ArtOfWar. Каменев Анатолий Иванович. "Злой рок ведет их в Россию"...

"Злой рок ведет их в Россию"...

0x01 graphic

Москва 24 сентября 1812 г.

Литография по рисунку X. Фабер-дю-Фора.

Н. А. Дурова

"Кавалерист-девица"

(фрагменты)

Надежда Андреевна Дурова (1783-1866) - человек героической биографии, первая женщина-офицер. Жизнь ее воспроизведена в ряде произведений русской дореволюционной и советской литературы. Н. Дурова была талантливой писательницей, творчество которой высоко ценил А. С. Пушкин, В. Г. Белинский.

Война 1812 года

Говорят старики уланы, что всякий раз, как войско русское двинется куда-нибудь, двинутся с ним и все непогоды. На этот раз надобно им поверить: со дня выступления провожают нас снег, холод, вьюга, дождь и пронзительный ветер.

Передний угол этой лачуги принадлежит нам; у порога и лечи расположились наши денщики, прилежно занимаясь чисткою удил, мундштуков, стремян, смазываньем ремней и тому подобными кавалерийскими работами. Неужели нам оставаться целый день в такой конурке и в таком товариществе!

Мне отвели квартиру у униатского священника; молодая жена его очень нежно заботится доставлять мне все, что есть лучшего у нее в доме; всякое утро приносит мне сама кофе, сливки, сахарные сухари, тогда как для мужа приготовляет просто стакан гретого пива с сыром; обед ее всегда вкусен, деликатен, и, только чтоб не до конца прогневить супруга, готовится одно какое-нибудь блюдо по его вкусу, который, надобно признаться, довольно груб.

Итак, поход! да и к лучшему, идти так идти; на этих квартирах мы только бесполезно разнеживаемся; привыкаем к лакомствам, ласкам, угождениям; белые атласные ручки легонько треплют по щеке; рвут нежно за ушко; дают конфект, варенья; стелют мягкую постель, и как легко, как приятно свыкаться! Со всем этим вдруг поход, вдруг надобно перейти от неги к суровостям, пересесть с бархатной софы на бурного коня и так далее: во всем контраст!

Мы идем не торопясь, переходы наши невелики, и вот снова ведено нам остановиться впредь до повеления, и, как нарочно, квартиры достались самые невыгодные. Деревня эта бедна, дурна и разорена, надобно думать, непомерными требованиями ее помещика. Мы все четверо квартируем в одной большой избе, и разместились -- Чернявский с старшим Торнези у окна на лавках; а я с младшим у печи на нарах; прямо против нас на печи, под самым потолком сидит старуха лет в девяносто.

Этого года весна какая-то грустная, мокрая, холодная, ветреная, грязная; я, которая всегда считала прогулкою обходить конюшни своего взвода, теперь так неохотно собираюсь всякое утро в этот обход, лениво одеваюсь, медлю, смотрю двадцать раз в окно, не разъяснивается ли погода; но как делать нечего, идти надобно непременно, иду, леплюсь по кладкам, цепляюсь руками за забор, прыгаю через ручейки, пробираюсь по камням и все-таки раз несколько попаду в грязь всею ногой.

Окончив все занятия по службе, взяла я какую-то Вольтерову сказку перечитывать в сотый раз от нечего делать и от нечего читать; и когда я с нехотением и скукою развернула книгу и легла было на походный диван свой -- лавку с ковром, дверь вдруг отворилась и вошел молодой пехотный офицер: "Позвольте узнать, кто здесь командует эскадроном?" -- "Я". -- "Прикажите, сделайте милость, дать мне лошадей; я спешу в полк, вот моя подорожная; жид, содержатель почты, не дает мне лошадей, говорит, что все в разгоне, но он лжет; я видел -- множество их ведут поить". -- "Сию минуту будут у вас лошади. Прошу садиться. Послать ко мне дежурного!.." Дежурный пришел. "Ступай сейчас на почту и прикажи заложить лошадей в экипаж господина офицера, каких найдешь, хотя бы жид и сказал, как то они говорят обыкновенно, что у него одни только курьерские". Дежурный пошел и в две минуты возвратился с жидом, содержателем почты. Иуда клялся и говорил, что не даст лошадей, потому что остались только одни курьерские. "А вот увидим, как ты не дашь лошадей! -- Я оборотилась к дежурному: -- Я приказал тебе, чтоб лошади были непременно заложены; зачем ты пришел ко мне с жидом?" С окончанием этого вопроса дежурный и жид в одну секунду исчезли; их обоих словно вихрем вынесло за дверь, и через десять минут экипаж офицера подкатился к крыльцу моей квартиры.

