ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Колесник Николай Николаевич
Тайна за семью печатями

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.49*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Друзья, здесь можно прочитать полную версию моих воспоминаний с фотографиями http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/KolesnikNN-Taina-2018.pdf Многие годы по известным причинам секретности участие советских военнослужащих в войне во Вьетнаме оставалось тайной за семью печатями...

   Многие годы по известным причинам секретности участие советских военнослужащих в войне во Вьетнаме оставалось тайной за семью печатями...
  

ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ

"Поедете во Вьетнам"

   В феврале 1965 г. Ханой посетила советская правительственная делегация во главе с Председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным, подписавшая Межправительственное соглашение об оказании военной помощи Демократической Республике Вьетнам (ДРВ), а в начале марта наш 3-й дивизион по приказу командира 236 гвардейского Путиловско-Кировского зенитного ракетного полка полковника А.С. Побожакова снялся со своей постоянной позиции возле д. Коростово, Красногорского р-на и ночным маршем направился в Дмитровский р-н для выполнения учебных задач: радиолокационное сопровождение реальных целей, имитация пусков ракет, защита ЗРК С-75 от авиации противника.
   Для отработки приемов прикрытия ЗРК ствольными зенитными средствами дивизиону была придана батарея 57 мм зенитных орудий со станцией орудийной наводки СОН-9 и ПУАЗО (прибор управления артиллерийским зенитным огнем), стоявшими на вооружении у зенитчиков Вьетнамской Народной армии.
   Мы с интересом осваивали боевую работу на этой технике; учились устанавливать и заряжать орудия, пользоваться коллиматорным прицелом, вводить в прицел поправки, учитывающие курс, высоту, скорость цели и понимали, что зенитки мы осваиваем не случайно - война во Вьетнаме заставляла искать новые приемы ведения боя и эффективной защиты ЗРК от ударов авиации противника.
   По окончанию учений, успешно пройдя проверку и получив высокую оценку командования 10 корпуса ПВО Особого назначения, дивизион возвратился на место постоянной дислокации. По итогам этой проверки наш взвод занял 1-е место в стартовой батарее по боевой работе, технической и военно-политической подготовке, за что мне повысили классность - "Специалист 2 класса" - и объявили краткосрочный отпуск на 10 суток с поездкой на родину.
   А через несколько дней нас, пять человек стартовиков 3-го дивизиона, срочно вызвали в штаб полка. Сообщивший нам об этом старшина Шустанов, как мне показалось в шутку, сказал: "Поедете во Вьетнам".
   Сказал, как в воду глянул... Вскоре это в действительности произошло.
   В штабе нас уже ждал командир нашего дивизиона гвардии майор Иван Константинович Проскурнин, там же были солдаты и сержанты из других дивизионов полка.
   Из нашего дивизиона почти в полном составе прибыл наш 2-й взвод стартовой батареи: 1-й номер гв. ефрейтор Рафаил (Толя) Ахунов и 3-й номер гв. рядовой Алексей Фомичев из моего расчета, а также 1-й номер гв. ефрейтор Анатолий Пшеничный и 2-й номер гв. рядовой Андрей Мерзук со второго расчета. Из других дивизионов полка были операторы ручного сопровождения СНР гв. ефрейторы Александр Бурцев, Тарзан Черквиани, оператор кабины "ПА" гв. ефрейтор Николай Гаврилюк, оператор СРЦ гв. ефрейтор Виктор Кубушев, 2-й номер стартового расчета гв. рядовой Иван Агалаков и другие ребята.
   Пригласили в кабинет командира, полковника Побожакова Антона Степановича, который обратился к нам с такими словами:
   - Предполагается командировка в страну с жарким, тропическим климатом для выполнения ответственного задания в условиях, приближенных к боевым. Нужны хорошо подготовленные, в совершенстве знающие боевую технику люди. Особые требования предъявляются к дисциплине, поэтому для выполнения этого задания предлагаются ваши кандидатуры.
   После краткой беседы нам дали время подумать. Конечно же, мы сразу догадались, о какой стране идет речь.
   Когда-то Вьетнам был известен мне лишь по школьному учебнику географии как далекая тропическая страна, недавно изгнавшая французских колонизаторов и избравшая путь построения общества социальной справедливости. Позже по Женевскому соглашению Вьетнам был разделен по 17-й параллели на две части и фактически образовались два различных по политическому устройству государства: Северный Вьетнам - Демократическая Республика Вьетнам (ДРВ), возглавляемая Президентом Хо Ши Мином - дружественное СССР государство, и Южный Вьетнам, попавший под влияние и зависимость от заокеанских "друзей", имеющих свои определенные планы. Во многом это напомнило ситуацию в Корее.
   Прошло всего несколько лет, и события во Вьетнаме стали развиваться по аналогичному Корее сценарию - в августе 1964 г. США развязали широкомасштабную агрессию против ДРВ. Теперь мы каждый день с тревогой читали военные репортажи наших корреспондентов из Вьетнама; Ивана Щедрова и Александра Серикова в "Правде", Михаила Ильинского в "Известиях", Сергея Афонина в "Комсомольской правде", а вечерами в программе "Время" смотрели телерепортажи о налетах американской авиации на мирные города и села ДРВ.
   По разным причинам несколько человек отказались от предложения (в приведенном выше списке их фамилии не названы). Остальных направили на строгую медицинскую комиссию. На медкомиссии врач-кардиолог спросил меня:
   - Как переносите жару?
   - Нормально переношу, - ответил я, - только в сон клонит.
   - Ну, это у всех так, - успокоил меня доктор.
   У стоматолога кто-то пожаловался на плохие зубы. "Новые" зубы пообещали вставить в течение недели.
   Прошедших медкомиссию направили на Военный Совет армии, где беседа была ещё более краткой.
   Обращаясь к нам, председательствующий член ВС спросил, есть ли у нас какие вопросы, просьбы и т.п. Кто-то из ребят обратился с просьбой починить крышу дома у престарелой матери, т.к. он единственный сын, отец погиб на фронте и больше помочь некому - в деревне мужчин мало осталось после войны. Записали адрес и обещали помочь через военкомат.
  
Перед дальней дорогой

   С конца мая до начала июля 1965 года мы, человек около 80 отобранных из разных частей Московского округа ПВО, находились на сборах в военном городке нашего полка в пос. Митино под Красногорском. Занимались боевой и физической подготовкой, штудировали наставления по боевой работе и инструкции по эксплуатации мат. части.
   Из некоторых частей при комплектовании группы откомандировали самых отпетых нарушителей, лишь бы избавиться. Несколько человек, страдая от безделья, сходили в самоволку. Об этом стало известно командованию. Самовольщики были немедленно отчислены из команды и отправлены в свои части. После этого ещё человека три решили не испытывать судьбу и специально пошли в самоволку, чтобы быть отчисленными из команды.
   За два дня до отъезда каждому выдали дерматиновый чемодан, сухой паек на трое суток и гражданскую одежду: костюм, х/б светлые брюки, 4 рубашки, галстук, пальто демисезонное, шляпу, плащ-пыльник, 2 пары обуви, в т.ч. высокоберцовые ботинки, 4 пары носков, поясной ремень, носовые платки и панаму, почему-то песочного цвета.
   Полковник, занимавшийся нашей экипировкой, почти с завистью сказал:
   - Вам повезло, вы ещё такие молодые, побываете за границей, а это не каждому выпадает в жизни, тем более, в армии.
   Переодевшись в "гражданку", мы снова как новобранцы, перестали узнавать друг друга.
   И только в день отъезда нам выдали заграничные паспорта и официально объявили, что едем во Вьетнам, но писать об этом домой строго-настрого запретили. Домой я сообщил, что объявленный мне ранее краткосрочный отпуск, откладывается в связи со срочной и длительной командировкой.
   Старшим убывающей группы назначили майора Проскурнина.
   После праздничного, в честь нашего отъезда, обеда, мы погрузились в автобусы и после недолгого прощания с друзьями и семьями офицеров, которые провожали нас как родных, уехали на аэродром.
   Взлетали с Чкаловского аэродрома на АН-10Б. Последнюю посадку с ночёвкой сделали в Иркутске. Из Иркутска улетали на рассвете. Перед посадкой в самолёт я "на счастье" бросил одну монету на землю рядом со взлётной полосой, а вторую, такую же, положил в карман.
   Взлетели. Через час с небольшим пересекли государственную границу СССР с Монголией, а через два часа - границу Монголии с Китаем. Погода была ясная, и нам удалось разглядеть внизу извивающуюся темной змеей по земле Великую китайскую стену. К сожалению, стена надвигалась и в наших отношениях с Китаем...
  

Китай

   Приземлились в Пекине. Через иллюминаторы увидели построенные на площади перед зданием аэровокзала отряды китайских пионеров с флажками, цветами и транспарантами. Из громкоговорителей доносилась торжественная музыка и приветственные возгласы на непривычном и непонятном нам языке.
   - Неужели нас так торжественно встречают? - недоумевали мы.
   Спускаемся по трапу и видим, что к зданию аэровокзала подходит северокорейская делегация. Теперь все стало на свои места.
   Нас же встречали работники советского посольства и китайские представители. В ресторане накормили отменным обедом (не менее десяти блюд), с традиционными тостами о дружбе. На это ушло более 3-х часов. Затем пришлось ждать в аэровокзале ещё около 2-х часов. Потом нас повезли в город. Разместили в прекрасной гостинице в двухместных номерах с напольным вентилятором, ванной и радиоприёмником, что по тем временам в Китае было необычайной роскошью. Радиоприёмник почему-то не работал. Вечером нас повели в летний театр на концерт китайских артистов. Зал уже был заполнен, и когда мы вошли, нас встретили сдержанным оживлением. Было очень душно, и приятно было освежиться пропаренной махровой салфеткой, выданной каждому на входе в театр. Программа концерта состояла из китайских народных песен и танцев. Мы как бы перенеслись в другой, сказочно необычный мир; таким Китай мне представлялся ещё в детстве, при чтении китайских народных сказок.
   Ночь прошла быстро. Утром мы группами пошли в город. Китайцы, немного сторонясь, смотрели на нас с нескрываемым интересом. В магазинах полно различных товаров, но никто ничего не покупает - всё очень дорого, потому никаких очередей нет. В каждом магазине портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и самый большой - Мао Цзэдуна. Удивило нас наличие в продаже боевого оружия: автоматов АК, карабинов СКС китайского производства и боеприпасов к ним.
   Во второй половине дня нас отвезли в аэропорт. День стоял жаркий, и наш самолёт так накалился на солнцепеке, что вполне напоминал сауну. Взлёт задержали почти на час, и нам пришлось изрядно попотеть в духоте салона. Но это была лишь легкая репетиция тех испытаний на жароустойчивость, которые позже нам пришлось выдержать во Вьетнаме.
   Наконец взлетели. Часа через три начали снижаться и приземлились в аэропорту города Чанша. Посадка была незапланированной. Мы должны были лететь без посадки до Ханоя, но в тот день был массированный налёт на территорию ДРВ, и китайцы, заботясь о нашей безопасности, не разрешили нам пересечь границу с Вьетнамом.
   Нас посадили в автобусы и повезли в город. Город, конечно, ни в какое сравнение с Пекином идти не мог. Ни того великолепия древней архитектуры, ни исключительной чистоты улиц, ни бесчисленного множества велосипедистов. Сравнительно небольшой и довольно грязный городок с редкими грузовиками модели ЗИС-150 китайского производства и полным отсутствием на улицах урн для мусора. Купив для интереса китайское мороженное, я несколько кварталов нес в руке пустую упаковку, но так и не найдя урны, вынужден был бросить её в кучу мусора на обочине тротуара.
   Пока для нас в срочном порядке освобождали гостиницу, нам организовали экскурсию на фабрику художественной вышивки. Некоторые служащие фабрики в своё время учились в Советском Союзе, хорошо говорили по-русски и были рады нашему приходу. Мастера художественной вышивки, в основном женщины, охотно показывали свои неоконченные работы и приёмы вышивания. По отношению к нам они были доброжелательны и предупредительны. Трудно описать словами их изумительные картины: вышитые тончайшей шелковой нитью цветы, животные, птицы, растения как живые шевелились на шёлковых полотнах при малейшем дуновении. У меня до сих пор перед глазами стоит вышитый светло-серый котёнок, на котором каждая шерстинка казалась настоящей, а усы как будто бы шевелились.
   На вопрос, где продаются их работы, нам ответили, что почти всё идёт на экспорт, на внутренний рынок идут только огромные портреты Мао Цзэдуна и полотнища с вышитыми столбцами иероглифов его аллегорических стихов. Мы узнали, что за свою ювелирную работу вышивальщицы получают в месяц не более 40 юаней, при этом к 40 годам теряют зрение и лишаются возможности работать как художники ручной вышивки. Остаётся только вышивать иероглифы стихов великого кормчего.
   После посещения фабрики мы прибыли в совершенно пустую гостиницу. Всех проживавших в ней делегатов провинциальной профсоюзной конференции срочно переселили в другую гостиницу попроще, как мы поняли, с целью недопущения контактов с нами.
   Днем было очень жарко (температура воздуха в то время держалась выше +30оС), а ночью душно, но китайские товарищи "успокоили" нас тем, что "во Вьетнаме еще жарче".
   На следующий день, ожидая посадки в самолёт, мы видели работающих на поле рядом с аэродромом китайских крестьян и были поражены, как при такой жаре, на солнцепёке они без отдыха в течение более 1,5 часов мотыжат пересохшую землю, синхронно взмахивая мотыгами, как наши косцы взмахивают косами, идя друг за другом в загонке покоса. В этом небольшом эпизоде мы увидели трудолюбие и организованность рядовых китайских тружеников.
   Наконец наш самолет выруливает на взлётную полосу. Взревели турбины двигателей, разбег, взлёт, набор высоты, и самолет берёт курс строго на Юг. Минут через 20 слева неожиданно появилась пара истребителей, летящих параллельным курсом и делающих разворот с набором высоты. Мы забеспокоились: кто знает, чьи это истребители, и какие намерения они имеют. Но тревога сразу рассеялась, когда мы увидели на крыльях опознавательные знаки китайских ВВС и узнали силуэты наших МиГ-17. Они развернулись и, покачав крыльями, пошли обратным курсом. Это были китайские истребители сопровождения, охранявшие нас до границы с Вьетнамом. Дальше наш самолёт приняли под охрану вьетнамские истребители.
  
На вьетнамской земле

   Уже около получаса летим над Вьетнамом. Идём на снижение. Через иллюминаторы с интересом всматриваемся в залитое солнцем, пёстрое лоскутное одеяло земли с преобладающими изумрудно-зелёными прямоугольниками рисовых чек. По ним, словно луговые опята, разбросаны светло-желтые конические шляпы работающих крестьян. Они отрываются от работы, поворачивают лица в сторону нашего самолёта и приветливо машут нам руками. С разворота заходим на посадку и с ходу садимся. По тому, как мастерски это делает экипаж нашего самолета, понятно, что Ханойский аэродром Залам и здешняя воздушная обстановка ему хорошо известны.
   И вот мы впервые ступаем на землю Вьетнама. Нас встретил строй воинов Вьетнамской Народной армии. Стоя в строю напротив, мы с интересом рассматривали друг друга. Бросились в глаза необычная военная форма, головные уборы, знаки различия. Непривычный для нас тип лица вьетнамских воинов делал их похожими друг на друга, как будто они братья-близнецы.
   "Как же я их буду различать?" - подумалось мне. Позже выяснилось, что мы для вьетнамцев тоже были "все на одно лицо" и единственными отличиями были возраст и некоторое разнообразие в нашей одежде.
   После взаимных приветственных докладов командиров вьетнамский строй троекратно прокричал нам короткое отрывистое приветствие "Синь тяо!", сопровождавшееся энергичным вскидыванием вверх правой руки, сжатой в кулак. На этом короткая официальная церемония встречи была закончена, и нас пригласили пить чай. Хотя часы уже показывали 6 часов вечера по местному времени, было невыносимо жарко. Мы расположились под огромными "зонтами", сделанными из куполов американских парашютов, высоко поднятых на бамбуковых шестах. Стропы были растянуты в стороны, а их концы закреплены на вбитых в землю колышках. Чай был зеленый, без сахара, в маленьких пиалах - мёд. Для нас это было непривычно, но позже мы поняли и оценили исключительное преимущество такого напитка в утолении жажды.
   Необычность обстановки и всего окружавшего нас усиливалось особым запахом знойного тропического воздуха, густо наполненного влагой и непрерывным звоном цикад.
   За чаем состоялись первые знакомства, завязался разговор через переводчиков. Вьетнамцы задавали традиционные вопросы: "Как Вас зовут? (Ань тэн зи?)". "Сколько Вам лет? (Ань вао ньеу туой?)". "Вы женаты? (Ань ко во тиа?)". "Как Ваше здоровье? (Ань ко во тыа?)". "Сколько у Вас детей? (Ань ко кхое кхонг?)".
   К концу короткого чаепития я уже знал, как по-вьетнамски произносится "здравствуйте" (синь тяо) и "до свидания" (там биет). Так под куполом американского парашюта состоялся мой первый урок вьетнамского языка.
   К месту нашего будущего расположения мы добирались на машинах довольно долго, т.к. дорога была изрыта глубокими воронками от бомб, и водителю всё время приходилось искать объезды.
   Вьетнамский пейзаж отличается каким-то спокойствием и гармонией. Поля, расчерченные прямыми линиями насыпных тропинок-меж и неширокими каналами поливных систем, с фигурками работающих крестьян в конусообразных шляпах. Стадо буйволов, спрятавшихся от жары в воде неглубокого озера, окаймленного рядом стройных пальм с пышными шарообразными кронами и бамбуковыми зарослями. Небольшие деревни с деревянными постройками, покрытыми пальмовыми ветками и кладбищем на околице. Каждая усадьба густо обнесена живым частоколом бамбуковой изгороди с высокими воротами-аркой на входе и обязательными, расположенными за ними, рыбным прудом и бассейном для дождевой воды.
   На протяжении всего многокилометрового пути мы с интересом смотрели на проезжаемые деревни, на крестьян, устало возвращавшихся с рисовых полей, и ребятишек, едущих верхом на круторогих буйволах. Всё казалось таким мирным и таким далёким от войны, если бы не бесчисленные воронки...
   Ещё меня поразили заросли лотоса, которые густым ковром нежно-розовых цветов покрывали большие, но неглубокие озёра. Была пора их цветения.
   На подъезде к Ханою нашу машину остановил контрольный пост. Проверяли документы, но узнав, что в машине "льенсо" (советские), только что прилетевшие из Москвы, проверку прекратили и, приветливо улыбнувшись, предупредили, что днём дорогу бомбили и нам придётся делать большой крюк.
   Через час с небольшим мы, наконец, подъехали к мосту через Красную реку. Мост огромный, трёхлинейный, длиной около двух километров, построенный ещё французами по проекту знаменитого инженера Эйфеля. Прямо на ограждениях моста, образующих на всём протяжении сплошную арку, через каждые 50 м установлены зенитные пулемёты... Сопровождавший нас лейтенант Туан, объяснил, что этот мост один из главных в ДРВ. Через него на юг страны идут почти все грузы, поэтому защита моста является делом государственной важности. Зенитные расчёты, охраняющие мост, дежурят круглосуточно.
   Река Красная - одна из главных рек Вьетнама и хотя её берега покрыты зарослями бамбука, а не берёзовыми рощами, она чем-то неуловимым напоминает нашу Волгу, - такая же полноводная, величавая и плавная. Даже в темноте её вода имеет коричнево-красный оттенок. Это оттого, что течёт река по глинистым, красного цвета, землям.
   Вечерний Ханой встретил нас многолюдьем нешироких улиц. Нескончаемые потоки людей, многие на велосипедах, двигались в противоположных направлениях, наполняя пространство людским говором, часто перекрываемым резкими сигналами автомашин. В большинстве это была молодёжь. Изящные, миловидные девушки с косичками, почти все в белых блузках и чёрных развевающихся брюках из тонкой ткани, у каждой за спиной конусообразная шляпа "нон". Юноши - в белых навыпуск рубашках и тёмных брюках, многие в военной форме. Казалось, что война не мешает им развлекаться и любить.
   Улицы Ханоя в целях маскировки ночью почти не освещались, и потому в темноте трудно было рассмотреть город, но всё же просматривались необычные для нас контуры его архитектуры. Пока мы ехали по городу, Ханой уже начал готовиться к отдыху после жаркого трудового дня. Многие люди укладывались спать прямо во дворах своих домов и даже на обочине тротуара под домом. Я спросил Туана:
   - Почему они спят на улице?
   - Потому, что каменные дома днём сильно нагреваются и ночью в них очень душно, почти невозможно уснуть, поэтому в жару многие пренебрегают крышей. Для вьетнамца двор и улица - это продолжение дома, - объяснил он.
   В ту же ночь мы сами убедились в справедливости его слов. Пока мы ехали в машине, встречный ветерок немножко освежал нас, и мы не очень страдали от жары. Но уже через полчаса после того, как мы, наконец, добрались до места ночевки, наша одежда стала мокрой от пота, как будто бы мы её выстирали и, не высушив, надели на себя.
   Мы надеялись, что нам ещё удастся увидеть Ханой днём, и потому старались не надоедать вопросами Туану, который добровольно взял на себя обязанности гида. Оказывается, он коренной ханоец. До войны учился на четвертом курсе Ханойского педагогического института. Готовился стать преподавателем русского языка. Война помешала Туану получить диплом, но он твердо убеждён, что после победы обязательно завершит своё образование, к тому же работая с нами, получит отличную практику русского языка, что очень важно для преподавателя.
   Проезжая по улицам Ханоя, мы обратили внимание на круглые колодцы, расположенные через каждые 4-5 м по бокам тротуаров ближе к проезжей части улиц. Думая, что это обычные колодцы для ремонта подземных коммуникаций, мы никак не могли понять, почему их так много, притом на обеих сторонах улицы? Туан объяснил нам, что это не колодцы, а индивидуальные бомбоубежища для прохожих, на случай если во время бомбардировки кто-то из них не успеет укрыться в капитальном защитном сооружении. Ими пользуются также бойцы отрядов самообороны, которые прямо из этих убежищ могут вести прицельный огонь по низколетящим американским самолётам из стрелкового оружия.
   В будущем многим из нас пришлось укрываться в этих нехитрых, но надёжно защищающих от осколочных и шариковых бомб укрытиях, вырытых на обочинах всех основных дорог Северного Вьетнама.
  
Первая ночь в тропиках

   В первую тропическую ночь почти никто из нас не спал. Опустив натянутые над деревянными топчанами противомоскитные сетки, обливаясь потом, мы изредка переговаривались, делясь своими впечатлениями последних суток. Я лежал на спине, положив на голову мокрое полотенце, чтобы хоть немного охладиться, и смотрел через проём окна на незнакомое южное небо, вслушиваясь в непривычные звуки тропической ночи.
   Только к утру мне удалось наконец-то уснуть. Утром мы с удивлением обнаружили, что наша развешенная для сушки одежда за ночь нисколько не просохла...
   Оказывается, что в этот период года влажность воздуха настолько высокая, что даже на солнцепёке выстиранная одежда полностью не просыхает, если нет ветерка. Единственный способ высушить одежду - направить на неё поток воздуха от вентилятора, но в походных условиях использовать вентиляторы не было возможности - жить большей частью нам приходилось в прорезиненных "зимних" палатках или под бамбуковыми навесами. Из-за высокой влажности воздуха лужи после ливня месяцами стоят, не высыхая.
   Днём стало ещё жарче. Если ночью температура была всего около +30RС, то к 12 часам дня она поднялась до +37RС в тени. Наши ребята, прибывшие из Союза раньше нас, сказали, что это ещё не самый жаркий день, бывает и жарче. Пот из нас лился ручьями. Было такое ощущение, будто мы круглосуточно находимся в жарко натопленной парилке, а сердце колотилось так сильно, что его удары мощными толчками отдавались в висках.
  
Исчезновение Тарзана

   День прошёл без каких-либо происшествий, если не считать того, что перед самым обедом неожиданно куда-то исчез наш всеобщий любимец и весельчак ефрейтор Тарзан Чирквиани. Немного подождав, послали двоих на поиски. Они вернулись ни с чем. На обед пошли без Тарзана. Пообедали, вернулись обратно - его нет. Забеспокоилась... Начали вспоминать, кто и когда видел Тарзана последним? Оказалось, что видели его минут за 30 до обеда. Ничего особенного - жаловался на жару и жажду, мечтал о "Боржоми". В ответ на реплику:
   - Тебе ли, Тарзан, на жару жаловаться? Ты ведь с Кавказа..., - сказал:
   - Что ты! Кавказ по сравнению с Вьетнамом - это как Якутия с Ташкентом зимой.
   Разбились на три группы и обошли всю близлежащую территорию вьетнамского сада, в глубине которого находились одноэтажные кирпичные постройки, отведенные нам для проживания. К саду прилегал довольно большой водоем с мутноватой водой. На подходе к нему стоял вьетнамский часовой внутренней охраны. Знаками спросили: "Купался ли кто-нибудь из наших в водоеме?"
   Как и следовало ожидать, ответ был отрицательным, т.к. накануне нас строго предупредили, что купаться здесь нельзя из-за большой опасности заражения кожными и желудочно-кишечными заболеваниями. В общем, поиски не дали результатов. Тарзан как в воду канул...
   Так оно на самом деле и было - спасаясь от жары, он забрался в стоящую под навесом возле столовой бочку с водой и, почувствовав приятную прохладу, спокойно уснул в ней... Только через час его случайно обнаружили вьетнамские повара, набиравшие из бочек воду для мытья посуды и поливки бетонных полов в зале столовой. Наш новоявленный "водяной" не знал, куда деваться от смущения. Желание избавиться от невыносимой жары привело его к конфузу, и этот случай ещё долго был поводом для шуток, которых зачастую нам так не хватало.
   Особенно тяжело переносили жару полные и люди с болезнью почек, хотя раньше они о ней даже и не подозревали. К концу второго дня я подсчитал, что за день выпил около 8 литров воды, но жажда всё равно не переставала мучить, а вот аппетит пропал совершенно и не только у меня. Первое мы ещё кое-как съедали, в основном жидкость, а вот второе оставалось почти нетронутым, так как после первого сразу принимались за третье, если это был компот или лимонад. Ну а пиво, как и положено, выпивали перед обедом. Пиво, кстати, было хорошее ("Чук бать" или "Ханой"), но, как правило, тёплое и не утоляло жажду, поэтому большинство из нас предпочитали лимонад или компот из плодов, названных нами "Бычий глаз". По вкусу они напоминали белые сливы, а по виду большой бычий глаз с прозрачной толстой оболочкой-мякотью и чёрной косточкой-зрачком.
   Ну а чаще всего мы пили чай, тот самый знаменитый зеленый вьетнамский чай без сахара, которым нас впервые угостили на аэродроме. По утолению жажды с ним может конкурировать только "Боржоми", о котором мечтал не только грузин Черквиани. Только спустя две недели мой организм постепенно перестроился на тяжелый тепловой режим; я стал меньше потеть без физической нагрузки, потребление жидкости снизилось до 3 - 4-х литров в сутки, появился аппетит.
   Ночами нас здорово донимали москиты - "мой", от которых не спасали даже противомоскитные сетки. После их укусов на теле образуются волдыри-припухлости, и появляется сильный зуд. Человек невольно расчёсывает места укусов, и они превращаются в сплошную язву, которая из-за пота, высокой влажности и бактериальной насыщенности среды не заживает неделями. Москиты отличались таким зверским аппетитом, что кусали через одежду, и как мы шутили позже, даже через задний карман брюк и подошвы ботинок. Кстати, ботинки вскоре пришлось сменить на более мягкую обувь - купленные в магазине вьетнамские резиновые сандалии, метко названные кем-то из нас "мокроступами". Они вполне соответствовали условиям длинного вьетнамского лета с его дождливым и сухими сезонами.
   Через день нам выдали ещё один, так необходимый в той обстановке предмет снаряжения: каждый получил стальную защитную каску-шлем нашего советского производства. И кто знает, отнесись я тогда к этому древнему воинскому головному убору пренебрежительно, быть может, и не пришлось бы мне писать сейчас эти строки.
   Эти стальные, выкрашенные в зелёный защитный цвет, добротные солдатские каски, спасшие на фронтах Великой Отечественной войны не одну тысячу жизней советских солдат, и во Вьетнаме зарекомендовали себя с лучшей стороны. Они надёжно защищали наши отчаянные головы от осколков американских бомб и ракет класса "Воздух-земля". Получение касок напомнило нам о войне... Да и сама война не замедлила напомнить о себе.
  
