ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Спрос на талантливых педагогов

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Галилей.

Художник Иван Петрович Келер-Вилианди (1826--1899)

Анатолий Каменев

СПРОС НА ТАЛАНТЛИВЫХ ПЕДАГОГОВ

(будущее нации во многом зависит от состава учителей)

После проблемы руководителя военно-учебного заведения, преподавательский состав являет собой важнейшую проблему в подготовке офицерских кадров.

Эту, казалось бы, простую мысль, в обществе поняли далеко не сразу.

Долгий путь к прозрению ... очевидного

Долго длились те времена, когда "суровый учитель, раз показав, как надо читать или писать, не любил повторять сказанного два раза и с помощью розги и подзатыльников думал легче и скорее напомнить науку забывшему ученику".

Не сразу отошли в небытие и те патриархальные отношения, когда учитель и ученики вступали в довольно тесные взаимоотношения друг с другом, не прекращая контактов в воскресные и праздничные дни:

"По воскресным дням ученики после обедни приходили в школу и "здравствовали" учителя, т.е. поздравляли его с праздником, а учитель беседовал с детьми о празднике, рассказывал им "просторечно", т.е. своими словами о празднике, и заключал свою повесть кратким поучением, после которого, помолившись, все расходились. В воскресные дни при этих "здравствованиях" учителя происходило подношение ему разных даров, по большей части разных съестных припасов, кто что мог. Учитель жил этим подношением".

Долгое время участь и задачи педагога были ничтожны и их роль сводилась лишь к миссии ментора и надзирателя.

Особенно в этом отношении преуспела Пруссия.

0x01 graphic

Фридрих II в битве при Цорндорфе

Саганская система (название произошло от одноименного монастыря в Силезии), получившая свое начало в Пруссии времен Фридриха II, возникла из потребности военного времени.

Фридрих II в разгар Семилетней войны убедился в пользе грамотных унтер-офицеров и задумался создать школу для образования нужных чинов армии.

По этой системе все учителя должны были получать совершенно одинаковую подготовку в учительских семинариях с обязательным общежитием.

Сущность саганской системы можно охарактеризовать названием: централизации просвещения, воспитанием на расстоянии.

В школе главным действительным началом являлся не живой человек, не учитель, но начальник, не его творчество, не его искусство или талант, а формальное неуклонное исполнение предписаний буквы устава, циркуляра, разъяснения, исходящего откуда-то издали.

Саганская система превратила учителя в машину, и чем меньше он вкладывал собственной души в школьное дело, тем лучшим педагогом он являлся в глазах тех, от кого зависит вся его участь.

Педагог, при такой системе, фактически превращался в бесправное существо, которое трепетало при виде начальства, от которого находились в полной зависимости, и которое вымещало свою злобу и досаду на своих подопечных - учениках.

Ученики незаслуженно страдали от невежества, невоспитанности, недоброго духа, исходящего от преподавательского состава.

Педагогический труд, творческий по своей сути, идейный по духу, важнейший по степени ответственности перед обществом, вырождался в простое ремесло, без правильно осознанной цели, основная задача которого состоит в том, чтобы: подчинить, установить единообразие и добиться единомыслия.

В России эта система, хоть и в смягченной форме, также имела место.

Отдельные ее отголоски сказываются и по сей день.

Особенно, "командирство" в обучении...

0x01 graphic

Ян Амос Коменский

О чем вещали умные люди?

В то же время прогрессивные педагоги и мыслители тревожно вещали общественности.

"Надобно сначала расшевелить ум и сердце ученика, сообщить ему жажду знания, жажду нравственности и умственной пищи, приучить его к этой пище", - взывал к учителям К.Д. Ушинский.

Значительно раньше нашего выдающегося педагога, Я.А. Коменский спрашивал:

"А многие ли из занимающихся образованием юношества размышляют над тем, как сделать юношество, прежде всего, восприимчивым к образованию?"

И далее он разъяснял смысл вопроса:

" Ведь токарь, прежде чем вытачивать что-либо из дерева, сначала обрубает его топором, прежде чем ковать железо, размягчает его, ткач, прежде чем прячь нитки из шерсти, ставит основу, очищает шерсть, промывает и расчесывает ее...

Но кто же, говорю я, обращает внимание на то, чтобы таким же образом учитель, прежде чем начать образование ученика, возбудил бы интерес к знанию, своими наставлениями сделал бы его способным к учению, вызвал бы в нем готовность во всем повиноваться своему наставнику?

Обычно каждый учитель берет ученика таким, каким он его находит, и сразу же начинает подвергать его обработке, вытачивает его, кует, расчесывает, ткет, приспосабливает к своим образцам и рассчитывает, что тот станет блестеть, как отполированный. Если же этого немедленно по его желанию не произойдет..., то он негодует, шумит, неистовствует.

Мы не удивляемся, что от подобного образования некоторые уклоняются и бегут от него! Скорее следует удивляться тому, как кто-либо в состоянии выдержать его".

Однако, как часто бывает, разумные голоса потонули в хоре любителей официоза, формализма и внешнего порядка.

0x01 graphic

Д.И. Писарев, выдающийся русский публицист и литературный критик ХIХ в. писал о реальности того времени:

"...Между педагогами точно так же, как и между людьми всех отдельных профессий, встречается гораздо больше дюжинных и ограниченных субъектов, чем умных и даровитых личностей".

Другой публицист того же ХIХ в., М. Зеленский, о педагогической практике педагогах такого пошиба писал:

"Люди, слывущие в настоящее время за педагогов, пользуются властью,... выбирают методы обучения и воспитания на основании выводов, сделанных или лично из собственных или чужих эмпирических наблюдений, или вследствие того, что эти программы приняты у других передовых народов. Психологию же эти руководители, не скрывая, игнорируют".

0x01 graphic

Призвание апостола Матфея

Художник Микеланджело Меризи да Караваджо

Учительство - профессия идейная, апостольская

В то же время, уже в ХIХ веке стало понятно, что профессия педагога - идейная, а не техническая или командно-чиновничья.

Есть некоторые мысли, которые до сих пор не получили признательности и потому не стали императивом.

Вот эти мысли:

-- Учителем не может быть случайный человек.

-- Учительство - это призвание и тяжелая апостольская обязанность.

-- Учителем не может быть человек не любящий свою Родину, свой народ, не верящий в будущее своей Отчизны: учитель - самый горячий и преданный патриот.

-- Учителем не может быть просто специалист в той или иной области: это человек, умеющий переводить достижения науки на язык психологии и педагогики.

-- Учительство - это особая профессия, со своими законами, задачами, средствами, приемами и т.п. Тот или иной специалист должен доказать свое право быть учителем.

-- Учительство - это наставничество, прежде всего духовное, требующее огромной духовной энергии и высокой нравственности.

Исходя из понимания места и роли педагога в школе, я заявляю: благо или беды обучения и воспитания юношества в школах всецело зависят от учителя.

Скажу больше: будущее нации во многом зависит от состава учителей.

Если нация заботится о своем процветании, то общество и правительство должно обеспечить спрос на талантливых педагогов.