Наконец и я отправилась доставать фураж! Мне, как и другим, дали команду, дали предписание за подписью и печатью командира полка ездить по окружным поместьям, требовать у помещиков овса и сена, брать все это и взамен давать расписки, с которыми они могут посылать своих старост в эскадрон, чтоб там получить квитанции и с ними опять ехать в штаб; там тоже дадут квитанции, и с этими уже квитанциями должны господа помещики явиться в комиссию для получения уплаты наличными деньгами.

Как желала я, чтоб эконом не приходил как можно долее! При звуках арфы и прекрасного голоса можно ль было помыслить, не содрогаясь, о том предписании, которое, как спящий змей, лежало у меня на груди под мундиром; стоило только вынуть его, и все встревожатся. А теперь -- как веселы эти молодые люди! Как они полюбили меня! Как дружелюбно жмут мне руки, обнимают, целуют; девицы сами ангажируют, в танцах резвятся, бегают!

Вот я уже в пятидесяти верстах от эскадрона, а еще ничего не сделала и, верно, не сделаю, потому что всякий помещик, хотя бы он имел одну только каплю ума, не даст мне ничего под простую расписку; а требовать повелительно и в случае отказа все-таки надобно взять нужное и отправить в эскадрон на их же лошадях, дав помещику за все это расписку!..

Отправя возы с фуражом, я возвратилась к веселому обществу; меня ожидали ужинать, и хлопоты отправления замедлили ужин одним часом; когда сели за стол, хозяйка поместила меня подле себя. "Вы слишком усердны к службе, молодой человек, -- начала она говорить, -- возможно ли смотреть самому и дожидаться, пока возы с фуражом наложатся и выберутся из селения; это уже чересчур: по вашему виду и молодости я не предполагала найти в вас такого хорошего служивого".

Право, я не думала, что найду употребление тому вину, которого раздают нам по две рюмки каждый день наравне с солдатами; но, видно, не надобно ничем пренебрегать: вчера, проходя одно селение, должно было нашему эскадрону идти через узкую плотину; какое-то затруднение, встретившееся переднему отделению, заставило эскадрон остановиться; другие, подходя, потеснили нас с тылу, и лошади наши, теснясь и упираясь, чтоб не упасть в широкие рвы с боков плотины, стали беситься, бить и становиться на дыбы.

В первый раз в жизни я охотно села бы в повозку; мучительно ехать верхом; но как переменить этого нечем, то и надобно терпеть. Повозок при нас давно уже нет ни одной. Теперь вино пригодилось мне; всякий день я мою им больную ногу свою и вижу, к испугу моему, что она делается с каждым днем багровее, хотя боль и утихает. Ступень ушибленной ноги сделалась черна, как уголь; я боюсь смотреть на нее и не могу понять, отчего почернела ступень, когда ушиб на средине между ею и коленом?

Подъезжая к селению, расположенному недалеко от той горы, где находился монастырь, я приказала уланам ехать по траве, прижать сабли коленом к седлу и не очень сближаться одному с другим, чтоб не бренчать стременами. У самого селения я остановила свою команду и поехала одна осмотреть, не кроется ли где неприятель. Мертвое молчание царствовало повсюду; все дома были брошены своими жителями; все было тихо и пусто, и одна только черная глубь растворенных сараев и конюшен крестьянских страшно зияла на меня.

