ArtOfWar. Комиссаренко Леонид Ефимович. Начальные обороты

Леонид Комиссаренко

НАЧАЛЬНЫЕ ОБОРОТЫ

Эпизоды из жизни конструктора-серийщика

Светлой памяти Виктора Пашкова,

товарища по оружию.

Предисловие.

Снаряд завершает свою жизнь, вращаясь, но и начинает он её тем же движением, как только заготовка попадает впервые на токарный станок. А всего, пока снаряд изготовят, накручивает он много, больше чем в свой единственный полёт, посему и назвал я так эти заметки о ситуациях, сопровождающих производство и испытания. Пишу для того, чтобы где-то осталось зафиксированным.

Попал я в производство снарядов нежданно-негаданно после окончания Одесского политеха по специальности технология машиностроения, металлорежущие станки и инструменты. Назначение моё на "Предприятие п/я N3" г.Сталино явилось результатом цепочки больших и маленьких подлянок со стороны ректората и деканата, а также "скромности" близких мне людей. Если посмотреть на последнюю страницу выпускного альбома, то видно, что из 98-и выпускников 22 распределены в Одессу. И это при том, что официально ни одного места в Одессу вывешено не было. Мало того, ни одна сволочь меня не поставила в известность об установленном законом порядке распределения в соответствии со средним баллом диплома, а я по этому принципу был на потоке первым-вторым. В довершение всего, для полной страховки блатных был сотворён примитивный, безотказный трюк: заседание комиссии было объявлено на 10 часов, но посвящённые были на месте уже в 8-и, и, как это ни удивительно, застали её на месте. Что и требовалось. Кто какие каналы использовал, осталось, естественно, тайной. Моя попытка на комиссии получить Днепропетровск обернулась возмущённой репликой председателя о наличии у меня выговора по военной кафедре (из трёх, получивших это место, двое имели по строгому). Вот так меня и кинули. Естественно, я понятия не имел о характере производства на этом ящике. Правда, через пару недель один из преподавателей шепнул мне, что делают там снаряды. Радости было мало, т.к. на тот момент снаряд для меня был не более чем болванкой без какой-либо перспективы. Сказать откровенно, частично я был прав. Но, к счастью, только частично. Для получения от этой работы творческого удовлетворения должно было пройти много лет. Более интересное было потом, о чём и речь в этих заметках, инспирированных модератором артиллерийского форума в интернете, бывшим руководителем опытов (испытателем) Павлоградского полигона В.И.Пашковым, за что ему большое спасибо.

P.S. Написано это было более четырёх лет назад, а сегодня, к сожалению, следующее дополнение:

По ком звонил колокол?

(40 дней Виктору)

В конце мая (2007 года) по рекомендации местных (европейского б/п* масштаба) светил попал я на операцию. Сделали, поздравили меня и себя с успехом. Все довольны, и я отхожу потихоньку. Можно уже и ходить. В холле комп с выходом в сеть, а у меня работы навалом (подрабатываю к пенсии переводами). Собрался с силами и, опираясь на штатив с капельницами, весь в датчиках, проводах и трубках до компа добрался . Включил и, прежде чем приступить к делу, дай, думаю, загляну к ганзейцам (talks.guns.ru), давно не был. Открываю Артиллерию, а там сверху "Умер Util". Кириллицей только заголовок, остальное в знаках, комп чужой, как ни пробовал, кодирование не получается. Ничего дурного в голову не пришло, подумал только, что прикол какой-то неудачный, да ещё второй раз подряд. Первый был - замена Extraktora на Util. Очень уж мне это не понравилось, хотя и логично было в связи с характером работы, за которую он так долго боролся и победил ( VIKTOR всё-таки!). Но выражение: "Как корабль назовут, так он и поплывёт", - не пустая фраза. Мог бы привести пару примеров и людских. Принялся за работу, но что-то не даёт покоя.

Вернулся на форум, и с энной попытки раскрыл текст...

О первых мгновеньях сказать ничего не могу. В себя пришёл от того, что в коридоре отделения сработала сигнализация. По полной программе: с колокольчиками и мигалками. Краем глаза вижу - несутся две медсестры в мою палату. "С чего бы это? Там ведь нет никого". Выбегают, увидели меня: "Что с вами?" Ну как им объяснишь? А с другой стороны, откуда им вообще известно, что со мной что-то? С прашиваю. Прежде всего меня просят вернуться в палату. Даже комп не дали выключить. Успел только с клавиатуры салфеткой влагу смахнуть. Откуда она там?

Уже в палате мне в популярной форме растолковали, что вся эта на мне висящая арматура - не абы как, а режиме реального времени передаёт на мой персональный монитор в дежурной комнате кучу параметров, и если хоть один из них зашкаливает (или обнуляется), то в результате - весь этот трезвон. У меня пульс под 140 и на ЭКГ какие-то пики что ли не туда развернулись. А ночью - приступ той самой "радости", от которой и делали операцию. Наутро являются светила, морщат лбы, понять ничего не могут. Как, после такой блестящей работы, такое могло случиться? А вот так. Потому, что умер ВИКТОР.

* это не боеприпасы, а см. на udaff.com

1. Самый первый день.

Если и есть какая-то знаковость в первом рабочем дне, то мой был именно таким. Не мог я знать 19 сентября 1958 года, что все 34 года на этом заводе пройдут для меня в непрерывных попытках преодоления его технологической отсталости, какие бы должности я потом не занимал. А тогда вошёл я в технологическое бюро инструментального цеха инженером-технологом с окладом 790 рэ. Представил меня начальник (А.А. Герасименко) сотрудникам, показал рабочее место и засел за свои дела. Сижу, присматриваюсь, прислушиваюсь в том числе и к суете вокруг начальника - готовят письмо в Москву, на завод координатно-расточных станков по поводу заказа нестандртных шестерён высокой точности. Отличить в первый день работы серьёзную суету от несерьёзной - задача невыполнимая. Но обстановка, даже на взгляд новичка, была уж слишком нервозной. Спрашиваю у девушки за соседним столом (все технологи в бюро были женского рода), каждый ли день у них такое творится? В ответ слышу короткий рассказ об ответственном заказе, срывающемся уже который месяц из-за невозможности обработать на резьбошлифовальном станке ролики для накатки резьбы.

"Почему?" - спрашиваю.

"Нет нужных шестерён для настройки гитары станка".

На вопрос о марке станка названа известная немецкая фирма. Странно звучит, т.к. на лабораторках по кинематике станков тогда ещё ст. преп. Бурьян неоднократно напоминал, что трудно найти такую резьбу, которую нельзя взять стандартным набором шестерён даже отечественных станков-аналогов. Или резьба уж слишком заумная, или набор неполный. Резьба действительно непростая: дюймовая, многозаходная, шаг в нитках на дюйм. Провела меня технолог Валя к станку. Все шестерни в комплекте, шлифовщик выглядит авторитетно, типичный мастеровой с советского плаката "Рабочий-Колхозница-Интеллигент". Валя на колхозницу по внешним данным потянула бы запросто, ну а мне тогда, кроме интеллигента, никого и не осталось. Шлифовщик Диковицкий с гордостью заявляет, что к помощи технологов при настройке ещё ни разу не прибегал, да они в этом ничего и не смыслят (тут он оказался на 100% прав), что у него 30-летний стаж и т.д. и т.п. Хотя я и чувствовал себя перед ним пацаном, но всё же не совсем, т.к на тот момент уже знал, что нужную резьбу без расчёта с использованием кинематической схемы станка не настроишь. А он таковую никогда и в глаза не видел, она, по его словам, ему и на фиг не нужна, т.к.: во-первых, он всё знает наизусть, а, во-вторых, чего не знает, то есть в таблице на бабке станка. Взгляд на таблицу - и ясно, что не всё, чего он не знает, там есть. Зато у механика цеха есть паспорт станка с нужной кинематической схемой. Вернулся в бюро, раскинул тогда ещё не начавшими ржаветь мозгами и бстро получил численное значение передаточного отношения. Но это ещё не шестерни. Для перехода к ним нужны таблицы Сандакова. Это всего-навсего перевод десятичных дробей в простые несокращаемые с указанием величины погрешности. В этом весь фокус - допуск на шаг резьбы в третьем знаке после запятой, а погрешность настройки по таблицам можно выбрать в районе пятого-девятого. Но похоже, на тот момент на всём громадном заводе никто, кроме меня, этого не знал, т.к. оказавшаяся, к счастью, в библиотеке книга за последние пять лет ни разу востребована не была. В итоге к концу моего первого рабочего дня комплект роликов был нарезан. Позже я узнал и о резонансе - т.к. инструмент был на контроле у директора, то он, естесственно, поинтересовался, каким это способом вышли из положения. Как известно, только поражение - сирота, а победы много отцов, но, каким-то образом, я оказался доложенным в их числе.

