ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Воронцов: "Господам пехотным офицерам в день сражения"...

ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО

Мысли на будущее...

0x01 graphic

Портрет генерал-фельдмаршала М.С.Воронцова.

Художник Богдан Павлович Виллевальде.

Михаил Семенович ВОРОНЦОВ:

"господам пехотным офицерам в день сражения"...

Фрагменты из кн. и статей:

переписка Воронцова и Ермолова; инструкции М.С. Воронцова; материалы В.В. Дегоева, А.В.Шишова и др.

0x01 graphic

Старинный дворянский род Воронцовых имел в числе своих представителей немало известных людей -- бояр, воевод, дипломатов.

Отец Михаила Воронцова -- Семен Романович был замечательной личностью. Участник русско-турецкой войны, знаменитых сражений у Ларги и Кагула, он перешел на дипломатическое поприще и около 20 лет достойно представлял Россию в Великобритании в качестве полномочного русского посла.

Его родной сестрой была княгиня Екатерина Дашкова -- первый президент Российской Академии наук. По почину Дашковой был основан журнал "Собеседник любителей российского слова", выходивший в 1783 и 1784. В нём участвовали лучшие литературные силы: Державин, Херасков, Капнист, Фонвизин, Богданович, Княжнин и др.

0x01 graphic

Полковой нагрудный знак лейб-гвардии Преображенского Его Величества полка -- старейшего и одного из наиболее элитных полков гвардии Российской империи.

Михаил Воронцов, по рождению граф, свои детские годы провел в Лондоне, где под руководством отца получил очень хорошее образование.

С четырехлетнего возраста был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк и в 1801 г., вернувшись на родину, вступил в военную службу гвардейским поручиком.

0x01 graphic

Через два года он по собственному желанию отправился на Кавказ в армию князя Цицианова для действий против горцев.

Справка:

-- Цицианов Павел Дмитриевич (8 сентября 1754 -- 8 февраля 1806) -- русский генерал от инфантерии (1804), один из покорителей Закавказья. Представитель рода грузинских князей Цицишвили.

-- В 1786 году назначен командиром гренадерского полка, во главе которого и начал с отличием своё боевое поприще во время 2-й турецкой войны в царствование Екатерины II. В 1796 году он по воле императрицы отправился в Закавказье под начальство графа Зубова.

-- В 1803 году организовал грузинское ополчение из 4500 добровольцев, присоединившееся к русской армии.

-- В 1804 году штурмом взял крепость Гянджу, подчинив Гянджинское ханство, за что был произведён в генералы от инфантерии. Затем он подчинил также Ширванское ханство. Предпринял ряд мер по поощрению ремёсел, земледелия и торговли.

-- Основал в Тифлисе Благородное училище, преобразованное затем в гимназию, восстановил типографию, добивался для грузинской молодёжи права получать образование в высших учебных заведениях России.

-- Намереваясь установить контроль над Баку, Цицианов осадил его и добился от местного хана обещания передать крепость русским. В феврале 1806 года должна была происходить церемония мирной сдачи Баку. В сопровождении подполковника кн. Элизбара Эристова и одного казака Цицианов подъехал к стенам крепости. Когда бакинский хан Гусейн-Кули вручал ему ключи от города, Ибрагим хан (один из приближенных хана) внезапным выстрелом из пистолета убил Цицианова.

0x01 graphic

Воронцов вскоре отличился при штурме Гянджи (1804 г.), при этом вынес из боя раненого П.Котляревского, впоследствии известного героя русско-иранской войны 1804 -- 1813 гг.

Справка:

-- Котляревский Пётр Степанович (12 июня 1782 -- 21 октября 1852) -- генерал от инфантерии, покоритель территории современного Азербайджана.

-- Сын сельского священника, предназначался тоже к духовному званию, но случайно был записан в пехотный полк и 14 лет от роду уже участвовал в персидской войне, предпринятой в конце царствования Екатерины II.

-- На 17-м году был произведён в офицеры и скоро приобрел громкую известность рядом блистательных подвигов во время военных действий в Закавказье штурмом крепостей Ленкорань, Ахалкалаки. За операцию при Ахалкалаки ему был пожалован чин генерал-майора, а за Ленкорань был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени.

-- Во время штурма последней Котляревский был ранен 3 пулями и вынужден был оставить службу.

-- После ухода в отставку Котляревский поселился в селе Александрове возле Бахмута, подолгу живал в Феодосии, где познакомился с И. Айвазовским.

-- В 1826 Николай I пожаловал ему чин генерала от инфантерии и предложил должность главнокомандующего на Кавказе в новой войне с Персией и Турцией, но Котляревский из-за тяжелых ран отказался.

-- Много лет он прожил уединенно, мучимый своими ранами. Став угрюмым и молчаливым, Котляревский проявлял неизменную доброту и щедрость к окружающим. Получая хорошую пенсию, он помогал беднякам, особенно из числа своих бывших воинов, ставших, как и он, инвалидами, они получали пенсию от него лично.

-- Умер он в 1852 г., и у него не осталось даже рубля на погребение. Котляревского похоронили в саду возле дома.

-- Еще при его жизни главнокомандующий на Кавказе князь М.С.Воронцов, поклонник Котляревского, поставил ему памятник в Гяндже, которую тот в молодости штурмовал.

-- После смерти генерала-героя в его честь по инициативе художника И.Айвазовского близ Феодосии, на высокой горе в виду моря, был построен мавзолей, ставший музеем.

0x01 graphic

Россия.

Радуга.

Художник Иван Константинович Айвазовский

В составе отряда генерала Гулякова Михаил Воронцов действовал на реке Алазани, в бою в Закатальском ущелье он едва не погиб при падении с горной кручи во время атаки лезгин.

Участвовал в походах в Имеретию и Эриванское ханство против персов; по представлению Цициаиова был награжден орденом святого Георгия 4-й степени. Ходатайствуя об этом награждении, командующий писал, что поручик граф Воронцов, "заменяя мою дряхлость, большою мне служит помощью".

Конец 1804 г. 22-летний граф провел в походе на Военно-Грузинской дороге, начало следующего -- в горах Осетии.

В русско-австро-французскую войну 1805 г. Воронцов в составе десантных войск генерала П.Толстого отправился в Померанию и участвовал в осаде крепости Гамелен. В период русско-прусско-французской войны 1806 -- 1807 гг. он доблестно действовал в сражении под Пултуском, произведен в полковники, назначен командиром 1-го батальона лейб-гвардейского Преображенского полка, с которым участвовал в кровопролитных боях под Гутштадтом, Гейльсбергом и Фридландом.

В 1809 г. Михаил Воронцов, назначенный командиром Нарвского пехотного полка, отправляется на войну с Турцией.

0x01 graphic

Вид крепости Систов.

