ArtOfWar. Карелин Александр Петрович. "Вот и годы отсвистели..."

"Вот и годы отсвистели, отрезвела голова..."

"Было время, я при деле,

Остальное - трын-трава...

Вот и годы отсвистели,

Отрезвела голова..."

/Из песни группы "Любэ"/

Предисловие от автора

Трудно установить, когда на Земле появилась любовь. Можно сказать, что она существует столько же времени, сколько существуют люди. Ведь возникновение человека - это и есть возникновение его избирательно-индивидуального отношения к вещам, событиям, явлениям жизни, к другим людям, в том числе и представителям другого пола. Но распространение и нынешнее своё значение любовь получила не сразу и не так давно.

Нет в мире ничего драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком. Он и Она однажды решили навсегда соединить свои сердца, судьбы, жизни. Ещё вчера каждый из них жил сам по себе, а теперь вместо "я" они будут произносить "мы". Возникла семья. Впереди - целая жизнь. Предстоит вместе идти по ней, растить детей, помогать друг другу, делить радости и невзгоды.

Великий доктор древности Авиценна определил главную роль создания семьи: "Человек должен заботиться о продолжении рода, дабы дети ухаживали за ним, когда придёт время старческой немощи. Дети должны выполнять все его желания, обеспечивать всем необходимым и стремиться после смерти родителя не ронять его имени".

Следовательно, дети - основа незыблемости семьи, связующее звено между мужчиной и женщиной.

Любовь к детям - это проявление извечной человеческой любви к жизни, а стремление оберегать своё потомство - не что иное, как укрепление семьи, осознанная необходимость продлить род человеческий на земле.

Родители должны жить ради детей, но никогда не следует забывать про себя, потому что слепая родительская любовь ничем хорошим никогда не заканчивалась. И. конечно, не следует жалеть время на воспитание ребёнка. А это значит развивать, объяснять, где хорошее, а где плохое. Ведь пока у маленького человека нет преград, он может "отчебучить" всё что угодно. Мягко и терпеливо следует объяснять ему, почему нельзя грубить или, например, совать пальцы в розетку...

В основу рассказа положены реальные события, многое из которых мне поведал мой товарищ-"афганец". Признаться, я долго колебался, прежде чем решился обнародовать эту историю. Мучило сомнение: стоит ли лишний раз человека возвращать к горькой истории, бередить ещё не затянувшиеся душевные раны? Помог сделать выбор сам Аркадий: "Если моя история представляет интерес и может кому-то помочь, пишите всё, как есть".

Все фамилии в этом рассказе я всё-таки изменил.

Деревья стояли высокие, и, казалось, с вечернего неба падали сухие листья. Жёлтые сердечки медленно парили в холодеющем воздухе, показывая на земле светлую, в тёмных крапинках изнанку. Изредка срывался незлобивый ветер, ворошил листья. И тогда Аркадий Константинович замедлял шаг, слушал, как на каждый порыв ветра клёны откликаются шуршанием веток.

В конце бульвара Курако свернул на широкую оживлённую улицу. Бензиновая гарь глушила здесь росный запах увядшей зелени. Лишь в короткие мгновения, когда слабел поток машин, Аркадий Константинович вновь улавливал его. Ускользающий аромат осени волновал этого седого человека, напоминая о давно отшумевших событиях в жизни, на которые, как ему представлялось, тоже лёг багряный отсвет.

Аркадий Курако, не спеша направился в дендропарк - любимое место прогулок. Он всегда выбирал день, чтобы заглянуть сюда, "попрощаться с летом", - так он любил говорить. Осень вступала в свои законные права. Ему нравилось это время года - нет изнуряющей жары, которая им тяжело переносилось среди раскалённого асфальта большого областного города. Выбрал свободную скамейку - это было нелегко: горожане активно поглощали кислород, целыми семьями оккупировав территорию парка.

Мужчина устало опустился на прогретые солнцем доски лавочки, раскрыл книгу, скорее для проформы, взгляд бессмысленно блуждал по строчкам, не замечая их. Мысли унесли его в далёкое прошлое. Сколько же лет прошло? Почти тридцать. Точно, это было в 81-м.

Перебежчик из Пакистана предупредил: крупная банда душманов, сопровождая караван с оружием, со дня на день пересечёт границу. Скорее всего, в провинции Нангархар. В банде миномёты, пулемёты, винтовки. Будут двигаться ночью, чтобы исключить удары вертолётов.

