"Вам, вся родная медслужба..."
"Вам, дорогие сестрички, медбратья,
Врачи, фельдшера, санинструкторы.
Вам, вся родная медслужба,
Кто нас, как конструкторы,
День за днём собирал по частям.
Вам, кто средь стона и крика,
Кровавых бинтов, выполняет свой долг.
Дай вам Бог! Дай вам Бог! Дай вам Бог!"
/Владислав Исмагилов "Военным медикам"/
Предисловие от автора
Афганистан... Сколько раздумий связано с ним. Он стал критерием совести, нравственности, мерилом мужества. Воины Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, в том числе медицинские работники, прошедшие сквозь горнило тяжких испытаний, не уронившие достоинства и чести, не дрогнувшие духом, ежедневно, ежечасно поступавшие по законам справедливости и благородства, показали себя истинными интернационалистами. Понять внутренний мир этих людей, разобраться, как зарождался подвиг их жизни, и на этих примерах продуманно, целенаправленно воспитывать будущие поколения - вот что чрезвычайно важно.
Стоит отметить, что кому-кому, а врачам в Афганистане приходилось порой очень трудно. Услышав слово "доктор", мы обычно сразу представляем себе человека в белом халате, стерильную чистоту госпитальных палат, пропавшие лекарствами кабинеты врачей. Всё это было и в Ограниченном контингенте советских войск в Афганистане, но только для раненых, доставленных в медицинский пункт полка, отдельную медицинскую роту или отдельный медицинский батальон, наконец, в госпиталь. А там, на поле боя... Кто оказывал раненому бойцу или офицеру первую помощь, кто выносил его из-под обстрела? Конечно же, батальонный врач или санинструктор роты, которые вместе с подразделением, выполняющим задание, совершали многокилометровые марши по горным дорогам, делили с воинами все тяготы и лишения нелёгкой службы на земле далёкой страны. Им было труднее вдвойне.
О работе медиков на афганской войне пойдёт речь в этой статье. И о тех, кто оказывался на передовой, и о тех, кто трудился в лечебном учреждении. У каждого из них были свои особенности службы, свои трудности. Но их объединяло одно - стремление спасти жизнь наших воинов. Будут рассмотрены конкретные судьбы нескольких медиков, и вначале тех, кто трудился в лечебных учреждениях.
Во второй части статьи приводятся выдержки из воспоминаний о службе в Афганистане врача спецназа, который делал всё для спасения жизни наших бойцов. Но судьба военная такова, что зачастую ему приходилось, ради достижения этой же цели менять свои медицинские инструменты на боевое оружие и выполнение несвойственных для него задач...
Медицинский батальон находился на окраине городка, у самой дороги, по которой, вздымая шлейфы едкой лёссовой пыли, проходили колонны различной боевой техники. А рядом, на аэродроме, беспрерывно взлетали и садились самолёты и вертолёты. Работала артиллерийская батарея... И всё это ревело, грохотало, всё потонуло в белой пыли - и всё это напоминало обстановку, знакомую, наверное, каждому по фильмам о войне.
Что такое медицинский батальон? Его можно, условно, конечно, сравнить с хорошей клиникой. Только оснащение здесь иное; хирурги - такой квалификации, что делают операции, на которые может решиться только специалист высокого класса. И, естественно, масштаб и характер работы здесь несколько иные: нагрузка на каждого - будь ты санитаром или хирургом - конечно же, гораздо выше.
Свыше половины первично раненых (то есть прямо с поля боя) свозят сюда. Однажды даже поступали отравленные химическим оружием. Всех сумели спасти: ни одного смертельного исхода.
Военврачи медицинского батальона постоянно выезжали на боевые операции, чтобы сразу оказывать помощь в автоперевязочных, редко, когда они все вместе бывали в медбате.
Профессиональное мастерство вынужденно растёт с огромной скоростью. Есть такая формулировка: "ранение, не совместимое с жизнью" (иначе называют - "смертельно раненый, не успевший умереть"). Выживание таких раненых в условиях медицинских учреждений увеличилось на 30 процентов. Главное, это быстрая эвакуация.
Если в Великую Отечественную войну раненый с кровопотерей в четыре литра неизбежно погибал, то сейчас его спасают.
Командир медицинского батальона подполковник В.Н. Феофанов справедливо гордится: здесь делают всё, на что только способна современная медицина. Побывавшие здесь врачи накопили богатейший опыт. Это касается не только хирургов. Терапевты успешно лечат перегревание, переохлаждение, тепловые удары и все болезни, в условиях Афганистана протекающие с особенностями.
Работают героически. Таких, кто бы не сдавал свою кровь раненым, нет. Иногда сдают, чуть ли не ежемесячно, нарушая все нормы, рискуя своим здоровьем. Когда привозят раненого - все бегут: какая группа крови нужна?
Сестра-хозяйка Ирина Владимировна Иванова из Ярославля за год сдала кровь одиннадцать раз (абсолютный рекорд!) А это маленькая, худенькая молодая женщина.
Душманы на медбат не нападают, видят во врачах пользу, так как медицина берёт на лечение всех, кто нуждается: здесь лежат местные жители, однажды привезли беременную женщину с шестью детьми и старухой, деда не довезли, умер, а всю семью вылечили. Здесь лежали и те, кто против законной власти. Лежал, как его называли, "зам. главаря банды" с ранением в живот. Когда его позднее перевозили на долечивание в госпиталь, машину остановили, заместителя главаря забрали, медиков не тронули...
-Тяжёлый выдался день, - делился впечатлениями старший лейтенант медицинской службы В. Водолазко. - Доставили к нам девочку шести лет, Наргиз. Семь пулевых ранений. Отец и мать у неё учителя, были на работе. В дом ворвались душманы. Брата застрелили, а она с сестрёнкой бросилась бежать. Бог мой! Неужели по таким девочкам можно стрелять из автомата?! Нашлись такие, стреляли, а потом пришли и добивали в упор. Но Наргиз выжила. Операцию вовремя сделали. Сегодня увидел её, положение ещё тяжёлое, две капельницы, а она нашего солдата успокаивает: "Бородар, дард кардоз?" ("Брат, тебе больно?") и протягивает яблоко...
Принесли на носилках, доставленного на вертолёте рядового Владимира Тофту, - подрыв на "противопехотке". Он в сознании и, хотя на лицо его страшно взглянуть, говорит возбуждённо:
-Лейтенанту передайте, душманы на горе в пещерах засели, я засёк их пулемёт...
Сопровождавший его прапорщик Александр Лапин рассказал, что их рота только втянулась в ущелье, как откуда-то ударили пулемёты. Володя шёл впереди, в дозоре, он хотел открыть ответный огонь, бросился за камни, и тут раздался взрыв...
-А ребятам скажите, пусть книг мне привезут...
Володя, наверное, ещё не понимает, что книги понадобятся ему ещё не скоро.
-Наши раненые солдаты-мальчишки совсем ещё молоды, но - настоящие герои, - говорит медсестра Валентина Мельниченко.- И как их жалко бывает. Первое время думала: не выдержу - уеду домой. А на кого их бросишь? Придёшь в палату после операции, а он тебе говорит: "Вот вернусь домой, дадут снова машину, и - пошла тайга за окном кабины. Хорошо!.." А какая тайга?! Спрячешься в закуток, наплачешься и снова к ним в палату с улыбочкой: "Веселее, мальчики!.."
Валентина окончила в Кировограде медучилище, работала на "скорой" фельдшерицей, предложили поехать в Афганистан - поехала. Подружки пугали: "Ты что? Душманы поймают, уши отрежут!" Отец, он у Валентины учителем работал, после долгих раздумий согласился, поддержал: "Хочешь ехать, дочка, поезжай, проверь себя..." Впрочем, вряд ли он представлял истинную картину предстоящей работы - о войне в Афганистане почти ничего не писалось тогда в газетах...
-Приходилось ездить с агитотрядом, - вспоминала Валентина. - Ужасно, конечно. Нищета. Как трудно приходилось афганскому народу! Встречали нас по-разному: и хорошо, и плохо. Мы им фильмы показывали о Советском Союзе, продукты раздавали, разворачивали медпункты - вначале на приём только мужчины приходили, но потом больше стало женщин с детьми приходить. В кишлаке Панчкала, только мы развернулись, начали по нам стрелять, кто-то из жителей куда-то побежал, что-то прокричал, и стрельба из-за реки прекратилась...
