ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Карелин Александр Петрович
"И пробито сердце напролет..."

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
  • Аннотация:
    О воине-интернационалисте, одним из первых начавшим писать стихи на афганской земле.

"И пробито сердце напролет..."

"Просвистела пуля, он не слышал,

И пробито сердце напролёт.

Песня до конца его не вышла,

Строчки в ней одной недостаёт".

/Виктор Куценко/

  
  
   Предисловие от автора
  
  
   Сражения кончаются, а история вечна. Ушла в историю афганская война, но ещё долго будут тревожить всех нас голоса погибших и живых - войны не проходят бесследно. Эта история - тоже живой голос войны. Очерк о воине-интернационалисте, одним из первых начавшим писать стихи на афганской земле.
   Это удивительно, но по неведомой логике и закономерности поколение молодых людей, родившихся в шестидесятые, "проклятые застойные годы", отличалось удивительной цельностью, неподражаемой свободой и раскованностью, наконец, талантливостью. И теперь, когда смысл происходящего в России определился вполне, когда обнажилось всё коварство и губительность происходящего, думается о том, что вся эта "революционная перестройка" и хаос жизни, закономерно вызванный ею, были направлены, прежде всего, против них, против этого духовно здорового племени.
   Какие только злые вселенские ветра не веяли над Россией, как ни выкашивали людей миллионами, но проходило время, и словно ниоткуда и вопреки всему появилось это новое племя на злость и зависть бесам этого мира... И всё это угадывается, чувствуется в стихах Сергея Болотникова.
  
  
  
   Книга ПАМЯТИ свидетельствует:
  
   "Болотников Сергей Николаевич, рядовой, старший гранатомётчик. Родился 28.04.1960г. в городе Рудный Кустанайской области Казахской ССР. Русский. Окончил 8 классов школы N19, затем окончил профессионально-техническое училище и работал на дробильно-обогатительной фабрике.
   В Вооружённые Силы СССР призван 25.11.1979г. Рудненским ГВК. В Демократической Республике Афганистан с января 1980 года. Неоднократно принимал участие в боевых действиях. 24.09.1980 г. в бою с мятежниками был смертельно ранен.
   За мужество и отвагу награждён орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен в городе Рудный".
  
  
  
  

1

  
   У воинов в Афганистане были свои легенды, свои предания. Как и всякие предания - пленительные, загадочные и наивные. Дело ведь не только в том, насколько они соответствовали действительности. Главное - не случайно они прорастали в душах солдат и офицеров, опалённых огнём. Ведь предание переплетается с действительностью там, где живая и чуткая душа не утратила благодарной робости своей перед прекрасным и возвышенным.
   Рассказывали о каком-то погибшем солдате, у которого была найдена тетрадка со стихами и песнями. Правда, фамилию его никто тогда не мог назвать. Да и где всё это происходило, увы, точных сведений не было. А легенда жила, как пелось в одной из песен, "меж гор и сопок, не низко, не высоко", трогала и согревала сердца.
   Однажды её услышал художник, поэт и исполнитель песен, сапёр, генерал-майор Виктор Куценко. Она так взволновала, так запала в душу, что написал он песню, которую назвал "Песня, сочинённая солдатом":
  
   "В краткой меж боями передышке
   Достаёт помятую тетрадь,
   Опалённый порохом мальчишка
   Сердцем хочет песню написать...
  
   Просвистела пуля, он не слышал,
   И пробито сердце напролёт.
   Песня до конца его не вышла,
   Строчки в ней одной недостаёт.
  
   ...Пусть пробьётся сквозь любой заслон,
   Зазвучит сегодня иль когда-то,
   Пронесёт сквозь годы боль и стон
   Песня, сочинённая солдатом".
  