Всю первую неделю я только и занимался подобными расчётами для всех накопившихся нерешённых проблем, так что чувствовал себя почти как в студенческие годы на кафедре станков. Основания для удовлетворенности собой, конечно, были, но ничего особенного, так, рядовая лабораторка. Не знал я ведь, что на этих роликах висело доказательство способности чисто снарядного завода делать гражданскую продукцию, тем более в год, когда Н.С. Хрущёв начал артиллерию вообще прикрывать, поверив собственной байке о способности выпускать ракеты, как сосиски. По поводу сосисек у нас никаких сомнений не было уже тогда: запудрить можно мозги, но не желудок. А о ракетном блефе узнали лет через сорок.

Моя же ракетно-артиллерийская война с, мягко говоря, не очень компетентными технологами, начавшись так мирно в тот памятный для меня первый день, продолжалась всю дальнейшую производственную жизнь. Так что тогдашняя моя радость была несколько преждевременной.

И ещё один штришок, даже два. Во-первых шестерни, которые собирались заказать, всё равно бы в гитару не стали, а, во-вторых, расчитаны они были неправильно. К сожалению, на том интересная часть работы на несколько месяцев для меня и закончилась. Рутинная же мне довольно быстро поднадоела. Состояла же она главным образом в написании техпроцессов изготовления деталей штампов, приспособлений и инструмента на обратной стороне синек чертежей, изредка - нестадартный инструмент или оснастка. Все эти: 'Строгать с шести сторон, разметить, фрезеровать по разметке...' и прочие подобные 'технологии' никакого удовольствия не доставляли. Да и нужно это было только нормировщикам (простите, инженерам - нормировщикам!) потому что стандартные технологии мастера и работяги знали и сами.

Помог тот же Хрущёв. Во время его визита в Англию договорились о передаче нам многих образцов всякой техники. Не знаю, как там было с копирайтом, но со сдирайтом всё и тогда было относительно неплохо. Относительно китайцев, конечно: те могут содрать абсолютно всё, а мы - только то, что можем.. На нашу долю Московский НИИ им. Скочинского содрал гидравлическую стойку шахтной крепи (делается с постоянными модернизациями по сей день), а Донецкий Гипроуглемаш - каску и светильник с аккумуляторной коробкой для шахтёров. Вот над прессфромами для светильника и каски пришлось потеть мне. Главная трудность заключалась даже не столько в технологии, сколько в укоренившейся привычке в неё не смотреть. Так что все мои хитромудрые решения разбивались в прах на первых же операциях, а потом всё выбрасывалось в брак и песня начиналась сначала, но по тем же нотам. Пришлось наиболее сложные детали сопровождать по операциям в три смены. Но удовольствие получил - нашлось применение институтским знаниям. С тех пор каска эта и гуляет по стране. И премию за освоение новой техники получили. Которую и пропили, 'на бугорке' - так называлась полянка в ближайшем лесу. И не просто пропили, а по предложенной мною технологии - коньяк (тогда появился венгерский 'Цепной мост') с шампанским вместо обычной водки и самогона.

Даже начерталку пришлось вспомнить, когда в цех, на координатно-расточной станок, передали расточку крышки боевой части крылатой ракеты.. Корифеям-расточникам задача обработки в трёх плоскостях с поворотом детали вокруг трёх осей была не по зубам. Тут и мне пришлось поломать голову над установками углов, глубин и искажениями размеров в разных проекциях. Когда я принёс работягам таблицы с дробными углами и размерами, не совпадающими с чертёжными, они очень засомневались и предупредили, что за брак буду платить из своего кармана. Я же риска не боялся - по начертательной геометрии у меня оценка совпадала со знанием предмета.

Отработав в инструментальном цехе технологом, мастером и затем даже старшим технологом три с половиной года, перешёл начальником техбюро в снарядный цех под руководство пожирателя обладателей этой должности (удерживались у него не больше года-двух) Михаила Ивановича Сахно, с которым прекрасно работали до самого его ухода на пенсию.

Вот таким был мой путь к снарядам. Не по специальности? Да. Но зато пришлось потом всю жизнь учиться. А это, как в демографии - какое удовольствие доставляет сам процесс!

P.S. Прошло с того первого дня почти 56 лет. И вот кадры, снятые 21 июля 2014 года: http://www.youtube.com/watch?v=RJqpgrdfdRU Это горит тот самый инструментальный цех бывшего Донецкого "Точмаша". Пламя вырывается из двух окон, так вот как раз под дальним из них и стоял мой первый рабочий стол. Такой финал.

2. Сбиваемость

Прошло 10 лет, в течение которых я последовательно ппротоптал все ступени цеховой иерархии: технолог - мастер - нач. техбюро - нач. ОТК цеха - зам. нач. цеха - нач. механического цеха (производство корпусов снарядов). На последней должности проработал три года и с треском слетел по собственному желанию, приземлившись на должность нач. техбюро отдела главного технолога, т.е. оказался в самом логове врага, борьба с которым, то разгораясь, то несколько притухая, не прекращалась всё это время.

Этот же отдел внёс достойный вклад в дело срывов суточных графиков выпуска продукции, за которые (в том числе) я и загремел. В определённой мере на этом бюро лежала обязанность конструкторского сопровождения серийного производства. Но делалось это на уровне, упоминания просто недостойном.

К средине 1969 года, когда я уже всех достал разговорами о необходимости создания на заводе собственного КБ по снарядам и вдоволь наслушался возражений, с совершенно неожиданной стороны пришла помощь: ушёл в отставку руководитель военной приёмки подполковник М.Л. Пудалов. К идее создания КБ моими стараниями и по собственным убеждениям он был к тому времени готов полностью. И то, что я не смог пробить в течение нескольких лет, он сделал в один день - пошёл к директору и убедил его. Таким образом я стал начальником, а он моим заместителем. По логике и по делу должно бы наоборот, но он сам предложил и обосновал именно такой вариант. Человек он был в высшей степени грамотный и столь же благородный. Не имея взможности похвастать наличием в ходе своей производственной карьеры учителей, могу, положа руку на сердце, назвать его единственным. Умер он в 1980 году, похоронен в Бресте. А тогда мы только начинали работать на новом поприще. Нужно было постоянно доказывать необходимость своего существования. Благодаря уважению, которым пользовался Пудалов у своих бывших коллег и командиров в ГРАУ, эта задача существенно упрощалась. А тут ещё и полигон подсобил. В заметке Лепесток я уже не без удовольствия (и без ложной скромности) упоминаю о паре случаев удавшегося приёма "фейс-оф-тейбл" в схватках с Павлоградом: мы ведь, хотя друзья, но и пртивники тоже, или, точнее, дружба дружбой, а денежки врозь. Тогда, в конце 69-го, при очередных испытаниях на кучность по местности партии ОФС к танковой пушке Д-81 группа завалилась по боку. К тому времени опыт испытаний этого снаряда хоть и был сравнительно небольшим, но сугубо положительным, так что неуд нас несколько обескуражил. Сели мы с Пудаловым на козлика и вперёд. Через 3 часа (172,4 км) на месте. Приехали на четвёртую площадку, Пудалов остался в блиндаже что-то выяснять с РО Александром Дмитриевичем Суворовым, а я пошёл на огневую позицию. Подхожу к орудию и, не представляя с чего начать, предаюсь по этому поводу размышлению. Поза при этом была не как у роденовского "Мыслителя", а стоя, опёршись рукой о дульный срез ствола и задумчиво глядя в поле (в сторону полёта снаряда). В этот момент проходит мимо мужик из расчёта и, явно неправильно истолковав мою стойку, точнее, переоценив её, говорит на чистом украинском: "А чего тут качать, мы уже всё отремонтировали". Вот это да! Во подфартило! Сходу напороться на нарушителя первейшей заповеди в любых житейских ситуациях: "Не отвечай на вопросы, которые тебе не задают"! Теперь главное--не спугнуть! Делая вид, что мне всё давно известно, стал строить наводящие вопросы, больше похожие на ответы, и через пару минут "непринуждённой" беседы, в ходе которой у меня на морозе вспотели даже очки, всплыло для меня тогда совершенно непонятное ( в качестве термина) слово "сбиваемость". Не нужно быть семи пядей, чтобы, сопоставив факты, сходу разобрать его смысл. Иду к другу и учителю, конфиденциально докладываю разведданные. Мой подчинённый-шеф спокойно прощается с Дмитриевичем, не торопясь садимся в машину и на всех газах, насколько это возможно на ГАЗ-69, несёмся, на первую площадку, прямиком к заказчику. В кабинет буквально врываемся. Не могу, конечно, через 35 лет воспроизвести содержание речи Пудалова, но основной смысл был заключён в перечне преступлений, совершённых полигоном при попустительстве и прямом соучастии заказчика а также перечне наказаний, мягчайшим из которых было лишение звёзд. Будучи всего полгода назад заказчиком, он в этих вещах разбирался. Всё это было выдано на таком эмоциональном запале, что заказчик ни на мгновение не усомнился в том, что мы не только ознакомлены с первоисточником, содержавшим сведения о наличии сбиваемости нулевой линии, но и отследили документально всю цепочку нарушений, результатом которой было отсутствие каких-либо упоминаний об этом в отчёте. А если всё это так, то криминал налицо, и раскрутить при желании дело можно на всю катушку, тем более, что наша приёмка от ГРАУ, а ихиная - от ВВС. Через полчаса на ковре были все причастные и, думаю, непричастные тоже. Выражения лиц самые разные. Одно их объединяло - полнейшее недоумение: моей беседы с инфантильным батарейцем никто не видел. Думаю, что и тогда он так и не догадался из-за чего весь сыр-бор. Нас умилительно вежливо попросили подождать до конца совещания, ещё через час вся раскрасневшаяся братия, как после сауны в снег, бросилась вниз по лестнице и как рассосалась. Пудалова заказчик пригласил войти одного. Я так и не узнал содержания второго акта своей буффонады, перешедшей в драму. Известен мне лишь финал: телеграмма о признании группы несчётной. Но, как говорят в Одессе: "Вы будете смеяться, но ваша дочь Соня тоже умерла". Дело в том, что при перестрелке партии через два дня "сбиваемость" устроил собственными руками я сам. И как? Элементарно. Сунул расчёту бутылку спирта. Ничего необычного, отработанная практика, но мало какой придурок мог догадаться сделать это перед обеденным перерывом. Какой чёрт меня дёрнул? Спросите что-нибудь полегче. Плохое знание народной жизни, или, как говаривал В.И,: "Страшно далеки они от народа". Это, кончно, не обо мне, но про меня тоже. Ну какой народ выдержит до вечера, имея в наличии: выпивку, закуску, обеденный перерыв. Только не украинский. Он и не выдержал. Моё счастье, что меня вызвали на первую площадку и я был лишён по крайней мере двух удовольствий: наблюдать стрельбу и её результаты, попасть после стрельбы в руки Геннадия Васильевича Замураева. Как человек образованый, он знал о восстании сипаев и способ казни ему даже изобретать не нужно было, имя на руках всё необходимое. Каким-то чудом (каким?) партия не завалилась Но в этом тайме я чуть было не забил гол в собственные ворота, так что было мне не до празднования победы над Дмиитриевичем. Вспоминали мне эту историю ещё долгие годы.