0x01 graphic

Дени Дидро

Художник Луи-Мишель ван Лоо (1767)

Можно (и нужно!) согласиться со следующим суждением Д. Дидро:

"Если занятия учителя будут оплачиваться хорошо, если его профессия будет почитаться особо почтенной, если получаемое им вознаграждение будет единственным источником его существования и если он знает, что, потеряв должность, он лишится и уважения, и средств к жизни, ручаюсь, что учитель будет добросовестным или, по крайней мере, приложит все усилия, чтобы казаться таким. Постараемся же извлечь из личных интересов и из самолюбия то, что мы с большей охотой извлекли бы, обращаясь к естественным наклонностям".

Говоря об учителях, следует признать:

-- наступило время, когда педагогика должна избавиться от комплекса неполноценности, перестать быть всего лишь служанкой политики;

-- она должна сказать свое слово в образовании юношества и заставить политику прислушаться к своему голосу;

-- педагоги, отвечающие требованию к этому званию, должны сделать все возможное, чтобы их питомцы стали настоящими офицерами.

Что из себя представлял педагогический коллектив АВОКУ?

После такой необходимой предпосылки (предыдущего рассуждения) обратимся к реальности подготовки офицерских кадров в АВОКУ (1978-1984 гг.).

С первых дней пребывания в училище, мне бросились в глаза некоторые ненормальности педагогической организации данного военно-учебного заведения (впрочем, как я впоследствии убедился, такое положение дел было в Дальневосточном и в Орджоникидзевском ВОКУ, куда я был командирован для приема госэкзаменов).

-- Кафедры представляли собой замкнутые корпоративные ячейки, со своими внутренними традициями, устоями и нормами поведения.

Эти нормы поведения резко разнились друг от друга: кафедра тактики отличалась грубоватость, а кафедра марксизма-ленинизма - излишней мягкотелостью. Свои нюансы имели "гражданские" кафедры - физики, математики, иностранных языков и т.д.

Казалось бы, это неплохо, если не учесть того обстоятельства, что различия эти касались воспитания, духовности и всего того, что для формирующегося человека представляет живейший интерес.

Как же ему сориентироваться в том или ином жизненном вопросе, когда среди его педагогов нет разумного и обоснованного мнения на сей счет?

-- Трудились кафедры как автономные образования, не ведая в должной мере того, чем занимаются другие.

О работе коллег мы черпали сведения, главным образом, в ходе служебных совещаний, где напоказ и в грубой форме вставлялись ошибки и недоработки коллег, да на подведениях семестровых и годовых итогов, когда кафедры по формальным признакам ранжировались на передовые и отстающие.

Предвзятость в оценках работы кафедр, естественно, разобщало кафедральные коллективы и вело к нездоровому соперничеству.

-- Деятельность военного училища можно было уподобить заводу, где каждый цех (кафедра) отрабатывает свою программу и выдает продукцию, которую нельзя было собрать в какой-то законченный и работоспособный агрегат.

Детали одного цеха не стыковались с деталями другого...

А потому сделанную продукцию сбрасывали в хранилище, а потом и вовсе уничтожали.

Кому-то это сравнение может показаться преувеличением.

Отнюдь, это не преувеличение.

Чем тогда объяснить тот факт, что из всей училищной (академической) программы выпускники мало что брали для практической работы, а конспекты лекций и практических занятий выбрасывали почти сразу же после сдачи экзамена и зачета?

-- Педагогами военно-учебных заведения, как было сказано ранее, становилось много случайных людей.

Целенаправленной подготовки военно-педагогических кадров (за исключением кадров для гуманитарных дисциплин) не велось.

Становление начинающего преподавателя происходило в самом военно-учебном заведении.

И его педагогическое несовершенство сильно сказывалось на учебно-воспитательном процессе: известно, ведь, что только знающий и преданный науке человек может пробудить в обучаемых тягу к знаниям, увлечь за собой, а невежда и неумеха - пробудит лишь пренебрежение к науке, которую он преподает.

В чем причина?

При рассмотрении причин, которые имели место в педагогическом составе АВОКУ и других военно-учебных заведений, я невольно прихожу к мысли о том, что надо внимательно изучать опыт предков и из него следует черпать идеи, которые реально помогут исправить положение дел.

Дело, ведь не в нехватке людей, а в другом.

-- Во-первых, в том, что следует повысить и укрепить статус военного педагога, возвысив это звание над всеми прочими званиями в военно-учебном заведении (сегодня работник учебного или строевого отдела имеет там больший вес и статус, нежели педагог).

-- Во-вторых, надо улучшить отбор педагогов, создав для этого не только специальные учреждения для подготовки военных педагогов, но и специальные инструменты отбора желающих работать в системе военно-учебных заведений.

-- В-третьих, следует должным образом стимулировать работу военных педагогов, предоставив им не только свободу педагогического и научного творчества, но и материальные блага и необходимые льготы.

Подспорьем в этой необходимой работе нам может быть исторический опыт военно-учебных заведений России.

0x01 graphic

"Кантонист"

Художник Башилов Яков Степанович

Полезные исторические находки

Из всей совокупности исторических фактов остановимся лишь на трех: создании специального военно-учительского института; системе отбора желающих поступить на службу в военно-учебное ведомство; практике стимулирования преподавателей военно-учебных заведений.

Военно-учительский институт

По мере увеличения числа Военно-Учебных заведений увеличивалась и потребность в преподавателях, число коих, в то время, было еще весьма ограничено.

Для устранения этого неудобства и для снабжения Заведений учителями, предположено было учредить при С.-Петербургском батальоне военных кантонистов Военно-Учительского Института, в составе одной роты.

С этою целью выбраны были из всех батальонов и полубатальонов, отличнейшие кантонисты по умственным способностям и примерно-доброй нравственности, не моложе 14-ти и не cтapеe 16-ти лет, с тем, чтобы, впоследствии, Институт комплектовался из первой полуроты 1-й роты С.-Петербургского батальона военных кантонистов.

Число учеников в Институте предполагалось иметь 60 (в том числе 12 унтер-офицеров) и при них назначались: 3 обер-офицера и фельдфебель.

Воспитанники Военно-Учительского Института должны были приготовляться в учители следующих предметов: Российской и Немецкой словесности во всех основаниях, кроме поэзии; Географии; Истории Всеобщей и Естественной; Арифметики; Алгебры; Геометрии; Математики в высших степенях; Физики; Химии; Механики; Рисования; Ситуации; Архитектуры и Военно-уголовного Права.

Для изучения сих наук Институт предполагали разделить на четыре класса, в коих преподавать: в первом классе - Закон Божий, Российскую и Немецкую словесность во всех видах, кроме поэзии, Географию, Историю Всеобщую и Естественную и Военно-уголовное Право. Во втором классе: Закон Божий, Арифметику, Алгебру, Рисование и Военно-уголовное Право. В третьем классе: Закон Божий, Механику, Физику, Химию и Ситуацию. В четвертом классе: Закон Божий, Геометрию, Математику в высших степенях и Архитектуру.