Они шли банде наперерез. Выкладывались, чтобы успеть. Использовали для скрытности складки гор, но всё произошло внезапно. Дремавшее ущелье эхом расколол чужой пулемёт... Взвод развернулся, отделению Курако была поставлена задача запереть ущелье. Противник понял, что стычка идёт не со случайным отрядом. И навалился на участок бойцов афганского подразделения.

Тогда-то и нависла на одном из участков, где находились афганские воины, опасность. Успели ли разобраться в ней они? Ждать было некогда. И Аркадий Курако решился на риск. Перебежка. Ещё одна. Вместе с группой бойцов он шёл к гребню скалы. Враги их заметили - перенесли огонь. Кто-то из ребят, охнув, оборвал бег. Но они должны были исполнить задуманное. И они вышли на гребень. Отсюда всё было как на ладони...

Многих за тот бой ждали награды. Гвардии сержант Курако был удостоен медали "За отвагу"...

Аркадий Константинович, воровато оглянувшись по сторонам, словно его могла увидеть жена, достал сигарету и закурил. Он упорно уверял супругу, что с курением покончено - врач давно порекомендовал ему воздержаться от никотина. Дома он, конечно, не курил. А на подозрительные принюхивания жены отвечал, что это его на работе мужики обкурили, вот и пропах дымом.

Глубоко затянувшись, он выпустил колечко дыма - никак не мог удержаться от этой мальчишеской привычки. Он давно заметил, что так могут не все курильщики. Голова слегка закружилась, но потом всё прошло. Сказывался солидный стаж курильщика - курил ещё со школы.

Аркадий Константинович вновь унёсся в воспоминания. У того боя было своеобразное продолжение. Через несколько месяцев. Тогда в Кабуле шла мирная демонстрация...

Народ праздновал четвёртую годовщину своей революции. Но боялись нападений со стороны врагов, поэтому в тот день они снова находились в боевой готовности. Вместе с афганскими воинами. Однако всё обошлось, праздник вышел действительно мирным. А после был вечер интернациональной дружбы.

Аркадия заинтересовал один разговор. Воин-узбек переводил рассказ молодого афганца. Тот эмоционально описывал запомнившуюся ему схватку в горах. Восхищался советскими десантниками. Что-то знакомое мелькнуло вдруг в описании боя. "Нангархар?" - только и произнёс Курако. Афганский солдат понял, согласно закивал. Выходит, они вместе сражались! Может, и этого парня выручили они взводом...

-Он не был тогда аскаром, - уточнил переводчик, - был с другой стороны...

-Как это? - сначала не понял Аркадий. Потом дошло: в банде?!

Все замолчали. Солдат заторопился. Его речь зазвучала, словно горный поток. Переводчик забыл о своей обязанности, и его толкнули...

Да, он был в банде, говорил аскар. Но не стрелял тогда в "шурави". Хотя, что тогда он вообще мог знать о "шурави", о революции, сын неграмотного дехканина, которому однажды сунули в руки винтовку и злобно сказали: "За веру!" Это позже, попав в плен, понял, что такое революция. За кого она. За кого ему, бедняку, стоять. И не надо так на него смотреть. Он, Хамдула, уже ходил в бой, он сражался за новый Афганистан. Смыл прежний позор.

Расставаясь, Аркадий сфотографировался с Хамдулой на память. Как друзья.

Становилось прохладно. Зябко поведя плечами, Аркадий Константинович закрыл книгу, которая так и пролежала открытой на одной странице, положил её в пакет и направился к выходу из дендропарка. Рано ушедший в запас (сказалось тяжёлое ранение в Афгане), офицер теперь чувствовал, как к нему подбиралась старость, грозя усталостью и новыми недугами. Всё чаще ныла к непогоде простреленная нога, возвращая его мысли в тот кромешный ад в начале лета 88-го под Кандагаром, где стояли насмерть бойцы его подразделения, внезапно столкнувшиеся с перемещающейся бандой.

Но сейчас у Аркадия Константиновича не было грусти и не было растерянности перед завтрашним днём. Ранний, ещё робкий листопад неожиданно бодрил душу, настраивая на лирический лад.

"Когда человеку плохо, он должен возвращаться в свой дом". Это он прочитал однажды в какой-то книге. Пора двигаться к дому. Жена, наверное, уже начала беспокоиться его долгим отсутствием - обычно после работы он приходил раньше.

Ноги сами понесли его знакомым маршрутом. Невольно припомнилось, как возвращался он в родной дом родителей после Афганистана. Раннее июньское утро. Небольшой городок Асбест в Свердловской области. И он, гвардии сержант запаса, после долгой разлуки вновь идёт через весь город. Домой. Жёсткий русый чуб из-под голубого берета. Обожжённое знойным, явно не нашим солнцем лицо. И мягкая улыбка. Тогда заканчивались выпускные экзамены в школах.

