ArtOfWar. Карелин Александр Петрович. "Был душой я молод, а теперь..."

"Был душой я молод, а теперь..."

/Из цикла: Интернационалист/

"Был душой я молод, а теперь старик..."

/Песня из репертуара группы "Любэ"/

Предисловие от автора

Очень уж изощрённо сладко и складно наша официальная партийная печать лгала своему народу об афганской войне! Её расписывали так, что многим, особенно молодым ребятам, хотелось тут же схватить в руки автомат и стрелять, разить, бить проклятых душманов, будто это они, покинув свой Гиндукуш, крушат Уральские горы. Но любая война - это смерть, искалеченные физически и морально судьбы уцелевших, и прозрение в стране наступило быстро. Его принесли эти самые молодые ребята, возвращающиеся из Афганистана. Хорошо, если они смогли вернуться не покалеченными. Однако, даже сохранив телесное здоровье, души от травм не смогли спасти.

Надломленная психика, обострённое восприятие несправедливости, факты чёрствого и бездушного отношения, отсутствие элементарных условий для жизни нередко приводят к срывам, которые иной раз заканчиваются тюрьмой, а то ещё хуже - самоубийством.

Избавить "афганцев" от этого могла только государственная программа их социальной реабилитации. Но программы этой нет до сих пор (и уже не будет, однозначно). Находила разрешение только одна из составляющих социальной реабилитации - медицинская. И то главным образом потому, что в нашей, например, Свердловской области есть психоневрологический госпиталь инвалидов Великой Отечественной войны, где стали лечить и "афганцев". Но много ли таких госпиталей по всей России? Увы, немного.

Нередко приходится слышать, в том числе и от представителей власти: а чем, собственно, отличаются "афганцы" от других социально ущемлённых слоёв населения, от тех же, к примеру, участников и инвалидов Великой Отечественной войны? Почему к ним должно быть какое-то особое отношение. В Свердловской области около 250 парней погибло, более тысячи из 8,5 тысяч проживающих в области "афганцев" имеют ранения или контузии. Наша область по этим скорбным показателям входит в пятерку первых мест в России. Это ещё раз подтверждает, что Урал - опорный край державы не только как промышленный регион. Именно воины-уральцы, чья стойкость в бою и верность воинскому долгу общеизвестны, выполняли наряду с другими бойцами сложные боевые задачи и в Великой Отечественной и в афганской войне.

Конечно, "афганцы" никому не противопоставляют себя. Но если Великая Отечественная война была войной всенародной, где горечь поражений и радость побед были общими для всей страны, то в афганской войне, долгое время замалчиваемой, принимало участие ограниченное число наших ребят. Кто они, уцелевшие и вернувшиеся - герои или интервенты-поработители? Какое отношение окружающих и не побывавших в Афгане они заслужили - уважение или неуважение? И должна ли на их плечи ложиться ответственность тех, кто втянул страну в эту войну? И, наконец, готовы ли власти и общество решать социальные проблемы участников афганской войны, инвалидов, семей погибших? Дело не только в том, что их всего 0,02 процента от населения, например, Свердловской области, а значит, и не очень обременительны они для областной экономики. Дело в принципе: долг государства перед "афганцами" до сих пор не оплачен...

В основу рассказа о судьбе уральского воина-интернационалиста положена реальная история. Все фамилии изменены.

- В нашем госпитале уже несколько лет ведётся исследование последствий афганской войны, проявлений так называемого "посттравматического" или "афганского" синдрома. Следует помнить, что практически каждый из прошедших через Афганистан, даже не будучи раненым или контуженным, получил сильнейший психологический стресс, переболел инфекционными заболеваниями - малярией, гепатитом, лихорадкой, брюшным тифом. - Докладчик, высокая миловидная женщина, прокашлялась, отпила из стакана воды и вновь продолжила выступление. - По данным госпиталя, ежегодно растёт число "афганцев", обращающихся за медицинской помощью. Ежегодно же увеличивается и число тех, кому вновь присваивается инвалидность, ужесточается группа инвалидности.

По прогнозам госпиталя, в течение ближайших пяти лет число инвалидов-"афганцев" возрастёт в Свердловской области до двух тысяч. Это и есть проявление "афганского синдрома". Вернувшиеся с войны "афганцы" начинают ощущать свои недуги спустя годы.

Уже и сегодня немало ребят, которые, особенно в отдалённых, сельских районах области, фактически являясь инвалидами, не имея квалифицированной медицинской помощи, переносят свои болезни без лечения, беспечно уповая на свою молодость.

Настораживает то, что многие из них не всегда правильно оценивают состояние своего здоровья и порой пытаются уйти от своих проблем, ища успокоение в наркотиках и алкоголе, усугубляя тем самым своё положение. Это, как и нерешённые социальные проблемы, также приводит к нервным срывам, финал которых - самоубийства.

Не дать "афганскому" синдрому одолеть себя можно только в госпитале, где есть возможность и подлечиться, и отдохнуть душой, окунувшись в свою родную "афганскую" среду.

Но никого нельзя сделать здоровым против его воли. Нужно преодолеть ненужную и опасную браваду своим мнимым здоровьем, барьер недоверия к медицине до того, как "афганский синдром" уложит на госпитальную койку или приведёт к худшему.

Всё поправимо. Всё, кроме смерти.

Докладчик, заместитель начальника психоневрологического госпиталя инвалидов войны по работе с "афганцами" психотерапевт Мацюк Людмила Игоревна, покинув трибуну, села в первом ряду. Её сменил главный психотерапевт Свердловска.

Общегородская конференция "Медицинские аспекты уроков войны в Афганистане" подходила к завершению. Многие выступающие выражали озабоченность существующими проблемами "афганцев", предлагали пути решения. Но, пожалуй, каждый не преминул одобрить завершившийся вывод наших войск из Афганистана в феврале текущего года.

Майор Александр Невский тоже оказался среди участников конференции. Вот уже третий год, будучи преподавателем военной кафедры, он возглавлял общество "Интернационалист", включившее в свои ряды студентов медицинского института, проходивших службу в Афганистане, знал не понаслышке проблемы "афганцев". Он же являлся и делегатом 1-го Всесоюзного слёта медиков-интернационалистов в Ташкенте в сентябре прошлого 1988 года, где поднимались проблемы "афганцев". Об этом Александр и говорил в своём коротком выступлении.

Прозвучало вскоре заключительное слово. Конференция закончила работу.

- Привет-привет! Хорошо выступала эта женщина из госпиталя инвалидов войны. Но и в нашем госпитале тоже сейчас лечатся ребята из Афгана, которые, правда, еще не сняли погоны срочной службы. Я уж не говорю об офицерах. А я тебя не сразу узнал, когда ты выступал с трибуны. Солидный стал, "заматерел" даже. Разве сравнишь с худеньким старшим лейтенантом, который лежал на лечении в нашем отделении. Сколько мы не виделись- то? Лет пять прошло.

