ArtOfWar. Карелин Александр Петрович. "Я вернусь только домой..."

Из цикла: "Спроси пустыню"

"Я вернусь только домой..."

Предисловие от автора

За несколько лет афганской войны на Родину были возвращены десятки наших военнослужащих, с достоинством перенёсших нелёгкое испытание пленом, не уронивших чести советского солдата. Вернувшись домой, они включились в трудовую деятельность. Есть среди них и те, кто продолжил служить в рядах Вооружённых Сил. Так, военный лётчик капитан К. был сбит в Чёрных горах. В бессознательном состоянии попал в плен. Его удалось освободить. Позже он продолжил службу, получил очередное воинское звание майор. Так что зря старались радетели "свободного мира", запугивая наших людей "послевоенным периодом".

В банды, в которых находились пленные советские военнослужащие, частенько наведывались эмиссары "свободного мира". Не скрывая своих целей, они уговаривали их переехать на Запад, склоняли к измене. При этом использовался настоящий шантаж. Мол, всех вернувшихся в Союз ждёт тюрьма. Не избежал подобной встречи и герой рассказа, в основу которого положена реальная история. Все фамилии изменены.

Кто был в Кандагаре, наверняка помнит участок дороги близ кишлака Мирбазар, ведущей к провинциальному центру. Не одна машина была здесь подбита, расстреляна из засады, налетела на минную ловушку. На километры разбросаны здесь остовы сожжённых, развороченных взрывами автомашин, бронетранспортёров, танков. Из разбитой техники сделали обваловку дороги, своеобразный защитный пояс, предохраняющий от пуль и гранат, но водители, наши и афганские, всегда осторожны в этом железном коридоре. Мало надеются на эту защиту, стремятся преодолеть участок на повышенной скорости.

Утром 18 марта колонна КамАЗов-наливников, шедшая из Шинданда, приблизилась к Мирбазару. Ничто не предвещало беды. Уже виднелись пустынные улочки кишлака. Но водители словно забыли о едкой колючей пыли, слепящих лучах солнца, близкой пустыне Регистан - всё внимание сосредоточено на дорогу.

Прозвучал протяжный сигнал, и первый КамАЗ капитана Дениса Сероштанова выдвинулся вперёд, набирая скорость. За ним тронулась машина рядового Ишчанова. Это был его 81-й рейс с топливом в Кандагар. Мог ли Рузимбай знать, что ему не суждено его завершить, что до выстрела вражеского гранатомёта остались мгновения...

В клубах пыли всё дальше отдалялся первый наливник. Внезапно Ишчанова ослепил огненный шар, взметнувшийся впереди. Выстрелом из гранатомёта почти снесло одну из ёмкостей на прицепе у ведущего КамАЗа. Но машина не остановилась, продолжала двигаться, оставляя за собой длинный чёрный шлейф дыма.

Надо попытаться проскочить, сообразил Ишчанов. Остановиться - значит, стать мишенью для тех, кто в засаде. И он нажал до упора педаль газа. Казалось, попытка удалась - развалины кишлака, откуда вёлся огонь, остались позади. Но вдруг сноп огня рванул прямо из-под кабины. Чёрной гарью заволокло треснувшие ветровые стёкла.

"Лишь бы не взорвалась бочка, - метнулась мысль. - Надо постараться дотянуть ещё метров сто пятьдесят, там заставы..."

Ишчанов вывел объятую пламенем машину из-под огня. Срулил на обочину, чтобы не затормозить движение колонны, выскочил из пылающей кабины и прыгнул в арык тушить тлеющее обмундирование. Едва поднялся, на него навалились какие-то люди. Сбили с ног, связали, через потайной ход потащили в дувал крайнего дома, а оттуда вглубь кишлака.

Подгоняя ударами прикладов, погнали в сторону от дороги, где гремели выстрелы. Душманы спешили, опасались погони, боялись, что могут лишиться денег, обещанных главарём за захваченного советского солдата. Уже в сумерках его втолкнули в один из домов безымянного кишлака. Посредине комнаты на корточках сидели трое. Позже Рузимбай узнал: один из них был Абдулвахид - главарь вооружённого формирования. Два других - европеец и араб - советники.

Небольшого роста араб шагнул к шатающемуся от усталости солдату и, ничего не говоря, ударил его рукояткой пистолета по лицу. Европеец деловито стал настраивать видеоаппаратуру. Затем посыпались вопросы.

