ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Жарникова Елена Владимировна
Полет Одинокого Орла

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.18*28  Ваша оценка:

   Жарникова Елена Владимировна,
   прапорщик, работала в газетах Восточного и Северо-Кавказского округов ВВ МВД РФ.
   Старший лейтенант милиции. С 2001 г. - сотрудник ГУВД Ростовской области,
   ГУ МВД РФ по Южному Федеральному округу.
  

ПОЛЕТ ОДИНОКОГО ОРЛА

   ...Старший лейтенант Севидов изучает близлежащую местность сквозь оптику бинокля. В поле его зрения попадает солнечный диск, уже налившийся багряной краской и падающий куда-то вглубь Веденского ущелья. Он закатывается туда каждый день, ближе к вечеру, как будто ищет лучшей доли. Вот он зависает над самой вершиной горной гряды, где его подстерегает пышнотелое облако, забирая огненный шар в плен своих объятий. Но он не сдается. Медленно раскачиваясь, вдруг делает резкий кувырок и стремительно катится вниз.
   "Акробат хренов", - щуря ослепленные глаза, Севидов сплевывает сквозь зубы и передергивает плечами как от озноба. Но не естественный ход природного явления заставляет офицера, награжденного орденом Мужества, нервничать. Пристально вглядываясь в "зеленку", он задает себе один и тот же мучительный вопрос: где затаился этот ублюдок, уже положивший двух его солдат?
   Вражеский снайпер впервые отметил свое появление неделю назад. С той поры он держит заставу в постоянном напряжении. Здесь подразделение понесло первые безвозвратные потери. И как назло заболел штатный снайпер. Выслеживая противника, он сутки пролежал на сырой земле под колючим градом проливного дождя. Вчера его увезли с заставы в госпиталь - подозрение на воспаление легких. Именно поэтому Севидов обратился к комбату с просьбой прислать на заставу снайпера. Его ребята устали, но держатся молодцами. Восьмой месяц без замены несут они службу в Чечне вместе со своим командиром. Почти все - на пороге дембеля. Спецопераций за это время было пройдено немало, и офицер всегда старался беречь своих подчиненных. Возмужали парни в пекле войны. И загорели как чертята. Легкая улыбка, тронувшая губы офицера, тут же погасла. Одолевающие его мысли о снайпере не дают покоя, выворачивают душу наизнанку. Не за себя, за подопечных извелся думками командир. Пол-Чечни прошагали, целые невредимые остались, а тут, как проказа какая - снайпер этот. А им, пацанам-то, не с пулей целоваться надо, а девчонок "лапать во весь рост".
   - Товарищ старший лейтенант, комбат едет, - прерывает его размышления наблюдатель, заметивший приближение бронетранспортера.
   - Снайпера, наверное, везет, - тут же вставляет рядовой Долгов, занятый монтажом рубашки крутости окопа, - слухи ходят, лучший стрелок в дивизии.
   - Каску надень, Доля, - отвечает командир. - А то слухи ходят, снайпер-то в округе работает. Или тебе башка уже за ненадобностью?
   Легкий смешок, как горошина, перекатывается от одной огневой позиции к другой. Уж на что всегда готовы бойцы Севидова, так это поржать.
   - Понял, товарищ командир. - Доля натягивает невесть откуда взявшуюся каску и скачками, как заяц, бежит вслед за офицером.
   - Рядовой Долгов, - не оборачиваясь, повышает голос Севидов. - Уж кто-кто, а он повадки своих подчиненных знает наизусть, - молоток по тебе не соскучился...
   И снова волны смеха прокатываются по окопу.
   - Понял, товарищ командир, - солдат останавливается, почесывает затылок и нехотя разворачивается на 180 градусов.

* * *

   - Товарищ подполковник, на заставе без происшествий, кроме...
   - Знаю, знаю, - прерывает Севидова комбат, - как настроение?
   - Да сами понимаете, Михалыч...
   - Ну-ну, не мандражируй, боевой офицер - комбат похлопал Севидова по плечу. - Знакомься вот.
   - Максим, - представился подошедший лейтенант.