Навстречу попадались веселые стайки ребят, встречающих рассвет. Многие из них с изумлением смотрели на награду солдата на кителе. И кто-то рассыпал цветы прямо посредине его улицы. Может, от этого у него на душе творилось невообразимое. Позади два года службы в армии, большая часть срока прошла в Афганистане, а впереди - задохнуться от восторга можно, целая жизнь...

Он едва дотронулся до звонка, как дверь распахнулась. Мама словно стояла за дверью, ждала. Шагнула навстречу и припала, прикипела надолго... А потом, откуда ни возьмись, нахлынули гости. Родные, друзья, соседи. Хлопали по плечу, обнимали. Так, что мама вскрикивала: "Осторожней! Ведь у него же рана..." Как она пугалась этого слова. Правда, рана была пустяковой - в последние дни службы пуля пробила мягкие ткани левого предплечья, он так и приехал с забинтованной рукой, это была его вторая "метка на память" из Афгана.

А отец в тот день каждого гостя встречал поблёскивающим, горделивым взглядом. И, казалось, спрашивал: "Каков сын-то, а?!" До самого вечера он просил Аркадия не снимать мундира. Чтобы видели люди боевую награду младшего из Курако.

Как было не понять гордости Константина Яковлевича. Не подвёл, не подкачал наследник - третья медаль "За отвагу" появилась у них в семье. Третья!

Первая - ещё деда Аркадия, отца Константина Яковлевича. Матроса Якова Курако. И когда в детстве маленький Аркаша смотрел фильмы о подвигах моряков, то неизменно ждал: вдруг да мелькнёт в клубах дыма и его молодой дед? Жив ещё тогда был седой матрос и очень дорожил медалью, этим "солдатским орденом".

Вторая медаль "За отвагу" в семье Курако - сталинградская. Ею был награждён старший брат отца, дядя Веня. Весь израненный вышел он из Сталинградской битвы. Врачи мало надеялись, что выдюжит солдат. Но он, как сам говорил, вытянул. И после войны успел ещё немало дел переделать - многие годы проработал со своим братом, отцом Аркаши, на заводе.

И вот третья медаль... Она словно сомкнула далёкие, такие разные времена.

... Аркадий вскоре устроился на работу. Вернулся в Горэнерго - ещё до службы окончил техникум и проработал там несколько лет, пока в двадцать не был призван в армию. И жизнь складывалась нормально: хорошее дело, друзья. Вот только воспоминания бередили душу.

Случалось, он просыпался посреди ночи. От сна, что был реальней реального. Их взвод прорывал засаду, и на поддержку рассчитывать не приходилось. Бил из пулемёта Виталий Синеок, прикрывал огнём кого-то из новичков сержант Иван Мишинькин, перебегал от валуна к валуну, стреляя, Андрей Ерёма... Его самые надёжные друзья. И он шёл среди них, тех, в кого верил как в себя. В горах подчас трудно определиться, откуда стреляют, но не определиться - худо. Тогда, при прорыве засады, он не успел понять, почему споткнулся. И до сих пор не знает, кто первым из ребят подхватил его, кто спас от гибели. После этого первого ранения пришлось полежать пару недель в госпитале. Всё зажило, "как на собаке".

Вспоминалось более позднее. Незначительная вроде картинка почти перед самым отъездом на Родину. Взвод возвращался после задания. Солдаты спали вповал в десантном отсеке, не обращая внимания на камни-валуны под гусеницами, на 60-ти градусную жару. А он глядел на них и говорил себе: "Запоминай. Скоро они без тебя пойдут в бой..."

Однажды он вернулся домой радостный, если не сказать счастливый. В почтовом ящике обнаружил письмо из Афганистана. С его полевой почтой! Читал его, перечитывал, улыбался, хмурился. А вечером не мог найти себе места.

Потом снова был военкомат. И заявление: "Прошу вновь направить меня для выполнения интернационального долга..."

Вскоре стал гвардии прапорщиком, командиром взвода. А через год - курсантом Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища имени Ленинского комсомола.

Осенью 87-го лейтенант Аркадий Курако вновь оказался в Афганистане. Он до сих пор не может сказать, что же его позвало снова в эту неспокойную страну...