Валентину вызвали в операционную - на стол к хирургам положили Владимира Тофту. Ушла на операцию и подруга Валентины, сестра-анестезиолог Ирина Куроцапова, о которой врач-анестезиолог капитан Владимир Лебедев сказал: "Во время операции я ей доверяю больше, чем десяти врачам". Наверняка, ни одному из десяти врачей такое заявление не покажется обидным. Потому что даже после самой удачной операции жизнь раненого держит в своих руках она, сестра-анестезиолог. Можно только догадываться, сколько бессонных ночей проводят в палатах медсёстры, с какой самоотверженностью военные врачи борются за жизнь своих подопечных.
Операцию рядовому В. Тофту успешно провёл ведущий хирург, как о нём говорили, "хирург от Бога", майор медицинской службы К. Алиев. Вечером, наконец, напряжённая работа в операционной закончилась. Движение на дороге к этому времени прекратилось, пыль улеглась, лишь артбатарея продолжала время от времени бить по невидимым душманам, укрытым в "зелёнке". В этот час все, кто мог, - врачи, сестры, свободные от дежурства, - вышли в садик, посаженный своими руками, на "воздухотерапию", а проще - подышать свежим воздухом. Это были, наверное, самые приятные для них минуты. Любому из них, скорее всего, после дня, проведённого в палатах, чахлые, густо припудренные белой пылью кустики и полувыгоревшая травка показались райскими кущами...
Ведущий хирург Алиев, как и остальные медики, живёт в офицерском модуле. Небольшая комнатка, по-спартански строгая и неуютная, но с холодильником и кондиционером - в здешних условиях предметы не роскоши, а суровой необходимости. Вечерами - традиционный чай с неизменными консервами, изредка можно позволить себе баночку-другую прохладительного напитка. Фронтовая жизнь, одним словом.
Кади Кадиевич родом из Махачкалы, окончил медицинский институт, был призван в армию, долгое время служил в Заполярье, вначале командиром медицинского взвода, затем - медицинской роты. В Афганистане он занимает сразу две должности - начальника отделения и ведущего хирурга. За год и семь месяцев, которые находится здесь, в Афганистане, приходилось ему буквально возвращать людей с того света.
-Привезли однажды в состоянии клинической смерти инженера с ремонтного завода, - вспоминал Кади Кадиевич. - Во время обстрела он получил ранение бедренных сосудов, осколками перебило артерии, вены. Шесть часов продолжалась операция: поставили заплату на артерию, сшили вену и нервы - на четырнадцатый день раненый стал ходить, на двадцать первый - выписался.
Не всегда солдаты запоминают врачей из медбата, порой даже не знают тех, кто спас им жизнь, потому, что долго здесь они не задерживаются. Вот и приходят на адрес медицинского батальона письма, в которых указано: "Прошу убедительно вручить тому, кто спас мне жизнь! К сожалению, ни фамилии, ни имени хирурга не знаю..." Получает такие письма и Кади Кадиевич.
"... Помню только, как поднялись в атаку, - пишет рядовой Владимир Науменко. - Как бежали, кто-то что-то кричал, помню. Падали, вставали и снова бежали. Помню фонтанчики от пулемётных очередей... А потом будто ударили палкой по животу со всего маху. По-настоящему пришёл в себя в госпитале, в Кабуле. Там мне сказали, что жизнью обязан тому, кто сделал первую операцию в медицинском батальоне. Я не знаю, кто вы. Если по возрасту годитесь мне в отцы - будьте мне отцом..."
Офицеры-медики высчитали, что спас его Алиев, ему и передали письмо.
-Не помню этого случая, - честно признался Кади Кадиевич. - По операционному журналу всё сходится, но вот выпало из памяти. Разве всех упомнишь...
Врач-анестезиолог капитан Владимир Лебедев пригласил старшего товарища в кино, Алиев согласился. Фильм крутили старый, послевоенный, но о войне: в кинопрокате, наверное, считали, что солдатам в Афганистане надо обязательно фильмы военные показывать... Смотреть не стали, решили проведать прооперированного Владимира Тофту. В этой палате находились выздоравливающие Юрий Матвеев из посёлка Торбеево Мордовской АССР и Владимир Костюченко из Белой Калитвы.
-Юру ранили пулей в бедро, - припомнил капитан В. Лебедев. - Ничего, казалось, сложного нет, но при рентгене обнаружились неожиданные осложнения. Операция, к счастью, прошла успешно...
Не удержался майор Алиев, сказал то, что не устаёт говорить своим подчинённым и коллегам: "Врачи, как сапёры, ошибаются один раз. Но ошибка сапёра убивает его самого, а ошибка врача отнимает вверенную ему жизнь раненого..."
Ведущий хирург долго ещё говорил о трудной, самоотверженной работе военных врачей в условиях Афганистана: о шагнувшей вперёд военно-полевой хирургии, об опыте борьбы с инфекционными болезнями, о мужестве медиков на войне, наградой которым - солдатская благодарность за спасённую жизнь.
Вышли из здания: густая ночь зависла над землёй. Реактивная артбатарея с грохотом, будто мимо тебя проносятся встречные электрички, продолжала вести огонь по горам...
В этом же медбате, в одной из палат лежал бортрадист Владимир Августович Жиловский. Он был с транспортного самолёта Ан-26, выполнявшего рядовой полёт. Кроме экипажа, никого на борту не было. На втором круге подъёма услышали взрыв. Командир дал команду включить пожаротушение. Не помогло. Дал команду покинуть борт.
Прыгали по правилам: бортовой техник, механик, штурман, потом Жиловский, за ним правый лётчик. Прыгал ли командир, Жиловский не знал, он не мог этого видеть. Всё длилось три минуты. Прыгали с минимальной высоты, 400-500 метров.
Ему кажется, вертолёт за ним пришёл через пять минут. Позднее он узнал, что случилось с командиром. Душманы лётчика порезали на мелкие кусочки, точнее, порубили тяпками. Это их обычный способ расправы с пленными: во-первых, месть, во-вторых, устрашение. Сначала четвертуют (четвертование обязательно, иначе аллах позовёт его к себе в рай, а четвертованный аллаху не нужен и попадает в ад), потом ещё режут на кусочки...
Жиловский, с трудом сдерживая слёзы, рассказал о своём командире:
-Майор Ковалёв Владимир Александрович, он с Дальнего Востока. Человек был замечательный и командир. Спокойный. Голоса не повысит, грубого слова от него не услышишь. Как лётчик - чувствуется, знает своё дело. Дал экипажу возможность выпрыгнуть, самому высоты не хватило.
Из экипажа не пострадал никто. Даже ушибся - и то только один, именно бортрадист. Но и то, надо полагать, несильно, если покурить выходит в коридор...
...Вообще медицина воюет героически. Это касается и госпиталей, в том числе кабульского. Там травматология размещается на двухъярусных койках, такого в Союзе, конечно, нельзя было увидеть.
Летает "скальпель" - самолёт с противошоковой скорой помощью. Летает по ночам, так как ночью меньше опасности погибнуть от "Стингера"...
О том, что довелось пережить на афганской земле, капитан медицинской службы Леонид Васильевич Новицкий вспоминал скупо и неохотно: "Первое время был врачом одной из частей, затем - хирургом в отдельном медицинском батальоне в Баграме. Ничего особенного не совершил, старался служить честно, как другие. Сначала было трудно. Потом, правда, привык и к жаре невыносимой, и к обстрелам, и к словам из "афганского" словаря. Делал с товарищами общее дело - лечил раненых. Много помогали нам опытные специалисты - хирурги и анестезиологи из Кабульского госпиталя и других лечебных учреждений". Очень пригодились ему знания, полученные в академии, хотя практических навыков в области хирургии явно не хватало.
Новицкий приехал в 1976 году в Ленинград из небольшого белорусского города Новогрудка. Твёрдо решив стать военным врачом, поступил в Военно-медицинскую академию им. С.М. Кирова. С первых лет учёбы начал посещать хирургическую клинику, наблюдал за операциями, затем стал участвовать в них в качестве ассистента. Он учился у таких учёных, как профессора А.Н. Беркутов, И.И. Дерябин, М.И. Лыткин, А.Н. Нечай, С.С. Ткаченко, и на последних курсах академии, не кривя душой, мог сказать, что в достаточной мере представляет сложности профессии хирурга, степень его ответственности за жизнь больного.
