ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Страну Надо Знать, а не по придворным россказням"...

"Страну НАДО ЗНАТЬ, а не по придворным россказням"...

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО

МЫСЛИ НА БУДУЩЕЕ...

Екатерина Вторая в дорожном платье.

Путешествие в Крым в 1787 г.

С гравюры Валькера

В.О. Ключевский о

"ПУТЕВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЯХ"

России Екатерины Великой...

Петр I оставил Россию "недостроенной храминой" в виде большого сруба без кровли, без окон и дверей, а только с отверстиями для них.

После него при господстве его сотрудников, потом наезжих иноземцев и затем доморощенных елизаветинских дельцов ровно ничего не было сделано для отстройки здания, а только испорчен заготовленный материал в виде учреждений, регламентов, уставов и т. п.

Вступив на престол, Екатерина хотела видеть народ, страну, столь дурно управляемую, взглянуть на ее жизнь вблизи, прямо, не из дворцовой дали и не по придворным россказням.

С этой целью она предприняла в первые годы царствования ряд поездок: в 1763 г. ездила в Ростов и Ярославль, в 1764 г. посетила прибалтийские губернии, в 1765 г. проехала по Ладожскому каналу, который нашла прекрасным, но заброшенным, и, наконец, весной 1767 г. решилась посетить Азию, как она выражалась, т. е. проехать по Волге.

В сопровождении большой свиты (до 2 тыс. человек) и всего дипломатического корпуса она села в Твери на барку и спустилась до Симбирска, откуда сухим путем вернулась в Москву.

В эту поездку она собрала много поучительных наблюдений.

Во-первых, она увидела, как удобный материал для управления имеет она в своих подданных, как мало нужно сделать для этого народа, чтобы привлечь к себе его расположение: императрицу всюду встречали с неописуемым восторгом.

Екатерина писала с дороги, что даже, иноплеменников, т. е. иноземных послов, не раз прошибали слезы при виде народной радости, а в Костроме распоряжавшийся экспедицией граф Чернышев весь парадный обед проплакал, растроганный "благочинным и ласковым" обхождением местного дворянства.

В Казани готовы были постелить себя вместо ковра под ноги императрицы, "а в одном месте по дороге, -- писала Екатерина, -- мужики свечи подавали, чтоб предо мною поставить, с чем их прогнали".

Это был простонародный волжский ответ парижским философам, величавшим Екатерину царскосельской Минервой.

Беглые путевые наблюдения могли внушить Екатерине немало правительственных соображений. Она встречала по пути города, "ситуацией прекрасные, а строением мерзкие".

Народ по своей культуре был ниже окружающей его природы.

"Вот я и в Азии", -- писала Екатерина Вольтеру из Казани.

Этот город особенно поразил ее пестротой населения.

"Это -- особое царство, -- писала она, -- столько разных объектов, достойных внимания, а идей на 10 лет здесь набрать можно".

Симбирск -- город, самый жалкий, и все дома конфискованы за недоимки.

Народ по Волге показался ей богатым и весьма сытым: все хлеб едят, и никто не жалуется; по городам цены высокие, а в деревнях прошлогодние немолоченые запасы в избытке; крестьяне крепятся продавать хлеб из боязни неурожая.

Екатерина Вторая. Путешествие в Крым в 1787 г.

Придворные дорожные экипажи.

ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ НАЧИНАНИЯ

Пока накоплявшиеся наблюдения еще не успели сложиться в цельный преобразовательный план, а внешняя политика не развлекала внимания, Екатерина спешила заштопать наиболее резкие прорехи управления, отмеченные в ее картине.

Ввиду крестьянских волнений и толков указ, изданный на шестой день по воцарении, обнадеживал помещиков в ненарушимом обладании их имениями и крестьянами. Отменены были многие откупа и монополии; для удешевления хлеба временно запрещен его вывоз за границу; сбавлена казенная цена соли с 50 до 30 коп. за пуд, а для пополнения убыли соляного дохода Екатерина убавила на 300 тыс. руб. свое комнатное содержание в 1 млн., получавшееся из соляного же сбора.

При этом императрица заявила Сенату, что, принадлежа сама государству, она считает и все свое его же принадлежностью и впредь не должно быть разницы между ею и его интересом. Сенаторы встали и со слезами на глазах благодарили "за столь благоразумные чувства", добавляет Екатерина.

Установлена была роспись доходов и расходов.