Аркадий Константинович заторопился, увидев вдали высокое белое здание, радуясь, что вот в таких, как он привык выражаться, "философических размышлениях" вроде незаметно для себя прошёл неблизкий путь к дому. В последнее время он перестал ездить автобусом, предпочитая душной тесноте спокойную ходьбу.

Курако поднялся на лифте на пятый этаж, нажал кнопку звонка. Дверь отворилась быстро, словно его с нетерпением ждали.

-Думала, стряслось неладное,- встретила на пороге встревоженная жена.

-На свидании был с молодухой, - подмигнул ей Аркадий Константинович.

-Оно и видно.

Марианна Викторовна ушла на кухню, принялась споро накрывать на стол. Что-то её тревожило, и это "что-то" ощутил глава семьи.

-Да всё нормально, - поспешно ответила она на его вопрос. Но минуту спустя растерянно опустила руки и будто замерла.

-Манюша, - окликнул её Аркадий Константинович. Он всегда так называл супругу, если хотел вложить в обращение особую теплоту. Из имени жены он любил изобретать новые: часто называл её Марья-Анна, Мари-Ванна, Машутка-Анютка, Маша-Нюша, иногда сокращал до Манюши. Перед своими друзьями полушутя-полусерьёзно называл супругу "Моя главная Половинка" (девичья фамилия Марианны Викторовны была Половинка).

Она встрепенулась, стерев с лица виноватую улыбку, и, словно решаясь на непростой разговор, подняла глаза:

-Гости к нам скоро придут. Лера товарищей пригласила из института.

-Линолеум, поди, не протрут, а нам тоже будет веселее.

-Я не о том, Аркаша. - Жена подошла ближе. - Дочь просила, чтобы мы на это время ушли.

-Как ушли?

Аркадий Константинович искренне изумился.

-Куда-нибудь ушли из квартиры. Мода, говорит, нынче такая, чтобы без "предков", или, как она с подружками выражается, "без шнурков в стакане".

Курако зябко передёрнул плечами.

-Предки, "шнурки". В горле прямо застревает.

Он встал, прошёл к окну. На старинных часах кукушка принялась отсчитывать время.

-Перекусить бы надо. Во сколько у них сбор?

И тут задребезжал звонок...

Аркадий Константинович ни в чём не отказывал дочери и сейчас не желал изменять своему правилу. "Оно ведь только на пользу. Пройдусь, подышу свежим воздухом, побольше аппетит нагуляю", - размышлял вслух Курако. Он распахнул окно. Дохнуло влажными листьями. Вспомнил себя, шагающего по аллее, где стоят стройные клёны, и будто вновь вернулось к нему то приподнятое настроение, когда кажется, что самые лучшие дни твоей жизни - впереди.

У двери кухни он остановился, услышав за ней весёлую возню. Звучал знакомый хохоток Валерии. Изредка прорывались отрывистые, чуть заискивающие слова жены. Жаркая, стыдливая волна подкатила к лицу. Аркадию Константиновичу стало как-то не по себе. Но он переборол это нахлынувшее чувство, принялся застёгивать куртку.

Вошла жена, смущённая и немного растерянная, спросила заговорщически:

-Ну, что, готов?

Как назло зачем-то отключили лифт. Спускались по ступенькам - это было особенно трудно для Курако, сказывались последствия тяжёлого ранения ноги. Было сумрачно и тихо. Аркадий Константинович плохо видел без очков, забыл взять с собой, но возвращаться не стал. Он крепко держался рукой за перила. Следом шла жена. На площадке второго этажа их окликнул знакомый:

-Куда, Константинович, собрались, на ночь глядя? По телику сразу после "Времени" будет продолжение сериала - глаз не оторвать.

Аркадий Константинович замер, не зная, что ответить. Но выручила жена.

-Повторять будут. Тогда и посмотрим, - сказала она и взяла Аркадия под руку.

Уже вовсю полыхали уличные фонари, отчего небо казалось ещё темнее. Со всех сторон бойкий, суетливый народ. Рядом с визгом проносились машины, стонали тормозами у пламенеющих повелительным оком светофоров и вновь мчались вперёд, словно водителей охватила шальная страсть к скорости. Аркадий Константинович не любил эту пору. Шум, толкотня его быстро утомляли.

Они прошли в переулок с тесными рядами деревьев. Здесь стояла тишина. Окна жилых домов прятались за жёлтыми кронами, и казалось, что в них выставлены праздничные свечи. Курако бережно обнял Марианну за плечи. Прислушиваясь к шороху опадающих листьев, он неожиданно ощутил прилив труднообъяснимого волнения. Из потаённых глубинок памяти приблизились, оживая, давние события. Свою Машутку-Анютку он нашёл на войне, в Афганистане. Она была молодой и такой красивой и очень искренней в беспокойстве за его жизнь. Впрочем, она и сейчас красива по-прежнему, да и годы не подвластны над ней - её фигурке могут позавидовать и молодые девчонки.