Ишчанов молчал. Его снова били. Уходя, предупредили:

-Будешь молчать - выпустим кишки...

Ночь показалась бесконечной. Было предостаточно времени, чтобы обдумать своё положение, вспомнить прошлые дни.

Время величина относительная, и Рузимбаю Ишчанову не нужно было обращаться к бессмертной теории Эйнштейна, чтобы доказать это. Чем меньше времени оставалось до увольнения в запас, тем, казалось, медленнее текли часы.

И уж совсем невмоготу было находиться в это время в санчасти, где уже несколько дней вынужденно бездельничал рядовой Ишчанов - оступился на ровном месте и подвернул ногу.

Как-то, накануне отправки колонны в рейс, в санчасть к Рузимбаю заглянул командир роты капитан Денис Иванович Сероштанов.

-Ну, что, Рузик, в рейс с ротой пойдёшь? Или кого предложишь на своё место?

-Думаю, товарищ капитан, что Ваня Сендык справится, я его уже давно готовлю. А вообще разрешите мне в последний свой рейс съездить!

-Лады,- лицо командира роты просветлело.

Перед рейсом набросал Рузимбай письмо родителям: "Жив-здоров, скоро уволят в запас. Остался один месяц". И ещё немного - на тетрадный листок. Как обычно. Второе письмо получилось большим. Иначе и быть не могло, ведь оно предназначалось его невесте. Беспокоило парня долгое отсутствие ответа от любимой девушки.

В колонне у каждого водителя своё место. Было оно и у Ишчанова - трудное, но почётное, сразу за машиной командира роты. И мины, и пули, и другие сюрпризы дороги - всё это доставалось первым машинам.

Колонна шла вперёд. На одной из остановок Сероштанов завёл, было, разговор с Рузимбаем, но тот отвечал как-то невпопад, был задумчив и рассеян. "Что-то случилось с ним", - решил офицер, уж он хорошо знал своего подчинённого. Ротный не выдержал:

- Что случилось-то? Я вижу, что-то тревожит. Что-нибудь дома?

Ишчанов отрицательно покачал головой.

-Что же тогда? Уж не дела ли сердечные?

Солдат невесело усмехнулся.

-Всё ясно! Не беспокойся, где-нибудь затерялось это письмо. Придёт обязательно...

Рузимбай горестно вздохнул, припоминая этот недавний разговор. Кажется, это было ещё в прошлой жизни. Теперь он - пленник.

А вдруг и, правда, уже ждёт его письмо от девушки с красивым именем Фарида. Как же теперь он его прочитает?

Почти два года прошло, как Фарида пришла на его проводы в армию, этот жаркий апрель 81-го он помнит хорошо. Обещала ждать и регулярно писать письма. Впрочем, слово своё держала. Целая пачка писем накопилась уже за это время. Даже он не всегда имел возможность отвечать на все её послания. С октября его письма стали приходить из Афгана.

Но что знали об Афганистане в то время в Союзе? События в этой стране оставались тайной за семью печатями. Знали, что Ограниченный контингент отправился выполнять интернациональный долг. Слышали, что некоторые родители получают обратно цинковые гробы, которые вскрывать не разрешают. Догадывались, что там война, но не такая, о какой рассказывают ветераны Великой Отечественной.

Дедушка Рузимбая вернулся с Великой войны с орденом Красной Звезды. До сих пор рассказы уважаемого Аразгельды о той войне любят слушать его соседи и внуки. Но теперь точно такой же орден есть и у Ишчанова. И он заплатил своей кровью за эту высокую награду. Теперь в их роду будет два орденоносца. Сам дедушка, наверняка, будет доволен - хороший внук у него вырос.

Этот бой в сентябре прошлого года врезался в память до мельчайших подробностей.

Сначала в горах прогремели глухие выстрелы. Панорама боя открылась неожиданно, едва успели выскочить из-за поворота и затормозить. Дорогу колонне перегородил горящий автомобиль. Рядом находился диспетчерско-контрольный пост, из стоящего в укрытии БТР яростно поливали свинцом "зелёнку" и две невысокие сопки у дороги, где засели душманы.

Ишчанов выпрыгнул из машины, поддержал огонь с поста. Через несколько минут подтянулась и вся колонна. В бой вступили зенитные установки, и стало несколько легче.

