ArtOfWar. Карцев Александр Иванович. Секреты военного разведчика. История одной фотографии

Секреты военного разведчика. История одной фотографии

1. Гафур

Если ты впервые едешь на войну, у тебя всегда куча вопросов. И один из самых главных - что взять с собой? К счастью, после окончания военного училища в 1985-м году, я еще целый год проходил переподготовку в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава (сначала в Чирчике, затем под Келятой). Все наши командиры и инструктора уже успели повоевать в Афганистане. И не только делились с нами своим боевым опытом, но и отвечали на наши глупые вопросы.

От них-то мы и узнали, что в данном случае есть два варианта:

Первый: взять с собой всё вещевое имущество, полученное нами на выпуске из военного училища (точнее оба чемодана с романтическими названиями "Мечта оккупанта" и "Смерть носильщика", в которых мы безуспешно пытались это имущество уместить). А потом все это продать или выбросить, потому что едва ли на войне нам понадобятся парадная и повседневная шинели и форма, сапоги-стояки и фуражка, пошитые в Центральном экспериментальном пошивочном комбинате.

Второй вариант: не брать ничего, кроме бритвенно-умывательных принадлежностей, комплекта нижнего белья и кое-какой мелочевки. Потому что все остальное на войне тебе дадут. И автомат, и патроны, и даже гранаты...

Второй вариант мне понравился больше. Поэтому я взял с собой небольшую спортивную сумку, в которой лежало все перечисленное во втором варианте. Плюс парочку блокнотов и шариковых ручек. И непонятно зачем, положил в неё фотоаппарат "Смена-2м", несколько катушек с пленкой, пакетики с проявителем и закрепителем. И бачек для проявления пленки. Мне нравилось фотографировать. Хотя я не был уверен, что в Афганистане у меня будет время для этого.

К сожалению, за двадцать шесть месяцев моей службы в Афганистане я смог отснять всего три пленки по 36 кадров. После проявления разрезал пленки на 12 частей (по три кадра). Переправлял их домой, вкладывая в письма. Некоторые из этих писем "потерялись" на нашей полевой почте (возможно, из-за негативов). Но большинство все же дошло.

Сейчас стала понятна ценность этих пленок. Да, их не так много, как хотелось бы. Но каждая из этих фотографий стала маленькой частичкой афганской войны. И за каждой из них своя история.

Эта фотография была сделана в 1987-м году на 8-й сторожевой заставе, где располагался командный пункт 6 мср 180 мсп. Гора Тотахан (отм. 1641м.) в десяти километрах южнее Баграма. К нам на заставу пришли гости: командир роты царандоя (афганской милиции) Сафиулло (старший брат моего помощника Абдула), его заместитель и Гафур (боец с поста самообороны кишлака Калашахи).

На фото: на камне сидит Гафур. Он не просто боец с поста самообороны, но еще - правая рука командира поста Хасана. И лучший друг Абдула. Эти мальчишки, Абдул и Гафур, помогали мне с лазаретом, открытым на посту. И были моими ушами и глазами.

За спиной Гафура - "канцелярия" нашей роты - землянка, в которой обитали командир роты, его заместитель (зам по бою) и командир сторожевой заставы (командир 2 мсв). Внутренний размер "канцелярии" - примерно четыре на два метра. Украшением интерьера являлись три кровати, раскладной столик и небольшая афганская печка, которую нам принес Хасан (командиром отряда самообороны Калашахов). Печная труба была собрана из корпусов неразорвавшихся реактивных снарядов, которые по началу моей службы частенько прилетали к нам на заставу. Личные вещи офицеров хранились в минометных ящиках под кроватями. Так как у меня личных вещей было не много, в моих ящиках лежала куча мин (МОН-50, огнепроводный шнур, взрыватели, гранаты, патроны, медикаменты и прочая мелочевка). Построена наша "канцелярия" была Хасаном, еще до моего приезда, когда он прятался у нас на заставе от душманов.

В канцелярию роты со станции радиоперехвата было проведено электричество. Так что мы были богатеями - одна из немногих сторожевых застав в Афганистане, на которой было освещение (одна 60-ватная лампочка). Правда, свет у нас был не всегда. Генератор на станции радиоперехвата частенько ломался.

На заднем плане - первый пост, на котором была установлена ТЗК (труба зенитная командирская). Штатные ТЗК были с десятикратным увеличением. У меня почему-то во всех моих дневниках она проходит, как ТЗК-20. Возможно, это ошибка. Но допускаю и то, что это была экспериментальная ТЗК (в мое время, в 1986-88 годах у нас в полку много чего интересного "обкатывали" - экспериментальную обувь, экспериментальные плащ-палатки и т.д.).