-А ты помнишь восемьдесят восьмой? - неожиданно спросила жена. - Жаркий и пыльный день. И этот чудовищный взрыв.

Аркадий Константинович даже замедлил шаг. Надо же, подумал он, сколько лет прошло, а чудится, будто было вчера: короткая, как улыбка судьбы встреча. И череда новых встреч-свиданий.

-Аркаша, - мягко произнесла Марианна. - Душа твоя не сгубленная войной осталась...

Мысленно они находились в прошлом. Годы уже сделали своё. Многое из пережитого забылось. Но по-прежнему в памяти кружит тот давний пыльный хоровод, оставляемый их "домом на колёсах", и сладок привкус песка на сухих губах после жарких поцелуев.

Тот день она вспоминала часто, это было, как страшный сон, не иначе. Глаза, как фотоаппарат, зафиксировали всё, что произошло тогда в отрогах Гиндукуша. Неожиданно мощный взрыв расколол тишину гор. И Марианна с ужасом увидела, как лавина каменных глыб обрушивается на корпус инженерной машины разграждения. Для неё это был первый боевой выход. Для остальных - опасная, но уже привычная работа. Впрочем, слова об опасности - это ещё не сама опасность.

След в след петляли по скалистому склону боевые машины десанта (БМД), боевые машины пехоты (БМП) и бронетранспортёры (БТР). Подразделение десантников уже несколько часов пробивалось сквозь душманские засады. Они спешили на помощь блокированным в приграничной провинции Нангархар афганским пограничникам. Темп движения задавал отряд обеспечения движения (ООД), а точнее, взвод разграждения под командованием лейтенанта Аркадия Курако. На крутых подъёмах марш резко замедлялся. Это только казалось: вот она, дорога, смотри в оба и расчищай путь.

Всё чаще из-под тяжёлых катков трала выплёскивалось пламя взрывов - срабатывали противотранспортные мины. На самых опасных участках лейтенант Курако заменял механика-водителя младшего сержанта Ивана Шуть, оглохшего от подрывов.

На мгновение её ослепило. Марианна уже не услышала ни многократного горного эха, ни командирского окрика. Тут же метнулась к склону, к ещё не осевшему пыльному облаку. К неизвестной своей судьбе.

Бежала всего несколько секунд, а времени счёт потеряла. Буквально взлетела на корпус машины и увидела протянутые навстречу руки. Это был незнакомый ей офицер, живой и невредимый. Тогда они не сказали друг другу ни слова. Аркадий только дотронулся до её волос и поправил ремешок каски.

Что заставило её, совсем девчонку, бросить спокойную жизнь, домашний уют? Этот вопрос потом часто ей задавал Аркадий, с нежностью рассматривающий её лицо.

-Знала, что без медсестёр здесь не обойтись. Вот и согласилась, - объяснение без громких, лишних слов.

Здесь, на горячей земле Афганистана, заученные со школьных лет стихотворные строчки обрели для Марианны Половинки свой глубинный смысл:

"Я не привыкла, чтоб меня жалели,

Я тем гордилась, что среди огня

Мужчины в окровавленных шинелях

На помощь звали девушку - меня..."

Её тоже звали. Сначала было страшно, потом привыкла. Выдержке, мужеству училась у тех, кому оказывала первую помощь. Нередко под пулями. Однако и позднее, когда перевязывала раны, иногда про себя твердила: только бы не разреветься...

Её назначили фельдшером в инженерно-сапёрный батальон воздушно-десантной дивизии. Не было случая, чтобы сапёры ушли в район боевых действий без неё. Однажды, когда Марианна сопровождала раненого в госпиталь, их бронетранспортёр попал в душманскую засаду близ Джабаль-ус-Сираджа. Осколком из гранатомёта задело одного солдата, другого... Марианна Половинка не растерялась, приняла командование на себя. Она вела огонь из пулемёта, пока не вырвались из засады. После того боя она была награждена медалью "За боевые заслуги".

Любовь Марианны и Аркадия вспыхнула, как пожар. Искали каждую свободную минуту, чтобы увидеть друг друга, перемолвиться хоть словом и убедиться, что родной человек невредим.

