Аннотация: Неуязвимый есть в каждом бою... И война не сможет поэтому уничтожиить всех...
"Из цикла: Спроси пустыню"
Счастливчик
1
-Что я буду делать с этой жизнью, товарищ старший лейтенант?
- Я не понял тебя, Тёма. О какой это ты жизни ведёшь речь?
- Ну, как же. После катастрофы вертолёта мне выпала новая жизнь. Это, как подарок судьбы. Думаю об этом уже несколько дней. По всему выходило, что я должен был вместе со всеми погибнуть. А выжил.
- Считается, что при рождении каждый получает своего Ангела-Хранителя. Вот и благодари его, что сохранил твою жизнь. Он у тебя очень заботливый, не оставил в беде. Так что, Артём, выброси все эти дурацкие мысли из головы. Живи и радуйся!
-Если это так, то этот Хранитель уже спасал меня в Афгане, как минимум пять раз. Когда-нибудь ему это надоест. Сколько можно меня "за уши" вытаскивать из смертельных ловушек?!
-Вот видишь! Не зря тебя все в роте называли Счастливчик. Такое прозвище даётся не просто так. Мне ещё про тебя командир взвода рассказывал. Ты, наверное, по жизни был таким "везунчиком". Я прав?
Раненый завозился под простыней, пытаясь хоть немного изменить положение тела. Устал лежать всё время на спине. Тяжёлый гипс сковывал всю правую ногу и левую руку, согнутую в локтевом суставе. Через пару минут он успокоился и посмотрел на офицера, сидящего на табуретке у его постели.
- А какое сегодня число, товарищ старший лейтенант?
- Пятое июля. Пять дней ты был в "отключке". Но, Слава Богу, неделю назад пришёл в себя. Теперь все врачи успокоились. Можно через день-другой эвакуировать в Кабул. А оттуда и дальше переправят. Увидишь своих родителей.
- Нет у меня родителей. Да и везунчиком я никогда себя не считал.
Солдат закрыл глаза, проглотил "ком в горле". Потом попросил попить. Старший лейтенант Невский поспешно подал стакан с тумбочки, приподнял голову парня.
-Извини, я не знал. А что случилось с твоими близкими?
Артем вытер здоровой рукой губы, опустил голову на подушку. Блуждающим взглядом окинул пустые кровати в палате - пока он лежал здесь один.
- Если вы не торопитесь, то я мог бы о своей жизни вкратце рассказать. Сами потом оцените, на сколько мне везло.
- Время у меня есть. Я ведь привёз на консультацию больного из нашей Медроты, теперь с ним хирурги разбираются. Мы подозреваем у него кишечную непроходимость. Но здесь специалисты опытнее, они и скажут своё окончательное слово. Я пока и забежал тебя проведать. Как-никак, в одной пустыне с тобой "жарились" на солнышке. Я вернулся на своё старое место пять дней назад. Закончилось моё прикомандирование в вашем третьем батальоне. Вернулся из отпуска штатный врач Порохневич, теперь он будет лечить-спасать раненых и больных. В отпуске сил он поднакопил изрядно. Пусть трудится. Так что рассказывай.
Артём задумался на пару минут - сложно это, когда требуется вкратце рассказать о жизни своей. Потом набрал в грудь побольше воздуха и начал "выдавливать" из себя короткие фразы, постепенно успокаиваясь и переходя на неторопливую речь:
- Родом из Красноярска... Жил на улице Никитина... Дом номер 1 "б"... Квартира ...Впрочем, не важно...Там прошло моё детство с рождения... А родился 27 октября 1963года. Один ребёнок в семье. Нормально учился в школе. Отец у меня был военным. Полковник. Преподавал в нашем Красноярском радиотехническом училище, старший преподаватель на кафедре общей тактики. Мама моя работала учителем географии в средней школе. Жили нормально. Я ни в чём не нуждался.
Вот, вы сказали, что, мол, по жизни я был везунчиком. Нет. Как раз наоборот. Я умудрялся притягивать к себе неприятности. Играем с пацанами в футбол во дворе. Я пинаю по мячу - он влетает в окно. И так за лето бывало по несколько раз. Все считали, что я это делаю нарочно, от отца я частенько получал его офицерским ремнем. Обидно. Постепенно я и сам делал вид, что специально окна бью. Снискал славу "бесшабашного", бесстрашного парня. А ещё я спрятался в шкуру весельчака. От меня так и ждали какой-нибудь "хохмы". Но, оставаясь один, я со стыдом вспоминал свои "проделки".
Как-то в пятом или шестом классе на большой перемене все пацаны из нашего класса залезли за яблоками в сад - рядом со школой стоял большой частный дом за высоким забором. Нарвали яблок, а больше переломали веток. А в эту перемену я как раз сбегал домой за тетрадкой по русскому, забыл её. Возвращаюсь, уже звонок прозвенел на урок. Тут директор школы срочно объявляет построение классов в коридоре. Это, оказывается, хозяин яблонь прибежал к нему жаловаться. Он засек воришек из школы нашей, когда они убегали.
Стоим, я вообще не в теме, что произошло. Директор, завуч по воспитательной работе, старшая пионервожатая, пострадавший дедок стоят перед нами. Тут и до меня стал доходить смысл происходящего. Совестят, мол, выйдете подобру и признайтесь, кто учинил разбой. А завуч меня давно невзлюбила как-то. Смотрит прямо на меня и говорит, что без Мовчана тут явно не обошлось. А потом назвала меня трусом, раз боюсь признаться. Вот я и вышел перед строем. Один... Никто из наших героев так и не вышел после меня. Вот они и оказались настоящими трусами. Самое смешное, что и дедок этот, якобы меня узнал. Смех. Я так прямо и заржал, стоя перед строем. Короче говоря, весь разгром в саду на меня и повесили. Мне поставили двойку по поведению за первую четверть, вызывали на педсовет. А отца заставили этому дедку возместить ущерб. Уж, не знаю, чего это стоило, но дед отстал.
Одна пионервожатая не поверила в мою причастность, всё допытывалась, зачем я взял на себя чужую вину. Она вроде видела, как я побежал домой после звонка, мы с ней жили в одном доме в соседних подъездах. Она и завучу об этом пыталась говорить. Та не поверила. Потом Елена Александровна, пионервожатая, сказала мне, что я - настоящий мужчина, а все остальные - "тряпки". Я очень гордился такой оценкой. Ради этого стоило так пострадать. Признаюсь, был я тайно влюблён в Леночку (так я её про себя называл). Да, а многие парни из класса потом извинялись передо мной. У каждого масса причин нашлась, почему не могли признаться.
