ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Высшая Школа Нации

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРА

(из библиотеки профессора Анатолия Каменева)

Сохранить,

дабы приумножить военную мудрость

"Бездна неизреченного"...

Мое кредо:

http://militera.lib.ru/science/kamenev3/index.html

0x01 graphic

Кавказ. Крестовая гора .

Художник Лермонтов Михаил Юрьевич

Анатолий Каменев

ВЫСШАЯ ШКОЛА НАЦИИ

Покойники управляют народами гораздо более, нежели живые. Век за веком творили они наши идеи, и наши чувствования, т.е. все мотивы нашего поведения. Мы несем тяжесть их ошибок и пользуемся благими плодами их добродетелей.

М. Драгомиров

Вопросы и недоумения

Не так давно на телеэкран вышел кинофильм "Штрафбат", который поражает тем, что историческая правда в нем перевернута с ног на голову.

-- По мысли создателей фильма, вся Великая Отечественная легла на плечи солдат штрафбатов. Именно штрафники вынесли ее (войну) на себе. Это недоумение первое.

-- Во-вторых, создается впечатление, что именно среди штрафников были "самые сознательные", готовые на самопожертвование, воины.

-- И, в-третьих, подспудно проводится мысль, что среди штрафников были, конечно, люди недостойные (уголовники, к примеру), но они были "в меньшинстве"; основную массу составляли "люди долга и чести", которые не озлобились и не ожесточились из-за гонений и преследований, а лишь закалились и окрепли.

Весь основной же военный люд - это было ненадежное войско, так как одни выслуживались за счет тех, кого сами же упекали в тюрьму; или это были "скороспелки" предвоенного и военного времени, быстро взлетавшие вверх по служебной лестнице, как баловни случая; а третьи просто были негодной, трусливой массой, которую нужно было гнать в бой лишь под дулом пулеметов.

***

Над всеми этими рассуждениями о "нехороших" людях, которые вдруг становятся "хорошими", неплохо было бы призадуматься.

Безусловно, среди штрафников были люди, невинно осужденные, попавшие в тюрьму по злому навету, как это было с комбригом Серпилиным у К. Симонова в романе "Живые и мертвые".

Но ведь были и те, кто трусливо оставлял боевые позиции, калечил себя для того, чтобы выйти из боя, по своей вине и без каких-либо оправданий не выполнял боевого приказа и т.д.

Одни из таких людей, оправившись от шока и оплатив свой позор кровью, возвращались в боевой строй и достойно вели себя в последующем.

Но не на штрафбатах держались армии и фронты, а на мужестве бойцов, которые не запятнали себя позором.

***

Но дело, даже не в этом.

НЕ следует лелеять надежду на исправление молодого человека в воинских рядах, если он к моменту призыва прошел все круги ада и познал всю мерзость жизни.

Вооруженные силы - не исправительное заведение.

Армия - это школа, но заведение не обычное, а особое

В эту школу недоучек и двоечников не должны брать, а хулиганов и прочих ущербных лиц нельзя допускать за ограду воинской части.

Пусть огрехи семейного и общественного воспитания устраняют в гражданском обществе.

Тот, кто не понимает проблемы, пусть почитает "Педагогическую поэму" А.С. Макаренко и вникнет в те сложности перевоспитания, которые возникают в исправительном заведении, когда в него попадают такие, как первые колонисты, коими у Макаренко были Задоров, Бурун, Волохов, Бендюк, Гуд и Таранец.

Приведу эпизод из "Педагогической поэмы":

"В одно зимнее утро я предложил Задорову пойти нарубить дров для кухни. Услышал обычный задорно-веселый ответ:

-- Иди сам наруби, много вас тут!

Это впервые ко мне обратились на "ты".

В состоянии гнева и обиды, доведенный до отчаяния и остервенения всеми предшествующими месяцами, я размахнулся и ударил Задорова по щеке. Ударил сильно, он не удержался на ногах и повалился на печку. Я ударил второй раз, схватил его за шиворот, приподнял и ударил третий раз.

Я вдруг увидел, что он страшно испугался. Бледный, с трясущимися руками, он поспешил надеть фуражку, потом снял ее и снова надел. Я, вероятно, еще бил бы его, но он тихо и со стоном прошептал:

-- Простите, Антон Семенович...

Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня -- я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов. У меня в руках очутилась железная кочерга".

Обратим внимание на то, что "до белого каления" воспитателя Макаренко довели не самые обидные слова.

Мне известно, что сегодня уже в школе первоклассник посылает учительницу на три известных буквы, а шестиклассник грозит расправой той же учительнице за выставленную двойку.

Так что годам к 17-18-ти молодой человек вполне усваивает себе стратегию и тактику хамства и приемы унижения беззащитного взрослого, полагаясь, либо на собственные кулаки, помощь приятелей или рассчитывая на безнаказанность.

Стоит ли удивляться тому, что в войсках офицер, который рангом и умом явно ниже макаренского, не задумываясь о последствиях, пускает в ход кулаки, когда его начинают цинично, напрямую или исподтишка, оскорблять или третировать?

-- Не удивляйтесь, господа-хорошие, это вы не воспитали своего сына в семье и отдали его воспитание улице.

-- Это вы, законодатели, позволили ставить в строй ущербных в нравственном отношении молодых людей.

-- Это общественное мнение не взбудоражено тем обстоятельством, что войска пополняются не лучшими сынами Отечества, а лишь теми, кто не смог "отмазаться" от армии или вынужден спасаться от грядущей тюрьмы в армейских рядах.

Впрочем, явление "отмазки" набирает такие обороты, что вскоре может стать массовым, ведь не случайно Н. Михалков, председатель Общественного совета при Министерстве обороны заявил в январе 2007-го: "Россия - это страна победившего гламура и откосов от армии".

Уважаемое, общество! Любезные сограждане!

Посмотрите на портрет тех, кого вы поставляете в ряды защитников Отечества.

Вот что свидетельствует по этому поводу Алексей Кива (сведения на 27 января 2006 г.):

"Дает о себе знать и физическая деградация.

Военкоматы сталкиваются не только с трудностью набора в армию здоровых ребят и тем более ребят, не "баловавшихся" спиртным и наркотиками, но и с феноменом, с которым советские военные инструкторы встречались только во Вьетнаме. А именно у части призывников недостаточно веса и силы для овладения военной техникой и выполнения воинских обязанностей.

Беспробудное пьянство, наркомания, хулиганство, воровство, наплевательское отношение к делу, к собственной и чужой жизни - вот плоды восторжествовавшего в стране "дикого капитализма".

Наверное, нет другой страны в мире, в которой было бы столько бродяг трудоспособного возраста, беспризорных и безнадзорных детей, детей, брошенных спившимися матерями и оставленных после рождения в мусорных ящиках, под забором и просто в снегу.

Уверен, что в любой нормальной стране общественность встала бы на дыбы, узнав о том, что в одном из самых благодатных регионов страны мальчик четыре года жил в будке с собаками, ходит на четвереньках, скорее лает, чем говорит... А у нас СМИ это подали как забавный случай и как повод вспомнить о Маугли".

Вооруженные силы с таким составом не могут оставить те негативы, которые имеют место в нашей стране, пожалуй с 70-х годов прошлого века. Не буду перечислять их поименно, а лишь назову главный порок военного организма - дедовщину.

Высшая школа нации

Если уж армия и должна быть школой, то это должна быть ВЫСШАЯ ШКОЛА НАЦИИ.

Может быть, кому-то покажется слишком натянутым это сравнение и недоступной, несбыточной та задача, о которой идет речь.

Да, при современном состоянии дел, сложившейся практике призыва в вооруженные силы молодежи, характере и специфики подготовки офицерских кадров, военной политике и т.д. выполнить эту задачу невозможно.

Но стоит вдуматься в смысл военной защиты граждан и в полной мере осознать роль вооруженных сил в защите достояния Отечества, станет понятно, что на самопожертвование во имя благополучия и счастливой жизни граждан могут идти только лучшие сыны Родины.

Именно в благоустроенной армии происходит сдвиг в сознании людей, которые отодвигают на задний план все личные заботы и принимают на себя тяжкую долю заботы о благополучии всех сограждан.

Ни один гражданский институт не в состоянии сделать того, что может воспитать разумный армейский организм.

0x01 graphic

"Переход Суворова через Альпы".

Художник Суриков Василий Иванович

Передо мною, естественно, нет программы такой школы, но есть нечто другое - мысли наших великих соотечественников о том, каким должен быть истинно военный человек.

Сошлюсь в данном случае лишь на пример А.В. Суворова.

В письме к племяннику он рисует для нас облик настоящего воина:

"Упомянутый герой

-- весьма отважен, но без запальчивости;

-- расторопен с рассуждением;

-- подчиненный без унижения;

-- начальник без излишней на себя надежды;

-- победитель без тщеславия;

-- любочести без надменности;

-- благороден без гордости;

-- во всем гибок без лукавства;

-- тверд без упорства;

-- скромен без притворств;

-- основателен без педантства;

-- приятен без легкомыслия;

-- всегда одинаков и на все способен без ухищрения;

-- проницателен без пронырства;

-- откровенен без оплошности;

-- услужлив без всяких для себя выгод;

-- решителен, убегая неизвестности;

-- основательное рассуждение предпочитает остроумию;

-- враг зависти, ненависти и мщения;

-- противников своих низлагает он своим снисхождением;

-- владычествует над друзьями по своей непоколебимой верности.

-- Он утомляет свое тело, дабы укрепить его больше;

-- стыдливость и целомудрие в нем царствуют...

-- Исполнен чистосердечия, гнушается он ложью;

-- праводушный по природному свойству, попирает он всякое лукавство;

-- обхождение и знакомство с людьми только добрыми;

-- честь и честность его особые свойства;

-- он любезен своему начальнику и всему войску.

-- Все ему преданы, и все исполнены на него надежды.

-- В день сражения, или во время похода, размеряет и полагает на весы все прилежащее...

-- Он не допускает никакого руководства стечением различных обстоятельств, напротив, покоряет себе все случаи, действуя всегда по правилам своей прозорливости, готовой на всякую минуту".

Вот вам и программа для военно-учебного заведения, воинской части и ясный ориентир для всех воинских начальников.

Надо только подумать над тем, как перевести современную неустроенную армию на путь работы по программе "Высшей школы нации" и только тогда граждане наши могут увериться в том, что человек с ружьем - это рыцарь без страха и упрека, готовый "за други своя" положить жизнь свою...

Информация к размышлению

0x01 graphic

Л. Троцкий.

РЕЧЬ НА ЗАСЕДАНИИ ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА ПО ТЕКУЩЕМУ МОМЕНТУ

(29 октября)

Заседание, по всей вероятности, будет кратким, деловым, чтобы каждый из нас мог сделать определенные практические выводы, уяснить себе, что каждый должен делать.

В Петрограде мы победу одержали легко, в сущности путем агитации; не говоря уже о рабочем классе, мы завоевали взвод за взводом, полк за полком. Создалось известное настроение, что и дальнейшее развитие революции пойдет так же легко и просто.

Но никогда не следует упускать из виду, что после выстрела следует отдача.

Всегда необходимо помнить, что никогда господствующие классы: дворянство, буржуазия, чиновники, все имущие слои и их прихлебатели - не уступали своих позиций без упорной отчаянной борьбы. И они собираются с силами и ведут на нас наступление.

Наш враг, конечно, не Керенский, наш главный враг - капиталисты, которые руководят им. Но непосредственно против нас в настоящее время выступает Керенский. Он мобилизует казаков, - только конницу, ни одной пехотной части в его распоряжении нет. Он думал, вероятно, что ему удастся увлечь гарнизон Гатчины, подойти к Петрограду и создать в петроградском гарнизоне брожение. Но этого, конечно, не случилось и случиться не могло. Зато мы были свидетелями другого явления.

Наблюдалась некоторая новая нерешительность. Думалось, что путем пропаганды, переговоров через посредство делегаций и т. д. все уладится.

Конечно, мирный исход - вещь хорошая, но когда угнетенные ограничиваются только надеждами на мирный исход, когда они не демонстрируют свою полную готовность подкрепить свои требования самыми решительными мерами - буржуазия начинает наступать. Правда, в данном случае колебания наблюдались и на другой стороне, среди казаков, но все же ни в коем случае невозможно ограничиваться политикой убеждения и пропаганды. Когда на нас наступают, мы должны предъявить ультиматум: поймут - хорошо, нет - нужно действовать решительно.

Конечно, гарнизон и рабочий класс хорошо понимают, что если бы корниловцы победили, то это было бы удушением революции, это было бы крушением всех наших надежд. Но мы так уверены в победе, что создалось настроение - авось, все разрешится полюбовным соглашением. Даже готовясь к соглашению, нужно быть в полной боевой готовности; враг должен знать, что в любую минуту на его голову готова опуститься железная рукавица. Это колеблющееся настроение является, конечно, передышкой после подъема и напряжения, сопровождавшего восстание.

Никаких военных действий у нас, в сущности, не было. Вопреки утверждениям буржуазной и соглашательской печати, жертвы исчисляются не сотнями и десятками, а разве единицами.

Как результат этой боевой нерешительности, мы имели некоторый подъем духа у контрреволюционеров. В Петрограде они решили захватить телефонную станцию, в Михайловском манеже захватили 3 - 4 броневика, в Инженерном Замке окопались, из Михайловского и некоторых других юнкерских училищ стали постреливать. Наглость контрреволюционеров стала возрастать.

Наш комиссар в Петропавловской крепости доставил нам арестованного им ударника, у которого были обнаружены документы, подтверждающие, что против нас составлен в Петрограде военный заговор.

Полковник Полковников, как командир "войск" так называемого Комитета Спасения, оказывается, назначал в части комиссаров, вызывал представителей частей и т. д. Подписи этого господина скреплены бывшим членом ЦИК Гоцем. (Крики: "Позор!").

