ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Война в мнениях разных людей

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

0x01 graphic

Зловещий Мефистофель пролетает над Виттенбергом

в литографии Эжена Делакруа.

ВОЙНА В МНЕНИЯХ ИЗВЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ

I. Война "эта великая тайна", как сказал Данилевский, с древних времен сосредоточивала на себе умы передовых людей. Вопросами, что такое война, каково ее место в общем мировом порядке, каковы причины ее появления и каково ее значение, в равной степени интересовались как представители войска, так и представители духовенства, философы, ученые, юристы, литераторы и др. И нельзя удивляться тому громадному вниманию, которое уделяется войне, так как нет ни одной отрасли человеческой деятельности, которая бы не имела соприкосновения с этим событием, почти нет государства, которое бы в своей истории не отводила большее место описанию войны. И, наконец, если верно, как говорит Токвиль, что "Америка создалась лопатой", то столь же верно, что почти все государства старого света создавались мечом. "Мечом, - пишет Лассаль, - распространилось христианство, мечом крестил Германию Карл, поныне называемый великим. Мечом было низвергнуто язычество, мечом освобожден гроб Спасителя! Мечом изгнан был из Рима Тарквиний, мечом удален из Эллады Ксеркс, спасены наука и искусство. Мечом сражались Давид, Самсон, Гедеон!" Вот почему меч почти с самого момента своего рождения окружен ореолом славы, вот почему первые лучшие произведения древних классиков посвящены ему - мечу. Но не одна слава венчала меч: отчаяние, стоны, проклятия неслись во след его победоносного шествия. Но эти стоны, эти проклятия до сего времени не сняли с войны лаврового венца. До сего времени к войне прибегают как к верховному судье, выше которого нет ничего, кроме Бога. Литература о войне поражает своим разнообразием и вместе с тем громаднейшим количеством диаметрально противоположных воззрений. "Сделайте ясный свод всех доводов обеих сторон, говорит молодой блестящий юрист Мишель Ревон, и сопоставьте их насколько можно справедливо и без предупреждения: вы, естественно, придете к заключению весьма простому, именно - что сторонники войны смотрят, главным образом, на прошедшее, а сторонники мира - на будущее. Отсюда ясно, что смотря по тому, в какую сторону кто обращает взоры, она видит зрелища совершенно различные и они производят на него впечатления совершенно противоположные. В сущности, сторонники войны закрывают глаза на будущее и в этом - причина их ослепления, их преклонения перед одними совершившимися фактами и их презрение к мечтам о мире. Наоборот, поклонники мира отказываются бросить беспристрастный взгляд на прошедшее и в этом - причина их несправедливого презрения к нему, не взирая на его несомненную славу, и их торопливые, необдуманные восторги перед прогрессом, который, прежде всего, требует медленной подготовки и дозревания. Одни видят только начало вещей, другие - только конец: одни - действительность прошедшего и настоящего, другие идеальность будущего. Воинствующие живут воспоминанием, миротворцы - надеждою; одни боготворят то, что было и есть, другие - то, что будет. Обе стороны правы и неправы". Противоречия в рассуждениях о войне встречаются не только между представителями различных профессий, но и между представителями одной и той же профессии, так, например, целый ряд военных писателей пытаются развенчать войну, подчеркнуть ее отрицательные стороны, в то время как многие богословы, юристы и экономисты прикрывают блестящей мантией ее зияющие раны. Мало того - противоречия встречаются нередко во взглядах одного и того же лица. Это отклонение имеет или случайный характер, под влиянием исключительного события, или является результатом целого ряда определенных причин, под влиянием коих уже сформированный взгляд переливается в новую форму. Такие колебания нередко дают возможность сторонникам войны подтверждать свои доводы мнениями сторонников мира и наоборот. Такие ошибки часто происходят или от непонимания автора, или от умышленной подтасовки данных. Многие из военных писателей считают величайшим сторонником войны известного французского экономиста Пьера-Жозефа Прудона и нередко цитируют целые страницы его сочинения "Война и Мир", написанного со всем пылом могучей страсти. Раскройте первую книгу его сочинений, прочтите его феноменологию войны и вы изумитесь крайним взглядам автора. Здесь вы прочтете, что война божественна, что война священна, что она есть высшее откровение идеала, что война есть наша история, наша жизнь, наша душа, наше законодательство, политика, государство, отечество, социальная иерархия, общенародного право, поэзия; что война есть форма нашего разума, источник нашего существования. Вы прочтете, что войну произвела та же совесть, которая произвела правосудие, что войною обновляются нравы, возрождаются народы, уравновешиваются государства, совершается прогресс, обеспечивается свобода. Наконец, вы узнаете, что война настоль существенная часть миропорядка, что с уничтожением ее уничтожится все прошедшее и настоящее человечества, что без войны не возможно существование религии, общества, что без войны цивилизация теряет смысл, ее предшествующие фазы обращаются в мир, ее будущее представляется неизвестным, которого не отыщет никакая философия; что самый мир без войны не имеет смысла, теряет свое положительное, истинное значение и превращается в ничто. Но откройте вторую книгу и здесь вы найдете оговорки достойные внимания. Прудон рисует войну такою, какою он представляет ее себе: он рисует ее по вдохновению, по указаниям своей фантазии, но не копирует ее на поле сражения. Такою война должна быть, таков идеал войны, но не такова она в действительности. Закончив блестящую защиту своего идеала, Прудон говорит: "Война не такова в своих действиях, какою она должна быть по своему принципу и по своей цели". "О, если бы война была тем, чем она должна быть, чем во все времена, - едва ли кто более меня готов отдать ей эту справедливость, - она стремится быть обращением к силе в вопросе о силе: если бы по крайней мере законники, которым тишина кабинета дает более возможности сохранить хладнокровие, чем битва солдату, умели ясно отличать злоупотребления в этой борьбе сил; если бы мы могли надеяться на реформу в этом страшном употреблении вооруженной силы, признаюсь, я не только бы не пугался пролития крови, но в этой тайне смерти и правосудия видел бы довершение человеческого блаженства, обожал бы войну, как величайшее выражение совести, преклонялся бы перед громом пушек". Ясно, что Прудон говорит о войне, которую рисует ему его фантазия и о войне, взятой из жизни народов, как о двух совершенно различных вещах и только в том случае он преклоняется перед войной народов, когда эта война приблизится к его идеалу, - т.