Так я и проучился в школе, частенько получая наказания не заслуженно. Но я привык. Даже не обижался. Впрочем, вспоминая всё это сейчас, даже смешно становится. Разве это неприятности. Нет, это просто "лёгкие щелчки по носу".
После школы отец хотел, чтобы я поступил в военное училище, в котором он преподавал. Я особенно не рвался надеть погоны на всю жизнь. Но и отца побаивался. Он просил только хорошо окончить школу, желательно без троек, а дальше я без проблем поступлю в военное училище.
Учился я и, правда, хорошо. Выпускные экзамены сдавал на четыре и пять. "Слетел" только на алгебре. Не знаю, что на меня нашло, но в решении одного неравенства я взял и отбросил знаменатель, решил в таком виде уравнение. У нас разрешалось выходить из класса в туалет, оставляя тетрадь учителю. Вот и пошёл я вскоре. Возвращаюсь, а в коридоре ко мне бежит наша учительница по математике Роза Соломоновна. Говорит, мол, что я допустил грубую ошибку, просит всё внимательно проверить, перерешать одно уравнение. Она ко мне очень хорошо всегда относилась, они с моей мамой дружили много лет. Я вошёл в класс, забрал тетрадь, проверил всё внимательно, не нашёл, на мой взгляд, никаких грубых ошибок. Решил оставшиеся примеры и сдал свою тетрадь.
Потом было много крика и шума. Решили, что я нарочно так сделал. Поставили мне трояк в аттестат по алгебре (единственная тройка). А учительница очень расстроилась. Кричала на весь класс, что она решила поступиться принципами и подсказать об ошибке, а "этот неблагодарный идиот даже не почесался, чтобы исправить". Отец тоже обиделся на меня. Но настоял, чтобы я всё же попытался поступить в училище.
Я все экзамены сдал хорошо, поступил, стал курсантом радиотехнического училища. Но на этом мои невезения не закончились. В день принятия присяги в училище был объявлен праздник. Нам всем дали увольнительные в город. Гуляли по городу, ели мороженое, ходили на танцы в парк. Возвращаемся вчетвером, все в расстёгнутых кителях, весёлые, хохочем на всю улицу. Нарвались на комендантский патруль. Не знаю, почему решили убегать. Рванули в разные стороны, как зайцы.
Я побежал уже последний. Вдруг представил, как отец расстроится, что меня патруль за нарушение формы одежды задержал. Рванул через кустарник и потерял свою фуражку. Возле училища мы с ребятами собрались, они зашли в здание, один дружок мне потом вынес фуражку. Я тоже захожу спокойно, не подозревая неприятностей. Представляюсь дежурному, что прибыл из увольнения, не имею замечаний. Тут из комнаты выходит этот старший патруля с моей фуражкой. Я только потом вспомнил, что она у меня была подписана: "Мовчан Артём, 1 рота". Вот меня уже и поджидали. Такой прокол! Я опять давай ржать... Короче, отправился на гауптвахту на свои первые 15 суток.
-Да, Артём, вижу, что трудно считать тебя "везунчиком". А как же ты расстался с училищем?
-Ох, товарищ старший лейтенант, можно я немного передохну? Что-то устал очень. - Ладно, ты передохни. Я пока узнаю, что там с моим больным. Позже подойду. Пока.
2
Невский вернулся в палату минут через тридцать-сорок. Его привезённого солдата посмотрели, принято решение на операцию - кишечная непроходимость подтвердилась. Оперировать взялся начальник отделения со своим старшим ординатором. Можно было возвращаться обратно в 70 ОМСБ (отдельную мотострелковую бригаду), но хотелось дослушать историю этого везучего-невезучего паренька из Красноярска. Конечно, приходилось ему не сладко. Но ведь он единственный, кто выжил после катастрофы вертолёта. А это уже везение!
Похоже, Артём его ждал. Он сразу открыл глаза и слабо улыбнулся старшему лейтенанту.
-Я сейчас только вспомнил, что ведь это вы меня спасли, вытащив из горящего БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина). Значит, вам я и обязан был своей четвёртой жизнью. Правда, после этого была посадка на вертолёт и новая катастрофа, чуть не стоившая мне жизни. Но я получил ещё новую, пятую жизнь.
- Слушай, какие ты всё жизни считаешь? У тебя, как у кошки, девять жизней что ли? Тогда ещё у тебя есть несколько в запасе. Так что жить будешь долго! Надеюсь, распорядишься нормально этим даром. Ладно, Артём, расскажи окончание своей истории. Мне уже скоро возвращаться в свою Медроту. Кто знает, увидимся ли ещё.
-Хорошо, товарищ старший лейтенант. Слушайте, если интересно.
Учился я неплохо. Многие преподы знали моего отца, поэтому особенно ко мне не цеплялись. Правда, после гауптвахты за мной закрепился ярлык "раздолбая". Я только успевал "огребать" наряды вне очереди. Но я не унывал. Напротив, только привыкал к трудностям, они меня закаляли.
Завёл специальную книжечку, куда записывал всякие ляпсусы, оговорки наших преподавателей. Одним словом, "армейский лексикон". Потешал всех на курсе этими изречениями. Вы, наверное, помните, как я ещё в пустыне часто смешил всех такими перлами. Многое запомнилось прочно. Например, такие шедевры:
"А теперь, товарищ курсант, закрой рот и скажи, где ты был". "Товарищи курсанты, по команде "Бегом - марш" руки сгинаются в коленях". "Чья шинель подписана "Сидоров"?" "Рота! Шире шаг! Почему зад не поёт?" "Привыкли, чуть что, как страусы, голову в снег". "Уставы пригодятся вам в жизни! Как же вы будете воспитывать своих детей?" " Вы, товарищ курсант, не курсант, а настоящий неандерталец, и. я бы даже сказал, антрополог".
Невский "покатывался со смеху", пока Артём приводил на память эти изречения.
-Молодец, Тёма! С таким чувством юмора ты справишься с любыми трудностями, ведь шутка помогает выжить. Я в этом уверен. Понял, что в своей роте ты был заводилой. Что случилось дальше?
- А дальше случилось несчастье. Погибли в один день мои родители. Мама моя была большим любителем туристических походов, она и отца этим "заразила" Летом в отпуск они часто вместе уезжали, сплавлялись по рекам, бродили по тайге. А тут они решили съездить на субботу-воскресенье на машине на Красноярское водохранилище. Подышать чистым воздухом, как они говорили. Был конец марта, лед ещё был крепкий. Но случилось непредвиденное - машина провалилась под лёд. Случилось это у Дивногорска, там речка Мана впадает в Енисей. Мне сообщили об этом через два дня, как их нашли. Так и не смогли они выбраться из УАЗика, погибли, видимо, сразу. Захлебнулись, да и вода ледяная, сердце останавливается сразу.