С рис. Шуберта

Действуя в составе Молдавской армии Н.Каменского, он отличился при штурме крепости Базарджик и в 28 лет произведен в генерал-майоры. Затем участвовал в штурме Шумлы, в сражениях под Ватином и Систово, удостоен ордена святого Владимира 3-й степени.

0x01 graphic

В перерывах между сражениями генерал Воронцов составил уникальный документ -- "Наставление господам офицерам Нарвского пехотного полка".

Наставление содержало девиз самого Воронцова:

"Упорство и неустрашимость больше выиграли сражений нежели все таланты и все искусство".

Во время Отечественной войны 1812 года он, на основании личного боевого опыта русско-турецкой и русско-французской войны начала ХIХ века, исполнил в суворовском духе, отредактировано генералом П.И. Багратионом и издано для войск 2-й Русской армии 17 июня 1812 года:

"Наставление господам пехотным офицерам в день сражения":

"Коль скоро будут готовиться к делу, то долг всех офицеров и особливо ротных командиров есть тщательно осмотреть все ружья ... требовать, чтобы у солдата было, по крайней мере, еще два кремня в запасе; чтобы положенные 60 патронов были налицо и в исправности и так уложены, чтобы солдат, вынимая из сумы, в деле не терял оных, как то часто случается...". "Когда есть у людей новозаведенная ружейная картечь, то картежные патроны иметь особо от обыкновенных с пулями... Сия картечь предпочтительно употребляться должна в рассыпном фронте, в лесу, в деревнях, на близкой дистанции против кавалерии и особливо против неприятельских стрелков"...

"При движениях фронтом вперед ротный командир должен идти вперед роты до начатия стрельбы для удобнейшего смотрения, чтобы люди шли прямо, не жались и сколь возможно в порядке по неровному даже местоположению. В колоннах же всегда быть в, назначенном месте, как в учениях предписано". "При знаке или команде стрелять, тотчас выйти за фронт и, ходя за оным, подтверждать, чтобы каждый рядовой прицеливался и второпях не стрелял бы вверх. Сие есть обязанность всех офицеров и унтер-офицеров замыкающих, кои все должны ходить и строго смотреть, чтобы люди их вверх не стреляли; по отбою офицерам всем запрещать стрелять".

"Когда фронтом идут в штыки, то ротному командиру должно также идти впереди своей роты с оружием в руках и быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят его одного ворваться во фронт неприятельский..."

"Офицеру, командующему высланными пред фронт стрелками, отнюдь без позволения полкового или батальонного начальника не двигать вперед всей цепи; он обязан, ежели возможно по местоположению, скрывать своих стрелков, но самому быть в непрестанном движении по своей цепи как для надзора за своими стрелками, так и за движениями неприятельскими против скачущей на него рассыпной кавалерии. Офицер, допустив ее на 150 шагов расстояния, стреляет и, видя, что сим не остановил стремление неприятеля, сбирается по знаку в кучи человек по десяти и вместе спина к спине; в сем положении стрелять еще и приближающихся всадников колоть штыками, и быть в полной уверенности, что батальон или полк поспешит своим движением вперед и выручит их".

"Когда на выстроенный фронт неприятельская регулярная кавалерия поведет атаку, то офицерам всем, выйдя за фронт, твердить людям, чтобы они без знаку или команды полкового или батальонного командира отнюдь не стреляли, а когда им прикажут выстрелить, то чтобы всякий солдат не торопясь прицелился и выстрелил. Полковой командир, подпустя кавалерию на 150 шагов, велит стрелять. Ежели в то время полк был в колонне к атаке, то, остановившись, но единственной команде "строй каре", выстроить оный по данным на то правилам".

"Когда полку назначено будет защищаться в деревне или в неровном местоположении, где принуждены будем взять позиции отдельными частями, то офицеры, кои со своими частями занимают места по назначению полкового командира, должны наблюдать: 1) не отходить от данных начальником им наставлений; 2) откуда они могут ждать на себя неприятеля, и 3) какую часть они обязаны подкреплять. Скрывшись, всегда лучше ближе подпустить неприятеля, чтобы у него первым выстрелом убить более людей, чем его всегда смешаешь. Офицерам не довольствоваться одной перестрелкой, не высматривать удобного случая, чтобы ударить в штыки, и пользоваться сим, не дожидаясь приказания; при таких ударах всегда должно собою пример показывать и ударить в штыки с криком "ура" для того, дабы криком возбудить внимание батальонного или полкового начальника, который тотчас обязан туда приехать, чтобы увидеть, нужно ли его подкреплять, или заставить его опять взять прежнюю позицию. Прочим офицерам, командующим другими частями, по сему крику "ура" отнюдь не оставлять своих назначенных позиций; наблюдать только то, что в наставление получили, и быть надежными, что начальник туда поедет устроить все в нужный порядок".

"Ежели же полку назначено будет атаковать деревню или неровное местоположение, неприятелем занимаемое, и по усмотрению начальника нужно будет атаковать несколькими малыми колоннами, то начальники сих малых колонн, получа наставления, куда направить свою атаку, не должны заниматься в сих случаях перестрелкою; ибо с скрытым неприятелем невыгодно перестреливаться; должно атаковать его поспешно штыком, и по прогнании его из первой позиции не гнаться далеко за ним, но, выслав часть из третьей шеренги, расположиться в удобных для защиты себя местах, и после, ежели стрельбой нельзя неприятеля еще дальше отдалить от себя, то ударить еще на него в штыки. Такими смелыми атаками всегда скорее прогонишь неприятеля из крепких мест и с меньшей потерею людей, нежели перестрелкою. Во всех сих атаках на штыках нужно, чтобы солдаты кричали "ура" для знаку прочим колоннам, что они дерутся удачно и наступательно, и для приведения неприятеля в робость; иначе же и стоя на месте никогда "ура" кричать не нужно; ибо от того вместо пальбы бывает только беспорядок".

"Здесь не упоминается о егерских маневрах, ибо во всех егерских полках оным учатся, а для других здесь довольно объяснить оных нельзя. Но следующий, мало известный маневр достоин, чтоб его часто употребляли, и может быть полезен всякого рода пехоте. Когда офицер дерется цепью в лесу, то знатную часть своего резерва пусть он поставит по рядам на одном фланге, голова оной части чтобы была несколько шагов больше назади, нежели цепь, и отдалена несколько шагов в сторону; ежели цепь принуждена отступить, то сей резерв остается недвижим и спрятан, а как скоро неприятель занесется в преследовании за отступающими, то оный резерв, вдруг открыв огонь ему во фланг, непременно приведет его в смятение. Ежели неприятель, опомнясь, на оный обратится, то тогда те, кои прежде отступали, сами ему во фланг ударят, и так сии две части наилучшим образом одна другой взаимно помогать будут"...

