ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Штрихи к портрету 2

Каменев Анатолий Иванович
Штрихи к портрету 2

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]

Оставить комментарий © Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 21/02/2007, изменен: 12/03/2012. 36k. Статистика. Документ: История Годы событий: 1220-1917	Ваша оценка:
Аннотация: Александр II, Александр Невский, Алексей Михайлович, Аракчеев, Багратион, Барклай-де-Толли в отношениях к войне и военному делу.

Штрихи к портрету. Часть 2

Автор-составитель А.И. Каменев

Александр II

(1818-1881)

С шестилетнего возраста компания воспитателей великого князя становится, как это было принято, чисто мужской. Ее главой был назначен Карл Карлович Мердер, ротный командир школы гвардейских подпрапорщиков, ветеран войн с Наполеоном. В. А. Жуковский, близко знавший заслуженного офицера и работавший вместе с ним над образованием наследника, отмечал: "Отменно здравый ум, редкое добродушие и живая чувствительность, соединенные с холодной твердостью воли и неизменным спокойствием души -- таковы отличительные черты его характера". Сестра нашего героя, Ольга Николаевна писала о Мердере в своих воспоминаниях: "Он не признавал никакой дрессировки, не подлаживался под отца, не докучал матери, он просто принадлежал Семье: действительно драгоценный человек!".

Чтобы Александру не было скучно в одиночку "грызть гранит науки", в соученики ему определили двух его сверстников - Иосифа Виельгорского и Александра Паткуля. Выбор сделан далеко не случайный, содержавший, как оказалось, двойное дно. Иосиф Михайлович Виельгорский происходил из семьи польского некогда мятежного графа М. Ю. Виельгорского. Последний был не только прощен Николаем I, но и сделался другом императорской семьи, во всяком случае, был приглашаем к царскому столу, сопровождал императорскую чету в театр, развлекал ее музыкальными пьесами собственного сочинения. Иосиф же остался в памяти окружавших наследника людей примерным мальчиком, благородного поведения, всегда умным, бодрым, веселым, то есть служившим неким ориентиром для своего венценосного товарища, подхлестывавшим его честолюбие. Позже он стал офицером лейб-гвардии Павловского полка, обещал вырасти в крупного военачальника, но умер от туберкулеза, не дожив и до 24 лет. Александр Владимирович Паткуль как по способностям, так и по прилежанию заметно отставал от своих товарищей, а потому под рукой всегда был человек, которого наследник легко опережал в учебе, никогда не оставаясь последним среди "одноклассников". Паткуль и позже не сделал той карьеры, которую можно было бы ожидать от человека, имевшего высочайшие связи при дворе. Он стал генералом свиты, петербургским обер-полицмейстером, затем генерал-адъютантом, но на всех этих постах не высказал никаких талантов.

В 1837 году Александр Николаевич предпринял семимесячное путешествие по России, которое в XIX веке стало обязательным элементом образования для наследников престола. Маршрут поездки великого князя оказался гораздо шире, нежели у его предшественников и преемников. Наследника сопровождала внушительная свита, состоявшая из его учителей и молодых офицеров гвардейских полков. Путешествие выдалось утомительным, поскольку железных дорог в российской глубинке еще не существовало и передвигаться пришлось на лошадях, целой кавалькадой колясок и экипажей всех цветов и фасонов. Основную задачу этой поездки Жуковский в письме императрице Александре Федоровне сформулировал следующим образом: "Я не жду от нашего путешествия большой жатвы практических сведений о России... главная польза - вся нравственная, польза глубокого неизгладимого впечатления". Маршрут для Александра Николаевича был выбран сложный и для царственной особы не совсем обычный. Он включал в себя: Новгород Великий, Вышний Волочек, Тверь, Ярославль, Кострому, Вятку, Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Тобольск, Ялуторовск, Курган, Оренбург, Уральск, Казань, Симбирск, Саратов, Пензу, Тамбов, Калугу, Москву. Этот долгий вояж по стране неисправимый романтик Жуковский назвал "всенародным венчанием с Россией". Под Россией, видимо, подразумевался наследник престола.