По цепи передали, что в замыкании туговато с патронами. Рузимбай пополз к своей машине (он тогда ездил с командиром роты), где хранился командирский запас - два ящика. Командир роты, тогда ещё старший лейтенант Сероштанов, в несколько секунд вскрыл один из них и отправил в хвост колонны. Из второго по две пачки раздал Ишчанову, сержанту Баеву, оставил себе.

Пока заряжали патроны, ранило капитана Центило, секретаря парторганизации батальона. Пока перевязывали офицера, душманы подожгли машину Ишчанова. Медленно занимался прорезиненный тент, за которым плотно, один к одному, стояли ящики со взрывателями.

Ротный и рядовой Ишчанов поняли друг друга без слов. Рузимбай броском преодолел простреливаемый участок и вскочил в горящую машину. Старший лейтенант метнулся к бронетранспортёру - надо было столкнуть с проезжей части горящий автомобиль. На "бронике" сразу всё поняли, попятились из укрытия и пошли на таран. Это было жуткое зрелище - казалось, что огненный смерч в одно мгновение проглотил стальную коробку бронированной машины. Летели снопы искр, трещал металл, гул огня смешивался с рёвом двигателя "бэтээра". Затем огненный шар оторвался от него и покатился под откос. Старший лейтенант жестом показал Ишчанову, что надо немедленно пускать туда же и их КамАЗ, загруженный ящиками со взрывателями.

Ишчанов бросил взгляд на кузов: огонь лишь только подбирался к зелёным ящикам, у него было ещё время. И он резко подал вперёд педаль акселератора. Бронетранспортёр уже освободил проезд вперёд. Двигатель захлебнулся и умолк. Рузимбай почувствовал, как его мгновенно прошиб холодный пот, - если машина не заведётся, её уже ничто не сможет спасти. И он приказал себе: "Спокойно, без суеты!" Повернул ключ зажигания, двигатель "схватил". Выжал сцепление, включил передачу - вперёд!

Теперь надо прижаться влево к кромке пропасти и обойти осыпь. И спокойно. Краска на ящиках только-только начала пузыриться, в запасе есть несколько секунд. Можно успеть, можно...

-Прыгай, Ишчанов! Прыгай! - кричал ему старший лейтенант Сероштанов, но Рузимбай не слышал голоса командира, не видел его отчаянных жестов. Не видел напряжённых взглядов своих сослуживцев - все ждали трагической развязки: пламя уже вовсю играло на машине, горел не только прорезиненный тент, но и доски кузова.

А Рузимбай старался не оглядываться, не смотреть в зеркало заднего вида. В двадцати метрах перед ним была скала, за нею крутой поворот, вот туда и надо успеть, и тогда мощный взрыв уже никому из его товарищей не принесёт никакого вреда. Что будет с ним - он не хотел думать. Главное - спасти своих.

Как только КамАЗ, вихляя и подпрыгивая на пробитых шинах, свернул за скалу, Ишчанов прижал его к обочине, остановил и выпрыгнул из кабины. Теперь - назад! Теперь пусть рвёт!

Что-то заставило его оглянуться. И он сразу увидел, что ящики со взрывателями только-только занимаются огнём. И в голове пронеслось: ведь в ящиках взрыватели к тем боеприпасам, которые везёт колонна. Без взрывателей весь груз - балласт, безжизненный металл.

Ишчанов, прикрывая от огня лицо, выхватил из-под кузова лопату, и начал остервенело кидать в огонь смешанный с песком щебень.

Когда был присыпан последний всплеск пламени, рядовой Ишчанов сунул лопату на своё место, передёрнул затвор автомата - надо было теперь в другой бой вступать. И в этот момент ему обожгло правую ногу. Словно шмель ужалил.

Нога как-то неестественно подломилась, и он рухнул рядом с дымящей машиной. Отполз не спеша за скаты, осмотрелся и выпустил две очереди по валунам, за которыми засели "духи". А потом вдруг накатила боль, тупая до оцепенения. Казалось, он на мгновение лишь закрыл глаза, а открыл - незнакомые белые стены, капельница у кровати, ещё какие-то предметы. Резко поднялся, глянул поверх повязок на ноге и облегчением откинулся на подушку. Нога - цела!

Зашли врачи, проверили его состояние. Очень обрадовались, что раненый пришёл в себя. Оказалось, что на вертолёте Ишчанова переправили с места ранения, прооперировали в Медицинской роте Кандагара, извлекли пулю из бедра, которая к счастью не повредила кость.