Вторая возможность представилась мне только через несколько лет. Отправили мы на полигон контрольную группу от партии 152мм ОФ практических снарядов. Это штатные снаряды, предназначенные для инертного снаряжения, с расширенными вдвое размерными допусками. Отстрел производится только на прочность с повышенными допустимыми остаточными деформациями. В эти партии мы всегда сплавляли весь брак. При испытаниях никогда никаких проблем. И вдруг, как гром среди ясного неба - телеграмма, брак по превышению допустимых деформаций в зоне МВП. Никакого значения для плана эта партия не имела, но заказчик поставил задачу разобраться досконально, т.к. , по его мнению, этот неуд бросает тень на надежность основной продукции, из которой, в сущности, взяты корпуса. Хочешь-не-хочешь, а заняться придётся. В Павлоград послал кого-то из ведущих с задачей - ознакомиться с первичной документацией и доставить корпус на завод. Привезли виновника, начали проверку размеров, твёрдости. Никаких предпосылок к происшествию. По данным обмеров корпуса до и после стрельбы построил схему деформации. И удивился: из трёх почти вплотную друг к другу расположенных сечений деформация определена только в среднем, выше и ниже пренебрежительно мала. Но такой характер деформации невозможен физически! В чём же дело?

Логично только одно предположение - ошибка при дострельбовом замере, как когда-то говорили: "До того!". Попробуй докажи после того. Но не напрасно ведь я проработал первые три года своей карьеры в инструментальном цехе. Кто работал микрометром, знает что один оборот барабанчика соответствует 0,5 мм. Соответственно нанесены и риски на нониусе и степень перекрытия риски зависит от настройки инструмента. Так что ошибка на плюс полмиллиметра - дело вполне вероятное. Если принять эту версию, то всё становилось на свои места - и величина деформации, и её характер. Даю телеграмму полигону. На следующий день прибывает РО Суворов и обмерщик. Оба в полной уверенности в своей непогрешимости. Но под напором логики с невинностью пришлось-таки им расстаться. По-моему для Александра Дмитриевича это был действительно первый раз, если судить по тому, как он был расстроен. Нельзя сказать, что после этого случая он совсем прекратил свои обычные комментарии по поводу наших неудач, но уж осмотрительнее стал на язык, по крайней мере со мной, точно.

3. Фрукты на закуску.

По первой.

В средине ноября 1975(76?) года приходит на завод тлг. о том, что при стрельбах в ЗакВО установлено плохое закусывание корпуса 122мм снаряда к Д-30 при заряжании по причине завышеных размеров ЦУ. Изделия Донецка и Новосибирска. Создана МВК. Мне, как её члену, надлежит послезавтра прибыть в штаб округа в Тбилиси. Больше никаких подробностей. Попытки выяснить что-либо в министерстве ни к чему не привели, узнал только, что волна гонится с подачи Райской группы, так что готовиться надлежит со всей серъёзностью. Пока там шестерки прорывались среди грузин к билетам на аэроплан, стал готовиться. Прежде всего - команда инструментальщикам довести два проходных кольца на ЦУ до предельных размеров П-ПР и аттестовать микрометр 100-125. Оставшиеся до вылета сутки провёл в первом отделе за детальным анализом системы "зарядная камора-корпус", сделал пару эскизов (это первая смена), вторую смену и половину третьей провёл на контрольном столе для восстановления навыков работы проходным (ПР) кольцом, кои со времени работы в ОТК изрядно подрастерял, а операция эта требует определёной сноровки. Прилетаю в Тбилиси. Комиссия в сборе, все военные, за исключением меня и представителя Сибсельмаша. На коротком сборе в штабе округа по докладу нач. РАВ, наконец-то, что-то начинает проясняться. Оказывается, округ проверяла комиссия МО во главе с маршалом Москаленко. В Ленинакане при демонстрационной стрельбе из Д-30 произошло несколько необъяснимо больших недолётов (к счастью, без тяжёлых последствий) и, кроме того, нормальный темп стрельбы был невозможен т.к. что некоторые снаряды при досыле не закусывались в каморе, с силой вылетали назад. И всё это на глазах у маршала! Даже пресловутым визит-эфектом объяснить явление было невозможно. Раньше такого никогда не было; правда, говорит полковник, мы раньше никогда и не стреляли снарядами со сплошной окраской, достреливали старые запасы с голым ЦУ. Но при комиссии решили показать, что и ЗакВО не лыком шит. Что касается увеличения заднего ЦУ, то чем же иначе объяснить отсутствие отпечатков от полей нарезов на заходном конусе ведущего пояска не закусившего снаряда? Тем более, что пару снарядов с увеличенным ЦУ мы на базе нашли. Всё. Здесь обсуждать больше ничего не будем, комиссия переезжает на базу в Салаглы, где приготовлен стол и дом. Последняя фраза была встречена военной частью комиссии с заметным, но мной тогда не понятым оживлением. Как позже выяснилось, у каждого из наших офицеров в этих богом и людьми забытых Салоглах был друг-приятель по прежней службе или учёбе, что придало нашему там пребыванию неповторимый шарм, если будет позволено применение этого французского слова для истинно русского размаха происходившего после отбоя и почти до подъёма.