Александр Николаевич, как уже отмечалось, любил армию и военные занятия, но отнюдь не жаловал войны. Не то чтобы он был пацифистом и отрицал вооруженные столкновения с высоких идейных позиций. Нет, но, по его мнению, войны стали стоить слишком дорого, ведут к неоправданным человеческим и материальным потерям, разрушают финансовую систему, а, кроме того, портят саму армию, нарушая заведенный в ней порядок. Так уж получилось, что, несмотря на нерасположенность нашего героя к войнам, они сопровождали его всю жизнь, с юности до последних лет правления. Империя в XIX веке продолжала "округлять границы", и самодержец не находил в себе сил противостоять этому процессу. Впрочем, две первые свои войны Александр Николаевич встретил, будучи еще цесаревичем, причем оба этих вооруженных конфликта заканчивать пришлось именно ему (имеются в виду Кавказская и Крымская войны), хотя начинал их совсем не наш герой.

Высшие назначения по военному ведомству исходили непосредственно от Александра II и Милютин не мог на них влиять. Политическая благонадежность по-прежнему расценивалась много выше боевой пригодности. О состоянии генералитета можно судить по письму генерала Циммермана, командовавшего действовавшим, или, вернее, бездействовавшим в Добрудже ХIV корпусом, к Милютину от 28 июля 1877 г. В очень мягких выражениях Циммерман так характеризует своих начальников дивизий: "Командуют генералы, идущие в первый раз на войну", один из них "не имеет почти никаких сведений и вообще недалеких способностей", другой --"человек неглупый, но нерешительный", третий -- "мало знает пехотную и артиллерийскую часть". При большей откровенности командир корпуса, вероятно, сказал бы, что все трое никуда не годны.

Военные преобразования Александра II совершенно изменившие облик Армии, являлись лишь одной из составных частей всех реформ Царя-Освободителя. Первые мероприятия нового царствования имели целью раньше всего облегчить ставшее непосильным для страны бремя военных расходов. Решено было произвести сокращение непомерно разросшейся вооруженной силы - пожертвовав в количестве, выиграв в качестве. Еще осенью I855 года - после падения Севастополя, была учреждена "Комиссия для улучшения по воинской части" под председательством главнокомандующего гвардией и гренадерами генерала графа Ридигера. Старик Ридигер - лучший боевой генерал Императора Николая Павловича, сразу вошел в суть дела, усмотрев главное зло в чрезмерной централизации нашей военной системы, умерщвляющей всякую инициативу. Ридигер наметил ряд мероприятий по децентрализации - в первую очередь увеличение прав и ответственности командиров корпусов и дивизий, предоставление им возможно большей самостоятельности. Осуществить все эти мероприятия ему не пришлось - он умер уже в I856 г.

Александр Невский

(1220-1263)

Король шведский, досадуя на россиян за частые опустошения Финляндии, послал своего зятя Биргера, на ладьях, к устью Ижоры, с великим числом шведов, норвежцев, финнов. Сей вождь опытный, дотоле счастливый, думал завоевать Ладогу, самый Новгород, и велел надменно сказать Александру: "Ратоборствуй со мною, если смеешь; я стою уже в земле твоей". Александр не изъявил ни страха, ни гордости послам шведским, но поспешил собрать войско; молился с усердием в Софийской церкви, принял благословение архиепископа Спиридона, отер на праге слезы умиления сердечного и, вышедши к своей малочисленной дружине, с веселым лицом сказал: "Нас немного, а враг силен; но Бог не в силе, а в правде: идите с вашим князем!" Князь и дружина оказали редкое мужество. Александр собственным копьем возложил печать на лице Биргера. Урон с нашей стороны был едва заметен, и сия достопамятная битва, обрадовав тогда все наше горестное отечество, дала Александру прозвище Невского.

Второй напастью Новгорода были ливонские рыцари. Александр и тут проявил искусство благоразумного военачальника: зная силу немцев, отступил назад, искал выгодного места и встал на Чудском озере. 400 рыцарей пали от наших мечей; пятьдесят были взяты в плен. Изумленный сим бедствием, магистр ордена с трепетом ожидал Александра под стенами Риги, но храбрый князь, довольный ужасом немцев, вложил меч в ножны и возвратился в Псков. Сии частные успехи не могли переменить общей судьбы россиян, уже данников татарских. Никто не дерзал противиться Батыю: народы, государи старались смягчить его смиренными посольствами и дарами. Услышав о достоинствах князя новгородского, Батый велел сказать ему: "Князь новгородский! Известно ли тебе, что Бог покорил мне множество народов? Ты ли один будешь независим? Но если хочешь властвовать спокойно, то явись немедленно в шатре моем, да познаешь славу и величие монголов". Александр любил отчество больше своей княжеской чести: не хотел гордым отказом подвергнуть оное новым бедствиям и, презирая личную опасность не менее тщеславия, поехав в стан монгольский. Сии путешествия были ужасны: надлежало проститься с отечеством на долгое время, терпеть голод и жажду, отдыхать на снегу или на земле, раскаленной лучами солнца. Рабство, тягостное для народа, еще несноснее для государей, рожденных с правом властвовать. Александр благоразумием не единожды смирял гнев монголов.