   Обычно старлей, без малого год находящийся в измерении войны, долго присматривался к новым знакомым, но если принимал для себя человека с первой встречи, то почти не ошибался. В этом высоком светловолосом парне, подстриженном под полубокс, было что-то, что располагало. Спокойный взгляд пронзительно синих глаз. Мужественный, четко очерченный подбородок (Севидов до брезгливости не переносил расплывшиеся контуры лица). Прямой, в греческом стиле, нос. И крепкое дружеское рукопожатие уверенного в себе человека. А Севидов, несмотря на свои 25 лет от роду, знал толк в рукопожатии. Это было то, что надо.
   - Данила. Рады гостям! - Севидов приветливо улыбнулся, впервые за последнюю неделю испытав облегчение... и сам этому удивился.
   - Ну что, хлопцы, разберетесь здесь. А мне на базу пора, темнеет уже. - Михалыч попрощался с офицерами, и уже на ходу к БТру добавил: - Двое суток у вас в распоряжении. Больше комбриг не дает. Удачи.
   ...В блиндаже, куда вошли офицеры, все было готово к их появлению. На большой сковороде шкворчала только что поджаренная картошка. Хлеб, наломанный большими ломтями... подогретая тушенка. Офицеры сели за стол. Данила достал два граненых стакана.
   - Не пью, а вот поужинаю с удовольствием, дорога аппетит навевает, - Максим широко улыбнулся, и на его лице проскользнуло что-то такое по-детски трогательное, что Севидов не стал уговаривать гостя.
   - Ну, тогда и я не буду, - сказал он.
   Но и без подогрева разговорились по-свойски. С Максимом было легко. Даниле показалось, что он давно знаком с этим парнем. Время до полуночи, а раньше здесь никто и не ложился, пролетело быстро, так же мгновенно, как сумерки, лишь обозначившись, окутывают этот край, вливаясь в каждую пору земли.
   - Достань его, Макс! - Командир заставы посмотрел на гостя тем пристальным взглядом, за которым скрыто и отчаяние, и последняя надежда одновременно. - Для нас это дело чести. Шакал он позорный... двоих моих ребят жизни лишил, а они ведь, по большому счету, дети были еще. Если бы мог я суку эту своими руками задушить... И не сразу, а медленно, чтобы чувствовал он, как последний вздох исходит от него...
   Данила замолчал. Подкурил сигарету, затянулся. Максим заметил, как легкая дрожь пробежала по пальцам Севидова. Он положил ему руку на плечо, сжал легонько, но уверенно:
   - Достану...
   Офицеры встали из-за стола.
   - Располагайся, Макс, чувствуй себя как дома, а мне еще посты проверять.
   - Данила подошел к висевшему на стене умывальнику, сложил ладошки корабликом и, набрав пригоршню воды, ополоснул лицо. Когда он поднял голову, Макс уже снял куртку и стоял в одной майке. В тусклом свете лампочки, освещающей блиндаж, Севидов различил на плече гостя татуировку. Скорпион, а под ним надпись - какая, он не разглядел. Максим поймал обращенный в его сторону взгляд. Он понял, что привлекло внимание комвзвода, но промолчал. Не стал задавать лишних вопросов и Данила, здесь это было не принято.
   Макс лег на приготовленное для него место. С удовольствием вытянул ноги, мышцы расслабились, и по телу прокатилась приятная истома. Он закрыл глаза... и понял, что сегодня долго не придется уснуть. Такое случалось, но при этом, пусть интуитивно, он всегда чувствовал, что именно являлось причиной бессоницы. И сейчас привычно пытался найти ответ на вопрос "в чем дело". Усталость?.. Нет. Напряженность перед выполнением задачи?.. Не то. Ему приходилось бывать в переделках покруче. Вот оно! Внезапно он разгадал код своего состояния и с неохотой признал - тревога... А ведь она, как воришка в чужой дом, пробралась в него сразу, как только он приехал на эту заставу. Теперь он силился, но не мог сообразить, почему. Происходило то, что вырывалось за рамки понимания. Во всяком случае, на настоящий момент. Предчувствие непоправимого захлестнуло его, как будто не по своей воле он втянут в ход каких-то фатальных событий... и уже не в силах вырваться из этого водоворота. Но оформить роившиеся в подсознании мысли он не мог. И они увели его в прошлое.

* * *

   - Макс, не жульничай, отжимайся по правилам, - пыхтел и в то же время захлебывался от приступов смеха Мага, отжимающийся рядом. Как ему удавалось все это совмещать, непонятно.