Возможно, одни скажут: военно-полевой роман, сколько об этом говорено и написано. Другие добавят: любовь с первого взгляда, бывает... Суть не в этих определениях. Важно другое. Рядом со смертельной опасностью проверяются чувства и характеры людей, происходит переоценка многих ценностей. И таких, как любовь. Тут сразу видно: чего ты стоишь, чего стоит твоя любовь...

Удел сапёров известен - риск и опасность. Но должность командира взвода разграждения, пожалуй, одна из самых опасных. Аркадий сам попросился на эту освободившуюся вакансию, полагая, что и опыт срочной службы в Афгане ему поможет. Он всегда впереди колонны, всегда на линии огня. Марианна прекрасно это знала.

Десять подрывов, тяжёлое ранение, реанимация, гепатит, капельницы... Жизнь лейтенанта Курако не раз висела на волоске. Марианна всегда была рядом. Казалось, это её мягкие, неслышные в прикосновении руки каждый раз поднимали его. Аркадий не раз ей признавался: "Твоя любовь охраняет меня... - помолчав, добавлял, - ты моя главная Половинка!"

В конце осени 88-го их брак зарегистрировали в Кабуле, в советском посольстве. А свадьбу сыграли в кругу боевых друзей. Марианне подарили огромный букет полевых цветов. Его собирали солдаты и офицеры в горах, во время разминирования дорог. Невеста знала, чего стоит каждый цветок.

Машина разграждения на время боевых выходов становилась для Аркадия и Марианны их домом. Разумеется, с разрешения командира. Только во время разминирования Марианна с увесистой медицинской сумкой перебиралась в бронетранспортёр. Оттуда она следила за каждым движением сапёров. При каждом подрыве мин под катками трала взрывалось и её любящее сердце. И нередко она мчалась к сапёрам, как это было во время их первого совместного боевого выхода. К моменту вывода войск из Афганистана на счету семьи Курако было около десятка подобных выходов.

И они были счастливы, что нашли друг друга и верили, что впереди их ждёт мирная жизнь с её земными радостями и заботами. Частенько, глядя на яркие афганские звёзды по ночам, они мечтали о том, как махнут спозаранку в лес по грибы, прямо босиком по влажной траве. Как выйдут на безмятежный, цветущий луг и будут спокойно собирать полевые цветы, не опасаясь свиста пуль и взрыва мин.

Незадолго до возвращения из Афганистана за мужество и героизм, проявленные при исполнении интернационального долга лейтенант Аркадий Курако был награждён вторым орденом Красной Звезды, ему присвоили очередное воинское звание. Фельдшер Марианна Курако удостоена второй медали "За боевые заслуги".

... Улицы пустели и слепли фонари, настаивая густую темень. Становилось холодно, Аркадий Константинович снял куртку и набросил на плечи жены. Часы на центральной площади пробили двенадцать.

-Пора домой.

-Ещё погуляем, - сказала жена. - У них, может, веселье только разгорелось.

Аркадий Константинович смотрел себе под ноги и обходил стороной медные листья. Он знал, что накопившаяся усталость откликнется головной болью. Знал, что долго ещё не сможет уснуть и что снова не обойтись без снотворного.

Он хотел об этом сказать жене, но передумал, лишь обронил вскользь:

- И себя уважать надо.

-Да, - согласилась Марианна Викторовна и почему-то вздохнула.

Засыпали дома, спрятав верхние этажи в ночи. На невидимом балконе кто-то включил музыку. "Я возвращаюсь домой..." - загремел на всю улицу металлический голос. Аркадий Константинович вздрогнул, потянулся рукой к левой стороне груди, но тут же выпрямился, пошёл ровнее.

-Лунатик, - ругнул Аркадий Константинович того, кто сидел на балконе.- И куда это он возвращается, если уже дома находится? Не знаешь?

- О чём ты говоришь, Аркаша. Наша Лерочка тоже без ума от этой песни. Это же модный нынче певец Денис Майданов. - Жена ответила негромко, так, что Аркадий не понял: она винит или оправдывает его. За долгие двадцать два года брака они почти безошибочно научились угадывать настроение друг друга. Охотно прощали ошибки и подшучивали над собственными слабостями.

После возвращения из Афганистана начался мучительный процесс привыкания к мирной жизни со своими проблемами и заботами. Аркадий продолжил службу в одном из небольших гарнизонов Уральского военного округа. Марианна устроилась медсестрой в местную больницу. И всё бы хорошо было в их жизни, если бы не одно "но". Они мечтали о ребёнке, но перенесённое в Афганистане заболевание перечеркнуло их надежду - как утверждали врачи, Марианна никогда не сможет стать матерью.