Екатерина настойчиво ограничивала применение пытки и конфискации имений у преступников, но не решалась отменить оба института законом.

Внутренность крестьянской избы в конце ХVIII столетия.

С гравюры Лепренса.

Издан был строгий манифест против взяточничества; петербургскому населению дано было назидательное зрелище сенатского обер-секретаря, поставленного у позорного столба на площади перед Сенатом с надписью на груди: "преступник указов и мздоимец". Введены новые штаты служащих и установлены пенсии; но на покрытие нового расхода повысили цену соли.

Кара не миновала и маховика чиновничьей машины, распустившегося Сената: в 1763 г. ему сделан был строгий выговор "за междоусобное несогласие, вражду, ненависть" и партийность Указание было при случае и на неприличие сенаторам заниматься винными откупами, чем они и с самим генерал-прокурором не брезгали.

Окончено было трудное дело секуляризации населенных церковных имений, доставившее казне только в пределах Великороссии 890 тыс. руб. чистого дохода за штатными расходами на церковные и благотворительные учреждения (указ 26 февраля 1764 г.).

Наконец, в 1765 г. составлена была комиссия о государственном межевании, капитальном деле, не удавшемся при императрице Елизавете.

Эти меры первых трех лет должны были произвести благоприятное впечатление и даже практическое действие, облегчить несколько налоговую тяжесть, содействовать общему успокоению, внести некоторое оживление в застоявшееся правящее болото, дать острастку чиновнику, а что было всего важнее для Екатерины -- внушить некоторое доверие к ее правительству.

Сама она по своей привычке была очень довольна успехом принятых мер.

В одной ранней заметке она пишет, что торговля оживляется, монополии уничтожены, бунтовщики усмирены, работают и платят, правосудие более не продается, законы уважаются и исполняются, все судебные места вернулись к своим обязанностям и т. д.

Екатерина Вторая. Путешествие в Крым в 1787 г.

Верстовой столб.

ПРОЕКТ ИМПЕРАТОРСКОГО СОВЕТА

Но все эти меры были только подробности, большею частью почти мелочи.

В манифесте 6 июля обещана была общая реформа управления, возвещены государственные установления, которые неуклонно действовали бы в пределах закона. Между тем в центральном управлении оставался очень заметный пробел: законодательная власть, сосредоточиваясь в одном лице государя, не имела никакого закономерного устроения; не было учреждения, которое воспособляло бы эту работу. Генерал-прокурору Сената принадлежала законодательная инициатива, но только казуальная, когда в пределах распорядительной и судебной компетенции Сената встречалось дело, требовавшее нового закона.

Н. И. Панину, редактору июльского манифеста, Екатерина вскоре по воцарении поручила составить план недостающего учреждения.

Панин представил доклад и проект манифеста об Императорском совете и о преобразовании Сената с разделением его на департаменты. Из этих двух учреждений устроялось новое верховное управление.

Панин подвергает жестокой критике елизаветинское правление, в котором "действовала более сила персон, нежели власть мест государственных", и, пользуясь домашним кабинетом императрицы, "безгласным и никакого образа государственного не имеющим местом", всеми делами безответственно вертели фавориты, временщики, случайные и шальные люди, что напоминает Панину "те варварские времена", когда еще не было ни установленного правительства, ни письменных законов.

С начала первой турецкой войны Екатерина стала созывать преимущественно по военным делам Совет, который скоро превратился в постоянный, оставаясь негласным.

Екатерина Вторая.

Путешествие в Крым в 1787 г.

Вид Балаклавы

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ ЕКАТЕРИНЫ

Она хотела вести чисто личную политику, не прикрываемую никаким рядом стоящим, хотя бы только совещательным, но законно оформленным и ответственным учреждением.

В ближайшей к себе сфере управления она не допускала и тени права, могущей омрачить блеск ее попечительного самовластия.

По ее мысли, задача права -- руководить подчиненными органами управления; оно должно действовать, подобно солнечной теплоте в земной атмосфере: чем выше, тем слабее.

Власть, не только неограниченная, но и неопределенная, лишенная всякого юридического облика, -- это основной факт нашей государственной истории, сложившейся ко времени Екатерины.

Она оберегала этот факт места от всяких попыток дать закономерный строй верховному управлению. Но она хотела прикрыть этот туземный факт идеями века. Обработка, какую эти идеи получили в ее уме, давала возможность столь трудного логически применения их.