"...К духу смелости и отваги надобно непременно стараться присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденного для войны. Сия-то твердость, сие-то упорство всюду заслужат и приобретут победу. Упорство и неустрашимость больше выиграли сражений, нежели все таланты и все искусство"...

"В некоторых полках есть постыдное заведение, что офицеры и ротные командиры в мирное время строги и взыскательны, а в войне слабы и в команде своих подчиненных нерешительны. Ничего нет хуже таковых офицеров; они могут иногда казаться хорошими во время мира, но как негодных для настоящей службы их терпеть в полках не должно".

"В деле против неприятеля солдат должен в той же мере больше бояться провиниться пред своим начальником, сколько вина его в таком случае важнее тех, которые случаются на учении. Воля всемилостивейшего нашего государя есть, чтоб с солдата взыскивали только за настоящую службу; прежнее излишние учения, как то: многочисленные темпы ружьем и прочее, уже давно отменены, и офицер при всей возможной за настоящие преступления строгости может легко заслужить почтеннейшее для военного человека название друга солдат. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки и в глазах его один перед другим отличаться".

0x01 graphic

С началом Отечественной войны 1812г. граф Воронцов опять занял место в боевом строю: ему была поручена сводная гренадерская дивизия во 2-й Западной армии П.Багратиона. С нею в период отступления он участвовал в ожесточенном бою под Дашкове, геройски дрался под Смоленском.

В Бородинском сражении 26 августа дивизия Воронцова находилась на труднейшем участке позиции: в передовой линии она защищала Семеновские (Багратионовы) флеши. В 6 часов утра флеши были атакованы тремя дивизиями маршала Даву. Гренадеры Воронцова стояли насмерть, неоднократно переходили в контратаки, действуя врукопашную. Впереди шел командир дивизии со шпагой в руках, не переставая улыбаться холодно и строго. Дивизия таяла на глазах; поведя ее остатки в очередную контратаку, Воронцов "воскликнул: "Смотрите, братцы, как умирают генералы!" Его опрокинул удар в бедро, уже лежащий, он не выпускал из рук куска обломанной шпаги.

Когда Михаила Семеновича выносили в тыл, кто-то сказал: "Где ваша дивизия? Она исчезла с поля боя".

Превозмогая боль, он отвечал: "Она исчезла не с поля боя, но на поле боя".

Из четырех тысяч его солдат в Бородинской битве уцелело лишь 300, из 18-ти штаб-офицеров только трое.

Награжденный за Бородино орденом святой Анны 1-й степени, Воронцов отправился на лечение в свое имение во Владимирской губернии, туда по его указанию привозили и многих других раненых. Заботливый уход, благодаря ему, получили до 50 офицеров и более 300 нижних чинов.

Едва оправившись от раны, Михаил Семенович вновь отправился на войну и был назначен командиром той же сводной гренадерской дивизии в 3-й армии П.Чичагова. В начале 1813 г. он отличился в боях у Бромберга и Рогазен, занял Познань. Произведенный в генерал-лейтенанты, действовал у Магдебурга и реки Эльбы. После возобновления военной кампании России и ее союзников против Наполеона Воронцов со своей дивизией входил в состав различных армий союзников.

0x01 graphic

Сражение под Лейпцигом 6 октября 1813 года. 1815.

Художник Владимир Иванович Мошков (1792-1839)

Участвовал в Лейпцигской "битве народов" (октябрь 1813 г.). В 1814г. доблестно проявил себя в бою при Краоне, где он в течение дня выдерживал атаки превосходящих сил противника во главе с самим Наполеоном и отступил лишь по приказанию. Наградой за Краон стал орден святого Георгия 2-й степени. Затем участвовал в боях под Лаоном и Парижем.

В 1815 -- 1818 гг. граф Воронцов командовал оккупационным корпусом во Франции и оставил о себе и о русских самые добрые воспоминания у французов. Был награжден орденом святого Владимира 1-й степени. При уходе корпуса на родину, в 1818 г., он заплатил долги, сделанные русскими офицерами во Франции. Пушкинский "полукупец", наверное, такого бы не сделал.

Возвратясь в Россию, Михаил Семенович командовал 3-м пехотным корпусом, а в 1823 г. был назначен генерал-губернатором Новороссии (Северное Причерноморье) и Бессарабии; он оставался на этом посту 21 год. Много сил он затратил на экономическое развитие этих областей, особенно Одессы и Крыма, на устройство судоходства по Черному морю. Генерал-губернатор покровительствовал сосланному на юг Пушкину. Трения между ними начались из-за увлечения темпераментного поэта женой Воронцова. Жесткая реакция Михаила Семеновича повлекла за собой желчную обиду Пушкина и его язвительные эпиграммы в адрес "оскорбителя".

В 1825 г. Воронцов был произведен в генералы от инфантерии.

В 1828 г., в период русско-турецкой войны, он сменил раненого А.Меншикова на посту командующего осадным корпусом под Варной и в короткие сроки овладел ею, награжден золотой шпагой с надписью: "За взятие Варны". В кампании 1829 г. обеспечивал бесперебойное снабжение русских войск, действовавших против Турции за Кавказом. В 1834 г. за неустанные гражданские и военные труды удостоен ордена святого Андрея Первозванного; в 1836 г. назначен шефом Нарвского пехотного полка, которым когда-то командовал.

0x01 graphic

Кавказ.

Дарьяльское ущелье.

Художник Арсений Иванович Мещерский (1834-1902)

С 1844 г. Воронцов -- главнокомандующий войсками на Кавказе и кавказский наместник.

Ему предстояла трудная задача -- бороться с вождем горцев Шамилем, потрясшим спокойствие в крае.

В мае 1845 г. главнокомандующий выступил с войсками в знаменитую Даргинскую экспедицию, которая через 2 месяца тяжелого похода была завершена взятием аула Дарго -- опорного пункта Шамиля.

Потери войск были большими.

Обратный путь оказался еще более трудным и опасным, но 63-летний главнокомандующий примером личного мужества и солдатской выносливости сумел вдохновить подчиненных на благополучное завершение экспедиции. За этот поход Воронцов был возведен в княжеское достоинство и назначен шефом Куринского егерского полка.

В дальнейшем он отказался от длительных военных экспедиций и действовал в духе А.Ермолова: методично, сочетая гражданское и хозяйственное обустройство края с частными военными операциями своих помощников -- генералов Андронникова, Бебутова, Барятинского, Бакланова.

-- Андроников Иван Малхазович (1798--1868) -- русский генерал, герой Кавказской и Крымской войн. Происходил из древнего рода кахетинских князей Андроникашвили.

