ArtOfWar. Карцев Александр Иванович. Принцип Рамзая

Посвящается моим друзьям и наставникам

Пролог

На выпускном курсе военного училища началась моя подготовка к работе в военной разведке. Но прежде, чем нацепить на себя "парашют и будёновку", мне многому предстояло научиться. Одним из основных направлений в моей учёбе была военно-медицинская подготовка, которая в дальнейшем помогала мне не только справляться со своими болезнями и травмами, но и успешно выполнять, поставленные передо мною задачи.

И красной нитью через всю мою подготовку, военную службу и жизнь прошли девиз и главный принцип легендарного советского разведчика Героя Советского Союза Рихарда Зорге (агентурный псевдоним Рамзай).

За плечами у меня двадцать шесть месяцев службы в Афганистане, командировки в зарубежные страны, множество интересных событий и приключений, связанных с моей "лекарской" практикой, о которых и пойдёт речь в этой книге. И о том, что моя подготовка к работе в военной разведке началась гораздо раньше, чем на четвертом курсе Московского ВОКУ.

Глава 1. Детские годы

Мои первые шаги в жизни были не самыми уверенными. Я родился с врожденным пороком сердца - пролапсом митрального клапана. К тому же, мои родители всю жизнь проработали на комбинате "Химволокно", на вредном производстве. А значит, у всей нашей семьи всегда были проблемы с лёгкими.

У моей старшей сестры эти проблемы начались в полтора года, когда меня ещё не было даже и в проекте. Ей хватило небольшой простуды в яслях, чтобы получить двустороннюю пневмонию. После этого, до двенадцати лет дома она практически не появлялась, месяцами пропадая в больницах и санаториях. В то время врачи говорили, что она проживет еще полгода. От силы год.

В двенадцать лет ей сделали первую операцию. Ампутировали часть одного лёгкого. Потом сделали еще две операции на втором. И только тогда у нас появилась надежда, что она выкарабкается.

Я хорошо помню свою сестру в те годы. Мне показывали её. Говорили, видишь вон ту девочку в окне третьего этажа? Это твоя сестра Таня. И я вытягивал шею, чтобы получше ее рассмотреть. В саму больницу меня обычно не пускали.

Татьяна потом долго вспоминала большую кучу конфет, которые я собирал почти целый год к её приезду домой после очередной операции - всё, что получил на свой день рождения, на Новый год и другие праздники. А чего вспоминать-то?! Родители с детства приучали нас думать не только о себе. И всегда делиться конфетами с друзьями и близкими.

Именно тогда я и решил стать врачом. Чтобы маленькие дети никогда не болели. И всегда были дома, а не в больнице.

А ещё я мечтал попасть на войну. Потому что оба моих дедушки погибли во время Великой Отечественной войны. Всё свое детство я ненавидел их за это. Почему-то тогда я был уверен, что если бы они по-настоящему всех нас любили - своих жен, детей и внуков, то обязательно вернулись бы с войны живыми. То, что на войне не всё зависит от нашей любви, я тогда ещё не знал. А потому мечтал стать военным, попасть на войну и обязательно вернуться с неё живым. Чтобы доказать им, чтобы они поняли, как сильно я их люблю. И как сильно мне их не хватает.

Но всё это было только мечтами. В реальной жизни, в детстве я сторонился подвижных игр со своими сверстниками. Ни о какой игре в футбол, волейбол, хоккей или баскетбол, разумеется, никакой речи тогда не было. Даже обычная игра в прятки была мне не по силам. Пробежав с десяток метров, я чувствовал, как начинает сильно колотиться сердце. Останавливался и сразу же забывал об игре. Я долго не мог научиться плавать, подтягивался всего два или три раза. Бег на уроках физкультуры казался мне сущим наказанием - я задыхался, быстро уставал и почему-то все время боялся потерять сознание.

В первом классе, катаясь зимой с горки на санках, я сделал маленькое открытие. Оказалось, что уличная водоразборная колонка гораздо крепче, чем моя голова. И в результате этого открытия, оказался в больнице с сотрясением мозга.

Как-то вечером, путешествуя по больнице, я забрел в один из кабинетов, в стеклянных шкафчиках которого хранились какие-то неведомые мне хирургические инструменты, огромные шприцы и другие орудия пыток. Это было по-настоящему страшно. В этом кабинете я понял, что врач из меня не получится. Потому что я слишком добрый для этого. А если и буду лечить своих пациентов, то только вкусными микстурами, добрым словом и волшебным пенделем - как говорил мой отец, лучшим лекарством всех времен и народов.

А ещё отец часто рассказывал мне о Суворове Александре Васильевиче, который в детстве тоже рос болезненным мальчиком. Но чтобы стать сильным и здоровым, он обливался холодной водой, делал разные упражнения. И со временем стал полководцем и генералиссимусом. Я пробовал принимать холодный душ и делать разные упражнения. Но мне казалось, что толку от этих упражнений было мало. А вода была слишком холодной или слишком мокрой - в общем, с закаливанием у меня тогда тоже ничего не получилось.

Возможно, дело было в том, что к здоровью ведёт множество тропинок. Но те тропинки, которые проложили до меня другие люди, мне не совсем подходили. И я должен был проложить свой путь, используя опыт и знания тех, кто жил до меня?

Правда, вместо того, чтобы прокладывать его или хотя бы попытаться справиться со своими врожденными и приобретенными проблемами, я в эти годы активно собирал в свою медицинскую карту все новые и новые болячки.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему мои родители никогда не делали особых скидок на мои проблемы со здоровьем? Возможно, на фоне проблем моей старшей сестры, они не казались им такими уж серьезными? Татьяне регулярно делали справки об освобождении от уроков физкультуры. Мне - нет. Но, с другой стороны, и за низкие оценки по физкультуре они меня никогда особенно не ругали. Правда, однажды я случайно подслушал окончание разговора моих родителей на эту тему. Они что-то говорили о моем здоровье. Я запомнил лишь окончание того разговора. Точнее всего два слова, сказанные отцом: "Как все".

Отец был уверен, что я не должен получать каких-то послаблений. Потому что они не пойдут мне на пользу. Я должен быть таким, как все. Точнее стараться стать таким, как все. Чтобы когда-нибудь в далеком будущем стать хотя бы чуточку лучше... себя вчерашнего.

Почему-то вместо того, чтобы учить меня бегать, отец с раннего детства приучал меня делать упражнения для улучшения зрения. Говорил, для того, чтобы жить мне было интересно, нужно видеть дальше и больше остальных.

А еще мы играли с ним в "запоминайку" (запоминание большого количества различных предметов на время с последующим их записыванием в ограниченное время) и в шахматы.

Все эти игры и занятия явно не способствовали выработке у меня физической выносливости и силы. Но, по словам отца, когда тебе что-то не по силам, начинать нужно с того, что по силам.

Когда я учился в четвертом классе, то почему-то решил, что должен готовиться к войне. Во-первых, если меня ранят в правую руку, я должен уметь стрелять и левой рукой. А потому начал её разрабатывать. Держать чернильную ручку в левой руке, когда делал уроки. И ложку во время еды. Много лет спустя я узнаю, что эти упражнения очень полезны для развития мозга. Но, что самое забавное, через много лет я действительно попаду на войну. И эти навыки мне очень пригодятся.

А, во-вторых, я считал, что мне нужно научиться терпеть боль. Ведь, если на войне я попаду в плен к врагам, они начнут меня пытать и сделают мне больно. Но я не умею терпеть боль и поэтому выдам им военную тайну. А ведь пионеры не должны выдавать военную тайну!

Я стащил с кухни спички, неподалеку от дома развел небольшой костер. Взял кусок арматуры, которую нашел неподалеку. Обмотал толстой тряпкой одну сторону, чтобы было за что держаться. А другую сторону арматуры разогрел на костре до красна. И приложил раскалённую арматуру к левой руке.

Я точно знал, что враги, захватившие меня в плен, обязательно сделают это. Потому что это очень больно. Да, это было очень больно. Но я не заплакал. Подумал, что, если заплачу, враги догадаются, что мне больно. И подумают, что я выдам им тайну. Не дождутся!

Тогда я ещё не знал, что настоящую военную тайну защищает не героизм пионеров, а целый комплекс мероприятий, предусматривающих, по умолчанию, что попавший в плен, давно уже не пионер. И всё расскажет. Рано или поздно. Всё, что знает и даже то, чего не знает.

Но это будет ещё не скоро. А пока я шёл домой и надеялся, что родители не заметят огромный волдырь, вскочивший на месте ожога. Отец заметил его сразу.

- Мальчишки? - Почему-то спросил он.

- Сам, - ответил я. Ведь, даже если бы это и сделали мальчишки, я бы все равно их не выдал. Даже, если бы отец начал меня пытать.

- Больно?

- Больно.

- Плакал?

- Нет.

- Это правильно, - сказал отец и пошел искать в аптечке, чем обработать ожог. Хотя, к тому времени я уже знал, что на любую царапину или ожог нужно просто пописать. Приложить подорожник, а потом просто забинтовать, если есть чем. А если нечем, то найти, чем. И всё обязательно заживёт! В детстве всё нам кажется простым. Это у взрослых всё сложно.

Глава 2. Завидовский заповедник

На выходные родители регулярно вывозили меня на дачу. На те самые прославленные шесть соток, которые получили от комбината "Химволокно", на котором они работали, в ближайшем пригороде в год моего рождения. Родители постоянно загружали меня какими-то сельскохозяйственными работами - похоронами картошки на майские праздники или археологическими раскопками ее останков в конце августа. Прополкой сорняков на грядках и сбором урожая. Иногда мы с отцом делали скворечники или клетки для кроликов. Но самым увлекательным занятием, разумеется, была очередная реконструкция нашего садового домика (три на пять метров), которую отец проводил с завидной регулярностью. То, пристраивая небольшую терраску. То, строя мансардную крышу.

Во время строительства отец подробно объяснял мне, почему для дома так важен крепкий фундамент, а для стоек - укосины. Он рассказывал мне, чем разные породы древесины отличаются друг от друга. И какие доски можно использовать для несущих конструкций, а какие - только для подрешетки. Оказывается, нет ненужных досок, как и людей. Все они могут принести пользу. Ведь даже отходы пиломатериалов можно использовать для того, чтобы развести костер, согреться рядом с ним или приготовить на нём пищу.

А еще помню, как отец показал мне годичные кольца на спиле дерева. Оказывается, на северной стороне у дерева не только более грубая кора, часто покрытая мхом, но и ширина годичных колец гораздо меньше, чем на южной стороне. И древесина с северной стороны твёрже, чем с южной. Поэтому дерево и вырастает таким большим, что умеет совмещать в себе твёрдость и гибкость. Так и человек должен уметь быть твёрдым на пути к своей цели. И гибким, если упрётся лбом в стену. Потому что не всегда стоит биться лбом в закрытые двери. Иногда бывает лучше посмотреть по сторонам, нет ли рядом открытого окна?

Каждое лето родители отправляли меня в ссылку в деревню к родственникам. В Завидовский заповедник. И тогда я чувствовал себя настоящим декабристом, без вины виноватым, сосланным в далекую сибирскую ссылку без права на помилование. И без малейшей надежды на условно-досрочное возвращение домой.

Правда, скучно мне в деревне не было. Мы часто ездили с моим старшим двоюродным братом Володей на рыбалку. На ближайший пруд. В молодости Володя был хорошим спортсменом, бегуном на длинные дистанции. В восемнадцать лет он неудачно нырнул с берега в реку и сломал позвоночник. Но не сломался сам. Володя разработал для себя специальные упражнения. Ежедневно изнурял себя тренировками. И уже через несколько месяцев начал ходить на костылях. И даже пробовал ходить без них. Женился. А вскоре жена его бросила. И тогда Володя стал делать вещи совершено мне непонятные. Резать вены. Экспериментировать с дозами лекарств, пытаясь угадать, сколько нужно выпить за раз таблеток, чтобы не проснуться? Начал придумывать что-то уж совсем экзотическое. Но после этого ходить он уже не смог. Даже на костылях. И всю оставшуюся жизнь провел в инвалидном кресле-коляске.

Я укладывал специальные доски на крыльцо. И помогал ему спуститься по этим доскам на кресле-коляске. Внизу Володя пересаживался в коляску с велосипедным приводом. Мы забирали удочки и уезжали рыбачить. Это было не очень трудно. Гораздо труднее было возвращаться. И поднимать Володю в коляске по наклонным доскам на крыльцо. В десять лет сил для этого мне явно не хватало. Но я как-то справлялся. Ведь, если бы я не справлялся, то Володя бы не ездил на рыбалку, а сидел целыми днями дома. Это было бы неправильно.

Главной моей обязанностью в летней ссылке было пасти деревенских коров и овец. Деревня была маленькая, домов на пятнадцать, не более. Жилых домов было семь или восемь. Пастуха в деревне не было, так что коров и овец мы пасли по очереди. И раз в неделю этой чести - быть главным в небольшом рогатом деревенском стаде, удостаивался я. Зачем были нужны овцы на планете Земля, я в то время не понимал. О шкурах и мясе я, конечно же, знал, но все это было как-то совершенно абстрактно. Хотя, как стригли овец, видел не раз.

Но зато я прекрасно понимал, для чего нужны коровы. Коровы были нужны для того, чтобы в кладовой ежедневно появлялись новые трехлитровые банки парного молока с толстым, почти на четверть банки, слоем густой сметаны. По соседству стояли такие же банки с простоквашей. Рядом из небольшого марлевого мешка в таз стекала молочная сыворотка. А в мешке был вкуснющий, свежий творог.

Коровы были нужны для того, чтобы дарить детям радость! И капельку счастья. Потому что литровая кружка парного молока с краюхой белого хлеба, да тарелка свежего творога, присыпанная сахарным песком - это было настоящее счастье! В десять лет.

Пасти деревенских коров и овец было не трудно. Нужно было лишь целый день провести на ногах. Бегая за бестолковыми овцами, которые постоянно пытались залезть в какие-то кусты. И за коровами, так и норовившими забрести в ближайшее болото. С учетом того, что в Завидовском заповеднике всегда водилось множество волков, наше маленькое, но неугомонное стадо нужно было не только пасти, но и защищать. Для этого поначалу я носил с собой ивовый прутик. Мысленно представляя, как буду делать этим прутиком "ата-та" волкам, которые попытаются обидеть моих бедных овечек или добрых коровок.

По мере взросления, вскоре, я заменил этот прутик на большой березовый дрын. Понимая, что добрым словом волкам можно попытаться многое объяснить. Но с помощью большого березового дрына проще сделать так, чтобы волки меня лучше поняли.

Возможно, летом волкам хватало корма и без моего стада? А, возможно, грозный вид десятилетнего гнома в березовым дрыном в руках казался волчьей стае настолько смешным, что стая хохотала на весь лес? И обходила юного пастуха стороной. Ведь все знают, что когда тебе смешно, то не так голодно!

Как бы то ни было, но я успешно веселил волков, пас и охранял коров и овец. А по вечерам коровы дарили мне молочную и творожную радость. Это было правильно.

Иногда меня отправляли ворошить сено. Но больше всего мне нравилось ходить с дядей Валей в питомник, ухаживать за саженцами молодых сосен, которые он позднее высаживал на делянках вместо спиленных деревьев. Дядя Валя был лесником. А на войне был войсковым разведчиком, командиром разведотделения в кавалерийском корпусе Доватора. После тяжелого ранения - механиком-водителем танка Т-34. Прошел всю войну, с октября 1941-го года по май 45-го.

Тогда мне казалось странным, что дядя Валя разговаривает с каждым деревом, словно с живым человеком. И только многие годы спустя, я понял, что все эти деревья он высаживал в память о своих погибших товарищах. А потому каждое дерево было для него живым.

Именно он научил меня не бояться заблудиться в лесу. Находить подножный корм и выживать. Использовать подорожник, лопух и листья мать-и-мачехи при незначительных порезах. И сухой мох - при сильных кровотечениях. Приучил к долгим походам. Научил наблюдать за животными и любить жизнь.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, в деревню на пару дней приехала моя двоюродная сестра с мужем. Ее муж был настоящим офицером, майором, командиром автомобильного батальона в Центральной группе войск. И однажды у меня получилось даже поговорить с ним. Разумеется, на его вопрос, кем я мечтаю стать, я не мог ему ответить, что врачом. Вы бы, что ответили на моем месте? Конечно же, военным!

Когда он узнал, как я учусь, как бегаю и сколько раз подтягиваюсь (на всякий случай, я немного преувеличил свои физические возможности), то сказал, что для поступления в военное училище этого будет маловато. Что мне нужно подтянуть учебу. И обязательно научиться бегать.

Легко сказать - подтянуть и научиться! А вот как это сделать, он почему-то не сказал. Видимо, подразумевая, что на некоторые вопросы я должен найти ответы сам.

Вот так проходила моя ежелетняя ссылка в деревню. Там было много приключений - хороших и разных. Но главное, за эти летние месяцы я получил несколько уроков, которые оказались очень важными для меня в дальнейшем. Хотя в то время, я о них, конечно же, не задумывался.

Во-первых, что для укрепления здоровья, как и для строительства дома, нужен хороший фундамент - чистый воздух и натуральные продукты, которые, в виде подножного корма, лучше добывать самому, собирая грибы, ягоды, орехи и т.д. И нужно правильно использовать 'строительные материалы', учитывая их свойства - в том числе, гибкость и твёрдость.

Во-вторых, нужно много путешествовать, насколько хватит сил - в лесу, в парке, по планете. Или по книжным страницам, когда передвигаться на ногах ты не можешь. Но путешествовать не просто так. А для того, чтобы узнавать что-то новое и интересное.

В-третьих, помогая Володе подниматься на коляске по доскам на крыльцо, я сделал маленькое открытие - когда ты помогаешь другим, то становишься сильнее, чем есть на самом деле.

Четвертый урок оказался для меня немного неожиданным. То, что мой старший двоюродный брат, сильный и мужественный человек, после тяжелейшей травмы смог за очень короткий промежуток времени "встать" на костыли. И сломался буквально в полушаге от того, чтобы начать ходить снова - уже без костылей. Это как-то не укладывалось у меня в голове.

А в-пятых, я был уверен, что со мной такое никогда не случится. Я никогда не буду нырять в незнакомом месте. Никогда не сломаю позвоночник. И никогда не окажусь в инвалидном кресле.

Кроме этих уроков, остались от того времени мои многокилометровые прогулки по лесу, мои пастушьи бега и березовый дрын, которым я веселил и распугивал все местные волчьи стаи. А, если верить нашим ученым, которые говорят, что количество переходит в качество, всё это должно было помочь мне в будущем. Но уверенности в этом у меня не было.

Глава 3. Новые уроки

Увы, светлое будущее всё никак не наступало. И особых изменений в своих физических возможностях я не замечал.

На летние каникулы после 7-го класса отец моего одноклассника Андрея Пименова устроил нас на работу помощниками слесаря в совхозе "Щекинский". Больше месяца мы помогали готовить сельскохозяйственную технику к уборке урожая. Прикручивали и откручивали какие-то гайки и механизмы на комбайнах и тракторах, что-то смазывали, что-то ремонтировали, под руководством взрослых дяденек. Самым трудным в этой работе было пережить обед. Ибо слесарей и механизаторов в то время, похоже, кормили на убой. И даже одна порция на двоих казалась нам с Андреем тогда явно избыточной. Но мы героически справлялись и с этим испытанием. Брали одну порцию на двоих, а на оставшиеся деньги покупали фруктовое мороженое по семь копеек.

Летом после 8-го класса родители, по моей просьбе, помогли мне устроиться на комбинат "Химволокно" транспортировщиком. В мои обязанности входило перевозить тележки со шпулями из одного цеха в другой. Помнится, мне всегда хотелось хотя бы разик разогнать тележку со шпулями, запрыгнуть на нее и с криком "Ура" вкатиться в соседний цех под восторженные взгляды перемотчиц и начальника цеха. Хотя нет, начальника цеха в этих моих мечтах не было! Потому что даже в мечтах я понимал, что бы сделал со мной начальник цеха, если бы я перевернул тележку со шпулями. К счастью, тележка была не только очень большой, но и довольно тяжелой. Катать ее по цеху у меня получалось, а вот чтобы разогнать, сил могло хватить.

После окончания восьмого класса я попытался поступить в Калининское Суворовское училище. Но моя попытка не увенчалась успехом. Разумеется, я не прошел медкомиссию.

Эта неудача стала для меня хорошим уроком. Я впервые серьезно задумался о словах мужа моей двоюродной сестры, что для поступления в военное училище мне нужно подтянуть не только учебу, но и научиться бегать. Как решить вопрос со своим здоровьем, я уже догадался и сам. Если не получается вылечить какие-то болячки, то можно просто не говорить о них врачам. И как-нибудь "случайно" потерять свою медицинскую карту. Благо, что в то время ни сама медкарта, ни записи, что делались в ней, нигде не дублировались.

С учебой тоже все начинало складываться, как надо. Моя нелюбовь к подвижным играм со временем привила мне любовь к малоподвижному образу жизни. И вместо того, чтобы пропадать вечерами на улице, я просиживал эти вечера с книгами и учебниками. Постепенно превращаясь из твердого хорошиста в отличника.

А вот с бегом мне просто повезло. Мой одноклассник Сева Лёхин уговорил своего тренера из спортивной школы взять меня в секцию лёгкой атлетики. Для меня до сих пор остается загадкой, почему тренер согласился на эту авантюру? Официально он занимался со спортивным классом. Неофициально - с двумя своими лучшими учениками, неоднократными Чемпионами и призерами областных соревнований по лёгкой атлетике - с Севой и еще с одним мальчиком. По возрасту я был уже слишком старым для того чтобы из меня могло что-то получиться в плане спортивных достижений (ведь уже перешёл в 9-й класс). Быстро бегать не умел. Так что спортивных достижений от меня ждать не приходилось. А, значит, я был совершенно бесперспективным. Но тренер все равно согласился. Возможно, он просто не мог отказать Севе? А, может быть, не мог отказать самому себе - сделать доброе дело?

В результате, я начал заниматься с "мелюзгой", которая была младше меня года на три - с его спортивным классом. Но даже с ними бегать мне было не по силам. А потому пришлось мне заниматься по индивидуальному плану, составленному тренером.

Неожиданно выяснилось, что бег бегу рознь. Я не укладывался ни в какие нормативы на стометровке, умирал на дистанции в один километр. Но, к моему удивлению, мог без особого труда пробежать два, три, пять или даже восемь километров. При одном маленьком условии, что бежать буду не слишком быстро. Точнее, совсем медленно - "тратя" по 6-7 минут на километр. А то и больше.

Это была практически скорость пешехода. И бег этот мало, чем отличался от моих летних прогулок по заповеднику. Гулять я мог долго. Это было мне по силам. Выяснилось, что и бегать у меня тоже получается долго. Но не быстро.

К Новому году я пробегал уже по 10-12 километров. Но с той же самой скоростью. К счастью, большего от меня тренер и не требовал. Перед самым Новым годом я пробежал свою первую двадцатку.

После бега тренер загонял нас в тренажерный зал, заставлял подтягиваться, делать подъем переворотом и прыгать в высоту. Поэтому, к окончанию девятого класса я уже без особого труда подтягивался пятнадцать раз. И делал более десяти подъемов переворотом.

Вместе с Андреем мы записались в бассейн, но там мои достижения были куда скромнее. Тренера в бассейне у нас не было. Но через полгода Андрей проплывал уже почти весь бассейн. У меня же получалось проплыть метров пять. На большее не хватало дыхания.

Еще одним сюрпризом для меня стало то, что на десяти километрах я начинал дистанцию со скоростью черепахи, а на последних километрах ускорялся до трех с небольшим минут. Это было настоящим чудом - у меня впервые в жизни стало получаться пробежать километр на оценку "отлично". Правда, при условии, что перед этим я пробегу на разминке хотя бы три-четыре километра.

В любом случае, это было здорово! Я становился таким, как все. И даже мой пролапс митрального клапана не мешал мне теперь быть таким, как все. Ведь все мальчишки уставали при беге. Все задыхались на финише. Многие сходили с дистанции. Но не многие могли, как я, пробежать двадцать километров.

Да, количество постепенно начинало переходить в качество. Этот урок я уже начинал понимать. Но главным уроком в это время для меня стало понимание одной детской поговорки: "Без труда не вытащишь рыбку из пруда".

Не только мои летние ссылки в деревню помогли мне стать таким, как все. Но еще и мои садово-дачные строительно-огородные занятия. Работа помощником слесаря. И транспортировщиком. Всё это, словно пазлы, начинало складываться в большую и целостную картину. И ни один из этих пазлов не был лишним или бесполезным. А привычка к труду - становилась моим самым главным секретным лекарством.

В общем, к окончанию девятого класса я находился в состоянии лёгкой эйфории. У меня все начинало получаться, болезнь постепенно отступала. А мир казался огромным и безоблачным.

Говорят, что, когда у тебя всё начинает получаться, не стоит расслабляться. А я немного расслабился. Летом после девятого класса на тренировке я упал с турника. Буквально в нескольких шагах от дома. Разумеется, никаких матов под перекладиной не было.

Диагноз, который мне поставили, перечеркнул на корню все мои мечты и планы. Трещина лучевой кости. Ах, да, разумеется, ещё и перелом позвоночника. В поясничном и шейном отделах. А еще недавно я был так уверен, что со мной это никогда не случится. И я никогда не окажусь в инвалидном кресле, как мой двоюродный брат Володя...

- Зато теперь у тебя не будут болеть зубы, - пошутит позднее Володя, когда приедет меня проведать.

Я почему-то обрадуюсь этой новости, ведь, на мой взгляд, зубная боль - это что-то совершенно нестерпимое. И подумаю, что в результате травмы позвоночника у меня, видимо, поврежден какой-то нерв, который "отвечает" за зубную боль. Но все оказалось гораздо прозаичнее.

- Нет. Просто теперь ты будешь постоянно жить с такой болью, что зубная боль уже не будет казаться тебе настолько сильной.

А еще через несколько лет мой друг Андрей Павлюков (литературный псевдоним - Павел Андреев), потерявший на афганской войне обе ноги, напишет замечательный рассказ "Самый легкий день был вчера".

С тех пор и у меня самый легкий день будет не сегодня и не завтра, а вчера.

Глава 4. Травма позвоночника

В больнице я пролежал не долго. Отец смог договориться с врачами и забрал меня домой. Он сказал, что дома мне будет лучше, чем в больничной палате. Тем более, летом. А осенью, если мне станет хуже, пообещал привезти меня обратно. Мне не хотелось обратно. На мой молчаливый вопрос он ответил, почти не задумываясь.

- Обещать и жениться - немного разные вещи.

А потом добавил.

- Если тебе станет хуже, привезу.

- Это попахивает шантажом или обманом, - попытался пошутить я.

- Не шантажом и обманом, а военной хитростью, - попытался отшутиться отец.

Что ещё оставалось нам делать, как не пытаться шутить?! Тем более что у нас это всё равно не получалось.

Первые дни я лежал на кровати и рассматривал потолок. Причём мне было совершено безразлично - что там, на этом потолке? Иногда я вспоминал своего двоюродного брата Володю, который в восемнадцать лет повредил позвоночник. И сейчас передвигался только на инвалидной коляске. А еще думал о том, что со мной это не должно было случиться. Но и от этих мыслей мне не было ни жарко, ни холодно. На душе была пустота.

В таком состоянии человек легко путает дверь в комнату с дверью на балкон. И совершенно бездумно делает шаг в комнату или шаг с балкона. К счастью, я не мог ходить. Поэтому не мог перепутать и двери. Хотя, при желании...

Перед моими глазами был пример моего двоюродного брата, который тоже сломал позвоночник. Володя был старше меня, а значит, по умолчанию, сильнее и умнее меня. Но даже у него не получилось подняться на ноги после этой травмы. Значит, и у меня не получится?

Отец часто говорил мне, что не стоит сравнивать себя с другими. Потому что мы не хуже и не лучше других, мы разные. А сравнивать себя можно только с собой вчерашним. Насколько сегодня ты стал умнее и лучше? Чему научился и, что нового узнал?

Я понимал, что возможно, у Володи более серьезная травма, чем у меня. Поэтому мне не нужно себя с ним сравнивать. И, может быть, у меня все-таки есть шанс подняться на ноги? Тем более что, если это не получилось ни у кого до тебя, это же не повод не попробовать это сделать. Я должен был попробовать. Вот только не знал, с чего начать?

Через несколько дней, после того, как отец привез меня домой, к нам в гости приехала моя бабушка. Мамина мама. У бабушки Ани было шестеро детей, которых она вырастила одна. Потому что её муж, мой дедушка, погиб на войне. Жила она в Тульской области у своей младшей дочери. И к нам в гости приезжала не часто, по особым случаям. Похоже, это был тот самый случай.

Почему-то с ее приездом я сразу же успокоился. Нет, в тот момент я не думал о том, что смогу подняться на ноги. Хотя когда-то давным-давно я слышал от мамы, что бабушка хорошо разбирается в лечебных травах. Я не был уверен, что у бабушки есть какое-нибудь волшебное зелье, которое мне поможет. Но в одном я не сомневался, моя бабушка - самая замечательная бабушка на свете! И то, что она приехала, для меня это было очень важно.

Увы, никаких волшебных снадобий, змеиных глазок и мышиных хвостиков в ее арсенале не обнаружилось. Но моя бабушка, действительно, была супер-бабушкой. Все эти составляющие целебных снадобий она всегда находила на месте. Буквально под ногами. Как я догадался, именно поэтому у неё и не было необходимости возить их с собой.

Она внимательно посмотрела вокруг. И сразу же увидела, что-то интересное. И очень нужное.

Это были маленькие пластмассовые солдатики, сантиметров около трех в высоту, лежащие в пакете на полке. Я купил их два года назад на свои трудовые и нетрудовые доходы - на гонорар за мою статью в местной газете и на деньги, которые не сдал на школьные обеды. Пришлось мне тогда поголодать одну неделю, но зато я стал владельцем одного рубля и двадцати копеек, которые вместе с гонораром и потратил на покупку своей армии из шестидесяти героических бойцов и одной ракетной установки, стреляющей семисантиметровой пластмассовой ракетой почти на два метра. Правда, к тому времени, когда бабушка их увидела, моя армия уже понесла большие потери. К счастью, не в живой силе, а только в боевой технике. Машина, на которой была закреплена ракетная установка, героически погибла в каком-то неравном бою. Ракета потерялась где-то в бескрайних просторах квартирного космоса. Но ракетная установка стреляла! И очень даже метко. Обломками карандашей и шариковых ручек.

- А почему ты не играешь с ними? - Задала бабушка довольно странный в этой ситуации вопрос.

- Болею, - ответил я и сделал удивлённое лицо. Как я могу с ними играть, если я не могу даже двигаться? Нет, если бы меня спросил об этом кто-нибудь другой, я бы, наверное, даже обиделся. Но на свою бабушку обижаться я так и не научился.

- А придется, - подвела итог нашей короткой беседы бабушка.

Потом она что-то говорила о том, что даже если я не могу двигаться, все равно не должен сдаваться. Что движение - это жизнь. Повторяла слова моего друга Горация о том, что нет ничего невозможного для людей. И что, чем раньше я начну играть в своих солдатиков, тем раньше они мне помогут встать на ноги.

В результате, в тот же день мне пришлось сползти с кровати и начать свою войну. Правда, правила ведения войны с приездом бабушки сильно изменились, по сравнению с теми, что были раньше. Как я понял, причиной этих изменений были те самые бабушки лечебные змеиные глазки и мышиные хвостики, которые она очень грамотно прятала в этих самых правилах?

Раньше я выстраивал армии напротив друг друга - свою и армию неприятеля. Каждый солдат моей армии делал выстрел из пушки по армии противника. После первого залпа от армии противника, как правило, никого не оставалось. После этого жалкие остатки неприятельской армии делали ответный залп по моим бойцам. Мы несли потери, но ход военной компании уже был предрешен. И победа всегда оставалась за нами!

Бабушка сказал, что это не честно. Что стрелять нужно по очереди: сначала мой солдатик (первый выстрел уступить противнику я всё-таки не смог), затем солдат противника, мой солдат и так далее.

- А почему солдатики стоят на месте? - Поинтересовалась бабушка. - Солдаты должны передвигаться на поле боя.

Странно, почему я сам раньше не додумался до этого? На моём паласе были нарисованы десятисантиметровые круги. И они располагались в десяти сантиметрах друг от друга. Теперь после того, как каждый сделает свой выстрел, обе армии стали передвигаться на поле боя. Каждый солдат перемещался на один круг в сторону, указанную ему командиром. А мне приходилось ползти следом за ними.

Не скрою, армии оказались такими непослушными! Они наступали и отступали, куда хотели. И их перемещения напоминали мне броуновское движение. Но зато теперь они стали все больше и больше походить на настоящие армии.

Теперь мои солдаты совершали какие-то охваты (это когда ты очень сильный и можешь охватить противника с двух сторон), обходы (во фланг - когда ты сильный, но умный и оставляешь противнику маленькую лазейку для отхода, потому что не стоит загонять противника в Место Смерти, где его дальнейшие действия трудно предугадать) и отходы (когда ты умный, но не очень-то сильный - ты отходишь довольно медленно и постепенно смещаешься чуть в сторону так, что в какой-то момент быстрый и сильный противник, преследующий твои войска, опережает тебя и подставляет под удар один из своих флангов, а то и свой тыл).

Да, теперь играть в солдатиков стало куда интереснее! Хотя и гораздо труднее.

А ещё через несколько дней бабушка произнесла это страшное слово.

- Горы, - и показала рукой на мою кровать.

А что, моим суворовским богатырям и горы были не страшны! Так мои солдаты стали перебираться с пола на кровать. Мне приходилось карабкаться за ними следом. Так шаг за шагом, я узнавал всё больше и больше нового о своих солдатах. Но главное я научился сам не только спускаться на пол с кровати. А, что было гораздо труднее, и подниматься на кровать сам, без посторонней помощи!

Потом я узнал об особенностях войны в лесу. Два стула и стол (их двенадцать ножек) рассказали мне много интересного.

Теперь каждое утро я спускался с кровати на пол. Расставлял солдатиков. И играл с ними. Перед завтраком в мою комнату заходила бабушка. Делала мне массаж. Помогала мне делать пассивную зарядку для ног. Последнее время мне приходилось передвигаться только с помощью рук, так что накачал я их основательно. По словам бабушки, это очень распространенная ошибка многих, кто восстанавливается после травмы позвоночника. Когда они, вроде бы, всё делают правильно - то, что им по силам. А по силам им делать упражнения для рук. И тогда включается 'Закон отмирания функций за ненадобностью' - мозг воспринимает усиленную нагрузку на руки, как сигнал, что ноги этому человеку не нужны и отключает их питание. После этого восстановить их работоспособность очень сложно. Поэтому так важны пассивные движения для ног. И разные приспособления для этого. С бабушкиной подачи мы их делали с самого начала.

После этого я завтракал. И снова играл. Весь день.

А по вечерам бабушка заставляла меня рисовать и писать всякие-разные глупые стихи. Она говорила, что вечерами нельзя оставался наедине со своими грустными мыслями о том, что я могу не подняться на ноги. В это время я должен заниматься творчеством. Почем-то она была убеждена, что ничто так не отвлекает от грустных мыслей, как всякие-разные глупые дела?

Так совершенно неожиданно для меня, моя жизнь наполнилась в эти дни новыми знаниями и новыми открытиями. Удивительно, но бабушка всегда умела найти нужные слова, чтобы поддержать меня. И умела поругать, когда в этом возникала необходимость. Думаю, что моим родителям в этой ситуации найти со мной общий язык было бы намного труднее, чем ей. И заставить меня шевелить мозгами, когда я не мог шевелить ногами.

Не скрою, я ожидал, что для моего лечения бабушка будет использовать какие-то волшебные зелья. Но рецепт ее волшебства оказался совершенно неожиданным для меня. И назывался "Три Т" - традиции (народные, семейные, том числе, традиционная медицина), труд и творчество. Бабушка была уверена, что в данном случае эти "Три Т" гораздо эффективнее, чем любые лекарства, змеиные глазки и мышиные хвостики.

Она использовала нашу старинную традицию - защищать свою Родину. И использовала её, чтобы обучаясь военному делу, я научился двигаться - через боль, через не могу. Мои родители с детства прививали мне привычку к труду. Но бабушка заставляла меня трудиться не только в повседневной жизни, но и во время болезни. А ещё она приучала меня к творчеству, которое безгранично и которое по силам не только тем, кто бегает на своих двоих, но и тем, кто лежит на больничной койке. И является лучшим на свете лекарством от хандры и сомнений.

К счастью, ничего из того что я написал или нарисовал в то время, не сохранилось. Но осталось знание, что решение различных задач и кроссвордов, поэзия, рисование и каллиграфия здорово прокачивают мозги. И, что, когда ты занят любимым делом, тебе не так больно.

Так прошли два летних месяца. Шестого августа у моей сестры родился мальчик. Назвали его, как и меня, Серёжей. Раньше я думал, что когда кто-то новый приходит в этот мир, то кто-то обязательно должен этот мир покинуть. Наверное, этим кем-то должен был быть я? Но в те дни это меня не беспокоило. У меня были солдатики. И мне нужно было продолжать свою войну.

После того, как Серёжку привезли из роддома, всем стало немного не до меня. Возможно, это и было к лучшему. Больше всего в жизни я не любил, когда меня жалели. Как пел в одной замечательной песне Михай Волонтир: 'Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели'. Мне всегда нравились эти строчки. К тому же, к началу августа я уже начал понемногу ходить на костылях по комнате. Правда, сделать мог только несколько шагов.

Отец часто интересовался, не хочу ли я прогуляться на улице? Говорил, что на костылях я, конечно же, особо не погуляю, но он достанет мне коляску. Хотелось мне прогуляться? Нет, на костылях не хотелось. А по поводу коляски я почему-то был уверен, что, если только сяду в неё, уже не смогу подняться. Поэтому, лучше буду ползать по полу, чтобы только встать на ноги.

Первого сентября, когда все мои одноклассники пошли в школу, я пошёл... в школу. А не в больницу. Пошёл без костылей. Нет, иногда все же это бывает очень приятно: быть таким, как все!

Глава 5. Ячмень

И в первый же день сентября мой друг и одноклассник Андрей Пименов "огорошил" меня новостью, что он переплыл водохранилище у лодочной станции на реке Сестре. Это не могло быть правдой, потому что не могло быть никогда. Да, Андрей плавал немного лучше меня. Я не плавал. От слова совсем. Максимум мог проплыть метров пятнадцать-двадцать. Не более того.

С другой стороны, Андрей никогда не говорил неправду. Но и переплыть водохранилище шириной в 150 метров он не мог. В общем, мой мозг не справлялся с таким количеством разных вводных.

- А побежали завтра с нами. Сам посмотришь - пришел мне на помощь мой боевой товарищ.

Оказалось, что по утрам он бегает вместе со своей мамой - Антониной Артемовной. И вместе с ней плавает. Бегать в это время я еще не мог. Но зато мог изобразить бег трусцой.

Следующим утром мы втроем медленно и лениво добежали до водохранилища. Андрей и его мама быстро разделись и пошли в воду. Антонина Артемовна обернулась и посмотрела на меня.

- А ты чего стоишь? Раздевайся. Поплыли.

Не знаю, почему, но я послушался Антонину Артёмовну, разделся, залез в воду и поплыл. Прошедшим летом, по понятным причинам, я не плавал. В бассейне мог проплыть не более двадцати метров. Возможно, причина была в том, что я не умел разворачиваться у бортика? А ещё не умел нырять с тумбочки. Поэтому свой заплыв обычно начинал метрах в пяти от тумбочки, где было не так глубоко. И доплыв до другого бортика, вынужден был останавливаться. А тут произошло что-то немыслимое. И я проплыл с Андреем и его мамой целых 150 метров.

Ноги у меня работали еще не очень хорошо, но зато никаких бортиков в водохранилище не было. И не нужно было разворачиваться. Мы вышли с Андреем на пляж на другом берегу. Уставшие, но счастливые. И берегом, через мост, вернулись к своей одежде. Антонина Артемовна вернулась вплавь.

На следующий день, после короткого отдыха, мы с Андреем тоже вернулись на свой берег уже плавь. А еще через день - переплыли водохранилище туда обратно без отдыха. Потом Андрей занялся другими, более интересными, на его взгляд, вещами. И больше в эту осень не плавал. А я, как обычно, застрял в своём новом увлечении. Мне понравилось плавать. И вместо вечерних пробежек, которые были мне пока не по силам, я начал осваивать новую среду обитания. Воду.

Для того, кто умеет плавать, водохранилище наше было не очень-то большим. И вскоре я переплывал его уже по несколько раз туда и обратно. И уже планировал проплыть свой первый километр, но в один из дней пошёл снег. Было ещё не слишком холодно, но, когда я вылез на берег, у меня почему-то закружилась голова. Так, совершенно незаметно для меня наступил ноябрь. Мне не понравилось это головокружение. И больше в эту осень в реке я тоже не плавал.

Но зато ближе к Новому году я снова начал бегать. Еще медленнее, чем раньше. Иногда у меня сильно прихватывало спину. И я делал перерывы в своих пробежках. Иногда на пару дней. Иногда на неделю. А потом снова выходил на дистанцию. Остановить меня в это время было трудно. Я, словно бы сорвался с цепи. И после лета, проведенного в постели и на полу с игрушечными солдатиками, теперь все свое свободное время старался ходить или бегать. Чего бы мне это не стоило.

К выпуску из школы я уже снова бегал по пятнадцать-двадцать километров. Раз в неделю пробегал тридцатку (иногда чуть больше). И мечтал пробежать свой первый марафон. Но, каждый раз, когда пробегал чуть больше тридцати километров, у меня начинало сводить ноги. И мне приходилось сходить с дистанции. И ничего не мог поделать с этой проклятой судорогой. В результате, марафон в десятом классе я так и не пробежал. А пробежал его лишь многие годы спустя, когда бегать уже не мог и понимал, что если не пробегу его сейчас, то не пробегу уже никогда. А отец всегда учил меня: уж коли ты чего решил, так выпей обязательно!

Быстро бегать и плавать в школьные годы я так и не научился. Но это было не важно. Важно, что я усвоил несколько довольно простых уроков. Когда ты не можешь бежать, иди. Когда не можешь ходить, плавай. Когда не можешь плавать, придумывай различные игры, занимайся статической или дыхательной гимнастикой, подтягивай учебу, читай книги. И двигайся к своей цели. Шаг за шагом. Потому, что, как писал мой друг Лао-Цзы, путь, длиной в тысячу ли, начинается у тебя под ногами.

А еще я стал ходить на все факультативы, которые только были в школе. Ездил на подготовительные курсы в Московский автодорожный институт, в который был зачислен еще до выпускных экзаменов в школе (а также, был зачислен в МГУ по результатам областной олимпиады по химии). Занимался общественной работой. Все это позволяло мне немного отвлечься от моей новой и очень неприятной напасти.

Потому что зимой сущим наказанием для меня стали глазные простудные заболевания с красивым названием - ячмень. Вы можете представить, насколько ужасно ходить в школу в выпускном классе с ячменем на глазу! А то и на двух глазах одновременно. Я понимал, когда ячмень выскакивал у меня на глазах зимой. Мама говорила, что это от простуды. Но когда они начинали выскакивать еще и по весне, то это было, как-то совсем непонятно. И очень, очень стыдно.

В этой ситуации мне хотелось забиться в какой-то тёмный угол. И чтобы меня никто не видел. Но мне хватило ума сделать все наоборот - "закрыть глаза" на свой непрезентабельный вид, плюнуть на то, что думают обо мне мои одноклассницы и сосредоточиться не на своих переживаниях, а на делах.

Мама говорила, что нельзя тереть глаза грязными руками, нельзя переохлаждаться. Что нужно есть больше витаминов. Отец говорил, что если плюнуть в глаз, то все ячмени сразу пройдут. Или просто плюнуть себе на палец и каждые полчаса смазывать этой слюной больное веко, то ячмень тоже быстро пройдет. Я пробовал, но помогало это не очень. К тому же, бабушка всегда говорила мне, что в первую очередь нужно бороться не с последствиями, а устранять причины. Поэтому, не скрою, в волшебном действии слюны и плевков я тогда немного сомневался.

Отец снова сказал, что мне нужно закаляться и принимать холодный душ. Когда-то в детстве я уже это пробовал. Но и теперь стоять под холодным душем было слишком мокро, холодно и противно. Ведь стоять под душем, это же не плавать в холодной воде!

Но когда стоит выбор между тем, что противно и тем, что ужасно, из двух зол мы выбираем меньшее. Или большее - это кому что нравится. В общем, теперь после вечернего кросса, я стал принимать душ под всё более и более прохладной водой.

К сожалению, это тоже не помогало. Не помогало протирание глаз настоем из ромашки. И даже переливание крови, которое мне сделали в поликлинике.

В то время я почему-то перестал следить за порядком в своей комнате. В секретере у меня был тогда страшный бардак. И мама постоянно ругала меня за это. Я пытался навести порядок в своей комнате и в секретере. Но через пару дней от этого порядка не оставалось и следа.

Еще осенью, в начале учебного года, меня избрали в комитет комсомола школы и назначили ответственным за Гражданскую оборону (в девятом классе я отвечал в комитете комсомола за учебный сектор). В мои обязанности входило вместе с инструктором райкома комсомола раз в полгода проверять бомбоубежище, которое было закреплено за нашей школой. А также, исправность вентиляции и противогазов, наличие аптечек и качество питьевой воды. По тревоге (транслировавшейся через радиоточки, которые были тогда в каждой квартире и дублировавшейся сиреной комбината "Химволокно", я должен был организовать прием сандружинницами (старшеклассницами из нашей школы) приём и размещение местных жителей в бомбоубежище, оказание первой медицинской помощи пострадавшим, проведение досуга и т.д.

Я не знаю, что сработало? Закаливание, мои кроссы, немного усилившие иммунную систему? То, что я начал нормально питаться? Или то, что я наконец-то начал наводить порядок в своей комнате и в секретере? Моя общественная работа или моё стремление к отличной учёбе? Но с началом лета все эти кошмарные ячмени покинули мои бедные глаза. И в последующие два года они выскакивали еще пару-тройку раз, как напоминание о том, что они всегда рядом. Но потом прошли окончательно.

Мне почему-то кажется, что сработало всё вместе. И питание, и закаливание, и занятия спортом, и отличная учеба. Но порядок, который я научился тогда наводить вокруг себя, думается, оказался в те дни моим самым главным лекарством. Потому что, когда ты наводишь порядок вокруг себя, тебе легче навести порядок и внутри себя.

К тому же, когда нужные вещи находятся тебя под рукой, ты экономишь уйму времени, которую раньше тратил на их поиски. И у тебя появляется время для новых дел, новых увлечений и новых открытий. Пройдет несколько лет, прежде чем я использую эти знания для разработки теории коротких траекторий и буду использовать её для обучения и подготовки своих разведчиков. Но это будет еще не скоро.

А еще оказалось, что, когда ты занят серьезным, важным делом, тебе как-то уже не так важны и страшны все эти прыщи, угри и ячмени. И тогда проходят они гораздо быстрее. Потому хорошие, важные и добрые дела - лучше в мире лекарство от разных болезней и невзгод.

Глава 6. Спортвзвод

К выпуску из школы я уже решил, что буду поступать в Московское высшее общевойсковое командное училище имени Верховного Совета РСФСР. В прославленную "кремлёвку". Бывают ситуации, когда остановить тебя на пути к твоей мечте может только тяжелый авианесущий крейсер "Киев". Да и то, если этот крейсер упадет тебе на ногу. Или на любимую мозоль. А больше никто и ничто не в силах тебя остановить!

Прошедшей зимой я успешно "потерял" свою старую медицинскую карту, в которой хранилось много совершенно лишней информации. В том числе, о пролапсе митрального клапана и о переломе позвоночника.

Моя новая медицинская карта была девственно чиста. К счастью, никто из членов военно-врачебной комиссии не обратил на это внимания. Возможно, никто из них не подумал, о том, что кто-то попытается с такими болячками поступать в высшее военное училище. А слух, зрение и всякие, разные анализы у меня были в порядке.

Думается, что таких ребят как я, у которых были проблемы со здоровьем, но которые все равно пытались поступить в военные училища, во все времена было немало.

Но где-то далеко на юге уже второй год шла афганская война. Набор в наше училище был увеличен в полтора раза. И, видимо, по этой причине медицинская комиссия была не слишком придирчива. Хотя конкурс в училище все равно был большой - более десяти человек на место.

По непонятной мне причине, в 1981-м году из Московского высшего общевойскового командного училища в наш военкомат не прислали разнарядку на абитуриентов? В военкомате мне сказали, что я могу попытаться поступить в любое другое военное училище. Поступать в любое другое военное училище мне было неинтересно. Поэтому я поехал на вступительные экзамены без разнарядки. В надежде на русское "авось". К счастью, о разнарядке в Ногинском учебном центре, в котором проходили вступительные экзамены, никто не вспоминал. Так что наше русское "авось" сработало!

Вступительные экзамены, включая экзамены по профотбору, я сдал без особого труда (благо, что 10-й класс окончил круглым отличником, да еще и год занимался на подготовительных курсах в МАДИ). И с небольшими приключениями стал курсантом.

На первом курсе ничем особенно не отличался от своих товарищей. Учился, ходил в наряды и в караулы. Во втором семестре меня избрали комсоргом взвода. А на втором курсе, совершенно неожиданно для себя, оказался зачисленным в спортивный взвод. Это было довольно странно - особых спортивных достижений у меня не было. К тому времени я неплохо бегал кросс на 3 километра, но стометровку бегал плохо, плавать на время не умел (на первой прикидке, своеобразном контрольном занятии, проплыл 100 метров за две с лишним минуты - это было слишком много, тем более, для спортвзвода). Да, и в остальных видах многоборья не блистал особыми рекордами.

Но командир нашей седьмой роты капитан Белянин Григорий Николаевич сказал, что я буду комсоргом спортвзвода. И моя главная задача - помочь взводу превратиться в Команду. Потому что без этого на предстоящих соревнованиях Московского военного округа по военному многоборью взводов нам не победить.

Как превратить взвод в Команду, я тогда не знал. Но ко второму курсу уже усвоил одну простую истину, что командир или комсорг должен быть примером для своих товарищей. И уже на третьей прикидке, ещё с двумя ребятами, умудрился набрать неплохую сумму баллов. За что каждый из нас троих был поощрен командиром взвода и одновременно нашим тренером лейтенантом Владимиром Вячеславовичем Горловым десятью эклерами! Которые мы всем взводом тут же и уничтожили, с превеликим удовольствием.

Весной выполнил первый разряд на трех километрах, но на этом мои спортивные рекорды закончились. Возможно, потому, что наш командир больше не пытался стимулировать нас на спортивные подвиги эклерами? А за месяц до соревнований у меня в очередной раз прихватило спину. И случилось что-то совершенно для меня не понятное.

В один из дней я, вдруг, совершенно разучился бегать, подтягиваться, делать подъем переворотом, плавать. Даже ходить у меня получалось с большим трудом. Навалилась какая-то полная апатия.

Командир сказал, что я перетренировался. И почти на целый месяц освободил меня от тренировок. Странная какая-то была эта самая перетренированность! Я ходил словно зомби - без чувств и эмоций. По ночам долго ворочался, не мог уснуть. Ничего не хотелось: ни есть, ни двигаться, ни жить. Все, за что я брался, валилось у меня из рук. И уставал я еще до того, как пытался хоть что-то сделать.

Приблизительно через две недели я потихоньку начал бегать на утренней физзарядке. Не со всеми вместе, конечно. А по своему отдельному графику. И лишь еще через две недели снова приступил к тренировкам.

Это сейчас мы все знаем. А то, что не знаем, в любой момент можем узнать в интернете. О том, что мне нужно было не только снизить уровень нагрузок, но еще и увеличить продолжительность сна (хотя в спортвзводе у нас был послеобеденный тихий час), улучшить качество питания (у нас было дополнительное питание - не очень разнообразное, но было), чередовать различные виды нагрузок и отрабатывать правильную технику выполнений упражнений.

Но главное, тогда я впервые услышал от своего командира, что в той ситуации мне бы очень помог хороший массаж. Но массажиста в команде у нас, к сожалению, не было.

Перед самыми соревнованиями наш командир впервые познакомил нас с аптогенами - растительными настойками, укрепляющими иммунную систему.

Для приготовления этой смеси мы использовали: пузырек элеутерококка (25 гр.), 1-2 ампулы глюкозы (40% по 10мл.), чайную ложку меда (желательно цветочного), столовую ложку сахарного песка и немного поваренной соли (2-3 гр.).

Бурда получалась еще та. Но уже после окончания училища, эта смесь не раз меня здорово выручала. Не только, как средство для повышения иммунитета, но ещё и, как очень эффективная питательная смесь в условиях, когда не было возможности брать с собой большой запас продуктов.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему командир не отчислил меня тогда из спортвзвода (если бы он отчислил меня из спортвзвода, возможно, вылетел бы и из училища - в обычной курсантской роте никто бы не стал разбираться, что у меня - перетренированность или попытка прикинуться "шлангом")? Ведь уже тогда было ясно, что спортсмен из меня никакой.

На соревнования Ордена Ленина Московского военного округа по многоборью взводов в основной состав я, разумеется, не попал. А поехал на соревнования лишь запасным участником. Правда, на следующих окружных соревнованиях (по марш-броску на 10 километров с боевой стрельбой) выступал уже в составе команды. Но так десять километров - в то время это была моя любимая дистанция (даже более любимая, чем три километра). И на ней я не мог подвести своих товарищей.

Но не повезло нам немного - когда мы стартовали, начался небольшой дождь. Бежать под дождем было легко, но вскоре он закончился. И к финишу мы бежали уже в настоящей парилке. Из-за туч выглянуло солнце, асфальт моментально нагрелся. И облако пара повисло над дорогой. Двое наших ребят потеряли от этой парилки сознание. Донести их до финиша мы, конечно же, донесли. А вот стрелять они не могли. Так что заняли мы только второе место из семнадцати, участвующих в соревнованиях, команд.

Командир наш был тогда сильно расстроен этой неудачей. Все повторял: "Вечно вторые" (на соревнованиях по многоборью взводов наш взвод тоже занял лишь второе место).

Поэтому на следующих соревнованиях по военно-прикладному плаванию, чтобы не огорчать больше нашего командира взвода (Чемпиона Вооруженных Сил по плаванию и офицерскому многоборью), мы обязаны были победить.

Глава 7. Военно-прикладное плавание

На этих соревнованиях от меня не требовалось плыть очень быстро, главное было доплыть. Хотя, тоже на время. Но мне это было по силам. Вода для всех была одинаково мокрая. Мы были со всеми в равных условиях. Соревнования не сложные: военная форма одежды, сапоги под ремнем, за спиной автомат, проплыть 100 метров в реке Наре на время (1мин. 30 сек. - 3 балла; 1.40 - 2 балла; 2.00 - 1 балл). Правда, во время подготовки к соревнованиям по многоборью взводов, мы учились плавать вольным стилем. А в форме, с сапогами и с оружием плыть можно было только брассом.

Многие ребята у нас во взводе хорошо плавали не только вольным стилем, но и брассом. Я же в этом стиле плавания был не силён. Хотя на тренировках к этим соревнованиям и проплывал стометровку за минуту пятьдесят. Так что хотя бы один балл мог принести в копилку нашего взвода. Но для победы на соревнованиях этого могло не хватить. К тому же, одно дело плыть в бассейне, совсем другое дело - в реке. Поэтому я должен был что-то придумать, чтобы не подвести своих товарищей.

Придумать решение оказалось не сложно. На месте проведения соревнований выяснилось, что Нара не такая уж широкая река. Поэтому нам нужно было проплыть пятьдесят метров до понтона, развернуться у него и проплыть еще пятьдесят метров обратно.

Как известно, большинство людей могут провести под водой не более одной минуты. С учётом того, что игра в салочки под водой была любимой игрой в нашем спортвзводе, можно было предположить, что я смогу провести под водой немного больше времени. Но насколько больше, я точно не знал.

Понятно, что на сто метров одной минуты мне не хватит. А вот на последние пятьдесят метров должно было хватить. Поэтому я решил плыть вольным стилем. На первых пятидесяти метрах постараться сделать хотя бы парочку вдохов. И на развороте сделать глубокий вдох. А дальше постараться не тратить силы и время на попытки глотнуть воздуха. И доплыть до финиша на автопилоте. В надежде на то, что мои мышцы будут рефлекторно повторять несложные движения, необходимые для этого. Главное было постараться не переходить на брасс - тогда потеряю время. И у меня ничего не получится. Но еще важнее, чтобы мой мозг не запаниковал из-за недостатка кислорода. Или вода не попала в легкие. Тогда весь мой план пойдет на дно.

Сразу же после старта всё пошло не по плану. В бассейне на тренировках мы ныряли на дальность. Но у меня получилось проплыть под водой не более двадцати метров. В Наре у меня получилось задержать дыхание и проплыть всего метров десять. Затем я смог пару раз сделать вдохи на гребке. И проплыл ещё немного. А потом сделать сильные гребки, чтобы немного приподняться из воды и глотнуть воздуха, у меня уже не получалось. Вместо воздуха я глотнул воду. И хотя эта вода не попала в лёгкие, дальше мне было уже не до результатов, не до стиля плавания, ни до чего, кроме глотка воздуха. Я, действительно, запаниковал. И в этой ситуации готов был отдать пол царства и половину коня за глоток воздуха. И даже больше!

Мне пришлось перейти на брасс, чтобы доплыть до понтона. Это было полным провалом. Я прекрасно понимал, что на брассе хорошего времени не покажу. А потому, развернувшись у понтона, я поплыл обратно вольным стилем...

Позднее ребята рассказывали мне, как забавно это выглядело со стороны. Из воды торчал ствол автомата, как перископ подводной лодки. Справа и слева от ствола делали гребки две руки-лопасти. Голову было почти не видно. В какой-то момент меня начало уводить вправо. Ствол автомата коснулся троса с пенопластовыми поплавками, обозначающими мою дорожку. И начал собирать их в кучу. Когда куча собралась довольно большой, ствол пару раз дернулся, пытаясь сдвинуть их дальше. Но у него ничего не получилось. Он дернулся ещё один раз и начал постепенно погружаться под воду.

Судья дал команду спасателям вытаскивать меня из воды. Но в этот момент ствол моего автомата снова появился на поверхности и продолжил движение к финишу. Судья отменил свою команду.

С каждым метром движения моих рук становились все медленнее и медленнее. А ствол автомата всё больше погружался под воду. Я не помню, как добрался до финиша. Помню лишь, что выбрался на берег сам, без посторонней помощи. И только после этого у меня пошла изо рта рвота с водой...

А ещё ребята говорили, что один из судей плакал при виде того, как я плыл - с нарушением всех законов физики, биологии и гравитации. Видимо, он лучше других понимал, что я делаю. И чего мне это стоит. Но я думаю, что ребятам просто показалось. Мужчины ведь не плачут. Тем более, офицеры. Так, соринка в глаз попала...

На этих соревнованиях мы стали Чемпионами ордена Ленина Московского военного округа по военно-прикладному плаванию. Благодаря своему плану, я смог проплыть стометровку в Наре на десять секунд быстрее, чем в бассейне. И принес команде два балла, а не один. Это было совсем немного. Но это было всё, что я смог тогда сделать. И даже чуть больше. Думаю, тогда многие из нашей команды смогли, как и я, сделать чуть больше того, что было в их силах.

Из этих соревнований я вынес три урока. Во-первых, мы слишком мало знаем о работе нашего мозга. И о возможностях своего организма. А потому очень часто недооцениваем или переоцениваем их возможности. Но каждый из нас способен на большее, чем думает о себе.

Во-вторых, оказалось, что иногда нужно быть готовым умереть, для того, чтобы выжить и победить.

А в-третьих, я понял, что в реальном бою, после форсирования водной преграды я бы не смог сразу бежать в атаку. Но зато смог бы прикрывать огнем своих товарищей. Поэтому, как будущему командиру, мне предстояло научиться тому, как распределять задачи между своими подчинёнными, чтобы даже самое "слабое звено" в подразделении могло приносить пользу в бою.