е. никогда. "Поэтому ли, - пишет он, - что наша цивилизация, которую мы считаем столь старой, еще очень молодая и что в глубине нашего существа мы еще не отрешились совсем от дикого состояния, или по другой причине, но, рассматривая войну в ее действиях, она представляется нам не более как истреблением людей и вещей всевозможными средствами насилия и хитрости, усовершенствованной и в широких размерах организованной охоты на человека, особым видом каннибализма и человеческой жертвы. Согласно с этим представлением война может быть определена так: состояние, в котором люди, отдавшиеся своей животной натуре, получают право делать друг другу все зло, которое мир имел целью запретить". Эта война, по его мнению, противоречит культуре человека и не идет в параллель ни с правом, ни с наукой, ни с искусством и промышленностью: в этой войне он не видит прогресса, в развитии применения техники он видит только безнравственность, все более и более отделяющую войну от его идеала. "Ничто не стояло, - пишет Прудон, - все двигалось, улучшалось в человечестве с тех пор, как человечество существует, и - политика, и философия, и законы, и нравы, и науки, и искусство, и промышленность, все, кроме войны. Одна война, это первоначальное и высшее проявление правосудия, санкция всякого права, ухудшаясь и затмевая своей идеи, и по прогрессу, своей разрушительной силы, и по искренности предлогов, и по мелочности своих результатов. У современных народов она отличается только мнимою филантропией, что делает ее безнравственнее и нелепее". Вот мнение французского экономиста, горюющего том, что война - это "борьба энергии, храбрости, постоянства, осторожности и даже, если хотите, искусства, превращается в истребление". Целью моего издания является стремление дать читателю собрание мнений о войне передовых представителей самых различных поприщ человеческой деятельности. Я не стремился сделать из моей работы научного труда, нет, я желал дать лицам, интересующимся войной справочную книгу, небольшую, неполную, но первую в своем роде книгу. Пусть эта книга будет первым шагом к составлению большого труда о войне, труда, в котором критический ум беспристрастного человека мог бы изложить войну такою, какою ее представляет он сам, не такою, какою ее представляют военные или философы, или духовенство, но такою, какою ее представляли и философы, и духовенство, и военные, и социологи, и литераторы, и доктора, и промышленники - вместе. Только тогда можно сделать общие выводы, отыскать истинные, коренные причины этого величайшего события, в котором человек пока еще не господствует. Только тогда можно обсуждать вопрос: зло ли война или благодеяние, производительна ли она или разрушительна, временное ли явление или бесконечна. Определение войны в мнениях. Война - вообще спор о публичном праве между государствами в качества воюющих сторон. Блунчли. Война в действительности результат стремлений народов, их страстей и заблуждений, их добродетелей и пороков. Мартенс. Война есть ни что иное, как последнее крайнее средство, являющееся продолжением политики, действующей в интересах государств. Эрцгерцог Альбрехт. Война есть продолжение политики с оружием в руках. Гольц. Война есть последнее и энергичное средство политики. Блюме. Война есть собственно та же политика, но только орудующая другими средствами, в сущности своими обыкновенными средствами с присоединением силы. Леер. Война есть ни что иное, как политическое средство, орудие. Клаузевиц. Война есть и практическая, и теоретическая необходимость, и требование политической логики. Трейчке. Война есть продолжение политических отношений и поэтому ничего самостоятельного сама по себе не представляет. Клаузевиц. Война для войны не имеет смысла, цель ее не в ней самой. Война есть только средство для достижения государственных целей, следовательно и право войне не безусловно. Блунчли. Война есть действие силы, имеющее целью подчинить противника нашей воле. Клаузевиц. Совершающаяся в границах известного государственного строя, борьба партий служит основою жизни известного народа; борьба же между народами известной эпохи составляет жизнь этой эпохи. Кузен. Война есть свойственное естественному состоянию народов, обусловливаемое лишь печальной необходимостью, средство-восстановить свое право при помощи силы; здесь ни одна из сторон не может заранее объявляться неправою, а только исход войны решает, на какой стороне право. Кант. Война в умелых руках - наука, в неумелых - ремесло. Фолар. Война всегда была первым из всех искусств. Фридрих Великий. Война не принадлежит к области наук или искусств, но к общественной. Это есть столкновение высших интересов с кровавой развязкой, чем война и отличается от других конфликтов. Войну скорее можно сравнить с коммерческим делом, чем с искусством. Клаузевиц. Война - не юридическое средство, а физическая борьба, и международному праву предстоит еще далекий путь, пока удастся преобразовать войну в юридический спор. Блунчли. Сущность войны заключается в том, что торжествует всегда не тот, что прав, а тот, кто сильнее. Рише. Войну можно определить одним словом: война - это насилие. Рише. Война вообще - не что иное, как проявление грубого насилия, в котором приемы самые простые, несложные - вместе с тем и самые надежные. Войде. Война есть способ решать споры путем силы. Цицерон. Война есть осуществление естественного права, принадлежащего сильному над слабым. Спиноза. Война является для народов, как средством приобретения условий физического существования, так и щитом их национальной чести и славы. Мартенс. Война основывается на законе природы, одинаково действующем во всем мире; этот закон природы называется борьбой. Борьба заключается в столкновении враждебных элементов. Богуславский. Война в сущности есть явление естественное в жизни народов, - борьба лежит в основании всего живущего, - которое хотя и имеет свою широкую злую сторону, но которое, в конце концов, при благоразумного орудовании этим средством, является одним из самых быстрых и могущественных цивилизаторов человечества. Леер. Война в сущности есть ничто иное, как особенная, человеческая форма общей борьбы за существование, которую мы видим по вселенной. Рюстов. Жизнь - та же война. Сенека. Поверьте, что в некоторых случаях, если не во всех почти (кроме разве войн междоусобных) - война есть процесс, который именно с наименьшим пролитием крови, с наименьшей скорбью и с наименьшей тратой сил, достигает международное спокойствие и вырабатываются, хотя приблизительно, сколько-нибудь нормальные отношения между нациями. Разумеется это грустно, но что делать, если это так. Достоевский. Война - это великая драма, в которой с большею или меньшею силой, действует тысячи нравственных и физических причин, и которую невозможно подчинить никаким математическим расчетам. Жомини. В своих основных элементах, война неизменна; она порождает возвышенное и великое, рядом с дурным и низменным; она не может считаться ни абсолютным злом, ни безусловным благодеянием, так как вообще закон природы не может быть ни хорош, ни дурне; а состояние культуры, особенности народов и армий придают войне различный характер в разные эпохи всемирной истории. Богуславский. Война не может считаться чем-то изначала веков неизменным и роковым: она, напротив, видоизменяется по своему характеру и целям, вместе со всеми другими условиями той общественной среды, которые ее порождают. Гр. Комаровский. Война - это огонь, который нельзя засыпать; он сильно горит под золою, и долго спустя, после того, как по всему казалось бы, что он потушен, прорывается сильнее, чем когда-либо. Маколей. Война - шахматная игра с тою только маленькой разницей, что в шахматах над каждым шагом можно думать сколько угодно, что там играющий вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки, и две пешки всегда сильнее одной. а на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Л. Толстой. Война, как этого требует право силы, как понимает его человечество и воспевают поэты, есть борьба энергии, храбрости, постоянства, осторожности и даже, если хотите, искусства, - а из нее делают истребление. Прудон. Война не такова в своих действиях, какою должна быть по своему принципу и по своей цели. Прудон. Война - это жестокая, чудовищная необходимость, возбуждающая отвращение. Николай I. Как бы справедлива и необходима ни была война, она будет всегда великим бедствием, а народ, имевший несчастье впутаться в нее, рано или поздно почувствует пагубные последствия причиненной ей погибели капиталов и множества других средств для производства. Мак-Кулох. Война не игра, которую можно разыгрывать по определенным правилам, и не процесс, в котором можно основываться на праве. Война - это борьба грубой силы на жизнь и смерть. Вакарер. Теперь всякая война в угождение честолюбию и хищничеству, всякая политическая война (кроме войны против губителей нравственности и общественного порядка) есть безумство и бесполезное преступление. Жуковский. Война - эта травматическая эпидемия. Пирогов. Война - это организованное избиение людей. Гр. Селлон. Война есть убийство, война есть грабеж, которым вместо эшафота строят триумфальные арки. Война есть легальная непоследовательность; она есть такое состояние, где общество приказывает то, что запрещает и запрещает то, что приказывает; награждает то, что наказывает и наказывает то, что награждает; прославляет то, что клеймит позором и опозоривает то, что прославляет; факт остается один и тот же, только название этому факту меняется. Жирарден Э. Скопление богатств, если другие государства усмотрят в нем для себя угрозу войной, может принудить к предупредительным нападениям, потому, что из трех сил, угрожающих миру других государств-военной силы союзов и силы денег, - последняя есть самое верное орудие войны. Кант. В результате оказывается, что буржуазный долгий мир, все-таки в конце концов, всегда почти зарождает сам потребность войны, выносит ее сам из себя, как жалкое следствие, но уже не из-за великой и справедливой цели, достойной великой нации, а из-за каких-нибудь жалких биржевых интересов, из-за новых рынков, нужных эксплуататорам, из-за приобретения новых работ, необходимых обладателям золотых мешков, - словом, из-за причин, не оправдываемых даже потребностью самосохранения, а напротив, именно свидетельствующих о капризном, болезненном состоянии национального организма. Интересы эти и войны, за них предпринимаемой, развращают и даже совсем губят народы, тогда как война из великодушной цели, из-за освобождения угнетенных, ради бескорыстной святой идеи, - такая война лишь очищает зараженный воздух от скопления маразмов, лечит душу, прогоняет позорную трусость и лень, объявляет и ставит твердую цель и уясняет идею, к осуществлению которой призвана та или другая нация. Достоевский. Великой войной следует назвать войну, которая может вызвать подъем духа, в которой дело идет из-за благ, из-за которых человек способен страдать и умереть, не задавая себе вопроса: чего ради? Вагнер. Государственному деятелю легко играть на боевой трубе в парламенте или кабинете, оставаясь у своего камина или произнося с трибуны громовые речи, предоставляя мушкетеру, истекающему кровью в снегу, решать, перенесет ли его система победу и славу или нет. Нет ничего легче этого! но горе государственному мужу, не ищущему в настоящее время такой причины в войне, которая могла бы выдержать критику и после войны. Бисмарк. Почему большие государства ведут войну? Единственные здравые принципы большого государства, которыми оно существенно отличается от маленького государства, это государственный эгоизм, а не романтика; недостойно большого государства сражаться за дело, которое не касается его личных интересов. Бисмарк. Отечество-вот то чудодейственное слово, которое может превратить каждого мужчину в солдата и каждую женщину в мученицу, которое заставляет детей рыдать в отчаянии, отчего они не мужчины, и стариков-отчего они не в состоянии более носить оружия. Отечество-вот то святое слово, которое отрывает крестьянина от плуга, рабочего от мастерской, ученого от книги, банкира от облигаций, которое вырывает юношу из объятий его возлюбленной или невесты и собирает всех людей под одним знаменем, на которое они глядят с отвагой героя и с любовью мученика. Мантегацца П. Истинная причина войны - это неведение; оно причина того, что бедный народ не умеет отличать своих друзей от своих врагов. Рише. Во всякой войне, даже самой преступной, тайный мотив ее - грабеж, всегда маскируется высокими и более или менее чистыми побуждениями. Рише. Цель войны - подчинить противника нашей воле. Клаузевиц. Война есть существенное условие нашей человечности, она есть наш жизненный нравственный закон. Прудон. Человечество кровожадно. Хотите пари, что не пройдет нескольких лет после несчастной, изнурительной, разоряющей нас бойни, и снова найдутся у нас голоса, которые станут проповедовать крестовый поход если не на Турцию, то на Пруссию, на Австрию. Немирович-Данченко. Мы призваны в мир вовсе не для праздников и пирований. На битву мы сюда призваны: праздновать же победу будем там. А потому ни на миг мы не должны позабывать, что вышли на битву, и ничего тут выбирать, где поменьше опасностей: как добрый воин должен бросаться из нас всякий туда, где пожарче битва. Всех нас озирает свыше Небесный Полководец, и ни малейшее наше дело не ускользает от Его взора. Не