Из его боевого опыта

-- Временно командуя Нижегородским драгунским полком в кампанию 1829 г., Андронников особенно отличился при взятии укреплений Байбурта. Вызванный с полком из резерва против турецкой конницы, прикрывавшей передовые укрепления, Андронников смел её бешеной атакой, пронесся через укрепленный лагерь турецкой пехоты, захватил на своем пути батареи и редуты и ворвался в самый город. "Не прошло 10 минут от начала атаки, -- говорит историк Нижегородского полка, -- как вся линия городских укреплений, с редутами и батареями, пала под ударом 6 эскадронов драгун".

-- Назначенный Паскевичем в том же 1829 г. командиром Нижегородского драгунского полка, Андронников едва успел довести полк до штаб-квартиры в Кара-агаче (в марте 1830 г.), как вынужден был покинуть его. Дело в том, что тогдашний военный министр граф Чернышёв сообщил Паскевичу, что в Санкт-Петербурге предполагается назначить командиром Нижегородского драгунского полка подполковника Доброва. Паскевич, желая угодить Чернышёву, сейчас же предложил Андронникову взять кавалерийский полк в России. Обиженный Андронников ответил, что предпочитает заняться устройством личных дел -- и был зачислен по армии. В этом положении он пробыл 19 лет, в течение которых неоднократно, по собственному желанию, принимал участие в экспедициях.

-- Так, в 1837 г. он был в походе против горцев на Лезгинской линии; в 1840 г. командовал отдельным отрядом, усмирявшим Осетию, причем взял с боя до 50 укрепленных аулов и самые опасные из них Таби и Бечьянет-Кари.

-- Оставаясь до 1856 г. в должности губернатора, князь Андронников не устранял себя и от боевой деятельности: с началом Крымской войны в 1853 г., получив в командование Ахалцыхский отряд, он одержал 14 ноября первую в войну победу над турками, нанеся под Ахалцыхом со своим 5-тысячным отрядом полное поражение 20-тысячному корпусу Али-паши и захватил 5 знамен, 18 значков, 11 орудий, все артиллерийские припасы и весь турецкий лагерь.

-- По окончании войны, Андронников получил назначение состоять при главнокомандующем, в 1868 г. был произведён в генералы от кавалерии, 19 сентября того же года внезапно скончался.

Бебутов Василий Осипович (1791--1858) -- князь, российский генерал, герой Кавказских походов и Крымской войны.

Род князей Бебутовых принадлежал к старейшим в Армении; впоследствии Бебутовы переселились в Грузию и занимали здесь важные должности наследственных правителей Тифлиса (меликов) и егермейстеров (мискарбашей) грузинских царей.

Из его боевого опыта

-- Венцом славы князя Бебутова послужила кровопролитная битва 24 июля 1854 г. при селении Кюрюк-Дара, где с 18-тысячным отрядом он нанес решительное поражение 60 тысячам турок, бывших под начальством мушира Зарифа-Мустафы паши. У обращённого в бегство неприятеля взято 15 орудий, 16 зарядных ящиков, 2 знамени, 4 штандарта, 20 значков и более 2000 пленных.

-- Подвиг этот прославился в солдатских и народных песнях, а Император Николай I, получив донесение, по рассказам кавказцев, выразился так: "князь Бебутов хочет удивить меня победой; удивлю же я его наградой". За Курюк-Дарское сражение Бебутов 9 августа 1854 г. получил орден св. Андрея Первозванного, -- в чине генерал-лейтенанта -- награда почти беспримерная.

-- С назначением 29 ноября того же 1854 г. Н. Н. Муравьева наместником Кавказским и главнокомандующим, князю Бебутову было поручено управление гражданской частью и войсками, не вошедшими в состав действующего корпуса.

-- Произведённый 6 января 1857 г. в генералы от инфантерии он до самой смерти (от рака желудка) безвыездно проживал в Тифлисе.

-- За месяц до кончины -- 8 февраля он был назначен членом Государственного совета. Умер 10 марта 1858 г. в Тифлисе.

Бакланов Яков Петрович (1809--1873) -- русский генерал, герой Кавказской войны, скоро сделался грозой горцев, считавших "Боклу" сродни самому дьяволу и звавших его "Даджал" (сатана).

Из его боевого опыта

-- Первой серьёзной экспедицией, положившей начало кавказской известности Бакланова, была экспедиция 1836 г., предпринятая для истребления закубанских аулов между реками Псефиром, Лабой и Белой. Здесь он был ранен в голову. 4 июля 1836 г., преследуя на протяжении 10 вёрст вчетверо превосходящий отряд горцев (между реками Чамлык и Лаба), выдержал множество контратак неприятеля и израсходовал все патроны, в заключение, выбрав удобный момент, близ укрепления Вознесенского ударил в пики, опрокинул неприятеля и преследовал более 15 вёрст, истребив его почти полностью. За это дело 4 июля 1837 г. награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом.

Баклановский значок

-- 10 февраля 1850 г. за отличие во время набега на Гайтемировские ворота произведен в полковники. Летом 1850 г. назначен командиром N 17 Донским казачьим полком. Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён череп с перекрещенными костями и круговой надписью из "Символа веры": "Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь". Яков Петрович закрепил ткань на древке, превратив её в личное знамя.

-- Даже у бывалых казаков этот значок вызывал тягостное чувство, горцы же испытывали от баклановского символа суеверный ужас. Один из очевидцев писал: "Где бы неприятель ни узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром,-- там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути".

-- В 1867 г. Яков Петрович Бакланов вышел в отставку и поселился в Санкт-Петербурге. После тяжелой и продолжительной болезни умер в бедности 18 октября 1873 года, похороны состоялись на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря за счёт Донского казачьего войска. Пять лет спустя его могилу украсил памятник, созданный на добровольные пожертвования и изображавший скалу, на которую брошены бурка и папаха, из-под папахи выдвинут чёрный "Баклановский значок".

М.С. Воронцова назначили наместником Кавказа с беспрецедентными, почти неограниченными полномочиями.

Сохранив за ним прежнюю должность -- генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии, -- император сосредоточил в его руках колоссальную власть, какой не имел ни один царский сановник в истории России, даже Г.А. Потемкин при Екатерине II. Фактически Воронцов стал единоличным правителем на территории от Прута до Аракса.

Ему предоставлялась такая свобода действий, что многие вопросы он мог решать не только без согласования с Петербургом, но и с самим Николаем I.

Впрочем, это не касалось проблемы выбора общей стратегической системы в Кавказской войне. Тут по-прежнему последнее слово оставалось за императором, который по-прежнему считал генеральное сражение самым надежным средством покончить с Шамилем и мюридизмом.

Хотя Николая I стали посещать сомнения, он все же не расстался с застарелым убеждением, что вождя горцев можно разбить одним ударом -- достаточно лишь удачно выбрать место и время для этого.