Еще до воцарения, видели мы, она сосредоточила свое прилежное чтение на историко-политической литературе и особенно на литературе просветительного направления. Экзотические поклонники и поклонницы этой литературы воспринимали ее неодинаково.

Одни черпали из нее запас отвлеченных начал и радикальных приемов и, трактуя о строении человеческого общества, любили строить его на основаниях, выведенных из чистого разума и не испробованных в исторической действительности, а когда обращались к существующему, действительному обществу, находили его заслуживающим только полной ломки. Другие делали из этой литературы не питательное, а, так сказать, вкусовое употребление, увлекались ее отвлеченными идеями и смелыми планами не как желательным житейским порядком, а просто как занимательными и пикантными изворотами отважной и досужей мысли.

Екатерина отнеслась к этой литературе осторожнее политических радикалов и серьезнее либеральных вертопрахов.

Путешествие в Крым в 1787 г.

Павильон в Старом Крыму, где останавливалась Екатерина.

Из этого обильного источника новых идей она старалась извлечь лишь то, что, говоря ее словами, питало великие душевные качества человека честного, человека великого и героя и что мешает пошлости помрачать "античный вкус к чести и доблести".

Следы такого изучения и размышлений, им навеянных, сохранились в оставшихся после нее записках, выписках и мимолетных заметках на французском или русском языке.

"Я желаю, я хочу лишь добра стране, куда бог меня привел, -- пишет она еще до воцарения, -- слава страны -- моя собственная слава; вот мой принцип; была бы очень счастлива, если бы мои идеи могли этому способствовать. Я хочу, чтобы страна и подданные были богаты, -- вот принцип, от которого я отправляюсь. Власть без народного доверия ничего не значит для того, кто хочет быть любимым и славным; этого легко достигнуть: примите за правило ваших действий, ваших уставов благо народа и справедливость, неразлучные друг с другом, -- свобода, душа всех вещей. Без тебя все мертво. Я хочу, чтоб повиновались законам, а не рабов; хочу общей цели сделать людей счастливыми, а не каприза, ни странностей, ни жестокости".

Как напоминают эти заметки заветные институтские тетрадки дедовских времен, куда вписывались любимые стихотворения и первые девические мечты.

Но "принципы" Екатерины при всем своем благодушном свободомыслии имели для нее более деловое, образовательное значение: они приучали ее размышлять о вопросах государственной и общественной жизни, уяснять себе основные понятия права и общежития; только по складу ли своего ума или по духу читаемой литературы она придавала своим принципам не совсем обычный смысл.

Для нее разум и его спутники -- истина, правда, равенство, свобода -- не были боевые начала, непримиримо борющиеся за господство над человечеством с преданием и его спутниками -- ложью, неправдой, привилегией, рабством -- это такие же элементы общежития, как и их противники, только поопрятнее и поблагороднее их.

Екатерина Вторая. Путешествие в Крым в 1787 г.

Вид Керчи.

С гравюры Саблина.

От создания мира эти благородные начала были в унижении; теперь пришло их господство. Они могут уживаться с началами другого порядка; всякое дело, какова бы ни была его цель, должно для своего успеха усвоить себе эти начала.

"Самая грубая ошибка, -- писала Екатерина Даламберу, -- какую сделал иезуитский орден и какую только может сделать какое бы то ни было учреждение, -- это не основаться на принципах, которых бы не мог опровергнуть никакой разум, ибо истина несокрушима".

Эти принципы -- хорошее агитационное средство.

"Когда правда и разум на нашей стороне, -- читаем в одной ее записке, -- должно выставлять их на глаза народу, сказать: такая-то причина привела меня к тому-то; разум должен говорить за необходимость, и будьте уверены, что он возьмет верх в глазах толпы".

Екатерина Вторая. Путешествие в Крым в 1787 г.

Вид Феодосии.

С гравюры Химеля

Уменье соглашать в управлении начала разных порядков и есть политическая мудрость.

Она внушала Екатерине замысловатые соображения.

"Противно христианской религии и справедливости, -- пишет она, -- обращать в рабство людей, которые все родятся свободными. В некоторых странах Европы церковный собор освободил всех крестьян; такой переворот теперь в России не был бы средством приобрести любовь землевладельцев, исполненных упрямства и предрассудков. Но вот легкий способ -- постановить освобождать крестьян при продаже имений; в 100 лет все или почти все земли меняют владельцев -- и вот народ свободный".