К тому же, у нас на заставе стоял Вавиловский прожектор. И до моего приезда в роту был расчет пограничников, который им управлял. А у пограничников в Союзе была ТПБ (труба пограничная бинокулярная) с пятнадцатикратным увеличением. Так что все было возможно.

2. Сафиулло и Вахид

На фото - наши гости: на камне сидит Гафур, боец с поста самообороны кишлака Калашахи; по центру стоит командир роты царандоя (афганской милиции) ломрай царан (старший лейтенант) Сафиулло; правее: его заместитель, а сзади и чуть ниже заместителя - "злобный" сторожевой пес по имени Сак (собака на фарси). Сак проживал в Калашахах. Периодически завтракал, обедал и ужинал у нас на заставе. Обычно на прием пищи приходил не один, а вместе со своими друзьями, которых звали так же, как и его - Сак (в Афганистане при посторонних было не принято обращаться к детям и животным по имени, считалось, что это может накликать на них беду или злых духов).

Пару слов о Сафиулло. Впервые я встретил его в августе 1986 года на командном пункте нашего второго батальона в кишлаке Чауни (на 10-й сторожевой заставе). В то время по выходным местные афганцы приходили на нашу заставу играть в волейбол. Сафиулло был в их команде одним из лучших игроков. И было ему тогда восемнадцать лет.

Осенью, по настоятельной просьбе своего дальнего родственника доктора Хабиба, Сафиулло ушел в банду к душманам. Был отправлен в Пакистан, где два месяца обучался военному делу. По возвращении обратно получил под командование группу из десяти моджахедов в банде Суфи Ахматдина.

В январе 1987 года Сафиулло поссорился с Суфи Ахматдином и убил его. После этого, вместе со своими бойцами, перешел на сторону народной власти (помнится, тогда они принесли с собой безоткатное орудие, пулемёт китайского производства, семь автоматов, два карабина, три реактивных снаряда и что-то еще по мелочи).

Некоторое время после этого Сафиулло находился на посту самообороны кишлака Баги-Алам у Нурутдина, выпускника Киевской Высшей школы милиции. Вместе со своими бойцами он снова приходил к нам на десятую заставу играть в волейбол. И играли они очень даже прилично.

В середине апреля 1987-го года на Сафиулло было совершено покушение. Доктор Хабиб попытался убить его из автомата. Погиб случайный прохожий, старик. Сафиулло чудом остался жив. Чтобы следующее покушение на Сафи не увенчалось успехом, пришлось отправить его на службу в афганскую милицию, где он вскоре получил под командование роту царандоя.

Четвертого сентября 1988-го года Сафиулло вместе со своим комбатом капитаном Мирзо и хадовцем (офицером афганской госбезопасности) Ахмаджоном пошел в Нари-Калан, в одну из банд для проведения переговоров. Душманы взяли их в плен. И мне пришлось идти в ту банду, договариваться, чтобы их отпустили. Это было одной из самых глупых затей начальника ХАД провинции Парван подполковника Вахида, которая к моему удивлению, сработала. Ребят нам вернули немного побитыми, но живыми. А я за успешно проведенную операцию по их освобождению был награжден... комплектом национальной мужской одежды и очень красивой чадрой небесно-голубого цвета, которые подполковник Вахид, рискуя своей жизнью, привез мне в качестве подарка на следующий день. Судя по тому, что этого подарка у него не оказалось сразу, не трудно было догадаться, что в успех операции по их освобождению, он не верил с самого начала, так же, как и я.

С Вахидом, хадовцами и царандоевцами [Карцев А.И.]

5 сентября 1988 года, степь Татарангзар, в 10 километрах южнее Баграма. После освобождения Сафиулло, Мирзо и Ахмаджона. Я - в центре, в штормовке; рядом со мной - в пятнистом комбинезоне начальник ХАД провинции Парван подполковник Вахид (положил мне руку на плечо). Рядом с нами офицеры и бойцы ХАД и царандоя.

Такая вот обычная судьба обычного афганского парнишки по имени Сафиулло.

Из того, что осталось "за кадром". В августе 1986-го года, когда я открывал небольшой лазарет в кишлаке Калашахи (он понадобится нам для работы с нашей агентурой), случайно познакомился с одним из местных мальчишек - Абдулом. Вскоре Абдул стал моим помощником по лазарету и хорошим другом. Совершенно случайно оказалось, что Сафиулло - его старший брат. От начальника разведки 108 мотострелковой дивизии майора Качан Анатолия Николаевича я получил разрешение на разработку Сафи. И в банду осенью 1986-го года он ушел уже не только по рекомендации своего дальнего родственника, но и по нашей рекомендации.