И вот 1982 год. Окончание академии. Назначение на должность в Прикарпатский военный округ. Радостные и грустные минуты. Расставание с друзьями. Последняя прогулка по набережной, названной в честь великого русского хирурга Пироговской.
Каждому из военных врачей памятно начало самостоятельной врачебной деятельности. Помнит о нём и Л.В. Новицкий. Первым его пациентом был пострадавший с черепно-мозговой травмой. А затем и первое развёртывание медицинского пункта полка в полевых условиях. Дождь. Палатки в горах. И работа, напряжённая работа. Многие приобретённые навыки пригодятся ему потом в Афганистане. Только обстановка будет уже "не максимально приближённой", а боевой.
Украинский городок, в котором начинал службу молодой военный врач, можно было легко спутать с посёлком: одна улица, завод. Часы, свободные от службы и домашних хлопот, Леонид Васильевич посвящал углублению знаний в различных областях медицины, в первую очередь в хирургии. Практические навыки оттачивал во время дежурства в расположенных неподалёку лечебных учреждениях. Был в его биографии и такой случай, когда он отказался от повышения по службе, потому что речь шла об административной работе. Остался верен своей цели - стать хирургом.
Потом была учёба в интернатуре медицинского состава по хирургии. Выпускной экзамен сдал успешно. Его фамилия была занесена в Книгу почёта интернатуры Прикарпатского военного округа. Вскоре после возвращения в часть, Л.В. Новицкий получил назначение в Афганистан.
...Дорога, по которой ему довелось ехать вместе с боевыми товарищами, оказалась счастливой: несмотря на то, что остальные её участки были заминированы, а машины обстреливались душманами, колонна в целом благополучно прибыла к месту постоянной дислокации.
Врач батальона Л.В. Новицкий стремился быть вместе с подразделениями, следующими для выполнения боевой задачи. Ему хотелось оказывать медицинскую помощь непосредственно на поле боя, но не всегда командование это разрешало. Во время одного из боёв удалось захватить караван с оружием. Осматривая уцелевший грузовик, Леонид Васильевич заглянул в кузов машины и увидел забившегося в угол душмана, судорожно нажимавшего на спусковой крючок пулемёта. Спасло военного врача только то, что оружие дало осечку.
Постепенно Л.В. Новицкий адаптировался к работе в боевой обстановке. Навыки, полученные во время учений в ПрикВО, очень пригодились. Дел в части хватало: приём больных, оказание медицинской помощи раненым, активное выявление инфекционных больных, проведение лечебно-профилактических и санитарно-гигиенических мероприятий.
Через несколько месяцев радостным событием для Новицкого стало назначение старшим ординатором операционно-перевязочного взвода отдельного медицинского батальона. Это означало и повышение по службе, и долгожданную хирургическую работу.
Среди тех, кто помог Леониду Васильевичу утвердиться в хирургии, был доктор медицинских наук полковник медицинской службы И.Д. Косачев - главный хирург 40-й армии. Становлению молодого хирурга активно способствовал командир отдельного медицинского батальона подполковник медицинской службы В.Н. Феофанов.
Вместе со своими коллегами (офицерами медицинской службы В.П. Антиповым, А.А. Бояркиным, В.В. Водолазко, В.Ю. Никифоровым, П.В. Ратушинским, И.П. Сербиным. И.В. Сорокой) он работал по 14-16 часов в сутки и считал это необычайным везением. Среди оперированных были люди в возрасте от 4 до 76 лет. Местные жители знали, что в ОМедБ им всегда окажут медицинскую помощь, и часто обращались за ней.
В редкие минуты отдыха удавалось написать пару строк домой и друзьям на Родину, сообщить, что жив, здоров, работает. Но бывали и опасные моменты. Так, во время возвращения на бронетранспортёре из Кабула колонна попала в засаду, и осколками разрывной пули Л.В. Новицкому посекло голову. К счастью, ранение оказалось лёгким - выручила шапка.
Дружный коллектив отдельного медицинского батальона работал слаженно. Среди тех, кто сутками не отходил от операционного стола, были и ведущий хирург, и ординатор операционно-перевязочного взвода, и анестезиолог, и операционные сёстры. Сам же Новицкий выполнил более 30 самостоятельных лапаротомий, около 220 других операций и участвовал более чем в 400 операциях. После Афганистана Л.В. Новицкий проходил службу в Дальневосточном военном округе, а затем учился в клинической ординатуре Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова.
У каждого солдата и офицера, служившего в Афганистане, остаётся след в памяти. Есть он и у капитана медицинской службы Л.В. Новицкого, награждённого орденом "За службу Родине в Вооружённых Силах СССР" III степени и орденом Республики Афганистан "Дружба народов". За два опалённых войной года волосы на его голове, ещё недавно чёрные, густо посеребрила седина. Пройдя через многие испытания, он сохранил верность своей мечте, верность профессии военного хирурга...
Кавалер ордена Красной Звезды старший лейтенант медицинской службы Игорь Шамансурович Карабаев родился в г. Намангане Узбекской ССР. Закончив среднюю школу, он поступил в Андижанский государственный медицинский институт имени М.И. Калинина. На четвёртом курсе решил связать свою судьбу с армией и уже в следующем году стал слушателем Военно-медицинского факультета при Саратовском государственном медицинском институте. После его окончания проходил службу в Ограниченном контингенте советских войск в Афганистане. Был ранен. Удостоен высокой государственной награды. После Афганистана получил назначение в Ленинградский военный округ.
Вот так лаконично можно было бы изложить биографию этого человека. Он молод, но за плечами немалый жизненный опыт, позволяющий анализировать окружающее и происходящее, делать из этого выводы, иметь на всё свою точку зрения.
Вспоминая детство, военный врач рассказал, что в их семье царила атмосфера взаимопонимания. Основополагающими были трудолюбие, доброта, честность, и формированию этих качеств уделялось первостепенное внимание. Родителей меньше заботило, кем по профессии станут дети, главное - какими они будут людьми.
Выбор будущей профессии в чём-то предопределил пример старшего брата-медика. Решение стать врачом, избавлять людей от страданий, даруя им радость бытия, было твёрдым и бесповоротным. Знать, чего хочешь, твёрдо идти к намеченной цели, преодолевая встречающиеся на пути трудности и неудачи, - так характеризует один из своих жизненных принципов И.Ш. Карабаев.
По мнению Игоря Шамансуровича, основным качеством, которое нужно постоянно совершенствовать, является способность к логическому мышлению. Его основы закладываются в детстве, развиваются в школе.
Желание стать военным врачом у Карабаева возникло исподволь, постепенно. Что-то, бесспорно, сыграло решающую роль. Наверное, это и уважение к армии, родившееся ещё в детские годы, и подвиги сверстников, выполнявших интернациональный долг в Афганистане, и романтика воинской службы, и непоколебимое стремление друга посвятить себя военной медицине, и рассказы старших товарищей, закончивших военно-медицинские учебные заведения и проходивших службу в войсках.
Быстро пролетел период учёбы на Военно-медицинском факультете, но уже задолго до его окончания Игорь Карабаев и его друг Андрей Устинов сделали свой выбор. Афганистан для них был республиканской Испанией сегодняшнего поколения.
Карабаев поделился своими размышлениями:
"Может, моё понимание значения слова "интернационализм" несколько упрощённо, но в отношении с людьми их национальность для меня не имеет значения: все люди равны. Единственное - ненавижу подлецов и предателей, какой бы национальности они ни были. В моей душе и узбек, и русский, и армянин, и эстонец - все они принадлежат к единому советскому народу. Судите сами, в нашей семье отец - узбек, мать - русская, у старшего и младшего братьев - жёны русские, у среднего - осетинка. До того, как шагнул на афганскую землю, я немного знал о простых афганцах. Знал, что там идёт борьба за счастье обездоленных, за справедливость. Когда же познакомился с жизнью этих людей, для которых понятие счастья нередко заключается в куске лепёшки, а весь домашний скарб - это пустой сундук да несколько рваных одеял, когда увидел глаза, уставшие от бесконечной войны, тогда я понял, нет, скорее почувствовал, что такое интернационализм".
Афганистан встретил жуткой жарой, суровыми горами и полной неизвестностью. Для становления войскового врача, вхождения в должность нужен был не один месяц. В мирной обстановке есть возможность осмотреться, адаптироваться, а в условиях, когда на каждом шагу тебя подстерегает смертельная опасность, времени на раскачку нет.