уклоняйся же от поля сражения, а вступивши на сражение, не ищи неприятеля бессильного, но сильного. За сражение с небольшим горем и мелкими бедами не получишь славы. Гоголь. Поддержание военного духа есть жизненный вопрос для народа: с ним народ держится и падает, ибо война имеет свою основу в особенности человеческой природы и того мира, в котором мы живем. Богуславский. Присуща ли война природе человека. Война истекает, по-видимому, из самой человеческой природы. Кант. Война есть естественное состояние народов. Платон. Человечество-волчья порода, всегда готовая растерзать друг друга. Гоббс. Жажда разрушений у нас крови Гюго. Война дает исход присущей человеку потребности разрушения. Леббон. В природе все основано на борьбе, а человек не может стать выше кого бы то ни было из законов природы. Драгомиров. Пора уже признать, что железо и люди пригодны на что-либо иное, чем на превращение их в пушки и трупы; что народы отныне намерены почитать не того, кто более других опустошает землю, а того, кто ее успешнее обрабатывает. Люди желают жить и развиваться в мире; они его предпочитают войне, которая лишь увеличивает сумму страданий на земле и истребляет плоды мира. Пасси. Война дает обществу спасительные уроки. Один великий немецкий моралист определяет ее, как "лечение железом", причем лечение это, укрепляющее человечество, по милости судьбы, гораздо благотворнее действует на побежденных, чем на победителей, так как последние, ослепленные славой, начинают считать для себя все дозволенным и возможным. Вальбер. Я охотно выразил бы омерзение против войны, если бы не был убежден, что только она одна спасает мир от плесени и гнили. Байрон. Мы погибли бы, если бы не погибали. Фемистокл. В войне много зла, но есть и поэзия: человек, смотря смерти прямо в лицо - смотрит и на жизнь другими глазами; много грусти, много и надежды, много забот, много и разливной беззаботности. Пирогов. Вечная война превратила бы людей в диких зверей, а вечный мир во вьючных животных. Юм. Мерилом достоинства каждого народа и законности его исторического существования служит то, что он в состоянии сделать в эпохи войны, когда вполне напрягает свои силы и жертвует собой для достижения своих жизненных задач. Лобко. Война - торжество того, кто лучше. Гегель. Война и государственный строй. Россия умеет побеждать, но никогда не мстит. Александр 1. Истинная сила государей покоится гораздо более на системе их правления, на принципах, которым они следуют в администрации, - одним словом, на их нравственном авторитете, нежели на выставлении сильного войска. Миттерних. Только правильная и хорошая организация государства может дать такую же правильную и хорошую организацию армии. Гольц. Война есть главное, если не единственное средство, которым создавалось и упрочивалось государство. Соловьев Вл. Военное искусство есть нужнейшее для утверждения государственного бытия нашего. Карамзин. Война и право. Война есть такое состояние, где отыскивают свое право силою. Ваттель. Таков закон природы, чтобы царство силы препятствовало царству права. Готефель. Без борьбы нет права, как без труда нет собственности. Еринг. Война и политика. Война тесно связана с политикой, которая, также, как и война, есть торговое дело в большом масштабе и кроме того война разыгрывается на почве ее интересов; в ней, как в живом организме - зародыш войны. Клаузевиц. На войне и в политике раз потерянная минута никогда более не возвращается. Наполеон I. Война и финансы. Если не умеешь воевать, надо уметь платить военную контрибуцию. Людовик ХV. Деньги - самое верное орудие войны. Кант. Войну ведет капитал, превращенный в войско, корабли, пушки. Прудон. Богатый народ любит мир, но, становясь бедным, он делается воинственным. Шиллер. Не свойственно умным и благородным людям делать упущения в войне вследствие недостатка средств и спокойно переносить позор. Демосфен. Вооруженный мир и разоружение. Чтобы сохранить мир, надо держать войско в исправности. Александр I. Чтобы других заставить уважать мир, необходимо быть готовым к войне. Мольтке. Без оружия государство не может жить в мире, потому что не может отражать нападений против законов религии, свободы и вообще всех основ его существования. Без оружия все величие государства может рухнуть среди внутренних волнений или под внешним напором. Только под защитой оружия процветают ремесла и торговля и, как результат, их - богатство. Монтекукколи. Надеясь на мир, не надлежит ослабевать в военном деле, дабы с нами не так сталось, как с монархией греческой. Петр I. Кто хочет мира, тот должен убедиться в том, что красноречивым защитником последнего может быть только сильная армия. Радецкий. Военное устройство каждого государства должно согласоваться с обычаями, нравом и склонностями народными; иначе полководцы обманутся в расчетах своих. Природа непобедима: дорого заплатят те, кои для успеха оружия своего дерзнут преобразовать турок в кирасиры и подчинить их тактическим построениям и оборотам. Давыдов. Военное устройство, тактика, дисциплина, все должно иметь народный характер. Не нужно и крепостей: лучший оплот свободного государства заключается в сердцах граждан. Чтобы сделать народ непобедимым, достаточно любви к отечеству и к свободе, одушевленной неразлучными с нею доблестями. Руссо. (В.А. Мошнин). II. Война в мнениях У-цзы. 1. У-цзы сказал: - Причин, по которым начинается война, - пять. Первая - борьба из-за честолюбия, вторая - борьба из-за выгод, третья - накопление вражды, четвертая - внутренние беспорядки, пятая - голод. 2. Названий войны также пять. Первое - война справедливая, второе - война захватническая, третье - война личная, четвертое - война насилия, пятое - война против самих себя. 3. Когда пресекают насилия и спасают свою страну от беспорядков, - это война справедливая. Когда нападают, полагаясь на многочисленность своей армии, - это война захватническая. Когда поднимают войско из-за своего гнева, - это война личная. Когда отбрасывают всякую законность и гонятся за одной выгодой, - это война насилия. Когда поднимают всю страну и двигают многочисленную армию, в то время как в стране беспорядки и люди изнемогают, - это война против самих себя. 4. Для прекращения каждой из этих пяти войн имеются свои пути. Справедливая война непременно прекращается законностью; захватническая война непременно прекращается смирением; личная война неизменно предупреждается искусной речью; война насилия непременно преодолевается обманом; война против самих себя непременно преодолевается искусной тактикой. (В. А. Мошнин Военные отклики: Сборник цитат из произведений выдающихся военных писателей и изречений знаменитых полководцев (извлечения из сочинений Густава Вольфа, офицера Австрийского ГШ). СП б., 1902; У-цзы).