Правду говорил Ермолов, что трус солдат не должен жить. Тогда такое заключение казалось мне жестоким, но теперь вижу, что это -- истина, постигнутая великим умом необыкновенного человека. Ленивый земледелец, расточительный купец, вольнодумец священник -- все они имеют порок, противоположный их званию и выгодам, но пример их никого не увлекает, и они вредны только себе: бедность и презрение остаются им в удел. Но трус солдат!!

У меня нет слов изобразить всю великость зла, какое может сделать один ничтожный, робкий негодяй для целой армии!.. И в теперешнем случае, какие беды навлекло бы на мою голову одно только то, что трус испугался своей тени, убежал, увлек за собою других, был бы причиною ложного донесения, напрасной тревоги всего войска! Нет, робкий солдат не должен жить: Ермолов прав!

Скорыми маршами едем мы в глубь России и несем на плечах своих неприятеля, который от чистого сердца верит, что мы бежим от него.

Счастие ослепляет!.. Мне часто приходит на мысль молитва Старна перед жертвенником Одена, когда он просит его наслать на ум Фингала недоуменье, предзнаменующе могущего паденье!..

Наполеон со свитой.

Цветная литография Жюльена по рисунку Бе-ланже.

Вопреки бесчисленным поклонникам Наполеона беру смелость думать, что для такого великого гения, каким его считают, он слишком уже уверен и в своем счастии и в своих способностях, слишком легковерен, неосторожен, малосведущ.

(Наполеон - А.К.) Слепое счастие, стечение обстоятельств, угнетенное дворянство и обольщенный народ могли помочь ему взойти на престол; но удержаться на нем, достойно занимать его будет ему трудно.

(Наполеон - А.К.) Сквозь его императорскую мантию скоро заметят артиллерийского поручика, у которого от неслыханного счастия зашел ум за разум: неужели, основываясь на одних только сведениях географических и донесениях шпионов, можно было решиться идти завоевывать государство обширное, богатое, славящееся величием духа и бескорыстием своего дворянства, незыблемой опоры русского престола; устройством и многочисленностию войск, строгою дисциплиною, мужеством их, телесною силою и крепостью сложения, дающего им возможность переносить все трудности; государство, заключающее в себе столько же народов, сколько и климатов, и ко всему этому имеющее оплотом своим веру и терпимость?

Видеть, что это славное войско отступает, не сражаясь, отступает так быстро, что трудно поспевать за ним, и верить, что оно отступает, страшась дождаться неприятеля! Верить робости войска русского в границах его отечества!.. Верить и бежать за ним, стараясь догнать. Ужасное ослепление!! Ужасен должен быть конец!..

Французы употребляют все старания догнать нас и подраться, а мы употребляем тоже все старания уйти и не драться. Маневр этот очень утешает меня. Забавно видеть, с какою быстротою несем мы доверчивого неприятеля своего во глубину лесов наших!.. не всегда, однако ж, кажется это смешным. Воображая страшный конец отступления нашего, я невольно вздыхаю и задумываюсь.

Французы -- неприятель, достойный нас, благородный и мужественный; но злой рок в виде Наполеона ведет их в Россию; в ней положат они головы свои, в ней рассыплются кости их и истлеют тела.

Охота же так бежать!.. Я не знаю, что мне делать; смертельно боюсь изнемочь; впоследствии это припишут не чрезмерности стольких трудов, но слабости моего пола! Мы идем и день и ночь; отдохновение наше состоит в том только, что, остановя полк, позволят нам сойти с лошадей на полчаса; уланы тотчас ложатся у ног своих лошадей, а я, облокотясь на седло, кладу голову на руку, но не смею закрыть глаз, чтоб невольный сон не овладел мною. Мы не только не спим, но и не едим: спешим куда-то! Ах, бедный наш полк!

