ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. Злобы дня в жизни армии

"ЗЛОБЫ ДНЯ В ЖИЗНИ АРМИИ"

(Из заметок генерала Русской армии)

Михаил Владимирович Грулев (1857-1942) принадлежит к числу блестящих русских офицеров. Получив традиционное еврейское образование, он, возымев желание служить Отчизне, поступил вольноопределяющимся в Русскую Армию, принял православие и всей своей последующей службой, верой и правдой, служил России. Прекрасно образованный (за его плечами было юнкерское училище и Академия генштаба), он возглавил научную экспедицию в Маньчжурию, рекомендовал место для закладки города Харбина, а во время русско-японской войны отличился сначала в качестве командира полка, затем - дивизии. В последующем, в составе военно-исторической комиссии при Генеральном штабе он участвовал в анализе причин поражения Русской армии в войне с японцами. Наряду с фундаментальными и узко профессиональными трудами по этой тематике, он подготовил и опубликовал для широкой общественности свои мысли о причинах наших военно-политических неудач в этой войне. В книге "Злобы дня в жизни армии" автор предельно откровенен и честен, называет вещи своими именами. Книга вышла в Брест-Литовске (1910), где М.В.Грулев был начальником штаба крепости в то время и имел возможность опубликовать издание, которое в других условиях могло не пройти цензуру. Предлагаю читателю фрагменты из этой книги.

Начальники и подчиненные

Если в отношении обращения с нижними чинами у нас остается желать некоторых улучшений, то положение офицера в этом отношении много хуже. Дело в том, что над обращением с солдатом бдит не только закон, но и многоэтажное начальство. Форма отношений к солдату исчерпывается только одной службой - начальник соприкасается с ним только в часы занятий; причем, в положительном или отрицательном смысле, обращение с солдатом выражается в грубых штрихах: иной начальник, забывши закон, дает волю рукам; другой одержим скверной привычкой ругаться трехэтажными словами и, за невозможностью говорить распущенным языком там, где его остановят - применяет свое сквернословие при разговоре с солдатом.

Совсем иначе обстоит дело в служебном быту офицерском: с начальником встречаешься не только на службе, но еще чаще вне службы, где он все еще не перестает быть начальником; притом форма отношений в наиболее образованных офицерских кругах выражается такими тонкими штрихами, что достаточно не понравиться начальнику, - и он имеет полную возможность отравить существование своему подчиненному вполне замаскированными и неуловимыми путями, притом на законнейшем основании.

Конечно, это общежитейский закон, одинаково властный и в служебном быту всех ведомств, и в частной жизни современного общества: человеку зависимому приходится гнуть если не спину, то свои желания, мнения, взгляды - перед тем, от кого зависит. Этого одного достаточно, чтобы считать престиж начальства вполне забронированным при обращении с подчиненным: но у нас, в военном быту, существует целая лестница наказаний, налагаемых без суда властью начальника.

(...)

Еще хуже, конечно, тон отношений, который иногда допускается со стороны начальников, не обладающих выдержанным характером. Не так давно у нас в армии - по крайней мере среди начальства - существовал взгляд, что инспектирующий должен являться грозой, и прежде всего распушить и страх навести; да и теперь мы видим, что начальство понимает иногда свою роль по примеру Щедринской тетеньки г-жи Простаковой, которая уверена, что дом ее только тем и держится, что она весь день то бранится, то дерется. Ни для кого не секрет, что такое обращение с подчиненными - появление начальника в виде грозы и злого ненастья - у нас часто отожествляется со служебным рвением. Путаница понятий и взглядов способствует тому, что за такими начальниками устанавливается репутация людей "требовательных". Это - "герои" мирного времени. Но при первом боевом экзамене эти "орлы" обращаются в ягнят. Куда девалась вся спесь и обычные оклики! Участникам минувшей войны известно не мало подобных примеров из жизни.

Мы очень часто говорим теперь о недостатке инициативы и личного почина, обнаруженном в минувшую войну на Дальнем Востоке; но необходимо помнить, что творческая самодеятельность на войне представляет собою плод весьма нежный, который может произрастать в мирное время лишь на просторе известных взаимоотношений начальника и подчиненного, а не тогда, когда мнения и взгляды последнего забиты и затуканы постоянными окликами начальства.

(...)