Ночной налет

   Ночью нас разбудили тревожные, частые удары по выпотрошенному стальному корпусу американской фугасной бомбы, подвешенной к дереву и используемой для подачи сигнала "Воздушная тревога". Услышав сигнал, я схватил одежду, каску и вслед за другими, через открытое окно, выпрыгнул на улицу. Передо мной темнота, а надо мной черное тропическое небо с дрожащими точками ярких звёзд, и какой-то зловещий, леденящий душу вой, стремительно надвигающийся на меня сверху.
   "Бомба" - промелькнуло в сознании.
   Я упал, уткнувшись подбородком в тёплую, влажную траву. Надеваю каску на голову, зажимаю уши руками, жду взрыва. Что-то огромное, с пронзительным злобным воем несётся прямо на меня. Я лежу, плотно прижавшись к земле в каком-то оцепенении. Кажется, проходит целая вечность.
   "С какой же высота сбросили эту проклятую бомбу, если она так долго падает?" - подумал я и машинально начал отсчитывать секунды:
   - 121, 122, 123...
   Вдруг жёлтые языки пламени одновременно высвечивают длинные стволы зенитных орудий чуть правее меня. Резкий, оглушительный звук артиллеристского залпа больно бьёт в уши и на мгновенье заглу-шает этот пронзительный вой.
   - 124, 125, 126...
   Глухие хлопки разрывов в воздухе, один почему-то сухой, как удар хлыста. Воющий звук неожиданно меняет свой злобный тон на жалобно-затихающий и, как будто обессилев, смолкает. С удивлением вслушиваюсь во внезапно наступившую тишину.
   "Значит это не бомба", - понял я.
   - Самолёт подбили! - закричал кто-то, - Ура!
   Медленно поднимаясь, вижу как что-то, пылающей свечой, стремительно несётся к горизонту.
   Взглядом сопровождаю его до самой земли. Яркая вспышка на миг осветила небо. Затем донесся глухо охнувший звук далёкого взрыва....
   Минут через 20 дали отбой, и мы, возбужденные, в каком-то нервном ознобе, устало разбрелись по своим местам, надеясь, что до рассвета еще, быть может, удастся уснуть. Утром стало известно, что, сбитый во время ночного налёта американский самолёт упал в 8 километрах от нас. Его пилоту катапульта не понадобилась. Так закончился ночной полёт одного из воздушных асов США, нашедшего бессмысленную смерть за многие тысячи километров от своего дома в жарком небе Северного Вьетнама, на землю которого он нёс смерть и страдания.
   Ещё недавно сообщения об американской агрессии во Вьетнаме - жестоких бомбардировках городов и мирных объектов ДРВ, о числе жертв, о количестве американских самолётов, сбитых вьетнамскими зенитчиками при отражении налётов, - воспринимались нами как что-то страшное, но далёкое и поэтому неопасное, как кинокадры военного фильма: смотришь, искренне переживаешь страдания и гибель героев, но всё время помнишь, что это не на самом деле, а только на экране. И вот теперь война с экрана воображения как будто шагнула прямо в зрительный зал, и мы из зрителей превращаемся в участников этой войны, ещё до конца не сознавая тяжести всех предстоящих испытаний.
   Я навсегда запомнил эту тревожную ночь. Шла первая неделя нашего пребывания на вьетнамской земле и наша первая встреча с жестокой войной...
   Война в моём сознании с детства представлялась каким-то злобным и страшным чудовищем. Слово "война" всегда заставляло вспомнить другое слово - отец, которого отняла война.
   Мой отец - Николай Дмитриевич Колесник, гв. ст. сержант, командир орудия 186-й Краснознамённой танковой бригады 10-го танкового корпуса погиб 30 октября 1944 года, освобождая латвийский город Лиепая, где и похоронен на Приекульском братском воинском кладбище, вместе с более 23-мя тысячами советских воинов. Было отцу тогда 20 лет...
  
Начало обучения

   Через два дня в пригороде Ханоя Хадонге мы получили технику - шестикабинный вариант ЗРК С-75, провели расконсервацию, контроль функционирования систем и приступили к выполнению своей главной задачи: в форсировано короткий срок подготовить воинов Вьетнамской Народной армии к боевой работе и ввести в строй первый вьетнамский зенитный ракетный полк. Задача очень сложная, учитывая уровень технической подготовки обучаемых и общение с ними только через переводчиков. Ведь среди солдат были деревенские ребята, которые до этого сложнее велосипеда техники не видели.
   Во время проведения расконсервации и проверки техники мы поближе познакомились с командиром 61-го дивизиона Первого (236-го) зенитного ракетного полка ВНА капитаном Хо Ши Хыу, с вьетнамскими офицерами и расчётами стартовой батареи. Командир дивизиона отлично говорил и писал по-русски - в 1964 г. он окончил Военную командную академию Войск ПВО в Советском Союзе.
   Учебный процесс был организован следующим образом: боевую технику развернули на хорошо замаскированной под жилые и хозяйственные постройки площадке, недалеко от Ханоя. Там же в походных условиях, в палатках и в легких бамбуковых навесах располагались вьетнамские расчёты. Наше место обитания пока оставалось прежним.
   Ежедневно подъём у нас был в 5-00, в 5-30 завтрак, с 6-00 до 12-00 занятия: изучение материальной части, наставлений по боевой работе, затем практическая работа на технике - боевая работа, отработка нормативов, проведение регламентных работ.
   С 12-00 до 14-00 - в самое жаркое время суток - обеденный перерыв.
   С 14-00 до 17-30 - продолжение занятий: повторение, опрос.
   В 18-00 ужин, с 20-00 до 22-00 - самоподготовка.
   В воскресенье занятия были только до обеда.
   Конечно, такой распорядок выполнялся не всегда. Были отступления, связанные с проведением собраний, приездом представителей командования ПВО, с погодными условиями, а чаще с налётами американской авиации. Но всё равно работать приходилось не меньше десяти часов в день.
   Занятия проводились отдельно с личным составом стартовой и радиотехнической батарей. На занятиях должен присутствовать весь личный состав, за исключением больных и находящихся в наряде. Перед началом занятий старший офицер строил группу и докладывал о готовности к занятиям. После приветствия развешивались плакаты, схемы, открывались изучаемые блоки и начинались занятия.
   За каждым советским расчётом был закреплён вьетнамский, а в стартовой батарее из-за нехватки людей за каждым расчётом был закреплён взвод. Командиром первого обучаемого мной расчёта был сержант Ван Тхань. Уроженец Юга (его родной город Сайгон), он выделялся среди других высоким ростом, крепким телосложением, собранностью и аккуратностью. Лицо у Тханя было строгим и мужественным, и его нисколько не портили чуть заметные оспинки на подбородке. Тхань самостоятельно изучал русский язык, и вскоре мы с ним легко объяснялись без переводчика. Он очень быстро схватывал суть изучаемого, будь то механизм или электронный блок, и потом, уточняя у меня отдельные моменты, сам объяснял всё своему расчёту. Интересно, что в жару Тхань потел, так же как и я - во время боевой работы рубашку можно было отжимать через каждые 10-15 минут. Меня это удивило и я спросил:
   - Тхань, ты же вьетнамец, а потеешь так же сильно, как и я?
   Он, улыбнувшись, ответил:
   - Здесь на Севере очень жарко, а у нас на Юге климат суше. Там я никогда так не потел, правда, я не был на родине уже пять лет.
   1-й номер - ефрейтор Шон - был скромным, симпатичным, и очень старательным юношей. Его глаза всегда щурились в застенчивой улыбке, но, несмотря на некоторую медлительность, он научился выполнять нормативы боевой работы значительно быстрее, чем первые номера других расчётов батареи, и его все уважали за это. На последнем, перед выходом на боевую позицию, зачёте расчёт Тханя, благодаря чёткой работе командира и первого номера, показал отличное время.
   2-й номер - ефрейтор Тиен невысокого роста, быстрый, цепкий, знающий себе цену. По возрасту он был старше Шона и третьего номера
   Лая. Ему, как и Тханю, было 20 лет, а Шону и Ламу исполнилось только по 18. Но дело было не в возрасте.
   До формирования первого зенитно-ракетного полка ВНА Тиен служил в танковом полку, воевал на Юге, с уважением относился к броне, надёжно защищающей во время боя, и был недоволен переводом его в ракетчики. К ракетной технике Тиен вначале относился с недоверием и особенно не любил тяжёлые, изнурительные тренировки по переводу пусковой установки из походного в боевое положение и обратно. В этом его можно было понять - даже для советских расчётов этот норматив был предельно тяжелым и изматывающим, а при сорокаградусной жаре тем более. А с танком ведь никаких проблем: запустил дизель и - поехали. Но, несмотря на это, Тиен, как самый смекалистый и технически подготовленный среди номеров, быстро понял, что мы с Тханем не намерены отпускать его обратно в танковый полк и постепенно смирился с участью ракетчика ПВО. Позже, в боевой обстановке, он действовал исключительно быстро и грамотно. А после первых сбитых нами американских самолётов Тиен зауважал и ракеты.
   3-й номер - рядовой Лай, выше среднего роста, худощавый, до призыва в армию окончил 10 классов и занимался мелкой частной торговлей в Ханое. Был он парень любознательный, но с ленцой. В первое время, на любую команду, он отвечал репликой и даже пытался вступать в пререкания с Тханем, но Тхань твердо и спокойно настаивал на своем. Об аргументах Тханя я мог только догадываться, так как на мой вопрос:
   - В чём дело, Тхань?
   Он неизменно отвечал:
   - Всё нормально, Николай.
   В конце концов, Лай с недовольным видом, что-то бормоча про себя, всё же выполнял то, что от него требовалось. Но уже к концу второй недели осложнения с Лаем сами собой прекратились. Он, как говорится, "понял службу" и с интересом старался вникнуть во все премудрости ракетной техники, между делом иногда "профессионально" интересуясь, сколько стоит тот или иной блок ракеты, пусковая установка, вся ракета. Узнав приблизительную стоимость, сравнивал со стоимостью американского самолёта. По этому поводу я как-то пошутил:
   - Лай, не собираешься ли ты стать торговцем ракетами?
   На что Лай ответил:
   - Нет, мне просто жалко, что такое умное и дорогое оборудование ракеты будет уничтожено после ее взрыва, а я давно мечтаю о простом радиоприёмнике для больной мамы. Она почти не видит и не может сама прочитать газету, чтобы узнать последние новости и то, что теперь у нас есть ракеты.
   Должен заметить, что первый зенитный ракетный полк ВНА формировался из людей, имеющих образование не ниже 8 классов и в какой-то степени знакомых с техникой. Среди офицеров были бывшие артиллеристы, танкисты и даже авиационные техники. Некоторые закончили военные училища. Но большинство прошли подготовку на краткосрочных офицерских курсах и военную науку постигали на практике. А вот среди рядовых солдат встречались ребята, не имевшие никакого опыта обращения с техникой. С ними, конечно, было трудно... Но, как говорится, всё можно постичь, было бы желание.
   Повезло первому полку и с командиром: майор Нгуен Ван Туен тоже отлично говорил по-русски, так как незадолго до этого также закончил военную академию в Советском Союзе.
   Туен был грамотным командиром, мужественным и смелым человеком. Он был очень хорошо подготовлен в военном отношении, а в вопросах воинской дисциплины ориентировался на традиции Советской Армии, что также способствовало выполнению боевой задачи.
   Много лет спустя я узнал печальную весть: бывший командир Первого, 236-го, зенитно-ракетного полка ВНА, Герой Вооруженных сил Вьетнама, старший полковник Нгуен Ван Туен умер вследствие полученных на войне ранений.
Военные переводчики

   Все занятия велись через переводчиков, которые в основном были выпускниками Ханойского технологического института или кафедры русского языка Ханойского педагогического института. Они отлично знали русский литературный язык Пушкина, Толстого, Чехова, но почти совершенно не владели техническими терминами, что очень затрудняло перевод, особенно вначале обучения. Приходилось сначала всё подробно объяснять переводчику, и только убедившись, что он правильно понял смысл сказанного, а главное - устройство и принцип работы изучаемого блока или механизма, давать согласие на перевод с записью в конспект.
   Все переводчики были офицерами ВНА, и от их позиции при решении некоторых вопросов зависело очень многое. Поэтому переводчики были в полку людьми заметными и уважаемыми. С их мнением считались как наши, так и вьетнамские командиры. Им, кроме чисто технических сложностей перевода, приходилось самостоятельно решать многие организационные вопросы учебного процесса, а позже - вопросы координации и взаимодействия дивизионов и служб полка, и они вкладывали в эту сложнейшую работу всё своё умение и силы.
   Лучшими переводчиками в нашем дивизионе были Лао и Хао (Хеп). Они обладали отличными способностями к изучению техники и вскоре стали настоящими "технарями". Думаю, что к моменту выхода дивизиона на боевую позицию мало кто из вьетнамцев изучил зенитный ракетный комплекс С-75 лучше, чем эти переводчики.
   Лао отличался высокой образованностью, интеллигентностью и сдержанностью и вначале был настроен несколько прокитайски. Даже во время тяжёлого развертывания дивизиона для засады он как-то сказал: "Зря мы столько сил тратим - техника старая, всё равно самолёт не собьём". Но после первого результативного боя и в процессе дальнейшей совместной работы Лао полностью переориентировался и стал нашим настоящим другом.
   Хао был более демократичен, любил шутку, особенно любил слушать и пересказывать анекдоты и всегда от души смеялся при этом. С Хао мы откровенно разговаривали на самые разные темы и очень подружились.
   Он часто расспрашивал нас о жизни в Советском Союзе, об обычаях наших народов, а в нашей группе были ребята 13 национальностей: русские, украинцы, белорусы, латыши, эстонцы, татары, казахи, грузин, якут, киргиз, узбек, азербайджанец и даже один болгарин из Молдавии.
   Но повседневное общение с вьетнамскими ребятами чаще происходило без переводчиков, поэтому мы старались научиться понимать по-вьетнамски, а вьетнамцы - по-русски, и должен сказать, не без успеха. Я довольно быстро усвоил по-вьетнамски команды, названия различных предметов, слова, обеспечивающие ориентировку в пространстве и времени, например: "Готов", "Вверх", "Вниз", "Быстрее", "Медленнее", "Прямо", "Влево", "Вправо", "Вперёд", "Назад", "Много", "Мало" и т.д.
   Вьетнамцы тоже быстро освоили эти и такие понятия как: "Давай, давай", "Быстрее", "Стоп!", "Сейчас", "Потом", "Не спать", "Конец". Иногда, правда, бывали недоразумения. Например, во время отработки норматива по переводу пусковой установки из боевого в походное положение, я поторапливаю ребят: "Давай, давай быстрей!", а они, уставшие до предела и, не имея больше сил, чтобы уложиться в норматив, понуро отвечают: "Потом, потом". Пришлось объяснить им, что в бою, если вовремя не сменишь позицию "потом" может и не наступить... Ребята начинают шевелиться быстрее.
   И только в мае 2010 г., находясь в Ханое в составе делегации ветеранов войны во Вьетнаме мне удалось при помощи ст. полковника Ле Ван Хоа созвонится с Хао и узнать его настоящее имя - Хеп. Он все также хорошо говорит по-русски. К сожалению живет Хеп в провинции и встретиться мы не смогли, но через Хоа я передал ему книгу воспоминаний ветеранов войны во Вьетнаме "Незабываемый Вьетнам".
   А вот с товарищем Лао встретиться больше не пришлось и о его дальнейшей судьбе мне ничего неизвестно.
  
"Возвратом" ракеты по языковому барьеру

   Однажды во время самоподготовки наш оператор кабины "У" Саша Бурцев стал свидетелем такого разговора между двумя вьетнамскими операторами Хиеном и Фатом: поочерёдно задавая друг другу вопросы, они повторяли функциональное назначение органов управления пульта кабины.
   Хиен, показывая на кнопку "Возврат", служащую для возврата схемы управления стартом (СУС) в исходное состояние после старта ракеты, спрашивает Фата:
   - А эта кнопка зачем?
   Фат, немного подумав, с умным видом отвечает:
   - Это, если ракета прошла мимо цели, то нажатием кнопки "Возврат" её можно возвратить обратно на пусковую, - выразительным жестом показывая при этом воображаемую траекторию полёта ракеты.
   Саша, услышав такое объяснение, не смог удержаться от смеха. Вьетнамцы очень смутились. Бурцев ещё раз объяснил им истинное назначение кнопки "Возврат".
   - А если бы, как сказал Фат, ракета действительно вернулась обратно, то мы бы все улетели на небеса.
   Тут уж от души хохотали все вместе.
   Вьетнамские ребята, все без исключения, старались как можно быстрее и лучше изучить боевую технику, освоить приёмы боевой работы, уложиться в нормативы времени. Без всякой натяжки скажу, что у нас были способные ученики.

Некоторые особенности ВНА

   В то время во ВНА полного единоначалия, в нашем понимании, не существовало, так как комиссар в некоторых случаях имел право отменить приказ командира. Подчиненный мог обсуждать приказ командира, не приступая к его выполнению. Возможно, на Юге, в условиях ведения партизанской войны, это было приемлемо, но вот при отражении воздушных налётов это никак не способство-вало успеху.
   Одной из особенностей ВНА в тот период была также организация продовольственного снабжения личного состава воинских частей. В месяц на каждого человека централизованно отпускалась определенная сумма денег, предназначенная на покупку продовольствия. На эти деньги старшина подразделения закупал продовольствие в ближайших сельскохозяйственных кооперативах (в основном рис, овощи, бананы) и на рынке (мясо, рыбу, растительное масло) на предстоящий период времени. Поэтому сытность кормёжки вьетнамского солдата полностью зависела от уровня цен, расторопности и коммерческих способностей старшины, который воистину был "отцом-кормильцем".
   Нужно отметить, что для армии сельхозкооперативы продавали продукты с небольшой скидкой, так как закупка продовольствия была оптовой, и закупленное увозилось армейским транспортом. По рассказам вьетнамских ребят, кормили их сносно. Например; на обед овощной суп и чашка отварного риса с кусочком рыбы или мяса, а на третье традиционный вьетнамский чай. Утром и вечером по чашке риса и чай. Хлеб, в нашем понимании, во Вьетнаме в те годы не производился и не употреблялся. Вьетнамский хлеб - это рис.
   Из риса можно приготовить более 80 блюд, но чаще всего готовят рис отварной с овощной, мясной или рыбной приправой. Наиболее любимой из них у вьетнамцев признан знаменитый рыбный соус, имеющий острый вкус и специфический запах. Для нас любимым блюдом стал вьетнамский суп "фо": в одном блюде удачно совмещающем первое и второе сразу. Более экзотическим, сытным и питательным является суп "лау". В него входят самые разные компоненты - мясо, рыба, морепродукты, овощи, фрукты, цветная капуста, молодой бамбук, ананас, орехи, плоды лотоса, ростки проращенных бобов, пряности еще много всего, но "лау" готовят только по большим праздникам и на вьетнамский новый год Тэт. Впервые настоящий суп "лау" я попробовал много лет спустя уже в Москве, находясь в гостях у моего друга Ле Нгок Хыонга. Но всё же от вьетнамской кухни нам придётся вернуться к вьетнамской войне...
  
Осложнение воздушной обстановки

   Воздушная обстановка складывалась так, что обучение первого полка пришлось из первоначально планируемых трёх месяцев сократить до одного. Американская авиация настолько усилила массированные налёты на территорию ДРВ, что ствольные зенитные средства ПВО и немногочисленная истребительная авиация не в силах были эффективно противостоять этим налётам. Были дни, когда американцы совершали на территорию ДРВ более двухсот самолетовылетов. Особенно нагло и практически безнаказанно они действовали над провинциями расположенными на самом юге Северного Вьетнама, в зоне, прилегающей к 17 параллели и к границе с Лаосом на западе.
   Бомбардировки не прекращались ни днём, ни ночью. Небольшими группами, по 3-4 самолёта, американцы неожиданно сбрасывали бомбы или обрушивали шквал пулемётного и ракетного огня на вьетнамские города и сёла и даже на беззащитных крестьян, работавших на рисовых полях - было самое время жатвы. Нередко американские асы устраивали настоящую "охоту" за одиночными автомашинами, едущими по шоссе. Некоторые города, например Фули, были полностью разрушены массированными, периодически повторяющимися бомбардировками. На месте когда-то многолюдного, шумного города остались мёртвые развалины, над которыми в сумерках появлялись лишь стаи летучих мышей, как символ смерти, настигшей город с воздуха...
   Вьетнамскому командованию стало известно, что американцы разработали план уничтожения Ханоя, являющегося, по мнению тогдашнего президента США Джонсона, главной базой партизанской войны против сайгонского режима. Главный теоретик правительства Джонсона Юджин Ростоу выдвинул концепцию: "Революцию можно задушить, если отрезать или уничтожить источники её поддержания и снабжения".
   В развитие этой концепции был разработан план, который состоял в следующем:
   Как известно, Ханой находится в низменности, расположенной на 9 метров ниже уровня воды целого каскада водохранилищ, созданных за многие десятилетия сложной системой глинобитных дамб и плотин. Американцы планировали массированными бомбардировками разрушить основные дамбы крупных водохранилищ и таким образом открыть путь лавине воды, которая через несколько часов полностью затопит город, включая и самые высокие здания. Поэтому Первому зенитному ракетному полку ВНА была поставлена боевая задача: прикрыть воздушное пространство на подступах к Ханою и сорвать любые попытки американской авиации осуществить задуманное их штабными стратегами.
  
Прикрывая Ханой

   Во второй половине июля 1965 года наш 61-й дивизион занял позицию у дороги N32, в 35 км западнее Ханоя в окрестностях г. Шонтай. Практическое обучение вьетнамских ракетчиков велось по принципу "Делай как я" - сначала нужно было рассказать, как сбивать американские самолеты, а потом и показать, как это делается. Интенсивность "учебного процесса" американцы обеспечивали сполна, и необходимости в учебных тревогах не было - вполне хватало боевых. Наступили горячие дни, а точнее сказать, месяцы. Воздушная обстановка вокруг Ханоя становилась всё тревожнее и напряженнее. Станцию разведки и целеуказания (СРЦ) практически гоняли сутками. Обучая вьетнамских ракетчиков, мы многому учились сами: изучали тактику полётов американской авиации, карту их маршрутов, виды применяемых помех.
   Так как при отправке во Вьетнам наше участие в боевых действиях, очевидно, не предполагалось, прибыли мы туда сокращенными, к тому же неукомплектованными расчётами по штату мирного времени. В составе группы СВС 61 ЗРДн нас было всего 28 человек вместо 70 положенных по штату. Называю всех поименно:
   Командир группы - майор Иван Константинович Проскурнин,
   Кабина "У": офицер наведения - лейтенант Константин Каретников,
   Оператор РС по углу места - ефрейтор Николай Волков,
   Оператор РС по дальности - ефрейтор Александр Бурцев,
   Оператор РС по азимуту - ефрейтор Тарзан Черквиани,
   Оператор СРЦ - ефрейтор Берташюс,
   Планшетист - рядовой Клепа,
   Командир 1-й (радиотехнической) батареи - с апреля по сентябрь 1965 г. капитан Юрий Викторович Соловаров,
   с сентября 1965 г. - капитан Анатолий Григорьевич Арсирий,
   Техник кабины "ПА" - капитан Николай Стахович Монастырский, Оператор кабины "ПА" - ефрейтор Николай Гаврылюк,
   Техник кабины "К" - капитан Михаил Кудрявцев,
   Техник кабины "СВК" - ст. лейтенант Вячеслав Муратов,
   Техник кабины "РПК" - ст. лейтенант Долголенко,
   Оператор кабины "РМ" - сержант Патыра,
   Оператор кабины "С" - сержант Виктор Тетюхин,
   Командир 2-й (стартовой) батареи - капитан Владимир Сиренко,
   1-й взвод, ПУ N1: зам. командира взвода - ст. сержант В. Делов,
   3-й номер - рядовой Шаупис,
   ПУ N2: за командира - 1-й номер ефрейтор Римкевичус,
   2-й номер - рядовой Полторакас,
   2-й взвод, ПУ N3: зам. командира взвода - ст. сержант Виктор Колесник,
   3-й номер - рядовой Алдыберденов,
   ПУ N4: за командира -1-й номер ефрейтор Анатолий Пшеничный,
   2-й номер - рядовой Андрей Мерзук,
   3-й взвод, ПУ N5: зам. командира взвода - мл. сержант Николай Колесник.
   ПУ N6: за командира - 1-й номер ефрейтор Рафаил Ахунов,
   3-й номер - рядовой Алексей Фомичев.
   Понятно, что за месяц настоящего ракетчика не подготовишь, поэтому в первоначальный период на позиции во всём пришлось рассчитывать только на самих себя. Острая нехватка людей создавала большие трудности в обеспечении боеспособности дивизиона и полка. Поэтому каждый из нас делал всё возможное и невозможное, чтобы обеспечить боеготовность. Многим советским офицерам, сержантам и солдатам приходилось выполнять обязанности за двоих, а иногда и за троих.
   По штату мирного времени расчет каждой ПУ состоит из 4-х человек: командира и 3-х номеров. Поэтому для выполнения боевой задачи, моему неполному (5 чел. вместо 8 чел.) советскому стартовому взводу пришлось разделиться и обслуживать три пусковые установки - две пусковые 3-го взвода и одну ПУ 2-го взвода, конечно, совместно с обучаемыми нами вьетнамскими расчетами.
   Служившие третий год, 1-й номер моего второго расчета ефрейтор Анатолий Пшеничный выполнял обязанности командира третьей ПУ второго взвода и обслуживал ее вместе со 2-м номером Андреем Мерзуком с помощью вьетнамских расчетов.
   Кроме того, мне, как командиру взвода, которых тоже не было в наличии, приходилось помогать командиру батареи, а иногда работать и за оператора кабины "С". Точно такая же ситуация была во всех стартовых расчётах огневых дивизионов Первого полка.
   Личный состав радиотехнической батареи - офицер наведения лейтенант Константин Каретников, операторы ручного сопровождения - иногда не выходили из наглухо задраенных кабин по 12-14 часов в сутки. Температура в кабинах доходила до + 70RС. Ребята сидели за пультами в одних трусах, но и это не спасало от жары и духоты. Под каждым вращающимся креслом оператора стояла лужа человеческого пота.
   От огромного нервного напряжения и невыносимой жары люди, бывало, теряли сознание. Характерно, что обычно это случалось в моменты относительного расслабления, когда цели уже уходили от границ зоны огневого воздействия дивизиона.
   Наша боевая техника в тяжелейших условиях тропического климата и жесткого, почти круглосуточного режима работы, тоже показала свою исключительную надежность и выносливость. Ни люди, ни техника в самые напряженные моменты не подводили, но иногда приходилось аварийно выключать станцию наведения: из-за сильного перегрева горели электродвигатели вентиляторов обдува магнетронов. Сгоревший двигатель, обжигая руки, меняли за считанные минуты, и снова - боевая готовность.
  
