ArtOfWar. Карелин Александр Петрович. "Сердцем своим я пулю словил..."Часть 1

"Сердцем своим я пулю словил..."

/ Из цикла: "Я, конечно, не сдамся..."/

"Жизнь прожить - тут мужества надо поболе,

Чем один раз смело умереть..."

(Григорий Бакланов)

Предисловие от автора

"Сердце дано человеку, чтоб всю жизнь, от начала дней до смерти, в непрерывном спасающем себя труде, день и ночь и каждую секунду точными сильными ударами проталкивать живую кровь по всему беспредельному государству - телу. В сердце трепет жизни. В нём, как в неусыпном центре бытия - все добродетели и все пороки. В нём мрак и свет. Оно всё во взлётах и падениях..." Так писал о назначении сердца один из литературных классиков. А каково это, если сердце послужило мишенью, но человек выжил, вопреки утверждению: "Я ранен - меня не излечат... Я ранен в сердце - чего мне желать ещё?" (Б. Гребенщиков).

Афганистан поделил его биографию на две части: "до" и "после". Между которыми лежит особая полоса его жизни. Он вошёл в неё необстрелянным старшим лейтенантом, а вышел проверенным в двадцати боевых операциях, имея два ордена Красной Звезды и тяжелейшее ранение.

А впереди его ждала непрестанная борьба за эту сохранённую жизнь...

Пролог

Мама беспомощно развела руками:

-Олежек, ты и вправду военным решил стать? На всю жизнь? Подумай сынок, что говоришь.

-А что, Елизавета Филаретовна, - подала голос соседка, забежавшая на чашку горячего чая.- Он у вас красивый, а наденет погоны - глаз не оторвёшь.

- Не хочется его из дома так далеко отпускать. Только школу закончил, не отдохнул совсем и уже собрался уезжать. Лучше бы отцу помогал, ему так трудно приходится. Профессия чабана самая мирная и земная. И уважаемая людьми. Жалко только, что месяцами не вижу своего Рахмана, вот и сын вырос без отцовского пригляду.

-Вот видишь, мама, и отец у нас постоянно в разъездах, так что и к моей профессии офицера ты привыкнешь. Военные тоже постоянно в переездах. Зато мир посмотрю. Ну, что я видел в кишлаке Казакаул, где родился и прожил полжизни.

-Нашёл, что вспоминать, сколько лет, как живём в Самарканде, ты уж и забыл, что такое сельская жизнь. Вон, какую квартиру нам оставила в наследство твоя бабушка. Пусть земля будет пухом для дорогой Турсуной. Не могу я одна принять такое решение. Вот приедет твой отец через неделю, пусть он и решает твою судьбу.

Мать продолжала ещё долго добродушно ворчать, но Олег её уже не слушал. Он позвонил своему школьному другу:

-Эсон, ты сейчас свободен? Всё, я иду к тебе. Поговорим о житье-бытье.

И уже на бегу прокричал из коридора матери:

-Я ушёл.

-Только смотри не до поздней ночи, Олег. А-то закрою дверь и не пущу тебя, будешь под чинарой спать, - женщина улыбнулась и подлила чай соседке.

...Насчёт военного училища отец возражать не стал, только спросил:

-Не передумаешь? Дисциплина - железная, порядок - как надо. Да ещё и готов ли ты. Ведь экзамен строгий.

-Выдержу.

-Ты ведь, сынок, на командира хочешь учиться. На военном языке командир, значит, первый. В любом деле, прежде всего - в бою. Командир отвечает за всё. В него верят бойцы, за ним устремляются в атаку.

-Ну, папа, ты и сказал. Какой бой, какая атака? Войны давно нет и не будет. Хорошо, если на учениях удастся пострелять. А так буду кочевать по стране из гарнизона в гарнизон - вот и все трудности.

-Эх, Олежек, какой ты у меня ещё ребёнок. Ты выбираешь важную профессию - Родину защищать. Помнишь, как в фильме "Офицеры" об этом говорили.

-Да, помню-помню.

- Вот и учись хорошо на офицера. Главное должен понять: надо научиться не только приказывать, но и убеждать, вести за собой людей словом, личным примером. Помнишь, как я рассказывал тебе про нашего фронтового командира? Так всегда поступал капитан Саидов Фуркат. Какой был человек! В Берлине погиб. Вечная ему память. Обязательно мы с тобой сходим перед твоим отъездом к его обелиску.

... Экзамены он и, правда, выдержал. На перекладине вместо девяти двенадцать раз подтянулся. И по другим дисциплинам оказался на высоте. Его одноклассник Эсон Каюмов убеждённо сказал:

-Пройдём.

Он-то прошёл. А вот Олегу Шарипову отбой дали. Всё шло нормально, пока не попал в руки врачей. У окулиста на двух нижних строчках "погорел" Олег. Доктор оказалась неумолимой:

- У тебя ещё есть в запасе годик, подлечишь глаза, тогда и приедешь снова.

Шарипов горевал недолго. Он же мужчина. Возобновил занятия спортом, с удвоенной энергией накачивал он мышцы, преодолевал кроссы, и, пожалуй, во дворе никого не было сильнее его. Добился неплохих результатов: первый разряд по лёгкой атлетике, ценимый всеми игрок в футбольной команде, участник баскетбольных турниров. Он и отцу помогал пасти отары, не забывая о спорте. Знакомая врач научила его упражнениям для укрепления мышц глаз, с помощью этих занятий Олег смог поднять остроту зрения до твёрдой единицы.

В следующем 1975-ом Олег Шарипов стал курсантом Алма-Атинского высшего общевойскового командного училища имени Маршала Советского Союза Конева И.С. Его мечта сбылась...

Часть 1

Глава первая

В засаду вышли ночью. Старший лейтенант Олег Шарипов уже около года находится в Афганистане. Его считают опытным офицером. Вчера был разговор с командованием - предложили принять роту. Дал согласие. По возвращению будет приём-передача.

Ещё с вечера Олег проверил по старой укоренившейся привычке свой взвод - все ли его солдаты готовы. Прошёлся вдоль строя, заставил каждого пройти перед шеренгой лёгким шагом. Потом всю группу повернул направо:

-Шагом марш!

И опять сам удивился: "Хорошо приспособили ребята и снаряжение, и оружие - ни единого звука". Оно и понятно - не на парад шли, а на встречу с врагом. Принято решение выдвигаться в засаду не на боевых машинах пехоты, "голос" которых издалека слышен, а, как говорится, на своих двоих. Так надёжнее.

Солнце давно скрылось за горным хребтом, утянуло за собой розоватое полотно зари. И вот уже замигали звёзды над головой, крупные, холодные и такие далёкие. Но, ни старшему лейтенанту, ни его бойцам не до звёзд. До рассвета нужно успеть к заброшенному кишлаку, оборудовать и занять надёжные позиции, да так, чтобы и просматривать и простреливать фланговым огнём основную дорогу, по которой должны двигаться душманы. Здесь у них единственный путь.

Шарипов идёт впереди. Солдаты - за ним, след в след. Он слышит их еле уловимое дыхание. С ними уже бывал в боях. Надеется на них, как на себя.

Внимательно всматриваясь в каменистую землю, освещённую лишь луной, Олег незаметно для себя унёсся в воспоминания. Ноги сами знают свою работу, можно и перенестись в годы учёбы...

Командир учебного взвода старший лейтенант Сергей Копыл торопит. Повернёт голову и взмахнёт энергично рукой. Это значит - шире шаг.

А тучка, вот она. Уже брызнула первыми каплями, для разведки. И вдруг потоком обрушилась на взвод. Ничего не видно, сплошная вода. Неужели и теперь старший лейтенант не догадается подать долгожданную команду снять противогазы? Догадался! Стало полегче дышать, а идти тяжелее.

-Тут не спляшешь лезгинку, - ворчит под нос курсант Шухрат Докаев.

Он горой возвышается перед Олегом, крепкий, здоровенный, разрядник по классической борьбе, лезгин по национальности. Рядом - Виктор Качан из Белоруссии. Задумчивый парень. Как-то разговорились, признался Олегу:

-Хатынь забыть не могу. Был я там. И гранитного старика с сыном на руках вижу и звон колокола слышу.