Или: наша империя нуждается в населении, потому едва ли полезно обращать в христианство инородцев, у которых господствует многоженство.

"Хочу установить, чтобы мне из лести говорили правду: даже царедворец пойдет на это, увидев в этом путь к милости".

При утилитарном взгляде на принципы с ними возможны сделки. "Я нашла, что в человеческой жизни честность выручала в затруднениях". Несправедливость допустима, если доставляет выгоду; непростительна только бесполезная несправедливость. Видим, что чтение и размышление сообщили мысли Екатерины диалектическую гибкость, поворотливость в любую сторону, дало обильный запас сентенций, общих мест, примеров, но не дало никаких убеждений; у нее были стремления, мечты, даже идеалы, не убеждения, потому что признание истины не проникалось решимостью на ней строить нравственный порядок в себе и вокруг себя, без чего признание истины становится простым шаблоном мышления. Екатерина принадлежала к тем духовным конструкциям, которые не понимают, что такое убеждение и зачем оно нужно, когда есть соображение. Подобным недостатком страдал и ее слух: она терпеть не могла музыки, но от души смеялась, слушая в своем Эрмитаже комическую оперетку, в которой был положен на музыку кашель. Отсюда пестрота и совместная уживчивость ее политических взглядов и сочувствий. Под влиянием Монтескье она писала, что законы -- самое большое добро, какое люди могут дать и получить; а следуя свободному непленному движению своей мысли, она думала, что "снисхождение, примирительный дух государя сделают более, чем миллионы законов, а политическая свобода даст душу всему". Но, признавая в себе "отменно республиканскую душу", она считала наиболее пригодным для России образом правления самодержавие или деспотию, которых основательно не различала; разграничить эти виды одного и того же образа правления затрудняются и ученые публицисты. Она сама заботливо практиковала этот образ правления, хотя соглашалась, что может показаться чудным сочетание республиканского "закала души" с деспотической практикой. Но одинаково с деспотией у нее шла к России и аристократия. "Хотя я и свободна от предрассудков и от природы ума философского, я чувствую большую склонность чтить древние роды, страдаю, видя здесь некоторые из них в нищете; мне хочется их поднять". И она считала возможным поднять их, восстановив майорат, украшая старших в роде орденами, должностями, пенсиями, землями. Это не мешало ей признавать аристократический Замысел верховников безрассудным делом. В ее емком уме укладывались предания немецкого феодализма рядом с привычками русского правления и политическими идеями просветительного века, и она пользовалась всеми этими средствами по своим наклонностям и соображениям. Она хвалилась, что, подобно Алкивиаду, уживется и в Спарте, и в Афинах. Она писала Вольтеру в 1765 г., что ее девиз -- пчела, которая, летая с растения на растение, собирает мед для своего улья, но склад ее политических понятий скорее напоминает муравейник, чем улей.

Екатерина Вторая. Путешествие в Крым в 1787 г.

Дорожный возок императрицы.

С гравюры Гоппе.

С.М. Соловьев

(Фрагменты из истории Екатерины II)

После Петра Великого Екатерина была первая государыня, которая предпринимала путешествие по России с правительственными целями.

Мы видели, что в 1763 году она ездила из Москвы в Ростов, и хотя поездка в этот город имела религиозную цель, однако императрица воспользовалась случаем, чтоб из Ростова проехать далее на север, в Ярославль. Теперь она предприняла путешествие на запад для обозрения прибалтийских областей, причем особенно хотела посмотреть Балтийский порт, или Рогервик, о котором так долго толковали, на который было потрачено так много трудов и денег.

Императрица отправлялась с правительственными целями, но гренадеры говорили, что она едет в Ригу затем, что хочет выйти там замуж за Орлова и сделать его принцем.

Екатерина выехала из Петербурга 20 июня и чрез Ямбург отправилась в Нарву, где происходила торжественная встреча; на немецкие речи эстляндского рыцарства и нарвского бургомистра именем императрицы отвечал по-русски граф Григ. Григ. Орлов.

Из Нарвы императрица отправилась в Ревель, где была также торжественная встреча, на триумфальных воротах виднелась надпись:

"Екатерине II, матери отечества несравненной" (Matri Patriae incomparabili).