Близ Смоленска объявили нам Государев манифест, в котором было сказано, что "государь не удерживает более нашего мужества и дает свободу отметить неприятелю за скуку противувольного отступления, до сего времени необходимого".

Солдаты наши прыгали от радости, и взоры всех пылали мужеством и удовольствием.

"Наконец! -- говорили офицеры, -- теперь будет наша очередь догонять!"

Смоленск. Я опять слышу грозный, величественный гул пушек! Опять вижу блеск штыков! Первый год моей воинственной жизни воскресает в памяти моей!..

Нет! трус не имеет души! Иначе как мог бы он видеть, слышать все это и не пламенеть мужеством!

Часа два дожидались мы приказания под стенами крепости Смоленской; наконец ведено нам идти на неприятеля.

Жители города, видя нас проходящих в порядке, устройстве, с геройскою осанкою и уверенностию в своих силах, провожали нас радостными восклицаниями; некоторые, а особливо старики, беспрерывно повторяли: помоги бог! помоги бог! каким-то необыкновенно торжественным голосом, который заставлял меня содрогаться и приводил в умиление...

Мы всё отступаем!

Для чего ж было читать нам, что государь не удерживает более нашего мужества! Кажется, не слишком большому опыту подвергли нашу храбрость.

Как вижу, мы отступаем в глубь России.

0x01 graphic

Кутузов после совета в Филях.

Художник А. В. Николаев.

У нас новый главнокомандующий: Кутузов!..

Это услышала я, стоя в кругу ординарцев, адъютантов и многих других офицеров, толпящихся около разведенного огня. Гусарский генерал Дорохов говорил, поглаживая седые усы свои: "Дай бог, чтоб Михаило Ларионович поскорее приехал и остановил нас; мы разбежались, как под гору".

Кутузов приехал!.. солдаты, офицеры, генералы -- все в восхищении; спокойствие и уверенность заступили место опасений; весь наш стан кипит и дышит мужеством!..

Бородино. Вечером вся наша армия расположилась биваками близ села Бородино.

Кутузов хочет дать сражение, которого так давно все желают и ожидают.

26-го. Адский день! Я едва не оглохла от дикого, неумолкного рева обеих артиллерий. Ружейные пули, которые свистали, визжали, шикали и, как град, осыпали нас, не обращали на себя ничьего внимания; даже и тех, кого ранили, и они не слыхали их: до них ли было нам!.. Эскадрон наш ходил несколько раз в атаку, чем я была очень недовольна: у меня нет перчаток, и руки мои так окоченели от холодного ветра, что пальцы едва сгибаются; когда мы стоим на месте, я кладу саблю в ножны и прячу руки в рукава шинели: но, когда велят идти в атаку, надобно вынуть саблю и держать ее голою рукой на ветру и холоде. Я всегда была очень чувствительна к холоду и вообще ко всякой телесной боли; теперь, перенося днем и ночью жестокость северного ветра, которому подвержена беззащитно, чувствую, что мужество мое уже не то, что было с начала кампании. Хотя нет робости в душе моей и цвет лица моего ни разу не изменялся, я покойна, но обрадовалась бы, однако ж, если бы перестали сражаться.

Перешед Москву, мы остановились верстах в двух или трех от нее; армия пошла дальше.

Через несколько времени древняя столица наша запылала во многих местах! Французы вовсе нерасчетливы. Зачем они жгут наш прекрасный город? свои великолепные квартиры, так дорого ими нанятые? Странные люди!.. Мы все с сожалением смотрели, как пожар усиливался и как почти половина неба покрылась ярким заревом.

Приехав в главную квартиру, увидела я на одних воротах написанные мелом слова: Главнокомандующему; я встала с лошади и, вошед в сени, встретила какого-то адъютанта. "Главнокомандующий здесь?" -- спросила я. "Здесь", -- отвечал он вежливым и ласковым тоном; но в ту же минуту вид и голос адъютанта изменились, когда я сказала, что ищу квартиру Кутузова: "Не знаю; здесь нет, спросите там", -- сказал он отрывисто, не глядя на ценя, и тотчас ушел. Я пошла далее и опять увидела на воротах: Главнокомандующему.