Комитет Спасения пытается мобилизовать казачьи части Петрограда, но части эти держат себя совершенно спокойно, не предпринимая против нас никаких враждебных действий.

В идущие на Петроград казачьи части они делегировали своих представителей, которым поручили предложить наступающим казакам отказаться от наступления на революционный Петроград. Вообще, они протестуют против того, что Керенский направляет против Петрограда казаков и тем самым ставит их в положение врагов народа и революции. Казаки, находящиеся на позициях под Петроградом, заявили, что если революционерами будут арестованы их офицеры, то они перейдут на сторону революционного народа.

Но колебания на нашей стороне поднимают дух казачьих офицеров. Так вот, так называемый "Комитет Спасения революции" при посредстве г. Полковникова пытается вылавливать в полках различные продажные контрреволюционные элементы, пытается опереться на казачьи части Петрограда и на юнкеров и устраивает против революционных солдат и рабочих заговор, с целью задушить их революцию.

Но первая попытка сорвалась. Замешанные в заговор лица арестованы, связь их между собой нарушена. Тогда "спасители" революции перешли к партизанским действиям против нас: то тут, то там стали открывать стрельбу, захватывать отдельные помещения и т. д.

В ответ нами были приняты решительные меры.

Против юнкерских училищ были двинуты броневики и артиллерия. Павловское училище разрушено, юнкера разоружены и взяты в плен. Они будут отправлены в Кронштадт. Второе юнкерское училище также сдалось в плен. Пленные являются для нас заложниками. Если нашим врагам доведется брать наших пленных, то пусть знают они: каждого рабочего и солдата мы будем обменивать на 5 юнкеров.

Сегодня мы показали им, что нашим колебаниям положен конец, что мы не любим шутить, когда дело идет об основных интересах рабочего класса и крестьянства. Мы знаем, как борются против народа помещики и капиталисты. Мы знаем, как расправлялись с восставшими солдатами, рабочими и крестьянами, сколько было пролито крови, сколько было загублено жизней. Они думали, что мы будем пассивны, но мы им показали, что, когда дело идет об удержании завоеваний революции, мы можем быть беспощадны. (Бурные аплодисменты.) Меры, которые применяются в борьбе за защиту интересов народных масс, не нуждаются в оправданиях. В отпоре нашим классовым врагам мы не будем знать никакой пощады. Пусть знают наши враги: жизнь каждого рабочего, жизнь каждого солдата обойдется им очень, очень дорого.

Далее т. Троцкий говорит о тех чисто практических мерах, которые необходимы в настоящее время. Нужен провиант, фураж, нужна проволока, автомобили и т. д., и т. д.

Необходимы немедленные меры для того, чтобы снабдить наших борцов на позициях всем необходимым. В данном случае перед принципом неприкосновенности частной собственности мы не остановимся. Рабочие и солдатские организации могут получить от Военно-Революционного Комитета право на реквизицию. Мы получили сегодня список всего, что необходимо на позициях, и нам пишут, что если наши солдаты получат все необходимое, то казаки после первого серьезного удара рассыпятся, ибо у них не замечается никакого воодушевления, никакой охоты бороться против солдат и рабочих.

Далее, товарищи, необходимо установить самую тесную связь с Военно-Революционным Комитетом. Связь эта не должна прерываться до тех пор, пока не будет отражен натиск корниловцев. Товарищи, мы свергли власть капиталистов и помещиков одним мощным натиском; сейчас мы должны удержать завоеванное, отразить атаки контрреволюции. С фронта идут сведения самые благоприятные. Только что прибыли в Петроград представители двух дивизий. Весть о новой власти крестьян и рабочих солдатами встречена с восторгом. Во всей истории не было условий более благоприятных для того, чтобы власть была взята самим народом. Теперь мы должны разрешить несколько чисто боевых задач, должны закончить несколько боевых операций. От степени нашей решительности и смелости зависит, будут ли эти задачи разрешены быстро, или же операции примут затяжной характер.

"Известия" N 211,
30 октября 1917 г.

0x01 graphic

"Красный" пропагандистский плакат, 1919

Л. Троцкий.
ПО НАУКЕ ИЛИ КОЕ-КАК?

(Письмо другу)

Дорогой друг! Ты спрашиваешь, каким это образом могло случиться, что вопрос о специалистах, вроде офицеров генштаба, мог получить такое крупное значение в нашей среде. Позволь сказать тебе, что дело тут идет, собственно, не о военных специалистах: вопрос и шире и глубже.

Мы являемся партией рабочего класса.

С его передовыми элементами мы сидели десятки лет в подполье, вели борьбу, сражались на баррикадах, опрокинули старый режим, отбросили всякие межеумочные группы, вроде эсеров и меньшевиков, и, во главе рабочего класса, мы взяли в руки власть.

Но, если наша партия кровно и неразрывно связана с рабочим классом, то она никогда не была и не может стать простой хвалительницей рабочего класса, которая удовлетворяется всем, что делают рабочие.

Мы с презрением относились к тем, которые поучали нас, будто пролетариат взял в руки власть "слишком рано": точно революционный класс может взять власть в любое время по желанию, а не тогда, когда история заставляет его брать власть. Но в это же время мы никогда не говорили и сейчас не говорим, будто рабочий класс наш достиг полной зрелости и может "играючи" справиться со всеми задачами и разрешить все затруднения.

Пролетариат, а тем более, крестьянские массы только что вышли ведь из многовекового рабства и несут на себе все последствия гнета, невежества и темноты. Завоевание власти, само по себе, вовсе еще не преобразовывает рабочий класс и не наделяет его всеми необходимыми достоинствами и качествами: завоевание власти только открывает перед ним возможность по-настоящему учиться, развиваться и очищаться от своих исторических недостатков.

Верхний слой русского рабочего класса путем величайшего напряжения совершил гигантскую историческую работу. Но даже и в этом верхнем слое слишком много еще полузнания и полуумения, слишком мало работников, которые, по своим сведениям, кругозору, энергии, могли бы делать для своего класса то, что представители, ставленники и агенты буржуазии делали для господствующих классов.

Лассаль говорил когда-то, что современные ему немецкие рабочие - более полустолетия тому назад - были бедны пониманием своей бедности. Революционное развитие пролетариата и состоит в том, что он приходит к пониманию своего угнетенного положения, своей нищеты и восстает против господствующих классов. Это дает ему возможность захватить с бою политическую власть. Но обладание политической властью, в сущности, впервые открывает перед ним самим полную картину его бедности в деле общего и специального образования и государственного опыта. Понимание же своих недочетов для революционного класса есть залог их преодоления.

Самым опасным для рабочего класса было бы, бесспорно, если бы верхи его вообразили, что, с завоеванием власти, главное уже сделано, и позволили бы своей революционной совести успокоиться на достигнутом. Не для того же, в самом деле, пролетариат совершил революцию, чтобы дать возможность тысячам или даже десяткам тысяч передовых рабочих заседать в советах и комиссариатах. Наша революция вполне оправдает себя только тогда, когда каждый труженик, каждая труженица почувствуют, что им легче, свободнее, чище и достойнее стало жить на свете. Этого еще нет. Еще трудный путь отделяет нас от достижения этой основной и единственной нашей цели.

Чтобы жизнь трудовых миллионов стала легче, обильнее и богаче содержанием, необходимо во всех областях повысить организованность и целесообразность труда, нужно достигнуть несравненно более высокого уровня познаний, более широкого кругозора всех призванных представителей рабочего класса на всех поприщах деятельности.

Работая, нужно учиться.

Нужно учиться у всех, у кого можно чему-либо научиться. Нужно привлечь все силы, какие можно запрячь в работу. Еще раз: нужно помнить, что массы народные оценят революцию, в последнем счете, по ее практическим результатам. И они будут совершенно правы. Между тем, нет никакого сомнения в том, что среди части советских работников установилось такое отношение к делу, как если бы задача рабочего класса в основах своих разрешена уже одним тем, что к власти призваны рабочие и крестьянские депутаты, которые "кое-как" с делами справляются.

Советский режим именно потому лучший для рабочей революции режим, что он вернее всего отражает развитие пролетариата, его борьбу, его успехи, но точно так же - его недочеты, а в том числе и недочеты его руководящего слоя.

Наряду с выдвинутыми пролетариатом многими тысячами первоклассных фигур, которые учатся, шагают вперед и которым предстоит еще бесспорно большое будущее, есть в руководящем советском аппарате немало полузнаек, которые мнят себя всезнайками.

Самодовольство, успокаивающееся на маленьких успехах, эта худшая черта мещанства, в корне враждебно историческим задачам пролетариата. Но черта эта, тем не менее, встречается и в среде тех рабочих, которые, с большим или меньшим правом, могут называться передовыми: наследие прошлого, мещанские традиции и влияния, наконец, просто потребность напряженных нервов в отдыхе делают свое дело. Рядом с этим стоят довольно многочисленные представители интеллигенции и полуинтеллигенции, которые искренно примкнули к делу рабочего класса, но внутренно еще не перегорели и сохранили много качеств и приемов мысли, свойственных мещанской среде. Эти худшие элементы нового режима стремятся кристаллизироваться в советскую бюрократию.

Я говорю - "худшие", - не забывая при этом многих тысяч просто безыдейных техников, которыми пользуются все советские учреждения.

Техники, "непартийные" специалисты выполняют, худо ли, хорошо ли, свою задачу, не беря на себя ответственности за советский режим и не возлагая на нашу партию ответственности за себя. Их нужно всячески использовать, не требуя от них того, чего они не могут дать...

Зато прямым историческим балластом является наша собственная бюрократия, уже консервативная, косная, самодовольная, не желающая учиться и даже враждебно относящаяся к тем, кто напоминает о необходимости учиться.

Вот это - подлинная опасность для дела коммунистической революции. Это - настоящие пособники контрреволюции, хотя и без заговора. Наши заводы работают не лучше буржуазных, а хуже. Стало быть, тот факт, что во главе их, в виде правления, стоит несколько рабочих, сам по себе еще не решает дела. Если эти рабочие исполнены решимости добиться высоких результатов (а в большинстве случаев это так или будет так), тогда все трудности будут преодолены. Нужно, стало быть, со всех сторон подходить к более разумной, более совершенной организации хозяйства, управления армии. Нужно пробуждать инициативу, критику, творчество. Нужно дать больше места великой пружине соревнования.

Наряду с этим, нужно, стало быть, привлекать специалистов, искать опытных организаторов, первоклассных техников, давать дорогу всяким дарованиям - и тем, которые выдвигаются с низов, и тем, которые остались в наследство от буржуазного режима.

Только жалкий советский бюрократ, ревнивый к своему новому посту и дорожащий этим постом ради личных привилегий, а не ради интересов рабочей революции, может с огульным недоверием относиться ко всякому крупному знатоку дела, выдающемуся организатору, технику, специалисту, ученому, заранее решив про себя, что "мы и сами кое-как справимся".

В нашей Академии Генерального Штаба обучаются сейчас партийные товарищи, которые на деле, на опыте крови добросовестно поняли, как трудно это суровое искусство войны, и которые теперь с величайшим вниманием работают под руководством профессоров старой военной школы.

Лица, близко стоящие к Академии, сообщили мне, что отношение слушателей к профессорам совершенно не обусловлено политическими мотивами, и наиболее ярких знаков внимания удостоился, кажется, наиболее консервативный из профессоров. Эти люди хотят учиться. Они видят рядом с собой других, у которых есть знания, и они не фыркают, не хорохорятся, не кричат "советскими шапками закидаем", - они учатся прилежно и добросовестно у "царских генералов", потому что эти генералы знают то, чего не знают коммунисты, и что коммунистам нужно знать. И я не сомневаюсь, что, подучившись, наши красные военные академики внесут большие поправки к тому, чему их ныне учат, а может быть, даже и скажут кой-какое новое слово.

Недостаток знания, разумеется, не вина, а беда и притом беда поправимая. Но эта беда становится виной, даже преступлением, когда она дополняется самодовольством, надеждой на "авось" да "небось" и завистливо-враждебным отношением ко всякому, кто больше знает.

Ты спрашивал, почему это вопрос о военных специалистах возбуждает такие страсти. В том-то и суть, что за этим вопросом, если докопаться до основания, скрываются две тенденции: одна, которая исходит из понимания грандиозности стоящих перед нами задач, стремится использовать все силы и средства, унаследованные пролетариатом от капитала, - рационализировать, т.-е. на практике осмыслить всю общественную работу, в том числе и военную, провести во все области принцип экономии сил, достигнуть наибольших результатов с наименьшими жертвами, - действительно, создать условия, при которых будет легче житься.

Другая тенденция, к счастью, гораздо менее сильная, питается настроениями ограниченного, завистливого и самодовольного и в то же время неуверенного в себе мещански-бюрократического консерватизма... "Кое-как справляемся, значит, и дальше справимся". Неправда! "Кое-как" не справимся ни в коем случае: либо справимся вполне, как следует быть, по-ученому, с применением и развитием всех сил и средств техники, - либо никак не справимся, а провалимся. Кто этого не понял, тот ничего не понял.

Возвращаясь к поставленному тобой, дружище, вопросу о военных специалистах, скажу тебе следующее из своих непосредственных наблюдений. У нас есть отдельные уголки в армии, где "недоверие" к военным специалистам особенно процветало. Что же это за уголки? Наиболее культурные, наиболее богатые политическим сознанием масс? Ничего подобного! Наоборот: это наиболее обделенные уголки нашей Советской республики. В одной из наших армий до недавнего времени считалось признаком высшей революционности довольно-таки мелкотравчатое и глуповатое глумление над "военспецами", т.-е. над всяким, кто прошел военную школу. Но в частях этой самой армии почти не велось политической работы. К коммунистам-комиссарам, к этим политическим "специалистам", там относились не менее враждебно, чем к военным специалистам.