0x01 graphic

Л.Н. Толстой 1884.

Художник Ге Николай Николаевич

война и военные в мнениях ДРАГОМИРОВА И ТОЛСТОГО

В полемике, которая в конце ХIХ - начале ХХ вв. развернулась на страницах русской печати, Л.Н. Толстой, признанный писатель, и генерал М.И. Драгомиров, высоко чтимый среди русского офицерства, сошлись в поединке за честь и достоинство офицерского звания. Это было сражение не просто двух достойных людей, а битва за умы соотечественников. Исход этого сражения мог сильно повлиять на отношение образованного общества к военному делу, офицерству, пониманию необходимости укреплять обороноспособность страны. М.И. Драгомиров, анализируя ход исторического развития, совершенно естественно пришел к выводу: не в нашей воле устранить войну, следовательно: "Лучшая подготовка к ней - развитие чувств, совокупность коих составляет воинский дух; без него, не взирая на совершеннейшее вооружение, армия - подлое стадо, неспособное сопротивляться врагу и более опасное своим, чем чужим". Исходя из понимания того, что в бою приходится считаться не с одними потерями в людях и орудиях, но и с утратой порядка, мужества, доверия, сплоченности, внутренней силы и духа войск, справедливо считать, что "важнейшим военным элементом является человек; а важнейшим свойством человека - его нравственная энергия"; и тогда".. победа будет, до известной степени, в руках той армии, в которой солдаты проникнуты решимостью добыть ее, хотя бы ценою собственной гибели, ибо тот только может победить, т.е. погубить другого, кто сам способен решиться на погибель". В "Войне и мире" Л.Н. Толстой устами князя Андрея Болконского выражает свое отношение к указанной теме так: "Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны, и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: "Мы отрезаны!" - и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: "Ура!" - отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шенграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восьмью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. <...> И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет подвезти сухари и сказать: идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал - глупые или рассеянные. <...> Не только гения и каких-нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших, человеческих качеств-любви, поэзии, нежного философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого-нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенность, что ты полезен!". Справедливо критикуя Л.Н.Толстого по поводу его отрицания роли и значения военной науки и военачальника в вооруженной борьбе, генерал Драгомиров в очерке "Разбор "Войны и мира" спрашивал писателя и всех сомневающихся: "А воля, увлекающая сотни людей и внушающая им безграничную, собачью преданность к такому, как и они, человеку? А ум, способный воспринимать все впечатления с такою изумительной верностью, что по отдельным, разрозненным намекам он способен отгадать намерения противника, иногда во всем их объеме?" Для него, человека военного, знающего войну не понаслышке, а по своему боевому опыту, понятно, что "для всякого рода гениальности требуется сильное развитие одной какой-либо, или нескольких, но далеко не всех сторон души человеческой". Он был глубоко убежден в том, что не случайности (влияния которых, конечно, нельзя отрицать), не отдельные герои или трусы решают исход боя и войны в целом, а все в военном деле "зависит от умения или неумения начальника поднять нравственный уровень своих войск до той степени, на которой они являются менее подверженными влиянию неожиданности". Верно определив пульс войны, М.И.Драгомиров писал, что "бой, прежде всего, требует от человека способности пожертвовать собою, потом умения действовать так, чтобы эта жертва была, по возможности, полезна своим, гибельна врагу". Для достижения названной цели человеку нужна "нравственная упругость", под которой он понимал: "1) находчивость, доведенную до того, что человек не теряется ни от какой неожиданности; 2) решимость и упорство; 3) убеждение, что только для того успех возможен, кто выручку товарища ставит выше личной опасности; 4) способность обсудить хладнокровно свое положение в самые критические минуты". Вместе с последовательными исследователями духовной и психологической стороны войны, он отмечал тот факт, что даже у самого смелого человека в минуту опасности всегда может закрасться сомнение в успехе дела; и вот тут-то у истинно благородного человека есть могущественнейшая поддержка в чести, которая и при неудаче позволяет ему вести себя с такой же энергией, как и при полной уверенности в победе. Кодекс чести, верно отражающий национальный дух, национальное достоинство, верный национальным понятиям чести - это тот инструмент, благодаря которому можно и нужно укреплять нравственную энергию военнослужащих, столь необходимую для одержания победы над врагом. Но противникам здравого смысла и оппонентам генерала Драгомирова было недосуг укреплять боевой дух воинов, они, эти "прогрессисты", спешили похоронить войну. И впереди всех был писатель Л.Н. Толстой. Еще в "Войне и мире", а также в ряде статей он выдвигал ошеломляющие идеи, способные были нанести колоссальный урон идее защиты Отечества, званию солдата и офицера. В частности, в "Солдатской памятке", обращаясь к солдату, он писал: "Если ты, действительно, хочешь поступить по-божески, то тебе надо сделать одно: свергнуть с себя постыдное и безбожное звание солдата и быть готовым перенести все страдания, которые будут налагать на тебя за это". В "Письме к фельдфебелю" он утверждал, что армия нужна не народу, а правительству и всем тем лицам высших сословий, примыкающим к правительству, чтобы иметь средство для властвования над рабочим народом, а защита от внешних врагов-только отговорка. Его же статья "Патриотизм или мир?" учила: "Надо понимать, что до тех пор, пока мы будем восхвалять патриотизм и воспитывать его в молодых поколениях, у нас будут вооружения, губящие и физическую и духовную жизнь народов, будут и войны, ужасные, страшные войны". Понятно, что такие выводы, по мысли генерал Драгомирова, не выдерживали самой снисходительной критики по своей односторонности. Надо было иметь большое мужество, чтобы сделать такой вывод. Этим мужеством в полной мере обладал генерал Драгомиров. Второй противостоящей силой был "цвет" русского общества, аристократия и интеллигенция. Во второй половине - конце ХIХ века в этой среде особенно ярко стало проявляться следующее уродливое явление: полное пренебрежение высших слоев общества к проблемам армии и вооруженной защиты России в мирное затишье, некий всплеск патриотических чувств и внимания к этим вопросам с началом очередной военной кампании и злорадство пишущей и политиканствующей интеллигенции по поводу военных неудач России. По поводу особо радикальных деятелей князь Е.