А вот то, что в январе 1987 года Сафиулло убил Суфи Ахматдина и перешел на сторону народной власти, было нашим провалом (для нас было важнее, чтобы он работал в банде, но не сложилось). Но оказалось большой находкой для афганского царандоя - который получил боевого и хорошо подготовленного командира.

После вывода наших войск из Афганистана Шафи переправил Сафиулло и Абдула к Ахмад Шаху Масуду. Позднее, по просьбе Масуда ребята уехали на Тибет. А после гибели "Панджшерского Льва" в 2001 году они перебрались в Западную Европу. У братьев все хорошо.

3. Офицерский доппаёк в Афганистане

На этой фотографии: переводчик со станции радиоперехвата из баграмского разведбата (4 рртр 781 орб); по центру стоит командир роты царандоя (афганской милиции) ломрай царан (старший лейтенант) Сафиулло; правее спиной к нам: его заместитель; а по центру и чуть ниже - сторожевой пес по имени Сак (собака на фарси).

Самое главное в этой фотографии - содержимое пакета. Это часть моего офицерского доппайка. В Афганистане я служил с августа 1986 по октябрь 1988 года. В это время офицерам полагалось дополнительное питание. Когда мне довелось командовать отдельными разведвзводами (во 2-м мсб, который "стоял" на заставах под Баграмом и в 1-м рейдовом мсб, который размещался в пункте постоянной дислокации нашего 180 мсп в Кабуле) дополнительный паек на руки мы не получали. Мы питались в офицерских столовых (на командном пункте батальона и в полку). И эти продукты просто шли в дополнение к основному рациону.

На боевых действиях и на засадах сухой паёк у нас был одинаковый - у солдат и офицеров (обычно эталон N1, иногда горно-летний или горно-зимний). Дополнительного пайка не получал ни разу (за старших офицеров не скажу). В мае-июне 1987 года, когда мы почти целый месяц работали на пакистанской границе в районе Алихейля (бои там были очень тяжелые), вертолетчики однажды не "довезли" на нашу горку два сухих пайка. Возможно, пайки "пропали", когда ребята со взвода обеспечения несли их на позиции. Возможно, ошиблись снабженцы. На месте приземления вертолета считать коробки было некогда - почти сразу начался обстрел. Мой разведвзвод сопровождал взвод обеспечения, нагруженный коробками с сухпайком. И недостачу повесили на нас.

Понятно, что оставить кого-то из своих бойцов без сухпая я не мог. Поэтому решил, что пару дней поголодаю сам. Но в разведке такой номер не проходит. Все прекрасно знают, что голодный командир - плохой командир. Так что ребята из моей тройки (Саша Перкин и Игорь Цепляев) разделили свои сухие пайки за два дня на троих. Что-то подкинул мой заместитель сержант Тарыгин Валерий Анатольевич, что-то добавили другие мои разведчики. В общем, голодать никому не пришлось.

Но с учетом доставки сухого пайка на вертолёте, мы еще оказались и в выигрыше. Ведь обычно перед выходом на задачу разведчики проводят серьезную ревизию того, что брать с собой. Боеприпасов берут больше (их всегда не хватает), продуктов меньше (хотя хотелось бы наоборот). Поэтому из горно-летнего сухого пайка мы обычно оставляли в бронегруппе, как минимум, пятисотграммовые банки овощного рагу (когда возвращались с задачи, ребята из бронегруппы устраивали нам праздничный завтрак-обед-ужин, и содержимое этих банок разогревалось в цинке из-под 30-мм. выстрелов к пушке 2А42). В этот же раз нам все доставили прямо "в номера". Плюс еще несколько буханок хлеба. Это было за счастье.

А вот, когда я командовал сторожевой заставой, то впервые узнал о существовании офицерского дополнительного пайка. До сих пор не могу найти в интернете точное содержимое офицерского доппайка в Афганистане. Помню, что в его состав входили несколько банок (примерно по 3-4) рыбных консервов ("Тефтели рыбные в томатном соусе"), сыра, говяжьей или свиной тушёнки и сгущенного молока. Это было настоящее сокровище!

Благодаря уникальному расположению горы, на которой была выставлена наша сторожевая застава, почти в центре баграмской зеленки, во время проходящих поблизости боевых действий, у нас обычно размещались различные командные пункты. Часто гостили разведчики из 345-го отдельного парашютно-десантного полка, из 781-го отдельного разведбата, спецназовцы (наши и афганские), местные хадовцы (афганская госбезопасность), офицеры царандоя (милиции) и т.д. А гостей принято чем-то угощать. Понятно, что в солдатский котел "залезать" было нельзя. Сходить в ближайший дукан или военторговский магазин возможности у нас не было. Так что наш офицерский доппаек был очень даже кстати.