Среднего роста, седой полковник, начальник отделения гнойной хирургии Окружного госпиталя N354, приветливо похлопал Невского по плечу. Он явно специально поджидал Александра у раздевалки. Конференция завершилась, и участники не спеша выходили из зала заседания.

-Здравствуйте, Данис Султанович! Рад вас видеть. Действительно, с 84-го не виделись с вами. Всегда благодарил судьбу, что попал в ваши золотые руки. Быстро вы перевели меня из разряда "грязных" (гнойных) в разряд "чистых" раненых. Не всем так везёт в жизни.

- Правду говоришь, Александр. И я не всем могу быстро помочь. Я ведь тоже не Бог. Вот и сейчас в моём отделении лежит несколько ребят из Афгана, каждый изувечен на всю жизнь. С одним парнем особенно мы намучались. Год уже почти по госпиталям лечится, только у нас лежит последние полгода. Множественные пулевые ранения в живот с повреждением кишечника, были и другие повреждения, но с ними справились. Ты ведь сам хирург, понимаешь, что это ранение в живот может привести к инфицированию, что и случилось. Кишечник постоянно гноится, поэтому приходилось полость живота вскрывать несколько раз и усекать пораженные участки кишки.

Я всё поражался воле и терпению этого солдата, но, видать, и его чаша переполнилась. Удумал, паршивец, покончить с собой. Готовили мы его к очередной операции, он уже согласие дал. А накануне назначенного дня пытался выброситься из окна четвёртого этажа в хирургическом корпусе госпиталя. Ты же знаешь, что моё отделение сейчас в другом здании рядом с этим корпусом на втором этаже находится. Вот Андрей, так зовут солдата, и ушёл специально туда, мол, чтобы наверняка уже разбиться при падении. Хорошо, что успели его за одежду поймать больные, когда он сигал из открытого окошка. Сейчас вот с ним психиатры работают, пытаются образумить. Ничего не хочет слышать. Говорит, что устал от мучений, жить не хочет.

Я для чего это всё тебе рассказываю? Навестил бы ты его со своими ребятами из "Интернационалиста". Я так понял, что находишь ты с ними общий язык. Может быть, и Андрею сможешь вернуть веру в жизнь. Я уверен, что операция, которую мы планировали, может быть окончательной и успешной. А дальше парень, наконец, сможет вернуться к родителям после лечения. Да и дембель его давно прошёл. Обидно, конечно, что так его возвращение домой затянулось.

- Хорошо, товарищ полковник. Мы приедем. Как раз приближается праздник День Победы. Вот и будет, якобы, повод навестить. В этом деле всё важно. А пристальное внимание к человеку может даже вызвать раздражение. Послезавтра к обеду и заглянем в ваше отделение. Закажите пропуск на нас на КПП госпиталя. Я перезвоню вам, назову фамилии ребят, с кем приеду.

-Добре, Саша. Записывай номер телефона моего кабинета.

На прощание офицеры крепко пожали друг другу руки.

7 мая, как и обещал, Александр Невский приехал в Окружной госпиталь с двумя студентами-медиками, членами общества "Интернационалист". Андрей Машков, студент 4-го курса лечебного и Сергей Азимов, студент 4-го курса стоматологического факультета. Сергей кроме того работал водителем на военной кафедре. Начальник кафедры дал добро. И вот они прикатили в госпиталь на санитарном УАЗике. Красота! Не надо пересаживаться с трамвая на трамвай.

Начальник отделения встретил гостей буквально с распростёртыми объятиями. Данис Султанович болел душой за каждого пациента своего отделения, поэтому был искренне рад, когда видел участие и заботу к этим несчастным со стороны других людей.

Чтобы не появляться с пустыми руками, гости сбросились и купили несколько килограммов яблок. В сопровождении начальника отделения посетили одну палату, где лежали трое "афганцев" с тяжелым осложнением ранений ног - остеомиелитом костей. Эти парни не могли даже передвигаться. Поздравили всех в палате с наступающим Днем Победы, вручили яблоки в подарок. В следующей палате тоже поздравили четырёх "афганцев", и они страдали от остеомиелита различных костей после ранений. Парни с удовольствием приняли яблоки. Наконец, перешли в третью палату. Здесь и лежал Андрей, который пытался свести счёты с жизнью. В двухместной палате он был пока один.

Данис Султанович, сославшись на неотложные дела, оставил гостей наедине с раненым.

Осунувшееся, измождённое лицо, на котором лежала печать страданий, потухший, безучастный взгляд. Парень, молча, выслушал поздравление с наступающим праздником Великой Победы. Принял в подарок яблоки, едва заметно кивнув в знак благодарности.

Невский стал задавать вопросы о службе в Афганистане, о доме и родителях. Андрей или отмалчивался или отвечал односложно: "Да", "Нет", "Не помню", "Не знаю". Он явно не был расположен к откровенности.

Сергей Азимов неторопливо начал вспоминать о своей службе, об участии в знаменитой Панджшерской операции.

- А ты, Андрей, там не бывал?

-Бывал. И на других боевых бывал.

-Ну и как?

- Сам видишь как: без малого год уже по госпиталям мотаюсь, конца-краю не видно.

Он помолчал, а потом заговорил снова:

- Помню, наш ротный нам рассказывал, что, мол, Отечество мы своё здесь защищаем от душманов. Ещё и песню под гитару пел:

"Пусть нас обдувает песчаный "афганец".

Живём по законам суровой войны.

Я здесь - не захватчик, не иностранец.

Я - верный защитник соседней страны..."

- Дозащищались! А во имя чего? За Отечество родное, как дядя мой в ту войну, и голову сложить не жалко, а так... Ребят до смерти жалко, да и себя тоже,- на этих словах Андрей распахнул халат, показал многочисленные ещё не до конца зажившие операционные рубцы. - Знаю, что только в этом отделении лежит "куча" ребят-"афганцев". А ради чего такая жертва? Говорят, так было надо, воинский долг, мол, повелевал... Эх, не страдали вы, видать, не хлебнули горюшка. Тут жизни не рад. Так и хочется поскорей отдохнуть от всех этих страданий в гробу.

- Тёзка, брат, ты не прав. И нам с Серёгой пришлось не сладко в Афгане, а вот товарищ майор не менее твоего испытал, больше года в госпиталях пролежал после ранения, но выстоял, не озлобился на весь мир, как ты. Слушать противно, что ты такое говоришь про гроб. Молодой парень, а рассуждаешь, как старик.

-Да я и есть уже старик. А про товарища майора я ведь не знал. Извините меня ребята, но я очень устал. Можно, я посплю? Спасибо за ваше поздравление, за подарок, я потом его съем.

-Хорошо, Андрей, мы сейчас уйдем. А откуда ты хоть родом-то?

-Зачем это вам, товарищ майор?

