ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "В поте лица твоего снеси хлеб твой"...

"В поте лица твоего снеси хлеб твой"...

0x01 graphic

Великие князья Александр и Константин.

С портрета Лампи

Время Александра I

(1801 - 1825)

Екатерина II обожала внука, называла его "господин Александр", прочила, минуя Павла, в наследники трона.

От своей бабушки будущий император унаследовал гибкость ума, умение обольщать собеседника, страсть к актерской игре, граничащую с двуличием. В этом Александр едва ли не превзошёл Екатерину II. "Будь человек с каменным сердцем, и тот не устоит против обращения государя, это сущий прельститель",-- писал сподвижник Александра М. М. Сперанский.

Знаменательно, что крестной матерью Александра стала сама Екатерина, а крестными отцами -- заочно австрийский император Иосиф II и прусский король Фридрих Великий.

Борьбу за Александра и за Константина против их отца Екатерина начала сразу же после рождения первенца, и не случайно, что она позже скажет Павлу, пытавшемуся дать отпор матери: "Дети принадлежат не вам, а России", в ее понимании это означало, что они принадлежат ей.

По настоянию императрицы новорожденному было дано имя Александр в честь воина и святого, великого сберегателя Руси и страстотерпца за Русскую землю Александра Невского.

При этом Екатерина писала своему постоянному корреспонденту, видному французскому писателю и просветителю барону Гримму, что она убеждена в правильности мнения тех, кто считает, что имя влияет на судьбу человека: "...что до нашего имени, то уж оно-то прославлено, его носил даже кто-то из матадоров". Что касается святого своего будущего любимца, то Екатерина писала тому же Гримму: "Этот святой (Александр Невский -- А.К.) был человек с качествами героическими. Он отличался мужеством, настойчивостью и ловкостью, что возвышало его над современными ему удельными, как и он, князьями. Татары уважали его. Новгородская республика подчинялась ему, ценя его доблести. Он отлично колотил шведов, и слава его была так велика, что его почтили саном великого князя".

В архиве Екатерины были найдены заметки, в которых она выразила тот нравственный идеал, который был ей близок и который она, как это показывает весь опыт воспитания Александра, пыталась на его примере воплотить в жизнь:

"Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хотя бы оно было на краю света, по большей части оно скромно и прячется в отдалении: добродетель не выказывается из толпы, она не отличается ни жадностью, ни желанием выказаться, о ней забывают. Никогда не окружайте себя льстецами; дайте почувствовать, что вам противны восхваления и самоуничижения. Оказывайте доверенность лишь тем людям, у которых хватит храбрости в случае надобности вам возражать и которые отдают предпочтение вашему доброму имени пред вашею милостью. Будьте мягки, человеколюбивы, доступны, сострадательны и либеральны; ваше величие да препятствует вам добродушно снисходить к малым людям и ставить себя в их положение так, чтобы эта доброта не умаляла ни вашей власти, ни их почтения; выслушайте все, что хотя сколько-нибудь заслуживает внимания; пусть видят, что вы мыслите и чувствуете так, как вы должны мыслить и чувствовать; поступайте так, чтобы люди добрые вас любили, злые боялись и все вас уважали. Храните в себе те великия душевныя качества, которыя составляют отличительную принадлежность [34/35] человека честного, человека великого и героя; страшитесь всякого коварства; прикосновение с светом да не помрачит в вас античного вкуса к чести и добродетели. Недостойные принципы и злое лукавство не должны иметь доступа к вашему сердцу".

Великие князья Александр и Константин Павловичи и великие княжны Александра, Ольга, Мария и Екатерина Павловны.

С гравюры Ваалькера

ВОСПИТАНИЕ АЛЕКСАНДРА I

В.О. Ключевский

Император Александр I поставил на очередь и смело приступил к разрешению всех этих задач. В приемах этого разрешения принимали большое участие, во-первых, политические идеи, которые были им усвоены, и, во-вторых, практические соображения, политические взгляды на положение России, которые сложились в нем из личных опытов и наблюдений.

Те и другие -- и политические идеи и личные взгляды -- были тесно связаны с воспитанием, какое получил этот император, и с его характером, какой образовался под влиянием его воспитания.

Вот почему воспитание Александра I, как и характер его, получают значение важных факторов в истории нашей государственной жизни.

А потом, мне думается, что личность Александра I имела не одно местное значение: он был показателем общего момента, пережитого всей Европой. Александр стоял на рубеже двух веков, резко между собой различавшихся. XVIII столетие было веком свободных идей, разрешившихся крупнейшею революцией. XIX век, по крайней мере в первой своей половине, был эпохой реакций, разрешавшихся торжеством свободных идей.

Эти переливы настроений должны были создавать своеобразные типы.

Мы их знаем в литературных художественных воспроизведениях.

Император Александр I сам по себе, не по общественному положению, по своему природному качеству был человек средней величины, не выше и не ниже общего уровня. Ему пришлось испытать на себе влияние обоих веков, так недружелюбно встретившихся и разошедшихся. Но он был человек более восприимчивый, чем деятельный, и потому воспринимал впечатления времени с наименьшим преломлением. Притом это было лицо историческое, действительное, не художественный образ. И как сказать, может быть, следя за воспитанием Александра I и кладкой его характера, мы кое-что уясним себе в вопросе, каким образом европейским миром поочередно могли распоряжаться такие контрасты, как Наполеон, игравший в реакционном эпилоге революции роль хохочущего Мефистофеля, и тот же Александр, которому досталось амплуа романтически-мечтательного и байронически-разочарованного Гамлета.