После похорон я долго не мог прийти в себя. Но училище не бросил сам. Хотя учиться никакого желания не было.
А потом случилось ещё одно роковое происшествие. Был праздник на 1 мая, мы с Виталькой Незнайко (да, такая смешная фамилия), парнем из нашей роты, были в увольнительной в городе. Посидели в пивной, попили теплое пиво. Виталька умудрился ещё водки купить. Мы её старательно прятали от глаз. Помянули моих родителей, как раз был сороковой день их гибели. Тут и "срисовал" нас патруль. Мы поспешно покинули питейное заведение, прячась за столы. Но начальник патруля был настойчив в преследовании нарушителей. Короче, начали мы удирать.
Нам надо было преодолеть кратчайший путь: через лётное поле аэродрома, через склады училища, минуя посты с часовыми, пробраться в казарму. Пробегая по аэродрому, наткнулись на заведенный автопогрузчик. Водитель, на минутку отлучившись покурить, увидел только удаляющийся по взлётному полю автомобиль. Начальник патруля начал кричать, что будет стрелять, расстегнул кобуру. Но остановить автопогрузчик уже никто не мог, даже стоящий на полосе ИЛ-18. Проезжая под фюзеляжем самолёта, автопогрузчик задел его стрелой подъёмника, раздался страшный грохот. Кусок обшивки вывалился наружу. Начальник патруля, видя серьёзный оборот дела, начал палить сначала в воздух, затем по погрузчику. Но промазал. Услышав выстрелы на взлётной полосе, часовые поста, которые охраняли склады училища, заметили две бегущие прямо к ним фигуры. "Стой! Отойди назад! - строго по уставу зазвучали команды.- Стрелять буду!" Раздались выстрелы, сначала в воздух, затем по двум бегущим уже по территории поста нарушителям. Но опять никто не попал на наше счастье. Так пробежали мы три поста.
Утром в кабинете начальника училища состоялся "разбор полётов". Наша судьба с Виталькой была решена. Командование училища, не поднимая шума, без настойчивого вмешательства прокуратуры тихо отчислило нас из училища. Правда, на это потребовалось несколько дней. Лето я провел у своей бабушки в небольшой деревушке под Красноярском. Потом она переехала уже в нашу городскую квартиру.
А в армию нас почему-то призвали только осенью, причём, на один год, как уже отслуживших в училище первый курс. Мы надеялись с Виталей попасть в одну команду, но судьба нас разлучила. В конце октября я попал в Ашхабад в учебку. А уже в конце января оказался здесь, в Кандагаре. Вот и вся моя жизнь. Ну, а о моих приключениях в Афгане, вы, наверное, наслышали от других. Я не стану повторяться. Тут и закрепилась за мной "погоняло" Счастливчик. Шесть месяцев везения. До последнего боя, когда вы меня спасли, мой БТР четыре раза подрывался на минах. А у меня - ни одной царапины. Мои друзья один за другим валились с брюшным тифом или гепатитом, а я был здоров и невредим. Так что, наверное, меня охранял этот самый, как вы говорили, Ангел.
- Желаю тебе поправиться и найти своё место в жизни.
Невский обнял Артёма на прощание, пожал здоровую правую ладонь, помахал уже издалека рукой и вышел за дверь. Пора было возвращаться в свою Медроту.
3
На попутном бронетранспортёре старший лейтенант отправился в обратный путь. В голове вновь возникли слова Артёма: "Да и везунчиком я никогда себя не считал...". Странно, пока жил в пустыне в качестве врача третьего батальона, не раз слышал рассказы о солдате - "везунчике", весельчаке и "душе" любой компании. Всё оказалось несколько иначе.
Александр откинул голову на бронированный бок "бэтээра", закрыл глаза, попытался припомнить эти рассказы об Артёме.
Это было в первые дни приезда Невского в третий батальон. Утро только наступало, но уже припекало "от души". Доктор вернулся с проверки солдатской столовой, остановился покурить у "шатра" - так все называли единственное каменное здание, где разместился штаб батальона. Всё это могучее сооружение было укрыто сверху огромной маскировочной сетью.
Заканчивая проговаривать фразу, из-под "шатра" вынырнул капитан Андрей Макуров, командир девятой роты. Прикурил от сигареты Невского.
-Ну, как, доктор, привыкаешь к нашим условиям?
-Понемногу. Но вот жара достаёт очень сильно.
-Ничего, втянешься. Я тоже первые несколько дней маялся, но приспособился.
- Это парень из вашей роты? Вроде из ваших палаток выбрался.
Невский кивнул на солдата, который поспешно передвигался на костылях в сторону туалета.
- Точно, мой солдатик. Это же Счастливчик. Точнее его зовут Артём Мовчан. Но все его зовут этим "погонялом". Я, бывало, тоже так его зову.
-Ничего себе - Счастливчик... На костылях тяжело бегать в туалет по несколько раз на дню.
Офицеры проводили глазами солдата, пока он не скрылся в длинном приземистом здании.
- Сам Тёмка виноват. Дорвался до винограда, съел несколько килограммов на дармовщинку, вот его и пронесло. А ногу он подвернул, когда неудачно спрыгнул с вертолёта, летали на захват каравана с оружием. Ты же сам его перевязывал, сказал, что перелома нет, а только растяжение связок в голеностопе. Да и разбирался ты с его поносом тоже. Парни вчера сняли несколько ящиков с виноградом с разбитой "барубухайки", то бишь, с автомобиля. Вот в лагере и обожрались этими ягодами.
- Всё правильно, Андрей. Я ему и костыли из запасов выделил, чтобы меньше на ногу наступал. Но вот этот виноград ещё добавил ему мучений. Вот я и пожалел бедолагу.
Между тем, солдат на костылях вышел из туалета, прошёл несколько метров. Остановился, повернул обратно, начал ускорять движение. Всё быстрее и быстрее. Потом бросил костыли и бросился бежать. Молнией влетел снова в туалет.
Невский и Макуров переглянулись и невольно рассмеялись. Смотрелось очень забавно. Но, похоже, солдату было не до смеха.