- Вот прочитал в твоей "Истории болезни", что ты призывался из Алапаевска. Мне интересно стало. Я ведь там жил, школу там заканчивал. Поэтому и спросил.

- Нет, я не из Алапаевска, хотя и из этих же мест. Есть такая станция Незевай, слышали, наверное.

- Конечно, проезжал мимо не раз и не два.

-Вот. Я там и родился. Закончил восемь классов. Всего пятнадцать мне было, когда уехал из родных мест поступать в Алапаевский индустриальный техникум. Учеба давалась легко, свободного времени оставалось много. Решил заняться спортом. Записался в секцию самбо.

-Уж не Останин ли тебя тренировал.

-Он. А откуда вы знаете?

-Так ведь и я в эту секцию тоже ходил, правда, ещё в школе, потом уехал в Свердловск поступать в медицинский институт.

- Вот здорово, товарищ майор. Я до сих пор вспоминаю Валентина Павловича. Классный он тренер! Я ведь даже на областные соревнования от города выступал, дошел до первого разряда.

-Молодец! Вот видишь, а ты тут про гроб нам пытался заливать. А тебе ещё жить да жить. У тебя такая спортивная подготовка была.

-А ты в каких войсках, Андрюха, служил? - вступил в разговор Сергей.

Андрей уже забыл, что собирался поспать. Он уселся на кровати, скрестив ноги "по-турецки", в глазах появился живой огонёк. Кажется, воспоминания отодвинули на задний план его депрессию.

- К службе в армии я готовился основательно. Уже на призывной комиссии меня спросили, мол, куда пойдёшь служить? Я задумался. Вспомнились слова отца: "Я службу прошёл в погранвойсках, двоюродный брат твой Володя - тоже на границе. Стало быть, носить зелёные фуражки - для нас семейная традиция". Но я ответил так:

-Мне больше голубой берет нравится. И тельняшка.

Давно я уже решил - воздушно-десантные войска. А в военкомате задумался только на мгновение. И то лишь потому, что не сразу поверил, что мечта вплотную приблизилась к своему воплощению. Весной того 86-го года я окончил техникум, успел даже поработать учеником на заводе. В октябре меня и призвали в армию.

В воинскую часть нас, новобранцев, привезли рано утром. После бани переодели в форму. Я долго крутился перед зеркалом, вглядываясь в незнакомое отражение. Парень в голубом берете, в распахнутой на груди гимнастерке с тремя рядами полосок в проёме ворота пришёлся мне явно по душе. Было в этом отражении что-то основательное и вполне мужское.

Служба началась. Назначение меня в учебный медицинский батальон сильно расстроило. Я хотел было даже возмутиться, но передумал - служба есть служба. Не на именины приехал. Я пока ещё смутно представлял роль, которую уготовила мне солдатская служба. В своём воображении я видел белые выложенные кафелем стены операционных, белые докторские халаты и тихую, спокойную жизнь в качестве младшего обслуживающего персонала. Нарисовал себе такую безрадостную перспективу. Конечно, очень расстроился.

На первом же занятии моему пессимизму пришёл конец.

-Санинструктор - тот же десантник,- прохаживаясь перед строем, говорил офицер. - Ведёт бой как рядовой боец. А преимущество его перед остальными лишь в том, что он не может, не имеет права позволить себе отлеживаться в укрытии, когда враг ведёт огонь. Его обязанность - всегда быть там, где требуется медицинская помощь. Вы не просто десантники - вы десантники-санинструкторы. От вас зависит жизнь ваших товарищей.

В этой части я и прослужил до апреля следующего года...

-А дальше что было? - не утерпел Андрей Машков.

Раненый продолжал упорно молчать, наконец, проглотив ком в горле, выдавил:

- А дальше была отправка в Афган. Извините меня, но я больше не могу говорить.

Мясоедов лег на кровати и повернулся лицом к стене.

- Андрей, можно мы к тебе ещё придём в другой раз? - майор Невский потянул к выходу ребят. Они понимающе переглянулись.

- Валяйте, - еле слышно откликнулся раненый.

- Товарищ майор, он рассказывал, что родом со станции Незевай. Я сейчас вспомнил, что моя хозяйка, у которой я последние полгода снимаю комнату, тоже родом из этого посёлка. А, кроме того, она была санинструктором роты в войну, только в Сталинградских боях из огня вытащила 130 бойцов и командиров. Она мне сама рассказывала.

Невский даже остановился в коридоре отделения:

-А ты, Сергей, не путаешь посёлок?

- Ну, такое название не спутаешь. Точно-точно, Незевай. Я хорошо помню, как она говорила, мол, если едешь из Свердловска, то эта станция как раз перед санаторием "Самоцвет". Довольно известный в СССР, там знаменитые грязи с озера Молтаево используют, очень целебные. Мы и на занятиях по терапии это изучали. Проводница всегда по вагону идёт и предупреждает приезжающих со всех концов страны: "Незевай, следующая станция Самоцвет". А если едешь в Свердловск, то опять же слышишь: "Незевай, скоро Егоршино". А в самом посёлке Незевай есть цыганское поселение, кажется, поэтому и назвали так станцию, мол, береги свой кошелёк.

-Да, Серёга, я тоже знаю про эту станцию. Слушай, хорошую ты мысль подал. Надо попросить твою хозяйку тоже навестить этого паренька в госпитале. Как её зовут?

- Евдокия Фёдоровна. Фамилия Кривопалова.

-Сможешь уговорить?

-И уговаривать не придётся. Она очень деятельная бабушка, возглавляет ветеранскую организацию своего полка, постоянно ездит в госпиталь инвалидов войны, навещает ветеранов. Поговорю с ней. Хорошая она, баба Дуня.

-Хорошо бы на завтра организовать эту встречу. Это было бы очень символично: санинструктор одной войны встречается со своим коллегой, пострадавшим в другой войне. Надо этому парню вернуть жажду жизни. Если не мы, то кто?

-А давайте прямо сейчас все вместе к ней и съездим, зря что ли нам машину дал начальник кафедры.

-Ой, нет, я не могу. Мне надо на дежурство в больницу, - Андрей Машков виновато улыбнулся.

-Ладно, мы с Сергеем вдвоём съездим к этой Евдокии Фёдоровне, то бишь, бабе Дуне. Тебя мы можем подвезти до больницы.

Андрей назвал адрес. Невский кивнул головой. В мыслях он уже был на встрече с участницей Великой Отечественной войны.

... Дверь открыла пожилая, невысокая, худощавая женщина в ситцевом платочке в горошек.

- Ой, Серёжа, а ты сегодня рано. Вижу не один. Знакомь нас.

Она протянула ладошку и торжественно произнесла:

-Евдокия Феодоровна Леснякова, по мужу - Кривопалова. Можно просто - баба Дуня.

Невский назвал себя, осторожно пожимая горячую ладошку хозяйки дома.