"Дождливая" передышка

   К счастью, наступил период тропических дождей, и непрекращающийся несколько суток ливень давал нам некоторую возможность передышки и проведения регламентных работ на технике. Казалось, раскалённый солнцем небосвод расплавился и сверху хлынул непрерывный поток воды, сопровождающийся ослепительными вспышками молнии и оглушительными раскатами грома, сменяющимися шквальными порывами ветра. От дождя нигде невозможно было спрятаться. Не спасали и полиэтиленовые плащи-дождевики, которыми мы заблаговременно обзавелись по совету знающих местный климат вьетнамцев. В первые сутки ливня мы очень беспокоились о пусковых установках и ракетах; через каждый час-полтора ходили проверять, не залило ли разъемы, но потом успокоились, так как под большими брезентовыми чехлами было сухо. Русский брезент, из которого были изготовлены чехлы, не подвел и выстоял перед тропическим ливнем.
   Американские самолёты предпочитали отсиживаться в это время на своих базах, хотя большинство из них и назывались всепогодными.
   Ливень продолжался больше недели. Всё вокруг оказалось залито водой. Настоящее половодье. Ещё сутки, двое и уровень воды поднялся бы до электрических разъёмов пусковых установок. Спасло то, что перед развёртыванием дивизиона, предвидя подобную ситуацию, вьетнамцы посоветовали сделать полуметровую подсыпку площадок для каждой пусковой установки.
   Мы уже так привыкли к дождю, что когда он, наконец, прекратился, нам как будто чего-то стало недоставать... Привычка к дождю оказалась сильнее недовольства им.
   В первый же солнечный день мы сделали автономную проверку техники, уточнили горизонтирование ПУ, затем проверили работу комплекса в целом. Все системы работали нормально. В последующие дни американские самолёты неоднократно пытались пройти к Ханою, но каждый раз, подойдя на расстояние 50 километров, поворачивали назад, как будто чувствуя, что сунься они дальше - им не поздоровится.
   Неизвестно, знали ли они тогда, что на пути к Ханою их ждёт неминуемая встреча с советскими ракетами? Можно предположить, что знали. И всё же эта встреча состоялась.
  
Первый ракетный залп

   Это произошло 24 июля 1965 г. во второй половине дня в 50 км от Ханоя. Мощным ракетным ударом 63-й и 64-й дивизионы под командованием майоров Бориса Можаева и Федора Ильиных сбили 3 американских истребителя-бомбардировщика, шедших с бомбогрузом на высоте более 2-х тысяч метров по направлению к Ханою. Их вьетнамскими дублерами были капитаны Нгует Ван Тхан и Нгуен Ван Нинь. Офицерами наведения дивизионов, первыми принявших боевое крещение, были ст. лейтенант Владислав Константинов (стажер-дублер лейтенант Ла Динь Тьи) и ст. лейтенант Олег Бондарев (стажер-дублер лейтенант Фам Чыонг Уи - будущий Герой ВС Вьетнама), впоследствии награждённые за боевые дела орденами Красного Знамени, Красной Звезды и вьетнамской медалью "Дружбы".
   Это были 399-й, 400-й и 401-й американские самолеты, сбитые над территорией Северного Вьетнама, начиная с 5 августа 1964 г. - дня начала агрессии США против ДРВ. Из обломков 400-го самолёта вьетнамцы изготовили памятные знаки: на фоне горящего американского самолета, врезающегося в горы, цифра "400", на колодочке надпись на вьетнамском "Первая Победа" и дата "24.07.65". Этим знаком были награждены все ракетчики 236-го и 238-го зенитных ракетных полков ВНА (в настоящее время мой знак хранится в Центральном музее Вооружённых Сил России).
   Первый зенитный ракетный полк ВНА вступил в строй. Вместе с нашими вьетнамскими друзьями мы праздновали эту первую победу советского ракетного оружия. Позже день 24 июля 1965 г. по указу Президента Хо Ши Мина стал отмечаться во Вьетнаме как День зенитных ракетных Войск Вьетнамской Народной армии.
   После этого боя американские самолёты, за исключением беспилотных, на две недели полностью прекратили полёты в направлении Ханоя. Но они по-прежнему безнаказанно продолжали бомбить южные провинции Северного Вьетнама.
   В период этого затишья мы времени даром не теряли - занимались с вьетнамцами изучением техники, тренировались по выполнению нормативов боевой работы: заряжение, разряжение, заправка ракеты, ориентирование.
  
Засада маленьких "диверсантов"

   Появление зенитных ракет вызывало всеобщее внимание местного населения, но особый интерес к советским ракетчикам и ракетам всегда проявляли вездесущие мальчишки, называвшие их "Огненный дракон". Однажды в провинции Тханьхоа возвращаясь вечером с позиции на автобусе мы неожиданно обнаружили на дороге преграду - сооруженную из бамбуковых жердей баррикаду-шлагбаум. Как только автобус остановился, и мы вышли, из ближайших кустов из засады выскочили мальчишки с криками "Льенсо! Льенсо!" и вмиг окружили нас.
   Оказалось баррикаду-шлагбаум они соорудили, чтобы остановить автобус и пообщаться с "Льенсо", а сами спрятались в кустах на обочине.
   Мы совсем не рассердись на них, только добродушно потрепали темноволосые головы маленьких "диверсантов", а потом подарили значки и набор цветных карандашей. Разобрав вместе с ними преграду, мы уехали под звонкие детские возгласы "Льенсо!", "Хо-ро-шо!", "До-ви-даня!".
  
Заправка ракет

   Самым трудным после перевода ПУ из "боевого положения" в "походное" была заправка ракет окислителем. Перед заправкой надеваешь на себя глухой защитный костюм из шинельного сукна, спереди обшитый прорезиненной тканью. Обуваешь высокие резиновые сапоги под брюки. На голову надеваешь противогаз, поверх противогаза - наглухо затянутый прорезиненный капюшон, на руки - резиновые перчатки. И вот в таком "пляжном" облачении при 35-ти градусной жаре орудуешь ключами, шлангами и вентилями почти час. Пот течёт ручьём.
   Минут через 20 в сапогах и в перчатках начинает хлюпать. Стоит полное безветрие. Окислитель, с шумом переливаясь в горловину бака ракеты, густым бурым облаком высокотоксичных испарений постепенно обволакивает тебя с ног до головы, впитываясь в пропотевшую ткань защитного костюма. Через стёкла очков противогаза видишь, что всё вокруг тоже буреет. Ещё немного и заправка, наконец-то, закончена. Перекрыты воздушный и кислотный вентили ТЗМ. Отсоединен шланг, закрыта пробкой и затянута спец. ключом горловина бака, ЦИАТИМом смазан штуцер заправочного пистолета, поставлена защитная мембрана, продуты, промыты и уложены шланги и инструмент. Сбрасываешь перчатки, снимаешь противогаз, сливая из маски пот, затем стягиваешь промокший и потяжелевший от пота защитный костюм. Из каждого снятого сапога тоже сливаешь по полстакана пота. Лицо красное, будто ошпаренное кипятком. Всё тело жжёт, как от крапивы. После каждой заправки-слива заправляющий терял за 40 минут работы почти кило-грамм собственного веса.
   Тот, кто уже провёл заправку, ждёт своей следующей очереди, как пытки. И хотя то недолгое время ожидания проходит быстро, всего пару, тройку дней, его вполне достаточно для морально-психологической самоподготовки - кроме тебя ведь некому.
Тросниковый десерт

   Как-то перед обедом Лай куда-то ненадолго исчез, а через некоторое время появился со связкой толстых, похожих на кукурузные стебли, темно-зеленых, с коричневатым отливом стволов. Это был сахарный тростник, росший недалеко от позиции. Лай решил сделать сюрприз и угостить нас натуральным тростниковым соком. Сок действительно оказался вкусным и питательным, вот только выжимать его из очищенной сердцевины тростникового стебля приходилось силой собственных челюстей. Так, впрочем, поступают и вьетнамцы. Сердцевина сахарного тростника считалась детским лакомством и в какой-то мере заменяла во Вьетнаме конфеты.
Курьезные ситуации

   В этот период относительного затишья у нас произошло недоразумение на почве особенностей общепринятых выражений русского языка.
   Вьетнамский водитель кабины "С" Минь, контролируя исправность автомашины, ежедневно утром заводил двигатель и однажды забыв, что к кабине "С" пристыкованы разъёмы электрических кабелей стартовой батареи, решил проверить надёжность сцепления и плавность троганья с места. Включив первую скорость, он начал отпускать сцепление, машина пошла вперёд. Ещё немного и кабелям был бы конец. Хорошо, что рядом оказался наш комбат капитан Владимир Сиренко:
   - Стоп! Ты что делаешь?! Куда едешь?! Ну-ка вылазь из машины! - закричал он.
   Минь заглушил двигатель и, виновато озираясь, выскочил из кабины. Комбат продолжает отчитывать его. На шум подбежал новый вьетнамский переводчик Ким и другие ребята.
   - Если ты ещё раз так сделаешь, - продолжал комбат, подбирая слова поубедительней, - я тебе..., я тебе голову оторву, - наконец нашёлся он. Переводчик, как мог, перевёл монолог комбата, возможно, для пользы дела добавив что-то и от себя. Минь молчал и испуганно хлопал глазами.
   - Ладно, - примирительно сказал комбат, - пусть осторожно поставит машину на место. Срочно проверьте целостность кабелей.
   Все кабели, к счастью, оказались целы и мы были уверены, что на этом инцидент исчерпан. Занятия и всё остальное шло своим чередом, но комбат заметил, что Минь второй день подряд на занятиях не появляется и спросил о причине его отсутствия у вьетнамского комбата ст. лейтенанта Киня. Тот ответил неопределенно:
   - Понимаете... Он не может.
   - Почему? Он что, заболел? - уточнил капитан Сиренко.
   - Нет, - замялся Кинь - всё хорошо. Он здоров.
   - Так почему же тогда его нет на занятиях? - допытывается капитан.
   - Понимаете, он Вас боится. - после некоторых колебаний отвечает Кинь.
   Ответ Киня озадачил капитана.
   - Почему боится? Я ведь не... не кусаюсь, - обескуражено говорит он.
   - Дело в том, - продолжает Кинь, - что Вы обещали ему голову оторвать, а он не хочет, чтобы Вы это сделали...
   Комбат и все стоящие рядом, так и грохнули от хохота, хотя Миню, наверное, было совсем не до смеха. Пришлось нашему комбату, кстати, человеку воспитанному и очень деликатному, извиниться за свою горячность и объяснить вьетнамским товарищам, что выражение "голову оторву" употребляется в русском языке без каких-либо реальных намерений, а лишь для подчёркивания серьёзности предупреждения.
   В тот же день Минь пришёл на занятия, больше не опасаясь за свою голову, как впрочем, и мы - за целость кабелей.
   Вскоре у меня тоже произошло небольшое недоразумение с новым переводчиком Кимом. К тому времени я уже довольно много понимал по-вьетнамски из того, что объяснял вьетнамцам по-русски - устройство пусковой установки, ракеты, работу системы управления стартом - и мог в какой-то мере контролировать содержание перевода.
   При работе с Лао и Хао никаких проблем не возникало - это были настоящие асы своего дела. Когда мы начали обучать следующий вьетнамский полк, они могли объяснять некоторые изучаемые вопросы почти самостоятельно, лишь изредка уточняя отдельные моменты у советских специалистов-инструкторов. Позже Лао, как лучшего переводчика, перевели из полка для работы в штабе командующего ПВО, о чём мы, конечно, сожалели - с ним было легко и приятно работать.
   Но вернемся к недоразумению с Кимом. В тот день я проводил занятия со всем личным составом стартовой батареи дивизиона. Изучали устройство механизма перемещения ракеты транспортно-заряжающей машины (ТЗМ). После традиционного приветствия открыли крышку механизма каретки, развесили необходимые плакаты. Я объяснял, Ким переводил. Делал он это медленно и неуверенно, постоянно переспрашивая и уточняя слова. Вьетнамцы плохо понимали то, что Ким переводил и пытался объяснить им. Мне приходилось несколько раз повторять одно и то же. Работа шла медленно. К тому же Ким часто ошибался при переводе и я, заметив очередную грубую ошибку, в довольно резкой форме выразил свое недовольство его работой:
   - Товарищ Ким, с Вами очень трудно работать. Вы переводите очень медленно и неточно. На повторном переводе мы теряем очень много времени. Так работать нельзя. Если Вы чувствуете, что не можете хорошо выполнять работу переводчика, откажитесь от нее.
   Ким, услышав такую оценку его работы, очень обиделся.
   - Я не учился на переводсик, но я коммунист и сам изучить русский язык, стобы цитать Ленин. Мне приказать, работай переводсик. Я откасываться, но другой переводсик нет, поэтому я работай переводсик. Я цесно работай! Потому, сто я коммунист! - сильный акцент выдавал нескрываемое волнение Кима.
   Признаюсь, мне стало стыдно за свои слова.
   - Ким, извини, пожалуйста. Я не знал этого. Раз ты самостоятельно сумел выучить русский, ты просто молодец. Я ведь считал тебя профессиональным переводчиком. Ещё раз извини, пожалуйста, не обижайся.
   Ким немного успокоился, а я, чувствуя неловкость за свою бестактность, объявил десятиминутный перерыв ("мей фут").
   После этого случая никаких проблем с Кимом ни у кого из нас больше не было. Он очень старался и вскоре стал переводить вполне профессионально. К тому же, к концу обучения следующего полка я уже вполне сносно научился объясняться с вьетнамцами на профессиональные темы без помощи переводчика.
  
Маршрут строгой секретности

   Учитывая временное затишье под Ханоем, наступившее после первого ракетного боя, и по-прежнему тяжёлую воздушную обстановку на юге Северного Вьетнама, командование ПВО поставило нашему 61-му дивизиону задачу: в кратчайший срок скрытно переместиться в район прилегающий к 17-й параллели, устроить там засаду и дать бой.
   Вечером по команде "Подъём - поход" мы снялись с позиции, свернулись в походную колонну и двое суток, преимущественно ночью, двигались на юг по заранее намеченному маршруту западнее дороги N1. Днём, тщательно замаскировав технику густыми ветками кустарников и пальм, мы отдыхали, чтобы не дать обнаружить своё передвижение американской разведывательной авиации.
   Тот, кто не видел дорог Вьетнама военного времени, вряд ли представит все трудности нашего пути, проходившего через рисовые поля, джунгли и, наконец, горы. Дороги во многих местах на протяжении целых километров изрыты глубокими воронками от взрывов американских фугасных бомб и ракет "воздух-земля". Приходилось делать длинные объезды прямо по рисовым полям. А это довольно трудное дело, так как даже наши АТС, созданные на базе ходовой части мощных, известных своей проходимостью боевых машин Т-34, с трудом преодолевали топи рисовых полей, представляющих собой своеобразное рукотворное болото.
   Только вьетнамские "водяные буйволы" способны прекрасно, с какой-то грациозностью, передвигаться в этой густой, вязкой массе. Тяжёлые пусковые установки увязали под самые станины. Сцепки тягачей, сердито рыча моторами и гребя гусеницами, с трудом выволакивали пусковые на твёрдый грунт.
   Водители АТСов и КРАЗов с пусковыми установками и кабинами СНР, ЗИЛов с полуприцепами ТЗМ под руководством опытных командиров - начальника автотранспортной службы полка капитана Дмитрия Мареевича Удовенко и его заместителя ст. лейтенанта Виктора Егоровича Абросимова - проявляли чудеса изобретательности, преодолевая, казалось бы, совершенно непроходимые места и препятствия.
   Плавные очертания невысоких древних гор, густо поросших кустарником, изредка нарушали единообразие равнинного пейзажа, и уж полной неожиданностью и диссонансом были внезапно появляющиеся из-за поворота мощные железобетонные доты, стоящие на возвышенности и глядящие в пространство тёмными, невидящими глазницами прямоугольных бойниц. С помощью этих сооружений французские экспедиционные войска в своё время пытались сохранить колониальный режим во Вьетнаме, но им это не удалось.
   В джунглях было немного легче. Но местами, для того чтобы прошли пусковые установки, приходилось срубать нависшие над дорогой ветки деревьев, густо переплетённые лианами и образовавшие сплошной шатёр над узкой дорогой. Благодаря этой естественной маскировке, мы двигались через джунгли даже днём, не опасаясь, что можем быть обнаружены сверху.
   Бесчисленное количество различных птиц и животных - коренных обитателей вьетнамских джунглей, растревоженных появлением столь необычного каравана, проявляло к нам исклю-чительный интерес, и мы отвечали им взаимностью, но вступать в близкий контакт опасались.
   Самыми бесцеремонными оказались лесные клещи. Похожие на крохотных тёмно-красных пиявок, они, падая на жертву с веток деревьев, с удивительной быстротой присасываются к одежде и затем, прокусывая её, впиваются в тело. При этом момент укуса ты не чувствуешь, так как клещ, прокусывая кожу, выделяет обезболивающее вещество. Попробуйте-ка вырвать его обратно, если клещ на два сантиметра углубился в тело и сверху остался лишь маленький кончик, за который ничем невозможно уцепиться. Хорошо, что у нашего доктора майора Конобеевского оказалось несколько пинцетов, и он быстро обучил нас технологии извлечения из своих тел этих ненасытных кровопийц.
   Самым неожиданным и удивительным было то, что, несмотря на строгую секретность нашего маршрута, в каждом населённом пункте, который мы проезжали, в любое время суток нас встречали все его жители - от мала до велика.
   Взрослые с интересом разглядывали необычные очертания зачехлённых пусковых установок и оживлённо обменивались впечатлениями об увиденном. Дети, сверкая глазёнками и прячась друг за друга, подталкивали самых смелых вперёд, поближе к "льенсо", таким большим и совсем не страшным.
   - Льенсо! Льенсо! Хо-ро-шо! Дра-твуйте! Маст-куа! До-ви-даня! Сипа-сибо! Льенсо! - раздавались их звонкие голоса.
   Особое внимание вьетнамцев, особенно девушек, привлекал наш водитель АТС Ваня Шланчак - высокий, стройный, светловолосый красавец-парень, к тому же обладатель красивых пшеничных усов. Стоило ему выйти из кабины тягача, он сразу же попадал в плотное кольцо "окружения". Каждый старался пожать ему руку или хотя бы дотронуться до его одежды. Уже через минуту-другую добродушие и приветливость Вани снимали все языковые и психологические барьеры. Между нами и местными жителями завязывался оживлённый, заинтересованный разговор.
   На традиционные вопросы: "Как Вас зовут?", "Сколько Вам лет?" "Есть ли у Вас жена, дети?" и т.п., мы старались отвечать по-вьетнамски, и это производило неописуемое впечатление на наших собеседников. Их удивлению не было предела: льенсо - и вдруг говорят по-вьетнамски?! Это невероятно!
   После пятиминутного неофициального общения вступала в свои права официальная часть церемонии встречи: короткая приветственная речь старейшины общины, затем ещё более лаконичное ответное слово нашего командира, завершающееся дружными аплодисментами присутствующих.
   Звучит команда "По машинам!" Прощаемся с жителями деревни, и снова в путь. За ночь нам пришлось трижды участвовать в таких летучих встречах-митингах. Последний из них состоялся уже на рассвете.
   Жара немного спала, воздух стал свежее. На фоне светлеющего небосвода проявились мягкие очертания темных, невысоких гор. Низко, над самой землей, проносятся мигающие зеленоватые огоньки светлячков, потревоженных шумом движущейся колонны. За густым частоколом живой бамбуковой изгороди, выхваченной из рассветных сумерек узкими лучами зашторенных автомобильных подфарников, проступают зыбкие контуры деревенских построек. У въездного шлагбаума, сооруженного из длинной бамбуковой жерди, нерешительно зашевелилась фигурка часового-подростка со старой берданкой в руках. На вопрос вышедших из голов-ной машины командира с переводчиком:
   - Что это за деревня? - часовой ответил:
   - Это община Зашон. Мы ждали вас всю ночь, и только недавно люди разошлись по домам, а мне поручили оповестить всех о вашем прибытии.
   - Не нужно никого оповещать. Пусть люди отдыхают, - устало сказал командир.
   Услышав это, часовой решительно запротестовал:
   - Я на посту и должен выполнить приказ своего командира - дать сигнал тревоги и оповестить всех о вашем прибытии.
   Пока велись переговоры с часовым, из ближайшей постройки появился начальник караула отряда самообороны. Он, разобравшись в ситуации, приказал часовому поднимать народ. Резкий металлический звук частых ударов по подвешенному на ветвистое дерево автомобильному ободу, наполнил окрестности спящей деревни. И она откликнулась дружным лаем собак и сонными голосами разбуженных жителей. Через несколько минут люди группами и в одиночку стали подходить к шлагбауму.
   По окончании короткого митинга мы рассредоточили и замаскировали технику. Затем, обмывшись от красноватой дорожной пыли и копоти из тазиков, любезно предложенных крестьянами, наскоро перекусили сухим пайком и бананами - угощением крестьян.
   На отдых расположились под большим навесом, собранным из щитов расщепленного бамбука. По сравнению с прорезиненными армейскими палатками, в которых нам приходилось жить на боевых позициях, это было шикарное жилище.
   Ещё державшаяся утренняя прохлада (всего только + 27RС) и утолённое завтраком чувство голода, располагали ко сну. Измотанные долгой и тяжёлой дорогой, мы уснули, лишь только головы наши коснулись подушек, туго набитых рисовой соломой.
  
Утренний сюрприз под подушкой

"Химические снаряды"

   Проснулись все мы почти одновременно, от жары. Было за полдень. Начали собирать свои нехитрые постели. Лёша Фомичёв, парень исключительно спокойный и невозмутимый, поднял подушку и вытаращив испуганные глаза вдруг заорал страшным голосом:
   - А-а-а-а!
   Не понимая, что произошло, я бросился к нему на помощь и увидел, что с того места, где только что лежала Лёшина подушка, медленно извиваясь, уползает большая, более полуметра длиной, змея с узорчатой черно-белой спиной. Чтобы убить её, под рукой ничего подходящего не оказалось, и через мгновенье змея скрылась в густом, колючем кустарнике, растущем рядом с навесом.
   Лёша бледный, с перепугу заикаясь, пытался рассказать о случившемся сбежавшимся на крик ребятам:
   - Я т-т-только п-п-подушку в-взял, а она г-гадина из п-под п-по-душки... Во гадина!? - возмущенно закончил он монолог.
   Очевидно змея давно обитала под навесом и потревоженная нами ранним утром, нашла затем тёплое местечко под Лёшиной подушкой.
   Хорошо, что он усталый спал, как убитый, не меняя положения, и не потревожил непрошеную гостью, а точнее сказать "пеструю хозяйку" навеса, иначе бы быть беде. Но оказалось, что кроме змеи, нас во время сна посетили и другие обитатели этих мест.
   Двое наших ребят проснувшись, обнаружили на руках сплошные красные полосы непонятного происхождения. Полосы причиняли довольно ощутимое жжение и через некоторое время покрылись мелкими, с маковое зёрнышко, волдырями. Доктор классифицировал это как химический ожог. Вьетнамцы подтвердили его версию, объяснив происхождение ожогов так: в этих местах водится редкое насекомое, похожее на гусеницу, которое, попав на открытое человеческое тело, выделяет через тончайшие ворсинки на брюшке особый газ, вызывающий химический ожог потной кожи. Уставшие ребята спали так крепко, что не ощутили ползание по голым рукам живых "химических снарядов" замедленного действия.
   Места ожогов доктор обработал какой-то мазью и забинтовал. Эти ожоги долго не заживали и оставили на руках у ребят заметные рубцы.
  
Подготовка боевой позиции

   С наступлением первых сумерек, соблюдая полную светомаскировку, мы приступили к работам по подготовке заранее выбранной для дивизиона позиции, а часа через три американские самолеты начали бомбить находящийся в 8 км восточнее нас г. Фули.
   Периодически сбрасывая на парашютах светящиеся авиабомбы, время горения которых 5-8 минут, американцы, чувствуя свою полную безнаказанность, методически и хладнокровно бомбили этот давно уже оставленный жителями мертвый город, используя его руины, как учебный полигон для отработки ночного бомбометания. Нам хорошо были видны светящиеся авиабомбы и слышны мощные взрывы.
   Отбомбившись, самолёты разворачивались на обратный курс как раз над нашей позицией. На фоне уже начавшего светлеть неба хорошо просматривались их зловещие чёрные силуэты. Пронзительный рёв реактивных двигателей над головой и доносившиеся взрывы сброшенных на город бомб усиливали чувство тревоги и опасности, как бы предвещая то, "что день грядущий нам готовит". Вот в такой обстановке шла подготовка боевой позиции.
   Позиция была очень удачной с тактической точки зрения, так как представляла собой пологий склон горы, перекрывающей идущее с юга на север ущелье. Это обеспечивало нам хороший круговой обзор в южном направлении. Но в инженерном отношении она оказалась очень трудной: гора имела уклон более 25 градусов, и для каждой пусковой установки и кабины пришлось делать уступообразные горизонтальные площадки. Вертикальная стенка уступа площадки под пусковую достигала двухметровой высоты. Грунт был каменистый, а вгрызаться в него пришлось с помощью обычной кирки и лопаты, поэтому подготовка позиции отняла много сил и времени.
   По призыву уездного комитета партии на помощь нам пришли все, кто мог - женщины, дети, старики. С корзинами на коромыслах для переноски земли, с мотыгами, кайлами и лопатами они дружно включились в работу. Были среди них и жители общины Зашон, в которой мы отдыхали накануне. Вот пожилой старик Ву Ань, который утром давал мне тазик для умывания. Как старый знакомый, приветливо улыбаясь, он просит показать, на какую глубину снимать грунт в центре будущей площадки. Объясняю, что грунт придётся снимать слоями на глубину штыка и относить на южную часть площадки для отсыпки подъездов к ней. Ву Ань понимающе трясет жиденькой бородкой и грозит кулаком с ревом проносящемуся над нами самолёту.
   - Май бай ми гет! ( Американскому самолету конец!)
   Вот молодая, симпатичная женщина Лиен. Она пришла помогать нам вместе с двенадцатилетним сынишкой Доном. Ловко орудуя мотыгой, Лиен откалывает куски каменистого грунта, а Дон быстро наполняет ими корзинки, подвешенные к коромыслу. Другая женщина относит их и, не снимая коромысла с плеч, высыпает грунт в отвал.
   Работа пошла веселей, а люди всё подходили и подходили на помощь. Позиция напоминала большой, растревоженный муравейник.
   Всего в ту ночь нам помогали подготовить позицию не менее трехсот человек гражданского населения, и только благодаря их помощи, к утру, позиция была готова. Мы начали разворачивать технику. Несмотря на бессонную ночь и усталость, местные жители не хотели уходить с позиции, и с интересом наблюдали за происходящим, рассматривая диковинные штуки - ракеты, необычные машины, тягачи, пусковые установки и нас - советских ребят.
   Особую любознательность, как всегда, проявляли мальчишки. В этих местах они и автомобиль-то нечасто видели, а тут настоящая ракета, которую даже руками можно потрогать. Для них это был настоящий праздник.
   Но усталость брала свое, и к пяти часам утра с позиции потянулись вереницы людей, возвращающихся домой после тяжелой, ночной работы. Уходя, они очень просили нас сбить хотя бы один самолет и обязательно показать им его обломки, потому что, как сказала Лиен:
   - Нам от них никакого житья нет. Каждый день и ночь бомбят и бомбят проклятые. Ничего не боятся.
   Мы пообещали обязательно выполнить их просьбу. На прощанье я подарил Дону на память значок с изображением Гагарина, чему он был безмерно рад. Зажав значок в маленьком кулачке, Дон помахал нам на прощанье рукой и прокричал:
   - Льенсо! Гага-рин! Ракет, хо-ро-шо! До-ви-даня!
   С уходом наших добровольных помощников, перелопативших за ночь горы каменистой земли, позиция приняла, наконец, надлежащий вид. Несмотря на валящую с ног усталость, действия личного состава дивизиона обрели строгую логику и целенаправленность.
   В ночных условиях определить горизонтальность уступообразной площадки было сложно, и я применил в качестве уровня, заранее припасённую, ровную двухметровую доску и наполненную водой бутылку из-под лимонада. С помощью этого "уровня", нам быстро удалось уменьшить отклонение площадки от горизонтали до трёх градусов, что вполне соответствовало требованиям. В дальнейшем такой "уровень" нашел широкое распространение, но иногда его успешно заменяла пара вёдер воды, вылитых на площадку.
   Учитывая каменистость грунта, а главное, чтобы сократить время снятия с позиции после боя, мы пошли на небольшую хитрость: сошники крепления пусковой и подъездных мостиков забили только на половину их длины. Такой сошник легко и быстро извлекается с помощью ваги, и на каждом сошнике мы экономили 2-3 минуты.
   Были у нас и другие "солдатские секреты" быстрого перевода техники из походного в боевое положение и обратно, "хитрые" приемы сокращения времени выполнения других нормативов, но их выдавать я не буду.
  