В классах полагали распределять учеников сообразно способностям каждого к предназначенным наукам: так, как не было надобности, чтоб ученик, приготовляемый в учители Словесности, знал Алгебру или Высшую Математику и т.п., а, потому оказывавший способность к которому либо предмету своего класса, должен был оставаться в том классе до окончательного образования в предмете, в котором предназначался быть учителем. Прочих за тем учеников полагалось переводить из класса в класс по экзамену, по мере изучения и способностей, с дозволением приготовляться в учители и двух предметов.

Ученики менее способные быть учителями, должны были готовиться в аудиторы, но в таком случае требовалось, чтобы они основательно знали отечественный язык, часть Арифметики и Военно-уголовное Право.

Выпуск из Военно-Учительского Института в учители и аудиторы должен был производится по экзамену в присутствии директоров и инспекторов классов всех Кадетских Корпусов и Училищ Артиллерийского и Инженерного.

Удостоенных выпуска в учители полагали производить в прапорщики, с выдачею пособия на обмундирование по 500 руб. ас. из Кабинета Его Императорского Величества.

По производстве же должны они были оставаться, в продолжении двух лет, при Институте, преподавателями своего предмета, под надзором и руководством учителей и в особенности инспектора классов.

С получением, таким образом, навыка в преподавании, назначено было определять их учителями в Военно-Учебные Заведения, по мере надобности, и производить жалование сообразно преподаваемым предметами.

В признательность Правительству за свое образование, для них было бы обязательно прослужить 15-т лет в звании учителей, в назначенных им местах; по окончании же сего срока они бы могли: или продолжать свои занятия, или избрать другой род службы. В продолжении упомянутых 15-ти-лет предполагалось производить их в чины, за усердную и ревностную службу, чрез каждые пять лет, исключая нерадивых, которых чинами не повышать.

При увольнении, по истечении пятнадцатилетнего срока, полагалось выдавать им аттестаты, сообразно их службе. По производстве в офицеры учителям предоставлялся бы мундир, присвоенный состоящим по армии.

Учеников, выпускаемых в полки аудиторами, полагали награждать 13-м классом; оказавшихся же дурной нравственности, определять рядовыми в поселенные полки Гренадерского Корпуса. (Из кн.: Мельницкой Н. Сборник сведений о военно-учебных заведениях в России. (Сухопутного ведомства). т. 1, ч. II1. - СП б., 1857).

0x01 graphic

"Устный счёт. В народной школе С. А. Рачинского". 1895.

Художник Богданов-Бельский Николай Петрович

Порядок приема педагогов в военно-учебные заведения.

Права и льготы принятых в оные.

В этой связи заслуживает внимания опыт разработки в 1836 г. для обеспечения способов привлечения в военно-учебное ведомство более достойных преподавателей "Положения о службе по учебной части при военно-учебных заведениях сухопутного ведомства", действие которого вслед затем было распространено и на служащих по учебной части в заведениях, подведомственных Министерству народного просвещения.

Основные черты этого Положения, с дополнительными к нему постановлениями, заключались в следующем:

1) В Военно-Учебных Заведениях состоят нижеследующие чины учебной части: главные наблюдатели, инспекторы классов с их помощниками, наставники-наблюдатели, преподаватели наук и языков, репетиторы, библиотекари и смотрители кабинетов.

2) Служба их в заведениях считается государственной, с присвоением каждой должности особого класса по гражданскому чинопроизводству и с предоставление исключительного права на производство тремя чинами выше этого класса.

3) Для поступления в число преподавателей необходимо выдержать при Штабе установленное испытание, окончательные правила для производства которого были Высочайше утверждены в 1853 г.; этими правилами Учебному комитету Штаба предоставлялось право одобрять к преподаванию в военно-учебном ведомстве без всякого испытания только академиков, профессоров и преподавателей высших учебных заведений.

4) Допущенные к преподаванию удостаиваются утверждения в должности преподавателей не ранее, как через год, если успеют доказать на опыте свою способность и усердие к делу; по утверждении же в должности Главным Начальником, они приобретают все права, предоставленные преподавателям Военно-Учебных Заведений.

5) Жалованье преподавателям назначается, по усмотрению ближайшего начальства, из штатной суммы, по мере трудов, способностей и заслуг каждого; кроме того, все чины учебной части получают казенные квартиры или квартирные деньги по присвоенным им классам.

6) По выслуге определенных сроков, чины учебной части вообще приобретают право на пенсии, соразмерные с окладами штатного их жалованья; но наставникам-наблюдателям и учителям пенсии назначаются сообразно числу еженедельных их уроков в продолжение последних трех лет службы, причем высший размер пенсии достигал 750 р., а низший было определен в 200 р. серебром.

7) Прослужившие в учебных должностях от 20-ти до 25-ти лет получают в пенсию половину оклада, от 25-ти до 30-ти лет - полный оклад; при увольнении же от службы по причине расстроенного здоровья, сроки эти сокращаются на 5 и на 10 лет.

8) За каждые пять лет, выслуженные по учебной части свыше 25-летнего срока, прибавляется к нормальному окладу пенсии одна пятая его доля.

9) Прослужившие 25 лет оставляются на дальнейшей учебной службе только по ручательству ближайшего начальства в том, что они могут еще служить с пользою, и в таком случае получают свою пенсию на службе.

10) После смерти лица, состоявшего в учебной службе, приобретенные им права на пенсию переходят, по установленным правилам, к его вдове и малолетним детям.

11) Служащие при военно-учебных заведениях по учебной части сохраняют право на получение выслуженной ими по сему ведомству пенсий и при переходе во все другие ведомства на службу по учебной части.

Кроме всего вышеизложенного, в рассматриваемом Положении указаны правила о порядке определения, увольнения, переводов по службе, производства в чины и удостоения к наградам всех чинов учебной части.

До 1836 года Военно-Учебные Заведения, по заявлению тогдашнего их начальства, почти не имели своих постоянных преподавателей, кроме учителей из кантонистов и из корпусных офицеров, вознаграждение которых за уроки было не более как "сердобольным пособием"; большинство же преподавателей достойных и действительно полезных числилось на службе в посторонних ведомствах.

Эта и другие меры привели к тому, что в военно-учебные заведения стали приходить талантливые преподаватели.

Как сетовал в то время министр народного просвещения С.С. Уваров: "нет почти ни одного профессора или учителя, который бы в то же время не давал уроков в военно-учебных заведениях".

0x01 graphic

Иван Петрович Кулибин (1735 --1818) --

выдающийся русский механик-изобретатель

Краткое резюме

Чтобы окончательно определиться в позиции по поводу педагогических кадров военно-учебного заведения скажу следующее:

-- Военная школа должна готовить и иметь свои педагогические кадры.

-- В структуре этих кадров могут быть как офицеры, так и гражданские лица, но обязательным для тех и других является преданность делу подготовки офицерских кадров, воинский дух, высокий профессионализм.

-- В военно-учебных заведениях следует создавать максимум благоприятных условий, как для педагогического труда, так и для научного творчества.

-- Следует поощрять, поддерживать и укреплять военно-научные школы военно-учебных заведений. Рубль, вложенный в военную науку, дает большую прибыль.