Приступаем к работе. Сначала на склад. Самая главная для меня задача--доказать замерами годность корпусов. И делать это надо поутру, пока они ещё холодные, а кольцо уже давно греется у меня на пузе, большое и тяжёлое, между прочим. С остальным будем разбираться потом. Приступаем к замерам подозрительных, по мнению местных офицеров, корпусов. Судя по показаниям микрометра, нижние ЦУ действительно где-то на верхнем пределе. С кольцом будет непросто, но я к этому готов. Главное, одеть с первой попытки и одним движением и так же быстро и легко снять. Начинаю. Первый - пошёл, второй - тоже, третий, четвёртый, пятый, шестой. Уф! Всё. Вот что значит тренаж - позавчера ещё десять часов на контрольном столе. Получилось на одном дыхании, как в цирке. Из десятка присутствующих никому не удалось одеть кольцо более чем на один-два корпуса, так что для убедительности пришлось пару движений повторить на бис. Теперь можно и осмотреться. Судя по клеймению, изделия нашего и новосибирского заводов выпуска двух-трёхлетней давности. Теперь вопрос по закусыванию. Оказалось, что, по мнению и технарей и батарейцев, признаком правильного закусывания является наличие отпечатков от полей нарезов на ВП, а таковых в выскакивавших из ствола назад корпусах не наблюдалось. Достаю из широких штанин снятые дома эскизы профиля зарядной каморы и нижней части корпуса. Простое сравнение размеров показывает, что при заряжании ВП и не должен доходить до нарезов миллиметров на тридцать. Всеобщее удивление! "Это у Вас эскизы неправильные!". Переходим всей гопкомпанией в штаб части, приносят чертежи. Все морщат лбы, шевелят губами, считают в столбик. И правда, не должно быть отпечатков, а мы- то думали! И маршалу лапши навешали. С моей точки зрения выполнена только шкурная часть моего задания - по механическим параметрам к изделиям претензий больше нет. Но, судя по докладам батарейцев, нет и закусывания. Выводы делать рано. Связался с НИМИ, представленном в комиссии только заказчиком. Обсудили ситуацию с главным покрывальщиком Геннадием Михайловичем Киркиным. Тень подозрения - на сплошное покрытие.

Короткая справка: до начала 60-х годов все корпуса снарядов окрашивались масляной краской, при этом центрирующие утолщения краской не покрывались, на них наносилась густая смазка, удаляемая перед выстрелом. В начале 60-х осуществлён переход на сплошную (включая ЦУ и медные ведущие пояски) окраску быстросохнущими синтетическими эмалями, ХВ-124, например.

Завтра рано утром - на место происшествия, в Ленинакан. Две сотни километров горной дороги через перевалы Кавказского хребта--должно быть интересно. Так и было. По приезде в полк договариваемся о воспроизведении всех условий первичных стрельб, кроме самих стрельб, конечно; снаряды без взрывателей. Выкатывают в орудийный дворик систему. По другую сторону реки, на турецкой стороне, тотчас засверкали отблески оптических приборов: день солнечный, первая половина дня, они на западе, а солнце пока ещё на нашей стороне. При виде заряжающего сомнение в незакусывании могло зародиться даже у неспециалиста: вес за 150, рост за 200. И вот этот дядя начинает досылать, но чем с большим усилием он это делает, тем с большей скоростью снаряд выскакивает назад. Заряжающий, видимо наученый горьким опытом, держит ноги широко расставленными. С трудом удалось всё же пару штук зарядить (и выбить). Всё подтвердилось, проблема из серьёзных. Пока рассуждали, что делать дальше, доложили о накрытом в столовой дома офицеров ужине. Только начали мыть руки - дежурный офицер с телефонограммой о немедленном возвращении комиссии на базу. Делать нечего, пришлось отбыть не похлебавши. Может и впрямь случилось что-либо серьёзное? Добрались до места в первом часу ночи. На КПП уже ждут и торопят. Куда? Там увидите. И действительно, увидели. Накрытые столы похлеще ленинаканских, а за ними изнемогающие от нетерпения хозяева. Стала понятна категорическая форма приказа о возвращении. Славно посидели, утром сели за отчёт. Не без помощи НИМИ пришли к выводу о возможнном отрицательном влиянии двухлетней полимеризации эмали ХВ-124, нанесенной на железокерамический ВП. Ведь при отработках сплошного покрытия все виды испытаний проводились по свежей ( во всяком случае до года) покраске. Лечить снаряды комиссия предложила нанесением накатки на ВП, что относительно просто можно было сделать непосредственно на воинских базах. В выводах сгладили всё, что могли, ещё раз хооорошо посидели и отбыли в Тбилиси, где оказались уже гостями довольной нами службы РАВ округа, так что пришлось, чтобы не огорчать хозяев, на вечерок подзадержаться. В заключение мне, как белому человеку, разрешили взять с собой в самолёт 10 кг мандарин свежего урожая, что аборигенам было строжайше запрещено. Вот была детям радость!

По второй

122мм ОФС к Д-30 мы производили много лет с железокерамическими ВП и горя при испытаниях не знали. Ни на прочность, ни на кучность. Заготовки поясков в виде испеченных колец получали по кооперации. И вот в декабре не помню какого года что-то у наших поставщиков сломалось и нет колец. И не будет до конца года. Стандартная ситуация имени "План энного года пятилетки под угрозой срыва". Но есть в чертеже и медный поясок. А в жизни заготовки такого пояска (фас-прутки) есть на складе второго отдела (мобзапас). Для профи задачка в два вопроса. Для дилетанта, впрочем, до пяти. Не вопросов, а лет, коими карается взятие без в установленном порядке оформленного разрешения чего-либо с упомянутого склада. И это не шутка: один мой близкий родственник, временно исполняя обязанности директора хлебзавода в одном из райцентров, в разгар хлебозаготовок живо откликнулся на просьбу райкома КПУ и дал взаймы колхозу 20 тыс. мешков для мобзапасовских армейских сухарей. Чуть не пришлось ему сушить эти самые сухари для себя. Заложен он был собственным главным инженером, претендовавшим на директокторский пост. Еле мужик выкарабкался, спасло ветеранство войны. Но это к нашей истории имеет чисто иллюстративное отношение. А мы правила знали, по ним и работали. Но знания свои, как оказалось, переоценили. При первых же испытаниях на прочность получены уширенные отпечатки полей нарезов на МВП. И это за пять дней до конца года! Ситуация ещё из тех. Тем более, что я к ней откровенно не готов. Блиц-визит в Павлоград не дал никаких зацепок. Всё как обычно и ствол хорош. Даже проект Решения составить не могу. В Москву ехать всё равно придётся, а уже 29 декабря. Хотя бы обратный билет на 30-ое добыть, чтобы не встречать новый год в поезде. Хоть это удалось - единственный успех за последние дни. В НИМИ предпраздничное настроение, но мои неприятности никого, к моему удивлению, не удивляют. Оказывается, уширение отпечатков на МВП у этого снаряда - врождённый порок. И я - чуть ли не единственный, кто этого не знает. Хорош комплимент главному конструктору! Но, с другой стороны, это делает положение не столь уж безнадежным. В свете приобретённой информации подкорректировал проект Решения, собрал подписи и в ГРАУ, на Фрунзенскую. Там тоже все всё знают лучше меня. Долго никого убеждать не пришлось. Сошлись на том, что переиспытания завалившейся партии и первичные ещё двух очередных проводить на усиленных зарядах, полученных подогревом штатных, а не подобранных под максимально допустимое чертежом заряда давление, как это требуется документацией. А это уже существенно. До поезда два часа. Прошу офицеров отдела сообщить о принятом Решении в Донецк, т.к. до утра нужно подготовить контрольные группы и отвезти их в Павлоград, где завтра успеть их отстрелять. По дороге к метро, проходя мимо овощного магазина, вижу громадную очередь. "Что дают?" "Всё". И действительно: орехи всякие-разные, чернослив, ананасы и пр. и пр. И в этот момент спрашивают, нет ли желающих помочь при разгрузке. Смотрю на часы. Есть, т.е. есть время и есть я, желающий. Затоварился по полной программе, до предела грузоподъёмности! Успел ещё позвонить в Министерство с просьбой продублировать в Донецк сообщение о Решении. Когда приехал домой, в Павлограде уже начали отстрел. Всё прошло нормально, так что под ёлочкой закусывал я своими московскими трофеями с сознанием долга, исполненного как перед службой, так и перед семьёй. А когда на эти же медные грабли наступили упомянутые в записках РО железнодорожники, пришлось мне сыграть и на их колее: написав для них проект Решения, я ещё и бутылку заработал

Так и остался у меня в памяти калибр 122 прочно сязанным с выпивкой и фруктами на закуску.

4. Калибр 13 см.

В записках РО вскользь упомянуто не очень претендующее на счастливость число 13. Действительно, наличие его в индексе изделия не обеспечило последнему на первых порах безоблачного функционирования, хотя в дальнейшем всё шло нормально. Сделали мы 3-О-13 достаточно много, хотя и существенно меньше, чем простых ОФС. Но уж на другом снаряде, также отмеченном числом 13, создатель выспался, как на дитяте гения. Речь о 130 мм или, что то же самое по размеру, но совсем другое по вкладываему мною смыслу, 13 см осколочно-фугасном снаряде к пушке М-46. Всем хорош был снаряд: что тебе дальность 27, что высота 10, и поражающее действие на должном уровне, и морской он и береговой, и зенитный, и индийцы его любили и пакистанцы, и Саддам жаловал, и получали мы за него повсему поэтому экспортные премии. Одно было плохо - кучность по местности держать не хотел.