Поэтому основная установка, полученная новым наместником Кавказа от Николая I, была сформулирована предельно конкретно: любой ценой взять резиденцию имама -- аул Дарго -- и тем самым завершить войну.

Похоже, Николай I, глядя на кавказскую ситуацию из Петербурга, недооценивал уроки прошлого, подсказывавшие, что взятие "центра владычества" Шамиля ничего не давало.

Любой малодоступный аул мог стать новой резиденцией имама.

Вероятно, император верил, что после стольких лет борьбы с горцами и постоянного наращивания численности русских войск оставалось сделать еще одно усилие, и победа будет обеспечена. Нужно лишь умело спланировать ход операции и поручить ее выполнение опытному военачальнику, освобожденному от мелочной опеки Петербурга.

Воронцов, неплохо разбиравшийся в кавказских делах, не разделял оптимизма Николая I и догадывался о необходимости иной тактики.

Он еще больше утвердился в этом мнении после бесед с А.П. Ермоловым, к которому он специально заехал в Москву перед отбытием к месту назначения.

Многоопытный генерал по-прежнему считал бесполезным применение в горах метода "решительного удара".

Сравнивая Дагестан и Чечню с крепостью, он предупреждал, что брать ее следует не штурмом, заведомо обреченным на провал, а длительной осадой.

Ермолов находил глубоко порочной существовавшую систему ежегодных наступательных кампаний в соответствии с заранее намеченными (часто Петербургом) целями.

Внешне казавшиеся успешными, эти экспедиции на самом деле были почти безрезультатными: после ухода русских власть Шамиля тут же восстанавливалась, на пособников гяуров обрушивались репрессии, имамат возвращался к своей обычной жизни. Без последовательного закрепления русских войск на новых рубежах вся предшествующая многолетняя работа (с ее не только стратегическими, но и политическими результатами) сводилась на нет.

Перед российской армией вставал зловещий призрак "сизифовой" каторги.

Во избежание ее Ермолов предлагал перейти к планомерной целенаправленной стратегии, предусматривавшей прорубку лесов, строительство широкой сети крепостей и дорог между ними, постепенное, методичное продвижение в глубь Чечни и Дагестана и прочное закрепление на новых территориях.

Для такой системы требовались скорее топор, кирка и лопата, чем пули и штыки.

Рассчитанная на длительный срок, она не сулила немедленного успеха и предполагала терпение, которого в Петербурге не хватало.

Воронцов был в принципе согласен с Ермоловым, но возражать Николаю I не стал.

Во-первых, он был польщен доверием царя.

Во-вторых, у него, прошедшего школу классической военной науки, по-видимому, еще сохранялась иллюзия возможности сокрушить движение Шамиля одним крупным и верно рассчитанным сражением. Понадобилась кровавая даргинская драма, чтобы эта иллюзия рассеялась окончательно.

0x01 graphic

Шамиль въезжает в Ведено.

Художник Евгений Евгеньевич Лансере (1875-1946)

В начале лета 1845 г., выполняя указания Николая I, Воронцов во главе 10-тысячного войска начал наступление на аул Дарго, резиденцию имама.

Шамиль отступал с оборонительными боями, сжигая оставляемые аулы, чтобы они не достались врагу. На самых важных участках обороны по пути в Дарго он вступал в ожесточенные сражения и, измотав русские войска, исчезал, чтобы вновь появиться через несколько верст.

Отряд Воронцова редел по мере продвижения вперед и вскоре начал испытывать недостаток продовольствия и боеприпасов. Пришлось в ожидании подкреплений задержаться на три недели в одном из аулов.

На подступах к Дарго Воронцов с большими потерями штурмовал защищаемый горцами перевал, овладев которым он спустился вниз и очутился в "столице" имамата. Вожделенная цель, оказавшаяся дымящимися руинами, не принесла ни радости, ни удовлетворения, тем более что предстояло еще выбраться оттуда.

Мрачные предчувствия Воронцова усиливались царившим в окрестных лесах оживлением, не предвещавшим ничего хорошего: к Шамилю стягивались свежие силы, рубили деревья для завалов, заграждали оба выхода (северный и южный) из Даргинского ущелья.

Отряд Воронцова попал в ловушку, искусно подготовленную Шамилем.

Русские войска снова терпели нужду в провианте, фураже, имелось много раненых и больных, кончались боеприпасы.

Аул являлся отменной мишенью для артиллерийского и ружейного обстрела с окружавших его возвышенностей. Задерживаться там значило обрекать себя на верную гибель.

Воронцов решил пробиваться на север к Герзель-аулу, но, прежде, он должен был дождаться продовольственного обоза, шедшего из Андии. Навстречу отправилась войсковая колонна для приема грузов.

Горцы дали ей широко растянуться на марше, и когда ее арьергард вошел в болотистую лощину, они отсекли его от головной части и почти целиком уничтожили. На обратном пути та же участь и на том же месте постигла авангард колонны во главе с отважным и подававшим блестящие надежды генералом Пассеком.

Он погиб в бесстрашном порыве, стремительно увлекая солдат в атаку.

Русские войска дрались геройски, но узкое топкое место, со всех сторон сдавленное лесной чащей, давало Шамилю преимущество.

В Дарго вернулась лишь горстка людей с несколькими вьюками провизии.

Этот кровавый эпизод вошел в историю Кавказской войны под названием "сухарная экспедиция".

Справка:

Пассек Диомид Васильевич (1808--1845) -- русский генерал, герой Кавказской войны.

Из его боевого опыта войны:

-- Среди постоянных военных тревог и различных поручений, возлагавшихся на Пассека начальством, он находил ещё время знакомиться с нравами и обычаями многочисленных горных племен и вникать в устройство и дух общественных учреждений.

-- Особенно занимал Пассека Шамиль, и он изучал подробно характеры, личные качества, подвиги и взаимные отношения главнейших его сподручников. Не менее внимания обращал он также и на изучение местности, играющей столь важную роль в горной войне; его заметки утраченные, могли бы служить богатым материалом для топографии Кавказа.

-- Когда наши войска перешли через хребты непроходимых гор, поражая горцев в неприступных убежищах на высотах Анчимеера и у врат Андийских. После упорного боя овладели они убежищем Шамиля и штыками проложили себе дальнейший путь, рассеяв многочисленные скопища неприятеля, старавшегося преградить дальнейшее наступательное движение отряда. В этой трудной экспедиции Пассек находился постоянно в первых рядах.