Кто же сеял эту вражду? - Худшая часть новых командиров. Военные полузнайки, полупартизаны, полупартийные люди, которые не хотели терпеть рядом с собой ни партийных работников, ни серьезных работников военного дела. Это худший тип командиров. Они невежественны, но не хотят учиться. Своим неудачам - а откуда быть у них удачам? - они всегда ищут объяснения в чужой измене. Они жалко робеют перед всякой переменой настроений в своей части, ибо лишены серьезного нравственного и боевого авторитета.

Когда часть, не чувствующая твердого руководителя, отказывается наступать, они прячутся за ее спиной. Цепко держась за свои посты, они с ненавистью относятся к самому упоминанию о военной науке. Для них она отождествляется с изменой и предательством. Многие из них, запутавшись вконец, кончали прямым восстанием против Советской власти.

В тех частях, где духовный уровень красноармейца более высок, где ведется политическая работа, где имеются ответственные комиссары и партийные ячейки, там не боятся военных специалистов, а требуют их, пользуются ими и учатся у них. Более того: там с гораздо большим успехом ловят подлинных изменников и вовремя расстреливают их. И - что самое важное - там побеждают.

Так-то, дорогой друг! Теперь ты, может быть, яснее поймешь корни разногласий в вопросе о военных и иных специалистах.

"В пути". Тамбов - Балашов,
10 января 1919 г.

"Военное Дело" N 5 - 6 (34 - 35),
23 февраля 1919 г.

0x01 graphic

Л. Троцкий.

ОФИЦЕРСКИЙ ВОПРОС

Сплошь да рядом приходится слышать: бывшие офицеры не идут в армию, потому что не хотят участвовать в гражданской войне. Офицерство-де хочет стоять "вне политики".

А как же офицеры служили в старой армии? Серьезно думать, будто царская армия стояла "вне политики", могут только простофили.

Старая армия была насквозь проникнута политическим духом византийщины, т.-е. прислужничества и раболепства перед монархией. Враги царского самовластия официально считались врагами армии.

Гимн был один: "Боже, царя храни"; идеей этого гимна были пропитаны и воспитание офицерства и солдатская "словесность". Это ли не политика? Где, когда и какая армия стояла вне политики? Пусть нам умники расскажут, мы послушаем!

Более того! ведь именно старая армия была орудием утверждения царского самовластия. Последнее десятилетие самодержавного режима было временем непрерывных волнений и брожений. Много ли было регулярных частей, а, стало быть, и офицеров, которые бы прямо или косвенно не участвовали в усмирении и подавлении? На этот счет можно было бы кое-как в каких-либо архивах собрать необходимые справки. Офицерство царской армии руководило гражданской войной против рабочих и крестьян. Тогда это не называлось, правда, гражданской войной. Но рабочим и крестьянам, которых расстреливали, от этого было не легче.

Можно, конечно, сказать: все это было прежде, а теперь вот офицерство не хочет участвовать в политической борьбе. Другими словами, то самое офицерство, которое участвовало в гражданской войне на стороне правивших страною царя, помещиков и капиталистов, не хочет участвовать в гражданской войне на стороне правящих ныне рабочих и крестьян. Это иное дело. Но тогда так нужно и говорить: с насильниками и богачами против народа боролись, а с рабочими и крестьянами против насильников бороться не хотим! Незачем тогда говорить об отвращении к гражданской войне, а нужно говорить об отвращении к рабочей и крестьянской борьбе за полное освобождение трудящихся. Это будет вернее.

Иной, конечно, скажет: никакой вражды нет, офицерство просто хочет остаться "нейтральным" во внутренней борьбе, но оно готово отстаивать страну от внешнего врага. На первый взгляд, это может показаться вероподобным. Но на самом деле, это сознательная или бессознательная уловка.

Борьба против банд Краснова, это что такое: гражданская война или оборона страны? Краснов стремится Дон и Кубань отрезать от России, отрезать нас от хлеба и нефти. При этом он, по собственному своему заявлению, пользуется немецким оружием и открыто призывает германское вмешательство (речь Краснова 14 июля в Новочеркасске). Может ли быть враг более низкий, более отъявленный, чем Краснов? Те, которые не на словах, а на деле хотят отстоять Россию от насилия германского империализма, должны, прежде всего, сказать себе: нужно обеспечить себе тыл, нужно задушить изменника и предателя Краснова.

А чехо-словаки? Внутренние это враги или внешние? Цель их мятежа сейчас совершенно ясна даже для слепцов. Дошедшие до нас французские газеты за прошлый месяц открыто пишут, что чехо-словаки имеют своей задачей заставить "тяжеловесных московитов" возобновить войну с Германией. Мы это знали и раньше. Таким образом, французское правительство, взяв на содержание корпус наших военнопленных, хочет нас силой принудить к войне.

Ту же цель преследует и англо-французский десант на Мурмане. Борьба против чехо-словаков есть гражданская война, потому что на чехо-словацких наемников французской биржи опирается русская контрреволюция. Но в то же время, это борьба против иноземного империалистического нашествия. Отказ бороться против чехо-словаков равносилен готовности отдать Россию на распятие англо-французскому империализму, как отказ бороться против Краснова означает содействие германскому империализму. Такова голая истина. Все остальное - софистика и игра в прятки.

Нужно заглянуть еще глубже в суть дела.

Девяносто девять сотых офицерства на словах заявляют, что не могут участвовать в "гражданской войне". Однако же, немалое количество офицеров принимает в ней самое активное участие.

Прежде всего, напомним восстание Краснова - первое открытое и широкое проявление "офицерской" гражданской войны. Затем следовал непрерывный ряд восстаний казачьего офицерства, ведшего за собой наиболее темную и консервативную часть рядового казачества. Рядом с этим стоят факты еще более позорные. Когда немцы наступали на Двинск и Псков, находились русские офицеры, которые встречали их, как освободителей. Нет никакого сомнения в том, что эти самые офицеры за день до немецкого наступления пространно изъяснялись на тему о том, что они - против гражданской войны, но во всякое время готовы защищать родину от внешнего врага.

Бывший генерал Алексеев работал рука об руку с Красновым.

Оба боролись против Советского правительства. Сейчас Краснов, при помощи немецкого оружия, пытается отрезать Россию от Дона и Кубани и взять русский народ измором. Вчерашний союзник Краснова, Алексеев, работает на французские деньги и при содействии вологодских агентов французской биржи устраивает восстания в Муроме и Ярославле. В хвосте у Краснова и Алексеева тащится немало лицемерных противников "гражданской войны". К этому надо прибавить, что кое-кто из этих господ сперва добровольно вступил в ряды Красной Армии, а затем перебежал в ряды чехо-словаков или англо-французского отряда на Мурманском побережье.

Это уже офицерская проституция. Иначе назвать нельзя.

Какие же отсюда выводы?

Офицерство воспитывалось в реакционно-монархических взглядах.

Революция ошарашила его. Пошли внутренние группировки.

Перечислю главнейшие:

1. Нечистоплотные элементы с подмоченною репутацией попытались быстро примазаться к новому режиму. Вчерашние Распутины и Покровские перекрашивались скоропостижно в большевиков. Об этой нечисти говорить не приходится: она подлежит просто искоренению.

2. Очень важную, хотя, к сожалению, пока еще немногочисленную группу составляют офицеры, которые, в большей или меньшей степени, поняли смысл революции и дух новой эпохи. Эти офицеры работают сейчас, не покладая рук, над созданием боевой мощи Советской Республики. Требовать от них, чтобы они перекрашивались в большевиков, - нелепо. Их нужно ценить и поддерживать.

3. Далее следует группа службистов. Они выполняют свои военно-канцелярские обязанности, руководствуясь мудрым изречением: что ни поп, то батька. Ничего примечательного о них сказать нельзя.

-- Савинков Борис Викторович (19 января 1879, Харьков -- 7 мая 1925, Москва) -- революционер, террорист, русский политический деятель -- один из лидеров партии эсеров, руководитель Боевой организации партии эсеров.

4. Значительную группу составляют прямые, ожесточенные и заклятые враги советского режима, боевые контрреволюционеры, заполняющие кадры савинковских и алексеевских авантюристов. По отношению к ним позиция ясна: с врагами борются, врагов истребляют.

5. Самую многочисленную группу составляют трусливые враги, озирающиеся, выжидающие обыватели-шкурники, в сущности безразличные к судьбам страны и норовящие отойти к сторонке и в тайне вожделеющие возврата встарь. Вот эти-то люди, не горячие и не холодные, и любят больше всего укрывать свое трусливое ничтожество за фразами о гражданской войне. По существу, это резерв контрреволюции. В области чехо-словацкого мятежа эти резервисты переходят на действительную службу. Там, где власть перешла в руки Советов, они занимаются судачением, показыванием кукиша в кармане и созданием атмосферы враждебности вокруг всех офицеров, которые работают не за страх, а за совесть.

С этим положением надо покончить.

Офицерский паразитизм нетерпим, как и всякий другой.

Принцип принуждения должен быть здесь применен с двойной силой. Офицеры получали свое образование за счет народа.

Те, которые служили Николаю Романову, могут и будут служить, когда им прикажет рабочий класс. Это вовсе не значит, что государственная власть всем им вручит командные должности.

Нет, командовать будут те, которые на деле покажут свою готовность повиноваться рабочей и крестьянской власти. На остальных будут только возложены обязанности - без каких бы то ни было командных прав.

Бывшие офицеры, стоящие не у дела, весьма склонны проповедовать спасительность дисциплины. Советская власть считает, что наступил момент подчинить суровой дисциплине и фрондирующее офицерство.

"Известия ВЦИК",
23 июля 1918 г.

0x01 graphic

Плакат ОСВАГ "Мир и свобода в совдепии". 1919

Л. Троцкий.
КРАСНЫЕ ОФИЦЕРЫ

(Речь на Курсах Военной Администрации в сентябре 1918 г.)

Товарищи, первым делом позвольте передать вам братский привет, а затем уже и впечатления от тех наших армий, в среде которых я провел последние полтора месяца, наблюдая изо дня в день за ростом их силы, сплоченности и героизма.

Два месяца тому назад мы, товарищи, были гораздо слабее, чем сегодня; огромный шаг вперед сделан нашей рабоче-крестьянской Красной Армией. Не говоря уже о врагах, два месяца тому назад среди наших друзей было немало таких, которые сомневались в том, удастся ли нам в стране, истощенной четырехлетней бойней, в стране, на шее которой затянута петля Брестского мира, которая не изжила страшного наследия царизма и буржуазного господства, создать сильную революционную армию. И вот оказалось, что новые испытания, перед которыми нас поставила история, породили новые силы. Из-под палки исторической необходимости и новой войны, гражданской, русский рабочий класс и крестьянство напрягли свои силы, и мы наблюдаем сейчас, как, в результате этого напряжения, строится рабоче-крестьянская Красная Армия.

Та армия, которая сражалась под Казанью, создалась всего лишь в течение нескольких недель. Под Казанью у нее были шатания, слабости, порочные уклоны. Были случаи, когда Революционный Трибунал, при сочувствии всей армии, приговорил к расстрелу командира полка, который, считая себя коммунистом, позорно покинул полк и перешел на пароход, чтобы уехать в Нижний Новгород.

По поводу этого случая Революционный Трибунал сказал:

"Трусам и шкурникам вообще - суровая кара, а тем, кто, неся командные функции и высокое звание коммуниста, делаются беглецами, изменниками, им кара - вдвойне, втройне!"

И, несмотря на свою молодость, вся армия поняла, нравственным чутьем восприняла всю справедливость этой суровой, беспощадной кары, а полк стал одним из лучших полков; впоследствии он сражался превосходно, с неподдельным мужеством.

Так, товарищи, в нашей Красной Армии, несмотря на мизерный срок ее существования, уже действует со всей силой революционное сознание, которое сплачивает все честное, доблестное и отбрасывает прочь все нечистое и развращенное. А ведь недавно со всех сторон нам говорили, что мы не создадим армию дисциплинированную и твердую.

Воистину те, кто так говорил, не понимали нашей армии вдвойне.

Во-первых, у господствующего ныне рабочего класса для армии есть глубоко-нравственная основа, во-вторых, осознание этой глубокой нравственной основы, состоящей в том, что мы сражаемся за самую высокую цель человечества; она оправдывает самые суровые, беспощадные меры по отношению к тем, кто подкапывается под основы и устои рабоче-крестьянской Красной Армии.

Если царские генералы могли устанавливать дисциплину во имя интересов, чуждых рабочему классу, то мы можем и должны - и она уже входит в силу - установить дисциплину в десять раз более твердую и прочную, ибо это есть дисциплина во имя интересов рабочего класса.

В военной литературе, - в частности, как раз сегодня, я читал об этом кое-что в нашем довольно плохом и слабом журнале "Военное Дело", который издается господами специалистами, очевидно, не вполне понявшими дух и смысл военной эпохи, - в военной литературе часто ставился вопрос: муштровка или воспитание? Под муштровкой понимали физическое воспитание солдата. Под воспитанием - духовное воздействие на него. Отрицали ли мы эту муштровку? Никогда. Мы только вносим в нее наибольшую целесообразность, живой необходимостью изгоняя вон пережитки казарменного самодурства, шагистику и пр.

Муштровка в нашем понимании означает привитие солдату способности целесообразно управлять руками, ногами, шашкой, винтовкой, притом управлять всем этим автоматически.

Музыкант не может стать хорошим музыкантом, если он не бегает автоматически своими пальцами по клавиатуре, если он должен искать глазами каждую ноту в отдельности; так же, как музыкант должен автоматически класть пальцы на каждую нужную клавишу, солдат должен автоматически управлять своим телом, своим оружием с наибольшей продуктивностью, в интересах поставленной перед ним боевой задачи.