В конце ноября Екатерина дала секретную инструкцию капитану и поручику Семеновского полка Дурново:

"Ехать вам надлежит отселе в Москву. Приехав туда, наведываться вам под рукою, есть ли на Москве остаточные сверх определения в инвалиды отставных солдат, прежде при монастырях живущих. Здесь слух носится, будто комиссия Духовная менее положила инвалидов, нежели при монастырях солдат было, и многие сотни остались без хлеба и по миру по Москве будто шатаются, почему от меня к графу Солтыкову писано и от него ко мне прислан рапорт, из которого противное значит; однако ж как Михаил Баскаков сам таковых милостыни просящих видел, то ныне вас посылаю, чтоб вы истину узнали, о таковых проведывали и, сколько возможно, именно их переписывали и обнадеживали их, что они мною не оставлены будут, а вы мне пришлите роспись и подавайте такую же графу Солтыкову, которому уже от меня приказано на первый случай выдать по два рубля на человека... Из Москвы поедете в Александрову слободу под видом богомольства, где вам проведовать, много ли стариц сверх штатных, сколько им дается и в чем их нужды состоят, и, обнадеживая их немедленным моим о том рассмотрением, приезжайте обратно сюда".

Раскол постоянно давал о себе знать.

Крестьяне деревни Любача Медвецкой волости в Новгородской губернии, собравшись в количестве 35 душ в избу к крестьянину Ермолину, объявили, что сожгутся.

Послан был поручик Копылов с командою; ему велено уговаривать их, обещать, что если они запишутся в раскол и подадут о том сказки, то будут отпущены по домам без всякого наказания за сборище; для увещания отправлены были также архимандрит и протопоп, но раскольники объявили: "Ваша вера неправая, а наша истинная христианская, крест четвероконечный прелестный, почитаем осьмиконечный, да и в Божественном Писании у вас много неправостей, и если нас станут разорять, то мы не дадимся и сделаем то, что Господь прикажет; а если нас разорять не станут, то мы гореть не хотим; пусть дадут нам грамоту за рукою государыни, чтоб быть нам по-прежнему, а в двойном окладе не быть и в церкви ходить нас принуждать не будут".

На дворе вырыли себе колодезь, а в избе и на дворе днем и ночью горела свеча; потом пришли к ним еще 26 душ мужчин и женщин и заперлись вместе. 20 августа раскольники просили Копылова позволить им сходить в огород взять себе капусты и других овощей, что и было им позволено.

Вышли из избы человек 20 мужчин и женщин с ружьями, рогатинами, топорами и дубинами и, набравши себе капусты и других овощей, возвратились в избу и опять заперлись, а на другой день выходили в поле для сбора бобов. Скот, платье и прочие пожитки продали за бесценок или отдали на милостыню, хлеб несжатый пропал. Копылов говорил им не раз, чтобы сжали хлеб, но они отвечали: "Пусть жнет кто хочет, а нас Господь и без того прокормит". Сенат приказал доложить императрице, не прикажет ли забрать их неприметно командою под караул и сослать в Нерчинск; Екатерина написала на докладе: "Выбрать из тамо живущих раскольников, поумнее которые и поблагонравнее, и послать оных уговаривать; а буде сего не послушают, то учинить по сему докладу".

Императрица, считая ниже своего достоинства входить непосредственно в объяснения с Фридрихом II по поводу "столь поносного дела", как выражался Панин, поручила последнему привести это дело в такое состояние, чтоб истина была совершенно открыта, а королю не оставалось бы ничего другого, как или признать поступки своего министра изменническими, или явно остаться в числе людей неверных и каверзных.

Даламбер.

С гравюры Генрикеца.

Еще прежде чем началась переписка с Вольтером, Екатерина обратилась к Даламберу с приглашением приехать в Россию для содействия воспитанию наследника престола цесаревича Павла Петровича.

Даламбер отказался; Екатерина продолжала настаивать; она писала ему:

"Я понимаю, что вам как философу не стоит ничего презреть величие и почести мира сего; вы рождены или призваны содействовать счастию и даже просвещению целого народа, и отказаться от этого, по моему мнению, -- значит отказаться делать добро, которому вы так преданы; ваша философия основана на человеколюбии, так позвольте же мне вам сказать, что не отдать себя ему в служение, когда это возможно, -- значит уклониться от своей цели. Я знаю вашу высокую честность и потому не могу приписать вашего отказа тщеславию: я знаю, что причина заключается в любви к спокойствию, в желании посвятить все свое время литературе и дружбе; но что же мешает? Приезжайте со всеми вашими друзьями, я обещаю вам и им все удовольствия и удобства, от меня зависящие, и, быть может, вы найдете здесь больше свободы и спокойствия, чем у вас". Но Даламбер решительно отказался. "Если бы дело шло о том только, чтоб сделать из великого князя хорошего геометра, -- писал он, -- порядочного литератора, быть может, посредственного философа, то я бы не отчаялся в этом успеть; но дело идет вовсе не о геометре, литераторе, философе, а о великом государе, а такого лучше вас, государыня, никто не может воспитать".