Наблюдая Александра I, мы наблюдаем целую эпоху не русской только, но и европейской истории, потому что трудно найти другое историческое лицо, на котором бы встретилось столько разнообразных культурных влияний тогдашней Европы.

Я не разделяю довольно распространенного мнения, будто Александр благодаря хлопотам бабушки получил хорошее воспитание, он был воспитан хлопотливо, но не хорошо, и не хорошо именно потому, что слишком хлопотливо.

Александр родился 12 декабря 1777 г., от второго брака великого князя Павла с Марией Федоровной, принцессой Вюртембергской.

Рано, слишком рано бабушка оторвала его от семьи, от матери, чтобы воспитать его в правилах тогдашней философской педагогии, т. е. по законам разума и природы, в принципах разумной и натуральной добродетели.

Локк -- высший авторитет, "Эмиль" Руссо был тогда привилегированным учебником такой педагогики; оба требовали, чтобы воспитание давало человеку крепкий закал против физических и житейских невзгод. Когда великий князь и следовавший за ним брат Константин стали подрастать, бабушка составила философский план их воспитания и подобрала штат воспитателей.

Лагарп.

С портрета конца ХVIII столетия

Главным наставником, воспитателем политической мысли великих князей был избран полковник Лагарп, швейцарский республиканец, восторженный, хотя и осторожный поклонник отвлеченных идей французской просветительной философии, ходячая и очень говорливая либеральная книжка.

Учить великого князя русскому языку и истории, также нравственной философии был приглашен Михаил Никитич Муравьев, весьма образованный человек и очень недурной писатель в либерально-политическом и сантиментально-дидактическом направлении.

Наконец, общий надзор за поведением и за здоровьем великих князей был поручен генерал-аншефу графу Н. И. Салтыкову, не блестящему, но типичному вельможе екатерининской школы, который твердо знал одно: как жить при дворе; делал, что говорила жена, подписывал, что подавал секретарь.

Впрочем, его настоящей партитурой в этом педагогическом оркестре, по выражению Массона, было предохранять великих князей от сквозного ветра и засорения желудка. Лагарп, по его собственному признанию, принялся за свою задачу очень серьезно как педагог, сознающий свои обязанности по отношению к великому народу, которому готовил властителя; он начал читать и в духе своих республиканских убеждений объяснять великим князьям латинских и греческих классиков -- Демосфена, Плутарха и Тацита, английских и французских историков и философов -- Локка, Гиббона, Мабли, Руссо.

Александр I .

Его дача близ Павловска.

Во всем, что он говорил и читал своим питомцам, шла речь о могуществе разума, о благе человечества, о договорном происхождении государства, о природном равенстве людей, о справедливости, более и настойчивее всего о природной свободе человека, о нелепости и вреде деспотизма, о гнусности рабства.

Эти явления рассматривались не как исторические факты или практические возможности, а одни -- как требования разума и заповеди философского катехизиса, другие -- как глупости, невежества и преступления деспотизма.

[Лагарп] не разъяснял ход и строй человеческой жизни, а подбирал подходящие явления, полемизировал с исторической действительностью, которую учил не понимать, а только презирать.

Добрый и умный Муравьев подливал масла в огонь, читая детям как образцы слога свои собственные идиллии о любви к человечеству, о законе, о свободе мысли и заставлял их переводить на русский язык тех же Руссо, Гиббона, Мабли и т. д.

Заметьте, что все это говорилось и читалось будущему русскому самодержцу в возрасте от 10 до 14 лет, т. е. немножко преждевременно.

В эти лета, когда люди живут непосредственными впечатлениями и инстинктами, отвлеченные идеи обыкновенно облекаются у них в образы, а политические и социальные принципы перерождаются в чувства и становятся верованиями.

Преподавание Лагарпа и Муравьева не давало ни точного научного реального знания, ни логической выправки ума, ни даже привычки к умственной работе; оно не вводило в окружающую действительность и не могло еще возбуждать и направлять серьезную мысль. Высокие идеи воспринимались 12-летним политиком и моралистом как политические и моральные сказки, наполнявшие детское воображение не детскими образами и волновавшие его незрелое сердце очень взрослыми чувствами.

Если ко всему этому прибавить еще графа Салтыкова с его доморощенным курсом салонных манер и придворной гигиены, то легко заметить пробел, какой был допущен в воспитании великого князя.

Его учили, как чувствовать и держать себя, но не учили думать и действовать; не задавали ни научных, ни житейских вопросов, которые бы он разрешал сам, ошибаясь и поправляясь: ему на все давали готовые ответы -- политические и нравственные догматы, которые не было нужды проверять и придумывать, а только оставалось затвердить и прочувствовать.

Его не заставляли ломать голову, напрягаться, не воспитывали, а, как сухую губку, пропитывали дистиллированной политической и общечеловеческой моралью, насыщали лакомствами европейской мысли. Его не познакомили со школьным трудом, с его миниатюрными горями и радостями, с тем трудом, который только, может быть, и дает школе воспитательное значение.

Преподавание Лагарпа было для Александра эстетическим наслаждением; но в записках одною из русских воспитателей великих князей -- Протасова мы встречаем не раз горькие жалобы на "праздность, медленность и лень" Александра, на нелюбовь его к серьезным упражнениям, к тому, что воспитатель называет "прочным умствованием". Когда великие князья начали подрастать настолько, чтобы понимать, а не чувствовать только идеи Лагарпа, они искренно привязались к идеалисту-республиканцу, с наслаждением слушали его уроки, с наслаждением и только; то были художественные сеансы, а не умственная работа. Это большое несчастье, когда между учениками и учителем образуется отношение зрителей к артисту, когда урок наставника становится для питомцев развлечением, хотя и эстетическим.