Так получилось, что в их взвод попали ребята разных национальностей, проживающих в Казахстане. Да и какой взвод! Первый. Первый взвод, первая рота. Но дело не только в том, что по номерам они правофланговые. Каждый раз на вечерней поверке произносится имя офицера, навечно занесенного в списки, Героя Советского Союза, питомца училища, погибшего в боях с немецко-фашистскими захватчиками. А их, курсантов, это ко многому обязывает. Опыт старших поколений - богатство младших, как боевой запас.

И так четыре года. Учёба, строгая мужская жизнь. Стрельбы, марши, соревнования, занятия физкультурой, строевая. В училище есть тир, плавательный бассейн, прекрасный спортивный городок...

Тишина в горах обманчива. Надолго ли она наступила? Много секретов таят эти горы. И нередко ощетиниваются огнём. И банды, подогреваемые заокеанскими подстрекателями, зверствуют то тут, то там. Даже детей не жалеют, женщин и стариков. Вот и сейчас ведёт Олег Шарипов свой взвод в засаду навстречу душманской колонне. Ему первым принимать бой. Это он знает точно. Какой будет стычка? И что обещает? Одна на другую непохожа. Каждый раз по-иному соображай, чуть вперёд забегай, да не догадкой, а строгим расчётом. Ну и, конечно, на ребят прочно надейся. Сержанты у него молодцы. И Коршунов, и Донич. Ребята мыслящие, находчивые, а всё-таки перед тем, как выйти на задание, напомнит:

-В случае чего, как Носов действуйте.

-Лучше, если, товарищ старший лейтенант, этого "в случае чего" не будет, - отвечали сержанты. - А вообще...

... Сержант Носов Александр, комсорг роты, в одном из боёв с немецко-фашистскими захватчиками заменил раненого командира. И под его командованием рота отбила десять вражеских атак. Трое суток держались. Контуженный, он продолжал борьбу. За тот бой присвоено ему было звание Героя Советского Союза.

Остановились за околицей кишлака. Вокруг ни звука. Заброшен кишлак. Здесь и оборудовали позицию в сторонке от дороги. А слева - другая группа окопалась. Это для того, чтобы перекрёстным огнём задержать колонну. Часть людей разместилась в окопах, а остальные - в глинобитной постройке.

Наступили томительные дни и ночи ожидания. Никому не было известно точно, когда появятся душманы. И всё-таки пренебрегать данными разведки было нельзя.

...Мать писала: "Твой двоюродный брат Шермат тоже, как и ты, в училище наметил, только в Ташкентское. И не знаю, хвалить его или корить. Ты как думаешь, сынок?" Олег улыбнулся, вспоминая младшего брата: "Молодец, Шермат. Так и написать надо в ответе. Пускай не раздумывает, но побольше налегает на занятия спортом, пока ещё есть время до окончания школы. Сразу по возвращению напишу родителям, и, конечно, Людмилке-Филиппку", - Шарипов вновь улыбнулся, вспомнив, как ласково называл он свою жену. И не столько из-за отчества, сколько за маленький рост. Ещё раз, бросив внимательный взгляд вокруг себя, командир взвода решил: "Время пока есть, напишу-ка я ей мысленно письмо, потом меньше надо будет думать", - Олег улёгся поудобнее и "застрочил" по воображаемому листу бумаги:

"Здравствуй, милая Людочка! Ты помнишь день нашей свадьбы? Он мне кажется сказочным. Я частенько достаю свадебную фотографию и разглядываю твоё лицо, твои счастливые, с искоркой глаза... Я думаю, мы будем с тобой всегда жить, не ссорясь. Как было все два года до моего отъезда в Афган, помнишь? Ты спрашивала, что мне здесь не нравится. Откровенно признаюсь - непрестанные комиссии. У меня дел невпроворот, а приходится, как экскурсоводу, то одних водить, то других. Вот уж не думал, что здесь будет так же...

Бывают периоды затишья. Чтобы взвод был в хорошем настроении и не хандрил, занимаемся спортом. Организовал что-то вроде секции по тяжёлой и лёгкой атлетике.

Как трудно мне с ними расставаться. Вот на днях одного из них провожали домой. Отслужил положенный срок. Комок к горлу подкатил, когда увидел его глаза. Вроде и рад, что домой едет, а в то же время, будто виноватым себя чувствует: мы-то остаёмся здесь, в этой южной части Афгана.

Я долго над этим размышлял и был рад, что у парня возникли эти два разных чувства. Значит, было во взводе всё как надо. И это не смотря на то, что каждый день придумываю для взвода какое-нибудь полезное занятие в часы отдыха. Чтобы и в мыслях ни у кого не было, что армейские годы проходят понапрасну. У нас и во всей роте нет этой пресловутой "дедовщины", удалось сплотить коллектив дружбой...

Предлагали мне место в штабе: нет - это не по мне, отказался. Я уже без своих ребят - никуда. А вот от следующего предложения отказаться не смог - дал согласие принять нашу роту - ротный уходит на повышение. Так что, как видишь, "расту" в должности.

Последнее время по 10-12 дней не бываем на месте. Писать совсем некогда. Но вот отпуск по "техническим" причинам откладывается на конец декабря. С 20 ноября мы всё время в пути. Закончим наши неотложные дела - и тогда уже ничто не помешает нашей встрече.

Я благодарен тебе, Филиппок, за такие тёплые письма. Так хочется, чтобы наша семья выросла. Я мечтаю о ребёнке. И не важно, кто это буден: сын или дочка. Как у тебя дела? Как себя чувствуешь? Скоро приеду. Целую. Олег".

-Товарищ старший лейтенант, вас "Олень" спрашивает, - громко произнёс Миссонов.

Олег даже вздрогнул от неожиданности - так он увлёкся "написанием" письма, что даже не слышал звука рации. Он посмотрел на рядом сидящего ефрейтора. Вообще-то Сергей наводчик-оператор боевой машины пехоты, а сейчас выполняет обязанности радиста, связь держит с командиром роты.

Старший лейтенант принял наушники с микрофоном, прокашлялся и произнёс:

- "Олень", я "Олень-1".

-"Олень-1", доложи обстановку.

Шарипов сообщил, что пока всё спокойно. Душманов нет. Получил от ротного дополнительные распоряжения и перебросил радисту обратно наушники. Сколько ещё им тут находиться? Увы, никто сказать не может.

Вспомнился день, когда он приехал к своему взводу впервые, это было почти год назад. В ущелье, зажатое горами, Олег прибыл поздно вечером. В полночь прямо на позициях знакомился с людьми. Бледный лучик фонаря плавно скользил по лицам, почти не останавливаясь. Солдаты негромко называли свои фамилии. По плащ-палаткам забарабанили тяжёлые капли дождя. И старший лейтенант заторопился:

-По местам, ребята! Утром поближе познакомимся, время ещё есть.

Как он ошибался насчёт времени! Оказывается, его так мало дано. Совсем другие тут мерки. Команда поступила в ту же ночь - занять места в боевых машинах пехоты. Олег осветил лучиком фонаря циферблат: четыре с небольшим. Чуть заметная полоска уже светилась за вершинами гор. Оттуда веяло прохладой. Дождик перестал, и ветер прогнал остатки за гору.

Из приказа Шарипов уяснил: крупная банда выдвинулась к одному из населённых пунктов. Чем кончались такие кровавые набеги, Олег уже знал из рассказов тех, с кем познакомился ещё в Кабуле на пересыльном пункте. Уяснил и то, что выступать надо немедля. Вперёд выдвигался головной дозор. Взвод старшего лейтенанта Шарипова замыкал колонну. Когда ротный сообщил ему об этом, он нахмурился. Капитан заметил обиду:

-Вперёд хочешь? Погоди. И там будешь. Тут, брат, так: сегодня в замыкающих, а завтра. Да что там завтра, через час-два впереди окажешься.

Перекатываясь с боку на бок, поднимались машины в горы. Иногда скалы нависали почти над головой, и становилось жутко: а вдруг обрушатся? Но они стояли прочно, отбрасывая тени.