С первых дней пребывания в части имевшие боевой опыт товарищи, среди которых были не только представители медицинской службы, но и офицеры других специальностей, помогали И.Ш. Карабаеву советами и практическими делами в освоении функциональных обязанностей врача медицинского пункта полка, обращали внимание на трудности, встречавшиеся в повседневной работе.
И вот - первый бой и в ходе его на одном из перевалов - первое боевое крещение. Хотя боевую машину пехоты обстреляли с большого расстояния, лязг пуль по броне оставил неизгладимое впечатление. В этой перестрелке Игорь Шамансурович обратил внимание на то, как умело вёл стрельбу из пулемёта один из офицеров, на что тот ответил: "Доктор, независимо от специальности нужно уметь обращаться с любым оружием, без этого в бою пропадёшь".
Потом было много других боёв. Он контролировал самочувствие воинов, так как жара, гипоксия и обезвоживание нередко приводили к обморочным состояниям. Если на равнинной местности после оказания медицинской помощи и сбора раненых их эвакуировали, то в горной - несли с собой до тех пор, пока не находили площадку, на которую мог приземлиться вертолёт. В горах всё было сложнее. Легкое, на первый взгляд, повреждение осложнялось шоком. Была проблема и с остановкой наружного кровотечения. Применение штатного кровоостанавливающего жгута при продолжительной эвакуации не всегда представлялось возможным, поэтому приходилось останавливать кровотечение непосредственно в ране.
В жизни каждого человека есть вехи, по которым идёт отсчёт времени. У молодого военного врача такой вехой стал бой на вершине горы Аушатдай. Небольшая группа офицеров и солдат, в которой был и старший лейтенант медицинской службы И.Ш. Карабаев, оказалась отрезанной от своих. Командир принял решение подняться на вершину Аушатдая и там переночевать. Утром стало ясно, что душманы окружили их. Начался бой.
Игорю Шамансуровичу пришлось быть и за врача, и за стрелка. Он перевязывал раненых и оттаскивал их в укрытие, при необходимости брал в руки оружие. К исходу третьих суток кончилась вода и продукты питания. Обезвоживание грозило потерей сознания. И тогда принимается решение использовать для питья физиологический раствор, полиглюкин, новокаин. Постепенно и они были выпиты. Истощились боевые запасы. Настал момент, когда на всю группу осталось сто патронов.
Но тут их группу заметили с вертолётов, возвращавшихся с задания. Скоро над ними закружила "вертушка", пытаясь сбросить воду и боеприпасы. Однако её подбили. Лётчикам удалось посадить горящую машину в долине. Экипаж пересел в другой вертолёт, и с третьего захода груз был сброшен. Затем подошло подкрепление...
"В Республике Афганистан, - говорит И.Ш. Карабаев, - и я, и мои товарищи никогда не думали о героизме и подвигах. Мы просто старались добросовестно исполнять свой служебный и нравственный долг". Ему, как и многим его коллегам, приходилось оказывать медицинскую помощь раненым советским воинам и мирным афганским жителям, организовывать санитарный надзор и проводить противоэпидемические мероприятия. Это была повседневная и в то же время очень непростая работа, от правильной организации которой во многом зависела боеспособность части.
В Афганистане часто возникали ситуации, когда на деле проверялись духовная зрелость человека, его нравственные ценности. Однажды в одном из боёв, когда батальон столкнулся со значительно превосходящими силами противника, И.Ш. Карабаев был контужен. "Пришёл в сознание, - вспоминал он, - всё вокруг плывёт, сильная головная боль и тошнота. Командир приказал эвакуировать раненых на вертолёте, но я попросил оставить меня в отряде. Была лишь одна мысль: впереди ещё многие километры марша и если снова в бой, а в той обстановке это было очевидным, отряд останется без врача. Наличие же врача в отряде укрепляет дух воинов, вселяя уверенность, что в случае ранения им будет оказана необходимая медицинская помощь". И поэтому он прошёл вместе с батальоном эти километры и, только подъезжая к месту постоянного базирования части, потерял сознание...
Закончился срок службы в Республике Афганистан. Нарушая утреннюю тишину, самолёт брал курс на Родину. Это был последний, наверное, самый непростой для военного врача "рейд" по Афганистану. Предстояло расставание с израненной, многострадальной страной, в которой каждый из тех, кто сражался на её территории, оставлял частицу своего сердца. "Это были трудные, но в то же время счастливые годы моей жизни, - вспоминал Игорь Шамансурович. - Здесь я познал крепость боевого товарищества, признательность братского афганского народа и благодарность воинов, вырванных из лап смерти, нашёл верных друзей и, что немаловажно, поверил в свои силы".
За время службы в ЛенВО Карабаев прошёл специализацию по хирургии. "Главное в овладении специальностью - постоянное стремление к поставленной цели и инициатива, - так военный врач определил свою позицию по отношению к высказываниям о якобы невозможности вырваться из войскового звена и стать специалистом. - Когда я учился в интернатуре, то не надо было обладать особой прозорливостью, чтобы определить, кто из ребят в хирургии по призванию, а кто пришёл на учёбу по разнарядке". Всё свободное время И.Ш. Карабаев проводил в хирургическом отделении, ходил на дежурства с опытными хирургами. Сначала ему доверяли ассистировать, затем дали оперировать самому. За несколько месяцев учёбы он участвовал более чем в ста операциях.
Начальник медицинской службы Ленинградского военного округа генерал-майор медицинской службы В.И. Васин сказал об Игоре Шамансуровиче Карабаеве: "Этот военный врач, проявив себя героем при исполнении интернационального долга в Республике Афганистан, и в мирной жизни является образцом добросовестного отношения к службе, примером того, как нужно добиваться намеченной цели. Приятно отметить, что его мечтам суждено сбыться в ближайшем будущем. Этот молодой офицер зачислен в клиническую ординатуру Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова по нейрохирургии"...
Гвардии старший лейтенант медицинской службы Владимир Мельников - один из тех врачей, кто оказывал помощь раненым в боевых условиях. Высокого роста, крепкого спортивного телосложения, он больше похож на боевого командира, чем на доктора. Но, присмотревшись к нему, примечаешь и внимательный добрый взгляд, и мягкость в разговоре, и особое, доброжелательное отношение, которое вырабатывается за годы работы, наверное, у всех врачей.
Владимир - потомственный врач. Его отец, Александр Иванович, выпускник Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова 1942 года, майор медицинской службы в отставке, в годы Великой Отечественной войны был фронтовым врачом, служил в медсанбате. Кавалер ордена Красной Звезды, Александр Иванович много рассказывал своим детям о нелёгкой, но почётной и интересной работе врача. Может быть, поэтому оба его сына - Владимир и Виктор - выбрали для себя путь отца. Владимир в 1983 г. окончил ВМедА им. С.М. Кирова, Виктор чуть позднее окончил медицинский институт.
Почти год Владимир Мельников добивался, чтобы его направили служить в часть, входящую в состав Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Ему говорили: "Послужи, наберись опыта", а он настаивал на своём - хотел испытать себя в максимально трудных условиях.
Служба в ДРА действительно оказалась очень нелёгкой. Нет, не физически, кандидату в мастера спорта СССР по дзюдо Владимиру Мельникову без особого труда давались горные переходы и ночные марш-броски - словом, всё то, чем наполнены ратные будни воинов-десантников. Трудно было в другом отношении. Здесь ему приходилось видеть боль и страдания.
Первый раненый... Мельников помнит всё до мельчайших подробностей. Шестнадцать мин снял тогда на горной дороге веснушчатый парень-сапёр, а семнадцатая взорвалась. Владимир, не думая о том, что на дороге могут быть ещё мины, бросился к солдату и замер, увидев, во что превратилась его стопа. Но замер только на мгновение. Потом его руки работали почти автоматически: жгут, обезболивающее, повязка, шина. Только он никогда не думал, что будет так больно сердцу.
И советским, и афганским воинам оказывал помощь гвардии старший лейтенант медицинской службы Владимир Мельников. Под пулями, под миномётным обстрелом, не думая о себе, он полз к нуждающимся в помощи. Был случай, когда по простреливаемой со всех сторон площадке Мельников буквально пролетел к дувалу, у которого лежал раненый в лицо осколками душманской мины старший лейтенант Степан Матвеев, боевой офицер, награждённый орденом Красной Звезды.