Александр I .

Его дача близ Павловска. Храм Фелицы в саду.

Благодаря такому обильному приему политической и моральной идиллии великий князь рано стал мечтать о сельском уединении, не мог без восторга пройти мимо полевого цветка или крестьянской избы, волновался при виде молодой бабы в нарядном платье, рано привык скользить по житейским явлениям тем легким взглядом, для которого жизнь есть приятное препровождение времени, а мир есть обширный кабинет для эстетических опытов и упражнений.

С летами это само собой бы исправилось, мечты сменились бы трезвыми наблюдениями, чувства, охладев, превратились бы в убеждения, но случилось так, что этот необходимый и полезный процесс был преждевременно прерван.

Зная по опыту, как добродетель, даже подмороженная философией, легко тает под палящими лучами страстей, императрица Екатерина поспешила застраховать от них сердце своего внука и женила его в 1793 г., когда ему еще не было 16 лет.

Ничего нельзя сказать против брака, но все-таки прав фонвизинский Недоросль: чаще всего женитьба или замужество -- конец учению, школьной подготовке к жизни с ее строгой наукой: там пойдут другие чувства и интересы, завяжется другое миросозерцание, начнется другое, взрослое развитие, не похожее на прежнее, юношеское, и, если прежнее прервано преждевременно, это останется на всю жизнь невозвратимой потерей, неизгладимым, болезненным рубцом.

Греция и Рим, свобода, равенство, республика -- какое же, спросите вы, в этом калейдоскопе героических образов и политических идеалов, какое место занимала в нем Россия с ее невзрачным прошлым и настоящим? Как в голове великого князя русская действительность укладывалась с тем, что проповедовал чувствительный республиканец и не менее чувствительный русский действительный статский советник Муравьев?

А очень просто: ее, эту действительность, признавали как факт низшего порядка, как неразумное стихийное явление, признавали и игнорировали ее, т. е. ничего больше о ней знать не хотели, как досужие вольтерьянцы екатерининской эпохи.

Лагарп в этом отношении поступал, как старые девы -- гувернантки, воспитывавшие наших барышень в былое время: воспитательница нарисует воспитаннице очаровательный мир благовоспитаннейших людских отношений, основанных на правилах строжайшей скромности и неумолимого приличия, по которым даже высунуть кончик башмака из-под платья считалось чуть ли не смертным грехопадением, и вдруг обе девы тут же в доме налетят на какую-нибудь самую натуральную русскую сцену, которая покажет им, как мужчины и женщины бранятся и толкаются, шумят и целуются. Юная устремит на старую испуганный взгляд, а та конфузливо начнет ее успокаивать: "Это так... это ничего... это тебя не касается, забудь это, уйдем к себе".

С обильным запасом величавых античных образов и самоновейших политических идей вступил Александр в действительную жизнь; она встретила его как-то двусмысленно или двулично: он должен был вращаться между бабушкой и отцом, а это были не только два лица, а даже два особых мира.

То были два двора, совсем не похожие один на другой, между которыми расстояние нравственное было гораздо больше географического.

Каждую пятницу великий князь отправлялся в Гатчину, чтобы присутствовать на субботнем параде, на котором он изучал жесткие, бесцеремонные казарменные нравы вместе с казарменным непечатным лексиконом; здесь великий князь командовал одним из батальонов, а вечером возвращался в Петербург и являлся в ту залу Зимнего дворца, в которой Екатерина проводила свои вечера, окруженная избранным обществом: это был Эрмитаж.

Здесь говорили только о самых важных политических делах, вели самые остроумные беседы, шутили самые изящные шутки, смотрели лучшие французские пьесы и грешные дела и чувства облекали в самые опрятные прикрытия.

Вращаясь между двумя столь различными дворами, Александр должен был жить на два ума, держать два парадных обличия, кроме третьего -- будничного, домашнего, двойной прибор манер, чувств и мыслей. Как эта школа была непохожа на аудиторию Лагарпа! Принужденный говорить, что нравилось другим, он привык скрывать, что думал сам. Скрытность из необходимости превратилась в потребность. С воцарением отца эти затруднения сменились постоянными ежедневными тревогами: великий князь назначен был генерал-губернатором Петербурга и командиром гвардейского корпуса. Ни в чем не виноватый, он рано поселил к себе недоверие со стороны отца, должен был вместе с другими дрожать перед вспыльчивым государем. Это время, хотя и короткое, положило на характер Александра оттенок грусти, который не сходил с него в самые солнечные минуты его жизни.

Медаль, выбитая по случаю бракосочетания Александры и Елисаветы Алексеевны.

ХАРАКТЕР АЛЕКСАНДРА I

Так воспитывался Александр. Надобно признаться, он шел к престолу не особенно гладкой тропой. С пеленок над ним перепробовали немало воспитательных экспериментов: его не вовремя оторвали от матери для опыта натурально-рационалистической педагогии, из недоконченного Эмиля превратили в преждевременного политика и философа, едва начавшего развиваться студента преобразили в незрелого семьянина, а тихое течение семейной жизни и недоконченные учебные занятия прерывали развлечениями легкого эрмитажного общества, а потом казарменными тревогами, гатчинской дисциплиной. Это все было или не вовремя, или не то, что было нужно.