Колонна весь день петляла по ущелью. На небольшой остановке Игорь Чучуй, командир роты, полуобняв Олега, спросил:

-Не притомился? Не так далеко осталось. Вон, видишь седловинку? Перевалим через неё, а там - рукой подать, перехватим душманскую колонну. На всякий случай наблюдение усилить надо. С обеих сторон - высоты, а на них гнёзда бывают, только не птичьи.

Шарипов согласно кивнул: понимаю, мол, сделаю. Колонна вновь двинулась вперёд. А седловина, между прочим, оказалась неблизкой - в горах расстояния скрадываются. Только к вечеру голова колонны начала заползать туда, а машина охранения уже перевалила за хребет.

И вдруг... Прав оказался Игорь. Вершины молчат лишь до поры. Как обманчиво это молчание! Скалы ожили. С обеих вершин в седловину обрушился свинцовый град. В первую секунду Олег опешил, не ожидал, что всё будет так скоро, так непривычно. Что-то надо делать. Но что? Вперёд бросить свой взвод? Постой, постой. В огневой "мешок"? Подумай, товарищ старший лейтенант. Дозор отрезан, голова роты на седловине, как на ладони. Душманы подняться ей не дают. "И посоветоваться не с кем - ротный там, впереди, - промелькнуло в сознании. - За валунами - солдаты, отстреливаются. Но душманы-то - на высотах. Тут и валуны не спасут".

Решение созрело мгновенно.

-Взвод, за мной!

Карабкаясь по скалам, они спешили туда, к вершине, где мелькали в темноте огненные вспышки.

Скорее туда, скорее, скорее. Он поторапливал бойцов, потому что знал: там, в седловине, сейчас такое творится... А отсюда душманы никого не ожидают. Откуда им знать, что этот офицер выберет другой путь. От валуна к валуну карабкались они по скатам, натыкались на крутые скалы, обходили их и снова поднимались с полным сознанием, что иного пути нет. Теперь каждый из них отчётливо понимал замысел командира, ещё так мало знакомого им, но уже с этих минут безоговорочно принятого ими "за своего парня".

Теперь до группы душманов оставалось всего несколько метров. Они так были увлечены боем, так уверены в том, что по скалам сюда никто не поднимется. Просчитались! Бойцы Шарипова стреляли в упор. Через несколько мгновений всё было кончено. Но только здесь, на этой вершине, а та, что напротив, ещё жила. И тогда Олег приказал перенести огонь туда. И заметил - всё меньше и меньше ответных вспышек пламени из душманских стволов, всё реже и реже пулемётный стук оттуда. Наконец, всё стихло. Вновь замолчали горы.

Да, тогда тот бой мало напоминал учения на полигоне училища, хотя и там обстановка была максимально приближённой к боевой. Но как же всё-таки пригодилась выучка, полученная в училище. А ведь многие курсанты сетовали тогда на трудности.

Сложно было вчерашним десятиклассникам настроиться психологически на преодоление трудностей. Ведь в школе что? Слишком много было "хочу" и мало "надо". И вдруг от этих привычек нужно было избавиться.

Олег понимал: надо, во что бы ни стало преодолевать себя. Сжав зубы, бросался на полосу препятствий, полз по пересечённой местности, форсировал водные преграды.

Часто вспоминал Олег, как в парадном строю, с песней шли молодые лейтенанты по плацу училища. Шли гордые и счастливые. И, глядя на них, украдкой смахивали слёзы матери, всё ещё не веря до конца, что такими взрослыми стали их сыновья.

А потом была служба в Туркестанском военном округе. Взвод Шарапову достался не из лучших. Немного пришлось попотеть и солдатам, и лейтенанту, пока вышли из отстающих. Многое за это время было осмыслено командиром, но понял главное: любую работу нужно делать добросовестно, отдавать ей всё.

Он мог понять того, у кого что-то не получилось. Но никогда не прощал тому, кто не хотел попотеть во время учёбы.

Разные солдаты приходили на службу. Но всегда в лучшую сторону выделялись те, кто прошёл хорошую подготовку, например, в клубах ДОСААФ или всерьёз занимался спортом. Были они собраннее, выносливее.

Из воспоминаний в действительность Олега вернул голос Сергея Миссонова:

- Товарищ старший лейтенант, держите "хавчик". Пацаны на костерке банки разогрели. Пора и подкрепиться кашкой с тушёнкой.

Олег принял осторожно горячую банку, ложку и большой кусок хлеба, с благодарностью кивнул.

Многострадальная земля Афганистана. Именно здесь Олег учился по-настоящему быть солдатом и командиром. Быть человеком. Рота, в которую попал Шарипов, была знаменита своими ратными делами, своими подвигами. Это ко многому обязывало и вновь прибывшего офицера.

Наверное, именно здесь Шарипов особенно остро ощутил всю меру ответственности, которая лежит на командирских плечах. Велика она. Ты должен знать и уметь всё. Что необходимо каждому твоему подчинённому, только знать и уметь вдвое лучше - это аксиома номер один. Ты должен досконально владеть своим офицерским делом - аксиома номер два. И третье, главное: тебе доверены люди, обязанные в любой ситуации беспрекословно выполнять твой приказ.

Олег, как и его сослуживцы-офицеры, берёг людей. Конечно, берёг и своей заботой о том, чтобы они были всегда здоровы, сыты, бодры, по возможности успевали отдыхать. Но - и это основное - берёг своей суровой требовательностью к боевой выучке.

Не раз, не два сказалось это во время выполнения ответственных задач. И тогда, когда отразили наскок душманов, подстерегавших подразделение на марше, заставили банду ретироваться с большими потерями и захватили склад оружия. И тогда, когда зимой по высокогорью, в лютый холод и плотный снег очень вовремя пришли на помощь группе наших бойцов, которых пытались блокировать превосходящими силами "духи".

О тех, кем довелось командовать Олег готов думать и вспоминать без конца. Как, например, о награждённом орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу" командире отделения сержанте Евгении Метелице. Когда Шарипов только принял взвод, у Жени уже был годовалый "стаж" службы в Афганистане. И от него, своего подчинённого, сильного и сметливого, взводный немало узнал об особенностях местной обстановки, о повадках душманов.

Или механик-водитель БМП рядовой Роман Карпын - белорусский парень. Во время стычки с душманами его машина была повреждена.

Но он всё же вывел её. На груди солдата также засверкал вскоре орден Красной Звезды.

Немало было таких во взводе у Шарипова. Но и им на смену приходили новые, из которых вырастали настоящие бойцы. Олег перед своими товарищами-офицерами всегда характеризовал своих подчинённых кратко и ёмко: "Золотые ребята".

Не может забыть и просить себе Олег и потери своих бойцов. Это всегда жестокая боль для командира. Более полугода он прокомандовал взводом, не потерял ни одного человека, а тут - тяжело ранен один из лучших молодых солдат рядовой Вадим Турбин. Хоть и прошло несколько месяцев, а помнится всё хорошо...

Господствующая над местностью эта высота давно беспокоила наше командование. Время от времени душманы совершали оттуда набеги, чиня расправу над мирными жителями.

Приказ найти и уничтожить противника не застал батальон и роту капитана Чучуй, в частности, врасплох. "Наконец-то..." - облегчённо вздохнул Игорь и довёл приказ командования до своих командиров взводов. Олег тоже давно томился в ожидании настоящего дела.

С возвышенности хорошо просматривались все близлежащие дороги. Естественно, о том, чтобы подойти к высоте скрытно, нечего было и думать. Как быть, что предпринять?

...Южные летние сумерки быстро спустились на землю. Ступая как можно осторожнее, взвод под командованием старшего лейтенанта Шарипова по заранее согласованному с командиром роты маршруту медленно продвигался к высоте. Главное - скрытность. Ни в коем случае не дать себя обнаружить.

Где-то совсем рядом раздались голоса душманов. Всё ясно - не ждут появления "шурави". Неожиданно темень южной ночи полоснул тонкий луч фонарика. Видно, уверовали моджахеды в свою безнаказанность.

Шаг за шагом, преодолевая метры смертельно опасной зоны, идут наши солдаты.

Неожиданно Олег Шарипов различил впереди крутой обрыв со спуском в долину. Чуть правее - господствующая высота, на которой и расположились душманы.

- Турбин, - приказал старший лейтенант своему бойцу взвода, - продвинься осторожно вперёд! Осмотрись. Остальным оставаться на местах.