Глава 8. Комитет комсомола

На третьем курсе меня избрали в комитет комсомола нашего батальона. И назначили ответственным за учебный сектор.

На втором курсе наш взвод целый год был на спортивных сборах. И последний семестр мы не учились. Поэтому после соревнований спортивные взвода обычно расформировывали, а курсантов разбрасывали по другим взводам. Чтобы за оставшиеся два года они могли наверстать упущенное в учебе.

Я обратился к начальнику политотдела училища с просьбой ходатайствовать перед командованием училища о том, чтобы наш взвод не расформировывали. И пообещал, что в этом семестре мы сможем подтянуть учебу до уровня лучших в батальоне взводов. Это обещание не было пустыми словами. В девятом классе, в комитете комсомола школы я тоже отвечал за учебный сектор. И ещё тогда обратил внимание на то, что шефство отличников над двоечниками становится более эффективным, если к этим двоим добавить ещё и хорошиста. Возможно, потому что между отличником и двоечником, для лучшего взаимопонимания, обязательно был нужен некий посредник? Да, и хорошиста неплохо было подтянуть до уровня отличника. Ведь, как говорится, нет предела совершенству.

К тому же, во многих сказках было три богатыря или три сына (одни из них - двоечник Иванушка), в книгах - три товарища или три мушкетера. И даже в жизни обычно было принято соображать на троих... Явно наши предки закладывали для нас эту подсказку не просто так.

"Боевые" тройки, которые мы использовали в школе, вскоре показали свою эффективность. Успеваемость в нашем классе резко пошла в гору. И после окончания школы почти все мои одноклассники без проблем поступили в институты или в военные училища. Этот опыт я решил использовать и сейчас (позднее, уже в Афганистане, я тоже буду учить своих разведчиков работать в боевых тройках, и эти тройки покажут свою высокую эффективность в бою).

Возможно, я был достаточно убедителен, поэтому командование училища решило дать нашему взводу шанс показать отличнее результаты не только в спорте, но и в учёбе. К тому же, расформировать наш взвод можно было в любое время.

В гражданской жизни многие руководители используют для обучения и воспитания своих подчиненных принцип: "Делай, как я сказал". В армии принято использовать другой принцип: "Делай, как я". Поэтому параллельно с созданием учебных троек в нашем взводе, я и сам серьёзно засел за учебники и конспекты лекций.

В результате, через полгода наш взвод занял первое место в батальоне по успеваемости. А я стал Фрунзенским стипендиатом. Но главное, вопрос с расформированием нашего взвода был закрыт окончательно.

Ещё одной моей инициативой было проведение нашими курсантами уроков Начальной военной подготовки в подшефных школах. Дело в том, что не все военруки в школах были выпускниками общевойсковых военных училищ. И не все хорошо разбирались в стрелковом оружии. А выпускников нашего училища в армии не случайно называли ковбоями. Ведь мы стреляли, как настоящие ковбои. И бегали лучше, чем ковбойские лошади.

Это была хорошая идея: помочь военрукам проводить уроки на более высоком профессиональном уровне. А нашим курсантам получить дополнительную педагогическую практику. И было очень здорово, что командование училища поддержало эту инициативу.

На четвертом курсе в комитете комсомола меня назначили ответственным за культурно-массовый сектор. Ближе к выпуску многие из наших ребят женились. А меня приглашали свидетелем на свадьбы.

Я желал им счастья и благополучия в личной жизни. Но мне хотелось подарить им нечто большее. Моя бабушка часто говорила, что за спиной любого успешного мужчины всегда стоит женщина. Не только потому, что он - её защитник, а еще и потому, что она - его надёжный тыл.

А еще мне почему-то вспомнилась бабушкина теория трёх "Т" (традиции, труд и творчество), как основа человеческой жизни. В школьные годы эта теория помогла мне в кратчайшие сроки восстановиться после серьезной травмы позвоночника. По её словам, традиции - это не только обычаи, порядки и нормы поведения. Но это еще и знания, и опыт, накопленный нашими предками.

У нас в училище учится много ребят из известных военных династий. И я подумал, что будет, не только интересно, но и полезно для наших курсантов-молодоженов и их жён, если перед ними выступят представители этих династий. Поделятся с ними не только своим опытом военной службы, но и опытом семейной жизни. Тем, что помогло им преодолеть различные семейные проблемы и трудности, сохранить крепкие семьи и воспитать замечательных детей. Ведь этому нас никто не учил.

Валентина Ивановна, инструктор по работе женсовета нашего училища и, по совместительству, мама моего лучшего друга Гены Лёвкина, предложила включить в этот проект интересные и забавные конкурсы по домоводству. И небольшой курс обучения для молодых курсантских, а в недалёком будущем офицерских жён.

Володя Черников, секретарь комитета комсомола нашего батальона и мой друг, который сам недавно женился, предложил пригласить артистов Москонцерта, чтобы заполнить их выступлениями музыкальные паузы. И сказал, что этот вопрос возьмёт на себя.

Так, "с миру по нитке", у нас родилась идея вечеров для молодожёнов. И после проведения первого такого вечера начальник училища приказал сделать их регулярными.

Проблема заключалась в том, что каждый курс мог провести в Гарнизонном офицерском клубе нашего училища не более одного вечера в месяц. И если мы проводили вечер для молодожёнов, то неженатые курсанты оставались на целый месяц без танцевального вечера. А значит, без дополнительной возможности познакомиться со своими потенциальными будущими жёнами. Поэтому нам пришлось чередовать: на два-три обычных танцевальных вечера, мы проводили один вечер для молодожёнов.

Но идея с вечерами для молодожёнов и школой молодых офицерских жён, с выступлениями родителей, бабушек и дедушек наших курсантов с полезными советами, думается, была нужной и важной для каждого из нас.

После окончания парадной подготовки и парада на Красной площади, меня направили в издательство "Известия" для работы с архивными документами, на основе которых планировалось подготовить статьи о неизвестных страницах Великой Отечественной войны, которые должны были выйти накануне 40-летия Победы. Моя идея использовать в работе не только наши архивные документы, но и немецкие, чтобы дать развернутую картину описываемых событий, показалась руководителю нашей группы, маршалу авиации Руденко Сергею Игнатьевичу, довольно занимательной. Работа наша немного усложнилась, но результаты её оказались действительно интересными.

Вскоре Сергей Игнатьевич познакомил меня с известным советским писателем и военным разведчиком Александром Александровичем Щелоковым, работавшим в Афганистане ещё до ввода наших войск. По рекомендации Сан Саныча, за полгода до выпуска из училища, меня начали готовить к командировке в Афганистан. Так я попал в военную разведку.

Известный советский писатель, военный разведчик и мой наставник Александр Александрович Щелоков []

Самым интересным в моей подготовке было изучение фарси, одного из государственных языков, на котором говорили в Афганистане. Для этого использовался игровой принцип вытеснения: когда ты узнавал новое слово на фарси, ты переставал использовать это слово на русском языке. И если тебе что-то было нужно, ты мог это попросить. Но только на фарси. Такая методика позволяла довольно быстро наполнить свой словарный запас самыми нужными и востребованными в быту словами. Но кое-что приходилось и зубрить.

Позднее в Афганистане многие из нас будут удивляться тому, что афганские мальчишки свободно говорят на русском языке, хотя даже в школе не учились. На самом деле, они не знали даже таких элементарных русских слов, как синхрофазотрон и триангуляция, но зато хорошо знали числительные (до десяти включительно, несколько двузначных и трехзначных чисел), фразы "чего хочешь?", "чего надо?" и несколько не совсем литературных словосочетаний, которым их научили наши бойцы. Но для начала и этого было достаточно. А позднее, при общении с нашими бойцами, их лексикон быстро пополнялся новыми словами.

На занятиях Сан Саныч рассказывал мне о традициях и обычаях афганцев, особенностях их поведения и менталитета. И не раз повторял мне девиз легендарного разведчика Рихарда Зорге: "Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует".

Агент, с которым мне предстояло работать в Афганистане, был высококлассным врачом. И моё руководство было уверено, что знание хотя бы азов медицины помогут мне быстрее наладить с ним контакт. Не секрет, что в те годы в Афганистане был огромный дефицит гражданских врачей и медицинских работников. Так что, эти знания и навыки должны были помочь мне и в организации агентурной работы среди местных жителей. Поэтому главный упор в моем обучении был сделан на военно-медицинскую подготовку.

Самое забавное, что эти занятия и мне самому оказали в дальнейшем неоценимую помощь. Думается, что такие занятия были бы полезны для всех нас. И их обязательно нужно включить в школьную программу. А в военных училищах проводить не только теоретические, но и практические занятия в травмпунктах и различных лечебных заведениях.

На старших курсах у меня ещё пару раз серьезно прихватывало спину. Один раз на тактическом поле в Ногинском учебном центре я чуть было не потерял сознание от боли. К счастью, никто не обратил на это внимания. Но для меня это было хорошей новостью - за последние годы спину прихватывало всё реже и реже. Секрет был прост: когда ты занят серьёзным и важным делом, на болезни у тебя остаётся меньше времени. А если дело, которым ты занят - нужное и полезное для других, то ещё меньше!

Глава 9. Гепатит

После окончания училища я еще целый год проходил переподготовку в Краснознамённом Туркестанском военном округе. Сначала в пригороде Чирчика Узбекской ССР, в поселке Азадбаш. Затем в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава в Келяте под Ашхабадом. С нами проводили занятия по горной и огневой и тактической подготовке, вождению боевых машин в горах, минно-взрывному делу и т.д.

На горном стрельбище. 197 отдельный батальон резерва офицерского состава. КТуркВО. 1986 г. [Карцев А.И.]

Периодически нас снимали с занятий и отправляли в различные командировки. Мы участвовали в развертывании 36-го армейского корпуса и в проверках воинских частей Краснознаменного Туркестанского военного округа. Мне довелось побывать практически в центре Каракумов и на Кушке.

Ближе к весне, многие из офицеров нашего батальона подхватили желтуху (гепатит). Это не стало для нас новостью. Командование нашего батальона состояло из офицеров, уже прошедших Афганистан. С первого дня нашего прибытия в батальон, они предупреждали нас об этой напасти. Советовали тщательно мыть руки перед едой и заваривать в чай верблюжью колючку.

Тогда мы еще не знали о том, какие виды гепатита существуют. Не знали, что существуют безжелтушные формы гепатита. Но собираясь по утрам на завтрак в офицерской столовой, безошибочно вычисляли тех, чья кожа приобретала желтоватый оттенок. И главным признаком, конечно же, были глаза - с очаровательным желтоватым ореолом вокруг зрачка. В тот же день этих ребят отвозили в ашхабадский инфекционный госпиталь.

Да, мы мыли руки перед едой. По вечерам в Ленинской комнате кипятили чай в трехлитровых банках из-под сока. Кипятильники, сделанные из лезвий бритв или из подковок, натужно гудели, грозя бедой всем нашим электрическим сетям. Мы заваривали верблюжью колючку. И, чуть ли не всей нашей офицерской ротой, пили чай с печеньем, которое присылала мне по почте моя сестра в пятикилограммовых посылках. Вприкуску с клубничным вареньем, которое я привозил из дома во время своих самовольных отлучек.

Да, я твердо верил в целебные свойства печенья и клубничного варенья. Как когда-то давным-давно верил в чудодейственную силу сгущенного молока. Ведь ничто так не поднимало моего настроения в десятом классе, как большая тарелка сгущенки с теплым ароматным батоном белого хлеба и с маленькой литровой кружечкой кофе!

Со сгущенкой в Келяте были проблемы. Так что оставалось уповать только на печенье и варенье. Больше уповать нам было не на что. Других способов защиты и профилактики гепатита мы тогда не знали. А потому каждый день гадали, кто из нас будет следующим "желтоглазиком"? Все это было похоже на русскую рулетку.

В батальоне резерва со мной служил мой друг по училищу Володя Иванов. Как завещал старик Дюма, двум мушкетерам, для того, чтобы их жизнь была полна приключений и заноз в одном месте, обязательно нужен был третий. Третьим в нашей мушкетерской компании стал Игорь Дороганов, выпускник Ленинградского высшего общевойскового командного дважды Краснознамённого училища имени Сергея Мироновича Кирова.

Если бы в жизни мы играли роли, то Володя непременно был бы Д'Артаньяном. Потому как, трезво рассудив, что... Нет, о том, что красные глаза не желтеют, это придумал не Володя, а кто-то другой. И задолго до него. Володя же, будучи настоящим бойцом по натуре, почему-то решил, что тщательным мытьем рук, мы создаем стерильные условия и лишаем свой организм возможности бороться.

Игорь в театре нашей жизни непременно играл бы роль Атоса. Его отец был большим начальником в Госплане (в то время дети больших начальников еще не скупали элитную недвижимость, не учились и не жили за границей, а служили в армии и воевали в Афганистане, как и все мы). Воспитывался Игорь в очень интеллигентной семье, был большим сторонником порядка во всех его проявлениях. И очень внимательно относился к своему здоровью. Поэтому он был уверен, что если будет исполнять рекомендации наших командиров, пить настой из верблюжьей колючки и тщательно мыть руки перед едой, то сможет избежать гепатита.

Мне же в этом "романе", похоже, досталась роль философа Портоса, который боролся только при крайней необходимости. И едва ли любил слишком тщательно мыть руки перед едой? Но как настоящий философ, он был уверен, что истина лежит где-то посередине.

Сидеть без дела и ждать, когда кто-то из нас заболеет, было не по-нашему. В общем, как-то вечером, мы озвучили свои идеи по поводу лучших способов защиты от гепатита. И решили провести следственный эксперимент. Опытным путем доказав, чья теория - самая правильная.

Ничего особенно менять в нашей привычной жизни нам не пришлось. Игорь, приходя в столовую, как и раньше, самым тщательным образом мыл руки и свои столовые приборы. И только после этого приступал к приему пищи. Я мыл руки перед едой. Володя делал вид, что их моет.

Едва ли наш эксперимент можно было назвать научным, по причине не слишком-то большого количества, подвергнутых испытаниям, лабораторных мышей - мушкетеров. Но факт остается фактом: первым из нас гепатитом заболел Игорь. Вторым - Володя.

Наверное, моя теория оказалась самой правильной? И я не заболел гепатитом. Зато, вместо гепатита, через полтора месяца после прибытия в Афганистан подхватил тиф. Похоже, что и в моей теории были какие-то недоработки?

Перед отправкой в Афганистан нам делали различные прививки. В том числе, вводили гамма-глобулин. Мне и моим друзьям эти прививки помогли как-то не очень. Настойки верблюжьей колючки, клубничное варенье и даже печенье "Песочное" - тоже. Но это не значит, что они не помогли или не помогут другим. Возможно, современные вакцины более эффективны, чем наши старые прививки? Нужно пробовать.

В то время мы хорошо усвоили, что главное в борьбе с инфекционными болезнями - это хорошая общефизическая подготовка, крепкий иммунитет и капелька оптимизма. И такие организационные "мелочи", как рассредоточение личного состава, полноценное питание и здоровый образ жизни. И, по возможности, не шататься лишний раз там, куда какой-то неведомый нам Макар, не гонял своих блудных коров...

Глава 10. Брюшной тиф и полевая хирургия

В Афганистане мне пришлось работать, как сейчас принято говорить, на две ставки. Одна из моих работ заключалась в командовании сторожевой заставой, мотострелковыми и разведывательными подразделениями. Вторая - подразумевала моё участие в операции Главного Разведывательного Управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР по подготовке вывода наших войск из Афганистана. Именно ко второй работе меня и готовили последние полтора года. И трудно сказать, какая из моих работ была основной?

По своей "второй" работе мне приходилось регулярно общаться с Шафи (агентурный псевдоним "Кази" - судья), выпускником Оксфордского университета, бывшим преподавателем Кабульского политехнического института и близким другом своего бывшего студента, а в то время - главаря одной их крупнейших группировок моджахедов Ахмад Шаха Масуда

Оказалось, что Шафи был не совсем обычным афганцем. Дальние его предки когда-то давным-давно жили в Читральской долине на территории нынешнего Пакистана, но в конце позапрошлого века перебрались на северо-восток Афганистана. И были потомками воинов Александра Македонского, которые сумели сохранить до нашего времени знания и традиции Древней Эллады.

Прошло довольно много времени, прежде чем я догадался, что сбор информации о знаниях и традициях этого племени был моей третьей работой. Хотя, возможно, что и не самой главной. Просто наше Главное Разведывательное Управление было в те годы, действительно, по-настоящему уникальной организацией, которая собирала по всему миру не только военные секреты, но и все, что считало нужным и полезным для нашей страны и нашего народа. А, так же, умело использовало полученную информацию.

Как гласит одна старинная поговорка, "удача (судьба) сопутствует смелым". Я убежден, что кроме смелости, не лишним бывает и счастливый случай. Для меня таким счастливым случаем стало то, что в середине сентября 1986-го года душманы обстреляли нашу батальонную водовозку, привозившую воду к нам на заставу на Тотахан (гора с отметкой 1641 м. в окрестностях Баграма). Несколько дней нам пришлось носить и возить воду с речки, протекавшей у подножия горы. Мы старались кипятить эту воду, но сказывалось высокогорье, закипала она плохо. И мы постоянно мучились животами от этой воды.

Двадцать четвертого сентября 1986 года ночью у меня резко поднялась температура. Меня отвезли в Баграмский инфекционный госпиталь. Диагноз, который мне там поставили, был довольно распространенным для Афганистана - брюшной тиф.

Неделю я провалялся в реанимации, пережил клиническую смерть. А буквально через пару дней, после того, как меня перевели из реанимации в обычную палату, в коридоре я встретил своего ротного. В голубой пижаме, с характерным желтоватым оттенком кожи и желтыми глазами. Оказывается, его привезли в госпиталь почти сразу же после меня.

Ротный настоятельно порекомендовал мне срочно вернуться на заставу. В роте у нас была нехватка офицеров. На моей заставе за старшего остался командир станции радиоперехвата - прапорщик, прикомандированный к нашей роте. Если душманы попытаются напасть на заставу, заставе будут кранты. К тому же, в ближайшие дни в нашем районе планируется серьезная войсковая операция. Поэтому кому-то из нас двоих нужно покинуть госпиталь досрочно. Не трудно было догадаться, на кого пал выбор ротного.

У меня была высокая температура. Слабость просто потрясающая. По словам врачей, мне нужно было вылежать еще не менее трех недель. Но ничего не поделаешь: раз надо, значит, надо.

Через пару дней я сбежал из госпиталя. И так получилось, что именно этот самый брюшной тиф и стал для меня тем самым "счастливым случаем".

Для налаживания контактов с Шафи меня обучали азам медицины. Тому, чем он занимался всю свою жизнь. Дело в том, что в нашей работе очень важны не только официальные, а в первую очередь - личные связи и доверие друг другу. Шафи был близким другом Сан Саныча, но это не было гарантией того, что он согласится работать со мной. Уверенности в этом у моих командиров не было. Как говорится, Восток - дело тонкое. Помог брюшной тиф.

Когда я вернулся на Тотахан, то выглядел, как узник немецкого концлагеря - кожа, да кости. За несколько дней в госпитале сбросил более двадцати килограммов. И при росте в 180 сантиметров весил чуть больше сорока кг. Передвигался с большим трудом и очень быстро уставал.

Именно тогда я сделал еще одно маленькое открытие - в таком виде налаживать контакты с нужными людьми лучше всего. И я не ошибся. Шафи с первых же дней, после моего возвращения из госпиталя, занялся моим лечением. Вскоре мы стали с ним настоящими друзьями. А еще через несколько месяцев он стал и моим наставником.

Но до этого было еще не скоро. Пока же лечение Шафи заключалось в том, что меня кормили вкусной, здоровой и очень полезной едой. А в промежутках между приемами пищи Шафи рассказывал мне занятные истории о своем необыкновенном племени, о традициях и обычаях своих соплеменников, об их культе ремесел и творчества. И о многом, многом другом (подробнее об этом можно прочитать в моем романе "Тайны Афганистана").

Такая методика лечения мне нравилась. Уж, что-что, а повеселиться я всегда любил. Особенно поесть. И не случайно говорят, мы - то, что едим. А потому очень важно есть вкусную, полезную и здоровую пищу, не только для того, чтобы выздоравливать. И не только для того, чтобы жить долго. Но в первую очередь, для того, чтобы самим становиться лучше. И жить счастливо.

А еще я думаю, что мы - это не только то, что мы едим. А еще и то, что и как мы думаем. Потому что рассказы Шафи были не просто интересными, но еще они заставляли задумываться. Учили мечтать и действовать. А значит, тоже обладали сильным целебным эффектом.

В общем, на ноги Шафи меня поднял довольно быстро. Даже быстрее, чем я того хотел. Хотя была бы моя воля, я бы еще чуток поленился. Хотя на самом деле быстрее, чем Шафи, на ноги меня подняла моя служба. Нужно было срочно разрабатывать новую систему управления огнем заставы, чтобы прекратить обстрелы душманами из нашей зоны ответственности штаба дивизии, баграмского аэродрома и наших застав. Бывали дни, когда на одну только мою заставу прилетало до семидесяти реактивных снарядов. А уж о минометных обстрелах и обстрелах из стрелкового оружия, и говорить не стоит. Все эти обстрелы приводили к потерям среди нашего личного состава. А я дал себе слово, что не только сам, но и все мои подчиненные вернутся с этой войны живыми. Но одного слова было мало, его нужно было подкреплять делами. Как учил меня в детстве отец: мысль - слово - дело!

Для этого нужно было не только совершенствовать инженерное оборудование нашей заставы и систему огня, но и быстро учиться, думать за себя и за противника. И направлять его усилия в нужном себе русле.

Вскоре я сообразил "привязать" дирекционные углы танка, миномёта и боевых машин пехоты к трубе зенитной командирской, стоявшей у нас на заставе на первом посту. Это сразу же повысило эффективность нашего огня, как днём, как и ночью.

Большой проблемой было то, что душманы выбирали места запуска реактивных снарядов по нашим заставам, штабу дивизии и баграмскому аэродрому вблизи от мирных кишлаков. Обстрелы обычно проводили ночью. Когда первые снаряды улетали к цели, душманы уходили в безопасное место. И наш ответный огонь по ним был не слишком эффективен. Но в случае попадания по мирному кишлаку, мог принести кучу проблем.

В военном училище преподаватели тактической подготовки не раз говорили нам, что нельзя "играть" по правилам, придуманным противником. Нужно навязывать ему свои. А преподаватели Политэкономии часто повторяли тезис о том, что экономика определяет политику. А война - это продолжение политики другими средствами.

Поэтому, когда я смог собрать нужную мне информацию о главарях местных банд, ответный огонь мы стали открывать не по местам, откуда по нам производились пуски реактивных снарядов (и где никого уже не было), а по различным объектам, находящимся в личной собственности главарей банд. Расход наших боеприпасов при этом сократился, как и резко сократилось и количество обстрелов душманами наших застав, баграмского аэродрома и штаба дивизии из зоны нашей ответственности. И что было очень важно лично для меня - не только на моей заставе, но и в нашей роте больше не было потерь.

В конце декабря в очередной отпуск уехал командир отдельного разведвзвода, начальник разведки нашего батальона Толя Викторук. И на время отпуска мне пришлось принимать его разведвзвод.

За всеми этими делами и заботами выяснилось, что любая серьезная задача на войне не менее эффективна для скорейшего восстановления после ранений и болезней, чем хорошее питание и интересные рассказы. А все вместе они, с необыкновенной лёгкостью, творили настоящие чудеса. Так что, командуя разведвзводом, я довольно быстро восстановился после тифа. Хотя ходить мне ещё было тяжело.

В феврале 1987 года мой разведвзвод попал в засаду. Выбираться из засады нам пришлось через минное поле, установленное нашими саперами и вертолетчиками. Одна из духовских пуль попала в мину-лепесток буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Позднее фельдшер нашего батальона прапорщик Зернова Любовь Ивановна выковыривала осколки этой мины у меня из лица.

И говорила, что ехать в медсанбат, смысла нет - все равно рентген пластмассовые осколки не обнаружит. А через несколько лет они вылезут и сами. Думаю, что истинная причина была не в этом, а в том, чтобы в медсанбате нам не пришлось объяснять, по чьей вине мы попали в эту засаду.

Понятно, что ни о каком медсанбате речь не шла. На кого бы я оставил своих разведчиков?! Тем более что ранение, действительно, было пустяковым. Правда, оставшиеся осколки потом вылезли довольно долго (осколок из правого глаза врачи извлекли только после моего возвращения из Афганистана, а последний осколок вылез из верхней губы лет через пятнадцать). Но если не обращать на них внимания, то они действительно особых проблем не приносили. Хотя осколок, сидевший в верхней губе, позднее здорово мешал мне целоваться с красивыми девушками.

Первое время мои самостоятельные занятия медициной в Афганистане ограничивались обычными перевязками, накладыванием жгутов да экспериментами с французским медикаментами, целый ящик которых мне подарили ребята из баграмского разведбата. Сказали, что эти лекарства пригодятся мне в небольшом лазарете, который я открыл в соседнем кишлаке, неподалёку от своей заставы. Лекарства эти были скрытой формой благодарности за то, что на одной из совместных операций мой разведвзвод здорово выручил их третью разведывательно-десантную роту.

Вскоре мне пришлось вытаскивать осколок гранаты РГД-5 у себя из плеча и сделать парочку более серьезных операций - достать пулю из стопы кочевника-пуштуна, перебинтовать раненого дехканина и вылечить верблюда из соседнего кишлака. Из операционных инструментов у меня был тогда самодельный нож и небольшой пинцет. А из лекарств - таблетки стрептоцида, которые я чудесным образом, с помощью рукоятки ножа, превращал в волшебный порошок. И обычный йод. Хорошо, что с бинтами проблем не было.

Из обезболивающего - только один тюбик промедола, который мне пришлось разделить на двух своих пациентов (понимаю, что это было неправильно, но другого выхода у меня просто не было). Позднее, мне приходилось делать некоторые операции уже без обезболивающего. Перед операцией я заставлял своих пациентов сходить в туалет по-маленькому в пустую консервную банку. После операции промывал рану этой мочой. И обильно засыпал её стрептоцидом. Дальше были нужны - уход за пациентом и регулярная смена бинтов. И надежда на то, что всё у нас получится.

Да, хирург из меня был еще тот. Все-таки специальных медицинских знаний мне катастрофически не хватало. Но, как ни странно, мои первые хирургические опыты прошли вполне успешно. Настолько успешно, что, когда я лечил главаря одной из местных банд после осколочного ранения, мне пришлось оставить в его охотничьем патронташе патрон-сюрприз, начинённый порохом из основного заряда 82-миллиметровой мины, дабы вскоре исправить результаты моего слишком успешного лечения.

Самое удивительное, что никто из моих пациентов не умер у меня под ножом. Ни у кого из них не началась гангрена. И все они вскоре поправились. Кроме, того самого главаря моджахедов, который позднее погиб от несчастного случая на охоте. Но это был правильный несчастный случай - с первого дня своего пребывания на заставе я приучал местных душманов к одному простому правилу - убивать шурави нельзя. С теми, кто не усваивал это правило, обычно и происходили несчастные случаи.

Разумеется, я не должен был делать все эти хирургические операции. И мне очень сильно повезло, что они прошли успешно. Но у меня не было выбора. Как не было выбора и у тех, кто обращался ко мне за помощью. Как и предупреждал меня Сан Саныч, с медициной в Афганистане тогда было туго. Далеко не все простые дехкане могли обратиться в больницу за помощью. И, уж тем более, душманы. А по моим наблюдениям, душман, вылеченный шурави, после излечения оставался душманом не более чем наполовину. А на вторую половину становился мирным дехканином, от которого можно узнать много полезного.

Ближе к замене, на одной из операций, осколками реактивного снаряда мне перебило обе ноги. Когда меня привезли в медсанбат, хирург сказал, что их придется ампутировать. В Афганистане я почему-то не так боялся погибнуть, как наступить на мину (мины - настоящая беда для войсковых разведчиков, которым часто приходится работать в таких местах, где этого "добра" в избытке). Боялся остаться без ног. Точно так же, как в детстве боялся получить травму позвоночника. И в результате, получил её. Вот и сейчас... Похоже, наши страхи часто материализуются?

В общем, настроение у меня было тогда совсем никакое. И в этот момент в палату, в которой я лежал, вкатилось "тело" в больничной пижаме на кресле-коляске, без ног. И начало рассказывать какие-то новости и анекдоты, шутить и подкалывать меня и моих соседей по палате - чтобы мы не кисли и не хандрили.

Если бы не этот неизвестный мне человек в больничной пижаме, скорее всего, я пустил бы всё на самотёк. И остался бы ждать операции. Но, словно какой-то волшебный пендель заставил мне встряхнуться. И заставил цепляться не столько за жизнь, сколько за сохранение своих ног.

На следующее утро, еще до подъема, я решил проведать нашего гостя. Чтобы сказать ему спасибо и попрощаться. Оказывается, он лежал в соседней палате. Когда я на костылях зашел в неё, то впервые увидел, как могут плакать мужчины. Это была даже не истерика, но слезы текли отовсюду - из глаз, из носа. Он размазывал их по всему лицу и не мог остановиться. Просто ночью ему приснилось, что он бегал на своих ногах...

Пришлось основательно его встряхнуть и сказать всё, что я о нём думаю. А потом обнять и долго, долго сидеть с ним рядом. Разговаривая ни о чем. Мечтая о том, что все лучшее у нас еще впереди. И что оно обязательно будет.

Он был сержантом-разведчиком. Во время одного из рейдов спрыгнул с БМП не в колею, а сбоку от машины, чтобы сходить в туалет по-маленькому и наступил на мину. Обычно в незнакомых местах мы старались ходить по-маленькому прямо с брони. Но не все - многим мешало наше дурацкое воспитание. А мягких пластиковых контейнеров для этих целей, "встроенных" в комплект полевого обмундирования, которые были бы совсем не лишними для разведчиков, пехотинцев и водителей, похоже, до сих пор так и не изобрели. Я так и не узнал, как звали того сержанта. Но до сих пор благодарен ему за то, что он заставил меня бороться.

В то же утро, прямо в пижаме, я перемахнул через забор медсанбата. Год назад мне уже точно так же пришлось бежать из инфекционного госпиталя, который находится по соседству с медсанбатом. В тот раз мне повезло больше, на стоянке я заметил БТР из нашего батальона. Сейчас на стоянке пусто. Пришлось ковылять до станции очистки воды, на которой постоянно заправляется водой наша батальонная водовозка. На этой водовозке я добрался до командного пункта батальона. Оставил там свои костыли. Переоделся у своих разведчиков в чью-то старую форму. Взял у ребят две гранаты Ф-1 и пешком ушёл к себе на Тотахан. Вдоль реки Барикав это было немногим более трёх километров. В хорошие годы минут на пятнадцать бега трусцой. К сожалению, тогда у меня явно было не самое лучшее время в жизни. А потому на эту дорогу ушло больше часа.

Представляю, в какой панике были все местные душманы. Вид бредущего, с черепашьей скоростью, одинокого шурави, явно не укладывался в их привычные стереотипы. Да, для такой хромоножки, как я, пройти эту дистанцию, было почти что подвигом. А для офицера - глупость, граничащая с самоубийством. Хорошо еще, что я не взял с собой костыли - они были бы, как красная тряпка для душманов, которые при виде их явно уделили бы мне гораздо больше своего внимания. Но мне было не до того, чтобы оценивать свои поступки. И думать о каких-то душманах. Я поднялся на выносной пост. От него по тропинке поднялся на вершину Тотахана. Часовой смотрел на меня, как на пришельца с того света.

Я не знал, что делать дальше. Вся надежда у меня оставалась только на Шафи. На его врачебные навыки и, может быть, на какое-нибудь волшебство? Потому что больше надеяться мне было не на кого. И не на что.

Глава 11. Традиции его племени

Да, Шафи был очень хорошим врачом. Но не был волшебником. Почти месяц он делал мне перевязки. Использовал какие-то свои волшебные мази. Но они почему-то не помогали. Раны на ногах продолжали течь и никак не хотели заживать. Мне казалось, что всё это бесполезно. И всё это время, я по своей дурости, не писал писем домой. Не знал, что писать. За этот месяц моя мама поседела. Никогда не прощу себе этого.

Но зато у меня появилась прекрасная возможность нормально пообщаться с Шафи. Он оказался замечательным рассказчиком. И часто рассказывал мне о своём племени, пришедшем в далекой древности под руководством своего вождя Александра Македонского в Читральскую долину. А в конце позапрошлого века перебравшегося в Афганистан. Племени, сохранившего и преумножившего знания и традиции Древней Греции эпохи её расцвета. Когда люди сами творили свою судьбу. Рассказывал об оздоровительной системе, благодаря которой его соплеменники жили почти вдвое дольше, чем их соседи. И болели крайне редко.

О том, что за последние двадцать четыре века они ни разу ни с кем не воевали, а все сложные конфликтные ситуации разрешали путем переговоров. Когда же договориться не получалось, использовали силу соседних, договорных племен.

Что самой большой ценностью считали жизнь каждого из своих соплеменников. Были помешаны на ремеслах и творчестве. И очень много внимания уделяли обучению и воспитанию детей и подростков.

Основой обучения и воспитания подрастающего поколения у них служили три направления: обучение массажу (массаж в семьях делался практически ежедневно), воинским искусствам (девочек учили наравне с мальчиками) и собственно оздоровительная система.

При этом у оздоровительной системы не было никаких звучных или красивых названий. Скорее это были привычный образ жизни и традиции. Но Шафи, после окончания Оксфорда, много лет проработал в Японии и в Китае, собирал оздоровительные методики по всему миру. И если для его соплеменников название их оздоровительной системы было абсолютно не важно, то для своих учеников ему пришлось придумать название этой системе. Он назвал ее Тай-до или Тай-дао.

Традиционным в этой системе Шафи считал понятие "Ни Тэн" (в переводе с японского - Два Неба). Но чаще этот термин он переводил не дословно, а использовал, как некую философскую идею наличия иного пути. Или, как истину, озвученную когда-то легендарным Миямото Мусаши: "Нет одного верного пути". К цели.

Шафи часто повторял, что к выздоровлению ведет не одна тропинка, а множество. И только объединившись, эти тропинки могут привести тебя к исцелению.

Поэтому Путь в оздоровительной системе Тай-до представляется направлением, объединяющим девять главных и бесконечное множество второстепенных тропинок. Каждая из них может привести к исцелению, но может завести и в непроходимые джунгли. В которых легко потерять из виду солнце, направление движения и погибнуть.

А потому на этом пути нужен хороший проводник. Или верная путеводная звезда. Если же их не было, то - хотя бы смелость не только сделать первый шаг, но и дойти до своей цели.

Первая тропа в этой системе называется тропой Обезьяны. Ее главное содержание - движение, гимнастика, утренняя физическая зарядка, физический труд (по мнению Шафи, среди бездельников не бывает долгожителей). Небольшая двигательная разминка после каждого часа "сидячей" работы.

Вторая - тропа среди Скал. Это работа с неподвижными предметами. Статическая гимнастика, направленная на укрепление связок и сухожилий. При этом обязательный контроль дыхания.

Третья - тропа Тростника. Ее основу составляют декомпрессионные движения, направленные на растяжение позвоночника. Различные висы и плавание. Если же у вас нет перекладины или бассейна под рукой, тогда стоит приучить себя сладко потягиваться, просыпаясь утром. И никогда не забывать о том, что утро нужно обязательно начинать с улыбки. Ведь тростник всегда улыбается, когда тянется к солнцу (жизненный оптимизм).

Четвертая - тропа Лианы. Упражнения на гибкость. Повороты в разных плоскостях. В том числе, одновременно с приседаниями.

Пятая - тропа Путника. Ежедневно рекомендуется проходить пешком не менее двух-трех километров. Но ходить не просто так, а к своим любимым местам или любимым деревьям. К новым знаниям, новым встречам и новым открытиям.

Шестая - тропа Луны. Вы должны танцевать. Хотя бы два раза в неделю. Можно дома. Можно в одиночестве. Но есть и более приятные формы танца. Более интересные места, чем дом. К тому же для танцев существуют ещё и партнеры.

Седьмая - тропа Солнца. Ведь солнце заглядывает не только в ваши окна. Но и в окна ваших друзей. Так и вы должны ходить в гости к своим друзьям. Вы будете кушать там те же самые продукты, что и дома. Но приготовлены они будут немного иначе. Вы будете кушать и то, что дома кушать бы не стали. Это позволит значительно расширить диапазон микроэлементов, получаемых вами из пищи. А значит, повысит ваш запас прочности. Поднимет ваше настроение. И поднимет настроение вашим друзьям.

Восьмая - тропа Аиста. Нужно встречаться со своими возлюбленными. Заниматься с ними любовью (кстати, здесь могут пригодиться ваши навыки массажа). Рекордов здесь ставить не надо. Просто дарите радость и наслаждение друг другу. Занимайтесь этим так часто, как только захочется. Когда захочется. Где захочется. И будьте счастливы.

Девятая - называется тропой Дракона. У дракона три головы: свет, вода и воздух. Они должны быть и вашими спутниками. Старайтесь, как можно больше времени проводить на свежем воздухе. Не забывайте, что человеку обязательно нужен солнечный свет. Чаще бывайте рядом с водой. Можно принять ванну или совместный душ, омыть руки или просто созерцать водные струи. Пусть ваша утренняя чашка чая превратится в небольшое озеро. Возможно, вы и не увидите в этом озере отражения луны и звезд. Но добиться того, чтобы водная гладь в этом озере была спокойна, вы можете. Нужно лишь успокоиться самому. И научиться правильному дыханию.

Шафи часто говорил мне, что все мы должны учиться рисовать (развивать мелкую моторику). И обязательно петь. Рассказывал, что в Японии очень распространена звуковая гимнастика. Утром перед завтраком громко и с выражением шесть-восемь раз произносятся гласные О, У, Ы, И. Они довольно трудны в произношении, поэтому требуют напряжения голосовых связок. Работа голосовых связок вызывает прилив крови в капилляры гортани. Антитела в крови уничтожают вредоносных микробов на стенках гортани.

Как известно, большинство микробов попадает в организм человека именно через гортань. Звуковая гимнастика позволяет установить перед ними достаточно эффективный барьер. Кстати, это одна из причин, почему японцы так редко болеют острыми респираторными заболеваниями.

А еще Шафи был уверен, что кроме девяти главных тропинок есть еще несколько, не менее важных.

Есть тропа Знаний. И нужно всегда заставлять работать свой головной мозг. До самого последнего дня своей жизни. Читать книги, разгадывать кроссворды, тренировать память. Это единственный и наиболее эффективный способ укрепления сосудов головного мозга, а значит, и наиболее эффективная защита от инсульта.

Есть тропа Сокола. Это гимнастика для глаз. К примеру, концентрация внимания на разно удаленных предметах. Цветок на подоконнике - дерево на улице. "Рисование" глазами различных фигур и т.д.

На самом деле тропинок этих бесконечное множество, говорил Шафи. Путь безграничен и бесконечен. И счастлив тот человек, который сможет объединить в своей душе это множество. Найти в Пути гармонию и равновесие. Тогда и душа его станет бесконечной, как космос. И светлой, как солнце.

От бесед с Шафи веяло чем-то восточным, экзотическим. Он рассказывал мне о вещах, которые все мы прекрасно знаем. Хотя, кое-что, конечно же, забыли. Он обучал меня семейному массажу. И приучал находить нестандартные приемы лечения, когда стандартные не помогали. Мне нравилась эта идея нестандартных решений. Позднее она будет часто помогать мне в работе военного разведчика и диверсанта.

Тогда я еще не понимал, насколько эффективна и уникальна эта система. И, что когда-то в древности такая же система наверняка была и у нас, у славян. Но мы почему-то её утратили. Или забыли. Или нас заставили её забыть.

К сожалению, несмотря на все эти знания и свой врачебный опыт, вылечить мои ноги у Шафи тогда так не получилось. Наверное, так бывает и у самых лучших докторов?

На протяжении ещё нескольких лет кожа над берцовыми костями, в тех местах, куда попали осколки, периодически расползалась. И несколько дней шла сукровица. Потом всё зарастало. До следующего раза. И почти семь лет после Афганистана мне частенько приходилось ходить с тростью.

Глава 12. Контузия

Так уж получилось, что ко времени своей поездки в Афганистан я не мог похвастаться богатырским здоровьем. За двадцать шесть месяцев службы в Афганистане, кроме брюшного тифа, список моих "болячек" пополнился лихорадкой, касательным ранением ног, несколькими осколочными ранениями, новой трещиной лучевой кости. На трапециевидной мышце спины на всю жизнь остался небольшой бугор, размером почти в спичечный коробок - в память о пуле, попавшей мне в бронежилет. А ночь, проведенная вместе с моими разведчиками в снегу на Панджшере, "подарила" мне двустороннюю пневмонию.

Для городских ребят и диванных аналитиков все эти болячки и царапины могут показаться довольно экзотическими. Для тех, кто воевал в Афганистане или на Северном Кавказе всё это было делом обычным. У многих из них список "заработанных" болячек и царапин куда богаче моего. К сожалению, войны мало кому прибавляют здоровья из тех, кому пришлось воевать не в штабе, а на передовой.

Но самой большой проблемой для меня в Афганистане была контузия, полученная на операции под Алихейлем в июне 1987 года, когда я командовал отдельным разведвзводом 1-го (рейдового) мотострелкового батальона. Задача у нас была не самая сложная - почти месяц мы должны были просидеть на горках вдоль пакистанской границы. Чтобы афганские пограничники за это время смогли оборудовать за нашими спинами свои укрепрайоны. И перекрыть Древний Шелковый путь.

Командир отдельного разведвзвода, начальник разведки 1 мсб 180 мсп л-нт Карцев А.И. под Алихейлем, май 1987 г. [Карцев А.И.]

Действительно, не самая сложная задача. Сиди себе на горке, ничего не делай, да загорай! Одно беспокоило - душманы. На наших соседей, полковую разведроту 345-го парашютно-десантного полка, они периодически ходили в атаку. Средь бела дня. Снизу-вверх. Иногда ходили удачно. И нашей полковой разведроте приходилось помогать десантникам отбить горку у духов.

А нашу горку душманы просто обстреливали. Но с настоящей маниакально-депрессивной настойчивостью. В первые дни на позиции моего разведвзвода прилетало тринадцать реактивных снарядов за четыре минуты. С 6 часов утра до 6 часов вечера. Без перерывов на завтрак, обед и полдник. Позднее душманы подтянули 82-милиметровый миномет и 76-миллметровую горную пушку. Жить стало еще веселее. Но зато реактивными снарядами обстреливать нас стали гораздо реже.

В то время мои разведчики пытались на слух определить, куда прилетит очередной реактивный снаряд. Будет ли недолёт, перелёт или РС попадет точно по нашим позициям? И в зависимости от этого принимали решение, что делать дальше - пижонить или ныкаться по окопам?

Я их понимал: когда устаёшь бояться, остается только пижонить. Но лучше - ныкаться! Сам был таким. Однажды, перебегая через небольшую полянку, слишком поздно услышал звук подлетающего снаряда. В результате добежать до ближайшей воронки я не успел. Пришлось залечь на открытом месте.

Говорят, что снаряд не попадает дважды в одну воронку. Интересно, что за умник придумал эту чушь? Снаряд попадает туда, куда захочет.

В этот раз он попал именно в ту воронку, до которой я не успел добежать. Благодаря этом, осколки ушли вверх и меня не задели. Но разрыв снаряда в паре метров от моей головы на всю оставшуюся жизнь подарил мне незабываемые ощущения, превратившиеся в дальнейшем в приступы сильнейшей головной боли.

Говорят, что сейчас есть какие-то волшебные средства от контузии? Достаточно лишь пару раз в год полежать в госпитале, проколоть какие-то лекарства и будет тебе счастье. К сожалению, я не очень большой любитель лежать в госпиталях. И добровольно нашим очаровательным врачам старался никогда не сдаваться. Просто как-то не везло мне на лечение. И чтобы не залечили меня до смерти либо не отрезали что-то лишнее, приходилось мне регулярно от них сбегать. Так что чаще всего доставался я врачам лишь в качестве почётного трофея - в бессознательном состоянии.

Обезболивающие мне тогда не помогали. К счастью мне хватило ума, не замещать их спиртным. К тому же, я не курил. Почему-то думал, что это лишнее, а в Афганистане и вредное - местные жители запах табака чувствовали издалека. И это могло погубить многих из нас.

Помог мне тогда Шафи. Он посоветовал регулярно делать массаж плеч, шеи, головы. А еще Шафи показал мне, где находится биологически активная точка Хэ Гу. Условно - в центре треугольника, образованного на кисти руки "продолжением" большого и указательного пальцев. По его словам, эта точка отвечает за общеукрепляющее действие на организм и её массаж (после массажа шеи и головы) должен был мне помочь. Но главное, Шафи посоветовал мне больше времени находиться на свежем воздухе. И, как можно чаще находиться на природе, вдали от шума больших городов.

Это были хорошие, а главное, легко исполнимые советы. Ведь последние два года я только тем и занимался, что находился на природе, на свежем воздухе и вдали от больших городов. Правда, иногда рядом со мной бывало довольно шумно. Особенно при обстрелах.

Но массаж, который делал мне Шафи, а позднее его дочь Лейла, действительно был чудодейственным. Мне становилось легче. И как-то само собой получилось, что я начал массировать точки Хэ Гу на своих руках.

Шафи частенько говорил: "Посеешь привычку, пожнешь характер. Будешь сеять хорошие привычки, получишь хороший характер". Насчет характера, я не уверен. Но разминание рук в области точки Хэ Гу действительно вскоре вошло у меня в постоянную привычку.

Головные боли еще долго преследовали меня. Но уже не были такими нестерпимо сильными.

Глава 13. Когда села батарейка

Во время службы в Афганистане я получил указание от своего шефа Сан Саныча подтянуть английский язык. Сделать это было не сложно. Благо, что в училище я занимался на курсах военных переводчиков. А на заставе вместе со мной проходил службу старший лейтенант Олег Артюхов, выпускник школы с углубленным изучением английского языка, который был рад помочь мне в этом.

В дальнейшем планировалось отправить меня в одну из далёких стран, в которой говорили на английском. Перед этим я должен был пройти переподготовку в Краснознаменном Среднеазиатском военном округе. Но в это время началось "горбачёвское" сокращение Вооруженных Сил, и моя командировка не состоялась. К тому же, все переводы офицеров между военными округами в то время были прекращены. И в результате я на пару месяцев завис в разведуправлении округа.

К счастью, благодаря настойчивости моего друга Володи Черникова, вскоре я получил вызов в своё родное училище на должность командира курсантского взвода. Через полгода меня назначили командиром курсантской роты. Служба в училище мне нравилась. Тем более что мне всегда везло на командиров и подчиненных. А ребята в училище были замечательные. Но неожиданно выяснилось, что воевать - это одно, а вот служить в мирное время - совсем другое.

Буквально через две недели после моего приезда, на занятиях по командирской подготовке мне пришлось сдавать кросс на три километра. В курсантские годы это была моя любимая дистанция. В спортвзводе я "выбегал" трёшку из одиннадцати минут. И даже выполнил на этой дистанции 1-й спортивный разряд. Но это было давным-давно. Еще в прошлой жизни.

В этот раз я пробежал дистанцию минут за двадцать-двадцать пять. Думается, это стало абсолютным рекордом нашего училища по бегу на три километра среди черепах. Я понимал, что после перенесенного тифа, с перебитыми ногами едва бы смог показать хорошее время. И очень надеялся, что в ближайшие месяцы смогу вернуть себе былую спортивную форму.

Но оказалось, что наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Бегать на зарядке с курсантами у меня не получалось. Не хватало ни дыхания, ни сил. Снова открылись раны на ногах. Начал напоминать о себе позвоночник. А вскоре и ходить мне стало трудно.

Начальник училища генерал-лейтенант Носков Александр Сергеевич предложил мне перейти с командной должности на должность, связанную с меньшим объемом физических нагрузок. Так я попал на военную кафедру Московского инженерно-физического института. Бегать здесь было не нужно. Но и ходить я уже практически не мог. С позвоночником стало совсем худо.

В эти дни ко мне домой приехал отец. Решить помочь мне с ремонтом. Хотя ни о каком ремонте я тогда и не думал. Вдвоем мы обшили самодельной "вагонкой" прихожую.

Наверное, я больше мешал ему, чем помогал? Помощник из меня тогда был никудышный. Стоять долго я не мог, да и сидеть долго у меня тоже не получалось. Долго тогда я мог только лежать.

Я попросил отца перенести электрические выключатели пониже. На высоту примерно 70 сантиметров от пола. Отец долго не соглашался. Говорил, что так никто не делает. Что над ним будут смеяться, если узнают, что он это сделал.

Забавно, вскоре выяснится, что за границей давно уже так делают, но мы тогда этого не знали. А я не знал, как объяснить ему, что большую часть времени я передвигаюсь по квартире ползком и выше мне просто не дотянуться.

Но отец как-то сам об этом догадался. И сразу же как-то сник. А потом отвернулся к окну, чтобы я не успел заметить, как предательски заблестели его глаза.

Говорят, что беда не ходит одна. К перебитым ногам и позвоночнику вскоре добавилась моя любимая пневмония. Удушающий кашель выворачивал меня наизнанку. В поликлинике мне выписывали какие-то таблетки. Но они не помогали.

И снова начались сильные головные боли. Каким-то неимоверным усилием воли я заставлял себя ходить в институт. Приходил за полчаса до занятий, чтобы никто не видел, какого труда стоил мне каждый шаг. Прятал в шкафу свою трость. Читал лекции, сидя на столе (студенты считали, что это моя "фишка"). А потом сидел до вечера в преподавательской комнате, чтобы уйти домой под покровом темноты. Дабы не смущать студентов и преподавателей нашего института своей тростью и хромотой.

К счастью, вскоре я стал сам составлять расписание занятий. Все свои лекции, семинары и практические занятия старался сводить в два-три дня. Пару дней в неделю занимался в преподавательской бумажными делами. Субботы (командирскую подготовку) периодически прогуливал. Потому что по субботам и воскресеньям подрабатывал в одной коммерческой фирме. Начальник кафедры периодически ругал меня за субботние прогулы. Но больше для проформы. Он прекрасно понимал, что на одну преподавательскую зарплату в то время было не прожить.

А может быть, помогло то, что на летних сборах со студентами, силами нашего Главного Управления проводились войсковые учения, целью которых было показать студентам, как мы умеем успешно бороться с диверсионными группами противника. Начальник штаба нашего Управления, который присутствовал на этих учениях, подозвал меня к себе поближе.

- Так, разведка, а как бы ты организовал засаду и нападение на нашу колонну?

Задавать встречный вопрос о том, к какой армии принадлежит моя ДРГ, я не стал. Не хотел ставить генерала в неловкое положение. Поэтому просто показал на местности, где бы разместил группу огневой поддержки, штурмовую или группу захвата, отвлекающую и группу прикрытия отхода. Где поставил бы пару-тройку мин направленного действия. И что бы сделал ещё.

Выдержка генерала, который ни жестом, ни словом, не выдал своих эмоций, меня приятно удивила. Я впервые участвовал в таких учениях и не знал, как будут действовать подразделения, которые попадут в мою засаду. Это было моим минусом. Но, когда выяснилось, что и эти подразделения оказались совершенно не готовы к моим действиям, я понял, что теперь начальник штаба нашего Главного Управления больше никогда в жизни не будет со мной здороваться. И, скорее всего, меня сейчас же расстреляют, как пойманного в плен диверсанта.

К моему удивлению, меня не расстреляли, а объявили благодарность и даже дружески похлопали по плечу.

Генерал оказался настоящим профессионалом, который не поленился задать мне еще несколько вопросов. Это были азы. Просто те, кто занимается проводкой колонн, думают, что вражеские разведчики и диверсанты думают так же, как и они. А потому уверены, что легко смогут просчитать своего противника. Увы, вражеские разведчики и диверсанты думают немного иначе. Ведь их специально готовят для этой работы. Но еще они живут в других условиях, питаются другой пищей и очень часто даже разговаривают на другом языке.

Поэтому чтобы успешно воевать с противником, нужно не просто хорошо его знать. Но и непрерывно отслеживать, как он меняется со временем - не только в плане вооружения и тактики действий. А в первую очередь - в плане боевой подготовки и мышления.

С тех пор начальник нашей кафедры закрывал глаза на мои опоздания (когда у меня не было занятий, на занятия я никогда не опаздывал). И я до сих пор благодарен ему за это. Со временем, мое имя внесли в Википедию МИФИ, как одного из лучших преподавателей. При таком отношении руководства, работать мне было не трудно.

А вот со здоровьем с каждым днем становилось все хуже и хуже. И я понимал, что лучше мне уже не будет. В двадцать шесть лет уже начинаешь понимать такие вещи. Словно бы внутри тебя разрядилась какая-то батарейка. И весь запас твоих жизненных сил, отпущенный тебе природой, закончился. Раз и навсегда.

В декабре 1989-го года Съезд народных депутатов принял постановление, в котором было сказано, что решение о вводе советских войск в Афганистан заслуживает "политического и морального осуждения". Всё, что мы пережили в Афганистане и сами мы были признаны ошибкой.

Горько было от этого и больно. Возможно, в другое время мне было бы наплевать на то, что говорят и пишут всякие депутаты. Тем более что после этого съезда уже прошло несколько лет. Но в те дни, почему-то именно это стало последней каплей. Я понял, что тянуть дальше и мучить родных своими болячками больше не стоит. Оставалось только принять решение, как уйти?

Когда ты живешь на двенадцатом этаже, особых проблем со способом ухода нет. Я написал все положенные для такого случая записки, какие-то инструкции своим родным и последние слова, что очень их всех люблю. И...

Мне позвонил мой наставник - профессор 2-го Медицинского института имени Пирогова Дмитрий Захарович Афанасьев. Дмитрий Захарович готовил меня к командировке в Афганистан, обучал военно-полевой медицине и массажу. В молодости, после окончания Ленинградского военного института физкультуры, он работал массажистом в труппе Большого театра. Позднее окончил медицинский институт. А сейчас работал в нём заведующим кафедрой. Научная работа и институтские дела отнимали у него уйму времени. В ущерб его частной практике.

Дело в том, что независимо от своей основной работы, Дмитрий Захарович всё так же продолжал делать массаж своим балеринам из Большого театра. И просто пациенткам. И либо его пациентки увеличивались с годами в размере, либо в количестве, но ему срочно понадобился помощник. И тогда он вспомнил обо мне.

Глава 14. Курсы массажа

Все было очень официально. Дабы в дальнейшем у меня не возникло проблем с различными контролирующими органами, Дмитрий Захарович оформил меня на курсы тематического усовершенствования врачей. Чтобы по окончании этих курсов выдать мне диплом о том, что я прошел курс обучения лечебному, сегментарному и точечному массажу. И полностью овладел всеми необходимыми навыками.

Группа врачей, в которой мне предстояло заниматься, почти полностью состояла из девушек. Помните фильм "Семь невест ефрейтора Збруева"? Примерно так было и в нашей учебной группе. Когда я говорил о том, что "почти полностью", я имел в виду, что в нашей группе из мужиков был я один. Один. Совсем один. Остальные двадцать девять человек были девушками. Малинник, да и только!

Ох, уж этот Дмитрий Захарович, змей-искуситель! Знал, как отвлечь меня от моих невеселых мыслей. Своим волевым решением профессор сразу же объявил ученицам, что, так как я - единственный мальчик в их группе, то и учиться массажу они будут исключительно на мне. А мне объявил, что раз он самолично обучал меня массажу, то, значит, я и так все знаю и умею. Девушки с профессором не спорили. Я бы тоже не спорил, но раздеваться перед незнакомыми девушками мне было как-то неловко. Ноги у меня были тогда перебинтованы. Немного кровоточили. И мне, почему-то было очень стыдно, что девушки увидят эти бинты.

- Не обращайте внимания. Он хотя еще и очень молодой, но уже очень старый солдат и боевой офицер. И он не знает слов любви. - Пошутил Дмитрий Захарович на мой счёт. И добавил, - А шрамы, как вы знаете, только украшают настоящих мужчин.

После этих слов девушки стали поглядывать на меня ещё с большим интересом. И количество желающих стать отличницами лечебного, сегментарного и точечного массаж заметно увеличилось.

В то время самым трудным для меня было добраться до больницы, в которой проводились эти курсы. Затем я забирался на массажный столик. И работал манекеном для обучения массажу. Не скрою, это было чертовски приятно. Тем более что последние лет сто после моего возвращения из Афганистана меня никто не гладил.

И я так бы и пролежал этим манекеном до самого окончания курсов, но в какой-то момент вдруг почувствовал себя обманутым. Я же пришел на эти курсы не только для того, чтобы меня на них гладили. Но и чтобы самому на них чему-то научиться. В общем, я поднял бунт на корабле. И сказал Дмитрию Захаровичу, что отказываюсь быть бессловесным манекеном. А хочу стать владыкой массажных масел и повелителем различных массажных приемов.

Дмитрий Захарович спорить не стал. Девушки тоже. Но долго решали и спорили, кто из них будет моей первой пациенткой? Профессор быстро их всех угомонил и сам назначил "пострадавшую". Эх, хорошо, что у нас с Дмитрием Захаровичем был одинаковый вкус! Профессор, не мудрствуя лукаво, просто выбрал свою самую красивую ученицу.

- Ну, что же, приступайте - похоже, Дмитрию Захаровичу и самому было интересно, не забыл ли я его уроки?

И я приступил. Но все смешалось в доме Яблонских, кони, люди, ещё кони. И то, чему меня учил в свое время Дмитрий Захарович, как-то незаметно отошло на второй план. Но зато то, чему меня учил Шафи, забыть я не смог.

Руки всеё помнили. Каждый прием, непрерывность переходов. Какая-то кошачья грация появилась в движениях. Девушка под моими руками вскоре как-то обмякла, словно превратилась в подтаявший пломбир под палящим солнцем на берегу Индийского океана.

Вскоре массаж закончился. Моя пациентка встала с массажного столика. Выглядела она, почему-то, очень смущённой. Похоже, что массаж ей более чем понравился. И она сама не ожидала от себя, насколько сильно понравился. Хотя я и сделал всего лишь массаж спины.

Дмитрий Захарович, совсем не по-профессорски присвистнул.

- Так, Серёжа, что это сейчас было? И кто тебя всему этому научил?

Профессор прекрасно знал, чему он меня учил перед моей поездкой в Афганистан. Но он не мог знать, чему в Афганистане меня научил Шафи.

В ответ я лишь развел руками. Что я мог ему ответить?! Да, и на его последний вопрос ответить я тоже не мог. Сказал лишь, что познакомился в Афганистане с одним интересным человеком.

После занятий мы засиделись с Дмитрием Захаровичем до позднего вечера. Он продолжал выпытывать у меня малейшие подробности оздоровительной методики, которой учил меня Шафи. Интересовался его техникой массажа и всё никак не мог остановиться. Никогда раньше я не видел Дмитрия Захаровича таким взволнованным.

- В общем, так, Серёжа, давай с тобой договоримся. С завтрашнего дня занятия ведешь ты. Рассказываешь и показываешь девушкам то, чему ты научился в Афганистане.

Спорить с профессором я не стал. Хотя и почувствовал, что здесь снова попахивает жульничеством. Сначала я был манекеном для массажа, теперь буду учителем. А сам-то когда буду учиться?! Но Дмитрий Захарович слишком хорошо знал своего ученика. Хотя и не совсем правильно истолковал мои сомнения.

- А "корочку" мы тебе и так дадим.

Что-что, а "корочка" об окончании курсов интересовала меня меньше всего. Я вынужден был согласиться. Но, как честный человек, я должен был попросить что-то взамен. Взамен на свое согласие, я попросил Дмитрия Захаровича "организовать" на завтрашнее занятие гимнастический коврик. Ведь долго стоять у массажного столика у меня не получалось. Жизнь на полу, в последнее время, стала для меня более привычной, чем жизнь на ногах.