Александру вечно приходилось вращаться между двумя противоположными течениями, из коих ни одно не было ему попутным, стоять между двумя противоречиями, подвергаясь опасности стать третьим, попасть в разлад с самим собой: в детстве -- между бабушкой и родителями, в ранней молодости -- между отцом и матерью, в учебной комнате -- между атеистом Лагарпом и ортодоксальным Самборским, между несогласными наставниками, которые на нем, на его сознании и совести разыгрывали вражду своих вкусов и убеждений, наконец, на престоле, между конституционными идеалами и абсолютистскими привычками.

Такие условия не могли выработать открытого характера. Его обвиняли в двоедушии, притворстве (северный Тальма, византийский грек), в наклонности казаться, а не быть. [Это] неточно.

Александр не имел нужды притворно казаться тем, чем хотел быть; он только не хотел показаться тем, чем он был на самом деле.

Притворство -- порок, скрытность -- недостаток, вроде глухоты и т.п.

Великому князю нужна была, прежде всего, привычка к деловому, терпеливому и настойчивому труду, больше всего знакомство с той жизнью, которой он призван был со временем руководить.

Ни тем, ни другим нельзя было запастись ни в эмилевой детской, ни в лагарповой аудитории, ни в бабушкином салоне, ни на отцовском вахт-параде.

Великого князя не научили даже родному языку как следует: один современник говорит, что он до конца жизни не мог вести по-русски обстоятельного разговора о каком-нибудь сложном деле. Даже все было сделано, чтобы затруднить великому князю знакомство с действительностью, которой он должен был управлять.

Из воспитания своего великий князь вынес скрытность, внушавшую недоверие к нему, наклонность казаться и не быть [самим собой], скрытое презрение к людям, круг политических идей и чувств, которые должны были наделать ему чрезвычайно много хлопот.

Еще в царствование Екатерины он признавался князю Чарторыйскому, что принимает сердечное участие во французской революции, ненавидит деспотизм во всяком его проявлении, любит свободу, которая должна принадлежать всякому, что наследственность власти он признает [как] несправедливое и нелепое установление, что верховная власть должна быть вверяема не по случайности рождения, а по голосу нации, которая сумеет выбрать наиболее достойного управлять ею.

Что мог сделать великий князь с обильным запасом таких ненужных идей и чувств? Эти идеи и чувства, [а] всего более воспитание мешали развитию в нем чутья действительности, практического глазомера. Эти чутье и глазомер приобретаются путем упорного труда и продолжительной возни в той грязи, из которой состоит жизнь; а великий князь не приучен был ни упорно трудиться, ни самостоятельно работать, ни возиться в этой грязи.

Он знал изящную грязь бабушкина салона, как и неопрятную грязь отцовой казармы, но его не познакомили с той здоровой житейской грязью, пачкаться в которой сам господь благословил человека, сказав ему: "В поте лица твоего снеси хлеб твой".

Таким образом, Александр вступил на престол с запасом возвышенных и доброжелательных стремлений, которые должны были водворять свободу и благоденствие в управляемом народе, но не давал отчета, как это сделать.

Эта свобода и благоденствие, так ему казалось, должны были водвориться сразу, сами собой, без труда и препятствий, каким-то волшебным "вдруг". Разумеется, при первом же опыте встретились препятствия; не привыкнув одолевать затруднений, великий князь начинал досадовать на людей и на жизнь, приходил в уныние. Непривычка к труду и борьбе развила в нем наклонность преждевременно опускать руки, слишком скоро утомляться; едва начав дело, великий князь уже тяготился им; уставал раньше, чем принимался за работу.

Александр I .

Его дача близ Павловска. Храм Цереры в саду.

В 1796 г., имея 18 лет от роду, он уже чувствовал себя усталым и признавался, что его мечта -- со временем, отрекшись от престола, поселиться с женой на берегу Рейна и вести жизнь частного человека в обществе друзей и в изучении природы Затруднения, встреченные дома при осуществлении задуманной программы, постепенно поселили в нем холодность к внутренней деятельности.

Тогда все идеалы императора постепенно уходили из России, с Невы на Вислу, сосредоточивались на Польше и даже переходили за границу, в Западную Европу. Известно, что во вторую половину царствования император очень мало занимался внутренними делами России, все его внимание постепенно сосредоточилось на устройстве политического порядка в Польше, на поддержании устройством Священного союза политического порядка в Западной Европе.

Таким образом, прежняя русская национально-политическая идиллия сменилась идиллией всемирно-исторической -- Священным союзом, которым думали устроить политический порядок в Западной Европе, на правилах евангелия, т. е. на принципах частной личной морали. После царя Алексея Михайловича император Александр [производил] наиболее приятное впечатление, вызывал к себе сочувствие своими личными качествами; это был роскошный, но только тепличный цветок, не успевший или не умевший акклиматизироваться на русской почве. Он рос и цвел роскошно, пока стояла хорошая погода, а как подули северные бури, как наступило наше русское осеннее ненастье, он завял и опустился.

Такие недостатки, вынесенные из воспитания, всего сильнее отразились на первоначальной преобразовательной программе.

Екатерина, Павел и Александр в медальоне.

С гравюры Больдта.

Вступление на престол

С.Ф. Платонов

В момент смерти Павла два его старших сына Александр и Константин находились в Михайловском замке под домашним арестом и ждали грозы от отца, не ведая за что.