Всего с десяток шагов успел сделать солдат, как вдруг из-за камня показалась голова душмана.

Турбин молниеносно вскинул автомат. Доли секунды длилась эта немая дуэль. И вдруг - очередь. Автомат Вадима заговорил первым.

Заслышав первые выстрелы, душманы открыли огонь. Вот тут-то и началось. Бой разгорался. Шарипов теребил радиста: быстрее давай связь с ротным! Когда связь была установлена, передал: "Вышел на подступы к базе. Душманов около сорока. Ведём перестрелку".

Вскоре поступил приказ: "Отходить!" Однако выполнить его офицер сразу не мог. Был ранен автоматчик Вадим Турбин. Ведь существует солдатский закон - сам погибай, а товарища выручай. Нарушать его советские бойцы не могли.

Меньше всего в эти минуты думали они о себе. Главное - спасти Турбина.

Почувствовав, что перед ними всего лишь небольшая группа противника, душманы прекратили беспорядочный огонь. Они стали рассредоточиваться, вести бой более организованно, создавали угрозу окружения.

Старший лейтенант подумал о поддержке. Хорошо бы пустить в дело артиллерию и авиацию. Но как это сделать? Ведь из-за темноты вертолёты ничем не смогут помочь. А вот артиллерия... Нужно лишь передать командованию точные координаты. И тогда Шарипов сделал решительный шаг, который на военном языке сформулировал кратко и чётко: "Вызываю огонь на себя!"

Загремел гром, заплясали огневые сполохи. Снаряды рвались совсем рядом с укрывшимися в каменных расщелинах бойцами. "Ещё минута - и накроет", - думал Олег, хорошо понимая, что другого выхода не было.

Уже несколько часов продолжался бой. Все роты батальона уже были задействованы. Свист пуль, грохот снарядов, треск пулемётов - всё это слилось в сплошной гул. Горели камни. Едкий дым резал глаза.

Надо было под не прекращавшимся ни на минуту огнём подобраться к раненому Вадиму Турбину. Задачу эту должен был выполнить сержант Илья Смык, санинструктор роты, который находился со взводом Шарипова, но он был далеко от раненого.

Сам старший лейтенант находился ближе, метрах в пятнадцати от раненого солдата. Надев два бронежилета, офицер рывком выскочил из укрытия и короткими перебежками устремился к Турбину.

"Холодно..." - это была первая фраза, которую Олег услышал сквозь грохот боя. Значит, Вадим жив!

Командир понял, отчего солдату холодно. Значит, он потерял много крови, его бьёт озноб. Надо как можно скорее закончить перевязку. "Ничего, Вадик, потерпи", - успокаивал солдата командир. А тут ещё как назло запутался в бинтах, но смог-таки перебинтовать рану на груди.

На крик Ильи Смыка Шарипов резко обернулся. Метрах в четырёх замер, прицеливаясь душман. Он нажимает на спуск гранатомёта, и ... осечка. Ещё секунда... и вдруг враг падает, сражённый пулей Смыка. Успел вовремя, спасибо.

Потом, после боя, командир роты капитан Чучуй скажет Шарипову: "Счастливый ты, в рубашке родился. Из такого пекла вышел - и ни одной царапины".

Уже на востоке стало светлеть небо, а грохот боя не утихал. Почувствовав, что силы наших солдат на исходе, душманы вновь стали обкладывать их с двух сторон. Солдатам не надо было переводить их крики в мегафон: "Жить хочешь, сдавайся, иди к нам!"

С первыми лучами солнца в небо поднялись "вертушки". Их залпы НУРСами охладили пыл душманов. Огонь их сошёл на нет.

К утру бойцы вместе с раненым вышли к базе. Лишь несколько душманов пытались ещё вести огонь. Однако вскоре и они сложили оружие.

Роты понесли потери убитыми и ранеными, а во взводе Шарипова был один тяжелораненый. Задание было выполнено.

Глава вторая

Олег Шарипов мог погибнуть ещё не один десяток раз, а после ранения пришлось даже полежать в лечебном учреждении. Но ближе всего смерть подкралась к нему 5 декабря 1982 года.

Тогда смерть, действительно, почти нашла его, старшего лейтенанта Шарипова. Это зря говорят, что смелого пуля боится. Она, скорее, наоборот, выбирает в бою самые отважные сердца. Тем, кто первым поднимается для решительного рывка. Просто кто-то должен сделать шаг первым.

Он возглавил бой своего взвода, и пуля нашла сердце Олега Шарипова.

...Рядом по-прежнему сидит ефрейтор Миссонов. Чутко слушает эфир. Насторожился.

-Товарищ старший лейтенант, на нас идут. И уже недалеко.

Олег выбежал из глинобитной постройки, чтобы предупредить сторожевой пост. Потом возвратился, скомандовал:

-Всем приготовиться. Стрелять по команде.

А предупреждать и не нужно было никого. Воины - все на своих местах.

-Подпустим поближе, чтобы ошеломить,- сказал Шарипов. - Главное - выдержка.

Душманы двигались, ничего не подозревая. И когда до них было уже совсем близко, пулемёты и автоматы "заговорили" разом. Душманы рванулись в сторону, а там их настигли пулемётчики из другой группы. Потеряв несколько человек, моджахеды поспешно отошли.

-Патроны беречь, ребята. Они ещё вернутся, - предупредил командир своих бойцов.

- Из миномётов бьют! - прокричал кто-то, увидев вспышки разрывов.

А дальше - дальше было всё, как в тумане. Взрывной волной Олега отбросило в угол. Пришёл в себя минуты через две-три. Ощупал себя - руки, ноги целы. "Ослеп, что ли. И похоже, оглох", - подумал Шарипов. А лицо горит нестерпимо, будто перед живым пламенем. Провёл по волосам ладонью. Нет их. Обгорели. Кричит Миссонову:

-Связь давай. Доложим командиру.

Тот отрицательно машет головой, беспомощно разводит руками: нет связи. Рация не работает. Оказывается, антенна отлетела. Наладили её. Доклад был коротким:

-Ведём бой.

- Продержитесь ещё немного. Подойдёт подкрепление.

-Душманы - рядом. Надо бы артиллерию.

Спустя некоторое время впереди вспыхнули разрывы снарядов.

-Наши бьют, - догадался Шарипов. - Я сейчас.

И выбежал из глиняного полуразрушенного дома туда, где продолжался бой.

Подошло подкрепление. Бой разгорался с новой силой.

Олег Шарипов в один из моментов боя понял: атаковать душманов "в лоб" - значит, не избежать потерь, недосчитаться кого-то из своих золотых ребят. Он подозвал к себе сержанта Коршунова:

-Андрюха! Возьми с собой пять-семь бойцов и следуй за мной. Я тут прикинул, что к чему и увидел: можно - трудно, но можно - обойти "духов" с тыла, укрываясь вон за теми выступами скал. Усекаешь?

-Всё понял, командир.

Он подал команду, назвав ряд фамилий, и двинулся короткими перебежками за офицером.

Небольшая группа двинулась вперёд. А вперёд - значит под пули.

Два выстрела прозвучали с интервалом в несколько секунд. По характеру звука - словно за спиной с силой бросили в стену грецкие орехи - Шарипов понял: их маневр заметили. Требуется немалое искусство, чтобы по звуку летящей пули, характеру её удара в землю определить, откуда ведётся огонь. Эта наука в своё время едва не стоила Олегу жизни. Но, то было в первый месяц его прибытия в Афганистан. Сейчас, прямо на бегу, он послал длинную очередь и "срезал" активного стрелка.

Группа Шарипова атаковала душманов с тыла, вызвав смятение в их рядах. Это позволило перегруппироваться основным силам.

Противник начал медленно откатываться, пытаясь прорваться через небольшую горстку советских воинов. Ещё несколько минут, и они просочатся и уйдут через многочисленные проходы в скалах. Это нельзя было допустить. Олег поднялся и бросился навстречу противнику, рассылая свинцовые потоки в душманов. Он почти добежал до огромного валуна, способного укрыть от пуль. И тут же словно кувалдой кто-то изо всех сил ударил его по груди, прорывая защитные пластины бронежилета. Покачнулись горы и небо над ним.