На этот раз я была уже там, где хотела быть: в передней горнице находилось несколько адъютантов; я подошла к тому, чье лицо показалось мне лучше других; это был Дишканец: "Доложите обо мне главнокомандующему, я имею надобность до него". -- "Какую? вы можете объявить ее через меня". -- "Не могу, мне надобно, чтобы я говорил с ним сам и без свидетелей; не откажите мне в этом снисхождении", -- прибавила я, вежливо кланяясь Дишканцу. Он тотчас пошел в комнату Кутузова и через минуту, отворяя дверь, сказал мне: "Пожалуйте" -- и с этим вместе сам вышел опять в переднюю; я вошла и не только с должным уважением, но даже с чувством благоговения поклонилась седому герою, маститому старцу, великому полководцу. "Что тебе надобно, друг мой?" -- спросил Кутузов, смотря на меня пристально. "Я желал бы иметь счастие быть вашим ординарцем во все продолжение кампании и приехал просить вас об этой милости". -- "Какая же причина такой необыкновенной просьбы, а еще более способа, каким предлагаете ее?" Я рассказала, что заставило меня принять эту решимость, и, увлекаясь воспоминанием незаслуженного оскорбления, говорила с чувством, жаром и в смелых выражениях; между прочим, я сказала, что, родясь и выросши в лагере, люблю военную службу со дня моего рождения, что посвятила ей жизнь мою навсегда, что готова пролить всю кровь свою, защищая пользы государя, которого чту, как бога, и что, имея такой образ мыслей и репутацию храброго офицера, я не заслуживаю быть угрожаема смертию...

Ней, маршал Франции.

Неизвестный французский гравер. Первая четверть XIX в.

"Как ваша фамилия?" -- спросил поспешно главнокомандующий. "Александров!" Кутузов встал и обнял меня, говоря: "Как я рад, что имею наконец удовольствие узнать вас лично! Я давно уже слышал об вас. Останьтесь у меня, если вам угодно; мне очень приятно будет доставить вам некоторое отдохновение от тягости трудов военных; что ж касается до угрозы расстрелять вас, -- прибавил Кутузов, усмехаясь, -- то вы напрасно приняли ее так близко к сердцу; это были пустые слова, сказанные в досаде. Теперь подите к дежурному генералу Коновницыну и скажите ему, что вы у меня бессменным ординарцем".

Наконец Кутузов велел позвать меня: "Ну что, -- сказал он, взяв меня за руку, как только я вошла, -- покойнее ли у меня, нежели в полку? Отдохнул ли ты? что твоя нога?" Я принуждена была сказать правду, что нога моя болит до нестерпимости, что от этого у меня всякий день лихорадка и что я машинально только держусь на лошади по привычке, но что силы у меня нет и за пятилетнего ребенка. "Поезжай домой, -- сказал главнокомандующий, "смотря на меня с отеческим состраданием, -- ты в самом деле похудел и ужасно бледен; поезжай, отдохни, вылечись и приезжай обратно".

Через два дни после этого разговора Кутузов опять потребовал меня: "Вот подорожная и деньги на прогоны, -- сказал он, подавая то и другое, -- поезжай с богом! Если в чем будешь иметь надобность, пиши прямо ко мне, я сделаю все, что от меня будет зависеть. Прощай, друг мой!" Великий полководец обнял меня с отеческою нежностию.

Лихорадка и телега трясут меня без пощады. У меня подорожная курьерская, и это причиною, что все ямщики, не слушая моих приказаний ехать тише, скачут сломя голову. Малиновые лампасы и отвороты мои столько пугают их, что они хотя и слышат, как я говорю, садясь в повозку, "ступай рысью", но не верят ушам своим и, заставя лихих коней рвануть разом с места, не прежде остановят их, как у крыльца другой станции. Но нет худа без добра: я теперь не зябну; от мучительной тряски меня беспрерывно бросает в жар.