Тушенка не всегда была говяжья, часто попадалась и свиная. Повар выкладывал её из банок в тарелки и посыпал луком. Вместе с горячими лепешками из тандыра и чаем, это было стандартным и самым шикарным угощением! К тому же, тарелки были очень важны, когда у нас гостили афганцы - ни нам, ни им не нужно было, чтобы они видели, что написано на банках. Афганцы обычно догадывались, что они ели (иногда даже шутили, что под крышей нашей землянки Аллах всё равно ничего не видит), но мы считали, что подавать тушенку на тарелках - все же лучше. И правильнее.

Сгущенное молоко шло в общий "котел" заставы - на приготовление праздничных тортов для юбиляров (дни рождения обычно отмечались на заставе не день в день, а объединялись несколько - в целях экономии). Обычно старшина роты покупал печенье, которое ребята укладывали рядами, ряды промазывали сгущенкой (обычной или вареной) - получался замечательный праздничный торт. Каждому доставалось по кусочку.

Повар к праздничному обеду готовил плов (с тушенкой, но иногда получалось подстрелить и дикобраза).

А вот банки с сыром и рыбными консервами были настоящей валютой. Их получалось обменивать у местных жителей на различные овощи. И даже на арбузы и дыни (афганские арбузы и дыни и нас под Баграмом мало чем отличались по внешнему виду, лишь немного по вкусу). Но это было хорошим подспорьем к рациону заставы.

Иногда банки из своего доппайка я передавал на пост Хасана (командира отряда самообороны кишлака Калашахи), где располагался наш импровизированные лазарет - в качестве дополнительного питания для раненых. Но в этот раз заместитель Сафиулло нёс этот пакет с продуктами Хасану в качестве поощрения за то, что он вовремя предупредил меня о фугасе между нашей и 9-й сторожевой заставами, которой поставили душманы.

С самого начала моего командования заставой у меня получилось наладить правильные отношения с местными жителями, чтобы они своевременно предупреждали о том, что происходит вокруг.

Чтобы ненужные глаза не заметили сигналы, которые Хасан передавал нам на заставу, пришлось даже придумать специальное приспособление в виде трубы, в которую он вставлял лампу. В результате огонь его лампы был виден только с первого наблюдательного поста нашей сторожевой заставы. Но оставался незамеченным душманами, пастухами, охотниками, которые регулярно охотились за утками рядом с речкой Барикав и просто местными жителями. Это было правильно. Своих людей нужно было беречь.

И офицерский доппаёк был в Афганистане просто бесценен.

4. Есть или не есть? Пить или не пить?

Перед самым выпуском из военного училища в 1985-м году преподаватель тактической подготовки (прошедший Афганистан) задал нам один интересный вопрос.

- Как вы думаете, перед боем лучше поесть или быть голодным?

Ребята озвучили разные версии - что сытому бегать тяжелее. Что, если пуля или осколок попадет в пустой живот, то нанесет меньше ущерба кишкам, чем, если они будут наполнены пищей. Что голодный солдат - злее к врагу...

Преподаватель поднял меня и голосом товарища Сталина Иосифа Виссарионовича поинтересовался.

- А что по этому поводу думает курсант Карцев?

- Товарищ подполковник, а если пуля или осколок не попадут в живот, это что же, целый день воевать голодным? Естественно лучше поесть. И воевать лучше не на поле боя.

Смех в аудитории...

На фото: заместитель командира 6 мср (зам по бою) старший лейтенант Карцев А.И. 1987 или 1988 г. Афганистан, 8 сторожевая застава на Тотахане (отм. 1641 м.). Рядом со столовой в землю была врыта 5 тонная бочка для воды (она у меня под левой ногой). Кроме пятитонной цистерны, на заставе (вместе с выносным постом, примерно на 50 человек) была еще цистерна на 400 литров (ЦВ-400) и резиновый резервуар на полторы тонны (РДВ-1500), но их наполнять получалось не всегда.

Воду на заставу привозили на водовозке, раз в неделю, с очистной станции, что находилась неподалеку от штаба дивизии в Баграме. Частенько наблюдал, как после рейса водитель водовозки заделывал деревянными чопиками пулевые отверстия в бочке. Такой вот обычный, повседневный солдатский труд на войне - незаметный многим ежедневный солдатский подвиг.