   Долгое время всё же считалось, что это лишь легенда. Но однажды заявил о себе офицер Александр Амосов, который был командиром взвода у того самого солдата, самодеятельного поэта, старшего гранатомётчика Сергея Болотникова. Амосов припомнил, как Сергей выступал перед боевыми товарищами со стихами, а стихи его частенько переписывались сослуживцами в блокноты. Самым невероятным оказалось то, что у капитана Амосова сохранилась записная книжка Сергея Болотникова. Хранил командир эту книжицу, как память о своём солдате. В этом самодельном сборнике содержались тексты уже хорошо известных песен, которые любил и пел Сергей (две из них были даже включены во всесоюзный сборник "афганских" песен. Это песни - "Наш батальон уходит на задание" и "Здесь, в далёкой стране...").
   Рядовой Сергей Болотников был одним из первых, кто писал стихи на афганской земле - о себе, о своих боевых товарищах, о первых боях. О наших первых потерях, таких непривычных и неожиданных для ребят, из мирной жизни шагнувших в войну. Отдельные его стихи стали самыми первыми "афганскими" песнями. Эти песни довелось мне (автору очерка) слышать на магнитофонных кассетах давно, ещё во время своей службы в Афганистане, ещё не зная их автора, этого паренька из города Рудного Кустанайской области.
   Уже в конце 80-х автор песен обрёл "своё лицо" благодаря друзьям и сослуживцам. Владимир Кубатин из села Шевырино Тюменской области, боевой товарищ Сергея. Он не только рассказал в газетной статье о друге, но и опубликовал часть стихов. А всего в его тетрадке несколько десятков стихов, которые он переписал у Болотникова в Афганистане. "Я очень хочу, чтобы все стихи Сергея были опубликованы, - писал Владимир, - у меня сохранилась только часть их - тридцать пять стихотворений. Тетрадь, в которой он писал последний месяц, была у него в нагрудном кармане. Когда Сергей погиб, её сильно залило кровью. Стихи спасти тогда не удалось. Всё это нельзя забыть. Он был славным парнем, скромным, искренним, честным. На таких, как говорится, земля держится. Но такие, как правило, чаще и погибают, потому, что не прячутся за спинами других, а идут впереди".
   Сергей Болотников погиб в сентябре 1980 года в провинции Кунар, неподалеку от населённого пункта Осмар. Своего сына Владимир Кубатин назвал Сергеем, в память о боевом друге.
   Рассказали о Сергее и его мама Любовь Фёдоровна и жена Марина.
   Родился Сергей в 1960 году. Окончил восемь классов школы N19. Позднее в этой же школе училась его дочь Света. Потом поступил в профессионально-техническое училище, после окончания которого работал на дробильно-обогатительной фабрике. Оттуда и в армию призывали.
   "Серёжа был доброжелательным, честным человеком, - вспоминала Любовь Фёдоровна, - с детства стремился к самостоятельности. Любил музыку, песни, играл на гитаре. По характеру был покладистым, трудолюбивым. Не гнушался никакой работы, всегда и во всём помогал мне. К жизни он был подготовлен. Письма из Афганистана писал спокойные, о том, что всё у него хорошо, только сильно скучает. Мне хотелось бы больше знать о Серёжиной службе в Афганистане, о его последних днях жизни, о его друзьях".
   В городском краеведческом музее и в музее училища есть разделы, посвящённые Сергею. Там хранятся его стихи, письма. Ежегодно в дни его рождения и гибели первокурсники группы, в которой он учился, приходили на его могилу почтить память и возложить цветы.
   "Спасибо людям за то, что помнят о Серёже, хотя прошло уже так много лет, - рассказывала его жена Марина. - Он был обыкновенным парнем. Но было что-то в нём и особенное. Может быть, доброта, справедливость. Увлечение его ровесников - мотоцикл. Был мотоцикл и у него. Он вообще любил технику. И вместе с тем жила в нём некоторая романтичность, что ли..."
  