Считаю нужным определить главные функции военного педагога. В их числе такие, как:

-- Духовная.

-- Развивающая.

-- Воспитательная.

-- Дидактическая.

-- Методическая.

-- Научно-исследовательская.

-- Контрольно-оценочная.

Духовная функция военного педагога.

Повторим слова Руссо: "Воспитатель! - какая возвышенная тут нужна душа!.. Поистине, чтобы создавать человека, нужно самому быть отцом или больше, чем человеком. И такую - то должность вы вверяете наемникам!"

Поставленная на первое место эта функция таковой и должна являться в деятельности военного педагога, независимо от его специализации. Укрепление воинского духа, поддержание бодрости и оптимизма, помощь в раскрытии силы духа, духовное наставничество, - все это составные части этой функции.

Развивающая функция.

Развивать - значит приводить в активное состояние природные силы человека, давать простор их проявлениям, делать человека лучше, пригоднее для жизни и дела, умнее, опытнее и благоразумнее.

Развитие - это движение вперед, от одного достигнутого рубежа к другому.

Развитие - это преодоление недостатков, несовершенств, трудностей и препятствий. Все это должно быть предметом первостепенной заботы военного педагога.

Воспитательная функция.

В деятельности военного педагога, воспитание - это, прежде всего, вразумление молодежи, т.е. способность дойти до разума человека и посеять в нем семена благоразумия.

Дидактическая функция.

Это, прежде всего, умение, опираясь на известные принципы, сделать обучение полезным, доступным, природосообразным и эффективным.

Методическая функция.

Это - инструментальная часть педагогического труда, основанная на определенной педагогической идее, логике, знании возможностей обучаемых и используемых средств. Сюда же входит и деятельность педагога по разработке учебных и методических материалов.

Научно-исследовательская функция.

Военный преподаватель должен вести, по меньшей мере, два исследовательских направления: во-первых, попутные педагогические исследования, дающие ему возможность правильно строить учебный процесс; во-вторых, исследования в области предмета специализации.

Контрольно-проверочная функция.

По сути дела, требования к ней те же, что и у руководителя военно-учебного заведения с поправкой на предмет и задачи военного педагога.

В данном случае я лишь обозначил проблему, не раскрывая и не конкретизируя детали - это можно сделать на местах при последующем раскрытии темы.

Ограничусь словами Ф. Гершельмана, подчеркивая важность роли военного педагога и его личного примера:

"Личному примеру принадлежит в этом случае большое значение, так как молодежь, особенно детского возраста при свойственной ей наблюдательности, чуткости, впечатлительности и склонности к подражанию, очень податлива влиянию примера. Поэтому воспитатель должен очень строго относиться к себе в исполнении службы, в своих поступках, разговорах высказывать сознательное отношение к своему долгу и избегать всякой распущенности, помня, что и он постоянно притягивает к себе внимание воспитанников и если, по своим служебным качествам и нравственному складу, не достоин быть образцом подражания, то он не только не может иметь хорошего нравственного влияния на воспитанников, но будет приносить явный вред делу".

Информация к размышлению

0x01 graphic

Крестный ход на водоосвящение в деревне.

Художник Иван Петрович Трутнев

ОБ ИНТЕЛЛИГЕНТНОЙ МОЛОДЕЖИ

А. С. Изгоев

(фрагменты из кн. "Вехи")

Я рассказал эту историю лишь как яркое, хотя и парадоксальное свидетельство, иллюстрирующее один почти всеобщий для русской интеллигенции факт: родители не имеют влияния на своих детей.

Настоящей, истинной связи между родителями и детьми не устанавливается, и даже очень часто наблюдается более или менее скрытая враждебность: душа ребенка развивается "от противного", отталкиваясь от души своих родителей.

Русская интеллигенция бессильна создать свою семейную традицию, она не в состоянии построить свою семью.

Наши дети воспитательного влияния семьи не знают, в крепких семейных традициях не почерпают той огромной силы, которая выковывает, например, идейных вождей английского народа.

Наша семья, и не только консервативная, но и передовая, семья рационалистов, поражает не одним своим бесплодием, неумением дать нации культурных вождей. Есть за ней грех куда более крупный.

Она неспособна сохранить даже просто физические силы детей, предохранить их от раннего растления, при котором нечего и думать о каком-либо прогрессе, радикальном переустройстве общества и прочих высоких материях.

Огромное большинство наших детей вступает в университет уже растленными. Кто из нас не знает, что в старших классах гимназий уже редко найдешь мальчика, не познакомившегося либо с публичным домом, либо с горничной. Мы так привыкли к этому факту, что перестаем даже сознавать весь ужас такого положения, при котором дети не знают детства и не только истощают свои силы, но и губят в ранней молодости свою душу, отравляют воображение, искажают разум.

Второе место после семьи в жизни интеллигентного ребенка занимает школа.

Если уже в родной семье русский интеллигентный ребенок воспитывается "от противного", отвращается и от поступков и от идей своих родителей, то в школе такой метод воспитания становится преобладающим.

В школе ребенок себя чувствует, как во вражеском лагере, где против него строят ковы, подсиживают его и готовят ему гибель. В представлении ребенка школа -- это большое зло, но, к несчастью, неизбежное.

Его нужно претерпеть с возможно меньшим для себя ущербом: надо получить наилучшие отметки, но отдать школе возможно меньше труда и глубоко спрятать от нее свою душу.

Обман, хитрость, притворное унижение -- все это законные орудия самообороны.

Учитель -- нападает, ученик -- обороняется.

В довершение всего в этой борьбе ученик приобретает себе дома союзников в лице родителей, взгляд которых на школу мало чем отличается от ученического. Бесспорно, первоначальная вина за дискредитирование школы ложится на педагогическую администрацию, на министерство народного просвещения, которое с 1871 года безо всяких оговорок поставило своею целью сделать из гимназий политическое орудие. Но в настоящее время в этой области все так перепуталось, что разобрать концы и начала очень трудно, и многим серьезным наблюдателям кажется, что всякая попытка восстановить авторитет правительственной средней школы обречена на неудачу...

И все-таки свое воспитание интеллигентный русский юноша получает в средней школе, не у педагогов, конечно, а в своей новой товарищеской среде.

Это воспитание продолжается в университете.

Было бы странно отрицать его положительные стороны.

Оно дает юноше известные традиции, прочные, определенные взгляды, приучает его к общественности, заставляет считаться с мнениями и волей других, упражняет его собственную волю.

Товарищество дает юноше, выходящему из семьи и официальной школы нигилистом, исключительно отрицателем, известные положительные умственные интересы. Начинаясь с боевого союза для борьбы с учителями, обманывания их, для школьнических бесчинств, товарищество продолжается не только в виде союза для попоек, посещения публичных домов и рассказывания неприличных анекдотов, но и в виде союза для совместного чтения, кружков саморазвития, а впоследствии и кружков совместной политической деятельности.

В конце концов, это товарищество - единственное культурное влияние, которому подвергаются наши дети. Не будь его, количество детей, погрязающих в пьянстве, в разврате, нравственно и умственно отупелых было бы гораздо больше, чем теперь.