Он решил прямо с порога, что называется, "брать быка за рога":

-Баба Дуня, а вы знаете, что в Свердловском военном госпитале на излечении находится ваш земляк?

- Из Незевая?

-Да.

-Ой! А что с ним?

-Ранен. В Афганистане...

-Всё, бегу к нему. В каком он отделении?

Вот так - ни имени, ни фамилии не спросила, а просто выдохнула: "Бегу!", и уже кинулась одевать поношенный, видавший виды плащ.

- Погодите-погодите. Мы ведь пришли просто вас пригласить в удобный вам день.

-А чего, и этот день для меня удобный. Поехали, сейчас такси поймаем.

- Баба Дуня, да мы на машине,- Сергей почти насильно снял с неугомонной бабушки плащ и повесил его на вешалку. - Давайте на завтра договоримся и все вместе поедем.

-А почему не сегодня?

-Поздно уже, не пустят в госпиталь посетителей. Правильно говорит Сергей, давайте на завтра договоримся, часиков на двенадцать. Мы за вами заедем на машине, Серега ведь водителем у нас на военной кафедре работает. Думаю, начальник нам разрешит. Как раз накануне праздника Победы и навестим вашего земляка. Надо его поддержать, а-то он совсем пал духом.

-Ха, вы не знаете моих земляков! Разве может человек упасть духом, если уродился в Незевае? Ладно, завтра поедем. Я как раз соберу гостинцев моему дорогому землячку, пирогов напеку с капустой. То-то он порадуется домашней-то пищи. Как его фамилия, может, и родственники мы с ним?

- Мясоедов Андрей.

-Уж не Фролки ли это сынок? Фролка-Кривой живёт и сейчас в посёлке. Хотя нет, у того уж сын-то давно из армии вернулся. Знаю-знаю я Мясоедовых. Фамилия знакомая. Вообще-то их много Мясоедовых в Незевае. Ладно, завтра и разберусь, чей это Андрюшка сын. Ну, проходи, Александр в комнату-то. Не век же на пороге переминаться. Напою вас с Серёжкой чаем. Слава Богу, кипяток есть, заварку намедни заварила. Хороший чаек, "со слоном". Нам перед праздником в магазине выдавали, ветеранам-то. Не забывают нас, старух да стариков, подкармливают перед Днем Победы. И на этом спасибо. Опять же гречки дали, колбаски хорошей да консервов разных.

Не переставая рассказывать, баба Дуня метнулась на кухню, загремела посудой.

Индийский чай, действительно, оказался вкусным: густой, душистый, пили его с малиновым вареньем и с бубликами. От других деликатесов тактично отказались, не хотелось объедать пожилую женщину, которая и так мало знает радости в это время повсеместного дефицита: многие товары можно было купить только по талонам.

Баба Дуня стала рассказывать о своей тревожной молодости, которая выпала на годы Великой войны.

Наверное, самые замысловатые зигзаги судьбы выпадают на долю военных. Они практически не знают, куда покатится её клубочек завтра, послезавтра, через месяц. И уж, конечно, военные не заглядывают вперёд на год, на два, не смеют мечтать о возможной славе.

Ну, разве думала восемнадцатилетняя девушка из Незевая Дуня Леснякова, что, став медсестрой, она спасёт за войну более 360 жизней и удостоится ордена Отечественной войны I степени, двух орденов Красной Звезды и многих боевых медалей. А мог ли этот хрупкий росток жизни предположить, что война чуть не сотрёт его в пыль? Нет. Только было же, что на поле боя рядом с девушкой разорвался снаряд, и она целых восемь суток была без сознания, на многие месяцы теряла память, слух и речь. Но вынесла, выдержала всё, выстояла и вернулась в свой батальон, на передовую. И уж совсем не помышляла она о том, что в составе представителей 2-го Украинского фронта пройдёт на параде Победы по Красной площади столицы.

Рассказывая всё это, баба Дуня раскраснелась, её многочисленные морщинки на помолодевшем лице словно разгладились. Она гордилась своим боевым прошлым. И имела на это полное право.

Оборвав рассказ на полуслове, Евдокия Фёдоровна выбежала в соседнюю комнату, бережно вынесла шкатулку с боевыми наградами. Сергей уже не в первый раз видел всё это богатство, но вновь присоединился к Невскому, который принимал ордена и медали из рук пожилой женщины и рассматривал их.

- Орден Красной Звезды самый красивый. Скромно и сильно высказанная идея. Это не потому говорю, что у меня их два. Нет, конечно. Но это моё мнение.

-Согласен,- Невский положил на ладонь второй орден и залюбовался сиянием рубиновых звёзд.

Потом смотрели фронтовые фотографии бабы Дуни. Каждый раз в группе бойцов Александр отыскивал её круглое, курносое лицо, густо покрытое веснушками. Казалось, они цветут на её лице даже зимой.

Только часа через полтора они с Сергеем покинули гостеприимную хозяйку. Да и машину в гараж института надо было срочно ставить.

На следующий день ровно в двенадцать часов Сергей остановил медицинский УАЗик у металлических ворот с красной звездой. Как и накануне начальник отделения заказал пропуска. Невский, Азимов и баба Дуня прошли беспрепятственно через "вертушку" госпитальных дверей.

Данис Султанович встретил их, как долгожданных гостей. Проводил до дверей палаты Андрея, рассказывая коротко его историю. Помахал на прощанье и удалился.

-Где он?

Евдокии Фёдоровне не терпелась увидеть своего земляка, она решительно отворила дверь и первой вошла в палату.

Пустовавшая вчера кровать была занята - на ней лежал молодой паренёк, сосед Андрея по палате.

Оба парня с удивлением разглядывали пожилую женщину.

-Вот, Андрей, привели к тебе ветерана Великой Отечественной. Знакомьтесь.

Невский кивнул на женщину.

Парень поспешно поднялся с кровати, одёрнул синюю больничную куртку и строго по-военному представился:

- Гвардии младший сержант Андрей Мясоедов.

Евдокия Фёдоровна озорно сверкнула глазами и звонким, будто вдруг помолодевшим голосом отрапортовала в тон ему:

- Гвардии старший сержант Леснякова. Правда, по мужу уже Кривопалова. Царство небесное моему Витеньке, пятый год, как схоронила его. А ты, сынок, зови меня просто баба Дуня.

Это была трогательная встреча двух земляков, двух санитарных инструкторов двух разных войн.

Обняв земляка, она заплакала.

-Сильно поранен-то?

-Есть такое дело, баба Дуня, - Андрей шмыгнул носом и поспешно повернулся к своему соседу по палате.- А это Олег, вместе мы с ним в учебке были. Только вчера из госпиталя Ташкента перевели. Парню тоже не хило досталось - вся грудь в ранах. Очень я порадовался встречи, всю ночь проговорили с ним. Служили в разных краях Афгана, а встретились вот здесь, в Свердловске. Он тоже с Урала, из Челябинской области.

