ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Карелин Александр Петрович
"В Шинданде, Кандагаре и Баграме..."

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
  • Аннотация:
    Гражданские советники в Афганистане. Они рисковали своей жизнью, как и все, служившие в этой стране.

"В Шинданде, Кандагаре и Баграме..."

/Из цикла: Советники в Афганистане/

"Наши ряды Юны.

Мы, наверно, войдём

В самый полдень коммуны".

/В. Маяковский/

   Предисловие от автора
  
   Они не попадали на экраны телевизоров, не появлялись в кадрах кинохроники. Про них очень редко упоминали в газетах, не приглашали на торжественные заседания. У большинства из них нет боевых наград, которых они, несомненно, заслужили. Вся их работа долгие годы была покрыта завесой молчания, а сами они неохотно рассказывают о пережитом.
   Они - гражданские советники, эксперты по молодёжным проблемам, работавшие в Афганистане.
   Мне (автору статьи) довелось познакомиться в своё время с Владимиром Авериным, бывшим завфинхозотделом Свердловского обкома комсомола (можно ли придумать более кабинетную должность?). Он уехал на два года в Афганистан. Его, осунувшегося, усталого, я встретил вскоре по возвращении из Кандагара, где он провёл последний год. Уверяю, если бы во всех комсомольских кабинетах у нас в те годы сидели такие парни, говорить о кризисе доверия к ВЛКСМ вряд ли бы пришлось. И парни эти есть. Афганистан тому подтверждение. Работали они на совесть. Что-то из сделанного жизнь опровергла. Оказалось, в Афганистане всё намного сложнее, чем представлялось поначалу. И всё же результат их работы заслуживает уважения.
  
  
  
  
   1
  
   "У меня всё хорошо. Живу на загородной вилле, которую строили американцы. Рабочий день - сокращённый, с 8-9 утра до 14.00. Бывает, выпадают 2-3 выходных в неделю", - писал домой из Кандагара А.Юрьев.
   Всё - чистая правда. И неправда. Жил действительно на вилле, которая осталась от американцев, когда-то строивших здесь аэропорт. Были там и бассейн, и бары, и кондиционеры, вода горячая и холодная - много чего было. Но давно. Теперь нет ничего - ни воды, ни света, ни отопления... Зато обстрелы - по несколько раз на дню. В соседний дом попадали несколько раз. Им же повезло. За забором - батарея гаубиц. Рядом с виллой - подбитый БТР, в нём - змеи. Как начнут бомбить - выбирай: или в доме оставаться, или - в БТР. Выбирали дом.
   Юрьев вспоминал: "Жизнь научила: при обстреле между тобой и улицей должно быть две стены. Лежишь в каске и бронежилете на полу и думаешь: только бы не в потолок... До меня там был Гриша Семченко. Второй раз, кстати, приехал, и снова в Кандагар. В один из обстрелов его тяжело ранило. Я попросился вместо него. Почему? Трудно сказать. Наверное, потому, что он был моим другом. Угнетала мысль, что он на передовой находился, а я в Кабуле сидел, можно сказать в тылу".
   Рабочий день у него действительно сокращённый. От виллы до провинциального комитета ДОМА (Демократическая Организация Молодёжи Афганистана) - несколько километров, каждый из которых был начинён минами, словно булка изюмом. Не проходило недели, чтобы на этом участке кто-то не взорвался - машина ли, дехканин или ишак. Утром наши солдаты выставляли вдоль дороги хорошо укреплённые посты, а танки с катками вели разминирование. До обеда БТР и БМП держали под прицелом "зелёнку" - можно было ехать. Потом посты снимались, и дорога переходила в руки душманов. Так что к 14.00 хочешь - не хочешь, приходилось возвращаться. Когда шли бои, из дому выходить не рекомендовали. Эти дни и считались выходными.
   Из воспоминаний Юрьева: "Едем на работу - окна в машине открыты, рука - на затворе автомата. Иногда, как в кино: фонтанчики пыли от выстрелов спереди, сзади... Первое время со стороны на себя смотрел, было чувство нереальности: нет, это не со мной, такого не может быть... Ездили вместе с одним из советников. Заметил я, что он всё время норовит место занять на заднем сиденье, справа - подальше от "зелёнки". Сделаю вид, будто ботинок завязываю, он тоже нагибается, я откинусь - и он за мной. Видел, как люди голову теряют при обстрелах - животный страх проявляется. Ничего удивительного - это война..."
   Рамиль Бигнов жил в Баграме, а провинциальный комитет ДОМА находился за 25 км - в Чарикаре. Дорога шла через печально известную чарикарскую "зелёнку". Обелиски на этом участке встречаются намного чаще, чем километровые столбики на наших шоссе. Насквозь пропитана кровью эта дорога. А он ездил по ней ежедневно. Ездил, чтобы помочь активистам ДОМА строить школу. Ездил, когда вроде бы никто не заставлял, под шепоток: смерти ищет. Действительно, каждая поездка могла оказаться для него последней. Трудно представить в нашей мирной жизни, что каждый раз, выходя на работу, не знаешь, вернёшься ли домой...
   А как ютились наши советники в глинобитной землянке, кишащей скорпионами, долгими месяцами без света, без воды - в Фарахе, Бадахшане, работали в Парване, Каписо, Тахоре, где зачастую неделями не с кем было русским словом перекинуться...
   Из воспоминаний Александра Гаври: "Как бы получше условия нашей жизни описать? Ну вот, к примеру, есть такая провинция Гур, центр её - Чагчаран. Глухое место, далеко в горах. Вертолётом не пролететь - сбивают, потому лишь два-три раза в год туда планируются боевые действия и идёт колонна. Как-то приехал с одной из таких колонн. Зашёл к Саше Бабченко, нашему советнику. Вдруг слышу: рыдания за стеной - громкие и страшные, словно звериные. Вскочил, схватился за автомат: что такое? Ничего, пояснил Бабченко, это советник одного из контрактов, он каждый вечер напивается и плачет, сейчас его наши ребята успокоят..."
   Сказать, что им было трудно, страшно, - значит, ничего не сказать. Что скрывать: случались и психические срывы - колоссальное нервное напряжение, огромную нагрузку на психику не все выдерживали. И болезни были неизвестные, диковинные - так и неясно, скажем, от чего умер Николай Серов из Чувашии, - а уж гепатит да малярия просто не в счёт. И ранений, подрывов, контузий хватало. И погибали. Первым - Геннадий Кулаженко. Потом Александр Бабченко - за десять дней до возвращения. Атор Абдукадыров. Когда закончился обстрел, его нашли с открытыми глазами, засыпанными кирпичной крошкой.
  