Последние приготовления

   Наконец, техника развёрнута. Осталось подключить кабели управления и электроснабжения. Для защиты кабелей от огненной стартовой струи ПРД нужно прокопать неглубокую канавку длиной около десяти метров. На эту работу навалились из последних сил. Вижу как Лай, сидя на корточках, долбит грунт, ударяя киркой всё реже и реже... Последний удар и кирка замерла. Усталость взяла верх, и обессилевший Лай уснул с киркой в руках. Тхань отправил его в палатку отдыхать. Наконец-то мы "добили" канавку и состыковали кабельные разъёмы. Пусковая установка "ожила".
   Сделали горизонтирование, ориентирование, выставили углы заряжания, провели автономный контроль и контроль функционирования СУС (системы управления стартом) - все в норме. Подогнали ТЗМ и зарядили пусковую. Часы показывали 5-30 утра. По телефону доложил командиру:
   - Пятая в боевом положении. Пусковая установка заряжена.
   - Принято. Проверь, как там на шестой? Помоги, если надо.
   По склону горы, засаженной молодыми деревцами папайи, карабкаюсь на шестую. Там ребята как раз заряжают пусковую.
   - Ну как тут у вас? - спрашиваю их.
   - Тяжело, - отвечает Ахунов. - Второй раз заряжаем. Первый раз балку ТЗМ не смогли развернуть. Ракета уперлась трубкой ПВД в вертикальную стенку. Пришлось срубать ещё сантиметров восемь.
   - Да, вам не позавидуешь. У нас на пятой удачно получилось - ракета сразу стала на место.
   Убедившись, что на шестой всё в порядке, я возвращаюсь к себе на пятую. От усталости подкашиваются ноги, ломит спину, а пальцы рук невозможно разогнуть. В это время завыла сирена:
   - "Боевая тревога"!
   Смотрю на часы. Они показывают ровно 6-00 утра.
  
Воздушная "карусель"

   Быстро готовим ракеты к пуску и спускаемся к подножию горы. Докладываю комбату:
   - Третий взвод в укрытии.
   Хотя на самом деле никакого укрытия ещё нет.
   - Принято. С моря на север идёт группа целей. Дальность 240.
   Прикидываю: минут через 10-15 цели войдут в зону. Нужно отрыть, хотя бы неглубокие щели-укрытия. Земля здесь, менее каменистая, чем на горе, но без кирки и лома дело не идёт.
   Через полчаса дали команду "Отбой" - цели, не входя в зону пуска, повернули на восток и обошли нас слева. Минут через двадцать снова завыла сирена, но и на этот раз самолёты не вошли в зону. Эта воздушная карусель продолжалась весь день. Восемнадцать раз по тревоге мы становились на свои боевые места и с нетерпением ждали команду "Пуск". Восемнадцать раз наши нервы были напряжены до предела, и каждый раз вместо команды "Пуск" звучала команда "Отбой": за 1-2 минуты до вхождения в зону, самолёты резко меняли курс, обходя нас, то справа, то слева или даже поворачивая обратно.
   Анализируя обстановку, мы предположили, что ночью американские лётчики, разворачиваясь над нами после бомбардировки города, всё же смогли засечь позицию и теперь прощупывают нашу зону, рассчитывая, что у нас сдадут нервы и мы выдадим себя преждевременным пуском.
   Самолёты шли группами по 2, 4, 6, а то и по 8 штук с интервалом 15-30 минут. В тот день мы трижды садились обедать. Три раза наш скромный обед прерывался сиреной, и мы, бросив всё, бежали к пусковым и кабинам. Заканчивать обед пришлось прямо у пусковых и кабин.
   К вечеру американцы стали появляться в воздухе реже, притом ближе семидесяти километров не подходили. Поужинать нам удалось более, менее спокойно.
   Начали готовиться к ночлегу. Вьетнамские расчеты установили свои палатки недалеко от вырытых днём щелей, а мы, в целях рассредоточения - чуть повыше, на противоположной стороне склона. Когда закончили обустройство, было около восьми часов вечера... Стало уже совсем темно.
   Переданный накануне прогноз погоды обещал ночью тропический ливень со шквальным ветром, и мы тщательно, на все застёжки, зачехлили все пусковые с ракетами общими, большими чехлами. Шесты для сбрасывания чехлов предусмотрительно вставили в их карманы. От усталости слипались глаза - за прошедшие сутки нам удалось вздремнуть лишь по полчаса прямо у пусковых, на чехлах.
   Поужинали, выставили часовых и пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам отдыхать.
  
Ночной бой

   Уснул я мгновенно... Сквозь сон слышу вой сирены и не могу понять: снится мне это или сирена взвыла на самом деле? Она ведь за целый день нам "все уши прогудела".
   Понимаю, что это не сон. Вскакиваю, толкаю ребят:
   - Подъем! Готовность N1!
   Хватаем одежду, каски и, на бегу одеваясь, быстрей к пусковым. В темноте продираюсь через низкорослые деревца наверх. Вот и пусковая. На ощупь начинаю расстегивать застежки. Руки действуют автоматически. Через 15 секунд все застёжки свободны. Нужно сбрасывать чехол, но где же Тхань с расчётом? Почему их так долго нет?! Одному ведь чехол не сбросить. Ждать больше нельзя. Бегу за расчётом к их палатке. Вот и место, где мы расстались накануне вечером... Но что за чёрт - палатки на месте нет. Невдалеке слышу звуки гремящих кастрюль. Бегу на этот звук. Там должна быть палатка вьетнамских поваров из хоз. взвода. Подбегаю к палатке. К счастью повара оказались на месте. Спрашиваю:
   - Где стартовый расчёт?! Куда исчезла их палатка?!
   Вьетнамцы удивленно смотрят на меня, потом, поняв в чём дело, показывают в сторону возвышенности:
   - Там! Туда!
   Бегу в указанном направлении. Метров через сорок действительно натыкаюсь на палатку. В ней вовсю трезвонит телефон, а сама палатка ходит ходуном. Соображаю, что ребята спросонья никак не могут в темноте найти выход. Выдергиваю угловой колышек и откидываю угол палатки. В открывшийся просвет друг за другом выскакивают ребята.
   - Дыа нэн ПУ (бегом на пусковую)! - кричу я, - Нэн (быстрее)! Нэн лен (быстрей наверх)!
   Тхань с ребятами, чувствуя вину за задержку, несутся наверх со всех ног. Подбегаем к пусковой.
   - Расчехляй! Раз - два, взяли!
   Шестами дружно сбрасываем огромный чехол на землю. Время рекордное. Быстро выполняем каждый свои операции подготовки к пуску. Счёт идёт на секунды.
   - Мот саум! ( Первый готов!)
   - Хай саум! (Второй готов!
   - Ба саум! (Третий готов!) - чётко докладывают номера расчёта.
   Проверяю положение датчиков, состыковываю разъём борта ракеты с пусковой установкой. Докладываю в кабину "С":
   - Пятая в боевом положении!
   - Принято! Даю подготовку.
   В трубке слышны переговоры по ГГС (Громкоговорящая связь):
   - Азимут сто двадцать, дальность тридцать два.
   - Перейти на АС! (Автоматическое сопровождение)
   - Есть АС!
   Командую:
   - Расчёт в укрытие!
   Едва успеваю бросить трубку и захлопнуть крышку люка, как прошла команда "Синхронизация" и пусковая с ракетой начала отрабатывать заданные углы. Кубарем скатываемся вниз, к щелям. По телефону докладываю:
   - Третий взвод в укрытии!
   - Принято!
   - Групповую цель уничтожить! Тремя, очередью, темп шесть! Первая пуск! - слышу по ГГС бас командира майора Проскурнина.
   - Есть, первая пуск! - докладывает офицер наведения лейтенант Каретников.
   Оглушительный взрыв пригибает нас к земле. Ракета, огненной стрелой пробивая тёмный небосвод, стремительно удаляется в южном направлении. За ней вторая, третья...
   - Есть захват!
   - Есть наведение! - идут по ГГС доклады операторов и офицера наведения.
   Сверху на нас градом посыпались камни, подброшенные при старте ракеты на несколько десятков метров струёй ПРД. Удары по спине довольно ощутимые, хорошо, что голова защищена каской.
   Сброс ПРД: первого, второго, третьего. Три красноватые точки ракет одна за другой уходят вверх.
   - Есть команда "К3"! (Команда на запуск радиовзрывателя).
   Яркая вспышка больно резанула глаза.
   - Первая, есть подрыв! Цель уничтожена! - слышен взволнованный голос офицера наведения лейтенанта Константина Каретникова.
   - Вторая, есть подрыв!
   - Третья, есть подрыв! Групповая цель уничтожена! Расход три.
   Самолёты, взрываясь, разваливаются на горящие куски, дымящим шлейфом прочерчивая траекторию падения.
   Полнебосвода охвачено пламенем. Постепенно пламя сменяется огромным столбом дыма, бурым в отсветах зарева. Картина впечат-ляющая.
   От увиденного ребята никак не могут придти в себя. Радостно жмём друг другу руки.
   - С первой победой!
   Но время дорого.
   - К пусковой! - подаю команду, и мы снова мчимся на пусковую.
   При старте ракеты газовой струёй сорвало с места и отбросило далеко в сторону один из подъездных мостиков. Находим его метрах в пятнадцати и быстро устанавливаем на место. Что-то долго не подъезжает ТЗМ с новой ракетой. Бегу к месту стоянки ТЗМ. Это рядом, под уклоном.
   ТЗМ стоит на месте. Дверца кабины не заперта. Водителя в кабине нет.
   - Что за чёрт! - выругался я про себя. - Теперь водителя придётся где-то разыскивать.
   Сажусь в кабину. Ключ в замке. Включаю зажигание, нажимаю стартёр. Двигатель заработал и тут из-под колес выскакивает испуганный водитель Хай. Пуски ракет он принял за взрывы бомб и спрятался в "надёжное место" - под ракету. Уступаю ему место водителя. Загоняем ТЗМ на подъездные мостики. Разворачиваем балку и тут обнаруживается, что трубка ПВД (приемника воздушного давления) ракеты миллиметров на 50 задевает за вертикальную стенку выступа площадки - в темноте мы подогнали ТЗМ слишком далеко от пусковой. Подъезжать второй раз нет времени. Хватаем лопаты, кирку и торопливо вырубаем в стенке канавку на высоте прохода ПВД. Через 3 минуты всё готово. Подаю команду расчету:
   - Заряжай!
   Быстро заряжаем ракету, состыковываю борт ракеты с пусковой.
   - Пятая готова! - докладываю в кабину "С".
   - Принято. Всем оставаться на местах! - поступила команда. Но стрелять не пришлось, так как целей в воздухе больше не было.
   Четыре самолета, шедшие на нас плотным строем на высоте трёх тысяч метров, были сбиты тремя ракетами. Это произошло 11 августа 1965 года в 23-50 в деревне Зашон, волости Сиктхо, уезда Завьен, провинции Ниньбинь.
   Выждав ещё полчаса, командир принял решение оставить позицию. При свертывании выкладывались из последних сил: в груди все горело, пот катился ручьями, а сердце колотилось так, что казалось оно вот-вот выскочит из груди. Со всех сторон из темноты доносилось русское "Давай! Давай!" и вьетнамское "Хай! Ба!". Через сорок минут после команды "Отбой-поход!" дивизион уже был на колёсах и уходил в джунгли. (По нормативам на свертывание дивизиона требовалось 2 часа.) Это был первый бой и первая Победа нашего 61-го дивизиона, который первым в ЗРВ ВНА получил впоследствии звание "Героический".
Благодарность крестьян

   Пока мы снимались, на позицию (как и предыдущей ночью) шли жители окрестных деревень, разбуженные грохотом боя и фейерверком из горящих самолетов. Они поздравляли нас с победой и искренне благодарили:
   - Спасибо, что вы, наконец, сбили эти проклятые самолёты. Они не давали нам покоя ни днём, ни ночью.
   Многие несли подарки: апельсины, бананы, плоды хлебного дерева. Мы были тронуты таким вниманием. Я и сейчас помню благодарный, наполненный печалью взгляд женщины по имени Лоан, теплое пожатие ее натруженных, крестьянских рук и взволнованный рассказ:
   - Спасибо! Вы отомстили за моих мальчиков. Прошлой осенью американцы бомбили нашу деревню. Первая бомба попала прямо в школу... Никто не успел выскочить. Погибли все... Погибли и двое моих мальчиков. Им было 11 лет. Их отец, Зиен, погиб еще в 1954 году в войне с французами. Он так и не узнал, что у меня родились близнецы... А теперь вот нет и их, моих дорогих мальчиков... Проклятые американцы! - с гневом и дрожью в голосе сказала она. - Возьмите мандарины, пожалуйста. Очень вкусные мандарины. Тинь и Нам очень любили мандарины...
   Чем могли мы помочь этой несчастной женщине, как утешить других матерей погибших школьников? Только результативными пусками наших ракет. Поблагодарив всех, кто пришел поздравить нас с победой, за подарки и угощения, мы двинулись в обратный путь.
   По дороге я выяснил у Тханя причину ночного перемещения их палатки. Оказалось вечером, уже после моего ухода, опасаясь, что палатку может залить обещанный синоптиками тропический ливень, они перенесли ее на более высокое место. Меня же Тхань не предупредил о своем "переселении", потому что не хотел будить. Сами же они, измотавшись за сутки, уснули так крепко, что даже сирену не сразу услышали. Разбудил их только телефонный звонок из кабины "С".
   Через час дивизион укрылся в неширокой лощине между гор. Рассредоточив и замаскировав технику под кронами деревьев, мы провели там весь следующий день под звуки далеких взрывов бомб и зенитных снарядов, периодически доносившихся со стороны оставленной нами позиции.
   По дну лощины протекал небольшой ручеёк с холодной родниковой водой, а немного выше по течению мы обнаружили и его исток. Родник был обустроен: исток углублен и обложен камнем и, видя это, мы не побоялись попробовать воду из открытого источника. Родниковая вода оказалась приятной на вкус, чуть солоноватая она напоминала минеральную. Целый день мы пили её почти непрерывно. Вкус той прохладной, освежающей в тропическом зное родниковой воды я помню до сих пор. Много позже подобную воду мне пришлось пить из родникового ручья, текущего в Лену по её крутому правому берегу южнее города Ленска, где базировался наш студенческий строительный отряд ЭАПТФ МЭИ знойным летом 1969 г.
  
Бамбуковые "ракеты"

   Уезжая, мы видели, что только что оставленную нами позицию занимал "ракетный дивизион" на крестьянских повозках.
   Каркасы корпусов этих ракет были сделаны из расщепленных бамбуковых прутьев, обтянутых циновками из рисовой соломы. Выкрашенные известью, они имели почти парадный вид и сверху мало отличались от настоящих.
   Такие "ракеты" устанавливались на позиции, соединялись веревочной "системой управления", обеспечивающей имитацию выполнения команды "Синхронизация". "Система управления" приводилась в действие одним человеком, сидящим в глубоком укрытии далеко от позиции. С использованием умелой маскировки создавалось полное впечатление действующего зенитно-ракетного комплекса.
   В оборудовании ложных позиций вьетнамцы достигли настоящего искусства. Мы даже сами с расстояния более двухсот метров не могли отличить эти макеты от настоящих ракет. Также правдоподобно выглядели и ложные батареи ствольной зенитной артиллерии, оборудованные недалеко от настоящих. Стволы зениток таких батарей также были сделаны из толстых, выкрашенных черной краской, бамбуковых стволов.
   Можно себе представить удивление, а вероятнее всего испуг американского аса, когда после взрыва только что сброшенной им с самолета бомбы, такая "ракета" подбрасывалась отраженной взрывной волной на несколько метров в воздух, а затем удерживаемая веревками, как ни в чем не бывало, плавно опускалась на землю. Кстати, осколки, прошивая такие "ракеты" насквозь, не причиняли им особого вреда. Небольшой ремонт и "ракета" опять, как новая.
   Обратный путь мы проделали значительно быстрее, так как двигались не только ночью, но и днем, не опасаясь быть обнаруженными. Американцы были ошарашены неожиданным исчезновением четырех своих самолетов в районе, где до этого они летали совершенно безнаказанно.
   Позже нам стало известно от вьетнамских товарищей, что на следующий день американцы, обнаружив с помощью беспилотного самолета-разведчика нашу, теперь уже ложную, позицию, клюнули на эту приманку, и потеряли еще 3 самолета. Их сбили вьетнамские зенитчики.
   Позицию 61-го дивизиона прикрывали 23 батареи зенитных орудий калибра 37, 57, 100 мм и 3 батареи ЗПУ - всего около 100 стволов - создавшие сокрушительную плотность заградительного огня. Для американских пилотов это был настоящий капкан, в котором приманкой служили бамбуковые "ракеты".
   Один из пилотов со сбитого самолета успел катапультироваться и был взят в плен. Он-то и поведал на допросе о своих впечатлениях при бомбардировке оставленной нами позиции:
   - Происходило что-то невероятное. Я думал, что у меня начались галлюцинации: сбрасываю бомбы, вижу их разрывы рядом с ракетными площадками, но ракеты, словно завороженные, остаются неуязвимыми, только подпрыгивают как-то странно. Делаю второй заход - результат тот же. На выходе из пике меня срезали зенитчики. Успел катапультироваться. На земле меня сразу окружили вооруженные крестьяне. Мне ничего не оставалось, как поднять руки.
   Разобравшись, что позиция ложная и не обнаружив поблизости настоящих ракет, американцы недоумевали, откуда же стартовали ракеты, уничтожившие сразу четыре самолёта в ночь с 11 на 12 августа. То, что это были ракеты, сомнений у них не возникало - обстоятельства исчезновения самолётов говорили сами за себя.
   Через три дня радио "Голос Америки" передало следующее сообщение: "В Северном Вьетнаме применён новый тип советских ракетных комплексов класса земля-воздух, которые могут вести огонь из-под Ханоя по самолетам находящимся в зоне, прилегающей к 17-й параллели".
Изменение тактики

   Вступление в действие зенитных ракетных дивизионов повергло американцев в шок (они на две недели прекратили бомбардировки территории ДРВ) и заставило изменить тактику налётов. Если раньше самолеты шли на высоте 3-5 тыс. метров и снижались только при подходе к цели, то теперь ракеты прижали их к земле на высоту от 50 до 200-х метров. Надо отдать им должное: на малой высоте они летали мастерски. Из-за большого количества "местников" самолеты на этой высоте сложнее было обнаружить и сбить ракетами, но теперь они стали более уязвимыми для зенитных пушек и пулемётов. Особенно эффективно действовали по низколетящим целям спаренные 14 мм зенитные пушки и 4-х ствольные ЗПУ, которые плотной трассой огня, как из брандспойта, буквально перерезали самолет.
   Безусловно, советские ракеты стали для американской авиации врагом номер один, и все её усилия были направлены на то, чтобы уничтожить первые ракетные дивизионы.
   Началась настоящая охота за ракетными комплексами, и чтобы уцелеть, нам проходилось постоянно применять тактику засад, меняя позицию после каждого боя.
   Действовали мы достаточно успешно, поэтому приказ бомбить территорию ДРВ для американских лётчиков стал равнозначен смертному приговору. Иногда они катапультировались сразу, как только бортовые системы самолёта фиксировали старт зенитной ракеты.
   Для прикрытия групп истребителей-бомбардировщиков американцы применяли самолеты-постановщики пассивных и активных помех, и здесь уже нам приходилось туго: активные помехи ослепляли наших операторов РС полной засветкой экранов станции наведения.
   Большую опасность для нас представляли также "Шрайки". Выпущенные с самолёта, они шли на станцию наведения по её же лучу, и единственным спасением было своевременное выключение станции. Опытные операторы РС по "всплеску" метки от цели умели определять момент отделения "Шрайка" от самолета противника и отворотом антенны и немедленным выключением высокого напряжения передатчиков станции, уводили "Шрайк" в сторону.
   Но, к сожалению, это удавалось не всегда, особенно когда за пульты сели ещё недостаточно опытные вьетнамские операторы.
   Дальнейшие события развивались так: американцы пытались подавить ракетные дивизионы, применяя всевозможные технические средства и тактические приемы, мы же, постоянно маневрируя и действуя из засад, нащупывали их слабые стороны, делали своё дело. Позже об этом я написал небольшое стихотворение.
   Воспоминания о Вьетнаме
   Далекий год 65-й,
   Тревожный, неспокойный мир,
   А мы, советские ребята,
   Надежно защищаем тыл.
   Во влажных тропиках Вьетнама,
   Вдали от Родины своей,
   Прикрывши голову панамой,
   Мы вспоминаем матерей.
   Писать им правду мы не смели:
   Зачем до срока волновать?
   Мы берегли их, как умели,
   И не хотели огорчать.
  
   Здесь джунгли-заросли сплошные,
   Не то, что русские леса,
   Гуляют смерчи огневые,
   И копоть въелась в небеса.
   Ночной тропой судьбу обходим -
   Её опасный поворот;
   Болота, сопки, джунгли, горы...
   Засада - "Пуск!". "Подъем-поход!".
  
   Дивизион готовим к бою,
   Рассвет уже торопит нас,
   И не дано нам знать с тобою,
   Что бой начнётся через час.
   Жара густая, словно в бане,
   А влажность, даже выше ста,
   И пот соленый разъедает
   Нам пересохшие уста.
   На старте глухо, грунт как камень,
   Кирка искрою торит путь,
   Сошник последний забивая,
   Надеюсь чуть передохнуть.
  
   Сигнал "Тревога!". Мчатся цели,
   Пытаясь в глубь страны пройти,
   Есть! Все готово! Мы успели
   Их на секунды обойти.
   Команда "Пуск!", прессуя время,
   Взорвав пространства тишину,
   Ракета мчится точно к цели,
   По тем, кто начал здесь войну.
  
   В боях мы чаще побеждали,
   Но не всегда и не везде,
   И боевых друзей теряли
   На опаленной той земле.
   Не всем пришлось домой вернуться
   И встретить тех, кто верил нам.
   Пусть никогда не повторится
   В огне пылающий Вьетнам!
  
Приезд Президента Хо Ши Мина

   После первой успешной засады наш дивизион благополучно возвратился под Ханой и снова стал на боевое дежурство. Первые несколько дней американцы совсем не показывались в воздухе. Потом начали появляться беспилотные самолеты-разведчики, которые мы старались сбивать без про-маха, так как они непрерывно вели передачу информации о пролетаемой территории.
   Через несколько дней - 26.08.65г. - к нам на позицию на советской "Победе" приехал Президент ДРВ Хо Ши Мин. Был он в простой крестьянской одежде светло-коричневого цвета и в сандалиях на босую ногу. Сопровождали Президента представители Командования ПВО, вьетнамские корреспонденты и несколько охранников. Осмотрев технику и понаблюдав за боевой работой стартового расчета ст. сержанта Делова, Президент поздравил дивизион с первой победой, поблагодарил нас за помощь в борьбе с американским агрессором, а на прощанье, пожав каждому советскому специалисту руку, сказал несколько слов по-русски:
   - Спасибо вам за эффективную помощь. Желаю вам крепкого здоровья и новых побед! Вы сбили тремя ракетами 4 вражеских самолета, и я бы пожелал вьетнамским зенитчикам-артиллеристам брать с вас пример и сбивать четырьмя снарядами хотя бы один американский самолет, - с улыбкой закончил он.
   Конечно, это была шутка Президента - по статистике во время ВОВ на один сбитый самолёт в сред-нем расходовалось около 400 снарядов.
   Приезд Президента Хо Ши Мина на ракетную позицию 61-го дивизиона 236-го ЗРП снимался вьетнамскими фотокорреспондентами и кинооператорами, но сохранились ли эти исторические кадры, неизвестно... http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/oldfoto1.html
Первые потери

   Заканчивалась осень 1965 года. Налёты участились и нам доставалось сполна.
   Первым из советских военных специалистов погиб рядовой Виталий Смирнов из 82 дивизиона 238 (второго) ЗРП.
   В воскресенье 17 октября расположенный в предгорье дивизион обнаружил и готовился встретить огнем группу целей, идущих с севера. Круговой обзор был плотно закрыт "местниками". Но неожиданно по дивизиону нанесли удар самолеты противника, идущие на малой высоте с юга. Загорелся дизель, кабина "РМА", перебиты несколько соединительных кабелей, повреждены СНР (станция наведения ракет) и четыре пусковых с ракетами, в том числе и пусковая, которую обслуживал рядовой Виталий Смирнов. Он был тяжело ранен - осколком ему разорвало почку.
   В это время под руководством командира дивизиона подполковника И.А. Лякишева пожар в кабинах был ликвидирован. Стартовики под командованием ст. лейтенанта Ю.А. Демченко перезарядили две неповрежденные ракеты, перебросили целые кабели на две исправные пусковые установки и подготовили их к бою. Уже через час дивизион был готов к бою двумя каналами, вышел в эфир и обнаружил, что с севера к зоне пуска приближается группа целей. Командир 1-й батареи капитан Ю.К. Петров, оставшийся за командира дивизиона, не растерялся и открыл огонь. Двумя оставшимися ракетами дивизион сбил два самолета, остальные убрались восвояси.
   Раненого Смирнова немедленно отправили в Ханойский Центральный военный госпиталь. Лучшие врачи Вьетнама боролись за его жизнь. Ему была сделана операция по удалению пораженной почки. Но оставшаяся почка не справилась с нагрузкой в жарком климате Вьетнама и 24 октября 1965 г. Виталия не стало. Ему было всего 20 лет. Дома у него остались жена и маленькая дочка Наташа (ей было тогда 1 год и 4 месяца).
   В 2011 г. сын друга Виталия Смирнова - Игорь Астафьев через интернет разыскал меня и сообщил об этом семье Виталия. Его дочь Наталья Виталевна Смирнова (Лупиногова) связалась со мной и, почти полвека спустя, впервые узнала обстоятельства гибели своего отца из воспоминаний бывшего командира стартовой батареи группы СВС 238 ЗРП ВНА, генерала (в 1965 г. ст. лейтенанта) Демченко Юрия Алексеевича, подробно описавшего этот трагический бой.
   См. сайт МООВВВ http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/memory3.html
   Вдова Тамара Егоровна Смирнова, дочь Наталья Витальевна и внуки погибшего во Вьетнаме Виталия Смирнова живут в том же поселке Яя, Кемеровской области, откуда в 1965 г. уходил в армию Виталий и где улица Московская, на которой он жил, 21 февраля 2007 г. была переименована в улицу Виталия Смирнова с установлением мемориальной доски.
   См. сайт МООВВВ http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/oldfoto41.html
   Я пригласил Наташу на ежегодную встречу ветеранов войны во Вьетнаме в Посольстве Вьетнама в России 5 августа 2012 г. Она приехала со своим младшим сыном-школьником Андреем. Их тепло приняла в своей московской квартире давно живущая в России вьетнамская семья Нгуен Тьен Нама и Фам Тхи Тхань. Они показали гостям достопримечательности столицы, а Андрею подарили ноутбук.
   В Посольстве их приветствовали Чрезвычайный и Полномочный Посол Социалистической Республики Вьетнам Фам Суан Шон, представители Ассоциации вьетнамских предпринимателей в России, Общества вьетнамских граждан, которые вручили Наташе и Андрею памятные подарки. См. сайт МООВВВ
   http://www.nhat-nam.ru/forum/viewtopic.php?p=30050#p30050
   Весной 2013 г. Наталья с сыновьями Виталием и Андреем по приглашению Министра Национальной обороны Вьетнама побывали во Вьетнаме в составе делегации ветеранов вьетнамской войны, где их встретили, как самых дорогих гостей. См. сайт МООВВВ
   http://www.nhat-nam.ru/forum/viewtopic.php?p=37483#p37483
   Война страшная, жестокая, разрушительная трагедия, творимая волей и рукой человека. Для каждой воюющей стороны радость победы никогда не покрывает и тысячной доли горечи потерь и тяжести страданий, переживаемых воюющим и следующим за ним поколениями, а генетический потенциал будущих поколений уничтожается и отбрасывается назад на несколько десятилетий. Освободительная война во Вьетнаме почти непрерывно продолжалась 30 лет: с 1945 по 1975 год.
  