Баба Дуня осторожно обняла вставшего ей навстречу Олега. Потом она принялась выкладывать на стол пироги, конфеты, яблоки, банку малинового варенья:

-Угощайтесь, сынки! Намучились на войне-то, давно не пробовали домашнего, соскучились, чай. Давайте я вам вскипячу воду, захватила и баночку стеклянную, и кипятильник. У меня и чай есть в пакетиках, заварите прямо в стакане. Очень удобно.

Она делала всё быстро и ловко: налила в литровую банку воды из крана, поставила у электрической розетки на тумбочку, опустила кипятильник. Скоро пузырьки густо стали подниматься со дна. Вода забурлила. Разлила по стаканам, заварила чай.

Вскоре впятером дружно сидели у стола, и пили чай с пирогами и вареньем. Баба Дуня рассказывала о своей войне. Очень удивился Андрей Мясоедов, когда узнал, что гвардейский мотострелковый полк, в котором закончила войну Евдокия Фёдоровна, тоже находился в Афганистане и он, десантник Мясоедов, не однажды с ним взаимодействовал. И уж совсем дыхание у него остановилось, когда вдруг баба Дуня сказала:

- Где-то там сейчас мой внучек, сержант Антон Цикало. Может, встречался кому?

Она по очереди обвела всех взглядом, затуманенным от слёз. Нет, промолчали все. Значит, не встречались. А, может, встретились да разминулись без слова. Война ведь...

-Но ведь все войска вывели ещё в феврале. Что же ваш внук там делает? - первым нарушил молчание майор Невский.

-Пропал без вести мой Антошка. Говорят, что в плен его басурманы эти утащили. Ироды проклятые. Его мать, моя дочка Ира, как получила это извещение осенью прошлого года, так и слегла. Ноги у неё отнялись. Совсем и не ходит. Один он у них с Толиком был. Это зять мой. Вот видите, и через мою семью Афганистан тяжёлым катком проехал. Но чует моё сердце, что жив наш Тошка. Мы его с детства так и кличем. Не может такой хороший парень пропасть зазря. Ему ведь и было только двадцать, скоро вот, в июне, будем отмечать двадцать один годик.

-Не знал я об этом, баба Дуня. Никогда не рассказывали,- Сергей Азимов виновато взглянул на свою квартирную хозяйку.

- А нечем хвастать, вот и не рассказывала, Серёженька. Горе это наше семейное. И большое горе.

Ладно, что это я всё о себе да о своём. Лучше ты нам, Андрюша, расскажи, чей ты сын. Я всё гадала, но не осилила. Как батьку кличут?

- Павел. Он плотником у меня работает, а мама на хлебокомбинате.

-Ах - ты, ну - ты. Уж не Павел ли Топорище твой папка-то?

-Он. Его мужики так и зовут.

- Знаю, конечно, знаю твоих родителей. Я и на свадьбе Павла и Нади гуляла. Мать так ведь зовут? Ну, вот и славно. Всё выяснилось. Тебя младенцем не видела, врать не буду. но слышала, что у Паши-Топорища сын появился. Дай Бог памяти, это был 67-й год-то, летний месяц, как и у внука моего?

Андрей кивнул, широко улыбнувшись. Он искренне радовался встрече с этой пожилой женщиной, которая ещё на свадьбе его родителей была.

- А я уж в середине 70-х перебралась в Свердловск, к своей дочери и её семье поближе. Так и живу теперь здесь. Но часто езжу в Незевай-то. А тебя родители навещают? - баба Дуня подлила кипятка в стакан Андрея из вновь вскипячённой банки.

- Навещают. Уж полгода я в этом госпитале лежу. Устал лечиться. Да и родителям тяжело мотаться туда-сюда. Опять же расходы большие на поездки. Говорю, чтобы не чаще раза в месяц появлялись. Нет, не слушают, через две недели ездят, по субботам.

-Ничего, Андрюша, поправишься. Вот и доктор твой, славный такой, сказывал, что ещё надо тебя разок прооперировать, а там и на поправку пойдёшь. Не дело ты задумал, на себя-то руки накладывать. Грех это, ой, большой грех. Да, знаю я, всё знаю. Начальник отделения мне поведал. Ты его слушай, он добра тебе хочет. Вот и мы все к тебе приехали с добром. Теперь и Олежка с тобой будет рядом. Друг ведь он тебе. Так, Олег?

- Конечно, друг. Мы в учебке даже рядом спали. Хотели и в Афган в одну часть попасть, не повезло.

-Давайте рассказывайте о службе своей, а мы послушаем, - подал голос майор Невский.

-Ага. И мне, старухе, интересно послушать. Наконец, и старше я тебя по званию. Так что, товарищ младший сержант, исполняйте приказ! - баба Дуня подмигнула и хлопнула Андрея по плечу.

-Слушаюсь!

Однажды утром, чуть свет, подразделение подняли по тревоге. Пронзительно дребезжал звонок, слышался топот десятков ног. Урчали двигатели машин. Мощные "Уралы", хлопая брезентовыми тентами, понеслись по блестевшему от дождя асфальтированному шоссе. Все ребята молчали. Только крепче сжимали в руках автоматы. Поймав взгляд Евгения Фарсиева - парня, с которым успел уже подружиться, - Андрей Мясоедов подмигнул. Евгений, улыбнувшись в ответ, опустил глаза, сосредоточенно глядя куда-то в пол. Лицо его, как и лицо сидящего рядом Олега Вернидуба, ещё одного друга Андрея, как и лица многих десантников, было бледным и серьёзным.

Началась посадка в самолёт. Трап вздрагивал от солдатских ног. Стоя внизу, Андрей видел: прежде чем нырнуть в распахнутый зев двери, каждый из десантников задерживался на какое-то мгновение, окидывал взглядом здание аэродрома, взлётную полосу и клочковатую серую тучу с белой рваной бахромой, нависшую над землёй...

Ровный гул авиационных моторов успокаивал. Клонило в сон. Десантники, удобно устроившись на металлических лавках, спали...

Подпрыгивая, словно тяжёлый мяч, машина покатила по взлётной полосе. Взвыли моторы. Серая бетонка дёрнулась и замерла неподвижно. В самолёт волной ворвался горячий сухой воздух.

-Выходи строиться!

Десантники сбегали по трапу.

-Жара, сдохнуть можно,- сказал кто-то позади Андрея. - Прямо ад какой-то.

Часть, в которую попал Мясоедов, расположилась в старинной крепости, недалеко от Кабула. Их пути с Олегом разошлись, ему предстоял ещё перелёт до Шинданда. Друзья на прощание обнялись. Думали ли они, что судьба сведёт их вместе спустя годы в одном госпитале на соседних кроватях...

Первая ночь прошла спокойно. А утром определилось место их службы. Андрей вместе с Женей Фарсиевым попали в одно подразделение.