   ...Максим знал, что Магомеда ему не одолеть. Еще бы, с пяти лет занимающийся футболом, он мог дать фору любому мальчишке в Старых Промыслах, даже старшему возрастом - будь то в беге наперегонки, подтягивании, а про жонглирование мячом и говорить не стоит - этот элемент в его исполнении был поистине неподражаем. Как ловко Мага переводил мячик с колена на пятку, а потом "щечкой" подбрасывал его вверх - и снова на пяточку. "Ну, ты силе-ен", - всегда восторженно говорил другу Макс. И лицо Магомеда расплывалось в благодарной улыбке, а в глазах чернее смоли прыгали чертики ликования...
   Максим плюхнулся на живот, а затем перевернулся на спину.
   - Больше не могу, Мага, ну серьезно, - простонал он.
   Магомед подскочил на ноги. Макс, прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдал за ним. Бабье лето в этом году выдалось в Грозном на славу. Мага пытался поймать летящие паутинки. Он растопыривал пятерню, подпрыгивал, но у него ничего не получалось. Тонкие серебристые ниточки разлетались, словно растворяясь в лучах сверкающего солнца. Засмеявшись, он упал на землю рядом с Максом.
   - Ты слабак, Максюха, настоящий пацан должен уметь отжиматься сто раз! - В голосе Магомеда прозвучали металлические нотки.
   - Сам ты слабак, - ответил Макс, ничуть не обидевшись, - настоящий пацан должен уметь дружить.
   - Как мы с тобой.
   - Как мы.
   Они замолчали, но и это молчание было у них общее - одно на двоих.
   В Старых Промыслах все знали - соседи по частному сектору патлатый цвета воронова крыла чеченец Магомед Зангириев и белобрысый подстриженный под полубокс русский Максим Романов неразлучны. Но мало кто знал, что родились эти мальчишки в один день - 15 ноября 1977 года.
   Максим выскользнул из чрева матери на рассвете - и тут же огласил родильное отделение радостным плачем. Магомед не торопился покидать обжитое место, где все так привычно и уютно. Наверное, поэтому при появлении на свет он издал такой вопль, что задребезжали оконные стекла. И уж вовсе никто не знал, что выкормила Магомеда мать Максима - Мария. В отличие от ее сына, который сосал молочко медленно, с причмоком, растягивая удовольствие и наслаждаясь каждой секундой чудодействия, этот ребенок работал губами торопливо и с жадностью, как будто боялся опоздать, при этом его крохотные пальчики сжимались в маленькие кулачки.
   - Смотри, крестничек, - тихо смеялась Мария. - Все соки из меня вытянешь.
   Из роддома их выписали в один день.
   Первые воспоминания о Магомеде остались у Максима с трехлетнего возраста. Новогодний праздник в детском саду. Магомед, обряженный зайчиком, впрочем, как и он сам. Тогда все мальчики были зайцами, а девчонки - снежинками. В детсаду они играли одними игрушками, а в школе сидели за одной партой. Магомед мечтал стать великим футболистом. Его кумиром был Диего Марадона. И он мог часами рассказывать о блестящей игре аргентинца в "Наполи". А триумф сборной Аргентины на чемпионате мира в Мексике в 1986 году воспринимал как исключительно заслугу своего любимца.
   - Но ведь тот гол в ворота англичан Марадона забил рукой, - стоял на своем Максим в споре с Магомедом. - Победа какая-то с душком.
   - Судья гол засчитал, - сделав вид, что обиделся, пробурчал Мага, - а победа - она и есть победа. В жизни все хотят стать лидерами. Разве ты - нет?
   - Я о благородстве говорю, пойми ты, чугунная голова! - продолжал настаивать Макс.
   - Да, был случай, - Мага наморщил нос, - я читал об этом. В Чили в 1962 году наша сборная играла с уругвайцами матч группового турнира. Проигравший вылетал. И Численко забивает гол. Судья показывает на центр поля. Он не заметил, что в ворота мяч попал сбоку под плохо натянутой сеткой. Тогда Игорь Нетто, наш капитан, подошел к арбитру и знаками объяснил ему ситуацию. И мяч не был засчитан.
   - Вот видишь, и у Марадоны был выбор.
   - Выбор есть всегда...