О движении против отца Александр знал; но он и мысли не допускал о возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален сообщил ему, придя из покоев Павла, о происшедшем, Александр впал в обморок и потом обнаружил сильнейшее отчаяние.

Пален не был в силах убедить Александра "начать царствовать" и, говорят, только окриком привел его в себя.

Положение Александра было очень тяжело: он чувствовал, что, зная и попуская умыслы на власть отца, он рисковал подпасть обвинению и в том, что случилось. Он смотрел на себя как на невольного участника убийства и боялся, что так посмотрят на него и другие.

Горше всего было то, что в первые минуты после кончины Павла его супруга и мать Александра отнеслась к Александру с подозрением и как бы ждала его оправданий. В отчаянии и гневе она требовала отчета в происшедшем, настаивала на наказании виновных, хватаясь за власть, боясь, что Александр ее не достоин. Надобны были большие усилия, чтобы ее успокоить и уничтожить недоразумения между ней и сыном.

Такова была обстановка воцарения Александра.

Мучительные движения совести при воспоминании об отце; трудность положения между матерью и заговорщиками, которых пока не было возможности наказать; необходимость уживаться до времени с теми, кто, произведя один переворот, мог отважиться и на другой, - все это удручало Александра и делало его глубоко печальным и тоскующим безутешно. Таким явился он перед своими подданными, и его трогательное горе подкупало сердце тех, кто видел в нем любящего сына.

Характерен был манифест императора Александра I, обнародованный 12 марта:

"Судьбам Вышняго угодно было прекратить жизнь любезнейшего родителя Нашего Государя Императора Павла Петровича, скончавшегося скоропостижно апоплексическим ударом в ночь с 11 на 12 число сего месяца. Мы, восприемля наследственный Императорский Всероссийский престол, восприемлем купно и обязанность управлять Богом нам врученный народ по законам и по сердцу в Бозе почившей Августейшей Бабки нашей Государыни Императрицы Екатерины Великия, коея память нам и всему Отечеству вечно пребудет любезна, да, по Ея премудрым намерениям шествуя, достигнем вознести Россию на верх славы" и пр.

Новая власть свидетельствовала, что она не солидарна с только что прекратившейся властью Павла и желает возвратить страну к порядкам, которые он осуждал и преследовал. Отсутствие опал и гонений на участников переворота и милостивое увольнение от дел в июне 1801 г. гр. Палена еще более утверждали в мысли, что новый государь очень далек от режима императора Павла.

Казалось, воскресает "бабушкин век" (выражение самого Александра) дворянской царицы Екатерины II. Однако такое заключение было бы несправедливо: в лице Александра для государства явился не подражатель Екатерины, а руководитель совсем нового склада и необычного типа, уразуметь который было очень трудно. Не понимая Александра, современники звали его "очаровательным сфинксом" и догадывались, что его разгадку надобно искать в ею воспитании.

Личность Александра действительно становится нам понятна лишь тогда, когда мы вдумываемся в обстоятельства его воспитания и в его семейную обстановку.

Судьба поставила его между бабкой и отцом как предмет ревности и спора.

Когда Александр родился, Екатерина взяла его у родителей на свое собственное попечение и сама его воспитывала, называя его "мой Александр", восхищаясь здоровьем, красотой и добрым характером ласкового и веселого ребенка.

Выросши бабушкиным внуком, Александр не мог, разумеется, уйти и от влияния родителей и понял, какая бездна разделяет большой двор Екатерины и скромный гатчинский круг его отца.

Чувствуя на себе любовь и бабки, и Павла, Александр привык делать светлое лицо и там, и здесь. У бабки в большом дворце он умел казаться любящим внуком, а переезжая в Гатчину, умел принимать вид сочувствующего сына. Неизбежная привычка к двуличию и притворству была последствием этого трудного положения между молотом и наковальней.

Но умение менять по произволу свое настроение и прятать свои мысли и чувства могло бы стать для Александра удобной привычкой общежития, если бы эта привычка выработалась не в столь тяжких условиях. В последнее десятилетие своей жизни Екатерина пришла к мысли о необходимости отстранить Павла от престола и воспользоваться законом 1722 г. для того, чтобы передать престол мимо Павла Александру. В 1796 г. она пыталась посвятить в это дело самого Александра, который и ранее (1793-1794) мог уже ловить сторонние намеки на этот проект.

На сообщение Екатерины Александр ответил ей ласковой благодарностью за доверие и благоволение; в то же время в письме к отцу именовал его пока не принадлежавшим ему титулом "величества", а за спинами их обоих говорил, что сумеет уклониться от передачи ему власти, и собирался даже "спастись в Америке".

Надо вдуматься в дело, чтобы понять, какой ужас переживал Александр в своей душе за это время и как тяжела была для него необходимость двоиться между Екатериной и Павлом и уметь казаться "своим" для обеих сторон.

Воспитанные семьей двойственность и двуличие остались навсегда свойством Александра; он отлично входил во всякую роль, какую хотел играть, и никогда не внушал уверенности, что он в данную минуту искренен и прям. Сперанский назвал Александра "сущим прельстителем" за умение овладеть собеседником; но именно Сперанский на себе мог познать, как неожиданно исчезало благоволение прельстителя и как призрачно бывало его расположение.

Но если жизнь рано вытравила в характере Александра искренность и непосредственность и сделала его двуличным, то умственное его воспитание сообщило двойственность его мировоззрению.