Наконец я дома!

Отец принял меня со слезами! Я сказала, что приехала к нему отогреться. Батюшка плакал и смеялся, рассматривая шинель мою, не имеющую никакого уже цвета, простреленную, подожженную и прожженную до дыр.

Рассказав отцу о добром расположении ко мне Главнокомандующего, я убедила его отпустить со мною брата; он согласился на эту жестокую для него разлуку, но только с условием дождаться весны; сколько я ни уверяла, что для меня это невозможно, батюшка ничего слышать не хотел. "Ты можешь ехать, -- говорил он, -- как только выздоровеешь, но Василия не отпущу зимой: в такие лета! в такое смутное время! нет, нет! ступай одна, когда хочешь; его время не ушло; ему нет еще четырнадцати лет". Что мне делать? предоставляю времени ознакомить батюшку с мыслию расстаться с нежно любимым сыном; не дожидаюсь и пишу к Кутузову, что, "желая нетерпеливо возвратиться под славные знамена его, я не надеюсь иметь счастие стать под ними вместе с братом своим, потому что старый отец не хочет отпустить от себя незрелого отрока на поле кровавых битв в такое суровое время года и убеждает меня, если можно, дождаться теплого времени, и что я теперь совсем не знаю, что мне делать".

Я получила ответ Кутузова; он пишет, что я имею полное право исполнить волю отца; что, будучи отправлена Начальником армии, я только ему одному обязана отчетом в продолжительности моего отсутствия; что он позволяет мне дождаться весны дома, и что я ничего через это не потеряю в мнении людей, потому что опасности и труды я делила с моими товарищами до конца, и что неустрашимости моей сам Главнокомандующий очевидный свидетель.

Я показала письмо батюшке, и старый отец мой так тронут был милостями и вниманием ко мне знаменитого полководца, что не мог не заплакать. Я хотела было сохранить это письмо памятником доброго расположения ко мне славнейшего из героев России, но батюшка, взяв к себе эту бумагу, заставлял меня двадцать раз в день краснеть, показывая ее всем и давая каждому читать.

Наконец после множества отлагательств батюшка решился отпустить брата: да и пора! снег весь уже стаял, я горю нетерпением возвратиться к военным действиям.

Получа свободу готовиться к отъезду, я принялась за это с такою деятельностию, что в два дня все было кончено.

Отец дал нам легкую двуместную коляску и своего человека до Казани, а там мы поедем уже одни. Отцу очень не хотелось отпустить брата без слуги; но я представила ему, что это могло бы иметь весьма неприятные последствия, потому что лакея ничто не удержало бы говорить все, что ему известно.

Итак, решено, что мы едем одни.

Москва.

Митрофанов сказал нам горестную весть: Кутузов умер!

Бегство французской армии из России. 1812 г.

Раскрашенная гравюра X. Манисфельда с оригинала Г. Кленина

Смоленская дорога. Проезжая лесами, я долго не могла понять причины дурного запаха, наносимого иногда ветром из глубины их. Наконец, я спросила об этом ямщика и получила ответ, какого не могло быть ужаснее, скаванный со всем равнодушием русского крестьянина: где-нибудь француз гниет.

Бегство французов оставило ужасные следы: тела их гниют в глубине лесов и заражают воздух.

Несчастные! никогда еще ничья самонадеянность и кичливость не были так жестоко наказаны, как их! Ужасы рассказывают об их плачевной ретираде.

Замечаю я, что носится какой-то глухой, невнятный слух о моем существовании в армии. Все говорят об этом, но никто, никто ничего не знает; все считают возможным, но никто не верит; мне не один раз уже рассказывали собственную мою историю со всеми возможными искажениями: один описывал меня красавицею, другой уродом, третий старухою, четвертый давал мне гигантский рост и зверскую наружность и так далее...