Третий полк

   К концу октября 1965 г. закончилось формирование третьего (285-го) зенитного ракетного полка ВНА, и часть советских военных специалистов с 61-го дивизиона была переброшена для его обучения. В их числе оказался и мой стартовый расчёт.
   Солдаты и сержанты третьего года службы и некоторые офицеры уехали в Союз, а мы - в новый Учебный центр по начальной подготовке третьего ЗРП ВНА, расположенный в горном районе Чайкао провинции Бактхай.
   Но перед этим все СВС, снятые с дивизионов первого полка были поощрены вьетнамским командованием и направлены на пятидневный отдых в горную курортную местность Тамдао, находящуюся в 70 км северо-западнее от Ханоя на высоте 1500 м. над уровнем моря. Признаться там нам показалось очень холодно (днем было всего +20оС) и многие из нас простудились.
   После отъезда в Союз полковника М.Н. Цыганкова несколько месяцев обязанности командира полковой группы СВС выполнял майор И.К. Проскурнин.
   Начальником 3-го Учебного центра - командиром группы СВС будущего полка - был фронтовик, полковник Казимир Владимирович Завадский, недавно прибывший с группой СВС из Союза. Она уже прошла акклиматизацию и полностью вошла в ритм военной жизни.
   В третьем полку пришлось всё начинать с нуля. Конечно, очень помог опыт работы в первом полку, но появились другие трудности и, в первую очередь, это болезни.
   Расположились мы в нескольких стоящих на возвышенности одноэтажных кирпичных домиках барачного типа, покрытых черепицей. Внизу на расстоянии трехсот метров проходила железная дорога, а за ней, тоже на возвышенности, находился небольшой механический завод. Невдалеке от нас на нескольких сопках располагались огневые точки - ЗПУ и батареи зенитных орудий разного калибра.
   Мы часто наблюдали, как в перерывах между налетами шел процесс обучения тактике ведения боя вьетнамских расчетов 57 мм зениток, находившихся в двухстах метрах от наших домиков. Командир, держа в руках небольшую модель американского самолета, показывал противозенитные тактические приемы и маневры, применяемые американскими штурмовиками и истребителями-бомбардировщиками, и объяснял, в какой момент и в какой точке можно с наибольшей вероятностью поразить цель. Орудийные расчеты отрабатывали команды "К орудию!", "Заряжай!", слежение за целью, имитацию огня, команду "Расчет в укрытие!". Затем командиры орудий проводили тренировку своих расчетов:
   По натянутой с уклоном проволоке (леске) пускали модель самолета-цели. Расчет, стоя спиной к ней, по команде командира должен успеть занять боевые места, развернуть ствол в сторону "пикирующей" по леске цели, опознать и поймать ее в прицел. И так десятки и сотни раз подряд.
   Иногда тренировка прерывалась сигналом воздушной тревоги, и тогда теория занятий превращалась в практику реального боя. Зенитки грохотали на разные голоса своих калибров - от резких, как удары хлыста звуков 57 мм пушек до мощных ухающих залпов 85 мм калибра. Весь этот хаос военной симфонии отражения воздушного налета сопровождался четким перестуком огня ЗПУ, как будто бригада плотников мастерски, с одного удара, забивала гвозди в дышащее огнем небо Вьетнама.
   Попадая под такую плотную завесу заградительного огня, американские летчики, как правило, не стремились испытывать судьбу и спешно ретировались, едва успев впопыхах, куда попало сбросить бомбы и выпустить ракеты "воздух-земля". Однажды зенитчикам сопутствовал успех - они сбили один самолет, который врезался в гору в 1,5 км от нас. Вьетнамские зенитчики праздновали свою очередную победу.
   Учебная позиция полка располагалась в густых зарослях джунглей на склоне горы, в трех километрах от места нашего проживания. Пусковые установки и кабины СНР удалось разместить под кронами больших деревьев, которые наряду с надежной маскировкой, защищали нас и технику от палящих лучей солнца, но влажность в тени джунглей была значительно выше, чем на открытом месте. Ощущение было такое, словно все тело покрыто липкой пленкой. Даже волосы были липкими от пота. Душ был роскошью, и принять его мы могли только раз в неделю, да и то без подогрева.
   Личный состав третьего вьетнамского полка, как и положено, был укомплектован по штату военного времени, т.е. удвоенными по численности боевыми расчетами. В тесных кабинах шестикабинного варианта С-75 в процессе обучения было тесновато - утроенные (с учетом "льенсо") расчеты техников и операторов физически просто не помещались в них, а вот нам - стартовикам - было нормально. В стартовых расчетах каждый дополнительный человек обеспечивал сокращение времени перевода ПУ в боевое положение и - что особенно важно - при переводе пусковых из боевого положения в походное при свертывании дивизиона. Благодаря этому, нам удавалось сокращать время перевода практически вдвое.
   Командиром стартового взвода был мл. лейтенант Винь - высокий, немного застенчивый молодой парень. Стартовый расчёт, с которым мне больше всего пришлось работать, по технической грамотности несколько уступал расчёту Тханя, но все ребята были смекалистые, и у нас быстро наладился хороший, деловой контакт.
   Командир расчёта Чен по характеру чем-то напоминал Шона - такой же старательный и аккуратный.
   Первый номер Тык - коренастый, неторопливый крепыш, вначале чувствовал себя как-то неуверенно: не всё у него получалось с изучением электросхем. Зато в боевой работе он был среди первых.
   Второй номер Нин - интеллигентный, городской юноша. В минуты отдыха он любил побеседовать о литературе, о музыке. Его люби-мым писателем был Чехов, и Нин мечтал когда-нибудь побывать в Москве, чтобы поклониться его могиле. Интересно, что старшего брата Нина звали Ле. Вместе имена братьев составляли имя Ле-Нин - так в честь вождя революции их назвал отец - старый коммунист.
   Хорошо помню командира стартовой батареи ст. лейтенанта Зеу и комиссара лейтенанта Лана, которые много сил и времени отдавали процессу ускоренной подготовки вьетнамских расчетов к боевым действиям.
   Учебный процесс строился с учетом опыта обучения первого полка. Мы уже знали, на что необходимо было обращать больше внимания, как проще и понятнее объяснить своим подопечным назначение и устройство механизма слома стрелы ПУ, схему электропривода, эффект Доплера, используемый в системе наведения ракет для определения координат цели, принцип действия радиовзрывателя ракеты и другие технические премудрости.
   Занятия по боевой работе мне приходилось иногда проводить без переводчика, которых по-прежнему не хватало. Все команды я отдавал на русском языке и дублировал их по-вьетнамски. Вьетнамские расчеты прекрасно понимали их, и ответные доклады о выполнении операций старались произносить по-русски.
   - Жат тот!- подбадривал я их по-вьетнамски.
   Вьетнамцам это очень нравилось, и они хором переводили:
   - Очень хорошо!
   Некоторое время после отъезда в Союз капитана Сиренко в нашем Центре не было никого из офицеров-стартовиков, и мне одному пришлось проводить занятия со всеми вьетнамскими офицерами стартовых батарей полка. Изучали устройство пусковой установки, ТЗМ, ракеты, их тактико-технические данные.
   На первом занятии с офицерами-стартовиками 285-го ЗРП переводчик представил меня:
   - Командир взвода стартовой батареи сержант Николай Колесник.
   Но кажется, на четвертом занятии один из вьетнамских командиров спросил:
   - Наш переводчик, возможно, ошибся, представив Вас как сержанта. Вы, наверное, офицер, и у Вас на погонах две звездочки лейтенанта, как и у сержанта, только с металлической полоской внизу? - уточнил он, сославшись на вьетнамские воинские знаки различия.
   - Почему Вы так считаете? - спросил я.
   - Сержант, даже советский, не может так хорошо знать технику, и так подробно и понятно объяснять нам ее устройство, - ответил он.
   Я попытался убедить его, что я действительно сержант, но переводчик Суан не стал полностью переводить мой ответ, сказав:
   - Я уже "исправил ошибку" и произвел Вас в лейтенанты. Так будет правильнее и лучше для учебного процесса.
   Мне пришлось согласиться с его доводами. Так для вьетнамских товарищей я стал "лейтенантом".
   До армии я в 16 лет окончил Горловскую СШ N12 (в 1949 г. в начальной школе был большой недобор и по моей просьбе меня записали в 1-й класс с шести лет), после школы успел полгода поработать автослесарем 4-го разряда (специальность получил на уроках труда в школе), затем окончил Горловское техническое училище N15 и два года работал электрослесарем-наладчиком 5-го разряда шахтных подъемных установок в Горловском наладочном управлении. Еще в школе я начал заниматься радиолюбительством: ремонтировал ламповые, собирал первые транзисторные радиоприемники, коротковолновый передатчик, ремонтировал телевизоры, поэтому в технике разбирался хорошо - ПУ, ракету и СУС (систему управления стартом) знал основательно. Девятимесячное обучение в сержантской школе при Центральных офицерских Краснознаменных курсах (ЦОКК) ЗРВ ПВО в Костереве и полгода службы в огневом дивизионе Путиловско-Кировского гвардейского полка обеспечили достаточный уровень подготовки.
   За это я благодарен моим учителям, преподавателям и командирам: в школе - первым учителям Нине Никаноровне и Алексею Титовичу Ляшовым, учительнице математики и классному руководителю средних классов Надежде Григорьевне Бондаренко, учительнице русской литературы и классному руководителю старших классов Ольге Емельяновне Ткаченко, учительнице физики и химии Анне Николаевне Крайзингер, учительнице математики Анастасии Лаврентьевне Владимировой, в техническом училище - преподавателю электротехники и автоматики Николаю Яковлевичу Мартынову, мастеру производственного обучения и преподавателю спецкурса Юрию Федоровичу Леганцеву, в Наладочном управлении - ст. инженерам наладочных групп Виктору Яковлевичу Пономаренко, Борису Сергеевичу Кашеварову и Николаю Ивановичу Якубову, в сержантской школе - командиру взвода ст. лейтенанту Михаилу Никитовичу Панченко и командиру батареи майору Мазурову, в дивизионе - командиру взвода гв. лейтенанту Валерию Шарутину, комбату гв. капитану Василию Григорьевичу Сербину и, конечно же, командиру дивизиона, затем командиру нашего полка - гв. полковнику Ивану Константиновичу Проскурнину. Каждый из них во многом определил то, как я буду справляться с трудными ситуациями в военной и в мирной жизни.
   Перед каждым занятием мной составлялся краткий план изучения темы. Начинал занятия с проверки освоения материала предыдущей темы, с выставлением оценок по результатам ответов слушателей. Если видел, что какой-то раздел не слишком хорошо усвоен, повторно кратко объяснял непонятое. Затем, используя материальную часть и необходимые наглядные пособия (в основном плакаты и схемы), а также обычную школьную доску, объяснял новый материал с записью в тетради под диктовку.
   Каждый вьетнамец очень тщательно вел свой конспект, аккуратным почерком записывая объяснения и зарисовывая узлы механизмов, кинематические и электрические схемы.
  
Советский вьетнамец Хоа

   Третий номер обучаемого мной расчета Хоа был самым молодым из всех - ему недавно исполнилось 17 лет. Худощавый, высокий, подвижный Хоа был всеобщим любимцем. Он, что называется, всё схватывал на лету, но ему этого было мало, и он больше всех задавал вопросов, стараясь докопаться до самой сути изучаемого материала, будь то механизм или электросхема. Хоа очень хотел научиться говорить по-русски и быстро преуспел в этом. Русские слова он произносил чётко, почти без акцента, да и по характеру он больше походил на русского, чем на вьетнамца. Как-то в разговоре я сказал ему об этом. Хоа с достоинством выслушал и с сомнением в голосе спросил:
   - Николай, это правда? Ты не шутишь, я действительно похож на русского?
   - Конечно, правда, Хоа. У тебя только имя и фамилия вьетнамские, а в остальном ты как льенсо.
   Хоа на секунду задумался, потом смущаясь попросил:
   - Николай, а ты можешь называть меня Льенсо Хоа?
   - Конечно могу, Льенсо Хоа.
   Лицо Хоа засветилось радостной улыбкой, а стоящие рядом вьетнамские ребята одобряюще хлопали его по плечу, приговаривая:
   - Льенcо Хоа, жат тот! (Советский Хоа, отлично!).
   Так по просьбе Хоа с моей легкой руки за ним закрепилась вторая фамилия - Льенсо.
   А вот к якуту Саше Алексееву незнакомые с ним вьетнамцы часто обращались по-вьетнамски, принимая за своего. Как-то в наш дивизион прибыл офицер связи Главного штаба ПВО капитан Фук и, случайно услышав, как ребята называет Хоа, обратился с вопросом к нашему парторгу капитану Кудрявцеву:
   - Товарищ Кудрявцев, скажите, пожалуйста, а много ли советских вьетнамцев приехало во Вьетнам помогать нам в борьбе с американским агрессором?
   Капитан Кудрявцев, догадавшись в чём дело, не задумываясь, ответил:
   - Все кто здесь, все как один - вьетнамцы. Остальные пока ждут команду в Союзе.
   Капитан Фук поначалу искренне удивился, но, взглянув в смеющиеся глаза парторга, понял шутку и тоже рассмеялся.

"Вспомните Архимеда"

   Вспоминается, как в самом начале обучения расчёта Чена произошёл случай, который мог окончиться тяжёлым увечьем или даже смертью кого-либо.
   Шла боевая работа по переводу пусковой из походного положения в боевое. Всё шло нормально. Расчёт Чена уже заканчивал опускание ПУ на грунт и готовился откатывать хода. Я на минуту отлучился проверить работу второго расчёта стартового взвода, а Чена предупредил, чтобы без меня хода не откатывали. Возвращаюсь обратно, и что же я вижу?!
   Чен, очевидно желая показать умение своего расчета действовать самостоятельно, и для сокращения зачетного времени, решил откатить задний колесный ход, не вставляя в него тяжёлое съемное дышло-рычаг, уравновешивающее опрокидывающий момент массивного моста. Удержать ход без дышла невозможно - центр тяжести моста расположен выше линии оси колес, и опрокидывание произойдёт неминуемо. Опрокидываясь, мост подомнёт под себя всех, кто попытается его удержать...
   Увидев это и поняв, что через мгновенье может произойти непоправимое, я закричал:
   - Стоп! Держать мост! Не двигаться! - и быстро опустив шток домкрата, застопорил ход. Затем объяснил расчету, чем могла закончиться их "рационализация". Льенсо Хоа так дополнил моё объяснение:
   - Я же говорил, что без дышла нельзя откатывать ход. Длинное и тяжёлое дышло нужно для того, чтобы им было легко управлять и удерживать ход. Это же рычаг! Вспомните Архимеда.

Вьетнамские вечера

   Вечерами, когда немного спадала жара, мы пели песни под гитару. У нас был отличный гитарист, знающий много песен, Саша Куракин. Чаще других звучали: "Главное, ребята, сердцем не стареть", "В далекий край товарищ улетает", "Подмосковные вечера"*, "Дороги", "У моря, у синего моря", "Песня о тревожной молодости"*, "Там вдали за рекой", "Берёзы"*, "Распрягайте хлопцы коней", "Мальчишки", "Перед дальней дорогой", "Вечер на рейде"*, "Севастопольский вальс", "Варяг", "Землянка", "Ой цветёт калина", "Королева красоты", "Летят перелетные птицы", "Напиши мне, мама, в Египет", "Клён ты мой опавший", "Геологи"*, "Два берега"*, "Осенние листья", "Я люблю тебя жизнь"*, "Песня фронтового шофёра", "Тот, кто рожден был у моря", "Спят курганы тёмные", "На безымянной высоте", "Давно не бывал я в Донбассе", "Течёт Волга", "Хотят ли русские войны"*, "Песня о друге", "Бригантина", и, конечно, же "Катюша"*.
   Но чаше других звучала песня "Одинокая гармонь". Представьте: знойная тропическая ночь, мерцание светлячков, звон цикад, крупные звезды на темном небе и "Снова замерло все до рассвета...".
   Многие из этих песен (отмечены *) вместе с нами пели и вьетнамцы на русском и вьетнамском языках.
   Из вьетнамских песен мы пели марш бойцов Фронта освобождения Южного Вьетнама "Зай фам Вьетнам" (Освободим Вьетнам).
   Вспоминали истории из своей доармейской и "довьетнамской" жизни, рассказывали анекдоты. Кстати, вьетнамцам наши анекдоты очень нравились.
   Иногда организовывали соревнования по волейболу между советской и вьетнамской сборными. Играли азартно, "болели" тоже азартно. На волейбольной площадке соратники становились "противниками", искренне переживая проигрыш своей команды.
   Каждую подачу своей команды болельщики сопровождали дружным возгласом "Ух!". Помню, за нашу команду отлично играл ст. лейтенант Завьялов, точным пушечным ударом посылавший крученый мяч, принять который было очень сложно. Перед его подачей все игроки и болельщики на мгновенье замирали, затем раздавалось многоголосое "Ух!".
   Волейболисты как с нашей, так и с вьетнамской стороны были классные, и баталии разыгры-вались нешуточные, но всегда побеждала дружба.
   Настоящим праздником были дни, вернее вечера, когда на пози-цию приезжала кинопередвижка. Сначала показывали короткий документальный о последних боевых действиях в Южном Вьетнаме (вьетнамский) с живым синхронным переводом, затем художественный - советский.
   На сеанс приходили жители всех окрестных деревень. Помню, из военных фильмов сильнейшее воздействие на нас и на вьетнамцев имел фильм "Малахов курган". Его повторяли несколько раз, и каждый раз эпизод, в котором моряки-черноморцы со связками гранат бросаются под вражеские танки, вызывал у всех нас непередаваемое чувство самоотверженности, решимости и патриотизма.
   Большой популярностью пользовались и более поздние фильмы о мирной жизни, например музыкальный фильм "Матрос с "Кометы"".
   Вьетнамские ребята своё удивление и восхищение происходящим на экране выражали дружным прицокиванием языком. Чаще всего этим знаком восхищения отмечалось появление на экране красивых советских девушек и особенно целующихся влюбленных пар. В то время поцелуй, как способ выражения чувств влюблённых, только начинал находить признание среди вьетнамской молодёжи, и целоваться открыто было не принято.
   Особого восхищения удостаивались полногрудые молодые героини фильма. Однажды, делясь своими впечатлениями после фильма, Тиен провёл следующий наглядный сравнительный анализ увиденного: приложив два апельсина к своей груди, он сказал:
   - Конгай Вьетнам тот! (вьетнамская девушка хорошая).
   Затем, сняв со своей головы и с головы Лая каски и тоже приложив их к груди, оптимистично заявил:
   - Конгай льенсо - зат тот! (советская девушка - очень хорошая).
   Спорить по этому поводу мы, конечно, не стали - кому что нравится...
   Неизменным успехом пользовался фильм "Пёс Барбос и необычайный кросс". Его крутили по несколько раз, и каждый раз от души хохотали. Единственный фильм, понятный без перевода.
   С сожалением могу заметить, что за весь период нашего участия в боевых действиях во Вьетнаме к нам ни разу не приезжали советские артисты. Думаю, что в этом не их вина, а режим "строгой секретности"...

День Вьетнамской Народной армии

   Утром 22 декабря мы поздравили вьетнамских воинов с праздником и до обеда продолжали занятия. Перед самым обедом на позицию пришла группа вьетнамских пионеров из местной общины. Они хором поздравили всех с Днем создания Вьетнамской Народной армии и выступили с небольшим концертом. В обед в честь праздника вьетнамским стартовым расчетам выдали по банке сгущённого молока, и сразу же после обеда они пришли к нашим палаткам. Ко мне подошел Нин и, протягивая банку сгущенки, сказал:
   - Николай, возьми, это тебе наш подарок. Сегодня большой праздник. Кушай, это очень вкусно.
   Зная, что многие взрослые вьетнамцы никогда не пробовали сгущенку и даже не знают её вкуса, я, боясь обидеть Нина отказом, ответил:
   - Спасибо тебе, Нин. Но, знаешь, я не люблю сгущенку. Она очень сладкая, и после неё сильно хотеться пить. Ты сам попробуй.
   Нин недоверчиво посмотрел на меня и с сомнением сказал:
   - А я слышал, что в Советском Союзе в армии каждый день сгущенку дают.
   - Нет, Нин. Как спец паёк выдают только заправщикам ракет технического дивизиона, а остальным - только по праздникам.
   Меня очень тронуло такое отношение к нам наших вьетнамских учеников, которые всем чем могли, старались сделать для нас приятное.

Ленивец в подарок

   Однажды вечером недалеко в джунглях вьетнамские ребята поймали обезьянку-ленивца, размером с годовалого ребенка, который висел на ветке эвкалипта, и не торопясь ел листья. Они решили подарить его нам и принесли ленивца в помещение, где мы тогда жили. Вел он себя спокойно. Мы покормили ленивца бананами и дали воды. Бананы ленивец съел, а воду пить не стал, а лишь с удивлением посмотрел на нас большими, круглыми глазами. На ночь, чтобы ленивец не сбежал, мы закрыли его в шкафу.
   Ночь прошла спокойно. Ленивец, наевшись бананов, наверное крепко спал. Поднявшись утром, мы первым делом заглянули в шкаф. Ленивец сидел в углу и, приложив переднюю лапу к губам, прошипел:
   - Ши-ши! - как будто говоря нам, - Тише, я еще сплю.
   Мы рассмеялись и, угостив его оставшимися бананами, отнесли обратно в джунгли. Там ленивец проворно взобрался по стволу на большой эвкалипт и принялся за трапезу, не обращая на нас никакого внимания.

Воскресный налет

   Незадолго до выхода 285-го ЗРП на боевую позицию наше месторасположение в Чайкао обстреляли ракетами американские штурмовики.
   Это произошло утром в один из воскресных дней. Мы как раз собирались садиться в автобус для поездки в Ханой. Внезапно на ближайшей сопке сухо закашляла батарея 37-миллиметровых зенитных пушек:
   Кх! Кх! Кх! Кх!
   Её дружно поддержали торопливые очереди зенитных пулемётов и размеренные резкие залпы 57-миллимитровых зенитных орудий. Два пятнисто-зеленоватых F-105 вынырнули из-за северной группы сопок. Они шли на высоте около двухсот метров курсом прямо на нас. Мы бросились врассыпную, ища любую возможность укрыться. Четыре мощных взрыва ракет "воздух-земля", почти слившихся в один, вздыбили землю метрах в 120-ти от нас. Одновременно две пулемётные очереди вспороли стены и черепичную крышу построек, служивших нам жилищем. Всё произошло в считанные секунды. От ракет, к счастью, никто не пострадал, а вот двоих ребят, не успевших отбежать и залечь, слегка задело осколками от черепичной крыши. Но это не помешало им совершить долгожданную поездку в Ханой.
   По дороге, немного придя в себя, мы оживленно обсуждали случившееся, нервно смеясь над тем, как кто-то с перепугу плюхнулся прямо в воронку с водой, а кто-то так резво нырнул под автобус, что чуть было не изогнул лбом кардан. Кардан устоял, а вот на лбу "ныряльщика" теперь красовалась огромная шишка, но это не помешало ему вместе со всеми поехать в Ханой.
   А на обратном пути наш ПАЗик снова был обстрелян парой истребителей-бомбардировщиков, шедших курсом на северо-запад на высоте не более 150 метров. Пулемётная очередь прошила поперёк укатанную красновато-коричневую поверхность дороги в пяти метрах впереди автобуса, вспучив фонтанчики в залитом водой рисовой чеке слева от дороги. Водитель резко затормозил, но мы даже не успели выскочить из автобуса, как самолёты скрылись с поля зрения. Переждав немного, мы двинулись дальше.
  
Самоподготовка

   Вечером на самоподготовку мы ездили по очереди. Вьетнамские слушатели самостоятельно разбирали по конспекту пройденный материал, пользуясь учебными плакатами и схемами, и если у них возникали вопросы, наш специалист тут же объяснял непонятное.
   Самоподготовка начиналась в 7 часов вечера и заканчивалась в 9 часов. За день ребята очень уставали и к окончанию занятий "клевали носом". Приходилось делать "Мей фут" (десятиминутный перерыв) и взбадривать их иногда с помощью анекдота или короткого рассказа о забавных случаях из личной жизни. Все оживлялись, особенно, если в рассказе речь шла о девушках или о каком-то смешном происшествии. Помню все очень смеялись, когда я рассказал случай из шахтерской жизни:
   В праздничные первомайские дни на одной из шахт бригада слесарей ремонтировала "слепой" подъем.
   Примечание: "Слепой" подъем - шахтная подъемная установка, находящаяся в шахтной выработке на промежуточном горизонте и не имеющая прямого выхода на поверхность. Осуществляет спуск и подъем грузов и людей с промежуточного, на более глубокие горизонты шахты.
   В последний день работы (праздновали три дня) слесаря решили подшутить над своими сменщиками и спустили в шахту черного козла, настоящего, с бородой и большими рогами. Этот козел пасся на привязи на пустыре неподалеку от шахты. Козла оставили в горизонтальном штреке, положив ему охапку свежей травы, а сами выехали "на гора".
   Ранним утром после праздников бригада ремонтников первой смены спустилась в шахту делать осмотр каната и подъемной установки. Идут по штреку, разговаривают, делясь праздничными впечатлениями, и вдруг из темноты штрека послышался громкий топот - на свет шахтерских надзорок истошно блея, сверкая глазами, тряся рогами и бородой, мчался козел. От неожиданности все застыли на месте.
   - Это Черт! - испугано закричал кто-то.
   В одно мгновение, не сговариваясь, бригада со всех ног бросилась бежать обратно к стволу. Как говорится - "дали деру". Выехали "на гора" и с ужасом рассказали готовящимся к спуску шахтерам о том, что в шахте бегает настоящий Черт. Им, конечно, никто не верит:
   - Вы все, наверное, перепили на праздники, вот вам черти и мерещатся везде.
   Но бригада настаивает на своем:
   - Мы в шахту не поедем, там Черт!
   Дело приняло серьезный оборот - дошло до парткома. Секретарь парткома с запоминающейся фамилией Святогоров, сам убежденный материалист, энергично убеждал бригаду:
   - Все это чепуха! Никакого черта в шахте быть не может! Тем более в Первомайские праздники! Я сам спущусь с вами в шахту и докажу это!
   В это самое время в милицию обратилась пожилая женщина (как оказалось хозяйка козла) с заявлением о его пропаже. И тут все стало ясно.
   Ошалевшего в кромешной шахтной тьме козла подняли на поверхность. Снова увидев белый свет и свою хозяйку он, радостно подпрыгивая, кандибобером помчался к ней, оглашая пространство громким:
   - Ме-е-е! Ме-е-е! Ме-е-е-е!
   Для бригады ремонтников, решивших поразвлечься таким образом, их шутка с козлом закончилась товарищеским судом, который проходил очень весело. Суд оштрафовал виновных на солидную сумму за издевательство над животным и за задержку работы смены на целых 2 часа.
   После перерыва "ожившие" ребята снова "вгрызлись в гранит" военной науки.
   По окончании изучения основных разделов: "Устройство и обслуживание ПУ", "Электрооборудование и электросхема ПУ", "Электронные блоки ПУ", "Система управления стартом", "Устройство и обслуживание ракеты", "Система управления ракетой" и др. принимались индивидуальные зачеты.
   По боевой работе все расчеты сдавали зачеты по выполнению установленных нормативов и слаженности.
   По всему курсу обучения проводились экзамены, но главный экзамен для всех был на боевой позиции.
   К этому времени из нашего 1-го (московского) Учебного центра часть людей отбыла в Союз. Это, прежде всего солдаты и сержанты третьего года службы (в сентябре вышел приказ Министра обороны СССР об их увольнении в запас). Уехали ребята и с моего стартового взвода - мл. сержант Анатолий Пшеничный, ефрейтор Андрей Мерзук, а также мой однофамилец ст. сержант Виктор Колесник и Делов со своим расчетом. Они с честью выполнили свою задачу, и для них война закончилась. Тогда мы были уверены, что навсегда. Взамен их в состав центра влилась часть ребят, к тому времени снятых из 238 ЗРП. Это уже побывавшие в боях и под бомбежками стартовики: сержанты Николай Рева, Николай Марусенко и мл. сержант Владимир Семенко. Хорошим пополнением Учебного центра стали СВС, прибывшие во Вьетнам в сентябре 1965 года. Среди них планшетист СРЦ ефрейтор Вячеслав Филин. В моем расчете, наконец-то, появился 2-й номер - Володя Ильин из города Новокузнецка, воевавший до этого в 62 дивизионе под командованием фронтовика подполковника Чернецова Василия Григорьевича. Спокойный, толковый парень, он хорошо знал материальную часть и отлично выполнял нормативы боевой работы.
   Вскоре, по железной дороге через Китай для третьего ЗРП прибыла техника. Разгружались ночью. В разгрузке участвовали все СВС. Погода была на редкость отвратительная и холодная: моросил мелкий дождь с ветром при температуре около +10оС. Через час вся одежда промокла до нитки. Но работа продолжалась. До рассвета нужно было всю технику разгрузить и успеть увезти в укрытия. Работали дружно. Проволочные жгуты растяжек крепления пусковых из пятимиллиметровой катанки рубили, как автоматы, без передыха.
   С кабинами было проще - крановщик был опытный, и работа спорилась. АТСы и ТЗМ съезжали с ж/д платформ своим ходом. Только однажды объявили короткий перерыв, чтобы съесть по бутерброду и попить горячего чаю. Хотя с нашей одежды и без чая валил пар - работа разогрела, несмотря на дождь и ветер.
   К утру все было сделано: дивизион, растянувшись в разноперую колонну почти на километр, совершал свой первый марш. Часа через два дивизион по команде свернул в сторону и занял свою первую боевую позицию. Третий зенитно-ракетный полк обретал свою настоящую сущность - боевой единицы Войск ПВО ВНА.
  