  
   2
  
   Но - работали, ездили, летали... Тем, кому выпало жить в Кабуле, было не легче. Как-то на глаза попался такой факт: секретари одного из обкомов ВЛКСМ за год провели в комсомольских организациях области по 20 дней. И это в мирных условиях, при наличии чёрного автомобиля. Для сравнения: каждый советник из центра провёл в провинциях в среднем около 100 дней в году. У иных - по 40-50 самолётовылетов. Нет нужды объяснять, что такое командировка в Афганистане, когда летишь, часто не зная, где сядешь, встретят ли тебя и какая вообще обстановка в провинции.
   Панкратов Александр вспоминал: "Пожалуй, самое страшное в Афганистане - полёты. Забираешься в зияющее пустотой чрево самолёта, короткие, словно выстрелы, щелчки - застёгиваются замки парашютов. Свет в салоне гаснет, полёт - в полной темноте. Турбины ревут, нормально говорить невозможно - только кричать, а потому каждый предаётся своим мыслям. С этой минуты ты - в руках обстоятельств. Ты - в воздухе, а где-то внизу, может быть, именно сейчас какой-нибудь воин ислама нацеливает на самолёт "Стингер". И ты весь внутренне сжимаешься: пронесёт ли на этот раз?"
   Руководитель группы молодёжных советников Валерий Сидоров с улыбкой припоминал один такой полёт: "Летим раз с Колей Комиссаровым на вертолёте, вдруг вспышки выстрелов. Пока лётчики отстреливались, а машина круто шла вниз, Коля подполз ко мне: "Валерий Анатольевич, не бойтесь, попадём к "духам" - живым я вас не отдам".
   Как они работали? Сказать, что самоотверженно, целиком отдаваясь работе, - значит сказать не всё. Такой пример. Будучи в Асадабаде, Николай Комиссаров узнал, что выпускной класс лицея в одном из уездов, поддавшись пропаганде "муджахеддинов", решил уйти в банду. Особо не раздумывая, сел в машину с солдатом-водителем и рванул в кишлак. Через несколько часов его хватились и пришли в ужас: кишлак был на редкость глухой и отправляться туда без сопровождения "брони" означало верную смерть. Подняли солдат, снарядили БТР, БМП и, особо не надеясь увидеть его живым, поехали выручать. Но помощи военных не потребовалось. "На полпути встретили ту машину, - вспоминал капитан Игорь Морозов. - Бледный от пережитого солдатик вцепился в руль мёртвой хваткой, а рядом с ним невозмутимый Комиссаров, ещё шутить, чёрт, пытался. Что он говорил в том кишлаке, неизвестно, но в банду не ушёл никто - факт. А Комиссарову - совершенно справедливо - влепили выговор за нарушение дисциплины".
   ...Более девяти лет находились эти молодёжные советники в Афганистане. Этой стране были отданы их лучшие годы, здоровье, а порой и жизни. Зачем? Во имя чего эти парни рисковали собой, подрывались на минах, валялись в госпиталях? Что сделано ими и не зря ли? Нет, не зря. Главный итог работы молодёжных советников в том, что с их помощью в стране была создана массовая молодёжная общественно-политическая организация. Пять тысяч членов было в ДОМА в 1978 году, 220 тысяч - в 1988 году. Стоит оговориться, что быть членом ДОМА в Афганистане - отнюдь не то же самое, что было быть комсомольцем в СССР. За принадлежность к организации душманы подвергали таким изощрённым издевательствам, что не приснится даже в кошмарном сне.
   Да, не все среди этих 220 тысяч искренне были преданы делу революции, в случае опасности, как и предполагалось, часть из них отошла в сторону. Но костяк, ядро осталось. Революция дала им хлеб, образование, работу, жизнь, наконец. И за неё они пошли до конца. После вывода советских войск из Афганистана, когда западные политики предсказывали немедленный крах режима Наджибуллы, именно эти молодые люди стали опорой правительства, которое продержалось ещё несколько лет. Эти молодые люди не хотели мириться с отсталостью и нищетой Афганистана. Они видели другую жизнь. И таких ребят было очень много по всей стране.