Да и то сказать, у других всё как у людей: записано в полигонной форматке Вд/x 1/150 там или 1/180 а дает он в среднем 1/400, в самом худшем случае 1/250, а у этого задано 1/220, в среднем выполззает на 250, но, к сожалению, слишком, слишком часто гораздо ниже, вплоть до 1/90. Было всё: и общие разбросы, и отрывы. Практически все испытания проводились в моём или моих людей присутствии. Нервотрёпка жуткая. Как только передадут полевики координаты, сходу считаешь разброс, делишь на 4 и-- к дистанции. Через минуту знаешь результат +- 10%. Пока там через полчаса Данилыч или Валерьяныч в столбик просчитают точный результат (тогда даже калькуляторов не было). И так из года в год. Не соскучишься. Отчего зависела кучность конкретной партии, установить так и не удалось. Однажды только мой математик, обобщая статистику по одному из параметров, выдал результат: "Некоррелированность не гарантирована". Более точной оценки я так никогда и не услышал. Интересно, что когда началась эпопея перевода ОФС на новое ВВ А IX 2 (повышенное могущество), я, грешным делом, понадеялся, что не проскочит мой ленинградский друг Евгений Иванович Калинин по кучности, ещё и подначивал его. И что же? Треть отстрелянных групп при госипытаниях показателей кучности не выдержали, а изделие на вооружение приняли. Мы и с ним точно так же мучались потом в производстве. Ну где же справедливость? Но вернёмся к нашим баранам. Чем больше стреляешь, тем больше шансов что-либо поймать. В феврале 1972 года завалилась очередная партия. Проверка технологии, обмеры - всё ни к чему. Что тут думать, стрелять надо. И пошли готовить контрольные группы. На первых ролях мы с нач. ОТК Анатолием Ивановичем Шерекиным (ныне покойным). Осматриваем каждый корпус, хотя, откровенно говоря, знаем не лучше других, на что для этой проклятой кучности нужно обращать внимание. А групп нужно много: перестрел в трехкратном да льгота потеряна, значит, по крайней мере, пять последующих партий. К тому же приближается конец месяца, а месяц к тому же короткий, февраль. Ну, скажем, не совсем уж короткий, в этом году 29 дней. Но бабки якобы этому дню, 29 февраля, не совсем доверяют. Но мы в том году были не только не бабки, но очень далеко ещё не дедки. Так что как раз к 29 февраля всё у нас и вытанцевалось. Пока привезли, подготовили, в общем, до обеда успели отстрелять одну группу (7+1) 8 шт. Сразу после обеда начали вторую. Дальше слово незабвенному Харитону Митрофановичу Лаврику, который в книге "Преждевременные разрывы артиллерийских снарядов", быть может, сейчас уже рассекреченной, пишет: "29 февраля 1972 года на 13-ом выстреле произошёл неполный преждевременный разрыв 130мм ОФС ..." и т.д. с последующим полным разбором. Чего Х.М. не указал, так это точного времени события - на моим часах было 13:13. Начали после обеда без раскачки и на пятом выстреле схватили. Звук был необычный и дым, а шороха вообще никакого. Что особенно запомнилось, так это громкий доклад бегущего к пушке заряжающего: "Откат нормальный!". И через пару секунд поправка: " Ни, нэ нормальный!". Откат был короткий, т.к. корпус снаряда вылетал по кускам. Лев Валерьянович понял это первым. Организовали поиски и уже через час нижняя часть корпуса лежала на столе у Геннадия Васильевича Замураева. Хозяина кабинета на месте не было и мы, представители завода, уныло созерцали измазаные землёй осколки, втайне надеясь, что ЧП на совести у снаряжателей. Но не долго. Чего смотреть на грязное донышко? Дай ка я его протру. Быстренько очистил почти всю поверхность. Говорю почти, потому что в самом центре пятнышко диаметром мм 7-8 никак не очищалось. И в этот момент слышу за спиной как всегда интеллигентный, но сейчас и строгий голос Замураева: "Руки прочь!". Да и то сказать, это же вещдок в руках у подозреваемого. Уже очень скоро подозрения превратились в твёрдую уверенность, т.к. неочищенное пятнышко оказалось выходом на поверхность донного среза довольно большой каверны в сечении донной части. Фокус заключался в том, что прямого открытого выхода ни в дно каморы, ни наружу полость не имела, так что при визуальном контроле и дефектоскопировании не обнаруживалась. При шамповке она частично сплющилась и прошла в виде закрытой несплошности через стенку корпуса с выходом в камору в районе выше верхнего МВП. При выстреле перемычка, прикрывавшая полость снаружи, была газами срезана и форс через несплошность в стенке проник к тротиловому снаряжению. И вся недолга. Ясной вся эта картинка стала, конечно, после всех разрезов, металлографических исследований и т.д. и т.п.

Так, или примерно так, всё это выглядело на продольном разрезе

А тогда я только сказал Шерекину: "Толя, а ведь этот копус мы с тобой отобрали своими собственными руками". Потом комиссия, партию забраковали, план мы , конечно, завалили. Но на этом 13-и сантиметровом калибре тот преждевременный был не последним. Ещё один состоялся через пару лет в том же Павлограде при испытаниях от снаряжательного завода. Я был в комиссии. Ничего мы тогда не нашли, собак повесили то ли на стаю птиц, то ли на казанских взрывательщиков, точно не помню. Но что помню совершенно точно, так это своё особое мнение в акте комиссии. Дело в том, что незадолго до этого ЧП при испытаниях на прочность были отмечены глубокие односторонние отпечатки нарезов на ЦУ, не выходящие, правда, на цилиндрическую часть. Это был явный признак повышенного износа канала ствола. Но объективно замерами он не подтверждался, и, главный аргумент полигона, настрел был относительно невелик, всего около 700 приведенных выстрелов. Но, от греха подальше, ствол натихаря от прочностей отстранили. И вот на этом же стволе преждевременный. Это намного позднее и, не в последнюю очередь, из-за подобных случаев в инструкцию по категорированию стволов вписали пункт о том, что преждевременные срабатывания взрывателей могут являться следствием повышенного износа канала ствола. Но тогда моё особое с изложением подобной мысли осталось гласом вопиющего в пустыне, тем более, что оно содержало и ещё одну ересь, оставшуюся таковой и поныне. Я был и остался решительным противником заниженного коэффициента приведения усиленного выстрела, установленного на уровне 2. Он, по моему мнению, должен быть где-то около 4-х, а для таких мощных систем, как М-46, и до 5-и. Тогда бы 700 приведенных превратились, по крайней мере, в 2000 и ствол можно с чистой совестью переводить в третью категорию. Вообще же, ствол, как Восток--дело тонкое. Я, например, так в своё время и не дождался записанных в упомянутой инструкции критериев износа по скруглению боевой грани нарезов. Думаю, что нет их и поныне. Или другой пример, если уж о стволах. Был один такой на Старателе. Д-20, правда. Вроде хорошая труба: износ, что по полям, что по нарезам, небольшой, настрел всего-ничего, 60 выстрелов. Да только стрелять из него было нельзя, тем более серийную продукцию оценивать - все 60 выстрелов были произведены снарядами с экспериментальными железомедными керамическими поясками. Сами уральцы из него после этого не стреляли, а вот на просьбу Павлограда о поставке, в порядке оказания братской помощи, ствола третьей категории, откликнулись очень живо. Хорошо, что при очередном наезде в Павлоград я совершенно случайно увидел у РО на столе какую-то бумагу по этому поводу с указанием номера ствола. Подарок не состоялся, что, думаю, избавило меня от очередной порции неприятностей.

И ещё один преждевременный на 13-исантиметровке случился где-то в конце 80-ых на корабле, с визит-эфектом, при котором сам высокий визитёр чудом уцелел. Но подробностей не знаю, к этому случаю не привлекался.

P.S. Как позже выяснил, проиcходило это на корабельном двухорудийном автомате АК-130 и расхлёбывал кашу Ю.П. Варех.

5. Лепесток.

В начале 1978 года при очередных испытаниях 152 мм снаряда с готовыми поражающими элементами ("Лепесток") на кучность боя по местности один снаряд не дошел. И не просто не дошел,а исчез. Никто ничего особенного не приметил, но явно запахло преждевременным. К слову, на моей памяти преждевременные никогда не случались на стойкостях, а на кучностях - пожалуйста. И тут кучность. Так что все логично. А тут еще руководитель испытаний В. Пашков доверительно сообщил, что случай исчезновения -не первый: накануне при каких-то стрельбах в боевом снаряжении произошло нечто похожее. В тот раз дело замяли в силу неясности обстоятельсв, т.е. полигонщики эти самые обстоятельства и прозевали. А в таких вещах они сознаются только при накинутой на шею петле , но не ранее,чем на пятом сантиметре движения ноги оппонента в сторону табуретки. Могу похвастаться - за более чем три десятка лет работы с ними пару-тройку раз мне этот фокус удался. Мало того, два раза на табуретке стоял сам великий и непогрешимый испытатель тов. Суворов (см. Сбиваемость). Но это так, к слову. А еще, к слову, о последствиях признания полигонщиками своих ляпов. Если по их вине группа несчётная, то за перестрел надо платить. Пусть неудачник платит! Но не тут-то было! При всей условности советской экономики приверженность полигонов принципу " береги копейку" меня просто умиляла. В подавляющем большинстве такие случаи решались по принципу: "Так и быть, полигон признает несчетным, но уж за перестрел, пожалуйста, заплатите". А еще лучше, если с таким предложением выходишь ты сам.