Это достигается механизацией движений. Чем больше автоматизма, техники, тем свободнее действует его мысль, тем легче он ориентируется в пространстве, тем легче он оценит опасность, найдет прикрытие, - тем больше свободы для его боевого творчества. Муштровка, т.-е. привитие солдату автоматизма, не противоречит воспитанию.

Но воспитание есть другая область, и здесь господа военные специалисты не понимают, - я, разумеется, говорю не о всех специалистах, есть среди них и такие, которым революция протерла глаза, - что то воспитание, которое мы имеем в виду, глубоко отлично и прямо противоположно воспитанию прошлой эпохи. Что разумели под воспитанием солдата в эпоху царизма, что понимают под этим в Германии и во Франции и поныне?

Воспитать солдата для имущего класса - значит привить ему в духовном смысле рабство, подчинение, заставить его не понимать его собственных интересов, классовых и общечеловеческих. Достигнуть этого в условиях капиталистического общества немножко трудно, и потому воспитание солдат во всех странах есть такая сложная, крупная, деликатная работа. Там, где на помощь приходит религия, дело легче, но, по мере того как критика овладевает сознанием солдата, и он не подчиняется слепо слову своего жреца, все труднее и труднее имущему классу внушить солдатской массе необходимость подчинения, т.-е. воспитать ее на служение задачам, враждебным массам.

Только наша армия, та, в которой и вы, товарищи, служите, впервые в мировой истории является не чем иным, как вооруженной рукой рабочего класса и крестьянской бедноты.

Стало быть, воспитать солдата - для нас значит показать ему, что он служит себе самому в лице своего класса и своего потомства. Поэтому, наше воспитание несравненно легче, честнее, проще, и, в этом смысле, задача ваша, товарищи красные офицеры, заключает в себе, наряду с боевой миссией, великую моральную, культурную миссию.

Вы можете вашу задачу выполнить при том условии, если каждый солдат почувствует, узнает, увидит, ощупает, что вы плоть от его плоти и кровь от его крови. Разумеется, ваша принадлежность к трудовым классам, ваша духовная связь с рабочими и крестьянскими массами еще не решает всего и оставляет большое и свободное место для личной оценки. Иванов может быть и храбр, а Петров храбр недостаточно.

Горе тому офицеру, относительно храбрости и мужества которого у солдата зарождается искра сомнения; горе тому офицеру: он погиб в сознании масс, погиб для боевого дела.

Ваше первое боевое качество есть то же, что и революционное, - это беззаветное мужество перед лицом всякой опасности; гордо голову вверх - вот завет для каждого воина. Мало того, товарищи, вы должны быть и будете, - ибо в этом ваше призвание, вы на него пошли свободно, - не только мужественными; вы должны непрерывно бороться за расширение ваших познаний, навыков, умения, как руководителей Красной Армии.

Я видел в бою, в действии, прекрасные части, которые не чувствовали над собой твердой технической руководящей руки. Когда они замечают в критическую минуту, что их вождь, руководитель колеблется, горе тому офицеру, горе той части!

Часть должна в каждый момент, особенно в момент боя, сознавать, что ею руководит твердая мысль, отчетливый глаз и твердая рука, и если эта рука иногда сурова, сознательная солдатская масса не сетует; необходимость этого в общих интересах она понимает; она сознает, что сражается во имя классового дела, и что боеспособность войсковой части есть при этом обязательное условие.

Сплоченность и рост армии есть второй завет для каждого красного офицера.

Вас называют пролетарскими офицерами. В буржуазном обществе слово "пролетарский" имеет один определенный оттенок, который не может и не будет относиться к вам. Вы знаете, что когда говорят - "он живет по-пролетарски", это значит - он плохо живет; когда говорят - "он живет на пролетарской квартире", то, значит, тут плохая квартира, когда говорят - "обедает по-пролетарски" - это значит - голодный обед.

Но слова "пролетарский офицер" не должны в понимании и значении переводиться, как "плохой офицер". "Пролетарский офицер" должно означать - первоклассный офицер, являющийся образцом мужества, твердости, знаний, беззаветной преданности делу советской страны.

Вот что значит пролетарский офицер. Благодаря царизму и старой армии, слово "офицер" у нас скомпрометировано и сдано в архив, но я думаю, что вы его обновите, возродите, наполните новым содержанием. Я не сомневаюсь в том, что солдатская масса сама обновит и возродит это слово, и когда вы явитесь к ней, вы, новые люди, проникнутые новым духом, она вас так и назовет: "наши красные, рабоче-крестьянские офицеры".

На фоне военных задач революции, ваша задача, товарищи, как и задача Красной Армии - поистине необъятна и в высшей степени благодарна. Когда нас придавили германцы в Брест-Литовске, то казалось, что нам выхода нет. Ведь нас разрезали на части, отделили сестру Украину от сестры Великороссии, придавили Польшу, Литву и Прибалтику, в Финляндии в крови утопили пролетариат, и снова, после того как мы обескровленные начали залечивать наши раны, англо-французские, японо-американские хищники направили свои когти на север и восток.

Казалось бы, что выхода нет. Однако, есть!

Историческая Немезида, т.-е. богиня справедливости, которая в данном историческом периоде воплощается в революционное сознание рабочих масс всего мира, была и есть с нами. Мы, казалось, были уничтожены, придавлены насилием Германии, но прошло только несколько месяцев: Болгария отпала от Германии, ныне за Болгарией уже очередь Турции, в Австро-Венгрии - брожение, и через несколько недель или дней австрийский монарх будет стоять на коленях. Сама Германия изолирована, в ней происходит недовольство и брожение, и германский кайзер, который всегда говорил "unser alter Gott", т.-е. "наш старый немецкий бог", и состоял с ним в самой тесной дружбе, - сегодня заговорил о необходимости привлечь немецкий народ к более близкому участию в правительственных делах.

Вильгельм говорит так, как говорил Николай в первые дни Февральской революции, но он еще заговорит другим языком, а если не заговорит, то с ним заговорят другим языком.

История совершает на наших глазах быстрый поворот. Революция поднимает свое знамя в Болгарии, где, как сообщают газеты, образовался совет рабочих и солдатских депутатов. Германская буржуазная печать пишет, что виною капитуляции Болгарии является не военное положение, а идеи большевизма, которые охватили не только народные массы, но и болгарскую армию. "Идея большевизма" - это значит - всюду растет ненависть и негодование тружеников против бесчестной буржуазной бойни, в которую ввергли их имущие классы.

Мы предсказывали это и на этом строили нашу политику, и тогда нас обвиняли в том, что это неправда, раз мы оказались вынужденными подписать трижды тяжкий и позорный Брестский мир. Мы говорили: "мы вынуждены лишь временно претерпеть; дайте срок, мы зажжем в сердцах народов Германии и Австро-Венгрии пламя нашей революции, и Украина, и Польша, и Финляндия, и Прибалтика будут свободны". Разумеется, тупицы и живодеры французского и английского правительства потирают жизнерадостно руки, думая, что, раз масса ослаблена, это дает возможность прикончить с Россией. Они ошибаются.

Всякому свой черед: за Россией, Болгария, за Болгарией - Турция, Австро-Венгрия, за ней - Германия, за Германией, и одновременно с ней, придут Франция, Англия и другие страны. У всякого свой черед, и мы отсюда предсказываем с полной уверенностью, что ослабление германского милитаризма означает не только революцию в Германии, но и во Франции, и в Англии, в Соединенных Штатах и в Японии. У нас сейчас больше союзников во всем мире, чем врагов, и именно потому нам необходимо в этот переходный период не дать возможности нашим врагам нанести нам смертельный удар. В этом основная военная задача Советской Республики, Красной Армии и вас, ее командиров.

Вы знаете, что издыхающие насекомые иногда часто смертельно жалят, и поэтому, чтобы издыхающий империализм на востоке или западе не нанес нам жестокого удара, нужно быть начеку, нужно быть крепкими, прочными, и особенно вам, ибо вы, товарищи - часть скелета рабочей и крестьянской Красной Армии, часть позвоночника, а на позвоночнике держится весь организм; если позвоночник слаб - организм не годится; вы должны быть твердым костяком, на котором держится мускулатура рабоче-крестьянской Красной Армии, должны закрепить дело международной революции, укрепляя свой дух боевыми упражнениями, связью с Красной Армией, с ее делами, с сознанием того, что нет и не было более высокой задачи, чем та, которой служите вы. Вот ваш первый долг!

Сегодня, глядя на Волгу, на Урал, вы можете сказать с полным удовлетворением: у нас армия есть, она слагается, она крепнет, и под Казанью она наголову разбивала офицерские батальоны, состоящие сплошь из старых царских офицеров. У противника - разложение и распад, а у нас, в Красной Армии - подъем духа, самосознание, самоуверенность.

Но у нас подчас не хватает командного состава, и вы призваны заполнить этот недочет, призваны стать во главе наших красноармейских частей. Я братски приветствую вас, я каждому мысленно протягиваю руку и говорю вам: "Добро пожаловать, красные пролетарские офицеры, в рабоче-крестьянскую Красную Армию! Вам, красные офицеры, и нашей рабоче-крестьянской Красной Армии, и нашей Советской России, которую мы любим и за которую мы все готовы сложить головы и пролить свою кровь до последней капли, - нашей советской рабоче-крестьянской России - ура!

Л. Троцкий

ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ

(Речь на торжественном заседании 8 ноября 1918 г. в Военной Академии в день ее открытия)

Товарищи преподаватели, слушатели Академии и гости! Позвольте поздравить слушателей, преподавателей и, в лице гостей, всех граждан Советской Республики с открытием Военной Академии - высшего военного учебного заведения рабоче-крестьянской Красной Армии.

Академия возникает слишком поздно. Мы хотели открыть ее раньше, потому что в рядах военного ведомства и правительственной власти в целом не было, разумеется, ни на один день сомнения относительно необходимости для армии высшего военного учебного заведения. Большинству, если не всем, известны обстоятельства, которые тормозили и, в известный момент, помешали возобновлению занятий в Военной Академии. Только теперь, более года после Октябрьского переворота, мы получили возможность собраться здесь, чтобы вместе отметить торжественный день открытия высшего военного учебного заведения рабоче-крестьянской России.

Прежде всего, я хотел бы устранить одно недоразумение, которое часто связывается с вопросом об армии и о военном искусстве. Есть такой предрассудок или, по крайней мере, такая внешняя форма предрассудка, не всегда искренняя, будто армия, наука войны, искусство войны и учреждения войны могут стоять вне политики.

Это неверно. Этого не было никогда. Этого нет нигде, и этого никогда нигде не будет. Один из самых больших теоретиков военного дела, немец Клаузевиц, писал, что "война есть продолжение политики другими средствами". Другими словами, и война есть политика, осуществляемая при помощи суровых средств железа и крови. И это верно.

Война есть политика, армия есть орудие этой политики. Академия есть необходимое учреждение для Армии, стало быть, для политики.

Суть дела в том, что в эпохи, когда учреждения и идеи переходят преемственно от поколения к поколению, и когда живущие не видят перелома, переворота, в такие эпохи политика незаметна, как воздух.

Старая армия была, тут нет ничьей индивидуальной вины; здесь, среди нас, среди преподавателей - много лиц, которые все время работали в старой армии, и, не сомневаюсь, - никто из вас не имеет основания сомневаться в том, что они работали с самыми лучшим намерениями, добросовестно, но, в силу объективных исторических условий, старая армия, старые ее учреждения, в том числе и учебные и ученые, были орудием той политики, которую вели тогдашние господствующие классы.

Это была тоже политика - политика монархическая, дворянская, бюрократическая, которая соединилась в последние десятилетия с политикой капиталистической.

Мы пережили глубочайший переворот, один из самых могущественных переворотов, какой когда-либо знала человеческая история. И если до недавнего времени у кой-кого могла быть мысль или надежда, или опасения, что этот переворот явился случайностью или результатом нашего отечественного варварства (нам бросали этот упрек с Запада), то теперь, после переворота в Германии, где колесо судьбы еще не остановилось, и где оно вращается в том же направлении, в каком вращалось колесо русской истории, после переворота в Австро-Венгрии и после тех первых явлений революции, какие мы наблюдаем в странах более западных, для каждого мыслящего человека, хотя бы он в своем прошлом и не принадлежал к революционной партии, ясно, что мы вступили в новую полосу мировой истории, где все события движутся по однородным законам в разной национальной среде. Германия только догоняет нас теперь в отношении путей и форм революционного развития и быстро догонит. Затем очередь Франции, Англии и других капиталистических стран.

Всюду политика изменяется, социальный организм изменяется, новые господствующие классы появляются на сцене, классы, которые временно берут в свои руки господство, для того чтобы уничтожить всякое развитие классов и всякое классовое господство.

И вот мы живем в тот момент переходного периода, когда старые господствующие классы, те классы, которые эксплуатировали массы, опрокинуты или опрокидываются, когда новые господствующие трудовые классы забирают в свои руки государственную систему, чтобы уничтожить самые основы классового господства и чтобы превратить общество в один планомерно организованный коллектив, который работает, производит, обороняет себя на артельных товарищеских или коммунистических началах.

Ясно, что в такой период армия должна перестроиться, должна выровняться по фронту с теми классами, которые взяли в свои руки господство.

Ясно, что Академия, как высшее учреждение этой армии, должна равняться по фронту со всей рабоче-крестьянской Красной Армией. Она должна отбросить, насколько это допускается самым существом вопроса, внешний академизм, то, с чем связывается представление о педантизме, о схоластике, о рутине, о всяком мандаринстве, очистить от скорлупы и шелухи самое ядро военного познания, ядро, которое должно, особенно теперь, когда мы находимся под палкой международной военной необходимости, иметь непосредственно и глубоко утилитарный характер, т.-е. вы должны учиться, чтобы немедленно же учить других и применять все на деле.