Существует общее правило - когда человеку дается больше прав, от него требуется и больше обязанностей. У нас же - на практике и в военном законодательстве - установилось правило как раз противоположное этой ходячей истине: все права переданы в законное владение начальству, все обязанности предоставлены в удел подчиненным. Прежде всего есть основное требование закона, в силу которого права, принадлежащие по закону младшему начальнику, подавно принадлежат стоящему над ним высшему начальнику; поэтому при столкновении мнений законное право младшего начальника обращается в нуль.

(...)

Почему бегут офицеры из армии?

Тяжкие удары судьбы, обрушившиеся на армию в последнюю войну, в связи с общим трескучим переломом нашей жизни внутри страны, заставили общественное мнение встрепенуться и присмотреться ближе к жизни армии и ее нуждам. Зато сугубое внимание, которым печать и общество наделяют нас теперь, в воздаяние, отчасти, и за прежнее равнодушие, часто положительно напоминает собою заботливость чисто медвежью, готовую раскровенить физиономию в своей ревнивой погоне отогнать воображаемых мух.

(...)

...До сего времени не прекращается предостерегающий, тревожный, оклик, что во многих частях зияет поныне чувствительный некомплект офицеров.

Это явление, несомненно, болезненного характера, указывающее на продолжающийся острый кризис, который не только должен приковать к себе внимание, но и лишить сна и аппетита до тех пор, пока не приняты безотлагательно все меры, чтобы парализовать распространение болезни и ее последствия. Напрасно слышны иногда убаюкивающие голоса, что уходят из армии те, у которых не лежит сердце к военному делу, что нет надобности мешать отпадению от армии таких элементов, которые не срослись с нею всеми своими духовными связями, что не велика польза от таких офицеров при оставлении их на службе, и т.п. Рассуждения подобного рода рассчитаны, именно на то, чтобы не расстраивать себе сон и аппетит докучливыми и тревожными вопросами о благополучии армии. Но при серьезном отношении к делу нельзя не задуматься над причинами столь печального явления, приобретающего выдающееся значение в современной жизни нашей армии.

Отчего так охотно уходят из армии? Почему это явление не прекращается до сего времени?

Обыкновенно все склонны приписывать все недостаточной материальной обеспеченности офицера, заставляющей его искать какого-нибудь выхода, но в настоящее время положение офицера в этом отношении значительно улучшилось, после увеличения содержания. Не подлежит сомнению, что материальная обстановка жизни в наш век материализма много влияет на степень притягательной силы к своему делу. Но едва ли одними только условиями денежного свойства можно объяснить замечаемое теперь охлаждение к военной карьере среди молодых людей, которые в значительном большинстве прошли курс в кадетских корпусах и, следовательно, с первых дней своей сознательной жизни должны бы, казалось, прочно и навеки сжиться с военной семьей, к которой многие из них принадлежат ведь памятью своих предков и молоком матери.

А затем военная служба сама по себе - разве так уж потускнели все ее прелести в глазах молодых офицеров, чтобы с такой легкостью сбросить с себя мундир и эполеты из-за недоданной пары серебряников?

Нет, этого быть не может! Прибавка содержания является, строго говоря, потребностью хронической; не проходит несколько лет после одного увеличения содержания, как нарождается уже необходимость дальнейших прибавок: потому что условия жизни находятся в вечном движении, беспрерывно растут и развиваются, заставляют всех считаться с расширенными требованиями. Во всех армиях старого и нового света почти не прекращается вопрос о необходимости увеличения жалованья. Но нигде не говорят о "бегстве" офицеров из армии, принимающем характер болезненной эпидемии, как это говорится в последние годы о нашей армии.

Если наша военная школа не умеет вселить в своих питомцах любовь к своему делу, если впоследствии и армия оказывается бессильной пригреть юную душу молодых офицеров, то ясно, что причина переживаемого недуга кроется в самих этих учреждениях- в их, так сказать, постоянном составе, придающем окраску всей их жизнедеятельности, а не в том переменном составе офицерства, которое приливает и отливает из армии. Рекомендовать в подобных случаях прибавку жалованья, как панацею от всех зол - все равно, что принимать гостей в холодной руине, надевать для этого случая лишнюю шубу. Да вы лучше протопите ваш дом и сделайте его жилым и уютным...