Владимир не пропустил ни одного выхода в горы. Если его подразделение выходило на задание, с ним всегда шёл, взвалив на плечи тяжёлый рюкзак и санитарную сумку (это почти семь килограммов), батальонный врач Владимир Мельников. Знал, что может понадобиться его помощь. И был счастлив, когда эта помощь не требовалась.
В июне 1986 года парашютно-десантный взвод, в составе которого Владимир Мельников ушёл в горы, получил задание поддержать действия афганских воинов по уничтожению крупной банды душманов. Мельников с четырьмя солдатами летел в последнем вертолёте. Когда "вертушка" снизилась для десантирования, вдруг заработал крупнокалиберный пулемёт. Лётчик высадил десантников на запасной площадке.
Спрыгнув на землю первым, Владимир внимательно осмотрел местность. Поросший кустарником склон горы плавно переходил в глубокий водосток, по которому можно было двигаться к товарищам. Ракетой он обозначил своё местонахождение. В ответ внизу взлетели три зелёных огонька - это командир подразделения подал сигнал группе Мельникова.
Владимир шёл впереди. Внезапно он услышал приглушённые голоса, и из-за скалы прямо на него выскочили два душмана. Оба бородатые, в грязно-серых чалмах и коричневых накидках, с автоматами в руках. От неожиданности "духи" на мгновение застыли. Мельников успел дать по ним очередь, но не попал. Душманы отпрянули за скалу и побежали вниз по водостоку, в густые заросли кустов. Владимир по опыту знал, что такое даже один душман в тылу взвода, а тут - сразу двое. Быстро решил: оставлять их нельзя.
В группе Мельникова были молодые солдаты, не имевшие пока боевого опыта, поэтому он решил идти впереди. На всякий случай взял у солдат ещё один магазин и три гранаты и, вздохнув побольше воздуха, побежал вниз по склону. Под ногами зашуршал гравий... Владимир стал перепрыгивать с камня на камень, чтобы было поменьше шума. Он преодолел уже метров двести, когда водосток круто свернул вправо. Мельников остановился и, отдышавшись, выглянул из-за камней. Тотчас ударила автоматная очередь, пули прошли над его головой.
Старший лейтенант пополз вниз по водостоку и вдруг увидел расщелину между камнями. Сквозь неё виднелась пещера, вход в которую почти доверху был заложен добротной кладкой, и в ней зияли чернотой две небольшие амбразуры. В одной из них то и дело показывалась голова душмана, наблюдавшего за местностью.
Решение Мельников принял сразу. Выпрыгнув из-за камня, он дал длинную, на полный магазин очередь по амбразуре. Короткий вскрик - и душман, обхватив руками голову, упал. Владимир, что было силы, побежал вперёд, выбрав для укрытия огромную каменную глыбу. Когда до неё оставалось два шага, он почувствовал сильный удар, но, скорее всего, по инерции успел-таки спрятаться за камень. В первое мгновение Мельников не понял, что произошло - крови не было, но от сильного удара болели ребра. Осмотрев автомат, увидел вмятину на ствольной коробке и дыру в ремне. О везении он тогда не подумал - больше волновало другое: откажет или нет автомат.
Душман, видимо, подумал, что с "шурави" покончено, и высунулся из-за кладки. Мельников, перезарядив автомат, тщательно прицелился и дал длинную очередь. "Калашников" не подвёл. Затем офицер бросил гранату перед кладкой. Ещё одну - внутрь пещеры. После разрыва пыль заволокла амбразуры. Старший лейтенант нажал на спуск автомата. Короткая очередь, щелчок - кончились патроны, а запасной магазин был в рюкзаке.
-Товарищ старший лейтенант, - из-за скалы выглянул молоденький загорелый солдат. Он сразу смекнул, в чём дело, и бросил Мельникову магазин. Владимир поймал его на лету.
За кладкой было тихо. На всякий случай Мельников бросил в амбразуру третью гранату, после взрыва с разбегу вскочил на камни и дал вниз очередь. Но это уже было лишним. В пыли лежали двое в чалмах, чуть дальше ещё двое, без головных уборов, в европейских костюмах. Один - наверняка афганец, другой - высокий блондин в пятнистой куртке.
Взглянув на часы, Мельников поразился: с начала боя прошло чуть больше пяти минут. Подоспели солдаты. С нескрываемым изумлением глядели они на офицера, только что совершившего настоящий подвиг.
Вскоре к пещере прибыли сотрудники афганской госбезопасности. По найденным документам было установлено, что старшему лейтенанту В. Мельникову удалось уничтожить главаря крупной банды Шир Алома по кличке Фарук и двух его телохранителей, а также заокеанского военного советника. Это было установлено по письме на английском языке. "Духи" называли его Лонг, что значит Длинный. Бесславный конец нашёл на земле сражающегося Афганистана этот "дикий гусь" - так называют в США наёмников.
Кровавыми делами был известен в Пагманской долине Фарук. На его счету зверски убитые партийные активисты, солдаты царандоя (народной милиции), мирные жители. Спокойно вздохнули дехкане после его гибели. "Собаке - собачья смерть", - говорили седобородые старцы офицерам афганской госбезопасности в уездном городе Пагман.
За мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга, гвардии старшему лейтенанту медицинской службы Владимиру Мельникову был вручен орден Боевого Красного Знамени.
Владимир не любит рассказывать о себе, боится, что не поверят. Но факт остаётся фактом. В схватке с четырьмя матёрыми головорезами победил он, советский военный доктор...
Врачи спецподразделений - это совершенно особая порода людей, они делят с боевой группой всё: жажду и голод, зной и холод. Нередко, отложив перевязочные пакеты, они берут в руки оружие, и сами вступают в бой. Так же, как и всех, их настигают вражеские пули, осколки гранат, мин и снарядов. Это люди, которые не могут расслабиться ни на секунду. Ведь нужно сделать всё, чтобы человек, получивший боевую травму, выжил и, если есть хоть малейшая возможность, снова вернулся в строй.
За время своей службы в Афганистане (а позднее в Таджикистане и Чечне) доктор Владимир Сидельников не однажды оказывался на переднем крае. Два раза он был тяжело ранен. В Афганистане во время боевого выхода душманы взяли его в плен, но наши десантники его быстро отбили. В другой раз, оказавшись во время боевой операции единственным офицером в боевой группе, он принял командование на себя. И потом почти сутки группа вела бой в полном окружении в немыслимых условиях, когда превосходящий по численности противник находился на расстоянии броска гранаты.
Несомненно, считает Сидельников, врачам спецназа необходимо проходить тщательный психологический и физический отбор. У них должна быть возможность тренироваться вместе с бойцами, узнавать ближе личный состав и набираться опыта ещё до того, как первые пули просвистят над головой. Врач специального подразделения должен быть хорошо оснащён и экипирован, прекрасно подготовлен по специальности. Но самое главное: он должен чувствовать себя полноправным участником военной операции. И ещё он должен осознавать свою значимость, так как ему доверены жизнь и здоровье людей, идущих в бой.
Печально, но факт: до войны в Афганистане слушателей-медиков на военно-медицинских факультетах и в Военно-медицинской академии в Ленинграде практически не готовили к реальным боевым условиям. Сколько смеха и ядрёного сарказма, порой, вызывали у военной публики в Афганистане манипуляции новичков-врачей с оружием, радиостанциями и так далее. Военным врачам войскового звена приходилось самостоятельно многому учиться у "обстрелянных" солдат и офицеров: владеть оружием, средствами связи, разбираться в тактике ведения боя, совершать марши по пересечённой местности, учиться подавлять в себе страх, голод, усталость. Ведь у войны свои реальные законы. И очень часто жизнь свою и пострадавших спасти врач может только одним способом - эффективно применить оружие. Порой кажется, что в бою фатальным оказывается слепой случай. Полностью этого отрицать нельзя. Но главное всё-таки - это степень готовности человека к возможным испытаниям. Закон войны прост и суров: если ты слаб и плохо подготовлен, то шансов на выживание у тебя крайне мало.