Судя по этим описаниям, я могла б быть уверенною, что никогда ничьи подозрения не остановятся на мне, если б одно обстоятельство не угрожало обратить наконец на меня замечания моих товарищей: мне должно носить усы, а их нет и, разумеется, не будет.

Пруссия. Мы идем к крепости Модлину и будем находиться под начальством Клейнмихеля. Вчера целый день шел дождь и дул холодный ветер. Нам должно переправляться через реку, хотя не широкую, но как паром не поднимает более десяти лошадей, то переправа наша будет очень продолжительна. Все наши уланы не похожи стали на людей: так лица их посинели и почернели от холода!

Отступающая французская армия на бивуаке.

Цветная литография М. Дюбурга по рисунку Аткинсона.

Старая, но и умная литература

-- Руа И. Французы а России. Воспоминания о кампании 1812 г. и о двух годах плена в России. Пер. с франц. с предисл. и прим. А. Ельницкого. - СП б.,1912. - 209 С.

-- Руа И. Французы в России. Воспоминания о кампания 1812 г. и о двух годах плена в России. Перев. с французского с предисл. в примеч. А. Ельницкого. - СП б., 1912.

-- Рудаков Д. Березинская операция. (20-29 ноября 1812 г. -Журн. Военная мысль, 1938, N 1, С.136-148.

-- Рунич Д. П. Из записок. [1818 г.] //Русская старина, 1901, N 3.

-- Русаков И. Отечественная война 1812 г. Бородинский бой 26 августа 1812 года. - М., 1912.

-- Савотин Н. Великая Отечественная война. К 100-летнему юбилею. 1812-1912. - М., 1911.

-- [Санглен Я. И.] Записки Я. И. Санглена [1812 г.] Сообщ. М. И. Богданович //Русская старина, 1883, N 3.

-- Сафонович В. И. Воспоминания. [181 2 г.] // Русский архив, 1903, N 1.

-- Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной е. и. в. канцелярии. Под ред. Н. Дубровина. Журн. военных действий 1812 г. - СП б.,1906.

-- [Свечин]. Из дневника русского офицера о заграничном походе 1813 года // Русский архив, 1900, N 7.

-- Сегюр П Ф. Поход в Россию. Пер. с франц. - М., 1916.

-- Сегюр П. Ф. Бородинское сражение. Пер. с франц. - Киев, 1901.

-- Сегюр П. Ф. Переправа через Березину. Пер. с франц. - СП б.,1905.

-- [Сегюр Ф.] Из записок гр. Филиппа Сегюра. [1812 г.] Русский архив, 1908, NN 1-5.

-- Селиванов В. В. Предания и воспоминания. [1812 г.] В кн. Селиванов В. В. Сочинения. Под ред. А. В. Селиванова. - Владимир. 1901.

-- Серафимов А. Памятники Бородинского сражения. - Воен.-Историч. журн., 1940, N7, С.153-155.

-- Сеславин Д. Н. Партизан Сеславин. (Биографический очерк). [Отрывки из воспоминаний и писем А. Н. Сеславина 1812 г.] // Исторический вестник, 1896, N 8.

-- Сеткова А. Н. (Картенкамп). На Смоленской дороге. Рассказы из войны 1812 г. - СП б., 1912.

-- Сивков В. К. Разгром Наполеона в россии в 1812 году. - М.-Л., Изд-во Акад. наук СССР, 1941.

-- Сивков К. В. Русские солдаты во Франции 1813-14 гг. [Из записок А. М. Барановича] //Голос минувшего, 1916, N 5-6.

-- Симанский Л. А. Письма к матери его и братьям по выступлении его в поход в бывшую с французами войну 1812-го, 1813-го, 1814-1815 годов. С предисл. и примеч. П. Н. Симанского. - СП б., 1912. (Архив П. Н. Симанского. Вып. II).