   На этом разговор был исчерпан. Но и потом они заводили много подобных споров. Иногда, как и в этот раз, их мнения резко не совпадали, но даже тогда они продолжали оставаться лучшими друзьями. Откуда взялась эта целостность, довольно редкая для общности двух людей, они не задумывались. Не от того ли, что они были совсем разными. Мага - огонь. Мага - вулкан, которому нужен лишь легкий толчок, чтобы взорваться лавой эмоций. Он был везде, он всегда хотел успеть. Проникнувшись идеей, пусть оголтелой, летел "с шашкой наголо" - то ли охотник, то ли добыча, ощущая потребность быть там, где горячо. Но приходя домой весь в синяках и ссадинах, он взахлеб рассказывал Максу о своих злоключениях, потому что делиться мог только с ним. Максим слушал его не перебивая, порой шалея от неуемной энергии друга. Магомед всегда прислушивался к советам Макса, за трогательным взглядом, за кажущейся уязвимостью которого скрывалось громадье такой силищи, такой уверенности... Сопереживая, они крепко стояли на ногах.
   По Чечне тем временем расползались сепаратистские настроения. К власти пришел Дудаев. С 1991 года русские стали выезжать из Грозного. Но тогда это явление еще не приняло массовый характер, хотя негативное отношение чеченцев к русскоязычному населению проявлялось как никогда остро.
   Максим знал, что у Магомеда из-за дружбы с ним происходят стычки с другими пацанами. Но его не трогал никто. Боялись Магу, который начинал крыситься, лишь Максим заводил подобные разговоры.
   - Мы с тобой вне этой темы, - всякий раз отрезал он.
   - Но посмотри, что творится вокруг, - говорил другу встревоженный Максим. - Это только начало... начало беспредела.
   - Это наш с тобой город. А узнаю, кто тронул тебя, глотку порву.
   Они оба знали, что совсем скоро жизнь в этом городе станет другой. И сами они станут другими. Но сказать об этом сейчас означало разрушить созданный ими мир, где все понятно и ничего не нужно объяснять. И они продолжали молчать. Детские иллюзии. Втайне каждый из них еще надеялся, что невысказанное вслух может и не случиться.

* * *

   В блиндаже царил устойчивый запах табачного дыма, смешанный с ароматом крепко заваренного чая. От тусклой лампочки, освещающей часть помещения, расходились блики, по форме своей напоминающие чудовищ. Максим поднялся с кровати и прошелся по блиндажу, под его ногами тонким мышиным писком проскрипели доски. От дверного проема тянуло прохладой сырой майской ночи. В небе громыхнуло. Его слух уловил шелест дождя. Максим до физической боли не переносил ночной гром. Звук, сопряженный с драматическими воспоминаниями, которые, обрушившись с удвоенной силой, вновь увлекли его в прошлое.
   ...Это был их последний с Магой день. Но тогда и Максим - абитуриент Грозненского университета, и Магомед - хавбек футбольного клуба "Эрзу", строили планы на будущее. Юности не свойствен пессимизм. Последняя суббота августа 1994 года выдалась на редкость душной. Парило так, что спазмы перехватывали дыхание.
   - Перед дождем, - Мага скинул майку и трусцой побежал к реке.
   Прохладные воды Сунжи поглотили его мускулистое загорелое тело. Максим присоединился к другу. Ничто в час досуга не доставляло им такого удовольствия, как купание. На реке они могли проводить целые дни, но сегодня в их планы входила прогулка по городу - перед отбытием Магомеда на базу "Эрзу", откуда в составе команды он должен был отправиться почти на край света - в Приморье, на матчи очередного тура первенства России первой лиги по футболу. Наплававшись и нанырявшись вдоволь, они вылезли на берег и первые несколько минут, пока капли воды испарялись с тел, наслаждались под ласкавшими их лучами солнца.
   - Во Владивостоке я могу выйти на свой первый официальный матч, тренер мне доверяет, - Магомед сел на песок и жестом пригласил Максима сесть рядом.
   - Это классно, Мага! Ты должен проявить себя, даже через не могу. Я уверен, вы их сделаете. - Макс, сев рядом с другом, подогнул ноги, уперся подбородком в коленки и обхватил их руками.
   - У меня сейчас все мысли об этом. Эх, жаль только, что тебя не будет там. И ты не увидишь океан... - Мага накуксился. - И почему мы не можем поехать вместе...