Истощив силы душевные и телесные в ревностном служении отечеству, пред концом своим он думал единственно о Боге: постригся, принял схиму и, слыша горестный плач вокруг себя, тихим голосом, но еще с изъявлением нежной чувствительности сказал добрым слугам: "Удалитесь и не сокрушайте души моей жалостью!" По его кончине, митрополит Кирилл, живший тогда во Владимире, воскликнул на собрании духовенства: "Солнце отечества закатилось! Не стало Александра!" Что может прибавить суд историка, в похвалу Александру, к сему простому описанию народной горести, основанному на известиях очевидцев?

Добрые россияне включили Невского в лик своих Ангелов- хранителей и в течение веков приписывали ему, как новому Небесному заступнику отечества, разные благоприятные для России случаи... Имея Святого, ему данное, гораздо выразительнее Великого % ибо Великим называют обыкновенно счастливых; Александр мог же добродетелями своими только облегчить жестокую судьбу России, и подданные, ревностно славя его память, доказали, что народ справедливо ценит достоинства государей и не всегда полагает их во внешнем блеске государства.

Слава Александрова, по свидетельству наших родословных книг, привлекла к нему из чужих земель - особенно из Германии и Пруссии - многих именитых людей, которых потомство доныне существует в России и служит государству в первейших должностях воинских или гражданских[1].

Алексей Михайлович

(1629-1676)

Были у царя недостатки, о которых архиепископ Коломенский Иосиф писал, что царь "не умеет в царстве никакой расправы сам собою чинить, люди им владеют".

В 1660 г. князь Хованский[1а] был разбит в Литве и потерял почти всю свою двадцатитысячную армию. Царь спрашивал в думе бояр, что делать. Боярин И.Д. Милославский, тесть царя, не бывавший в походах, неожиданно заявил, что если государь пожалует его, даст ему начальство над войском, то он скоро приведет пленником самого короля польского. "Как ты смеешь" -- закричал на него царь, -- ты, страдник, худой человечишка, хвастаться, своим искусством в деле ратном, когда ты ходил с полками, какие победы показал над неприятелем?". Говоря это, царь вскочил, дал старику пощечину, надрал ему бороду и, пинками, вытолкнув его из палаты, с силой захлопнул за ним двери.

В 1660 г. сын Ордина-Нащокина[2], молодой человек, подававший большие надежды, которому иноземные учителя вскружили голову рассказами о Западной Европе, бежал за границу. Отец был страшно сконфужен и убит горем, сам уведомил царя о своем несчастии и просил отставки. Царь умел понимать такие положения и написал отцу, задушевное письмо, в котором защищал его от него самого. Между прочим он писал: "Просишь ты, чтобы дать тебе отставку; с чего ты взял просить об этом? думаю, что от безмерной печали. И что удивительного в том, что надурил твой сын от малоумия так поступил. Человек он молодой, захотелось посмотреть на мир божий и его дела; как птица полетает туда и сюда и, налетавшись, прилетает в свое гнездо так и сын ваш припомнит свое гнездо и свою духовную привязанность и скоро к вам воротится".

Казначей Саввина Сторожевского монастыря отец Никита, выпивши, подрался со стрельцами, стоявшими в монастыре, прибил их десятника (офицера) и велел выбросить за монастырский двор стрелецкое оружие и платье. Царь возмутился этим поступком: "до слез ему стало; во мгле ходил", по его собственному признанию. Он не утерпел и написал грозное письмо буйному монаху. Характерен самый адрес послания: "От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси врагу Божию и богоненавистцу и христопродавцу и разорителю чудотворцева дому и единомысленнику сатанину, врагу проклятому, ненадобному шпыню и злому пронырливому злодею казначею Миките..."