-- Горцы всегда считали эту позицию непреодолимой преградой вторжению русских, и теперь Шамиль объявил, что сам будет защищать её. Но, к удивлению всех, он отступил и расположился с 5000--6000 человек на горе, господствующей над главным селением Андии. Наш отряд спустился в аул Гогатль, и главнокомандующий приказал генерал-лейтенант Клюки фон Клугенау занять аул Андию с авангардом из шести батальонов, 4 горных орудий, грузинской милицией и частью кавалерии. Порыв храбрецов был так стремителен, что дело окончилось скоро, и горцы поспешно отступили. Сам Шамиль также бежал и, после тщетного истребления богатых андийских деревень, показал разорённым племенам, что он не в состоянии держаться даже против горсти русских. Пассек участвовал в этом блистательном подвиге, командуя частями вверенной ему бригады, которой бесспорно принадлежит большая часть славы этого достопамятного дня.

-- 6 июля 1845 г. войска выступили из Андии в Дарго, главное убежище Шамиля, куда и прибыли к вечеру. Колонна встретила упорное сопротивление мюридов из-за завалов и медленно продвигалась вперёд, неся большие потери. Только к 10 часам вечера Пассек подошёл к транспорту, и ночь прошла в сдаче раненых и приеме провианта. Утром войска выступили обратно. Авангардом по-прежнему командовал Пассек.

-- Авангард тронулся в 10 часов утра, а через 5 минут начался бой, продолжавшийся более 6 часов с невыразимым упорством и ожесточением. Неся громадные потери, тихо подвигался авангард, нередко останавливаясь, расчищая путь и подтягивая вьюки. Когда он достиг "небывалого доселе завала из трупов", доставшихся в руки противника накануне, то головной батальон, вместо того чтобы, перейдя через него, остановиться и прикрыть расчищавших дорогу сапер, проскочил дальше. Таким образом, связь была нарушена, и неприятель, засев в оврагах и за завалами, открыл по саперам сильный огонь. Не видя другого средства сбросить противника с дороги, как идти напролом, Пассек собрал роту навагинцев и бросился с ней вперед, но пал, смертельно поражённый пулей. К. К. Бенкендорф, бывший рядом с Пассеком в момент его гибели, сообщает его последние слова: "Прощай, моя бригада".

-- Тяжело раненых и убитых тащили на лубках при помощи верёвок. Генерал Гейман писал: "На одном из таких лубков Пассек лежал со сложенными руками, в белой фуражке, с окровавленным, но совершенно спокойным лицом; он был привязан, и его тащили два донских казака волоком, как на санях".

-- В. Н. Норов в своих мемуарах о Даргинском походе писал о Пассеке: "Отдавая полную справедливость памяти покойного, остаётся присовокупить, что на Кавказе мало подобных Пассеку, и не роптать, а удивляться следует неустрашимости его, с чувством благоговейного восторга о храбром".

Несмотря на всю опасность и трудность Кавказской войны, Воронцов всегда сохранял достоинство и хладнокровие.

Он показал себя мужественным человеком, когда в одной из критических ситуаций личным примером поднял валившихся от измождения солдат на штурм завалов.

Воронцов категорически отверг предложение офицеров о сформировании специального отряда, которому предстояло бы прорвать линию окружения и вывести главнокомандующего в безопасное место. Обращаясь к войску с посланием, он признал весь драматизм обстановки и сообщил, что спасения можно ожидать только от Фрейтага. А если суждена смерть, то он готов достойно встретить ее вместе со своей армией. Воронцов постоянно находился среди солдат, разговаривал с ранеными, подбадривал упавших духом. Иногда он ложился на складную кровать в своей белой палатке, служившей прекрасной целью для обстрела, и читал английские газеты, не обращая внимания на разрывавшиеся вокруг ядра.

Итак, экспедиция в Дарго закончилась плачевно.

Правда, формально ее цель -- захват резиденции имама -- была достигнута. Но эта "победа" количеством понесенных потерь напоминала скорее катастрофу.

Лишь случай спас войска Воронцова от полного уничтожения.

0x01 graphic

Император Николай I в мундире лейб-гвардии Конного полка.

Портрет работы Владимира Сверчкова (1856)

В Петербурге решили сделать хорошую мину при плохой игре.

Общественному мнению России и Европы даргинское дело преподнесли как крупный успех. Воронцову был пожалован княжеский титул.

Однако наместник не стал обманывать ни себя, ни Николая I.

В 1845 г. во время встречи с царем в Севастополе он заявил, что невозможно покорить Кавказ, руководствуясь существующей военной доктриной, и фактически поставил вопрос о необходимости возвращения к ермоловской "осадной" стратегии.

Воронцов повел себя смело и честно, дав понять императору, что о скорой победе не может быть и речи.

Пожалуй, впервые кто-то отважился с такой нелицеприятной правдивостью открыть Николаю I глаза на истинное положение дел на Кавказе.

Отказавшись от каких-либо иных обещаний, кроме как посвятить всего себя предстоящей долгой и тяжелой работе, Воронцов оставил царю единственный выбор -- запастись терпением.

Нужно отдать справедливость и Николаю I.

Несмотря на свое разочарование и раздражение, он нашел в себе силы признать все доводы наместника убедительными.

Впрочем, был ли у императора другой разумный выход?

Уж если Воронцов -- его последняя надежда -- настаивал на кардинальном пересмотре общей стратегической системы, имея в своем полном распоряжении такое количество войск, о котором А.П. Ермолов мог только мечтать, то, значит, эта система действительно не годится.

Получив carte blanche (полная свобода действий- А.К.), Воронцов немедленно возобновил работу, приостановленную в конце 20-х гг. XIX в.

Стали возводиться новые крепости, прокладываться новые дороги и просеки, с помощью которых блокировались районы военной активности горцев.

Эта стратегия внешне выглядела маловыразительно.

Она напоминала скорее осуществление инженерной задачи, хотя и предполагала периодические -- по мере нужды -- атакующие выпады.

Теперь последовательно проводить в жизнь эту стратегическую линию было легче, чем Ермолову. Во-первых, Воронцов располагал армией в 150 тыс. (по другим данным, 200 тыс.) человек (против 25-тысячного ермоловского корпуса). Во-вторых, уже никто не осмеливался его торопить или давать ему руководящие указания.

Вместе с тем эта беспрецедентная свобода действий возлагала на Воронцова колоссальный груз внутренней, нравственной ответственности перед государем и отечеством. Хорошо осознавая ее, наместник, как и Ермолов в свое время, предпочел быстрым, эффектным и бесполезным тактическим победам длительную, неброскую, но зато совершенно необходимую работу, создававшую коренные предпосылки для полного покорения Кавказа в будущем, скорее всего -- уже при другом наместнике.

Однако наместник уверенно шел по избранному пути.

Он без труда перевел войну в "позиционное" русло и, не отвлекаясь на крупные экспедиции, принялся осуществлять методичную осаду имамата -- с севера, востока и юга.

В чеченских лесах стук топора стал слышен чаще, чем ружейные выстрелы.