Не забыт был и третий знаменитый философ, имя которого неразлучно с именем Вольтера и Даламбера, -- Дидро. Екатерина купила у Дидро его библиотеку за 15000 ливров, оставила ее у него в пожизненное пользование и назначила ему еще 1000 франков как хранителю ее книг. Вольтер писал в восторге: "Кто бы мог вообразить 50 лет тому назад, что придет время, когда скифы будут так благородно вознаграждать в Париже добродетель, знание, философию, с которыми так недостойно поступают у нас?" "Вся литературная Европа рукоплещет отличному знаку уважения и милости, какой ваше императорское величество оказали Дидро; он достоин его во всех отношениях по своим добродетелям, талантам, сочинениям и положению", -- писал Даламбер императрице. Екатерина отвечала: "Я не предвидела, что покупкою библиотеки Дидро приобрету себе столько похвал. Было бы жестоко разлучить ученого с его книгами; мне часто случалось бояться, чтоб меня не разлучили с моими книгами, поэтому в старину было у меня правило никогда не говорить о моих чтениях. Мой собственный опыт запретил мне доставлять это огорчение другому". Мы не знаем, во сколько справедливо, что Екатерина, будучи великою княгинею, могла опасаться, что ее разлучат с книгами, по крайней мере она не говорит об этом в своих мемуарах.

Жоффрэн написала самой Екатерине свое мнение о манифесте.

Та разгорячилась и в горячности написала неудачную защиту, не удержавшись и от некоторых резкостей:

"Вы рассуждаете о манифесте, как слепой о цветах. Он был сочинен вовсе не для иностранных держав, а для того, чтоб уведомить Российскую империю о смерти Ивана; надобно было сказать, как он умер, более ста человек были свидетелями его смерти и покушения изменника, не было поэтому возможности не написать обстоятельного известия; не сделать этого -- значило подтвердить злонамеренные слухи, распускаемые министрами дворов, завистливых и враждебных ко мне; шаг был деликатный; я думала, что всего лучше сказать правду. У вас болтают о манифесте, но у вас болтали и о Господе Боге, и здесь также болтают иногда о французах. Верно то, что здесь этот манифест и голова преступника прекратили всякую болтовню. Следовательно, цель была достигнута манифестом, ergo он был хорош".

Обещая прислать свой "Наказ", Екатерина пишет Даламберу:

"Вы увидите, как для пользы своей империи я обобрала президента Монтескье, не называя его: надеюсь, что если с того света он видит мою работу, то простит этот литературный грабеж для блага двадцати миллионов людей, какое из того должно последовать. Он так любил человечество, что не будет формализовать, его книга -- это мой молитвенник".

Павел I.

Осмотр работ на набережной Невы в 1775 г.

С гравюры Ле-Ба

Однажды великий князь (Павел - А.К.) хвалил письменный стол, сделанный русскими ремесленниками, и прибавил: "Так-то ныне Русь умудрися!" Порошин не упустил случая сказать, что "ныне у нас много весьма добрых мастеровых людей; что все это заведение его прадедушки государя Петра Великого; что то, что им основано, можно бы довесть и до совершенства, если б не пожалеть трудов и размышления".

Тот же печальный опыт заставлял при воспитании великого князя (Павла - А.К.) относиться с большою осторожностию к военным упражнениям.