"Сумасшедшая" пусковая

   На следующий день мы принимали технику от сдатчиков. Развернулись, провели горизонтирование, ориентирование, выставили углы заряжания, с помощью ИБР (имитатора борта ракеты) повели автономный контроль и контроль функционирования СУС, заправили ракеты окислителем и зарядили их на пусковые.
   Все ПУ были в порядке, кроме одной. От БМД (блока местных датчиков) она управлялась нормально, а после прохождения команды "Синхронизация" она вела себя непредсказуемо, словно сумасшедшая:
   Сначала синхронно с другими ПУ она послушно отрабатывала задаваемые операторами кабины "У" углы, затем неожиданно останавливалась и начинала мотать стрелой и поворачиваться в разные стороны, как норовистая лошадь. Порезвившись несколько секунд, уходила на угол заряжания, затем, будто успокоившись, снова начинала отрабатывать команду "Синхронизация". Через несколько секунд все повторялось сначала. Никакой системы в ее "поведении" не прослеживалось. Сдатчик-капитан, провозившись с ней почти два дня, ничего не смог сделать, решил - нужно полностью менять электронные блоки ПУ. А их еще придется ждать, пока пришлют из Союза.
   К этому моменту мой взвод уже закончил все работы по подготовке к бою обеих ПУ, и я по собственной инициативе поинтересовался, что же происходит с этой "сумасшедшей" пусковой. Сказал об этом командиру дивизиона майору Проскурнину.
   - Попробуй, может вдвоем с капитаном сумеете разобраться с ней, - поддержал командир.
   Придя на неисправную пусковую, я предложил капитану свою помощь. Он спросил, чем я занимался до службы в армии, где работал. Я ответил, что до армии окончил техническое училище, работал наладчиком автоматики. Капитан обрадовался:
   - Вдвоем веселей будет. А то я один уже все мозги с ней сломал. Ничего не могу понять. В Союзе перед отправкой сюда сам лично все пусковые проверил - работали как часы. А здесь эта, как будто взбесилась.
   Я вспомнил, что подобный случай у нас был на 57 мм зенитной пушке батареи прикрытия из-за неисправности кабеля, соединяющего пушку со станцией орудийной наводки СОН-9 (на таких пушках мы тренировались перед отправкой во Вьетнам) и предложил капитану:
   - Давайте подключим ее к другому кабелю управления, чтобы сразу исключить его из подозрения.
   Капитан согласился с предложением. Перетащили кабель с соседней ПУ, подключили разъем. Результат нулевой - пусковая по прежнему "гуляет". Значит, неисправность нужно искать в пусковой.
   Подошло время обеда. Пошли в столовую. Во время обеда я еще раз "прокрутил в голове", что же может быть причиной такой неисправности и пришел к выводу, что где-то в схеме имеется случайный "плавающий" контакт - то он есть, то его нет. Вернувшись с обеда, я сказал о своем предположении капитану. Начали внимательно осматривать с ним все подозрительные места блоков управления ПУ, но ничего не обнаружили. И здесь меня осенило: "Раз пусковая спонтанно уходит на углы заряжания, значит на нее каким-то образом воздействует сигнал от сельсинов БМД. Конечно же, неисправность нужно искать в цепях задающих сельсинов! Открыл блок автоматики и при детальном осмотре электронного усилителя мощности увидел: окислившийся средний лепесток вывода переменного сопротивления регулировки коэффициента сигнала обратной связи чуть касается металлического корпуса блока. Просвета почти нет. От вибрации работающей установки и высокой влажности воздуха лепесток наверняка периодически замыкает на корпус.
   - Все, нашел! Сейчас должна заработать нормально, - обрадовано объявил я.
   Капитан, осматривавший электрические клеммы БМД, недоверчиво посмотрел в мою сторону.
   - Ну, покажи, что нашел?
   Я показал ему подозрительный лепесток и поддев отверткой, немного отогнул его от корпуса.
   - Ну что, пробуем?
   - Давай, - без особой уверенности, ответил капитан.
   Включили ПУ. Проверили управление от БМД - все нормально. Состыковали имитатор борта ракеты и попросили оператора кабины "С" дать команду "Синхронизация" - установка послушно отрабатывает сигнал управления кабины "У". Погоняли пусковую туда-сюда минут 20 - сбоев нет. Теперь все шесть пусковых дивизиона синхронно поворачивались и смотрели в одну сторону.
   Капитан-сдатчик был очень рад и искренне поблагодарил меня за помощь. На этом его миссия во Вьетнаме закончилась, и теперь он мог спокойно возвращаться в Союз. А мне просто было интересно победить эту "сумасшедшую" пусковую.
   Так случилось, что ни фамилии, ни имени того капитана я не запомнил, ведь работать вместе с ним мне пришлось не более двух часов.

Награды Родины

Новогоднее поздравление

   Приближался Новый 1966 год. Налеты продолжались. 30 декабря 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество и героизм, проявленные при выполнении правительственного задания по оказанию интернациональной помощи Вьетнаму, группа советских военных специалистов была награждена боевыми орденами и медалями. Несколько человек из состава 236-го и 238-го ЗРП ВНА, в том числе ст. лейтенант Владислав Константинов, ст. лейтенант Олег Бондарев, лейтенант Константин Каретников, майор Борис Можаев, капитан Валентин Брусникин, мл. сержанты Анатолий Бондаренко и Петр Залипский, сержант Арсений Дуркин, майор Анатолий Заика, ст. лейтенант Юрий Демченко и я, были награждены орденами Красного Знамени (первым мне сообщил об этом, приехавший в дивизион гл. инженер полка майор Мешков Николай Алексеевич).
   Нашему командиру майору Проскурнину И.К. досрочно присвоили звание подполковник и наградили орденом Красной Звезды. Такую же награду получил оператор ручного сопровождения Саша Бурцев. Первый номер моего расчета Рафаил Ахунов, работавший за командира ПУ, получил медаль "За отвагу", а третий номер Алексей Фомичев - медаль "За боевые заслуги". Такой же медалью были награждены Иван Агалаков, Тарзан Черквиани и оператор СРЦ Виктор Кубушев, которому позже, уже после возвращения в Союз был вручен орден Красной Звезды.
   Нашему 61 дивизиону награды вручал Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ДРВ Илья Сергеевич Щербаков прямо на боевой позиции. В кратком выступлении посол подчеркнул, что впервые после Великой Отечественной войны награды Родины вручаются советским воинам на территории другого государства, т.к. тяжелая военная обстановка в данный момент требует, чтобы мы находились во Вьетнаме.
   Спецрейсом из Москвы мы получили праздничные посылки, организованные МО СССР и оборонным отделом ЦК ВЛКСМ. В посылках были самые дефицитные во Вьетнаме продукты - чёрный хлеб и селёдка. Кроме того, к праздничному столу в посылке была бутылка коньяка или водки, сырокопчёная колбаса, шпроты, шоколад, печенье и т.п. Но самым приятным было поздравление, вложенное в каждую посылку.
   Сознание того, что о нас помнят и понимают, в каких трудных условиях мы находимся, помогало нам выполнять поставленную задачу.
   Это лаконичное поздравление я сохранил как память о тех тяжелых и незабываемых днях военной молодости.
  
И снова налеты

   После Нового года снова начались горячие дни. Особенно активизировалась американская авиация в районе крупнейшего морского порта Северного Вьетнама Хайфона. В январе наш 285-й полк перебросили на защиту порта Хайфона. Позже за успешное ведение боевых действий по защите Хайфона ему было присвоено звание "Героический", и он стал называться Героический Хайфонский полк. Но первым звание "Героический" получил наш 61 дивизион Первого (236) ЗРП Вьетнамской Народной Армии.
   В каждом бою вьетнамские ракетчики набирались опыта и технических знаний, становясь настоящими мастерами ракетного огня. Наши функции всё чаще сводились к контролю, подстраховке и устранению неисправностей на технике.
   Тактика засад в южных провинциях Северного Вьетнама сочеталась с началом создания системы противовоздушной обороны важнейших объектов в более северных провинциях страны, и прежде всего крупных городов и порта Хайфон.
"Козни" лебедки

   Перед самым выходом 285 полка на боевую позицию в наш дивизион прибыло пополнение: недавно прилетевшие из Союза командир стартовой батареи капитан Евгений Иванович Богун http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/oldfoto20-4.html (вместо капитана Сиренко) и командир стартового взвода молодой лейтенант Виктор Корнев.
   В первые дни они, еще как следует не сориентировавшись в обстановке и в особенностях взаимоотношений, сложившихся в группе СВС нашего полка, попытались установить порядок, принятый в строевых частях ПВО в Союзе: организованный подъем, на физзарядку и в столовую строем, воротнички рубашек застегнуты на все пуговицы, обращение только по званию. Все военнослужащие срочной службы, конечно же, приняли это в штыки, но конфликтовать не стали. Пару раз в столовую прошлись строем. Во время обеда завыла сирена:
   - Боевая тревога!
   Все, бросив ложки и миски, рванули к пусковым и кабинам. Продолжение обеда затянулось на сорок минут. Обратно в столовую шли все вместе, оживленно обсуждая воздушную обстановку. Больше мы во Вьетнаме строем не ходили.
   В боевой обстановке критерии и оценки воинской дисциплины, а главное ответственности и сплоченности личного состава, приобретают совсем другие, неформальные акценты. Армия сильна полководческим талантом командиров и отвагой, мужеством и стойкостью солдат. Не зря маршал Жуков сказал, что высшей степенью похвалы для генерала было, когда солдаты говорили о нем, что "этот генерал воюет, как настоящий солдат". Владея коллективным оружием, а ЗРК С-75 именно таковым является, каждый из нас исповедовал принцип: "Один за всех и все за одного". От каждого в равной степени зависел успех боя. И если ты настоящий мужчина, ты сделаешь все, чтобы не подвести своих товарищей.
   "Сам погибай, а товарища выручай" - это не просто слова. В них цена жизни каждого и всех. На этих принципах во все времена завоевывались все большие и малые победы нашей Русской и Советской Армии. Наверное, поэтому боевые друзья - это самые верные и надежные друзья.
   На первой позиции наш дивизион простоял недолго: несколько раз выходили в эфир, но цели в зону не вошли. Пришлось позицию менять. Команду "Отбой - поход!" все стартовые расчеты выполнили с хорошим для первого раза временем. Все пусковые были на ходах, кроме первой, расчет которой курировал вновь прибывший лейтенант Корнев. У нее, почему-то не поднимался газоотражатель. Капитан Богун послал меня выяснить, в чем там причина?
   Прихожу на первую, уточняю у лейтенанта:
   - Как поднимали газоотражатель?
   - Сначала с помощью привода стрелы, потом как положено - лебедкой на длину талрепов.
   - Лебедка легко шла?
   - Сначала легко, потом тяжелее. Талрепы набросили, подтянули. Дальше попеременно: лебедкой - талрепами, лебедкой - талрепами. Под конец лебедку заклинило намертво. Ни туда, ни сюда.
   - Все понятно. Отпускайте талрепы - наверняка лебедку зажало талрепами. Поднимать газоотражатель нужно лебедкой, а талрепами в процессе подъема нужно лишь выбирать слабину, и только в самом конце необходимо полностью разгрузить лебедку, подтянув газоотражатель талрепами до упора, - кратко попытался я объяснить ошибку действий расчета.
   Отпустили талрепы. Ручка привода лебедки пошла легко. Газоотражатель медленно пополз вверх и вскоре первая ПУ заняла свое место в походной колонне.
   Вечером, при подведении итогов после развертывания уже на новой позиции, комбат объявил:
   - За взаимовыручку и смекалку, проявленные при свертывании и развертывании техники, объявляю личному составу батареи благодарность.
   - Служу Советскому Союзу! - дружно ответили мы.
Разряжание в одиночку

   Утром, развернув технику, все расчеты стартовой батареи провели автономный контроль и доложили в кабину "С" об исправном состоянии ПУ. С технического дивизиона как раз подвезли второй боекомплект ракет. Чтобы подготовить боекомплект к боевому применению, ракеты нужно было срочно заправить окислителем.
   - Пока в воздухе спокойно, все вьетнамские расчеты нужно еще раз пропустить через заправку. Я с твоими ребятами займусь заправкой ракет, а ты останешься на позиции, - принял решение комбат.
   Отправив на заправку Ахунова, Ильина, Фомичева с вьетнамскими расчетами, я обошел пусковые, проверил укладку кабелей, стыковку кабельных электроразъёмов, положение "груш" регулирующих тягу ПРД и внешнее состояние ракет. Все было в норме. И тут на третьей ПУ я заметил, что трубка ПВД (приемник воздушного давления) ракеты изогнута. Очевидно, ночью при перегрузке ракеты на ТЗМ, ее по неосторожности за что-то зацепили, возможно, за ветку дерева - технический дивизион укрывался в джунглях.
   При старте ракеты изогнутая трубка не сможет выдвинуться в рабочее положение, и ракета потеряет управление. Ракету нужно срочно заменить. Что делать? Я один. Ребята вернутся не скоро, а налет может начаться в любой момент.
   "Рискну разрядить пусковую один", - решил я.
   Заряжать ПУ в одиночку мне уже приходилось - там главное, чтобы при опускании ракеты её стопор-бугель точно совпал с посадочным гнездом стрелы пусковой установки. А вот разряжать одному, это сложнее - существует большая опасность завалить ракету.
   Загоняю на подъездные мостики свободную ТЗМ (работая автослесарем, мне часто приходилось самому загонять машины на яму в боксе и выгонять их по окончании ремонта). Снимаю с фиксаторов поворотную балку полуприцепа ПР-11А, перевожу опорный ролик копира в рабочее положение и разворачиваю ее в горизонтальной плоскости до положения соосности со стрелой ПУ. Подгоняю подвижную каретку балки полуприцепа под ракету. Затем отжимаю и привязываю брючным ремнем рычаг освобождения бугеля ракеты от захватов стрелы пусковой и начинаю осторожно вводить скалку балки полуприцепа в стыковочное гнездо-карман стрелы. Ракета начала медленно приподниматься над стрелой. Загоняю скалку до упора, переключаю рукоятку привода каретки на малую скорость и потихоньку перегоняю ракету на балку ТЗМ. Каретка с ракетой дошла до упора. Теперь нужно зафиксировать ракету захватами стяжек балки. Поочередно накинув захваты, затягиваю талрепы стяжек.
   Теперь главное - суметь вывести скалку балки ТЗМ из стрелы пусковой и удержать ракету. Переключаю привод на скалку, становлюсь под балку, для амортизации кладу на голову "мокроступ" (резиновый вьетнамский тапочек) и левой рукой начинаю медленно вращать ручку привода, а правой - поддерживаю балку. Балка с ракетой опускается по мере вывода скалки. Еще пол-оборота, скалка выскользнет из стрелы и задняя консоль балки с ракетой всей своей тяжестью рухнет вниз. От напряжения и чувства опасности струйки холодного пота катятся по спине. Решающий момент: при штатной боевой работе при заряжании и разряжании пусковой заднюю консоль балки с ракетой с двух сторон поддерживают 1-й и 2-й номера расчета, а 3-й номер, повиснув на противоположном конце поворотной балки собственным весом уравновешивает ее. Командир при этом все время контролирует и подстраховывает их.
   Приподнимаюсь на цыпочки и медленно доворачиваю рукоятку привода, скалка резко соскальзывает с кромки кармана стрелы вниз и балка всей тяжестью ПРД ракеты обрушивается мне на голову.
   "Держать!" - мысленно приказываю себе.
   Едва успеваю перехватиться левой рукой за поручень балки. "Мокроступ" смягчает удар. От свалившейся на голову тяжести чуть приседаю, затем медленно выжимаю вес, возвращая балку в горизонтальное положение. Мелким шагом перемещаю консоль балки вправо. Самое трудное уже позади.
   Задвигаю балку на посадочные бобышки полуприцепа и фиксирую стяжками.
   - Готово! Отъезжай! - теперь уже вслух командую себе.
   Отгоняю ТЗМ подальше от пусковой. Через полчаса подъехали две ТЗМ с расчетами и "свежезаправленными" ракетами. Одну из них заряжаем на третью пусковую, а отбракованную ракету отправляем в технический дивизион. Командир дивизиона Проскурнин, узнав, что я один разрядил пусковую, строго отругал меня за "самодеятельность:
   - Нарушать Инструкцию и Наставление по боевой работе категорически запрещаю! Рисковать без крайней необходимости, даже на войне, не нужно.
   В это время раздался звук сирены.
   - Боевая тревога! Все по местам! - резко закончил командир.
   "Значит, рисковать все же стоило", - подумал я про себя и вместе с расчетом рванул на пусковую.

В джунглях

   Наша новая позиция находилась на краю только что убранного рисового поля недалеко от деревни. Сразу за полем начинались джунгли, а посредине ближайшего участка росло огромное ветвистое дерево. На буйволе запряженном в соху, крестьянин пахал свой надел под следующий урожай. Буйвол размеренно двигался по борозде, послушно разворачиваясь по команде в конце загонки. Подойдя поближе и поздоровавшись, я стал наблюдать за процессом пахоты. Высохшая, изрезанная глубокими трещинами глинистая земля с трудом поддавалась напору сохи, вспучиваясь и отваливаясь в стороны. На сошнике сохи непрерывно скапливались рисовые корневища и старая солома, которую крестьянин непрерывно, раз за разом сбрасывал в борозду. Было видно, что и пахарь и буйвол уже порядком устали - оба были мокрые от пота, но оставался совсем небольшой клочок невспаханной земли, и они настойчиво продолжали трудиться. Стараясь не мешать им, я пошел дальше в сторону большого дерева. Моё внимание привлекли какие-то мелкие зверушки, густо облепившие ветки и ствол дерева, беспрерывно снующие вверх-вниз. Подойдя поближе, я увидел, что это маленькие, величиной чуть больше мышонка серые белочки, озабоченно таскающие растущие на дереве орешки. На дереве их оказалась целая колония. Мне было интересно наблюдать, как старательно они разгрызали мелкие орешки, а наевшись досыта, деловито набивали неочищенными орехами щеки и забирались в большое дупло, где оставляли свою добычу и отправлялись за новой партией припасов.
   Понаблюдав за белочками, я пошёл дальше в сторону джунглей. Подойдя к опушке, увидел несколько кустов дикорастущего мелкостручкового красного перца. Приближалось время обеда, и я, опасаясь змей, не стал углубляться дальше в заросли, а нарвав самых крупных спелых стручков, повернул обратно. За обедом мы с ребятами попробовали на вкус принесённые мной стручки дикого перца - они оказались настолько жгучими, что даже крохотный кусочек, брошенный в суп делал его невыносимо горьким. Этого перца нам хватило надолго. Он вызывал аппетит и хорошо помогал от простуды в наступившие тропические холода, когда при температуре +10 градусов и стопроцентной влажности на пронизывающем ветру не только вьетнамцы, но и мы замерзали до посинения.
   Ночевали мы в небольшой деревянной постройке недалеко от позиции. Обычно утром я просыпался раньше всех и, направляясь в туалет, каждый раз натыкался на змею, стрелой бросающуюся через тропинку наперерез мне. Первый раз от неожиданности я сильно испугался, но в утреннем полумраке успел заметить, что змея длиной около метра, толщиной около 5 см, светло коричневого, под цвет земли, цвета. Она напоминала толстую короткую палку, стремительно летящую на полуметровой высоте, пересекая узкую, малозаметную в высокой траве тропинку. На следующий день змея снова метнулась через тропинку на том же самом месте. Значит это её постоянное место обитания. Несколько раз с палкой я пытался осторожно обследовать это место, но ни змеи, ни её гнезда не обнаружил - сиганув слева направо через тропинку, она бесследно исчезала в траве. Ребята, ежедневно проделывавшие тот же путь следом за мной, ни разу никакой змеи не видели. Поскольку змея мне никакого вреда не причинила, а только напугала, я никому не стал рассказывать о ней. Каждое утро, встав пораньше, я шёл по тропинке заранее размахивая палкой по траве и каждый раз сгонял её с насиженного места, после чего она исчезала до следующего утра. Так продолжалось около двух недель, пока мы не сменили позицию. Больше наш дивизион на эту позицию не возвращался, и дальнейшая судьба змеи-прыгуньи мне неизвестна.
  

Болезни

   В результате тяжёлых климатических условий, огромных физических нагрузок и постоянных стрессов организм быстро ослабевал, и болезни не заставили себя ждать. Больше всего нас донимали кожные заболевания: сыпь по всему телу (потница) и грибок на ногах. Некоторые ребята сильно страдали и почти не в состоянии были ходить из-за сплошного высыпания в области паха и промежности, на внутренних поверхностях бёдер, под мышками. Эта сыпь быстро превращалась в сплошную незаживающую язву.
   Свирепствовал также грибок. Ступни ног, пораженные грибком, представляли ужасную картину: на них, как говорится, не было живого места. И, главное, отсутствовали эффективные лекарства против этой заразы.
   Самым неприятным было то, что у нас появились случаи заболе-вания дизентерией. Причиной тому были походные условия быта и недостатки в организации приготовления и приёма пищи, связанные с боевой обстановкой. Судите сами - легко ли было уберечься от заражения дизентерией, если сирена иногда прерывала наш обед по два, а то и по три раза. А пока мы находились у пусковых и экранов локаторов, хозяевами нашего обеда были вездесущие мухи. После первых же случаев заболевания дизентерией, наш доктор строго настрого запретил нам употреблять пищу, если она хоть какое-то время оставалась открытой.
   Эта и другие меры блокировали распространение дизентерии, но всё же несколько человек, в том числе и я, попали в Ханойский госпиталь (вьетнамцы иногда называют его французским) с диагнозом "амёбная дизентерия". Это произошло, когда дивизионы 285 полка уже вышли на боевые позиции. К несчастью я не сразу обратился за помощью к нашему военврачу майору медицинской службы Конобеевскому Юрию Ивановичу, т.к. военных специалистов-стартовиков в полку остро не хватало и заменить меня в тот период было просто некому. Поэтому к моменту поступления в госпиталь болезнь уже изрядно истощила меня.
   Я хорошо помню лица и даже голоса вьетнамских военных медиков - врачей и медсестёр Ханойского военного госпиталя, вылечивших меня от тяжёлой, изнурительной болезни.
   Помню весёлую, неунывающую Зой, юную, застенчивую процедурную медсестру Лиен, милую, мечтательную Куинь.
   Даже очень болезненные уколы, сделанные их нежными девичьими руками, казались ласковым прикосновением и не вызывали такой сильной боли. А Лиен, вводя лекарство шприцом, одновременно поглаживала место укола мизинцем правой руки, каким-то волшебным образом снимая боль.
   Благодаря высокому профессионализму лечившего меня вьетнамского доктора, стараниям и заботам медсестер болезнь отступила, и уже через 17 дней я снова смог вернутся в боевой строй.
   Правда, весил я при выписке из госпиталя при росте 177 см всего 49 кг. Но, как говорится, не до жиру - быть бы живу...