После долгих раздумий, решение было принято: в первой половине 91-го Аркадий и Марианна удочерили двухлетнюю "крошку", от которой отказалась родная мать (она вела разгульный образ жизни, а дети ей были ни к чему - второго своего малыша сдала в Дом ребёнка). Выбор девочки был обоюдным желанием - Аркадий всегда мечтал именно о дочери, а Марианна согласилась с этим желанием мужа. Вот и возраст был именно таким - она родилась в 89-м, т.е. теоретически могла быть их дочерью.

Это событие совпало и с другими переменами в жизни офицерской семьи - Аркадий получил звание капитана и был переведён на новое место службы - в Свердловск. Никто на новом месте не знал, что эта их дочка приёмная, это вполне устраивало. Вот и квартиру довольно быстро получили в одном из районов областного города.

Появившаяся дочь скрасила их довольно однообразную жизнь, наполнив её каким-то особым смыслом. Ради Лерочки они часто отказывали себе даже в скупых радостях, старались, чтобы она ни в чём не была обделена.

Но Аркадий Константинович не жаловался на сложности и добровольно, даже с какой-то горделивостью нёс нелёгкий груз родительской заботы. Он за все годы даже ни разу не наказывал девочку, несмотря на её шалости, которые с годами становились всё несноснее. А когда Марианна просила его быть построже с ребёнком, неизменно отвечал, что не может поднять руку на несчастного ребёнка, вот если бы она была родной дочерью, то... На этой почве супруги часто ссорились, но быстро мирились - их любовь была надёжной защитой брака.

Всё-таки они избаловали Валерию. Это стало ясно уже в первых классах школы. На родительских собраниях учителя часто жаловались на Леру Курако.

Вот и сейчас, в эту сырую, промозглую ночь, как будто надломилось что-то в душе Аркадия Константиновича, давая выход странному, смешанному чувству любви и обиды. Курако глушил его, но оно настырно напоминало о себе.

Это годы виноваты, корил себя Аркадий Константинович. Ведь ничего особенного не случилось. Дочь уже взрослая, двадцать один год, учится на последнем курсе Педагогического университета. Пришли гости, а квартира - не разгуляешься. Вот и попросила Валерия уйти родителей погулять по улице, пока они будут веселиться. Хорошо, что имеется хоть такая квартира. После увольнения из армии по состоянию здоровья в августе 94-го они так и остались в ней жить. Аркадий всего несколько месяцев, как получил звание майора, мог бы ещё послужить, но стали напоминать о себе последствия ранений и тяжелых заболеваний. В полном объеме служба не получалась, а постоянно искать сочувствия и понимания у командования он не хотел. Его рапорт на увольнение подписали просто и буднично. Это даже немного обидело. Но такие уж наступали нелёгкие годы, которые коснулись не только всей страны в целом, но и армии в частности.

Довольно быстро Аркадий устроился мастером на завод по ремонту военной техники. Всякое пришлось пережить - и отсутствие зарплаты по несколько месяцев, и вынужденное нахождение в неоплачиваемом отпуске. Но последние годы ситуация более-менее устроилась. Жена все эти годы работала медсестрой в районной больнице. Худо-бедно, но сводили концы с концами. Аркадий Константинович не гнушался подрабатывать и вахтёром, сторожем, торговал овощами на рынке. Самое главное, их дочь не должна нуждаться ни в чём. Это было важнейшее правило их семьи.

Как ни старался Аркадий Константинович, но сердце не верило собственным утешениям, храня на себе следы мелких уколов: Лера весной не поздравила с днём рождения, а ведь ему стукнуло пятьдесят - золотой юбилей, отказалась на днях съездить в дежурную аптеку... Эти толчки памяти причиняли боль. И тем ощутимее бродило в нём предчувствие позднего и непростого объяснения с дочерью.

-Устал я, Манюша.

-А давай позвоним сейчас Лерочке, может быть уже нам можно возвращаться. Я взяла свой сотовый, сейчас я наберу домашний номер, только говорить с ней будешь ты. Договорились?

Аркадий кивнул и послушно взял протянутую трубку телефона. Он услышал знакомый голос:

-Хеллоу?

-Лера, как гуляете?

- Вау, отличненько. Родителей нет, я их отправила погулять по городу, пусть жирок растрясут. Мы пьём, танцуем. А ты, красавчик, чё делаешь? Приходи, повеселимся с нами. У нас мужиков в обрез.

-Кхм. Ну, до свиданья.

Аркадий поспешно отключил телефон и, не глядя на жену, вернул ей трубку.