Андрей Александрович

(1294 -- 1304)

...Мог ли Андрей, разоритель отечества, требовать любви от народа и почтения от князей? Он не имел и тех свойств, коими злодеи человечества закрашивают иногда черноту свою: ни ревностного славолюбия, ни великодушного мужества; брал города, истреблял христиан руками монголов, не обнажая меча, не видав опасности и пролив множество невинной крови, не купив даже права называться победителем!

Андрей Боголюбский

(1169 -- 1174)

Андрей же, некогда любимый, по сказанию летописца, был не только набожен, но и благотворителен; щедр не только для духовных, но и для бедных, вдов и сирот... Но в самих упреках, делаемых летописцами народу легкомысленному, неблагодарному, мы находим объяснение на сию странность: вы не рассудили (говорят они современникам), что царь, самый добрый и мудрый, не в силах искоренить зла человеческого; что где закон, там и многие обиды. Следственно, общее неудовольствие происходило от худого исполнения законов или от несправедливости судий: столь нужно ведать государю, что он не может быть любим без строгого, бдительного правосудия; что народ за хищность судей и чиновников ненавидит царя, самого добродушного и милосердного! Убийцы Андреевы знали сию ненависть и дерзнули на злодеяние.

Апраксин С.Ф.

(1702-1758)

Из реляции С.Ф. Апраксина императрице Елизавете о победе над прусскими войсками при деревне Гросс-Егерсдорф 20 (31) августа 1757 г.: "...Коль велик неприятельской урон, того еще точно донести не могу, но между тем то подлинно, что на месте баталии две тысячи пятьсот человек убитых, а число раненых крайне велико: ибо еще с начала сражения отвозили оных многими нарочно для того приготовленными телегами. Между первыми, то есть убитыми, считаются, по уведомлению пленных, генерал-лейтенант граф Донау, генерал-майоры Каниц, Белов, Платен, полковник Мантейфель, подполковники Биллербек, Гольц и Грумкау, а между ранеными сам генерал-фельдмаршал Левалд".

Апраксин Ф.М.

(1661--1728)

В 1708 г. царь привлек Апраксина[3] к боевым делам на севере, где шла война со Швецией: Федору Матвеевичу было вверено начальствование над Балтийским флотом и русскими войсками в Ингерманландии (приладожской земле), которым надлежало отразить наступление 12-тысячного корпуса шведского генерала Люберека, выдвинувшегося от Выборга по берегу Финского залива на Петербург. Умелыми маневрами Апраксину удалось поставить шведов в невыгодное положение и перекрыть им дорогу назад. В сентябре он разбил арьергард Люберека у Криворучья, и шведский генерал был вынужден посадить оставшиеся войска на суда и ретироваться. За успешную охрану Петербурга Петр, только что одержавший победу над шведами под Лесной, повелел выбить особую медаль с изображением на одной стороне портрета Федора Матвеевича и надписью: "Царского Величества адмирал Ф.М. Апраксин", а на другой -- изображение флота, построившегося в линию, с надписью: "Храня сие не спит, лучше смерть, а не неверность".

Аракчеев А.А.

(1769-1834)

Суровый и грубый Аракчеев был строг к себе и берег свое честное имя. Примером этому однажды стала записка, приколотая к двери его приемной и предназначенная для чтения посетителями: "Я, Влас Васильев, камердинер Алексея Андреевича, сим сознаюсь, что в день Нового года я ходил с поздравлениями по многим господам, и они пожаловали мне в виде подарков"... и далее поименно перечислялось, кто именно и сколько дал Васильеву денег. Вслед за камердинером горько раскаиваться пришлось тем, кто попал в этот список.

Установившийся в России около ста лет тому назад государственный и общественный строй, сковывавший личную инициативу, взявший в опеку не только деятельность, но и образ мыслей граждан, -- словом, установившийся во всех сферах жизни бюрократический порядок, в связи с падением значения дворянства как передового сословия, оказались, вероятно, главными факторами, которые лишили русский образованный класс сильных и самостоятельных характеров, подведя его под общий уровень безволия, нерешительности и пассивности. Ярким представителем такого направления в военном ведомстве был всемогущий Аракчеев, систематически вытравлявший волю из строевых начальников. "Без протекции, -- говорит про эту эпоху А.Н. Куропаткин, -- пробирались вперед только офицеры наиболее послушные воле начальства, в каких бы диких формах эта воля ни проявлялась".