   - Послушай, - Максим, наклонясь к другу, подтолкнул его плечом, - потом мы обязательно выберемся куда-нибудь.
   - Я привезу тебе большую раковину, - Мага оживился, - и ты услышишь шум океана. Я никогда не слышал. Хочешь?
   - Конечно, и ты обо всем мне расскажешь.
   Они замолчали. И вновь, как тогда, в детстве, им не нужно было слов, чтобы выразить свои чувства. Они настолько сроднились за годы, проведенные рядом, что понимали друг друга с полувзгляда. Они умели молчать вместе.
   - Красиво! - Мага провел пальцем по плечу Максима, где действительно красовалась наколка скорпиона и его имя. Затем он стал разглядывать, как будто никогда не видел, свое правое плечо. Такой же скорпион и имя "Макс". Кому первому пришла в голову эта идея, они уже не помнили, но в преддверие общего пятнадцатилетия решили сделать татуировки с символом своего знака зодиака. Сказано - сделано. Родители, знавшие, как близки эти двое друг другу, пожурили их за детские выходки, на том дело и закончилось. Зато сейчас пацаны испытывали потрясающее чувство гордости. Еще бы, все их знакомые с завистью в глазах смотрели на эти поистине произведения искусства.
   - Искупнемся да айда в город, - Макс подскочил и с разбегу прыгнул в воду. Мага скопировал его телодвижения в точности.
   - Вах, вах, вах, - простонал он от удовольствия уже в воде.
   В этот день они бродили по Грозному до самого вечера. Ели мороженое, катались на каруселях - развлекались по полной программе.
   - Постреляем? - Макс хитро прищурился, подтрунивая над другом, когда они подошли к тиру. Лучший стрелок из пневматической винтовки в школе, он недаром получил прозвище "Снайпер".
   - Чего не сделаешь для другана, - отшутился Мага.
   Помочь себе он не дал, да и не прицеливался особо.
   - Десятка?!. - Максим стоял, широко открыв глаза. - Да в тебе, дружище, дремлют скрытые таланты.
   Он повернулся к Магомеду, продолжая смотреть на него удивленно и даже растерянно.
   - Может быть, есть что-то еще, чего я в тебе не знаю...
   - Новичкам всегда везет, Максик! - Мага, прищелкнув языком, направился к выходу. - Пойдем, домой тебя провожу. На базу мне пора.
   Уже накрапывал мелкий дождь. А ночью разразилась настоящая буря. Дождевые капли-монстры врезались в оконные стекла так остервенело, что казалось, силились вынести их с насиженного места. Гремел гром, молнии сияли огненными струями. Чудилось, будто сама земля, готовая низвергнуться в тартарары, гудит протяжно и жалобно.
   Максим, проснувшийся то ли от вскрика, то ли от стука, прислушался, но кроме барабанящего звука дождя, ничего не услышал. Тонкая полоска света вырывалась из-под двери. Он закрыл глаза. Прогремевший выстрел обрушился настолько внезапно, что вначале он ничего и не понял.
   - Ко-о-ля! - душераздирающий крик матери осекся, словно высох.
   Максим выскочил из комнаты... и остолбенел. Трое незнакомцев - бородатых вооруженных автоматами людей стояли в кухне. Мать, в ночной рубашке, одной рукой закрывшая лицо, а другой, как-то неловко опершись о стол, сползала на пол. Ее тело сотрясалось в беззвучном рыдании.
   - Отец!!! - Максим закричал, но не услышал своего голоса.
   Батя лежал на полу. Пижама на его груди алела от расползающегося на глазах пятна крови. Из уголка рта стекала тонкая красная струйка. Руки, его сильные руки, которые подбрасывали Макса в детстве так высоко, а потом ловили так бережно, сейчас безвольно лежали вдоль тела.
   - Ну что, сучий выродок, - один из подошедших к Максиму бородачей оскалился, взял его своей лапой за подбородок и сжал так сильно, что у Максима потемнело в глазах.
   - Отойди от него, Шамиль! - в проеме входной двери появилась фигура отца Магомеда. За ним стояли два его брата. В руках у всех были охотничьи ружья. - От греха подальше уходите отсюда.
   Таким дядю Ваху Максим не видел никогда. На его лбу резко обозначились две глубокие морщины, идущие вверх от переносицы. Густые брови сдвинуты, лицо перекошено от гнева. Отчетливо выделяются желваки, ходуном ходящие по скулам, горящие огнем ненависти глаза... глаза, в которых столько решимости и воли.