  

2

  
   Эта романтичность угадывалась в его ранних стихах: "Душа моя пронизана ветрами, мне не страшны седые холода". Потом будут у него другие стихи: и более конкретные, и более жгучие. Стихи о том, чем жила его душа на афганской земле, свидетельство того, как изменялась она в боях, как закалялась и крепла.
   "Ты задаёшь вопрос: каким я стал, - писал он Марине. - Стал чуть шире в плечах. Ребята говорят, что поправился, хотя я этого не замечаю. А вот о внутренних изменениях говорить труднее. Иначе стал смотреть на жизнь. Понял многое из того, что не смог понять там, на гражданке. Для меня не стало чего-то промежуточного. Я уже могу провести чёткую грань между "хорошо" и "плохо". Твёрдо ответить "да" или "нет". Но самому о себе говорить трудно. По-прежнему жив и здоров. Служба идёт нормально. Только хлопот прибавилось. Свободного времени меньше стало. Назначили меня редактором стенгазеты и боевого листка..."
   Какие перемены происходили в его душе, видно по стихам. Ведь собственно там стихи и рождаются, где душа претерпевает какие-то перемены, где она прозревает, растёт.
   Как видно, он гордился тем, что песни его поют. "Я написал несколько стихотворений, - писал он в письме жене, - хочу, чтобы ты прочитала, понравятся ли тебе, или что-то не получилось. Ребята читали, им понравились. Придумали музыку и поют, хотя далеко не все знают, кто автор. Но меня это нисколько не смущает. Мне приятно слышать свои стихи от кого-то другого. Видеть, что они нравятся и нужны солдатам. И потому я пишу всё больше и больше".
   Нет, не огрубела душа его "при виде ужасов войны", хотя в одном из стихотворений он писал: "Душа моя настолько огрубела, что грубость камня с нею не сравнить". Она пробудилась и заговорила о боли, печали, о мечте вернуться домой.
   А сомнения... Они были естественными тогда, когда и бой-то в печати не называли боем. Когда сослуживцы Сергея, да и сам он так и не были награждены государственными наградами, хотя участвовали в тех первых боях, совершали подвиги. Могло ли не зародиться в душе солдата сомнение:
  
   "Другой за всю жизнь не увидит того,
   Что я увидел за полгода.
   Об этом навряд ли покажут кино,
   И вряд ли писать будут оды.
   Рассказам моим не поверит никто,
   И скажут, что так не бывает..."
  
   К счастью, люди поверили всему, о чём написаны те первые афганские стихи и песни. Вот первая во взводе гибель товарища, механика-водителя рядового Сергея Рубана. Памяти его Сергей Болотников и посвящает стихотворение. Оно о том, как "наш лучший друг, механик Сергей Рубан лежал без ног, в крови весь, но живой":
  
   "И так лежал он, молча, полчаса,
   Лишь изредка слегка приподнимался,
   Не различая наши голоса,
   Он на ноги взглянуть себе пытался.
  
   О чём он думал в этот страшный миг?
   Никто из нас сейчас уже не знает,
   И был в душе протеста крик,
   И видно было, как душа рыдает".
  
   Бойцы взвода поклялись отомстить за Сергея Рубана. Один из сослуживцев вспоминал, как задал вопрос Болотникову: "Сергей, ведь мы троих людей убили сегодня, тебе не плохо?" Он, не раздумывая, ответил: "Это враги. Не мы их, так они нас... На войне всегда так".
   Стоит упомянуть ту особенную обстановку, которая складывалась в воинском коллективе в боевых условиях. Обстановка доверия и заботы друг о друге, чуткости людей друг к другу, что называется боевым братством. Но ведь сейчас не часто доводится об этом читать. Коль заходит речь о взаимоотношениях в воинском коллективе, всё их многообразие сводится, зачастую, лишь к пресловутой "дедовщине". Нисколько не умаляя её опасности, хочется сказать, что жизнь воинского коллектива гораздо богаче, чем это порой представляется сторонним наблюдателям.
   Капитан Александр Амосов, бывший командир взвода, вспоминал то время: "Во взводе было два человека, которых бойцы особенно оберегали. Причём не сговариваясь. Каждый решил в душе это сам, и мнение каждого совпало с общим. Под разными предлогами старались реже посылать на боевые операции Сергея Болотникова и Александра Игнатьева. Оставляли, как говорили, на хозяйстве. Пока все были на операции, они готовили обед. Сергея старались не брать потому, что у него была дочка. А Александра из-за характера его. Был он человеком мягким. Но когда взяли, сами удивились. Он показал себя настоящим бойцом. Но вскоре был ранен. Как Саша и Серёжа относились к этому? Конечно же, переживали, рвали сердце. Но, то было негласное решение коллектива..."
  
