павлом I: "При строгости надобна милость, иначе строгость -- тиран­ство. Я строг в удержании (в войсках) здоровья, истинного искусст­ва, благонравия: милая солдатская строгость, а за сим -- общее брат­ство. И во мне строгость по прихотям была бы тиранством" (См.: Гершельман С. Нравственный элемент в руках Суворова. - С. 56, 111).
  
   0x01 graphic
  
   М.С. Воронцов
   Литография А.Мюнстера с литографии Ф.Ентцена по рисунку Генсена
с оригинала Ф.Крюгера. 1850-е годы С.-Петербург
  
   Гуманного отношения к солдатам постоянно требовал светлей­ший князь генерал-фельдмаршал Михаил Семенович Воронцов (1782-1856), храбро и деятельно воевавший за интересы России во всех войнах первой половины XIX века (в том числе два раза на Кавказе).
   В "Правилах для обхождения с нижними чинами" и в "Наставлениях офицерам 12-й дивизии" от 1815 года он внушал: "Взять за святое и непременное правило, что на ученьи и за ученье никогда ни одного удара дать не должно... Солдат, который еще никогда телесно наказан не был, гораздо способнее к чувствам амбиции, достойным настояще­го воина и сына Отечества, и скорее можно ожидать от него хорошей службы и примера другим" (См.: Полководцы, военачальники и военные деятели России в "Военной энцикло­педии" Сытина. Т. I. - СПб.: Издательство "Экономика и культура", 1995. -С. 285-286).
  
  
   Пушкин предлагал воспитывать в будущем офицере честь и чес­толюбие, начиная с самого раннего возраста.
   В записке "О народном воспитании" (1826 г.) он пишет: "Кадетские корпуса, рассадник офи­церов русской армии, требуют физического преобразования, большо­го присмотра за нравами, кои находятся в самом гнусном запущении. <...> Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит за­ранее внушить воспитанникам правила чести и человеколюбия. Не должно забывать, что они будут иметь право розги и палки над солдатами. Слишком жестокое воспитание делает из них палачей, а не начальников" (Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 9-ти томах. Т. IX. - С. 534-535).
  
   В 1900 году в одном из приказов главного начальника военно-учебных заведений великого князя Константина Константиновича задача эта по-пре­жнему признавалась основополагающей: "Закрытое заведение обязано, по мере нравственного роста своих воспитанников, постепенно поднимать в них сознание их человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может унизить или оскорбить это достоинство". (См.: Военная энциклопе­дия. Т. VI. - СПб., 1911. - С. 554).
  
   0x01 graphic
   Генерал от инфантерии
   М. Д. Скобелев. 1881
  
   В других условиях, но на тех же основаниях, действовал "вождь-рыцарь", "белый генерал" М.Д. Скобелев.
   В своих приказах он требо­вал от офицеров "душою сблизиться со своими подчиненными", оте­чески заботиться о них вне боя, развивать товарищество и боевое куначество частей, все то, чем "славилась старая кавказская армия, которая служила и будет служить доблестным для нас примером".
   В духе проводившихся военных реформ Скобелев полагал, что глав­ную силу современной армии составит принцип уважения к личнос­ти солдата-гражданина, так как "он защищает солдатскую массу от произвола" и "помещичьего отношения", что "современные боевые условия требуют развития личной инициативы до крайней степени, осмысленной подготовки и самостоятельных порывов.
   Все эти каче­ства могут быть присущи только солдату, который чувствует себя обеспеченным на почве закона". "Прошу всех гг. офицеров, вверен­ных мне храбрых войск, проникнуться убеждением, что неустанная заботливость о солдате, любовь к нему, делом доказанная, -- лучший залог к победе" (См.: Масальский В.Н. Скобелев: Исторический портрет. - М.: Андреевский флаг, 1998. - С. 182-183).
  
   Для всех выдающихся офицеров слово "солдат" всегда имело вы­сочайшее боевое значение.
   Все они помнили о завете Петра I: "Сол­дат есть имя общее, знаменитое, солдатом называется первейший ге­нерал и последний рядовой".
   Не забывалась изначальная петровс­кая традиция: производить в офицерский чин только прослуживших в гвардии солдатом или тех, "которые из простых станут выходить по полкам".
  
   Многие так и начинали свою службу.
   Солдатами не раз называли себя Суворов, Давыдов, Ермолов, Скобелев.
   Они понима­ли, что на поле брани нет деления на нижних чинов, обер- и штаб-офице­ров, генералов, а есть только воины-бойцы, имеющие единую цель -- победу в общих интересах. Поэтому крепили боевое братство, зная, что русскому отличному солдату при хорошем руководстве со сторо­ны офицеров цены нет; "но попробуйте отдать этих солдат в руки дурным офицерам, а например, китайских, хорошим, и вы непременно увидите, что через несколько лет китайская армия будет вдесятеро лучше нашей".
  
   (См.: Тельпуховский Б.С. Северная война 1700-1721. Полководческая дея­тельность Петра I. - М.: Воениздат, 1946. - С. 177; Пузыревский А. Развитие постоянных регулярных армий и состояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого. - СПб., 1889. - С. 56).
  
   Голицын, один из ближайших сподвижников Петра I, пишет: "В 1688 г. из комнатных стольников взят в Семеновский полк в солдаты и за малолет­ством был в науке барабанной". (См.: Мещеряков Г. О военных реформах Петра I //Военная мысль. - 1946. - N 5. - С. 58; Геруа А.В. Суворов-солдат, 1742-1754: Итоги архивных данных о его службе нижним чином. - СПб., 1900).
  