   - Не вмешивайся, Ваха! - Бородач продолжал держать Максима за подбородок, лишь слегка разжал пальцы. - Нам ли выяснять отношения из-за русских?
   - Максим... - вбежавший Мага увидел рядом с другом Шамиля и кинулся на него, как голодный удав, подстерегающий жертву, бросается на обреченного кролика. - Руки прочь...
   Вцепившись мертвой хваткой в лацканы пиджака бородача, он боднул его лбом в лицо так сильно, что голова Шамиля запрокинулась назад, а из носа струей полилась кровь. Не удержавшись на ногах, они упали на пол и, обхватив друг друга руками, покатились к стене. Воткнулись в посудный шкаф, из которого с грохотом посыпалась посуда. Осколки разлетелись по всей кухне. Мага рычал, как раненый волчонок. Остальные двое незваных гостей кинулись к ним и пытались разнять. Но оторвать Магу от бородача было не так-то просто. Максим, которого в пылу драки отшвырнули в угол, ударился головой о дверной косяк. Он еще плохо соображал, что же на самом деле произошло. Помнил только, что все кричали. Мужчины перешли на чеченский. Они ругались так неистово, что у Максима на какое-то время заложило уши. Их отборная брань лилась как из рога изобилия, а потом - угрозы.
   ...Его мать сидела рядом с лежащим на полу отцом. Она обхватила его голову руками, и слезы, стекающие по щекам, падали на его бездыханные губы.
   ...Максим пришел в себя уже в "четверке" дяди Вахи. Их с матерью везли в Моздок, к родственникам семьи Магомеда. Мага сидел рядом и сжимал своей холодной как лед рукой руку друга. Максим слышал лишь обрывки из того, что говорил его матери Ваха.
   - Прости, Мария... опоздал я. Николая мы похороним... И до утра нельзя было вам больше там оставаться... Дом ваш продадим, деньги я привезу...
   - Почему ты здесь? - едва выдавливая из себя слова, спросил Максим Магомеда, когда они прощались.
   - Нас вышвырнули из чемпионата... Нет больше команды, - также одними бескровными губами прошептал тот. - Скоро начнется ... Война...
   - Ты всегда берег меня, Мага...
   - Ты мне больше, чем брат, - голос Магомеда сорвался.
   Они обнялись.
   Через неделю отец Магомеда привез им деньги за проданный дом. Много денег. Уже потом они с матерью поняли, что столько нельзя было выручить за их жилище. Тогда дома русских продавались за бесценок... Они уехали в пригород Ростова-на-Дону, где жила сестра матери. Через три месяца в Чечне начались боевые действия. А потом Максим получил весть о гибели друга. Записка, на скорую руку написанная отцом Магомеда, которую передали их общие знакомые, также успевшие выехать из Грозного в Ростовскую область. Подробностей не сообщалось.
   Для Максима в его новой жизни потянулись однообразные дни. Он тяжело переносил гибель отца. Он скучал по своему другу, по его манере морщить нос, по его повадкам. Он тосковал по их разговорам, по прогулкам, ночным бдениям, когда они забирались на крышу Магиного дома и наблюдали за звездами, и загадывали желание, когда блестящий шарик срывался с неба. Он грустил, потому что знал - больше никогда не пережить ему тех счастливых своим покоем минут, той беспечной отрады. И не найти отзвук своих мыслей в другой душе, и не постичь иную душу. Такое случается лишь раз в жизни, да и то не со всяким. Искренность дружбы даруется свыше, а такая, как у них... Макс понимал, что больше вовек у него не будет такого друга... Весь порыв своей юношеской души, без остатка, он отдал Магомеду. Он исчерпал себя и для другого не оставил ничего. Только Мага мог заполнить эту пустошь-пропасть, которой теперь стала его израненная душа.
   Отсчет времени для него как будто остановился на той ночи, когда погиб отец. Когда отлаженный ритм его жизни (еще тогда, когда он умел мечтать) сломался и теперь потерял осмысленное начало. Он существовал, не испытывая внутренних потрясений - ни большой радости, ни сильного горя, все осталось там, за крутым поворотом его судьбы, там, где целый пласт биографии ушел в небытие.