А в тот раз события развивались, как говорится, в установленном порядке - межведомственная комиссия. И председатель её - ваш покорный слуга.( И еще раз к слову. Какая бы не была комиссия, единственным ответственным членом её является председатель. Вся остальная братия четко выполняет только задачу своего непосредственного руководства--любой ценой отвести вину от своей фирмы). Прочитав телеграмму зам. ММ Д.П.Медведева о составе комиссиии и месте сбора (Павлоград), еду с заказчиком Женей Подболотовым к соседям, снаряжателям. Искать надо не в последнюю очередь у них. Как обычно, если всё было в порядке и вдруг что-то случается, ищи, что изменилось, не поработали ли здесь рационализаторы. Едва задав снаряжателям этот вопрос, я понял, что попал в точку. Действительно, примерно за год до того Куйбышевские пороховики, поставлявшие вышибные заряды , изменили конструкцию картуза: вместо классического цилиндра, помещаемого при сборке в цилиндрическое же углубление,

стали шить мешок (торбу). Какому идиоту пришёл такой рац в голову и какие копейки он за это поимел, так и осталось для меня тайной. Решил проверить, как это выглядит в сборке. Завезли со склада пару десятков корпусов, разобрали. Результат: в нескольких корпусах заполненные порохом углы картузов защемлены между донным уступом и диафрагмой. При выстреле, в результате оседания и одновременного проворота диафрагмы, не исключено воспламенение пороха в защемленных углах картуза.

У меня возникло подозрение, что снаряжатели все это проверили ещё вчера, пришли к тем же выводам и теперь заняты только разработкой технологии унесения ног. Всё на 99% ясно без всяких комиссий. Но ритуал должен быть соблюден. Официально комиссия начинает работу только завтра и не в Донецке, а в Павлограде. На коротком совещании у директора В.В. Макарова я дал согласие не посвящать до времени остальных членов комиссии в историю с картузами. Мне было ясно, что тем самым я даю карт-бланш для рытья рылом в моём огороде, на механическом заводе. Но при моих-то картах можно себе позволить даже обьективность.

Утром выезжаем в Павлоград. Вся комиссия в сборе. Основной мой оппонент - зам главного инженера от снаряжателей, он же мой зам. председателя комиссии Саша Москалец. Куйбышевцы выглядят, как бы это поточнее выразиться, ну, примерно, как Венечка Ерофеев в Венеции. Всё как всегда: возможные причины, план работы, распределение обязанностей и т.д. и т.п. В числе возможных причин - две: по механике (нарушения размеров) и неправильная сборка. Москва торопит. Выезжаем частью комиссии в Донецк для проверок на обоих заводах. На механическом не находим ничего, а на снаряжательном - см. выше. По результатам проверок принимаем решение о формировании для опытных стрельб трех групп: 2 группы от механического завода с деталями на нижних пределах допусков (по настоянию снаряжателей) и одна группа от снаряжателей. Гуппы по 10 штук. По моим представлениям группа от снаряжателей должна быть специально подготовлена с целью иммитации наиболее неблагоприятных условий защемления: под диафрагмой два угла картуза. Только в этом случае диафрагма, оседая, провернется, что обеспечит возгорание пороха. В пользу этого говорила статистика: если за год различных стрельб зафиксировано лишь два случая, то и происходят они, очевидно, не при любом защемлении. И тут-то началось самое интересное. Начали разбирать корпуса. Главный инженер, мой хороший товарищ А.Н. Мнускин предлагает начинать формирование из них контрольных групп для отстрела. Я настаиваю на своём варианте. Мнускин категорически не согласен: стрелять будете только то, что найдете при разборке, а если сунешь руку в корпус, чтобы сдвинуть картуз, выведу людей из цеха, прекращу все работы, пожалуюсь министру. Откровенно говоря, к такому повороту событий я готов не был. Сказалась инертность мышления--свой план отработки я на тот момент считал не только самым лучшим, но и единственно возможным. Хотя Мнускин и не член комиссии, но у себя на заводе хозяин он. С другой стороны, так ли уж он неправ? Одно дело сымитировать преждевременный на искусственной сборке и совсем другое - на серийном изделии из партии. Это уже не имитация, а воспроизведение. Решил с ним согласиться. Тогда, говорю, будете разбирать до тех пор, пока не найду то, что считаю нужным. И пошло-поехало. Возим и разбираем час, два, три, а нужного (мне, естественно,) всё нет. Односторонних процентов 40, видно, что забрасывали картузы не глядя и не контролируя. "Уж полночь близится...", почти по опере. Приходит и опер ( из спецрежима) - пора кончать работу. И в этот момент нахожу, наконец, то, что искал. Больше не дадут. Обстановка и так накалена до предела. Отбираем 10 штук, все внутренности фотографируем, собираем, пакуем, пломбируем. Моя надежда--корпус номер 7. Я для страховки как могу пломбирую резьбовое соединение головка-корпус - ведь ночевать-то снарядам на враждебной территории. На всякий случай предупреждаю заказчика о возможной разборке перед отстрелом. Угроза понята. Ведь если найду следы ночного вмешательства - это уже криминал в чистом виде. На сегодня всё. Мнускин на прощанье руки не подает (помирились мы с ним года через два). Рано утром - в Павлоград. Перед стрельбами собираю комиссию, честно каюсь в утаивании фактов в начале работы. Показываю фотографии, которые, спасибо Мнускину, успели за ночь отпечатать. Мужики, конечно, обижены: "За кого ты нас держишь?". Но держал я не их, а слово. После обеда начинается отстрел. Сначала идет первая группа по мехзаводу, но она уже никого не интересует, всем и так всё ясно. Как и следовало ожидать, всё штатно. "А теперь Горбатый!"-- все, надеюсь, помнят? Шесть проходят тоже штатно. Перед седьмым все буквально вперились глазами в ту зону перед дульным срезом, где, по мнению Пашкова, всё и должно произойти, если произойдет, конечно. "Готово полэ!". "Орудие!". Выстрел, и в тот же миг в зоне внимания возникает рыжее облачко. Напрасно готовилось "полэ". Снаряд не пришел. Моя миссия выполнена. Это я так думаю. На самом же деле это не совсем так, потому что, едва успело развеяться рыжее облачко преждевременного, как по громкой связи меня вызывают к телефону. Звонят из штаба: через 20 минут мне быть на первой площадке на ВЧ. Успеваю вовремя. Звонит зам. нач. Главка Юрий Николаевич С. Завтра в 10 утра у зам. Министра Д.П.Медведева совещание с военными по результатам работы моей комиссии. Мне надлежит быть с отчетом и всеми прочими материалами. Я не верю своим ушам, в которых еще звенит от выстрелов. Какой отчет? Какие ещё материалы? Еще не закончен даже отстрел. Сейчас 15 часов. В лучшем случае, если мне посчастливится влезть в идущий в 17 часов поезд, в Москве буду не раньше десяти, а на совещание попаду и того позже! Всё это высказываю С. В ответ получаю: "Ты соображаешь, в какую передрягу мы попали? Радио-телевизор слушал-смотрел?" И вправду, за эти сумасшедшие четыре дня почти ничего не слышал, кроме того, что китайцы, как сейчас говорят, наехали на вьетов, которых мы крышевали. И дальше мне в популярной форме разъяснена ситуация: как обычно в таких случаях, дана команда на передислокацию боеприпасов, а "Лепесток" до полной ясности грузить нельзя. Сработали, как минимум, три закона Мэрфи одновременно: всё,что может сломаться, сломается обязательно; все неприятности случаются в самое неподходящее время; если положение хуже некуда, значит, в ближайшее время оно станет еще хуже. Деваться некуда. Прибыть постараюсь, но в любом случае без отчёта, только фотографии и устный доклад. Одна просьба--поставить мой вопрос вторым. На том и порешили. Теперь только бы уехать. С Медведевым шутки плохи. Хотя он ко мне и относился очень хорошо, но в такой ситуации ... ?