Несколько дней спустя Рузимбая заехал проведать командир роты. Старший лейтенант восхищался геройским поведением Ишчанова в бою, сообщил о представлении героя к ордену.

Целый месяц пролежал на белых простынях солдат, наслаждаясь жизнью и тишиной. Молодой организм быстро восстанавливал силы.

При выписке его лечащий врач старший лейтенант Невский долго жал ему руку, просил беречь себя и больше не попадаться на мушку врагам, а ещё приглашал заглядывать просто в гости при случае.

- Ты, Рузимбай, в бою геройски себя проявил. Но и здесь не меньшее мужество своё показал при лечении. Никогда не слышал твоих стонов и жалоб. Настоящий солдат!

...А орден Рузимбай Ишчанов получил на праздник 23 февраля. Это был счастливейший день его жизни...

Командир третьего батальон 70 ОМСБ (отдельной мотострелковой бригады) майор Тараборин долго и обстоятельно разговаривал по ЗАС (секретный канал связи) с командиром Бригады. То и дело из каменного дома, в котором размещался штаб батальона, расквартированного в пустыне, доносились уточняющие вопросы, которые перемежались словами "есть!", "так точно!", "никак нет". Наконец, прозвучала заключительная фраза: "Слушаюсь! Об исполнении доложу!"

Сан Саныч вышел из "крепости" (как все в шутку именовали этот единственный каменный дом, возведённый среди пустыни, укрытый сверху вместе с прилегающим двориком маскировочной сетью), не спеша подошёл к деревянному столу, врытому в середине огороженного участка.

Вокруг стола на лавках сидели офицеры управления батальона, два командира рот, потягивая из стаканов холодный квас. Целая бочка самодельного кваса хранилась в погребе каменного дома, сохраняя спасительный холод полюбившемуся напитку. Жара на солнце стояла нешуточная. Даже в тени термометр перевалил за пятьдесят градусов. Был послеобеденный перерыв, офицеры отдыхали, пытаясь хоть немного остудиться кваском.

-Ну, что там, командир? - первым не выдержал майор Пястолов, замполит, глядя на озабоченное лицо Тараборина.

-Завтра приказано выехать за нашим пленным солдатом, достигли, наконец, договоренности о его обмене на группу захваченных "духов", в том числе на очень важную "шишку". Впрочем, эта работа будет проведена офицерами из афганского ХАДа (органы безопасности), нам приказано только забрать парня, привести сюда, в этот полевой лагерь, а потом на "вертушке" переправить в нашу Бригаду.

Командир батальона коротко и чётко отдал команды капитану Кобылаш, начальнику штаба, старшему лейтенанту Новорук, зампотеху, капитану Макурову, командиру роты. Получив задание, офицеры один за другим исчезали из-за стола.

Подумав немного, Сан Саныч задумчиво посмотрел на врача батальона.

-Я думаю, доктора тоже лучше взять с собой. Неизвестно, в каком состоянии находится боец после нескольких месяцев плена. Может быть, док, потребуется твоя срочная помощь. Подумай, что может тебе для этого понадобиться. Добро?

Старший лейтенант Невский, временно заменяющий штатного врача батальона, кивнул и отправился проверить запасы в своей медицинской сумке.

... Вечером перед сном офицеры вновь сидели у стола и докладывали командиру об исполнении приказаний.

-Я даже не знал, что наши солдаты попадают в плен. - Заговорил старший лейтенант Невский, улучив наступившую паузу. - А как они вообще умудряются попасть к "духам"?

-Как ни странно, насколько я знаю, в бою попадают единицы,- майор Тараборин устало вздохнул.- Слишком велика ответственность у солдатиков наших друг за друга. Больше всего попадают из-за личной неосмотрительности, а то и недисциплинированности. Между прочим, по этим же причинам, к сожалению, у нас и немало людей гибнет. Кто служит не первый год здесь, наверняка вспомнит историю с гибелью капитана. Тот из госпиталя нашего (он тогда ещё рядом с аэропортом Арианой находился) решил добраться до расположения нашей 70 Бригады на попутном транспорте. По дороге афганский автомобиль остановили душманы. У капитана с собой не оказалось оружия. Надо отдать должное его мужеству - вместо плена он предпочёл смерть. Выбив у одного из подошедших автомат, он оказал сопротивление. Во время возникшей перестрелки погиб. Не велика ли цена за легкомысленное решение?!

