"Долго нас невестам ждать..."
"Мы вас ждём - торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают
А потом возвращайтесь скорей,
Ивы плачут по вас и без ваших улыбок
Бледнеют и сохнут рябины..."
-Привет, Александр. Это председатель Свердловского отделения Союза ветеранов Афганистана Владимир Гусев. Слышал, наверное? Надо встретиться.
-Привет, Владимир. Конечно, хорошо знаю тебя, правда, не доводилось лично познакомиться. Я готов встретиться. Когда и где?
-Я могу за тобой подъехать к Областному совету. Ты во сколько сегодня заканчиваешь заседать?
-В восемнадцать часов.
-Хорошо, я буду на выходе тебя ждать.
-Договорились.
Александр Невский положил трубку, поблагодарил секретаря совета, пригласившего его к телефону.
Как и условились, встретились с Владимиром в назначенное время у выхода из здания.
-Давай знакомиться.
-Давай.
Мужчины крепко пожали друг другу руки.
-Сразу о деле, Александр. Как ты знаешь, наш Союз ветеранов главной целью работы видит социально-трудовую и медико-психологическую реабилитацию воинов-интернационалистов. Не буду тебя утомлять разговором о создании основы самостоятельной хозяйственно-экономической деятельности Союза. Но ты военный врач, к тому же единственный "афганец", избранный в этом году депутатом в наш Областной совет, поэтому хочу предложить тебе заняться проблемой именно медико-психологической реабилитации наших ребят. Не скрою, работы будет много. Но сразу прошу дать ответ. Возьмёшься? Не даю никаких дней на раздумье. Итак?
-Я согласен, Владимир. Тем более что и меня эта проблема беспокоит.
-Иного ответа от тебя и не ждал. По рукам!
Мужчины снова пожали руки друг другу.
-Сразу хочу тебя ввести в курс дела. Завтра суббота. Предлагаю тебе посетить одного такого парня, "афганца"-орденоносца. Два года уже лежит дома. Мне кажется, стоит внимательно разобраться с его проблемой. Вот с него и начнёшь. Лады?
-Хорошо. А какой у него адрес?
-Я тебя завтра сам к нему отвезу, это недалеко от Свердловска. Диктуй свой домашний адрес. Я буду в десять утра.
Утром Невский вышел из подъезда, внимательно осмотрелся. Было ещё пять минут до назначенного времени. Буквально через минуту к подъезду лихо подкатила "Нива", раскрашенная в зелёно-коричневый камуфляж. Смотрелось это очень необычно и вызывающе. Впрочем, личный автомобиль председателя Союза "афганцев" области в Свердловске уже многие хорошо знали.
Владимир распахнул дверцу, приветливо помахал рукой.
-Привет, Александр!
-Здорово!
Невский забрался на пассажирское сиденье. Машина мгновенно сорвалась с места.
-Едем в посёлок Рефтинский. Это недалеко от Асбеста. Надеюсь, за пару часов долетим. Включить музыку?
-Давай.
Гусев нажал на клавишу. Салон наполнился приятной музыкой, потом зазвучали знакомые "афганские" песни.
-Слушай, Володя, расскажи немного о себе. А потом, если хочешь, и я "отчитаюсь".
-Ну, о тебе я в первую очередь собрал всю информацию. Даже голосовал за тебя полгода назад на выборах. Ты как раз шёл кандидатом в депутаты по нашему району. Так что "вижу тебя насквозь".
Владимир весело рассмеялся, подмигнул. Потом продолжил.
-В прошлом я прапорщик с шестилетним армейским стажем. В Афганистане служил в 1985-1987 годах в автотранспортном батальоне, а точнее в наливной автоколонне.
-О ребятах, водивших "наливники" с горючим и другими грузами по афганским дорогам, сложены легенды. Редко кому из них удалось избежать обстрелов, подрывов. Наверное, и ты всё это испытал на себе?
-Извини, Александр, за прямоту. Но это мои проблемы, пусть со мной и останутся.
-Ты не любишь рассказывать о себе?
-Я не считаю вправе говорить о каких-то личных впечатлениях - не вижу смысла. Другое дело, чтобы стараться передать свой боевой опыт следующим поколениям солдат. Этим мы, как ты знаешь, занимаемся в военно-спортивном клубе "Саланг".
-Конечно, знаю. Помню, как вопрос о председателе Свердловского отделения Союза ветеранов Афганистана несколько раз поднимался и снова откладывался. Однажды даже назвали твою кандидатуру, но тогда ты отказался. Что же изменилось в тебе с того времени?
-Поступала недостаточная, где-то однобокая информация о деятельности Союза ветеранов Афганистана, его Свердловского отделения. Некоторое время параллельно существовали отделение Союза и областной совет "афганцев". Ненормальное положение. Мы понимали: нужна одна монолитная организация, которая бы смогла защитить каждого интернационалиста от произвола властей разных уровней. И на областном совете было решено объединиться в Свердловское отделение СВА. Вот тогда я пересмотрел мотивы своего отказа и дал согласие.
-Интересно, а чем тебя привлекла эта новая организация?