В общем, весь следующий день я показывал девчатам, как проводится общий массаж, которому научил меня Шафи. И повторял его слова о том, что сегментарный массаж придумали лентяи и бездельники, которым лень делать общий массаж. Что точечный массаж не должен быть отдельным, а лишь частью общего. И о многом, многом другом.

Рассказывал, что им нужно будет научить делать общий массаж своих молодых людей или мужей. И делать его друг другу, как можно чаще. И будет им счастье, радость и согласие в их доме на долгие, долгие годы.

Когда я работал в разведке, нас учили, что честные люди всегда должны говорить правду, одну только правду. Но не всю правду. Вот и в этот раз я рассказывал девушкам правду. Показывал им общий массаж, которому научил меня когда-то Шафи. И лишь скромно умалчивал о том, что это не какой-то волшебный лечебный массаж, практикуемый в каком-то неведомом горном племени. А на самом деле - это самый что ни на есть обычный семейный массаж, который более двадцати веков назад делали жители Древней Эллады друг другу. В эпоху расцвета своей цивилизации.

А еще через пару дней наш учебный класс превратился в лежбище тюленей и морских котиков. Половина группы лежала на гимнастических ковриках. Вторая половина делала им массаж. Потом они менялись местами. Все были счастливы и довольны. И очень не хотели, чтобы эти курсы когда-нибудь заканчивались. Но больше всех был доволен Дмитрий Захарович. Он в очередной раз смог меня перехитрить. И уговорить меня взять шефство над теми его пациентками, на которых у него просто не хватало рук.

Разумеется, и тут я немного посопротивлялся. Для приличия. Я всегда сопротивляюсь, когда меня пытаются заставить работать - не только потому, что большой лентяй. А потому, что когда-то давным-давно услышал фразу, что опираться можно только на то, что сопротивляется. Вот потому и сопротивлялся. Чтобы быть более надежной опорой для своих друзей и близких.

Я попытался убедить профессора, что делать массаж мне не по силам. Что я не могу долго стоять. И приводил еще тысячу разных причин. Но Дмитрий Захарович бил меня моим же оружием.

- Сможешь. Руки у тебя есть. Мозги тоже. Это всего лишь задача, которую нужно решить. Помнишь, ты сам не раз повторял мне эти слова своей бабушки. А еще, ты сколько раз повторял мне девиз своего комдива: "Человек, который хочет выполнить поставленную задачу, ищет пути и средства. А человек, который не хочет - причины и отговорки". Ведь так?!

Спорить с профессором было сложно. А с моим комдивом, легендарным командиром 108-й Невельской дважды Краснознаменной мотострелковой дивизии, генералом Барынькиным Виктором Михайловичем - невозможно. Потому что это был лучший комдив из тех, кого я встречал за годы своей службы.

Я вынужден был согласиться. Хотя предложение профессора и попахивало чистейшей воды аферой.

Да, теперь-то я прекрасно понимаю, ради чего Дмитрий Захарович попросил меня взять его пациенток, дочек и внучек балерин Большого театра. Но меня до сих пор удивляет, как смог он тогда перехитрить меня и заставить работать?! Заставил снова полюбить жизнь.

Но руки у меня действительно были. Насчёт мозгов я не был уверен. Тем не менее, у себя дома я собрал из старого набора мягкой мебели "Бархан" подобие массажного столика. На высоте сорока сантиметров от пола. Преодолеть эту высоту мне было тогда по силам. Положил вокруг этого импровизированного столика небольшие подушки, чтобы можно было стоять на этих подушках, на коленях. И приготовился к приему своих первых пациенток. Они не заставили себя долго ждать.

Глава 15. Первая пациентка

К счастью, Дмитрий Захарович не стал сразу же грузить меня по полной. Он, как никто другой, понимал, что спешка здесь не нужна. Что сломаться я могу в любой момент. А вот для того, чтобы втянуться в работу, мне нужно было время. И первых пациенток профессор отбирал для меня самым тщательным образом. Хотя требования к кандидаткам, которых он отбирал для меня, были очень простыми. Девушки должны были быть красивыми, интересными и по возможности совершенно здоровыми. Или, в крайнем случае, не слишком больными. Как и положено, Дмитрий Захарович решил грузить меня от простого к сложному.

Согласитесь, вполне разумные требования для самых первых пациентов. Сразу был виден почерк Дмитрия Захаровича (и нашей конторы). Дмитрий Захарович часто повторял мне, что болезни легче предупреждать, чем лечить. А потому в первые три месяца присылал девушек, которым нужен был только профилактический массаж. Безо всякой там мудрёной диагностики по теплоотдаче, которой меня учил Шафи. Безо всяких тщедушных попыток изобразить из себя умудренного тяжким житейским опытом целителя и знахаря. Просто массаж. Ничего более.

Я не ломал голову, как проводить свои сеансы массажа. Велосипед изобретать мне не пришлось. Для себя я сразу же решил, что буду просто копировать поведение своего наставника Шафи. И буду все делать так, как делал он. Но немного по-своему.

Просто, прежде чем лечить меня, Шафи всегда сначала кормил. Помните Кудряшку Сью, которая говорила, что если сначала кормит, значит, любит? Я был не против того, чтобы любить всех своих пациенток, если все они будут красивыми, интересными и здоровыми. Но кормить их перед массажем явно было лишним. А вдруг они поправятся и растолстеют?! Но вот угощать их чаем перед массажем, я считал обязательным.

С одной стороны, это позволяло сразу же настроиться на доверительные отношения (принцип "Восточного базара" о котором я рассказывал в своем романе "Шелковый путь (записки военного разведчика)": сначала общение, затем - все остальное).

С другой стороны, это было своеобразным Рубиконом, когда все проблемы и невзгоды оставались в том прошлом, которое было до чая. А после чашки чая мы начинали двигаться вперед: к чему-то хорошему, доброму, светлому. И чашка чая невольно становилась неким символом этого движения.

А с третьей стороны, в зависимости от диагноза, я мог добавлять в чай различные травы, которые помогали моим пациенткам справиться со своими проблемами и болезнями. Ничего сверхъестественного в этих травах не было. Вполне обычные травы, о которых все мы прекрасно знаем: мята, мелиса, липовый цвет и т.д. К тому же, это было элементом тех наших народных традиций, о которых мне часто говорила моя бабушка.

В общем, к приходу первой своей пациентки я был готов. Был готов вкусный чай с мятой. И был готов массажный столик.

Но что-то пошло не так. С самого начала меня немного смутило имя моей первой пациентки. Дмитрий Захарович сказал, что её зовут Гретхен (всем своим пациенткам в этой книге я дал вымышленные имена, но сами эти пациентки и их истории абсолютно реальны. Прим. Авт.).

Когда я открыл дверь, передо мною стояла высокая, стройная девушка в сером полупрозрачном плаще. Явно иностранка. Она переспросила:

- Серж?

Я кивнул головой в ответ.

Она сказала "Гут". Жестом дала мне понять, чтобы я пропустил её. И прошла мимо меня в квартиру. Похоже, моё имя было единственным словом в русском языке, которое она знала?

Немка?! К счастью, я еще с детства неплохо знал немецкий. В то время каждый мальчишка в нашей стране с рождения знал этот язык. Сколько фильмов о Великой Отечественной войне мы посмотрели?! Я знал такие немецкие слова, как "Яволь, герр оберст. Никст шиссен. Гитлер капут. Матка, млеко, яйка, шнапс тафай"! И еще несколько слов. Вот только не знал, как, используя этот словарный запас, предложить своей гостье чашечку чая.

Судя по всему, Гретхен явно была не настроена на чай. Она окинула взглядом прихожую. В открытую дверь, ведущую в комнату, увидела массажный столик. Это было всё, что было ей нужно. Она сняла плащ, повесила его на вешалку, сбросила туфли. И босиком прошла в комнату. Я не успел ей даже помочь раздеться. Стоял истуканом и смотрел, как из прихожей в комнату к массажному столику идет красивая девушка, из одежды у которой, была только маленькая золотая цепочка на лодыжке левой ноги.

Еще на массажных курсах я начал догадываться, что заниматься массажем мне понравится. Теперь я в этом не сомневался.

После окончания массажа, на прощание, я не удержался и, показав на плащ Гретхен, задал ей один вопрос. Больно уж плащ у неё был интересный. А как звучит этот вопрос на немецком, у нас любой мальчишка тоже знает.

- Was ist das (что это такое)?

- Пы-ль-ник - медленно, по слогам произнесла девушка. Видимо, это было второе русское слово, которое знала Гретхен?

Да, я хорошо знал несколько немецких слов. Но от Гретхен я узнал еще одно русское слово - "пыльник". В нынешних энциклопедиях пишут, что "изначально пыльники служили для защиты от пыли и дождя и носили их техасские рейнджеры, также подобные плащи носили при поездках в первых открытых машинах". Но на самом деле пыльники были придуманы гораздо раньше. И носили их русские извозчики и их пассажиры в дальних поездках. Правда, раньше пыльники едва ли были такими изящными, стильными и соблазнительными?

Вместо десяти сеансов Гретхен отходила пятнадцать. А потом, на протяжении многих лет, снова и снова приезжала ко мне на массаж. От неё я узнал еще три немецких слова: "ти" (чай), "я" (да) и "данкешон" (спасибо).

В следующие её приезды я начинал сеансы массажа правильно - угощал Гретхен чаем с мятой. А, когда несколько лет спустя, по делам побывал в Германии, Гретхен подарила мне несколько кустиков очень необычной мяты. С сильным запахом ментола (позднее я отвез эти кустики на дачу маме и с тех пор эта мята служит мне напоминанием не только о Гретхен, но и о моей маме).

Гретхен сказала, что это русская мята. И что когда-то давным-давно, ещё до революции 1917-го года, из России в Европу экспортировалось более 15 сортов травяного и цветочного чая - несколько видов мяты, мелиса, липовый цвет, Иван-чай и другие. Но сейчас все магазины в Европе завалены разными сортами китайского чая. И что за последние сто лет Россия научилась неплохо воевать, но совершенно разучилась дружить и торговать - с выгодой для себя.

Да, первые три месяца были самыми тяжелыми для меня в физическом плане. Тяжело было делать массаж, сильно болели ноги и позвоночник. Периодически отваливались лапы, крылья и хвост. Но зато эти месяцы были самыми легкими по диагнозам моих пациенток. Наверное, это и называется равновесием, на котором держится наш мир? Спасибо за это Дмитрию Захаровичу!

Однажды одна из пациенток сказала мне, что, когда она приезжает на профилактический массаж, то может думать, о чём угодно. Когда приезжает на массаж из-за болей, то ни о чём другом, кроме боли, думать не может. Что к Дмитрию Захаровичу её мама приезжает на массаж два раза в год - весной и осенью. Не потому что у неё что-то болит. А для того, чтобы не болело.

Я долго не мог понять, к чему она клонит? До тех пор, пока она задала свой главный вопрос.

- А можно я тоже буду приезжать к Вам на массаж тоже два раза в год? На профилактику?

Я был не против. С тех пор, многие мои пациентки стали приезжать ко мне не потому, что болит. А для того, чтобы не болело. Это было правильно.

Глава 16. Невнимательность врачей

Вскоре моя сладкая жизнь закончилась. Дмитрий Захарович пришел к выводу, что я достаточно поразгильдяйничал и побездельничал. И пришло время выпускать меня в свободное плавание. Больше он не выбирал мне пациенток на профилактику. А просто загрузил меня по самое не хочу. Чтобы я сам разбирался с диагнозами, методиками лечения и всякими там своими шаманскими штучками.

Профессор очень четко уловил тот момент, когда у меня ещё всё болело, передвигался я с большим трудом, но зато у меня появилось желание работать. Это было совершенно глупое желание! Ведь следом за ним мне захотелось ещё и жить.

Мысли о том, что жизнь закончилась, меня в то время больше не посещали. И помощь профессора мне больше была не нужна. На Востоке есть старая поговорка: "Когда ты встретишь голодного путника, ты можешь дать ему хлеб. Но лучше дай ему удочку. А еще лучше, если рядом будет река". Дмитрий Захарович дал мне эту самую удочку. И очень незаметно подвел к моим ногам реку - реку Надежды, реку Жизни.

Количество пациенток у меня резко возросло. Поэтому для того, чтобы болеть самому, времени оставалось все меньше и меньше. И тут я сделал еще одно маленькое открытие. Ещё в детстве я открыл для себя, что, когда ты помогаешь другим, тебе некогда болеть. Но оказалось, что когда ты лечишь других, то болеть самому не только некогда, но и как-то неправильно.

Ведь это сапожник может быть без сапог. А лекарь должен хотя бы внешне выглядеть здоровым. А лучше и быть здоровым на самом деле. Иначе кто будет лечиться у больного лекаря? И кто будет ему доверять?!

Я начал заставлять себя больше ходить по комнате. Иногда у меня это получалось. Иногда, нет. По ночам, когда улицы пустели, и меня никто не мог увидеть, я спускался в сквер к метро. На улице было так здорово! Но особенно мне нравилось гулять по ночному скверу под дождем. Тогда из сквера исчезали последние влюблённые парочки. И он становился только моим. Тем более что сквер этот в народе назывался Афганским. Когда в нём никого не было, там можно было спокойно похромать.

Я надевал плащ. Это сразу же освобождало меня от необходимости брать с собой зонт. Увы, мой замечательный зонт совершенно не гармонировал с моей красивой наборной тростью. Это понимал даже я. Трость была подарком одного замечательного хирурга из баграмского медсанбата, который когда-то давным-давно, еще в прошлой жизни, очень сильно хотел укоротить меня на пару ног. И с которым мы недавно встретились снова. К счастью, в этот раз у него не было таких маниакальных желаний. И он был очень рад узнать, что я хожу на своих двоих, а не на чужих.

Мне нравилась эта трость. К тому же, обходиться без зонта я мог. Ходить без трости пока ещё не всегда получалось. Удивительно, но вскоре я снова научился ходить без трости. И позвоночник болеть стал реже. Я понимал, что всё это не победа, а лишь маленькая передышка перед новыми сражениями со своими болячками и проблемами. Но мне было приятно узнать, что мои друзья-летчики не врали, когда говорили, что за облаками - чистое небо. Это дарило надежду на лучшее.

Вскоре начало работать "сарафанное радио". И если поначалу почти все мои пациентки приходили лишь по рекомендации Дмитрия Захаровича (как полагаю, после его предварительной оценки - справлюсь ли я с этим диагнозом, не будет ли работа с этой пациенткой для меня слишком утомительной), то теперь ко мне стали приходить девушки, которые узнавали обо мне от своих подруг - моих пациенток.

Я был не против. Но при двух условиях.

На оздоровительный или общеукрепляющий массаж ко мне могли приходить любые красивые и интересные девушки. На лечебный массаж - только те красивые и интересные девушки, которые получили направление на массаж от врачей. Или те, кому врачи не смогли помочь.

Сказывалась моя природная лень. Если врачи могут поставить правильный диагноз, то зачем мне напрягаться? Я всего лишь его проверял. Если пациенткам может помочь кто-то другой, то пусть помогает - мешать другим работать я не мог. И не хотел.

Моя очередная пациентка Алина обратилась ко мне с жалобой на сильные боли в области сердца. Да, она обращалась в поликлинику к врачу, делала ЭКГ, рентген, сдавала анализы. С сердцем все оказалось нормально. Врач сказала, что, скорее всего, проблемы с межреберной невралгией. Выписала ей обезболивающее, какие-то мази и посоветовала походить на массаж.

Но что-то с этой пациенткой было не так?

Во-первых, у Алины была немного повышенная температура. Это чувствовалось даже без градусника. Во-вторых, боль была гораздо сильнее, чем обычно бывает при межреберной невралгии. А в-третьих, мне показалось, что лимфатические узлы у нее немного увеличены.

Но главное, как бы Алина не поворачивалась, в любом положении она старательно закрывала локтем небольшой участок кожи на своем боку.

Я попросил ее показать, что она там прячет? Это было небольшое высыпание, размером не больше спичечного коробка - небольшие красные прыщики.

Конечно же, для красивых девушек любые прыщики на носу или на боку - не просто огромная личная трагедия. Но и самая большая тайна, о которой никто и никогда не должен узнать. И уж тем более, о которой нельзя никому рассказывать. И что лучшим средством для "лечения" этих прыщиков, по их мнению, является пудра или тональный крем. А не лекарства, выписанные врачом.

Все это было понятно. Не понятным для меня было лишь то, почему никто из врачей, из тех, кто делали рентген и ЭКГ, не обратил на это высыпание внимания. А если и обратил, то не рассказал об этом её лечащему врачу.

Помнится, тогда я сделал скидку на то, что в 90-е годы, которые были тогда на дворе, пациенты никому особенно были не нужны. У врачей в голове были другие проблемы - как дотянуть до зарплаты, как прокормить свою семью? А те, кто делали рентген и ЭКГ просто делали свою работу. И не были обязаны кому-то из лечащих врачей что-то рассказывать и подсказывать. Хотя это и было неправильно.

В последнее время зарплаты врачей значительно выросли. К сожалению, на качестве лечения пациентов это отразилось не очень сильно.

Эта новость стала для меня неприятным открытием. Ведь если раньше я почти всегда и почти во всем доверял нашим врачам (и если сбегал от них, то только по крайней необходимости), то теперь мне приходилось более внимательно проводить первичные осмотры своих пациенток. И самому стараться убедиться в правильности поставленных врачами диагнозов.

Алину я отправил в поликлинику. Показаться врачу. Вылечить опоясывающий герпес. И только после этого уже приходить ко мне. Через месяц она пришла сияющей, красивой и без всяких высыпаний. И приходила ко мне потом много-много раз, лечить свою любимую межреберную невралгию. Лечить которую было приятно и совсем не утомительно.

Из этой ситуации я сделал два очень простых вывода. Что узкая специализация нашей медицины, которая раньше опиралась на высокий профессиональный уровень врачей-терапевтов и врачей общей практики, при падении этого уровня, в ближайшем будущем неизбежно повлечет за собой проблемы с правильной диагностикой и лечением пациентов.

А второе, что одним только массажем помочь своим пациенткам я не смогу. Что мне придётся объединить массаж, точечный массаж, траволечение, физиотерапию и многое другое. Использовать все свои знания и умения. А главное, быть максимально внимательным к разным мелочам. И всегда помнить, что лучшее лечение - это профилактика и предупреждение заболеваний, как в разведке, работа на опережение!

Было бы очень здорово, если бы наше правительство и здравоохранение об этом когда-нибудь тоже вспомнили.

Глава 17. Как подрасти?

Думаю, что мы были с Дмитрием Захаровичем дальними, дальними родственниками? Ведь оба в молодости занимались многоборьем. А многоборец многоборцу, как известно, никогда глаз не выклюет. Может обогнать на повороте. Но это чем-то предосудительным у многоборцев не считается.

Да, у нас могли быть разные взгляды на разные виды спорта и разные предпочтения. Но зато в главном мы были с ним совершенно схожи - мы любили красивых и интересных девушек. Любили делать им массаж, помогать им и лечить их. Это было нашим негласным правилом - любить, лечить и делать массаж только самым красивым девушкам на свете. Притом, что девушки бывают хорошие и разные, красивые и не очень. Но Дмитрий Захарович начинал свою массажную практику в балетной труппе Большого театра, где всегда работали самые красивые девушки не только Москвы, но и всего Советского Союза. А я был учеником Дмитрия Захаровича. И просто обязан был идти по его стопам!

Во времена перемен у людей всегда обостряются разные болячки. А потому в 90-е годы у нас был просто завал пациенток. И у нас просто не оставалось времени на некрасивых девушек. И на не девушек тоже.

Но в каждом правиле, как известно, бывают исключения. И следующей моей пациенткой оказался... пациент. Мне позвонили мои друзья. Сказали, что их одиннадцатилетний сын за последние три года не прибавил в росте ни одного сантиметра. И очень просили меня помочь. Если это возможно.

Чем им помочь, я не знал. Сами мои друзья были невысокого роста. В плане генетики у их сына не было предпосылок для того, чтобы стать гигантом. Но они были моими друзьями, и я не мог им отказать. Поэтому я приехал к ним в гости.

Первые мои наблюдения были более чем неутешительными. Да, мой двоюродный брат в детстве тоже очень мечтал подрасти. А потому записался в секцию конькобежного спорта. И в результате исполнил свою мечту - немного подрос до 201 сантиметра. Но сын моих друзей, Никита, ни в какую секцию не ходил. Спортом не занимался, целыми днями сидел дома за компьютером.

Есть такой старый анекдот о человеке, который попросил бога подарить ему миллион. Ссылаясь на то, что он целыми днями ему молится. На что бог ему ответил: "Не молись целыми днями, а купи хотя бы один лотерейный билет. Дай мне хотя бы один шанс исполнить твою молитву".

Если честно, я не знал, как помочь ребенку, который хочет вырасти, но при этом не делает абсолютно ничего, чтобы исполнить свою мечту. Мне нужен был хотя бы малейший шанс. А потому я пытался разговорить Никиту, узнать о нем побольше. Чтобы мне было за что зацепиться.

В разговоре я обратил внимание на то, что у Никиты есть заметные проблемы с речью. Когда я спросил его, с кем он дружит, Никита назвал имя одного мальчика. Потом задумался и сказал, что нет, с ним он не дружит. А дружит с дядей Володей.

Дядя Володя был водителем и телохранителем Никиты, отвозил его в школу и привозил домой. Хороший, добродушный силач. Но по возрасту на роль друга он явно не годился.

Я поинтересовался, с кем Никита ещё дружит в классе? На что он ответил, что в его классе всего два ученика. Он и тот мальчик, которого он назвал сначала другом. С другими классами они не пересекаются. Поэтому больше никого в школе он не знает.

Да, забавные нынче появились школы, подумал я. С классами для двух учеников и невозможностью пообщаться с кем-то еще. Элитные школы, в которых даже подраться не с кем!

- А во дворе ты с кем дружишь?

- Во двор меня гулять не пускают, - с грустью в голосе ответил Никита.

Все стало постепенно проясняться. Родители Никиты - серьезные бизнесмены, всегда боялись, что с их ребенком может что-то произойти. Что его могут похитить. А потому всеми способами оберегали свое чадо от любых бед и любых опасностей. Учится Никита в элитной школе, где общается только с учителями и персональными тренерами. На улице не гуляет только со своим телохранителем, друзей у него нет.

Такое детство мало чем отличается от тюремного заключения. И хотя клетка у Никиты была золотая, от этого она не переставала оставаться клеткой.

Помню, однажды в детстве я обратил внимание на то, что в одном пруду водится очень много карасей, но все они очень маленькие. Я спросил тогда своего старшего брата Володю, почему они не растут? Его ответ меня здорово удивил. Оказывается, каждой рыбке для нормального развития и роста необходим определенный объем воды и корма. Если эти условия не соблюдаются, рыбка начинает болеть. А если объем воды маленький, но будет много искусственного корма - это будет совсем не та рыбка, как прежде. И болеть уже будет не только она, но и тот, кто ее съест.

Возможно, это относится и к людям, которые живут в маленьких, тесных квартирах. И едят искусственную пищу?

Но с питанием у Никиты проблем не было. В прямом смысле Никита не был ограничен и в жизненном пространстве. Жил он в шикарной пятикомнатной квартире. И всё равно, реальный мир вокруг него был катастрофически мал. Ему не хватало подвижных детских игр на свежем воздухе. Приключений, событий, драк, царапин, ссадин, простого человеческого общения с друзьями и сверстниками. Ему было неинтересно жить. И не было ради чего расти.

Со временем я заметил еще одну проблему. Родители Никиты почему-то всегда настолько его оберегали, что у них даже в мыслях не было, что дети приходят в этот мир не для того, чтобы все вокруг них крутились и исполняли их малейшие капризы. А для того, чтобы стать помощниками своим родителям. А в будущем их опорой и продолжением. Никите было комфортно в этом искусственном детском мирке. Ему просто не хотелось взрослеть.

- Никит, давай договоримся с тобой об одной вещи, - я уже догадывался, как буду вытягивать в длину своего нового пациента. - Каждый вечер ты будешь читать одну новую русскую народную сказку. На следующее утро, когда я буду приходить, будешь мне её пересказывать. И из каждой сказки будешь делать по три вывода. Ты же понимаешь, что каждая сказка - это секретное зашифрованное послание. Ты должен будешь найти те секреты, которые спрятаны в сказке. Договорились?

Как ни странно, но мое предложение не встретило никакого противодействия с его стороны. И идея искать скрытые от всех секреты в сказках показалась Никите довольно интересной.

Я привел ему в пример первую, пришедшую мне на ум, сказку. И постарался найти в ней три самых главных идеи. Когда я увидел, огонек интереса, загоревшийся в глазах Никиты, я почему-то вдруг поверил, что у нас с ним все получится.

Мы договорились встретиться завтра. На прощание Никита задал мне парочку вопросов.

- Дядя Серёжа, а можно я сегодня прочитаю не сказку, а рассказ, который нам задали в школе? И сделаю из нее три вывода?

Я пожал плечами в ответ.

- Можно. А о чём рассказ?

- О мальчике и воздушном змее...

Не могу сказать, что мне нравятся рассказы о мальчиках. Но воздушные змеи - мои собратья. О них мне всегда интересно узнать что-то новое.

На следующее утро Никита пересказал мне историю о мальчике, который запускал воздушного змея. Неожиданно налетел порыв ветра. Веревка, которой был привязан воздушный змей, порвалась. Мальчик прыгал, пытаясь поймать улетающего воздушного змея, но у него ничего не получилось. Потом он сидел и долго плакал. Но змей не вернулся.

Три вывода, которые сделал тогда одиннадцатилетний мальчик.

Первый: все мы связаны друг с другом нитями. Нити эти, должны быть крепкими и не рваться.

Второй: прыгать нужно было быстрее и выше. Нужно делать очень много хорошего для своих близких. И говорить им самые важные слова, пока они находятся рядом, а не когда они улетят (уедут, умрут).

Третий: если ты решил отпустить воздушного змея, отпусти. Если решил найти, пойди и найди. А нечего сидеть и плакать.

Вот такие три "простеньких" вывода сделал из рассказа о воздушном змее маленький мальчик. Вам тоже показалось, что он уже был не таким маленьким, как вчера? И уже начал расти. Я это тоже заметил.

Два месяца я ходил в гости к друзьям, как на работу. Каждое утро, после того, как Никита пересказывал мне очередную сказку и делился своими выводами, я делал ему массаж. Потом пару минут Никита висел на перекладине (и, просыпаясь утром, по моей рекомендации, он обязательно улыбался и тянулся ногами к одной спинке кровати, головой - к другой). А потом мы ходили с ним гулять. Подолгу беседовали и мечтали вслух каждый о своем.

За это время Никита начал писать детективный роман. Понятно, что в одиннадцать лет дети пишут немного иные романы, чем взрослые. Но за короткое время он написал почти двести страниц. Это было слишком много даже для меня. Никита попросил меня дать оценку его первым литературным пробам. И я был потрясен. Нет, не стилем или талантом Никиты, а тем как много на каждой странице его книги убийств, терактов, крови, смерти, насилия. И, окружающий главного героя, мир был невыносимо жесток и агрессивен. В нем не было места для верной дружбы и доброты. И выжить в нём могли только волки-одиночки, которым не на кого было рассчитывать, кроме, как на самих себя.

Это стало для меня большим открытием. Оказывается, дети видят окружающий их мир не таким, как думаем мы!

Помнится, однажды, я разговаривал со своим племянником. И попросил его что-то взять с этажерки, и принести мне (уже не помню, что). А он сказал, что там ничего нет. Я тогда сильно удивился, ведь я прекрасно видел этот предмет. Пока не сообразил опуститься на уровень глаз своего племянника. Оттуда, действительно, не было видно того, что видел я с высоты своего роста.

Вот и дети видят окружающий нас мир не таким, как мы. Иногда их мир бывает гораздо страшнее нашего.

Позднее Никита уничтожил свою рукопись. Она так и не превратилась в книгу. Но свою роль всё же сыграла. Вместе с каждой новой страницей начал расти и Никита. За последующие три года он прибавил в росте почти пятнадцать сантиметров. А потом еще двенадцать. И еще. И вырос в высокого, стройного парня. Умного и интересного.

Глава 18. Рука

За своими занятиями, пациентами и пациентками, я не заметил, как отступили боли в позвоночнике. Иногда они возвращались, но уже ненадолго - на день, два. И я снова начал ходить без трости.

Изменения эти не остались незамеченными. Вскоре мне позвонил мой шеф - Сан Саныч Щелоков. Сказал, что я в очередной раз понадобился нашей Родине.

На досуге мне нужно было в составе небольшой группы туристов слетать в одну соседнюю страну, а затем неофициально прогуляться в другую. Сан Саныч прекрасно понимал, что такое путешествие в недалеком прошлом послужило бы для меня лишь лёгкой прогулкой. Но сейчас явно было мне не по силам.

Проблема заключалась в том, что проводник, который мог провести группу туда, где она должна была работать неофициально, знал лично только меня. И работать с незнакомыми ему людьми не соглашался. К тому же, он был гражданином другой страны, а потому надавить на него не получалось. Я знал, как минимум дюжину ребят, которые могли бы "уговорить" его провести любую группу куда угодно, хоть пешком на Луну. Но, к сожалению, за последние годы "реформ", эти ребята давным-давно уже уволились из нашей конторы.

Соглашаться на эту командировку было глупо. Сан Саныч это прекрасно знал. Это знало наше руководство. Это знал и я. Но почему-то согласился. Возможно, потому, что Сан Саныч напомнил мне, что все мои подчиненные всегда возвращалась обратно живыми. И что я всегда выполнял поставленные задачи. Чего бы мне это не стоило. Потому что это в мирной жизни я был старым и больным человеком на четвертом десятке лет. А в бою еще очень даже мог сойти за молодого.

Но мы оба прекрасно понимали, что это, увы, не так. И понимали всю абсурдность предстоящей командировки. Ведь я не мог уже работать, как раньше. И мог стать обузой для группы. К сожалению, после развала Советского Союза, наших соседей и друзей, желающих помогать новой России, с каждым днём становилось все меньше и меньше. Да, я мог убедить проводника помочь нам. И я знал, что лично мне он не откажет. Но убедить его помогать нашей новой стране, не мог даже я. Правда, я понимал ещё одну простую вещь - без моей помощи и без помощи проводника, группа задачу не выполнит. И, скорее всего, ребята погибнут. Именно поэтому я согласился. Пожалел ребят - хороших, молодых, с горящими глазами.

В это время я еще преподавал на военной кафедре в МИФИ. Мне сделали "легенду", что я направляюсь в одну из наших подмосковных "подшефных" воинских частей на войсковую стажировку. К сожалению, в Главном Управлении, в котором в то время я проходил военную служу, было не слишком много воинских частей. Поэтому не было ничего удивительного в том, что у нас на кафедре оказалось несколько офицеров, которые до института проходили службу именно в этой части.

И когда в середине зимы я вернулся на кафедру после месяца "стажировки", то ребята засыпали меня вполне обычными вопросами: как сейчас живут офицеры в части? Я отвечал односложно.

- Тяжело живут наши офицеры.

- А как там командир части полковник (такой-то)?

- Нормально.

- А построили в части новую столовую?

- В процессе.

В общем, офицеры нашей кафедры тогда откровенно потешались над бедным своим товарищем, который по странному стечению обстоятельств носил мою фамилию. И откликался на мои имя-отчество. Просто мой южный загар, явно не "тянул" на зимний, подмосковный. Я здорово похудел за время "стажировки". И достаточно было двух-трех вопросов, чтобы догадаться, что ни в какой подмосковной части я не был и дня. А был в совершенно ином месте. По приказу немного другого Главного Управления, чем то, в котором мы все тогда служили.

А еще моя перебинтованная рука явно не вписывалась в общую картину обычной войсковой стажировки. К тому же, первая операция, которую мне сделали после ранения, прошла не совсем удачно. И правую руку потом пришлось еще дважды "перешивать".

Последующие полгода ушли у меня на восстановление правой руки. Серьезно были травмированы указательный и средний пальцы (указательный палец болтался на коже). Лишь благодаря высочайшему профессионализму наших военных хирургов удалось их сохранить. Но работоспособность этих пальцев была утрачена практически полностью.

Я пытался делать различные упражнения, разрабатывать кисть руки и пальцы. Причем упражнения, которые я не мог делать правой рукой, я делал левой, здоровой. Почему-то мне казалось это правильным? Я уповал на симметричность нашего тела и полагал, что здоровая рука может помочь моему мозгу поскорее восстановить мою раненую руку.

А потом один из хирургов посоветовал мне заняться резьбой по дереву. Поначалу идея эта показалась мне совершенно бредовой. Правая рука даже резец держать толком не могла. А не то, чтобы что-то им делать. Но я послушался врача и привез с дачи несколько небольших липовых чурок. Хорошенько высушил их. А затем начал прибинтовывать резец к руке. И пытаться им что-то сделать.

Дело двигалось медленно. Но вскоре поврежденные пальцы начали немного подергиваться. Я начал добавлять статические упражнения для них. И постепенно к пальцам стала возвращаться былая подвижность. Чувствительность к ним полностью так и не вернулась. Но все равно это было победой! Правда, на память об этой победе у меня остались не ценный приз или высокая государственная награда, а большой и некрасивый шрам, украсивший мою правую руку.

За это время я вырезал несколько забавных масок и почти однотипных "голов" русских богатырей из дерева. Первые мои работы были далеки от совершенства. Как, впрочем, и все остальные. Но главное, получилось восстановить работоспособность правой руки.

Глава 19. Мечта музыкантов

Из-за этого ранения мне пришлось временно прекратить прием своих пациенток. Разумеется, чисто теоретически, я мог делать массаж и одной рукой. Благо, что с детства разрабатывал обе руки примерно одинаково, а потому стрелять мог с любой руки. И забивать гвозди молотком тоже мог любой рукой. Но, согласитесь, вид массажиста с перевязанной или изуродованной рукой, мог сильно травмировать нежные, неокрепшие души моих очаровательных пациенток. Да, и не слишком эстетично это выглядело с чисто художественной стороны. А я всегда чувствовал себя в душе художником. Хотя рисовать никогда толком никогда не умел.

А ещё я очень не хотел, чтобы меня жалели.

В эти дни мне позвонила одна из моих пациенток. Звали ее Галей. Она была известной пианисткой. Ездила на гастроли по всему миру, записи ее концертов часто крутили на радио. Она попросила разрешения приехать, сославшись на то, что не может обсуждать свою проблему по телефону. Я согласился на встречу.

Да, проблему, с которой она ко мне обратилась, обсуждать по телефону, действительно, было как-то неудобно. Галя очень хотела ребенка!

- Ой, да это не проблема - попытался пошутить я. - Как минимум половина самых красивых и самых крутых мужчин не только Москвы, но и всего мира, с превеликим удовольствием помогут тебе исполнить эту мечту.

Увы, моя шутка явно не прокатила. Галя сказала, что ей не нужны другие мужчины, она хочет ребенка от своего мужа. А вот это уже было проблемой. Большой проблемой. Дело в том, что Галя была замужем уже около двадцати лет. И все это время они с мужем мечтали о детях. И не только мечтали, но и старательно работали над исполнением своей общей мечты. Но у них оказалась какая-то несовместимость. И диагноз врачей был не утешителен - своих детей у них быть не может.

Я спросил, почему она обратилась ко мне только сейчас. Ведь была моей пациенткой уже почти три года. Ответ я мог угадать и сам - стеснялась. Но что еще тогда я мог спросить? Почти двадцать лет брака - уже довольно большой срок, чтобы что-то менять. Об искусственном оплодотворении Галя знала. И знала, что в Москве уже несколько лет удачно проводятся подобные операции. Но они с мужем почему-то не доверяли этой операции. А потому общим семейным решением Галя была отправлена за помощью и за советом ко мне. Но чем я мог ей помочь?

- Чем я могу помочь, Галя? - Озвучил я свой вопрос. - Это совсем не мой профиль. Я же обычный массажист. Не более того.

Но в ответ услышал, что все мои пациентки считают меня волшебником. Все, кого она спрашивала, говорили, что я помогал им в самых безнадежных ситуациях, когда никто другой помочь уже не мог. Да, и сама она пришла ко мне три года назад не просто так.

Всё это было обычным бредом. Я никогда не брал пациенток в безнадежных ситуациях. Или почти никогда. И что такое по-настоящему безнадежная ситуация, откуда было ей знать? Месяц назад я похоронил отца, который умер от рака легких. Ему было 59 лет. Жить бы ещё, да и жить. Но я ничем не мог ему помочь. Только колол обезболивающие уколы. Ухаживал за ним. И просто сидел рядом, держал за руку. И никто другой помочь уже не мог.

А по поводу волшебника. Да, я слышал что-то подобное еще в Афганистане от своих разведчиков. Они говорили, что в полку обо мне ходят такие слухи. Хотя чаще меня тогда называли не волшебником, а везунчиком. Просто среди моих подчинённых и моих разведчиков никогда не было потерь, а в пехоте и в войсковой разведке многим это казалось, чуть ли не волшебством. Да, и Сан Саныч частенько говорил, что в повседневной жизни я вполне обычный человек. Но в экстремальных ситуациях способен на то, что другим часто оказывается не по силам. Так что, почти волшебник. Тоже мне, нашли волшебника!

Гале было уже около сорока лет. Не критический возраст, но за плечами уже почти двадцать лет безуспешных попыток. Я действительно ничем не мог помочь ни ей, ни и ее мужу. Но иногда эта невозможность вызывала у меня такой протест в глубине души, что мне становилось наплевать на все возможное и невозможное.

Я уже говорил вам, что все мои пациентки очень красивые и интересные. Но я не сказал, что муж у Гали тоже известный музыкант и очень интересный человек. Вместе они - потрясающе красивая и влюбленная пара, у которой обязательно должны были быть красивые, умные и одаренные дети.

А еще я только что потерял отца. Да, я всегда был уверен, что, если кто-то покидает этот мир, то кто-то обязательно должен в него прийти. Так должно быть! Но еще я прекрасно знал, что нам - волшебникам нельзя делать то, чего не могут делать обычные люди. Не нужно привлекать к себе излишнее внимание. Нельзя, ни в коем случае!

Я все это знал. Тем не менее, всё равно попросил Галю прийти на следующий день ко мне вместе с мужем. Сказал, что попробую.

Помните, я рассказывал вам, как моя бабушка поставила меня на ноги после серьезной травмы позвоночника. У нее не было никаких волшебных снадобий, мышиных хвостиков и змеиных глазок. Но она сотворила настоящее волшебство, опираясь на свои волшебные три "Т" - труд, традиции и творчество.

Когда-то давным-давно, еще в Афганистане мой наставник Шафи сказал мне, что все мы способны на гораздо большее, чем думаем о себе. Я же заметил, что и наш организм иногда творит настоящие чудеса. И делает то, что мы считаем невозможным.

А потому за основу своих занятий с Галей и Виктором взял оздоровительную систему, которую Шафи называл системой Тай-до. И лишь немного адаптировал её под суровые московские реалии.

Сначала я научил Галю и Виктора семейному массажу (сам делать массаж в это время я не мог). И, кажется, массаж им очень понравился. По крайней мере, они сказали, что собираются продолжать делать его друг другу всю оставшуюся жизнь?

Загрузил я их по полной. Заставил учиться аргентинскому танго и рисовать, ходить в бассейн и делать зарядку по утрам. Больше путешествовать пешком и больше общаться с хорошими людьми. И друг с другом.

Это в системе Тай-до все эти вещи преподносятся в виде каких-то тропинок. И ты должен сам выбирать те, которые тебе по силам. Чтобы потом объединить их в единый Путь. Но на самом деле, все гораздо проще. На самом деле я не учил ребят никакой оздоровительной системе. Просто заставил их делать то, что они должны были делать сами, без моей подсказки.

Однажды они получили очередное мое задание - сходить в один из ресторанов, в котором была необычная кухня. И где играли живой джаз (до сих пор мне кажется, что этот ресторан остался мне должен хорошие чаевые за его рекламу - как минимум, бутылочку Фрескобальди). Домой им предстояло вернуться пешком, по озвученному мною маршруту. А потом рассказать мне всё, что они увидели и запомнили на своем пути.

На следующий день у меня дома раздался телефонный звонок.

В трубке прозвучал восторженный голос Виктора. Он в цветах и красках рассказал, как замечательно они вчера погуляли с супругой. И сколько нового увидели во время своей прогулки. А потом очень тихо добавил.

- А вы знаете, Сергей Иванович, с Галей так интересно...

- А раньше, что? Было не интересно.

- Нет, конечно же, интересно - произнес Виктор.

А потом о чем-то задумался и после короткой паузы сказал, с нескрываемым сожалением.

- Похоже, я просто стал забывать об этом. Мы же обычно из консерватории домой на машине возвращаемся. Сами понимаете, дорожная обстановка, пробки. Всё внимание на дорогу. Если она и пытается мне что-то рассказывать, нормального диалога все равно не получается. А вчера, пока шли домой, столько всего успели обсудить. Столько рассказать друг другу. Мне кажется, мы никогда в жизни так много не говорили.

- И знаете, она у меня очень красивая. И я её очень люблю. - Добавил он полушепотом.

Почему-то мне подумалось, что все это он должен был говорить не мне, а Гале. Но я ничего не сказал ему. И лишь улыбнулся в ответ. Прекрасно понимая, что по телефону Виктор не увидит этой хитрой и многозначительной улыбки. И не поймет, что мечта их уже очень скоро исполнится.

Через девять месяцев у них родилась очень красивая девочка. И они как-то сразу затихарились, перестали мне звонить, приезжать в гости. Это было немного непривычно. Обычно мои пациентки объявлялись не реже одного раза в год. Приезжали на профилактику. А от ребят почти два года не было ни слуху, ни духу. Словно они боялись, что кто-то может сглазить их долгожданное счастье.

Я понимал, что им сейчас не до меня. В доме появилась маленькая, шумная и неугомонная радость. Забот у них сразу прибавилось. Но через два года они все же приехали в гости. С огромной кучей подарков. Счастливые и почему-то чуточку смущенные.

Сначала я не мог понять, чего они смущаются? Пока Галя не рассказала мне их последние новости.

- Сергей Иванович, вы знаете, у нас родилась дочка!

- Конечно же, знаю. Это давно уже не новость. Вся Москва уже целый год шумит по этому поводу.

- Да, у нас родилась дочка. Она такая классная! - В глазах у Гали было столько неописуемой радости. Она задумалась, словно куда-то переместилась во времени и в пространстве. А через мгновение продолжила. - В общем, мы не удержались, и у нас три месяца назад родился мальчик!

Что я мог сказать им в ответ? Пошутить, что мальчик родился сам собой, без их малейшего участия? Или, что им нужно было крепче держаться? Вместо этого я сказал, что так и должно быть. Ведь они - замечательные родители. У таких родителей обязательно должны быть свои дети. Потому что им есть чему их научить. И есть что передать по наследству - свою любовь, свой талант, свою красоту. Так что пусть теперь не ленятся. И передают!

Вы бы видели, какие счастливые у них были тогда глаза! Да, и у меня, наверное, тоже.

Глава 20. Гиперподвижность суставов

Это было в последний год моей преподавательской работы в Московском инженерно-физическом институте. В начале мая мне позвонила Эмма, супруга одного из моих бывших студентов, давно уже живущего и работавшего за границей. Помимо научной деятельности (супруг защитил докторскую диссертацию по ядерной физике и кандидатскую по экономике, а Эмма - кандидатскую по микробиологии), ребята серьезно занимались танцами.

Как известно, профессиональный спорт практически всегда связан с серьезными физическими перегрузками и травмами. И уже несколько лет Эмма регулярно приезжала ко мне ремонтироваться, восстанавливаться и лечиться.

Помнится, в то время меня очень веселила запись в её медицинской страховке. Красивыми немецкими словами там перечислялись всякие-разные запреты. Похоже, во время болезни ей было запрещено абсолютно всё на свете? Но зато ей разрешался "вылет в Москву к доктору Карпову". Так вот получилось, что из обычного массажиста, совершенно случайно, по мнению немецких страховщиков, я стал ещё и спортивным доктором.

Вот и в этот раз Эмма поинтересовалась, может ли она приехать на массаж? Сеансов на десять-пятнадцать. Не больше. И когда мне будет удобно? Мы договорились встретиться через две недели.

В первый же день своего приезда Эмма завела разговор о том, что ее супруг до сих пор часто вспоминает веселые и не очень веселые истории, которые я рассказывал студентам о своей службе в Афганистане. И призналась, что ей бы тоже очень хотелось их послушать. А лучше, если я запишу их на бумаге. Потому что в Германии, по её словам, очень мало хороших русскоязычных текстов, которые ей хотелось бы почитать.

Для приличия я немного посопротивлялся. Компьютера у меня тогда еще не было. Печатать эти истории мне предстояло на обычной пишущей машинке "Башкирия". А печатал я очень медленно. Из-за травмы правой руки, печатать мог только левой. К тому же, совершенно не был уверен в том, что у меня получится написать что-то толковое. Но Эмма сделала невозможное и заставила меня приступить к написанию моего первого романа.

Говорят, что каждый человек может написать интересную книгу, если напишет о себе. Так ли это или нет, я не знал. Но на всякий случай, не стал изобретать велосипед, придумывать сюжет и главных героев, а просто взял свои дневники, которые вёл в Афганистане. Из имен, отчеств и фамилий близких мне людей "слепил" имя главного героя. И приступил к перенесению своей жизни на бумагу. В тайной надежде, что моя жизнь и служба покажутся кому-то интересными. Это были первые страницы моего романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)".

Но мои книжные дела тогда были не самым главным. Главным, из-за чего ко мне приехала Эмма, была проблема, которая преследовала её все последние годы. Гиперподвижность суставов - настоящее наказание для многих профессиональных танцовщиц и гимнасток. Если раньше Эмма как-то с этим справлялась, то в последнее время проблемы с суставами стали причинять ей слишком много неудобств.

Вечная проблема: сначала одни мечтают о хорошей растяжке и хорошей подвижности суставов. А потом мечтают эту подвижность хотя бы чуточку уменьшить.

Возможно, массаж - не лучшее средство борьбы с гиперподвижностью суставов. Но к тому времени это уже вошло у меня в привычку - любые, самые сложные проблемы я начинал решать с того, что делал общий массаж. С одной стороны, массаж позволял решить какие-то частные, локальные задачи. А с другой стороны, позволял моим пациенткам немного отвлечься от своих проблем. И, как я любил говорить, немного "отпустить ситуацию". Когда грустные мысли моих пациенток мне не мешали, работать было гораздо легче.

В данном случае, мне пришлось сделать упор на статическую гимнастику. Я давно уже обратил внимание на эффективность работы с неподвижными предметами. В частности, для укрепления суставных сумок, связок и сухожилий. Поэтому рассказал Эмме основные принципы работы с неподвижными предметами. Посоветовал обратить внимание на контроль дыхания при проведении этих упражнений. И предложил ей поиграть в одну забавную игру - придумать самой несколько новых упражнений.

Это было не сложно. Таких упражнений можно придумать бесконечное множество. К примеру, сидя на стуле, вы можете зажать любой предмет между колен и пытаться сжимать его несколько секунд. Затем небольшой отдых. И снова сжимаете. И так несколько раз.

Сидя на стуле, вы можете давить стопами на пол. Можете пытаться сжимать то, что не сжимается. Сдвигать и раздвигать. Руками, ногами, всем телом. А если вы окажетесь на больничной или госпитальной койке после серьезной травмы или ранения и не сможете двигать руками и ногами, никто не помешает вам делать статические упражнения - хотя бы давить головой на подушку. И это будет вашими первыми шагами к исцелению.

Сложность была лишь в том, что гиперподвижность у Эммы была чуть ли не во всех суставах. А потому работы предстояло много. И нужно было использовать слишком много разных упражнений. Но, как известно, люди с большим энтузиазмом выполняют не те упражнения, которые им рекомендуют. А те, которые придумают сами. Поэтому я и предложил Эмме придумать несколько упражнений самой.

Помимо укрепления суставных сумок, нужно было решить еще одну задачу. Ведь все эти проблемы с гиперподвижностью суставов были не только проблемами физиологическими. По себе я прекрасно знал, что за физиологией очень часто стоит обычный страх. И даже не сомневался, что мысли о том, что у тебя в любой момент могут "вылететь" какие-либо суставы, очень здорово мешали Эмме выступать на соревнованиях. Поэтому, кроме всего прочего, нужно было победить еще и этот страх.

Почему-то мне кажется, что лучшим средством в данном случае оказались не массаж и не статическая гимнастика. А чтение Эммой первых глав моего романа, которые она сама уговорила меня начать писать. Словно заранее знала, что ей поможет отвлечься и избавиться от ее проблемы?

В эти дни я не брал больше пациентов. А после занятий с Эммой, садился за пишущую машинку. И, словно дятел, начинал стучать по ее клавишам. В результате, к следующему сеансу у меня появлялась новая глава, в четыре-пять страниц, которые Эмма забирала у меня и читала до следующего сеанса.

Я не уверен, что во время этого чтения, она делала какие-нибудь статические упражнения. Не думаю, что операция советских военных разведчиков по подготовке и выводу наших войск из Афганистана, была ей очень уж интересна. Да, и сама афганская война. Но то, что пришлось пережить в Афганистане её сверстникам, без сомнения не оставило Эмму равнодушной. А неравнодушие - это тоже хорошее лекарство.

Эмма отходила пятнадцать сеансов. Потом приезжала еще дважды на подобные курсы. Она стала первым читателем моего первого романа, работу над которым я завершил годом позднее. А через год они с мужем стали Чемпионами Германии по танцам.

В одном из телефонных разговоров Эмма призналась, что больше не сомневается в своих суставах. И знает, что они её не подведут. Почему-то после этого телефонного звонка я подумал, что, наверное, мой первый блин с моим первым романом не получился комом. Наверное, я написал не самую плохую книгу, раз она уже кому-то помогла?

Глава 21. Ламира

Как вы уже догадались, я ужасно ленив по своей натуре. И могу целыми днями валяться в реанимации какого-нибудь госпиталя под капельницей. И ничего при этом не делать. Разве что рассматривать малюсенькие трещинки на потолке. Но очень быстро это безделье начинает мне надоедать. И я начинаю придумывать себе всякие разные приключения и занятия.

В 2002-м году, выйдя на пенсию, на всё своё выходное пособие в двадцать шесть тысяч рублей, я издал небольшим тиражом свои романы "Шелковый путь" и "Школа самообороны". А затем раздал эти книги друзьям, по школьным и районным библиотекам. Чтобы мои друзья и дети читали, как мы жили, дружили и воевали.

А сам, с перебитыми ногами и кучей болячек, без рубля в кармане, но с чистой совестью смело и решительно шагнул в неизвестную мне гражданскую жизнь.

Когда я вышел на пенсию, мои друзья, у которых я много лет числился домашним доктором, немного испугались, что теперь я могу отправиться в свободное плавание. И оставить их на произвол Судьбы. А потому, чтобы меня не смущали глупые мысли о побеге на волю, они посадили меня на цепь.

Цепь, разумеется, была золотой. Почти в центре Москвы, на 1-й Тверской-Ямской улице, в подвале одного из зданий, которым они тогда владели, мне выделили небольшое помещение под мои занятия. Это был по-настоящему царский подарок - мне подарили возможность пользоваться помещением безвозмездно, то есть даром. К тому же, дар этот был более чем своевременным. Свою квартиру, полученную еще во времена Советского Союза я оставил племяннице и её дочке, у которых своей квартиры не было. И сам в то время находился в подвешенном состоянии - без дома и конкретных планов на будущее.

Разумеется, в подвале не было окон, было сыро, водились крысы и здоровущие тараканы. Но это было не важно. Зато теперь я мог жить и работать в одном месте, что для человека, который передвигается в пространстве с большим трудом, было очень важно.

Я сделал в подвале небольшой косметический ремонт. И, как старуха в известной сказке лётчика-аса Пушкина сел у разбитого корыта. Что делать дальше, я не знал. Рука ещё не зажила, делать массаж я пока не мог. Нужно было придумывать что-то новое. И первое, что пришло мне в голову - моё детское увлечение фотографией, доставшееся мне в наследство от отца. Как учил меня Шафи, делай то, что тебе по силам, чтобы в будущем сделать то, что тебе пока не по силам! Фотография была мне тогда по силам.

Проблема заключалась в том, что я никогда не любил делать то, что мне по силам. Всегда старался сделать чуть больше. Так было интереснее. А ещё я всю жизнь мечтал о том, что когда-нибудь у меня будет большая и дружная семья. Что у нас будет большой, красивый и уютный дом. И в этом доме, за вкусным чаем с плюшками мы будем делиться друг с другом своими мечтами, идеями и знаниями. И не только друг с другом, но и с нашими соседями, друзьями и знакомыми.

Дело в том, что в Клину, где я родился, есть Музей замечательного детского писателя Аркадия Петровича Гайдара. Но я ни разу в нём не был. Мне было не интересно смотреть на чужие вещи. А вот пообщаться с живым Аркадием Петровичем было бы здорово! Узнать от него побольше о тимуровском движении, о том, как он командовал полком в Гражданскую войну и о многом, многом другом. Поэтому для меня было очень важно, чтобы и наш дом не был обычным жилым домом или музеем, а был местом, в котором можно узнать что-то новое и интересное. И научится чему-то нужному и полезному.

Я примерно знал, что может быть интересным для мужской половины моих читателей. А вот то, что может быть интересным и полезным для прекрасной половины, мог лишь догадываться. Чтобы узнать это, вместе с Мариной, одной моей знакомой, мы открыли в подвале женский клуб "Ламира". Свое красивое и немного загадочное название наш клуб получил в честь Ламиры ежеголовой - красивого растения из семейства сложноцветных, астровых со множеством шипов, занесённого в Красную книгу Крыма. А не в честь мух-разбойниц из семейства Asilidae, как шутили потом многие из девушек, которые приходили к нам на занятия. Хотя, как известно, в каждой шутке, есть не только доля шутки, но и правды!

В нашем клубе проводились кулинарные курсы, курсы изучения иностранных языков, курс реабилитации женщин после развода, курсы самообороны, обучение танцам (современным, восточным и классическим), школа молодых мам, консультации психолога и многое, многое другое.

К сожалению, клуб проработал немногим более года. Так получилось, что среди тех, кто приходил к нам на занятия оказались две очень активные дамы: одна - супруга депутата Государственной Думы, а вторая - супруга члена Совета Федерации Федерального собрания. Они предложили мне перебраться, вместе с клубом, из нашего подвала в двухэтажный особняк на Садовом кольце. По их словам, негоже было такому клубу ютиться в подвале. И что нам обязательно нужно расширяться, потому что мы делаем очень важное и нужное дело. Условия мне были предложены более чем шоколадные - мы могли работать без арендной платы и прочих выплат. Главное, чтобы работали.

Но в то время моя мама лежала в больнице. В реанимации. В тяжелом состоянии, а я ухаживал за ней. И мне тогда было не до переезда. К тому же, особого желания переезжать от своих друзей под крышу совершенно незнакомых мне людей, у меня тоже не было.

Пока меня не было в Москве, Марина вместе со всеми нашим инструкторами и преподавателями переехала на Садовое кольцо. Но когда эти женщины узнали, что она приехала без меня, ей предложили немного иные условия для сотрудничества, которые она не потянула и уже через месяц приехала проситься обратно. Но, как известно, нельзя дважды войти в одну реку. С тех пор вместе с ней мы больше не работали.

Тем не менее, за тот год я приобрёл очень полезный и важный для меня опыт. И понимание того, что обязательно должно быть в нашем Доме.

Глава 22. Угревая сыпь

Одновременно с открытием женского клуба я оборудовал для себя в подвале массажный кабинет, в котором вскоре начал принимать своих пациенток. И небольшую фотостудию, в которой, помимо самой фотографии, занимался обучением начинающих моделей позированию и делился в ними секретами их будущего ремесла.

У меня наконец-то появилось своё рабочее место и крыша над головой, под которой я мог заниматься своим любимым делом. А моим любимым делом было стремление узнать что-то новое и полезное для моих друзей, моих пациенток, для нашей страны и нашего народа. Что же касается фотографии, мне было интересно узнать о том, что остаётся за кадром. И о том, что можно использовать в областях довольно далёких от фотографии.

К счастью, многие мои пациентки вдруг срочно захотели записаться ко мне на съёмки. И я до сих пор благодарен им за то, что они поддержали меня в моем начинании.

Во время проведения одной из моих первых фотосессий, визажист Марина, которая работала в то время со мной, поинтересовалась, можно ли ей тоже пофотографироваться?

Марина была очень красивой девушкой и могла бы украсить обложку любого модного журнала, но была у неё одна маленькая проблема - сыпь по всему телу. Увидев эту сыпь, многие фотографы сразу же отказывались её фотографировать. Ссылаясь на то, что дальнейшая "чистка" её кожи в Фотошопе потребует от них не только определенного мастерства, но в первую очередь - очень много времени.

В отличие от них, у меня не было выбора. Отказывать девушкам я никогда не умел. Ведь не случайно с раннего детства отец учил меня вежливости. И учил никогда не отказывать красивым девушкам. Он так и говорил: "Никогда не отказывай красивым девушкам. Сразу. Срулишь позднее".

Нет, отказать Марине я не мог. Тем более что она была классным визажистом, потерять которого я не хотел. И очень здорово мне помогала во время фотосессий. Разумеется, я согласился.

- А можно я намажу себя оливковым маслом?

Вопрос этот был немного неожиданным. Я догадался, что масло создаст на фото блики, которые немного отвлекут внимание зрителей от её проблем с кожей. Но одновременно с этим я представил огромные лужи оливкового масла, которые останутся после съёмки на полу в студии. Настоящие озёра! Просто моря оливкового масла!

- Марина! Фотографироваться в оливковом масле - это моветон! Все приличные девушки используют для съемок масло "Джонсон Бэйби". - Я постарался, чтобы голос мой звучал максимально убедительно.

Но отговорить Марину было не просто. В ответ она стала цитировать мне мои рассказы о традициях Древней Эллады, о пользе оливкового масла и ещё что-то о том, что перечить красивым девушкам неприлично. А напоследок приберегла последний, но самый неотразимый довод.

- Ну, пожалуйста!

Если вы помните кота в мультфильме "Шрек", когда ему было что-то нужно, вы понимаете, что этому доводу сопротивляться было невозможно. Я махнул в ответ рукой. Возможно, этот жест Марина приняла за мое согласие? И, пока я не передумал, побежала на нашу небольшую импровизированную кухню за бутылкой оливкового масла.

В общем, у нас была обычная фотосессия, в которой было не очень много нарядов, аксессуаров и всего прочего. Была лишь шкура лисы и большая соломенная шляпа. А еще - прекрасное настроение Марины, ее задор, гибкость, сексуальность и изящество. И студия, залитая огромными лужами оливкового масла.

После обработки, я выложил несколько фотографий с этой съемки на своем новом сайте, который буквально несколькими днями ранее сделал мне мой бывший студент, к тому времени уже доктор технических и кандидат экономических наук. И буквально через пару дней я получил по электронной почте восторженное письмо из Германии от своего друга Гюнтера.

Гюнтер, как и я, увлекался фотографией. Сотрудничал с рядом европейских глянцевых журналов. И ему было интересно наблюдать за моими первыми шагами в "глянцевой" фотографии.

Он спросил, не откажется ли Марина приехать в Германию на фотосъемку?

Это был очень простой вопрос. И, как нас учили в детстве, каков вопрос, таким должен быть и ответ. Поэтому я ответил коротко и просто.

- Не откажется.

Дело в том, что я очень хорошо знал Марину. И хорошо знал Гюнтера. Это у нас в России живут самые талантливые фотохудожники на свете, которые любят и умеют красиво передавать на своих снимках красоту обнаженного женского тела. И не заморачиваются с нарядами и аксессуарами. А в Германии почти все фотографы - не художники, а обычные ремесленники. Чего только не наворотят на своих фото! По крайней мере, Гюнтер был из числа тех, кто любил наворотить.