Офицеры закивали головами. Невский тоже припомнил эту трагедию, случившуюся вскоре после его прибытия в Кандагар. Был даже издан специальный приказ по гарнизону, запрещающий находиться вне военного городка без оружия.

Виктор Кобылаш, начальник штаба, попросил рассказать майора Тараборина о захваченном солдате. Тот, не спеша, начал рассказывать.

Искать рядового Рузимбая Ишчанова стали сразу после отражения нападения. На помощь прибыла резервная группа с ближайшей сторожевой заставы. В её составе были сержант Запарий Юрий и рядовой Бахурец Виктор. Оба видели, как вторая, объятая пламенем машина, съезжала на обочину, как прыгал в арык водитель.

При внимательном осмотре местности были обнаружены следы борьбы, куски обгоревшего солдатского обмундирования. Стало ясно: солдат попал в лапы мятежников. Но в каком он состоянии? Где находится? Как ему помочь?

На все эти непростые вопросы предстояло ответить. Позже выяснилось, что солдат жив, находится в плену у Абдулвахида. Вскоре удалось передать главарю письмо.

Через три дня пришёл ответ. На помятом клочке бумаги текст: "Ответ на ваше письмо такой: если мы придём к согласию, то вы получите своего солдата живым, а нам всё равно - получим обратно мы своих людей или нет..." Внизу стояли имена нескольких "борцов за веру", которые в разное время были захвачены в Кандагарской провинции. Их главарь и предлагал обменять на Ишчанова.

Присутствующий при этом подполковник Азим, начальник одного из отрядов народной милиции (царандоя) провинции Кандагар, не скрывал досады, однако, подумав, остыл:

- А что, за жизнь советского солдата можно и нужно отдать этих негодяев. Им всё равно не миновать кары нашего народа, если они не одумаются, не сложат оружие.

Советские представители опасались, что рядовой Ишчанов не поверит главарю, не согласится на обмен, посчитает это провокацией.

Но, тем не менее, всё теперь позади. Завтра поедем и заберём этого парня, во что бы то ни стало. А теперь, всем спасть. Завтра будет тяжёлый день.

Майор Тараборин хлопнул ладонью по столу.

Между тем с самого начала хитрый Абдулвахид вёл игру на два фронта. Параллельно пленного ежедневно подвергали психологической и идеологической обработке, пытались играть на национальных чувствах. Но Рузимбай с возмущением отвергал все попытки склонить его к измене.

Это было уже в кишлаке Чарбат, где нашего солдата держали в подвале. О побеге не могло быть и речи. Его круглосуточно охраняли двое часовых. На ночь приковывали цепями к железной балке, за любое неповиновение жестоко избивали цепями с оловянными наконечниками.

В это время к нему зачастил некий Сапар. Узбек по национальности. Он подолгу рассказывал, что его родители якобы убежали от "Советов" ещё в гражданскую. Что живёт он, как настоящий мусульманин, имеет трёх жён, дом. И он, Ишчанов, сможет наслаждаться жизнью, стоит ему только захотеть. Станет богатым, будет иметь много денег, купит машину, дом, приведёт в него жену и не одну...

Ишчанов был неумолим: он или вернётся на Родину, или погибнет...

Следует заметить, что за время ведения боевых действий с вооружённой оппозицией советские подразделения не оставляли раненых и убитых на поле боя. Напротив, в самой сложной обстановке, нередко с риском для жизни, делалось всё возможное, чтобы вывести пострадавших в тыл, деблокировать ту или иную группу, попавшую в засаду. Чудеса героизма и храбрости проявляли наши вертолётчики, когда под плотным пулемётным огнём, под угрозой поражения зенитной ракетой вывозили наших разведчиков, десантников буквально из-под носа душманов. Но на войне всего, как говорится, не предусмотришь....

В середине мая всё было готово для обмена названных мятежников на советского солдата. Было оговорено место и время встречи для обмена. Однако в назначенный срок обмен не состоялся. Сорвался он и во второй раз, и в третий. Было ясно: мятежники намеренно затягивают время. Но почему?

Оказалось, что высокопоставленный руководитель ИСОА (Исламский союз освобождения Афганистана) питал надежды склонить на свою сторону советского солдата-узбека. С этой целью направил к нему в Кандагарскую провинцию группу западных корреспондентов для агитации солдата с целью выезда на Запад.

Но разговора не получилось - пленный советский солдат наотрез отказался от услуг непрошенных гостей, предлагавших ему подписать письмо и с их помощью перебраться в любую страну Западной Европы, США или Канаду.