Багратион П.И.

(1765-1812)

Воспитанному в суворовском наступательном духе Багратиону в период отступления было морально очень тяжело. "Стыдно носить мундир, -- писал он начальнику штаба 1-й армии А. Ермолову. --...Я не понимаю ваших мудрых маневров. Мой маневр -- искать и бить!" Он возмущался Барклаем: "Я никак вместе с военным министром не могу....И вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого"... [При Бородино] Французы дважды овладевали Багратионовыми флешами, и дважды были выбиты оттуда. Во время очередной атаки противника князь Петр поднял свои войска в контратаку, и в этот момент (около 12 часов дня) он был тяжело ранен: осколок гранаты раздробил ему берцовую кость. Полководец, снятый с коня, еще продолжал руководить своими войсками, но после потери сознания он был вынесен с поля сражения. По свидетельству очевидцев, благородный князь Петр, когда его несли в тыл, просил передать Барклаю-де-Толли "спасибо" и "виноват": "спасибо" -- за стойкость соседней 1-й армии в сражении, "виноват" -- за все, что раньше Багратион говорил о военном министре.

Духом благородства командного состава блещет и Бородинское сражение, называемое иногда "битвою генералов" по количеству потери начальников. Утром, когда обозначился удар французов на флеши, кн. Багратион посылает к соседям просить подкреплений и ни от кого не получил он отказа, никто не стал отговариваться неподчинением князю и отсутствием приказания Главнокомандующего. Даже Раевский, находясь в затруднительном положении, сам ожидая грозного удара французов, прислал князю половину своих резервов.

И насколько вообще щепетильны были ... тогдашние начальники, как предпочитали они лучше совсем не наложить взыскания, когда проступок касался их личности, чем подать повод, что они взыскивают по личности, можно видеть из следующего факта, касающегося кн. Багратиона. "Кроме других предосудительных привычек, -- пишет Д. Давыдов, -- нижние чины дозволяли себе разряжать ружья (не только после дела, но и во время самой битвы). Проезжая через селение Анкендорф, князь едва не сделался жертвою подобного обычая. Егерь, не видя нас, выстрелил из-за угла дома, находившегося не более 2 сажень от князя; выстрел был прямо направлен в него. Князь давно уже отдал на этот счет строгое приказание и всегда сильно взыскивал с ослушников. Но здесь направление выстрела спасло егеря; ибо князь полагая, что наказание в этом случае имело бы вид личности, проскакал мимо; но никогда не забуду я орлиного взгляда, брошенного им на виновного".

Письмо П.И. Багратиона адмиралу П.В. Чичагову о стычках с неприятелем во время движения армии 31 июля (12 августа) 1812 г.: "Ваше высокопревосходительство, конечно, располагаете маршами и движением вверенной вам армии сходно назначению по высочайшей воле. Мы однако ж ожидаем вас с нетерпеливостию, надеяся, что прибытие ваше доставит споспешество к полезнейшему обороту в военных действиях и чем скорее достигнем мы сего, тем будет полезнее к обрадованию целой России. На сей конец не найдете ли, ваше высокопревосходительство, возможности сблизиться с нами скорее изъясненного в отзыве вашем времени".

Под Прейсиш-Эйлау после жестокого боя французы опрокидывают наш левый фланг; в общем резерве нет ни одного человека, а Главнокомандующий Беннигсен[4] исчезает с поля сражения, отправившись торопить, спешивший к армии, отряд Лестока. Момент был настолько критический, что гибель всякой другой армии была бы неизбежна, но в русской армии того времени, несмотря на то, что французы были уже в тылу, не явилось ни паники, ни речи об отступлении; наоборот, к месту катастрофы бросились части с других участков позиции; по своей инициативе, с противоположного фланга прискакали три конные батареи, явились отдельные полки, прискакал тот же, всюду поспевавший кн. Багратион, бывший не у дел в день боя. Общими усилиями, никем свыше не объединенными, но тем не менее дружными, французы были не только остановлены, но и отодвинуты назад; удачная атака Выборгского полка, шедшего во главе отряда Лестока, давала надежду на окончательное поражение французов при общей контратаке, но, прибывший в это время, Беннигсен остановил порыв подчиненных и помешал той контратаке, которая, по свидетельству Бернадота[5], дала бы нам не менее 150 орудий и привела бы Наполеона к катастрофе много раньше Березины. На ночном военном совете решение Беннигсена отступить встретило горячий отпор со стороны его генералов и дело едва не дошло до дуэли тут же на месте с состоявшим при армии, но не подчиненным Главнокомандующему, генералом.