-Ладно, я выделю ему из своих запасов трофейное средство. Большой дефицит! Надо избавить человека от мучений, а так он и своё растяжение связок не вылечит. - Вот и славно, док. А о Тёмке ты поговори с его командиром взвода, старший лейтенант Миннигалиев Рустам. Хороший парень. Он много чудес может тебе о Счастливчике поведать. А мне уже пора, побежал. Держи краба.
Капитан протянул руку, крепко пожал ладонь Невского и пошёл по своим делам.
Доктор помог Артёму. Эти таблетки избавили от необходимости часто бегать на костылях в туалет, чему солдат очень обрадовался.
Вечером того же дня Александр всё же решил разыскать Миннигалиева. Не терпелось послушать об этом Счастливчике. Сразу после ужина пошёл к палаткам девятой роты. Ещё издалека услышал дружный смех. Подошёл к группе солдат, которые буквально "валялись на земле" от смеха. В центре этого "скопления" восседал Мовчан Артём и потешал всех своими рассказами.
Невский остановился, невольно подчинился общему веселью, сам стал смеяться этим шуткам. Он уже понял, что Артём на память рассказывает оговорки и выражения из так называемого "армейского лексикона".
"Товарищ солдат! Осмотрите дыру в заборе и доложите мне, с какой она стороны: с той или с этой?" "Что это над нами завис вертолёт? Горючее что ли кончилось?" "Солдаты! Кто не умеет плавать, тот должен хорошо нырять". "Зимой, то есть, ночью, караул сменяется два раза в день". "Не надо мыть полы ежедневно, но хотя бы каждый день надо!"
-Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Спасибо за ваше лекарство. Я уже могу вот сидеть с ребятами и веселить их.
Мовчан первым заметил офицера, поднялся.
-Сидите - сидите. - Невский махнул рукой, удерживая всех на месте.- Хоть малость с вами посмеялся. А где я могу старшего лейтенанта Миннигалиева увидеть?
Артём смешно закатил глаза: "Вопрос понял, ответ думаю". Все вновь засмеялись. Невский решил поддержать шутку: "Что вы галдите, как в муравейнике?!"
- Да, вон он идёт, товарищ старший лейтенант,- указал в сторону веснушчатый паренёк.
Все, включая Невского посмотрели в указанном направлении.
- Ладно, спасибо. Продолжайте "трындеть".
Доктор поспешил к офицеру. Познакомились. Закурили, пошли, не спеша, в сторону автопарка.
- Просишь рассказать о моём бойце. О Счастливчике? Забавный парень. Ему и, правда, везёт. Наверное, в рубашке родился. А сколько он "хохм" знает! Только успевай со смеху покатываться. Вижу, ты тоже успел его уже послушать. Этот Артём может часами всех смешить. У нас даже среди офицеров стали ходить его шутки, типа такой: "Едем ночью, идеальные условия: луна светит, солнце..." А наш комбат вообще взял себе на вооружение эту шутку: "С майорами, учти, сначала говори: "Шучу". Потом шути". Думаю, ещё других офицеров послушаешь, они тоже пользуются высказываниями Артёма. Ты извини, мне сейчас очень некогда. Найдёшь меня через часок в автопарке. Тогда и поговорим. Пока.
Рустам ускорил шаг и скрылся среди автомобилей...
Невский даже не заметил, как он в этих воспоминаниях добрался до расположения своей Отдельной Медицинской роты. Доложил о госпитализации солдата, которого отвозил в госпиталь на консультацию. Надо было заниматься своими больными. "Позже еще вернусь к этому Счастливчику",- пообещал себе Невский.
4
Рустам Миннигалиев оказался очень толковым рассказчиком. Они уселись с Невским на обгоревший остов бронетранспортёра на задворках автопарка, закурили. Рустам стал рассказывать, а Невский внимательно слушал и смотрел, как догорает на западе день, темнота быстро подступала.
"Наш взвод ещё в марте месяце был в засаде: умостились на твёрдой, теплой земле. Ждали караван. Жара, не смотря на такой месяц, уже ощущалась, и она не спадала даже ночью. Я никогда не думал, что в Афганистане бывают такие градусы. А кто думал?
Погода, как и сама афганская война, была, похоже, тоже под запретом. Во всяком случае, Гидрометеоцентр СССР, старательно передававший погоду во всех уголках планеты, бдительно помалкивал насчёт жары и ветров в Афгане. Или хотя бы только в Кабуле. Одни лётчики, наверное, и знали.
Я лежал лицом к тропе, а сзади был пологий склон. Нашу группу мы разделили на две части. Тропа тянулась издалека. Караван с оружием мог пройти только по ней.
Я лежал у верхнего изгиба, ещё несколько солдат, включая Мовчана, находились неподалеку. Большинство солдат находилось у нижнего изгиба, в долине.
Когда я увидел тень от собственной головы прямо перед глазами, понял: в долине что-то произошло. И, правда, оглянувшись, увидел осветительные ракеты. И тут же застучали пулемёты и автоматы. Бой начался внизу.
Я знал, что для Мовчана это был первый бой в его жизни. Бой, который он видел и слышал. Он лежал метрах в трёх от меня. Конечно, был страх, было напряжение, Но была и обида. Это он потом мне всё подробно описал. Мол, сверстники его сейчас в Союзе, в безопасности. Там его самого ждёт гитара, велосипед, танцы. Парни и девчонки веселятся. Гуляют и радуются жизни. А он - здесь. И не может оказаться среди друзей.
Дальше я рассказываю его переживания, может, не всё точно запомнил. Уж, не обессудь, док.
Артем прижался к земле всем животом, с замиранием сердца стал слушать разрывы гранат и дикий рёв раненых верблюдов. И тут в один из моментов он получил то, что объяснить невозможно. А именно: привет. О таких приветах я и сам слышал от бывалых офицеров и солдат, так что поверил парню. Чуткий, напряжённый, как волк, он ощутил смертельную угрозу и ещё сильнее - дальше некуда - вжался в землю. Да, кто-то его искал. Он посмотрел направо, там, где я тогда лежал, затаившись. Я лежал неподвижно, внимательно слушал шум боя.
Мовчан понял: нужно что-то изменить (он мне потом рассказывал, как я уже говорил). Изменил место. Опёрся на локти, приподнялся и продвинулся поближе ко мне.
И почти в ту же секунду мы оба услышали нежнейшее - вжи-и-и-ик! Пуля врезалась в землю рядом с его головой, как раз туда, где он только что лежал.