Но и это "единственное" культурное влияние, воспитательно действующее на нашу молодежь, в том виде, как оно сложилось в России, обладает многими опасными и вредными сторонами.

В гимназическом товариществе юноша уже уходит в подполье, становится отщепенцем, а в подполье личность человека сильно уродуется.

Юноша обособляется от всего окружающего мира и становится ему враждебен. Он презирает гимназическую (а впоследствии и университетскую) науку и создает свою собственную, с настоящей наукой не имеющую, конечно, ничего общего.

Юноша, вошедший в товарищеский кружок самообразования, сразу проникается чрезмерным уважением к себе и чрезмерным высокомерием по отношению к другим.

"Развитой" гимназист не только относится с презрением к своим учителям, родителям и прочим окружающим его простым смертным, но подавляет своим величием и товарищей по классу, незнакомых с нелегальной литературой.

0x01 graphic

Гапон читает петицию в собрании рабочих.

Рисунок неизвестного художника

Студенчество -- квинтэссенция русской интеллигенции.

Русская молодежь мало и плохо учится, и всякий, кто ее искренно любит, обязан ей постоянно говорить это в лицо, а не петь ей дифирамбы, не объяснять возвышенными мотивами социально-политического характера того, что сплошь и рядом объясняется слабой культурой ума и воли, нравственным разгильдяйством и привычкой к фразерству.

"Буржуазную" науку он презирал, знакомился с нею лишь в той мере, насколько это было необходимо для получения диплома, составлял планы обстоятельного самообразования, -- но в итоге не научился даже толково излагать свои мысли, не знает азбуки физических наук, не знает географии своей родины, основных фактов русской истории.

Наша студенческая толпа стадна и нетерпима; ее суждения упрощены и более опираются на страсть, чем на разум.

Для образной речи необходимо общение с массой разнообразного люда, уменье наблюдать жизнь, понимать чужую мысль, чужое чувство. Наши студенты-радикалы ничем этим не отличаются. Они живут в своем тесном замкнутом кружке, вечно поглощенные его мелкими интересами, мелкими интригами.

Критерием для оценки профессоров со стороны студентов ни в коем случае не являются их ученые заслуги; о них очень мало знают и думают.

Здесь главную, если не единственную роль играют политические симпатии, более или менее верно угадываемые"...

"Равнодушие к вопросам национальной чести, узко себялюбивое понимание принципа свободы и самовластно-жестокая нетерпимость к чужому мнению, -- вот, -- резюмирует В. Левченко, -- те наиболее характерные черты, которые восприняты русской учащейся молодежью из среды породившей ее интеллигенции.

Эти мертвящие начала нашли в жизни университета свое последнее полное выражение; воспринятые студенчеством из интеллигентской среды, они снова возвращаются ей, иссушая общественный интеллект, обесцвечивая общественные идеалы".

Напряженная, взвинченная студенческая жизнь, создавая видимость какого-то грандиозного общественного дела, поглощая в ущерб занятиям много времени, мешает студентам заглядывать себе в душу и давать себе точный и честный отчета своих поступках и мыслях. А без этого нет и не может быть нравственного совершенствования.

Но нравственное самосовершенствование вообще не пользуется кредитом в среде передовой молодежи, почему-то убежденной, что это -- "реакционная выдумка".

Под красивым флагом легко провезти какой угодно груз.

Обратите внимание на установившуюся у нас в общем мнении градацию "левости".

Что положено в ее основу? Почему социалисты-революционеры считаются "левее" социал-демократов, особенно меньшевиков? почему большевики "левее" меньшевиков, а анархисты и максималисты "левее" эс-эров? Ведь правы же меньшевики, доказывающие, что в учениях и большевиков, и эс-эров, и анархистов много мелкобуржуазных элементов.

Ясно, что критерий "левости" лежит в другой области.

"Левее" тот, кто ближе к смерти, чья работа "опаснее" не для общественного строя, с которым идет борьба, а для самой действующей личности.

В общем, социалист-революционер ближе к виселице, чем социал-демократ, а максималист и анархист еще ближе, чем социалисты-революционеры.

И вот это-то обстоятельство и оказывает магическое влияние на душу наиболее чутких представителей русской интеллигентной молодежи.

Оно завораживает их ум и парализует совесть: все освящается, что заканчивается смертью, все дозволено тому, кто идет на смерть, кто ежедневно рискует своей головой. Всякие возражения сразу пресекаются одной фразой: в вас говорит буржуазный страх за свою шкуру.

Принцип "иди и умирай!", пока он руководил поступками немногих, избранных людей, мог еще держать их на огромной нравственной высоте, но, когда круг "обреченных" расширился, внутренняя логика неизбежно должна была привести к тому, что в России и случилось: ко всей этой грязи, убийствам, грабежам, воровству, всяческому распутству и провокации.

Не могут люди жить одной мыслью о смерти и критерием всех своих поступков сделать свою постоянную готовность умереть.

Кто ежеминутно готов умереть, для того, конечно, никакой ценности не могут иметь ни быт, ни вопросы нравственности, ни вопросы творчества и философии сами по себе.

Но ведь это есть не что иное, как самоубийство, и бесспорно, что в течение многих лет русская интеллигенция являла собой своеобразный монашеский орден людей, обрекших себя на смерть, и притом на возможно быструю смерть.

Нравственное положение множества остальных, которые "сочувствовали" и даже подталкивали, но сами на смерть не шли, было, без сомнения, трагическим и ужасным. Не мудрено, что "раскаяние", "самообличение" и проч., и проч. составляют постоянную принадлежность русского интеллигента, особенно в периоды специфического возбуждения.

Само собою понятно, что человек, сознающий, что он "не имеет права жить", чувствующий постоянный разлад между своими словами, идеями и поступками, не мог создать достойных форм человеческой жизни, не мог явиться истинным вождем своего народа.

Глубокое идейное брожение охватило теперь русское образованное общество. Оно будет плодотворным и творческим только в том случае, если родит новый идеал, способный пробудить в русском юношестве любовь к жизни.

В этом -- основная задача нашего времени.

Огромное большинство нашей средней интеллигенции все-таки живет и хочет жить, но в душе своей исповедует, что свято только стремление принести себя в жертву.

В этом -- трагедия русской интеллигенции.

Я позволил себе это отступление потому, что оно уясняет мою мысль, почему русская интеллигенция не могла создать серьезной культуры.

На пороге новой русской истории ...нельзя не отдать себе отчета и в том, какой вред приносит России исторически сложившийся характер ее интеллигенции...

А. С. Изгоев.

ОБ ИНТЕЛЛИГЕНТНОЙ МОЛОДЕЖИ

(Заметки об ее быте и настроениях)

Ланде Арон Соломонович (литературный псевдоним -- Александр Самойлович Изгоев; 11 апреля 1872 -- 11 июля 1935) -- российский юрист, политик и публицист.

0x01 graphic

Петр I в рыцарских доспехах.

Художник Натье Жан-Марк (1685-1766)

"Надо понимать народ, чтобы знать, как им управлять"... 138k "Фрагмент" Политика. Размещен: 11/07/2012, изменен: 14/07/2012. 138k. Статистика. 474 читателей (на 20.1.2015 г.)