Приказ П.И. Багратиона с объявлением благодарности войскам 7-го корпуса за сражение у селения Дашковки 13 (25) июля 1812 г.: "Изъявляя мою признательность господину генерал-лейтенанту Раевскому, объявляю благодарность храбрым господам генералам, штаб- и обер-офицерам и всем войскам, в сем деле участвовавшим, прося г. корпусного начальника не замедлить представить мне об отличившихся в сем сражении, дабы я мог о награде их всеподданнейше представить государю императору".

Рапорт П.И. Багратиона Александру I о сражении при Салтановке 13 (25) июля 1812 г.: "В особенную обязанность поставляю повергнуть монаршему воззрению беспримерную храбрость войск 7-го корпуса, отражавших и преследовавших сильнейшего несравненно противу себя неприятеля с девяти часов утра до шести вечера. Таковый подвиг воинства российского, по единогласному показанию в плен взятых, и по соображению с оставленными трупами на поле преследования, делает в войске неприятельском убитыми и ранеными более пяти тысяч человек"...

Бакланов Я.П.

(1809 - 1873)

В трудные минуты боевой обстановки Бакланов[6] с шашкой в руках первый бросался на своем коне вперед. Его шашка "разваливала" врага от темени до седла. Он был непримиримо строг и безжалостен к трусам и говорил обычно оплошавшему казаку, показывая огромный кулак: "Еще раз струсишь, видишь этот мой кулак? Так я тебя этим самым кулаком и размозжу!" Зато за храбрость поощрял всячески и по возможности берег своих подчиненных. За строгий нрав, отвагу, могучее здоровье его называли "Ермаком Тимофеевичем". Для горцев же "Боклю" ("лев") был "шайтаном", "дьяволом". Считалось, что его можно убить только серебряной пулей, стреляли в него и такими, но и они не брали казака. Его рябое и заросшее волосами лицо, большой нос, громадная папаха усиливали производимый им устрашающий эффект.

Барклай-де-Толли М.Б.

(1761-1818)

Фельдмаршал Барклай-де-Толли, заметив надвигающиеся тучи войск (три пехотных и одна кавалерийская дивизии) на батарею Раевского, сам прибыл к месту и хладнокровно под градом ядер распоряжался обратным овладением укреплениями, Бравирование опасностью доходило у фельдмаршала доходило до того, что многие участники битвы заявили, будто он искал смерти. Принц Евгений Виртембергский, который получил лично приказание от князя отобрать укрепление, взятое французами, исполнил данное ему поручение, хотя по словам его "это означало идти в ад". В продолжение нескольких минут под ним были убиты три лошади.... Начальник штаба 10-й армии, Ермолов, по поручению главнокомандующего, привел для поддержания центра две конно-артиллерийские роты и затем лично в рядах 3-го батальона Уфимского полка участвовал в обратном взятии потерянного нами укрепления; во время этого боя он был тяжело ранен в шею. Генерал Паскевич, дивизия которого обороняла центральный курган и батарею Раевского, принимал личное участие в упомянутой контратаке с остатками своей дивизии. Смерть косила людей сотнями около и сзади него, но счастливая звезда оберегала жизнь будущего фельдмаршала, хотя в схватке штыками закололи его лошадь, а ядро убило под ним другую.

В боевой обстановке его отличало необычное хладнокровие, которое даже стало солдатской поговоркой: "Погляди на Барклая, и страх не берет". О невозмутимом спокойствии Барклая-де-Толли один из его современников писал так: "Если бы вся вселенная сокрушилась и грозила подавить его своим падением, то он взирал бы без всякого содрогания на сокрушение мира".

Из донесения командующего 1-й армией М.Б. Барклая-де-Толли Александру I о сражении под Смоленском 9 (21) августа 1812 г.: "Приступы неприятеля были самые жесточайшие и отважные, но в возмездие того и потеря его столь чрезвычайна, что наш урон нимало даже не может войти в сравнение против неприятельского"...