Мы вынуждены обороняться; мы хотим обороняться хорошо, т.-е. с наибольшей экономией сил, средств и крови нашей рабоче-крестьянской Красной Армии. Правда, наше положение не может быть названо легким, но если мы оглянемся на эти 4 с лишком года мировой войны, то мы должны прийти к выводу, что история изменила мировое соотношение скорее к нашей выгоде, чем к невыгоде. В мировой войне мы потерпели ужасающее поражение. Всем ясно теперь, что поражение определялось тремя основными причинами.

Во-первых, - нашей технической отсталостью. Военная техника есть только производная от всей хозяйственной мощи страны. Мы были экономически и технически более отсталыми. В первый период войны это не было так заметно потому, что мы имели возможность запастись известным количеством необходимых в классовом обществе смертоносных орудий техники, но чем больше война затягивалась, чем больше материальных средств войны изнашивалось, чем больше требований предъявлялось к хозяйственному организму страны, тем более обнаруживалась наша экономическая отсталость, а стало быть, и слабость.

Вторая причина, - это человеческий состав армии, ее солдатская масса. Многомиллионный русский крестьянин, придавленный царизмом, невежеством, нуждою, был лишен той инициативы и личной предприимчивости, которые неразрывно связаны с новыми методами войны, порожденными новою мировою техникой. Крестьянину, взятому из села, со старыми предрассудками, без всякого навыка личной инициативы, было трудно разбираться в условиях нынешней войны. Он героически умирал, погибал, но он оказывался слабее, как военная индивидуальность.

И, наконец, в третьих, - командный состав, на который и по праву и без права ложилась ответственность в глазах солдатской массы за все неудачи, за все кровопролитие, не приводившие к цели, и за все унижения, именно потому, что это был командный состав, и именно потому, что этот командный состав во всем своем прошлом был тесно связан с теми господствующими классами, которые, в сознании рядовой солдатской массы, держали в своих руках судьбы страны, привели ее к войне и дали ужасающее поражение. Отсюда тот страшный раскол между солдатской массой и командным составом, раскол, который в известные моменты революции принимал такие драматические, кровавые, всем известные формы.

Если мы теперь спросим себя, какие изменения в эти три фактора внесли последние события, - события последних лет и месяцев, - то мы должны будем признать, что по первому вопросу, в смысле техники, мы, конечно, не стали сильнее или могущественнее. Но все страны стали неизмеримо слабее. Организм германской техники является несравненным, неподражаемым даже для самых европейских стран, но из этого совершенного организма, или, вернее, механизма, достаточно только вырвать то или другое звено, чтобы он пришел в полное расстройство. Там не хватает тех или других ценных металлов, там не хватает топлива, там не хватает бензина, в разных странах не хватает разного, а, стало быть, и военная промышленность приходит в расстройство.

В Германии это обнаруживается уже катастрофически. Завтра это обнаружится во Франции и в Англии, а затем и в Америке, во всех странах. Следовательно, мы все подравнялись по линии бедности, по линии истощения.

Теперь в отношении солдатской массы и испытания войны со всеми ее бедствиями и унижениями. Прежде всего, колоссальная встряска революции пробудила человеческую личность в самом загнанном, затравленном и неграмотном крестьянине.

Разумеется, люди непривычные к революции и ее психологии, не переживавшие предварительно идейно то, что перед ними развернулось физически, материально, могли с известным ужасом, если только не с отвращением, глядеть на тот разгул и произвол анархии, который наблюдался на поверхности революционных событий.

Но в этом разгуле, в явлениях самых отрицательных, когда вчерашний раб, солдат, попавший в вагон I класса, срывал бархатную обшивку себе на портянки, в этом вандальском проявлении все же было пробуждение личности. Этот загнанный, затравленный русский крестьянин, которого били по физиономии, которого ругали самыми последними словами, попал в первый раз, может быть, в вагон I класса, увидал бархат, а у него в сапогах были вонючие онучи, портянки, он сорвал бархат и сказал, что и он имеет право на кусок хорошего сукна или бархата.

На второй, на третий день, месяц или год, - нет, месяц, он понял безобразие расхищения народного достояния, но пробужденная личность, индивидуальность, не номер такой-то, а человеческая личность, в нем уже осталась навсегда. Задача - ввести ее в рамки коллектива, заставить ее почувствовать себя не номером, не рабом, как раньше, и не только Ивановым и Петровым, но Ивановым-личностью, и в то же время частью общенародного коллектива без рабов и без хозяев. Вот задача широкого воспитания в широком смысле слова. И в этом отношении мы, несомненно, сделали огромный шаг вперед. Не только пролетариат городов, но и широкие слои многомиллионного крестьянства совершенно переродились за этот период. Когда-то один французский революционер, Баусси, сказал, что за 5 лет французской революции народ французский накопил больше опыта, чем в другой период за 6 столетий.

Карл Маркс говорит, что революция - это локомотив истории. И это так. За этот период, несмотря ни на грубость, ни на предрассудки, ни на темноту и невежество русского крестьянства, оно в первую голову переродилось внутренно и стало способно к гораздо большей инициативе и самостоятельности; и когда окончательно впитаются уроки истории, народ, который был унижен в течение столетий, совершит могущественный прыжок вперед и станет вровень, а, может быть, и впереди многих других народов.

Вопрос о командном составе есть третий и самый больной еще до настоящего момента вопрос. Здесь, на этом собрании сегодняшних и будущих академиков, мы можем отойти на известное расстояние от событий с тем объективизмом, которого мы себе не позволяем и не имеем права позволять в революционной борьбе, можем дать себе психологический отчет в том, как и почему широкие круги старого офицерства не пошли и не захотели пойти в ряды рабочей и крестьянской армии.

Там были такие, которые продавали себя, но были, несомненно, и честные люди. К этому замечанию относятся мои слова об объективизме... Были и честные люди, но по своей психологии, по навыкам, взглядам и суждениям, они развивались в определенную историческую формацию, в которой не могло быть никаких дальнейших перемен, и они проявили известную цельность. Были другие, которые сумели понять (это, разумеется, более высокий тип), что тут не причуды банды темных людей и не произвол какой-либо отдельной партии, а глубокий, можно сказать, геологический сдвиг социальных основ жизни, что против него бороться при помощи проклятий или белогвардейского мятежа есть самое жалкое и постыдное дон-кихотство, в лучшем случае.

Но было много таких, которые оказались неспособными подчиняться духу новой эпохи. Они шли в ряды рабоче-крестьянской Красной Армии, как агенты наших врагов. Может быть, и сейчас остался некоторый процент таких. Но были высшие, которые поняли, что страна наша поднимается на некоторую более высокую ступень из тех болот и крови, куда она была ввергнута испытаниями и унижениями этой ужасающей войны. Но таких оказалось мало.

Мы начали создавать новый командный состав из среды рабочих и крестьян.

Этот новый командный состав пока еще крайне недостаточен количественно и крайне недостаточен качественно, ибо у нас нет из этой новой среды командиров, красных офицеров с высшим образованием.

Заполнить этот пробел и является задачею настоящей Академии.

Если задача создания и сформирования солдат и командиров имеет двухсторонний характер, - характер воспитания солдат и командиров и характер обучения, - то мы должны сказать, что и здесь исторический переворот, весь этот социальный сдвиг работы социального воспитания в высшей степени облегчит и работу военного воспитания в том числе, ибо не нужно быть коммунистом и старым революционером, чтобы понять теперь, во всяком случае, то, что старая система воспитания, та, которая нашла свое классическое выражение в Германии и там же потерпела классический крах, сводилась к тому, чтобы из рядов угнетенных классов, трудящихся классов, извлечь миллионы и воспитать их так, чтобы они поддерживали государственный строй, поддерживающий и закрепляющий их собственное угнетение.

Вот в чем была трудность старого военного воспитания. Это была сложная социальная дрессировка, она отнимала много времени, внимания и сил.

Наше социальное воспитание, и военное в том числе (я говорю о нашем в смысле нашей эпохи), состоит в том, чтобы заставить каждого рабочего солдата и крестьянина понимать тот коллектив, который обслуживает его собственные интересы, и только его интересы.

Наше преимущество в том, что нам нечего скрывать от рабочего и крестьянина, нечего скрывать, что все ошибки нашего строя, все ошибки этого режима есть ошибки господства рабочих и крестьян. У нас плохо распределяется продовольствие не потому, чтобы буржуазия, или дворянство, или царь это продовольствие прибирали к рукам, а потому, что крестьяне и рабочие не научились его распределять, как следует быть.

Отсюда вывод: учитесь.

У нас военное снабжение поставлено не так, как надо быть.

Прорех много везде и всюду. Мы слишком мало обличаем их в печати. Как раз в разговоре с председателем Высшей Военной Инспекции я настаивал на том, чтобы выводить нам на свет божий, за ушко да на солнышко, все прорехи, все недочеты нашего механизма, ибо нам нечего скрывать от тех классов, которые сейчас призваны господствовать, от трудящихся классов. В этом состоит огромное преимущество того положения, в котором находится нынешний командир. Если он потребует суровой дисциплины, - он обязан ее потребовать, - если он поднимет в этом смысле свой голос, никто не посмеет сказать, что этого он требует в интересах дворян, царя. Он скажет, что я поставлен всероссийской Советской властью, осуществляемой, как в высшем своем органе, во Всероссийском Съезде рабочих, крестьянских и солдатских депутатов: это есть колоссальный нравственный авторитет, которого не имеет, по сравнению с нашим новым русским офицером, ни один офицер в мире.

Я начал с того, что Академия не может быть вне политики.

Задача Академии - заставить тот офицерский состав, который пройдет через ряды этой Академии, понять характер новых условий, природы новых классов и той новой армии, которая им служит.

И для этих новых классов, для этой новой армии учесть и применить все те выводы военной науки и техники, которые можно извлечь из современной войны.

Специалисты очистили и освободили программу Академии от чисто "академического старья", хлама.

Нам незачем изучать теперь, в эти небольшие периоды, какие нам дает история, решение вопросов войны греков и римлян и средних веков. Мы имеем теперь такую эпоху 4-летней войны, в которой все, что было во всех странах, во всех эпохах, у всех наций, нашло свое применение; где люди летали над облаками, и где они, как кроты, как троглодиты, забирались в пещеры, грязные подземелья траншей. Все полюсы, все противоречия взаимоистребления народов нашли здесь свое выражение и применение, и если Академия захочет, она сможет и сумеет мобилизовать этот материал последней войны и вооружит практическими выводами наш командный состав, чем сослужит нам величайшую практическую службу.

Академия зародилась не в звездных пространствах, а под влиянием непосредственного толчка практики и внутренней потребности. Такая потребность есть. Она неотразима. Мы обязаны оборонять нашу страну, ставшую честной трудовой рабочей и крестьянской страной. Мы обязаны ее оборонять от всякого насилия и всяких попыток подавления. Воля к такой обороне есть у широких масс русского народа. Это воля рабочего класса и крестьянства. И сознание этих классов, их предприимчивость стали несомненно выше. Им не хватает во многих случаях лишь военного руководства. В лице здесь присутствующих, поздравляю снова Советскую Россию с этим торжественным актом открытия нашего высшего учебного заведения.

Да здравствует же Военная Академия рабоче-крестьянской Красной Армии! Да здравствует сама рабоче-крестьянская Красная Армия! Ура!

8 ноября 1918 г.

0x01 graphic

"Белый" плакат "Ленин и Троцкий -- "врачи" больной России"

Л. Троцкий

ВОЕННЫЕ СПЕЦИАЛИСТЫ И КРАСНАЯ АРМИЯ

Я считаю необходимым, - надеюсь, в последний раз, - вернуться к вопросу о военных специалистах в связи с общей политикой в деле создания армии. Повод для этого представляется тем более удобный, что критика нашей военной политики нашла за последнее время печатное и, так сказать, принципиальное выражение.

Критических замечаний по поводу привлечения бывших кадровых офицеров, военных специалистов, было и раньше немало, но эти замечания имели, по существу дела, мимолетный и уклончивый характер и всегда принимали полушутливую форму.

- А что, не предадут вас ваши военные специалисты?

- А это, как бог даст. Если будем крепки, тогда не предадут.

Дальше таких диалогов дело редко заходило.

Но недовольство наблюдалось.

Недовольство в части низов, недовольство в средних, так сказать, кругах партии и даже кой у кого и на "верхах".

Недовольство питалось из того простого источника, что, за отсутствием своих полководцев, приходилось прибегать к не своим. Когда придирки становились более настойчивыми с той или другой стороны, приходилось прибегать к аргументу не столько логическому, сколько эмпирическому: "а вы можете мне сегодня дать 10 начальников дивизий, 50 полковых командиров, двух командующих армиями, одного командующего фронтом - все из коммунистов?" В ответ на это "критики" уклончиво смеялись и переводили разговор на другую тему.

Но беспокойство и недовольство оставалось. Оно только было бессильно найти для себя "принципиальное" выражение. Ибо никакого серьезного теоретического решения вопроса быть не могло, а могло быть только решение практическое: отбор подходящих командиров из старых кадровых офицеров и унтер-офицеров и одновременная энергичная работа по воспитанию новых командиров. Поэтому критика и не давала почти мотивов для принципиальной отповеди. Сейчас некоторые статьи, попавшие в центральный орган партии, пытаются дать вполне объяснимому недовольству тем, что есть, такое принципиальное выражение, которое является глубоко предосудительным.

Незачем говорить, что, при прочих равных условиях, Советская власть всегда предпочла бы командира-коммуниста некоммунисту.

Моральный фактор в военном деле играет огромную роль, и тесная морально-идейная, а тем более, партийная связь командира с лучшей, наиболее самоотверженной частью солдат, представляет собой неоценимый фактор успеха. Но никто не предлагает нам выбирать между командирами-коммунистами и некоммунистами. До недавнего времени у нас почти вовсе не было "своего", в партийном смысле слова, командного состава.