Разведчик Ван Ан

   Мы познакомились с ним в ханойском госпитале в январе 1966 г. Во время прогулки во внутреннем дворике лечебного корпуса ко мне подошел худощавый, среднего роста, спортивного телосложения человек в пижаме с сильно заметной желтизной на красивом лице, чем-то напоминающем французского актера Жирара Филиппа в фильме "Фан Фан Тюльпан". На вид ему было лет 30-35. Он по-английски спросил меня:
   - Извините, из какой Вы страны?
   - Льенсо (Советский Союз), - ответил я.
   - Льенсо? Это хорошо! Майор Ван Ан, - представился он по-русски и с улыбкой подал мне руку, - А как Ваше имя?
   - Николай, - пожимая руку, ответил я.
   - Вы были ранены?
   - Нет, я попал сюда с кишечной инфекцией. Точный диагноз пока не установлен. Предполагают дизентерию, а как Вы попали в госпиталь?
   - Я был ранен в руку, вот сюда - ответил Ван Ан, показывая на верхнюю часть левого предплечья. Рана уже почти зажила и не болит, но меня сильно мучит малярия. Особенно колотит по вечерам. Вы, наверное, заметили чрезмерную желтизну моего лица?
   - Да, я сразу обратил на это внимание. Ван Ан, а Вы давно здесь?
   - Вот уже второй месяц. А Вы, Николай, чем занимаетесь во Вьетнаме, работаете?
   - Не совсем. Я служу в армии, а здесь обучаю вьетнамских военнослужащих управлять зенитно-ракетными комплексами, чтобы они без промаха могли сбивать американские самолеты.
   - Да?! Ты ракетчик?! Правда, Николай?! - невольно переходя на "ты", воскликнул Ван Ан. - Однажды я видел, как ваши ракеты сбили два американских самолета. От них только ошметки летели. Замечательное оружие!
   - Ван Ан, а где ты научился так хорошо говорить по-русски, в Советском Союзе?
   - Нет, на специальных курсах. Кроме русского я говорю еще на пяти иностранных языках: английском, французском, китайском, лаосском, камбоджийском, могу объясняться на тайском. Во всех этих странах, кроме Англии, я провел некоторое время. Но последнее время чаще всего мне приходилось пользоваться английским и лаосским, но там где я был, меня все принимали за француза.
   - А где же ты бывал, Ван Ан? Расскажи подробнее, если не секрет?
Ван Ан на секунду задумался, пытливо глядя мне в глаза.
   - Николай, сейчас я не все могу тебе рассказать, но кое-что со временем возможно расскажу.
   В дальнейшем наше ежедневное общение незаметно переросло в дружбу. В хорошую погоду мы обычно прогуливались с Ван Аном по территории госпиталя. Ван Ан рассказывал о себе, об операциях в которых ему пришлось участвовать. Своей семьи у него не было: отец и мать погибли еще во время войны Сопротивления против французов, а жениться он так и не успел. Его невеста Занг училась на врача, но как только началась война с американцами, она добровольно записалась в армию и была направлена в полевой госпиталь Вооруженных сил Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ). С тех пор они случайно встретились лишь однажды на переправе через реку Меконг. Занг сопровождала группу раненых переправляемых для лечения на Север, откуда как раз и возвращался Ван Ан после отдыха. Встреча длилась всего пять минут, пока раненых переносили с берега на джонки. Прощаясь Занг сказала, что по-прежнему любит его и будет ждать до победы.
   В дождливую погоду Ван Ан приглашал меня в свою палату, где мы играли с ним в шашки и слушали пластинки. У Ван Анна был небольшой радиограмофон "Октава" и несколько долгоиграющих виниловых пластинок, что по тем временам было настоящей роскошью. Самой любимой мелодией, которую мы чаще всего слушали, была душевная и грустная песня "Дождь" в проникновенном исполнении известного югославского певца Джорже Марьяновича на его родном сербском языке.
   Мы с Ван Аном на слух выучили почти все слова и иногда под шум дождя подпевали Марьяновичу: "Дождь, дождь, нескончаемый дождь, и по стеклам текущие слезы...".
   По-моему, это одна из лучших песен в репертуаре талантливого Джорже Марьяновича. К сожалению, после Вьетнама мне долго не удавалось услышать её, и только несколько десятилетий спустя я наконец-то нашёл наш любимый "Дождь" в интернете https://www.youtube.com/watch?v=1_9DzcCM46E
   Ван Ан постепенно поправлялся и уже начал играть в настольный теннис (пин-понг) с другими выздоравливающими. Играл он стремительно и красиво, но быстро уставал и часто вынужден был брать тайм аут.
Незадолго до моей выписки он рассказал мне историю своего ранения: "Однажды я должен был встретиться со связным из партизанского отряда, действующего в зоне "В" для передачи ему важных сведений по подготовке к масштабной боевой операции. Место и время нашей встречи было сообщено заранее. Тот район я хорошо знал, поэтому, чтобы не привлекать особого внимания, на встречу пошел один, без проводника.
Горными тропами в крестьянской одежде той местности я пробирался к назначенному месту целый день. Солнце уже клонилось к закату. Мне оставалось пройти каких-то пару километров, когда я понял, что за мной следят. На крутом спуске тропа делала петлю, легкий ветерок дул в спину, и я почувствовал запах дыма американских сигарет. Если бы это были партизаны, они бы не стали церемониться и обязательно бы приняли меры по установлению моей личности. В этой зоне ни один человек не мог пройти незамеченным. Если в течение трех суток никто из партизан не подтверждал личность пришельца или не поручался за него, живым он оттуда не возвращался. Значит за мной идут враги и их задача выследить, куда я направляюсь и с какой целью. Ничем не выдавая своих подозрений, я продолжал идти, обдумывая план действий. Сойдя за ближайшим поворотом с едва заметной тропы в заросли джунглей, я затаился. Из оружия у меня был пистолет, нож, осколочная граната и боевой арбалет. Предусмотрительно взвожу арбалет в боевое положение и вкладываю в него стрелу. Через пару минут я услышал звуки шагов и в просвете тропы увидел качающиеся силуэты двух человек в форме "зеленых беретов".
С оружием наизготовку они осторожно шли друг за другом, внимательно всматриваясь вперед и непрерывно оглядываясь. Идущий первым был в форме сержанта. Значит за ними идет еще кто-то, скорее всего их четверо. Первых двоих пропускаю мимо и через минуту вижу еще двоих: невысокий белый, за ним высоченный негр. Подпускаю их почти вплотную. Пора действовать. Из арбалета стреляю в невысокого белого американца. Стрела бесшумно пронзает его и он, хватаясь руками за воздух, со стоном падает. Негр не поняв, что произошло, наклоняется над упавшим. Выскакиваю из укрытия и ножом бью его под лопатку. Негр взревел, как буйвол и резко затих, завалившись набок. Слышу крики и топот бегущих назад первых двоих. Успеваю сорвать с негра автомат, между прочим, советский АК, и бросаюсь в сторону. Изготовившись к бою, жду. Первым, с перекошенным от ужаса лицом, из-за деревьев выскакивает сержант. Даю короткую очередь. Он падает. В то же мгновенье по мне тоже полосонула очередь. Чувствую резкий, обжигающий удар в левую руку, но все же успеваю на звук дать ответную очередь. Больше выстрелов не последовало. Выдержав небольшую паузу, я осмотрел убитых, отстегнул планшет и десантный нож у сержанта, снял вот эти часы с невысокого американца, подобрал арбалет, наскоро перевязал рану и двинулся дальше.
   Кстати, арбалет выручал меня не однажды, и я дорожу им. Очень эффективное и незаменимое оружие: простое, точное и бесшумное. Назначенная встреча со связным состоялась в условленное время, а через несколько дней партизаны провели успешную операцию по уничтожению американской базы. Она была взорвана. Противник понес большие потери. Ни один американский вертолет не успел взлететь, точнее они взлетели в воздух отдельно от своих экипажей или сгорели на земле. За эту операцию меня наградили медалью и вскоре переправили на Север для лечения. Как только окончательно поправлюсь, снова отправлюсь на Юг. Вот только проклятая малярия не отпускает".
   Перед выпиской из госпиталя мы обменялись с Ван Аном адресами: я записал ему адрес матери, а он адрес своей тети, живущей в Ханое. Через год после возращения в Союз, зимой 1967 г., я получил от Ван Ана короткое письмо. Он сообщал, что воевал на Юге, а сейчас снова находиться на коротком отдыхе в Ханое. Просил выслать ему маленький транзисторный радиоприемник.
   Со своей студенческой стипендии в 40 рублей выполнить просьбу Ван Ана мне было бы сложно, но вечерами я работал в лаборатории на своей кафедре электропривода по тематике ОНИР и получал за это еще 50 рублей в месяц. С очередной получки я купил в ГУМе маленький 2-х диапазонный транзисторный приемник и с Главпочтампа на Кировской отправил его ценной бандеролью в Ханой.
   В конце апреля от Ван Ана снова пришло письмо, в котором он писал, что приемник ему очень понравился и благодарил за подарок. Сообщал об участившихся массированных бомбардировках Севера, где он снова находится на отдыхе после выполнения трудного задания. Я сразу же ответил Ван Ану. Написал о том, как провел летние каникулы, немного рассказал о своей студенческой жизни. На это мое письмо Ван Ан не ответил. Через некоторое время написал Ван Ану еще два письма, но ответов так и не получил. На этом наша переписка с Ван Аном прервалась... Его дальнейшая судьба мне не известна.
   С той поры прошло уже больше 40 лет. Не хочется даже думать, что отважный вьетнамский разведчик майор Ван Ан погиб в бою в свой очередной опасный рейд на Юг. Ведь из любых переделок он всегда выходил победителем.
Куинь

   Впервые я увидел её на второй день своего пребывания в госпитале, во время воздушной тревоги. В госпитальном бомбоубежище мы оказались рядом. Внешне как будто ничем не отличающаяся от других вьетнамских медсестёр, она чем-то необъяснимым привлекла моё внимание. Несколько раз наши глаза невольно встретились. Она смотрела на меня тревожным взглядом красивых восточных глаз.
   В 16-10 глухой звук сильного взрыва донесся сквозь толстые стены бомбоубежища. Все вздрогнули. Позже я узнал, что это был пуск ракеты нашего дивизиона, прикрывавшего тогда Ханой. Был сбит беспилотный самолёт-разведчик. Минут через 10 дали отбой.
   Выходя из бомбоубежища, я помог Куинь, так её звали, подняться по крутым ступеням лестницы. Стройная, невысокого роста, она смешно зажмурилась от яркого солнечного света. На вид ей было лет 18. Тонкие, нежные черты лица и чёрные со смешинкой глаза, гармонично сочетались с короткой стрижкой смолисто-чёрных волос, кокетливо прикрытых светло-голубой сестринской шапочкой, с вышитыми инициалами.
   Через день снова было её дежурство, и рано утром Куинь пришла в мою одноместную палату делать укол. Приветливо улыбнувшись, она поздоровалась:
   - Тяо ань, Николай.
   - Здравствуй, Куинь.
   - Очень больно? - спросила она, вводя лекарство.
   - Кам ын, Куинь. Ит-ит дау (Cпасибо, Куинь. Чуть-чуть больно).
   Быстро собрав инструмент, Куинь ушла, но её милая улыбка и ласковая обходительность продолжали своё целительное воздействие.
   Каждое следующее дежурство Куинь я ждал с нетерпением, и она, как бы чувствуя это, заглядывала в мою палату чаще других медсестёр. Встречаясь же на улице, Куинь быстро отвечала на мое приветствие и, не останавливаясь, шла дальше. У меня дела быстро пошли на поправку. Уколы доктор мне уже отменил, оставив только таблетки. Однажды зайдя в палату Куинь, заговорщически улыбаясь, протянула мне зажатые в кулачках два маленьких, краснобоких яблочка.
   - Кусай, Николай.
   Тронутый вниманием, я взял её руки и в знак благодарности прижал к своей груди. Куинь не отдёрнула рук, а как-то неожиданно подавшись вперёд, прильнула ко мне. Глаза её выражали нежность и ожидание одновременно. Я обнял её за плечи и тихонько прижал к себе. Куинь с минуту стояла не шелохнувшись. Был слышен даже стук ее сердца. Затем легким движением она освободилась от моих объятий и быстро вышла.
   Следующие сутки тянулись бесконечно долго. И вот, наконец, снова её дежурство. Проснувшись раньше обычного, я с нетерпением ждал прихода Куинь. Звук её быстрых, легких шагов я узнал издали. И вот негромкий стук в дверь и силуэт изящной, стройной фигуры Куинь появляется в тёмном дверном проеме. Широко раскинув руки, шагаю ей навстречу.
   - Куинь!
   - Николай!
   Куинь доверчиво прижимается ко мне. Обнимаю, глажу её чуть влажные волосы. Они как будто ещё источают неповторимый аромат знойной тропической ночи и прохладную свежесть утренней зари. Прижимаюсь щекой к её нежной, как персик, щёчке. Куинь вздрагивает и озабоченно оглядывается на дверь. Увидев, что дверь палаты закрыта, а окно плотно зашторено, она немного успокаивается.
   Я целую её в лоб, затем в щёчку:
   - Куинь, хорошая моя.
   Её губы совсем рядом с моими. Они почти соприкасаются, но я в сомнении - как воспримет она поцелуй? Коралловый цвет её полураскрытых губ неудержимо зовёт. Осторожно касаюсь губами уголка её губ. Куинь удивленно смотрит на меня. Целую её. Она неумело пытается ответить на поцелуй. Осторожно прикрываю её глаза ладонью, Куинь молча подчиняет-ся. Её лицо трогает застенчивая улыбка.
   Сладость поцелуя растекается по всему телу. Трепетные руки Куинь обвивают мою шею. Она дрожит, как в ознобе. Несколько минут пролетают мгновенно. Куинь пора уходить. На прощанье я целую ее и ещё раз крепко прижимаю к себе.
   Расставаясь, мы договорились с Куинь встретиться вечером следую-щего дня после занятий на курсах повышения квалификации медсестёр, где она училась.
   В тот вечер я надел тёмную рубашку, брюки и пошёл на прогулку по охраняемой территории госпиталя. В назначенное время неторопливо иду вдоль пальмовой аллеи, по которой обычно возвращается Куинь. Вот группа девушек-медсестёр, весело переговариваясь, идёт навстречу мне. Затем по одиночке и парами проходят другие курсистки. Уже совсем стемнело. А вот и Куинь. Издали, заметив меня, она подаёт знак идти за ней и поворачивает на боковую тропинку. Немного подождав, я догнал ее, и мы пошли рядом, негромко разговаривая. Куинь рассказывает о себе, и мы прекрасно понимаем друг друга.
   Её отец погиб в битве под Дьенбьенфу. Мать уже старенькая. Она раньше тоже была медсестрой в отряде бойцов Армии освобождения, где и познакомились со своим будущим мужем.
   У Куинь два брата и две сестры. Все старше её. Сестры замужем и живут отдельно, а братья служат в армии. Старший, Чинь - сапёр, а младший, Няк - зенитчик-артиллерист. Недавно он приезжал на три дня в отпуск и привёз Куинь подарок - браслет и перстень, изготовленные из обломка американского самолёта, сбитого его батареей.
   Я тоже рассказал Куинь о своей семье, о работе до армии. Незаметно пришло время расставанья. Проводив Куинь до выхода из территории госпиталя, я поцеловал её и пожелал доброй ночи. Вскоре белая кофточка Куинь скрылась в темноте аллеи.
   Через пару дней доктор сказал, что анализы у меня хорошие и скоро можно выписываться. Узнав об этом, Куинь погрустнела.
   - Николай, у тебя есть твоё фото?
   - Нет Куинь. К сожалению, нет. А ты подаришь мне свою фотографию?
   - Да, Николай. Я вчера уже сфотографировалась. Через три дня фото будут готовы.
   Меня выписали через два дня. В этот день Куинь не дежурила, но она специально пришла, чтобы проводить меня. Я простился с ранеными и больными, с которыми успел подружиться. Поблагодарил доктора, медсестёр, персонал корпуса за заботу и доброе ко мне отношение. Пожимая на прощанье всем руки, я на секунду задержал нежную руку Куинь в своей и, глядя в её грустные глаза, тихо опросил:
   - Куинь, фото?
   - Ещё нет. Только завтра, - так же тихо ответила она.
   Это была наша последняя встреча. Даже свой адрес Куинь не смогла передать мне. Но я всегда помню милую, маленькую Куинь и надеюсь, что ее жизнь сложилась удачно.

Возвращение

   Наступил март 1966 года. Наш 285 ЗРП стоял на прикрытии Хайфона. Неожиданно нашу группу сняли с боевого дежурства и направили в Ханой - пришел приказ о нашем возвращении в Союз. Министр обороны ДРВ генерал армии Во Нгуен Зиап устроил в честь убывающих на Родину советских военных специалистов приём, на котором нам были вручены вьетнамские медали "Дружбы", Благодарственные Грамоты, подписанные Премьер-министром ДРВ Фам Ван Донгом и памятные подарки. Пришло время возвращаться домой.
   Даже накануне отлета мне не верилось, что весь этот ад с американскими самолетами, ежедневно изрыгающими из своей утробы смерть на головы жителей городов и деревень Вьетнама, для меня закончился.
   Расставание было грустным. Грустными были и те, для кого командировка уже закончилась, и особенно те, кто оставался. Оставались Слава Филин, Виктор Кубушев, капитан Евгений Иванович Богун, его заместитель - лейтенант Виктор Корнев и все, кто прибыл в сентябре-декабре 1965г. Мы понимали, что в будущем нам, наверное, больше никогда не придётся встретиться, и кто знает, может завтра кого-то из тех, кто остаётся, уже не будет в живых. Нам не хотелось думать так, но война есть война...
   Проводить нас приехали представители 1-го и 3-го зенитно-ракетных полков. Среди них был Тхань. Нетерпеливо расспрашиваю его, как дела в 61-м дивизионе, как ребята, все ли живы? Тхань успокаивает меня:
   - Всё нормально, Николай. Сегодня сбили 15-й самолёт. Все живы, здоровы. Часто вспоминаем тебя. Все передают привет и желают всем вам счастливого пути. Тиен теперь командир расчёта, меня назначили командиром 3-го взвода, а Винь стал заместителем командира батареи.
   - Поздравляю, Тхань! Молодцы! Так держать!
   - Как у тебя дома, Николай? Мама пишет?
   - Всё в порядке, Тхань. Недавно получил письмо. Все хорошо. Спасибо.
   На память Тхань дарит мне свою фотографию с адресом полевой почты:
   - Николай, ты знаешь, что мой дом в Сайгоне. После нашей победы обязательно приезжай ко мне в гости в Сайгон. Сайгон очень красивый город, - и с улыбкой добавляет, - У нас в Сайгоне очень красивые девушки. Приезжай.
   Последний раз крепко жмём друг другу руки и по-русски трижды обнимаемся на прощанье. Тхань что-то хочет сказать, но, грустно улыбнувшись, молча отводит взгляд в сторону.
   Медленно иду к автобусу. Последние шаги по ставшей родной вьетнамской земле.
   Автобус трогается. Тхань смотрит вслед влажными глазами и долго машет нам рукой. У меня тоже комок подкатывает к горлу.
   Ты навсегда в моём сердце, Вьетнам.
Нулевой рейс

   Путь домой был нескорым. В Пекине вышла неожиданная задержка - обильный снегопад завалил снегом взлетную полосу так, что для ее расчистки китайцам пришлось прибегнуть к помощи гражданского населения. И только к вечеру третьего дня мы, наконец, взлетели. Внизу раскинулось безбрежное снежное море. В назначенное время самолет пошел на снижение. Объявили, что приближаемся к аэропорту г. Иркутска. Если в Ханое в день отлета было сравнительно прохладно (не более +25), то в Иркутске еще стояла настоящая зима - мороз 20 градусов с ветром. Одеты же мы были в основном в легкие демисезонные пальто и летние фуражки или шляпы. Начали доставать из чемоданов все, что у нас было из теплых вещей; свитера, трико, куртки, надели по две пары носков, в общем, приготовились к встрече с зимой.
   По требованиям секретности из Ханоя передали, что наш самолет идет нулевым рейсом, т.е. без пассажиров, и после приземления в Иркутске его загнали на самую дальнюю боковую полосу, метров 400 от здания аэровокзала. Было около 10 часов вечера. Автобус к самолету не подали - рейс то нулевой. И вот мы бегом под пронизывающим, обжигающим ветром прорываемся к зданию аэровокзала. Там удивились: "Что за люди с пустого самолета?"
   Помню реплику с досадой брошенную подполковником Проскурниным: "Только у нас может быть такой бардак. Даже с войны не могут встретить по-человечески ...".
   Переночевали в Иркутске и на следующий день утром вылетели в Москву.
  
В родном полку

   В родном полку нас встретили, как будто вернувшихся с того света. С момента нашего отъезда в дальнюю командировку, в полку все очень внимательно следили за развитием событий во Вьетнаме и, конечно же, переживали за нас. Для наших сослуживцев мы были людьми, совершившими что-то невозможное: побывать в самом пекле жестокой войны и вернуться живыми и невредимыми, это казалось чудом не только нам. Ведь военная судьба очень изменчива... Не зря на войне существует традиция: если случается отметить боевой успех или чей-то день рождения чаркой, то стараются, чтобы "между первой и второй пуля не пролетела". Иначе до второго тоста можно и не дожить...
   Помню, как поздним мартовским вечером мы приехали в наш 3-й дивизион в д. Коростово. В "гражданке", похудевшие до неузнаваемости, с непривычно желтым загаром на лицах, на ребят мы произвели впечатление "людей с Луны". Некоторые не веря, что это мы, после первых рукопожатий снова подходили и трогали нас руками, чтобы еще раз убедиться, что это действительно живые Толя Ахунов, Николай Колесник, Леша Фомичев.
   Потом посыпались вопросы; где и как жили, какой климат, какая местность, что за люди вьетнамцы, как они к нам относятся, чем кормили, красивы ли вьетнамки, сколько дивизионов обучили, способные ли у нас были ученики, сколько самолетов сбили, есть ли погибшие среди ракетчиков, чем нас наградили, много ли в джунглях змей, водятся ли там слоны и обезьяны, труден ли вьетнамский язык, как растут ананасы, пили ли мы кокосовый сок, часто ли нас бомбили, было ли нам страшно? И т.д. т.п.
   Собрался весь дивизион, сначала говорили стоя, потом расселись по койкам в углу казармы. Проговорили до поздней ночи. По горящим глазам ребят мы видели, что они по-доброму завидуют нам, и каждый из них хотел бы быть на нашем месте.
   К концу разговора вопросы пошли более серьезные: сможет ли выстоять Вьетнам, как летают американцы, какую тактику налетов и какие помехи они применяют, как мы боролись с помехами, что такое "ковровые бомбардировки", как показала себя наша техника в тропическом климате, какие бывают отказы, летают ли там наши МиГ-21 и кто их пилотирует, видели ли мы пленных американских летчиков, достаточно ли у вьетнамцев вооружения для успешного ведения боевых действий и смогут ли они победить американцев?
   На все вопросы мы отвечали откровенно, ничего не скрывая и не приукрашивая. Это была настоящая неофициальная политинформация на тему "Война во Вьетнаме", проведенная нами для солдат и сержантов своего дивизиона. Позже по распоряжению начальника политотдела 10 корпуса ПВО полковника Ивана Прокофьевича Михалевича такие беседы мне много раз приходилось проводить среди солдат и офицеров в других подразделениях и частях МО ПВО, и везде я видел живой интерес людей к событиям во Вьетнаме и их искреннее сопереживание тем, кто там сражается.
   Еще во Вьетнаме до нас дошёл слух, что оставшуюся неизношенной гражданскую одежду и обувь все солдаты и сержанты срочной службы по возвращению в Союз должны сдавать на вещевой склад, что, мягко говоря, было, несправедливо по отношению к людям прошедшим войну. Хотя сдавать-то нам было нечего, кроме костюмов и демисезонных пальто, всю командировку провисевших во влажных вьетнамских каптерках.
   В условиях вьетнамских тропиков от солнца и пота рубашки расползались на плечах за полтора-два месяца, а брюки служили где-то на месяц дольше. Замену приходилось покупать за донги в международном магазине. Но морально мы были готовы и к этому, тем более что уехавшим в конце октября 1965 г. старослужащим всё недоношенное пришлось сдать. К моменту же нашего возвращения высокое военное начальство смилостивилось и приняло решение у возвратившихся из Вьетнама ничего из носильных вещей и одежды не изымать. Для многих из нас это было хорошим подарком перед увольнением в запас, т.к. доармейская гражданская одежда большинству уже стала мала. Например, я носил свой "вьетнамский" костюм цвета морской волны польского производства до конца второго курса института и только после работы в студенческом стройотряде купил обновку.

"Дважды" сержант

   После возвращения в полк всем прибывшим из Вьетнама военнослужащим срочной службы приказом командира полка было присвоено очередное в/звание. Т.к. во Вьетнам я уезжал мл. сержантом, мне автоматом присвоили звание "сержант". Пришлось обратится к начальнику строевой части штаба полка и объяснить, что это звание мне уже было присвоено Старшим Группы СВС еще во Вьетнаме к 7 ноября 1965 г., вместе с присвоением квалификации "Специалист 1-го класса". Сделали запрос через 10-е Главное управление, откуда спустя некоторое время пришли подтверждающие документы - выписки из приказа по Группе СВС во Вьетнаме, после чего мне было присвоено звание гвардии ст. сержант и выплачено дополнительно денежное довольствие за классность за весь прошедший период. Так что около месяца я был "дважды сержантом".

На XV съезде комсомола

   В конце марта 1966 г. наш Путиловско-Кировский гвардейский зенитный ракетный полк посетил Министр иностранных дел ДРВ Нгуен Зуй Чинь, прибывший в составе партийной делегации Вьетнама на XXIII съезд КПСС. Он поблагодарил воинов-ракетчиков за интернациональную помощь в отражении налетов американской авиации и передал в музей полка обломки сбитого советской ракетой американского самолета. Мне же, как участнику боевых действий во Вьетнаме, было поручено выступить с ответным словом. Заключительные слова я сказал по-вьетнамски, что очень тронуло вьетнамского министра.
   За спец командировку нам объявили по 20 суток отпуска, а так как у меня остался неиспользованным отпуск на 10 суток, объявленный еще до поездки во Вьетнам, то мне командир полка дал отпуск на целых 30 суток. В Горловском военкомате не поверили, что я - сухопутчик - прибыл в поощрительный отпуск такой продолжительности. Отпуск на 30 суток давали только морякам или же по болезни. Пришлось рассказать, где и как я заслужил такой длинный отпуск.
   Но отдохнуть так и не пришлось. В начале апреля пришла телеграмма: "Срочно прибыть в часть в связи с избранием делегатом XV съезда ВЛКСМ". Подпись - Командир части Побожаков.
   На съезде мне поручили выступить с приветствием от Вооруженных Сил СССР. Как мне потом рассказали, сначала в Главпуре рассматривалась кандидатура прославленного летчика, Трижды Героя Советского Союза генерал-полковника Кожедуба Ивана Никитовича, но предпочтение было отдано молодому представителю армейского комсомола, и утвердили меня. Текст приветствия подготовили офицеры Главпура майоры Мухортов и Солоницын, затем он был утвержден начальником Главпура генералом армии Епишевым, лично напутствовавшего меня на это выступление в его кабинете на Знаменке.
   Для постановки дикции и правильной расстановки интонаций меня направили в ЦТСА к народному артисту России Петру Вишнякову. Он внимательно прослушал, как я читаю текст приветствия и сказал:
   - Николай, дикция у Вас нормальная, голос звонкий. Читаете Вы все правильно с соответствующей содержанию интонацией. Приветствие так и должно звучать - размеренно, выразительно и естественно. А чтобы не случилось никаких запинок, читайте текст вслух, вдумываясь в смысл написанного, пока не заучите его наизусть. Тогда ничто не сможет помешать Вам выступить на съезде эмоционально и по военному четко. Действуйте. Желаю успеха.
   Я последовал его совету.
   В тексте приветствия были такие слова:
   "У советских воинов есть большой опыт, как бить врага, и, если понадобится, мы этот опыт не только используем, но и приумножим.
   Сейчас американские империалисты открыто посягают на суверенитет Демократической Республики Вьетнам и хотят в грязной, агрессивной войне подавить национально-освободительное движение южновьетнамского народа. Но, ни зверства, ни бомбы, ни напалм не могут сломить волю вьетнамского народа.
   - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
   Мы, советские воины, выражаем свою горячую солидарность с борющимися вьетнамскими братьями и всегда готовы прийти им на помощь".
   Думаю, что немногие из находящихся в зале делегатов и гостей съезда догадывались о том, что такая помощь уже оказывается, и я только что вернулся из Вьетнама, где на деле ее осуществлял. А вечером помощник начальника Политотдела 1-й Армии ПВО особого назначения ст. лейтенант Евгений Смык сказал мне, что мое выступление очень понравилось сидевшему в президиуме съезда А.Н. Косыгину.
   На съезде я познакомился со многими знаменитыми людьми - делегатами съезда: c олимпийскими чемпионами боксерами Борисом Лагутиным и Валерием Попенченко, с борцом Александром Медведем, с пловчихой Галиной Прозуменщиковой. Вместе с трёхкратным олимпийским чемпионом Борисом Николаевичем Лагутиным мы побывали во Вьетнаме в 1983 г. на фестивале вьетнамской и советской в городе Хошимине и до сих пор иногда встречаемся на различных мероприятиях.
   Подружился с подводником Николаем Прокоповичем, награжденным орденом Ленина за героический переход подо льдами Северного Ледовитого океана и с кремлевским курсантом - отличником боевой и политической подготовки - Михаилом Кругловым, с которыми мы жили в одном номере в гостинице "Будапешт". С полковником Михаилом Николаевичем Кругловым мы дружим все эти годы.
   В перерывах между заседаниями встречался с космонавтами Юрием Гагариным, Германом Титовым, Владимиром Комаровым, Андрияном Николаевым, Валентиной Терешковой, Павлом Беляевым, Алексеем Леоновым, Борисом Егоровым, Константином Феоктистовым, с композитором Александрой Пахмутовой.
   Гостями съезда были легендарные маршалы Советского Союза Клемент Ефремович Ворошилов и Семён Михайлович Буденный, передавший делегатам свою боевую шашку.
   В заключительном концерте перед делегатами выступили Клавдия Шульженко, Валентина Левко, Владимир Васильев и Екатерина Максимова и другие известные артисты.

После войны

   Первое время после возвращения в Союз меня не покидало чувство какой-то чудовищной несправедливости на земле. Я смотрел на спокойно идущих по улице людей и думал, что, быть может, в эту самую минуту в далеком Вьетнаме на головы таких же мирных, ни в чем не повинных людей из бомболюков американских "летающих крепостей" B-52, "Фантомов" и "Скайхоков" и сыплются фугасные и шариковые бомбы. Каждый день радио и газеты сообщают о войне во Вьетнаме, но для многих эта война представляется чем-то далеким, почти нереальным, но ведь я только что вернулся из этой войны. Мысленно я был еще там. Сирену тепловоза я еще долго воспринимал как сигнал тревоги и импульсивно срывался с места: "Быстрей к пусковой", - мелькала мысль. И только пробежав два-три шага, останавливался, осознав, что бежать мне уже никуда не надо.
   Как-то уже осенью, возвращаясь с занятий в институте, я шел с однокурсниками по улице, и вдруг откуда-то сверху раздалась пулеметная очередь. Моя реакция на обстрел с воздуха была мгновенной - я бросился на обочину тротуара, чтобы залечь, а ребята рассмеялись. Оказалось "очередь" дал отбойный молоток со второго этажа ремонтируемого дома.
  