Из журнала военных действий армии генерала М.Б. Барклая-де-Толли о сражении под Лейпцигом 6 (18) октября 1813 г.: "Смело сказать можно, что не было еще в свете битвы, где бы все добродетели военные действовали согласнее; -- где бы порядок во всех частях и случаях наблюдаем был внимательнее; -- где бы соревнование одушевляло подвизающихся живее; -- где бы смерть презираема была равнодушнее; -- где бы храбрость соединилась с благоразумием искуснее; словом: -- где бы причины и действия были совершенное, и где бы, наконец, стечение воинов было многочисленнее. Здесь полмиллиона людей сражалось на пространстве квадратной мили... Кончилось славное сражение 6-го октября. Плоды его явились во всем обилии на следующий день. Одна мрачная ночь не допустила довершить поражение разбитого неприятеля. Он, видя гибель пред глазами, помышлял еще среди самой битвы о бегстве своем по дороге к Вейсенфельсу и Мерзебургу".

Из журнала военных действий армии генерала М.Б. Барклая-де-Толли о сражении под Кульмой 18 (30) августа 1813 г.: "...Корпус генерала Вандома истреблен совершенно. Сам он с четырьмя прочими генералами взят в плен, а два другие генерала пали в сражении. Из войск его достались нам в плен на самом месте сражения до 7-ми, да после приведено до 6 тыс. человек, а прочие или убиты, или рассеялись по лесам и ущельям гор Богемских, но и сих последних приводят к нам ежечасно во множестве. Вся неприятельская артиллерия, состоящая из 64-х орудий с ее зарядными фурами, весь обоз, частные экипажи, два почетные орла и два знамени остались в руках наших"...

Из журнала военных действий армии генерала М.Б. Барклая-де-Толли о сражении при Фер-Шампануазе[7] 13 -- 18 (25 -- 30) марта 1814 г.: "Главная квартира Российских армий с 26 марта перенесена в Париж. С такою славою для оружия союзных государей, с такою пользою для народов целой Европы для самого народа французского кончилась достопамятная кампания 1814 года. Она, продолжаясь только три месяца, ознаменована сражениями: под Бриен Ле Шато, под Лаоном, под Бар Сюр Об, под Арсис, под Фер-Шампануаз и, наконец, под стенами Парижа".

Не менее велик и Барклай в январе I807 г., когда, не боясь ответственности, рискуя всей репутацией, он останавливает 25 января у Гофа, без всяких приказаний, свой 3-х тысячный отряд и кладет его в неравной борьбе с главными силами Наполеона, теряя знамена и орудия, но спасая армию.

Из журнала военных действий армии генерала М.Б. Барклая-де-Толли о действиях партизан 6 (18) сентября 1813 г.: "Партизан полковник Фигнер, командированный от армии генерала Блюхера с 800 человек легкой кавалерии для поисков за неприятелем, прибыв к городу Гойерсверда в самое то время, когда генерал Мармон, выступая оттуда, спешил по дороге к Дрездену, ударил на остатки корпуса его в сем городе и до 1.000 человек истребил или взял в плен. После того, продолжая поиски свои чрез Бернсдорф к Дрездену, набежал он в деревнях Ранице и Валсдорф на большой неприятельский обоз и кроме важного вреда, нанесенного ему истреблением, целый час продолжавшимся, взял до 400 лошадей. Потом, проходя по дороге к Гросгейму, встретил близ Ростига два эскадрона неприятельской кавалерии и, обратив их в бегство, преследовал до самого города"...

Из записок, по которым отдавались приказа по армии: "Кто осмелится без повеления начальства сам собою требовать именем начальства сикурсу, или подвинуть какую часть войск, тот по всей строгости подвергнется наказанию, ибо от того могут случиться замешательства".

Из записок, по которым отдавались приказа по армии: "Если войска какие, по приказанию, двинутся вперед к атаке, то произвесть сие по команде и с барабанным боем без всякой торопливости, а ура отнюдь не прежде закричать, как когда уже в штыки колоть можно; впрочем всякий верный русский вспомнит, что от сего сражения зависит будет участь нашего отечества, и кои все готовы скорее лечь на месте, нежели уступить неприятелю на один шаг. Резервы, сколько можно, беречь на самый решительный момент, дабы всегда иметь свежие войска на подкрепление".