-Тем, что нам протянули спасительную соломинку, чтобы мы своими руками попытались построить собственное благополучие. Сколько можно ждать и надеяться на милость верхов! Второй год идёт, как вывели войска из Афгана. И что? Многим из "афганцев" помогли власти? Смотри: летом прошлого года была у нас встреча с бюро обкома КПСС и облисполкома. Подписали постановление из целых 26 пунктов. Всё важно, насущно! Но что-нибудь выполнено? Больше года минуло. Практически ничего. Очередная аппаратная уловка? А время быстротечно, надо торопиться. Внутреннее чувство говорит: это последнее, во что ребята поверили. Если обмануть их ещё раз, то больше не собрать.
-Слышал, вам предлагали сотрудничество кооперативы, арендные коллективы.
-Да, мы имеем право учредителя, можем брать предприятия под свою "крышу", предоставляя право коллективного члена. Условие одно: эффективная экономическая деятельность, обоюдная польза. Ведь задача наша - это поддерживать семьи погибших, инвалидов, позаботиться о материальной базе тех же студентов - "афганцев"... Вот и сейчас мы едем к парню, который не только является инвалидом, но и студентом заочником. Денежно мы этой семье, конечно, помогаем, но мне кажется, стоит еще раз попробовать поставить парня на ноги. Не буду пока ничего рассказывать. Сам всё узнаешь, увидишь. Только у меня просьба, Александр. Надо сначала парня разговорить, поговорить по душам, чтобы он почувствовал искреннюю заинтересованность в нём и его судьбе, иначе "закроется", не впустит в свою душу. А парень он гордый, не привык просить, даже за себя.
-Да, Володя, я всё понял. И ты прав, пока в обществе остаётся в тени проблема медико-психологической реабилитации. Афганский посттравматический синдром - медики считают его самой главной опасностью. А первыми это осознали американские "вьетнамцы".
-А кто знает, что это такое? У меня, к примеру, на многие вещи, по выражению врачей, весьма неадекватная реакция. Американцы увидели угрозу заболевания первыми? Так ведь и деньги, наверное, нашли. Кто даст деньги нам? Кто обеспечит наши семьи, пока мы будем лечиться? Никто!
В Широкореченском госпитале ветеранов войны, где, как ты знаешь, с недавнего времени лечатся и наши ребята-"афганцы", по мере возможности стараются оказывать им психологическую помощь. Но что такое лечение в условиях специфического мужского коллектива? Нас собирают вместе, и мы снова создаём модель той жизни. Опыт американцев учит: надо постепенно, шаг за шагом вводить человека в окружающую жизнь, помогая и создавая ему условия. Или они не правы, Александр?
-Пожалуй, с ними не поспоришь. Вот и будем уповать на то, чтобы и в нашей стране эта проблема нашла своё решение. А пока попробуем для начала помочь хотя бы одному парню. Как его зовут?
-Миша. Михаил Андаков.
Остановились у одноэтажного каменного дома. Поднялись на невысокое крылечко. Владимир решительно потянул на себя входную дверь. Она оказалась не запертой. Через коридор прошли в комнату.
Он лежит на железной пружинной кровати. Лежит уже два года. Над головой тренажёр - железная палка с подвешенными гирями. Журнальный столик весь завален книгами и письмами - это от Людмилы, здесь же стоит телефон. На самом видном месте её фотография - черноволосая, улыбающаяся девушка.
Приход Владимира Гусева и Александра Невского не был неожиданным. Михаил знал и ждал. Но при встрече всё равно волновался: "Не знаю, с чего начать, что говорить". Постепенно робость проходила. В комнате стал чаще раздаваться смех, зазвучали песни под гитару. У Миши оказался очень приятный тембр. Негромким голосом, душевно пел:
"Они отдали жизнь свою в бою
За светлый мир в горах Афганистана.
О них, ушедших, песню я пою,
По ком надрывно, горько плачут мамы".
Он тоже был там. И эту песню сочинил сам. И слова, и музыку. А ещё он любит слушать и петь самодеятельные песни "афганцев". Наконец, в его репертуаре много песен, ставших поистине народными. Он тут же исполнил одну из них.
"Долго нас невестам ждать с чужедальней стороны.
Мы не все вернёмся из полёта..."
-А вообще мне не очень хочется говорить об этой войне. Слишком тяжело и больно.
Михаил окончил десять классов, в том же году в октябре, вскоре после дня рождения, призвали в армию. В январе 85-го молодой солдат сам написал рапорт с просьбой направить его в Афганистан, уже в начале февраля оказался в Кабуле. Поехал добровольно и прослужил там достойно. Чуть больше года. Потом с перерывами почти два года в госпиталях и больницах. Две сложнейших операции. После первой ходил месяцев восемь, а потом новая беда, и ноги отказали снова. Опять операция, но пока безрезультатно.
-А я не отчаиваюсь. Обязательно встану на ноги и буду ходить.
Другой бы на его месте замкнулся в себе. Ведь лежит всё время в четырёх стенах. Иногда, летом, на коляске выезжает на улицу. Единственные развлечения - магнитофон, книги да электронные игры, которые притащили ему ребятишки из школы.
-Если бы не Люся, то не знаю, что было бы со мной. Она учится в Свердловске, в пединституте, на последнем курсе, и когда приезжает сюда, для меня праздник. Она сразу ко мне прибегает. Правда, люди разное про нас болтают. Говорят ей, чтобы не встречалась со мной. А она не слушает. Даже для того, чтобы у нас подольше быть, ходит кровь сдавать. Ей за это лишние выходные дают.
А потом гости с Мишей играли в футбол. Но не в настоящий, на поле, а в электронный. Здесь Михаил был асом. Выигрывал с крупным счётом. Невский был "разбит в пух и прах". Такая же участь ждала и Владимира - разгром с большим счётом. Отыграться у него не было никакой возможности.