-В-всё вышло к-как нельзя лучше,- улыбался Женя. Он слегка заикался с детства. - Г-главное, что мы в-вместе.

Подошёл Веня Пашнин.

-Ну, что, "славяне"? Назначение получили?

-Получили. А ты?

-Я за баранку в БТР (бронетранспортёр). Буду вас возить.

- Добро, - ребята по очереди похлопали его по плечу. Особенно рад был Андрей, ведь Паршин был с ним из одной области. Земляки, одним словом. Уральцы.

"Молодых" жалели. Вводили их в курс происходящего не торопясь. Накануне из Панджшера вернулись десантники. Обросшие, исхудавшие, с обветренными и обожжёнными солнцем лицами, входили они в крепость. Одежда на многих поизносилась. Были и потери.

Узнав об этом, молодые солдаты рвались в бой.

-Не спешите,- говорили им.- Успеете. Пообвыкните вначале. Осмотритесь.

... Тот запомнившийся день был особенным. Разведка сообщила, что в небольшом кишлаке группируются отряды душманов.

Вечером подразделение вышло в заданный район. Быстро сгустились сумерки. В горах темнеет рано.

Шли гуськом, неслышно пробираясь вдоль арыка. Андрей шёл рядом с Женей Фарсиевым. У обоих, кроме автоматов, запасных магазинов и гранат, на плече висели санитарные сумки.

Забирая чуть влево, развернулись в цепь. И вдруг ударила длинная очередь из крупнокалиберного пулемёта. В ответ зачастили автоматы десантников.

-Ложись!- Андрей бросился к Женьке.- Ложись!

Но Женька как-то странно согнулся, схватившись руками за живот. Ноги у него подкосились и, сделав несколько неуверенных движений, он рухнул на землю.

- Женька! Женька! Что с тобой?

- Р-ранен прямо в живот, - тихо ответил Женя. - В живот...

-Потерпи, - Андрей выхватил из сумки пакет. Разорвал его зубами.- Потерпи...

Не думал он, что вот так придётся оказывать помощь своему другу. Они оба участвовали уже в не менее десятке рейдов, спасали товарищей в бою. И вот пули настигли и Женьку.

-Вызовите БТР! - прозвучала команда командира роты.

Бой разгорался. Пули чиркали по камням, били по воде арыка, взметая фонтанчики брызг.

Чёрной тенью навис БТР. Распахнули люк.

Осторожно положили Евгения. Андрей накрыл его подвернувшимся здесь ватником. Спросил:

-Ну, как ты?

- Н-нормально, жить можно. Только очень ноги мерзнут...

Но не довезли Женю Фарсиева до госпиталя. Он умер от большой потери крови...

Афганская весна не похожа на уральскую. Нет снега, значит, нечему таять. Не журчат талыми водами ручейки, не искрятся льдинками лужи, схваченные поутру крепким морозцем. Только солнце на выгоревшем небе жарит ещё сильнее да неукротимый горячий "афганец" вздымает раскалённую пыль на пустынных плато и разбитых стальными траками дорогах.

Уже несколько часов подразделение, втянувшись в ущелье, двигалось вдоль безымянной речушки. Андрей шёл в боевом охранении. С гребня сопки хорошо была видна тёмная змейка десантников, вьющаяся по дну ущелья.

Далёкий взрыв расколол тишину. Эхом отозвался среди горных вершин.

-Свяжитесь по рации! - приказал офицер. - Быстро!

-Попали на минное поле! - голос в наушниках потрескивал, смешиваясь с помехами. - Есть раненые. Прекратить движение! Санинструктор и сапёры вперёд!

Три маленькие фигурки устремились к месту взрыва.

Капитан, не отрываясь, смотрел в бинокль.

-Добрались, - наконец, сообщил он. - Оказывают помощь.

Все облегчённо вздохнули. Андрей смахнул пот со лба, достал из кармана измятую пачку сигарет. Руки слегка дрожали. Волнение не оставляло. Ведь там впереди, на минном поле, Виктор Салей, санинструктор, с которым Андрей был хорошо знаком.

Новый взрыв расколол тишину.

-"Таблетка" ранен! - рация трещала и выла.

- Снайпер, двоё сапёров и санинструктор, за мной! - капитан Прохоров стал быстро спускаться в низину. Сапёры скатились следом. Обогнали.

До сопки добежали минут за двадцать.

- Стоп! - сержант поднял вверх руку, окинул взглядом склон. Опустился на корточки. Достав штык, стал втыкать его в землю. Второй сапёр сделал тоже самое.

-Есть, - наконец, сказал сержант, разгребая землю и извлекая маленькую пластмассовую коробочку, итальянского производства.

Сапёры медленно продвигались вперёд, взрыхливая ножами землю. Добравшись почти до самого гребня, сержант выпрямился и, взмахнув рукой, крикнул:

- Идти строго по камням! Ни шагу в сторону!

Маленькая группа гуськом вытянулась по склону.

Андрей Мясоедов шёл следом за снайпером.

Минное поле... И ты словно слепой. Смерть под каждым камнем, в каждом метре земли! Ноги плохо слушались, соскальзывали с камней.

Взрыв отбросил снайпера в сторону. Тело надломилось, забилось меж камней. Приторный запах взрывчатки резанул ноздри.

- Стоять! - крикнул капитан Прохоров.- Всем стоять!

Но Андрей, словно не слыша команды, бросился напрямую к лежавшему меж камней десантнику. Упав на колени, расстегнул сумку.

Лицо у десантника сразу как-то осунулось. Но он, стиснув зубы, терпит.

Рана от безосколочного взрыва рваная, измочаленная. Вокруг уже натекла большая лужа крови. Стопа болтается неизвестно на чём. Андрей наложил жгут, поставил обезболивающий укол, достал из сумки ножницы. Но окровавленные сухожилия не поддавались.

-Режь ножом, - капитан Прохоров присел рядом, взял в руки индивидуальный перевязочный пакет.

-Режь, братишка,- прохрипел десантник.- Я потерплю. Быстрее только!

Он кивнул в сторону вершины и добавил:

- Тебя там тоже люди ждут...

"Там тоже люди ждут..." - эти слова, словно подхлестнули Андрея. Руки заработали быстро и чётко. Бинт ложился ровно и плотно, не скручивался.

Андрей выпрямился, вытер панамой вспотевшее лицо. И, поправив на боку сумку, побежал вверх по склону.

-Назад! - хриплым, срывающимся голосом крикнул сержант-сапёр.

-Мясоедов, назад! - голос капитана за спиной дрогнул, сорвался.

Но Андрей упорно лез в гору. Теперь ему было наплевать и на мины, и на смерть, подстерегающую за каждым камнем. "Там же люди ждут... Люди!.."

Андрей остановился, перевёл дыхание. Окинул взглядом узкую площадку. Сапёры и десантники, лежа на камнях, взрыхливали землю ножами. Лица у всех были серые и злые.