Н. Трубецкой писал в "Московском Еженедельнике" за 1909 г.: "Декабристы за свободу умирали на эшафотах, но ранее того проливали свою кровь против внешнего врага, им и в голову не приходила идея улучшить внутреннее положение России помощью иностранцев. Всем же тем, кто наводил или наводит хазар и половцев на русскую землю и радуется их победам, нужно сказать: таким путем Россия свободы не получит, а история и грядущее поколение знают для них одно название: предатели". М.И.Драгомиров был в числе немногих, кто силой своего писательского, научного, военного и публицистического таланта пытался противостоять этой тенденции, старался правильно расставить точки в спорных вопросах войны и мира, армии и народа, солдат и офицеров, мирных задач армии и боевой подготовки войск. Его военные произведения с большим успехом печатались в России, переводились на иностранные языки и имели широкое хождение на родине и за рубежом. По поводу каждого крупного события военной жизни в стране напряженно ожидали: "А что скажет по этому поводу Драгомиров?" И он, как правило, быстро откликался на все вопросы, волновавшие русскую общественность и офицерский корпус. С введением всеобщей воинской повинности в общественном сознании России с трудом начала осознаваться истина, что при внедрении в войска разных слоев населения все достоинства и добродетели народа, так же, как его пороки и слабости, будут отражаются на войске. Офицерский корпус, ранее формировавшийся исключительно из дворянства, открыл свои двери людям из разных сословий и званий. Естественно, это привнесло в офицерскую среду много чуждого понятиям воинской чести и достоинства. Среди офицерства участились случаи недостойного поведения, но это, тем не менее, не получало должной оценки и отпора в офицерской среде. Отдельные лица бросали тень на все офицерство, а в полку нередко мирились с этим, не понимая всей пагубности подобного попустительства". Не будь фальшивых представлений о чести полка, войсковой организм легко и свободно очистился бы от того процента презренных личностей, которые, в своей части все-таки продолжают оставаться в войске, нанося ему, а иногда даже, нанося ему, а иногда даже и прежней своей части, неисчислимый вред"., - писал М.И.Драгомиров. Технические достижения конца ХIХ века вскружили кое-кому голову: значительная часть офицеров под влиянием сравнительно быстрого развития военной техники, принижала роль человека на войне, утверждая, что в современном бою человек отходит на второй план, уступая первое место технике. Это было не просто заблуждение, а опасная тенденция, когда основная ставка в подготовке войны и в бою делалась на технику и вооружение, а не на людей, владеющих ими. Мало кто заметил эту опасность, но от зоркого взгляда Драгомирова она не могла скрыться. Не боясь прослыть рутинером, он упорно отстаивал тезис о решающей роли в войне человека, не только технически грамотного, но и морально стойкого. Среди офицерства стало развиваться чувство ложного стыда за ту или иную личную ошибку на занятиях; сделалось правилом считать, что "начальство не может ошибаться", так как оно уже достигло вершины совершенства. При такой практике, когда очевидные погрешности в работе командира замазывались или, наоборот, показывались в виде лучших образцов, трудно было рассчитывать на воспитание доверия солдат к офицерам, как военным руководителям, знающим военного дело. Недоверие солдат к офицерам М.И.Драгомиров считал опасным явлением в военной среде, одной из причин снижения нравственной упругости войск. Вот почему он выступил против практики ложной стыдливости офицера. Замечая в войсках случаи нравственной подавленности солдат, Драгомиров объяснял это прямым следствием муштры и требовал искоренения вреднейшего обычая, говоря: "Палка давно признана не охранительной силой дисциплины, а разрушающей к ней примесью". В системе воспитания, построенной на муштре, Драгомиров видел вред не только для подчиненного, но и для самого офицера. И это понятно. Притупляя энергию подчиненного, офицер не развивает и своей, - говорил Драгомиров, - и чем больше муштрует солдат, тем слабее бывают начальники, как только выходят из комфортабельной мирной обстановки. Труды и мысли генерала Драгомирова во многом способствовали тому, что русские офицеры к лучшему изменяли свое отношение к службе и становились более вдумчивыми и умелыми воспитателями солдатских масс. Литература: М. Драгомиров М. Значение Воли в жизни народов. // Изборник "Разведчика". - 1897. - NV; Он же. Подготовка войск в мирное время. (Воспитание и образование). - Киев, 1906; Он же. Очерки: Разбор "Войны и мира". Русский солдат. Наполеон I. Жанна д'Арк. - Киев, 1898; Он же. Сборник оригинальных и переводных статей. т.II. - СП б., 1881; Он же. Учебник тактики. Изд. 2-е, испр. - СП б., 1881; Н.Н. Головин. Исследование боя. Исследование деятельности и свойств человека как бойца. - СП б., 1907; А. Зыков. Как и чем управляются люди. Опыт военной психологии. - СП б., 1898; И. Маслов. Научные исследования по тактике. Выпуск II. Анализ нравственных сил бойца. - СП б., 1896; Л.Н. Толстой. Солдатская памятка. - СП б., 1906; Он же. Письмо к фельдфебелю (о церковно-государственном обмане). Изд. 2-е. - М., 1919; Он же. Патриотизм или мир? - В кн.: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. - т.90. - М., 1958; Он же. Рубка леса: Рассказ юнкера. - В кн.: Толстой Л.Н. Собр. соч. - т.2. - М., 1973; Он же. Набег: Рассказ волонтера. - В кн.: Толстой Л.Н. Собр. соч. - т.2. - М., 1973; Он же. Война и мир. - В кн. Толстой Л.Н. Собр. соч. в 12 т. - Т.5. - М., 1974; др. (А.И. Каменев).