Как работают многие наши фотографы в России? Покупают фотоаппарат и в тот же день приступают к творчеству (понятно, что обучение фотоделу, как и тормоза, придумали трусы и неудачники). Находят наши фотографы себе девушек-моделей или просто девушек. Раздевают их и начинают фотографировать. Ах, да - по окончании съёмки очень часто они обнаруживают, что забыли снять крышку с объектива. Но для настоящих творцов это ведь не самое главное!

А как работают фотографы в Германии? Все мы знаем, что и как они снимают в своей Германии. Но, вы-то понимаете, что я имею в виду?

Вот только одно мне было не понятно: почему наши модели больше любят сниматься именно у этих ремесленников, чем у наших фотохудожников? Хотя я догадываюсь, почему? Просто все наши девушки где-то в глубине души любят маньяков и извращенцев. А Гюнтер был еще тот маньяк и извращенец!

Потому что первая съемку, которую он провел с Мариной, прошла в небе. Марина была в роли второго пилота одного самолета. Гюнтер фотографировал её с другого.

Вторая съемка была в шикарных авторских платьях за рулем элитных, раритетных автомобилей. Или рядом с ними. Третья съемка прошла в Баварии, на территории одного известного пивоваренного завода. Где Марина позировала в элегантных вечерних платьях с дорогими украшениями на фоне красивых хромированных емкостей и непонятных агрегатов.

Ну, извращенец ведь этот Гюнтер, согласитесь! Зачем всё так усложнять? Зачем одевать моделей в красивые, элегантные платья, когда гораздо приятнее их раздевать?

Через неделю фотографии с этих фотосессий, украсили обложки нескольких очень известных европейских журналов моды. А когда Марина вернулась в Москву, её сразу же пригласили на телевидение. На съемку передачи, посвященной модельному бизнесу.

Первый же вопрос, который ей задали, был до неприличия банальным.

- Марина, расскажите, как вы стали известной моделью?

Что она могла ответить? Разумеется, только одно.

- Я не знаю. Вы лучше спросите об этом Сергея Ивановича...

Это был сильный ответ - валить с больной головы на здоровую. На следующий день Марина приехала ко мне в гости с кучей подарков. Сияющая, красивая, неотразимая. А на прощание задала вопрос, который явно не давал ей покоя.

- Сергей Иванович, а почему вы мне тогда не отказали? И провели ту фотосессию?

Я попытался отшутиться. Сказал, что в тот момент она была похожа на тяжелый танк КВ-1. Проще и безопаснее было пустить её на съемочную площадку, чем хотя бы попытаться остановить.

Частично я сказал ей правду. Она действительно тогда сама почувствовала тот удивительно редкий момент в жизни, когда ты понимаешь, что непременно должен именно сейчас сделать шаг навстречу своей мечте. Чтобы не жалеть потом всю свою оставшуюся жизнь о том, что ты даже не попытался этот шаг сделать.

Марина - очень красивая девушка. Но эта проклятая угревая сыпь её просто убивала. И в какой-то момент я понял, что должен хотя бы попытаться ей помочь.

Да, я не сказал ей самого главного. В моем далеком детстве моя бабушка использовала для лечения своих пациентов то, что находила практически у себя под руками или ногами. Вот и у меня со временем вошло в привычку, что если у меня что-то не получается сделать своими руками, я использовал то, что в этот момент у меня под руками оказывалось. В данном случае, это был обычный фотоаппарат.

Я не мог помочь ей ни добрым советом, ни массажем (массаж, как вы понимаете, при угревой сыпи противопоказан), ничем. Разве что мог лишь чуточку приоткрыть перед ней дверь в иной мир. Потому что, по моим наблюдениям, когда мир, который перед тобой открывается, оказывается настолько прекрасным и удивительным, твой мозг иногда совершает настоящие чудеса. И сам делает то, что не по силам сделать никаким докторам или волшебникам.

Через полгода кожа у Марины очистилась окончательно. Сейчас это известная фотомодель. Она много путешествует по всему миру. Проводит интересные занятия по йоге. Марина стала похожей на маленькое солнышко, которое дарит окружающим целое море ярких эмоций, новых знаний и новых открытий, тепла и света. И мы часто вспоминаем с ней море оливкового масла, которое осталось на полу нашей фотостудии после той первой нашей фотосессии.

Мне нравилось заниматься фотографией. Еще с детства. Азам композиции и постановки кадра меня когда-то давным-давно научил мой отец, кое-чему - мои друзья, которые профессионально занимались фотографией. Но многому пришлось учиться и самому. Позднее я разработал небольшой курс для обучения фотомоделей позированию, который помог многим девочкам стать успешными в этой профессии. А для меня стало маленьким открытием, что после массажа модели получались на фото гораздо привлекательнее, чем до или без него.

Позднее в моей студии фотографировались модели, певицы, актрисы театра и кино, ставшие со временем очень известными. Это дело обычное для многих фотостудий. В них фотографируется много известных людей. Но был маленький нюанс - у меня они фотографировались до того, как стать известными.

Но главное не это. В процессе занятия фотографией я обратил внимание на то, что её тоже можно использовать в лечебных целях. И обязательно нужно учить девочек делать массаж. И чтобы они учили этому своих молодых людей - для того, чтобы это стало хорошей, доброй традицией в их семьях. Потому что крепкая, дружная семья - это основа всего.

Глава 23. Страх

Через полгода я смог более-менее разработать свою раненую руку. И вернулся к своим массажным делам.

Но из-за проблем с позвоночником мне пришлось отказаться от массажного столика, который я сделал своими руками. И перебраться на замечательный матрац, который подарил мне мой друг Гена Лёвкин. Гена к тому времени уже уволился из армии и занялся бизнесом. Одним из "побочных" продуктов этого бизнеса стал "Оздоровитель Лёвкина", который он сам придумал, сделал и запатентовал. По сути, это были подушки, различные валики и думки в льняных чехлах, наполненные гречневой лузгой - после специальной обработки. Памятуя о моих рассказах, что Шафи делал массаж на циновке, Геннадий Владимирович персонально для меня сделал целый матрац. Сказал, что негоже мне отрываться от родных корней и делать массаж на иноземных циновках. А нужно возвращаться к родным истокам, использовать наши родные лён и гречку... Список того, что я ещё должен был использовать, оказался довольно длинным и смешным. Но то, что нам нужно вспоминать и использовать традиции и знания наших предков, а не то, что нам навязывают наши новые западные "партнёры", сомнений у меня не вызывало.

Матрац этот был поистине царским подарком. Делать на нём массаж было гораздо удобнее, чем на циновке или на массажном столике.

Помимо фотосессий, у меня началась повседневная рутина - массаж спин, антицеллюлитный массаж, общий массаж, межреберные невралгии, вегетососудистые дистонии и прочие развлечения для бедных массажистов.

На фоне этих обыденных и немного однообразных занятий приятным исключением стала юная фигуристка Софи из Франции, дочка известного французского футболиста и одной очень красивой русской девушки, моей пациентки, много лет назад уехавшей из России.

Софи с раннего детства занималась фигурным катанием, неплохо выступала на различных соревнованиях. В том числе, и на Чемпионатах Франции. Занимала призовые места и мечтала стать чемпионкой Франции. Но в последние годы её стали преследовать падения и травмы. Для лечения последствий этих травм её и привезли ко мне родители.

Вскоре Софи предстояло выступать на Чемпионате мира. И нужно было срочно привести её в порядок. Мы занимались с Софи почти целый месяц. Благодаря своей маме, Софи неплохо говорила по-русски. И когда курс массажа и наших занятий подходил к концу, вдруг призналась, что в последнее время стала очень бояться падений. Этот страх парализовал её волю и очень сильно мешал ей на выступлениях.

Мне это было знакомо. И что такое страх, я знал не понаслышке. В детстве я часто оставался один. Родители работали допоздна. И очень часто домой приходили, когда я уже спал.

По вечерам, при включенном свете, я спокойно делал уроки. Но стоило мне только выключить свет, как в комнате начинали раздаваться непонятные и странные звуки. Какие-то бесформенные тени появлялись на стенах. Словно злобные карлики, чудовища и приведения начинали окружать меня со всех сторон. Я прятался под одеялом, но это не помогало. Мне всё равно было очень страшно. Вскоре я начал заикаться.

Когда отец догадался, почему я заикаюсь, он подсказал мне одну простую вещь: "Когда боишься, сделай шаг. Просто сделай шаг".

Вот только сделать этот шаг было совсем не просто. Но однажды, когда бояться стало уж совсем невмоготу, я собрался с силами и решил поймать всех этих чудовищ. И устроил на них засаду. В ту же ночь я узнал, что приведения и чудовища, которые подбирались к моей кровати по ночам - это всего лишь тени от цветов, что росли на подоконнике. И эти тени, появлялись при свете, проезжающих на улице, автомобилей. А страшные и непонятные звуки издавала маленькая серая мышь, которую позднее я обнаружил в кладовой.

Когда в старших классах я упал с перекладины и получил серьезную травму позвоночника, у меня на долгие годы отпечаталась в памяти высота, с которой я упал. Словно в замедленной съемке я видел, как приближается ко мне земля. И уже в училище, когда занимался в спортивном взводе, для меня стало настоящим кошмаром стартовать в бассейне с тумбочки. Там была практически та же самая высота, что отложилась в моей памяти. И хотя внизу была всего лишь вода, а не земля, каждый подобный старт давался мне с неимоверным трудом. Мне приходилось до соревнований несколько раз прыгать в воду с бортика бассейна, чтобы хоть немного приглушить этот страх.

Мне часто было страшно в жизни. И я хорошо знал, что такое страх. Поэтому мог поделиться с Софи своими знаниями. О том, что, когда ты боишься падений, обязательно нужно падать. Но перед этим непременно нужно научиться падать правильно. Чтобы переживать все эти падения с минимальными потерями. И уж точно, безо всяких травм.

А потом мы несколько дней учились с Софи правильно падать. Я учил ее самостраховке и страховке партнера при падении. И много чему еще.

А на прощание я повторил ей слова моего отца о том, что не всегда нужно ломиться в закрытые двери. Иногда стоит внимательно посмотреть вокруг, нет ли рядом открытого окна?

Просто в какой-то момент я почувствовал, что в парном фигурном катании Софи достигла какого-то предела. Она выступала раз за разом, но выше второго или третьего места подняться на Чемпионате Франции у неё никак не получалось. А потому я посоветовал ей попробовать себя в танцах на льду. Этот вид казался мне менее травмоопасным. А после хорошей школы фигурного катания, я был уверен, что в танцах на льду она сможет достичь гораздо более высоких результатов.

Возможно, это было не моё дело? И я прекрасно знал, что очень часто люди останавливаются в шаге от исполнения своей мечты. Что иногда нужно просто напрячься и сделать этот последний шаг. Стиснуть зубы и преодолеть все препятствия и страхи. Потому что это правильно.

Я же предложил Софи неправильное решение. Сделать шаг назад. Отступить, чтобы только потом сделать шаг вперед. Но почему-то она меня послушалась. Наверное, потому, что в наше нынешнее время интернета незнакомцы очень часто являются для детей гораздо большими авторитетами, чем родители или близкие им люди. Если бы это предложение было сделано родителями, Софи непременно, с негодованием бы его отвергла. Но я был для нее тем самым чужим, незнакомым человеком, которых обычно слушаются.

Недавно Софи уже во второй раз поднялась на высшую ступень пьедестала на Чемпионате Франции по танцам на льду. Думаю, что не в последний. Ведь она - большая умничка!

Так вот получилось, что Софи уже дважды исполнила свою детскую мечту стать Чемпионкой Франции. Правда, немного в другом виде спорта. Софи часто приезжает ко мне на очередной курс восстановительных процедур. И очень благодарна мне за мой рассказ о закрытой двери и открытом окне.

Глава 24. Резьба по венам

Ближе к весне я наконец-то смог выбраться в гости к своему старинному другу - Александру Васильевичу Зиновьеву, который жил неподалеку от моего подвальчика. В молодости Александр Васильевич был известным геологом. На его счету было множество открытых месторождений, очень важных и очень ценных для нашей страны. Жители Чукотки до сих пор вспоминают, как в декабре 2000-го года они предлагали ему выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора Чукотки. А Александр Васильевич ответил, что, если его изберут, он будет заставлять всех работать. Едва ли они к этому готовы. Поэтому пусть выбирают Романа Абрамовича, который никого работать заставлять не будет. А просто даст денег на развитие региона.

После выхода на пенсию Александр Васильевич занимался бизнесом, работал главным редактором одного известного модельного журнала. А потом увлекся актёрским мастерством. Окончил театральную студию при театре Советской Армии. На сегодняшний день на его счету несколько десятков ролей, сыгранных им в различных фильмах. К тому же, он известный драматург, сценарист и кинодокументалист.

А еще Александр Васильевич до сих пор много снимается. И со съемок постоянно привозит разные затейливые вещи в подарок для моей студии. Вот и в этот раз он попросил меня зайти к нему в гости, забрать переносной проигрыватель, который купил для меня на блошином рынке в каком-то маленьком провинциальном городке.

Мы немного поговорили за жизнь. О сценарии фильма о великом вратаре Льве Яшине, работу над которым Александр Васильевич завершил буквально на днях. Он попросил меня помочь с актерским портфолио двум начинающим актрисам из театра имени Вахтангова. И подлечить спину одной девочке-киноактрисе. Отказать Александру Васильевичу я не мог.

Я отнес проигрыватель в сою студию и собрался уже ложиться спать, как раздался телефонный звонок. Звонила моя пациентка, живущая буквально на соседней улице. Просила срочно приехать.

По жизни я ужасный домосед. И если не нужно срочно лететь на другой край Земли для уборки небывало большого урожая кофе и смены местного правительства, то зайти к друзьям, живущим через улицу, на чашку чая - для меня совершенно невыполнимая задача.

Но это явно был не тот случай, чтобы отказывать. По голосу я сразу же понял, что произошло что-то очень серьезное. Гораздо серьезнее, чем всё то, что я делал раньше. Иначе бы мне не звонили так поздно вечером и не просили бы срочно приехать.

Через несколько минут я уже звонил в дверь. Мне открыла Оксана, моя пациентка. Лица на ней не было. А были лишь размазанная косметика, слезы и боль.

Я не стал спрашивать, что произошло? Понимая, что любой мой вопрос может вызвать взрыв эмоций. А времени на них, как я догадался, просто не было. Сейчас важнее была информация. Я лишь вопросительно приподнял голову.

Оксана оказалась просто молодцом. Ничего лишнего. Говорила все коротко и по существу.

- Дочка. Порезала себе вены. Закрылась в комнате.

- Скорую вызвали?

Ответ меня немного шокировал.

- Да, они только что приезжали. Пытались открыть дверь. Но дочка сказала, что, если они попытаются войти к ней в комнату, она выпрыгнет в окно.

- И...

- И они уехали.

Это было что-то новенькое. По телевизору в таком случае обычно показывали толпы полицейских, врачей, психологов и зевак. Машины с включенными проблесковыми маячками и сиренами. И кучу корреспондентов с различных телеканалов. Видимо, я приехал слишком рано, и они ещё не успели собраться?

- Где конкретно она может сейчас находиться в комнате? Хотя бы примерно.

- Сидит на подоконнике. Окно открыто. - Сквозь слезы произнесла Оксана.

Весь этот диалог происходил, пока я шёл от входной двери до комнаты её дочки, Милены. И занял меньше минуты. Бывают ситуации, когда думать нужно быстро. На ходу. Я понимал, что, если девочка серьезно порезала себе вены и сейчас сидит на подоконнике, то счёт у нас идет на секунды. Милена в любой момент может просто потерять сознание и упасть с подоконника. В таких случаях обычно падают не только в комнату, но и на улицу.

Я попросил Оксану принести отвертку или нож. Как ни странно, отвертка оказалась ближе, в прихожей, на полочке одежного шкафа среди какого-то инструмента. Затем попросил Оксану снова вызвать Скорую Помощь и сказать, что девочка порезала вены. И им нужно поторопиться.

Я не хотел шуметь и пугать Милену, вышибая дверь. А потому просто поддел отверткой язычок замка и вошел в комнату девочки. Молча, двигаясь по небольшой дуге, подошел к окну, немного прижал своим коленом ноги Милены к батарее, чтобы девушка не смогла упасть на улицу. И просто подхватил, падающее мне в руки, тело. С благодарностью подумав о своих наставниках, которые научили меня многому. В том числе, основам психологической маскировки, позволяющей не только оставаться незамеченным в толпе, но и успешно работать на коротких дистанциях.

Весь пол у окна был залит кровью...

Потом всё было, как обычно. Я накладывал самодельные жгуты (вместо ремня всегда носил с собой двухметровый кусок альпинистского восьмимиллиметрового репшнура). Пытался всех успокоить. Говорил, что самое страшное уже позади. А с тем, что будет дальше, мы обязательно справимся.

Вскоре приехала скорая помощь. Врач оценивающе посмотрел, как наложены жгуты. Молча кивнул мне головой, что всё сделано правильно. Милену увезли в больницу. А я наконец-то узнал, что это было?

Вот что рассказала мне Оксана.

Три месяца назад Милена познакомилась в интернете с одним мальчиком. Переписывались, заочно подружились. Оказалось, что он живет в соседнем дворе. В очередном сообщении мальчик предложил Милене в ближайшую пятницу встретиться с ним на крыше его дома. И вместе с ним прыгнуть с крыши вниз.

Что это было? Дурацкая шутка или просто розыгрыш, девочка не знала. За уроками и своими школьными делами она немного закрутилась. И неделю не выходила в интернет. Когда в очередной раз зашла в сеть, узнала, что мальчик не шутил. В прошедшую пятницу он действительно прыгнул вниз с крыши своего шестнадцатиэтажного дома. Разумеется, шансов уцелеть у него не было.

И тут Милену переклинило. По ночам ей стал сниться этот мальчик. В этих снах он обвинял её в том, что она не пришла. Говорил, что ждёт её. Сны эти снились всё чаще. И начинали переплетаться с явью. Но маме она ничего не говорила.

Оксана заметила, что дочь сильно похудела. Стала раздражительной и неуправляемой. Сначала подумала, что девочка просто в кого-то влюбилась. В шестнадцать лет - это самый распространенный диагноз у многих девочек. Но однажды заметила, что у Милены появились странные царапины на запястьях.

Тогда Оксана просто не догадалась, что Милена пыталась вскрыть себе вены. Но в первый раз у неё это не получилось. Возможно, не хватило смелости? Или это была не совсем осознанная попытка. И она просто сидела с чем-то режущим и совершенно бессмысленно водила лезвием или ножом по венам?

Во второй раз Милена уже не играла. Она написала записку родителям с просьбой её простить. Дождалась, когда отец уехал в командировку. А мама ушла куда-то по делам. Милена залезла в ванну, включила горячую воду и провела бритвой по венам.

А дальше произошло чудо. Потому что стечением обстоятельств назвать это у меня не поворачивается язык. Именно в это время во всем доме отключили горячую воду (что-то там ремонтировали). Вены девушка порезала не сильно и при её астеническом телосложении холодная вода остановила сильное кровотечение. Вскоре домой пришла мама. Когда она всё это увидела, то устроила настоящий скандал. Вместо того чтобы отвезти дочь в больницу или показать врачу, Оксана просто забинтовала ей руки. И пообещала, что всё расскажет отцу, когда он вернется.

Ждать приезда отца Милена не стала. Тот мальчик продолжал звать её к себе. И ей было уже не страшно. Через два дня она закрылась в своей комнате...

То, что было дальше, вы уже знаете. Оксана позвонила мне. А я оказался в этот вечер так близко к их дому.

Что говорить Оксане в этой ситуации, я не знал. Она и сама понимала, что нужно было быть внимательнее к своей дочери. Что нужно было больше с ней разговаривать, искать точки соприкосновения и взаимопонимания. И вместе с ней сходить к хорошему психологу. Но не случайно говорят, что все мы умны задним числом. Вот и Оксана сегодня прекрасно понимала, что ей нужно было сделать вечера. Но вчера она этого не сделала.

А потому, когда Милену выписали из больницы, я отвез её к своей сестре на дачу. Оксана вместе с мужем пыталась убедить меня не делать этого, не забирать их дочь. Говорили, что дома ей будет лучше. Что у неё школа и ей нужно готовиться к ЕГЭ.

Я же сказал, что дома лучше ей не будет. Объяснил все просто и доходчиво.

- Ребята, считайте, что вашей дочери у вас больше нет. Она умерла. Всё! Вы её уже потеряли. Все, что вы делали, её не остановило. Если оставить сейчас Милену дома, рядом с вами, она всё это повторит в четвертый раз. Но меня тогда рядом уже не будет.

Да, мы уехали на дачу к сестре. Неподалеку протекала небольшая речка. Рядом с ней и в самой реке водилось много живности - бобры, норки, выдры, ондатры, утки, ежики и кролики. Настоящий зоопарк под открытым небом. Такие места сейчас - большая редкость на нашей планете.

В первые дни мы просто гуляли вдоль реки. Позднее я научил Милену наблюдать за животными. Запоминать их привычки и повадки. Подкармливать их. Читать их следы. Всем животным мы давали имена. Потому что, когда у животных появляются имена, они перестают быть просто животными, а становятся друзьями. Вскоре они перестали бояться девушку. И временами мне казалось, что они специально проплывали или пробегали рядом с ней. Словно бы играли или пытались привлечь к себе её внимание? Милена никогда в жизни не видела этих животных так близко. И никогда в жизни у неё не было столько настоящих и верных друзей.

А ещё мы подолгу гуляли в ближайшей березовой роще, разговаривали, делились друг с другом своими мечтами. Конечно же, у Милены тоже были свои мечты. Просто в последнее время она о них как-то забыла.

Через месяц, когда я понял, что она готова, мы вернулись в Москву. Я проводил её до дома. Милена сама позвонила в дверь. Родители Милены выглядели немного растерянными. Я знал, что Милена тоже волнуется. И потому тихонечко подтолкнул её в спину навстречу родителям.

А потом они стояли долго-долго. И просто обнимались. Все вместе. Оксана и Милена плакали и что-то наперебой говорили друг другу. Отец обнимал их обеих и пытался успокоить. Хотя это было и не нужно. Не нужно было успокаивать. Потому что это были слезы очищения. После них всегда становится легче.

Я не стал мешать им и ушёл.

Я опасался, что тот мальчик будет снова сниться Милене. И он, действительно, ей приснился. Сказал, что любит её. Что просит у неё прощения и хочет, чтобы она была счастлива.

А ещё я мне не хотелось, чтобы следы от порезов на руках напоминали Милене об этих трудных временах. И было бы неплохо их удалить. Но к моему удивлению, позднее, Милена скажет мне, что эти порезы лишь напоминают ей о том, какой она была глупой. А я отвечу, что глупой быть нормально, если ты учишься на своих ошибках. И с каждым днем становишься мудрее.

ЕГЭ ей перенесут на следующий год. И она успешно его сдаст. Через два года выйдет замуж. А еще через год родит замечательную дочку. Я буду иногда приходить к ним в гости. Хотя в гости я ходить не люблю. Но к тому времени у них дома будет очень тепло и уютно. А еще у них будет жить дикий африканский кот персикового цвета. Вы спросите, почему он дикий и африканский? Просто я так его обычно называю. Потому что это очень хитрый и коварный кот, который очень любит, когда его гладят и с ним играют. Мне нравится его гладить и играть с ним. Только вы никому об этом не говорите!

Глава 25. Аллергия

Однажды мне позвонила Светлана. Я узнал её голос сразу. Друзья часто называли Светлану Золотой рыбкой. И я догадывался, почему? Ослепительно красивая девушка двадцати с небольшим лет, с хорошим образованием, со знанием пяти иностранных языков. Умная, изысканная, аристократичная, яркая, интересная. Удивительно солнечная, очень тёплая, очень домашняя. Рядом с ней любой понимал, что все его желания уже сбылись - потому что он встретил в жизни такую девушку. О которой можно было только мечтать. Разумеется, она была замужем.

Ко мне Светлана приходила с небольшой межреберной невралгией. Но чаще просто на профилактику. Не самая сложная задача для любого массажиста - сделать обычный общий массаж. Гораздо труднее было в неё не влюбиться.

Но для меня Светлана была одной из самых сложных моих пациенток.

Светлана много путешествовала по всему миру. Возвращалась в Москву из поездок загоревшая, отдохнувшая. Но через очень короткое время у неё начинались сильнейшие приступы аллергии. Сначала на какую-то цветочную пыльцу. А вскоре, и на обычную питьевую воду. И это почему-то происходило только у нас в России.

В это трудно поверить, но факт остается фактом. Два месяца девушка могла пить только один вид питьевой воды. К примеру, Архыз. В течение третьего месяца она сдавала анализы, и ей прописывали какую-то другую воду. А на четвертый месяц, если она не переходила на новую, рекомендованную ей воду, у нее начинались отеки и по всему телу. И высыпала сильнейшая крапивница. Или, если она случайно выпивала не ту воду. И тогда неотложка отвозила её в институт иммунологии.

Что такое, в течение трех месяцев, использовать один вид питьевой воды? Это значит, пить чай и кофе, приготовленные только на этой воде. Готовить на этой воде первые и вторые блюда. Желательно мыть этой водой фрукты и посуду. Умываться и мыться только этой водой. И ни в коем случае ничего не пить и не есть в гостях. Не ходить в рестораны и на различные официальные приемы. Потому что еда там может быть приготовлена на "другой" воде.

Вы понимаете, как тяжело с этим жить? Хотя едва ли! Понять это сложно, пока сам не окажешься на её месте.

Вот такая была у меня пациентка. Красивая, волшебная, сказочная. Как Золушка на балу. Но ровно в полночь... Мне было безумно жаль эту девушку. Я занимался с её межреберной невралгией. Делал ей общий массаж в те короткие промежутки времени, когда у неё не было аллергии. И иногда делал точечный массаж, когда ей было совсем плохо. И когда делать общий массаж не рекомендовалось. К сожалению, ничем больше помочь ей я не мог.

И вот она позвонила снова. Сказала, что её в очередной раз увезли в институт иммунологии. Что у неё сильно болит спина. И ей срочно нужен массаж.

По её голосу я догадался, что ей очень плохо. И, наверное, очень страшно. И, что массаж - всего лишь отговорка. Едва ли ей сейчас можно делать массаж? А этот звонок - всего лишь крик о помощи.

Через час я был в институте иммунологии на Каширcком шоссе. На входе встретил мужа Светланы. Он просидел у неё почти всю ночь. И сильно переживал по поводу её состояния. Он очень винил себя за то, что позавчера уговорил супругу сходить с ним в один неплохой ресторан. Сказал, что, по словам лечащего врача, в этот раз ей здорово повезло, что Скорая Помощь успела привезти её в институт. А могли бы и не довезти. Никогда раньше у неё не было такого сильного отёка и такой ужасной крапивницы по всему телу, как в этот раз. И что ей сейчас действительно всё очень плохо.

Но когда я вошел в палату, глаза девушки засияли. Было заметно, что она сильно напугана своим состоянием, хотя и пытается это скрыть. Но еще больше - смущается своего вида. Да, такой я её еще не видел ни разу. Но мне было приятно, что она так обрадовалась моему приезду. И в глазах у неё загорелся крохотный огонек надежды.

Светлана сразу же стала делиться со мной своими последними новостями.

- Знаете, Сергей Иванович, а в соседней палате лежит девушка, у которой аллергия на мужа. Вы представляете?! Стоит ему к ней только прикоснуться, у неё сразу же на этом месте выскакивает аллергия!

- Да, забавная аллергия, - улыбнулся я в ответ. - Аллергия на пот другого человека? Думается, у многих девушек после нескольких лет счастливой и не очень счастливой семейной жизни может проявляться такая аллергия на мужей. Но, могу предположить, что, кроме всего прочего, они еще и очень сильно любят друг друга?

- Очень, - полушепотом и, словно бы по секрету, ответила мне девушка.

А через мгновение добавила.

- Она вчера даже сбежала с ним повидаться.

- И...

- И сейчас лежит под капельницей, - как-то сразу погрустнев, сказала Светлана.

Но потом, вдруг, снова засмущалась.

- Вы только не смотрите на меня. Я сейчас некрасивая.

- Что вы, Света! Вы - красивая. Всегда. Очень красивая. Только сегодня вы немного замаскировались, чтобы врачи к вам не приставали с разными глупыми предложениями и не назначали свиданий. - Попытался пошутить я. - Что у вас там со спиной приключилось?

- Очень сильно болит. Просто невмоготу. Сергей Иванович, сделайте мне массаж. Пожалуйста!

Когда-то это "пожалуйста" я уже слышал?

- Врачи будут ругаться. Вам же сейчас нельзя массаж делать. Вы же знаете.

- Не будут. Это же платное отделение. Здесь всё можно. Даже то, что нельзя.

- Хорошо, девушка, тогда закрывайте свои очаровательные глазки. И давайте-ка переместимся с вами из этой прекрасной палаты на южное побережье Шри-Ланки. Куда-нибудь в окрестности Галле...

Я любил делать массаж, когда мои пациентки находились не просто в полудреме, а мысленно словно бы перемещались в иное измерение - куда-нибудь на красивый тропический пляж или на необитаемый остров. Я знал, как Светлана любит отдыхать на островах и как она прекрасно плавает. А потому призвал себе на помощь жаркое солнце, ласковый прибой и ярко-бирюзовые волны бесконечно любимого мною Индийского океана.

Около часа я делал Светлане точечный массаж. Это наверняка было запрещено всеми межгалактическими законами и конвенциями, медицинскими регламентами и различными уголовно-процессуальными кодексами. Но когда через час в палату вошел лечащий врач, он только развел руками.

А я приложил указательный палец к губам и попросил его не шуметь.

- Тише. Кажется, она уснула?

Мы оба вышли из палаты.

- Как у вас это получилось? - Спросил врач.

- Что получилось? - Не понял я. - Просто у неё был нелегкий день. Переволновалась она сегодня. Вот и уснула.

- Да, я не про это, - не унимался доктор. - У неё же отек спал! Что вы ей дали? Какие-то лекарства? Импортные? Как вы это сделали?

- Да, ничего я ей не давал, - ответил я, ведь недаром в разведке меня учили никогда и ни в чем не признаваться. - Это просто волшебство. Обычное волшебство и никакой фармакологии.

А что ещё мог рассказать обычный выпускник общевойскового военного училища врачу, у которого за плечами были медицинский институт, адъюнктура и куча различных курсов повышения квалификации, о способах лечения болезни, которая считается, чуть ли неизлечимой? Он бы всё равно мне не поверил.

Потом мы почти два часа сидели в каком-то кабинете с какими-то врачами. Пили чай с плюшками. Если честно, то врачей я не очень люблю (за исключением красивых врачей женского пола). Но чай с плюшками уважаю.

Врачи пытали меня о том, чем я занимаюсь? Я лениво отшучивался.

- Сергей Иванович, да, бросайте вы свои позвоночники и межреберные невралгии. Ведь если через год-другой наши ученые изобретут какие-нибудь силиконовые межпозвоночные прокладки и заменят ими все межпозвоночные диски, то у людей перестанут болеть спины. И останетесь вы тогда без работы. - Шутил один из них.

А второй ему подпевал.

- Вот, вот. Идите лучше работать к нам. Аллергия и проблемы иммунодефицита - это болезни третьего тысячелетия. Работы невпроворот. Всем хватит. И вам тоже. Тем более что у вас кое-что получается.

- Не, ребята, пока изобретут эти самые силиконовые прокладки, пока всем заменят, я еще немного поработаю, - продолжал отшучиваться я.

Потом я приходил к Светлане ещё несколько раз. А через две недели, когда её выписали из института, мне пришлось поучаствовать в семейном совете. Это Милену, любительницу резьбы по венам, я мог забрать от родителей. И на месяц увезти в неизвестном направлении. Сделать то же самое с чужой женой без разрешения мужа я не мог. И едва бы он это разрешил. Но иного выхода у нас не было. Все мы прекрасно понимали, что следующий приступ может стать последним.

Я не настаивал, просто предложил. Светлана и её муж, подумав, согласились. Я понимал Светлану. И понимал, на какой риск она соглашалась. Ведь если хоть что-то в моем плане пойдет не так, никакая Скорая Помощь не успеет ей помочь. Я не понимал лишь её мужа. Почему то, что делал сейчас я, не сделал он?

Хотя то, что я решил сделать, делать было нельзя. Категорически нельзя! Это не было излишней самоуверенностью моей стороны. Просто на своём личном опыте я убедился, что природа заложила в нас гораздо больше способностей к самоизлечению, чем мы думаем. Что Путь к здоровью - это не одна тропинка (официальная медицина), но и множество других (народная медицина, траволечение, образ жизни, профилактика заболеваний, здоровая и полезная пища, оптимизм и т.д.). И в какие бы безнадёжные ситуации ты не попадал, опускать лапы, крылья и хвост нельзя. Нужно бороться, чтобы снова научиться ходить, жить и летать. Любой, родившийся в год Дракона, подтвердит вам это!

А ещё я знал, что на Востоке есть такое понятие - Место Смерти. Это место, в котором некуда отступать. И нужно приложить все свои силы, и даже больше, чтобы выжить и победить. Я чувствовал, что Светлана была не только Золотой рыбкой, как считали её друзья и знакомые, но и настоящим бойцом. И поэтому верил, что всё у нас получится.

На следующий день я отвез её на дачу к своей сестре - как обычно поступал со всеми своими самыми тяжелыми пациентками. Места там были красивые. Целебные. Места силы.

Мы не взяли с собой практически ничего из вещей. Ничего, кроме маленькой бутылки питьевой воды. Мы поехали туда, где была целая куча разных аллергенов, на которые у Светланы, к счастью, в последнее время не было никаких аллергических реакций. И почти целый месяц пили обычную родниковую воду. Готовили на обычной колодезной воде. И купались в обычном озере, что находилось неподалеку.

Странно, но Светлана очень спокойно отнеслась к этому переезду, ко всем этим изменениям, к этой воде. Я просто сказал ей, что всё будет хорошо. А она ответила, что даже не сомневается в этом.

Крапивница у девушки прошла. И я мог спокойно делать ей массаж. И ежедневно делал его. Но этого было мало. Ведь для того, чтобы болезнь не вернулась, в своей новой жизни Светлане предстояло быть не пациенткой, а кое-кем другим. Потому я обучал её семейному массажу, оздоровительным методикам Шафи и секретам Древней Эллады. Мы договорились, что после возвращения домой, она поделится своими новыми знаниями с другими.

Вы не хуже меня знаете, что смена места жительства при аллергии иногда бывает не лишней. Но наиболее эффективным способом её лечения все же является не только смена среды обитания, но и смена образа жизни, и наших привычек. До этого времени весь мир крутился вокруг Светланы. Был у её ног и готов был исполнить любой её каприз. Я предложил девушке изменить кое-что в её привычном мире. И научиться, не только брать, но и отдавать - свои новые знания, свои новые навыки и умения.

К тому же, мне казалось, что у девушки были серьезные проблемы в семейной жизни. Возможно, слишком ранний брак (она вышла замуж в восемнадцать)? И она еще не была к нему готова? Возможно, они с мужем что-то потеряли в своих взаимоотношениях в последнее время - важное, самое главное? Возможно, что-то ещё? Но одна мысль не давала мне покоя - то, что делал сейчас я, должен был делать он. Ведь настоящая любовь - не менее сильное лечебное средство, чем все эти точечные массажи и оздоровительные методики. И это он должен был учить её сейчас чему-то новому и очень интересному, а не я.

Но его рядом не было. Я почему-то подумал, что вскоре они расстанутся. Знаете, это не всегда приятно знать, что ты никогда не ошибаешься. Иногда гораздо приятнее ошибаться. Я не слишком сильно ошибся в своих прогнозах. Вскоре они действительно развелись. Но Судьба наша - большая шутница. И иногда подкидывает такие сюрпризы, что только диву даешься. Дело в том, что вскоре они поженились снова. Потому что уже не могли жить друг без друга.

Сейчас у них замечательная дочка, которую в честь одного нашего общего друга они назвали Сашей, Александрой. Никакой аллергии у Светланы больше нет. Она снова много путешествует. По всему миру. Очень часто они с мужем путешествуют вместе. Но уже не ради отдыха. Светлана проводит очень интересные занятия и семинары со своими учениками. Передает им все то, что когда-то узнала от меня.

Глава 26. Пролежни

Я не знаю, как это объяснить. Наверное, это называется интуицией? Но иногда мы чувствуем, что сейчас позвонит телефон, за несколько секунд до звонка. И мы понимаем, что случилось что-то непоправимое, ещё до того, как услышим в телефонной трубке чей-то голос.

Так было и в этот раз. У меня сильно заболело сердце ещё до того, как раздался звонок моего мобильного телефона. Звонила сестра. Сказала, что мама попала в больницу. Днем она убиралась на даче на втором этаже. Неожиданно у неё закружилась голова. И стало не хватать воздуха. Мама открыла балкон и в полубессознательном состоянии упала через ограждение вниз. На садовую скамейку. Пробила голову. И, похоже, что сломала несколько ребер. Что повреждено ещё, пока неизвестно. Сейчас находится в реанимации. В очень тяжёлом состоянии. Мне нужно срочно приехать.

В дороге я смог дозвониться до своей школьной знакомой Инны Глебовой, работавшей в Клинской городской больнице заведующей физиотерапевтическим отделением. Попросил её навести справки о мамином состоянии. Ничего утешительного Инна мне не сказала - всё, действительно, было плохо. Через два часа я был в Клину. Еще через полчаса мы с сестрой были в городской больнице.

К нам вышел заведующий хирургическим отделением. Сказал, что состояние у мамы очень тяжелое. Пробита голова, сломаны ребра - сколько точно, пока неизвестно. Возможно, пробито лёгкое. В сознание она так и не приходила. И шансов на выздоровление у неё нет.

- Прощайтесь с мамой. Ей осталось совсем немного. - Сказал он напоследок. Больше разговаривать ему с нами было не о чем.

И все же я задержал его на мгновение.

- Доктор, ну, вы же не бог, чтобы всё знать - кому и сколько отпущено? Вы просто делайте свою работу. И, может быть, у мамы появится шанс?

Видимо, я нёс какую-то ахинею? Но врач почему-то остановился, повернулся и внимательно посмотрел на меня.

- Мы сделали все, что могли. Можете сделать лучше, делайте. Что вам от меня-то нужно?

Я попросил только одно.

- Пропуск в отделение. Без него меня к ней не пустят.

- Хорошо. Завтра у вас будет разрешение на её посещение.

На следующее утро мы с сестрой снова были в больнице. Завотделением не забыл о своём обещании, мне действительно разрешили посещать маму. Первичный осмотр был не утешительным. Мама была без сознания, дыхание с хрипами. Рентгеновский снимок грудной клетки размыт настолько, что разобрать, сколько и чего там сломано, было невозможно.

Через полчаса маму снова повезли на рентген. Меня попросили помочь её отвезти. Сначала я не понял, зачем? Но вскоре выяснилось, что в отделении нет рентгеновского аппарата, который мог бы делать снимки для лежачих пациентов.

Моя задача заключалась в том, чтобы вместе с санитаром попытаться удержать маму в "стоячем" положении в то время, пока будет делаться снимок. Это было какой-то дикостью. Да, мы попытались. Получилось у нас это не очень. Понятно, что и второй снимок мало, чем отличался от первого. На нём тоже было невозможно хоть что-то разобрать.

Но, как я понял, никто особенно разбираться и не собирался. Четыре сломанных ребра легко можно было разглядеть и на первом снимке. Похоже, это было уже не важно? Просто маму уже списали. На следующий день её перевели в обычную палату. Чтобы она не занимала место в реанимации. Перевели умирать.

Выглядела мама, действительно, не очень. Но, при внимательном рассмотрении, рана на голове оказалась не такой серьезной, как я подумал вначале. Хрипы в легких не слишком сильными. Беспокоила неизвестность относительно возможного повреждения внутренних органов. Но больше всего беспокоило то, что мама провела трое суток совершенно неподвижно. В отделении было жарко. И она сильно потела. По Афганистану я прекрасно знал, чем это чревато.

К счастью, в отделении оказалась очень хорошая старшая медсестра. Женщина пенсионного возраста. Когда я обратился к ней за помощью, она мне не отказала. Вечером с работы пришла моя сестра. И втроем мы хорошенько помыли маму. Впервые за все эти дни.

То, чего я больше всего опасался, подтвердилось - на больших ягодичных мышцах я увидел два маленьких темных пятнышка. Что-то вроде синяков. Мне хотелось верить, что это были всего лишь синяки. Но на всякий случай, уже со следующего дня, мы с сестрой начали протирать эти места борным спиртом.

К сожалению, через пару дней эти крошечные синяки превратились в небольшие прыщики. А потом очень быстро вскрылись. И из них потекла гнойная жидкость. Это были пролежни. То, чего я боялся больше всего. Мышечная ткань в этих местах с каждым днем стала стремительно уменьшаться и исчезать. Под кожей образовались большие полости, практически до самых костей. То, что будет дальше, я уже знал. Но именно в этот день мама пришла в сознание.

- Что со мной? - Спросила она.

- Ничего страшного, мам. Просто потеряла сознание и упала со второго этажа. Как ты себя чувствуешь?

- Нормально. Только болит всё сильно.

- Если болит, значит, заживает, - я попытался её немного приободрить. - Скажи, что тебе завтра принести поесть? Чего-нибудь вкусненького?

Есть мама не хотела. Но есть было надо. Ведь для выздоровления обязательно нужны силы. Я предложил ей привезти завтра с дачи салат из огурцов. Мама всегда переживала, что мы с сестрой слишком на неё тратимся. И поэтому мысль о том, что ей привезут что-то с дачи, а не из магазина, была воспринята мамой положительно. Но что было еще более важным, в этот день мама впервые пообедала и поужинала. Хотя, чтобы она съела первые две ложки, пришлось довольно долго её убеждать и уговаривать.

На следующее утро я приступил к приготовлению салата из огурцов. Согласитесь, это не самое сложное блюдо в меню любого начинающего шеф-повара. Проблема заключалась лишь в том, что маме недавно сделали вставные зубы. Но она к ним так и не смогла привыкнуть. И ела без "зубов". Поэтому салат нужно было делать с учётом этого.

Я снял кожицу с парочки молодых огурцов, порезал их на маленькие кубики, не более чем пять на пять миллиметров. Выдавил через чесночницу зубчик чеснока. Посыпал все мелко порезанными листьями петрушки, лука и укропа. Для первого раза размер порции был не слишком большой - половина одноразового двухсотграммового пластикового стаканчика.

Но мама съела эту порцию с удовольствием. Это было здорово. Потому что, когда человек начинает кушать, у него появляется маленький шанс. В то время мы были рады любому шансу. После того, как мама пришла в сознание, она не пропускала ни одного приема пищи. И каждый день, на обед, мы приносили ей этот огуречный салат.

За последующие две с половиной недели пролежни "съели" практически полностью ягодичные мышцы с двух сторон. До костей. Всё это время мы протирали маму борным спиртом и обрабатывали раны ихтиоловой мазью. Но улучшений не наступало.

Не скрою, я был сильно удивлен, когда увидел, как стремительно пролежни уничтожают мышцы. Но еще сильнее я был удивлен, тому, что увидел дальше.

В какой-то момент процесс разрушения мышечной ткани вдруг остановился. Несколько дней не было никаких изменений. А потом мышечная ткань стала расти. Примерно по два-три миллиметра в сутки.

Если бы мне кто-то сказал об этом раньше, я бы, ни за что не поверил. Но теперь я сам был этому свидетелем. Почему-то после этого я немного успокоился. Поверил, что всё у нас получится.

По утрам всё так же протирал маму борным спиртом и менял повязки. Вечером меня сменяла сестра. Через месяц мы уже пробовали понемногу сидеть и даже чуть-чуть ходить. В свободное время я стал заниматься с соседками мамы по палате. Кому-то делать массаж, кого-то просто консультировать. Травматология всегда была моим вторым родным домом. И мне нравилось, что благодаря моему участию, соседки мамы шли на поправку гораздо быстрее.

В один из дней в палату заглянул заведующий отделением, в окружении своей медицинской свиты и студентов медицинского института. Он был немногословен. Поздоровался со всеми. А потом подвел всех к кровати моей мамы. Лечащий врач рассказал студентам её историю болезни, о пролежнях и о том, как быстро сейчас они заживают. А заведующий отделением, обращаясь к студентам, добавил:

- Смотрите внимательнее. Здесь происходит чудо.

Через несколько дней он пригласил меня к себе в кабинет. И начал ругать за то, что я слишком много времени занимаюсь с мамой. Что слишком сильно её нагружаю.

- Сергей Иванович, да поймите меня правильно! Вашей маме не нужно столько ухода. Вы её просто мучаете, заставляя отгадывать кроссворды, так много сидеть и делать упражнения.

Я слушал его внимательно, не понимая, к чему он клонит?

- Вы слишком много времени тратите на свою маму, - заведующий отделением продолжал переливать из пустого в порожнее. Но вдруг интонация его резко изменилась. И в ней появились совершенно неожиданные, просительные ноты. - Сергей Иванович, возьмите ещё две палаты.

Предложение это было действительно неожиданным. Но я хорошо помнил о том разрешении на посещение реанимации, которое он мне выписал. Не каждый заведующий отделением на это бы пошёл. Никто бы, наверное, кроме него! И это дорого стоило. После этого, разумеется, отказать ему я не мог.

Поэтому пришлось мне взять шефство над двумя соседними палатами. Палаты были не против. И со следующего утра я просто приходил в эти палаты в гости. Рассказывал пациенткам "моих" палат о своих путешествиях, делился с ними своим "пациентским" опытом и своими лекарскими знаниями. Делал массаж, кому он требовался. По словам тех, кто лежал в моих палатах, требовался он практически всем.

Прошло два месяца с того дня, как в эту больницу привезли мою маму. Привезли умирать. Через два месяца мы выписывались. Домой. Ходила мама ещё с трудом. И только с палочкой. Диагноз с пробитым лёгким, к счастью, не подтвердился. Сколько точно рёбер было у мамы сломано, мы так и не узнали. Хотя и знали, что не менее четырех. Но всё это было не важно. А важным было то, что пролежни у мамы прошли полностью. И все вместе мы смогли сделать маленькое чудо - изменить предначертанное не только врачами, но, возможно, и Судьбой? Хотя, нет, не изменить, а лишь чуть-чуть подправить в правильном направлении - ведь хорошие люди и наши мамы должны жить долго и счастливо.

Перед нашим отъездом из больницы, заведующий отделением снова пригласил меня к себе в кабинет.

- Сергей Иванович, это вам, - и показал взглядом на небольшую картонную коробку, стоящую на столе.

Я приоткрыл крышку коробки. В коробке стояло шесть бутылок элитного коньяка. Не понятно было, за что сей подарок? На самом деле это я должен был благодарить завотделением.

- Понимаете, Сергей Иванович, с тех пор, как вы стали заниматься с мамой, у нас в отделении не было ни одного умершего пациента.

- Я что, раньше часто умирали? - Не удержался я от вопроса.

- Часто, - с грустью в голосе произнес заведующий, но уточнять, как часто, не стал. - А за последние два месяца, ни одного. Скажите, ведь вам со стороны виднее, что мы делаем не так?

Самое интересное, что о работе заведующего отделением я слышал от своих знакомых и раньше. Он был очень талантливым хирургом. После окончания медицинского института, его довольно быстро назначили на должность заведующего хирургическим отделением. Больница тогда располагалась в старом здании. И помимо основной медицинской работы, ему постоянно приходилось решать какие-то, совершенно далекие от медицины, вопросы, связанные с ремонтом, с текущей крышей и текучкой кадров. С дефицитом лекарств и нехваткой нужного оборудования. В лихие 90-е годы он словно бы перегорел.

Но недавно в Клину построили новые корпуса городской больницы. И после переезда в новое, светлое и современное здание у завотделением словно бы открылось второе дыхание. Он снова начал проводить сложнейшие хирургические операции. В глазах у него снова появился юношеский задор. И он словно бы сбросил пару десятков лет. Мне приятно было видеть его таким - обновленным.

- Знаете, вы и ваши врачи - большие молодцы. Вы сейчас делаете операции, которые по силам далеко не многим. Но проблема в том, что после ваших, зачастую уникальных, операций пациентам не хватает обычного сестринского ухода. Проблема не в вас, проблема в санитарках. Проблема в уходе за пациентами.

Я не стал рассказывать ему, что неоднократно обнаруживал санитарок за употреблением крепких спиртных напитков. Как они плакались мне о том, какие у них низкие зарплаты. И что за такие гроши, которые им платят, нормально никто не будет работать. К сожалению, я впервые в жизни, не стал вникать в чьи-то личные проблемы. За прошедшие два месяца мне не раз доводилось видеть, как посетители передавали этим самым санитаркам деньги и какие-то подарки с просьбой внимательнее ухаживать за их родственниками. Санитарки деньги и подарки брали, но практически ничего не делали. Даже то, что делать должны были по своим прямым обязанностям. Для меня это было немного странно. Ведь там, где я лежал раньше, санитаркам за их нелегкий и каждодневный труд можно было памятники устанавливать ещё при жизни.

Первый месяц я старался не обращать на это внимание. Ведь меня это не касалось. За мамой мы с сестрой ухаживали сами. Иногда нам помогала старшая медсестра. Но когда завтоделением попросил меня взять шефство ещё над двумя палатами, мне пришлось серьезно поговорить с санитарками. Как всегда, я был не очень многословен.

- Не нравится зарплата - увольняйтесь. Еще раз замечу пьяными, добьюсь, чтобы уволили. Те, кто будет нормально работать, будет нормально получать.

Почему-то они мне сразу поверили. Возможно, потому, что сами видели, как я работал рядом с ними на протяжении целого месяца. На всякий случай, при мне пить перестали. Стали лучше убираться в палатах. Вовремя выносить утки. И помогать пациентам.

Я не обманывал санитарок, когда говорил им, что они будут нормально получать, если будут хорошо работать. Здесь всё очень просто: когда пациент уезжает в морг, ни он, ни его родные обычно никого и ни за что не благодарят. Когда пациенты выписываются, их хлебом не корми, дай только отблагодарить тех, кто помог им выздороветь. В общем, количество благодарностей, в самой разной - материальной и денежной форме, которые получили санитарки за последний месяц, значительно превышало то, что раньше они получали чуть ли не за целый год.

- Мне показалось, что последние два месяца санитарки работали нормально? - Задумчиво произнес завотделением. - Хотя раньше я как-то не обращал на это внимание.

- Да, последний месяц они работали нормально, - согласился я. - Постарайтесь, чтобы и дальше, они работали так же.

На прощание мы пожали друг другу руки. Мне было приятно пожать крепкую и сильную руку хорошего человека и замечательного Врача - с большой буквы!

Глава 27. Инсульт

Так уж получилось, что в своей работе массажиста, к великому моему сожалению, я никогда и никому не давал никаких клятв Гиппократа, Гиппопотама и даже Гипсокартона. Никогда торжественно не обещал быть готовым в любое время дня и ночи оказывать медицинскую помощь любому пациенту, независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям и сексуальным меньшинствам.

Это освобождало меня от необходимости работать со всеми пациентами, которые ко мне обращались. И давало возможность отказывать тем, кому я не мог помочь (согласитесь, что, когда у человека болит зуб, ему лучше обратиться к стоматологу, чем к массажисту). Или тем, кто был мне несимпатичен.

И я работал только теми пациентками, которым не смогли помочь врачи. И которые мне нравились - то есть, соответствовали довольно жестким критериям моего естественного отбора пациенток по внешности, возрасту и ещё примерно по ста пятидесяти параметрам. С теми, кому мог помочь. Или надеялся, что смогу.

И крайне редко делал массаж на выезде. Потому что любой выезд занимал у меня уйму времени. И сил. И очень быстро превращал меня из крутого массажиста в нелепую хромоножку, которая, по приезду к пациенту, и стоять-то толком на своих двоих не всегда могла. А только на четырех. Это немного портило мой имидж классного лекаря. Ведь, кто будет лечиться у того, который даже себя вылечить не может? Вот то-то и оно!

Но, однажды мне позвонила одна из моих пациенток. И попросила меня срочно приехать в подмосковный город К. У её бабушки случился инсульт. Третий. Обширный. Парализовало правую сторону. Частичная потеря речи. И срочно нужна моя помощь.

Чем дальше Марина рассказывала мне о том, что случилось с её бабушкой, тем яснее я понимал, что с таким диагнозом нужно обращаться не ко мне. Посудите сами: на выезды я стараюсь не ездить. А выезжать в город, который находится вообще за тридевять земель от Москвы, это просто несерьёзно. На это у меня не хватит ни сил, ни здоровья.

Разумеется, я сказал, что отчаиваться не стоит. Я знал, что помочь в этом случае возможно. Просто нужно найти специалиста, которой сможет помочь бабушке. И не опускать руки. Но сам я, помочь бабушке после третьего инсульта, тем более обширного, случившегося в таком возрасте, к сожалению, не смогу. Не такой уж я хороший специалист для этого.

Не прокатило. Марина слишком хорошо меня знала. Знала о моей природной лени и обо всех моих требованиях, предъявляемых к пациенткам. Ведь не случайно она уже много лет была моей пациенткой. И соответствовала всем этим требованиям на все сто-пятьсот процентов.

Она попробовала заинтересовать меня материально. Это было бесполезно. Ездить было слишком далеко. Чтобы помочь её бабушке, ездить нужно было часто. Желательно ежедневно. И я не то, чтобы сомневался, а действительно был уверен, что не смогу помочь после третьего инсульта. А когда ты не уверен в благоприятном исходе своих занятий, то лучше за них и не браться. Независимо от того, какую сумму тебе предлагают.

Марина поняла, что этот её довод не работает. Однако сдаваться она не собиралась.

- Но ведь своей-то маме вы помогли!

Это было неспортивно. После этого продолжать разговор не было никакого смысла. А потому я попрощался и положил трубку. Правда, перед этим почему-то сказал, что приеду и посмотрю, что там приключилось с её бабушкой. Зачем я это сказал и почему, до сих пор остается для меня загадкой. Возможно, вспомнил, что мамы есть не только у меня? Или потому, что вспомнил своего отца, который последние дни, перед смертью, лежал на раскладушке под облепихой. Смотрел, как я делаю гараж на даче. Иногда он что-то советовал мне, что-то подсказывал, но чем-то помочь уже не мог. А я что-то строил и думал - ну, и пусть, что отец уже не может мне помочь, справлюсь и сам. Но вот был бы он всегда, вот так, рядом - и ни чего больше не нужно. В общем, я согласился приехать.

Надо было слышать, как обрадовалась этим словам Марина. Уж она-то, как никто другой знала, как трудно меня уговорить взяться за нового пациента. Но, не хуже этого знала, что если я все же брался за работу, то, как правило, делал гораздо больше, чем обещал.

На следующий день я приехал в этот небольшой подмосковный городок, который оказался не только военным, но и жутко закрытым. Марина оформила мне пропуск и отвезла к дому, в котором жила её бабушка.

Клавдия Сергеевна лежала на кровати. На вид, немногим за семьдесят. Взгляд у неё был растерянный и испуганный, одновременно. Правые рука и нога не работали. Но речь, к моему удивлению, была нормальная. Да, какие-то слова давались ей с трудом, какие-то слова она пропускала, не могла вспомнить. Но главное, чувствовалось, что ей хочется еще пожить. А когда человек хочет жить, у него есть шанс справиться с болячками.

В комнате рядом с Клавдией Сергеевной сидела еще одна бабушка, худенькая, очень подвижная, с удивительно добрым взглядом. Соседка с четвертого этажа. Звали её Раисой Ефимовной. Целыми днями Раиса Ефимовна куда-то бегала по своим делам. В доме не было лифта, поэтому постоянные её подъемы на четвертый этаж и спуски вниз, казались мне чем-то героическим. К тому же, в свои 82 года Раиса Ефимовна почти ежедневно проводила в местном Доме Офицеров два занятия по лечебной гимнастике и одно занятие по аэробике. Когда в одном с тобой подъезде живет такой человек, жить как-то легче. А когда такой удивительный человек приходит тебе помочь побороть чей-то недуг, начинаешь верить, что всё у вас получится.

Раиса Ефимовна оказалась классным специалистом по лечебной физкультуре и восстановительной гимнастике. В данном случае, её помощь была более чем кстати. Думается, что без её знаний, без её оптимизма и поддержки, едва бы у меня в это раз что-то получилось.

К тому же, работать вместе было гораздо веселее. Сначала я делал общий массаж. Затем Раиса Ефимовна приступала к своим занятиям. Начинались занятия с гимнастики для глаз (вращения глазами, "рисование" глазами различных фигур и цифр, концентрация внимания на разноудаленных предметах). Вместе с Клавдией Сергеевной бабушка Рая делала упражнения "Жующая корова", вращение и выпячивание языка, шипела, гудела, мяукала и т.д.

После этого мы устраивали небольшой перерыв, в ходе которого я делал Клавдии Сергеевне массаж головы и рук. Мы делали упражнения для кистей рук и суставов. Потом наступало время большого и малого топора (имитация руками рубящих движений, когда кисти обеих рук брались в замок и неподвижная рука работала вместе со здоровой).

Многие рекомендуют выполнять эти упражнения по 20-30 минут 3-4 раза в день. У нас занятия были гораздо короче. В начале минут по пять. Во время первых двух перерывов проводился массаж той части тела, которой предстояло сейчас работать (большое внимание при массаже уделялось пассивным движениям). Третий перерыв был большим, около часа. В это время мы устраивали маленькие чаепития или прием пищи.

В молодости Клавдия Сергеевна хорошо пела, поэтому после обеда я часто включал проигрыватель со старыми грампластинками. И мы, все вместе, подпевали исполнителям. Потом Клавдия Сергеевна пела одна. А мы слушали. Поначалу петь у неё получалось не очень. Но она не сдавалась.

Упражнения для рук и ног мы часто делали с полотенцем. В одних случаях, полотенце служило нам неким гимнастическим снарядом. В других, мы просто привязывали здоровую руку или ногу к той, которая утратила подвижность. Чтобы неподвижная рука (или нога) работала вместе со здоровой. Одним из самых распространенных упражнений было взять стопой ноги какую-нибудь безделушку (коробок спичек, большую пуговицу, наперсток) и переложить ее в другое место. А затем другой ногой постараться вернуть ее обратно.

Мы насыпали в небольшой тазик фасоль и горох. И заставляли Клавдию Сергеевну разминать их стопами ног. Хорошим тренажером для стоп оказались большие деревянные счеты, которые совершенно случайно нашлись у Клавдии Сергеевны.

По вечерам мы снова занимались пением. И "резались" в настольные игры - в шашки, домино, в карты. В карты мы играли на "деньги", в роли которых выступали спички. И временами проигрывались в пух и прах. Хотя стоит признаться, меру мы знали и за день больше коробка спичек никто из нас не проигрывал.

А еще мы сразу же начали ходить. Сначала лежа на кровати. Клавдия Сергеевна пыталась приподнимать ноги (упражнения для пресса) - это упражнение стало получаться у неё не сразу. Но зато статические упражнения, когда она давила стопами ног на спинку кровати, делала регулярно и без нашей подсказки.

Обычно врачи не рекомендуют слишком сильно перегружать пациентов после инсульта лечебной физкультурой. Мы с Раисой Ефимовной старались придерживаться этих рекомендаций. Но неугомонная Клавдия Сергеевна практически каждую свободную минуту самостоятельно делала какие-то упражнения. И остановить её было невозможно. Но все эти упражнения она делала с какой-то лёгкостью, почти на автопилоте. А, значит, и уставала не сильно.

Через две недели мы попробовали встать и пройтись по полу. Я держал Клавдию Сергеевну за плечи, а Раиса Ефимовна переставляла ей ноги. В первый раз мы сделали два или три шага. Не более того. И ходить самостоятельно у нас не получалось довольно долго. Почти два месяца.

Но через два месяца дела наши пошли на поправку. И довольно быстро. К концу зимы Клавдия Сергеевна уже ходила с тростью. И без нашей помощи. И каждый вечер радовала нас старинными русскими народными песнями, о существовании которых я раньше даже и не подозревал. Хотя одна из них была мне хорошо знакома. Это была любимая песня моего отца о какой-то неведомой мышке-шумелке и гнущихся деревьях.