-Не лезь...- осадил один из них. - Тут кругом нашпиговано...

Почти у самого обрыва, раскинув руки, лежал навзничь санинструктор Витя Салей. Метрах в пяти, ткнувшись лицом меж камней, распластался десантник.

- Иди к "таблетке", - сказал сапёр. - Этому уже не поможешь. Всё...

Андрей склонился над Виктором. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять - Салей потерял много крови. И спасти его вряд ли возможно. Опустившись на колени, Андрей едва нащупал пульс.

-Всё...- в бессилии опустился на землю рядом с мёртвым санинструктором.

Санинструктор... Слово это словно шагнуло к нам из огненных сороковых. Сколько их полегло на полях сражений минувшей войны. Сколько спасённых, вытащенных ими из-под огня обязаны этим труженикам войны своей жизнью. Своим будущим.

В Афганистане к ним приклеилось ласковое слово "таблетка". Их берегли, их прикрывали огнём. Вместе с ними в горы шла сама жизнь, сама надежда.

Десятки боёв, сотни схваток со смертью ради жизни. Всё это было у Андрея Мясоедова - санинструктора-десантника. Пыльные дороги Афганистана, раскалённые камни пустыни. Десанты в долинах Вардак, Чарикар. Жаркие бои в Кандагаре и Джелалабаде. И вновь там, где всего труднее, там, где смерть и десятки раненых.

-А сам-то, Андрюша, ты как был ранен? Санинструктор-то другой хоть был рядом? - спросила Евдокия Фёдоровна, вытирая скомканным платочком покрасневшие глаза.

-Увы, баба Дуня. Я ведь был в роте, а там по штату другого не положено санинструктора. Правда, были внештатные, есть и стрелки-санитары. Помощь они мне, конечно, оказали. А как же иначе? Да и не сидел бы я с вами сейчас. А давайте мы перерывчик сделаем. Ещё чаю попьем, вон и пироги остались. Правда, скоро и на обед позовут, но можем не ходить. Как ты, Олег?

- Я согласен. Хочется дослушать твою историю. Мне ты так подробно не рассказывал, прямо за душу берёт.

Минут через десять, когда выпили по стакану чая и доели последний пирог, Андрей, прокашлявшись, продолжил свой рассказ.

Это случилось 5 июня прошлого года, аккурат за две недели до моего дня рождения. Больше года пробыл я уже в Афгане. Не был ранен, не болел ничем, если не считать мелочей. Верил, что так и прослужу до осени, а там и дембель. Не повезло...

Колонна вышла из Газни рано утром. Первые солнечные лучи ещё плавали за чертой горизонта. Десантники выбрались на броню, подставляя лицо последней предутренней прохладе.

-Эй, мужики, - крикнул кто-то с соседнего БТРа.- Фотоаппарат взяли?

- Взяли!

- Нормально! А то у меня дома не верят, что служу в Афгане.

Я помню, слушая говоривших, улыбнулся. Вспомнил, как сам, отправляясь в Афганистан, написал домой, что буду служить в Германии. Так не хотелось расстраивать и пугать мать и отца. Особенно, конечно, маму. И как был удивлён однажды, получив из дома письмо, в котором рукой матери было написано: "Береги себя, сынок. Под пули не лезь, но и не прячься за чужие спины. За нас не волнуйся. Возвращайся живым и здоровым".

А тогда я решил, что вернусь в крепость и обязательно им напишу весточку.

По обеим сторонам дороги до самой кромки гор раскинулась голая каменистая местность. Из люка высунулся Лёха Говорин, наш стрелок:

-Только что сообщили, что требуется санинструктор. Готовься, Андрюха!

-Где?

-Километра два впереди.

- Усёк. Всегда готов!

Прапорщик Дорохов, старший на "бронике", дал команду обходить нашу колонну. БТР принял вправо, объехал медленно двигавшуюся "ленточку" и прибавил газу. Вскоре все "коробочки" исчезли из виду. На место приехали минут через пятнадцать. Это была одинокая застава. Остановились у кромки дороги. Прихватив сумку, я спрыгнул на землю. За мной последовал Иван, наш прапорщик, и водила. Больше года мы так и ездили с Венькой Пашниным, правда, он полежал с небольшим ранением в госпитале.

-Разомнусь...- ответил Веня на мой вопрос, - может, кого нести придётся.

- А ты смотри в оба, крути башкой на триста шестьдесят градусов, - приказал прапорщик нашему Лёхе-стрелку. - Скоро колонна вся подойдёт.

До позиций было метров сто. Подошли. Спрашиваю про раненого.

-Это я, - отвечает молодой совсем десантник, видать, недавно из Союза прибыл.- Плечо зацепило.

Осмотрел я рану. Пуля прошла касательно, кожу пропорола только. Пустяк, говоря нашим языком.

-Могли тебя и ребята перевязать, обработать. У вас же есть свои санитары.

-Извини, струхнул я малость. А вдруг что-то серьёзное, думаю. Сидим тут со вчерашнего дня. Ну и ...

-Ладно уж. Проехали. Жить будешь. Это главное,- обработал я рану, промыл, перевязал плечо парня. Успокоил его. - Везучий, значит. Сто лет ещё проживёшь. Пока.

Вылез я из окопа, доложил прапорщику ситуацию.

-Пошли, - кивнул он. - Уже и голова колонны показалась.

Мы все зашагали к дороге.

Колонна, таща за собой густой шлейф пыли, почти поравнялась с одиноко стоявшим на обочине нашим "броником". Тут и ударили крупнокалиберные пулемёты и автоматы. Засада!

Я вызвался прикрывать, а прапорщик Дорохов и водила Пашнин перебежками побежали к дороге. Пулемёт на БТРе стал бить длинными очередями, его поддержали с заставы.

Прыгая меж камней, я стрелял по участку "зелёнки", откуда и вёлся огонь. Магазина три расстрелял за эти минуты. Автомат даже раскалился.

Прапорщик с водителем уже были на месте, Венька нырнул в люк, а Дорохов, спрятавшись за броню, теперь прикрывал меня, посылая длинные очереди.

- Андрюха, беги! - кричал он сквозь грохот выстрелов.

Похоже, меня "срисовали". Пули ложились всё ближе и ближе. Совсем рядом разорвалась граната, обдав градом камней.

До "бэтюхи" оставалось метров десять, когда я вставил новый магазин в автомат, а Венька пытался подъехать мне навстречу, но высокий бордюр из камней не давал перелезть через преграду. Между тем, колонна, стреляя из всех стволов, проносилась на полной скорости мимо. Грохот стоял просто адский.

-Последний рывок! - скорее догадался, чем услышал я крик прапорщика.

Я вскочил, стреляя на ходу, пытался проскочить эти самые трудные метры. Вот он, спасительный люк, распахнутый навстречу. Ещё одно усилие.

Что-то ударило меня по ноге и по животу одновременно. Тяжёлое и тупое. И я ткнулся лицом в раскалённую броню нашего "броника"...