Екатерина стремилась поставить воспитание Александра на высоту современных ей педагогических требований и желала вести внука в уровень с умственным движением века.

Поэтому она и вверила его "передовому" воспитателю, швейцарскому гражданину Лагарпу.

В умственной обстановке, созданной Лагарпом, Александр действительно шел в уровень с веком и стал как бы жертвой того великого перелома, который произошел в духовной жизни человечества на рубеже XVIII и XIX столетий. Переход от рационализма к ранним фазам романтизма сказался в Александре сменой настроений, очень характерной.

В его молодых письмах находим следы политических мечтаний крайнего оттенка: он желает свободных учреждений для страны (constitution libre) и даже отмены династического преемства власти; свою задачу он видит в том, чтобы привести государство к идеальному порядку силой законной власти и затем от этой власти отказаться добровольно.

Мечтая о таком "лучшем образце революции", Александр обличает в себе последователя рационалистических утопий XVIII столетия.

Когда же он предполагает по отказе от власти уйти в сентиментальное счастье частной жизни "на берегах Рейна" или меланхолически говорит о том, что он не создан для придворной жизни, - перед нами человек новых веяний, идущий от рассудочности к жизни чувства, от политики к исканию личного счастья.

Влияние двух мировоззрений чувствуется уже в раннюю пору на личности Александра и лишает ее определенности и внутренней цельности. Мы поэтому не удивимся, если будем наблюдать и во все прочие эпохи жизни Александра ту же неопределенность и раздвоенность его умственного настроения и малопонятные переходы от религиозного равнодушия почти к религиозному экстазу, от освободительных стремлений - к реакции, от Сперанского - к Аракчееву и т. п. Человек переходной поры, Александр не успел приобрести твердых убеждений и определенного миросозерцания и по житейской привычке приноравливался к различным людям и положениям, легко приноравливался к совершенно различным порядкам идей и чувств.

Понимание основного свойства натуры Александра (именно его внутренней раздвоенности) и его господствующей манеры (именно склонности и способности носить личину) дает нам ключ к пониманию тех резких и частых перемен в системе и личном поведении Александра, какие удивляли современников и исследователей и заслужили Александру название сфинкса. ...

Русский драгун императора Александра I

Старая, но и умная литература

-- Василич Г. Император Александр I и старец Федор Кузьмич (по воспоминаниям современников и документам). Б.м., Б.г. С. 89.

-- Кноринг Н. По поводу александровской легенды // Голос минувшего на чужой стороне. Париж, 1926, Кн. 4 (XVII). С. 241;

-- Крупенский П.Н. Тайна Императора (Александр I и Федор Кузьмич). Берлин, 1927;

-- Любимов Л. Тайна императора Александра I. Буэнос-Айрес, 1952;

-- Айвазовский (б.ин.). Тайна смерти императора Александра I (новые данные) // Возрождение. 1956. N 8;

-- Андоленко СП. Иностранцы о России александровских времен // Возрождение. 1968. N

-- Шильдер Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование СПб., 1897. Т. I. С. 4.

-- Валлоттон А. Александр I. M., 1966.

-- Эйдельман Н.Я. Грань веков. М., 1982.

-- Мемуары князя Адама Чарторыйского. М, 1912. Т. 1.

-- Записки Филиппа Филипповича Вигеля. М., 1891. Ч. 2.

-- Фирсов Н.Н. Александр Первый. Личная характеристика // Былое. 1922. N 23.

-- Ключевский В.О. Сочинения. М., 1989. Т. 5.

-- Богданович М.И. История царствования императора Александра I и Россия в его время. СПб., 1869. Т. 1. С. 18-19.

-- Довнар-Запольский М.В. Обзор новейшей истории России. М., 1912. Т. I.

-- Эйдельман Н.Я. Дворцовый заговор 1797-1799 гг. // Вопр. истории. 1981. N 1.С. 103-112.

-- Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. С. 43-46.

-- Цареубийство 11 марта 1801 года. СПб., 1907. С. 135-136.

-- Сафонов М.М. Константиновский рубль и "немецкая партия" // Средневековая и новая Россия: Сб. науч. статей. СПб., 1997.

-- Зазыкин М.В. Тайна императора Александра I. Буэнос-Айрес, 1952.

-- Шильдер Н.К. Император Александр I: Его жизнь и царствование. СПб., 1897. Т. II. 70 См.: Федоров В.А. Александр I. С. 62.

-- Мироненко СВ. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989.

-- Мироненко СВ. Страницы тайной истории самодержавия. М., 1990.

-- Кудряшов К.В. Александр Первый и тайна Федора Кузьмича. Пг., 1923.

-- Богданович ММ. История царствования императора Александра I и Россия в его время. СПб., 1871. Т. 4.

-- Шильдер Н.К. Император Александр I: Его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. IV. 78 Мироненко СВ. Страницы тайной истории самодержавия. С. 95.

-- Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов (1774-1817): Ист. исследование эпохи имп. Александра I. СПб., 1903. Т. 2.

-- Шилъдер И.К. Император Александр I: Его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. III. 95 Пивоваров Ю. Гений блага русской политики // Рубежи. 1995. N4. С. 61.

-- Эйдельман Н.Я. Последний летописец. М, 1983. С. 88.

-- Шишков АС. Записки, мнения и переписка адмирала А.С. Шишкова. Берлин, 1870. Т. 1.

-- Давыдов М.А. "Оппозиция его величества". Дворянство и реформы в начале XIX в. М.; Gottingen, 1994.