Моральную связь армии непосредственнее всего обеспечивает низший командный состав. Но даже на роли отделенных, взводных, ротных командиров мы могли выдвинуть только незначительный процент коммунистов. Чем выше командная категория, тем меньшее число коммунистов мы могли для нее найти. Стоя в стороне, можно, разумеется, сколько угодно резонерствовать о преимуществах коммунистического командного состава над иным. Но кто участвует в сегодняшней работе по строительству армии и имеет дело с конкретными полками, батальонами, ротами, взводами, которым нужны сегодня, немедленно же, живые полковые, батальонные, взводные командиры, - тому приходится не резонерствовать, а отбирать командиров из того материала, который имеется налицо.

Очевидные интересы революции требовали привлечения на низшие командные должности бывших унтер-офицеров и даже рядовых, выдвинувшихся своими способностями или просто здравым смыслом. Этот способ практиковался и практикуется военным ведомством очень широко. Однако, и здесь приходится, вперемежку с унтер-офицерами, ставить по возможности бывших кадровых офицеров. И только те дивизии хороши, как показывает опыт, в которых представлены бок о бок обе эти категории.

У нас ссылаются нередко на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом, со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из-за боевой неподготовленности командного состава, из-за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте. И если спросить, что до сих пор причинило нам больше вреда: измена бывших кадровых офицеров или неподготовленность многих новых командиров, то я лично затруднился бы дать на это ответ.

Некоторые товарищи, которые кажутся себе очень находчивыми, предлагают такое решение вопроса: назначить начальником дивизии толкового коммуниста из солдат, а ему, в качестве консультанта или начальника штаба, придать специалиста - офицера генерального штаба. Можно, конечно, разно оценивать такую практическую комбинацию, которая, кстати сказать, нами нередко применяется, когда этого требуют обстоятельства (у нас на этот счет нет никакого шаблона), но совершенно ясно, что никакого принципиально отличного пути это решение нам не дает, ибо руководящая роль в военном отношении останется, при таком распределении ролей, очевидно, за начальником штаба, за командиром же сохранится, по существу, контрольная роль, т.-е. та именно, которую выполняет ныне военный комиссар.

Для интересов дела совершенно безразлично, предаст ли военный специалист Красную Армию в качестве начальника дивизии или в качестве начальника ее штаба. "Но зато при этой системе, - возражают иные, - коммунист имеет в своих руках все права, а военный специалист получает только совещательный голос". Такой довод могут приводить только люди, которые мыслят по-канцелярски (советский канцелярский "коммунизм" есть довольно распространенная и скверная болезнь). Если консультант или начальник штаба захочет погубить дивизию, он подсунет коммунисту, носящему звание командира, предательский план.

То обстоятельство, что Керенский назывался Главковерхом, не помешало ведь "начальнику штаба" Корнилову сдать немцам Ригу.

Более того, именно консультант, не имеющий командных прав и, стало быть, командной ответственности, может почти безнаказанно подсунуть вероломный план командиру, который не умеет командовать. Кто будет отвечать? Командир, т.-е. тот, у кого командные права. Если допустить, что коммунист, в качестве командира, сумеет разглядеть предательский подвох своего консультанта, то ясно, что он разглядел бы его и будучи комиссаром. А что комиссар имеет право расправляться с предательством и предателями самыми суровыми мерами, в этом не сомневался еще ни один комиссар с головой на плечах. Словом, для всякого серьезного человека ясно, что простое переименование комиссаров в командиров, командиров - в консультантов, ни практически, ни принципиально ничего не дает и рассчитано, в сущности, на инстинкты местничества и еще на отвод глаз мало сознательным людям.

Но вот нам предлагают принципиальную постановку вопроса о специалистах и принципиальное решение. "Член ЦИК Каменский" в нашем центральном органе не просто отмахивается от военных специалистов, - он доводит свою мысль до конца и, по существу дела, отрицает военную специальность, т.-е. военную науку и военное искусство. Он ставит нам в образец некую идеальную армию, в создании которой он сам принимал участие, при чем, оказывается, что именно эта лучшая, наиболее дисциплинированная и успешно действовавшая армия была построена без военных специалистов под руководством человека, вовсе не знавшего раньше военного дела. На тот же путь должны стать, по мнению Каменского, и все другие армии.

Правда, Наполеон, который в военном деле кое-что смыслил и не без успеха руководил революционными армиями, придавал огромное значение военной науке, изучению прошлых кампаний и пр.

Правда, Гинденбург в течение нескольких десятилетий теоретически исследовал возможные комбинации войны с Россией, прежде чем применил их практически. Правда, существуют военно-учебные заведения, средние и высшие, обширнейшая военная литература, и до сих пор мы думали, как думали и наши социалистические учителя, что военное искусство становится тем сложнее, чем сложнее техника, и что быть хорошим начальником дивизии так же трудно, как быть хорошим техническим руководителем завода. Теперь мы узнаем, что все это ошибочно. Нужно просто быть коммунистом, а все остальное приложится.

"Нам часто указывали, - иронизирует т. Каменский, - что ведение войны это такая тонкая штука, что без военных специалистов мы никак обойтись не можем. Военная специальность хоть и тонкая штука, но все же это одна из составных частей более тонкой штуки - ведения всего государственного механизма, однако, мы взяли на себя смелость ведения государства актом Октябрьской революции"... "И кое-как (!!) справлялись" - победоносно заканчивает наш автор.

Вот это называется поставить вопрос на надлежащее место. Выходит, стало быть, по Каменскому, что, совершивши Октябрьскую революцию, мы как бы обязались во всех отраслях государственного хозяйства заменить специалистов хорошими коммунистами, которые, хотя "немножечко дерут, зато уж в рот хмельного не берут". Товарищи, которые знакомы с социалистической и анти-социалистической литературой, знают, что одним из главных аргументов противников социализма было именно указание на то, что мы не справимся с государственным аппаратом за отсутствием достаточного числа своих специалистов.

Никому из наших старых учителей не приходило в голову отвечать так, что, раз мы берем в руки такую "штуку", как государство, стало быть, "кое-как" справимся и без специалистов. Наоборот, они возражали всегда в том смысле, что пред лучшими специалистами социалистический режим откроет широкое поле творчества и тем увеличит их; что других мы заставим или купим высоким жалованьем, как покупала их буржуазия; наконец, у большинства просто не останется выбора, и они вынуждены будут служить нам. Но никто никогда не предполагал, что победоносный пролетариат будет просто-напросто "кое-как" справляться без специалистов.

Каменский рассказывает, как, будучи отрезанными с товарищами от Советской власти, они сами додумались до превращения отрядов в полки. Это, конечно, очень отрадный факт, что и говорить. Но марксистская политика вовсе не есть политика Тяпкина-Ляпкина, который до всего доходит своим умом, ибо история вовсе не собирается ждать, пока мы, отбросив специалистов, станем додумываться постепенно до вопроса о превращении отрядов в полки или, вернее, об их переименовании: ибо, не в обиду будь сказано т. Каменскому, в том случае, о котором он говорит, дело именно свелось к тому, что начальники отрядов назвали себя командирами полков, бригад и дивизий, смотря по вкусу, что, однако, вовсе не приблизило их отрядов к правильным внутренно-пропорциональным военным формированиям.

Совершенно верно, что после Октябрьской революции пролетариат оказался вынужденным извлечь меч против специалистов самых разнообразных категорий. Но почему? Не потому, разумеется, что они были специалистами, а потому, что эти специалисты отказывались ему служить и пытались организованным саботажем сломить его власть. Своим террором против саботажников пролетариат вовсе не говорил: "я истреблю вас всех и обойдусь без специалистов" - такая программа была бы программой безнадежности и гибели. Разгоняя, арестовывая и расстреливая саботажников и заговорщиков, пролетариат говорил: "Я сломлю вашу волю, потому что моя воля могучее вашей, я заставлю вас служить мне". Если бы красный террор означал вступление к процессу полного изгнания и истребления специалистов, тогда Октябрьскую революцию пришлось бы признать проявлением исторического упадка. К счастью, этого нет. Террор, как демонстрация воли и силы рабочего класса, получает свое историческое оправдание именно в том факте, что пролетариату удалось сломить политическую волю интеллигенции, замирить профессионалов разных категорий и областей труда и постепенно подчинять их своим целям в области их специальности.

Мы знаем, что телеграфисты саботировали нас, саботировали железнодорожные инженеры, саботировали учителя гимназий, профессора университетов, врачи. Не сделать ли отсюда вывод, что мы можем, раз мы в октябре взяли власть, обойтись без медицины? Можно даже привести несколько спасительных примеров того, как коммунист где-нибудь в Чухломе, отрезанный от Советской Республики, с успехом перевязал тетке палец и совершил еще некоторые другие медицинские подвиги, не будучи нисколько отравлен буржуазной медицинской премудростью. Такая философия не имеет ничего общего с марксизмом, - это философия опрощенства, знахарства, невежественного бахвальства.

III

Но все-таки, если англичане и французы на нас начнут серьезное наступление, двинув против нас миллионную армию, военные специалисты нам изменят... Это последний и в логическом и в хронологическом порядке аргумент.

Не сомневаюсь: если англо-французский империализм окажется в силах беспрепятственно двинуть против нас могущественную армию, в таких условиях, при которых наши непосредственные поражения покажутся очевидными "замиренным" пролетариатом общественным кругам, из этих последних начнется дезертирство в лагерь наших политических врагов. Дезертирство это будет тем шире и опаснее для нас, чем менее выгодно будет для нас соотношение военных сил и чем менее благоприятна вся мировая обстановка. Это бывало в истории не раз и с другими классами.

Для краткости у нас военных специалистов нередко называют "царскими генералами"; при этом забывают только, что когда царизму пришлось туго, "царские генералы" изменили ему, заняв по отношению к революции положение благожелательного нейтралитета и даже прямо перейдя к ней на службу.

Крестовниковы, Рябушинские, Мамонтовы имеют право сказать, что их инженеры изменили им. Ведь они теперь служат под режимом пролетарской диктатуры. Если специалисты изменили тому классу, в духе которого они воспитывались, когда этот класс оказался явно и бесспорно слабее своего противника, не может быть никакого сомнения в том, что те же специалисты несравненно легче изменят пролетариату, когда он окажется слабее своего смертельного врага. Но сегодня этого нет, и у нас есть слишком много оснований думать, что этого не будет. Чем лучше, шире и полнее мы используем специалистов сейчас, когда они вынуждены нам служить, чем лучше мы построим, при их содействии, наши красные полки, тем меньше будет возможности у англо-французов наступать на нас и вводить наших специалистов во искушение.

Если обстановка изменится к невыгоде для нас, нам придется, может быть, снова изменить и нашу внутреннюю политику, придется снова переходить к режиму красного террора, придется беспощадно истреблять всех тех, которые попытаются помогать врагам пролетариата. Но сделать это авансом, забегая вперед, значило бы только - ослаблять себя. Отказаться от военных специалистов на том основании, что отдельные офицеры изменяют, значило бы то же, что изгонять всех инженеров, всех высших железнодорожных техников на том основании, что в их среде есть немало искусных саботажников.

Не так давно, на II Всероссийском Съезде Советов Народного Хозяйства, тов. Ленин сказал: "Пора нам отказаться от прежнего предрассудка и призвать всех нужных нам специалистов к нашей работе. Это должны знать все наши коллегиальные управления, все наши коммунистические работники"... "Капитализм оставил нам крупнейших специалистов, которых мы должны непременно использовать в широких размерах". Это совсем не похоже, как видите, на Тяпкин-Ляпкинскую готовность справиться со всякой "штукой" без специалистов.

В речи тов. Ленина заключается даже и прямая угроза по адресу "коммунистических" Тяпкиных. "Всякую попытку заменить дело рассуждениями, которые представляют воплощение близорукости и самого грубого тупоумия интеллигентского самомнения, мы будем преследовать путем беспощадных репрессий".

Я не сомневаюсь, что некоторые наши товарищи-коммунисты - превосходные организаторы, но, чтобы научить этих организаторов в большем количестве, нужны годы и годы, а нам ждать "некогда". Если нам ждать некогда в хозяйственной области, то, тем более, нам "некогда" в военном отношении.

Эта статья была бы неполной и заключала бы в себе прямую несправедливость по отношению к военным специалистам, если бы я не сказал здесь о той глубокой эволюции, какую проделало сознание лучшей части старого офицерства.

У нас на службе состоят сейчас тысячи бывших кадровых офицеров. Эти люди пережили идейную катастрофу. Многие из них, по собственным их словам, еще два года тому назад считали Гучкова крайним революционером, большевики относились для них к области четвертого измерения. Они пассивно верили сплетням, клевете и травле продажной и бесчестной буржуазной печати. За 13 месяцев советского режима они увидели нас, коммунистов, на работе с нашими сильными и с нашими слабыми сторонами. Поистине мы были бы слишком низкого мнения о себе и нашей партии, о нравственном могуществе нашей идеи, о притягательной силе нашей революционной морали, если бы мы думали, что неспособны притянуть к себе тысячи и тысячи специалистов, в том числе и военных.

Чего стоит один факт боевого сожительства бывших поручиков, капитанов, полковников и генералов с нашими комиссарами?

Разумеется, в семье не без урода. Среди комиссаров попадаются иногда склочники, которые занимаются мелким местничеством на тему о том, кому подписаться первым и пр. Но большинство наших комиссаров - превосходные и самоотверженные коммунисты, бескорыстные, бесстрашные, способные умирать за идею коммунизма и заставлять умирать других. Неужели же все это может пройти бесследно в моральном отношении для офицерства, большинство которого в первый период пошло к нам на службу только ради куска хлеба? Нужна полная нравственная тупость, чтобы предполагать это. Из своего общения со многими военными специалистами и еще более из своего общения с коммунистами-комиссарами я знаю, как много из бывших "царских офицеров" внутренно сроднились с советским режимом и, отнюдь не величая себя большевиками, живут одной жизнью с лучшими полками нашей Красной армии.