Вода была с пантоцидом (для обеззараживания), с характерным привкусом, не очень вкусная и не очень полезная. Но, в отличие от неё, вода из речки или арыка, даже после кипячения - это гарантированный тиф или гепатит. Дело в том, что на нашей горке (отм. 1641 м.) в полевой армейской кухне, работавшей на дизельном топливе при ограниченном количестве ДТ, вода закипала не тогда, когда появлялись пузырьки или пар, а когда скажет повар (в тех условиях винить его в чем-то язык не поворачивался). Если для воды с пантоцидом этот номер как-то проходил, то с водой из местных арыков или речек в условиях высокогорья - нет.

Когда в сентябре 1986 года духи в очередной раз обстреляли водовозку, нам пришлось носить воду с ближайшей речки Барикав (хорошо еще, что не с ближайшего арыка, в нём вода была еще хуже, чем в Барикаве). В результате, через несколько дней, меня отвезли в баграмский инфекционный госпиталь с тифом, а ротного и еще у нескольких бойцов - с гепатитом. Но это мы еще легко отделались.

Судя по сдвоенному магазину на фото, в это время я оставался за ротного. И только что спрыгнул с брони по возвращении с совещания, которые еженедельно проходили у нас на командном пункте батальона (между заставами нашей роты всегда ходил пешком; на "земле" обычно использовал только одиночные магазины, но на броне со сдвоенными магазинами мне было удобнее). Лифчик для магазинов и гранат - подарок от главаря местной банды Анвара за успешное лечение его брата (скончавшегося позднее на охоте от несчастного случая - у него разорвался ствол охотничьего ружья).

Меня часто спрашивают о моем отношении к спиртному на войне. Отношение однозначно отрицательное. На моей сторожевой заставе и в моих отдельных разведвзводах всегда был строжайший сухой закон - для всех без исключения: для солдат, сержантов, офицеров и прапорщиков. Потому что пьяная застава или пьяный разведвзвод - рано или поздно это не только неуставные взаимоотношения, нарушение мер безопасности и несчастные случаи. В первую очередь, это - смертники.

Возможно, благодаря этому сухому закону все мои бойцы вернулись домой живыми.

Всегда считал, что мы обязательно отметим любые события, радостные и не очень, обмоем награды и новые звания, помянем всех своих погибших товарищей, но после войны. Не сейчас. Всему свое время.

5. Ремонт боевых коней в Афганистане

На выпускном курсе военного училища мне довелось пройти полугодичную "факультативную" подготовку к командировке в Афганистан, в ходе которой я изучал фарси, традиции и обычаи афганцев, азы разведподготовки, приемы получения, анализа и использования информации, и многое другое. Довольно интересными были занятия по развитию внимательности и памяти.

Забавно, но эти факультативные занятия здорово помогали мне и в обычной учебе. И я даже жалел, что не знал всего этого еще на первом курсе. Насколько бы мне было легче учиться!

Позднее, уже в Афганистане, нам не раз приходилось в полевых условиях ремонтировать наши боевые машины. И я с благодарностью вспоминал не только училищных преподавателей, которые дали нам очень хорошую теоретическую и практическую подготовку по эксплуатации, ремонту и эвакуации боевых машин. Но еще с большей благодарностью я вспоминал своих преподавателей разведподготовки, которые научили меня запоминать увиденное. Это оказалось очень полезным в полевых условиях, когда у меня не было под руками никаких инструкций, но зато в памяти все эти механизмы и устройства были в разрезе и в различных ракурсах, как на схемах, которые я видел когда-то в училище.

Большим подспорьем было то, что в детстве я помогал своему двоюродному брату ремонтировать его мотоцикл "Восход-2". А летом после седьмого класса работал в совхозе "Щекинский" помощником слесаря. Помогал готовить технику к уборочной. И то, что многие из наших солдат до армии успели поработать трактористами, мотористами и комбайнерами. Толковые были ребята, рукастые и головастые. С помощью кувалды и какой-то матери могли оживить любую неисправную машину.

К тому же, вся боевая техника у нас в то время была отечественной. Поэтому многие мелкие аварии и поломки можно было устранить на месте. При этом в каждой роте был толковый старший техник роты, в батальоне - заместитель командира батальона по технической части, а в полку - целая ремонтная рота под руководством начальника бронетанковой службы, которые умудрялись ремонтировать неисправную и поврежденную технику в полевых условиях, не отправляя ее в Союз.

На фото: заместитель командира 6 мср (зам по бою) старший лейтенант Александр Карцев, наводчик-оператор рядовой Александр Кощеенко, механик-водитель рядовой Идиатулин. Афганистан, 1987 г., проводим вместе с экипажем техническое обслуживание моей командирской БМП-2 на 8-й сторожевой заставе. Дырка в башне БМП от духовского гранатомета была получена еще при моем предшественнике и друге Жене Шапко.