Я сам много потом об этом думал. Вообще, что же по-настоящему важно? Важно, пожалуй,- это первый поцелуй. Или даже первый привет. Ты не ждёшь, а тебе - привет. Но не как в школе, а как на войне. Потому что мы сейчас и есть на войне. И смерть здесь - настоящая женщина, перед вечным сном обязательно передаёт воздушный поцелуй. Или хотя бы привет. Вот, думаю, Артём и получил этот привет сейчас. Вот и Мовчан также расценил этот случай. Как он мне говорил потом, что, мол, странно, но именно с этого момента - момента привета от смерти - он и обрёл полный покой. Он словно выиграл вторую жизнь. И при этом не потерял первую.
Мы с ним оглянулись по сторонам - никто не бежит на нас. Пространство до самого боя пусто. Значит, шальная была пуля!
Я ему сразу приказал: "Задницей к тропе, головой к дороге, живо!" Перевернувшись, Артём направил дуло в сторону долины. Близкие вспышки боя становились всё ярче. Тут у меня затрещала рация: командир всей группы приказывал переместиться левее, куда теснили караван. Пока я обдумывал, как это лучше сделать, Мовчан выбросил руку, нащупал дырочку и попытался достать пулю. Но грунт был прочен. Не вышло. Жалко - пуля была его. А не наоборот. И останется теперь его навсегда. Он всё думал потом: "Как же я отодвинулся в сторону?". Терзался от такого вопроса, не зная, что ответить на такой вопрос нельзя. Только догадки.
Вскоре мы все вскочили и побежали. Ко второму изгибу тропы. Здесь мы и встретили остатки каравана. Верблюды, обезумевшие от стрельбы и света ракет, неслись галопом. Два "духа" бежали рядом, прячась за огромными колышущимися животами.
Оба "духа" попали в ловушку, но один всё-таки сбежал, пропал, а другому именно Мовчан влепил пулю над самым обрывом. Как он потом говорил, такую же пулю.
Караван, который мы захватили, был так себе: стрелковое оружие. Да ещё эти снаряды от безоткатных орудий и миномётов. Но дело было сделано.
Все проголодались, пайки разложили прямо на песке. Сидели у вертолёта "Ми-8", жевали. А он не сидел, бродил по кругу. Ему не до еды. Он - ни в какую. Выворачивало - ужасно, ужасно - ведь убил человека. Потом он опять кружил, как чокнутый, по твёрдому песку и удивлялся, как быстро, в сущности, он сам втянулся в эту новую и страшную жизнь. Все они в неё втянулись, и теперь ею жили. Другой не было. Та, другая, осталась в прошлом: у одних - среди золотых хлебных нив под Костромой или среди чистых рек у Красноярска, у других - среди зелёных мандариновых плантаций Абхазии, у третьих - в тени виноградников Молдавии, у четвертых - в прохладе прибалтийских дюн, у пятых - среди высоких трав Поволжья, у шестых, у десятых..."
Всех не перечислишь. У всех она осталась, и все они сейчас здесь. Так он рассуждал. Я, примерно, конечно, воспроизвёл эти его мысли. Впрочем, сам, док, можешь ещё с ним поговорить.
Вообще этот Артём - умнейший парень. Люблю с ним беседовать, особенно после того боя за караван. Этот случай с пулей стал широко известен. И я руку приложил! После этого Артёма и стали звать Счастливчик.
Самое интересное, он избегал после этого смерти не раз. Всё считал свои новые жизни. За все случаи не могу рассказывать, но что при мне было, расскажу.
Это уже в конце апреля случилось. Наша бронегруппа двигалась неподалёку с одним кишлаком. Остановились. "Впереди гора. Обыкновенная. Я получил приказ тремя бронетранспортёрами пройти подальше. У меня тогда уже водителем был Артём Мовчан. Тронулись в путь. Молчим.
Окопы увидели одновременно с ним. Поняли: свои. Хотя, по данным, своих поблизости не было. Но не духи же. "Духи" открытых окопов не роют. У них - кяризы.
Кяризная война губила здорово наших солдат и технику, а возмездие эффекта не приносило: только успокаивало начальство. Артподготовка также помогала мало.
Нападения на бронегруппы происходили, как правило, внезапно. "Духи" появлялись из замаскированных в кустарнике люков и били в упор. Расстреляв цель, они тут же уходили вниз, в кяризы. Подземные ходы, проделанные когда-то для орошения, служили прекрасным укрытием. В некоторых из них могли передвигаться не только люди, но и машины. Подземные ходы пролегали под полями, вблизи дорог и под населёнными пунктами. Кяризы под кишлаками просто сводили всех нас с ума. Только что из кишлака велась ожесточённая стрельба, но стоило в него войти, как "духи" и население перемещались в кяризы: кишлак вымирал. Никого не найти.
А тут - окопы. За 50 метров до первого увидели "духа". Он был грязный и лохматый, как сапёрная собака. Вылез из окопа и в лоб, с короткого расстояния врезал из гранатомёта. Первый снаряд срикошетил об угол брони, рванул впереди. Второй - прямо в башню. Обезоружил!
Я заорал Тёмке: "Разворачивайся! Разворачивайся влево!" Но он уже и без подсказки разворачивался. Конечно, он понял: кто-то из нашего экипажа уже погиб, а башня горит.
Я опять ору ему: "Быстрей! Засада! Их много!" "Духов" и в самом деле была тьма. Все - с гранатомётами и автоматами.
Новый снаряд угодил под колесо, взорвался под первым мостом. Из-под сиденья механика-водителя вырвалось жгучее пламя. Обожгло всю его спину. Бэтээр замер и не слушался рычагов. Надо было выбираться наверх. Я приказал всем покинуть машину и выбрался наверх. А Артёма охватило пламя. Он сбивал, гасил, снова пытался развернуть машину. Тельник на коже плавился. Боль, конечно, была невыносимой.
Как он потом рассказывал, в голове его гремел невидимый жёсткий счётчик: "Две секунды, одна, полсекунды. Ни секунды!"
Он вывалился на броню - всё было в чёрном дыму, ребят не было, лишь трещали десятки автоматов. С брони - на землю. В то же мгновение два снаряда превратили машину в груду металла. Но она ещё раз сослужила ему службу - он укрылся за её покорёженную броню. А главное - покинул её вовремя. Снова, как с той пулей, вовремя услышал смертельный привет. Выиграл третью жизнь!
Между тем я принял решение - прорываться к кладбищу. Мы побежали, петляя и падая. Вдоль кладбища тянулась стена. В стене были проломы. "Духи", конечно, поняли наши намерения. Бросились следом. Но мы опередили - "духи" напоролись на встречный огонь. Те палили, конечно, не хуже. Пули летели над головами и над могилами. Мёртвых прикрывала смерть, а живых - стена.