-- Уваров С.С. Речь президента императорской АН, попечителя Петербургского учебного округа в Торжественном собрании Главного пед. института 22 марта 1818 г. СПб., 1818.

-- Богданович П.Н. Аракчеев, граф и барон Российской империи (1769-1834). Буэнос-Айрес, 1956.

-- Шильдер Н.К. Император Павел I. СПб., 1901. С. 292.

-- Спекторскикй Е.В. Принципы европейской политики России в XIX и XX веках. Любляна, 1936.

-- Пресняков А.Е. Александр I. Пг., 1924.

-- Барятинский В.В. Царственный мистик. М., 1913.

-- Вел. кн. Николай Михайлович. Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича // Ист. вестн. Спб., 1907. Т. CIX, N 7.

-- Крупенский П.Н. Тайна императора (Александр I и Федор Кузьмич). Берлин, 192

-- Любимов Л. Тайна старца Федора Кузьмича // Вопр. истории. 1966. N 1.С. 213.

Русская конница при Императоре Александра I.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАМЯТКИ

-- Фрегаты. В парусное время фрегаты считались самыми совершеннейшими судами по своей конструкции; они имели одну закрытую батарею, отстоявшую от воды не менее 6-7 футов, и другую -- открытую. Большие фрегаты носили столь же сильную артиллерию., как и линейные корабли, и вообще снабжались точно таким же, как и они, рангоутом, с тою лишь разницей, что, будучи остойчивее кораблей по своему небольшому возвышению над водой, они способны были носить сравнительно большую парусность и, следовательно, обладать наибольшей скоростью. При отдельных поручениях они назначались обыкновенно для крейсерства в отдаленных морях, для защиты колоний и вообще для самостоятельных действий, на которые их считали вполне способными по их боевой силе, как напр. преследования и захвата неприятельских военных и купеческих судов, для конвоирования своих транспортов с грузами, для защиты купеческих судов, шедших караванами, и т. п. Если они состояли при флотах, то, не вступая в бой в линейных сражениях, они прикрывали отбитые корабли или спешили на помощь кораблю, атакованному несоразмерными силами. Как быстроходные суда, они посылались для разведок о положении неприятельских флотов и для наблюдения за их действиями.

-- Корветы носили ту же парусность, как и фрегаты; строились с одной открытой батареей, вооружавшейся 20 и 30 орудиями. Они были слабее фрегатов, но употреблялись для тех же целей, ибо обладали достаточной силой и хорошим ходом.

-- Шлюпы были также военные суда, но слабее корветов, имели одну открытую батарею с несильной артиллерией. Оснастка состояла из двух передних мачт, подобных фрегатским, а задняя носила только бизань и на стеньге топсель, подобный тендерному. Употреблялись более для исследовательских ученых путешествий или как транспортные суда.

-- Бриги - небольшие военные суда с открытой батареей в 105-110 фут. длиной, двумя мачтами, подобными фрегатским; вооружались карронадами и двумя погонными пушками 18 и 24-фунтового калибра; употреблялись при флотах для рассылок. Парусные военные бриги имели те же рангоут и парусность, как и бриги торговые.

-- Голет иначе шкуна-бриг -- в 70-80 ф. длиною, вооружение [303] 5-10 небольших пушек. По конструкции те же бриги; несколько отличались в парусности на задней (грот) мачте, имели легкую артиллерию из карронад.

-- Бригантины - в парусное время были те же бриги, только меньших размеров и с слабейшей артиллерией.

-- Шнявы -- те же бриги, но с несколько измененной конструкцией в корпусе судна и несколько отличной парусностью. Вооружение их состояло от 6 до 20 небольших пушек.

-- Флейт - судно грузовое, используемое в XVIII в. при военных флотах, преимущественно для перевозки военных грузов. Имело три мачты, сходные с корветскими, только ниже. На флейты ставили несильную артиллерию из 4-6 пушек.

-- Люгер - небольшое палубное парусное судно меньше брига (до 60-70 ф. длины), имело три мачты с короткими стеньгами и косыми рейковыми парусами, топселями и кливером, поднимаемым на горизонтальном однодеревом бушприте, который можно было вдвигать внутрь судна, когда требовалось уменьшить парусность.

-- Люгера имели только открытую батарею, на которой помещалось от 6 до 10 весьма небольшого калибра орудий. Они были низкобортны сравнительно с другими судами, узки и длинны; способны были ходить близко к ветру и потому пригодны для рассылок, для которых и употреблялись преимущественно при портах и изредка при парусных флотах.

-- Шебеки - суда, употреблялись в Средиземном море еще в начале XIX столетия. Военные шебеки имели от 14 до 22 орудий небольшого калибра. Вооружение шебек иногда состояло из трех мачт без бушприта с галерными парусами, причем фок-мачта становилась почти у форштевня и несколько наклонно вперед; иногда передняя мачта имела прямые паруса и бушприт.

-- Фелука - небольшое палубное судно; встречалось в военных и торговых флотах Средиземного моря и Архипелага и предпочиталось греческими пиратами за быстроходность; военные вооружались 6-8 небольшими пушками, стоявшими на верхней палубе. Корпус фелук походит на бригантины. У них несколько возвышенная корма, остроконечный нос, три мачты, а парусность походит на парусность галер; рейки у парусов составляются из 3 и 4 бамбуковых тростив, легких, гибких и очень удобных для перемены при поломке.