  

3

   Вспоминает о Болотникове Николай Курган, служивший в этом же взводе: "Мне нравилось в Сергее чуткость. Помню, я заболел. Серёжа достал где-то для меня банку сгущёнки и таблетки от температуры. Потом я спросил у него, где же он всё это взял. Оказалось, таблетки попросил у старшего лейтенанта Синотрусова, а сгущёнку берёг более месяца к моему дню рождения".
   Поражает и другой случай, происшедший уже с самим Николаем. Когда он болел, прилетел вертолёт за ранеными и убитыми. Его тоже хотели забрать. Но он спрятался в моторном отделении машины и сидел там, пока "вертушка" не улетела. И это после боевой операции, когда взвод, прикрывая хвост колонны, был отсечён и зажат в ущелье. Почти три дня пришлось тогда отбиваться, по сути, без воды и пищи. Казалось бы, по здравой логике после такого боя больного отправляют в тыл, а он прячется...
   Из книги П. Ткаченко "Афганистан болит в моей душе":
  
   "С Серёжей мы были знакомы с самого начала, как только ввели наши войска в Афганистан. Хорошо познакомился с ним уже в первой половине 1980-го года в ходе боёв и операций, когда служил с ним в одном взводе. Серёжу трудно было чем-либо удивить, - вспоминал Владимир Сергеевич Кубатин, - он всё время был каким-то сосредоточенным, задумчивым, спокойным и уравновешенным. Не помню, чтобы он с кем-то спорил. Всегда отойдёт в сторону, присядет и пишет стихи. И никто его в это время не тревожил. И у него это получалось неплохо, на редкость быстро. Кто-нибудь из нас подсядет к нему - Коля Курган или Вася Виднечук, - спросит, мол, ну как получается, Серёга? А он подаст тетрадку: "Ну-ка, прочти, как на твой взгляд, пойдёт или нет?" Прочтём. "Молодец, Серёга!" - скажем. Ничего не ответит Серёжа, только улыбнётся. Таким он у меня в памяти и остался.
   А стихи его нам очень нравились. Они были для нас несравнимы ни с какими другими. Ведь писались они как дневник - сразу же после боёв и операций, после увиденного и пережитого. Этим стихи его и были нам особенно дороги.
   Последний вечер 23 сентября 1980 года мне тоже запомнился сильно. Нам сказали, чтобы незамедлительно готовились к ночному выходу на задание. В этот вечер я проходил мимо палатки и вижу, сидит за углом на земле Серёжа с тетрадкой в руке. Задумчивый. И смотрит на заходящее солнце, как раз в ту сторону, куда нам предстояло идти. Я подошёл к нему. Вижу, что он сильно изменился. Черты лица другие. Весь бледный. Я спрашиваю: "Серёга, что с тобой, не заболел ли?" Присел с ним рядом. Он так спокойно говорит мне: "Нет, Володя, не заболел. Пойми меня правильно. Не подумай, что я трус. Я не хочу идти на задание. Но знаешь ведь, что всё равно пойду. У меня такое предчувствие, что меня завтра убьют. Только мать жалко, дочку, жену..."
   Я его стал успокаивать, не надо, мол, Серёжа, заранее себя к этому готовить. И сказал ему, что нет занятия глупее, чем думать о смерти перед боем. Я заметил, что так всегда бывает, такой случай не единичный за мою службу, когда боец заранее чувствовал, что он погибнет. Но поделать ничего не могли...
   Ночью вышли колонной на боевых машинах пехоты (БМП). Прошли километров тридцать. За кишлаком Осмар провинции Кунар повернули направо в ущелье. Проехали в темноте километра два и остановились дожидаться рассвета. На рассвете двинулись дальше. Сразу же завязался бой. Мы спешились. Командир взвода лейтенант Александр Амосов приказал окружить и уничтожить стоявший справа на сопке дом, из которого стреляли по нам душманы. Мы скрытно стали брать этот дом в кольцо. С левой стороны обходил Сергей Болотников.
   Душманы заметили, что мы их окружаем, и перевели огонь на нас. Перебежками от камня к камню мы приблизились к дому и начали обстрел окон. Было отчётливо видно, что там человека четыре. До дома оставалось метров сто, когда из него выскочили два душмана. Мы кинулись за ними. Один из них побежал вверх по ущелью, а другой остановился прикрывать товарища. Он дал очередь из автомата, которая и оказалась роковой для Серёжи Болотникова.
   Последние его слова были: "А всё-таки жаль маму и дочку Светланку и Марину..." Мартин Боляк подхватил его, спустил со склона горы и потащил вниз к боевой машине. А тем душманам мы не дали уйти.
   Мы все вместе положили Серёжу в боевую машину, ту самую, о которой он писал в стихах:
   "Боевая машина пехоты -
   Это дом наш и наша броня..."
   В машине он и скончался. Мы тогда с Колей Курганом взяли Серёжин солдатский ремень, залитый кровью. Коля взял сам ремень, а мне отдал бляху. Она хранится у меня как память о друге. Всё помню, ничего не забыл. И чем дальше, тем сильнее..."
  