   Через полгода (на этом настояла мать) он поступил во Владикавказское высшее командное училище внутренних войск МВД России. Окончив его с отличием, получил назначение в отряд спецназа, в составе которого вскоре убыл в служебную командировку в Чеченскую Республику. Там в это время полыхала уже вторая война.

* * *

   Проснувшись утром, Макс не мог вспомнить, как ему удалось заснуть. Выйдя из блиндажа, он полной грудью вдохнул свежий, почему-то пахнущий травами воздух. Пройдя по окопу несколько метров, остановился. Отсюда открывалась широкая панорама на Веденское ущелье. Раннее утро, напоенное дурманящей прохладой, гармонировало с глубоким, без единого облачка небом цвета его глаз.
   Два орла, взмывшие ввысь, плавно парили над бушующей зеленью лесного массива, покрывающего горы. Вновь вчерашнее, тревожное предчувствие защемило в груди.
   - Я тоже в первый раз глаз не мог оторвать от этого пейзажа, - Данила остановился рядом с Максом, - а сейчас перестал замечать. Сам понимаешь...
   Снайпер посмотрел на комвзвода. Данила заметил грустинку, мелькнувшую в глазах его гостя. В этих краях Максим знал каждую тропинку, каждую опушку, каждую впадину. В детстве они с Магой часто приезжали сюда. Их отцы, заядлые охотники, брали пацанов с собой "на горных козлов". Именно здесь Максим впервые взял в руки ружье и на практике обучился снайперскому мастерству.
   ...Когда к вечеру Максим вернулся с рекогносцировки, Данила встретил его так радушно, как будто они не виделись долгое время.
   - Ну, Макс, видит бог, ты нам удачу принес, - в голосе старлея было столько добросердечной радости, что снайпер невольно улыбнулся, - не тревожил нас сегодня волчара. Первый день за последнюю неделю не тревожил. Маньяк сраный, лупанет по заставе и затаится - панику сеял, стрелок ворошиловский, мать его...
   Утром следующего дня Максим покинул территорию подразделения бесшумно, как мышь, прошмыгнувшая перед мордой спящего кота. Перешел через тонкую ленту звенящей водами реки Хулхулау и углубился в лес. Позицию для себя он выбрал еще вчера - в ложбинке между двумя деревьями. Отсюда, как он рассчитал, и его сложно засечь, и вероятные места расположения противника обозреваются превосходно. Вчера он не заметил ничего подозрительного. Казалось, ни один листок не шелохнулся на деревьях, пока он, сквозь око оптического прицела обозревал такую до боли родную местность. Враг ничем не выдавал своего присутствия, но это отнюдь не означало, что его там не было. Почти за год, проведенный в Чечне, Макс стал докой в подобного рода делах. Здесь главное - аккуратность, чтобы лишним, даже мельчайшим движением, не выдать своего местонахождения и терпение. А терпения у Максима было не занимать.
   Он приготовил оружие к стрельбе, лег на землю, сравнявшись с нею, и затаился. Ждать придется долго. В этом он не сомневался. Далеко не простаком был этот бандитский снайпер, по манере его действий угадывалась рука профессионала... И в этой дуэли "кто кого" Максим обязан одержать верх - иначе быть не могло. Обозревая через оптику местность, он изучал каждый сантиметр земли предполагаемого квадрата появления противника. Знакомился с каждой травинкой, листиком, словно взывал их помочь ему. За время выполнения задачи в Чечне это стало привычкой. Так он пролежал с полтора часа.
   Внезапное появление на опушке леса человека со снайперской винтовкой в руке его скорее насторожило, чем обрадовало. Не мог матерый противник допустить такую непростительную осечку.
   Бородатый человек, одетый в камуфлированные штаны и майку, шел навстречу Максиму. Шел медленно, нетвердой поступью, так, будто у него подкашивались ноги. Каждое его движение гулким эхом отдавалось в сердце снайпера. На мгновение Максиму почудилось... Нет... Эта фигура... Походка... Он отогнал бредовую мысль, явно различив на повязке, скрывающей лоб боевика, символы арабской вязи. Сомнений не осталось, это был тот, кого он ждал. Человек, взятый на мушку, сделал еще один шаг, развернулся в сторону гор и застыл.
   ...Перед Максимом все зашаталось и поплыло. Руки, ставшие ватными, больше не слушались его. Он сжался в комок как от сильного удара, нанесенного исподтишка.