Иллюстрации/приложения: 16 шт.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ КАК ВОСПИТАТЕЛЬ И УЧИТЕЛЬ РУССКОГО НАРОДА. И. Соколовский (фрагменты)

"Государственная польза", "всенародная польза", "всеобщее благо", -- вот цели, достойные по взглядам Петра лучших, благородных человеческих стремлений.

Что же именно должно было по его понятиям составить благо народа?

Прежде всего, доставление ему политического значения в среде других наций, силы и уменья постоять за себя в минуты столкновений, а для предупреждения последних -- сближение с другими национальностями чрез возможно большее расширение мирных сношений с ними.

Хотя Петр и полагал, что воинское дело -- первое из мирских дел, хотя он хотел сам быть и других видеть солдатами, но он все-таки не способен был отдаться только политическим соображениям, а тем более завоевательным планам.

Успех возможен только при введении в возможно больших размерах двух могучих рычагов общественного развития: всепобеждающего труда и всепросвещающего знания.

Мало того что научная знания собирались по всей Европе; пытливой мысли "разведчиков" предназначалось проникнуть и в заповедные сибирские тайги, неведомые степи, горы, заглянуть в темные закоулки русской жизни, все вытащить на божий свет, чтобы с собранными сведениями, -- "когда науки и искусства произойдут в вящий цвет" -- истина и труд смелее могли разгуляться по лицу русской земли, разрушая отжившие старые начала, созидая новые, реформируя жизнь.

На знатность рода, на породу не следует обращать внимания.

Так государь во имя общего блага должен служить государству, народу.

Свое служение он начинает с низших ступеней, неся на себе служебные обязанности.

Образование, труд, заслуги, признанные другими, дают ему право подниматься на высшие ступени общественного положения.

Для пользы России Петр готов отказаться от царской власти на неопределенное время, а в случай смерти поручает избрать в наследники "достойнейшего".

Надо узнать народ, которым управляешь, а чтоб узнать его, надо, прежде всего, сблизиться с ним.

Еще в 1697 г. ганноверская курфистина писала, что царь знает в соверииенстве 14 ремесел, не называя, впрочем, каких, и откуда она это узнала. Его познания в ремеслах обнаружились также во время посещения им Парижа, когда царь, заходя к ремесленникам, расспрашивал их о подробностях работы. Петр был искусный плотник, токарь, резчик, кузнец, канатный мастер, садовник, дровосек, фейерверкер, барабанщик...

В других странах Петр тоже не упускал случая побеседовать о научных предметах с разными учеными (Витзеном, Шейнфойтом, Демелем и проч.). Одних просил разъяснить словесно малознакомые научные вопросы, с другими вел о них переписку, следил за изобретениями, иногда даже, говорят, выносил терпеливо дерзкие выходки людей, открытия которых считал для себя полезными.

Он стал лицом к лицу с самой жизнью, сближался с людьми, различными по развитию, занятиям, общественному положению; его постоянные, тщательные наблюдения над своей и чужой жизнью, чуткое внимание ко всякому явлению, выдающемуся из ряда обыденных, естественно, могли дать ему массу разнообразных практически-полезных сведений.

Наконец, не мало добыто им и собственными наблюдениями.

В чужих краях он посмотрел на неведомую цивилизацию, побывал в столицах и деревнях, в дворцах и рудокодпнях, на полевых работах и на фабриках и проч., запоминал, записывал. Многое, многое открывал зоркий глаз Петра и по разным концам России среди ее безбрежных степей и непроходимых болот и лесов. От его глаза, писал про Петра к Лейбницу Гюнсеин, ничего не ускользает, об всем он справляется".

Особенно веселился Петр после заключения Ништадского мира: во время празднества царя видели в отличном расположении духа, он даже плясал по столам и пел песни, следовала амнистия, прощенье недоимок: "пусть веселится и радуется со мной Россия!"

Известно, что вообще Петр был очень бережлив там, где дело шло об общественных деньгах; он заботливо отыскивает новые источники государственных богатств, стремится расширить область государственного хозяйства.

Ближе всех сошелся он с кружком избранных им людей, с своей "дружиной", как выражается г. Соловьев. В большинства это были люди "нужные", сотрудники его по реформе. К ним Петр старался стать на дружескую ногу, делил труды, радости и горе; тут были его "товарищи", "друзья", "приятели".

Смерть друзей, сотрудников всегда тяжели действовала на Петра.

А врагов тайных и явных было не мало с самого начала его деятельности.

Допетровская Русь выставила против него спесивую, суеверную толпу тунеядцев и невежд, которым так привольно жилось в старину, и которые при Петре уже "не в авантаже обретались".

Противник был опасный, если не искусством, так массой, искренно ненавидевшей Петра и его дело, неразборчивый в средствах.

Петр видел, что враги "деют ему пакости демонские".

Открыто заявляя, что у него "все старания и намерения клонились к тому, как бы сим государством управлять таким образом, чтобы все наши подданные, попечением нашим о всеобщем благе более и более приходили в лучшее и благополучнейшее состояние, что для счастья России он не жалел здоровья и жизни", Петр убеждает Сенат и народ: "надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, который Бог нам пред очами кладет, как внутрь, так и вне, от чего облегчен будет народ"...

Из всего этого естественно вытекало, что "все то, что вред и убыток государству приключить может, -- суть преступления", и притом более тяжелые, чем частные прегрешения, а потому нужно и строже преследовать "все, что во вред государственному интересу быть может, какого бы оное имени ни были": "врагов общенародной пользы", "повредителей интересов государственных", "государственных татей" и проч.

Так, он убеждал сына в том, что "оборона" есть одно из необходимых дел правления, а военное дело -- первое из мирских дел, назначающихся для обороны отечества.

"Не хочу многих примеров писать, но точно равномерных нам Греков: не от сего ли пропали, что оружие оставили и единым миролюбием побеждены, и, желая жить в покое, всегда уступали неприятелю, который их покой в некончаемую работу тиранам отдал?"

Разговорившись раз за столом об Александре Македонском, Петр сказал: "Какой тот великий герой, который воюет ради собственной только славы, а не для обороны отечества, желая быть обладателем вселенной! Александр не Юлий Цезарь. Сей был разумный вождь, а тот хотел быть великаном всего света; последователям его неудачный успех".

Рассуждая с министрами о мире со Швецией, Петр ясно высказал им мысль, что он дорожит спокойствием страны: "Я к миру всегда был склонен; но того неприятель слышать не хотел".

"Нигде в свете нет, _ гласит известный указ, выставленный в присутственных местах, _ такого пренебрежения к законам, нигде не играют в законы точно в карты, прибирая масть к масти, как у нас были и отчасти и еще есть", "и зело тщатся всякие мины чинить под фортецию правды"; на глазах в поместном приказе подтасовывают указы, чтоб "удобнее в мутной воде ловить рыбу".