Ну, а дальше не интересно. Очнулся я в вертолёте. Сознание возвращалось медленно. Свинцовая тяжесть давила откуда-то сверху на ставшее ватным и непослушным тело. Резкая боль, перехватив точно удавкой живот, бросила назад, в бездонную пропасть.

- Я жив? - хорошо помню, что задал этот вопрос склонившемуся надо мной лицу. С трудом удалось ворочать сухим, распухшим и, казалось, заполнившим весь рот языком.

- Ранило тебя, - ответил голос из тьмы. - Очередь попала в живот и в левую голень, открытый перелом. Ты не шевелись. Лежи. Потерпи. Мы уже садимся в Кабуле. Скоро будешь в госпитале...

Потом был госпиталь в Кабуле, операции. Да, приходил меня проведать Веня Пашнин, наш водила с БТР. Из Кабула я перелетел в Ташкент. Снова операции. Гипс на ноге. Но слава Богу, с ногой всё обошлось. Перелом сросся, я снова стал ходить. Хуже с животом. Загноилось там, как мне сказали. Приходилось снова и снова резать. Вот и в Свердловске всё продолжилось. Сколько можно?! Сил больше не осталось. Я чувствую себя, словно выжатый лимон, словно я уже глубокий старик. А ведь мне всего двадцать один.

Мясоедов замолчал, всем своим видом показывая, что больше не хочет говорить, прошёл к своей кровати. Он до боли закусил губы, в глазах застыли слёзы.

-Ничего-ничего, голубчик. Надо взять себя в руки, ещё немного потерпеть. Доктор сказал, что после новой операции ты пойдёшь на поправку, - баба Дуня присела на кровать Андрея и обняла его за плечи. - Знаю, что устал ты. Но ты ведь мой земляк, а стало быть, выйдешь из этого испытания победителем. Ты сможешь. Если доктору не хочешь поверить, то мне, старухе, поверь. Я ведь прошла всю войну санитарным инструктором, как и ты. Каких только раненых не повидала. Но они находили в себе силы и выздоравливали. До сих пор мы встречаемся с этими парнями, кого я с поля боя выносила. Хотя, какие они теперь парни? Такие же старички, как и я. Были и поболее ранены, чем ты. Да и мне ведь тоже досталось. А я женщина, но сдюжила. Даже вернулась в строй, ещё воевала до победы.

Евдокия Фёдоровна торопливо начала рассказывать историю своего ранения и долгого лечения по госпиталям. Андрей Мясоедов внимательно слушал её, глядя прямо в лицо.

-Ну, так как, товарищ младший сержант, даёшь согласие на новую операцию или мне, старшей по званию, опять тебе приказывать. Мои команды не хочешь исполнять (хотя это и не должно так быть, устав ведь учил?), тогда прикажет тебе твой друг Олежка, он ведь сержантом стал, как я поняла из рассказа доктора. Ну, Серёжка не может приказать, знаю, что рядовым был. Наконец, есть и офицер, майор. Его приказа ждёшь?

Баба Дуня почти перешла на крик, пытаясь хоть такой шуткой сломать лёд недоверия Андрея к предстоящему лечению.

Мясоедов улыбнулся виновато и произнёс:

- Хорошо, пусть ещё режут. Но это последний раз. Больше не дамся.

-Вот и умница. Побегу я к доктору, скажу, что уговорили тебя, балбеса такого. А вы уж, други мои, собирайтесь, надо и отдохнуть ребятам дать. Сколько часов тут провели.

Невский и Азимов попрощались с ранеными и вышли следом за Евдокией Фёдоровной.

... Андрея прооперировали десятого мая. Невский навестил его на следующий же день. Состояние было стабильное, требовалось время, чтобы срослись сшитые "конец-в - конец" петли кишечника, ведь часть повреждённых петель пришлось удалить. Следующие пару недель Невский старался навещать Андрея при первой возможности, иногда его сопровождали Сергей Азимов или Андрей Машков, которые тоже болели за судьбу раненого.

Каждый день навещала Мясоедова баба Дуня. Она часто звонила Невскому на домашний телефон и делилась новостями.

- Я ведь теперь каждую ночь вижу Андрюшу то в Сталинграде, то там, в Афганистане. Не внук почему-то снится, а он - раненый, исполосованный весь, и я его тащу из-под огня, а сама плачу: Господи, спасти бы парня, унести подальше от душманских пуль...

Вот куда заводят зигзаги военной судьбы даже тогда, когда она уже давно перестала быть военной.

... Когда гвардии младший сержант афганской войны Андрей Мясоедов выписывался из госпиталя, его пришли проводить к хирургическому корпусу все. Его друг Олег Вернидуб, которому ещё предстояло заканчивать лечение. Несколько ребят из общества "Интернационалист" во главе с майором Невским. Конечно, была и баба Дуня, её лицо просто светилось счастьем, как и лицо мамы и отца Андрея. Впервые все увидели парня в форме.

Парень - на загляденье: высокий, стройный, а на груди его сверкали рубиновый орден Красной Звезды и медаль "За боевые заслуги". Ещё нашлось место значку парашютиста, отличника и гвардейский знак. И ещё два знака, по которым можно судить, что молодой человек сдал нормативы военно-спортивного комплекса и окончил техникум. Была, наконец, и нашивка. Жёлтая полоска. Знак тяжёлого ранения. Солдат возвращался с войны...

Андрей крепко пожал на прощание руки всем провожающим, баба Дуня обняла на прощанье парня. Не удержался и Данис Султанович, тоже обнял своего бывшего пациента.

-Больше не попадайся к нам, Андрюша! А-то хирурги, они такие - так и норовят что-нибудь отрезать. У тебя теперь всё нужное только осталось, - полковник улыбнулся. - И живи теперь долго и счастливо! Как раз родители тебя поспеют до дома доставить к твоему завтрашнему дню рождения. Заранее не поздравляю. Но ещё раз обниму на прощание.

Зелёная машина такси помчала Андрея, его маму и отца на вокзал. Им предстоял переезд на пригородном поезде до станции со смешным названием. Незевай...

***

Использованные материалы:

-В. Симонов "Высоты солдатского долга", газета "Ветеран Афганистана", апрель 1993г.;

-Ю. Уральский "Глоток огня", газета "На смену", июнь 1989г.

***

Комментарии: 30, последний от 10/09/2014. © Copyright Карелин Александр Петрович (alexkar1955@mail.ru) Размещен: 11/02/2010, изменен: 14/02/2010. 56k. Статистика. Рассказ: Афганистан Афганская война и военная медицина Годы событий: 1988-1989	Оценка: *10.006** Ваша оценка:
Аннотация: Санитарным инструкторам афганской войны посвящается.

Карелин Александр Петрович "Был душой я молод, а теперь..."

Карелин Александр Петрович
"Был душой я молод, а теперь..."