Теперь на вокзал. Сан Саныч Иванов дает машину, полтинник, звонит военному коменданту по поводу билета. В воинской кассе могут дать билет только на поезд, приходящий в Москву в два часа дня. Беру, что есть. В это время приходит нужный поезд, на который у меня нет билета. Иду прямо к начальнику поезда. К счастью им оказался мужик. Бабы- начальницы поездов, особенно на Укаине,-- это была особая порода животных, сродни надзирательницам Освенцима. Сую красную министерскую ксиву, билет на другой поезд и говорю, что завтра утром за мной к поезду приедет министерская машина. Не будет меня - заберут его. Неизвестно только, куда отвезут. Вряд ли, конечно, он испугался, но убедился уж точно, читал, наверное, газеты и телевизор смотрел. Идите, говорит, в десятый вагон, я проводнице позвоню. В эту ночь я впервые за последнюю неделю нормально выспался. И поезд пришел без опоздания. Так что в 10-30 я уже в приёмной ДеПе. "Пусть входит!". Едва переступаю порог, слышу грозное медведевское: " Где отчет?". Показываю молча на собственную голову и получаю второй вопрос: " Тебе что было приказано?"

Подробно перечисляю. На это Медведев разражается длинной тирадой, адресованой скорее к присутствующим, чем ко мне. Краткое содержание: посмотрите на этих представителей Украины, которым, благодаря растущим на деревьях галушкам, уже не только не нужно работать, но и замов министра слушать и т.д. и т.п. Он так распалился, что к моему, присутствующих, и, скорее всего, своему изумлению закончил тем, что предложил мне немедленно убираться восвояси, в которых он меня позже достанет для показательной расправы.

Немая сцена. Первым среагировал тот, кого такой оборот дела устраивал меньше всего, точнее, не устраивал совсем - начальник заказывающего управления ГРАУ генерал Молоканов: " Дмитрий Павлович! Какой смысл в его отсылке? От него ведь еще порохом пахнет. Без его доклада мы просто не сможем принять сегодня решение. Да и не совсем с пустыми руками он приехал". Ясно - пока я добирался, телефоны работали. Медведев отрезвел: " Садись в угол ". Только сел, Молоканов просит показать фотографии. В чем я, поблагодарив за выручку, отказал: "Психанет еще раз, и Вы меня не спасете". Дальше всё шло как по накатаному: доложил, обсудили, приняли решение о возможности отгрузки партий со старыми картузами, дали соответствующие команды. Всё прошло абсолютно спокойно, по-деловому; в заключение даже удостоился благодарности ДеПе. В тот же день я уехал писать отчет в Павлоград, где меня ждали две приятные неожиданности: на вокзал за мной была прислана директорская машина, что для аборигенов считалось явлением в высшей степени не характерным; в моё отсутствие члены комиссии не нажрались до у...паду, а прилежно накатали большую часть отчета.

В течение нескольких последующих месяцев снаряжатели переработали подозрительные партии "Лепестков", заменив в них картузы. Обошлось им это недешево, но поделом.

6. Наместник

Началось всё в Н.Тагиле, на Старателе. Т.к. ракетчики к тому времени уже давным-давно оттяпали 8 км. Павлоградского полигона, первые партии корпусов на кучность по местности 152 мм ОФС "Наместник" работали в Тагиле, что было сопряжено с невероятными трудностями. Снарядить где-либо на Урале было невозможно, приходилось в нарушение всех действующих правил отправлять боевые снаряды гражданскими грузовыми самолётами до Свердловска - Кольцово а оттуда обеспечивать перевозку автотранспортом полигона до места. Бывало возили машинами от самого Донецка. И так каждую партию, т.к. о льготных условиях говорить было рано. Так в муках всё до поры до времени и катилось без неприятностей собственно при испытаниях. До тех пор, пока не ударили уральские морозы. Очередная партия и вместо уже ставшего привычным: " Ярлык нр.... принят", сообщение о трех молчащих. На следующее утро я на Старателе. Скажу откровенно, до сих пор не представляю себе, как они смогли выкопать неразорвавшийся снаряд с боевым взрывателем. Но два достали. Даже не знаю с какой глубины, но на углах подхода максимальной дальности мало не было, это уж точно. Оба снаряда без переходной втулки и, естественно, ввёрнутого в неё взрывателя. Это ведь только в боевиках (и не только американских) Шварценеггеры, Сталлоне и Сигалы под замирание сердец подавляющей массы зрителей и смех специалистов голыми руками разворачивают резьбы, затянутые моментными ключами на герметиках и эпоксидках. Здесь же наших суперменов, по причине отсутствия у них соответствующей формы допуска, не было, но и втулок тоже. Поработал мёрзлый грунт. Стрельба велась на О (мгновенное действие) с колпачком и, не думая о мгновеньях свысока, я сообразил, что настало время мне понять, наверное, что негоже здесь применять такую короткую резьбу, да ещё с шагом 1,5 мм.

Их, этих мгновений, с лихвой хватило,чтобы вывернуть (не вывинтить) злополучную втулку ко всем чертям. А теперь они явно засвистят у моего виска. Сам виноват. Нужно было, пребывая на стрельбах, поменьше отираться на огневой позиции, у испытателей или в блиндаже баллистиков. В поле нужно было почаще наведываться, в поле. И при этом зимой, чтобы тебя там не только ветерком до костей проняло, но и до мозгов додуло понимание того, как ведет себя снаряд в грунте, а тем более в мёрзлом, какие пируэты он там выписывает и какие на него при этом могут действовать силы и их же моменты. " Молчание ягнят" состоялось при установке на О, что было бы на З (замедленное действие)? Очень уж наглядно это при копке, которую и ведут-то не вдоль, а поперек входа. Но теперь поздно.Теперь прямая дорога на верхнюю ступень пьедестала почета, где будем мы стоять обнявшись с Ю.П. Варехом и Н.Н. Телегиным из НИМИ , но только поливать нас будут не шампанским. Это нам за резьбу. А вот за другой элемент, могущий здесь иметь место быть, придется отдуваться самому. Дело в том, что при разработке "Наместника" серийный завод (мой) был подключен моими стараниями, вопреки поднебесным воплям производственников, на самых ранних этапах. Это позволило, при дружественной поддержке НИМИ, естественно, внедрить пару идей, прошедших со снарядом весь путь отработки (в отличие от рацов, возникающих как черт из табакерки и защищенных в, лучшем случае, двумя десятками выстрелов). В данном случае речь о креплении переходной втулки без применения стопорных винтов. Мелочь, но приятно, т.к. избавляет производство от кучи технологических проблем. А для меня еще и дело чести. Всё ясно. Надо менять элементы конструкции. Все эти мысли были, очевидно, столь крупными буквами прописаны на моей физиономии, что стоявший рядом представитель НИМИ, ни при каких обстоятельствах никогда не унывавший Роман Спивак, выдал единственно правильное решение: " А не пойти ли нам выпить?". И лучше выдумать не мог! Назад в Донецк и дальше в Москву. Никаких больших совещаний. С Телегиным и Варехом всё и решаем, докладываем Лещинскому. Военные ведут себя в высшей степени кооперативно, даёт плоды очень многолетняя совместная работа. Здесь хотел бы отметить исключительно благоприятно для меня, по крайней мере, сложившуюся персональную ситуацию на всех уровнях: с кем 25 лет назад начинали рядовыми инженерами-- стали начальниками отделов в НИМИ и министерстве, а кое-кто и повыше; старлеи вышли в полковники, все друг другу истинную цену знают, прошли вместе кучу комиссий, коллегий и еще черт-те чего. Дело от этого только выигрывало. Вся документация сделана и утверждена в считаные дни. Так что производство почти и не стояло. И ещё повезло к тому же с испытаниями: пришла настоящая зима и появился в Павлограде свой украинский мёрзлый грунт толщиной-глубиной аж 40 см. Понятно ведь, что после всех передряг всё возможное стрелять было в программах предписано именно по нему. Т.к. кучность боя "Наместника" по местности к тому времени ни у кого сомнений не вызывала, ГРАУ дало согласие стрелять её не на максимльную дальность, а на 2/3 её, что соответствовало имеющимся возможностям. Радуйся, Исайя! Ся дева има во чреве!". Но пара проблем всё же есть: снега насыпало столько, что до площадок не доберёшься, а если доберёшься, то попробуй выкопать прочности, времени то почти нет (до конца месяца, естественно, дальше то оно продолжается независимо от выполнения плана). Первую проблему пришлось в значительной степени решать самому, т.к. местное руководство, к моему великому огорчению, должного рвения не проявило. Формально бульдозер выделили, но с водителем никто даже не поговорил, так что пришлось мне садиться в кабину и включать валютный двигатель, т.к. водитель примерно после каждого пробитого километра начиннал мне расчёт времени до конца смены, затыкать рот ему приходилось очередным червонцем, что, согласитесь, по тем временам немало. Вторую проблему взял на себя и успешно решил в теории и на практике мой друг РО Пашков. Нужно было, сообразуясь с условиями местности, найти идеальную точку падения, т.е. такую, на которой снаряд по возможности останется как можно ближе к поверхности или, еще лучше, на ней. Перелёт--зароется так, что из мёрзлого грунта не выкопаешь; недолёт--уйдёт с рикошета, не найдёшь. Я решил занять место в поле. Идеальный выстрел выглядел впечатляюще: снаряд после падения взвивается вертикально вверх, на высоте метров 100 на мгновение зависает, так что видно бешенное вращение, и падает, почти не зарываясь. Зрелище незабываемое, тем более, что найти после него снаряд труда почти не составляет. Вот таким салютом и закончился (благополучно) ещё один полигонный эпизод. Но, прежде чем снаряд дойдёт до полигона, его ещё надо сделать. Несмотря на новизну конструкции, сложные технологические проблемы почти не возникали. Говорю почти, потому что одна была - запрессовка ведущего пояска. Заготовка его представляла собой профилированное кольцо из медноникелевого сплава внутренним диаметром 152 мм, шириной 35 мм. Такой ширины пояски до этого нигде не применялись и, соответственно, оборудования для их запрессовки попросту не существовало, а у имеющегося в наличии попросту не хватало усилия. (Кольцевые заготовки обжимаются кулачками на прессе с горизонтально расположенными по окружности 32-мя гидроцилиндрами.) А времени на отработку технологии почти не оставалось: сроки поставки заводской партии на полигонные испытания определены даже не приказом Министра, а, бери выше, Постановлением ЦК и Совмина. Вот тут спектакль и начинает идти по не раз проверенному сценарию: если у технологов не получается - вызывается на ковёр конструктор и получает задание: или меняешь конструкцию, или подключаешься сам к отработке технологии, что и произошло в данном случае. И принялись мы с замом главного технолога Толей Кононовым за эксперименты. Выбор вариантов был невелик - профиль заготовки пояска и профиль кулачков. Проблему решили, подобрав эти параметры с разделением операции на два этапа - предварительную и окончательную. Технология потянула на авторское свидетельство (АС 284764).