0x01 graphic

Пахарь.

Лев Николаевич Толстой на пашне. 1887.

Художник И.Е.Репин

ВОЙНА И МИР.

Под словом война разумеется вооруженная борьба между государствами, или народами в одном государстве, происходящая или для восстановления нарушенных прав, или для подчинения одной воли другой. В каждом государстве борьба между различными партиями, семьями, лицами разрешается судебным решением, основанным на законе, для всех жителей государства обязательном; но вооруженная борьба между государствами и народами, как результат дипломатических несогласий, до сих пор во многих случаях неизбежна. Во всяком случае, до сих пор еще не придумано такое верховное судилище, которому все государства согласились бы подчиниться и которое, для приведения во исполнение своих приговоров, обладало бы или нравственным авторитетом или достаточною материальною (тоже значит вооруженною) силою. Такого судилища нет, по крайней мере, для первоклассных государств мира. Для больших споров между малыми государствами и для незначительных несогласий, преимущественно материального характера, между большими государствами возможны третейские суды. Конечно, в интересах гуманности и народного благосостояния война не желательна. В победителях она возбуждает преувеличенное мнение о своем совершенстве и могуществе, ведет к рискованным предприятиям во внешней политике и доводит часто государства до кризиса, как внешнего, так и внутреннего. В побежденных война возбуждает страшную ненависть к победителям и желание во что бы то ни стало отплатить и завоевать прежнее положение или подняться еще выше. Это последнее желание ведет к преувеличенным расходам на военное дело, в большинстве случаев в ущерб другим отраслям народной жизни. Но, несмотря на все это, война неизбежна. В истории человечества мы не знаем ни одного народа, ни одного государства, которое имело бы какое-либо международное значение, не обладая хорошею вооруженною силою; не было ни одного государства, которое существовало бы только на силе международных договоров. Договор имеет значение только до тех пор, пока нарушитель его может быть принужден к исполнению его вооруженною силою. Все попытки прекратить войну между людьми остаются до сих пор тщетными. Идея вечного мира стара, как сам мир. Во внутренних сношениях, в государстве или народа, идея эта выразилась в государственной организации того или другого типа. В международных отношениях до появления христианства, идея эта более или менее слабо проявилась в попытках основать всемирное государство. Вот что по этому поводу говорит известный Владимир Соловьев: "Человечество, хотя и разделенное на множество отчужденных и враждующих народов, никогда не теряло сознания своего внутреннего единства и стремления осуществить это единство реальным образом". Одним из способов осуществления этой задачи издревле представлялась всемирная монархия, т.е. объединение (первоначально - посредством завоевания) возможно большего числа (по идеалу - всех) народов под общею государственною монархической властью для установления мира и законного порядка в возможно широких пределах (по идеалу - на всей земле). Из таких приблизительных монархий история знает четыре главных: Ассиро-Вавилонскую, Мидо-Персидскую, Македоно-Эллинскую и Римскую. Открытые в нынешнем веке надписи ассирийских и персидских царей, несомненно, доказывают, что эти завоеватели считали своим высшим призванием покорять все народы для установления вечного мира на земле. С появление христианства возникла новая огромная работа - объединить человечество внутренне, в духе и истине. К сожалению, работа эта, веденная уже в течение почти двадцати веков, до сих пор не дала еще существенных результатов. Рознь и вражда существует между народами до сих пор. Гораздо более плодотворными факторами является зарождение в конце средних веков международного права. Конгрессы появляются все чаще. [Гуго] Гроций в своем трактате "De jure belli ac pacis" (1625) уже высказывает мысль о необходимости между христианскими державами таких собраний, на которых споры между ними решались бы третьими, беспристрастными государствами, а также принимались бы меры для принуждения сторон к исполнению решений третьей державы. Миллионные армии под ружьем и постоянная возможность новых истребительных войн доказывают, однако, что одного культурного сближения и объединения недостаточно. Можно, поэтому, думать, что идея всемирной политической власти, хотя бы в совершенно иных, чем прежде, формах, имеет еще будущность. С другой стороны, не мало сторонников необходимости и неизбежности войны между государствами. Величайший философ древней Эллады говорит: "Война - естественное состояние народов". Еще в средние века идея вечного мира имела не мало, если не открытых противников, то беспощадных критиков, скептически относящихся к искателям мира на земле. Особенною известностью между последними пользуется английский философ Гоббс, которого до некоторой степени можно считать предтечей современного нам Ницше. Гоббс считал войну вечной необходимостью для рода человеческого. На его взгляд "человечество-волчья порода, всегда готовая растерзать друг друга. Природа, - говорит он, - толкает все живущие существа в непрестанную борьбу. Злые нападают, добрые защищаются". Такого же мнения о войне был Вольтер, Ж.-Ж. Руссо, Монтескье и др. По их мнению, борьба лежит в основе всего существующего; все силы природы находятся в постоянной борьбе между собою, стремясь к созданию нового и более совершенного путем разрушения старого и отжившего. Таков закон природы. Человечество, составляя существенную часть природы, в своей жизни и деятельности подчиняется тому же закону, который здесь называется борьбою за существование и проявляет себя как в борьбе между отдельными личностями, выражаясь в выживании способнейших, так и между отдельными обществами, народами и государствами, причем победителем выходит тот, кто лучше вооружен не только в смысле материальной силы, но и в смысле высшей культуры, кто более развит во всех отношениях. Вся история народов представляется в виде беспрерывных войн; последняя является как бы их нормальным состоянием; а короткие промежутки мира между длинными периодами войны, как бы перемирием, которое тоже правильно считать войною, потому что и здесь, в основе международных отношений лежит не братская любовь и взаимное доверие, а страх и недоверие. Итак, вечная война - вот что дает до сих пор история человечества, а не вечный мир, о котором, как мы выше видели, мечтают и хлопочут философы и моралисты. Подводя под деятельность мирного времени свои грозные итоги на полях сражения, война ярко выставляет все недочеты мирного периода и ускоряет преобразовательную работу. Германия после 1815 года, Россия после Крымской и Японской войн, Франция после войны 1870-1871 гг. - вот примеры тому. Следовательно, война является, в данном случае полезной двигательной силой. С. Сыромятников ("Новое время" 1903 г. N9965) так говорит по этому поводу: "Нам хотя привить немецкие идеалы усидчивости и добропорядочности, полагая, что они обязательны для всякого народа. Между тем идеалы эти вошли в немецкую жизнь, после огромных походов в Италию, долгих религиозных междоусобных войн, кровопролитных войн с Францией, после одичания и обнищания страны. Французское миролюбие и культура начались после революционных и наполеоновских войн. И нет никакого сомнения, что современное психическое состояние нашего народа не соответствует состоянию немцев и французов. Здоровые дети никогда не бывают паиньками. Дети, которые чуждаются игр и драк и сидят в уголку с книжкою, редко бывают здоровыми. Умственный труд делается плодотворным только тогда, когда прошла пора опьянения страстью. Вот почему русский народ, чувствуя свою силу, и не любит мира. Война полезна его здоровью, как полезна драка для мальчиков. А что на войне бывают убитые, то бывают они и в драках. Говорят, что в России каждый год погибают в драках будто бы до 40.000 человек. А сколько умирает от пьянства и последствий недорода! Я говорю все это не для того, чтобы защищать войну или проповедовать ее. Но надо относиться к ней не слабонервно, а серьезно и просто, как к естественному явлению психической жизни народов. Отчего мы не кричим об уничтожении хирургических операций, а спокойно проводим их и сами подвергаемся, когда нужно. Война есть тоже своего рода хирургическая операция, с потерею крови, а иногда и с потерею жизни". (А.И. Медведев. Русская вооруженная сила будущего // Военный сборник. - 1917).