Я часто вспоминал эту песню. И как ее напевал отец:

"Шумелка-мыш, деревья гнулись

А ночка темная была..."

Я не ожидал услышать эту песню снова. Это было неожиданно и очень приятно. Словно отец передал мне привет из неведомого далека. И сказал мне, за что-то спасибо. За что, я не знал. Но, кажется, начинал догадывался?

Да, Клавдии Сергеевне очень сильно повезло, что рядом с ней жила такая замечательная женщина, как Раиса Ефимовна. Настоящий кладезь мудрости и знаний, замечательный специалист по лечебной и восстановительной гимнастике. Человек удивительной душевной щедрости и оптимизма. Повезло, что у Клавдии Сергеевны была такая настойчивая внучка. Но главным лечебным фактором, думается, оказалась, привитая Клавдии Сергеевне, еще с раннего детства, привычка к труду и пению. Именно её трудолюбие и любовь к пению стали той самой основой лечения, которая привела нас к очередной маленькой победе.

А весной, по договоренности с Мариной, я перевез Клавдию Сергеевну на дачу к своей маме. Двум бабушкам, которые только что перенесли такие тяжлые недуги, находиться вдвоём было гораздо веселее. Они могли помогать и ухаживать друг за другом, вместе петь песни и вспоминать свою молодость. Да, и мне так было легче за ними ухаживать.

Глава 28. Похудение

Когда я вернулся из Афганистана, то, как и многие мои боевые товарищи, мысленно дал себе клятву, жить дальше за себя и за того парня. Точнее, за тех ребят, которые из Афганистана не вернулись.

Разумеется, каждый из нас понимал эту клятву по-своему. Кто-то стремился переспать со всеми девушками, которых встретил на своем пути. За себя и за того парня. Кто-то стремился выпить всю водку. Кто-то отрывался по полной. Кто-то работал за двоих.

Мне же довольно долго было не понятно, что я должен делать за того парня, погибшего в Афгане? Который наверняка был лучше меня, честнее, умнее и сильнее. Но однажды мне позвонила Антонина Артемовна, мама моего одноклассника Андрея Пименова. После окончания Черноморского Высшего военно-морского ордена Красной Звезды училища имени П.С. Нахимова, Андрей продолжил службу на Северном Флоте. Дослужился до командира БЧ-2 тяжелого авианесущего крейсера "Киев". В самом начале 90-х, когда на крейсере произошел пожар, Андрей со своими матросами просто встали плечом к плечу, и отстояли от огня свой отсек и свой корабль. А на следующую ночь после пожара у Андрея остановилось сердце. Было ему тогда 26 лет.

Антонина Артемовна звонила мне не часто. И никогда ничего не просила для себя. Вот и в этот раз она попросила помочь какой-то ее знакомой, у которой сын погиб в Афганистане. Просьба была пустяковая. Нужно было просто помочь повесить упавший карниз.

Делов-то было минут на десять. Не больше. Но такую нищету я увидел в этой квартире. Такую пустоту и безнадегу. Такую бессмысленность дальнейшего существования для матери, потерявшей своего единственного сына, что у меня прихватило сердце. И я наконец-то понял, что делал бы тот парень, тот солдат или офицер, не вернувшийся с Гиндукуша, если бы остался жив.

С тех пор, я раз в месяц выезжал в какой-нибудь детский дом, интернат или в военный госпиталь. Отвозил ребятам подарки от себя и от того парня. А всё, что заработал массажем, своей лекарской практикой, писательством или другими своими занятиями, до последнего рубля, тратил на помощь мамам погибших ребят. Помогал им с ремонтом. Или же летом строил на эти деньги для них небольшие садовые домики. Сам же жил на свою пенсию. Как и большинство из нас.

Из-за постоянной экономии, питание у меня было не очень правильным. К тому же, зимой я крайне редко выходил из своего подвала, поэтому к весне набирался пару лишний вес. Но каждое лето, опять же в целях экономии, я перебирался на подножный корм. Двигаться летом приходилось гораздо больше, чем зимой. Так что излишки веса довольно быстро испарялись, зацепив за собой еще несколько килограммов.

И когда ко мне обратилась пациентка с просьбой помочь ей сбросить лишний вес, я решил воспользоваться своим личным опытом. Потому что других вариантов помочь ей, у меня не было.

Весила Элис около полутора центнера. При росте чуть более 150 сантиметров выглядела она более чем живописно. В США Элис неоднократно делала липосакцию на животе, талии, бедрах, ягодицах, предплечье, спине, икрах и коленях. Везде, где только можно. И где её делать было нельзя. Участвовала в различных программах по похудению. Перепробовала все, что было только возможно. Сбрасывала несколько килограммов, но вскоре все эти килограммы возвращались с небольшой добавкой.

На носу было лето. Этим летом я планировал построить небольшой садовый домик в Подмосковье ещё для одной своей мамы. Обычно перед началом строительства я закупал в ближайшем садовом магазине семена всяких, разных салатов, петрушек, укропов, сельдереев, огурцов и прочих вкусняшек. Рублей на триста. Забрасывал в рюкзак свой нож (в рукоятке которого размещался комплект для выживания с леской, самодельными мормышками и кое-какой другой, полезной мелочевкой), плотницкий инструмент. А, так же, самодельные жерлицы, несколько буханок черного хлеба (по приезду на место сразу же сушил из них сухари), по два килограмма перловки и гречки, бутылку подсолнечного масла, соль, спички и коробку чая "Ahmad Tea" с бергамотом (да, каюсь, иногда я бываю большим транжирой и без хорошего чая, радость жизни у меня была бы не полной). Сверху к рюкзаку приторачивал небольшой спальный мешок и упаковку полиэтилена три на десять метров.

Приехав на место, если не было садового участка, то на берегу ближайшей речушки я обычно высаживал свои семена (рядом с речкой обычно большая влажность, по утрам стоят туманы, так что мою растительность иногда можно было и не поливать). Ставил вдоль берега жерлицы (на червей, лягушек, кузнечиков или то, что находил еще поблизости). И на два-три летних месяца был обеспечен здоровым, питательным, экологически чистым подножным кормом. Это позволяло мне не отвлекаться на поездки в магазин. Да, и хорошо экономило мой бюджет.

Я поинтересовался у Элис, на что она готова пойти ради похудения? Элис ответила, что на всё. Такой ответ меня вполне устраивал. Поэтому в очередную свою поездку я взял её с собой. Всего лишь на два месяца. Она не должна была мне ничем помогать. Её главная задача была очень простой - выжить за это время.

Это действительно была не сложная задача. Тем более что я разрешил ей взять с собой абсолютно любые продукты и в любом количестве. Почти в любом, которое она смогла бы унести сама. На сумму, эквивалентную не более чем двумстам американским долларам (из расчета сто долларов на месяц).

На всякий случай я предложил Элис написать список продуктов. Чтобы не забыть взять с собой что-то важное и нужное. К моему удивлению, прежде чем его написать, она поинтересовалась, что из продуктов беру я сам. И первым делом записала на девственно чистый лист бумаги то же самое. Сумма, необходимая для покупки всего этого богатства, была значительно ниже той, которую я озвучил.

Такой подход девушки мне понравился. Хотя у меня и возникли некоторые сомнения в том, что она представляет, что такое четыре килограмма различных круп на два месяца? Кое-что по мелочи. Да, несколько буханок чёрного хлеба. Но её решимость умереть от голода, вызвала у меня чувство, отдаленно схожее с уважением.

Но вы понимаете, я же не зверь какой, чтобы сажать живого человека на такой же рацион, которым питался сам! Разумеется, пойти на это я не мог. Ведь, как известно, что русскому хорошо, то американцу - "алес" и "капут". Поэтому я дополнил её список тремя килограммовыми пачками клинского Геркулеса "Экстра". И сам удивился своей небывалой щедрости.

К тому же, она была иностранкой. И девушкой. Поэтому я разрешил ей самостоятельно дописать в список любые продукты на её выбор. До той суммы, которую озвучил ранее.

Надо было видеть удивленные глаза Элис. Видимо, до этого дня она была твердо уверена, что на эту сумму у нас в России можно купить только чашечку кофе. И, думается, составляя дополнение к первоначальному списку, она узнала очень много нового и интересного о том, чем питаются у нас в России обычные граждане, не отягощенные работой в Государственной Думе или в Правительстве. Ведь, после оплаты ЖКХ и коммуналки у многих из них остается на питание, покупку одежды и всего прочего сумма, эквивалентная не более чем ста долларам США.

Я не буду утомлять вас подробностями нашей поездки. Как обычно, за три недели до выезда я съездил на рекогносцировку. На место нашего будущего строительства. Посадил у ближайшей речки, купленные мною, семена. И к началу строительного сезона у нас уже был хороший запас свежей, абсолютно экологически чистой зелени. Я предупредил Светлану Петровну, что в следующий раз приеду не один.

Когда мы приехали с Элис, Светлана Петровна встретила нас у калитки. Удивительно светлая, сухонькая старушка, сын которой служил в Афганистане водителем. Вернулся домой он целым и невредимым. А через год погиб в автомобильной катастрофе на Ленинградском шоссе. Прошлым летом я приезжал к ней в гости. Удивился, что в её небольшом садовом домике не было душа.

- Да, душа нет, - совершенно спокойно и как-то безразлично ответила тогда Светлана Петровна. Думается, что, если бы у дома не было крыши или стен, она ответила бы точно так же. Я уже слышал раньше такие интонации в голосах мам, потерявших своих детей.

Поэтому в этот раз я сказал, что мы не просто приехали к ней в гости. А для того, чтобы сделать ей небольшой гостевой домик с душем. Слова о душе, остались не замеченными (хотя в прошлом году я слышал от соседки Светланы Петровны, что о душе она давно мечтала). А вот слово "гостевой" её явно зацепило.

- Да, откуда ж здесь гости-то появятся? Одна я осталась. Неоткуда гостям взяться.

- Но мы же откуда-то взялись? - Немного театрально возмутился я.

- Вас мне послало небо, - задумчиво ответила Светлана Петровна.

- Вот и других пришлет, - уверенно сказал я. Почему-то я не сомневался, что гости у Светланы Петровны обязательно появятся.

Гостевой домик пришлось делать немного не стандартный. Обычно строители любят размеры, пропорциональные числу три - к примеру, тридцать на тридцать метров, трехэтажный, трехъярусный с тремя вертолетными площадками, тремя бассейнами и так далее. Садовый участок у Светланы Петровны был довольно большой, аж целых шесть соток. И хотя число шесть было тоже пропорционально трем, но пропорционально оно было как-то совсем неправильно. На участке стоял небольшой, полуразвалившийся дом, в дальнем углу ютился сарай. Между ними красовался новенький парник, который мы с друзьями купили Светлане Петровне прошлым летом. А всё остальное пространство было плотно засажено яблонями, сливами, вишней, кустами малины, смородины и крыжовника. Картошкой, капустой, морковью и всякими-разными грядками. Как всё это умещалось на таком крохотном участке, было для меня загадкой?

В общем-то, в этом крохотном садовом раю, под строительство, мне был выделен небольшой пятачок три на четыре метра. По словам Светланы Петровны, на этих двенадцати квадратных метрах вполне можно построить шикарный гостевой домик человек на пятнадцать (если они будут гостить стоя). Я не стал спорить. Просто был уверен, что, если я немного и ошибусь с размерами в большую сторону, то никто проверять меня не будет. Проблема заключалась в том, что для серьезной "ошибки" там просто не было места. Максимум, что я смог прибавить - это сантиметров по шестьдесят с каждой стороны.

В тот же день пришла Газель со стройматериалом, который я купил днём ранее на ближайшем строительном рынке. Привезли брус, доски, две небольшие оконные рамы, дверь, душевой поддон, два рулона рубероида, сайдинг, ондулин. И кое-что по мелочи. Всё, что нужно было мне для полного счастья предстоящим летом. И на что у меня хватило денег, накопленных за зиму.

До вечера я укладывал пиломатериалы и всё остальное в штабель, в нужной мне последовательности. Сбоку от штабеля сделал себе небольшое лежбище для ночевок. Затем накрыл всю эту гору своих новых игрушек и свой новый микро-дом от дождя полиэтиленом. А вечером сходил на речку и поставил там несколько жерлиц.

Уже со следующего утра жерлицы начали свою важную и почти ежедневную работу в рамках моей персональной Продовольственной программы. И первым трофеем оказался небольшой голавль, грамм на восемьсот, попавшийся на лягушонка.

Моим уловом занялись Светлана Петровна и Элис. Точнее, Светлана Петровна. А Элис с удивлением наблюдала, как Светлана Петровна чистила голавля, потрошила, разрезала на куски и превращала его в то, что многие из городских девочек, привыкшие охотиться в диких прериях сетевых магазинов и супермаркетов, обычно называют рыбой. Свято веря, что именно такие кусочки, очищенные и распотрошенные, и плавают обычно в реках, озёрах и морях. И что хлеб растёт на деревьях.

Я не мешал им. Я был уверен, что Светлана Петровна гораздо быстрее найдет общий русско-английский язык с Элис, чем я.

Мы привезли какие-то подарки и продукты Светлане Петровне. Я давно уже заметил, что, когда ты привозишь какие-то подарки мамам погибших ребят, существует некий, известный только им одним, размер этих продуктовых сумок, который принимается ими с радостью. Но стоит привезти чуть больше, это вызывает у них какое-то отторжение. Словно они что-то вспоминают из своего далёкого прошлого или на что-то обижаются? Вывод я сделал простой - привозить подарков можно и поменьше, но приезжать нужно почаще.

В этот раз продуктов для Светланы Петровне мы привезли не слишком много. Во-первых, я не хотел рисковать и не хотел, чтобы Светлана Петровна на нас обиделась. Во-вторых, всё, что у меня было, я потратил на покупку стройматериалов, а привлекать средства Элис мне не хотелось. А в-третьих, мы приехали сюда не разъедаться, а худеть.

В-общем, два месяца пролетели совсем незаметно. Я построил небольшой домик, который Светлана Петровна гордо именовала гостевым. Сделал в нем крохотную кухню и поставил душевую кабинку. Мои друзья привезли Светлане Петровне в подарок красивый кожаный диван, кресло и очень уютную банкетку. В общем, все получилось довольно симпатично.

Но мы приехали не только для этого. Первый летний месяц Элис была похожа на инопланетянку. Или на зомби. В её глазах бегущей строкой можно было прочитать только одно слово: "Meal (еда)". Да, поначалу ей приходилось нелегко. Так вот разом перейти от омаров и лангустов на каши, салаты и рыбу, наверное, не каждый сможет? И, наверное, всё это время ей ужасно хотелось каких-нибудь чизбургеров, гамбургеров, чипсов и прочей гадости. Но такие "звери" у нас в округе не водились.

Элис стоически держалась. А потом, вдруг, в ее глазах что-то изменилось. Вместо постоянных поисков еды, она просто стала смотреть по сторонам. И увидела что-то такое, чего раньше никогда не видела. Или, просто не обращала на это внимания? Она стала приходить на стройплощадку, помогать мне по мере возможности.

И почти всё своё время она проводила вместе со Светланой Петровной. Они что-то готовили, разговаривали (как только понимали друг друга?), о чем-то шептались и секретничали. Если честно, то строительные заботы отнимали у меня практически всё мое время. И силы. Заниматься с Элис мне было некогда. Я немного научил её массажу. И по вечерам они со Светланой Петровной делали его друг другу.

За два месяца Элис похудела килограмм на десять. Не более того. Но не трудно было догадаться, что это было только начало. Просто, когда люди начинают так смотреть на окружающий мир, как стала смотреть на него Элис, в их жизни многое начинает меняться. В лучшую сторону. И остановить их на этом пути практически невозможно. К Новому году она сбросила еще двадцать килограмм.

Я хорошо помню тот день, когда она позвонила мне, чтобы поздравить меня с наступающим Новым годом. И поделиться со мной своими новостями и очередными победами в борьбе с лишним весом. На прощание она как-то вскользь обмолвилась, что какой-то дальний знакомый недавно пригласил её в ресторан. И спросила меня, можно ли ей туда пойти?

Вопрос показался мне немного глупым. Наверное, только американка могла его задать? Зачем меня спрашивать: куда ей можно ходить, а куда нельзя? Она уже взрослая девочка, может решать такие вопросы и без посторонней помощи. Но в голосе Элис было столько неподдельной радости, что я не удержался и тоже задал ей не менее глупый вопрос.

- А что вас раньше не приглашали?

Элис вздохнула в ответ.

- Давно уже не приглашали, - еще раз вздохнула она. И после короткой паузы добавила. - Очень давно. Я же некрасивая.

Грустно всё это было слышать. Не плохая, в общем-то, девочка, эта Элис. И не её вина, что у нее такие проблемы с обменом веществ. Но она вынуждена была, по сути, купить себе мужа. Делать ему дорогие подарки, содержать его фирму, прекрасно зная, что он ей изменяет. Но она закрывала на это глаза, потому что была уверена, что кроме него, её никто больше не полюбит. Или не будет рядом с нею. И вдруг это приглашение! В котором, по сути, не было ничего, кроме маленького знака внимания. Но для Элис это было очень важно.

С тех пор мы больше с ней не виделись. Я знаю лишь, что она часто навещает Светлану Петровну. Каждый раз, когда прилетает в Россию. Так вот получилось, что не я, а они сами помогли друг другу: Элис смогла похудеть, а Светлана Петровна избавилась от одиночества.

В детстве моя бабушка часто говорила мне, что человеку не посылается испытаний, которые ему не по силам. Я думаю, что бабушка что-то не договаривала. Не потому что, не знала. А для того, что что-то в этой жизни я смог открыть для себя сам.

Я уверен, что приходим мы в этот мир, не только для того чтобы справляться с какими-то испытаниями. Но в первую очередь для того, чтобы научиться работать вместе, в команде. Вместе с друзьями, с товарищами, с родными и близкими.

А ещё я часто думаю о том, как же важно иногда бывает людям просто общаться друг с другом. Особенно людям из разных социальных слоев общества. Потому что вместе им проще справиться со своими проблемами. И узнать, насколько прекрасен, удивителен и многогранен наш мир. Который раньше, со своей колокольни, они просто не видели.

Через год Элис позвонила мне снова. Сказала, что весит уже меньше 90 килограмм. Я не сразу узнал ее голос. Потому что он сильно изменился. Это был голос не только сильной, но ещё и уверенной в себе девушки. И мне почему-то показалось, что очень похорошевшей за этот год девушки.

Глава 29. День рождения

Конец лета выдался на удивление теплым и ясным. Осень была уже не за горами, но мы об этом как-то не думали. Не до того было! Весь последний месяц мы с сестрой, словно роботы, ходили по одному и тому же маршруту: дом-больница. И не замечали ничего вокруг. Годом ранее мы точно так же ходили в больницу, когда в ней лежала наша мама.

В последних числах августа у моей племянницы начались схватки и её увезли в роддом. С тех пор наш маршрут немного изменился. К дому и больнице добавился роддом. И в наших скитаниях стал появляться хоть какой-то смысл.

Постепенно из роботов мы с сестрой стали превращаться в зомби. Месяц недосыпания и постоянных переживаний превратил нас в бесплотные тени. Лишь отдаленно, своими силуэтами, напоминающие живых людей...

Серёжка стоял на кухне, спокойный и немного задумчивый. Мы говорили с ним тихо, вполголоса, чтобы никого не разбудить.

- Дядь Серёж, а сколько лет тебе было, когда ты вернулся из Афгана?

- Двадцать четыре, - где-то в глубине души я понимал, что Серёжка переживает о том, что к своим двадцати пяти годам он успел сделать так мало. И даже до сих пор не защитил диплом в своем авиационном институте. Но как было мне объяснить ему, что впереди у него ещё длинная-длинная жизнь? И он ещё успеет сделать в ней очень много хорошего и доброго.

А ещё мой племянник почему-то считал меня героем. Суперменом. Какой из меня супермен?! Я был обычным человеком: со своими слабостями и проблемами. Приехав после окончания Московского высшего общевойскового командного училища на переподготовку в окрестности небольшого туркменского поселка Геок-Тепе, в одно из первых воскресений, я решил прогуляться на ближайшую горку. Это было еще до занятий по альпинизму. Я впервые оказался в горах. Вершина горы казалась мне вполне доступной, а расстояние до нее небольшим. Подъем ожидался не сложным. И по моим расчетам за пару-тройку часов я должен был обернуться: туда и обратно.

Для городского мальчика, впервые оказавшегося в горах, всё тогда казалось не сложным! Вышел я из учебного центра около шести часов утра. Налегке и без всего, лишь с крохотным перочинным ножом в кармане! Небольшие холмы в предгорье показались мне детской забавой. Но ближе к полудню я оказался на горной тропе, проходившей по некому подобию плиты, "стоявшей" на боку. Ширина этой тропы была сантиметров сорок. Или чуть меньше. Справа и слева - вертикальный обрыв метров в десять-пятнадцать. Пройти по этой тропе было не сложно. Да, и не далеко - метров двадцать. Не более того.

Но мне почему-то идти по такой тропе показалось страшно. И я преодолел эти двадцать метров на "четырех конечностях". Мне было ужасно стыдно, что я оказался таким трусом. Лишь одна мысль утешала - к счастью, меня никто тогда не видел.

Через полчаса, невесть откуда, появилась небольшая волчья стая. Три или четыре волка. Возможно, они были сыты? Или же на обед им хотелось чего-то более вкусного, чем молодой, еще не откормленный лейтенант? Не знаю. Почему-то я не чувствовал в них угрозы. И не обращал на них особого внимания. Какое-то время они шли рядом, метрах в пятидесяти, но потом отстали.

Около пяти часов я был почти на вершине. Почти! Правда, до самой вершины оставалось пройти еще метров двести. По небольшому подъему. Совершенно пологому. Любой шестилетний мальчишка легко прошел бы эти двести метров! Но я же не был мальчишкой, я был взрослым человеком! И сил на эти двести метров у меня уже не было. Я лежал на склоне и плакал. Взрослый мужик, двадцати одного года от роду, плакал от бессилия. И от того, что не может пройти какие-то жалкие двести метров. К тому же, уже начинали спускаться сумерки. Времени на обратную дорогу было в обрез. А оставаться на ночевку в горах без тёплых вещей и продуктов как-то не хотелось. Нужно было срочно возвращаться.

Да, ну её, эту вершину! Никто же не увидит, поднялся я на неё или нет? И никто не узнает, подумал я. Кроме меня. А потом поднялся на ноги и прошел эти жалкие двести метров. Ничего особенного на вершине не было. Вершина, как вершина. Километрах в пяти южнее вершины были гораздо выше и симпатичнее.

А после этого развернулся и лёгкой трусцой побежал по одной из звериных тропинок вниз. Вскоре тропа закончилась, и мне пришлось по небольшой каменной осыпи, спускаться к "каменной реке". Позднее, на занятиях по альпинизму, я узнал, что подобные спуски по осыпи запрещены. К счастью, тогда я этого ещё не знал. И это незнание позволило мне не искать пути в обход и сэкономить уйму времени. Осыпь пришла в движение, и я практически съехал на ней вниз. Правда, чуть не переломав себе обе ноги. А затем бежал по руслу "каменной реки". И когда она закончилась, чуть было не свалился с пятиметровой высоты на камни. Лишь в последний момент, чудом остановившись на краю обрыва.

В учебный центр я вернулся уже затемно... Никакой я не герой! Обычный человек.

Мы говорили с Серёжкой долго. О разном. Серёжка впервые рассказал мне о том, как на свой восьмой день рождения он подписал себе книгу от имени Александра Дюма. За год до этого погиб Серёжкин отец. И Серёжка все никак не мог примириться с этой потерей. И представлял, что эта книга - подарок от его отца. Я тогда валялся в баграмском медсанбате с тифом. И с подарками на день рождения у Серёжки в то время было не густо.

Мы болтали с ним без умолку. Как никогда в жизни! И давно мне не было так спокойно и хорошо. Даже когда я заметил, что стопы и кисти рук Сергея стали куда-то исчезать. Медленно сантиметр за сантиметром! Это не вызвало у меня какого-то особого беспокойства. Хотя я и не удержался от самого глупого на свете вопроса - что происходит?

Серёжка сделал вид, что не расслышал его. А может быть, и впрямь не расслышал? Хорошо, что не расслышал. Начал бы что-то мне объяснять, я бы начал обдумывать его слова. А если бы начал всё обдумывать, то к каким бы выводам пришёл?

Я не хотел об этом думать! Мне и так не нравилось, что во время разговора я вижу Серёжку, а самого меня на кухне вроде бы и нет. Нет, сам я был на кухне, но там не было моего тела. Это было как-то глупо. Хотя на самом деле, совершенно не важно! По крайней мере, не настолько важно, чтобы об этом думать. Да, и нельзя было мне об этом думать! Потому что, чем больше я начинал анализировать происходящее, тем быстрее Серёжка исчезал. И я старался гнать от себя эти мысли.

Понимал лишь, что ни в коем случае нельзя просыпаться! Понимал, что если я проснусь, то Серёжка исчезнет. И больше я его никогда не увижу. И только я буду в этом виноват - если проснусь.

Мы разговаривали с ним почти всю ночь. Я больше не спрашивал его, жив ли он? Это и так было понятно, что жив. А то, что сказал вчера его лечащий врач - это он сказал не о нём, а о ком-то другом. Какая разница, о ком?! Главное, что не о Серёжке!

Месяц назад, на пешеходном переходе, Серёжку сбил ночной гонщик, или как их сейчас называют - стритрейсер. С тех пор он лежал в реанимации, в коме. Возможно, это наше отечественное изобретение - скоростные дороги, проходящие через наши населенные пункты, а не в обход. Возможно, это наше наказание - когда дети наших чиновников и бизнесменов становятся обладателями мощных, спортивных автомобилей. И устраивают на них гонки по нашим улицам. И горе тем, кто окажется тогда на их пути! Вот и Серёжке не повезло!

Год назад, когда моя мама тоже оказалась в реанимации, врачи сказали, что она безнадежна. Тогда я на два месяца перебрался в больницу и поставил её на ноги. К Серёжке в реанимацию меня не пустили. В последние дни у него наметились какие-то улучшения. И вчера его повезли на операцию. Но по дороге в операционную, оторвался какой-то тромб. И Серёжки не стало. А я ничем не смог ему помочь.

Последний месяц окончательно подкосил нас всех. Мы даже спать разучились. Но после звонка врача, когда узнали, что Серёжи не стало, ночью уснули все: мама, сестра, племянница с дочкой, которых только что привезли из роддома. И даже я. Странное было что-то в этом, неправильное. Но словно бы что-то нас всех отпустило. И мы впервые за последнее время уснули.

И тогда мне приснился Серёжка. Но думать во сне о том, что это сон - было нельзя. Нужно было просто говорить, говорить и говорить с ним! И ни о чём не думать. Потому что пока я ни о чём не думал, Серёжка был жив. Стоял рядом со мною и рассказывал какие-то забавные истории из своего детства. О том, как однажды я взял его в поход. Его, его младшую сестренку Ирину и его одноклассницу Наташу. Ему и Наташе было тогда по десять лет, Ирине - семь, а мы сдуру отмотали с ними тогда километров двадцать. Питаясь подножным кормом (к слову сказать, питаясь сытно и вдоволь). Играли в индейцев и следопытов. И как они удивлялся тому, как на небольшой кусок лески, привязанный к рукоятке ножа и самодельную мормышку с ручейником, я наловил рыбу нам на уху. А потом долго объяснял им разницу между обычной рыбалкой и нашей рыбной охотой. Ведь после обычной рыбалки рыбака ждет дома вкусный обед. А нас ждало на обед только то, что мы сами добудем и наловим. Да, и на ручейников или кузнечиков рыба клюет лучше. Ведь она питается ими ежедневно. В отличие от разных экзотических каш и приманок.

Серёжка всегда вспоминал этот поход с большим удовольствием. И в этот раз в его голосе было столько нескрываемой радости! Правда, рук и ног у него уже не было. Оставалась голова и туловище, но Серёжка не обращал на это внимания. Да, и я старался не смотреть на его руки и ноги. Всё это было не важно. Главное, что Серёжка был жив! И если я не проснусь, он будет жив еще много-много лет! Главное не просыпаться. Ни в коем случае не просыпаться!

А Серёжка сказал, что очень рад был снова повидаться со мной. И рад, что мы с ним снова поговорили. Низ его туловища стал тоже исчезать. И я так и не успел сказать ему, как он мне дорог...

Поутру мама проходила мимо моей комнаты на кухню. Что-то показалось ей странным? Возможно, непривычная тишина? Обычно по ночам я задыхался от удушливого кашля - старая, еще с Афгана, пневмония вот уже столько лет вытягивала из меня последние силы. А тут из комнаты не раздавалось ни звука. Мама тихонько приоткрыла дверь, заглянула в комнату и вскрикнула от неожиданности. Лицо у меня уже синело. И я не дышал...

Я не знаю, что она потом делала? Била меня кулаками, плакала, кричала? Я не чувствовал этого и ничего не слышал. Последняя мысль затухала в сознании: "Не просыпаться. Только не просыпаться! И тогда он будет жив, будет жив..."

Мне было удивительно хорошо и спокойно во сне. Потому что Серёжка был жив! Потому что он был рядом. А потом кто-то стал трясти меня и бить по груди - хотя удары были какими-то ненастоящими, очень слабыми. Откуда-то из дальней дали стал доноситься мамин голос. Все громче и громче. Она звала меня. Что-то кричала. И я проснулся...

Так начинался новый день. Девятое сентября - мой День рождения. И как бы кощунственна не была эта мысль, но, если бы Серёжка умер днем позже, у меня больше никогда бы не было этого праздника. Но даже в смерти Серёжка был верен себе - из последних сил оберегая всех нас. И меня. Он умер восьмого сентября.

А ночью приснился мне. Я так не хотел, чтобы он уходил, так боялся проснуться, что во сне остановил своё сердце. Или оно остановилось само. Но мама запустила его снова.

С последней получки Серёжка купил детскую коляску для своей, еще не рожденной, племянницы Насти. И Настя родилась за неделю до того, как его не стало. Он так её и не увидел. Хотя очень мечтал об этом. Видимо предчувствуя, что эта маленькая девочка, родившаяся за неделю до его смерти, поможет нам всем выжить.

После моего отца, Серёжка стал вторым, кому я не смог помочь.

Глава 30. Мама

- Знаешь, мне почему-то думается, что нашими предками были инопланетяне, прилетевшие на Землю лет двести назад. Ведь если бы они были людьми и испокон веков жили на нашей земле, то почему тому нет материального подтверждения? Да, есть древние города, есть в России красивые дворцы и храмы. Но где дома, построенные нашими дедами и прадедами для себя и своих потомков? Где богатство, нажитое ими? А ведь они были тружениками, всю свою жизнь что-то строили, творили, о чём-то мечтали, - мама на мгновение задумалась. - Почему все сделанное ими пошло прахом?

Неделю назад у мамы пропал голос, и она стала задыхаться. Еще осенью врачи поставили ей диагноз - рак легких. Последняя стадия. Метастазами были поражены не только легкие, но и позвоночник. Мы с сестрой думали, что наступают самые тяжелые дни. Я чувствовал, что маме и самой становится страшно. От невозможности вдохнуть хотя бы глоток воздуха, она начинала паниковать.

Всю самую тяжелую работу по уходу за ней, уколы и перевязки взяла на себя моя племянница Ирина. Я мало чем мог ей помочь, но старался проводить с мамой больше времени. Рассказывал ей свои новости, вспоминал всё хорошее, что произошло в нашей жизни в последнее время. Мама всё понимала. Однажды она взяла меня за руку и долго её не отпускала...

На какое-то время к ней вернулся голос. Она произнесла лишь несколько слов. С большим трудом: "Рано твой отец ушёл. Столько хорошего не увидел. Я расскажу ему всё, когда встречу. Там...".

Мама прожила ещё полгода. Её преследовали страшные боли, но она держалась с удивительной стойкостью. Я поражался её мужеству. И мог только догадываться, чего ей это стоило.

А ещё к ней вернулся голос. Она много рассказывала нам в последние дни. О своём детстве. О том, как прятала от моего отца бутылку водки на даче за кустом смородины. И о своем дедушке, донском казаке Даниле Лавровиче Паршине, моем прадеде...

Был он единственным сыном. И, с началом русско-японской войны, в Донское войско его не взяли. Так принято было у казаков - единственного сына на войну не брать. Однако сидеть сиднем на печи, когда где-то за тридевять земель шла война, было ему невмоготу.

А потому объяснил он всё своей жене, и начал собираться в дальнюю дорогу. Железной дорогой добрался Данила Лаврович до Читы. Там и пристал ко второму Верхнеудинскому полку Забайкальского казачьего войска. Добровольцем. Участвовал в непрерывных стычках с неприятелем от Ляояньских боев и до конца войны. Получил чин хорунжего. Был награжден орденами Святой Анны четвертой степени и Станислава третьей степени.

Владимира четвертой степени, наградное оружие и чин сотника получил уже на войне с германцем. А еще, три легких и два тяжелых ранения, по которым вчистую был списан с военной службы. И сгинул где-то в смуте Гражданской войны...

Мама часто вспоминала о том, как моя бабушка Аня (мамина мама и младшая дочка Данилы Лавровича), ждала после войны своего мужа. Еще в 1942-м она получила извещение, что ее муж Иван Васильевич Чураков пропал без вести. Но она всё равно его ждала. После войны можно было оформить какие-то бумаги, чтобы признать его погибшим. И тогда можно было получать какое-то денежное пособие.

- Да, как же я могла признать его погибшим? - Спрашивала сама себя наша бабушка. - А вёрнется он домой, спросит меня, как я посмела похоронить его заживо?

А потому никаких бумаг она не оформляла. Так и ждала его до самой своей смерти. Как ждали и многие, многие другие женщины, получившие извещения о том, что их мужья, братья и сыновья пропали без вести. Но надеявшиеся, что они ещё вернутся. А потому не получали они никаких льгот, квартир и другой помощи, что полагалась вдовам и матерям погибших на полях Великой Отечественной войны.

А иногда мы с мамой просто молчали. Так тихо и спокойно было дома, словно мы не знали, что маме остаются считанные дни. И всё же, мы это знали. И мама знала. Но она как-то успокоилась. Видимо, то, что мы были с ней все эти дни рядом, придавало ей сил. Я часто ловил её взгляд, направленный на игрушечного домовёнка, которого мы привезли ей из Ржева. Как подарок от её отца. И в этом взгляде не было страха.

Мамы не стало 10 марта. Она умерла на рассвете, тихо и спокойно, во сне. И вдруг стало пусто на душе. Всё валилось у меня из рук. Неожиданно я почувствовал себя маленьким мальчиком, который набедокурил и обидел свою маму. И она ушла. Ушла навсегда. Ей надоело терпеть мои проказы и шалости. И больше я уже не смогу выпросить у неё прощения за это. За то, что ещё в училище согласился на командировку в Афганистан - в то время как родители были категорически против даже моего поступления в военное училище. За то, что перед самой моей отправкой мама всю ночь вшивала за подкладку моей шинели какие-то крестики и церковные ленточки (хотя никогда и не была особо верующей), а я забыл эту шинель дома (в Афганистане она была не нужна). За то, что после ранения несколько месяцев не писал домой писем. И мама поседела за это время. За двадцать пять лет службы я слишком редко бывал дома. Наверное, я был плохим сыном?

Я знал, что все это глупо. Я давно уже взрослый. Я всё прекрасно понимал: кто-то приходит в этот мир, кто-то уходит. Но выбросить эти мысли из головы всё равно не мог. И они жили своей жизнью. Всё это время.

Весь прошедший после маминой смерти год, мне казалось, что меня никто не любит. Но однажды ночью мне неожиданно приснился мой прадед донской казак Данила Лаврович. А еще я вдруг почувствовал, что мама меня простила.

Мама была моим третьим пациентом, которому я не смог помочь. После моего отца и племянника. Горько было осознавать, что я помогал совершенно посторонним для меня людям. А самым родным и близким помочь не смог.

Но после того, как мы с сестрой, годом ранее, побывали подо Ржевом, там, где принял свой последний бой наш дедушка, что-то изменилось в моей жизни. Тогда я впервые и очень реально вдруг почувствовал, что больше не одинок. Что где-то рядом со мной всегда мои родные и близкие. Мой прадед, донской казак Данила Лаврович Паршин. Первый председатель колхоза в селе Теплом, коммунист-двадцатипятитысячник Чураков Иван Васильевич, погибший в боях подо Ржевом 4 августа 1942 года. Его младший брат Александр, погибший полутора месяцами позднее на левом берегу Невы в районе Невской Дубровки. Мой отец, слесарь высшего разряда и моя мама, обычная перемотчица, Ударник Социалистического труда. Мой племянник Серёжка, студент выпускного курса МАИ. Мои друзья, мои родные и близкие. Они всегда рядом со мной. И всегда готовы прийти мне на помощь.

Сейчас я понимаю, как это важно.

Глава 31. Германия

После смерти мамы, я долго не находил себе места. С той пустотой, которая была у меня тогда на душе, мне нужно было заняться делом. Нужно было делать массаж, лечить своих пациенток. Делать всё, что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Потому что только дела могли вытянуть меня из той ямы, в которой я тогда оказался. А не чьи-то советы или чья-то моральная поддержка. Да, они важны каждому из нас. Но мне тогда они почему-то не помогали.

Однажды вечером мне позвонил мой друг Гюнтер, из Германии. Сказал, что его друзья очень заинтересовались моей новой книгой "Тайны Афганистана", над которой я тогда работал. Они приглашают меня приехать в Германию. Чтобы я мог рассказать своим немецким читателям об этой книге. А, так же, провести курсы по обучению семейному массажу и оздоровительным методикам.

Забавно, буквально несколько дней перед этим я получил письмо из Гарвардского университета (в библиотеке которого к тому времени уже хранилось несколько моих книг) с просьбой прислать им этот роман или хотя бы его черновики.

Меня всегда не переставало удивлять, как все эти американцы-немцы и другие иноземные товарищи узнавали о том, над чем я работаю? Моя новая книга ещё даже не была дописана, а меня уже просили о ней рассказать поподробнее. И, насколько я был в курсе, в США по материалам этой книги уже были запущены два проекта - по строительству поселений будущего и по увеличению продолжительности жизни для научных сотрудников.

Разумеется, я понимал, что сначала нужно закончить работу над книгой, издать её, а уже потом куда-то ехать - продвигать и пиарить. К сожалению, я не умею писать на бегу. Мне нужна комфортная, спокойная рабочая обстановка в родном подвале. А в поездке создать такую обстановку едва ли возможно. Потому я прекрасно понимал, если поеду сейчас в Германию, то за всеми этими занятиями и встречами не смогу нормально работать над книгой. А это неминуемо отодвинет её публикацию ещё на несколько месяцев, лет или столетий.

Но я прекрасно понимал, что у нас в стране эта книга едва ли будет издана в ближайшие годы. Увы, оздоровительные методики и секреты долголетия - не то, что было актуально у нас в то время. К тому же, после смерти мамы мне нужно было немного отвлечься. И сменить обстановку. В общем, я согласился. Разумеется, перед этим обсудив со своим шефом, Сан Санычем Щелоковым некоторые вопросы. Потому что просто кататься по заграницам только ради удовольствия - неправильно. Кроме удовольствия, нужно ещё и приносить этими поездками пользу нашей стране. Поэтому мы обсудили с Сан Санычем то, что я буду должен сделать в поездке помимо того, ради чего меня приглашал в Германию Гюнтер. Куда ещё должен буду заехать и с кем встретиться.

Я ожидал, что у меня могут возникнуть какие-то сложности с оформлением шенгенской визы (из-за всех моих прошлых форм допуска к различным секретам и из-за моей работы в одном из Главных Управлений Министерства Обороны). Но все эти заботы и хлопоты немцы взяли на себя. Так что, проблем у меня не было.

И вскоре, на красивом американском самолете известной немецкой авиакомпании "Люфтханза" я летел в Германию. Без своих разведчиков, без своего верного автомата, парашюта и буденовки лететь в забугорье было немного сиротливо. И как-то непривычно было лететь обычным туристом. Ну, ладно, туристом, так туристом! Но хотя бы автомат разрешили взять с собой, что ли!

Хорошо еще, что моим соседом в самолете оказался наш соотечественник из Питера. Весь перелет он болтал почти без умолку. Это выглядело довольно странным, ведь по всему было видно, что летать он не боится. Но зато, за его разговорами время перелета пролетело совершенно незаметно. Да, и я немного отвлекся от своих мыслей.

К тому же, я узнал, что мой сосед - успешный банкир. Недавно он купил себе особняк в Англии, парочку гостиниц в Германии. И немецкое гражданство. А сейчас летит к себе домой на заслуженный отдых.

Зачем он мне всё это рассказывал, я не знаю до сих пор. Быть может, для расширения моего общеобразовательного кругозора? Наверное, чисто внешне я был очень похож на всех тех, кто думает, что успешными бизнесменами или банкирами у нас, в современной России, могут быть только воры и жулики. Вот он и пытался меня убедить, что это далеко не так? Или же убедить самого себя? Не знаю.

Но когда мы приземлились во Франкфурте-на-Майне, он вышел из самолета одним из первых. И даже не попрощался со мной. Это в самолете он был моим соотечественником - веселым и разговорчивым. Здесь же, в Германии он был хозяином жизни. Немцем по паспорту, который всем своим видом показывал, что ему совершенно не пристало общаться с какими-то там русскими. Выглядело это довольно фальшиво, но очень забавно.

Почему-то я был уверен, что больше его не увижу. С немецким паспортом он явно должен был пройти все формальные таможенные процедуры по какой-то крайне упрощенной схеме. Меня же, наверняка, ожидали не только немецкие таможенники, но еще и ребята из гестапо. А, возможно, и отцы святой инквизиции? У всех у них должно было накопиться множество вопросов ко мне. А так, как с ответами я всегда немного торможу, мое общение с ними должно было занять довольно много времени. Но я ошибся. Немецкий таможенник лишь мельком взглянул на мои документы, поставил какой-то штамп в моем паспорте. Улыбнулся, жестом показал мне, что я свободен и почему-то по-английски пожелал мне доброго пути.

За соседней стойкой тем временем три веселых мальчика в форме немецких таможенников проводили тщательнейший досмотр ручной клади и откровенно развлекались над моим недавним собеседником. Вопросы задавались совершенно глупые. Какова цель вашего приезда? Зачем вы прилетели? И задавались эти вопросы на ломанном русском языке. Как в старом анекдоте, когда эстонский пограничник спрашивал русского туриста.

- Ча-ай? Н-э-т. Ко-фе? Н-э-т. Ка-ка-ва. Да-а! Ка-ка-ва цель вашего при-езда в Эс-то-ни-ю?

Не трудно было догадаться, что ответы банкира таможенников совершенно не интересуют. При этом мой недавний собеседник выглядел более чем взволнованным. Галстук у него сбился в сторону, лоб вспотел. Он пытался, что-то отвечать. Показывал, что в сумке у него нет ничего запрещенного. Показывал свой немецкий паспорт. Но шоу продолжалось. Таможенники просто откровенно прикалывались!

Неподалеку от стойки я увидел Гюнтера. Мы поздоровались. И я не удержался от вопроса, почему немцы так легко пропустили меня? И так издеваются над своим же немцем?

- Он не немец. У нас в Германии не очень любят тех, кто покупает у нас очень дорогую недвижимость и гражданство. Мы стараемся это не показывать. Но ребята, похоже, не сдержались.

- Может потому, что он русский? - Уточнил я. - Ну, так и я русский.

Гюнтер улыбнулся в ответ.

- Вы - другой русский. Не такой, как тот. - И снова улыбнулся.

Вскоре мы ехали на простом немецком автомобиле, который почему-то назывался народным. Видимо, название подразумевало, что любой, самый обычный житель Германии, мог легко позволить себе хотя бы раз в месяц, с получки, купить в ближайшем автосалоне подобный народный автомобиль - Фольксваген Фаэтон. Не спорю, выглядел этот автомобиль ничуть не хуже наших Жигулей. Хотя и был, как минимум, вдвое больше. Но наличие пяти плазменных панелей (в том числе, и у водителя), по которым, во время поездки, можно было смотреть детские мультики и взрослые немецкие фильмы, показалось мне явно излишним. Просто до этого я был уверен, что водитель должен смотреть не мультики, а за дорогой.

И лучше бы я смотрел мультики! Потому что смотреть за дорогой было как-то совсем уж грустно. Тем более, когда мы выехали из города на автобан, смотреть особо было не на что. Ну, разве только на совершенно однообразные поля, тянущиеся вдоль дороги и засеянные какими-то культурными растениями и рапсом. Без нашего привычного борщевика поля эти выглядели как-то не слишком живописно. На пастбища, на которых паслись большие стада коров и овец? На часто мелькавшие, вдоль дороги, конные фермы? Или на широкий газон, который разделял встречные дорожные потоки? На светоотражающие треугольники на дорожном ограждении, показывающие направление к ближайшему бесплатному стационарному телефону экстренной связи и на ближайшие комфортные зоны отдыха с бесплатными туалетами (примерно через каждые пять километров)? На отсутствие светофоров на дороге? Или на то, что вместо перекрестков, на автобане были дорожные развязки на разных уровнях, а все населенные пункты находились примерно в километре-двух от дороги?

Такая система организации дорожного движения было более чем безопасной. И позволяла передвигаться по дороге комфортно и быстро. К тому же, совершенно бесплатно. А проживание в населенных пунктах было более комфортным и удобным, лишенным, привычных для всех нас, шума и выхлопных газов.

А когда я увидел, как немцы ремонтировали дорогу, то погрустнел окончательно. Посудите сами! Метрах в двадцати от автобана немцы строили такую же дорогу в четыре полосы, как и та, по которой мы ехали. Вся строительная техника находилась там же. А значит, на нашей дороге, не было никаких препятствий и скоростных ограничений. По словам Гюнтера, после окончания строительства дублирующей дороги, по ней организуют временное движение. А на основной дороге проведут замену дорожного покрытия. Разумеется, эти ремонтные работы тоже никоим образом не скажутся на движении по дублирующей трассе. Как только работы на старой дороге завершатся, изменится общая схема дорожного движения. Движение в одну сторону будет не по двум полосам, как сейчас, а по всем четырем полосам старой дороги. А в другую сторону - по четырем полосам новой дороги. В результате, после окончания ремонта, изменится не только дорожное покрытие, но и сама дорога станет в два раза шире.

В общем, всё было почти как у нас, в России. Только немного наоборот! А потому каждый у нас в стране в дорожно-транспортных происшествиях ежегодно погибает столько же человек, сколько погибло за десять лет афганской войны. Возможно, это тоже война, только более кровопролитная?

Вскоре мы свернули с автобана направо. В сторону небольшого городка, в котором мне предстояло провести ближайшие дни и ночи. На дорожном указателе я прочитал его название - Bad Wildbad.

Мы ехали по центральной улице. Она была не самой широкой, из всех центральных городских улиц, на которых мне доводилось бывать раньше. Откровенно говоря, была она очень узкой. И какой-то игрушечной. Как и весь Бад-Вильдбад. Казалось, что весь город состоит из отелей и гостиниц. Первые этажи зданий занимали небольшие магазины, уютные кафе и рестораны. На тротуарах, по обе стороны от дороги, за столиками сидели какие-то отдыхающие. Слева от дороги протекала небольшая речка. А прямо перед нами, по проезжей части, шли две бабушки, божьи одуванчики. Они никуда не торопились и совершенно не обращали на нас никакого внимания. Мы тоже не торопились. Гюнтер не пытался им сигналить. И я догадался, что гуляющие по проезжей части, бабушки - это нормально. И к этому надо привыкать. Я догадался об этом сразу, как только увидел, что следом за нами едет современный скоростной трамвай. Едет со скоростью двух неспешно бредущих перед нами бабушек. И нашего автомобиля. И водитель трамвая тоже никуда не торопится.

Глава 32. Бад-Вильдбад

Это было какое-то дежавю. Всё, что я встречал в этом городке, было удивительно родным и знакомым. Стоило мне свернуть в любой переулок, я точно знал, что там увижу. Хотя в Германии я раньше никогда не бывал, а у нас в России ничего подобного не видел. И я точно знал, что никогда не видел этого по телевизору.

В Бад-Вильдбаде было что-то необъяснимое и загадочное. Да, я впервые оказался в этом городе. Но многое из того, что я в нём увидел, было описано в моем романе "Тайны Афганистана", над которым я работал последние два года. И мне постепенно становилось понятным, почему Гюнтер пригласил меня именно сюда. Видимо, он тоже был очень удивлен этим необычным совпадением, когда прочитал отрывки из моей новой книги?

Главным украшением города был Палас Термаль. Мне нравилось плавать нём - в больших купальнях или сидеть и медитировать с кем-нибудь из своих учениц в маленьких. Одно было немного непривычным - посетителям Палас Термаля запрещено было ходить в одежде, плавках или купальниках. Поначалу этот запрет казался мне слишком авангардистским. Но вскоре я решил для себя, что это некая разновидность немецкого гостеприимства, когда хозяева ничего не прячут от своих гостей. Или новая методика улучшения зрения - ведь посетителям жителя этого городка не было абсолютно никакой необходимости проводить вечера за просмотром малобюджетных немецких фильмов по телевизору. Всё самое красивое и интересное они спокойно могли посмотреть в Палас Термале.

Между зданиями приютился неприметный вход в Палас Термаль [Карцев А.И.]

И всё же, мне больше нравилось проводить свободное время в ближайшем бассейне. В плавках я чувствовал себя более комфортно. И вид местных фрау, которые в купальниках занимались в бассейне аква-аэробикой, позволял мне спокойно плавать, не отвлекаясь на разные глупости.

Занятия спортом в училище не прошли для меня даром. И я не раз вспоминал добрым словом командира нашего спортвзвода Владимира Вячеславовича Горлова. За то, что он научил меня неплохо плавать. И многому, многому другому. Но его уроки плавания в этот раз сослужили мне ещё и хорошую службу. Местные тренеры и посетители почему-то сразу же стали называть меня "герр чемпион". И встречали меня очень приветливо, и радушно. Это правильно, когда в чужой стране тебя встречают приветливо и радушно. А когда я провел парочку занятий по плаванию с желающими, то владелица бассейна сказала, что я могу приходить в бассейн в любое время. И плавать в нём совершенно бесплатно. Сколько захочу. Это было лишним, но всё равно довольно приятным моментом.

А ещё я любил гулять по местному парку, который занимал почти половину городской территории. И тянулся вдоль обоих берегов реки Енц. Мне нравилось кормить местных белок, уток и лебедей, множество других водоплавающих птиц, которые водились в небольших озерах. Наблюдать за местными зайцами, которые совершенно не боялись людей. В дальнем конце парка располагались теннисные корты, два футбольных поля и конноспортивная база. Играть в теннис и в футбол я не мог, но смотреть за состязаниями теннисистов и местных команд мне нравилось.

Это была самая настоящая долина эллинов. Да, это было удивительно, как точно немцы смогли воспроизвести её - до мельчайших подробностей. И с каждым новым шагом я всё отчетливее понимал, не только почему меня пригласили приехать именно в этот город. Но и почему именно здесь меня попросили рассказать о традициях, обычаях и укладе жизни эллинов.

Да, немцы смогли построить замечательный город по образу и подобию поселения эллинов. И, думается, даже просто нахождение в этом городе излечивало от многих серьёзных болезней. Немецкие врачи использовали различные процедуры и оздоровительные методики для лечения остеохондрозов и других заболеваний. Но всё это было похоже на некую мозаику, разбросанную по полу. И меня пригласили в Германию для того, чтобы я помог им собрать её воедино. Потому что всё это работало только в едином комплексе - традиции, обычаи, оздоровительные методики, семейный уклад и многое, многое другое, о чём немцы в то время имели довольно поверхностное представление. Но ко всему этому у них был очень большой интерес.

Я догадывался, почему? Ведь средняя продолжительность жизни у эллинов была вдвое больше, чем в соседних племенах. У них были фантастически красивые женщины. Интересные семейные традиции (включающие семейный массаж и сказки "на ночь", которые будущие отцы читали своим, еще не рожденным, детям). Ежегодные Олимпийские игры, без победы в которых, дети не могли пойти в школу, подростки - изучать ремесла и обучаться массажу, а взрослые - жениться. Процветающие в племени традиции ремесел и творчества, любви и созидания. На сегодняшний день это одно из самых богатых племен, проживающих на нашей планете. И не только в материальном плане. Похоже, немцам было, с кого брать пример?

Однажды Гюнтер случайно обмолвился, что по его твердому убеждению, в нынешней гонке различных цивилизаций победят не те, у кого больше нефти и газа, продовольствия и оружия. А те, что сможет сохранить в чистоте свою землю и воду, воздух и мысли, свои семьи и своих детей. И от абстрактных идей и теорий перейдет к реализации программ по увеличению рождаемости, повышению качества и продолжительности жизни своих сограждан. К объединению их на основе творчества и созидания. На основе всего того хорошего и доброго, что есть в каждом из нас.

Его мысль не показалась мне новой. Когда-то всё это я уже слышал от своего наставника Шафи. Но услышать эти слова снова, за тысячи километров от Афганистана, было не только приятно, но и очень важно для меня.

Глава 33. Санаторий Люфтваффе

Немцы создали для меня практически идеальные условия. Не только для работы, но и для проживания. Я всегда гордился тем, что был родом из пехоты. Умел выживать в самых трудных условиях, за что отдельное спасибо не только моим учителям, но и моей службе в войсковой разведке.

Но большой и светлый гостиничный номер, в котором меня поселили, был ничуть не хуже любого окопа для стрельбы стоя. Да, и кормили в гостинице гораздо лучше, чем в нашей курсантской столовой. А вкуснее, чем в нашей курсантской столовой, готовила только моя мама. Но моей мамы уже не было на этом свете.

Гостиница эта во время Второй мировой войны была санаторием для летчиков Люфтваффе, потерявших зрение. И потому в ее библиотеке еще сохранились книги, напечатанные с использованием рельефно-точечного тактильного шрифта Луи Брайля. А кое-где на лестницах встречались специальные защитные турникеты для слепых. Состояла гостиница из двух зданий - основного шестиэтажного. И лечебного четырехэтажного корпуса.

Этот лечебный корпус был похож на настоящий остров сокровищ. В каждом из его помещений было множество различных приспособлений и приборов для проведения физиотерапевтических процедур. В том числе, для водолечения или гидротерапии.

Думаю, что врачи и медицинский персонал, который работал с ними в годы войны, прекрасно в них разбирался. Но, похоже, что со временем этих специалистов просто не осталось. И все эти настоящие сокровища гениальной мысли талантливых врачей и инженеров, превратились в красивые, но совершенно бесполезные игрушки.

Всё это мне очень нравилось. Не скрою, нравились уют и комфорт, которым я был окружен. Но больше всего нравилась сама атмосфера, которая меня окружала. Это была атмосфера сказочного Востока, которую создали персонально для меня. В последние годы, в учебных заведениях России у многих учащиеся стало складываться ошибочное мнение, что учителя обязаны их чему-то научить. Особенно заметно это в платных школах и лицеях, где учатся дети нашей нынешней элиты, депутатов, политиков и бизнесменов. Типа, родители за всё заплатили, так что учите. Только сильно не надоедайте.

На Востоке же наставники никому ничего не должны. И если ты захотел у них чему-то научиться, то должен был сам доказать, что достоин этих знаний. К примеру, у эллинов - для того, чтобы пойти в школу или начать обучаться ремеслам, ты должен был, как минимум, победить в составе команды в ежегодных Олимпийских играх. Разумеется, при таком отношении к знаниям, которые нужно заслужить, и к наставникам, чей авторитет был непререкаем, результаты учебы были намного выше, чем у нас. Восточный подход к учебе был мне почему-то ближе. Наверное, потому, что я никогда в жизни не пытался научить никого из тех, кто учиться не хотел.

Но ещё в бывшем санатории процветала атмосфера той самой Германии, о которой многие из нас слышали от других, читали в книгах или видели в фильмах. Комфорт и уют, которым я был окружен, дополнялся строжайшей дисциплиной среди моих слушателей и учениц, традиционной немецкой педантичностью и абсолютным порядком всегда и во всем.

Мне предложили отобрать десять учениц из двадцати пяти кандидатов. Гюнтер сказал, что все девушки владеют азами классического массажа и имеют начальное или среднее медицинское образование. И предложил мне ознакомиться с их резюме. Мне дали три дня на ознакомление с личными делами и на собеседования с кандидатами. И принятие по ним решения.

Ох, уж эти немцы! Все у них по плану и по графику! Какие три дня?! Я бегло полистал резюме и попросил Гюнтера собрать всех кандидатов в одном зале. Минут через пять, после того, как все девушки собрались, я отобрал из них тех, кто будет у меня учиться. Сделать это было не сложно. Сначала я попросил поднять руки тех, кто свободно говорит по-русски. Выбрал из них одну. На это у меня ушло примерно три минуты. А за оставшиеся две минуты выбрал еще девятерых. Вы спросите, по каким критериям? Всё очень просто - разумеется, я выбрал самых красивых.

Ну, это понятно - учить красивых девушек всегда интереснее и приятнее, чем некрасивых. А когда наставнику интересно учить своих учеников, то и учит он их гораздо лучше. За остальных учителей не скажу, но я - точно!

Гюнтер поинтересовался, зачем мне понадобилась переводчица? Странный вопрос. Разумеется, как и у многих советских мальчишек, в детстве моей настольной книгой была "Разведка и контрразведка" Максимилиана (Макса) Ронге (Воениздат, 1937 г.). И я до сих пор помню слова начальника разведки и контрразведки австрийской армии в Первую мировую войну о том, что "очень ценные сведения получали мы от неприятельских генералов, не прибегая при этом ни к каким мерам принуждения". А, так же, его жалобы на то, что в отличие от генералов, пленные русские офицеры были не так разговорчивы. А нижние чины русской армии - совсем неразговорчивы. От них получить информацию было практически невозможно.

Ещё в детстве и немного позднее, я тщательно изучал азы допроса военнопленных. И был уверен, что смогу разговорить любого. Поэтому для того чтобы допросить своих учениц, переводчик мне был не нужен. Я даже не сомневался, что девушки расскажут мне все свои военные, семейные, любовные и прочие тайны. Расскажут всё, что знают. И даже то, чего не знают. Но понять, что они при этом сказали, мне все-таки будет гораздо легче с помощью переводчика.

Гюнтер спросил, почему он не устраивает меня, как переводчик? Почему, не устраивает? Вполне устраивает. Когда мы гуляем с ним по ночным улочкам Бад-Вильдбада или сидим в уютном китайском ресторанчике на берегу Енца. Но для того, чтобы работать переводчиком на моих занятиях, ему необходимо было сначала сделать операцию по смене пола. А потом еще десятка два различных косметических операций, в результативности которых, я был не слишком уверен. А потому пойти на это я никак не мог. Да, и он сам бы едва согласился?

Выслушав мой ответ, Гюнтер понимающе улыбнулся. И все-таки не удержался, и задал еще один вопрос.

- А можно мне присутствовать на занятиях?

- Нет. Занятия только учеников, - спокойно и даже чуточку равнодушно ответил я.

Это не было "домашней заготовкой". Но после того как я сказал Гюнтеру "нет", было заметно как выпрямились спины у всех моих учениц. Видимо, никто из них никогда в жизни ещё не говорил Гюнтеру "нет"? И едва ли, когда скажет?

И хотя Гюнтер и не ответил мне "Яволь, герр оберст", по его поведению было ясно, кто в доме главный? Девушки это сразу почувствовали.

И я до сих пор благодарен моему другу Гюнтеру за то, как талантливо и профессионально он сыграл тогда свою роль. После этого учить моих учениц мне было бесконечно легко и приятно.

И невольно пришлось вспомнить добрым словом моего наставника профессора Афанасьева Дмитрия Захаровича, который несколько лет назад заставил меня проводить занятия на его курсах массажа. Повторить их снова было совсем не сложно.