По личному опыту, когда у меня в разведвзводе на одной из БМП-2 "полетел" ползунок пушки 2А42, достаточно было выйти по радиостанции на связь с зампотехом батальона. И он сразу же подсказал мне, где взять исправный ползунок.

На деле это оказалось не так-то просто. Для начала зампотеху батальона пришлось выйти по ЗАС (засекречивающей аппаратуре связи) на начальника бронетанковой службы полка ("звонок" из Баграма в Кабул, расстояние до абонента - более пятидесяти километров), у которого узнать, где можно найти ближайшую машину-донор. Оказалось, что в Джабаль-ус-Сирадже в это время находилась колона наших боевых машин пехоты, отправленных в Хайратон (Термез и далее в Союз) на капитальный ремонт. С одной из них можно было снять ползунок, вместо него оставить свой неисправный.

На бронетранспортере связистов вместе с моим наводчиком-оператором мы добрались до контрольно-диспетчерского пункта на баграмском перекрестке (7 км. от батальона до Баграма и 10 км. от Баграма до КДП), подождали попутную колону (одиночное движение было запрещено). Прокатились до Джабаль-ус-Сираджа (еще 26 километров), заменили ползунок. Попутную колону ждать не стали, проскочили от Джабаля до баграмского перекрестка и оттуда до командного пункта батальона. Итого: минус один день и плюс восемьдесят шесть километров.

А нужно было готовиться к очередной засаде со своим разведвзводом, проводить занятия по боевому слаживанию, отрабатывать вводные и взаимодействие со сторожевыми заставами, проверять ночные прицелы, переносную станцию разведки, средства связи, заправлять горючим БМП и БРМ-1к, загружать боеприпасы. И много чего всякого, разного. А тут еще под боком дивизионная операция идет...

Через день из штаба дивизии предали, что позавчера на дороге от баграмского перекрестка до Джабаля душманы расстреляли наш БТР из гранатомета. Трое погибших. Капитан, старший машины, чудом остался жив. Забавно, в тот день и мы ездили по той же дороге в Джабаль-ус-Сирадж, снимать ползунок для пушки. Ездили в бронетранспортере. И тоже вчетвером.

А нужно-то было всего лишь заменить обычный ползунок пушки...

6. Дедовщина на сторожевой заставе

Когда в Афганистане я принял под командование сторожевую заставу, то первая проблема, с которой мне пришлось столкнуться, была связана с несением службы на постах. Служба на заставе была организована не так, как нас учили в военном училище. Но на войне не все так, как в книгах и в учебниках. На заставе выставлялось два дневных поста. Пять ночных (плюс шестой на станции радиоперехвата, но они работали по своему графику). Ночью между постами проводилась перекличка. Вызов дежурного по заставе осуществлялся голосом или одиночным выстрелом вверх. Сигнал тревоги - длинная очередь.

Итого: четыре смены ночью, восемь смен - днем (ночь - 8 часов, день - 16). Смена через два часа. Тем, что стоял на постах ночью, нужно было отстоять всего одну смену. Тем, кто нёс службу днем - две смены (вторая смена через четыре часа). Танкисты, минометчики, экипажи БМП и расчет ПКП несли ночью службу на своих позициях. Экипаж у танкистов был четыре человека, остальным придавалось по одному пехотинцу. Дневные смены лежали на плечах пехоты. Бойцы из управления роты были резервной группой. На сон оставалось по шесть часов. В принципе, это было очень даже неплохо. Утомительной для бойцов была монотонность службы - из дня в день, на протяжении полутора лет, без выходных и отпусков.

Но главная проблема заключалась не в этом. Когда я принял заставу, оказалось, что старослужащие солдаты стояли на постах только первые два часа - сразу после отбоя, когда спать еще не очень хотелось. А молодых ставили на утренние часы, когда не только очень хочется спать, но по моим расчетам, скорее всего, и могло произойти нападение душманов на заставу. Все же помнят, во сколько часов началась Великая Отечественная война. Утро - излюбленное время для нападений, когда часовые дремлют, а у нападавших впереди еще целый день для всяких разных пакостей.

Пришлось мне собрать всех старослужащих и сержантов в учебном классе. И провести с ними беседу по душам о том, что... Конечно же, я не стал говорить им, что с такой организацией службы на заставе все мы - потенциальные смертники. Нет, не стал. Потому что отец в детстве учил меня не только находить полезные советы, зашифрованные в русских сказках. Но и то, что спрятано в детских фильмах. Так что нашу беседу я начал издалека. Ведь не случайно "ходы кривые роет подземный умный крот. Нормальные герои всегда идут в обход".