Военный врач должен соблюдать ряд непреложных правил. При общении на войне с солдатами необходимо учитывать, что они побывали в разных переделках и нервы у них на пределе. Но если конфликт между врачом и солдатом всё-таки произошёл, упаси Бог сделать этот конфликт достоянием "офицерского собрания"... Порядок, конечно, наведут, всех поставят на место, но... Врач должен решать все конфликтные ситуации только сам, если хочет, чтобы его уважали и солдаты, и офицеры.
Врач, как "Отче наш", должен усвоить обязательные правила поведения в боевой обстановке. Правило первое: в бою - один командир, на него надо "замыкаться" во всём. Во время выдвижения идти надо "след в след" за впереди идущим, не разговаривать, внимательно следить за местностью и за людьми. Во время движения необходимо строго соблюдать определённое командиром место и никуда самовольно не перемещаться. Стараться не выбиваться из сил, идти, ровным шагом, не семеня. Оружие должно быть готовым к бою, но обязательно поставлено на предохранитель. Снимать его с предохранителя можно только по приказу или в условиях явной угрозы! Радиостанция должна быть готова к работе. При необходимости надо внимательно слушать эфир. На себе - ничего лишнего. Снаряжение должно быть подогнано так, чтобы ничего не мешало, обувь должна "сидеть" на ноге. И уж чего ни в коем случае нельзя делать, так это давать что-либо из своего медицинского скарба нести солдату, выполняющему свою собственную боевую задачу. Он, конечно, понесёт, но уважения такой доктор себе уже не заслужит никогда.
При прибытии на место не высовываться, не курить, соблюдать тишину, не ослаблять внимания. Если группа занимает позиции, оставленные противником, то идти туда можно только после сапёров. Ни в коем случае нельзя произвольно передвигать или поднимать любые, даже самые безобидные на вид предметы.
Военный врач обязан уметь организовывать оказание медицинской помощи при различных видах боя. Это и при разведывательно-поисковых действиях, и при следовании маршем, и при совершении обходных маневров, и при наступлении-отступлении. Врач должен быть профессионально подготовлен и как военный: знать основы военной тактики, топографии, уметь пользоваться картой и ориентироваться на местности. Он должен знать штатные средства радиосвязи, чтобы быть в курсе, какая сложилась обстановка, кто под каким позывным действует, на каком направлении.
И плюс ко всему врач в спецназе должен соответствовать физическому уровню солдат, которые вместе с ним служат. А солдаты специальных подразделений к войне были хорошо готовы практически все. Приходили они из учебных полков спецназа, которые стояли в Чирчике и Печорах. Механиков-водителей и наводчиков присылали из Теджена, из учебной мотострелковой дивизии. За всё время службы в Афганистане среди спецназовцев практически не было ни одного психологического срыва (это когда солдату снятся кошмары, когда он рыдает и стенает, хватается за оружие и ведёт себя неадекватно).
Быть готовым психологически к разным казусам вообще-то учили. Обычно в курилке собирались солдаты, и, как правило, какой-нибудь прапорщик, тёртый, бывалый, начинал рассказывать истории. А потом эти истории детально обсуждались. И это вот человеческое общение и формировало линию поведения солдата. Ведь разбор боевых действий у командира - кто как себя вёл в бою - это официальная сторона дела. А потом начинался разбор полётов уже неформальный, который нередко заканчивался очень жёсткими воспитательными мерами. И многие уже на себе почувствовали, что значит не вести наблюдение в своём секторе, что значит зазеваться и не увидеть сигнальной ракеты или запустить её слишком низко. Люди прекрасно понимали, что на боевом выходе каждый боец - это один винтик огромного общего механизма, который должен работать чётко и слаженно.
Психологический портрет бойца спецназа или десантника в Афгане, наверняка можно определить таким словом, которое они сами там придумали и использовали: "рэкс". Помотается так вот три-четыре месяца на боевых выходах человек - и становится "рэксом". Здорово при этом закалялся характер, появлялись терпение и выдержка. И если, например, пить очень хочет, воды не попросит, терпит. Рациональным таким становится, рачительным. Причём это не зависело ни от национальности, ни от вероисповедания, ни от уровня образования.
После Афганистана частенько приходилось встречаться с коллегами, которые тоже служили "за речкой". В рассказах отдельных докторов, реально в боевых действиях не участвовавших, иногда приходилось слышать: "Дело прошлое, но помню, как сейчас: как-то раз взял я автомат и в горы смотался на войну..." Что значит "смотался"? Это что, пионерлагерь, что ли? Собрался, взял котомку и пошёл? Ведь перед любой боевой операцией создавался боевой приказ. В него включались все должностные лица с фамилиями, указаниями конкретных задач. Начальник медицинской службы бригады на совещании у начальника разведки или у командира бригады согласовывал порядок медицинского обеспечения. Где, кто, как и что обеспечивает, в каком порядке и каким образом будут осуществляться вывоз-вынос и транспортировка раненых, - всё направлено на то, чтобы оказать качественную медицинскую помощь, спасти человека. В Афганистане для медиков было главным это! Поэтому просто по воле сердечного порыва "смотаться" в рейд или на боевую операцию - это вообще немыслимое дело, это из области научной фантастики. Во всяком случае, в той части или соединения, где был порядок.
Если ты остаёшься на "базе", в пункте постоянной дислокации, то тоже не до расслабонов. В любой момент ведь могут поступить раненые или больные. Командование постоянно должно знать, где ты находишься и чем занимаешься. И как только кому-нибудь в головушку приходила шальная мысль съездить в город на рынок, к вертолётчикам в баню или просто искупаться, по закону подлости обязательно что-то происходило или именно в этот момент, например, раненый поступал. Поэтому врачи были всегда в тонусе.
В пункте постоянной дислокации случалось всякое: кто-то кому-то по физиономии двинул, кто-то что-то нарушил. Жизнь есть жизнь. Случалось, приходилось наказывать солдат. Но за то, например, что боец уснул на посту. Приходилось порой и врачам вмешиваться и говорить "военным воспитателям": "Вы там, ребята, поосторожней!" А они в ответ: "Ну как же, когда он, гад такой..." Ведь если часовой заснул на посту, то душманы не только могли его убить, но убить и всех остальных бойцов.
Официально врачей ко многим ситуациям не готовили. Самая главная и иезуитская по своей сути, но очень распространённая фраза, звучала так: "Действуйте по обстановке". В этом заключалась вся сущность таких ситуаций: два пишем, три - в уме.
Никаких особых критериев для ведения контрпартизанских действий у советских частей не было. Кого считать военным, а кого - гражданским? Брать в плен или не брать? Но ведь формула: "Пленных не брать" - это оскал империализма. Поэтому почти всегда выбирали страусиную политику - делать вид, что ничего этого нет. Правда, в военной разведке этот вопрос был реально отработан ещё во время Великой Отечественной. Для разведчиков нет пленных. Есть только "языки", которые живут ровно столько, сколько они говорят...
Во время боевых выходов доктор Сидельников был дважды ранен. Особенно хорошо ему запомнился день 9 августа 1982 года. Стояли они тогда в Сурхруде. Где-то что-то надо было блокировать. Врач, как и положено, находился на броне рядом с командиром батальона. Тут началась стрельба. Командир говорит: "Док, двигай в кишлак, есть работёнка для тебя. Там на месте сам разберись".
Капитан с фельдшером сели на родной 683-й бронетранспортёр. Подлетели к кишлаку и увидели: несут солдата. Выяснилось: когда он находился на крыше дома, кому-то из наших что-то показалось, и они его случайно обстреляли. Он с этой крыши упал и сильно ушибся. Ничего серьёзного. Только его начали в машину укладывать, как послышался шуршащий звук. Бум! Это наших из миномёта накрыли. Хорошо, не зацепило никого. Командир взвода закричал во весь голос: "Давайте, отъезжайте быстрей!" Они и поехали.
Тут метрах в ста пятидесяти от дороги, на горЕ, заметили душманов, которые перебегали от камня к камню. Они здорово маскировались - в покрывала замотаны были. Сядет "дух" в таком покрывале рядом с валуном - ну точь-в-точь камень, почти не видно его. Было видно, как несколько таких же фигур на фоне камней перемещаются. Потом и пули засвистели. Доктор обратился к водителю: "Коля, проскочим?" Он: "Товарищ капитан, нас сразу же из граника (гранатомёта) долбанут. Давайте подождём, пока рота подойдёт".
Сидельников связался с командиром. Он спросил о раненом. Владимир ответил: "Всё в порядке, ничего страшного". - "Вертушка нужна?" - "Нужна".