Минут через тридцать Шарипов пришёл в себя. Попытался подняться, но дикая боль пронзила всё тело.

Провёл по губам ладонью - кровь. В груди всё заныло. Тронул грудь у сердца. На ладони ещё больше крови. Он стал задыхаться.

Справа и слева видел, как стреляют его солдаты. Непрерывная стрельба. И просто адская боль в груди. Откуда-то подполз сержант Коршунов и произнёс: "Держитесь, товарищ старший лейтенант! Я сейчас перевяжу вас и поставлю обезболивающее". Он расстегнул бронежилет и стал накладывать повязку на грудь командира. Олег этого уже не чувствовал. Он вновь потерял сознание.

Через какое-то время Шарипов вновь пришёл в себя. Бой не утихал, а, кажется, даже усиливался и усиливался. У него не было страха, что он погибнет, просто он знал, что не выживет. Боль стала меньше, видимо, укол наркотика подействовал, но когда Олег вновь попытался подняться, то снова провалился в черноту беспамятства.

Шарипов не знает, сколько продолжался тот бой. Когда вновь открыл глаза, то увидел, что его несут на себе сержант Коршунов и рядовой Семён Песок. Андрей обнимает его, как родного, и шепчет, просит: "Держись, брат. Держись...". А рядовой почему-то плачет. Почему? Ведь живой. Потом ещё - тень от дерева над головой. Слова санинструктора Ильи Смыка: "Не довезём мы его. Ранение в сердце. Не трогайте. Спасти невозможно". Олег слышит эти слова и принимает их, как должное, как близкое облегчение.

-И не такое выдерживал Шарипов, - кричит кто-то.

Но кто это? Да это же ротный Игорь Чучуй.

- Грузите на БТР. Посадить лучшего водителя. Нигде не останавливаться.

Олег лежал на полу, и его бросало с борта на борт, как куль с песком. Но даже пригашенным сознанием он помнил, что до вертолётной площадки им нужно проскочить душманский кишлак, и, по крайней мере, два места, где могла быть засада. В БТР был лучший водитель роты и санинструктор Смык. А защита - только мастерство водителя и безотказные моторы БТРа. И он прорвался.

Пока ехал в стальном "чреве" боевой машины, в памяти вдруг всплыла картина прошлого ранения Олега. Так же везли его к вертолёту, чтобы переправить в медицинское учреждение. Но разве можно сравнивать тот случай и этот. Тогда он сидел на лавочке "бэтээра" и смотрел в бойницу.

...Разведкой был обнаружен большой склад с оружием и продовольствием мятежников. Взвод ставшего лейтенанта Шарипова осторожно шёл по гребню гряды, вслед за разведгруппой. Уже второй час колонна находилась в пути. Предельная собранность и осторожность сейчас были главными.

Позади ещё одна вершина. Впереди пологий спуск и новый подъём. Перед опасным участком командир группы капитан Алексей Белоконь сделал остановку. И тут снизу донеслось гулкое эхо перестрелки. Обнаружив колонну, душманы открыли огонь.

Оценив обстановку, капитан Белоконь решил помочь подвергшемуся нападению подразделению.

-Олег, - обратился он к старшему лейтенанту Шарипову, - продолжаешь выполнять поставленную задачу и прикрываешь нас с тыла.

Не успела группа уйти, как неподалёку загремели выстрелы.

-Занять оборону, - крикнул старший лейтенант и кинулся к связисту. Но сразу выйти на связь не удалось. Одна из очередей прошелестела над головой. И тут же звон рикошета заглушил остальные звуки. В следующий момент Олег с силой закусил губы. Боль обожгла левую руку в области плеча.

- Рацию укрой, - толкнул связиста Шарипов, стараясь определить, откуда стреляет враг, и вдруг увидел, что солдат тоже ранен. Позвал: "Санитара сюда!"

-Командир ранен! - эта весть быстро облетела воинов. Прикрывая друг друга, они открыли огонь по душманам.

На помощь раненым поспешил рядовой Константин Говорун. Шарипов указал на связиста:

-Сначала его ногу перевяжи.

И, подтянувшись на правой руке, приник к микрофону.

Олег понимал, что душманы, используя численное превосходство, любой ценой попытаются сбросить их с высоты, очистить свой фланг, чтобы ударить сверху по основным силам подразделения. Это понимали и солдаты. И хотя нападение было внезапным, воины не растерялись.

Приказ капитана был краток: "Удерживать оборону на выгодных рубежах". Разведрота, изменив маршрут, должна была прорваться в тыл душманам.

-Держаться! - приказал старший лейтенант и переполз к пулемётчику.- Пулемёт накрой. Вон там, - указал солдату офицер, - слева, от каменного выступа.

И сам открыл огонь из автомата.

Около трёх часов продолжался тот бой. Связав крупные силы душманов, мотострелки дали возможность разведчикам глубоко вклиниться в оборону. Опасаясь окружения, душманы отступили.

Вечером раненых отправляли в госпиталь. Перед посадкой в бронетранспортёр капитан Белоконь обнял Шарипова:

-Всё в порядке, дорогой! Задачу мы выполнили. Ты поскорей выздоравливай. Сколько дел, сам знаешь. А я буду ходатайствовать о представлении тебя к Красной Звезде.

А в начале ноября за мужество и отвагу старший лейтенант Олег Шарипов был награждён этим орденом...

БТР в очередной раз сильно подпрыгнул на дорожном ухабе, и Олег в который раз провалился в " чёрную бездну".

Когда сознание вернулось к нему, Шарипов не мог даже двигаться, а только отрешённо смотрел на солдат, которые осторожно загружали его в краснозвёздный вертолёт. Ещё минута - и "вертушка" взмыла в воздух, заложив крутой вираж.

День уже клонился к вечеру. Основная работа в госпитале была завершена. Почти две недели, как старший лейтенант Александр Невский находился на рабочем прикомандировании в хирургическом отделении госпиталя в Кандагаре. Сколько тяжёлых ранений пришлось увидеть! Безжалостная война калечила и уродовала молодые тела советских солдат и офицеров. Хирурги во главе с начальником отделения майором Борисовым Иваном Владимировичем делали всё, что в их силах. Но медицина не всесильна. Иногда ранения были просто несовместимы с жизнью, спасти не удавалось. Большую роль играло время после ранения. Если удавалось быстро на вертолёте переправить раненого в госпиталь, то он попадал на операционный стол. Но между собой врачи называли такого несчастного "погибшим, не успевшим умереть". И он умирал на операционном столе.

Такой показатель очень не приветствовался в "верхах", поэтому врачи прибегали к хитрости - "История болезни" на такого доставленного раненого не заводилась пока. Врачи делали свою работу добросовестно. Но они не Боги. И если смерть наступала всё же на операционном столе, то этот тяжелораненый проходил по отчёту, как умерший в момент эвакуации. Если выживал, то "История болезни" на него заводилась.

К сожалению, даже выживший в день поступления мог умереть позднее от различных осложнений. Но тут уже всё зависело от судьбы этого человека. Что называется "так на роду было написано".

Александр вышел из госпиталя покурить, подышать свежим воздухом, чтобы хоть немного передохнуть от тяжёлых трудов.

Он не спеша возвращался в перевязочную, когда из ординаторской стремительно вышел майор Борисов:

- Санька. Чем сейчас занят?

-Буду перевязывать прооперированного, у которого мы с вами доставали гранату из руки.

-Ясно. Я сам его перевяжу. А ты "дуй" на вертолётную площадку. Санитарный автобус сейчас подъедет. Фельдшер приёмного отделения уехал в ООН-ский городок, поэтому больше некого послать на аэродром. Сейчас позвонили мне - летит борт с тяжелораненым. На месте его осмотришь, примешь решение о неотложности операции. Я пока девчонкам дам команду готовить операционную на всякий случай.

-Всё понял, Иван Владимирович. Я только переоденусь в форму.

-Да не надо. Так и езжай в белом халате. Тут ведь рядом, быстро обернёшься туда-сюда.

-Уже бегу.

Невский поспешно выбежал из отделения. Автобус пришлось ждать минут пять. Наконец, машина ГАЗ-66 помчалась на вертолётную площадку кандагарского аэродрома Ариана.