Совет Народных Комиссаров постановил станцию "Красные Горки" под Казанью переименовать в "Юдино" в память павшего в бою под этой станцией "царского офицера" Юдина, бывшего одним из тех, которые вернули нам Казань.

Широкая публика знает почти о всех случаях измены и предательства лиц командного состава, но, к сожалению, не только широкая публика, но и более тесные партийные круги слишком мало знают о всех тех кадровых офицерах, которые честно и сознательно погибли за дело рабочей и крестьянской России. Только сегодня мне комиссар рассказывал о капитане, который командовал всего-навсего отделением и отказывался от более высокого командного поста, потому что слишком тесно сжился со своими солдатами. Этот капитан на днях пал в бою...

И сегодня же у меня была очень любопытная беседа с другим нашим комиссаром, с одним из лучших по энергии и преданности делу. Я знал этого товарища, как противника привлечения "царских генералов".

- Присматривайтесь ближе к делу, - сказал я ему с некоторым, если хотите, вызовом, - через месяц, через два мы вас из комиссара дивизии превратим в командира дивизии.

- Нет, - ответил он, - на это я не согласен.

- А как же быть?

- У нас есть лучшие начальники дивизий. Тот же Л. или Р.

- Но ведь это - офицеры генерального штаба!

- Против таких офицеров я ничего не имею. Л. поставил дивизию на ноги, установил твердый порядок. Р. работает днем и ночью, не покладая рук. Дежурит сам у телефона, проверяя исполнение каждого приказа. Я против таких специалистов, как Носович.

- Ну, конечно, все мы против таких специалистов, которые втираются в наши ряды, чтобы служить нашим врагам.

Тов. Ленин говорил об интеллигентском самомнении и о грубом тупоумии.

Это очень крепко сказано, тем не менее (а вернее - именно потому), эти слова, как свидетельствует отчет, вызвали бурные аплодисменты. Я мысленно аплодирую вместе с другими.

Интеллигентское самомнение, которое обещает справиться со всем собственными домашними средствами есть поистине оборотная сторона тупоумия, которое не понимает сложности задач и сложности путей, ведущих к их разрешению. Очень часто бывало в истории, что ложные взгляды и распространенные предрассудки получают свое "принципиальное" выражение тогда, когда приходит им время издыхать.

Гегель говорил, что сова Минервы вылетает ночью.

Я хотел бы надеяться, что не очень мудрая сова совершила свой принципиальный полет, и на сей раз именно потому, что то беспомощное течение, которое она выражает, доживает свои последние часы.

Лиски.
31 декабря 1918 г.

Ф.И. ТЮТЧЕВ

(избранные стихи)

Есть много мелких, безымянных

Созвездий в горней вышине,

Для наших слабых глаз, туманных,

Недосягаемы оне...

И как они бы ни светили,

Не нам о блеске их судить,

Лишь телескопа дивной силе

Они доступны, может быть.

Но есть созвездия иные,

От них иные и лучи:

Как солнца пламенно-живые,

Они сияют нам в ночи.

Их бодрый, радующий души,

Свет путеводный, свет благой

Везде, и в море и на суше,

Везде мы видим пред собой.

Для мира дольнего отрада,

Они - краса небес родных,

Для этих звезд очков не надо,

И близорукий видит их...

20 декабря 1859

* * *

ДЕКАБРЬСКОЕ УТРО

На небе месяц - и ночная

Еще не тронулася тень,

Царит себе, не сознавая,

Что вот уж встрепенулся день,-

Что хоть лениво и несмело

Луч возникает за лучом,

А небо так еще всецело

Ночным сияет торжеством.

Но не пройдет двух-трех мгновений,

Ночь испарится над землей,

И в полном блеске проявлений

Вдруг нас охватит мир дневной...

Декабрь 1859

* * *

Куда сомнителен мне твой,

Святая Русь, прогресс житейский!

Была крестьянской ты избой-

Теперь ты сделалась лакейской.

1850-е годы.

Троцкий Л.Д. Историческое подготовление Октября. Часть 2. От Октября до Бреста

Полковников - командующий войсками Петроградского округа в Октябрьские дни. В момент самого восстания, его, в качестве руководителя обороны Временного Правительства, заменил Кишкин. После свержения Временного Правительства антисоветские круги снова привлекли его, как спеца, для руководства подготовкой военного заговора против Советской власти.

"Комитет Спасения Родины и Революции" сыграл свою роль в первые дни после Октября. Он был первой организацией гражданской войны, объединившей всю контрреволюцию. "Комитет спасения" вырос из Комитета общественной безопасности, образованного Петроградской городской думой 24 октября. Задача этого последнего была очень скромная: "охрана общественной безопасности". После ухода меньшевиков и эсеров со Съезда все антисоветские партии решили создать организацию, которая могла бы противопоставить себя Советскому Правительству. На заседании Петроградской думы вместе с ушедшими делегатами Съезда Советов и Исполкомом Совета Крестьянских Депутатов было принято воззвание, в котором говорилось:

"Гражданам Российской Республики.

25 октября большевиками Петрограда, вопреки воле революционного народа, преступно арестована часть Временного Правительства, разогнан Временный Совет Российской Республики и объявлена незаконная власть. Насилие над правительством революционной России, совершенное в дни величайшей опасности от внешнего врага, является неслыханным преступлением против родины. Мятеж большевиков наносит смертельный удар делу обороны и отодвигает желанный мир. Гражданская война, начатая большевиками, грозит ввергнуть страну в неописуемые ужасы анархии и контрреволюции и сорвать Учредительное Собрание, которое должно упрочить республиканский строй и навсегда закрепить за народом землю. Сохраняя преемственность единой государственной власти, Всероссийский Комитет Спасения Родины и Революции, учрежденный в ночь 7 ноября, возьмет на себя инициативу воссоздания Временного Правительства, которое, опираясь на силы демократии, доведет страну до Учредительного Собрания и спасет ее от контрреволюции и анархии. Всероссийский Комитет Спасения Родины и Революции призывает вас, граждане: Не признавайте власти насильников. Не исполняйте их распоряжений. Встаньте на защиту родины и революции. Поддерживайте Всероссийский Комитет Спасения Родины и Революции".

Таким образом, Комитет Спасения официально заявлял, что он является преемником Временного Правительства. Последующие дни показали, что он принимает все меры к тому, чтобы претворить в действие лозунги своего воззвания. Комитет Спасения был организатором и политическим руководителем юнкерского восстания в Петрограде. 29 октября он выпустил воззвание за подписью председателя Совета Республики Авксентьева, председателя "Комитета Спасения" Гоца и друг., в котором гарнизону предлагалось сложить оружие, "воинским частям, опомнившимся от угара большевистской авантюры, немедленно стягиваться к Николаевскому Инженерному училищу". Через день, когда восстание было подавлено, руководители последнего отказались в печати от авторства воззвания. Вторым делом "Комитета Спасения" было выступление в Москве, с полковником Рябцевым во главе. Программа Комитета была кратко, но ярко изложена одним членом ЦИКа в его беседе с Сухановым: "Что делать? Собрать войска и разогнать эту сволочь. Вот что делать!". Состав Комитета определяется теми подписями организаций, которые стояли под первым воззванием Комитета. Помимо основных организаций - в большинстве эсеровской городской думы Петрограда, коалиционного Совета Республики и старого ЦИКа, здесь стояли подписи "социалистических" партий - меньшевиков, эсеров, народных социалистов и группы "Единство".

После первых поражений "Комитет Спасения" не пресек своей деятельности. В последующие недели Комитет старался возглавить саботаж против Советского Правительства и распространить свое влияние на провинцию. Еще 4 ноября он обратился с призывом к городским самоуправлениям и "демократическим" организациям: "1. Не признавать большевистского правительства и бороться с ним. 2. Образовать местные комитеты Спасения Родины и Революции, которые должны объединить все демократические силы для содействия Всероссийскому Комитету Спасения в его задачах, и в тех целях войти в теснейшую связь друг с другом и с Всероссийским Комитетом Спасения". Хотя 8 ноября декретом Военно-Революционного Комитета "Комитет Спасения" был распущен, но деятельность контрреволюции не прекратилась. На место "Комитета Спасения" создалась другая организация - "Союз возрождения России", под руководством которого протекала вся контрреволюционная деятельность 1917 - 1918 г.г.

Юнкерское восстание 29 октября 1917 года в Петрограде подготовлялось ЦК партии эсеров при непосредственном руководстве членов ЦК - Авксентьева и Гоца. Официально же было условлено действовать под ширмой "Комитета Спасения Родины и Революции". Боевым штабом по подготовке свержения Советской власти была специальная "военная комиссия", выделенная 3 съездом партии эсеров. В особом совещании, в котором участвовали Авксентьев, Богданов, Гоц и командующий Петроградским военным округом полковник Полковников, был утвержден план восстания и выделен особый боевой штаб для непосредственного руководства этим восстанием. Во главе этого штаба был поставлен полковник Полковников. По плану юнкерские части должны были двинуться к Петропавловской крепости, куда одновременно должны были прибыть и другие надежные части, рассчитывая, что присоединятся и казачьи части, когда они увидят, что восстание началось и проходит успешно. После занятия Петропавловской крепости предполагалось захватить Смольный, а затем уже ударить в тыл советским войскам в тот момент, когда Петроградский гарнизон будет принимать на себя удары войск Керенского и Краснова с фронта. 28 октября руководители восстания узнали, что Смольный осведомлен о предполагаемом восстании и принимает решительные меры к его ликвидации. Это заставило форсировать восстание. В результате этого и был издан соответствующий приказ, подписанный Авксентьевым и Гоцем:

"Войсками Комитета Спасения Родины и Революции освобождены почти все юнкерские училища и казачьи части, захвачены броневые и орудийные автомобили, занята телефонная станция и стягиваются силы для занятия оказавшихся благодаря принятым мерам совершенно изолированными Петропавловской крепости и Смольного института, последних убежищ большевиков. Предлагаем сохранять полнейшее спокойствие, оказывая всемерную поддержку комиссарам и офицерам, исполняющим боевые приказы командующего армией спасения родины и революции Полковникова и его помощника Краковецкого, арестовывая всех комиссаров так называемого Военно-Революционного Комитета. Всем воинским частям, опомнившимся от угара большевистской авантюры, приказываем немедленно стягиваться к Николаевскому Инженерному училищу. Всякое промедление будет рассматриваться, как измена революции, и повлечет за собой принятие самых решительных мер".

Вначале юнкера имели некоторый успех. Удалось захватить Михайловский манеж (стоянка бронемашин) и телефонную станцию. Через 2 - 3 часа Советская власть мобилизовала силы, оцепила юнкерские училища, и восстание было быстро ликвидировано почти исключительно петроградским пролетариатом и моряками.

Л. Троцкий. Советская Республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил.. - В Кн.: Л. Троцкий. Сочинения. Том 17, часть 1. Москва-Ленинград, 1926.

Вопрос о привлечении специалистов во всех областях строительства и, в частности, вопрос о привлечении военных специалистов - офицеров царской армии - в Красную Армию, представлял собой один из коренных вопросов, стоявших перед партией и Советской властью в 1918 году.

Совершенно ясно, что партия не имела в тот момент, как не имеет в достаточной мере и в настоящее время, специалистов, способных руководить работой хозяйственных и военных органов. Между тем в среде партии было довольно сильное течение, возглавлявшееся левыми коммунистами, которое самым решительным образом высказывалось против привлечения к работе под контролем партии "капитанов промышленности" и "царских генералов". Поскольку такая точка зрения вносила разложение и сеяла недоверие к привлекаемым специалистам, что грозило особо большими опасностями в армии, руководители партии со всей решительностью выступали против дезорганизаторов. На II съезде советов народного хозяйства тов. Ленин грозил "беспощадными репрессиями по военному положению" всем, кто пытается "заменить дело рассуждениями, представляющими воплощение близорукости и самого грубого тупоумия, интеллигентского самомнения", заключавшегося в утверждении, "будто только коммунисты, среди которых, несомненно, есть и весьма хорошие люди, могут проводить определенную работу". Капитализм - говорил он - оставил нам громадное наследство, оставил нам своих крупнейших специалистов, которыми мы должны непременно воспользоваться и воспользоваться в широком, массовом размере, пустить всех их в ход. Тратить время на подготовку специалистов из наших коммунистов нам совершенно некогда, потому что сейчас все дело в практической работе, в практических результатах.

В частности, большую работу по вопросу о привлечении специалистов пришлось вести тов. Троцкому как внутри партии - с левыми коммунистами, так и вне ее - с левыми эсерами, при строительстве армии. Хотя становилось все яснее, что без привлечения офицерства не удалось бы создать основных кадров армии и, уж конечно, не удалось бы отразить первый натиск контрреволюции, левые коммунисты продолжали еще в апреле в "Тезисах по текущему моменту" утверждать, что "в области военной политики... практически... восстанавливается старый офицерский корпус и командная власть царских генералов", что "в армии правят не выборные лица, а определенные контрреволюционеры". С своей стороны левые коммунисты предлагали выборный комсостав и, в лучшем случае, назначенный комсостав из рабочих и крестьян. Теоретически левые коммунисты были, конечно, правы в том отношении, что лучше командир-коммунист, чем офицер царской армии. "Незачем говорить, - указывал тов. Троцкий, - что, при прочих равных условиях, Советская власть предпочла бы командира-коммуниста не коммунисту, но никто не предлагает нам "выбирать между командирами-коммунистами и не коммунистами. До недавнего времени у нас почти вовсе не было "своего" - в партийном смысле - командного состава... Стоя в стороне, можно, разумеется, сколько угодно резонерствовать о преимуществах коммунистического командного состава над иным. Но кто участвует в сегодняшней работе по строительству армии и имеет дело с конкретными полками, батальонами, ротами, взводами, которым нужны сегодня, немедленно же, живые полковые, батальонные, взводные командиры, - тому приходится не резонерствовать, а отбирать командиров из того материала, который имеется налицо".