ВЕЛИКИЕ МЫСЛИ

0x01 graphic

Бенедикт (Барух) СПИНОЗА (1632 -- 1677) --

нидерландский философ

-- Всякая вещь может быть косвенной причиной удовольствия, неудовольствия или желания.

-- Надежда есть не что иное, как непостоянное удовольствие, возникающее из образа будущей или прошедшей вещи, в исходе которой мы сомневаемся.

-- Страх есть непостоянное неудовольствие, также возникшее из образа сомнительной вещи.

-- Страх возникает вследствие бессилия духа.

-- Если сомнение уничтожается, то надежда переходит в уверенность ;страх - в отчаяние.

-- Кто воображает, что то, что он ненавидит, уничтожается, будет чувствовать удовольствие.

-- Самомнение есть удовольствие, возникшее вследствие того, что человек ставит себя выше других, чем следует.

-- Если кто воображает, что любимый им предмет находится с кем-либо в такой же или еще более тесной связи дружбы, чем та, благодаря которой он овладел им один, то им овладевает ненависть к любимому им предмету и зависть к этому другому. Такая ненависть к любимому предмету, соединенная с завистью, называется ревностью, которая есть не что иное, как колебание души...

-- Под добром я разумею здесь всякий род удовольствия и затем все, что ведет к нему, в особенности же то, что утоляет тоску, какова бы она ни была ; под злом же я разумею всякий род неудовольствия и в особенности то, что препятствует утолению тоски.

-- Трусость есть не что иное, как страх, поскольку он располагает человека избегать предстоящего зла при помощи зла меньшего.

-- Стремление причинить зло тому, кого мы ненавидим, называется гневом; стремление же отплатить за полученное нами зло - местью.

-- Стремление сделать добро тому, кто нас любит и стремится сделать добро, называется признательностью или благодарностью.

-- Ненависть увеличивается вследствие взаимной ненависти и, наоборот, может быть уничтожена любовью.

-- Если наше внимание приковывается мудростью, трудолюбием и т.д. человека, которого мы любим, то любовь наша к нему станет вследствие этого еще больше, и такую любовь, соединенную с поглощением внимания или почтением, мы называем преданностью .

-- Удовольствие, происходящее из созерцания самого себя, называется самолюбием.

-- Неудовольствие, сопровождающееся идеей о нашем бессилии, называется приниженностью.

-- Под мужеством я разумею то желание, в силу которого кто-либо стремится сохранить свое существование по одному только предписанию разума.

-- Под великодушием же я разумею то желание, в силу которого кто-либо стремится помогать другим людям и привязывать их к себе дружбою по одному только предписанию разума.

-- Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он, хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему.

-- Опыт слишком часто поучает нас, что люди ни над чем так мало не властны, как над языком своим.

-- Истина -- пробный камень самой себе и лжи.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 17/02/2014, изменен: 17/02/2014. 53k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 5 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА (из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Каменев Анатолий Иванович Война в мнениях разных людей

Каменев Анатолий Иванович
Война в мнениях разных людей