-Я вернусь только домой, - твердил как заклинание Ишчанов.

И журналисты, сделав несколько снимков, ретировались.

После провала этой "операции" решено было использовать последнее средство - запугивание. Ишчанова выволокли за волосы на улицу, долго били, потом, подогнав лошадь, взвалили на неё. По узкой извилистой тропе стали подниматься в горы.

Пришли. Это Рузимбай понял сразу, когда увидел обомшелые амбразуры дотов. Его с силой толкнули, давая понять, что нужно сесть. Сидел долго, казалось, о нём забыли. Но вот к нему подошёл толстяк, судя по всему, он был здесь старшим. Он что-то спросил у одного из тех, кто привёл солдата. И они оба расхохотались. Потом толстяк поднял руку и жестом, не терпящим возражений, позвал кого-то. Подбежал худой, щуплый мужчина. Они о чём-то переговорили между собой, и худой на плохом русском стал задавать вопросы.

Рузимбай Ишчанов упорно молчал. Толстяк снова что-то крикнул. Вскоре показалась группа людей. Волоком тащили двух молодых парней в форме советских солдат. Лица русоволосых парней были окровавлены, оба с ненавистью смотрели на толстяка.

Главарь приблизился вплотную к Ишчанову и заговорил с ним на узбекском языке:

- Ты-мусульманин, понимаешь и наш язык. Скажи, где находится ваша часть, как незаметно проникнуть туда, где расположены посты, где хранятся боеприпасы?

-Не понимаю тебя, не знаю, - по-русски ответил Ишчанов.

-Врёшь, продался неверным!

Удар в живот, в лицо. Острие ножа у горла.

-Значит, не хочешь говорить. Ну, что ж...

Толстяк указал пальцем на одного из русоволосых пленных. Два душмана, ещё круче заломив солдату руки за спину, отвели его голову чуть назад. Третий, не спеша подошёл к нему и стал медленно надрезать надбровные дуги. От дикой боли парень закричал и забился в руках бандитов. Кровь ручьём полилась по его лицу, на тельняшку, куртку. Палач хладнокровно вытер окровавленные руки, стал оттягивать веки глаз пленного и надрезать их...

-Чтобы вечно не закрывались глаза, - словно зверь, возбуждённый от запаха крови, прорычал главарь.

Рузимбай и другой пленный пытались не смотреть на истязания и муки товарища, Но каждая их попытка отвернуться от жуткого зрелища пресекалась ударами прикладов.

Бандиты швырнули в сторону окровавленного и, видимо, уже потерявшего сознание десантника без носа, ушей, бровей и век.

Очередной их жертвой стал второй русоволосый солдат. Жестоко избив парня, они отрезали ему язык. Очнувшись, солдат волчком заметался по земле рядом с молчаливо лежащим товарищем. Кровь лилась из его рта.

-Принесите молоток и гвозди,- приказал главарь.

Ишчанов понял: пришёл и его черёд.

От короткого удара гвоздь пронзил запястье. Резкая боль обдала всё тело. Потом наступило беспамятство. Когда Рузимбай очнулся, то услышал над собой:

-Шакал, оказывается, ты знаешь наш язык...

Ишчанов понял, что, находясь в бессознательном состоянии, он говорил на своём языке. "Теперь они займутся мной основательно,- с горькой досадой подумал Рузимбай.- Выдержать бы только"

Подняться ему помогли, резко схватив под мышки.

-Оставьте его, - бросил главарь.- Поговорим с ним потом.

Бандиты отошли сторону, Ишчанов зубами рванул гвоздь из руки и тотчас потерял сознание...

Рано утром измученного и еле стоявшего на ногах Рузимбая разули, раздели и передали другой банде. Оба русоволосых солдата не поднялись - они были мертвы.

После изнурительного и, казалось, нескончаемого пути по горным тропам, советского солдата привели в какой-то лагерь. Его завели в шахту, углублённую горизонтально в сопке, где по бокам за небольшими металлическими дверями с крохотными окошками были устроены ямы, втолкнули туда. Кромешная тьма словно поглотила его.

На следующий день Ишчанову забинтовали левую руку, переодели, привели в порядок и стали возить по крупному кишлаку, рассказывая и показывая, как хорошо живут люди. "А тот, кто преданно служит нашему делу, пользуется привилегиями, обеспечен всем!" Ишчанов понял, что душманы вновь начали его "обрабатывать", сменив в очередной раз "кнут на пряник". Ему предлагали служить у них инструктором, обещали богатую и сладкую жизнь, полагаясь, видимо, на то, что у него проснётся мусульманская кровь, и он соблазнится на посулы.