...Помощь пришла с горки. К своим нас уже доставил бронетранспортёр, прорвавшийся к кладбищу.
Радость бывает даже в бою: бэтээр-спасатель - радость, канава, в которой можно укрыться - радость, стена на кладбище - радость. В мирной жизни в движении всё - и хорошее, и плохое. А на войне - только хорошее, только радость. А плохое - неподвижно. Плохое здесь всегда такое".
- Ладно, док, утомил я тебя своими рассказами. Да и спать давно пора. Завтра новый боевой день ждёт. Будем разбегаться. Думаю, ты уже достаточно получил данных на моего солдата. Кстати, он даже с ожогом всего неделю у вас в Медроте полежал, а потом вернулся опять в свой взвод. Геройский парень! Пока, док. Ещё увидимся не раз.
5
И они увиделись. И с Артёмом, и с Рустамом. Но это было уже во второй половине июня. И это был тот самый бой, едва не стоивший Мовчану жизни.
...Пустыня порядком поднадоела. Вроде бы, привык уже к этой жаре, но хочется вернуться в свой военный городок, к своим коллегам, соскучился по работе в операционной. Шли уже двадцатые числа июня, Невский считал каждые прожитые сутки, ждал "дембеля" - ведь Толя Порохневич обещал вернуться из отпуска в начале июля.
Тот день начинался обычно. Подразделения разъехались по своим местам для выполнения поставленных задач. Комбат, начштаба, замполит "колдовали" над картой, сидя за столом. Доктор Невский слонялся по территории палаточного городка. Майор Тараборин объявил ему сегодня день отдыха, мол, заработался совсем со своими больными. И то верно - вчера допоздна проводил приём больных, делал перевязки. Очень много мелких травм, порезов, царапин и прочих кожных заболеваний. Сказывается жара, пыль, малое количество воды. Хотя баню в подразделениях стараются проводить достаточно регулярно.
Когда поступило это сообщение, Невский уже вернулся в "дом-крепость". Дежурный по штабу срочно пригласил к рации комбата Тараборина. Выяснилось, что произошло нападение крупных сил "духов" на блокпост в районе "нагаханского поворота дороги" (мятежный кишлак Нагахан находился неподалёку от дороги, по которой проходили все колонны). Подразделения седьмой роты традиционно несли охрану "ленточки" на своём участке, сразу с выхода из города Кандагара. Далее по трассе рассредоточились солдаты из девятой роты - им сегодня выпала задача обеспечивать безопасность. Ждали колонну, которая должна была появиться вот-вот. А тут это нападение.
Сан Саныч принял решение - срочно выслать подмогу. К месту боестолковения приказано было выдвинуться подразделениям восьмой роты, не задействованным в карауле по лагерю. Сам майор Тараборин возглавил эту группу.
Доктор Невский настоял на своём участии ("Там будут раненые!"). С собой Александр взял и санинструктора Рябий Толю. Загрузили в бронетранспортёр комбата всё необходимое для оказания помощи.
Колонна из нескольких БТР и БМП на большой скорости помчалась по бетонке. Невский проезжал уже много раз по этому маршруту. Казалось, помнил уже всякую ямку, неровность на дороге. Но и сейчас непрерывно следил через бойницу за проносящимися за бортом километрами. Каждый раз при виде многочисленной сожженной техники по краям дороги, он мысленно ужасался этим потерям. За каждой подбитой бронетехникой или исковерканной машиной стояли судьбы советских солдат и офицеров. Сколько крови было пролито на этих участках трассы!
Боевая техника вступила в бой сходу: застучали крупнокалиберные пулемёты бронетранспортёров, "затявкали" пушки боевых машин пехоты. Как понял Невский, нападение велось сразу с двух сторон, из, казалось, бескрайних виноградников. Среди этих насаждений встречались многочисленные приземистые глиняные здания - "сушилки" (в них местные жители и сушат под естественным жаром от солнца виноград, превращая его в изумительный изюм). Из сушилок и вёлся основной обстрел.
"Спешились". Солдаты, прибывшие на подмогу, стали продвигаться к сушилкам, перебегая среди виноградных лоз, прячась за сохранившимися кое-где остатками глиняных заборов (ранее, видимо, хозяева огораживали свои владения от соседей). БТР и БМП поддерживали их "огоньком" с дороги.
Сразу по прибытию Невский и его санинструктор Рябий занялись ранеными. Практически все солдаты с блокпоста имели огнестрельные или осколочные ранения, даже не было возможности им перевязать самих себя или друг друга. Но теперь они могли выйти из боя, уступив место здоровым. Двое ребят погибли сразу. В помощи они уже не нуждались.
Одному раненому пришлось накладывать жгут на руку, другому - срочно ставить капельницу и восполнять большую кровопотерю.
Бой между тем продолжался. Подъехали несколько бронетранспортёров из седьмой роты во главе с командиром, подтягивалась "броня" и девятой роты из других участков. Больше роты уже скопилось в этом месте. Били по "духам" из пулемётов и автоматов, даже на полную мощь заработали две гаубицы.
Окончив разбираться с ранеными, Невский оставил их на попечение Толи Рябия, а сам перебежал к бронетранспортёру, у которого собрались офицеры во главе с комбатом. Практически со всеми был уже хорошо знаком, поздоровались за руку с Володей Пугайчуком, командиром взвода связи, замполитом 7-й роты Толей Бабиковым, здесь же оказался командир взвода Рустам Миннигалиев и Макуров Андрей, командир "девятки".
Офицеры сосредоточенно обсуждали план дальнейших действий. Водитель комбата крутился здесь же с фотоаппаратом, запечатлевая всё и всех, как он говорил, "для истории". Невского всё никак не покидало ощущение не реальности происходящего: виноградники, сгибающиеся от тяжёлых гроздей, тут же - многочисленные пули, сбивающие эти огромные ягоды. Солдаты, ведущие активную стрельбу и тут же срывающие этот виноград свободной рукой, торопливо набивающие рот сочными ягодами. Настоящий сюрреализм...
Длинная очередь из автомата с противоположной стороны дороги заставила офицеров присесть на корточки - пули противно зажужжали над головами. Невский при этом умудрился замешкаться, с трудом отрываясь от своих дум. Сильный рывок вниз командира седьмой роты заставил и его присесть рядом.
-Док, если будешь "ловить мух" - потеряешь голову",- прославленный командир роты укоризненно посмотрел на Невского.