   Батальону, в котором служил Сергей Болотников и которым тогда командовал майор Николай Николаевич Тараканов, везло на своих поэтов. Кроме Сергея писал стихи и старший лейтенант Александр Синотрусов. Его песня "Второй батальон" хорошо известна среди "афганцев". Писал стихи и талантливый исполнитель песен прапорщик Валерий Петряев. Ему одному позднее довелось исполнять песни своих товарищей, хранить и нести по жизни память о них. Выступая с концертами, В. Петряев всегда исполнял песню, посвящённую погибшим однополчанам, в том числе и Сергею Болотникову, её написал Александр Синотрусов:
  
   "Перевал весь в огне,
   А нам надо идти лишь вперёд.
   И комбат посылает на смерть
   Наш отчаянный взвод.
   Этот взвод, где солдаты
   Злой смерти смотрели в лицо,
   Нет, не дрогнул в горах,
   Но оставил там лучших бойцов.
   Пусть машины горят
   И со скрежетом в пропасть летят,
   Нам не жалко себя,
   Но обидно за лучших ребят.
   Нам обидно за тех, кто однажды
   Не сядет за праздничный стол
   И не скажет: "А помнишь ты, мама,
   Ведь я обещал и пришёл..."
  
   Сергей Болотников очень хотел жить. Строил планы, мечтал. В одном из последних писем жене писал: "Я знаю, что ты любишь и ждёшь меня. И я всё вынесу, чтобы вновь вернуться домой и жить так, как ещё никто не жил. Уверен, что мы будем счастливы, что всё самое хорошее, прекрасное у нас впереди..." Он так надеялся вернуться домой. Но вернулись только его стихи и нетускнеющая память о нём.
  
  
  
  
   Вместо послесловия
  
   Стихотворение Сергея Болотникова "Маме":
  
   "Ты знаешь, мама,
   Я уже хочу домой,
   Хочу к любимой
   И хочу побыть с тобой.
  
   Сейчас в Афгане
   Идёт ужасная война.
   Солдаты, танки.
   Да, и уже теперь весна!
  
   Я был когда-то
   Смешным, упорным драчуном.
   Сейчас, ребята,
   Я так хочу в родимый дом!
  
   Чтоб слёз не знали милые глаза
   И не седели матери от горя,
   И чтоб не назревала новая война,
   Мы в 18 лет шинели солдатские надели".
  
  

*

   Использованные материалы:
  
   - Ткаченко П. "Афганистан болит в моей душе", М. 2001г.;
   -Куценко В. "Тем, кто побывал в Афганистане", сборник стихов, М. 2005г.;
   - Ткаченко П. "Душа моя пронизана ветрами...", газета "Красная звезда", сентябрь 1988г.
  
  

***

  
  
  
  
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023