Каждое утро я проводил четырехчасовое занятие по массажу. Еще два часа - после обеда. Вечером в гостиничной библиотеке я рассказывал о своей новой книге "Тайны Афганистана". Причём вечерние занятия были открытыми для всех желающих. В том числе, и для Гюнтера. И обязательными для всех моих учениц. К моему удивлению, на вечерние занятия в библиотеку приходило и много местных жителей. Наверное, перед сном им нравилось слушать хорошие, добрые истории о далёких неведомых племенах. Поэтому меня просто засыпали вопросами. О традициях и укладе жизни эллинов. Об их системе обучения и воспитания подростков. О ежегодных Олимпийских играх. И о многом, многом другом.

Это было здорово - знать, что твои знания и твой опыт кому-то нужны. И кому-то интересны. Тем более, не твой боевой опыт и военные секреты, а секреты долголетия, оздоровительные методики, опыт лечения и опыт воспитания. Думается, это был самый ценный мой опыт. И самые важные мои знания. Которые моей Родине в то время, почему-то, оказались совершенно не нужны.

Хотя и утренние, и дневные занятия мне тоже нравились. Да, мы просто нежились на общем массаже, который ученицы делали друг другу и мне. Но когда все твои команды и распоряжения, и даже самые обычные просьбы исполняются беспрекословно, точно и в срок не твоими разведчиками, но и красивыми немецкими девушками - это было волшебно. И, что может быть приятнее, чем роль турецкого султана, повелевающего душами и телами, на все согласных, красивых девушек?

Глава 34. Люди и зайцы

Как-то раз, после утренних занятий, я решил немного прогуляться по округе. Точнее до того места, где были установлены наши гостиничные мусорные контейнеры. Сан Саныч часто повторял, что настоящий разведчик должен интересоваться не только военными или промышленными секретами, а собирать любую информацию, которая может быть полезной для нашей страны и нашего народа. Мне было интересно посмотреть, как организован в Германии раздельный сбор мусора. На мой взгляд, эта информация могла пригодиться и у нас в России.

На обратной дороге, буквально в нескольких шагах от гостиницы встретил пожилую немку, которая явно хотела что-то спросить у меня по-немецки. Если бы я хотел спросить её о чем-то по-русски, проблем бы не было. Минут через пять, после общения со мной, она бы освоила наш язык. И если бы не могла на нем говорить, то понимала бы каждое мое слово. Проблема была в том, что спрашивать хотела она, а не я.

Перед каждой своей поездкой в зарубежные командировки я старался выучить хотя бы несколько самых распространённых фраз на том языке, на котором говорили в тех странах. И хорошим правилом у меня было, в дополнение к этим фразам, ежедневно узнавать ещё несколько новых. И в поездках, на всякий случай, всегда носил в своем кармане забугорно-русский и русско-забугорный разговорники.

В этот раз разговорник оказался более чем кстати. Выяснилось, что фрау приехала откуда-то из-под Кёльна. Ее отец во время войны был военным летчиком, после тяжелого ранения потерял зрение. И много лет жил в санатории, который в последние годы переделали под эту гостиницу. Она очень хотела побывать там, где жил её отец. Если это, конечно, возможно?

Я не стал уточнять, не на Восточном ли фронте потерял зрение её отец? Говорят, что сейчас это уже и не важно? Возможно, для кого-то другого, но не для меня, потерявшего в годы войны обоих своих дедушек. Забывать это нельзя. Тем не менее, я ответил фрау словами своего друга Квинта Горация: "Нет ничего невозможного для людей". И пригласил её на небольшую экскурсию.

Не трудно было заметить, что внутреннее убранство гостиницы её совершенно не интересовало. Ей просто очень хотелось побывать в этом месте и прикоснуться руками к стенам, которые, возможно, помнили её отца.

Я понимал её. Несколько лет назад мы с сестрой и двоюродным братом точно так же бродили в окрестностях Ржева. Там, где в августе 42-го года погиб наш дедушка. И точно так же прикасались к стволам старых вётел (белых ив), оставшихся на месте сгоревших деревень.

Мы разговорились. Насколько это позволял сделать мой разговорник. Выяснилось, что приехать сюда фрау Марта мечтала уже много лет. Полгода назад её племянник, военнослужащий Бундесвера, был направлен в Афганистан. За всё это время прислал лишь несколько писем. О службе ничего толком не пишет. А недавно был ранен. Она очень сильно за него переживает. А потому приехала сюда.

Какая связь была между её племянником, переживаниями и приездом сюда, я так и не понял. Кто поймет этих женщин?! Сказал лишь, что много лет назад я тоже служил в Афганистане. И тоже очень мало писал своей маме и родственникам о том, что пришлось мне тогда пережить. Потому что не хотел, чтобы мои родные волновались. Много лет спустя я догадался, что женская фантазия настолько богата и безгранична, что иногда может придумать гораздо больше того, что может произойти в реальной жизни. А потому, думается, нашим мамам, нашим родным и близким ждать нас было гораздо труднее, чем нам воевать. Хотя и они нам не всё писали. Чтобы мы тоже не волновались за них.

У меня была с собой распечатка немецкого перевода нескольких глав моего романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)", который сделал один из моих читателей - бывший президент компании "Хенкель Россия". На прощание я подарил листы с этим переводом фрау Марте. Сказал, что мой роман о том, о чём не пишет и не рассказывает её племянник. Нужно было видеть, с какой благодарностью она приняла этот скромный подарок. И как крепко прижала его к своей груди.

В ближайшую субботу Гюнтер пригласил меня на встречу с мэром города. Оказывается, после моих вечерних рассказов о поселениях эллинов и их традициях, у мэра возникла идея использовать их опыт и знания во благо своего города. Не трудно было догадаться, что подобные мысли ещё раньше возникли у Гюнтера и его товарищей, раз они пригласили меня в Германию.

Это было вполне логично. Если сам город когда-то давным-давно был построен по образу и подобию поселений эллинов, то оставалось только вдохнуть в него их душу, их традиции и мечты.

Бад-Вильбад, действительно, был замечательным курортом. Со множеством уютных и комфортных отелей. С продуманной системой реабилитации для больных остеохондрозами и лечения самого широкого спектра различных заболеваний. С прекрасными термальными источниками, тепло которых использовалось для бесплатного отопления всего городка. А городской парк, с его зверушками и птицами, был по-настоящему сказочным. И тоже являлся мощным оздоровительным средством.

Одна была проблема - очень маленькая посещаемость городка. Из-за этого гостиницы и отели обычно пустовали. А, значит, несли убытки. И вместе с ними убытки несли местные магазины и рестораны, местные жители и сам город.

Гюнтера и его друзей интересовала возможность адаптации образа жизни эллинов под местные условия. Интересовали оздоровительные методики, система воспитания подростков, семейные традиции и программа увеличения продолжительности жизни. На этой основе они планировали создать некий пилотный проект для развития всего немецкого общества. У мэра запросы были гораздо скромнее. Для начала ему хотелось просто наполнить город туристами, отдыхающими и теми, кому нужны различные лечебно-оздоровительные процедуры.

В моем романе "Тайны Афганистана", о котором я рассказывал на своих занятиях, мэру особенно запомнилось описание Олимпийских игр, ежегодно проводимых эллинами. И очень понравилась идея разделения этих игр на две части. Первая - различные единоборства (в беге, прыжках, плаванье, стрельбе из лука и т.д.) в которых участвовали все женатые мужчины и замужние женщины. И вторая часть - командные игры. В них участвовали подростки и дети. Победители в командных играх получали право учиться в школе и ремеслам, обучаться массажу и воинским искусствам. А те, кто достиг совершеннолетия - жениться.

Идея проведения подобных игр в Бад-Вильдбаде показалась мэру очень интересной. И он очень подробно выпытывал у меня все подробности этих игр и различные детали. Наверное, он был прав? Подобные игры всегда были не только очень зрелищными и азартными, но еще и очень весёлыми. А это очень важно для того, чтобы со временем они стали и любимыми у местных жителей.

Да, это был бы хороший первый шаг для того, чтобы привлечь туристов и отдыхающих в город. Позднее к нему можно было подтянуть различные ремесленные и творческие мастерские, мастер-классы и занятия для гостей города. Интересные фестивали и строительство больших и красивых домов для молодоженов. И многое, многое другое.

Всё это не требовало больших финансовых затрат, но требовало большого желания измениться самим. И я не был уверен, что жители Бад-Вильдбада к этому готовы. Это древнекитайский стратег Чжугэ Лян говорил, что "сначала наведи порядок среди сильных, потом наведи порядок среди слабых; сначала наведи порядок в большом, потом наведи порядок в малом; сначала наведи порядок в своей жизни, потом приводи к порядку других". Да, и в армии меня всегда учили тому, что начинать нужно было от простого к сложному. Ведь так работать гораздо проще. И, наверное, правильнее? Потому я предложил мэру начать не с Олимпийских игр, а с какого-нибудь интересного Фестиваля или спортивного турнира, на который поедут зрители хотя бы из ближайших городов Германии.

Во время разговора у меня возникла идея переговорить на эту тему с одной из моих пациенток, чемпионкой Германии по танцам. Насколько я знал, немцы всегда любили танцы - народные, спортивные и классические. И если у меня получится уговорить Эмму перенести какой-либо танцевальный турнир в Бад-Вильдбад и сделать его регулярным, наплыв туристов в этот городок будет обеспечен. Я почему-то был уверен, что Эмма мне не откажет. Но спросить её всё же не мешало.

Я озвучил свое предложение мэру. Идея ему понравилась. В тот же день я позвонил Эмме и договорился о встрече.

Есть старая русская народная поговорка - куй железо, пока горячо. А потому уже на следующий день мы встретились с Эммой во Франкфурте-на-Майне, где она с мужем выступала на очередных танцевальных соревнованиях. Мы сидели в открытом летнем кафе неподалеку от входа в зоопарк Цологишер-Гартен. Ели традиционную немецкую утку по-пекински. Вместе с Эммой пришел и её муж Денис, мой бывший студент. Ребята были очень рады меня видеть. Эмма вспоминала, какого труда ей стоило убедить меня написать мой первый роман. Недавно она вернулась из США и со смехом рассказывала, как на купленном ей американском флаге, прочитала еле заметную надпись "Made in China".

Денис же с упоением рассказывал о моих лекциях, которые я читал в МИФИ, сидя на столе. О том, что студенты, которые учились, у меня до сих пор поминают меня тихим и незлым словом. А в МИФИ существует некая неформальная шкала времени, когда выпускники уточняют друг у друга не год выпуска, а когда он учился - до подполковника Карпова, во время или после?

Пока Денис нам всё это рассказывал, я, по привычке, изредка осматривался по сторонам. Ведь в разведке нас учили, что ничто не мешает нашим ушам "смотреть" в одну сторону. А глазам - в другую. По крайней мере, это дает больше шансов сохранить свою голову в целости и сохранности. В небольшом сквере напротив тем временем произошла забавная сценка, которая привлекла наше внимание.

Как и во многих других городских скверах и рядом с частными домами, в Германии водилось огромное множество зайцев. Это было по-немецки прагматично. Зайцы подравнивали газонную траву лучше любых газонокосилок. Сами обновляли своё поголовье. Не требовали ни бензина, ни электричества, ни рабочих рук, ни дорогостоящих газонокосилок. И вся трава "скошенная" ими, не выбрасывалась, а шла в дело. Точнее, в тело.

Так вот, в этот сквер зашла молодая симпатичная немка с не менее симпатичной, чем она, немецкой овчаркой. Как ни странно, овчарка была без поводка и намордника. Она шла у самых ног девушки и внимательно смотрела по сторонам - нет ли какой опасности для её хозяйки. И вдруг овчарка увидела одного из зайцев.

Нужно было видеть, как в глазах овчарки промелькнули все документы, законы, штрафы и кары небесные, ожидающие тех, кто только подумает не только обидеть, но даже просто посмотреть в сторону этих толстых и наглых зайцев. Овчарка даже не заскулила от возмущения. И даже не закрыла глаза лапой, чтобы только не видеть того, кого она могла увидеть. Нет, она не сделала ничего подобного! Она просто демонстративно отвернулась в сторону! И лишь чуть слышно заскулила от неправильности происходящего.

Не скрою, меня удивило не поведение этой собаки. И даже не то, что она умеет читать. Что знает не только законы, но и размеры штрафов, которые грозят её хозяйке за оскорбление чувств зайцев. Меня удивило то, что сам я смотрел на зайца исключительно с точки зрения его кулинарного использования. Думаю, причина этого заключалась в том, что я просто не умел читать по-немецки?

Да, разумеется, ребята попросили передать мэру Бад-Вильдбада, что они согласны организовать и провести один из танцевальных турниров в его городе. И готовы приехать к нему в ближайшее время для обсуждения деталей. А ещё добавили, что было бы очень здорово, если бы я остался жить в Германии. Но на это пойти я не мог. Потому что не мог правильно смотреть на зайцев. А ещё потому, что разведчики обычно работают на территории занятой противником или вероятным противником. А жить должны дома, в своей родной стране.

Вернувшись в Бад-Вильдбад, я рассказал мэру о результатах нашей встречи. Выяснилось, что пока меня не было, состоялся городской совет, на котором решено было использовать традиции и обычаи эллинов для развития городской среды и города в целом. Но когда-нибудь позднее. А от идеи проведения танцевального турнира временно отказаться. Потому что то, что я предложил мэру, может вызвать такой приток туристов, которому никто не будет рад. Да, им нужны туристы, нужны новые постояльцы в отелях и гостиницах. Но они привыкли к тишине и размеренному образу жизни, менять которые не намерены.

Гюнтер, который выступал в роли переводчика, сказал, что жители городка пока не готовы к таким изменениям. Но главное, что теперь они знают к чему им нужно стремиться. И когда дозреют, обязательно возьмут на вооружение всё то, о чем я рассказывал - традиции и обычаи эллинов, их семейный уклад и систему воспитания подростков. И многое, многое другое, о чём я им рассказывал. Потому что это не только лучшее, что было в Древней Элладе, но, возможно, и самое лучшее, что было в истории всего человечества. И они обязательно используют эти знания во благо своему народу и своей стране.

Когда я возвращался от мэра к себе в гостиницу, на глаза мне попался толстый и ленивый заяц. Он сидел на газоне перед входом в чей-то частный дом. И лениво доедал кусочек хлеба из школьного завтрака, которым с ним только что поделился какой-то мальчуган.

- Вот они, добрые немецкие мальчики, делятся своими школьными завтраками с зайцами, - подумал я. - А когда начнется третья мировая война, сразу же забудут о своей дружбе. И съедят своих маленьких серых друзей.

Позднее, вернувшись в Москву, у Киевского вокзала я увидел здоровенную крысу, бегущую через площадь.

- Когда начнётся третья мировая война, наши дети тоже не останутся голодными, - глядя на неё, продолжил я свою мысль, появившуюся у меня еще в Германии. - Если мы к тому времени многому не научимся.

И мысль о том, что все эти немецкие зайцы, живущие рядом с домами - неплохая продовольственная "подушка безопасности" на чёрный день, потом долго будет не давать мне покоя. Пока я не придумаю, как реализовать её в рамках одного из своих проектов.

Глава 35. Страсбург

Когда я сказал вам, что Гюнтер пригласил меня в Германию, я сказал правду. Ведь меня учили всегда говорить правду. Правду, одну только правду. Но не всю правду. На самом деле Гюнтер предложил мне не только посетить Германию, но и совершить небольшое европейское турне. И после Германии провести такие же занятия, ещё и в Австрии. Возможность немного попутешествовать по Европе была воспринята мною положительно. Тем более что у меня были и кое-какие поручения от Сан Саныча.

Но когда курс моих занятий в Германии подходил к концу, в Бад-Вильдбад приехали мои друзья из Франции. И уговорили меня на неделю-другую съездить к ним в гости. Зная мою любовь к официальным поездкам за рубеж на боевой технике и с полным боекомплектом, они были убеждены, что в другой раз приехать к ним в гости я соберусь не скоро. Тем более что в роли обычного бездельника-туриста ездить за границу я никогда не умел. Разве что только по работе.

А в данном случае, моя поездка во Францию совмещала полезное с приятным. Дочка моих друзей готовилась к выступлению на очередном Чемпионате Франции по танцам на льду. Она была моей пациенткой. И именно по моей рекомендации Софи перешла из фигурного катания в танцы на льду. Узнав, что я сейчас нахожусь неподалеку, она настоятельно попросила своих родителей уговорить меня приехать к ним в гости. Помочь ей с подготовкой к соревнованиям.

Мой друг Луи Эжен, отец Софи, в прошлом был игроком сборной Франции по футболу. Его супруга Клэр была моей пациенткой. В общем, как вы понимаете, у меня не было ни малейшего шанса отказать им.

Гюнтер был не против моей поездки. Он вообще был не против любых моих желаний. По принципу: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы проводило свои занятия.

От Бад-Вильдбада до Страсбурга, где жили мои друзья, дороги было всего на пару часов. Но какой французский футболист не любит быстрой езды?! Даже, если он и бывший футболист. Поэтому мы доехали гораздо быстрее.

Через час с небольшим мы были в Страсбурге. Перед домом моих друзей было установлено какое-то непонятное бетонное сооружение. Куполообразной формы с характерными бойницами. Я не ошибся, это действительно была долговременная огневая точка времен Первой мировой войны. Я уточнил, для чего она нужна - в качестве музея или для иных, хозяйственных целей?

Страсбург. За автостоянкой виднеется долговременная огневая точа времен Первой мировой войны [Карцев А.И.]

Выяснилось, что используется это сооружение по своему прямому назначению - мешает всем парковать свои личные автомобили на стоянке, ровно посредине которой оно и находится. Я спросил, почему тогда его не снесут?

Ответ Луи Эжена меня откровенно повеселил.

- Не можем сломать. Сто лет назад строили так крепко, что современная техника не может справиться. А если взрывать, то, скорее всего, разрушатся все современные дома поблизости. Но не факт, что разрушится эта долговременная огневая точка.

Да, это здорово, когда в твоей жизни есть что-то такое прочное и надежное, как эта старинная долговременная огневая точка. К ней бы ещё хороший крупнокалиберный пулемет, продуктов, воды да боеприпасов вдоволь, и можно жить спокойно. Долго и счастливо. С любимой девушкой в обнимку. До самой Третьей мировой.

Наверное, это была моя самая приятная зарубежная поездка? Днём я делал обычный профилактический массаж Клэр. Затем занимался с Софи. По вечерам мы с Луи Эженом и его супругой гуляли по Страсбургу. Или наведывались к ним в архитектурное бюро.

Периодически Луи Эжен предлагал мне зайти в гости к его друзьям. Говорил, что они будут рады со мной познакомиться. К сожалению, я не очень люблю новые знакомства. Для общения мне вполне хватает моих старых, добрых друзей. Я отказывался. Говорил, что хочу лучше узнать город и ещё немного погулять. Луи Эжен замолкал на мгновение. Но стоило нам сделать несколько шагов до очередного дома, как он снова говорил, что здесь тоже живут его друзья, с которыми мы обязательно должны познакомиться.

В какой-то момент я не удержался и в шутку спросил его, а есть в Страсбурге хотя бы один дом, в котором не живут его друзья?

Луи Эжен на мгновение задумался.

- Наверное, нет? Я ведь почти что национальная легенда. Меня здесь все любят и знают.

Его ответ заставил меня немного призадуматься. Наверное, это не самое главное, чтобы тебя все знали? А вот когда тебя любит очень много людей - это здорово! Ведь тогда тебе просто некогда болеть - потому что каждый день нужно заходить к кому-то в гости, жить, общаться и радоваться жизни. А когда ты умеешь радоваться жизни, то и жизнь отвечает тебе взаимностью. И радует тебя все больше, и больше. Тогда и жить хочется дольше. Жить, творить и любить.

Видя, что о чём-то задумался, Луи Эжен предложил мне съездить на небольшую экскурсию. Посмотреть, как делаются всемирно известные французские сыры.

- Эльзас всегда славился своими традициями сыроделия, - с плохо скрываемой гордостью произнес он.

Но почему-то в этот момент мне было не до сыра и не до секретов его изготовления. Извини, Луи, а больше в Эльзасе ничего не изготавливают, кроме сыра? - Возможно, и не очень тонко я попытался намекнуть ему о существовании на его родине не менее известной, чем сыр, Винной дороги Эльзаса.

Мой друг понял меня с полуслова. Точнее, с полуслова, переведенного Клэр.

- Да, да. Я все понял. Сейчас!

Он куда-то позвонил. Перекинулся парочкой французских слов с неизвестным мне собеседником. Клэр тем временем успела мне сказать, что в их архитектурном бюро работает один молодой человек, чья родная тетя - неоднократный серебряный призер национальных продовольственных выставок и один из самых известных виноделов Эльзаса. Луи Эжен договаривается с ней о нашем приезде.

Буквально через пять минут мы все втроем уже ехали куда-то на юг. Мимо нас бесконечной лентой тянулись виноградники, небольшие и какие-то игрушечные деревни. Изредка встречались целые поля роз.

По словам Клэр, розы и виноград болеют совершенно одинаковыми заболеваниями. Но на розах они проявляются чуть раньше, что дает возможность виноделам успеть защитить от этих заболеваний виноградники.

А еще эти розы можно срезать. Нужно только оставить какую-то незначительную сумму за них в небольших и совершенно пустых будках, которые располагались у самой дороги. Розы, действительно, были очень красивыми и очень свежими. Ради них стоило иногда выезжать за город, чтобы сделать прекрасный подарок своей любимой девушке.

Глава 36. Бернардвиль

Менее чем через час мы въезжали в очень живописную деревеньку с красивым названием Бернардвиль. Слева размещалось небольшое кладбище. А чуть дальше и справа находился дом мадам Симон. К которой мы, собственно говоря, и ехали. Было видно, как мадам Симон обрадовалась Луи Эжену. Очень тепло поздоровалась с Клэр. И довольно сдержанно поздоровалась со мной. Даже невооруженным взглядом было видно, что её что-то тревожит?

Видимо, это было традиционной фразой, которую она произносила всем тем, кто приезжал к ней за вином? Мадам Симон сказала, что в соседнем доме находится мини-отель, в котором мы очень недорого сможем переночевать после дегустации.

Клэр ответила, что ночлег нам не нужен. После покупки вина мы сразу же вернемся в Страсбург.

Мадам Симон лишь многозначительно улыбнулась в ответ.

Пока Луи Эжен и Клэр изучали прейскурант, мадам Симон отвела меня немного в сторону и чуть слышно произнесла.

- Извините, месьё, вы гангстер?

Со стороны это выглядело довольно забавно, словно два старых заговорщика обсуждали тайный план полета на Луну. То, что спросила мадам Симон, было понятно. Но зачем извиняться? И с какого перепуга она вдруг решила, что я - гангстер? Было видно, что вопрос этот дался ей нелегко. Но она очень ждёт на него ответа. Я улыбнулся в ответ.

- Нет, нет, мадам Симон. Месьё - писатель!

Надо было видеть, как моментально просветлело её лицо. Словно тяжелейший груз вдруг упал с ее плеч. Она стремительно подошла к столу, на котором стояли образцы продаваемых вин, и перевернула прейскурант. Краем глаза я успел только заметить, что все Рислиги, Пино Нуары, Розе и Мускаты Эльзаса, продаваемые мадам Симон, стоили от трех с половиной до пяти с небольшим евро за бутылку в 750 миллилитров. И только её прославленный Гевюрцтраминер 2000-го года стоил целых двадцать четыре евро.

Мадам Симон сказала, что прейскурант нам не нужен. Потому что мы не покупатели, а её гости. В чём была разница, я сообразил не сразу. Оказывается, особой разницы не было. Как и обычные покупатели, мы должны были сначала продегустировать все девять сортов ее замечательных вин последнего урожая.

Периодически мадам Симон спрашивала, какое вино мне понравилось больше? Я отвечал, что это, это и это. В результате получалось, что мне нравилось всё то, что мы пили. Или только собирались пить.

Потом мы дегустировали вина из серии "Позднего урожая и благородных сортов".

А вот то, что было дальше, уже не очень было мне понятно. Потому что дальше мы дегустировали вина более давних лет. Затем вина, которые не продаются, а изготавливаются для своей персональной винотеки. Затем какие-то вина, которые пить вообще нельзя, потому что они должны остаться каким-то там потомкам (но мы все равно их почему-то пили). Потом...

В общем, потом я попытался вспомнить, что мадам Симон рассказывала нам о соседнем мини-отеле? Потому что, оказавшись в этом винном раю, я вдруг понял, что никуда уезжать не хочу. А хочу остаться здесь жить навсегда. По крайней мере, до тех пор, когда снова научусь ходить.

Потому что к тому времени мы уже превратились из обычных гостей в самых близких друзей и товарищей. А с друзьями можно было говорить начистоту. Я не удержался и попросил Клэр спросить у мадам Симон, почему в самом начале нашей встречи она решила, что я гангстер?

Выяснилось, что я был у мадам Симон первым покупателем из России. А все вокруг говорили, что из России сейчас приезжают только гангстеры. И она очень переживала, что её первым покупателем из России тоже окажется гангстер. А это очень плохая примета для бизнеса. Когда же узнала, что я писатель, то очень обрадовалась.

- Понимаете, месье Серж, мы на генетическом уровне помним, что у нас в деревне много-много лет назад гостили граф Лев Толстой, Александр Куприн и многие другие замечательные русские писатели. Для нас было честью принимать их в своих домах. И мы очень гордимся тем, что они приезжали к нам. - Мадам Симон на мгновенье задумалась, а затем продолжила свою речь.

- Но это было раньше. Сейчас из России приезжают гангстеры и их родственники. А, так же, дети ваших чиновников и политиков. Но мы знаем, что их родители - тоже гангстеры. Потому что, приехав в нашу страну, они покупают у нас старинные замки и дворцы. Покупают яхты и самую дорогую недвижимость. А через год, когда приходит время оплачивать налоги, вдруг выясняется, что у них нет на это денег. И они вынуждены продавать эту недвижимость за бесценок. Все французы над ними смеются.

Понимаете, месье, когда люди честно зарабатывают свои деньги, прежде чем купить недвижимость, они обычно читают законы той страны, в которой планируют сделать покупку. В том числе, и интересуются налогами. А ваши русские, похоже, совсем разучились читать?

Ладно, читать! Почему они не рассказывают своим друзьям о проблемах, с которыми у нас сталкиваются? Почему не предупреждают их о том, какие у нас налоги? Думается, потому что друзей у них нет? А деньги, которые они тратят у нас на эти покупки, достались им слишком легко. Это грязные деньги, месье Серж. И мы, французы, это прекрасно понимаем.

Наше правительство охотно принимает этих русских, потому что в любой момент легко может отобрать у них все эти замки, дворцы и деньги. Глупые русские очень выгодны для нашей экономики. Но правительство не понимает, что грязные деньги никому не приносят счастья. Ведь вместе с ними в нашу страну приезжает русская мафия, которая рано или поздно станет угрозой для всей нашей страны.

Я попытался ответить мадам Симон, что во время шторма на море всегда виднее пена. Но море - это не только пена. И русские - это не только гангстеры. Просто, гангстеры, как пена сейчас на виду. Я уверен, что во Франции сейчас работает очень много замечательных русских инженеров, врачей и ученых. Просто они не так заметны, в отличие от гангстеров.

Мадам Симон кивнула головой в знак согласия.

- Знаете, месьё Серж, я очень рада, что именно вы - мой первый покупатель из России. Это хороший знак, который, я уверена, принесет мне удачу.

Мы вышли на улицу немного проветриться. Клэр обратила внимание, что на воротах, которыми закрывался магазин мадам Симон, висела большая карта Европы. На карте разноцветными канцелярскими кнопками-гвоздиками были отмечены разные населенные пункты. Мадам Симон сказала, что это карта её покупателей. И ей обязательно нужно отметить город, из которого я приехал.

Мадам Симон взяла красную кнопку-гвоздик и подошла к правому краю карты. О чем-то задумалась? Видя её замешательство, я подошел ближе. Большая, примерно в два метра длиной, карта Европы заканчивалась Польшей. Дальше тянулась, покрашенная в белый цвет, стена дома. Выглядела эта стена, как продолжение карты. Просто за Польшей начинались далекие и неизведанные земли, на которых бегали стада белых медведей и жили какие-то дикие племена.

- Месьё Серж, подскажите, а где примерно находится Москва?

Я оценил масштаб карты, уверенно отмерил примерно полтора метра от восточной границы Польши и ткнул пальцем в стену.

- Примерно здесь.

Мадам Симон с усилием воткнула кнопку-гвоздик в стену. Достала из кармана маркер и аккуратно подписала под флажком: "Moscou Russie". Выглядело это более чем живописно и символично.

После этого мы вернулись в магазин. Пока мадам Симон занималась упаковкой каких-то бутылок в картонные коробки, я задал ей ещё один вопрос, который не давал мне покоя с самого нашего приезда.

- Мадам Симон, а почему вас в деревне такое маленькое кладбище? Где вы хороните своих умерших?

Мадам Симон удивилась моему вопросу.

- Все наши здесь. Просто у нас такая традиция - жить долго. Вот и умираем мы не часто, - пошутила она.

А потом рассказала, что все свои виноградники она обрабатывает вдвоём с мужем. И лишь на время уборки урожая они нанимают несколько студентов в помощь. Работа эта не легкая, но они её очень любят. Потому что виноград - живой. И на любовь он всегда отвечает взаимностью. И ещё добавила она, среди бездельников не бывает долгожителей. У них же в деревне бездельников нет.

Мне невольно подумалось, как это здорово - трудиться на себя, на своей земле, дышать чистым воздухом и радоваться жизни.

Мадам Симон закончила упаковывать свои бутылки. Как я понял, в коробки она положила по бутылке каждого сорта своего вина урожая этого года. И несколько бутылок тех сортов, которые мне особенно понравились. Две коробки - мне. И две коробки - Луи Эжену и Клэр. Получилось по-братски (видимо, меня посчитали за старшего брата), хотя и не совсем по-честному.

На прощание мадам Симон сказала, что это "кадо" (подарок). От предложенных денег отказалась категорически. И на прощание, по-матерински, обняла меня. Удивительная женщина!

На всякий случай она поинтересовалась, как мы доедем? И не лучше ли нам переночевать в Бернардвиле. Напомнила о мини-отеле, который располагался в соседнем доме (я невольно подумал о пользе хороших и взаимовыгодных отношений с соседями).

К счастью, насчет обратной дороги проблем у нас не было. Потому что на этот случай у нас было припасено настоящее секретное оружие - Клэр, которая вин не дегустировала, а только подшучивала над нами. Да, переводила наши пустые разговоры.

Луи Эжен загрузил коробки в багажник. Клэр загрузила нас с Луи Эженом в салон автомобиля. И к вечеру мы были уже в Страсбурге.

Всю обратную дорогу я думал над словами мадам Симон о том, что для нее очень важно, кем будет ее первый покупатель. Ответ на этот вопрос пришел позднее. Разумеется, следующими покупателями из России стали мои друзья - писатели, художники, режиссеры, актеры, инженеры, врачи и ученые. И мадам Симон не на словах, а на деле убедилась, что русские - это не только гангстеры. И она может гордиться покупателями из России ничуть не меньше, чем когда-то давным-давно гордились её предки.

Позднее, через моих друзей, она частенько будет предавать мне очередные "кадо" - бутылочку-другую своего замечательного вина. В память о нашей первой встрече и о нашей дружбе. И я до сих пор с большой благодарностью вспоминаю, что у меня во Франции есть такой замечательный друг, как мадам Симон.

Глава 37. Вена

Я не знаю, почему Гюнтер так обрадовался моему возвращению? Почему-то он был уверен, что французы, а точнее француженки, ни за что не отпустят меня обратно. В Германию. Такой большой мой друг Гюнтер, а такой наивный! Ведь у меня всегда была дурацкая привычка возвращаться. Домой. В Россию. И сейчас моя дорога домой лежала через Германию. Точнее через Австрию, где мы с Гюнтером оказались уже через три дня после моего возвращения в Бад-Вильдбад.

Мы приехали в Вену. Поселили меня в "Hotel de France", буквально в нескольких шагах от станции метро "Шоттентор". Уютный, двухместный номер мне понравился. Понравилось, что номер двухместный. На одного. И очень понравился вид из окна. Правда, одно сооружение выглядело довольно странно. Поэтому я не удержался от вопроса.

Вена. За моей спиной виднеется шпиль мусороперерабатывающего завода [Карцев А.И.]

- Гюнтер, а что это за башня? Вон та, синяя, с большим золотистым шаром посередине и маленьким наверху? Видишь?

- Это мусороперерабатывающий завод, - совершенно равнодушно ответил Гюнтер.

- А почему завод находится в центре города? От него же запах, наверное, стоит такой, что за версту не подойти?

- В центре удобнее. Логистика потоков мусора - весь городской мусор удобнее свозить в одно место - в центр города, чем в несколько мест куда-то на окраину. Удобнее и ближе. А запаха нет. На заводе стоят мощные фильтры. Да, и взяться запаху особенно-то неоткуда. Сжигать практически нечего. Почти весь мусор идет на переработку на специализированные заводы: стекло, макулатура, пластик. И они снова служит человеку. Настоящая реинкарнация - снова и снова. К тому же, в последнее время не только в Австрии, но и у нас в Германии идёт возвращение к материалам, которые легко перерабатываются, не наносят вреда человеку и природе.

Да, еще в Германии я не раз обратил внимание на множество контейнеров для раздельного сбора мусора. Слышал о том, что переработка мусора очень выгодна. И ни разу не видел за границей, чтобы мусор просто выбрасывался на какие-нибудь мусорные полигоны.

Невольно вспоминались пионерские годы, когда мы рыскали повсюду в поисках металлолома и макулатуры, только чтобы наш класс занял более высокое место в школьных соревнованиях.

В первый вечер, по приезду в Вену, Гюнтер не грузил меня никакими задачами. Сказал, чтобы я отдыхал после дороги. Лучшим отдыхом после дороги для меня всегда была рекогносцировка - изучение местности, на которой мне предстояло работать в ближайшее время. Поэтому я немного прогулялся в окрестностях гостиницы, рассматривая местные достопримечательности и знакомясь с городом.

На следующий день я приступил к учебным занятиям. Похоже, немцы считали австрийцев своими младшими братьями. Ведь в этот раз он меня не требовалось рассказывать о традициях и обычаях эллинов, их семейном укладе и оздоровительных методиках. Я должен был лишь научить своих новых учениц семейному массажу эллинов. Я был не против сокращенной программы. Благодаря этому, у меня появлялось свободное время, которое я мог использовать по своему усмотрению.

Так же, как и в Германии, я отобрал десять учениц. Так же, как и всегда, я не изменил своим требованиям к потенциальным ученицам - они должны быть красивыми, очень красивыми или сногсшибательно красивыми. И владеть азами обычного классического массажа. Хотя последнее было совсем не обязательным.

Буквально на второй день занятий произошла довольно забавная ситуация. Одна из девушек опоздала на занятие. Всего лишь на пару минут. Помня о традиционной немецкой и австрийской пунктуальности, все свои занятия я всегда старался начинать минута в минуту. Тем более что и сам не любил, когда кто-то опаздывал на мои занятия.

Ведь занятие уже началось. Я успел уже что-то рассказать своим ученицам. И повторять сказанное ради одной опоздавшей мне совершенно не хотелось. Даже, несмотря на то, что опоздавшая была самой красивой из всех моих новых учениц, и еще вчера я отобрал ее в качестве своей личной переводчицы. Тем не менее, я попросил Ангелику выйти из класса. И закрыть за собой дверь.

Это было разумно. И правильно. Я никогда не делил своих учениц на любимых и не любимых. Все они всегда были у меня любимыми. А потому и наказывал я их всех всегда одинаково. Невзирая на их прошлые и даже будущие заслуги.

Я провел занятие. Девушкам оно понравилось. Но выглядели они слишком притихшими и даже немного напуганными. Почему-то совершенно рядовая ситуация с тем, что я не допустил на занятие опоздавшую, была воспринята ими чересчур близко к сердцу. А за дверью тем временем происходила какая-то эпидемия паники.

Опоздавшая девушка, с красными от слез глазами, оправдывалась перед каким-то высоким седовласым австрийцем. Он обращался к Гюнтеру с какими-то просьбами. В ответ Гюнтер лишь пожимал плечами. Никто из них не знал, что будет дальше? Кроме Гюнтера, разумеется! Этот старый лис прекрасно знал, что самое суровое и единственное наказание у меня для провинившихся - это дополнительные занятия. И знал, что благодаря этим дополнительным занятиям все провинившиеся со временем становились моими лучшими учениками или ученицами. Но он даже полусловом или полунамеком не выдал эту тайну. Это было правильно. И мысленно я снова поблагодарил Гюнтера за то, что он не пытался что-то решать за меня. Даже зная, какое решение я приму. Или давить на меня. Как я понимаю, когда-то он пообещал своим австрийским друзьям, что я проведу эти занятия. Но то, что девушка опоздала на занятие - было её виной, а не его. И, уж точно, не моей. Так что, к нам с Гюнтером никаких претензий быть не могло. Все вопросы были только к девушке. И они могли казнить её. Но помиловать мог только я. И никто другой.

Австрийские друзья Гюнтера прекрасно понимали, что занятия, которые я проведу с девушками, значительно повысят их рыночную стоимость, как специалистов по массажу. И то, что курс занятий пройдут не десять девушек, а девять, значило лишь то, что у одной из них "стоимость" не повысится. Видимо, седовласый господин успел уже объяснить это девушке? И информация эта ей явно не понравилась.

Говорят, что краткость - сестра таланта. К сожалению, среди всех моих сестер, родных и двоюродных, девушек с таким именем нет. Поэтому вместо того, чтобы сказать девушке лишь одно слово "прощена", я отозвал Гюнтера и его австрийского товарища в сторону. Объяснил австрийцу, что за опоздание девушка будет наказана дополнительными занятиями, а при повторном опоздании будет отчислена из учебной группы. Было видно, какой нечеловеческий груз вдруг свалился с плеч австрийца. Он радостно закивал головой в ответ, радостно приговаривая: "Да, да. Я все понял".

Гюнтер стоял чуть в сторонке и тоже согласно кивал головой. Но в глазах его просто искрились веселые смешинки.

Он, как никто другой знал, что не лекции и практические занятия, а только дополнительные и сверхурочные занятия делают из обычных учеников - лучших. И, может быть, даже чуточку гениальных. Все очень просто! Ведь, как говорил наш общий друг, американский изобретатель Томас Эдисон: "В гениальности один процент таланта и девяносто девять процентов труда".

Гюнтер был искренне рад тому, что я выбрал себе ученицу для дополнительных занятий. И было заметно, что он оценил мой выбор по достоинству - девушка, действительно была самой красивой из всей группы самых красивых австрийских девушек. Вместе с австрийцем он поспешил к девушке, чтобы успокоить её и огласить мое суровое наказание. По тому, как Ангелика моментально просияла, и чуть было не бросилась мне на шею, я вдруг подумал, что опоздание её было не совсем случайным.

Ведь все разведчики знают, что хороший экспромт - заранее подготовленный экспромт. Слишком уж заметно маячили за всем этим безобразием, уши и хитрая улыбка Гюнтера. Он слишком хорошо знал меня. И прекрасно знал, как сделать так, чтобы я мог лучше всего научить своих учениц всему тому, что знал. И даже тому, чего не знал.

В общем, по утрам и днем я занимался обучением девушек общему и семейному массажу. Эти занятия чем-то очень напоминали мои первые уроки, которые по просьбе своего наставника профессора Дмитрия Захаровича Афанасьева, я проводил в Москве с девушками-врачами на курсах повышения квалификации. Затем, у себя в гостиничном номере, я проводил дополнительные занятия с Ангеликой (иногда на эти занятия мы приглашали и других девушек из нашей учебной группы). Мы оттачивали свое массажное мастерство друг на друге. И не только массажное.

Маленьким открытием для меня стало то, что австрийские и немецкие девушки, как, впрочем, и наши, русские девушки, очень любят заниматься любовью. Только наши девушки предпочитают заниматься ею в своих мечтах и фантазиях. А немецкие и австрийские девушки любят заниматься любовью исключительно наяву. И потому они использовали малейшие возможности, чтобы заняться своим любимым делом. Я был не против. И, кажется, мне эти занятия тоже начинали нравиться?

По вечерам мы бродили с Ангеликой по старинным улочкам Вены. На выходные уезжали в Шёнбрунн, летнюю резиденцию австрийских императоров династии Габсбургов. Гуляли в зоопарке - самом старом зоопарке в мире. Ходили в кино и театры.

Красивый город. Красивая девушка, идущая рядом с тобой под руку. Что может быть приятнее для старого солдата, который никогда не знал и не знает слов любви?

Глава 39. Плахутта и самолет

Однажды вечером мой привычный уклад был немного нарушен. Мне позвонил мой друг Валера, который по делам прилетел в Австрию. Сказал, что очень хочет повидаться со мной.

И в ближайшее воскресенье мы встретились с Валерой, его супругой Еленой и сыном Лешей у Памятника героям Советской Армии, на площади Шварценбергплац. Валера тоже был выпускником нашего прославленного военного училища имени Верховного совета РСФСР. Правда, окончил он его немного позже, чем я. После окончания училища командовал разведвзводом, а позднее и разведротой в одной интересной воинской части. Отучился в Военном институте Министерства Обороны. После окончания военной службы работал юристом. Хорошо зарабатывал. На заработанные деньги купил полуразрушенную текстильную фабрику в Подмосковье. Восстановил её, закупил импортные станки, отправил большую группу рабочих и инженеров за границу учиться работать на этих станках. Зная, что нужно нашей армии, разработал и запатентовал технологии изготовления непромокаемых носков и различной текстильной продукции из негорючих материалов. И наладил производство. Всё это планировалось использовать в комплекте боевой экипировки "Ратник". И могло спасти жизни очень многих наших военнослужащих (особенно экипажей бронетехники).

Недавно по делам Валера прилетел вместе со своей семьей в Австрию. Узнав, что я нахожусь сейчас в Вене, он бросил все свои дела и примчался на встречу.

Мы бродили по городу, вспоминали училище и наших общих знакомых. Лена жаловалась на плохой аппетит сына. А я, на правах старшего товарища, рассказывал Лёше, что во многих странах, если ты что-то не доедаешь в ресторане, это обижает местного шеф-повара. Видимо, он плохо приготовил эти блюда? А потому нужно всегда все доедать, что ты заказал. Просто заказывать нужно столько, сколько ты сможешь съесть.

И кто тянул меня за язык? С какого такого бодуна я вдруг почувствовал себя этим самым старшим товарищем, чтобы учить кого-то правильной жизни?

Наказание за мой длинный язык последовало незамедлительно. Валера сказал, что неподалеку находится очень хороший ресторан, в котором мы обязательно должны побывать. Потому что только в нем готовится лучший в мире тафельшпиц. Что это за зверь такой, уточнять я не стал. Логично рассудив, что, скорее всего, зверь этот съедобный.

Валера сказал, что заказал места в ресторане еще вчера вечером. Потому что иначе туда можно было не попасть. Увы, мы попали! И, как оказалось позднее, попали по полной!

Ресторан на улице Wollzeile, 38 оказался довольно уютным, но слишком многолюдным. Хотя места у нас были чуть в стороне от основного людского потока. Официант предложил нам сделать заказ. Найти в меню "Тафельшпиц" было не сложно. Тем более что меню было на русском языке. Одна проблема, мы не знали размера одной порции. И он почему-то не был указан в меню. Спрашивать у официанта мы не стали. А, рассудив трезво, что нас трое, мы заказали три порции этого блюда. Бутылочку австрийского вина, апфельштрудель и кое-что из закуски. Это было явной ошибкой.

Мы догадались об этом сразу, как только два официанта стали устанавливать на наш стол целую кучу больших, средних и маленьких кастрюль с вареной говядиной и различными соусами, тарелки и соусницы. Валера с лёгкой грустью окинул взглядом все это безобразие. И почесав затылок, констатировал.

- На целый разведвзвод...

В ресторане Плахутта в Вене [Карцев А.И.]

Да, это было так. Самое печальное заключалось в том, что буквально несколько минут назад я распинался о том, что после себя нужно оставлять чистые тарелки. Правда, я ещё говорил, что заказывать нужно столько, сколько ты сможешь съесть. Но на эти мои слова, почему-то, никто не обратил ни малейшего внимания?

Чуть обернувшись, я заметил, как один из официантов подошел к метрдотелю ресторана, показал ему на наш столик и что-то спросил. Я не расслышал, что?

Но зато отчетливо услышал ответ метрдотеля.

- Это русские. Это нормально.

Как вы понимаете, после этих слов мы не могли ударить лицом в грязь. А потому я ударился в чревоугодие. Валера попытался пошутить насчет моего разговора с Лёшей о чистых тарелках. И о том, что теперь ему придется бороться вместе со мной со всем этим изобилием. И видимо, погибнуть в этой неравной борьбе. Но поначалу он тоже довольно бодро подключился к уничтожению продовольственных запасов. Лена с Лешей просто наслаждались вкусной едой.

В общем, через пару часов мы с Валерой героически справились со своими порциями. Затем, на последнем издыхании, помогли справиться Лёше с его порцией. И уже после того, как последние силы нас окончательно покинули, закончилось первое дыхание, а второе так и не открылось, мы добили и Ленину порцию. Больше сил у нас не было. А потому совершенно без каких-либо сил мы расплатились с официантом. Подняли свои шароподобные тела. Поблагодарили метрдотеля. И направились к выходу.

За нашей спиной раздался негромкий, но восхищенный возглас метрдотеля.

- Да, это русские!

Через несколько дней мой курс занятий подошел к концу. Девушки, с которыми я проводил занятия, выглядели немного расстроенными. Они говорили, что занятия им очень понравились, были очень познавательными и полезными. И что они будут очень скучать обо мне. Ангелика была расстроена больше всех. Нарушив все правила и субординации, она обняла меня за шею и долго-долго не отпускала.

Сказала, что очень хочет когда-нибудь увидеться со мной снова. Я ответил, что мы обязательно встретимся. Потому что Земля наша очень маленькая и круглая. И те, кто хочет, всегда найдут возможность на ней встретиться.

Гюнтер отвез меня во Франкфурт-на Майне. Он был очень доволен, что у него получилось организовать мои занятия в Германии и в Австрии. И очень благодарен мне за то, что я согласился их провести. Говорил, что эти знания очень важны для его сограждан. И для будущего его страны.

Мне было приятно это слышать. И было приятно знать, что я хорошо сделал свою работу. Приятно было знать, что немцы и австрийцы ищут новые пути своего развития. И уходят от абстрактных идей в сторону реализации нужд и чаяний своих сограждан. В сторону укрепления здоровья своей нации, увеличения продолжительности жизни и повышения ее качества.

Перед самым вылетом, уже в салоне самолета, ко мне подошла одна девушка и по-русски спросила, не смогу ли я поменяться с ней местами? Дело в том, что рядом со мной летел её муж. И ей хотелось лететь с ним вместе. Мне было все равно, с кем лететь. И я согласился.

Когда я пересел на новое место, я понял, что жизнь моя не столь печальна, как казалась мне еще минуту назад. И уже начинает налаживаться. Дело в том, что уже через пару минут место справа от меня заняла очень симпатичная русская девушка, летевшая через Москву в Канберру. Уже через минуту она увлеченно рассказала мне, что Австралии у нее небольшой ювелирный магазин. А в Германию она прилетала по делам. К тому времени, объявился и пассажир, который должен был лететь слева от меня.

Этим пассажиром оказалась еще одна русская девушка, которая работала моделью в одном из модельных агентств. Девушки сказали, что вообще-то весь их ряд сидений - места для женщин, но они не против того, чтобы я летел вместе с ними.

Да, что может быть приятнее, чем дорога домой? Только дорога домой в сопровождении двух красивых русских девушек. Мы проболтали всё время перелёта, шутили, смеялись.

Стюардесса усиленно делал вид, что не обращает на нас внимания. Но смешинки в глазах выдавали её полностью. В какой-то момент, проходя мимо нас, на хорошем английском она произнесла чуть слышно.

- Как у вас весело.

Что я мог ей ответить?

- Присоединяйтесь.

Стюардесса улыбнулась в ответ. И с легким сожалением в голосе произнесла.

- Работа.

Я с таким же сожалением развел руками. Ну, что ж, работа есть работа! Как-нибудь поболтаем и познакомимся в следующий раз.

Вскоре мы приземлились в Домодедово. Перед самым нашим прощанием девушки почему-то сказали, что в Европе сейчас стали гораздо хуже относиться к русским. Буквально несколько лет назад такого не было, им везде были рады - и олигархам, и чиновникам, и предпринимателям, и моделям. А сейчас оскорбляют их, называют обидными кличками.

Да, в поездке я тоже обратил на это внимание. Хотя лично меня это не коснулось, но я почему-то вспомнил русского банкира, над которым прикалывались немецкие таможенники. Вспомнил слова мадам Симон о русских гангстерах и слова Гюнтера о том, что я - другой русский. Точнее, те русские, которые прилетают в Германию жить или работать - другие. Думается, несколько лет назад такое едва ли было возможно. Тогда и Западная Европа, и Америка были несказанно рады русским и их капиталам.

Это был плохой знак. Ведь "расчеловечивание", навешивание обидных кличек на какую-либо нацию и волна негатива на неё в СМИ - один из признаков подготовки войны против этой нации. Судя по всему, впереди нас ждали непростые времена.

Глава 39. Школа-интернат

Вернувшись в Москву, я встретился со своим шефом Александром Александровичем Щелоковым. Доложил ему о выполнении заданий, полученных мною перед поездкой, поделился своими наблюдениями о том, что в Европе начинает меняться отношение к русским. Начинается "расчеловечивание". И своими мыслями о том, с чем это связано.

На прощание Сан Саныч попросил меня принять участие в работе одного нашего аналитического центра, работавшего над проектом "Перспектива-2050". Мы оба прекрасно понимали, что наши советы и рекомендации едва ли будут услышаны руководством нашей страны, но не попытаться поделиться ими, не могли.

Это будет одна из последних встреч с моим наставником и старшим товарищем, человеком, который почти сорок лет назад привёл меня в Военную Разведку.

2 февраля 2011 года после тяжелой продолжительной болезни Александра Александровича не станет. Последняя статья, написанная им уже на больничной койке, будет называться "Однобригадник никогда не станет однополчанином" (в "Независимом военном обозрении" она будет опубликована под названием "Стреляют в слово - попадают в душу").

За мою работу в Германии, Австрии и Франции мне неплохо заплатили. А потому, после Сан Саныча, я первым делом поехал в школу-интернат в село Спас-Заулок Клинского района. Кроме детей, у которых не было родителей или были неблагополучные семьи, директор интерната Анна Михайловна Куренкова, на свой страх и риск, разместила в интернате и детей наших пограничников, которых вывели из Таджикистана. А жильё им предоставить почему-то забыли. И детей русских беженцев из Средней Азии и с Северного Кавказа, о которых государство вообще старалось не вспоминать.

Анна Михайловна, в свои семьдесят с небольшим лет, была удивительной женщиной, неиссякаемым источником энергии и оптимизма. Благодаря её инициативе, на месте старой котельной появился автомобильный гараж. А среди учебных предметов - автодело. Так что, воспитанники, выпускаясь из интерната, получали водительские удостоверения. В школе был свой стрелковый тир. Неплохой спортзал. Компьютерный класс (за него огромное спасибо преподавателям МГУ, которые поделились с интернатом компьютерной техникой). Прекрасный класс домоводства (мне всегда очень нравилось любоваться, сделанными детьми, экибанами из бисера и искусственных камней). Шторы во всех помещениях интерната тоже были пошиты руками воспитанников. На стенах - многочисленные грамоты за спортивные достижения и успехи в учебе. На полках - спортивные кубки. В интернате были сильные спортивные секции, множество разнообразных кружков. И не случайно воспитанники всегда звали Анну Михайловну мамой.

Анна Михайловна часто подчеркивала в разговоре, что, благодаря помощи государства, денег на питание детей хватает. Иногда помогали местные власти. Одна крупная компания ежегодно выделяла небольшую сумму, на которую они постепенно делали ремонт в спальном корпусе. Ремонтировали комнату за комнатой. Насколько хватало выделенных средств. Иногда приезжали какие-то спонсоры. Почему-то они были уверены, что детям нужны только игрушки? В результате все подоконники были завалены этими игрушками, в которые никто не играл. А детям в комнатах не хватало табуретов, тумбочек и одежных шкафов.

Мы с друзьями, по мере наших сил и возможностей, старались помогать этой школе-интернату. Каждую осень известный поэт-песенник, а в прошлом офицер-переводчик, кавалер ордена Красной Звезды Игорь Головко привозил сюда практически весь урожай яблок из своего большого сада. Бывший разведчик Валера Лях передавал воспитанникам интерната носки, которые изготавливались на его фабрике. Я привозил, заработанные мною на массаже и различных своих проектах, деньги на ремонт спального корпуса и покупку мебели. Иногда привозил ребятам какие-то сладости.

Потому что это было правильно. Делиться. А еще, благодаря Анне Михайловне, я понял, что в детских домах и интернатах дети взрослеют гораздо быстрее, чем в полных семьях. И им гораздо раньше, чем другим детям, становятся не так нужны игрушки и даже сладости, как возможность найти хороших друзей, получить хорошие профессии и образование, поскорее встать на ноги и передать уже своим детям любовь, тепло и родительскую заботу - всё то, чего они были лишены сами.

Глава 40. Военный госпиталь

Второе место, куда я отправился сразу же после своего заграничного турне, был 6-й Центральный военный клинический госпиталь Министерства Обороны Российской Федерации (сейчас это 3-й центр военного клинического госпиталя имени А.А. Вишневского, филиал N2). Ребята там лежали тяжелые, многие после ампутаций.

Пару лет назад мой друг, известный писатель и сценарист Сергей Анатольевич Щербаков попросил меня передать несколько номеров своего журнала "Боль сердца моего" одному человеку. Человек этот оказался замечательной женщиной по имени Мария. Работала Мария Иващук заместителем директора Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. И одновременно с этим возглавляла химкинское "сестричество", которое шефствовало над этим военным госпиталем. Сначала у нас завязалась переписка с Марией. А вскоре мы стали друзьями.

И это письмо от Марии о ребятах, лежавших в госпитале, я получил одним из первых: "Сейчас их десять человек на праздники осталось... Коленька - спецназ, 20 лет. 9 октября уже прошлого года наступил на мину. Подрыв вместе с Димой. У обоих теперь нет по одной ноге (к счастью, ниже колена). А у Коли еще и вторая на спицах пока. Коле повезло. Когда падал, то, как бы "осел" вниз, а не вперед упал. Там вторая мина была. Есть Саша Пашков - танкист. 15 июля в Шали стали рваться танковые снаряды. У Саши нет обеих ног и правой руки. Высоко нет. На месте погибли девять человек. Саша сумел на одной руке за танк заползти и только боялся потерять сознание. НЕ ПОТЕРЯЛ! И ВЫЖИЛ! Еще Игорек Астахов - тоже танкист, без ноги, выше бедра. Они с Сашей недалеко друг от друга были. Еще Ванечка - морская пехота. Нет обеих ног. Очень высоко нет. И Лешенька - тоже спецназ - тоже без обоих очень высоко. Плюс два замечательных МИРОТВОРЦА - тех самых. Из Цхинвала. Эдуард и Рамазан. Ну, они оба в гипс залиты до самых подмышек. Но руки и ноги есть! ТАКОЕ СЧАСТЬЕ! И ноги ТЕПЛЫЫЕЕЕ... Вернее, пальцы, остальное в гипсе. Для меня ЭТО подарок! Есть еще Виталик. Разведка-снайпер. Его система "Град" так обработала в августе в Осетии, что полный "отказ" всего низа. Но МЫ ПОБЕДИМ!!! ВЕРЮ!!! Есть еще Лёшенька и Максим - срочники - разрывы связок на ногах. Ну, вот, вроде никого не забыла. Вот такая КОМАНДА!!!"

Однажды Мария пригласила меня приехать к ребятам в гости. И с тех пор я бывал у них довольно часто. Мы подружились с Сан Санычем Пашковым и его замечательной мамой Лидией Константиновной.

Сан Саныча, Александра Александровича Пашкова уже нет среди нас, но я часто вспоминаю этого замечательного и очень светлого человека из города Кропоткин Краснодарского края.

Во время нашей первой встречи, Саше несколько раз звонила супруга. Невольно разговор коснулся детей. У Саши - дочка и сын. Дочь - старшая. Сын еще маленький. Ходит в детский сад. По средам не ходит. Говорит, у меня выходной. И заставить его невозможно. Саша, ему по телефону: "Приеду домой, будешь ходить в садик и по средам". А сын в ответ: "Когда приедешь, я вообще в садик ходить не буду - кто-то же должен тебе помогать".

Мальчику на Новый год купили сотовый телефон, чтобы он мог разговаривать с отцом. В первый же день, когда мама собирала его в детский садик, обратила внимание, что он не взял телефон с собой. Спросила, почему?

В ответ: "Там мальчишки его быстро сломают. Они же маленькие!"

А он уже большой! Да, Олежка был большим. Взрослым, настоящим мужчиной. В свои неполные шесть лет.

Я старался больше времени проводить с ребятами, у которых были травмы позвоночника, и которым я мог помочь советом и поделиться своим личным опытом восстановления после этой травмы. Но меня приглашали и в другие отделения. Хотя, чем я мог помочь ребятам после ампутаций? Наверное, ничем. Добрым словом? Я не уверен, что мои слова тогда для ребят что-то значили. Но они все равно, раз за разом, приглашали меня к себе в палаты. Делились своими мечтами и секретами. Наверное, потому что мы с ними одной крови.

Я рассказывал ребятам о Реабилитационном центре социальной адаптации инвалидов и участников военных действий "Межотраслевом Институте Реабилитации Человека имени профессора М.С. Михайловского", что расположен в Зеленограде (в прошлом году я заезжал в этот Центр проведать там своего друга, замечательного писателя, кавалера ордена Мужества Виталия Николаевича Носкова). И о самом Михаиле Семеновиче Михайловском, который на фронте во время Великой Отечественной войны в восемнадцать лет лишился обеих ног. Перенес несколько сложнейших операций, но не сломался и всю свою жизнь посвятил заботе о ветеранах различных войн и вооруженных конфликтов. Стал врачом, учёным, общественным деятелем. Открыл Институт Реабилитации Человека (сейчас этот институт возглавляет его сын - Валерий Михайлович, удивительный человек и замечательный врач; в то время Валерий Михайлович со своими сподвижниками открывал новый реабилитационный центр на Бородинском поле).

Рассказывал о сайте Артофвар (artofwar.ru), который помог многим из нас, ветеранов боевых действий, найти своих боевых товарищей, новых друзей и себя в мирной жизни. О целебной силе творчества. О наших авторах: о Герое России Альберте Зарипове, в результате тяжёлого ранения потерявшем зрение, об Андрее Павлюкове, потерявшем обе ноги в Афганистане и о многих других людях удивительного мужества, которые не сломались после всего пережитого ими на войне, а стали талантливыми писателями и очень достойными людьми.

Рассказывал о солдатиках, в которых играл по совету моей бабушки в детстве. И о том, как эти солдатики подняли меня на ноги после серьёзной травмы позвоночника. Я рассказывал им о бабушкиных трёх "Т" - о Труде, Традициях и Творчестве, которые, вместе с моими солдатиками, помогали мне встать на ноги. О специальных упражнениях, о пользе массажа, об оздоровительной системе эллинов. И о многом, многом другом.

Помнится, самым сложным моим пациентом был Максим. Перспективный молодой офицер, умница, интеллектуал. Под Новый год он вместе со своей семьей поехал к родственникам. На скользкой дороге машину занесло, и она вылетела на встречную полосу. В результате, во встречной машине погибли молодой парень и девушка. Погибли жена Максима и их ребенок. А сам он получил тяжелейшую травму позвоночника.

Разумеется, всё, что я рассказывал ему о том, как подняться на ноги, он не слышал. Ему это было не интересно и не нужно. Он считал, что все его близкие и те двое ребят во встречной машине погибли из-за него. И ему хотелось поскорее уйти к ним. Здесь его больше ничего не держало.