Офицеры между тем уже окрыли огонь из своих автоматов в сторону вылетевшей очереди, одновременно перебегая и рассредоточиваясь вдоль дороги.
Старший лейтенант тоже не избежал этого порыва. Никак не мог избавиться от этой слабости - как же удержаться и в противника не стрельнуть, если сам весь оружием обвешан. Впрочем, этим грешили многие. По прежним рейдам Невский помнил, как по поводу и без повода многие высовывали стволы и начинали куда-то молотить в "белый свет, как в копеечку"... Вот и сейчас Невский выпустил длинную очередь, пытаясь хоть что-нибудь заметить. Ничего. Но продолжал посылать очереди. Себя он уже видел отважным воином, спасающим всё человечество. Не больше - не меньше.
Весь пыл его боевой был развеян очень быстро. Сан Саныч Тараборин, командир батальона, приблизился к нему со спины, крепко взял за руку:
- Слушай, док, ты лучше нам поручи заниматься этим делом. Обещаю, что не подкачаем. Тебе за нас стыдно не будет, ей Богу. Главное, чтобы ты не подкачал, когда в докторе нужда будет, чтобы за тебя не было стыдно!"
Сказано это всё было культурненько, но очень жёстко. Он не хотел его унижать, но хотел, чтобы доктор понял: "Когда припрут, док, я первый тебе скажу: всё, без тебя никуда, без тебя Родина в опасности".
Невский сконфуженно кивнул головой и перебежал поближе к оставленным раненым. Они находились между двух бронетранспортёров, пули сюда не залетали.
6
Офицеры продолжили свою "охоту", всё более удаляясь по дороге. Солдаты между тем продолжали вести бой в виноградниках. Грохот от очередей и разрывов стоял адский. Тут внимание Невского привлекла БРДМ-2 (Бронированная разведывательно-дозорная машина) с бортовым номером 3005. Она мчалась по дороге, всё более приближаясь к Невскому. Оставалось преодолеть метров 30, когда со стороны одной из "сушилок" почти одновременно ударили две огненные струи. Оба выстрела из гранатомётов почти одновременно вонзились в четырёхколесную "броню", вмиг остановив её - и переднее, и заднее колесо были разбиты. Как раненый зверь, бээрдээмка крутанулась на месте, мгновенно окутавшись чёрным дымом. Третий выстрел влетел в башню, заставив замолчать КПВТ (крупнокалиберный пулемёт Владимирова танковый).
Машина дёрнулась ещё и замерла. Чёрный столб огня и яркие языки пламени окутали БРДМ-2.
Невский с ужасом смотрел на этот "костёр", но уже через несколько секунд его пронзила мысль: "Там же люди. Экипаж в четыре человека, как минимум". Дальнейшие действия происходили, как в тумане.
Закинул за спину автомат и помчался к подбитой машине. Из водительского люка уже пытался выбраться человек. Невский "пулей" влетел на броню, подхватил обмякшее тело, потянул за руки и буквально в падении вытянул его наружу. Столкнул раненого на руки подбежавшего следом санинструктора Рябия. Анатолий оттащил водителя подальше от горящей машины и наложил жгут на бедро - из пробитой артерии бил фонтан крови.
Невский между тем сбил с себя языки пламени и снова сунулся в соседний люк в "нутро" бээрдээмки. Человек с окровавленной головой показался ему знакомым. Парень был без создания. Уже вытягивая раненого из машины, вспомнил, что это ведь - Счастливчик. Да, это был Артём Мовчан. Он сидел рядом с водителем, тут его и настигло ранение.
Тяжелый он показался. Очень тяжелый. Задыхаясь от дыма, непрерывно кашляя, доктор всё же невероятным усилием смог вытащить тело на броню. Дальше ему помогал Рябий. Вдвоём стало легче. Они спустили раненого на землю и быстро потащили в сторону. Опасались взрыва.
К ним уже бежали другие офицеры и солдаты. Невский и Рябий успели отбежать с раненым метров на 15, когда раздался взрыв. Нога доктора в этот момент зацепилась за камень. Тело рвануло вперёд и вниз, земля прыгнула навстречу. Он покатился вниз, думая, что сделал последний свой шаг по земле...
Когда осела пыль и немного прояснилось, Невский открыл глаза. Оказывается, он жив. Неподалёку поднимался с земли Толя Рябий. Но больше всего обрадовало - Артём тоже пришёл в себя и уселся на земля, глядя на доктора ошалевшими глазами.
Комбат, другие офицеры суетились вокруг, осматривали и ощупывали, ещё не веря в такое чудесное спасение.
-Ну, док! Ты даёшь! Ты же мог взлететь на воздух вместе со всеми. Забодай тебя комар! У меня нет слов.
Он крепко обнял Невского и похлопал по спине.
- Буду оформлять на тебя наградной лист. Заслужил. Чертяка!!
Сан Саныч еще раз обнял доктора и побежал по своим делам.
Невский посмотрел в сторону БРДМ. Тот горел и чадил по-прежнему. Остальные члены экипажа так и остались навеки у этого виноградника. Впрочем, со слов Артёма остальные погибли сразу. Но сейчас в горящей машине был ад.
Появились боевые вертолёты "Ми-24". Теперь в ад превратилась позиции "духов". Но это уже не касалось тех, кто лежал между бронетранспортёрами, включая погибших. Сюда же перенесли спасенных Мовчана Артёма (кроме разбитой головы у него оказалось ещё сквозное осколочное ранение поясничной области. Кажется, почка не была задета. Опять повезло! Счастливчик - одно слово!) и водителя Якина Хабибуллу. Ему досталось серьёзнее - ранение осколочное в бедро с повреждением крупной артерии. Пока жгут надёжно остановил кровь, но требуется срочная операция, иначе можно потерять всю ногу. Раненые ожидали санитарных "вертушек" - их бой уже закончен. Для кого-то - ненадолго, для других - тяжелораненых - навсегда. А погибших ждал прямой путь домой. Скорбный "Груз 200".
- Товарищ старший лейтенант, а я получил свою четвёртую жизнь. - Артём быстро приходил в себя. После перевязок он уже пытался шутить.
- Вот и живи свои сто лет, Тёма! Радуйся и ни о чём плохом больше не думай!
Но испытания Артёма Мовчана не закончились. Ему предстояло ещё отвоевать свою пятую жизнь...
Смерть, ранения, опасность- прямая сущность войны. Единственной силой, способной противостоять этой бесчеловечной бойне, оказывается только сама жизнь и её главная надежда, её избранник - человек.