-А твои бывшие одноклассники, они навещают?
-Они ко мне не ходят. Времени ведь столько уже прошло. У них свои семьи, дети, работа, новые заботы. Я не виню их.
Подумалось Невскому, что не оправдание это для одноклассников Михаила: мол, времени много прошло. Рабочий посёлок, где живёт Миша с мамой, небольшой. Не все же разъехались. Наверное, можно было хотя бы изредка забежать в гости. Поговорить. Поддержать. Непростительная забывчивость...
Забывчив и его отец, Илья Андреевич. Миша мало о нём рассказывал и с неохотой. До глубины души возмущает тот факт, что отец напрочь забыл о сыне. О сыне - инвалиде I группы. А ведь отец его директор крупного предприятия в Свердловске. Не только не навещает сына, но даже и материально не помогает. А Михаил получает пенсию 129 рублей. Галина Ивановна, мама Миши, была вынуждена уволиться с работы. Получает пенсию, по уходу за больным, смешно сказать - 20 рублей.
Вечером удалось с ней поговорить. Вернулась из Свердловска с покупками, продуктами. Приветливая, улыбающаяся женщина. Сразу бросилась к столу, стала угощать чаем, конфетами.
-Нам помогают многие. "Афганцы" в первую очередь. Вот полтора года назад дом этот помогли получить. А раньше мы жили на втором этаже. Мишенька сам не мог на коляске вниз спускаться. Потом ремонт сделали. Бесплатно. Дорожки у дома заасфальтировали. Забор поставили. Так что жаловаться мне и не на кого...
Мама верит, что её сын на ноги встанет обязательно. А пока времени даром не теряет. Ежедневные тренировки, учёба в институте. Ведь Михаил - студент второго курса исторического факультета Уральского Государственного университета...
Людмила торопливо вскрыла конверт. "Здравствуй, Люся! Я лежу в окружном военном госпитале N 354. Это в Свердловске. Ранен. Приедешь, увидишь - и расскажу больше. Миша". Ощущением беды повеяло от письма. Госпиталь не так уж далеко от её общежития, можно добраться на трамвае. Девушка около года работала секретарём директора одного из заводов. Люда бросилась на остановку. Хотя час был ранний, к больным посетителей ещё не пропускали, её пропустили. В глазах женщины в белом халате Людмила уловила сочувствие. Она вошла в палату и увидела Михаила. Остальные больные вдруг засуетились, и все вышли.
-Как дела? - весело спросила, чмокнув Мишу в щёку.- Надолго здесь устроился? Может, пойдём прогуляемся по коридору?
И вдруг её как обожгло. Она сидела в ногах Михаила, а он за всё время даже не пошевелился в постели. И сразу же дошло: он парализован, не сможет ходить...
Миша прочитал мысли Люды, лицо его сделалось белым, как подушка, напряжённым. Что она быстро и весело говорила, что он отвечал - ничего из этого разговора она не запомнила. Заплакала она потом уже не в палате, а забившись в какой-то угол. Горько, навзрыд.
-Ничего, дочка, - рука женщины в белом халате мягко опустилась на её плечо. Всё образуется. Его сейчас готовят к операции, большие надежды на неё возлагаем. И ты в него должна вложить эту веру в успех. Была бы любовь. Ты поплачь. Поплачь.
Важное, очень важное решение в своей жизни принимала Людмила в эти минуты. И она сделала свой выбор. Она даже сумела подготовить маму Миши выдержать этот страшный удар и снять часть горя с материнских плеч. Вдвоём приехали они позднее в госпиталь, а затем прошли через жестокие дни узнавания масштабов беды. Теперь о будущем Михаила думал не только он сам. Думала мама, думала невеста. Думали в общежитии Люси её подруги по комнате. И, конечно же, в разведроте там, в Афганистане.
"Пишет тебе твой командир роты капитан Матерн. Я не женщина, особенно успокаивать тебя не буду. У тебя нормальная голова на плечах, хорошие руки, так что ещё можно горы свернуть. Главное захотеть. Понадобится моя помощь - пиши, не стесняйся".
Потом пришло коллективное письмо:
"... Хорошо, что ты строишь чёткие планы на будущее. Удивляемся твоей силе воли. Благодарим тебя от всей разведроты. Мы считаем тебя по-прежнему своим комсоргом. Ты настоящий боевой парень. Ты разведчик. Разведывай свой прямой и честный путь в жизни".
Письма... Как нужны они были там, в Афганистане. Оказалось, что в госпитале они ещё важнее и ещё нужнее.
"Дорогая Людмила! Знаешь, когда Мишке улыбнулась смерть своей страшной улыбкой, мы думали, что кроме нас, разведчиков и его мамы, он никому не будет нужен. Извини за такие мысли. Мы по-прежнему числим Мишу в нашем боевом строю и очень ценим. Большое тебе, Люся, спасибо за всё от нашей роты".
Эти письма и люди, которые их писали, их верность и любовь сплавились с мужеством Михаила, и он через месяц после операции начал "разведывать" свой жизненный путь неловкими шагами по палате.
"Милый Мишенька, я очень рада, да и вся наша семья, что ты начал ходить. Нет того дня, чтобы я о тебе не вспоминала. Сынок, мне всё время кажется, что ты действительно мой родной сын". Так писала мать рядового Игоря Чевичавова, с которым Андаков долго лежал в одной палате и с сожалением расстался с выписавшимся новым другом. Тот потерял на афганской войне ногу.