Встреча на перевале Хайван

   В апреле 2002 г. телекомпания REN TV совместно с туристическими агентствами "Воентур" и "Н-Транс тур" - директор Фам Тхи Тхань, при финансовой поддержке вьетнамских торговых центров ЗАО "КТ" - Президент Ле Нгок Хыонг, и ЗАО СП "ТОЖИ" - Президент Фам Зунг Тиен, организовали поездку во Вьетнам для съемок документального телефильма "Вьетнам, 30 лет спустя". В основу сценария была положена рукопись моих воспоминаний, и мне предложили участвовать в съемках в качестве ведущего. Наша съемочная группа состояла из 6 человек: режиссер - Алевтина Полякова (Аля), продюсер - Елена Рубинова, оператор - Алексей Егоров, директор-переводчик - Фам Тхи Тхань (Таня), ассистент - Галина Колесник и я.
   29 апреля в Ханое мы встретились с бывшим командиром 61 дивизиона 236 ЗРП ВНА старшим полковником Хо Ши Хыу, который пригласил нас к себе домой. Мы познакомились с его приветливой супругой и гостеприимной семьей, выпили за встречу бутылку шампанского, поговорили, вспомнили наших боевых друзей, и наскоро собравшись, поехали в провинцию Ниньбинь с целью побывать на той самой позиции, где 11 августа 1965 г. наш 61 дивизион принял первое боевое крещение.
   Наш маршрут проходил по шестиполосному скоростному шоссе дороги N1, которая теперь ничем не напоминала ту изрытую воронками от американских бомб дорогу военных лет.
   Хо Ши Хыу, как истинный военный, взял с собой свою старую полевую сумку-планшет с картой военного времени, по которой мы периодически сверяли маршрут. Путь, на который в августе 1965 г. ушло почти двое суток мы проделали за 3 часа. Проехали восстановленный из руин г. Фули, свернули на запад и через 12 км сделали еще один поворот направо (т.е. на север). Проехав еще 15 км, уточнили название местности у местных жителей, которые подтвердили, что действительно это уезд Завьен, волости Сыктхо, а деревню (общину) Зашон мы, оказывается, уже проехали. Пришлось возвращаться 1,5 км обратно. Смотрим карту. Да, это где-то здесь. Выходим из машины и пешком, продираясь через заросли бамбука и колючего кустарника, поднимаемся по склону горы наверх. Вот и вершина горы. С нее, как на ладони, видны простилающиеся вдаль поля, зеленеющие ярко-зелеными прямоугольниками рисовых чек и темными грядками овощей.
   Очертания окружающих гор те же, что и 37 лет назад, но гору, на которой стоял дивизион, я узнаю с трудом: все вокруг засажено эвкалиптовыми деревьями, а у подножья горы образовались густые заросли бамбука.
   Погода солнечная, ясная. Вдали хорошо был виден г. Фули.
   - Вот здесь стояла кабина "П", а чуть ниже - кабина "У", а вот там - СРЦ (станция разведки и целеуказания) П-12, - взволновано показывает Хо Ши Хыу.
   - Значит наши пусковые располагались немного правее и ниже метров на сорок, - уточняю я.
   - Да, три ПУ стояли на этой стороне, а три - на противоположной стороне склона.
   За время войны ст. полковник Хо Ши Хыу, будучи командиром 61 дивизиона, затем заместителем командира, начальником штаба 236 ЗРП, командиром 274 ЗРП, сменил сотни позиций, но свою первую боевую позицию он, как и я, помнил до мельчайших подробностей.
   Идем на бывшие стартовые площадки. Все вокруг покрыто круглыми оспинами затянувшихся воронок от бомб. С трудом находим почти полностью сглаженные временем и ливнями когда-то уступообразные площадки стартовой батареи.
   - Мы получили тогда из Советского Союза грозное и эффективное оружие, а советские военные специалисты оказали нам практическую помощь в освоении ЗРК, особенно в первых боях, - рассказывает Хыу.
   - Да, судя по количеству воронок, бомбили здесь жестоко, - задумчиво заметила Аля Полякова, - Хыу, расскажите, как проходил тот первый бой в августе шестьдесят пятого?
   - Когда мы обнаружили групповую цель, я связался с командным пунктом Главного штаба ПВО. Ответил полковник Ле Ван Чи, он был тогда за Командующего ПВО. Рядом с ним находился генерал Дзыза. Разрешение на боевую стрельбу они дали одновременно: мне - полковник Ле Ван Чи, а Проскурнину - генерал Дзыза. За это время цели уже вошли в зону. "Разрешите пуск?" - обратился ко мне Проскурнин. "Действуйте, как Вы считаете нужным", - ответил я. "Групповую цель уничтожить тремя! Темп шесть. Первая пуск!" - эти слова, сказанные твердым, уверенным голосом Проскурнина, я помню до сих пор. Все получилось, как надо: тремя ракетами мы сбили 4 самолета.
   - Да, здорово! - с восхищением говорит Аля.
   - А утром следующего дня, когда мы уже отсиживались в джунглях, американцы обнаружили нашу позицию с макетами ракет и бросили на нее около 20 самолетов. Их встретил заградительный огонь батарей зенитных орудий, почти 100 стволов. Бомбами американцы перепахали всю позицию, а нашим зенитчикам удалось сбыть еще 3 самолета.
   - Значит в августе 1965 г. американцы потеряли на этой позиции 7 самолетов? - уточняет Аля.
   - Точно, всего 7 самолетов - 4 палубных штурмовика A-4D мы сбили ракетами, и еще 3 сбили зенитчики, используя бамбуковые макеты ракет, как приманку, - подтверждает Хыу.
   - Видно ракеты действительно были для американской авиации самым опасным оружием, раз они бомбили позицию, несмотря на такие большие потери. А за что Ваш дивизион первым получил звание "Героический"? - спрашивает Аля.
   - За результативные бои. За годы войны 61 дивизион сбил 42 самолета, в т.ч. 3 шт. В-52 и 4 шт. RF-101. А на боевом счету 236 ЗРП, который тоже получил звание "Героический", 196 самолетов, из них 9 шт. В-52, 4 шт. RF-101, и один F-111.
   Оператор Алексей Егоров непрерывно снимает, стараясь ничего не пропустить. Пока мы были на позиции, Таня, Лена и Галина накрыли у подножья горы походную скатерть-самобранку. Все необходимое для этого мы закупили по дороге в ханойском супермаркете.
   Выпили за встречу, потом за Победу фронтовые "мот чам грамм" (сто грамм), вспомнили боевых друзей-участников боя, помянули тех, кого уже нет с нами: гв. полковника Проскурнина и майора Нгуен Ван Туена, потом выпили за здоровье всех ветеранов той войны, и за всех тех, кто помнит своих боевых друзей.
   Солнце незаметно, но неуклонно катилось по небосводу на Запад и уже оседлало вершину ближайшей горы. Быстро наступили сумерки. Пора отправляться в обратный путь. На прощанье, еще раз обвожу взглядом вычерченный на фоне синего горизонта, до боли знакомый контур горной гряды. Садимся в машину и выезжаем на трассу дороги N1. За городом Фули останавливаемся у воинского кладбища и в память о погибших возлагаем цветы у его подножья.
   Уставшие и переполненные впечатлениями прошедшего дня, едем молча. Каждый думает о своем. Я вспоминаю имена и лица тех ребят, которые участвовали здесь в первых боях летом 1965 г.
   Кажется, это было только вчера, а ведь прошло уже 36 лет. Молодые люди, да уже и не совсем молодые, родившиеся после войны во Вьетнаме и у нас в России и в бывших республиках Советского Союза, мало что знают о той жестокой войне, которую "образец и оплот демократии" США развязали против вьетнамского народа. И какими бы пропагандистскими утверждениями "...о необходимости установления демократии в Южном Вьетнаме и заботе о населении, страдающем от недостатка этой самой демократии в Северном Вьетнаме", некоторые их политики и идеологи не пытались оправдать преступления американских войск против народа Вьетнама, совершенно ясно, что главной целью этой войны была попытка США прибрать к рукам Вьетнам и таким образом захватить важнейший, как в геополитическом, так и в военном отношении, стратегический плацдарм в Юго-Восточной Азии.
   Вьетнам воистину является богатейшей кладовой природных ресурсов и полезных ископаемых, в т.ч. редких металлов и нефти.
   США поплатились за свою авантюру сокрушительным поражением и жизнями 57 тыс. своих солдат, но и сегодня один из уцелевших в джунглях Южного Вьетнама воевавший в составе американских "зеленых беретов" полковник Митчел Хейг заявляет, что войну: "...проиграли политики, но не солдаты. Я уверен в том, что победа была близка". См. сайт http://www.gzt.ru/topnews/world/22945.html
   Хорошо зная вьетнамцев и их многовековую историю, смею утверждать, что Америка никогда не смогла бы победить в этой войне. Как говорится: "Не на тех напали".
   Обратный путь всегда кажется короче, но в Ханой мы вернулись, когда уже совсем стемнело. Завезли Хо Ши Хыу домой и расстались до завтра. Ведь завтра 30 апреля - День вьетнамской Победы и годовщина освобождения Южного Вьетнама. В этот день в 1975 г. на завершающем этапе операции "Хо Ши Мин" силами Национального Фронта освобождения Южного Вьетнама был взят Президентский дворец в Сайгоне, и тридцатилетняя война закончилась.
   На завтра мы при содействии генерал-лейтенанта Ву Суан Виня, договорились о встрече с ветеранами ЗРВ ВНА. Рано утром на встречу в Музее Войск ПВО Вьетнама прибыли:
   Заместитель Командующего Войск ПВО ВНА по политической части, Герой Вооруженных сил Вьетнама генерал-лейтенант Нгуен Ван Фиет (в 1965 г. командир "Хайфонского" зенитного ракетного полка).
   Начальник Политотдела Войск ПВО ВНА, Герой Вооруженных сил Вьетнама старший полковник Нго Ван Так.
   Бывший командир 361-й дивизии ПВО "Ханойской", Герой Вооруженных сил Вьетнама старший полковник Фам Чыонг Уи (в 1965 г. офицер наведения 64 зенитного ракетного дивизиона 236 ЗРП - участник первого зенитного ракетного боя).
   Бывший зам. начальника штаба Войск ПВО ВНА, старший полковник Хо Ши Хыу (в 1965 г. командир 61 дивизиона 236 ЗРП).
   Бывший офицер штаба 276 ЗРП (С-125 "Печора М") старший полковник Нгуен Данг Нгуен.
   Встреча была очень волнующей. Мы поздравили друг друга с праздником Победы, осмотрели экспозицию Музея, дали интервью корреспондентам газеты "Нян зан" и вьетнамского телевидения, сфотографировались на память у пусковой установки ЗРК С-75 с ракетой, затем поехали в парк Победы, где возложили цветы к памятнику погибшим воинам. В парке с разрешения администрации расположились на траве в тени деревьев. Выпили за Победу, вспомнили боевых друзей, эпизоды из военной жизни. Договорились о сборе материалов для издания книги воспоминаний советских и вьетнамских ветеранов, участвовавших в боях против американских агрессоров. Время пролетело незаметно, пришел час расставанья, но мы решили обязательно встретиться в 2005 году и вместе отметить 30-летие освобождения Южного Вьетнама и 60-летие Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне.
   Дальше маршрут нашей группы был таким: самолетом в Дананг, затем автомашиной в древнюю столицу Вьетнама г. Хюэ, оттуда снова на машине через Дананг, Нячанг по побережью, через горные перевалы в Хошимин, где предстояла встреча с моим боевым другом Ван Тханем. Его по моей просьбе разыскали сотрудники Вьетнамской Ассоциации ветеранов войны.
   Но встреча в Хошимине не состоялась. Тхань позвонил по телефону и сообщил, что он срочно должен выехать в Дананг, и 2 мая на машине приедет в Хюэ, где мы и встретимся.
   В назначенный час в Хюэ Тхань не приехал - на горном перевале Хайван произошла авария, и он на несколько часов застрял в многокилометровой пробке. Посовещавшись, мы решили ехать ему навстречу, периодически сверяя координаты по мобильному телефону. Через 2 часа Тхань сообщил, что пробка наконец ликвидирована и он едет нам навстречу. Назвал место, где он будет нас ждать через час - кафе у моста через речку.
   И вот мы подъезжаем к мосту. Я издали узнаю Тханя. Он стоит у дороги, внимательно всматриваясь в проходящие машины. Останавливаемся метров за пятьдесят. Первым из машины выходит наш оператор Алексей Егоров с телекамерой и штативом - ему нужно заснять нашу встречу. Он здоровается с Тханем, устанавливает телекамеру и дает отмашку мне.
   Иду навстречу Тханю. Его лицо выражает удивление и нетерпение одновременно.
   - Тхань, дорогой, здравствуй!
   - Здравствуй, Николай!
   - Тхань, ты узнаешь меня?
   - Чуть, чуть узнаю, - смущаясь отвечает Тхань, - Тогда ты был совсем молодой. А сейчас я принял за тебя вашего оператора.
   Крепко жмем друг другу руки и трижды, как тогда, при расставании, обнимаемся по русскому обычаю. Нет слов, чтобы выразить наши чувства. Встреча, в возможность которой почти не верилось, наконец, состоялась.
   Подходят остальные члены группы. Тхань приглашает всех в кафе, где уже накрыт стол и нас ждут жена и дочь Тханя. Знакомимся с ними. Жену тоже зовут Тхань, что значит Верная. Они с интересом рассматривают нас. Возможно по рассказам Тханя они представляли меня совсем другим, а моей фотографии у Тханя не было.
   - Николай, я почему-то боялся, что не смогу узнать тебя. Ведь прошло столько лет. Но я всегда помнил о тебе.
   - Я тоже часто вспоминал тебя, Тхань. Но я всегда мог посмотреть на твою фотографию, которую ты подарил мне на память в 1966 году.
   Достаю фотографии Тханя и наших командиров - Проскурнина и Хо Ши Хыу. Тхань с удивлением рассматривает их.
   - Николай, а у меня ведь не осталось ни одной такой фотографии.
   - Это тебе, Тхань. Я специально сделал несколько копий для тебя и для Хыу.
   - Спасибо. Ты встречался с Хыу?
   - Да, позавчера. Он живет в Ханое. У меня есть его адрес и телефон.
   - Я не выдел его больше 10 лет. Как он?
   - Нормально, Тхань. Сейчас ему 68 лет, а тогда было 31, но при встрече я его сразу узнал, хотя у меня и не было его фотографии военных лет. Четыре дня назад мы ездили с ним на нашу первую боевую позицию. Ты помнишь нашу первую позицию, Тхань?
   - Конечно, помню. Это же в горах провинции Ниньбинь. А Проскурнин жив?
   - Нет, Тхань. Мой командир, полковник Проскурнин умер в 1987 году. Ему было чуть больше 60 лет. Сердце отказало. Он ведь воевал в Великую Отечественную войну зенитчиком, потом здесь, во Вьетнаме.
   - Жалко. Я его хорошо помню. Он был настоящим командиром. После вашего отъезда Хыу всегда приводил его в пример нашим офицерам, а стартовикам - тебя.
   - Тхань, ты так говоришь, чтобы мне было приятно?
   - Нет, правда, Николай. Ты для меня всегда был примером. Мне тогда казалось, что ты намного старше меня, хотя я моложе тебя всего на год.
   - Спасибо, Тхань, за добрую память. А то я иногда думал, что был слишком требовательным к командирам и номерам расчетов, которых обучал во Вьетнаме.
   - Нет, Николай. Твоя требовательность была необходимой и полезной для нас. От нее зависела наша жизнь и победа в каждом бою. Когда ты уехал обучать третий полк, мне тебя очень не хватало. Ты всегда все знал и умел, и я когда попадал в затруднительное положение, думал, как бы сейчас поступил Николай. И это мне всегда помогало, как будто бы ты был рядом.
   - Тхань, расскажи, какая у тебя семья, живы ли твои родители, братья?
   - Отец уже умер, мама жива. Старший брат погиб на войне. Помнишь, тот, что воевал на Юге? Я тебе рассказывал о нем. Жена и дочь - вот они. Но у меня есть еще два сына. Они студенты. Старший учится на экономиста в Мельбурне, а младший на программиста во Франции. А у тебя какая семья?
   - Мама моя, как и раньше, живет на Украине. Там же живет мой младший брат с семьей. У меня два взрослых сына, оба пока не женаты. Старший музыкант. Младший медик, работает в военном госпитале в реанимации. Я тоже работаю, но скоро стану пенсионером. Но только на пенсию у нас сейчас не проживешь. Придется работать.
   - А какая у тебя специальность?
   - После армии я окончил Московский Энергетический институт и работаю по своей специальность в Государственной Думе.
   - А я думал, что ты военный и продолжаешь служить в армии.
   - Нет, я гражданский человек и во Вьетнам поехал в период прохождения срочной службы. Так же как Ахунов Толя и Фомичев Леша из моего расчета. Ты их помнишь?
   - Да, но очень плохо. Лучше всех я помню тебя. Ты ведь все время был рядом.
   - А с ребятами с твоего расчета ты поддерживаешь связь? Шон, Тиен, Лай, Дык, где они сейчас?
   - Не знаю, Николай. После войны нам ни разу не пришлось встретиться.
   - Тхань, а ты чем занимаешься, где работаешь?
   - Я экономист-автомобилист, возглавляю транспортную компанию в Хошимине. Большинство перевозок на Юге выполняет наша компания. Работы очень много. Особенно сейчас. На Юге да, и на Севере, строится очень много домов, дорог, мостов, гостиниц, туристических и курортных центров. Перевозим стройматериалы, нефтепродукты, продовольственные и промышленные товары, в общем, все. Так что отдыхать некогда. Даже в отпуск пойти не всегда получается.
   - А как здоровье, Тхань?
   - Нормально, Николай. Но иногда сердце беспокоит. Нужно пройти обследование, да все некогда. Ну, ничего, прорвемся, как ты говорил.
   - Тхань, ты береги себя. С сердцем нельзя шутить. Нам ведь уже не по 20 лет, как тогда в шестьдесят пятом.
   - Николай, давай выпьем за нашу встречу. Я уже не надеялся, что мы когда-нибудь встретимся.
   - За встречу, Тхань! Сык хуэ тот нам! Кон тьен. (Доброго здоровья! До дна).
   - Кон тьен, Николай.
   -Тхань, я хочу подарить тебе небольшую картину - русский пейзаж. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь побывать в России и увидеть русскую природу, а главное погостить у меня. А это вам к празднику хорошее вино. Я знаю, что водку ты не пьешь, правильно?
   - Да, водка сильно крепкая, а у нас очень жарко. Спасибо за подарок, Николай. А это тебе и твоей жене от меня. Это очень хорошие фирменные часы, рассчитанные на вьетнамский климат. Помнишь, здесь у многих из вас часы останавливались из-за высокой влажности. Эти часы никогда не остановятся.
   - Большое спасибо, Тхань, за такие подарки. Эти часы теперь всегда будут напоминать о тебе.
   - Николай, жаль, что мы не смогли встретиться у меня дома в Сайгоне. Надеюсь, что ты потом обязательно приедешь ко мне домой. Вы будете для меня самыми дорогими гостями. Ты помнишь мое приглашение, когда ты возвращался в Советский Союз? Оно остается в силе.
   - Да, помню, Тхань: "Николай, после победы обязательно приезжай ко мне в гости в Сайгон". Тхань, а твоя красивая соседка, где сейчас?
   - Она давно замужем, Николай, но ты не расстраивайся, ведь у тебя очень хорошая жена.
   - Спасибо, Тхань! Твоя жена мне тоже очень понравилась, а дочь - вообще красавица-невеста.
   В это время, не обращая на нас никакого внимания, женщины беседовали о чем-то своем но, почувствовав, что речь зашла о них, вопросительно смотрят на нас.
   Мы с Тханем о многом успели рассказать друг другу, но еще больше осталось невысказанным. Смотрим на часы, пора расставаться. Как быстро летит время, особенно, когда встречаются старые друзья.
   Благодарим Тханя и его жену за теплую встречу. Прощаясь, еще раз фотографируемся на память и договариваемся о будущей встрече в Москве или в Хошимине.
   - До свиданья, Тхань. Встретимся в Москве.
   - До свиданья, Николай. Но сначала встретимся в Хошимине, - обнимая меня, отвечает Тхань.
   Мы садимся в машину и направляемся на Юг. Тхань с женой и дочкой на прощанье, машут нам вслед. Их дальнейший путь лежит на Север.
   Так состоялась эта невероятная и такая короткая встреча на перевале Хайван с моим боевым другом Ван Тханем.
  

Поколение благородных идеалов и надежд

   Жизнь и судьба Ван Тханя очень точно отражает судьбу героического поколения вьетнамцев, победившего жестокого и сильного врага и добившегося полного освобождения и воссоединения страны - Вьетнам стал свободным, единым государством.
   Тхань - один из многих миллионов вьетнамцев на протяжении почти тридцати лет, самоотверженно сражавшихся за освобождение своей Родины, стойко перенося невыносимые страдания и тяжёлые лишения военной жизни. В его судьбе отражена жизнь и судьба всего вьетнамского народа, его характер и лучшие традиции: доброта, душевность и отзывчивость вьетнамцев, их уважительность, взаимовыручка и готовность помочь даже совсем незнакомому человеку, их решительность, стойкость и настойчивость в достижении поставленной цели.
   Эти черты характера в равной мере присущи и вьетнамцам, и русским, потому что исторически наши народы пережили огромные страдания и лишения в жестокой, но справедливой борьбе против внешнего врага, когда решалась судьба Родины, судьба народа, и в итоге русские и вьетнамцы всегда выходили победителями.
   Русское сердце всегда было отзывчиво к чужой беде, и во все века русский народ всегда помогал страдающим и всегда был на стороне более слабых. Помочь людям в беде - это благородно.
   Должен напомнить, что через огонь вьетнамской войны прошли более 11 тысяч советских военнослужащих, защищавших небо и землю Вьетнама.
   Вьетнамцы это помнят и ценят.
   Необходимо отметить, что руководство страны и народ Вьетнама свято хранит благодарную память о неоценимой помощи Советского Союза и о советских военных специалистах, оказывавших эту помощь воинам Вьетнамской Народной армии в годы войны.
   Вьетнам, пожалуй, единственная страна среди тех, кому Советский Союз оказывал помощь в борьбе за независимость, народ которой спустя многие десятилетия сохраняет чувства искренней благодарности к советским людям и подтверждает это добрыми делами по отношению к советским ветеранам войны во Вьетнаме.
   Сейчас, когда некоторые наши бывшие "союзники" по Варшавскому договору и даже бывшие союзные республики СССР разрушают и сносят памятники советским солдатам, погибшим при освобождении оккупированных фашистами территорий этих стран, Вьетнам - единственная страна в мире, из тех, кому помогал Советский Союз - возвел в Камрани мемориальный комплекс с величественным монументом из красного гранита в память советских, российских и вьетнамских военнослужащих, отдавших жизнь за мир и стабильность в регионе.
   См. сайт МООВВВ http://www.nhat-nam.ru/vietnamwar/vietnam21.html
   Наша дружба рождалась в боях, она скреплена совместно пролитыми потом и кровью наших боевых товарищей в годы войны, и независимо от сиюминутной политической конъюнктуры и стараний некоторых недальновидных политиков перечеркнуть историю и традиции боевой дружбы, она будет продолжаться, пока будут уважать и помнить своих ветеранов войны во Вьетнаме и в России.
   Главная задача ветеранов сегодня - бережно передать молодёжи наших стран рождённые в годы войны бесценные традиции боевой дружбы. Многие наши ветераны написали воспоминания об участии в войне во Вьетнаме. Они опубликованы в книгах "Война во Вьетнаме... Как это было (1965-1973)" и "Незабываемый Вьетнам".
   На встречах со студентами, учащимися школ и армейской молодёжью ребята с большим интересом слушают рассказы ветеранов о героической борьбе вьетнамского народа, о тяжёлом ратном труде, о своих боевых товарищах - вьетнамских ракетчиках, с которыми пришлось пережить радость побед и горечь утрат...
   Ведь у наших народов одна общая цель - построение общества социальной справедливости, а народ невозможно обмануть, он всегда за справедливость.

Встреча 50 лет спустя

   В июле 2015 года по приглашению Командующего ПВО-ВВС Вьетнамской Народной армии делегации ветеранов из России и Украины приняли участие в праздновании 50-летия Героических зенитных ракетных Войск Вьетнама http://www.nhat-nam.ru/forum/viewtopic.php?p=64793#p64793. В составе делегаций были однополчане по Первому (236) ЗРП ВНА - участники первых зенитно-ракетных боёв: офицеры наведения 63 и 61 огневых дивизионов полковники Владислав Константинов и Константин Каретников, операторы ручного сопровождения сержанты Петр Залипский и Владимир Тищенко, техник кабины "П" 63 дивизиона майор Валентин Тодорашко, специалист по настройке аппаратуры КИПС и приборов системы ЗРК С-75 полковник Станислав Золотов и зам. командира стартовой батареи 61 дивизиона ст. сержант Николай Колесник.
   Вместе с нашими вьетнамскими боевыми друзьями-однополчанами мы побывали на первой позиции 63 дивизиона, на которой 24 июля 2015 года в реальных боевых условиях состоялись первые боевые пуски зенитных ракет в современной военной истории, поразившие цели сильного воздушного противника. Там теперь стоит памятник первым ракетчикам и вьетнамским зенитчикам, прикрывавшим ракетчиков 50 лет назад. На этой встрече были наши первые ученики, бывшие офицеры наведения - Герои Вооруженных сил Вьетнама ст. полковники Ла Динь Тьи, Фам Чыог Уи и Нгуен Суан Дай, сбивший 26 октября 1967 года небезызвестного ныне сенатора Джона Маккейна. В 1965 году оператора ручного сопровождения 61 дивизиона Нгуен Суан Дая обучал мастерству наведения ракеты на цель лейтенант Константин Каретников http://www.nhat-nam.ru/forum/viewtopic.php?p=70575#p70575.
   В родном 236 полку нас встретили, как самых дорогих гостей.
   24 июля 2015 года в День 50-летия создания Героических Зенитных ракетных Войск Вьетнама на площади у Центрального музея Вооружённых сил Вьетнама состоялся большой праздничный концерт, на котором чествовали ветеранов, стоявших у истоков создания ЗРВ и тех, кто сегодня стоит на страже мирного неба Вьетнама.
   Такие встречи боевых друзей очень дороги нам - ветеранам. Они добавляют нам сил, делают нас моложе и снова переносят в те далёкие, незабываемые военные годы. На таких, порой неожиданных, трогательных встречах мы снова стоим в едином боевом строю!
  
   Ханой-Хошимин-Москва, 2005-2015 гг.
  
   P.S.
   Война во Вьетнаме... Чем дальше уходят в прошлое время и события, непосредственным участником которых пришлось быть, тем яснее понимаешь их историческую значимость. А тогда никто из нас об этом даже не задумывался.
   Когда сегодня журналисты задают мне вопрос, как Вы сейчас относитесь к тем событиям и своему участию в войне во Вьетнаме, я отвечаю, что, мы участвовали в той жестокой войне на стороне вьетнамского народа вставшего на защиту своей Родины и ведущего справедливую борьбу за свою свободу и независимость страны. Оказывая помощь по отражению воздушной агрессии, мы выполняли свою боевую задачу с твердой убежденностью, что делаем достойное и благородное дело. Благодаря помощи Советского Союза Вьетнам выстоял и победил - война закончилась. По сути дела, помогая Вьетнаму, мы выполняли миротворческую миссию по скорейшему прекращению войны, а без нашей помощи война во Вьетнаме продолжалась бы ещё неизвестно, сколько лет и унесла бы сотни тысяч жизней, как с той, так и с другой воюющих сторон.
   Невозможно даже представить, как бы развивались события, если бы Советский Союз по каким-либо причинам не смог оказать всестороннюю и, прежде всего, военную помощь Вьетнаму в отражении агрессии США.
   Но, как видно, вьетнамский урок не пошел Джоржу впрок... Подтверждение этому - устрашающие бомбардировки Югославии, разрушительная "демократизация" Ирака под предлогом уничтожения несуществующих ядерных центров, фактическая оккупация Афганистана... Кто следующий?!
   P.P.S.
   Недавно по Интернету мне пришло известие из Вьетнама о том, что разведчик Ван Ан дожил до победы, но к сожалению умер пять лет назад. Об этом корреспонденту журнала "Вьетнам" сообщил его племянник, живущий в Нячанге.
  

* * * Не забудьте поставить оценку.

Оценка: 8.49*16  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023