И против него, против "блудней", "гагариновых правил", "сребролюбия", в чем бы они не проявлялись, Петр боролся и словом и делом, обличением и осмеянием:

"Понеже корень всему злу есть сребролюбие, _ гласят воинский и морской уставы, _ того для всяк командующий анафеме должен блюсти себя от лихоимства, и не точию блюсти, но и других от оного жестоко унимать и довольствоваться определенным, ибо многие интересы государственные чрез сие зло потеряны бывают. Ибо такой командир, который лихомство великое имеет, не много лучше изменника почтен быти может, понеже оного неприятель (хотя оный и верен) посторонним образом подарить и с прямого пути свесть легко может. Того ради всякому командиру надлежит сие непрестанно в памяти иметь, от оного блюстися, ибо может таковым богатством легко смерть или бесчестное житие купить".

Петр любил, говорят, высказать мысли в среде окружающих людей о пользе знаний и проводил их нередко в среду народа в своих указах; напр., в духовном регламенте, где часто попадаются нападки на невежество, встречаем и такое общее положение:

"Учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и церкви, аки корень и семя и основание", или, "народ свой во многих воинских и гражданских науках к пользе государственной и славе обучили". Наконец, "академии, школы дело есть зело нужное для обучения народного" и т.п.

"Нищим по улицам, _ говорит один указ, _ милостыни не просить, и никому не давать, и по улицам им не шататься, понеже в таковых многие за леностьми и молодые, которые не употребляются в работы и в наймы, милостыни просят, от которых ничего доброго, кроме воровства показать не можно... а кто пожелает милостыню давать, и им давать в гошпитали и в другие таковые подобные места". Магистратам, коммерц-коллегии, помещикам, старостам крестьянским и сотским поручено выводить ленивцев и нищих, посылать их на работу, принуждать к трудам и честному промыслу.

Замечательные мысли, высказанный Петром в "Табеле о рангах", что одна из целей законодателя, -- "охоту подать к службе", и "оным, т.е. заслуженным, честь а не нахалам и тунеядцам" оказывать; никому даже из детей знатнейших аристократов, говорится в этом указе, "никакого ранга не позволяет, пока они нам, и отечеству никаких услуг не покажут, и за оные характера не получат".

Труды, заслуги и образование постепенно возводят служащих, "хотя бы и низкой породы они были" на высшие и высшие ступени общественного положения, дают преимущества, которыми до сих пор пользовалось только привилегированное сословие, дворянство. Это распространялось и на членов магистрата, "если кто из них в вверенной ему службе покажет тщательное радение и во все время содержит себя честно".

Проповедуя, таким образом, уважение к справедливости, труду и знанию, Петр учил ценить людей за их достоинства: храбрость, а главное честность, трудолюбие, опытность и образование, устраняя значение кровного происхождения. Тем самым он возвышал, конечно, личность человека, развивал в ней сознание человеческого достоинства, веру в собственные силы, самостоятельно-независимое отношение к жизни, _ словом вводил те начала, которые составляют необходимое условие прогрессивного развития общества.

Вступающий на государственную службу должен был дать клятвенное обещание в роде следующего: "Царю, его наследникам верным, добрым и послушным рабом и подданным быть и все к высокому его ц. в. самодержавству, силе и власти принадлежащие права и прерогативы (или преимущества) узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и в том живота своего в потребном случае не щадить"...

"Страдаю, а все за, отечество, желаю ему полезное", _ говорил он. Забота о благе страны не покидали государя ни при обыденных занятиях, ни в торжественные минуты его жизни. Разводит он собственноручно дубовый корабельный лес, а сам говорит окружающим: "Не для себя тружусь, польза государству впредь"...

Эту любовь к народу завещал государь на смертном одре тому, кого думал оставить наследником: "Народ свой не забуди, но в любви и почтении имей паче прочих"....

Надо понимать народ, чтобы знать, как им управлять.

Петр любил выслушивать от окружающих людей правду, но не ту мягкую, поддакивающую правду, а горькую, которая колет иной раз глаза.

Возвратившись из Сената он говорил про Як. Долгорукова Ягужинскому:

"Князь Яков в Сенате прямой помощник; он судит дельно, и мне не потакает, без краснобайства режет прямо правду, не смотря на лицо". Выведенный раз из терпения льстивыми речами Мусина-Пушкина, Петр высказал тому же Долгорукову при большом обществе признательность за его правдивость: "Ты меня больше всех бранишь, и так тяжко спорами досаждаешь, что я часто едва могу стерпеть, но как рассужу, то вижу, что ты меня и государство верно любишь и правду говоришь; для того я тебя внутренне благодарю"...

Взгляды Петра на жизнь, его беседы, непрестанные заботы о самообразовании, наконец, самая практическая деятельность достаточно указывают на то, как высоко он ставил знание. Еще более он убеждался в этом, благодаря обстоятельствам его исторической деятельности, направленной на борьбу с внешними врагами, а, главным образом, на радикальные реформы во всех областях внутренней жизни народа. Эти обстоятельства раскрыли также ему, куда нужны образованные люди и какого рода должны быть знания их.

Сношения с Европой стали чаще разнообразнее.

Русские или путешествовали за границей, или разместились при разных дворах, школах, а иностранцы поместились чуть, не в каждой коллегии, фабрике, заводе, корабле, школе; то, одно, то другое пересаживается из их жизни на русскую почву, а наука чуть не сплошь переводится с иностранного. Повсюду "зело нужны переводчики", толмачи, и вообще люди, знающие латинский и новые европейские языки, особенно немецкий, голландский и французский.

Так как русские, даже послы отличались нередко до сих пор грубостью обращения с иностранцами, то оказалась нужда в людах "полированных", "учтивых", "политичных".

Создавая в России науку, расширяя для этого типографскую деятельность, приготовляя библиотеки, кунсткамеру, выписывая инструменты, модели, отправляя экспедиции с учеными целями, Петр должен был найти людей, умеющих собирать и распоряжаться этими материалами и научными средствами, найти ученых, которые были бы в состоянии самостоятельно разрабатывать науку.

Учителями в то время могли быть все, обладающие известными сведениями в науке, искусстве, ремесле, не смотря на то, имели ли наклонности к педагогической деятельности и были ли подготовлены к ней, знали ли язык своих учеников и обстановку, в которой они выросли. Петру, как нарочно, пришлось прежде всего обратиться к иноземным учителям, так как предшествовавшие опыты дали мало русских.

Как известно, в продолжении всей жизни Петр сильно заботился о вызове иностранцев вообще (кроме евреев).

Петр справлялся о ходе перевода, прочитывал, исправлял и дополнял переведенные учебники, напр., геометрия, присланная из "военного похода" 1707 г. была исправлена рукой Петра "в премногих местах", и, наконец, такие учебники печатались, притом большею частью простым гражданским шрифтом.

Ставя народное образование одним из необходимых условий государственной жизни, Петр старался помогать народному обучению и другими способами. Во-первых, доставлением денежных средств.

С Петра явился отдел государственных расходов, не существовавший до него: расходы на жалованье учителям, ученикам, на содержание школ и на учебные пособия. Из государственных же сумм шло жалованье учащим и учащимся в войске, флоте, на казенных фабриках, заводах, в госпиталях и в других местах России и Европы. Кроме того, на содержание некоторых школ, учителей и учеников назначены были особые специальные доходы: определенные часта из архиерейских домов, получавших деньги или припасы с вотчин, церковные дани и венечные памяти, из монастырских доходов.