А однажды мама сказала Мише:
-Я нашла старые письма моего отца к маме, твоего деда Ивана Германова. Оказывается, он служил в той части, где ты проходил курс молодого бойца. Стало быть, вы с дедом однополчане.
Уже на второй месяц после проведённой операции на позвоночнике Михаил Андаков шагал, превозмогая дикую боль, по коридору, по госпитальному двору. Шагал, чувствуя, что ребята из разведроты и капитан Андрей Матерн, что Ирина Сергеевна Чевичавова, комбат Иван Германов, прошедший всю Великую Отечественную войну и умерший в начале 85-го, требовательно смотрят, как он отвоёвывает каждый новый метр. И готовы в любое мгновенье подставить своё плечо. Полной мерой ощущал он верность друзей и родных, верность любимой.
9 мая 1986 года, во время митинга, посвящённого празднику Победы, стоял Михаил Андаков на трибуне среди лучших людей своего рабочего посёлка. Мужественный и сильный человек.
... Беда подкараулила его в декабре. Машина, в которой он ехал, попала в ДТП. Новая травма. И снова лечение. Теперь уже надолго. А они с Люсей только-только подали заявление в ЗАГС.
Разведчики тяжело и подавленно молчали - начинались шестые сутки их "путешествия" по перевалу. А шли с полной выкладкой...
Слева и справа осторожно двигались другие боевые тройки, полукругом огибая труднодоступный район пещер. Шли без привалов - экономили время. За все пять дней пути в памяти рядового Михаила Андакова остались лишь зияющие пасти каньона да недавний полёт грифа в небе. Всё остальные слилось в коричневое колеблющееся марево.
В район перевала разведчиков выбросили на вертолёте. Чтобы забраться на эту высоту, лётчики сняли всё навесное оборудование с машин. Но больше пяти человек на борт не брали. В первую пятёрку командир взвода старший лейтенант Кирилл Пасечник включил Андакова - лучшего разведчика роты, признанного следопыта, выносливого скалолаза. Накануне с перевала были обнаружены несколько пусков ракет зенитных ракетных комплексов. Был сбит афганский транспортный самолёт с пассажирами на борту. Подверглись обстрелу два вертолёта, вышедшие на поиски самолёта. Надо было в кратчайшие сроки найти тайник с ракетами.
После короткого боя немногочисленный отряд "борцов за ислам" оставил перевал. Но найти в горах тайники с оружием, боеприпасами не удавалось. Пять суток разведчики провели на высоте, где ночью вода замерзала во флягах, а днём беспощадно жгло белое солнце. На исходе был паёк. Люди двигались на пределе сил.
Но не зря командир разведывательной роты кавалер двух орденов Красной Звезды капитан Матерн учил подчинённых воевать не числом, а уменьем: в полдень шестого дня боевая тройка во главе с Андаковым вышла к подножию очередной пещеры.
-Привала не будет, - перевёл дыхание Михаил. - Только по глотку воды. Иначе не хватит сил подняться.
И словно в подтверждение - у самого обрыва зашатался, балансируя на скале, рядовой Лукаш. Андаков успел поддержать товарища.
-Держись, Витя, осталось немного, - он спрыснул друга остатками воды из фляги. - Хочешь, рюкзак понесу?
Лукаш, молча, покачал головой, перевесил снайперскую винтовку с плеча на шею и шагнул грузно вверх.
Как у большинства юношей, армейский путь Андакова начался с преодоления самого себя, хотя он в воздушно-десантные войска пришёл не слабаком - рост 182 сантиметра, первый разряд по баскетболу, бегу, на счету три парашютных прыжка в клубе ДОСААФ... Однако, взобравшись на первую в своей жизни вершину в горном учебном центре, Михаил понял: все трудности впереди...
Андаков медленно приближался к пещере, держа палец на спусковом крючке. Внимательно смотрел под ноги. Там были одни камни вперемежку с остатками ящиков из-под боеприпасов.
Его взгляд привлекло нагромождение камней рядом с входом. Михаил направился туда, но его опередил Виктор Лукаш. Тот уже почти ухватился за острый выступ у входа, но тут раздался окрик Андакова:
-Не трогать! Мины...
Только теперь Лукаш заметил тонкую нить провода. Когда вызванные по рации сапёры во главе с сержантом Юрием Князевым разминировали завал, под ним оказался тайник. Гора оружия выросла у входа в пещеру. Было там и то, что так долго искали разведчики - продолговатые двухметровые ящики с ПЗРК и ракетами к ним.
За эту операцию гвардии рядовые Андаков и Лукаш были награждены орденами Красной Звезды. А вскоре на погонах Михаила засияли две полоски - он стал младшим сержантом.
В центре расположения гвардейского парашютно-десантного полка установлена стела с портретами Героев Советского Союза гвардии старших сержантов Николая Чепика и Александра Мироненко. Последний приказом Министра обороны СССР навечно зачислен в списки разведывательной роты.
...Десантники возвращались после разгрома одного из антиправительственных отрядов. Внезапно в глухом ущелье разведчики обнаружили засаду. Завязался неравный бой. На разведчиков наседали, теснили их к обрыву. Прикрывать отход вызвался заместитель командира взвода старший сержант Мироненко. С ним остались ещё двое десантников.