-- Шкуна - небольшое судно 60-80 фут. длины. На верхней палубе помещалось 6, 8 и 10 орудий малого калибра, а парусность состояла из двух мачт и бушприта, со стеньгами и утлегарем; уклон к корме: фок-мачты до 16 дюйм., грот-мачты до 24 дюйм., а бушприта до 34 дюйм., рангоут и парусность военных шкун были очень схожи с торговыми.

-- Тендер, катер - самые малые палубные военные суда, до 70 ф. длины, 12 -- ширины и до 200 тонн водоизмещения, вооружались 6-8 карронадами и 2 погонными пушками. Команды было до 40-50 челов., углубление носом 9 ф., а кормой до 15 ф., рангоут и парусность состояли из одной мачты с выдвижной стеньгой, горизонтального бушприта, вдвигавшегося при свежих ветрах, и парусов: косого грота, брифока, топселя и кливера. [304]

-- В заключение настоящего описания следует прибавить, что все гарусные военные суда, начиная с бригов, снабжались веслами, которые употреблялись ими во время штилей. С помощью весел они ходили до 3 и даже 4 миль в час и могли избежать преследования неприятеля.

-- Кроме этих судов, в военных флотах имелись еще следующие собственно гребные суда:

-- Канонерские боты имели 2 и 3 пушки самого большого калибра, вооружение состояло из одной мачты.

-- Канонерские, лодки, заменившие галеры, введены были известным шведским кораблестроителем Чампаном в 1760 году. На них ставили 2 и 3 большого калибра пушки на носу и корме. Рангоутное вооружение состояло из двух съемных мачт с четыреугольными люгерными парусами. Лодки были палубные.

-- Иолы - малого размера канонерские лодки с одной пушкой, помещавшейся на носу или на корме.

-- Гемам - гребной фрегат с фрегатским вооружением, имел до 40 орудий, сидел 6-7 ф. в воде; употреблялись преимущественно в шхерных флотах.

-- Бомбардирские корабли - суда весьма прочной конструкции, мелко сидящие в воде; они вооружались двумя и тремя мачтами и носили по 2 и 3 мортиры, ставившиеся посредине судна, а по бортам несколько пушек. Их назначение состояло в бомбардировании лриморских крепостей.

-- Пловучие батареи - очень схожи с бомбардирскими кораблями, вооружались мортирами и 4 либо 9 орудиями самого большого калибра, поставленными также на середине на платформах.

-- Прамы - такие же пловучие батареи, вооружавшиеся 24 орудиями; употреблялись для той же цели.

-- Брандеры. Под этим названием известны суда, употреблявшиеся при военных флотах для истребления неприятельских судов огнем. Они не строились специально, но приготовлялись из старых небольших судов, которые наполняли разными горючими веществами. Сюда входили: брандскугельный состав, начиненные гранаты, парусинные кишки, начиненные селитрой с серой, бочки со смолой и т. п. Для скорейшего же распространения пламени борта обмазывались и обливались скипидаром. На бушприт и ноки реев навешивали железные крючья, дреки, для скорейшей прицепки к неприятельскому судну.

-- Дубель-шлюпка употреблялась в прошлом столетии для прибрежных операций. Это было беспалубное судно, ходившее под парусами и на веслах; более обыкновенной большой шлюпки. Вооружалось несильной артиллерией.

-- Здесь поименованы только такие суда, которые употреблялись во всех флотах; некоторые государства строили суда и давали им различные названия, не принимавшиеся остальными, почему о них и не упоминается. Например, у шведов были: турумы, удемы, пойемы и проч.

0x01 graphic

Приспособления для переправы через водные преграды

Великие мысли

(изречения из древнего Китая)

Конфуций

-- Благородный муж стойко переносит беды. А низкий человек в беде распускается.

-- Изощренные слова губят добродетель. Несдержанность в мелочах погубит великое дело.

-- Тот, кто, дожив до сорока лет, вызывает лишь неприязнь, конченый человек.

-- Как можно иметь дело с человеком, которому нельзя доверять? Если в повозке нет оси, как можно в ней ездить?

-- Из всех преступлений самое тяжкое -- это бессердечие.

-- Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и дурных поступков.

-- Сердитый человек всегда полон яда.

-- Посещать и слушать злых людей это уже начало злого дела.

-- Благородный муж винит себя, малый человек винит других.

-- Когда государство управляется согласно с разумом, постыдны бедность и нужда; когда государство не управляется согласно с разумом, то постыдны богатства и почести.

-- Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу.

-- К молодым людям нельзя относиться свысока. Очень может быть, что, повзрослев, они станут выдающимися мужами. Только тот, кто ничего не достиг, дожив до сорока или пятидесяти лет, не заслуживает уважения.

Примечания:

В древнем Китае широко применялись и различные приспособления для переправы через водные преграды. При наличии времени и материала изготавливались деревянные плоты. Если деревьев поблизости не было, плоты вязались из растущего в изобилии по берегам рек водяного растения пу (а). В тех случаях, когда времени на это не было, пользовались длинными канатами. Их перебрасывали через реку и закрепляли на обоих берегах с помощью кольев. Войско переправлялось затем вплавь, держась за канаты (6). Большое распространение в качестве переправочного средства получили в древнем Китае надувные козьи мехи -- бурдюки (в) и кожаные суда. Последние делались из шкур лошади или быка и могли вмещать одного -- двух воинов (г).

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 12/12/2010, изменен: 12/12/2010. 52k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 11 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "В поте лица твоего снеси хлеб твой"...

Каменев Анатолий Иванович
"В поте лица твоего снеси хлеб твой"...