Ясно, конечно, что одновременно с привлечением офицерства, Советская власть усиленно подготовляла свой красный комсостав в военных школах и курсах и вовсе не "упускала из виду задачи создания пролетарского офицерского корпуса", как это изображали левые коммунисты. Ясно также, что далеко не все привлекавшиеся офицеры были вполне надежны. Для наблюдения над ними и был создан институт военных комиссаров, осуществлявших над ними контроль. Курс на привлечение военных специалистов проводился партией неуклонно, несмотря на противодействие части ее. Уже 29 июля были мобилизованы офицеры, военные чиновники и медицинский персонал годов рождения с 1892 по 1897, а через два дня и унтер-офицеры.

Жизнь впоследствии показала правильность этого шага, и уже в конце декабря 1918 г. тов. Троцкий мог заявить в интервью с сотрудником "Известий ВЦИК", что "теперь, после того как сотни авторитетных партийных работников сами работали на фронте и на месте уяснили себе положение дела, никакого "вопроса" о военных специалистах не осталось". После некоторых рецидивов спецеедства, наблюдающихся кой-где, впрочем, и до настоящего времени, VIII съезд партии мог, однако, констатировать уже, что "вопрос о командном составе, представляя большие практические трудности, не дает по существу дела никакой почвы для принципиальных разногласий".

Именно этой позиции придерживались многие из бывших офицеров в период после заключения Брестского мира. Они шли на работу в завесы на Западном фронте, считая необходимым помогать Республике в организации сопротивления немцам, но ни в каком случае не желали участвовать в гражданской войне на юге и востоке.

Связь Краснова с немцами - выясняется отчетливо из переписки, опубликованной в "Сборнике материалов и статей", изданном Центрархивом. Ряд писем Петру Николаевичу Краснову и Африкану Петровичу Богаевскому от Мих. Свечина и Черячукина свидетельствуют, что последние два делегата Краснова в середине мая 1918 г. обивали пороги гетмана Скоропадского, командующего немецкими войсками Эйхгорна и германского посла Мумма, прося о помощи и вмешательстве в борьбу с большевиками.

Создание Военной Академии. - Мысль об этом зародилась еще в апреле 1918 г. По проекту положения об Академии доступ в нее открывался каждому служащему в Красной Армии, обладающему боевым и командным опытом. Открыть прием в Академию оказалось возможным лишь в ноябре 1918 г. Задержка в открытии Академии произошла потому, что при эвакуации Петрограда Военная Академия была переведена в Екатеринбург; во время чехо-словацкого мятежа часть слушательского состава была использована в армии, часть слушателей вместе с некоторыми преподавателями попали в руки белых. В первом составе слушателей Академии было 22% рабочих, 33% крестьян и 45% прочих. В число последних входили, главным образом, бывшие офицеры, доказавшие свою преданность Советской Республике.

По партийности первый прием распределялся следующим образом: 80% коммунистов (из них 20% кандидатов), 15% беспартийных и 5% других партий. По образованию общему: с высшим образованием - 5%, со средним - 70% и с низшим - 25%; по военному образованию: 65% - окончивших учебные команды, военные училища и школы прапорщиков, 23% - окончивших командные курсы Красной Армии и 12% без всякого военного образования. Однако, и после открытия Академии ей долго не удавалось наладить нормальную работу. Уже через 4 месяца 40 товарищей было отправлено на Восточный фронт, а в 1920 году два старших курса целиком влились в действующую армию. Только в 1921 году красные генштабисты получили возможность вернуться в Академию для окончания высшего военного образования.

Взаимоотношения между советской делегацией и делегацией У. Н. Р. - могут быть поняты лишь после ознакомления с событиями, имевшими место на Украине. Революционная борьба, развернувшаяся на Украине, как и во всей России, в период между февралем и октябрем, а также и в последующий период, осложнялась борьбой национальной. Националистические - как буржуазные, так и лжесоциалистические - партии Украины занимали в течение всего периода между февралем и октябрем двойственную позицию, лавируя между большевиками и партиями Временного Правительства и сосредоточивая все свое внимание на вопросах самоопределения Украины. Для урегулирования этого вопроса и была создана из представителей всех националистических украинских организаций т. наз. центральная Рада. Не играя никакой роли в общей политической борьбе на Украине, центральная Рада занималась лишь вопросами национальной жизни, ведя по этому поводу переговоры с Временным Правительством. Однако, внешне уклоняясь от политической борьбы, Рада подготовляла захват власти, создавая национальные войска, подготовляя комиссаров, чтобы в момент падения правительства Керенского поставить их на место комиссаров Временного Правительства. Воспользовавшись борьбой между войсками Временного Правительства и большевистскими частями в момент Октябрьской революции, центральная Рада заняла своими войсками в Киеве все караулы в городе и правительственных учреждениях и спешно сформировала правительство - Генеральный Секретариат. Немедленно все ответственные посты были заняты агентами Рады, в Киев были стянуты войска, на местах комиссары Керенского были заменены комиссарами центральной Рады. Советы были отодвинуты на задний план, их функциями были объявлены "местные задачи", и начались переговоры с правительством Дона и Кубани, с правительством Каледина о заключении союза против большевиков. Советские войска стали разоружаться. Было объявлено о предстоящем созыве украинского Учредительного Собрания. Когда выяснилась вся эта политика Рады, в ряде советов возникла мысль о созыве Всеукраинского Съезда Советов, который поставил бы вопрос о Советской власти на Украине. Съезд был назначен на 19 декабря. Он собрался вовремя, но было уже поздно. За 3 дня до открытия Съезда была арестована группа активных работников Киевского Совета; агенты Рады, пользуясь поддержкой своих войск, захватили помещение мандатной комиссии, печати и бланки и начали выдавать мандаты своим сторонникам. Выступившим на Съезде с протестом большевикам не дали говорить, фракция большевиков удалилась и организовала особое совещание.

В тот же период Совет Народных Комиссаров объявил Раде войну. Это обстоятельство дало возможность Раде, под видом борьбы с "москалями", разгонять советы, арестовывать и уничтожать большевиков.

Именно в этот момент и начались переговоры с немцами. Одновременно с этим и внутри Украины уже шла гражданская война.

Отколовшаяся часть киевского Съезда постановила слиться с Донецко-Криворожским областным съездом советов и избрать ЦИК Украины. Одновременно с этим зашевелилась недовольная политикой центральной Рады деревня, и настроение ее передалось и украинским войскам, среди которых началось разложение.

К январю движение охватывает всю Украину, большевистские войска окружают Киев и после 10-дневного упорного боя берут его (25 января).

Ясно, что при таких условиях положение делегации Генерального Секретариата в Бресте было не из приятных. По мере того как советские войска одерживали верх и захватывали один пункт за другим, украинская делегация сдавала один за другим все предъявленные ею первоначальные условия мира с Германией и Австро-Венгрией. В начале переговоров советская делегация предложила украинцам выступать согласованно и совместно против немцев*. Те согласились, но потом изменили, начав сепаратные переговоры с немцами, в надежде использовать их против большевиков. Подлая роль украинской делегации, о которой неоднократно говорил тов. Троцкий в своих речах этого периода, не укрылась даже от Чернина, который в своих мемуарах следующим образом характеризует образ мыслей, политику и намерения украинцев:
Параллельно с общими переговорами между советской и украинской делегациями шли частные переговоры, ни к чему не приведшие благодаря предательской политике украинцев. Протоколы переговоров с украинцами редакции разыскать не удалось.

"Украинцы сильно отличаются от русских делегатов. Они значительно менее революционно настроены, они гораздо более интересуются своей родиной и очень мало социализмом. Они в сущности не интересуются Россией, а исключительно Украиной, и все их старания направлены к тому, чтобы как можно скорее эмансипировать ее... Они явно были намерены использовать нас, как трамплин, с которого удобнее всего наброситься на большевиков. Они стремились к тому, чтобы мы признали их независимость, дабы они могли подойти к большевикам с этим fait accompli (совершившимся фактом) и заставить их принять украинцев, как представителей равноправной державы, пришедших завершить дело мира". (Запись от 6 января 1918 г.)

С другой стороны для держав Четверного Союза было также чрезвычайно важно договориться с Украиной для улучшения продовольственного положения в Германии и Австро-Венгрии, где на этой почве происходили волнения. "Мир с Украиной состоялся под давлением начинающегося форменного голода" - сообщает далее (11 февраля) Чернин.

"Без Украины голод был неизбежен" - сообщает в своих мемуарах и Людендорф. Естественно, что при таком положении немцы решили временно прервать переговоры с советской делегацией и ускорить заключение мира с Украиной.

4 февраля Кюльман и Чернин прибыли в Берлин. В основу переговоров с украинцами было положено обязательство поставить большое количество продовольствия для Германии и Австрии. Взамен украинская делегация получила обещание об образовании в восточной Галиции автономной украинской области.

Обе стороны сильно спешили с переговорами, которые и были закончены уже 8 февраля.

Вскоре после этого центральная Рада, призвавшая немцев для борьбы с большевиками, была немцами же разогнана.

Разногласия по военному вопросу, в том числе и по вопросу о специалистах, были в основном ликвидированы на VIII съезде партии в марте 1919 г.

Тов. Троцкий имел, очевидно, в виду статью тов. Каменского, о котором он ниже говорит ("Давно пора", "Правда", 25 декабря 1918 г.), и статью тов. Сорина "Командиры и комиссары в действующей армии" ("Правда", 25 ноября 1918 г.). Обе статьи критикуют применявшиеся в тот период суровые методы установления дисциплины в армии и предоставление очень широких прав в этом отношении командирам. Резко критикуя проект, в котором говорилось, что "в обстоятельствах чрезвычайных командующий армией может принимать меры собственной властью..., имеет право высылать лиц..., издавать обязательные постановления, относящиеся к предупреждению общественной безопасности" и т. п., тов. Сорин сопоставляет его с статьей тов. Хвесина, высказавшегося за упразднение Реввоенсоветов, и заявляет, что "нужно решительно бороться против попыток заменить Революционный Военный Совет фигурами Николаевских генералов". Тов. Сорин резко критиковал также приказ Предреввоенсовета тов. Троцкого, возлагавший ответственность за состояние частей на командиров и комиссаров. В этом приказе говорилось: "Командиры и комиссары должны проникнуться сознанием того, что они за порядок и боевой дух своих частей отвечают головой". Как известно, в наиболее острые моменты гражданской войны, действительно, приходилось осуществлять этот приказ, расстреливая командиров и комиссаров впавших в панику частей, и таким путем восстанавливать в последних боевую дисциплину. Естественно, что всякая критика действий Наркомвоена в этом отношении расшатывала дисциплину в армии и вызывала резкую отповедь со стороны тов. Троцкого.

Тов. Каменский в своей статье в общем и целом присоединялся к точке зрения тов. Сорина. Вся статья тов. Каменского проникнута спецеедством и попытками доказать, что Красная Армия не только может, но и должна обходиться без старых специалистов. Тов. Каменский писал:

"На фронте я провел 8 месяцев, начиная с апреля сего года, когда на Украине создавались бессистемные отряды, и на моих глазах, при моем даже участии, происходило переустройство отрядов в настоящую армию. Мы были отрезаны от мира несколько месяцев, что творилось у нас в Советской России мы совершенно не знали, но сама жизнь диктовала необходимость изменить эти уродливые формы отрядной системы и пересоздать их в полки". "Нашей армией руководил не только не генеральный штаб, но даже совершенно не знавший ранее военной службы - старый заслуженный партийный товарищ Ворошилов".

Отсюда тов. Каменский делал вывод, что можно вообще обойтись без военспецов.

"Нам часто указывали, - писал он далее, - что ведение войны это такая тонкая штука, что без военных специалистов мы никак обойтись не можем. Военная специальность, хотя и тонкая штука, но все же это одна из составных частей общей более тонкой штуки - ведения всего государственного механизма, однако, мы взяли на себя смелость ведения государства актом Октябрьской революции. Много, очень много уродливого было и есть в нашем строительстве, но мы не только не звали вначале "заморских князей", а за саботаж гнали их в шею".

Соглашаясь далее на использование военных спецов для обучения военному делу, он решительно возражает против их использования в действующей армии.

"На фронте им не место. Послать какого-нибудь генерала вести войну против однокашника, генерала Краснова - это все равно, что поставить охранять овец от бурого медведя серого волка". "Пусть будут невинные ошибки наших доморощенных рядовых, - они менее принесут вреда, чем злостная, хитрая механика Николаевских военных специалистов".

18 августа 1917 г. 8-я немецкая армия Гутьера прорывает расположение нашей 12-й армии в районе Икскюля и начинает быстрое продвижение на север в охват гор. Риги. Наши войска откатываются на 70 верст, потеряв всякое соприкосновение с противником. Рижские события использовывает Корнилов и вся буржуазная печать для контрреволюционной агитации, предсказывая движение немцев на Петроград. Имеются данные утверждать, что высшее командование умышленно парализовало сопротивление армии под Ригой.

Каменский - член ВКП, военный работник. В 1918 г. - Управляющий делами РВС Сев. Кавказского округа, РВС Южного фронта и др.

Второй Съезд Советов Народного Хозяйства - происходил с 19 по 27 декабря 1918 г. Тов. Ленин делал свой доклад "О хозяйственных задачах" в первый день съезда.

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 12/05/2015, изменен: 12/05/2015. 131k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 14 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Надо только подумать над тем, как перевести современную неустроенную армию на путь работы по программе "Высшей школы нации" и только тогда граждане наши могут увериться в том, что "человек с ружьем - это рыцарь без страха и упрека", готовый "за други своя" положить жизнь свою...

Каменев Анатолий Иванович Высшая Школа Нации

Каменев Анатолий Иванович
Высшая Школа Нации