Из приказа военного министра М.Б. Барклая-де-Толли русским войскам. Июнь 1812 г.: "Воины!... ежели, сверх ожидания, найдутся среди вас немощные духом храбрости, если они не ободрятся бессмертными подвигами предшественников ваших, поразивших некогда страшного в Европе Карла XII, потрясавших славу Фридриха Великого, низложивших гордые силы Оттоманские; ежели они не ободрятся примером многих из сподвижников ваших, недавно торжествовавших над самыми нынешними врагами во всех пределах: в Италии, на стенах Мантуанских и на вершинах гор Альпийских, недавно с честью отразивших нашествие их на отечество наше, то укажите сих несчастных, без боя уже побежденных, и они будут изгнаны из рядов ваших. Да останутся в них одни надеющиеся на мужество свое"...

Примечания

1. По данным Карамзина, из Германии выехали Ратша и Гавриил, а из Пруссии - Михаил. От Ратши ведут род свой Свибловы, Мусины-Пушкины, Кологривые, Мятлевы, Бутурлины, Каменские. От Гавриила ведут род Кутузовы, Голенищевы, Щукины и прочие. От Михаила - Морозовы, Шеины, Шестовы, Салтыковы, Тучковы и др. Карамзин называет фамилии действительно выдающихся людей своего времени: А.Б. Бутурлина - генерал-фельдмаршала; Д.П. Бутурлина - военного историка; А.И. Мусина-Пушкина - государственного и культурного деятеля.

1а. ХОВАНСКИЙ Иван Андреевич (? - 1682), русский политический и военный деятель. С 1636 г. стольник. В 50 - 70-х гг. воевода в Туле, Вязьме, Новгороде. Участвовал в войнах с Польшей, Швецией и Османской империей.

2. ОРДИН-НАЩОКИН Афанасий Лаврентьевич (ок. 1605 - 1680), русский дипломат, боярин, воевода. Руководил внешней политикой в 1667 - 1671 гг., Посольским и др. приказами. Заключил Андрусовское перемирие в 1667 г.. В 1672 г. постригся в монахи.

3. АПРАКСИН Федор Матвеевич (1661 - 1728), граф (1709), сподвижник Петра I, генерал-адмирал (1708). Командующий русским флотом в Северной войне и Персидском походе. С 1717 г. президент Адмиралтейств-коллегии, с 1726 г. член Верховного тайного совета.

4. БЕННИГСЕН Леонтий Леонтьевич (1745 - 1826), граф (1814), генерал от кавалерии (1802). Участник убийства императора Павла I. В 1807 г. командующий армией в войне с Францией, был разбит под Фридландом. В Отечественную войну в августе - ноябре 1812 г. и.о. начальника главного штаба армии, уволен за интриги против М.И. Кутузова.

5. БЕРНАДОТ (Bernadotte) Жан Батист (1763 - 1844), маршал Франции (1804). Участник революционных и наполеоновских войн. В 1810 г. уволен Наполеоном и избран наследником шведского престола. В 1813 г. команд. шведскими войсками в войне против Франции. В 1818 - 1844 гг. шведский король Карл XIV Юхан, основатель династии Бернадотов.

6. БАКЛАНОВ Яков Петрович (1809 - 1873). Имя Бакланова стоит в ряду тех российских генералов, которые вышли из низших и средних слоев общества, не дослужились до самых высших военных чинов и отличий, но благодаря своей воинской доблести и яркости личности были широко известны в армии и народе. Другая особенность Бакланова - его принадлежность к героям Дона и российского казачества. Многое сделали казаки для укрепления границ Российской империи и расширения ее пределов.

7. 13 (25) марта 1814 г. под Парижем, у деревни Фер-Шампануаз, произошло последнее большое сражение между армией Наполеона и войсками союзников, в котором русская конница и конная артиллерия без участия пехоты одержали решительную победу над противником. При этом особенно отличился Сеславин. 18 (30) марта 1814 г. русские войска вступили в Париж.

Оставить комментарий
Размещен: 21/02/2007, изменен: 10/05/2023. 36k. Статистика.
Документ: История

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023

Каменев Анатолий Иванович Штрихи к портрету 2

Каменев Анатолий Иванович
Штрихи к портрету 2