На вертолётной площадке стояли два МИ-8. Оба недавно приземлились один за другим. Возле одного из них стояла знакомая машина - санитарный автобус из кандагарской Медроты. Прапорщик Олег Шлемов с водителем разгружали одну из "вертушек". Они выносили из вертолёта тела погибших, аккуратно укладывали их на санитарные носилки и переносили в автобус скорбный груз.

Невский попросил водителя остановиться рядом.

-Привет, Олег!

-Привет. А ты чего приехал? Вместо Лёхи Закса что ли?

- Звонили в госпиталь, где я сейчас на прикомандировании, как ты знаешь, просили забрать тяжелораненого. Вот я и прикатил, а прапорщик Закс пока в отъезде, уехал в ООН-ский городок.

Олег вытер пот с лица, взглянул на старшего лейтенанта.

-Нет, Саша. Похоже, тот парень скончался в полёте. Нам вот в Медроту тоже позвонили и просили забрать тела погибших и трёх легкораненых. Вон они сидят у второго вертолёта. С ними на борту и находился раненый офицер. Я проверил - нет признаков жизни. Он пока лежит на борту. Сейчас всех этих загрузим, потом и его занесём.

Александр кивнул и вздохнул с сожалением.

Трудную и тяжёлую работу приходилось выполнять фельдшеру приёмного отделения Отдельной Медроты в Кандагаре Олегу Шлемову. Он забирал с аэродрома раненых и погибших, перевозил их по назначению. Одних - в госпиталь поблизости или в Медроту, других - в оборудованный морг при госпитале. Ему же приходилось готовить все тела погибших для отправки в Кабул, где их укладывали в цинковые гробы и перевозили самолётом на Родину.

- Пойду гляну на офицера. В Медроте всем от меня привет передавай. Некогда даже вырваться к вам на минутку. Дел выше головы. Пока.

Невский пожал руку Олегу и пошёл к стоявшему неподалёку второму вертолёту. Прямо на земле у винтокрылой машины сидели три понурые фигуры раненых. Судя по имеющимся повязкам, были все с ранением в ноги. Солдаты даже не взглянули на человека в белом халате, влезшего в салон вертолёта.

В полумраке Александр рассмотрел носилки, на которых лежало тело, укрытое целиком плащ-палаткой. Осторожно открыл голову офицера. Волос на нём не было - они все обгорели, на лице землистого цвета были видны ожоги вперемежку с сажей. Невский прижал пальцы на сонную артерию и ощутил слабые толчки. Он жив! Быстро достал из кармана халата стетофонендоскоп и приложил к области сердца. Даже через пропитанный кровью бинт услышал глухие сердечные тоны, хотя сердечный толчок и был резко ослаблен, удалось уловить неравномерный хлопающий звук - симптом "мельничного колеса", характерный для скопления в перикарде (сердечной сумке) крови и воздуха. Наконец, старший лейтенант отчётливо увидел вздутие вен шеи и рук, синюшность кожи и слизистых оболочек рта. Всё ясно, наступила так называемая тампонада сердца, которая приведёт к постепенному угасанию деятельности организма в результате наполнения перикарда кровью и, как следствие - к затруднению работы сердца. Понятно, почему Олег решил, что офицер уже умер.

Больше нельзя было размышлять. Нужна срочная эвакуация! И немедленная операция.

Невский стремглав выпрыгнул из вертолёта и крикнул своего водителя. Вдвоём они перенесли раненого офицера в свой санитарный автобус под удивлённые взгляды раненых. Подбежал и Олег:

-Сашка, что ты делаешь?

-Олег, нет времени объяснять. Офицер жив. Срочно повезу его в госпиталь. Свяжись позже с хирургией, узнай, какая группа крови потребуется, в Бригаде (70 ОМСБ) поищи доноров. Привезёшь их. Я уверен, что потребуется такая помощь от тебя. Пока!

Машина стремительно развернулась, сделав полукруг, она помчалась в сторону военного госпиталя. Невский сидел на полу в салоне автомобиля, поддерживая раненого в полусидячем положении, как того требовала тактика обращения с таким повреждением

и наступившим осложнением.

Глава третья

Пока ехал в машине, лихорадочно вспоминал всё, что знал о ранениях сердца. В голове причудливым образом перемешались отрывки из художественной и медицинской литературы.

Знаменитый французский хирург Рене Лериш в книге "Воспоминания о моей минувшей жизни" писал так: "Я любил всё, что требовалось в неотложной хирургии - решительность, ответственность и включение целиком и полностью в действие". В высшей степени эти требования необходимы при оказании помощи пострадавшим с ранениями сердца. Даже выполнение всех этих требований далеко не всегда приводят к положительным результатам при ранениях сердца.

В большинстве случаев ранения сердца приводят к смерти, но если рана невелика, то сам пострадавший некоторое время может даже не оценить тяжести полученного повреждения. Однако постепенно в течение нескольких часов (2-3) развивается тампонада сердца. Кровь, которая изливается из сердца при ранении, наполняет и до предела раздувает перикард (околосердечная сумка) и сдавливает сердце, которое не может принять в себя новую порцию крови и протолкнуть её в сосуды. У раненого набухают вены шеи, развивается одышка. Частое сердцебиение, пульс очень слабый. Кожа бледная, синеватая, губы синие.

Еще раз пристально взглянув на офицера, Невский согласно кивнул своим мыслям головой.

Особое впечатление производит наблюдательность древнего врача Галена: "Когда перфорируется (пробивается) один из желудочков сердца, то гладиаторы умирают сразу же от потери крови, особенно скорой при повреждении левого желудочка. Если же меч не проникает в полость сердца, а останавливается в сердечной мышце, то некоторые из раненых выживают в течение целого дня, а также, несмотря на рану, и последующую ночь; но затем они умирают от воспаления".

Раз этот раненый до сих пор жив, то скорей всего этому способствует то, в какой отдел сердца попала эта роковая пуля. Скорее бы положить этого офицера на операционный стол! Невский пытался понять, где они сейчас едут.

Особенно важны экстренные оперативные вмешательства при ранениях сердца. В стационар поступают не более четверти таких больных, остальные погибают на этапах эвакуации. Свыше трети пострадавших с ранениями сердца поступают в тяжёлом или крайне тяжёлом состоянии, обычно с шоком III-IV степени, а небольшая часть из них требует реанимационных оперативных вмешательств в ближайшие 15 минут после доставки в операционную.

Смертность при огнестрельных ранениях сердца наиболее высока по сравнению с ранами от холодного оружия. При малейшем подозрении на такое ранение необходима немедленная доставка пострадавшего на операционный стол для ушивания раны сердца, причём его доставляют непосредственно в операционную, минуя приёмное отделение. Иная тактика даже не обсуждается.

Следуя этому правилу, по прибытию на место, Невский распорядился катить каталку с положенными на неё носилками прямо в операционный блок, а сам бегом помчался в ординаторскую.

Иван Владимирович с полуслова понял, о чём взволнованно говорил ему старший лейтенант. Он поспешил в операционную, на ходу отдавая распоряжения анестезиологу капитану Гренцу, старшему ординатору хирургического отделения майору Копытову, медсёстрам.

Слаженный механизм отделения быстро пришёл в действие. Каждый выполнял свои привычные, наработанные десятками операций, действия.

Раненый уже лежал на каталке в предоперационной, освобождённый от одежды и от промокших от крови бинтов, укрытый белой простынею до груди.

-Вижу, правильно Александр определил наличие тампонады сердца. Алла, прямо здесь срочно мне подать всё, что требуется для лечебно-диагностической пункции перикарда. Это позволит предупредить остановку сердца, выиграть время для подготовки парня к операции.

Быстро обработав руки йодом и спиртом, майор Борисов провёл небольшую операцию под местным обезболиванием - толстой иглой произвёл прокол перикарда под мечевидным отростком грудины. Из иглы сразу обильно потекла кровь, накопившаяся в полости вокруг сердца. Иван Владимирович вставил через просвет иглы тонкий полиэтиленовый катетер в полость перикарда, конец катетера пережал зажимом и прикрепил пластырем к грудной стенке. Отдал распоряжение сестре-анестезистке через каждые 10 минут отсасывать кровь из полости перикарда. Сам он капнул немного полученной крови на чашку Петри. Вскоре кровь свернулась, это указывало на продолжающее кровотечение в полость перикарда.