Порошин оставил нам по этому поводу такое рассуждение:

"Его императорское высочество приуготовляется к наследию престола величайшей на свете империи -- Российской; многочисленное и преславное воинство ждать будет его мановения, науки и художества просить себе проницания его и покровительства, коммерция и мануфактуры неутомимого попечения и внимания, пространные реки удобного соединения требовать будут -- словом сказать, обширное государство неисчетные пути откроет, где может поработать учение, остроумие и глубокомыслие великое и по которым истинная слава во всей вселенной промчится и в роды родов не умолкнет. Такие ли огромные дела оставляя, пуститься в офицерские мелкости? Я не говорю, чтоб государю совсем не упоминать про дело военное. Никак! В том опять сделано было бы упущение; но надобно влагать в мысли его такие сведения, которые составляют великого полководца, а не исправного капитана или прапорщика. Сверх сего в безделье пускаться весьма опасно. Они и такого человека, который совсем к ним не склонен, притянуть к себе могут. Лености нашей то весьма угодно, а тщеславие не преминет уже стараться прикрыть все видом пользы и необходимости. Легче в безделках упражняться, нежели в делах великих. Таким образом, пораздумавшись, положил я себе твердо, чтоб государю к этим и тому подобным мелочам отнюдь вкусу не давать, а стараться как можно приучить его к делам генеральным и государские великости достойным".

Религиозное образование наследника было поручено ученому монаху и знаменитому тогда проповеднику Платону (Левшину), бывшему впоследствии московским митрополитом. Порошин отзывается о Платоне постоянно с великим уважением. 20 сентября 1764 года, в день рождения великого князя, Платон говорил проповедь на текст: "В терпении вашем стяжите души ваша". "Сею проповедью, -- говорит Порошин, -- ее величество приведена была в слезы, и многие из слушателей плакали, когда проповедник на конце предлагал о терпении ее величества в понесении трудов для пользы и безопасности отечества, о успехах его высочества в преподаваемых ему науках и о следующей оттуда надежде российской".

К сентябрю 1765 года великий князь окончил с отцом Платоном первую часть "Богословия", и был экзамен в присутствии императрицы.

"Его высочество, -- говорит Порошин, -- весьма хорошо и смело изволил ответствовать. Никита Ив. поднес государыне ответы, писанные рукою его высочества, на богословские вопросы отца Платона. В сих вопросах, между прочим, один есть, чтобы доказать примером, как страсти наши против разума воюют. Его высочество изволил написать тут: например, разум говорит: не езди гулять, дурна погода; а страсти говорят: нет, ничего, что дурна погода, поезжай, утешь нас! Его величество не из чужих страстей пример себе выбрать изволил! При экзамене были граф Мих. Лар. Воронцов, граф Александр Борис. Бутурлин и множество придворных. Во время экзамена старик Александр Борисович, подошед ко мне, говорил: "Слава Богу, что от таких лет его высочество духом страха Божия наполняется. Сожалительно, что покойная императрица Елисавета Петровна не дожила до того удовольствия, чтобы в таком состоянии его видеть". После экзамену ее величество долго изволила разговаривать с его преподобием отцом Платоном о раскольниках, о разных их ересях и о способах к их обращению. Удивился я тут, между прочим, услышав, что ее величество книгу "Увет Духовный" читывать изволила".

Спуск корабля на Неве в конце ХVIII столетия.

С рисунка Петерсона.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАМЯТКИ

-- Цезаризм. Во всей системе мероприятий и проектов Цезаря сказалась характерная черта -- лавирование между борющимися социальными группами. Социальная опора Цезаря не была устойчивой вследствие противоречия интересов различных его сторонников. При этих условиях особенное значение приобретала армия. Опираясь на нее, Цезарю удалось добиться славы и богатства; при помощи своих легионов он сумел получить власть в государстве. Среди солдат популярность Цезиря -- талантливого стратега и щедрого полководца была необычайная, но это не предотвращало опасности солдатских восстании, в подавлении которых Цезарь проявил такую же изобретательность, как и во время военных походов. Опора на армию является основной характерной чертой цезаризма и была результатом тех социально-политических изменений, начало которых относится ко временам Мария и Суллы.

-- ЦЕНЗ (лат. census, от censeo - делаю опись, перепись), 1) в Др. Риме перепись граждан с указанием имущества для определения их социально-полит., военного и податного положения. 2) В средний века в Зап. и Центр. Европе - крест. подать, оброк. Одним из первых цензовые ограничения при выдвижении офицеров ввел Мориц Оранский. Чтобы избежать выдвижения людей, сильных политической протекцией, но мало опытных в военном деле, он ввел, как правило, требование - выслужить ценз - отбыть три года в должности, чтобы получить права производства и назначения на очередную высшую должность. Начало чинопроизводству было положено.