Сказал, что я человек новый и мне нужен совет опытных бойцов о том, как превратить нашу заставу в неприступную крепость, где нам обустроить долговременную огневую точку, где оборудовать убежище? Разумеется, кроме инженерного оборудования, мы будем строить столовую и баню (я знал, что об этом мечтал мой предшественник). И здесь мне тоже нужны будут их помощь и их советы. В общем, я провел обычный мозговой штурм (которым позднее часто пользовался, когда командовал разведвзводами, когда перед сложными задачами собирал совещание сержантов и наиболее опытных разведчиков, чтобы выслушать их мнение).

Где обустраивать ДОТ и убежище я уже решил. План столовой и бани у меня уже тоже практически был готов. Но мне важно было выслушать предложения бойцов и направить их мысли в нужное русло. Ведь, если они будут думать, что все это мы строим по их предложениям, они и сами будут более охотно участвовать в строительстве. К тому же, кое какие из их предложений, действительно, оказались очень дельными.

Уже в конце нашего собрания я вскользь упомянул о том, что у нас есть небольшая проблема в несении службы на постах. И что это не очень правильно, что по утрам у нас на постах стоят только молодые бойцы. Если на заставу полезут духи, одним молодым с ними не справиться. Им нужна будет помощь. Иначе чей-то дембель может быть в опасности. А дембель должен уехать домой не в цинке, а живым.

Я не сильно акцентировал их внимание на этом вопросе. Мне было важно, что мои старослужащие бойцы уже начали погружаться в мысли и планы, связанные с предстоящим строительством бани и столовой, с проектами ДОТа и убежища (отвлечение внимания). И в то, что у них есть шанс не только что-то разрушить на войне, но и что-то построить (опора на положительное, что есть в каждом из нас). А то, что мои слова о новом графике несения службы на постах у них отложится где-то в глубинах памяти, я не сомневался. Ведь "Штирлиц знал, что лучше всего запоминается последняя фраза".

После того, как я отпустил старослужащих бойцов, началось совещание с сержантами. Помимо того, что мы обсуждали ранее, заместителю командира взвода я поставил задачу составить график несения службы по упрощенной схеме (в двух экземплярах - один мне, второй - дежурному по заставе). Чтобы не заниматься лишней писаниной (тетрадей для этого не напасёшься), сделать четыре варианта (по количеству ночных смен) распределения времени несения службы на постах каждым бойцом (сегодня боец стоит в первую смену, завтра - во вторую и т.д.). В каждой смене должны быть старослужащие бойцы. В календаре ежедневно отмечать, по какому варианту организована сегодня служба (просто ставить цифру от одного до четырех), чтобы ночью, проверяя посты, я мог убедиться, что никто из моих бойцов "случайно" не ошибся со своей сменой.

Потому что бардак с утренними сменами молодых, был явным приглашением душманов к нападению на заставу. Не секрет, что они следили за нами в сто пар глаз, любой наш промах, и любая наша ошибка, могли закончиться для нас очень печально.

- Дембеля это могут не понять, - подал голос кто-то из сержантов. - Не нами это придумано. Это еще до нас так было.

- До нас, это когда? - Переспросил я. - Вы, правда, верите, что в годы Великой Отечественной наши отцы и деды победили, за счет дедовщины, за счет того, что унижали молодых бойцов и заставляли их стирать чужое исподнее? Я уверен, что они не перекладывали на молодых бойцов свою солдатскую ношу, а тянули её сообща. И были наставниками для молодых бойцов, учили их воевать, переносить тяготы и лишения военной службы. В нашей истории много чего было, и хорошего, и плохого. Давайте учиться на том, что было хорошее. На том, что помогало нам побеждать. Да, вы и сами видите, что с таким графиком несения службы до беды рукой подать. Вырежут нас духи или просто перестреляют. Вы этого хотите?

Нет, этого никто не хотел.

- Ребята, здесь нет хорошего дяди или доброго волшебника, который решит за нас наши проблемы. Решать их нам придется самим.

Я напомнил своим сержантам старую поговорку о том, что героизм одних, это, как правило, просчеты других. Поэтому нам нужно много и хорошо думать, думать сообща и думать на опережение, а не разбираться с последствиями.

И добавил, что мне герои не нужны. Пусть лучше героями будут наши враги. Пусть их матери гордятся своими сыновьями, рассказывают другим, какими они были героями и поминают их добрым словом. Мы же должны просто выполнить поставленные нам боевые задачи, вернуться домой живыми - сами и вернуть домой живыми всех наших бойцов. А потом жить долго и счастливо, растить и воспитывать своих детей и внуков. Собираться все вместе на праздники и вспоминать, как мы служили на нашей заставе в Афганистане, как дружили и помогали друг другу.