Не одну атаку они отбили. Однако кольцо окружения сжималось. И вот уже затих один товарищ, ткнулся грудью в землю второй. Александр остался один. Тяжелораненый, он отстреливался, пока были патроны. Потом взялся за гранаты...
Когда наступавшие ворвались на скалу, где лежал окровавленный десантник, раздался оглушительный взрыв. Последней гранатой бесстрашный воин подорвал себя и нескольких из тех, кто пытался взять его живым.
О короткой и яркой жизни двадцатилетнего воина, своего ровесника, Михаил Андаков знает до подробностей. Впрочем, как и все разведчики. В полку дорожат именем героя. Лучшим предоставляется право выполнять за него упражнения по огневой подготовке, ухаживать за его кроватью, которая установлена в расположении подразделения. Долгое время этой чести был удостоен Андаков. Позднее эти почётные обязанности стал выполнять лучший из молодого пополнения - рядовой Сергей Топорков.
Михаил с гордостью вспоминал, как десантники поддерживали тесные связи с Валентиной Гавриловной и Григорием Степановичем Мироненко - родителями героя, проживающими в Душанбе, вели переписку с учащимися средней школы N 37, которая стала носить имя Александра Мироненко. Вся эта многолетняя переписка бережно хранилась в роте, с ней знакомили молодых десантников. Андаков даже припомнил выдержку из письма родителей Мироненко, которое читали-перечитывали часто всей ротой: "Дорогие наши ребята! Мы с радостью будем называть вас своими сыновьями. Большое спасибо вам от нашей семьи за святую память о Саше. Мы верим, что вы так же, как Саша, верны воинской клятве, любите нашу Родину. Пусть в вашей трудной службе помогает вам и наше родительское благословение..."
Однажды письмо родителям Александра Мироненко от имени роты доверили написать ему, младшему сержанту Андакову, который накануне завоевал переходящий приз имени героя. Тогда он сообщил им, что рота продолжает боевые традиции, что каждый второй разведчик удостоен награды Родины...
Там, в Афганистане, вчерашние школьники, рабочие, колхозники взрослеют быстро. На их долю многое выпадает, они многое пережили, испытали на себе. Они научились дорожить дружбой, боевым братством. Чтобы ни случилось - не оставлять товарища в беде, защищать слабого. Об этом Михаил сказал с особенной гордостью.
Помолчав, Михаил продолжил вспоминать. Незаметно для себя он разговорился и о своей службе и о своих боевых товарищах. Однажды при сопровождении колонны с хлебом одна из боевых машин подорвалась на американской радиоуправляемой противотанковой мине. Ранения получили ефрейтор Алексей Чемерис и рядовой Юрий Заграничнов, был контужен механик-водитель ефрейтор Евгений Райский. Вызванный по радио вертолёт прибыл без задержки. Раненых погрузили на борт. Но Райский отказался лететь. Заверив командира, что головокружение прошло, он снова занял своё место, довёл машину до пункта назначения и там... потерял сознание. Надо ли уточнять, по какой шкале измеряют в роте отношение к своему долгу, к боевым товарищам?
-Высокие горы окружали нас, - заметил, рассказывая об этом, Михаил, - но выше гор - наше боевое братство...
Невский не удержался и спросил у Михаила с кого он берёт пример в жизни. И услышал ответ:
-Знаю, у некоторых сверстников авторитеты - эстрадные кумиры, знаменитые спортсмены. Для меня пример - Саша Мироненко, а ещё ... дед с матерью.
Он показал на фото на стене: возле дома с окнами на высокие терриконы в посёлке Рефтинский стоят мать и его дед Иван - Галина Ивановна и Иван Иванович. И добавил: "На обороте надпись: "Миша. Самое дорогое у человека - это Родина. Будь честным и преданным гражданином нашей Родины. Мы гордимся тобой, и мы уверены, сынок: ты не подведёшь. Служи достойно..."
-Когда бывает тяжело,- признался Михаил, - всегда вспоминаю деда, его рассказы о войне. У него пять орденов: два Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды и Александра Невского. И, конечно, медали: за оборону Москвы, Сталинграда, "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г"... О каждой награде я мог бы рассказать многое. За каждой из них - трудные бои, героические действия. А их было немало. Моему деду Ивану Ивановичу выпал долгий боевой путь. И начался он при защите Москвы. Потом был Сталинград, где дедушка воевал в составе 62-й армии, которой командовал Василий Иванович Чуйков. Так и дошёл он до самого Берлина.
Одна история, рассказанная Андакову его дедом, особенно поразила воображение Невского и Гусева.
Этот день - 21 октября 1941 года - Иван Иванович Германов запомнил на всю оставшуюся жизнь. В то холодное туманное утро он проснулся с чувством того, что чего-то не успел сделать. Выйдя из блиндажа, Германов прислушался... Удивительную, совсем мирную тишину нарушал лишь далёкий перестук дятла. Комбат принял доклады часовых, обошёл позиции, поговорил с военврачом - за прошедшую ночь скончалось ещё семеро тяжелораненых...
И тут благословенную тишину разорвали звуки канонады, доносившиеся с севера и юга. Прибывшая батальонная разведка подтвердила: противник начал массированное наступление - фашисты намеревались уничтожить оказавшиеся в их тылу советские войска, выровнять линию фронта и до наступления серьёзных холодов подойти вплотную к Москве. Германов понял: шансы его батальона на то, чтобы уцелеть (не говоря уже о том, чтобы удержаться на позиции), минимальны.