Но и эта затея не принесла успеха. Рузимбай вновь оказался в яме. Его почти каждый день водили на допросы, уговаривали, грозили, истязали.

Одно время пленного несколько дней не тревожили. Приносили сносную еду, давали пить. Однажды даже обработали раны. А вскоре отвели помыться, переодели в приличную одежду и повезли в кишлак. Подъехали к добротному дому, завели туда. Светлые и богато отделанные комнаты после тёмного зиндана были похожи на райский уголок.

-Этот дом - твой,- сказал бородатый, по-восточному одетый сопровождающий.

Затем по его сигналу в комнату ввели несколько юных красоток.

-Выбирай любую. Можешь даже взять себе в жёны двух-трёх, - улыбаясь, сказал бородач.- Коран разрешает.

Потом он достал из шкафа мешочек и высыпал на стол золотые украшения.

-Это тоже твоё. Бери!

Рузимбай отрицательно покачал головой.

-Нет. Я хочу туда, где был раньше, домой, на Родину.

Его опять бросили в зиндан. Сказали: "Завтра будешь расстрелян".

Опустившись на землю, Ишчанов представил, что его завтра не станет... Ему, как никогда прежде, ярко вспомнились школьные годы, одноклассницы Джумагуль и Фарида, с которыми ходил вместе в школу. Сейчас он их видел как наяву, разговаривал с ними, смеялся. Спустя полгода после окончания школы Фарида стала его невестой.

Затем в его памяти возникла картина проводов в армию. Услышал слова матери: "Возвращайся скорее, сынок!" "Я вернусь, как положено, мама!"

Часовой, ходивший по шахте, с любопытством наблюдал за странным поведением и разговором пленного.

Душман заглянул в дверное оконце зиндана, назвался Мамадом. Он работал когда-то в совместной советско-афганской автотранспортной компании и кое-как говорил по-русски. Перейдя на заговорческий шёпот, молодой охранник сообщил, что "шурави" уже более двух месяцев ведут переговоры с главарём о его обмене. Приложив палец к губам, душман посоветовал спокойно ждать.

Эта новость яркой молнией ворвалась в его измученный мозг. Плен... С этим ужасным, унизительным положением Ишчанов не мог смириться с первого дня.

Рузимбай попросил воды. Посудина не пролезала в маленькое окошко. Тогда часовой отодвинул засов, открыл дверь и вошёл к пленнику. Пока Ишчанов пил, тот принёс коптилку. Двигался охранник спокойно, словно у себя дома. Присел. Разговорились. Беседа длилась час, полтора.

На прощание Мамад ещё раз посоветовал не волноваться за жизнь, убивать его не станут.

Действительно, его не расстреляли ни на следующий, ни в последующий день. Оставалось только ждать. И он ждал. О побеге думать было нечего. Однажды, ещё в первые недели он предпринял такую попытку. Его быстро изловили, избили, не кормили несколько дней.

Летели за днями дни. И каждый час уносил частичку бытия. Почему-то эти слова чаще других приходили ему на память. Несмотря на то, что он уже знал о ведущихся за его спиной переговорах, в их счастливый успех он мало верил. В кино - это одно, а в жизни выходит совсем другое, считал он. И сколько предстоит ещё здесь пробыть, ему не скажет никто.

Как-то к нему снова подошёл Мамад и сказал, чтобы он был готов. Действительно, вскоре его повели куда-то. По ходу движения определил, что ведут на запад, к Кандагару. Чем ближе приближались к городу, тем осторожнее становился шаг его проводников. И вдруг впереди показались какие-то люди, завязалась яростная перестрелка между ними и его спутниками. Пока шла пальба, он думал: "Что же, выходит, всё зазря? Зря он столько ждал этот день? Зря он столько тосковал, надеялся? Ну, не-ет, не выйдет!"

Не разбирая дороги, он побежал. Его сшибли. Завалили, он отбивался - не помогло. Так близка свобода - поманила и ушла. Что это - конец? Его блуждающий взгляд остановился на Мамаде.

"Шурави, ты можешь себе навредить, - сказал тот, не глядя ему в лицо. - Если они найдут тебя..." - Он не договорил. Те, кто устроил засаду, прочёсывали местность.