Позднее у нас на заставе хорошей традицией стали субботние беседы "О родном крае", когда бойцы из молодого пополнения рассказывали о себе, откуда они родом, чем занимались до службы в армии. В условиях отсутствия электричества на заставе, радио и нечастого появления газет, "Беседы о родном крае" оказались очень даже кстати. Да, и "обезличенность" молодых бойцов исчезла. Теперь их знали по имени, знали, откуда они родом и много, чего еще.

Вскоре, когда мы начали отрабатывать различные вводные, я обнаружил, что тактика мотострелковых отделений не очень нам подходит. Пришлось "разбить" наш взвод на боевые тройки. В случае нападения на заставу, тройки занимали ДОТ и свои СПС-ы (стрелково-пулеметные сооружения). В обороне самый опытный боец вёл прицельный огонь по противнику, менее опытный - создавал плотность огня в направлении противника, а самый молодой боец - снаряжал им магазины. При перемещении: один вел стрельбу на бегу, второй приподнимался, третий вел огонь из положения лёжа.

В принципе, всем это было понятно: если старослужащий будет готовить из молодого бойца себе смену, передавать ему свои навыки и боевой опыт, то тройка будет работать дружнее, успешнее и без потерь. И при необходимости молодой боец всегда прикроет огнем и вытащит с поля боя своего раненого товарища, наставника и друга. А вот, когда "дедушка" постоянно унижает или чморит молодого, тот во время боя, скорее всего, рано или поздно, выстрелит ему в спину. Понять это было не сложно, сложнее было ввести в привычку. Но со временем у нас это получилось.

К слову сказать, проблема с организацией службы на постах решилась очень быстро. По ночам мне нужно было дважды проверять посты. Один раз после отбоя. Второй раз перед самым рассветом (после этого спать я уже не ложился). Теперь у меня под руками был график несения службы. Перед выходом из своей землянки я уже знал, с кем сейчас встречусь на постах. С кем мы поговорим за жизнь и немного скоротаем время до следующей смены. Так что смысла "экспериментировать" с графиком несения службы у моих бойцов больше не было.

И когда они были по самое не хочу загружены строительством, службой, спортом и хорошими, нужными делами, на глупости у них просто не оставалось ни времени, ни сил. Важно было только, чтобы сам командир работал с ними по принципу: "Делай, как я". А не так, как действуют некоторые - по принципу "Делай, как я сказал".

К тому же, ребята у меня на заставе были толковые. Понимали всё с первого слова. Возможно, благодаря этому все мы вернулись домой живыми.

P.S. Благодаря тому, что после училища я еще целый год проходил переподготовку в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава, в начале августа 1986 года в Афганистан прилетел уже матёрым старым лейтенантом (звание "старый лейтенант" негласно присваивается после года службы лейтенантом, а до старшего лейтенанта мне оставалось прослужить еще целый год). Был мне тогда уже 21 год. А двадцать один год, это вам не двадцать! Хотя некоторые из моих солдат и сержантов были старше меня.

Фото было сделано весной 1987 года, примерно через восемь месяцев после того, как я принял под командование сторожевую заставу. К тому времени я уже откомандовал два месяца отдельным разведвзводом 2 мсб (пока его штатный командир был в очередном отпуске), получил назначение на должность заместителя (зам по бою) командира своей 6 мср 180 мсп.

На 8-й сторожевой заставе, гора Тотахан (отм. 1641 м.). Слева: уже построенные столовая и баня, далее - наш "Слон" (Т-62) и станция радиоперехвата. Сразу за мной - укрытие, чуть дальше - склад боеприпасов, еще далее - наша командирская землянка. Справа: за БМП-2, солдатская казарма, далее - продовольственный склад и два тандыра под навесом; вдали виднеется класс для проведения учебных занятий - самое красивое и уютное помещение на заставе, к сожалению, и самое опасное при обстреле.

Александр Карцев, http://kartsev.eu

Оставить комментарий © Copyright Карцев Александр Иванович (a.i.kartsev@gmail.com) Размещен: 28/03/2023, изменен: 28/03/2023. 38k. Статистика. Сборник рассказов: Афганистан, История Иллюстрации: 7 штук. Скачать FB2 Годы событий: 1986-1988	Оценка: *9.255** Ваша оценка:
Аннотация: Отрывок из сборника рассказов "Секреты военного разведчика", написанного по материалам моих встреч с преподавателями, сотрудниками и студентами МГИМО и Первого Казачьего университета. Полную версию сборника "Секреты военного разведчика" в форматах FB2, PDF или MOBI можно заказать на kartsevbooks@bk.ru

Карцев Александр Иванович Секреты военного разведчика. История одной фотографии

Карцев Александр Иванович
Секреты военного разведчика. История одной фотографии