Кроме денежной помощи Петр Великий тем еще мог поощрять народ учиться, что старался доставлять выучившимся "ученым", а где не требовалось научных знаний, "искусным" и опытным, какого бы звания они ни были, выгоды, соединенные с исправлением разного рода должностей, запрещая давать разного рода преимущества и награды не учившимся и не трудящимся, какой бы знатной фамилии они ни были.

Но Петр не ограничивался вспомогательными средствами и мерами для обучения русского народа, -- он считал нужным действовать и насильственными, принудительными мерами и наказаниями.

Вот что высказывается в петровских законодательных памятниках о необходимости подобных средств при реформе вообще и при воспитании и обучении, в частности:

"Знаете, хотя что добро и надобно, а новое дело, то наши люди без принуждения не сделают"; "наш народ, яко дети, неученья ради которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел, не все ль неволею сделано, и уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел"; "Дети в воле, без наказания и страха возвращенные... обыкновенно в беды впадают, но случается после, что и родителям пагубу приносят".

В 1720 г. велено было недорослям с 10 лет, детям всяких чинов служилых людей (кроме шляхетских), -- офицерским, рейтарским, драгунским, солдатским, стрелецким и др. -- явиться на смотры по губерниям, где годных в службу из них велено было "приверстывать в гарнизонные полки в солдаты и обучать их непрестанно экзерциции". Детей шляхетских, также дьячих и подьячих, с 1712 г. велено было целым рядом указов, принявших под конец грозный вид, высылать в Петербурге на смотре.

Большая часть этих недорослей предназначалась для военной службы и сначала должна была в качестве рядовых сухопутной или морской гвардии обучаться "фундаменту солдатского дела". Так в июле 1712 г., вероятно, после майского смотра велено было 700 недорослей обучаться в Москве военному артикулу с жалованьем в месяце по 15 алтын с прибавкой провианта по полуосмине.

Этими начальными сведениями и ограничивалось обученье большинства русской армии -- простых солдат. Научившись разве еще от офицера молитве "Отче наш", да изредка грамоте и другим молитвам петровский солдат вступал в другую "трехвременную жестокую школу" походов, осад и битв со Шведами.

Некоторые из этих юношей, еще бывши у себя в деревне, хаживали на медведя, и естественно, кулачный бой считали одним из приятнейших препровождений времени; другие серьезно придерживались чарочки". После знакомства с арифметикой, геометрией и тригонометрией, обращали особенное внимание на навигацию. "Из астрономии проходили необходимые части морской астрономии и под именем "географии" разумели немногие сведения из географии математической... Тяжелая схоластическая система преподавания и новость русского научного языка до последней крайности затемняли самые простые вещи.

0x01 graphic

Печать Петра I.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАМЯТКИ

-- Вечный мир возможен только в раю. Лейбниц.

-- Вечный мир есть сон и отнюдь не приятный. Мольтке.

-- Без войны мир погряз бы в материализме. Мольтке.

-- Мир без войны, наслаждение без труда - все это относится к райским временам. Ихеринг.

-- Вечная война превратила бы людей в диких зверей, а вечный мир - во вьючных животных. Юм.

-- Война есть воодушевляющий труд - мир же усыпляющее спокойствие. Граф С. Кентин.

-- Без войны человеческое развитие было бы в состоянии застоя, которое скорее разрушает, чем подкрепляет человеческий организм; спокойствие и мир суть, собственно, символы вечности и этим противоречат понятию о человеке. При возможности вечного мира человеческая деятельность получила бы механический характер; все свелось бы к однообразному движению по одним и тем же путям. Чтобы делал человеческий гений с его стремлением передавать всему миру свои творения! Что стало бы с, так называемым, духом времени, когда человеческие идеи с такой быстротою становятся общим достоянием, через известные промежутки времени. Ничего не осталось бы от этих добродетелей, которые побуждают человека к новым благородным деяниям и этим способствуют к проведению новых истин и открытий - ничего, только стремление к спокойствию!

-- Несомненно, в натуре человека всегда есть стремление к спокойствию, но только там, где начался упадок; где же его нет его, там нет спокойствия, но постоянное движение - борьба за существование. По Дарвину, жить значит бороться, и жизненная сила дает право на жизнь. Этот закон царствует повсюду. Геоцентрическая точка зрения Аристотеля уничтожена Коперником: теперь более не думают, что спокойно лежащая среди вселенной земля - есть центр этой вселенной; таким образом, где движение, там жизнь и стремление к совершенствованию. Но это немыслимо без взаимного трения, т.е. борьбы, и эта последняя существует не только на земле, но, как доказывает Дюпрель, и на небе между планетами. Нозиних.

-- Война есть первоначальное явление в жизни народов. Человек поставил ему известные границы, но совсем исчезнуть оно никогда не может; даже внутри самих государств возникают такие противоречия, которые вызывают собою приложение силы. Еще более было бы к тому поводом, если бы водворился всеобщий третейский суд. Внутри самого государства судебные решения получают силу через угрозу принудить насилием, а иногда самим даже насилием, т.е. вооруженной силой государства, как бы она ни называлась. Точно также исполнение постановлений третейского суда не избежит применения высшего из видов насилия, т.е. войны. Фон Богуславский

-- Часто подымался вопрос о том, чтобы учредить высшее судилище для решения международных споров, но не с удачным результатом: различные интересы с трудом поддаются обобщению и еще труднее пустить их по общему пути, который незыблемо и равномерно мог бы привести к высшему стремлению человечества - к всеобщему благу. Различные самостоятельные взгляды на достижение этой цели породят в будущем такие же различия, которые, в конце концов, вызовут только борьбу. И хотя эта борьба принесет много несчастий, она все же оживляюще подействует на прогресс, причем победителем, конечно, будет поступающий согласно законам природы. Трапсия.

-- Без борьбы - начала всех явлений природы - невозможно никакое будущее, и поэтому война - борьба сил природы, перенесенная в человеческую область, - должна явиться, как неуничтожимое зло. Все стремления уничтожить войну не привели пока к желанной цели и не приведут. Если даже удастся установить европейский третейский суд, как это часто предлагалось, все-таки приведение в исполнение постановлений этого суда будет часто служить поводом к войне. Потому что, если откажутся принимать постановления, кто же должен решить дело? Опять-таки война. Рюстов.

0x01 graphic

Пейзаж с луной.

Художник Суходольский Петр Александрович (1835-1903)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 09/03/2015, изменен: 09/03/2015. 79k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 16 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Педагогика должна избавиться от комплекса неполноценности, перестать быть всего лишь служанкой политики; она должна сказать свое слово в образовании юношества и заставить политику прислушаться к своему голосу; настоящее Учительство - профессия идейная, апостольская.

Каменев Анатолий Иванович Спрос на талантливых педагогов

Каменев Анатолий Иванович
Спрос на талантливых педагогов