-- Скопин Н. Г. Из дневника 1806-1814 гг. В кн. "Участие Саратовской губернии в Отечественной войне 1812 г." Составил Н. Ф. Ховайский. Изд. Саратовской ученой архивной комиссии. - Саратов. 1912.

-- Соколов Б. Стратегия и тактика Бородинского сражения // Историч. журн., 1943, N 2, С.63-71.

-- Соколовский М. Н. Материалы по истории Отечественной войны // Военный сборник, 1904, N4.

-- Соловьев С. Император Александр I - СП б., 1877.

-- [Сталь]. 1813 год. Г-жа Сталь в России. [Из ее воспоминаний]. Перев. с французского // Русский архив, 1912, N 8.

-- Стендаль. Заметки о походе в Россию в 1812 году. [Из писем] // Русский архив, 1892, N 10.

-- Стендаль. Москва и первые два дня вступления в нее французов. Из дневника. Пер. с франц // Русский архив, 1891, N 8.

-- [Стендаль]. Москва в первые два дня вступления в нее французов в 1812 году. (Из дневника Стендаля) // Русский архив, 1891, N 8.

-- Стогов Э. И. Записки. [ 1812 г.] Русская старина, 1903, N 2.

-- Стороженки. Фамильный архив. Т. I. [Из воспоминаний 1812- 1814 гг.] - Киев. 1902.

-- Сумароков П. П. Воспоминания 1812 года. Отечественные записки, 1856, N 10.

-- Суханин. Из Журн. участника войны 1812 года //Русская старина, 1912, NN 2 и 3.

Углич.

Дворец царевича Дмитрия.

Кон. 15 в.

Библейские афоризмы

Главное -- мудрость: приобретай мудрость и всем имением твоим приобретай разум. Высоко цени ее, и она возвысит тебя.

Притчи Соломона (гл. 4, ст. 7--9)

У глупого тотчас же выкажется гнев его, а благоразумный скрывает оскорбление.

Притчи Соломона (гл. 12, ст. 16)

Человек рассудительный скрывает знание, а сердце глупых высказывает глупость.

Притчи Соломона (гл. 12, ст. 23)

От высокомерия происходит раздор, а у советующихся -- мудрость.

Притчи Соломона (гл. 13, ст. 10)

Всякий благоразумный действует с знанием, а глупый выставляет напоказ глупость.

Притчи Соломона (гл. 13, ст. 17)

Общающийся с мудрыми будет мудр, а кто дружит с глупыми, развратится.

Притчи Соломона (гл. 13, ст. 21)

Глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим.

Притчи Соломона (гл. 14, ст. 15)

К чему сокровище в руках глупца? Для приобретения мудрости у него нет разума.

Притчи Соломона (гл. 17, ст. 16)

Помыслы в сердце человека -- глубокие воды, но человек разумный вычерпывает их.

Притчи Соломона (гл. 20, ст. 5)

Благоразумный видит беду, и укрывается; а неопытные идут вперед, и наказываются.

Притчи Соломона (гл. 22, ст. 3)

Тяжел камень, весок и песок; но гнев глупца тяжелее их обоих.

Притчи Соломона (гл. 27, ст. 3)

Мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым.

Екклесиаст (гл. 2, ст. 16)

Сердце мудрого знает и время и устав... для всякой вещи есть свое время и устав; а человеку великое зло оттого, что он не знает, что будет; и как это будет -- кто скажет ему?

Екклесиаст (гл. 8, ст. 5--7)

Мудрость лучше воинских орудий.

Екклесиаст (гл. 9, ст. 18)

© Copyright Каменев Анатолий Иванович (kamenevai@mail.ru) Размещен: 09/01/2011, изменен: 09/01/2011. 34k. Статистика. Фрагмент: Политика Иллюстрации: 7 штук.	Ваша оценка:

Каменев Анатолий Иванович "Злой рок ведет их в Россию"...

Каменев Анатолий Иванович
"Злой рок ведет их в Россию"...