-- Цензор, учреждение Сервия Туллия, имевшее целью урегулирование податей и военной службы. По свидетельству Дионисия, "все римляне должны были записываться в списки и под присягой оценивать свое имущество и деньги, причем каждый писал, кто был его отец; они должны были показать свой возраст, равно как жен, детей, кроме того, указать, в каком месте города или каком селении они жили". Подлежало налогу и поэтому должно было показываться только то, чем они владели, т.е., напр., поместья и недвижимые имения в провинциях. Такое обложение должно было повторяться через каждые пять лет и каждый раз заключаться очистительною жертвой (lustrum).

-- Центумвиры ("сто мужей") - эта коллегия разбирала, главным образом, дела о собственности римских граждан.

-- Центурион - командир центурии, подразделения римского легиона, численность ок. 60 - 100 пехотинцев, низший чин римской военной иерархии, начальник центурии как военной части. В эпоху республики состав центурионов дополнялся из среды наиболее опытных и выслужившихся солдат. Но впоследствии, особенно во время империи, всадники обычно начинали свою военную карьеру с должности центуриона. Так как в древности не все должности центурионов имели одинаковый ранг, то центурионы должны были последовательно проходить через все эти должности. Введение когорт несколько упростило эту сложную систему. Сверхкомплектные центурионы не имели своих центурий, а несли вспомогательную службу, исполняя разные поручения.

-- Центурия - наименьшее подразделение пехоты в римском легионе: манипул состоял из двух центурий. Во главе каждой центурии стоял центурион.

-- Цербер - в греческой мифологии трехголовый пес с туловищем, усеянным головами змей и змеиным хвостом; страж ада, порождение двух чудовищ, Тифона и Эхидны. Согласно одной из интерпретаций, Цербер, с его тремя головами, есть воплощение всепожирающего времени в трех его аспектах; он не препятствует входу в царство смерти, однако никому не позволяет выйти из него. Не случайно, что последний подвиг Геракла -- путешествие в царство мертвых -- был самым многотрудным. При содействии царицы подземного мира Персефоны герой смог вывести оттуда и доставить в Тиринф чудовищного пса Цербера, стража преисподней. Но по приказу царя Эврисфея, Цербера пришлось водворить на прежнее место. Цербер был настолько ужасен, что при взгляде на него все живые существа превращались в камень. Сестрами Цербера были Лернейская Гидра и Химера. Победивший пса Геракл олицетворяет героические деяния, не подвластные времени. В то же время в поединке Геракла с Цербером можно видеть отражение распространенного мотива борьбы солнечного героя с хтоническим существом. В индуизме и буддизме также фигурируют
адские псы, терзающие души умерших. Слово "цербер" употребляется в значении: злой, свирепый надсмотрщик.

0x01 graphic

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

-- Поступки -- плоды помыслов. Будут разумные помыслы -- будут хорошие поступки.

-- При непогоде житейской всего лучше сложить руки и выждать, пока буря уляжется; отступишь сейчас -- победишь потом.

-- Ручей и от ветерка замутится, и вода станет прозрачна не твоими стараниями, а когда от нее отойдешь.

-- Нет лучшего средства от неурядиц, чем предоставить им идти своим чередом,-- все как-нибудь уладится.

-- Действовать, когда сомневаешься в разумности деяния,-- опасно, лучше воздержись. Благоразумие не допускает неуверенности, оно всегда шествует при полуденном свете разума.

-- Во всяком деле, коль знаешь мало, держись проверенного.

-- Порядочность обнаруживается в речах, но куда вернее -- в делах.

-- Никогда не показывай полдела -- пусть любуются в законченном виде. Начало всегда нескладно, и нескладный этот образ остается в воображении; память о нем мешает насладиться вещью, уже завершенной.

-- Понимать жизнь и разбираться в людях -- далеко не одно и то же. Великая премудрость -- постигать характеры и улавливать настроения.

-- Мудрый ценит всех, ибо в каждом замечает хорошее.

-- Мир полон дураков, да никто глупости своей не замечает, даже не подозревает.

-- Глуп, кто глупцов не узнает, и еще глупее тот, кто, распознав, от них не уйдет. Опасные при поверхностном общении, они губительны при доверчивой близости.

-- Разумному больше пользы от недругов, чем глупцу от друзей.

Бальтасар ГРАСИАН (1601 -- 1658) -- испанский писатель

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 24/08/2012, изменен: 24/08/2012. 45k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 13 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Страну Надо Знать, а не по придворным россказням"...

Каменев Анатолий Иванович
"Страну Надо Знать, а не по придворным россказням"...