Наступательные операции проводились лишь как упреждающие меры, в ответ на опасную концентрацию войск горцев в том или ином районе.

Как проницательный стратег, Шамиль сразу понял, какую угрозу таит для него переход Воронцова к "осадной" системе.

Отныне все его помыслы направлены на то, чтобы любыми путями помешать планам наместника.

После набега на Кабарду (1846) имам отказывается от массированных ударов и больше думает об организации мощного оборонительного заслона, используя пригодные для этого аулы-крепости и преимущества местного рельефа.

В свою очередь и Воронцов стремится всячески расстроить эту работу.

Он предпринял ряд штурмовых операций, большей частью успешных но Шамиль, искусно маневрируя, сосредоточивал свои силы в новых точках, навязывал сражения и при неблагоприятном повороте событий быстро уходил.

Шамиль старался максимально измотать русские войска, лишить их возможности вести "правильную" осаду.

Воронцов не поддавался на эти хитрости и продолжал, несмотря на все более сильные соблазны уничтожить мюридизм одним махом, твердо придерживаться задуманного.

Во второй половине 40-х гг. XIX в. стратегия "Ермолова -- Воронцова" начала приносить медленные, но верные результаты.

В начале 50-х гг. они уже совершенно ощутимы.

-- Под контроль России перешли предгорная Чечня, Приморский и Южный Дагестан.

-- Войска Шамиля были вытеснены в горы и там зажаты в кольцо окружения.

-- Остальное представлялось вопросом сугубо техническим.

Но тут разразилась Крымская война, вынудившая отложить окончательное покорение Кавказа на неопределенный срок.

Тем не менее, даже в такой ситуации развязка была предрешена в пользу России.

За десять лет своего наместничества мудрый Воронцов сумел создать основательный военно-стратегический фундамент для победы над Шамилем и мюридизмом.

И не его вина, что объективные обстоятельства не позволили ему пожать плоды собственных трудов -- долгих и терпеливых.

По утверждению западных авторов, Шамиль признавал в Воронцове достойного соперника.

Оба сражались за идею, составлявшую смысл их жизни.

В 1854 г., в канун новых испытаний для России, 72-летний М.С. Воронцов, заметно уставший от бурной деятельности, ушел на покой.

Довершить его дело предстояло людям более молодым и более тщеславным.

В их руки переходило богатое наследство, которым нужно было умело распорядиться.

0x01 graphic

Приезд Николая I в лагерь.

Художник Александр Иванович Зауервейд (1783-1844)

М.С. Воронцов известен если не как единственный, то, как один из немногих кавказских наместников, твердо и последовательно проводивших миротворческую политику по отношению к местному населению.

Он был убежден, что истинное покорение Кавказа -- задача не только военная: оружием можно завоевать территорию, но не души людей. Воронцов выступал за широкое применение несиловых методов еще и по сугубо прагматическим соображениям -- это резко сокращало колоссальные финансовые расходы, избавляло от необходимости бесконечно увеличивать численность русских войск на Кавказе.

Одно из самых эффективных средств утверждения влияния России Воронцов видел в торговле. Связанная с нею материальная заинтересованность могла бы, по мнению наместника, нейтрализовать враждебность горцев и обеспечить устойчивые прорусские настроения.

Он хотел дать горцу почувствовать все выгоды товарообмена с Кавказской линией, чтобы материальными стимулами изменить его мироощущение, смягчить воинственные нравы, направить его энергию в созидательное русло.

Воронцов предписывал оказывать горцам, посещавшим рынки русско-казачьих городов и станиц, "всевозможное покровительство и защиту от несправедливостей и обид по торговле". Он полагал, что одновременно с покорением нужно активно вести хозяйственное освоение Кавказа, которое со временем потребует все большего перераспределения усилий в свою пользу. Воронцов мечтал превратить этот край в мирную, цивилизованную и процветающую провинцию империи -- источник благоденствия как для России, так и для местных народов.

Как человек высокообразованный, приверженный идеям Просвещения с их космополитическим оттенком, Воронцов отличался широтой взглядов и непредубежденностью. Ему был чужд снобизм колонизатора-европейца и высокомерное отношение к коренному населению колонизуемых стран. Разумеется, наместник испытывал гордость от сознания принадлежности к правящему классу великой державы. Однако это порождало не ощущение расового превосходства, а чувство огромной ответственности за свои деяния в качестве полновластного представителя этой державы. Воронцов понимал "бремя белых" не как право повсюду бравировать им по поводу и без повода, а как обязанность достойно нести его.

Наместник хорошо изучил историю, культуру, обычаи кавказских народов.

Эта сложная для русского и западного восприятия материя вызывала у него глубокий интерес и уважение. Английский путешественник Э. Спенсер считал Воронцова редким знатоком Кавказа и в виде одного из многих подтверждений этому приводил засвидетельствованный им случай.

Однажды наместник, оказавшись на побережье Абхазии, получил от некоей особы, принадлежавшей к местной знати, приглашение посетить его дом, расположенный в горах, в нескольких километрах от моря. Большинство людей из огромной свиты Воронцова, опасаясь западни, не решились ехать в гости. Наместник же согласился не раздумывая, поскольку он знал, что такое закон гостеприимства у кавказцев и как они умеют дорожить проявленным к ним доверием.

Уважение к горским обычаям не мешало Воронцову относиться к ним прагматично.

С его точки зрения, Россия, запретив работорговлю, допустила ошибку, обусловленную непониманием особенностей и значения этого традиционного кавказского института. Последний представлял собой важный источник доходов для горцев, в частности черкесов, у которых введенный Россией запрет вызвал дополнительное недовольство.

К тому же наместник считал, что работорговля на Кавказе, в отличие от ее классических форм, основана не только на стремлении "рабовладельца" заработать, но и на горячем желании "раба" быть проданным. Идти против этого обоюдного интереса Воронцов счел неразумным и отказался от запретительных мер, чем расположил к себе определенную часть черкесского общества. Соображения целесообразности взяли верх над соображениями гуманности.

За это наместник подвергся упрекам западных наблюдателей. Фр. Вагнер, назвав поступок Воронцова несовместимым с идеями гуманизма, в то же время признавал его политическую эффективность.

В иностранной литературе имеются и другие примеры практицизма наместника.

Он находил выражение в обычных для большой политики явлениях, в частности -- прямом или косвенном подкупе социальных элит на Северном Кавказе.

Те, охотно принимая от Воронцова различные материальные и моральные блага (дорогие подарки, пенсии, престижные звания, награды, привилегии и т.д.), становились полезными проводниками русского влияния.

В руководящей верхушке имамата Шамиля углублялся раскол благодаря быстро сужающемуся кругу людей, способных устоять перед соблазнами.

Воронцов считал силу не лучшим оружием против идеи.