Тем временем звуки боя нарастали. Из-за обнажившегося леса уже были видны всполохи разрывов. Немцы неудержимо теснили истощённые окружением советские войска.
Вскоре Германову доложили, что в расположении батальона замечен посторонний человек в гражданском. Это было тем более удивительно, что в округе на десятки километров не имелось никакого жилья.
Иван Иванович с группой солдат прибыл в то место, где был замечен неизвестный. Седобородый старик, не по погоде одетый в длинный стеганый халат и обутый в лапти, сидел на поваленной осине. За спиной у незнакомца была плетеная котомка. На строгие расспросы Германова о том, кто он, откуда и с какой целью оказался в расположении советских войск, старик лишь улыбался... Потом вдруг поднялся и, велев следовать за ним, двинулся по направлению к болотам. Показал жестом - мол, выведу... У Ивана Ивановича мелькнула шальная мысль: "А вдруг и вправду выведет?"... Терять всё равно было нечего...
В считанные минуты батальон построился в походную колонну, и бойцы двинулись вслед за командиром. Старик шёл на восток - уверенно и не по годам легко. Создавалось впечатление, что на этих гиблых болотах он знает каждую кочку. Леса порой вплотную подступали к топи, из них доносился шум моторов и отрывистая немецкая речь. Однажды, когда передовая группа батальона поднялась на пригорок, окружённый со всех сторон ледяной жижей, в сотне метров от себя на лесной полянке Германов увидел беззаботно расположившихся фашистов. Они что-то оживлённо обсуждали, время от времени поглядывая в сторону болот. У комбата сжалось сердце - заметить их для вражеских солдат не составляло труда. Однако немцы, казалось в упор смотревшие на застывшего посреди пригорка советского офицера, его не видели. Будто шапка-невидимка укрыла Германова от вражеских глаз.
Старик же за это время ушёл далеко вперёд. Иван Иванович отдал приказ догонять проводника...
К вечеру батальон Германова без потерь вышел на ровное и широкое поле. За ним виднелась небольшая деревенька, в окнах некоторых домов мерцали слабые огоньки.
Иван Иванович собирался отблагодарить старика, который всё ещё шагал рядом с комбатом, повернулся - и не поверил своим глазам: проводник исчез, словно сквозь землю провалился. Никто из бойцов Германова так и не смог толком объяснить, куда пропал их спаситель. А многие даже и не понимали, о ком идёт речь. Никакого старика с бородой они не видели и считали, что командир на свой страх и риск задумал вывести подразделение из окружения...
Батальон решил передохнуть в ближайшей деревне. Хозяйка Ивана Ивановича, древняя старушка, услышав рассказ о чудесном спасителе его солдат, уверенно заявила: мол, дед-проводник есть не кто иной, как Николай Угодник. После этого сняла со стены потемневшую от времени икону и поднесла к Германову. Иван Иванович взглянул на образ и обомлел: их старик был точной копией святого.
Прощаясь с уходившими на соединение с советскими "сынками", старуха перекрестила Германова и отдала ему ту самую икону... После этого случая член ВКП(б) с 1936 года Иван Иванович Германов более не относил себя к атеистам, и стойкая вера не раз выручала его в самых трудных и опасных ситуациях до конца войны.
Именно этой иконой напутствовал дед внука, когда провожал его в армию. Жаль, что он скончался через пару месяцев после этого. Но Михаил уверен: в Афгане его тоже хранила эта икона.
Немного помолчав, он стал ещё рассказывать.
...Впервые дыхание необъявленной войны, что полыхает на земле Афганистана, обожгло сердце Михаила Андакова ещё в школе. Однажды товарищ появился в классе с печальным лицом, красными глазами: пришло извещение о гибели в Афганистане брата. Он плакал и много раз спрашивал друзей: за что погиб брат? Жестокий вопрос. Не знал тогда Миша, что, надев армейскую шинель, ему придётся отвечать на него. Позже, когда на его счету было немало боевых дел, когда он увидел взорванные школы, больницы, детей, оставшихся калеками, зверски замученных партийных активистов, женщин, он знал ответ на тот жестокий вопрос. Для него, как и для всех его товарищей, нет чужого горя. Хотя и непросто бывает на войне определить грань между добром и злом, враждой и братством.
Жарким июльским вечером 85-го года Михаила и его товарищей подняли по тревоге. Оказалось, был подбит наш вертолёт, доставляющий на афганский сторожевой пост продукты. Экипаж покинул падающую машину на парашютах, приземлился в горах. Вертолётам удалось подобрать двух лётчиков. А третьего не смогли. Его парашют отнесло далеко в сторону. Там мужественный лётчик и принял неравный бой. Когда чужие руки уже тянулись к нему, он выдернул чеку гранаты...
Позже Михаил узнал, что это был лётчик-штурман старший лейтенант Владимир Антонов, награждённый посмертно орденом Красного Знамени. А тогда он с товарищами не успел, им выпала горькая участь сопровождать останки мужественного пилота на вертолётную площадку. Неожиданно в одной из пещер они наткнулись на жалкое убежище, где нашли приют афганские женщины и дети. Десантники поразились нищете обитателей пещеры. Дети с распухшими от голода животами, полные горя женские глаза... Михаил, а за ним другие десантники отдали афганцам весь свой сухой паёк, воду...
Судьба, а может быть, та самая икона, в которую так верил его дед Иван, хранила Михаила ещё не раз на афганской земле.