Я пытался до него достучаться. Пытался убедить, что в аварии могла быть не только его вина, но и вина коммунальных служб (о том, что при правильном проектировании дорог, хотя бы таком, как в Германии, он физически не мог бы вылететь на встречную полосу, я, конечно же, думал, и не раз). И говорил ему о том, что раз он здесь остался, то это не случайно. Возможно, ему ещё очень многое нужно сделать здесь - хорошего и доброго, ради своей семьи и ради тех, погибших во встречной машине.

Как ни странно, но моя последняя фраза чем-то его зацепила. Когда я уходил из палаты, Максим впервые за весь вечер обратился ко мне. И спросил совета, с чего ему начинать?

Это было неожиданно. Я был уверен, что он меня не слышит. И не услышит. Как приятно было узнать, что я ошибся. Я задержался у его кровати. Мы проговорили почти весь вечер. Причем говорил не только я, но и Максим.

Если бы я мог, то обязательно вздохнул бы с облегчением. Ведь я никогда не терял своих бойцов. Я привык, что из самых тяжелых боев и испытаний, мы всегда возвращались все вместе. Возвращались живыми. И я не хотел менять своих привычек. А теперь я чувствовал, что и с Максимом всё будет нормально. И он обязательно справится с выпавшими на его долю испытаниями.

Максим, действительно, оказался очень мужественным человеком. Он смог пережить ужасную трагедию, но не сломался. Он смог пережить тяжелейшую травму позвоночника, но смог подняться на ноги. Сейчас у него жена и двое замечательных детей, которым он посвятил всю свою любовь и всю свою жизнь. Наверное, ради этого стоило выжить и стоит жить?

Мне невольно подумалось, что если наша жизнь имеет какой-то смысл, то может быть этот смысл в том, чтобы мы называли своих детей именами близких и дорогих нам людей, которых потеряли? Чтобы наши дети продолжали дорогие нам "жизненные цепочки". Чтобы сами мы жили долго и счастливо в память о них. И, если есть что-то после смерти, то это - наши близкие и любимые, которые сейчас не с нами, но видят нас, радуются нашим успехам и желают нам только добра. И если мы по-настоящему их любим, мы должны понимать это. И жить дальше...

Я часто вспоминаю ещё одного своего собеседника, разведчика-снайпера Виталия, о котором мне писала Мария. В Южной Осетии он попал под обстрел установкой "Град" и получил серьезную травму позвоночника. Ноги у него не работали.

Когда я рассказал Виталию, как сам разрабатывал ноги после травмы позвоночника, он с лёгкой обидой в голосе спросил: "Я, наверное, мало тренируюсь? Прошло пять месяцев, а ноги все еще не работают?"

Помнится, тогда я ответил, что он молодец. Но не стал говорить, что тренируется он, действительно, мало. При травмах позвоночника, сколько не тренируйся, всё равно будет мало!

Что можно было ему посоветовать? До армии Виталий не успел приобрести каких-либо творческих увлечений. Но ведь начать хорошее дело никогда не поздно. Ведь так же?! Рядом с Виталием в госпитале находился его замечательный дедушка. Он помогал своему внуку делать упражнения лечебной физкультуры, но этого тоже было мало. Я рассказал Виталию, какие упражнения делал сам. А в какой-то момент обратил внимание на то, что у Виталия тонкие и очень артистичные пальцы рук. Поэтому посоветовал ему начать рисовать. Не карандашом, разумеется. После таких травм руки плохо слушаются, и рисунки получаются никудышными - не приносят радости творчества, радости новых открытий. Лечебный эффект от таких рисунков не слишком большой. А вот рисование мелками, красками - совсем другое дело! Можно малевать от души, не переживая за то, что что-то не получится.

Вскоре я получил очередное письмо от Марии.

"Саша! Здравствуй ДРУГ, дорогой! Итак, ГЛАВНОЕ!!!! ТЕБЕ ГРОМААААААААДНЕЙШИЙ ПРИВЕТ ОТ РЕБЯТ! ОТ САНИ, ОТ КОЛЕНЬКИ, ДИМКИ! СЛУШАЙ, а Виталику я вчера отвезла уже бумагу, карандаши и уголь. У него интерес в глазах появился. От Сани отдельное спасибо за фото! МИРОТВОРЦЕВ УВЕЗЛИ В БУРДЕНКО. Звонят. Но фото еще не передала, так как не виделись. На меня тут вышел Союз десантников России - хотят всех ребят памятными медалями торжественно наградить. Списки готовлю".

А уже через две недели следующее письмо.

"А Виталик - РИСУЕТ!!!!!!!!!!! И У НЕГО НАЧАЛА ДВИГАТЬСЯ ЛЕВАЯ НОГА!!!!! ПОПРОСИЛ КРАСКИ!!! Вчера вручали парням медали в госпитале от Союза Десантников России".

Такие вот маленькие чудеса происходили в 6-м госпитале Министерства Обороны. Благодаря Марии и её замечательным женщинам из химкинского сестричества, благодаря потрясающе талантливым врачам 6-го госпиталя и многим, многим другим неравнодушным людям, которые помогали ребятам снова "встать" на ноги.

А благодаря профессору МГУ Владимиру Александровичу Сухомлину и Володе Крупенникову, которые открыли специальную кафедру в МГУ для ребят с ограниченными возможностями и разработали ряд новейших технологий дистанционного обучения инвалидов, у ребят появилась не только земля под ногами, но и возможность полноценной и интересной жизни.

Ведь не случайно профессор Михайловский Михаил Семенович, настоящий фронтовик и настоящий человек, потерявший обе ноги в годы Великой Отечественной войны, говорил: "Что главное, не просто желание жить, а стать равноправным, творчески активным членом общества и приносить обществу пользу". Думается, это важно не только для ребят с ограниченными возможностями, но и для каждого из нас?

Да, забыл вам сказать. Старший сержант запаса Виталий Гриценко, которому я когда-то советовал начать рисовать в 6-м госпитале Министерства Обороны, сейчас - Мастер Спорта международного класса по лёгкой атлетике (ПОДА - с поражением опорно-двигательного аппарата), член Паралимпийской сборной России, неоднократный призер и победитель Чемпионатов Европы, Бронзовый призер Токийской Паралимпиады. Он много путешествует, живет интересной и насыщенной жизнью. И у него очень много хороших, настоящих друзей. Вот такие у нас ребята!

Глава 41. Лючис

Как-то раз я не удержался и вместо крутого бестселлера, писать которые не умею и не хочу, написал обычную сказку "Дракон по имени Яна". И в ней постарался, в сокращенной и доступной форме, рассказать своим друзьям и читателям об оздоровительных методиках Древней Эллады.

Буквально за несколько дней до этого я прочитал книгу Ар Лючиса Пустоты "Пять драконов, поддерживающих одного святого" о занятиях тантра-йогой. Книга эта показалась мне довольно занятной. Не со всем, написанным в этой книге, я был согласен, тем не менее, в своей сказке я написал несколько благодарственных слов её автору.

Каково же было моё удивление, когда вскоре на меня вышел автор этой книги - Ар Лючис Пустота. И попросил о встрече.

Судя по стилю написания книги и по тому, что вышла она уже лет десять назад, я ожидал встретить мужчину возраста "далеко за пятьдесят". Но вместо убелённого сединами старца, я увидел молодого, сильного и очень энергичного молодого человека лет тридцати. Оказалось, что Лючис написал свою первую книгу в довольно юном для писателей возрасте. На днях друзья сказали ему, что по его книге кто-то написал сказку. И Лючису пришлось прочитать её от корки до корки, чтобы понять, почему в своей сказке я поблагодарил его и за что?

- Знаете, Сергей Иванович, обычно материалы из моих книг нещадно воруют и размещают в интернете без ссылок на моё авторство. А в вашей сказке нет абсолютно ничего из моих книг, но есть несколько добрых слов в мой адрес. Это очень неожиданно и очень приятно.

Если честно, я почему-то был уверен, что в моей сказке обязательно должны были быть хоть какие-то материалы Лючиса. Потому что его книга, действительно, мне очень понравилась. И позднее я неоднократно перечитывал свою сказку, но тоже так ничего и не нашел. Но это было неважно. Ведь благодаря этой сказке я познакомился с удивительным человеком, который считал, что мы слишком много времени и сил посвящаем тренировке мышц, необходимых нам для того, чтобы драться и убивать. Или чтобы выглядеть круто. И совершенно не занимаемся развитием и укреплением мышц, необходимых нам для того, чтобы любить. Любить долго, часто и в любое время.

Позднее мы еще не раз встречались с Лючисом. И со временем стали хорошими, добрыми друзьями. Однажды он приехал ко мне в гости и обрадовал новостью, что его шаманка (как я понимаю, у каждого приличного Лючиса обязательно должна быть своя персональная шаманка) наказала ему меня сфотографировать. Это было забавно, ведь это я вроде бы считался профессиональным фотографом? А модель из меня была никудышная. Но спорить с неизвестной мне шаманкой я всё же не решился. В результате, весь вечер Лючис укутывал меня в какие-то бурятские национальные ткани и фотографировал. Это было довольно забавно.

А в следующие приезды он регулярно передавал мне лечебные травяные сборы от своей шаманки. Я и сам занимался траволечением, но был искренне благодарен этой незнакомой мне, но замечательной женщине за её заботу и поддержку. Очень скоро эти лечебные сборы мне понадобятся.

Однажды Лючис вычитал где-то в моих книгах фразу, что в процессе занятий любовью вырабатывается особая, тонкая энергия, которую необходимо реализовывать в творчестве. Другими словами, после занятий любовью влюбленным необходимо заниматься рисованием, музыкой, писать стихи, изготавливать прекрасные ювелирные украшения и ковать клинки, готовить вкусные ужины и завтраки. И всё, что мы делаем, тоже нужно делать с любовью. Потому что она помогает нам сделать всё это гораздо лучше и совершеннее.

Лючис сказал, что это гениально. Просто, как настоящий профессионал он прекрасно понимал, что любая техника в его занятиях - всё же ограничена. А творчество - безгранично. Поэтому посчитал, что, соединив технику и творчество, его ученики смогут добиться гораздо большего.

Я был не против. Правда, для меня было немного неожиданно, когда в знак благодарности за эту, вполне обычную для многих, мысль о соединении любви и творчества, Лючис прислал ко мне свою помощницу.

Очень красивая, яркая и вызывающе сексуальная девушка с простым русским именем Мила сказала, что Лючис поручил ей ознакомить меня с техникой тантра-йоги. И всеми её секретами. Для общего, так сказать, развития.

Пришлось мне развиваться в немного необычном для меня направлении. Надо отметить, что занятия эти мне более чем понравились. И я до сих пор искренне благодарен за них Лючису и его очаровательной помощнице.

Как я и полагал раньше, не со всем в тантра-йоге я мог согласиться. Но сама идея развития и укрепления мышц, которые позволяют нам приносить радость нашим любимым, была более чем разумной. А то, что мы можем заниматься любовью гораздо чаще и дольше, и приносить гораздо больше радости своим партнерам, чем думаем сами - стало настоящим открытием.

Но самым главным открытием для меня стало то, что я узнал, какие мы всё же неотесанные и необразованные люди, особенно когда уверены, что что-то знаем. И как важно не "звездиться", а стремиться узнавать что-то новое - о себе и наших близких. До самой старости. Особенно, если это новое приносит радость и счастье нашим любимым.

А ещё я узнал, что любовь - это не просто так. Ею, оказывается, нужно заниматься. Довольно регулярно.

Все эти, новые для меня, знания очень гармонично вписывались в оздоровительную систему Шафи. С традиционным семейным массажем, с культом ремесел и творчества. С секретами здорового образа жизни и долголетием.

И так уж получилось, что знакомство наше с Лючисом оказалось не только приятным, но и взаимовыгодным. Потому что немного позднее ко мне приезжала ещё одна девушка, переводчик Лючиса (Лючис регулярно проводил и проводит семинары со своими учениками по всему миру). Звали её Лада.

Лада передала мне просьбу от её родной тети, профессора Варшавского университета, разрешить ей сделать перевод моей книги "Польская командировка". Как я мог отказать двум очаровательным польским пани? Разумеется, я согласился. И вскоре Лада и её тетя Ева сделали замечательный перевод моей книги на польский язык. Уже через несколько месяцев на меня вышел известный польский режиссёр с просьбой разрешить ему экранизировать этот роман. Мы довольно быстро согласовали все вопросы. И уже должны были начаться съемки фильма во Вроцлаве, как 10-го апреля 2010 года в авиакатастрофе под Смоленском трагически погиб президент Польши Лех Качиньский.

Вскоре мне позвонил режиссёр и извинился. Сказал, что любая русская тема в Польше временно закрыта.

Я поинтересовался, временно - это насколько? На том конце провода, с лёгкой грустью в голосе, мне ответили - похоже, что надолго. И они очень сожалеют об этом.

Глава 42. Уйти красиво

К сожалению, подвал, в котором я обитал все эти годы, позволял мне плодотворно работать и творить, проводить свои образовательные проекты, но был не очень приспособлен для проживания. Постоянная сырость, отсутствие солнечного света. Да, и сильная загазованность, из-за которой среди жителей 1-й Тверской-Ямской улицы был самый высокий в Москве процент онкозаболеваний.

В общем, вскоре обострилась моя старая, полученная ещё в Афганистане, пневмония. Но когда я обратился к врачам за помощью, оказалось, что это уже не пневмония. Эта новость никак не могла быть для меня неожиданной - мои родители умерли от онкологии. Но она всё равно раздалась, как гром среди ясного неба. Как и многие из нас, я всегда думал, что в запасе у меня есть ещё хотя бы несколько лет. Теперь получалось, что никаких запасов у меня, в общем-то, и нет. В лучшем случае есть несколько месяцев.

Да, мне сказали, что я должен был прийти к ним раньше. Но и сейчас есть шансы на то, что операция пройдет успешно. Мне нужно только согласиться на операцию.

Все было правильно. Ведь когда у нас болит зуб, мы идем к стоматологу, а не занимаемся самолечением. Если же занимаемся самолечением, то потом всё равно вынуждены идти к стоматологу. Но, как правило, тогда лечить нам приходится уже не один зуб. И лечить гораздо дольше, чем, если бы мы пришли к стоматологу сразу. Или же мы теряем этот зуб, вместо того, чтобы его просто вылечить.

Так что у меня не было выбора. Надо было ложиться на операцию. Я и сам это прекрасно понимал. Мои родители не согласились на операцию. И результат их отказа был предсказуем. Я знал, что кому-то операции помогали. И они жили после них долго и счастливо. Примером тому, Дарья Донцова, которая, пройдя через четыре сложнейших операции и восемнадцать курсов химиотерапии, смогла не только победить свой недуг, но и стать всемирно известной писательницей.

Увы, мой личный опыт был не столь успешен. Большинство моих контактов с хирургами заканчивались успешно только в одном, единственном случае - если я вовремя от них сбегал. Рисковать мне не хотелось, поэтому оставшиеся мне дни, часы и минуты я хотел использовать для написания этого романа. Мне хотелось успеть поделиться с моими друзьями и читателями своим лечебным опытом, всем тем, что я успел узнать за свою жизнь. И сказать всем огромное спасибо за всё то, доброе и хорошее, что они для меня сделали.

Я решил для себя, что буду ежедневно писать по три страницы. При такой производительности труда я надеялся успеть дописать эту книгу за оставшееся мне время. Но план этот приходилось постоянно корректировать. Каждая новая страница давалась мне всё с большим трудом. Не прекращающийся кашель отнимал последние силы. Начались головокружения. И появился какой-то необъяснимый страх потерять сознание.

С трех страниц в день пришлось уменьшить свою дневную норму до двух страниц. Потом до одной. В последующие дни, максимум, что я мог написать, едва ли превышало полстраницы.

И в эти дни, совершенно неожиданно для меня, раздался телефонный звонок от моего однополчанина и друга Коли Прокудина. В Афганистане Николай Николаевич был замполитом рейдового батальона, в котором я исполнял обязанности командира отдельного разведвзвода, начальника разведки. Если честно, то в то время мы мало с ним пересекались. Слишком разные у нас были задачи. Да, и служил я в рейдовом батальоне не долго. Всего два месяца.

12 мая 1987 года отдельный разведвзвод 1-го мотострелкового (рейдового) батальона нашего 180-го мотострелкового полка попал в засаду в Чарикарской зеленке. И понес большие потери. Командир разведвзвода Женя Шапко был тяжело ранен и умер, не приходя в сознание, почти два месяца спустя. Четверо его разведчиков погибли в том бою. Почти все остальные разведчики получили ранения. По приказу начальника штаба полка Героя Советского Союза Руслана Султановича Аушева я принял этот разведвзвод до прибытия из Союза нового командира.

А через пару дней Николай Николаевич поручил мне написать письма родителям разведчиков, погибших во время последних боевых. Я не знал этих погибших ребят. И, наверное, мои письма получились довольно формальными. А написать что-то более личное и правильное не смог. Мне стыдно за это до сих пор. Поэтому тот приказ замполита батальона запомнился мне надолго.

Позднее мы целый месяц воевали вместе с Николаем на пакистанской границе, но на значительном удалении друг от друга. Зато уже после Афганистана стали самыми близкими друзьями. Я регулярно принимал участие в его Литературных десантах в Ленинградской области и различных альманахах. К тому времени Николай Николаевич уже стал известным писателем. Написал свою замечательную трилогию об афганской войне "Постарайся вернуться живым". Уже женщины всей нашей необъятной страны зачитывались его "Одисеей полковника Строганова", а дети - "Кругосветным путешествием Юляшки-потеряшки".

Последние годы Николай Николаевич принимал активное участие в антипиратской компании в Индийском океане. Довольно часто он приглашал меня присоединиться к нему, но у меня всё не было времени. А когда времени у меня совсем не осталось, я согласился.

Рассказывать подробности по телефону он мне не стал, но сказал, что в этот раз без меня ему не справиться.

Вот так и получилось, что с одной сторона, меня попросил о помощи мой друг и однополчанин, отказать которому я не мог. А с другой стороны, эта поездка помогала мне решить одну маленькую личную проблему - уйти легко и красиво.

Глава 43. Индийский океан

Когда Николай Николаевич рассказал мне подробности нашей предстоящей командировки и нашу задачу, я понял, что это именно то, что мне сейчас нужно. К тому же, я всегда любил такие красивые, многоуровневые комбинации, когда ты перехватывал инициативу у противника и вынуждал его делать то, что нужно было тебе. Старый принцип древнекитайских стратегов: "Перехватив меч противника, обратить клинок против него самого".

Как известно, практически вся активность пиратов в Индийском океане в последние годы умело управлялась и использовалась в своих интересах Владычицей морей - Великобританией. Точнее, некой корпорацией Lloyd's of London или просто Ллойд, которая была не только монополистом в страховом бизнесе и в общении с пиратами, но, главное, и абсолютным монополистом по получению прибыли от деятельности сомалийских, йеменских и прочих пиратов.

Многие знают об обязательной страховке, которую все судовладельцы платят этой страховой корпорации. Но мало кто знает, какие колоссальные финансовые убытки несут те, кто не хочет платить эту страховку.

Мои друзья из одной известной частной военной компании решили немного поумерить аппетиты этой, так называемой "страховой площадки". К тому же, к ним за помощью обратилась компания судовладельцев, один из сухогрузов которых недавно был захвачен пиратами. И главарь повел себя по отношении к заложникам, более чем не по-джентльменски. Было решено его за это наказать. Ибо не только джентльменское поведение, но и следование неким негласным договоренностям всегда ценилось мореходами очень высоко.

Всё было сделано более чем красиво. После покупки одним из украинских олигархов в Индонезии сухогруза, пиратам слили информацию, что от сделки осталась довольно приличная сумма черного нала. И она перевозится на этом корабле. Было сделано так, чтобы информация эта дошла до главаря пиратов. Чтобы он вынужден был лично участвовать в захвате балкера, дабы эти деньги не потерялись где-то между его подчиненных.

Когда Николай Николаевич довёл до меня мою персональную задачу, мне стоило большого труда не улыбнуться. Задача была вполне проста и понятна, хотя вариант моего отхода, после выполнения задачи, выглядел как-то уж слишком туманно и неопределенно. По всему выходило, что после выполнения своей задачи, шансов уйти у меня не было. Но это меня вполне устраивало. Ведь уходить я никуда и не собирался. По крайней мере, живым.

Жены и детей у меня не было. Дурацкое воспитание. Отец говорил, что я не должен быть примаком - не должен жить в доме жены. А должен сначала построить свой дом. И уже потом жениться, плодиться и размножаться. Увы, за двадцать пять лет своей службы и все последующие годы, накопить денег на дом я не смог. Землю же, которая раньше по Закону полагалась ветеранам военной службы и участникам боевых действий под строительство домов, теперь нужно было покупать. А денег на такую покупку за все эти годы я так и не накопил. А потому, и с женитьбой, и с размножением у меня тоже ничего не получилось. Так что ждать меня и жалеть обо мне, было некому.

Мне повезло, что по прилету ни Шри-Ланку у нас были почти целые сутки, чтобы немного отдышаться. И собраться с силами. Вечером была штормовая погода, и подниматься на корабль нам пришлось по шторм-трапу. К счастью, у меня хватило сил и на это испытание. Дальше всё было просто. Нужно было просто дожить до Сокотры и сделать один единственный выстрел.

Подробности этого путешествия описаны в романе "Черная жемчужина Сокотры". А пока могу лишь сказать, что, когда несколько недель спустя, я буду сходить по трапу на агентский катер в Суэце, то буду уже совершенно другим человеком.

Что помогло мне в этом? Чистый воздух Индийского океана? Едва ли. Мои ежедневные прогулки по 274-метровой палубе балкера в обнимку с автоматом? Думаю, что тоже, нет. Больше склоняюсь к тому, что именно тот, жесточайший стресс, который сопутствовал моему путешествию, постоянный риск и опасность, дали мощную встряску всему организму. И заставили его снова начать бороться за жизнь.

Меня не мучил больше мой удушающий кашель. Режущая боль в грудной клетке появлялась гораздо реже. Конечно же, шишка на грудине никуда не делась, хотя и стала немного меньше. И врачи долго не могли поверить произошедшим со мной изменениям. Разумеется, никакой речи о победе над болезнью не шло. Но, похоже, у меня получилось её немного притормозить. А это давало мне ещё немного времени. Для того чтобы доделать свои дела.

Я знаю, что сделал всё неправильно. Правильно было - сразу же лечь на операцию. Но единственное, что было верным в моем неправильном выборе - это то, что я не опустил лапки и не сдался, а продолжал бороться. Даже тогда, когда сил на эту борьбу у меня уже не было.

Глава 44. Водительские права

Вернувшись из антипиратской командировки, я плотно засел за написание этой книги. Я понимал, что времени у меня остается немного, а потому спешил закончить эту работу. Тем более что работа над ней и так основательно затягивалась.

Да, после возвращения из Индийского океана дышать мне стало значительно легче, но чуда не произошло - болезнь никуда не делась, лишь немного отступила. Моложе я не стал. Да, и сильнее тоже. Делать массаж в то время мне было не по силам. А потому пациентов я брал только на консультации. И больше работал в роли семейного психолога, чем массажиста.

Ходить пешком мне было трудно. В результате, пришлось вспомнить о своих водительских правах. Тем более что пришло время их менять.

И тут возникла проблема, которая для многих из нас всегда приходит неожиданно. Возможно, это было связано с моим возрастом? Или дало о себе знать мое увлечение фотографией и студийной съемкой со вспышками? Дали знать о себе люминесцентные лампы или отсутствие дневного света в подвале, куда я снова перебрался на зиму? Или, может быть, просто сказалось то, что я стал слишком много времени проводить за компьютером? Но у меня вдруг резко ухудшилось зрение. Я больше не мог читать книги и газеты. А стоило мне только выйти на улицу, как глаза мои начинали слезиться. Появилось ощущение песка в глазах, а перед глазами заплясали какие-то тёмные пятна-мушки.

Это открытие действительно оказалось неожиданным. Ведь, благодаря тренировкам, которые отец проводил со мной в детстве, зрение у меня было очень хорошим. В курсантские годы при стрельбе из пистолета Макарова на двадцать пять метров я видел пробоины от своих пуль на мишенях. Да, и при стрельбе на большие дальности из автомата Калашникова или из снайперской винтовки, иногда видел то, что даже теоретически видеть не мог. Видимо, это были какие-то индивидуальные особенности зрения?

И тут вдруг такая котовасия! Кто-то относится к подобным проблемам, как истинный философ. И просто идет к окулисту и выписывает себе очки. Я же в очередной раз начал изобретать велосипед.

Для работы с компьютером хорошее зрение не нужно. Без чтения книг и газет я мог обойтись. Благо, что с новостями можно было знакомиться и в интернете. Мне нужно было лишь получить новые права. А для этого нужно было пройти медкомиссию. Или просто купить медицинскую справку. Я пошел самым сложным на тот момент путем и решил пройти медкомиссию.

Такая вот стояла передо мной задача. Оставалось только найти способы её решения. Очки я отмёл сразу. В свои пятьдесят с небольшим я считал себя слишком молодым, чтобы их носить. Оставалось просто вызубрить таблицу, по которой окулисты проверяют зрение. Или...

Дело в том, что буквально в эти дни ко мне в гости приехал мой друг и однокашник по училищу Володя Иванов. Еще в школьные годы он выполнил норматив кандидата в Мастера Спорта СССР по пулевой стрельбе. Но зрение у Володи всегда было, мягко говоря, не очень. Поэтому окулистов на медкомиссиях он обычно проходил, выучив таблицу, по которой у нас проверяли зрение. Возможно, в любое другое время, его обман легко бы вскрылся, но, когда в Афганистане уже несколько лет шла война, медкомиссии были не слишком придирчивы к таким мелочам (настолько непридирчивы, что даже я со своим пороком сердца и переломом позвоночника умудрялся их периодически проходить).

В Афганистане Володя приходил службу в должности заместителя командира отряда снайперов. В Первую чеченскую войну командовал мотострелковым батальоном. Во вторую, уже полковником ГРУ, по старой памяти, иногда уходил немного развеяться в составе групп спецназа со своей снайперской винтовкой. Позднее стал одним из лучших "Барсов". За все эти годы, разумеется, зрение у него не улучшилось. Но когда Володя проходил медицинское обследование перед своим увольнением в запас, один из врачей поинтересовался у него, почему он не сделает лазерную чистку хрусталика?

- Операция-то пустяковая, - добавил окулист.

Вскоре эту операцию ему сделали. И Володя прозрел! Вот так и получилось, что всю свою военную службу и три войны Володя прошел слепым, как крот. А на пенсию вышел зорким соколом!

Но взвесив все за и против, на подобную операцию я тоже не решился. А выбрал то самое "или". Моя старшая сестра, в отличие от меня, никогда не могла похвастаться отличным зрением. Начиная со школьной скамьи, до самой пенсии проходила в очках. Но после выхода на пенсию вдруг занялась какой-то зарядкой для глаз. И за год, своим трудом и упорством, совершила настоящее чудо. "Сделала" себе хорошее зрение. Не вернула, а именно сделала! Стала читать книги, заниматься вышивкой, рисовать. И все это без очков. Улучшение зрения не было связано со старческим развитием дальнозоркости. Она реально сделала себе зрение. И очень удивлялась тому, почему не сообразила сделать это раньше?!

Если бы кто-то другой рассказал мне об этом, я бы не поверил. Или просто пропустил эту информацию мимо ушей. Я был уверен, что в таком возрасте это невозможно. Но свою сестру я знал хорошо. Все её проблемы со зрением были у меня на памяти. А улучшение зрения происходило у меня на глазах. В общем, я решил попробовать её упражнения. В них не было ничего сложного. Обычные вращения глаз, концентрация внимания на разно удаленных предметах и так далее. Все эти упражнения легко найти в интернете. Единственное, требовалось минут пять-десять ежедневного времени. Немного усидчивости и упорства. Этого добра в то время у меня было в достатке.

На один момент хотелось бы обратить ваше внимание. Когда-то в детстве я слышал от своей бабушки, что у некоторых людей зрение ухудшается, когда они не хотят что-то видеть вокруг. И ухудшение зрения для них, является некой защитой от внешнего мира. А потому, когда ты хочешь заняться улучшением своего зрения, очень важно найти в окружающем мире, то, на что или на кого тебе захочется смотреть - долго, часто и с любовью.

Первое время результатов практически не было. Но, к моему удивлению, через три месяца занятий у меня получилось довольно сносно восстановить своё зрение. Хотя ощущение песка в глазах и тёмные пятна-мушки перед глазами никуда не исчезли. Тем не менее, я смог пройти окулиста. И получил новые водительские права.

Да, не скрою, мне пришлось немного сжульничать. Войдя в кабинет окулиста, я не удержался и невольно бросил взгляд на таблицу, по которой проверяли зрение. И совершенно случайно запомнил пару-тройку строчек. Может, чуть больше. А потом, как учили нас в разведке, включил всё своё обаяние, и начал рассказывать какие-то занятные истории из своей жизни, чтобы женщина-окулист поменьше спрашивала меня о том, какие буквы нарисованы у неё на таблице. Ведь, если ей это было так интересно, она могла посмотреть на них и сама. А вот, кто ещё расскажет ей такие интересные истории, как я, это большой вопрос.

Что же касается "мушек" перед глазами - это не очень хороший симптом. И если у вас такое случится, обязательно обратитесь к врачу. Самолечение в этом случае не помогает. К сожалению, у меня тогда такой возможности не было.

Глава 45. Эллины для Золушки

Поездка в Германию и в Австрию долго не давала мне покоя. Какая-то мысль постоянно крутилась у меня в голове, но никак не могла сформироваться окончательно. Ещё в Германии я обратил внимание, насколько сильно менялись девушки после обучения позированию, семейному массажу и оздоровительным методикам. Менялись внешне и внутренне. Словно бы внутри их загорался какой-то волшебный огонь. Или же появлялся сильнейший магнит, притягивающий к ним всех окружающих.

Было довольно забавно наблюдать за тем, как мужчины теряли при их виде свои головы, забывали обо всех своих делах и шли за ними следом, словно зомби.

Я долго не мог понять, что делало девушек такими притягательными и неотразимыми? Массаж, которому я обучал их и который мы делали друг другу? Оздоровительные методики Шафи, семейные традиции его соплеменников или что-то еще?

Да, я изначально отбирал на свои занятия самых красивых девушек. Но до занятий в них не было такого магнетизма!

Во время своей работы в Индийском океане мне пришлось заниматься подготовкой старшего сержанта ланкийского спецназа Сунила Яппы. Буквально через пару недель наших занятий его стало не узнать - Сунил весь светился. Что это было? Новые знания? Или осознание Сунилом того, что, вернувшись домой, он станет еще более высокооплачиваемым специалистом, чем сейчас? Или же у него просто повысилась самооценка? Кто его знает, брата Сунила?! А всего-то я научил его ночной стрельбе, стрельбе на звук и кое-каким мелочам из опыта своей работы в войсковой разведке.

После возвращения из Индийского океана я чувствовал себя значительно лучше. Мог ходить. Мог дышать. Мог делать упражнения для глаз. Но делать массаж мне было ещё не по силам. А мысль о том, что я не подготовил себе замену у нас в России меня здорово угнетала.

К тому же, я давно не проводил фотосессий. И мои постоянные модели уже начинали потихоньку роптать и возмущаться, упрекая меня в фото-измене с новыми и более молодыми фотомоделями. Это было явной клеветой. Ведь, если я им немного и изменил в последнее время, то не с другими фотомоделями, а лишь с сомалийскими пиратами.

Тем временем на экранах телевизоров шли бесконечные ток-шоу, посвященные украинским событиям четырнадцатого года. На протяжении уже нескольких месяцев десятки, а то и сотни здоровых мужиков день из дня "чесали языками" на телеэкранах, переливая из пустого в порожнее. Вместо того чтобы заняться делом. Ведь, если бы каждый из них помог хотя бы одной семье беженцев из Украины, хотя бы одному человеку, от этого было бы гораздо больше пользы, чем от всей этой говорильни.

Первое, что пришло мне в голову - организовать и провести небольшой модельный проект-сказку "Эллины для Золушки", чтобы помочь кому-то не на словах, а на деле. Насчет проекта - всё понятно. Почему сказку? Просто подумалось, что в последнее время у нас в жизни случается слишком мало хороших и добрых сказок. А это неправильно!

Так как сил на обучение большого количества участниц проекта у меня не было, я решил ограничиться лишь двумя. Взять на проект девочек со сложными жизненными ситуациями: одну девочку из Украины, вторую из России. И за три месяца научить их дружить, помогать друг другу и превратить их из Золушек в настоящих принцесс. А для этого объединить оздоровительные методики эллинов, занятия по моделингу и азы подготовки разведчиков

Чтобы отобрать участниц проекта, я объявил кастинг на своих сайтах. А затем позвонил главному редактору портала "наПодиуме" (сейчас это "Подиум Стар") Татьяне Урусовой с предложением провести совместный модельный проект. Татьяна ответила согласием.

Я выбрал двух девушек, которым некуда было отступать. Двух из ста пятидесяти моделей, приславших заявки на участие в этом проекте. Юля была беженкой из Восточной Украины, которая после начала боевых действий, приехала в Россию в летнем платьице, лёгком пальто и расползающихся сапогах. У москвички Алины были проблемы, которые мы оставим за кадром.

Впервые в жизни мне не хотелось быть фотографом или массажистом, учителем или наставником. Я захотел поработать обычным волшебником. А потому попросил девушек, перед началом нашего проекта, вслух загадать по три желания. Я ничего не выдумывал. Три желания для Золушки - это же стандартный джентльменский набор во всех русских народных сказках. Одно желание - по здоровью (за время проведения проекта я планировал помочь каждой девочке избавиться, как минимум, от одного серьезного заболевания). Второе - профессиональное (я не сомневался, что после окончания нашего проекта многие модельные агентства мира захотят пригласить этих девочек к себе в штат, и нужно было заранее определиться со странами, которые девушкам нравятся больше всего). А третье желание было на свободную тему (об этом я расскажу чуть дальше).

Чтобы не связывать себя какими-либо обязательствами перед "третьими лицами", спонсоров на проект мы не приглашали. Правда, портал "Подиум Стар", на дружеской и безвозмездной основе, то есть даром, оказывал нам информационную поддержку, выкладывал на своих страницах мои отчеты по проекту и дневники девушек-моделей. А мой добрый друг Таня Пономарева организовала прекрасные подарки всем участницам нашего проекта по его окончанию от компании "Шварцкопф и Хенкель".

Как известно, когда человек может что-то делать, он делает. Когда не может, учит. В это время я мало что мог делать своими руками. А потому больше учил.

Каждое занятие начиналось у нас с общего массажа. На первых занятиях я показал девочкам, как его делать (большую помощь в этих занятиях мне оказала Алина, которая работала медсестрой в детской поликлинике и прекрасно делала массаж). А потом они делали его друг другу сами. И в результате, без врачебной помощи (я их лишь немного их консультировал), за три месяца, как я и планировал, девочки вылечили у себя кое-какие серьезные болячки. Которые раньше они считали неизлечимыми. Так было исполнено их первое желание.

Занятия по моделингу были довольно стандартными. Я обучал девочек позированию и различным тонкостям успешного прохождения кастингов. Приучал их отказываться от беготни по многочисленным кастингам, съёмкам и показам, но серьезнейшим образом готовиться к самым важным и высокооплачиваемым. И вскоре они стали проходить эти кастинги успешно!

В этом не было ничего удивительного. Ведь хорошая подготовка - основа успеха во многих делах. Я приучал девочек выключать телефоны и интернет в девять часов вечера (позднее мы опустили эту "планку" до шести часов вечера), потому что вечер - это время для того, чтобы ходить в театры и музеи. Для наслаждения вкусным ужином вместе с любимым человеком. Время для чтения книг и семейного массажа, для занятий любовью и творчеством. Для того чтобы сладко засыпать после такого замечательного вечера, хорошо высыпаться и утром быть готовыми к новым подвигам. И новым открытиям.

В результате, девочки вскоре стали лучше высыпаться и выглядеть. И теперь они заметно отличались в лучшую сторону от тех моделей, которые целыми днями бегали по кастингам, в надежде, что их отберут хотя бы на одном из них - не понимая элементарных вещей, что заказчикам нужны Жар-птицы, а не загнанные лошадки.

В отличие от Эдисона, говорившего о гениальности, таланте и труде, мои друзья Гораций и Альберт Эйнштейн были уверены, что: "гений - это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота". А потому я учил девочек получать вдохновение от всего, что их окружает. Учил их не уставать на съемках и показах за счёт, давно забытой многими, так называемой, научной организации труда. И за счёт своей теории коротких траекторий.

Не скрою, во время проведения этого проекта, я воспользовался своими старыми связями. Потому что привык к командной работе. И попросил моих друзей помочь мне с проведением некоторых занятий. И все эти занятия тоже были бесплатными.

Я искренне благодарен замечательному тренеру, кандидату в Мастера Спорта по художественной гимнастике Илоне Герасимовой за занятия с девочками по растяжке. Руководителю сети школ "Радость творчества" Наташе Колосковой за уроки по изготовлению Мишек Тэдди. Вы спросите, зачем нам нужны были эти мишки? Не секрет, что развитие мелкой моторики приводит к улучшению работы мозга.

После возвращения с одного из показов Юля рассказала нам, как это "работает": "Все девочки делали то же самое, что и я. Только в два раза медленнее меня". В результате, именно мои выходы открывали показ и закрывали его (в модельном бизнесе это очень важно). Я выходила в платьях самых известных модельеров и со мной работали самые лучшие визажисты и стилисты. Да, иногда скорость решает многое!

Поначалу я хотел пригласить на проект свою сестру, чтобы она научила девочек изготавливать старинные славянские куклы (они казались мне более интересными, чем мишки Тедди - за счет "узелков" с различными целебными травами и историями, связанными с каждой из кукол). Но сестра в это время тяжело болела и, к сожалению, не смогла принять участие в нашем проекте.

Единственное, что у меня так не получилось, так это договориться о бесплатных занятиях по аргентинскому танго. Но это было не очень дорого. Так что я смог их оплатить. Разумеется, как всегда, я активно рекламировал своим моделям занятия пением и рисованием, актерское мастерство и утреннюю физическую зарядку. Всё это обязательно нужно было им использовать для того, чтобы стать успешными.

В рамках своего "разведчицкого" курса молодого бойца я обучал девочек языку жестов и основам психологии. Делился с ними секретами фоторемесла, о которых не рассказывают в фотошколах и не пишут в учебниках. Приучал их использовать методику "непрямых действий" (помня о том, что в жизни кратчайший путь - не всегда самый правильный).

У нас было не слишком много занятий по позированию и дефиле. Ведь этому неплохо учат в различных модельных агентствах и модельных школах. И я не ставил это целью нашего проекта. Моя задача была не в добыче алмазов, а в их огранке. И потому основной упор в занятиях я сделал не только на профессиональную подготовку моделей, но и на использование методик подготовки разведчиков. Как ни странно, но в их подготовке есть довольно много полезного и для моделей!

На занятиях по огневой подготовке я обучал девочек стрельбе из обычного пневматического пистолета. Но, установил отражатели таким образом, чтобы при не попадании в цель, пуля рикошетировала и прилетала в сторону стрелка. В результате, девочки довольно быстро научились не только метко стрелять, но ещё уходить с линии стрельбы и правильно двигаться.

Азы рукопашного и ножевого боя, разумеется, были им абсолютно не нужны для обеспечения их личной безопасности. Но у нас же была сказка. А в каждой сказке, как известно, обязательно должно быть волшебство! Настоящее волшебство скрыто в умении сделать людей притягательными для других. И эти занятия начинали притягивать к участницам нашего проекта сильных и интересных людей, с которыми они могли теперь разговаривать на одном языке.

Просматривая фильмы о разведчиках, мало кто задумывается о том, как им удается с такой лёгкостью выходить на контакт с теми, кто им нужен? А ведь для моделей тоже очень важно, уметь наладить "моментальный контакт" с теми, кто проводит кастинг, организует дефиле или фотосъемку!

Ответ на этот вопрос скрыт в девизе легендарного разведчика Рихарда Зорге: "Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует".

Другими словами, удивительная притягательность разведчиков скрыта не только в их профессиональных навыках. Но в первую очередь в их образованности, кругозоре, общительности и чисто человеческой притягательности. Развитием этих качеств мы и занимались в рамках нашего проекта.

Начиная с третьего месяца, Юля и Алина приступили к выполнению учебных заданий - стали брать интервью у известных дизайнеров одежды, модельеров и моделей (это помогло им в дальнейшем наладить нужные контакты), участвовать в различных светских мероприятиях. И на этих мероприятиях уже за ними бегали киношники и журналисты, пытавшиеся взять у них интервью. Не только потому, что путали их с какими-то известными актрисами или моделями, а просто попадая под действие их удивительной притягательности и магнетизма.

Теперь девочки с лёгкостью проходили кастинги, о которых раньше даже мечтать не могли. Кажется, жизнь начинала у них налаживаться? Но самым забавным событием стала одна из встреч моих моделей с одной их общей подругой.

Неподалёку от нашего подвала находилось кафе с романтическим названием "Gun". Среди посетителей его было много моих друзей, учеников и просто ребят в штатском с армейской выправкой, служивших в подразделениях, которые назывались различными буквами греческого алфавита. Когда московское правительство запретило использовать на вывесках иноземные названия, владелец кафе немного изменил дизайн первых двух букв в названии. В результате опасное слово "Gun" превратилось в самое, что ни на есть русское слово "Суп". Причем сделал он это так красиво и изящно, что, стоя у входных дверей, можно было прочитать слово "суп". Но стоило отойти от входа хотя бы на несколько шагов, как это слово, волшебным образом, снова превращалось в "Gun".

Так что посетители в этом кафе остались прежние. Разве, что к их традиционным шуткам добавилась ещё шутка о встрече в супе.

Девушки договорились о встрече именно в этом кафе. Вскоре к их подруге присоединился её молодой человек, который поинтересовался у моих учениц, чем они занимаются? Это было его ошибкой. Потому что, как только он вошел в кафе, Алина и Юля сразу же обратили внимание на его выправку и некоторые характерные движения, на которые я рекомендовал им обращать внимание. И ради шутки отработали методику выхода на контакт.

Поэтому о нашем проекте и о семейном массаже они рассказали ему лишь в двух-трёх словах. А вот о методике обучения стрельбе на звук в условиях ограниченной видимости, которой я их обучал, рассказали чуть поподробнее. И о многом, многом другом, чему я их учил. В общем, остановить их стремительный суворовский натиск теперь не мог никто!

Вскоре молодому человеку кто-то позвонил. После телефонного разговора он извинился, сказал, что должен их покинуть. Уходил он, загруженный интересной и полезной информацией, околдованный и очарованный этой нечаянной встречей. Но при этом, забыв попрощаться со своей девушкой. Это было для неё настоящим шоком!

Но это значило, что занятия наши не прошли даром. И девушки успешно сдали свой выпускной экзамен.

В общем, не трудно догадаться, что по окончании нашего проекта у девушек было уже несколько приглашений на работу в самые престижные европейские модельные агентства. Хотя ничего особенного мы для этого не делали. Просто я провел с девушками несколько съемок, после которых поработать с ними захотели многие известные и очень талантливые фотографы. А их работы уже не заметить было невозможно.

Так исполнилось второе желание моих Золушек. Хотя работа за границей им была уже не интересна. Да, и работа моделями тоже. К тому времени они переросли всё это. Юля серьезно увлеклась фотографией. И вскоре стала очень талантливым и интересным фотографом. Алина приняла участие в проекте "Топ-модель по-русски". Позднее занялась своими личными проектами.

Самым сложным оказалось исполнить третье желание. Потому что, как и у всех приличных Золушек, третье желание моих моделей было связано с их принцами.

Когда Юля сказала мне, что мечтает выйти замуж, это желание показалось мне легко исполнимым. Но она назвала имя одного известного питерского актера и его фамилию. И тут я немного погрустнел. А когда мне становится грустно, я обычно шучу.

- Может быть лучше за Бреда Пита? Если не ошибаюсь, он сейчас совершенно свободен?

Смех смехом, но по окончании проекта Юля действительно вышла замуж за этого питерского актера. И ни я, и ни никто из моих друзей не делал абсолютно ничего для этого. Всё это было лишь взаимное притяжение, которому никто не мог помешать. Такое иногда случается.

Желание Алины исполнилось немного иначе, чем она хотела в начале проекта. И совершенно с другим человеком. Просто к этому времени она сама очень сильно выросла, и подросли её желания. И именно они сбылись!

Вот такой забавный у нас получился проект.

Физическим мне было тяжело проводить все эти занятия. Но ещё тяжелее было сталкиваться с нежеланием наших чиновников не на словах, а на деле помогать беженцам с Украины, с ужасной волокитой, обивать пороги наших учреждений, чтобы оформить Юле регистрацию и патент, без них она тогда не могла находиться в России боле трёх месяцев. Хотя одновременно с этим мы с Юлей встречали очень много замечательных людей, которые нам помогали.

И все-таки, невзирая на то, как трудно всё это давалось, мы все-таки сделали что-то хорошее. Научили наших девочек семейному массажу, подправили им здоровье. Научили их работать в команде. Оставаться победителями в любых обстоятельствах, независимо от того, благоприятны они или нет. Исполнили их желания. И все вместе сделали маленькое открытие: если они будут жить в любви и согласии со своими молодыми людьми, с родными и близкими, то найдут время для всего: для работы и для любви, для семьи и для творчества. И целый мир будет открыт для них. Ссоры же будут отнимать время, силы и возможности. Никакие ссоры того не стоят!

Чем я смог помочь Юле? Да, в общем-то, нечем. Отнес в мастерскую её прохудившиеся сапоги. Купил ей на предстоящую зиму пару платьиц и дешевый пуховик. Чему-то научил её на нашем проекте. Подарил ей замечательную русскую подругу Алину. И помог исполнить три самых обычных желания. Так это любому из нас по силам! При условии, что мы не будем болтать ерундой, а будем делать дело.

Был еще одни занимательный момент в нашем проекте, о котором хотелось бы упомянуть. Так уж получилось, что малоподвижный образ моей жизни в последний год, плюс отменный кулинарный талант нашего замечательного кока Миколы, который откармливал нас в Индийском океане на балкере "Cape Madras", словно на убой, не прошли для меня даром. Когда приличные люди с онкозаболеваниями начинают стремительно терять вес, я начал его не менее стремительно набирать.

Так вот, в нашем проекте "Эллины для Золушки" была такая тема: "Основы правильного питания и секреты похудения". Я уже рассказывал вам, что в армии меня всегда учили работать по принципу: "Делай, как я", а не по принципу "Делай, как я сказал". И поэтому для большего погружения в жизнь моделей во время проекта я тоже решил испытать на себе различные методики похудения.

Сделать это было совсем не сложно. Дело в том, что проект наш был не слишком высокобюджетным. Весь наш бюджет состоял из трёх моих пенсий. На эти деньги были куплены: материал для туник, два букета (на наш проект выпало два Дня рождения), еженедельно закупались заготовки под горячие бутерброды, и кое-что ещё по мелочи. Официальных и неофициальных спонсоров у нас на проекте не было. Хотя мои друзья (руководители замечательной художественной галереи ArtWorld) каждую субботу присылали нам большой и очень вкусный низкокалорийный фруктовый торт - девочки были в восторге от этих тортов. А я был уверен, что хороший фруктовый торт никак не ухудшит их стройные фигуры. Ведь важно не только, сколько калорий ты получил, но и сколько израсходовал. А на занятиях нашим девочкам приходилось трудиться до седьмого пота.

Эти торты были для нас большим подспорьем. На другую еду денег у меня практически не оставалось. Это не было проблемой. Достаточно было только дать мозгу команду, что еда тебе больше не интересна. Самовнушение - сильная вещь. Особенно через пару недель голодания, когда аппетит и желание жить куда-то уходят.

В результате за два с половиной месяца я сбросил четырнадцать килограммов. Но килограммы здесь были не так важны. Интересен был сам эксперимент. Интересна была работа мозга. И то, что самым сложным в этом эксперименте было не прекратить есть, а снова начать.

Если честно, эта методика похудения мне не очень-то понравилась. Она довольно сильно отвлекала от занятий. Начались боли в сердце, судороги, слабость, головокружения - я уверен, это не то, что нужно моделям для успешной карьеры. Гораздо интереснее мне показалась та методика, которую я использовал каждое лето, когда строил летние домики для мам погибших ребят и месяцами жил на подножном корму. При этом лишний вес уходил очень легко. И это не вызывало никаких неприятных побочных эффектов.

Как обычно, проектом "Эллины для Золушки" вскоре заинтересовались в Германии и в США. В центральных нью-йоркских газетах вышло несколько статей о моем новом проекте. И мне пришло несколько писем с предложением провести аналогичный проект у них, в Америке. Но, чисто физически, в то время я не был готов к дальним перелётам и к работе за границей.

Не скрою, я надеялся, что этим проектом заинтересуются у нас на телевидении. Но, похоже, время для таких проектов у нас в стране ещё не пришло?

Оставшуюся зиму я провел в своем подвале. Морально это было немного тяжело. К тому же, по жизни я понял одну очень простую вещь - если ты не решил какую-то задачу, которую поставила перед тобой Судьба, она обязательно напомнить тебе о себе снова. Но уже в более тяжелой форме. И раз я снова вернулся в подвал, который чуть было меня не прикончил, и не изменил обстоятельств, которые привели меня к болезни, это значило, что очень скоро она снова вернётся. Но в следующий раз болезнь вернётся уже в более тяжёлой форме.

Глава 46. Невроз

Девушка, которая обратилась ко мне за помощью, вроде бы соответствовала всем моим требованиям, которые я предъявляю к своим пациенткам? Наташа была красивой, стройной, интересной. Обратилась она ко мне по рекомендации другой моей пациентки. Всё было правильно. Смутило меня лишь то, что при этом выглядела она какой-то потерянной, неухоженной и даже чуточку неопрятной. Волосы не уложены и, похоже, подстрижены чьей-то далеко не профессиональной рукой? Темные круги под глазами. Осунувшееся лицо. Совершенно отсутствующий взгляд. Как она нашла дорогу ко мне, до сих пор остаётся для меня загадкой? Я не ошибся: диагноз, который поставили ей врачи - депрессивный невроз в тяжелой форме.

Судя по её рассказу, все симптомы и признаки этого заболевания были в наличии: быстрая утомляемость, неуверенность в своих силах, хроническая тревога, тремор (непроизвольное дрожание) конечностей, выраженное беспокойство, которые сопровождаются гипотоническим синдромом, панические атаки, фобии, нестабильность настроения, резкая или частая его изменчивость, высокая чувствительность к стрессам в виде отчаяния, зацикленность на психотравмирующей ситуации, бессонница и расстройства сна (сон тревожный, поверхностный, не приносящий облегчения, по утрам отмечается сонливость), головокружения, нарушения вестибулярного аппарата, нарушение аппетита и так далее - список этот был более чем внушительным и явно был не из моей сферы деятельности.

Наташа перечисляла всё это совершенно отстраненно. Словно бы это касалось кого-то постороннего, а не её.

Последние тридцать лет мне приходилось помогать моим пациентам справляться с самыми разными заболеваниями. Хотя я всегда считал себя лишь неплохим специалистом по массажу. Но девушка, которая обратилась ко мне за помощью, явно ошиблась адресом.

Чем я мог ей помочь? Сделать массаж? Этого было явно недостаточно, чтобы помочь девушке избавиться от её недуга.

Я сказал Наташе, что помочь ей не смогу. Увы, это так - у меня не всегда получается быть волшебником! И делать то, что другим сделать было не по силам. Здесь помочь мог только врач.

Девушка ничуть не удивилась моему ответу. Но в глазах у неё промелькнула какая-то искорка. И речь немного оживилась.

- Сергей Иванович, я уже много раз ходила на прием к психологу. Он хороший специалист, но помочь мне у него не получается. Психиатр выписывает мне очень хорошие лекарства, но они тоже не помогают. Меня предупреждали, что вы будете отказываться. И сказали, что самое главное - вас переубедить. Тогда вы обязательно поможете. Потому что вы всегда помогаете своим пациентам. Это все знают. Но я не знаю, как вас убедить в том, чтобы вы мне помогли? Я вас очень прошу, помогите мне. Пожалуйста.

Я смотрел на девушку, слушал ее речь, явно заготовленную заранее. И не мог не обратить внимания на то, как она периодически выпадает из разговора. Я задавал ей какие-то вопросы, но она их не слышала. Словно находилась в это время в каком-то ином измерении. А ещё мне бросилось в глаза, что она постоянно теребит в руках свой смартфон. Во время нашего разговора, на полном автопилоте включает его, заходит в какие-то социальные сети, просматривает какие-то фотографии. Но я понимал, что она, скорее всего, даже не видит того, что изображено на этих фотографиях. Или же просто не осознает того, что на них изображено. Мне было не понятно, зачем нужно это делать? Наверное, это тоже была какая-то психологическая зависимость?

Я действительно не специалист по психическим расстройствам. Но более четверти века службы в армии научили меня работе с информацией, её анализу, оценке, умению делать выводы и принимать решения. А работа в военной разведке приучила к тому, что не бывает невыполнимых задач, бывает только неумение и нежелание их выполнять. Задача, которую пыталась поставить передо мною девушка, показалась мне интересной. Не с медицинской точки зрения, разумеется, а больше с организационной. Ведь с медицинской точки зрения помочь ей я не мог. Не трудно было догадаться, что для того, чтобы справиться с этим недугом, хорошего психолога и дорогих импортных лекарств оказалось явно недостаточно. Чего же не хватило?

Незаметно для самого себя, я все крепче и крепче попадал в ловушку своей любознательности.

Формально Наташа выполнила моё главное и непреложное требование, которые я предъявляю к своим пациенткам - она пришла ко мне лишь после того, как врачи не смогли ей помочь. Едва ли и я мог ей помочь? Но, невольно мне подумалось, что, если мы сможем объединить наши усилия, то у нас может что-то получиться.

В общем, я согласился. Но сказал, что она продолжит ходить на консультации психолога и принимать лекарства. Я же буду делать ей общий массаж пять раз в неделю. А еще мы с ней постараемся научиться работать в команде. И постараемся немного изменить окружающий её мир. А она будет мне в этом помогать. Потому что без её помощи у меня ничего не получится.

Как ни странно, никакой радости в её глазах по поводу моего согласия, я не увидел. Видимо, наш разговор отнял у Наташи последние силы? Она попрощалась и медленно пошла к выходу. Я лишь успел сказать, к скольким часам завтра ей нужно будет прийти. Почему-то мне показалось, что если бы я этого не сказал, Наташа бы не спросила?

И я не был уверен, что она появится на следующий день. Но она появилась. И каждый день приходила в строго назначенное время. Приходила на автопилоте, словно робот или зомби. Без особых эмоций, но чувствовалось, что каждый шаг давался ей с огромным трудом. Вскоре у неё обнаружились проблемы с суставами. Я часто наблюдал, как подергивались её руки, и как она останавливалась на полпути от двери до массажного столика - от слабости или от очередной панической атаки. Но, собравшись с силами, делала шаг вперед.

Похоже, она действительно очень хотела выздороветь? И каждый её приход на массаж был похож на маленький, но настоящий подвиг. Вскоре она стала понемногу оживать и рассказывать о себе.

До недавнего времени Наташа работала секретарём в одной крупной компании. Классическая ситуация: в результате реорганизации, вместо трех секретарей, остался один. Объем задач не изменился, но решать их теперь пришлось ей одной, за одну зарплату, которая, разумеется, больше не стала. Руководителем компании назначили родственника какого-то высокопоставленного чиновника. Новый босс считал себя "эффективным манагером", но на самом деле был обычной пустышкой. Руководитель из него получился никудышный - смесь гонора и полного непрофессионализма. Часть своих обязанностей он попытался повесить на неё. В результате этих физических и умственных перегрузок у неё и начался невроз. С работы пришлось уйти...

Я делал массаж, уповая на его успокаивающий и расслабляющий эффект. И постепенно у меня в голове начинала складываться определенная последовательность дальнейших действий. Ведь на самом деле, задача стояла не самая сложная. Нужно было только разобраться в причинах возникновения невроза. Постараться их устранить. И выйти на обычный здоровый образ жизни. Да, я слишком всё упрощал. Но что бы вы сделали на моём месте, чтобы помочь ей?

По поводу длительных душевных переживаний и умственных перегрузок, мне почему-то вспомнилось, как много лет назад мои пациенты, у которых должен был вскоре родиться ребенок, убрали у себя из квартиры телевизор. А вместо него поставили огромный аквариум с рыбками, с затонувшими кораблями и дворцами. Я рассказывал ребятам, что в одном из племен, в котором мне довелось работать, была традиция - за полгода до рождения ребенка, отправлять будущего папу в декретный отпуск. Будущего отца не брали в походы и освобождали от участия в войнах. Его новой обязанностью было работать, заниматься творчеством и читать своему ребенку (ещё до рождения) сказки. Рассказывать ему о традициях и обычаях своего племени.

В результате, ребенок появлялся на свет более здоровым (мама не переживала во время беременности, где пропадет её супруг). Более талантливым (ещё в утробе матери он слышал, как отец читает ему сказки - читает с интонацией и с любовью). И более послушным (ведь ещё до рождения он впитывал в себя традиции и обычаи своего племени, слышал голос своего отца, а не рассказы посторонних о том, что его отец был космонавтом и улетел в бескрайние просторы космоса ещё за 9 месяцев до рождения малыша). А главное, он приходил в этот мир для того чтобы помогать другим, чтобы творить и созидать - как и его родители. И всегда быть им помощником и опорой.

Красивая традиция! Но ребята решили её немного усовершенствовать. Кроме чтения сказок, они надумали "показывать" своему будущему ребенку интересные передачи из мира животных. За полгода до рождения своего ребенка они усаживались вдвоем в уютные кресла, напротив аквариума и любовались подводным миром и его обитателями. Разговаривали друг с другом и со своим будущим ребенком. И мечтали.

Если бы была возможность, я бы вывез Наташу куда-нибудь на природу, к морю или куда-нибудь на дачу, где она могла мы понаблюдать за животными или поиграть с ними. Ведь никто еще не отменял чудодейственную дельфино- или кототерапию!

Много лет я мечтал о своем доме в творческой Слободе (постоянно действующем поселении для ветеранов военной службы, писателей, врачей, учителей, ученых, художников и музыкантов). В этом поселении непременно нашлось бы место для лучших в мире терапевтов - животных, которые будут жить вне вольеров и клеток, рядом с людьми. А у меня дома обязательно поселится самый лучший на свете кот - для кототерапии меня, моих пациенток и всех окружающих. К тому же, у меня уже был опыт работы с девушкой, любительницей резьбы по венам. И я прекрасно понимал, как важно сейчас для Наташи сменить обстановку и куда-нибудь уехать. К сожалению, своего дома у меня не было. И кота, тоже не было. И эта творческая Слобода существовала лишь в моих мечтах. А ещё была зима. И выехать куда-то на природу на длительное время было для меня проблематично.

Но, как вы помните: те, кто хочет выполнить поставленную задачу, ищут пути и средства, а те, кто не хочет... В общем, без особого труда я нашел в интернете ближайший Приют бездомных животных. За килограмм гречневой крупы и иной корм для животных, в этом приюте разрешали поухаживать за котами и погулять с собаками. И по субботам мы стали с Наташей постоянными посетителями этого Приюта.

Мне долго не давала покоя Наташина зависимость от смартфона. Я понимал, что информация, которую она сейчас черпает из социальных сетей, является для неё не только бесполезной, но и губительной за счёт своей переизбыточности. Не говоря уж, о вреде электромагнитного излучения и беззащитности перед различными нехорошими людьми, которые довольно часто "встречаются" в социальных сетях.

В данном случае, я нашел свой старый кнопочный телефон. Переставил в него Наташину сим-карту и торжественно вручил его девушке на все время нашей дальнейшей работы в её полное распоряжение. И мы договорились, что на это время она ограничит своё время нахождения в интернете.

Уговаривать Наташу не пришлось. К моему удивлению, она оказалась очень послушным пациентом. И в интернет стала заходить крайне редко. Тем более, когда в телефоне не оказалось выхода в интернет, то и привычка автоматически заходить в него очень быстро сошла у Наташи на нет.