-Что она сказала? Нам можно возвращаться?

-Конечно, можно.

Аркадий Константинович произнёс это строгим, огрубевшим голосом. В этот момент его сердце готово было разорваться - дочь не узнала даже голос отца. А как она разговаривала?! Стыдно вспоминать. Он решил жене ничего не говорить об этом, зачем ещё больше расстраивать.

Увидев огоньки проходящего мимо автомобиля, Аркадий поднял руку и попросил довести их до дома, услышав цену, молча, кивнул головой.

Они осторожно, будто боялись потревожить больного, вошли в квартиру. Звучала громкая музыка. Обе комнаты были заполнены молодыми людьми. Несколько парочек танцевали, остальные гости сидели за столом, курили. Пахло едой, вином и разными духами. Устыдившись собственного любопытства, Аркадий Константинович торопливо прошёл на кухню, вспугнул там целующуюся парочку. Молодые люди с явным неудовольствием, не спеша, освободили помещение. Хозяин квартиры плотно закрыл дверь, почти сразу к нему вошла жена.

Есть давно перехотелось. Чтобы нарушить затянувшееся молчание, он вслух принялся вспоминать о делах, которые его ждут утром.

- Как ты думаешь, Аркаша, Лерочке нужны туфли на высоком каблуке? Я тут на днях хорошие присмотрела.

Аркадий Константинович в недоумении взглянул на жену. Неужели она ничего не почувствовала? Показалось, что между ним и Марианной возникла какая-то незримая стена и что сейчас они не понимают друг друга. Курако сделал вид, что ничего не расслышал (у него были давно проблемы со слухом), достал газету. Потом отложил её в сторону и прислонился устало к стене.

-Загуляла молодёжь. Да и музыка очень громкая у них. Соседи будут жаловаться на нас, - в словах жены уже не было прежней бодрости. Только теперь, когда время будто остановилось, Аркадий заметил, как много седины в её волосах. Под глазами, потерявшими прежний блеск, легли глубокие морщинки. В порыве жалости он обнял свою Машутку-Анютку, собираясь сказать ей что-то нежное, утешительное. Но не успел: за стеной на всю мощь заиграл зажигательную песню магнитофон...

Аркадий Константинович медленно поднялся, взял из "тайника" сигареты, долго и мучительно прикуривал у открытого окна, стараясь не замечать огорчённый взгляд жены. Прошло несколько томительных минут, он прикурил новую сигарету и с каким-то детским упорством глянул на супругу. В её глазах застыли слёзы, но она молчала.

Наконец, музыка смолкла, послышалось шарканье ног, стук отодвигаемых стульев.

-Кажется, всё.

Аркадий Константинович вышел в коридор. Гости уходили парочками и поодиночке.

Отставной майор стоял у стены и молчал. Впервые в жизни он ощущал себя старым и разбитым. Чтобы не выдать своего настроения, он вернулся на кухню.

Через несколько минут вошла Валерия.

-Интересно было? - спросила мать, приглаживая свои волосы.

-Ничего особенного. Малость побалдели. - Она зевнула.

Аркадий Константинович снял очки и долгим взглядом посмотрел на дочь.

-Ну, я пошла спать, очень устала. Мама, ты уберёшь посуду? Да, я пригласила их на вечеринку в следующее воскресенье. Опять уйдёте куда-нибудь?

-Подожди, - глухо окрикнул её Аркадий Константинович. - Надо поговорить. Прямо сейчас и очень серьёзно. А потом ты сама уберешь всю посуду. А что касается приглашения гостей, то подобного ухода нас из дома больше не будет. Запомни это, дочь.

За окном, громко сигналя, пронеслась автомашина. Город жил своей ночной жизнью...

Использованные материалы:

-Олийник А. "Чего стоит любовь", газета "Красная звезда", октябрь 1988г.;

-Орлов А. "Десантники", газета "Красная звезда", август 1987г.;

-Абдулов Х., Семёнов В. "Высота", М. 1988г.

***

Комментарии: 9, последний от 24/08/2011. © Copyright Карелин Александр Петрович (alexkar1955@mail.ru) Размещен: 18/08/2011, изменен: 23/09/2011. 37k. Статистика. Рассказ: Проза Годы событий: 2010	Ваша оценка:
Аннотация: Родители и дети, любовь и военная служба - не такие уж полярные понятия. Они соседствуют рядом и связаны воедино. Без одного нет другого...

Карелин Александр Петрович "Вот и годы отсвистели..."

Карелин Александр Петрович
"Вот и годы отсвистели..."