Спустя годы многое из того, что было, уходит в прошлое, теряет краски, очертания размываются, но из памяти не выветривается, да и не выветрится никогда. Разве может выветриться из человека чувство братства или нежность? Разве может допить человек последний глоток из раскалённой солнцем фляжки и ничего не оставить товарищу, сидящему рядом в каменной засаде, разве позволит себе сгрызть в одиночку последний кусок сахара, последний сухарь, съесть втихаря последнюю банку тушёнки? Никогда и ни за что. И чувство это, надо отметить, было выработано не дома, не в школе и не родителями, а армией, Афганистаном.
Когда Михаил вспоминает о том ноябрьском дне, с которого у него началась новая точка (и, как он думал, единственная) отсчёта в жизни, лицо его делается жёстким - он тогда словно бы родился во второй раз.
День тот был пасмурным, мрачным, с низкой наволочью. В Кабуле ноябрь бывает солнечным, радостным, в прозрачном воздухе, кажется, летает паутина, а тут словно что-то произошло в небесной канцелярии, с недалёких хребтов потянуло холодом и сыростью, на земле сделалось неуютно, тоскливо - чёрт знает что произошло в природе, в общем. Переворот какой-то.
Комбату потребовалось поехать в госпиталь, чтобы проведать раненого накануне офицера. А это дорога через весь Кабул. Поехали на обычном вертком "уазике", Андаков сел за водителя, заменив заболевшего товарища - тот лежал с высокой температурой в медпункте. Майор Виталий Кистень, как заметил Михаил, даже оружия с собой не взял - посчитал, ни к чему оно было.
Всю дорогу комбат балагурил, Михаил слушал его вполуха и улыбался чему-то своему. Офицер рассказывал о доме, о детишках, о Волге, где в эту пору уже закончилась осенняя путина, о том, что хорошо бы ещё сходить на рыбалку на язя - увлекательнейшая это вещь! Язя, говорят, есть нельзя. А почему? Да потому, что поймать трудно. Лучше всего язя ловить на "баккару" - личинку крупного кузнечика, ещё не вылупившегося. Ловят язя двумя спиннингами. Один рыбак стоит на одном берегу, другой - на другом, леска спиннингов сцепляется колечком, к которому и прилаживается нежная кузнечиковая куколка. Куколку эту тягают от берега к берегу, она то приподнимается над водой, то окунается в неё - надо всё время дразнить наживкой рыбу. А потом вдруг - р-раз - вода взрывается, на поверхность выметывается огромный, килограмма на три язь, схватывает куколку - и повело, повело! Рука даже немеет, когда вспоминаешь подобные поклёвки. Вообще-то, как говорят, воспоминания - единственная вещь, которую не может изгнать из себя человек.
Позже, когда офицер обговаривал с Андаковым эту поездку, то припомнил все мельчайшие подробности. Как много, оказывается, способен заметить наблюдательный взгляд.
Боковым зрением комбат засек справа на перекрёстке регулировщика с синими царандоевскими погонами, в фуражке с белым полиэтиленовым околышем, тронул водителя за плечо - притормози, мол, сбавь скорость. Посмотрел на часы - время ещё позволяло, обратил внимание на лицо регулировщика, почему-то серое. Невольно подумал: "Видать, плохо выспалась милиция..." Скользнул взглядом по погонам царандоевца - два лейтенантских "кубаря". Семья, небось, ребёнок, который кричит по ночам, будит каждые десять минут, - знакомая штука...
Засёк, что царандоевец вооружён автоматом - из-под плаща высунулся чёрный ствол. Мозг словно бы проколол горячий разряд, шею стиснуло железом - офицеры царандоя не носят автоматов, не положено, у них только личное оружие - пистолеты Макарова. Вспомнил, как провожали домой тело одного милицейского советника, хорошего парня, кажется, из Ярославской области, который так же вот встретил на перекрёстке царандоевца с нештатным автоматом.
Майор Кистень увидел глаза царандоевца и будто бы наткнулся на что-то опасное - взгляд человека в форме народной милиции пробил Виталия, ему даже больно сделалось. Царандоевец сделал резкое движение, офицер ударом руки загнал водителя под руль и сам стремительно нырнул вниз, ударился головой о ручку, содрал кожу вместе с волосами и в то же мгновение понял, что выиграл свою и Андакова жизнь. Он на какие-то очень незначительные миги - время, которое просто не засекается, опередил царандоевца, вскинувшего автомат. Очередь прошила ветровое стекло, рванула матерчатый верх машины, располосовав его чуть ли не до середины, искрошила железо.
Осколки стекла порезали комбату лицо, одна из пуль пробила плечо ватника, обожгла кожу, вторая проскользила вдоль спины.
Царандоевец выпустил в "уазик" всё, что у него было в рожке, - отстрелявшись, метнулся в сторону, в безлюдный проулок, перепрыгнул через дувал и через несколько секунд исчез.
Тишина после стрельбы вызвездилась мёртвая, глухая. И в этой страшной мавзолейной тиши раздался живой голос:
-Товарищ майор, вы живы?
Водитель Андаков, это он говорил.
-Жив, Миша. А ты?
-Тьфу, тьфу, тьфу! - суеверно отплюнулся водитель.
Михаил тогда даже не был поцарапан - он был надёжно прикрыт металлической толщей мотора, как бронёй, а вот у комбата ватник начал быстро набухать кровью. Он откинулся назад и, морщась от боли, пожевал солёными влажными губами:
-Давай, Миша, срочно в госпиталь.