- Вижу, что кровотечение не прекратилось. Так рентгенолога сюда срочно. Сделать рентгенограмму сердца в прямой проекции. А мы втроём идём мыть руки для предстоящей операции.

Майор Копытов и старший лейтенант Невский кивнули головами. Вскоре в предоперационную подполковник Гладков вкатил передвижной рентгеновский аппарат.

Почти вслед за ним заглянула старшая сестра хирургического отделения Нина Беретта.

-Иван Владимирович! Вернулся фельдшер приёмного отделения Закс. Он привёз из ООН-ского городка раненого в живот советника. Что нам делать?

- Нина Ивановна, готовьте малую операционную. Сейчас к вам выйдет старший ординатор, он на месте примет решение. Да, и пусть пока на этого офицера не заводят "Историю болезни". После операции выяснится. Ну, вы знаете. - Иван Владимирович повернулся к своему коллеге. - Михаил Васильевич, придётся тебе заняться этим советником. А мы с Сашкой останемся в этой операционной. Позвони в Медроту, пусть пришлют кого-нибудь тебе в помощь. Кого там можно задействовать из ваших, Саша?

- Колю Сергеева. Капитан - опытный хирург, давно здесь, ждёт уже заменщика.

- Вот, Миша, его и вызови. А сам приступай к работе. Да, и пусть доноров привезёт для этого раненого в сердце, ему сейчас уже группу крови Семён Гренц определит. А на счёт раненого в живот на месте разберёшься.

-Добре, Владимирович.

Майор Копытов вытер полотенцем недомытые для операции руки и вышел в коридор.

Начальник отделения, продолжая мыть руки, испытующе посмотрел на молодого помощника, с которым предстояло провести сложнейшую операцию:

-Хотел уточнить, Саша, ты принимал участие в операциях на сердце?

-Да, Иван Владимирович. В прошлом году я ассистировал ещё в госпитале в Печоре при таком ранении, правда, это было ножевое повреждение, но сердце ушили нормально и жизнь парня спасли.

-Это хорошо. Значит, я могу рассчитывать на твою помощь. Сам понимаешь, что без операции нам его не спасти. Но риск большой есть. Будем надеяться, что с операционного стола мы его снимем живым. А там будет видно. Всё, пошли работать.

В операционной всё уже было готово: раненый лежал на операционном столе, анестезиолог Семён Гренц провёл интубацию, введя трубку для дыхания, теперь за пострадавшего уже дышал аппарат искусственного дыхания.

Старшая операционная сестра Мелких Алла заняла своё место у столика с разложенными инструментами, сестра-анестезистка Зина Митячкина вводила в подключичную вену очередную дозу лекарства, в вену на руке по трубкам подавались необходимые препараты кровезаменителей. На стуле в уголке сидел санитар из числа выздоравливающих. Даже часы стояли на своём месте, где их мог в любой момент увидеть хирург Борисов, как он всегда и требовал во время операции.

Вошёл рентгенолог с готовым мокрым снимком. Он поднёс его к глазам Ивана Владимировича:

-Сердце колоколообразной формы это, значит, кровь заполнила перикард, даже не смотря на проведённую вами пункцию. В полости правого желудочка видна пуля, примерно калибра 7,62. Думаю, это подтверждает наше предположение, что ранение слепое, и пуля не пробила сердце насквозь. Думаю, бронежилет сыграл свою спасительную роль, но, увы, не спас от проникновения пули в такой важнейший жизненный орган.

-Спасибо, Игорь Николаевич. Можешь идти, снимок оставь на окне. Всё ясно. Можно сказать, что это шанс парня вернуться в жизнь. Попади пуля в левый желудочек, всё кончилось бы на месте ранения. А так здесь давление низкое, это и не способствовало значительному кровотечению, рана входная быстро прикрылась сгустками крови, но это же привело к тампонаде сердца, впрочем, она была неизбежна. Но, главное - он не погиб от обильного наружного кровотечения. Кстати, как его зовут? Кто-то может сказать?

- Я пока вёз в госпиталь, нашёл у него в кармане куртки "Удостоверение личности офицера". Это старший лейтенант Шарипов Олег Рахманович, родился 27 ноября 1956 года, то есть 26 полных лет ему.

-Ну, понятно. Начинаем, Олег Рахманович.

Оперирующий хирург послойно рассёк мягкие ткани грудной клетки слева по четвёртому-пятому межреберью, потом пересёк рёберные хрящи, вскрыл плевральную полость. Ассистирующий хирург специальными инструментами расширил-растянул отверстие. Теперь было хорошо видно, как сквозь стенки напряжённого перикарда просвечивает кровь. Борисов наложил две нити-держалки на перикард, широко вскрыл его параллельно и впереди от диафрагмального нерва.

Невский за держалки широко развёл рану перикарда, одновременно он освободил полость перикарда от жидкой крови и сгустков, а Иван Владимирович, ориентируясь по пульсирующей струе крови, тотчас заткнул небольшую рану сердца вторым пальцем левой руки. Правой рукой он наложил П-образные швы через всю толщу мышцы сердца, используя нерассасывающийся шовный материал на атравматической игле, и осторожно завязал нитки во избежание прорезывания. Затем Борисов провёл тщательную ревизию задней поверхности сердца для исключения сквозного ранения.

Он работал осторожно, обстоятельно и спокойно. В этот момент в операционной стояла тишина, нарушаемая лишь работой аппарата, раздувающего лёгкие Олега. Каждый боялся даже громко дышать, чтобы не помешать работе. Раздался дружный вздох облегчения, когда прозвучал голос оперирующего хирурга:

-Так, теперь помоем полость плевры и перикарда тёплым изотоническим раствором, а затем раствором антибиотиков. Дренируем полость сердечной сорочки в плевральном синусе. Это я для тебя, Александр, говорю. Придёт время, станешь сам оперировать таких раненых. Смотри и запоминай, что я делаю.

Невский, молча, кивнул, по-прежнему удерживая нитки-держалки.

Наложив повторный шов на сердце, подложив под него кусочек перикарда, Иван Владимирович ушил редкими шёлковыми швами тонкую плёнку перикарда, а затем всю рану на груди ушил послойно наглухо.

-А как же пуля? Мы разве не достанем её? - Невский произнёс это вполголоса, словно боялся, что его услышит Шарипов.

-Нет, Александр. У нас отсутствует необходимое оборудование - АИК (аппарат искусственного кровообращения) да и наша с тобой квалификация не позволяет это сделать. Мы не имеем права и не можем в таких условиях вскрывать и оперировать открытое сердце. Вроде нет АИК и в госпитале Ташкента, такие вмешательства допустимы только в кардиоцентрах. Рану я ушил, а как гласит наука - при наличии инородных тел, располагающихся внутри камер сердца, допустимо отказаться от их удаления. Это называется двухэтапное оперативное лечение. На открытом сердце его пусть позднее в Москве оперируют. Главное запомни: наличие неудалённых инородных тел не влияет на отдалённый прогноз. Всем спасибо. Будем закругляться.

Борисов и Невский отошли он операционного стола, удерживая стерильные руки пока перед собой.

Анестезиолог "колдовал" у головы раненого. Вдруг он тревожно посмотрел на начальника отделения:

- Владимирович, сердце парня остановилось!

- Всем с-с-спокойно! Начинаем с-с-снова работать.- В минуты сильного волнения Иван Владимирович начинал заикаться. - Я вскрою грудную клетку и п-п-проведу прямой массаж сердца. Это единственный сейчас в-в-выход.

Майор решительно приблизился к лежащему на столе Шарипову, быстро перерезал швы на коже, мышцах и развёл рёбра, обнажив замершее сердце. Он ввёл правую руку в полость и начал массировать. Невский с тревогой смотрел за действиями хирурга. Прошла одна минута-вторая-третья.

-Есть!

Борисов отдёрнул руку и смотрел на сердце Шарипова. Оно вновь стало совершать сокращения.

-Александр, давай сюда руку. Это надо запомнить. Когда ещё сможешь почувствовать биение человеческого сердца.