   Наши советники заронили в почву зерна, которые не могли не дать добрые всходы. Это ли не итог успешной работы?
   А что не получилось? Тоже многое. Сегодня с уверенностью можно утверждать: прямой перенос в Афганистан структуры, форм, методов работы нашего комсомола был главным промахом. Все недостатки, болячки нашего молодёжного союза там тоже проявлялись, но выглядели в сто раз абсурднее. Скажем, одно время в Кандагаре по нашему образу и подобию были открыты горком и несколько райкомов ДОМА. Но ... иные райкомы объединяли лишь несколько первичек, по 10-15 человек в каждой, и вряд ли оправдывали своё существование даже с учётом того, что работали в них лишь два-три человека. Нелепо выглядели и многие присылаемые сюда из Москвы "рекомендации": помочь ДОМА провести обмен членских билетов, организовать систему политучёбы, заставляя недавно обучившихся грамоте читать и конспектировать, например, "Материализм и эмпириокритицизм". Не сразу обратили внимание на военную подготовку. "Страна воевала, в военный отдел ЦК ДОМА был самым малочисленным, - вспоминал А.Балан.- И до революции, и после набор в армию в Афганистане проводился методом "отлова". Оцепляли площадь, отсеивали тех, кто без документов, мыли, брили и - в дивизии. Вместе с афганцами взяли шефство над погранвойсками, направили в армию сотни добровольцев. Помогли сформировать батальоны из членов ДОМА, бригады общественного порядка, занялись призывными пунктами. Думаю, свои результаты, пусть запоздалые, эта работа дала".
   Труд молодёжных советников был оценён довольно скромно. В отличие от других советников они практически не имеют государственных наград. Но разве они в тылу отсиживались? А может, у нас для того, чтобы получить орден, надо обязательно лишиться ноги или головы?
   Юрьев А. размышлял: "Знаете, у меня есть один знакомый, бывший комсомольский работник. Раз мы толковали с ним о жизни. И он мне заявил: "Ну и что с того, что ты два года на БАМе оттрубил, а потом в Афганистан попёрся? Пойми, старик, сегодня не время Олегов Кошевых. Я понимаю, ты хочешь быть там, где борьба. Но это сегодня никому не нужно. Посмотри: те, кто сидел здесь, уже чего-то добились. А что имеешь ты? Должность инструктора комсомола да скромную зарплату?" Ему трудно понять меня, мне - его. Но я знаю, что мне никогда не будет стыдно смотреть в глаза своим детям. Я ни разу не прятался за чужими спинами, не искал, где полегче. А что до должностей... Афганистан убедил меня, что всё это эфемерно, временно. Человеческую жизнь определяют не посты. Особенно там, когда видишь: секунду назад был человек - и вот его уже нет. Обидно, что здесь всё по-прежнему решает анкета, связи да умение ладить с начальством".
  
  
   Вместо послесловия
   Люди, которые прошли Афганистан, - это поистине "золотой запас" страны, которым всё же следует распоряжаться более разумно и бережно...
  
  
  
  
   Использованные материалы:
  
   -Мунтян В. "Афганистан: Уроки истории", М. 1990г.;
   -Старинов И. "Мины замедленного действия", М. 1999г.;
   -Цыганник Н., Алексеев Г. "Интернациональная миссия", М. 1999г.;
   - Черняк И. "Вспомним, товарищ, мы Афганистан", газета "Собеседник", октябрь 1988г.
  
  
   ***
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023