А тот не слышит, бормочет счастливо:
-А ведь в рубахах мы с вами родились, товарищ майор! Ей-ей, в рубахах.
-В госпиталь давай, Мишка! Срочно езжай. Кровь хлещет...
Через полчаса раненый был уже в армейском госпитале.
А того царандоевского лейтенанта нашли через десять дней. Брат его, оказывается, был душманом, в бою, попав под пулю, лёг, ну а царандоевский лейтенант получил приказ отомстить, кровь перекрыть кровью. Так порешил старший в их роде, жесткий седобородый старик. Ослушаться его приказа царандоевец не сумел и взял в руки автомат.
Надо было видеть его лицо, когда он узнал, что с кровной местью ничего не вышло.
И комбат, слава богу, в госпитале пробыл недолго, вскоре вернулся в полк. Частенько при встрече с Андаковым он весело подмигивал ему.
Как ни хранила судьба Михаила, но в тот мартовский вечер оказалась бессильна перед жестоким роком. О своём ранении Андаков рассказал скороговоркой, явно не желая вновь пережить это время. Они находились на безымянной высоте, где во время сильного обстрела он был ранен осколком в спину. Сразу отказали руки и ноги, он всё видел, всё понимал, но ничего не мог с собой поделать.
Группа во главе с санинструктором роты сержантом Сергеем Чикота была малочисленна, а вызванные на подмогу вертолёты не смогли пробиться - горы окутала ночь. Что делать? Решили нести раненого через перевал к стоянке боевой техники. Несли поочерёдно пятнадцать километров. Измождённые, вышли к стоянке под утро. Жизнь Андакова была спасена.
Сначала он лечился в госпитале Кабула, потом Ташкента. Спустя пару недель был эвакуирован поближе к родному дому - в Свердловск. Там военные нейрохирурги и поставили на ноги, выполнив уникальную операцию.
Жизнь снова засияла всеми красками. Михаил был уверен, что и здесь не обошлось без чудодейственной иконы, которой благословил его на армейскую службу дед Иван.
Наступившее лето было одно из самых счастливых периодов его жизни. Он жил полной грудью, восторгался голубизной неба и яркостью солнца. Редкий день не встречался с Людой, Люсей, как он звал свою любимую. Правда, она решила поступать в педагогический институт, решив претворить свою мечту в жизнь. Ещё в выпускном классе она говорила о желании стать учителем математики. И она стала студенткой! В сентябре девушка уехала на учёбу в Свердловск. Конечно, Михаил скучал без неё. В начале осени он устроился водителем на местную птицефабрику. В ноябре они подали с Людмилой заявление, решив соединить свои судьбы. Свадьба была назначена на 7 января, в этот день отмечается Рождество. Но, увы, свадьбе не суждено было свершиться.
За три недели до назначенного срока автомобиль Михаила на скользкой дороге потерял управление и столкнулся с груженым самосвалом. "Уазик" Андакова был "смят в лепёшку". С многочисленными травмами парень был доставлен в районную больницу Асбеста, позднее его перевезли в Областную больницу Свердловска.
Постепенно многочисленные травмы, переломы и ушибы заживали. Но тут проявилось новое повреждение - травма позвоночника. Афган снова напомнил о себе. Михаил опять оказался частично парализован - ноги не слушались его. Требовалась новая операция. Она была проведена, но способность к ходьбе так и не восстановилась. Потянулись дни, недели, месяцы в инвалидной коляске. После длительного и безуспешного лечения молодой человек был выписан домой. Комиссия установила ему первую группу инвалидности. Наступил новый период жизни Михаила.
Заканчивая свою исповедь, Андаков особо подчеркнул, что не жалуется. Он выдержит и это испытание. И будет по-прежнему тренироваться и надеяться, что когда-нибудь снова сможет ходить.
У мамы Михаила Невский попросил найти все медицинские документы, рентгеновские снимки и данные других исследований сына. Получив пухлую папку, он пообещал всё вернуть в целости и сохранности через пару-тройку дней. Вслед за Владимиром Александр попрощался с Мишей, а его маме, вышедшей проводить гостей, сообщил, что покажет все эти бумаги в Окружном военном госпитале. Хоть Михаил уже и утратил связь с армией, но госпиталь в исключительных случаях может лечить и гражданских людей, тем более что они оперировали его раньше.
...В госпитале добро было получено, более того, начальник нейрохирургического отделения вспомнил этого раненого, которого он оперировал пять лет назад. Это была надежда!
Через неделю Андаков Михаил был госпитализирован в 354 ОВГ. И военные врачи-кудесники совершили снова чудо - они вернули здоровье парню. В ноябре он уже самостоятельно ходил, правда, ему предстояло целый год носить корректирующий корсет. Но это уже была ерунда по сравнению с прежними проблемами.
В декабре 90-го Михаил и Людмила сыграли долгожданную свадьбу. Приглашение на их торжество получил Александр Невский и Владимир Гусев. Наверное, они громче всех кричали "Горько!"..
Использованные материалы:
-Абдулов Х. "Высота", библиотечка "Красной звезды", М. 1988г.;
-Поволяев В. "Все не так просто", газета "Красная звезда", май 1989г.;
-Кожушко С. "Чудеса на линии фронта", сборник "Ступени оракула", сентябрь 2005г.