И потому неуязвимый есть в каждом бою. И потому война - по крайней мере, физически - не может уничтожить всех. И такая судьба Артёма Мовчана - не случайность, а закономерность.
... Вертушки прилетели минут через тридцать-сорок. Бой уже завершился. Колонна беспрепятственно проследовала своим маршрутом, практически не выбившись из графика и не сделав никаких остановок. Она везла так необходимые в гарнизоне Шинданда горючее, боеприпасы, продовольствие. Офицеры и солдаты третьего батальона махали на прощание отважным водителям, чей ежедневный труд связан с постоянной опасностью. Но на этом участке дороги им уже ничего не угрожало.
Невский руководил погрузкой раненых. На первый вертолёт положили в основном носилочных, включая Хабибуллу Якина. В суматохе доктор совсем упустил из виду Счастливчика. "Ми-8" не выключал двигатель. Летчики оставались в кабинах и поглядывали вниз, на несчастных, которых доставляли к их вертолёту. Внутрь втаскивали тяжелых. У некоторых из них не сгибались ноги, у других были искалечены и руки, и ноги, так что не сгибалось ничего. С этими возились по несколько человек.
Тут-то доктор и заметил подошедшего Мовчана, он прислонился к борту и ждал, когда можно ступить на металлическую лесенку.
- Извини, Артём! Здесь уже под завязку. Перебор! Давай во вторую "вертушку" сядешь.
Парень устало кивнул головой и отошёл в сторонку. Невский выпрыгнул из вертолёта и махнул рукой лётчикам. Почти сразу винтокрылая машина взмыла в воздух, быстро стала набирать высоту, потом зависла.
На это место тут же опустился второй точно такой же вертолёт. Погрузка продолжилась. Невский помог подняться на борт Мовчану, усадил его у иллюминатора. Похлопал на прощание по спине. Всех раненых удалось разместить на двух бортах. В салоне этого вертолёта нельзя было даже пошевелиться: ни одного свободного сантиметра. Все обрели единство. Все забыли о жизни, оставшейся у каждого в прошлом. Никто не стонал. Никто не просил помощи. Но все они инстинктивно искали опоры, поэтому прижимались друг к другу. Невский посмотрел ещё раз на раненых, на их белые бинты с проступающими пятнами крови, кивнул всем сразу головой на прощание и выпрыгнул из вертолёта. За убитыми, включая сгоревших в БРДМ, обещали прилететь позже.
Вертолёт ушёл вверх. Дальше произошло то, что в толк взять очень трудно. В какой-то момент второй вертолёт замер в небе и, описав ломаный круг, стал, как будто, возвращаться на землю. Так, по крайней мере, показалось Невскому, который, прикуривая у старшего лейтенанта Миннигалиева Рустама, смотрел на вертолёт. Но он не возвращался, а падал. Падал камнем. Летчики предпринимали отчаянные усилия, но они оказались напрасными. Тяжёлая машина с тягучим, надсадным рёвом, врезалась в каменную землю. Сотни больших и мелких обломков охватило ревущее, яркое пламя. Всё было кончено. Единый вздох отчаяния и боли вырвался из груди солдат и офицеров, ставших свидетелями катастрофы.
7
-Там же наш Счастливчик!- первым пришёл в себя Рустам и бросился бежать к месту падения. Невский старался не отставать от бегущего командира взвода. За ними уже бежали офицеры и солдаты.
Среди обломков нашли единственного уцелевшего. Это был Мовчан Артём, получивший задолго до этого прозвище Счастливчик. Сломанная рука и нога, многочисленные ушибы. Парень был без сознания. Но жив!! А это было главное.
Страшная трагедия, большое горе - множество погибших, включая экипаж вертолёта. Но была и радость - есть один живой. Невский делал всё, чтобы жизнь не угасла в этом пораненном теле. Уколы, капельницы, перевязки, транспортные шины на ногу и руку - только бы вывести из болевого шока.
Новая вертолётная пара прилетела быстро. На первый борт погрузили носилки с покалеченным Артёмом, сам командир батальона распорядился, чтобы Невский полетел его сопровождать. Конечно, доктор не раздумывал ни минуты. Всю дорогу он держал на весу стеклянную банку с раствором, восполняющим кровопотерю. Другой рукой Александр поминутно считал пульс и непрерывно твердил и твердил одну и ту же фразу: "Пожалуйста! Выживи! Ты же Счастливчик!"
В госпитале Кандагара пострадавшего сразу взяли в операционную. Сложные переломы бедра и плеча были сопоставлены. И жизнь парня была спасена. Убедившись, что Мовчан будет жить, Невский вернулся на вертолёте в расположение полевого лагеря в пустыне. Он смог привести хорошую новость всем, кто переживал за жизнь Счастливчика.
... В последний день июня, накануне своего отъезда в Медроту, Невский был приглашён командиром девятой роты Андреем Макуровым для помощи. Вместе они написали письмо бабушке Артёма Мовчана, его единственной родственнице.
" Уважаемая Елизавета Александровна! Обращается к вам командование подразделения, в котором проходит службу ваш внук Артём. При выполнении боевого задания он был ранен. После того, как подоспела помощь и закончился ожесточённый бой, всех раненых стали отправлять в госпиталь. Тут и случилось непредвиденное: вертолёт, в котором находился ваш внук, после взлёта, через несколько десятков метров, потерял управление и упал. Артём оказался единственным живым среди тех, кто находился на борту вертолёта. В настоящее время он лежит в Кандагарском госпитале. Мы его недавно посетили. Травмы головы, руки и ноги, полученные при падении вертолёта, а также ранение в область поясницы, полученное в бою, заживает. Артём пришёл в себя, и врачи заверили, что угрозы его жизни нет. Сейчас у вашего внука всё хорошо. Хотя в первое время его состояние было тяжёлым. С уважением командир 9-й роты капитан Макуров, зам. командира по политчасти лейтенант Сокол. 30.06.83года"
***
Послесловие от автора.
Его лечили около шести месяцев. Он менял госпитальные койки в Кандагаре, в Кабуле, в Ташкенте, в Ленинграде и в Саки (Крым). В конце концов, усилия врачей и собственная жизнестойкость подняли его на ноги. И тогда он был отпущен в Красноярск, к бабушке, к друзьям, к своей прошлой жизни на сибирской земле у могучей реки Енисей.
Награждён орденом Красной Звезды.
Большое счастье - пройти через всё это и остаться в живых.
Великое счастье - через это не проходить...
***
Использованные источники:
- А. Щербинко "Бегущие", 2008г.;
- Г. Бочаров "Афган", "Литературная газета", февраль 1989г.;