   **
  
   Рыцарские качества русского офицерства проявлялись в традицион­но гуманном способе ведения войны, при котором, как правило, избега­лись ее бесчеловечные формы, соблюдались "законы войны", обычаи ста­рого боевого рыцарства, упор делался на уничтожение вооруженной силы противника и победу, а не на истребление его как нации и разорение страны.
   Русская военная доктрина имела и впредь "должна носить в себе тот отпечаток высшей гуманности, что сделал из России на про­тяжении одиннадцати веков "Божьей рати лучшего воина"" (См.: Бутовский Н. Чувство порядочности в офицерской среде //Военный Сбор­ник. - 1898. - N 11. - С. 138).
  
   Чаще всего "русский офицер и русский солдат полагали свою душу "за други своя"", проливая кровь за христианскую веру, за союзников, за Европу и т.д.
   Доблестные офицеры стремились совер­шать подвиги не только за землю Русскую, но и, например, за освобож­дение славян от турецкого ига.
  
   "В нашем дворянстве и в офицерс­ких кругах, -- говорит один из героев романа П.Н. Краснова "Цареубий­цы", -- сердце превалирует над разумом. Едут к Черняеву сражаться за сербов, забывая, что они русские офицеры и их долг думать о России, а не о Сербии".
   Именно в защиту братьев-славян велась Русско-турецкая война 1877-1878 гг. Честь и союзнические обязательства (по отноше­нию не только к Франции, но и Сербии) заставили Россию преждевре­менно, без должной подготовки вступить в Первую мировую войну, по сути дела жертвовать русскими жизнями и будущностью страны ради рыцарских идеалов.
  
   Можно обвинять союзников в постигших затем Россию военных неудачах и государственной катастрофе, но вслед за Антоном Ивановичем Деникиным (1872-1947) все же признать:
  
   "И русское командование, предоставленное своей судьбе во время велико­го отступления 15 года, никогда не отказывало в помощи своим союзникам, даже когда это было в явный ущерб нашим интересам. Я подчеркиваю этот факт. Потому что в этой верности своему слову, которая тогда ни в ком в российской армии не вызывала сомнений, есть тот, ныне уходящий, элемент чести и рыцарства, без которого не может быть человеческого общества!" (Краснов П.Н. Цареубийцы: Роман. - М.: Прозерпина, 1994. - С. 16).
  
   Особенно зримо рыцарственный дух служения явлен был Белым (офицерским по своему характеру) движением в защиту России.
   Оно все было пронизано идеей "служения дорогой Родине и любимой Армии". В его ряды призваны были "честные сыны", "офицерский отбор", проникнутые духом подлинного рыцарства и мужества. Офи­церы сражались за честь и свободу родной земли. Они омыли кровью позор Родины, не добились победы физической, но одержали мораль­ную: спасли своим рыцарским подвигом честь России, имя русской армии, высокое звание русского офицера.
  
   Неудивительно, что идеал русского офицерства писатель М.А. Булгаков видел в Белой гвар­дии.
   Герои его одноименного произведения: полковники Най-Турс, Малышев, поручик Мышлаевский, Турбины и другие офицеры, выжив­шие или погибшие "на боевом снегу", -- проникнуты духом подлин­ного рыцарства и мужества, на их "офицерские корпуса" -- после­дняя надежда России.
  
   Прототипами героев романа Булгакова "Белая гвардия" могли бы быть Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918), Михаил Гордеевич Дроздовский (1881-1919), Сергей Леонидович Марков (1878-1918), Николай Всеволодович Шинкаренко (1890-1968),
  
   Антон Васильевич Туркул (1892-1957) и многие тысячи других ры­царей долга и чести. Их сознание и представления о чести прекрасно выражены в воззвании полковника Дроздовского ко всем русским военным, служившим на Румынском фронте Мировой войны:
  
   "Русские люди! В ком живы совесть и честь -- откликнитесь на наш при­зыв. Отечество наше накануне гибели. Последствия анархии и позорного мира будут неисчислимы и ужасны... Нашим уделом будет рабство, еще более ужас­ное, чем татарское иго. Кто не понимает это, тот безумец или предатель.
   Только правильно организованная армия, беспрекословно послушная воле начальников, воодушевленная сознанием долга и любовью к Отечеству, мо­жет спасти великий, но несчастный народ наш. Только она одна может обес­печить ему свободу и светлое будущее. На основе строгой дисциплины -- во имя спасения Родины -- на Румынском фронте формируется 1-Ъ бригада Русских добровольцев.
   Русские люди! Идите к нам на честную и святую службу. <...> Русские люди! Исполните ваш долг. Не смейте равнодушно смотреть, как гибнет Рос­сия. Это бесчестно. Этого не простят вам ваши внуки и проклянут, как трусов и безбожников"... (См.: Деникин А.И. Путь русского офицера. - С. 290)
  
   Такие офицеры действительно "честь имели" и "имели честь ко­мандовать", их действиями повелевала честь. И вполне заслуженно в истории остались не только "петровские", "шереметевские", "суво­ровские", "ермоловские", "скобелевские" войска, но и "алексеевцы", "корниловцы", "марковцы", "дроздовцы" -- именные полки и дивизии Добровольческой армии.
  
   Имея честных офицеров -- рыцарей по духу, преданных Отечеству и своему ратному Делу, -- можно освободиться от всего недостойного, неподходящего и негодного, и Армия вновь будет "с честью носить на­звание Армии, а не пользоваться им по наследству, по традиции".
  

А. Савинкин

ЗАВЕТНЫЕ ИДЕАЛЫ РУССКОГО ОФИЦЕРСКОГО КОРПУСА

(Фрагменты из кн.: "Офицерский корпус Русской Армии: Опыт самопознания. - М., 2000. - С.537 - 608")

   Продолжение...
  

 Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2015