Душманы стали быстро обходить их бронетранспортёр справа по горе. Стало ясно, что ждать больше нельзя. Доктор крикнул водителю: "Коля, вперёд!" И он рванул!
Вдруг - удар. Сначала и не понял ничего. Посмотрел, а у него что-то потекло по ноге в левый ботинок. Почувствовал вскоре - захлюпало там. Тут водитель: "Товарищ капитан, что с вами?" - "Зацепило меня". - "Я осторожно, на первой поеду". - "Коля, гони!"
А во рту уже горечь появилась. Что-то стало плохо: перед глазами круги пошли. Правда, боли не было. Сначала было такое ощущение, что ногу отсидел. Сначала на стопе, потом на подошве пошли иголочки. Какой-то страх не страх появился, а мысль: что там, под маскхалатом? Вдруг совсем уже разнесло?..
Едут дальше. Появилась тошнота, и стало совсем плохо, появилась боль адская. На броне лежал чей-то забытый рюкзак десантника (РД-54). В рюкзаке было специальное металлическое зеркальце. Солдаты "зайчиков" им пускали, когда надо было сигнал подать. Сидельников открыл его и себя увидел: белые глаза, и сквозь пыль проступает абсолютно белое лицо. Было сложное чувство: как будто бледность отдельно, а пыль - отдельно. Жара, а ему холодно - самый настоящий шок. Ясно, что давление упало, появилось головокружение, слабость, тахикардия... Всё-таки много крови потерял. Встал - а у него вся левая штанина маскхалата, от бедра до берца, как в кровавом киселе. Перевязал сам себя. Когда до комбата доехали, совсем плохо стало, но пытался ещё бодриться. Загрузили в вертолёт и отправили в Кабульский госпиталь, а оттуда - в Ташкент. Там пришлось "весело и интересно" провести два с половиной месяца. Но, слава Богу, с ногой всё обошлось благополучно.
Тема плена для многих военных - табу. Но Сидельников всё же решился рассказать, как на своей шкуре испытал весь ужас этого кошмарного состояния. Ничего не предвещало такого ужасного финала. Была стандартная ситуация - разведывательно-поисковые действия в районе кишлака Алихейль провинции Нангархар. Этот населённый пункт в низине, недалеко от границы с Пакистаном. Утром, около семи часов их высадили с вертолётов. С ними были сапёры и авианаводчики. Задача, по сути, была поставлена довольно обычная: спецназовцы блокируют населённый пункт, а хадовцы (афганская контрразведка) выполняют свои задачи уже в самом кишлаке. Советские позиции - на горах, откуда они хадовцев и прикрывают. Около двенадцати часов дня к этому месту должен был подойти батальон 66-й мотострелковой бригады из Джелалабада и уже осуществлять дальнейшие действия. То есть выполнение задачи у спецназовцев должно было занять по времени часов пять - с семи утра приблизительно до двенадцати дня.
С Сидельниковым были фельдшер-прапорщик, прекрасный парень Виктор Страмцов (он через несколько месяцев погиб), и двое санинструкторов. Никаких "масштабных боевых деяний" не предполагалось, поэтому они взяли всё по минимуму. Из медикаментов с собой - только то, что в ДВ (десантно-врачебная сумка).
Всё шло по плану. В двенадцать часов, как и положено, с лязгом и грохотом прибыла 66-я бригада на танках и БМП. До этого времени из кишлака - ни одного выстрела. Всё спокойно, всё тихо. В кишлак ушли хадовцы. Потом они стали возвращаться.
Вдруг в двенадцать часов один из наших танков выстрелил по кишлаку. И тут началось! Никто ничего понять не может! Прямой связи с бронёй нет. Спецназовцы сидят на одном диапазоне, они - на другом. Кто-то вызвал вертолёты. Прилетели несколько пар МИ-24. Они нанесли удар. Сначала врезали по горам, потом по окраине кишлака бабахнули. И эта катавасия продолжалась примерно до двух часов дня.
Вдруг спецназовцам поступает команда - спускаться с горы и идти вниз, к кишлаку. Но это уже не свойственная им задача! Тем более рядом стоит целый мотострелковый батальон, который приехал на броне. Но вроде бы кто-то из Кабула сказал, что в кишлаке для "спецназёров" будет что-то интересное.
Командир принимает решение отправить вниз одну группу. Бойцы компактно, не рассредоточиваясь, идут к центру кишлака. Там находится небольшая площадь, в центре - мечеть. По связи бойцы сообщают - всё тихо, нормально, никого не наблюдают, движения нет, народа в кишлаке нет. И им дают команду вернуться.
Но тут вдруг командир группы докладывает: "У меня нет одного солдата". И как раз в этот момент началась неплотная автоматная стрельба. Командир роты сказал Сидельникову: "Володя, сходи, посмотри. А вдруг кого-то из наших зацепило?" И бойцы опять же по радио докладывают, что они кровь на земле увидели.
Вот так капитан Сидельников и попал в кишлак. Виктору Страмцову он сказал: "Ты остаёшься здесь за старшего, никуда не суйся". Сумку медицинскую взял, взял ещё несколько перевязочных пакетов, жгуты для остановки крови. Подумал: "Если что, так мы раненого наскоро перевяжем и до своих быстро дотащим. Потом вертолёты вызовём да отправим в госпиталь".
Его ошибка была в том, что не заметил, как двое солдат, которые должны были его сопровождать, ушли вперёд. И на каком-то этапе они свернули куда-то, а он остался один. С собой у капитана был автоматический пистолет Стечкина и сто патронов к нему. Был и АКМС с шестью магазинами и ещё несколько гранат. То есть, вооружён он был по полной программе. Но шёл-то он не воевать, а посмотреть, что там случилось.
Сейчас, по прошествии времени, Сидельников понимает, что сам куда-то не туда свернул. Увидел перед собой глинобитный свод какой-то и дверь в виде лаза высотой метра полтора. Наклонился - и тут же получил удар по голове. Дальше - темнота. Оказалось, что его сбоку по голове ударили прикладом "бура" (английская десятизарядная винтовка "Ли Энфилд" образца конца XIX века) с металлической накладкой.
Когда пришёл в сознание, то понял, что сидит связанный зелёной капроновой верёвкой по рукам и ногам. Причём руки, видимо, были с такой силой закручены, что стали фиолетового цвета. Казалось, что кожа вот-вот лопнет. Вокруг человек пять пожилых людей и один подросток - у него борода ещё не росла. Одеты все в гражданские пиджаки, широкие штаны, рубашки длинные из-под пиджаков торчат. А поверх пиджаков - "разгрузки" китайские с магазинами автоматными и гранатами. У всех автоматы Калашникова калибра 7,62. Автомат Сидельникова забрали, а пистолет вообще ходил у них по рукам. Они из-за него чуть не подрались. Медицинскую сумку всю перерыли.
В то время капитан по-афгански кое-что понимал и услышал, что в разговоре его назвали доктором, "шефокором". Они о чём-то его спрашивали, но он делал вид, что не понимает. А сам в это время лихорадочно соображал: как быть дальше? Тут налетели вертолёты и начали обрабатывать горы. И... потом наступила тишина! У Сидельникова возникло ощущение, что больше его уже не ищут...
Но его искали, и ещё как! Как только поняли, что он не вернулся обратно, сразу доложили на ЦБУ (центр боевого управления), что доктор пропал. Всех мотострелков с брони сняли, они окружили кишлак и пошли концентрическими кругами к центру. Пятно крови, которое натекло с головы доктора, наши обнаружили, кепку его нашли. А самого доктора нет. Когда часам к шести-семи наступила тьма (это же горы), поиски прекратили.
Утром капитан понял, что наступил для него конец. Он испытал какой-то дикий, кошмарный, липкий ужас от того, что его больше никто не ищет и никому он не нужен! Это самое страшное чувство, какое только может быть в такой ситуации - ты совершенно один!
Но душманы его быстро из этого состояния вывели, когда потащили с собой. Он понял, что раз тащат, значит, убивать не будут. Но возникала и такая мысль, что если сейчас свои "духов" заметят и кого-нибудь убьют, то и его прикончат, чтобы уходить было удобней...