Невский осторожно протянул правую руку и погрузил её в зияющую полость. В руке билось живое человеческое сердце. Незабываемые ощущения!

-Всё, шьём снова. Как там давление, Семён?

-В пределах нормы. Молодец, Владимирович! Теперь Олег просто обязан выжить.

Заключительный этап операции прошёл без новых сюрпризов. Сердце билось исправно.

Невский с немым восхищением смотрел на своего старшего коллегу - у каждого хирурга на протяжении жизни бывают случаи, когда зрение, ум, руки достигают величайшей гармонии, когда деятельность мысли превращается в ряд блестящих озарений, когда мелочи окружающего совершенно исчезают, и остаётся лишь одно - поединок знания и одарённости с тупым идиотизмом стоящей здесь же рядом смерти. И смерть отступила...

Поздно вечером Борисов, Копытов и Невский сидели в палате реанимации. На соседних кроватях лежали два человека, спасённые на сегодняшних операциях. Капитану, советнику царандоя (афганской милиции), пришлось зашивать раны кишечника, изрешеченного пулей. "Операция прошла нормально", - это всё, что сказал Михаил Васильевич после тяжёлой работы. Он вообще не отличался разговорчивостью. Сейчас прооперированный им и капитаном Сергеевым человек спал после долгого наркоза.

Олег Шарипов пока дышал с помощью аппарата, решили до следующего дня не отключать. По многочисленным трубкам ему в вены подавалась донорская кровь, питательные растворы и прочие лекарства. По другим трубкам из организма удалялось всё не нужное. Температура, артериальное давление, пульс - всё это соответствовало тяжести перенесённой операции. Главное - его сердце исправно работало, разгоняя потоки горячей крови по всему телу.

Проверив все показатели своего спасённого, Иван Владимирович пришёл в хорошее расположение духа:

-А что, славяне, не попить ли нам чайку, на ночь глядя?

-Хорошая идея,- поддержал его Копытов, скупо, улыбнувшись.

-Так, Санька, ты у нас самый молодой, так что давай подсуетись. Организуй для двух майоров праздник души в ординаторской. Мы подойдём минут через двадцать. Пока с Васильевичем обсудим тактику лечения этих двух раненых.

-Есть, шеф. Уже исчезаю.

Невский отправился организовать поздний "перекусон".

...Когда майоры вошли в ординаторскую, на столе уже были расставлены тарелки с нарезанной колбасой и сыром (подарок от авиаторов), с рыбными и мясными консервами. В чашках дымился ароматный индийский чай.

-"Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста", - встретил Невский своих старших товарищей фразой из знаменитого фильма "Джентльмены удачи".

- Молодец, Саша. Придётся тебе объявить благодарность, - заулыбался Борисов.- А что это за случай был у вас в Печоре с ранением в сердце? Сам я прооперировал около 30 таких ранений. Из всех раненых, которые доставлялись на операционный стол не только здесь в Афгане, но и в Союзе, умерло пять пациентов. Практически все они умерли из-за невосполненной кровопотери спустя 12 часов после операции. Я своей вины не снимаю, но всё же это, в первую очередь, из-за нерасторопности реаниматологов. Самый сложный случай ушивания - сквозное огнестрельное ранение сердца. И что удивительно - больной выжил. Бывало, что мышца сердца прорезывалась, поэтому приходилось укрывать рану перикардом или специальными прокладками. А в основном, всё зависит от техники хирурга. Не хвалюсь, но руку я набил. Однако продолжаю интересоваться работой своих коллег по цеху. Нам, врачам, никогда не следует отмахиваться от чужого опыта. Так что у вас было в госпитале?

-Я всего лишь помогал начальнику хирургического отделения, так получилось, что из хирургов мы вдвоём оставались в госпитале в тот поздний час. На "Жигулях" привезли гражданского парня, истекающего кровью. Его подобрали прямо на улице не далеко от нашего медицинского городка. Прилично одетый, красивый парень в возрасте около двадцати лет. Как позже выяснилось, какие-то неизвестные пристали к нему на улице. Слово - за слово, возникла потасовка. Кто-то в драке ударил его ножом. Парень находился в крайне тяжёлом состоянии. Пульс у него не прощупывался, поскольку была очень большая потеря крови - около двух литров. У раненого началась агония. В такой ситуации дорога каждая секунда. Короче, немедленно положили его на операционный стол. Операционная сестра, как и анестезиолог, к счастью оказались на месте. Когда майор, начальник отделения, распилив два ребра, вскрыл грудную клетку, то мы увидели, что в ней полно крови, а само сердце зажато кровяными сгустками в сердечной сумке. И в этот момент произошла остановка сердца.

Удалив сгустки крови, Михаил Петрович (так зовут начальника отделения) взял сердце в руку и начал сжимать его. Но такой массаж был абсолютно безрезультатный, ведь в правом желудочке зияло отверстие размером примерно полсантиметра на два - рана от удара ножом, и при каждом нажатии из неё фонтаном брызгала кровь. Это усугубляло и без того критическое состояние больного. Что было делать? Я, конечно, был ему не советчик, ибо вообще не имел опыта подобных операций. Одно было ясно - спасать человека надо, и как можно быстрее! В тот момент хирургу ничего не оставалось, как заткнуть рану своим большим пальцем и продолжать массаж дальше. Где-то после нескольких десятков сжатий, около минуты прошло, начались слабые сердечные сокращения. Только после этого Михаил Петрович правой рукой начал ушивать отверстие. Сделав стежок возле большого пальца, он вытащил его и вставил в рану другой палец, и так повторил трижды. После наложения последнего, четвёртого шва у пострадавшего постепенно стало подниматься давление. Ну, а дальше я помогал зашивать эту операционную рану. Далее оставалось уповать только на чудо. И оно произошло - парень выжил. Спустя несколько дней мы перевели его в гражданскую больницу. Через пару месяцев он заходил к нам в госпиталь, угощал нас армянским коньяком. Но это уже к делу не относится.

-Толково всё было сделано. А где сейчас этот Михаил Петрович?

-Спустя несколько месяцев в "верхах" было принято решение расформировать наш госпиталь. Всех врачей, в том числе хирургов, разбросали по разным медицинским учреждениям Уральского округа. Михаил Петрович уехал в ГСВГ, а я оказался в Чебаркуле, а оттуда - поехал через полгода в Афган.

-Всё ясно, Санька. Не грусти. Здесь ты столько наберёшь хирургического опыта, что любой госпиталь в Союзе с радостью включит тебя в свой штат.

-Да я и не грущу. Какие мои годы!

-А какая судьба ждёт этого раненого в сердце, Иван Владимирович?

-Не люблю я, Саша, делать прогнозы. На всё воля божья. Но будем стараться и лечить.

-Я вот в прошлом году только закончил Академию в Ленинграде, из неё прямиком сюда поехал, - подал голос, молчавший до сих пор Копытов.- Нас знакомили с несколькими уникальными случаями, даже показывали этих раненых ещё в Великую Отечественную. Так вот, солдат войны Василий Алексеевич Брюханов из Ивановской области с 1942 года носит пулю в сердце. Это же 40 лет минуло! Между прочим, воспитал с женой двух сыновей и пятерых дочерей.

-Силён!

-И не говори, Владимирович. Раньше пулю не достали, а сейчас уже и возраст не тот. А другой феномен - Григорий Ольховский. Этот человек остался жив после сквозного пулевого ранения сердца. Так что будем надеяться, что Олег Шарипов пополнит этот список счастливых исходов при ранении в сердце.

- Правильно гуторишь, Михаил. Расскажешь эти истории Олегу, когда он придёт в себя. Парню такие примеры полезно будет узнать.

-Сделаю.

=окончание следует =

Комментарии: 7, последний от 04/10/2010. © Copyright Карелин Александр Петрович (alexkar1955@mail.ru) Размещен: 21/09/2010, изменен: 15/12/2010. 67k. Статистика. Глава: Афганистан Годы событий: 1981-1982	Оценка: *9.664** Ваша оценка:
Аннотация: "Я ранен в сердце - чего мне желать ещё..." (Б. Гребенщиков)

Карелин Александр Петрович "Сердцем своим я пулю словил..."Часть 1

Карелин Александр Петрович
"Сердцем своим я пулю словил..."Часть 1