Офицерское жалованье всегда и неизбежно будет недостаточно; оно всегда будет ниже вознаграждения, принятого в свободных и несвободных профессиях. Те, которые приравнивают офицерское жалованье то к заработку булочников и приказчиков, то к гонорарам адвокатов и инженеров - грешат в основе, ибо труд офицера стоит совершенно особняком и нигде некогда не может быть оплачиваем всей его стоимостью. Недаром во многих армиях и поныне офицерское звание является уделом лишь людей богатых, которые отдают армии всю свою энергию, жертвуют жизнью во время войны - отнюдь не за то ничтожное вознаграждение, которое им выдается.

У всех народов армия признается учреждением государственным, комплектуемым людьми, для которых военное дело, в виде защиты родины, считается либо священной обязанностью, либо делом призвания по преимуществу. Со своей стороны и государство бережно обходится со всеми льготами и преимуществами военного сословия, сознавая невозможность оплачивать все только жалованьем и покупать защитников родины ценою звонкой монеты.

(...)

...Не подлежит сомнению и то, что не о едином хлебе жив человек. И если замечается теперь бегство офицеров из армии, то, по моему крайнему разумению, тут скрываются причины такого рода, которые едва ли могут быть устранены одним только улучшением материальной обстановки офицерской жизни: дайте хотя бы двойное содержание, бегство несомненно ослабнет, но едва ли прекратится вовсе. Ведь недостаточность офицерского содержания народилась не со вчерашнего дня, а, тем не менее, военная служба все же не теряла своего обаяния в глазах военной молодежи, которая, очевидно, находила в военной карьере много такого, что возмещало собою материальную ограниченность.

Теперь взгляды, по-видимому, меняются. В чем же причина?

На мой взгляд, тут скрываются причины двоякого рода. Прежде всего, тут сказался печальный исход минувшей злосчастной войны с Японией. Общество как будто разочаровалось в своей армии, которой в течение продолжительной войны суждено было почти беспрерывно испытать на себе тяжесть постоянных неудач и поражений. Под влиянием общества и пережитых ударов судьбы и в армии поколебалась вера в свои силы, гордость своими заслугами перед родиной. Когда в глазах окружающих, и своих собственных, улетучился вдруг ореол былой славы и померк нравственный престиж военной службы, осталось... только одно получаемое содержание, которое по своей мизерности показалось еще меньше при возрастающих требованиях службы. Обнаруживающееся вдруг - более кажущееся, чем действительное - убожество моральное, рядом с давно испытывавшимся до последнего времени убожеством материальным, развенчало военную службу в глазах людей малодушных и заставило их повернуться спиной к взрастившей и воспитавшей их армии.

Это явление, глубоко печальное не только с точки зрения интересов армии, но и в отношении моральной оценки таких защитников родины, которым ничего не стоит сбросить с себя мундир офицерский, как только он в салонах не встречается уже с таким вниманием, как в былое время. Для офицера подобное малодушие граничит с преступлением. В жизни государства бывают такие минуты, когда от людей, призванных на общественное или государственное служение, требуются искупительные жертвы, которые дороже жизни - требуется жертвовать самолюбием, вкусами и призванием.

(...)

Как человек дальновидный, генерал М. Грулев увидел причину поражения России и в том, что правительство пренебрегло военным воспитанием молодежи, а это был, как раз, именно тот вопрос, на коем следовало бы "сосредоточить на себе внимание всех ведомств еще в большей степени, чем создание флотов воздушных или подводных". "Во всех без исключения государствах, - писал он, - где серьезно озабочены вопросами государственной обороны, принялись теперь энергично за военное воспитание юношества. Это вызывается не только развитием идеи превращения армии в вооруженный народ, но также и крайним сокращением срока службы под знаменами. Без лишних слов ясно, что в течение нынешней 2-х летней действительной службы нет возможности надлежащим образом образовать и воспитать солдата. Приходится волей-неволей обратиться к учащейся молодежи, т.е. подготовке сырого материала, поступающего в кадры для обработки".

Нужны ли к этому какие-то комментарии?

Профессор А.Каменев

Комментарии: 3, последний от 07/03/2009. © Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 05/03/2009, изменен: 05/03/2009. 14k. Статистика. Фрагмент: История Годы событий: 1904-1905	Ваша оценка:
Аннотация: Размышления генерала М.В. Грулева о причинах, лежащих в основе неудач в Русско-японской войне.

Каменев Анатолий Иванович Злобы дня в жизни армии

Каменев Анатолий Иванович
Злобы дня в жизни армии