Он старался шире использовать в борьбе с Шамилем и мюридизмом контрпропаганду. Прежде чем действовать военными методами, наместник рассылал горцам прокламации, в которых взывал к их рассудку. С помощью простых и ясных доводов предполагалось убедить их в преимуществах отказа от войны с Россией.

М.С. Воронцов объяснял, что у русского царя есть несметная и непобедимая армия, но он прислал ее на Северный Кавказ не для войны, а для обеспечения мира и процветания этого несчастного края, где вот уже столько лет царит смута и кровопролитие.

Наместник заверял, что он отнюдь не намерен искоренять магометанскую веру или преследовать мусульман.

Его цель -- положить конец преступной деятельности Шамиля с его сообщниками,

-- наказать самозванца, который извращает ислам и обманывает народ;

-- который из жажды власти и стремления возвеличить себя подстрекает племена к мятежу, подвергает их всем ужасам войны, сам же стараясь избежать опасностей;

-- который проповедует общественное равенство и отмену наследственных прав ханов и беков на собственность лишь для того, чтобы присвоить эти права себе;

-- который наводнил аулы своими муртазеками, не щадящими ни жизнь, ни имущество безвинных жителей;

-- который задавил горцев тяжелыми поборами и ненавистным гнетом своего деспотизма;

-- который называет себя народным заступником, тогда как его присутствие повсюду отмечено смертью и разорением.

Объявляя вне закона Шамиля и его ближайших сподвижников, Воронцов давал понять, что он проводит четкую грань между ними и остальным обществом. Наместник настойчиво повторял: русские войска пришли на Северный Кавказ, чтобы освободить горцев от их угнетателя, защитить слабых, а также тех, кто раскаивается в своих ошибках и готов подняться против деспота.

Гарантируя неприкосновенность исламской веры, обычаев, прав собственности, Воронцов обещал подвести под эти основы общественной жизни более прочные законодательные опоры.

В то же время наместник строго предупреждал, что людям, которые предпочтут остаться с Шамилем, пощады не будет. Горцев ставили перед выбором: либо признать "справедливую и благодетельную власть" российского императора, радеющего о благополучии своих подданных, и тем самым разделить их счастливую судьбу; либо продолжать упорствовать в своих роковых заблуждениях, навлекая на себя жесточайшую кару.

Такими прокламациями Воронцов способствовал усилению изначально существовавшей в горских обществах оппозиции Шамилю и ориентации на Россию, хотя антишамилевские настроения далеко не всегда были прорусскими.

Деятельность наместника на Северном Кавказе примечательна еще и тем, что он взял на себя труднейшую, как выразился Дж. Макки, "Авгиеву задачу" -- очистить русскую гражданскую и военную администрацию от закоренелой коррупции. Тот же автор указывал на значительный прогресс, достигнутый Воронцовым в этом деле.

Западные авторы -- даже не благоволившие к России -- признавали выдающиеся заслуги Воронцова в гражданском и хозяйственном обустройстве Закавказья. Стабилизацию общей обстановки в этих провинциях они связывали с просвещенной политикой наместника, с его "долгим и исключительно успешным правлением", благодаря которому местное население примирилось с московской властью, улучшились материальные условия жизни, получили развитие внутренние ресурсы края. Своими мудрыми и справедливыми деяниями Воронцов завоевал симпатии закавказских народов, превратил в преданных подданных России тех, кто еще недавно сочувствовал ее врагам, лишил Шамиля его потенциальных союзников в Закавказье.

Некоторые авторы отмечали яркие патриархально-патерналистские черты в характере наместника. В своем отношении к подчиненным и к народам, им управляемым, он напоминал доброго отца большого семейства. Его великодушие и благородство снискали ему огромное уважение людей. Фр. Вагнер упоминал, что значительную часть собственных доходов Воронцов тратил на то, чтобы облегчить положение своих крепостных крестьян.

Вместе с тем наместник умел быть жестким и решительным.

Прибыв в Тифлис, он обнаружил, что гражданский порядок и общественная безопасность в закавказских провинциях оставляют желать много лучшего: особое распространение получил такой вид преступления, как грабеж. Воронцов приказал повесить наиболее отъявленных злоумышленников, в результате чего внутренняя обстановка в Закавказье быстро нормализовалась.

Английский историк У. Стаффорд подвел итоги деятельности Воронцова на Кавказе словами Николая I.

В 1854 г., удовлетворяя просьбу своего наместника об отставке, царь послал ему благодарственное письмо. Там говорилось, что 9-летнее правление Воронцова являет собой пример блистательной службы, неустанного и самоотверженного труда на поприще как военном, так и административном. Особо подчеркивалась мудрая политика наместника, благодаря которой Кавказ был приведен в состояние готовности перед лицом назревающих испытаний (имелась в виду начавшаяся Крымская война).

Высоко оценивая личность Воронцова и проделанную им на Кавказе работу, отдельные авторы утверждали, что он был совершенно нетипичным, просто уникальным представителем колониально-административной системы России (явно намекая на присущую ей грубость, прямолинейность и неэффективность). В частности Л. Олифант, с досадой констатируя упрочение позиций России на Кавказе, целиком записывал это в личный актив наместника. По мнению английского публициста, благодаря умной политике этого "выдающегося государственного деятеля" симпатии населения края в годы Крымской войны были не на стороне союзников.

С точки зрения Дж. Макки, Воронцову удалось добиться успехов лишь в административно-политической сфере. Что же касается решения возложенных на него военных задач на Северном Кавказе, то тут его в общем постигла неудача. Такое суждение представляется весьма поверхностным в свете тех фактов и наблюдений, которые содержатся в трудах западных авторов, в том числе и у самого Дж. Макки, и которые приводят к выводу, что за время своего пребывания на Кавказе Воронцов заложил фундаментальную стратегическую основу для победы над Шамилем.

Несмотря на наличие в западных трудах элементов критики в адрес Воронцова, все же в целом можно сказать, что он был, пожалуй, единственным кавказским наместником, удостоившимся со стороны иностранцев самых лестных эпитетов и наиболее однозначных оценок.

Подобное восприятие этой исторической фигуры как бы сконцентрировалось в словах Дж. Дитсона, предваряющих его книгу о Кавказе: "Князю Воронцову, храброму и выдающемуся воину, превосходному дипломату и утонченному аристократу, умному и доброму правителю, с чувством глубочайшего почтения посвящается".

0x01 graphic

Штурм аула Гимры. 17-18 октября 1832 года.

Художник Франц Рубо 1891 г.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 17/01/2014, изменен: 17/01/2014. 66k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 20 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович Воронцов: "Господам пехотным офицерам в день сражения"...

Каменев Анатолий Иванович
Воронцов: "Господам пехотным офицерам в день сражения"...