   На плече своего врага он увидел символ скорпиона.
   ...Эту татуировку Макс мог узнать среди тысячи. Каждая черточка, каждый изгиб линий теперь заставляли его содрогнуться. Предательски засосало "под ложечкой", как будто он сам себя уличил в коварном преступлении.
   Перед ним стоял Магомед. Повернув голову, он смотрел в его сторону. Он знал, что Максим выслеживает его. Знал еще со вчерашнего дня. Выслеживает, чтобы уничтожить. Хаос мыслей смерчем пронесся в голове у Макса. Его как-то сразу осенило, почему дядя Ваха, написав о смерти друга, поступил с ним так. Он поберег его, зная, что Максим будет разыскивать Магомеда... и узнает правду. Правду, которая сразу после гибели отца может окончательно надломить его. Мудрый, милосердный дядя Ваха, как же он был прав.
   Максиму хотелось кричать... выть... вырвать из себя эту боль, катаржную боль, бумерангом вернувшуюся из той роковой ночи.
   Он шел навстречу Магомеду.
   Механически переставляя ноги, стараясь заглушить мысли, стаей воронья терзавшие его. Он знал, что уже ничего нельзя изменить. Если бы это можно было предвидеть, если бы он был готов к тому, что увидел... Стало бы ему легче?.. Нет.
   Человек, представший перед ним, был уже не тем Магомедом, которого он знал. По-старчески, беспомощно ссутулившиеся плечи, седые пряди в тусклых волосах, немочный взгляд помутившихся глаз.
   Заплакал, застонал в томлении дождь. Всхлипывая, он рыдал все сильнее. Где-то вдалеке послышались глухие удары грома.
   По лицу Магомеда стекали соленые капли.
   "Почему я не уберег тебя, - спросили его глаза Максима, - где же ты так подскользнулся... Господи, почему это произошло именно с нами?"
   "Я все потерял... Друга... футбол... веру, - ответили глаза Магомеда. - Пропал..."
   Они смотрели друг на друга в упор. И продолжали оставаться в немом молчании. Но теперь у каждого оно было свое. Они знали, что никогда не смогут поднять друг на друга руку. И уже не подадут друг другу руки. Их один на двоих мир раскрошился на мелкие осколки сокрушительным ударом судьбы, и теперь каждый оставался в своем измерении - чуждом другому.
   Скорее интуитивно Максим почувствовал, чем услышал, что кто-то остановился за его спиной. В лице Магомеда не осталось ни кровинки. Он смотрел будто сквозь Макса. Его тело судорожно дернулось, губы искривились, как у ребенка, готового вот-вот заплакать, а в глазах мелькнул такой животный страх, что Максиму стало жутко. Он медленно повернулся назад. В нескольких шагах от него стоял пожилой чеченец. И в этом небритом, одетом в камуфляж человеке Максим сразу узнал дядю Ваху.
   ...Зангириев-старший долго искал сына. Банда Челаева, куда подался Магомед с началом первой чеченской, отличалась изощренным зверством. Не щадили ни своих, ни чужих. Не брезговали торговать взятыми в плен соплеменниками. Ввергший республику в шок расстрел семьи главы администрации района в Грозном, по слухам - дело рук этой же своры. Тогда хладнокровная рука поднялась даже на малолетних детей. Этот позор семьи обязан был искупить седой чеченец.
   Максим понял, что он здесь лишний.
   Ваха смотрел на сына без укора. Но и без жалости. Магомед механическим движением снял с головы повязку с арабской вязью. Она упала ему под ноги и понеслась, закрутилась, увлекаемая ржавым ручьем грязевого потока. Его отец, державший в руках охотничье ружье, положил палец на спусковой крючок.
   Раздавшийся выстрел гулким эхом метнулся к горам.
   Магомед лежал на земле, раскинув в стороны руки, как будто пытаясь взлететь.
   ...Максим не знал, сколько прошло времени. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и не чувствовал, что давно насквозь промок. Он видел только одно: отец, в одночасье как будто ставший меньше ростом от горя, бережно поднимает с земли тело сына, взваливает его через плечо и уходит. Он еще должен совершить обряд погребения.
   В поднебесье над крутым изгибом горной гряды парил одинокий орел.
  

Е. Жарникова

Оценка: 4.18*28  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023