К этому времени у неё обнаружился целый букет и других, серьезных заболеваний, казалось бы, напрямую не связанных с неврозом. И это были не только проблемы с суставами, но и различные инфекционные заболевания. И многое другое. Мы лечили эти болезни одну за другой - шаг за шагом. Боролись с её быстрой утомляемостью.

И здесь на помощь нам пришли физическая зарядка, танцы и ежедневные пешие прогулки, оздоровительные методики Древней Эллады и всё то, чему учил меня Шафи.

А ещё мне здорово помогли наставления моей бабушки, которая много лет назад подняла меня на ноги после серьезной травмы позвоночника. И которая научила меня использовать творческие начала, которые заложены в каждого из нас, для достижения победы над недугами.

Когда-то в детстве Наташа неплохо рисовала. Нам пришлось вспомнить об этом давнем её увлечении. Но кроме рисования, я попросил её помочь мне с проектированием дома, который мечтал когда-нибудь построить. К моему удивлению, Наташа оказалась талантливым архитектором и дизайнером интерьеров.

Поначалу было довольно сложно повысить её самооценку. Но я понимал, как это важно. А потому начал приглашать Наташу на фотосъемки. Визажисты и стилисты делали ей красивый макияж, красивую прическу, подбирали красивые наряды. Напоминали ей, какая она красивая. И девушка стала расцветать прямо на глазах...

Да, и приучить её к режиму и к правильному распорядку дня оказалось совсем не сложно. Труднее было приучить к правильному и регулярному питанию. И научить её отдыхать. Но и с этим мы вскоре справились. И я не успел даже заметить, как быстро начал расширяться круг её интересов - это было явным признаком выздоровления. Ведь это у больных людей окружающий мир имеет свойство уменьшаться. У выздоравливающих он всегда расширяется. С помощью книг и открытых дверей, новых и старых друзей, творчества и новых увлечений...

Позднее Наташа окончила университет, попробовал себя в роли дизайнера интерьеров. Несколько лет проработала преподавателем в колледже. Когда я вижу эту красивую, уверенную в своих силах девушку, то с трудом представляю, через что нам пришлось вместе с ней пройти. А недавно она вышла замуж. И вся светится от счастья.

Такая вот получилась история, в которой мы смогли победить. Потому что смогли стать командой! Психолог, который работал с Наташей. Психиатр, выписавший ей хорошие таблетки. Моя бабушка, научившая меня использовать творческие начала, заложенные в каждого из нас. Шафи, научивший меня оздоровительным методикам Древней Эллады. И сама Наташа, которая смогла найти в себе силы, чтобы пройти через все эти испытания и победить свой недуг.

Я понимаю, что никто из нас по отдельности не смог бы ей помочь. Невроз - слишком сложная и тяжелая болезнь, чтобы справиться с ней в одиночку. Вылечить её можно было, только объединив наши усилия.

И я очень рад, что в этой большой победе была частичка и моего участия.

Глава 47. Мечта

Всю свою жизнь я мечтал о том, что когда-нибудь у меня обязательно будет большая и дружная семья. Будет большой и уютный дом, в котором мы будем собираться всей семьей, обсуждать за вечерним чаем, сделанное за день и планы на завтра. А по праздникам, уже за праздничным столом, будем встречаться с друзьями, родными и близкими. И обязательно будем петь старинные русские песни - была во времена СССР у нас такая семейная традиция (на праздничных застольях пели мы много и часто, и гости, и мы - от мала до велика, все вместе).

А ещё я буду писать свои книги, учить своих сыновей делать скворечники и строить дома, а с дочками делиться своими лекарскими знаниями. Буду встречаться со своими учениками, читателями и пациентками. И все вместе мы будем придумывать новые и интересные проекты, чтобы сделать нашу страну не только сильной, но и процветающей - не ради абстрактных идей, а ради того, чтобы все мы жили долго и счастливо, в мире и благополучии.

Мечтал, что наш дом станет культурно-образовательным центром нашего поселения. В этом доме будут: большая библиотека и зал (в котором можно будет не только танцевать, но и петь, и проводить театрализованные представления), художественные и ремесленные мастерские (пусть небольшие, но обязательно будут).

Я мечтал об этом, когда служил в армии, когда воевал в Афганистане, во время своих путешествий и служебных командировок. И не просто мечтал, а все эти годы собирал информацию о семейных традициях, о секретах долголетия и зодчества, об энергосберегающих технологиях и о многом, многом другом.

Но деньги, заработанные мною в Афганистане, в 90-е годы превратились в бумажные фантики. Да, и за все двадцать пять с лишним лет своей службы, денег на покупку земли, дома или квартиры я так и не накопил.

Разумеется, это не было поводом опускать руки. Поэтому, пока я не мог приступить к строительству дома, я занялся другим, не менее важным делом. Ведь, если с проектом будущего дома мне всё было более-менее понятно, то вопрос с внутренней "начинкой" нашего дома оставался открытым. Мне нужно было понять, что наш дом даст не только мне и моим близким, но и другим людям, кроме крыши над головой? Какую принесёт им пользу?

А потому, когда друзья разрешили мне поселиться в их подвале, я приступил к поискам ответа на этот вопрос. Первым делом открыл женский клуб, фотостудию и небольшой массажный кабинет. Затем в наш подвал потянулись мои товарищи по военному перу - писатели с сайтов Артофвар и Окопка. Мои друзья из художественной галереи ArtWorld стали регулярно проводить у нас выставки своих картин. Я же засел за написание своих книг, занялся своими оздоровительными и образовательными проектами. И тогда мне стало ясно, каким будет мой Дом!

В-общем очень скоро наш подвал превратился в настоящий проходной двор. В котором преподаватель Академии Генерального штаба профессор Каменев Анатолий Иванович мог встретиться со своим лучшим другом контр-адмиралом Ясеновенко Виктором Григорьевичем. Известная сербская лётчица Радмила Дмитриевна Тонкович за чашкой чая обсуждала с профессором МГУ Сухомлиным Владимиром Александровичем какие-то вопросы, связанные с Союзом славянских журналистов. А режиссёры-документалисты Вадим Цаликов и Серёжа Роженцев делились своими творческими планами. Режиссер Сергей Лялин вместе со своей очаровательной супругой и актрисой Евой Авеевой рассказывали о своих новых работах.

На наших регулярных литературных посиделках можно было пообщаться с замечательными военными писателями: Николаем Федоровичем Ивановым, Виталием Николаевичем Носковым, Владимиром Васильевичем Осипенко, Сергеем Анатольевичем Щербаковым (Аксу), Глебом Бобровым, Толей Гончаром, Артёмом Шейниным, Катей Наговициной и многими, многими другими. А заодно, послушать песни в исполнении моих друзей и бардов Влада Исмагилова и Кости Шнеерова.

Среди наших гостей были не только писатели и режиссёры, но и известные певицы, художники, фотографы, модели, актрисы театра и кино. И теперь я знал, каким будет мой дом.

В 2011-м году мои бывшие студенты - выпускники Московского инженерно-физического института запустили проект "Дом Солдата", чтобы собрать средства и помочь мне со строительством дома. Было это довольно неожиданно. И немного стыдно, что я не смог заработать на строительство дома сам. Я попытался отказаться от этой помощи. Сказал, что лучше помочь кому-нибудь другому. Но ребята ответили, что для них я - не только любимый преподаватель, но и тот "другой", которому они просто хотят помочь. Но для меня, как известного писателя, собрать средства на строительство дома будет гораздо проще, чем для кого-то малоизвестного. А когда мы построим хотя бы один Дом Солдата, будет проще сделать этот проект общероссийским и построить такие дома для всех участников боевых действий и ветеранов военной службы.

Возразить на это было сложно. С тех пор прошло три года. За это время было собрано почти триста тысяч рублей. Но я так и не смог найти землю под наш "Дом Солдата". Да, и заработать денег на её покупку тоже. А тратить на покупку земли деньги, собранные всем миром на строительство дома, посчитал немного неправильным. И слишком расточительным.

Но собранные деньги за эти годы стремительно обесценивались. Начало строительства откладывалось на неопределенный срок. Да, и со здоровьем у меня не было никакой определенности. И я боялся, что просто не успею построить наш Дом Солдата. И очень боялся подвести всех участников нашего проекта. В общем, сложилась патовая ситуация, как в шахматной партии, когда сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться либо лишена возможности сделать ход по правилам.

И поэтому я решил сделать ход не по правилам. Потратить все эти деньги на строительство дома для мамы главного героя моего рассказа "Великий французский писатель" (старый дом у неё совсем развалился). А потом заработать и вернуть израсходованные деньги в Проект с процентами.

Подумалось, что проект "Дом Солдата" - это ведь не только сбор денег, но и реальные дела, которые можно потрогать руками, увидеть уже сегодня, а не неизвестно когда. Да, и хорошая разминка получится перед строительством нашего Дома. Опыта поднаберусь за время этого строительства, нужных знаний. И совсем неплохо будет, если вместо одного дома, мы построим два. А лучше, больше. Потому что такие дома нужны в каждом нашем поселении. В каждой деревне и поселке. И в каждом городе.

А ещё, все эти годы мне было очень стыдно за те летние домики, которые я строил для мам погибших ребят. За их крошечный размер, за свою постоянную ограниченность в средствах, которая не давала мне возможности использовать энергосберегающие технологии, реализовать на практике свои знания по зодчеству и проектированию домов.

Я знал, что мамы наших погибших ребят достойны лучшего и большего. А потому решил, что следующий дом, который я буду строить, обязательно будет больше и лучше всех предыдущих, построенных мною.

Глава 48. Дом на Лутосне

- Когда я впервые увидел фотографию старого, полуразвалившегося дома, когда появилась идея строительства нового дома, и когда он рассказывал на своей страничке в интернете, как собирается его строить, у меня, честно говоря, были большие сомнения. Потому что в таком деле полагаться только на свои силы очень и очень тяжело. Я не верил, что одному это по силам, - Владимир Васильевич на мгновение задумался.

- Но однажды я приехал на эту стройплощадку со всей своей семьей. Увидел развалины старого дома. Тут уже начинал появляться какой-то каркас, лежали какие-то заготовки. Я увидел, что он всё делает сам, делает своими больными руками. Залезает на эти лестницы на своих перебитых ногах. На каких-то веревочках подтягивает к себе шестиметровый брус. Приколачивает доски, стоя на лестнице, держа в одной руке гвозди, а в другой руке молоток - не скрою, я был впечатлен. И это была та ситуация, когда не подставить плечо было просто невозможно. Несколько раз мы сюда приезжали, немного помогли. И я очень рад, что в этом доме есть частичка и нашего участия!

Владимир Васильевич сделал небольшую паузу, внимательно посмотрел на меня. Словно всё это он рассказывал о ком-то другом, а не обо мне. А потом начал рассказывать о моей работе в Афганистане в таких ярких красках, что, думается, на фоне моих приключений Джеймс Бонд чувствовал бы себя жалким неудачником.

Собравшиеся на шестидесятилетие Владимира Васильевича, слушали юбиляра с интересом. Кто-то из них читал мои книги, кто-то что-то слышал обо мне. И они смотрели на меня с нескрываемой симпатией, как смотрят на своего боевого товарища. А это дорогого стоило!

Ведь за столом собрались не только близкие родственники Владимира Васильевича, но и его друзья - люди, прошедшие несколько войн и горячих точек, настоящие герои воздушно-десантных войск и войск специального назначения - полковники, генералы, пережившие и повидавшие на своем веку гораздо больше моего.

Да, и сам Владимир Васильевич Осипенко был человеком-легендой. Не скрою, я всегда гордился тем, что за двадцать шесть месяцев своей службы в Афганистане не потерял ни одного своего подчиненного. Но я командовал мотострелковыми и разведывательными взводами, был "зам по бою" командира мотострелковой роты, а Владимир Васильевич командовал в Афганистане десантным батальоном! И не потерял за два года своей службы ни одного своего подчиненного! Для любого командира - это не только большое счастье, но и самая высокая оценка его профессионализма.

После окончания военной академии имени Фрунзе Владимир Васильевич командовал десантным полком, а затем - отдельной воздушно-десантной бригадой. Полтора года проходил службу в составе миротворческой миссии ООН в Восточной Славонии. Многие сербы до сих пор считают его своим национальным героем. Закончил он службу в должности заместителя командира дивизии. По выходу в запас создал школу телохранителей "Диво", которая по уровню подготовки сотрудников во многом превосходила Федеральную службу охраны. Написал несколько интереснейших книг. В настоящее время руководит одной очень крупной компанией.

Владимир Васильевич рассказывал о том, как я строил дом для мамы Серёжи Смирнова. Да, действительно, начинал я это строительство в одиночку. Со старой травмой позвоночника, с перебитыми ногами, с трещиной лучевой кости левой руки и покалеченной правой. Строительство шло тяжело. И явно было мне не по силам. Но я прекрасно понимал, что если я не построю этот дом, то и никто его не построит.

В самом начале строительства я поставил перед собой не самую сложную в жизни задачу - ежедневно прибивать не менее пяти досок (устанавливать не менее пяти брусков и т.д.). Независимо от того, как я себя чувствую. Могу ли передвигаться или нет. В общем-то, ничего сверхъестественного. Вполне обычная работа для десантников и для разведчиков - выполнять поставленную боевую задачу. Живым или мертвым.

Почему-то я не сомневался, что построю этот дом. Хотя, если оценивать ситуацию реально, шансов на это у меня практически не было. Я еле передвигался от слабости. Был здорово ограничен в финансах. И у меня не было уверенности в том, что мне хватит оставшегося времени, чтобы завершить это строительство.

Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Я привез на новую стройплощадку отцовский инструмент - топор, пилу, молоток, рубанок, стамески. Как обычно, посеял на берегу местной речушки семена петрушки, сельдерея, салата и огурцов. Поставил вдоль берега жерлицы. И приступил к строительству.

Думаю, это было одно из самых медленных строительств в мире? За первое лето я смог установить опалубку и залить ленточный фундамент. Для нормального мужика - работы недели на две-три, не более. Всего-то и нужно было засыпать вокруг дома щебеночно-песчаную "подушку", утрамбовать её, установить опалубку высотой 75 сантиметров (размер нового дома планировался шесть на десять метров), связать арматуру и залить бетон. А у меня ушло на это почти семь месяцев (с начала апреля до начала ноября). Главная проблема заключалась в том, сил на строительство у меня не было.

Слабость была просто потрясающая, в начале строительства меня практически ветром качало. Да, еще в процессе строительства разошлась трещина на лучевой кости левой руки. И моя правая рука, покалеченной в очередной служебной командировке, помогала мне теперь как-то не очень. К тому же, из-за постоянных наводнений, которые случались почти ежегодно, фундамент пришлось заливать на самом высоком месте - вокруг старого дома. Другого подходящего места на участке просто не было. Это накладывало слои сложности.

На второй год я начал устанавливать каркас дома. Именно тогда на нашей строительной площадке впервые появился гвардии полковник ВДВ Осипенко Владимир Васильевич.

Первым делом Владимир Васильевич привез мне электроинструмент и раскладную лестницу. После этого строительство заметно ускорилось. Но возникла новая проблема. Бруски мне приходилось устанавливать в одиночку. А потому, часто приходилось подниматься и спускаться вниз по этой самой раскладной лестнице. Вскоре эта лестница стала сниться мне в кошмарных снах. Ночью и наяву днем. А потом начались судороги. Они прихватывали меня в самое неожиданное время и в самых неожиданных местах.

С детства я мучился судорогами икроножных мышц. Но теперь судороги прихватывали и мышцы рук, и мышцы спины, мышцы живота и даже те мышцы, о существовании которых раньше я даже и не подозревал. Я плакал по ночам от боли и бессилия. Но каждое утро выползал из своей кибитки, которую построил себе для ночлега. И прибивал свои пять брусков или досок. Свою дневную норму. А иногда и чуть больше.

Как-то раз, в гости на нашу стройплощадку приехал один из моих читателей, замечательный инженер, еще старой, советской школы - Андрей Николаевич Никольский. Совсем недавно он перенес обширный инфаркт. Тем не менее, мечтал приехать, помочь мне со стройкой. Прибить хотя бы одну доску. Или установить хотя бы один брусок. Как раз перед его приездом прошел сильный дождь. И наверху было очень скользко. Мне было страшно и самому лазить по верхам. А, уж тем более, тащить туда человека, только что перенесшего инфаркт. И давать ему в руки молоток.

Но он настаивал, и пришлось рискнуть. Так что одну стойку Андрей Николаевич всё же установил. В условиях, сопряженных с явным риском для жизни.

Уезжал он счастливый, исполнивший свою последнюю мечту. Но в тот же вечер, мы с местными ребятишками посадили неподалеку от реки небольшую дубовую аллею. Когда Андрей Николаевич узнал об этом, то очень расстроился. Сказал, что всю свою жизнь мечтал посадить хотя бы один дуб. Я предложил ему приехать в следующем году и тоже посадить дуб на нашей аллее. Так вот получилось, что мечта прибить доску на нашей стройке не стала его последней мечтой.

Андрей Николаевич потом будет приезжать еще не раз. Будет помогать. А изредка мы будем ездить с ним на рыбалку на ближайший пруд.

И я буду всегда с большой благодарностью вспоминать местную речку Лутосню, которая регулярно подкармливала меня свежей и очень вкусной рыбой. Буду вспоминать добрым словом своего двоюродного брата Гену Коледу, который научил меня делать те самые жерлицы, которые кормили меня этой самой вкусной на свете лутосницкой рыбой!

Худо, бедно, но строительство наше продолжалось. Потом был тупик. Когда я вдруг понял, что в одиночку, чисто физически, не успею до морозов накрыть крышу дома металлочерепицей. А потом было обычное волшебство и звонок от Владимира Васильевича.

Оказалось, он внимательно следил за всеми моими отчётами по строительству, которые я выкладывал в интернете. И сразу же заметил эту заминку в строительстве. Разговор наш был очень коротким.

- В чём проблема? С чем нужно помочь? - Спросил Владимир Васильевич.

- С крышей, - так же коротко, по-военному, ответил я.

Мне было дано сорок четыре часа на подготовку фронта работ. Все эти сорок четыре часа, практически без перерыва на отдых и сон, я поднимал и устанавливал каркас крыши, прибивал подрешетку. И в результате менее чем за двое суток сделал то, на что раньше планировал потратить не менее трех недель.

Второго августа, в День Воздушно-Десантных Войск, на нашу стройплощадку приехал Владимир Васильевич со своими десантниками. Привез металлочерепицу. И за два дня они покрыли крышу. Помнится, я тогда пошутил, что второго августа, на День Войск дяди Васи, десантникам по штату полагается получать подарки, а не дарить их. И полагается купаться в фонтанах, а не лазить по крышам. На что Владимир Васильевич ответил, что десантники бывают разные. И, что это подарок от десантников - их собратьям по оружию - пехоте и разведке. На день ВДВ. Это был поистине царский подарок!

Миша Кошкош, Владимр Владимир Васильевич Осипенко и его десантники [Карцев А.И.]

Все последующие дни, когда Владимир Васильевич со своими ребятами уехал, я боялся, что дом наш развалится. Дело в том, что каркас первого этажа и мансардной крыши держался только на укосинах. Местами я даже не успел прибить к стенам подрешетку. А крыша, накрытая металлочерепицей, давала такую парусность, что весь дом ходил ходуном. И грозился в любой момент сложиться полностью.

Часто по ночам, даже при не самом сильном ветре, я выбегал из дома на улицу. Боясь, что дом наш развалится. Это действительно было страшно. И было очень жалко всю проделанную нами работу. А потому мне пришлось увеличить свою дневную норму в несколько раз, чтобы только прибить подрешетку по всему периметру дома.

Этого было слишком мало для укрепления дома. Но дом как-то держался. А вот с крышей возникла проблема. Во время очередного сильного порыва ветра, сорвало крайний лист металлочерепицы. Пришлось в одиночку его менять. Сделать это было тоже довольно сложно. И тоже мне не по силам. Но это было не важно - возможно это сделать или нет? Надо было сделать. Раз надо, значит, надо! Пришлось придумывать разные хитрые приспособления. Как говорится, голь на выдумку хитра.

И тут пришла беда, которой я никак не ждал. Из суставных сумок начали выпадать фаланги пальцев. О таком раньше я даже и не слышал. От молотка, который заметно ускорял работу, пришлось отказаться. К тому времени я уже привык, что руки мои плохо держат не только молоток, но и шуруповёрт. И просто приматывал их к рукам эластичным бинтом. Но когда и пальцы перестали меня слушаться, работать стало намного труднее.

Так прошли август, сентябрь и октябрь. А я всё никак не мог добиться нужной прочности дома, чтобы можно было спокойно оставить его на зиму. Снаружи подрешетку я уже прибил, кое-где прибил её и внутри дома. Катастрофически не хватало внутренних перегородок. А их я уже сделать в эту осень не успевал.

По ночам в моей кибитке становилось всё холоднее и холоднее. И меня снова начал донимать мой любимый кашель. В начале ноября я сломался окончательно. И вынужден был завершить свой очередной строительный сезон.

Я уехал в свой родной подвал на 1-ю Тверскую-Ямскую улицу. И каждую ночь мне стало сниться, что ураганом снесло не только крышу, но и сам дом. А потому, в ближайшее воскресенье я снова вернулся на нашу строительную площадку. Прибил ещё несколько укосин там, где должны были быть перегородки. И только после этого смог спать спокойно. Хотя, если честно, спать спокойно у меня в ту зиму не получалось - переживал, как там перезимует наш дом?

К счастью, дом перезимовал вполне успешно. И начиная с апреля, я приступил к его внешней отделке. Весь третий сезон я утеплял дом и обшивал его сайдингом. Как и раньше, я не мог похвастаться трудовыми рекордами. Руки мои за зиму не восстановились полностью. И судороги продолжали выматывать мне душу. Но теперь основная работа велась с помощью шуруповёрта, а это было немного полегче.

Вскоре на нашу стройплощадку приехал мой друг и однополчанин Серёжа Хохлачев, с которым мы вместе служили в Афганистане. И за два дня мы отделали сайдингом целую стену. Это было очень круто. Потому что эти два дня позволили мне завершить строительные работы третьего сезона, как минимум, на неделю раньше - в конце октября. Для меня это было тогда очень важно. Кибитка моя (небольшой утепленный ящик, который я оборудовал себе для сна на втором этаже дома) тепло держала не очень хорошо. И с началом холодов я опасался простудиться. Понимая, что любая, даже самая пустяковая простуда может легко перечеркнуть все мои строительные планы.

Весь четвертый строительный сезон был посвящен внутренней отделке дома. Это было еще легче. Я уложил плитку в санузле, поставил сантехнику. Отделал вагонкой все комнаты и уложил ламинат. Вагонку прибивать пришлось молотком. И у меня снова разошлась трещина на лучевой кости. Но это было уже не важно.

Я знал, что теперь мы дом построим. Обязательно! И в четвертом строительном сезоне, в свободное время, я уже ходил по соседям. Приглашал их прибить доску или прикрутить шуруп. Чтобы о каждом из них в этом доме осталась добрая память и частичка их участия. Для меня это было важно.

А потом наступила пора подарков! Мои замечательные друзья Денис и Александра Пудковы привезли в подарок кухонную и мягкую мебель. Известный клинский художник и замечательный учитель-наставник Михаил Михайлович Ширяев подарил Татьяне Ивановне несколько своих картин. Член-корреспондент Академии наук авиации и воздухоплавания Владимир Петрович Плаунов передал в дар более пятисот книг из своей библиотеки.

И было новоселье, на котором самыми почётными гостями были Владимир Васильевич Осипенко и мой однополчанин Серёжа Хохлачев, замечательный врач-инфекционист Алла Константиновна Лестина и педагог-наставник Михаил Михайлович Ширяев. Была очень хорошая и добрая статья талантливого клинского журналиста Александра Сырова в местной газете "Серп и молот", посвященная этому новоселью. И прекрасный репортаж очаровательной Валентины Мордовиной для клинского телеканала "ТНТ-Поиск".

К моему удивлению, многие из собравшихся признались, что это было первое их новоселье за последние тридцать лет. И что наш небольшой домик, построенный за триста с небольшим тысяч рублей (плюс к этому - стоимость металлочерепицы, которую привёз Владимир Васильевич и два куба пиломатериалов, переданные нам моим одноклассником Севой Лёхиным), гораздо уютнее, комфортнее и лучше, чем квартиры многих из них. Слышать это было приятно, но и немного грустно.

Да, мы смогли сделать это! Всем миром мы смогли построить этот дом. Сейчас я часто слышу, что раньше наши предки всем миром строили церкви за один день. Они так и назывались, церкви-однодневки. Но я знаю, что ещё раньше, до церквей, наши предки точно так же строили дома для своих соплеменников, для друзей и соседей - всем миром. И на века. И это были не просто избы, а крестовые избы, двенадцать на двенадцать метров плюс хозяйственный двор.

Это были большие, тёплые и удобные дома для круглогодичного проживания больших и дружных семей. А не маленький летний садовый домик, который построили мы. Да, он принёс много радости и счастья Татьяне Ивановне. И это было её единственное новоселье жизни. К тому же, этот домик был гораздо больше всего того, что я строил раньше. Но мне всё равно было немного стыдно за то, что я не смог построить что-то большее.

На стене дома мы повесили табличку, что "Этот дом построен людьми доброй воли в рамках проекта "Дом Солдата". В память о наших предках, которые помогали строить дома друг другу. Жили общинно, в мире и согласии. Быть может, когда-нибудь мы научимся этому снова?

Глава 49. Лекарство от старости

Стоит заметить, что все эти четыре года мы строили не только дом, но и целый мир вокруг этого дома. С самого начала строительства на стройплощадку потянулась местная детвора. Восьмилетние Настя и Диана помогали мне нарезать проволоку для связывания арматуры. Чуть позже подтянулся четырнадцатилетний Никита Карелин. Следующим летом, пока я устанавливал каркас нового дома, он разбирал старый дом - для меня это было большим подспорьем. Вскоре объявились девятилетний Максим и его младший брат Данька. Мальчишки хотели вместе с Никитой разбирать старый дом, но это было довольно опасно - старый дом полностью сгнил и мог обвалиться в любое мгновение. Поэтому я поручил им вытаскивать гвозди из старых досок. Ведь, если они не вытащат их сейчас, то обязательно на них напорются, когда начнут строить Адмиралтейство.

- Землянку? - Уточнили у меня ребята.

- Нет, Адмиралтейство. Землянки роют пехотинцы, а мы с вами - морские волки. Нам по штату полагается Адмиралтейство.

Так уж получилось, с первого дня нашего знакомства я рассказывал ребятам о своих путешествиях, о своей работе в Индийском океане и в Красном море, о пиратах и таинственных островах. Сам-то я родом из пехоты. И всегда знал, что землянки должны бить тёплыми и уютными. Желательно сухими, но главное - должны быть. А вот Адмиралтейство должно быть ещё и красивым. Это я за время своей работы в Индийском океане хорошо усвоил.

Поэтому местным мальчишкам прививал не только свои пехотные знания, но и морские законы. И морские традиции. В частности, частенько подкармливал их макаронами по-флотски с тушенкой. Такие традиции мальчишкам очень даже нравились!

И своё первое Адмиралтейство ребята сделали совсем не таким, как я им советовал. И не там. Но я не переживал. Знал, что они растут и вскоре дорастут до новых высот и новых знаний. А потому обязательно переделают свой новый дом. И не раз. И я не ошибся.

С подачи Насти Смирновой и её мамы Ирины ребята вскоре стали устраивать детские концерты для местных жителей. Ведущей на них стала выступать Татьяна Ивановна, которой мы строили этот дом. Видели бы, как она радовалась каждому новому концерту. И каждому новому артисту. И сколько удовольствия получала от ведения концертов и общения с детворой.

Со временем Ирина Смирнова стала выступать в роли организатора концертов и главного режиссера. И открыла в себе новые таланты, о которых раньше даже и не подозревала. А наши детские концерты стали ежемесячными.

Никита читал на концертах рэп. Настя с Дианой пели песни (они занимались в клинской музыкальной школе в фольклорном коллективе "Радоница"). Максим и Данька участвовали в различных интермедиях. Много хороших и очень талантливых ребят вскоре раскрыли свои таланты и многому научились на этих концертах.

В память обо всех нас и в честь местной речки мы назвали нашу улицу "Улицей Первой Лутосницкой флотилии". Это название со временем прижилось. И вскоре стало почти официальным.

Мы придумали Праздник Улицы и Праздник Урожая. Сделали спортивную площадку для ребят. Все вместе расчистили берег Лутосни и оборудовали там небольшой пляж. Установили скамейки для зрителей у спортивной площадки. Много чего сделали - хорошего и доброго.

Однажды, на закрытии очередного дачного сезона в Праздник Урожая, я купил всем ребятам по шоколадке. Чтобы поблагодарить их за участие в детских концертах, за всё то, хорошее, что они сделали за лето. К сожалению, на этом празднике не было Максима с Данькой. У них родилась младшая сестренка. И бабушка забрала их на пару дней домой. Ребята пришли за своим заслуженным гонораром только на следующий день.

Я передал им шоколадки. И пока они не убежали, попросил их задержаться на пару слов.

- Ребята, есть у меня к вам одно дело. Нужно посоветоваться. Вы эти шоколадки честно заработали. Но у меня к вам есть одно предложение. Одну шоколадку поделите друг с другом. А вторую отнесите маме. Ей это будет очень приятно. И очень важно. А она поделится этой шоколадкой с вашей маленькой сестренкой.

Нужно было видеть весь этот ужас в глазах ребят. Средь бела дня у них отбирали их, честно заработанные, шоколадки! В их глазах, словно в калейдоскопе, стремительно проносились разные вопросы. Какую из шоколадок отдать? Как поделить? Зачем? Поделить её вот с этим?!

Дело в том, что у Максима и Даньки была общая мама, но разные отцы. И они постоянно враждовали друг с другом. И дрались. Увидеть их вместе было большой редкостью. И помирить их у меня никак не получалось. Уж, как я не пытался внушить им, что они родные братья. Самые близкие люди. Должны помогать и защищать друг друга. Всё было без толку! Не слышали меня ребята. Наверное, и в этот раз не услышат?

Чтобы немного разрядить обстановку, я попытался их успокоить.

- Ребята, это ваши шоколадки. Как решите, так и будет. Просто вы уже взрослые, добытчики. Не только о себе думаете, но и своей маме. А теперь ещё и о своей младшей сестренке. Так что, решайте сами.

На следующий день они пришли снова. Вместе. Максим, как старший подошел ко мне первым.

- Дядя Серёжа, мы отнесли шоколадку маме, - сказано это было так буднично, словно каждый день они с Данькой делились друг с другом последним куском хлеба. И последней шоколадкой. Но в глазах у Максима сияла гордость взрослого мужчины, старшего брата, добытчика и кормильца. Который вчера сделал, возможно, самый важный шаг в своей жизни.

Вы даже не представляете, как приятно было это видеть!

А Максим с Данькой, с тех пор, больше не дрались. И везде были вместе.

Да, теперь раз в месяц в нашей Лутосницкой флотилии проходили детские концерты. Главными зрителями на них были местные дачники, в основном, бабушки и дедушки. Молодежь потянулась позднее. Слово за слово, постепенно мы узнавали о наших зрителях все больше и больше. И вскоре именно они стали проводить наши еженедельные субботние мастер-классы для детворы.

Алла Константиновна Лестина проводила занятия по оказанию первой медицинской помощи. Рассказывала об инфекционных заболеваниях и методах защиты от них. Замечательный педагог, член Союза художников Подмосковья Михаил Михайлович Ширяев учил ребят работать с природными материалами. Читал свои удивительные рассказы о животных. И проводил персональные выставки своих картин и поделок.

Я же учил ребят выживать в различных условиях. Превращаться в хищников или в растения, когда потребуется, понимать язык зверей и думать, как они. Искать подножный корм и предметы, которые помогут выжить, ловить рыбу и животных подручными средствами. Готовить пищу в полевых условиях. И оказывать первую медицинскую помощь, используя то, что нас окружает. Обустраивать стоянки и не оставлять следов своего пребывания (это было очень актуально, чтобы приучить не только ребят, но и взрослых не мусорить на берегу Лутосни).

Я смотрел на наших замечательных бабушек и дедушек, которые проводили эти занятия. И видел, как они молодеют, прямо на глазах. Как блестят юношеским задором их глаза. Как уходят их болезни и старческая хандра.

Не секрет, что востребованность - это то, чего сейчас очень не хватает многим из нас. Все мы знаем, что успешные люди живут дольше. Что когда ты кому-то нужен и у тебя есть важное, ответственное дело, это не только продлевает твою жизнь, но и не дает тебе повода лишний раз заболеть или даже просто похандрить.

Поэтому пенсия, которую получают наши бабушки и дедушки, на мой взгляд - это не деньги для дожития оставшихся лет, а их зарплата за обучение и воспитание внуков - своих и не совсем своих, но всё равно наших. Когда наше государство этой поймёт, возможно, и размеры пенсий у наших бабушек и дедушек станут гораздо больше. И жить они будут дольше! Потому, что это важно. Не только для них, но и для каждого из нас. И для будущего нашей страны.

И я очень рад, что мы не только организовали и провели эти увлекательные мастер-классы, но и нашли детворе столько замечательных учителей и наставников. Оказывается, найти их было совсем не трудно. Просто такие замечательные бабушки и дедушки не всегда заметны, но они всегда рядом. Достаточно лишь внимательно посмотреть вокруг. И помочь им преодолеть свою природную скромность, раскрыть свой талант и свой дар наставничества.

А видели бы вы, сколько радости и восторга было у детворы и их родителей, у их бабушек и дедушек, когда замечательный педагог Ия Валерьевна проводила свои мастер-классы по рисованию. Оказывается, начать рисовать никогда не поздно! И для многих жителей нашей Лутосницкой флотилии это стало настоящим откровением. И новым увлечением.

А какие весёлые у нас проходили Праздник Улицы и Праздник Урожая! Сколько было спето на них песен, сколько смешных и забавных историй было рассказано. Как заслушивались мы по вечерам русскими народными песнями в исполнении Насти Смирновой. Какими зажигательными были футбольные баталии, которые организовывали Никита и Стас!

Помнится, в один из своих очередных приездов на Лутосню, Владимир Васильевич Осипенко с удивлением произнес.

- Какие же замечательные у вас люди! Все знают друг друга по имени, а то и по имени-отчеству. Удивительно приветливый и дружелюбный народ живет на вашей Лутосне! Давно уже не встречал таких улиц. И даже уже и не верил, что когда-нибудь встречу.

А потом на мгновение задумался и продолжил.

- Обычно в крутых коттеджных поселках стараются спрятаться друг от друга за высокими каменными заборами. Словно сами строят себе золотые клетки-тюрьмы, из которых страшно выйти на волю. И сами же нанимают себе тюремную охрану. А случись что, из-за этих заборов и о помощи не докричишься. Да, и не выйдет никто помочь. А у вас и заборов таких нет и помочь люди всегда друг другу готовы. И помогают. Удивительно все это. Волшебство какое-то!

Никакого волшебства в этом не было. На улице Первой Лутосницкой флотилии, действительно, проживают удивительные и замечательные люди. Просто, чтобы напомнить им, какие они все замечательные, понадобилось долгих четыре года. Четыре года совместного труда, невзирая на ссоры и взаимные претензии, которые были поначалу. Понадобились все эти ежемесячные детские концерты и субботние мастер-классы. Понадобилось всем миром спасать котенка, который забрался на дерево и не мог с него слезть. Все эти праздники Улицы и Урожая. Много чего понадобилось, чтобы напомнить всем нам, какими хорошими все мы можем быть. И сколько хороших и добрых дел можем все вместе сделать.

Да, я забыл сказать вам о самом главном. Если честно, в этот раз я не верил, что смогу восстановиться после всех этих судорог, которые мучили меня все эти четыре лета, после того, как стали вылетать мои суставы. После того, как стал вновь донимать меня мой привычный кашель. Был уверен, что запас жизненных сил и волшебства в мой жизни исчерпан уже полностью.

Но, но, как лягушка, изображённая на плакатах десантников и разведчиков, которая никогда не сдаётся, попав под танк или в крынку с молоком, привычно продолжал шевелить лапками - в следующую после новоселья зиму я усиленно занялся статической гимнастикой для суставов. И восстановил их практически полностью. Судороги мучают меня уже не так часто. Да, и кашель, тоже.

Глава 50. Онкология

Сначала у моей сестры на левом плече появилось большоё темное пятно. Вскоре на этом месте образовалась язва. Я бы не узнал об этом, если бы не заметил, что она стала ежедневно собирать листья подорожника. В то время я не мог понять, для чего? Оказалось, что для каких-то компрессов.

В конце октября 2019 года у неё начались сильные боли в груди. И стала опухать левая рука. Буквально за неделю она увеличилась в размере почти в полтора раза. А потом еще больше. Не заметить это было уже невозможно. Сестра не показывала свой страх. Держалась молодцом. Но обращаться к врачам отказывалась категорически.

Всё это с ней мы уже проходили. Наши родители умерли от онкологии. Они тоже не хотели обращаться к врачам. А потом было уже поздно. Мне пришлось использовать весь свой авторитет младшего брата (авторитет этот в последние годы был непререкаем), чтобы убедить сестру пойти в больницу. Но в этот раз его почему-то оказалось недостаточно? И лишь благодаря поддержке Елены Романовой (которая раньше возглавляла пресс-службу у моего друга и однокурсника Володи Черникова) удалось уговорить Татьяну обратиться к врачам.

Но на ближайшие две недели записи к врачу не было. Пришлось ждать. А потом ждать еще две недели для того, чтобы попасть на консилиум в Онкологическое отделение Клинской городской больницы. И ехать в город Высоковск.

Через месяц после этого состоялся консилиум, на котором нам было объявлено, что необходимо отвезти микропрепараты (частицы ткани грудной клетки, взятые еще месяц назад) в Московский областной научно-исследовательский клинический институт им. М. Ф. Владимирского (МОНИКИ) на определение FISH-статуса.

Результаты анализов на определение FISH-статуса врачи онкологического отделения получили только через 73 дня после нашего первичного обращения к участковому врачу. Диагноз: рак груди 3 степени.

Такое неспешное начало лечения не обещало нам ничего хорошего. И настроение у нас было не самым лучшим. Но в это время сестре стали приходить денежные переводы, письма и сообщения со словами поддержки от знакомых и совершенно незнакомых нам людей, после которых, нам уже нельзя было опускать руки. Это было, как глоток свежего воздуха!

После первых курсов химиотерапии у Татьяны стали выпадать волосы - она сильно переживала по этому поводу, но потом просто подстриглись под полубокс. Первое время передвигалась с большим трудом, а после химиотерапии её часто подташнивало. К счастью, не сильно.

Довольно утомительно было регулярно сдавать различные анализы. И сидеть в очередях - в поликлинике и в онкоцентре. Как мог, я пытался развлекать, сидящих в очереди - рассказывал интересные истории из своей жизни, о своих путешествиях и приключениях. Шутил, что в коридоре онкоцентра нам очень не хватает кружков рисования, рукоделии и домоводства - чтобы мы не тратили время даром, а проводили его с пользой. И совершенно неожиданно для меня, в этой очереди оказывались знакомые моих знакомых (никто не отменял теорию шести рукопожатий), мои читатели и просто те, кто когда-то обо мне слышал. К тому же, моя болтовня немного отвлекала Татьяну и тех, кто сидел в очереди, от горьких мыслей и переживаний.

Очень трудно нам давались поездки в Подольск на компьютерную томографию (ПЭТ КТ). Тем более что ездили мы туда на общественном транспорте - на электричке, метро, еще одной электричке и на автобусе. Как у Татьяны после этого (и ПЭТ КТ) хватало сил на обратную дорогу, для меня до сих пор остается загадкой.

Иногда в аптеке не оказывалось нужных лекарств. Тогда Татьяна начинала паниковать. Но, к счастью, через день-другой лекарства привозили. Затем здание онкоцентра решили переоборудовать под ковидный госпиталь. Весь медперсонал и медицинский архив перевезли из Высоковска в Клин. Потом передумали и вернули их обратно на Высоковск. Все эти перемещения, помимо дополнительной нагрузки на врачей, как минимум вдвое, увеличивали очереди больных.

В общем, трудностей было много. Но самое главное, через полгода опухоль у Татьяны на левой руке прошла. И вскоре мы смогли немного разработать эту руку. Начали отрастать волосы на голове - для сестры это было важно. И явно подняло ей настроение. Вторая компьютерная и последующие томографии показали, что ухудшений у неё нет. Да, и самочувствие у Татьяны заметно улучшилось. Интервалы между химиотерапиями тоже увеличились и постепенно превратились для нас в рутину - всего лишь в новую составляющую нашей обычной повседневной жизни.

К лету Татьяна ещё немного окрепла. Я перевёз её на дачу, на свежий воздух. Мы довольно часто гуляли с ней в ближайшем лесу (более трех километров туда и обратно), она ковырялась грядках и в парнике. И даже ходила на рыбалку. Настроение было бодрое. Планов на будущее громадьё.

Это было удивительно! Оказалось, что онкология, действительно, излечима. Даже тогда, когда Татьяне было уже поздно делать операцию. А если и неизлечима, то даже при таком позднем, как у нас, обращении к врачам, появлялся шанс добавить к жизни ещё несколько лет. Причём не в больничной койке, а в движении, в делах и в повседневных заботах. А при более раннем обращении, этих лет было бы еще больше.

Поэтому важно не бояться и не откладывать поход к врачу, если появились хотя бы малейшие признаки этого заболевания. Особенно женщинам!

Я до сих пор вспоминаю врачей и медсестёр, работающих в онкоцентре. Этим мужчинам и женщинам в белых халатах, за их труд и самоотверженность, нужно вручать самые высокие государственные награды и носить их на руках. Они - настоящие герои!

А ещё вспоминаю не только помощь, но и слова поддержки, которые присылали Татьяне знакомые и совершенно незнакомые ей люди. Как же важны и нужны они были в этой ситуации!

Глава 51. Пандемия

В середине февраля 2022 года, когда пандемия уже, вроде бы, затихала, во время поездки на очередную химиотерапию мы с Татьяной подцепили где-то короновирус. Сначала это было похоже на обычную пневмонию. Хотя мы уже догадывались, что это была не она. К этому времени ковидом уже переболела вся семья нашей двоюродной сестры Светланы, двоюродный брат Гена. Полгода назад от этой напасти умер мой хороший знакомый - режиссёр Сергей Лялин, мечтавший снять фильм по моему роману "Шелковый путь (записки военного разведчика)".

Вакцинацию мы не делали. У сестры были на неё противопоказания. А я не слишком верил в её пользу. Ещё в армии я хорошо усвоил одну простую истину, что при решении сложных задач обычно не бывает простых решений. А требуется целый комплекс мероприятий, умение действовать на опережение и слаженная работа настоящих профессионалов, а не тех, кто стремится нажиться на чужом горе.

У каждого из нас болезнь протекала по-разному. У сестры была невысокая температура, чуть выше тридцати семи градусов. У меня около тридцати девяти - сорока, и держалась почти две недели. Кашель был у обоих, но очень редкий, в основном по ночам. У меня отхаркивалась мокрота с гноем. У Татьяны - с гноем и кровью.

Нужно было вызывать врача и сдаваться. Но после множества "страшилок, которые рассказывали нам друзья и знакомые, лежавшие в ковидных госпиталях, Татьяна была категорически против вызова врача. Боялась, что он тоже положит её в ковидный госпиталь. А у меня не было выбора - если сестра остаётся дома, мне тоже нужно оставаться, ухаживать за ней.

Так что приходилось надеяться, что мы справимся сами. Своими силами. Благо, что с пневмонией нам уже приходилось сталкиваться. Татьяну застудили ещё в яслях в полтора года. Всё её детство прошло в борьбе с последствиями этой пневмонии. И только после трех операций, когда сестре ампутировали часть лёгкого, у неё появился шанс на выздоровление.

Я же свою пневмонию "заработал" в Афганистане. Во время одной из разведывательно-поисковых операций на Панджшере, когда нам пришлось провести ночь в горах. Всю ночь я заставлял своих разведчиков строить стрелково-пулеметные сооружения, двигаться. Бойцов уберёг, а вот себя не получилось.

Так что опыт борьбы с этой болезнью у нас был - многолетний и более-менее успешный. И поначалу мы делали то, что делали всегда. Добавили в свой рацион питания чеснок, побольше фруктов и лимонов (насколько позволяли наши пенсии), купили в аптеке витамины и лекарства, занялись лечебной физкультурой. Ежедневно около часа гуляли по Сестрорецкому парку.

Первым тревожным "звоночком" стало резкое ухудшение памяти. У обоих: и у сестры, и у меня. Хотя это было вполне логично: плохая работа лёгких приводила к недостатку питания кислородом головного мозга. И мозг начинал защищаться от кислородного голодания, отключая ненужные, по его "мнению", функции (в первую очередь, память). Так называемый, Закон отмирания функций за ненадобностью.

Нужно было срочно начинать стимулировать работу головного мозга. К упражнениям лечебной физкультуры пришлось добавить пение, различные головоломки и ребусы, декламирование стихов, чтение книг и пересказ прочитанного. И даже повторение таблицы умножения (да, с памятью у нас тогда были серьезные проблемы, к счастью, мы вовремя обратили на это внимание).

Ненавязчиво я пытался убедить сестру в необходимости вызвать врача. Не стоило нам повторять ошибки, которые мы едва не совершили два года назад, когда столкнулись с онкологией. Неожиданно для меня, в этот раз Татьяна согласилась. Приехавший врач выписал уколы. И настоятельно порекомендовал сестре ложиться в больницу. Но от больницы она отказалась категорически.

Пришлось мне идти в аптеку, покупать лекарства, а потом делать уколы сестре и самому себе. И вместе с ней пить таблетки. Уколы и таблетки, действительно, помогли. Уже через три дня у сестры резко уменьшилось количество мокроты. И она была без крови. Да, и мне стало полегче. Но в легких у сестры во время дыхания стали раздаваться булькающие звуки. Я догадывался, что это такое. Здесь без врача было не обойтись.

Нужно было срочно вызывать неотложку. К счастью, и в этот раз сестра со мной не спорила. Когда приехал врач и оформил все необходимые документы, Татьяна смогла сама, без посторонней помощи, спуститься на первый этаж, к машине Скорой Помощи. Я поехал сопровождающим.

Нас привезли в инфекционную больницу в город Солнечногорск. Я знал, что во время пандемии на базе этой больницы действовал ковидный госпиталь. Отзывы тех, кто лежал в этом госпитале, были не самыми лучшими. Но в приёмном покое была спокойная, деловая обстановка - для меня это явный признак настоящих профессионалов, которые в любой обстановке умеют сохранять спокойствие. И на душе у меня как-то сразу полегчало.

Сестру отвезли на каталке в реанимацию. В тот же день ей сделали переливание крови и откачали жидкость из легких. Состояние было тяжелым, но стабильным.

Теперь каждое утро я ездил в больницу, привозил памперсы, пелёнки, салфетки, воду. Очень хотелось пообщаться с сестрой. Тем более что она была в сознании. Но пользоваться мобильным телефоном в реанимации было запрещено. Поэтому каждый день я писал большое письмо Татьяне с последними новостями и с подробной инструкцией по упражнениям, которые ей нужно было сегодня сделать. Начиналось все с самого простого - с работы пальцев рук и ног, с тренировки памяти, звуковой гимнастики, упражнений для глаз. Постепенно упражнения становились сложнее.

Ежедневно после обеда я разговаривал по телефону с дежурным врачом. Врач рассказывал, что сестра делает все упражнения. И, к его удивлению, очень быстро идёт на поправку. Ничего удивительного в этом не было. Врач делал свою работу, я - свою. Именно в нашей совместной работе и был залог её скорейшего выздоровления. Вскоре сестру перевели из реанимации в палату интенсивной терапии.

В очередную передачу сестре я положил сборник стихов одного своего хорошего знакомого. А уже после обеда, во время разговора с дежурным врачом узнал, что она пытается читать этот сборник. Это было хорошей новостью. Если начинает читать, значит, действительно идёт на поправку. По моим расчётам долго держать её в больнице не будут - максимум недели две-три. И, как только она немного окрепнет, выпишут. А дома ей будет лучше. Да и мне будет проще с ней заниматься.

Тридцатого марта врач сказал, что на днях сестру переведут в обычную палату. А завтра ей можно будет передать мобильный телефон. Это было лучшей новостью последних дней.

И на следующий день я отвёз сестре телефон, с надеждой, что уже после обеда или вечером услышу её голос. Но в тот же день мне позвонил лечащий врач и сказал, что Татьяне стало хуже. Её отвезли в реанимацию. И только что её не стало...

Это было для меня настоящим шоком. Я и до этого последние недели еле передвигался, ветром шатало после только что перенесённого ковида, а тут совсем раскис. Сердце прихватило. И дышать стало нечем. И очень горько было осознавать, что в жизни я смог помочь многим своим пациентам справиться с серьёзными проблемами и заболеваниями, но не смог помочь самым близким людям - своим родителям, племяннику, а теперь и сестре. Почему так? Почему?

Но нужно было собираться с силами. Заниматься похоронами.

Тем временем на Украине уже вторую неделю шла Специальная военная операция...

Глава 52. Творческая Слобода

Как и многие другие выпускники нашего МосВОКУ, я узнал о предстоящей СВО за несколько месяцев до её начала. И всё оставшееся до её начала время посвятил поездкам по военно-учебным заведениям и воинским частям, выступлениям перед студентами и преподавателями МГИМО, Первого казачьего университета и т.д.

Срочно засел за написание сборника рассказов "Секреты военного разведчика", который, мог бы спасти жизни многих наших ребят. И написал его в рекордные, для меня, сроки. А когда началась СВО, занимался с ребятами, которые приезжали ко мне после госпиталей и во время отпусков, чтобы пройти ускоренный курс военной и командирской подготовки, проконсультироваться по лечению и скорейшему восстановлению после своих травм и ранений.

К моему удивлению, в это время было очень много просьб от девушек, желающих научиться массажу и различным оздоровительным методикам. Причина этого интереса была очень простая.

- Когда с СВО вернется мой любимый (жених, муж), нам это пригодится, - эта причина звучала немного в разных вариантах, но была едина по сути.

Да, они были правы. И не только массаж понадобится. Ребята будут возвращаться домой с серьезными психологическими травмами (ПТСР - посттравматические стрессовые расстройства). Без помощи друзей и близких справиться с ними им самим будут сложно. И хорошо, что девушки это понимали.

Так что, кто бы, что не говорил, а у нас замечательные девушки, жёны, сестры, мамы. Которые думают о нас, любят и ждут. Лучшие на свете!

И почему-то я подумал, что лучшим лекарством от любых посттравматических расстройств для ребят, вернувшихся с войны, будет, если они начнут строить дома для себя, для своих родных и близких.

Всю я свою жизнь мечтал об этом. Но с годами понял, что этот дом должен быть не только для себя. Это должен быть культурно-образовательный центр поселения. А мой хороший друг, талантливый учёный и замечательный детский писатель, профессор МГУ Юрий Дмитриевич Нечипоренко подсказал, что строить нужно не дома, а Творческую Слободу, в которой будут жить и работать, не только бывшие солдаты и офицеры, но и врачи, учителя, учёные, программисты, художники, писатели, фермеры и многие другие.

Вскоре я узнал, что Слобода - это свободное поселение, жители которого несли государственную службу и за это освобождались от податей. А опыт нашего строительства на Лутосне подсказал, какую государственную службу должны нести её жители - проведение еженедельных мастер-классов с детворой по обучению своей профессии и своим самым интересным творческим увлечениям. И воспитание подрастающего поколения, которое придёт нам на смену.

Со временем я понял, что нужно проектировать Слободы с безопасными дорогами и велодорожками, с детскими и спортивными площадками. С парком, в котором можно будет проводить концерты и праздники. И многое другое.

Чтобы все жители этих поселений могли дышать чистым воздухом и наслаждаться красотой окружающего их мира, пить родниковую воду и свежее парное молоко. Жили долго и счастливо. И трудились на благо нашей великой, мудрой и прекрасной страны.

И с этих Слобод начать возрождать Россию. Сделать её сильной и процветающей...

Весной в окрестностях Клина, неподалёку от того места, где мой дедушка гвардии красноармеец Иван Васильевич Чураков принял свой первый бой, я посадил вишни, яблони, грушу, сливы, черешню. А на холме над родником у посёлка Зубово - небольшой вишнёвый сад. Сестра Татьяна очень мечтала об этом. Но не успела. Я должен был исполнить её мечту. Потому что наши мечты обязательно должны сбываться.

К тому же, правильная у неё была мечта. Нас не будет, а деревья эти останутся. В память о наших дедушках. И о нас.

Глава 53. Принцип Рамзая

Кому-то из читателей может показаться, что я напридумывал себе слишком много "болячек". Что такого не может быть.

На самом деле, врождённых болячек у меня было немного. Только одна - пролапс митрального клапана. А остальные - приобретённые. Это сейчас многие мальчишки мечтают стать известными блогерами с большим количеством подписчиков или банкирами с миллионами на личных счетах. Мы же в детстве мечтали, стать защитниками нашей Родины, как наши отцы и деды. И не просто мечтали, а готовились к этому. Потому и игры у нас были более травмоопасные, чем нынешние компьютерные. И не случайно в то время появилась поговорка, что мужчины - это случайно выжившие мальчики. Так что травм, переломов, ссадин и царапин тогда на всех хватало.

Потом были два с лишним года войны в Афганистане - не в штабе, и не на кухне. Сегодня почти любой из нас может заключить контракт с Вооруженными Силами России, пару лет поучаствовать в СВО - в пехоте или в разведке. И за это время он насобирает болячек и царапин ничуть не меньше. Хотя многие из этих болячек проявятся не сразу.

Потом были служебные командировки и много чего еще. И первым пациентом у меня был я сам. Так что учился от простого к сложному. И тренировался на "кошках" - на себе.

Что касается чудесных исцелений моих пациентов, то никаких чудес в этом не было. Ещё в детстве бабушка подсказала мне, что любая болезнь - не приговор, а задача, которую нужно постараться решить. Вот я и старался, искал решения, пробовал, ошибался, находил. И в этом мне очень помогало то, что у меня были замечательные учителя и наставники. Так что, если у меня что-то и получалось, это не было моей личной заслугой. Это было результатом работы очень многих хороших людей, моих наставников и высококлассных специалистов.

Одним из этих наставников был Александр Александрович Щелоков, который не раз повторял мне девиз легендарного разведчика Героя Советского Союза Рихарда Зорге: "Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует".

Отношение к Рихарду Зорге на протяжении всей моей жизни, у меня всегда было особым. И у нас было с ним очень много общего.

В октябре 1914 года, в девятнадцать лет, в не окончив реального училища, он добровольцем вступил в немецкую армию, участвовал в боях Первой мировой войны. Летом 1915 года в боях на германо-бельгийском фронте был ранен под Ипром в первый раз. Через три недели после возвращения на фронт получил осколочное ранение. В апреле 1917 года был очень тяжело ранен разрывом снаряда (один осколок попал по пальцам руки, ещё два осколка -- по ногам); трое суток провисел на колючей проволоке. В лазарете Кёнигсберга был прооперирован, в результате чего одна нога стала короче другой на несколько сантиметров. В январе 1918 года был комиссован (уволен с военной службы по инвалидности).

Рихард Зорге добровольцем вступил в армию во время Первой мировой войны в девятнадцать лет, я - во время афганской войны добровольно вступил в Советскую Армию в шестнадцать лет (поступил в военное училище). Он не успел окончить реальное училище. А я, из-за занятий по разведподготовке, которые проводились вне стен нашего училища, не смог присутствовать на выпускных экзаменах курсов военных переводчиков (английский язык). И в результате, не получил удостоверение об их окончании.

За три года Рихард Зорге был трижды ранен. Так же, как и я - за двадцать шесть месяцев своей службы в Афганистане (если не считать еще нескольких царапин по мелочи). Третье ранение у него было осколочное и самое тяжелое. И у меня, то же самое - тяжелое и осколки реактивного снаряда попали по ногам. Два пальца правой руки я чуть было не потерял уже позднее, в рукопашной. И лишь благодаря высочайшему профессионализму наших хирургов, их получилось сохранить. Но указательный палец на левой руке, благодаря другой, менее удачной хирургической операции, у меня немного короче, чем на правой. У Рихарда Зорге после третьего ранения и операции, проведённой в лазарете Кёнигсберга, одна нога стала короче другой на несколько сантиметров.

Понимаю, что это всего лишь случайные совпадения. Но главный жизненный принцип Рамзая - всегда учиться и всегда возвращаться в строй, со временем стал и моим главным принципом. Рамзай возвращался в строй после ранений и даже после получения инвалидности. А ещё он всегда учился и стремился узнать что-то новое. После получения первого ранения, во время лечения в берлинском лазарете, Рихард Зорге сдал экзамен на аттестат зрелости. После увольнения из армии получил университетский диплом, степень доктора государства и права. Участвовал в матросском бунте, работал журналистом и редактором партийной газеты, резидентом нелегальной разведки.... Неплохой послужной список для инвалида!

Мой отец не раз говорил мне, что нельзя сравнивать себя с другими. Можно сравнивать себя лишь с собой вчерашним. Насколько сегодня ты стал лучше, умнее, чему научился? Я и не сравнивал. Но пример Рамзая был для меня очень важен. Особенно в самые трудные минуты моей жизни. Я старался быть на него похожим.

Рихарда Зорге казнили, когда ему было всего 49 лет. Да, он прожил короткую, но очень яркую и героическую жизнь. И благодаря Рамзаю я понял, что не так важно, сколько лет ты проживёшь, важно как.

После возвращения из Афганистана я дал себе слово, что буду жить за себя и за того парня, который не вернулся. Который был лучше, сильнее, умнее меня, но погиб в Афганистане, Чечне, Сирии, на Украине... И когда у меня опускались руки, когда я спотыкался и падал, когда не было сил идти дальше, тот второй приходил ко мне на помощь. Помогал подняться и идти дальше.

А когда у меня начались серьезные проблемы со здоровьем, выяснилось, что любая болезнь - это не приговор, а всего лишь задача, которую нужно постараться решить. Что три "Т" (традиции, труд и творчество) - лучшее лекарство от хандры и депрессии. И, что свои болячки лечить гораздо легче, когда ты помогаешь другим.

То, что я делал для других, вскоре вернулось ко мне сторицей - верными и надёжными друзьями, замечательными читателями, моими учениками и единомышленниками.

Я искренне надеюсь, что эта книга поможет и Вам справиться со своими трудностями и невзгодами. Подарит хороших и надёжных друзей. Придаст сил идти дальше, учиться, трудиться и помогать другим. А главное, жить долго и интересно, плодотворно и счастливо!

Ваш Александр Карцев, http://kartsev.eu

P.S. А прошедшим летом я получил весточку от Марии Иващук из химкинского сестричества, которое шефствует над вторым филиалом 3-го Центрального Военного Клинического Госпиталя. В тот госпиталь я приезжал не раз - для встреч с ребятами, которые там лежали. С рассказами о том, как сам выкарабкивался после полученных травм и ранений. Мария Николаевна написала, что ребята, которых когда-то я "поднимал", сейчас уже сами приезжают в госпиталь, чтобы помочь другим. Так что наша "цепочка" взаимовыручки не прекращается...

Комментарии: 11, последний от 06/12/2023. © Copyright Карцев Александр Иванович (a.i.kartsev@gmail.com) Размещен: 30/10/2023, изменен: 20/11/2023. 510k. Статистика. Роман: Афганистан, Проза Иллюстрации: 20 штук. Скачать FB2	Оценка: *8.386** Ваша оценка:
Аннотация: Эта книга о работе военного разведчика под прикрытием. О том, что служба в горячих точках не проходит даром, но все ранения и болезни - не приговор, а лишь очередная задача, которую нужно решить. И что решать её лучше, помогая другим.

Карцев Александр Иванович Принцип Рамзая

Карцев Александр Иванович
Принцип Рамзая