Его спрятали в каком-то кишлаке. По отдельным репликам своих охранников Рузимбай понял, что завтра будет предпринята попытка обменять его на "большого и уважаемого в этих местах человека".

Духота. Ночь. Месяц ярким "блином" повис на небе. Ишчанов никак не мог уснуть. Сильно болела травмированная рука. Уже несколько дней, как кисть опухла и покраснела. Значит, рана нагноилась. Подумал об этом как-то лениво и безучастно. Уснул перед рассветом.

... Рано утром 17 июня его разбудили раньше обычного. Он наскоро сунул ноги в обрезанные кирзовые сапоги, брызнул пригоршню воды на лицо и сел в повидавший виды "мерседес". По бокам и сзади устроились рослые душманы с оружием наизготовку. Вскоре они были у цели - в кишлаке Гракалача. Сюда со всех близлежащих кишлаков собрались дехкане. Ждали представителя советского командования.

Ровно в девять утра к кишлаку подкатили три бронетранспортёра с десантом на броне. Когда Рузимбай увидел запылённые, до боли знакомые лица советских солдат, у него закружилась от нахлынувших чувств голова.

Вскоре один из телохранителей подтолкнул Ишчанова: иди...

Солдат, не чувствуя ног, шагнул навстречу незнакомому советскому майору, силы оставили парня, и он свалился прямо на руки офицера.

-Док,- крикнул майор Тараборин, осторожно усаживая Рузимбая на землю.

Старший лейтенант Невский подбежал, на ходу расстегивая медицинскую сумку. Быстро набрал из ампулы лекарство, ввёл потерявшему сознание солдату. Вскоре Ишчанов открыл глаза, жадно попил из протянутой фляги. Его подняли двое солдат, осторожно подвели к бронетранспортёру, помогли забраться внутрь.

Через несколько минут "бэтээры" стремительно покинули кишлак.

...Он стоял в тесном кольце из наших солдат и офицеров и не мог сдержать слёз. Одет в длинную рубаху и шаровары грязно-зелёного цвета, на ногах кирзовые сапоги с обрезанными голенищами. В основном в этой одежде он провёл в заточении долгих и страшных три месяца, каждый день из которых мог стать последним. Первым его желанием было, едва он ступил на территорию советского военного городка в пустыне, помыться, снять с себя ненавистную, с чужого плеча одежду.

Чистый и посвежевший, в новой солдатской форме, Ишчанов безропотно подчинился воле доктора - тот настаивал на осмотре его руки.

-Придётся вскрывать. У тебя развилась флегмона, так можно и руку потерять. Я, конечно, обезболю место разреза, но всё равно придётся немного потерпеть,- Александр Невский внимательно посмотрел на солдата. - Начнём?

-Ничего, товарищ старший лейтенант. Я стерплю. И не такое пришлось пережить,- Рузимбай послушно лег на медицинские носилки, протягивая врачу красную и опухшую левую кисть.- А я вас сразу узнал. Вы ведь оперировали меня ещё в прошлом году, достали пулю из ноги.

-То-то мне показалось твоё лицо знакомым. Правда, ты сильно исхудал. Ничего, всё страшное у тебя осталось позади. А впереди тебя ждёт долгая и счастливая жизнь. Я в этом уверен.

Через пару часов краснозвёздный вертолёт уносил рядового Рузимбая Ишчанова на "Большую землю". После обследования в госпитале Кандагара Рузимбай улетит домой, в родной Ташкент,- срок его службы закончился два месяца назад...

Использованные материалы:

-Бурбыга Н. "Я искал путь к своим", газета "Красная звезда", июнь 1988г.;

-Белоус Н. " Побег и жажда", газета "Советский патриот", май 1989г.;

-Гуляев С. "Подвиг", газета "Красная звезда", январь 1988г.;

-Миранович Г. "Возвращение", газета "Красная звезда", июль 1988г.

***

Комментарии: 43, последний от 10/09/2015. © Copyright Карелин Александр Петрович (alexkar1955@mail.ru) Размещен: 19/07/2010, изменен: 21/07/2010. 36k. Статистика. Сборник рассказов: Афганистан Годы событий: 1981-1983	Оценка: *9.4722** Ваша оценка:
Аннотация: Советский солдат. Он прошёл через ад плена и сохранил свою честь и достоинство...

Карелин Александр Петрович "Я вернусь только домой..."

Карелин Александр Петрович
"Я вернусь только домой..."