Во время привала к нему подошёл душман, который разговаривал по-русски. Он начал задавать вопросы - кто такой? Говорил на очень плохом русском, но понять его было можно. Воевали тогда без знаков различия, "песочка" (полевая форма песочного цвета) у всех одинаковая. Он спрашивает: "Командор?" - "Командор". - "Сколько, куда, где, Джелалабад?" - "Джелалабад". Вот на таком уровне они и разговаривали. Другой душман говорит: "Пичкари нист". Это означает - резать не будем. Капитан ответил: "Хуб". Это значит: ну хорошо. Этот ответ их очень развеселил, они засмеялись.
Но когда вертолёты прилетели во второй раз и ударили по ним, Сидельников понял, что шутки кончились. Ему хорошо пнули пару раз по рёбрам и двинули автоматом в спину. Именно в этот момент все его радужные надежды на всё хорошее в плену испарились без следа. И тут же перед глазами возникла страшная картина: вот сейчас его убьют, завалят камнями - и всё!.. И не будет больше его вместе с богатым внутренним миром. В душе он приготовился уже к смерти.
Потом Сидельникова куда-то снова повели. Как показалось, шли долго. К утру услышал, как играет музыка, женщины разговаривают, пахнет дымом и гавкают собаки. Это верный признак, что рядом населённый кишлак. Душманы сели у костра, кто-то с кем-то ссорился. Потом была какая-то разборка: они друг на друга накидывались и орали страшно. И тут пленного офицера потащили по земле к дому около кладбища. У афганцев могилы - это небольшие холмики с парой камней в голове и в ногах покойного. Ни надписи, ничего больше. Когда они его ещё только поволокли в сторону кладбища, он снова подумал: "Ну вот, сейчас они меня в башку стрельнут, в "земотдел" спустят, и всё". Обнадёживало то, что ему оставили ботинки, никто их с него не снимал. На нем остался, как это ни странно, разгрузочный "лифчик", только они из него всё вытащили. Оставили ему офицерский ремень, "песочку". А кепку он потерял, когда ещё по голове прикладом получил...
В доме в земляном полу была круглая дыра метра полтора в диаметре. Из неё несло жутким трупным запахом. Его в эту дыру и бросили. Причём летел он с ощущением, что его убивают: ведь кидали-то они его вниз головой! Как он не разбился насмерть, до сих пор не понимает. Ведь яма была глубиной метра три.
Приземлился он больно. Но не на голову, перекатился как-то. На дне ямы было какое-то невыносимо зловонное месиво, в углу сидел труп. В темноте он на него натолкнулся, а потом уже разглядел, что он старый, находится здесь не меньше полугода. И ещё вокруг стоял такой звон! Он даже не сразу понял - отчего. Оказалось, что он разбудил мух, когда упал в то, что было на дне ямы. И ещё полчаса стояло такое гудение! Потом они затихли, но стало ещё хуже - мухи всего его облепили. Он попытался лицо закрыть руками, но помогло это мало. Вот в этот момент он подумал, что, наверное, так и выглядит ад. А еще, вот в этой жуткой яме он в Господа Бога и уверовал...
То, что поместили его в эту яму с какой-то целью, было сразу понятно. Это, скорее всего, был способ психологически сломить человека. Внутренне Сидельников одурел от всего этого так, что ай да ну! Думал и о том, что даже если останется жив, то как сложится его дальнейшая судьба, как это всё на нём отразится? С другой стороны, терзал вопрос: как в такой ситуации он вообще может остаться в живых?
Уверенность, что его ищут, не покидала всё это время. А вот надежды на спасение у него никакой не было. Тем более рядом с ним находился молчаливый визави, который всем своим видом свидетельствовал о бренности всего сущего.
Все эти мысли в уме крутились беспрерывно. А что если они его будут допрашивать с пристрастием - пытать, проще говоря? То, что от боли придётся что-то говорить, это однозначно. Решил, что говорить он будет только ложь, тем более что проверить это они не смогут. Но то, что помучив, его убьют, сомнений нет. Самостоятельно после такого допроса он передвигаться не сможет. А тащить его на руках - какой им смысл?
А на следующий день утром началась страшная война! Когда пошла стрельба и загудели вертолёты, он понял, что это по его душу! Какое-то время сидел и думал: когда же кто-нибудь из душманов в яму к нему гранату кинет? Но, на его счастье, душманам было просто не до пленного шурави. Как потом выяснилось, они вышли в свой базовый район, который находился очень недалеко от кишлака, и по радиостанции доложили (глупцы!), что у них есть пленный офицер. Наша служба радиоперехвата эти переговоры засекла и быстро их вычислила!
Хорошо запомнилось - крутятся вертушки, вертушки, вертушки! А недалеко от ямы стояла зенитная пулемётная установка душманов, СГУ калибра 14,5 мм. Она по вертолётам палила, палила, но, в конце концов, её всё-таки накрыли. Потом раздался какой-то крик, короткие очереди! И сверху от края ямы на него глянуло родное славянское лицо!
В кишлаке его нашли очень просто: пленных "духов" взяли в оборот так, что они сразу показали, где сидит шурави.
К этому времени Сидельников находился в Афганистане два года и был уже воробей стреляный. У него уже был орден Красной Звезды. Но Владимир и сейчас уверен, что если бы его взяли в плен в начале пребывания в Афгане, то он бы испугался меньше. Просто за эти два года он насмотрелся, что творили моджахеды с нашими пленными. Он уже чётко знал, что война в Афганистане - это не шуточки.
Психологических последствий плена, как это ни странно, у капитана Сидельникова не было. Частенько он слышал от коллег про боевые стрессы, на что неизменно им отвечал: "При правильном профессиональном отборе никаких боевых стрессов быть не может. Просто не надо брать в армию, а в спецназ в частности, хлюпиков".
Конечно, он не утверждает, что тогда был весь из кремния и стали. Конечно, умирать ему очень не хотелось. Но внутренне к этому он был готов. Во-первых, он уже видел, как люди погибают. Во-вторых, если ты идёшь на боевой выход, то это не пионерский поход за тюльпанами. Они все шли воевать. Со всеми вытекающими из этого последствиями...
... В военной судьбе военного врача Владимира Олеговича Сидельникова в Афганистане было ещё много тяжёлых ситуаций, смертельных боёв, среди которых тяжелейший у кишлака Картатут. Тогда 14 февраля 1983 года на его глазах погиб его друг, старший лейтенант-десантник Михаил Румянцев, погибли бойцы Андрей Голендухин и Иван Харчук.
...После Афганистана Сидельников служил во многих "горячих точках" и участвовал в оказании медицинской помощи раненым во многих вооружённых конфликтах, включая Таджикистан, Чечню и Югославию.
Ныне Сидельников Владимир Олегович (1952 года рождения) - полковник медицинской службы, доктор медицинских наук, врач-хирург высшей квалификационной категории, профессор кафедры термических поражений в Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова в Санкт-Петербурге. Выполняет операции различной степени сложности при заболеваниях органов брюшной полости, травмах, гинекологических заболеваниях, владеет эндовидеохирургической техникой. Выполняет эстетические операции на веках, лице, ушах, на носу, груди, животе, бедрах, голенях. Имеет многочисленные государственные награды. Автор 206 научных работ, в том числе 6 монографий. Имеет 6 патентов на изобретение. Научный руководитель 4 защищённых кандидатских диссертаций...
Вместо послесловия
Отрывок из произведения Алексея Матвеева "Песня фельдшера "дэша":
"Передышка - быстрей снарядить магазины и ленты.
Есть минутка, чтоб раненых мне, хоть чуток подбодрить.
Всё уже не к чему двум парням, что укрыты брезентом.
Не скулить! Ведь в "дэша" слабых нет, после будем скорбить.
В сумку с красным крестом незаметно смахну свои слёзы,
Ведь чем легче она, тем от этого мне тяжелей.
Трассера, срикошетив, идут на свидание к звёздам,
Звёзды, их не дождавшись, летят трассерами к земле".
Использованные материалы:
- Пунько А. "Так приходит мужество", "Военно-медицинский журнал", 1987 - N6;
-Голов Ю. "Верность интернациональному долгу", "Военно-медицинский журнал", 1988 - N 7;
-Шалаев Н. "Верность мечте", "Военно-медицинский журнал", 1988 - N 11;
-Студеникин П. "Люди доброй души", газета "Правда", март 1987 года;
-Галицкий С.Г. "Они защищали Отечество" (приложение к журналу "Град духовный"), С-Петербург, 2008 г.