7. ГРУППА Г.

Описаные в заметке "Калибр 13см" события ровно через 14 лет, в конце февраля 1986 года откликнулись самым неожиданным для меня образом. Вдруг на утреннем селекторе выясняется, что вчера вечером заказчик отклонил от приёмки очередные партии корпусов снарядов во всех цехах. Причина - металл не соответствует требованиям вновь введенной в ГОСТ 10230-79 группы Г. Я сижу у себя в кабинете, краем уха слушаю. Но при сообщении об отклонение партии переключение с дежурного приёма на рабочий происходит автоматически. Не успел дослушать невнятный ответ главного металлурга, ответственного за стандарт, как заверещал прямой главного--на ковёр. Являемся одновременно с главным металлургом, о рабочих взаимоотношениях с которым позволю себе остановиться прямо сейчас. Я уже имел удовольствие лягнуть своих технологов, но даже в этом ключе металлурги, ответственные за литьё (под девизом "Литья без раковин не бывает"), штамповку (под девизом "Нет штамповки без заштамповки"), термообработку ( "Не бывает закалки без трещин"), гальванопокрытия ( "Всё равно всё заржавеет") выделялись в худшую сторону. Если затюканые технологи в большинстве случаев, не всегда, конечно, ограничивались беспомощным скулежом: "Пусть он расширит допуск!", то эти вечные победители социалистического соревнования, обделавшись в очередной раз, считали своим священным долгом убедить руководство заставить бездельников-конструкторов опустить свои чертежи под их высшие достижения. Что оставалось бедному начальству? Всё равно с них ничего не возьмёшь. А так как легче всего убедить человека с разбитым носом, то и разговор с директором или главным в таких ситуациях проходил всегда по одному сценарию: сначала шеф без тени смущения начинает стучать руками и ногами с обвинениями в отсутствии внимания к производству из-за чрезмерного стремления потрафить друзьям из проектных организаций, затем ляп главного металлурга отсутствием твоего контроля и объясняется и в завершение тебе поручается срочно решить вопрос с институтом и военными, а контроль за ходом решения с ежедневным докладом возлагается на истинного виновника. Примеров тому не счесть. Не удержусь, чтобы парочку не привести.

Не отработав как следует технологию штамповки динного и узкого запального стакана корпуса дымового снаряда, эта братия быстренько забила рац, перезаказала профиль исходного проката и при запуске в производство добилась рекордных показателей: если до того брак достигал 14%, то по технологии рационализаторов он достиг 100%. Как ни бились, ничего сделать не смогли. План горел синим пламенем, перезаказать металл в условиях планового хозяйства можно было только на следующий год, так что надежда оставалась одна: заставить меня изменить утверждённый чертёж так, чтобы весь брак стал кондиционной продукцией. И чтобы до конца месяца всё было сделано! В принципе это было невозможно, но я, скрипя зубами, сделал. Единственное, на чём мне удалось отыграться - с моей подачи они не получили за рац ни гроша, а уговаривали они меня в течение добрых десяти лет.

Или несколько другая ситуация из той же обоймы. Вследствие нарушения технологии термообработки возникли закалочные трещины корпусов ОФС к танковой пушке Д-81. Т.к. выявили брак слишком поздно, часть сомнительных изделий попала на воинские базы. Изъятие их оттуда без подключения высокого руководства невозможно. Министр рассвирепел, велел всех виновных выпороть на конюшне, подписал соответствующий приказ. Получив его, я был шокирован: моя фамилия стояла в числе первых, но ни главного металлурга, ни его заместителей в числе наказанных не было, как будто калятся детали под руководством главного конструктора. Конечно, министр сам приказы не пишет. Кто готовил этот, мне известно точно. Но я понятия не имел о подковёрной борьбе, организованной командой, которую я после ниже описаных событий и обозвал Группа Г.

Но вернёмся (или продвинемся вперёд?). Только во время той встречи на ковре у главного я узнал, что, оказывается, ещё с преждевременного 130-ки идёт борьба с металлургами (Минчермет) за улучшение качества металла. И в этой борьбе достигнуты выдающиеся успехи: в ГОСТ введено требование о сплошном поштанговом ультразвуковом контроле металла а также технологическая проба на осадку. Одно но: металлурги не готовы. И не готовились. И в ближайшие годы готовы не будут. За что боролись на то и напоролись. Теперь мне предстоит толкать паровоз назад, добиться переноса срока внедрения стандарта, который профукала наша доблестная группа Г. Попытка на месте уточнить ситуацию у гл. металлурга В.П. Туровского была тотчас расценена как подкоп с целью избежать ответственности и отметена с благородным негодованием (а что ему, бедному, оставалось, если он ситуацией не владел?). Надо ехать. И помощником мне назначен зам. гл. металлурга В. Чернухов, та ещё фигура, спеси неимоверной, автор упомянутого раца. Деваться некуда, едем в столицу вместе. По приезде - сразу в Минчермет, благо от Маросейки до Солянки рукой подать. В ГТУ Минчермета ознакомился с горой Постановлений, Решений, приказов, указов и всяких прочих отчётов, из коих вывод можно было сделать один - десять лет вращалась бумажная карусель, но по факту дело не сдвинулось ни на миллиметр - нет не только оборудования, но даже методик, на основании которых его можно было бы проектировать. С таким открытым саботажем я столкнулся впервые в своей практике. На следующий день во время общеминистерского селектора пытаюсь выяснить, кто ещё попал под топор именем "Группа Г". Как ни удивительно - никто. А это уже много хуже. Останови ГРАУ всех, тут бы делать мне было нечего--всесоюзная катастрофа, в стране остановлено производство артиллерийских снарядов! А так ничего страшного: подумаешь, стоит завод, хотя и один из крупнейших в этом деле! Где помошников искать? Звоню в ГРАУ: "Мужики, что вы со мной делаете? ГОСТ ведь писан для всей отрасли, звоните своим преставителям ещё хотя бы на десяток заводов, пусть тоже чешутся, пошто мне одному тянуть за собой страну? Не по чину ведь!" Улыбаются: "Не лезь в высокую политику, сами знаем, кому звонить. Тебе поручили - очень хорошо. Выполняй, мешать не будем.". Удивляться нечему. Не бывает односторонних медалей. С тех пор, как, как выразился начальник одного из управлений ГРАУ: "Грех тебе жаловаться, для тебя ведь в нашем доме все двери открыты", жизнь для меня не стала легче. Интереснее - да. Но всё чаще и чаще стали возникать вопросы, выходящие за пределы интересов моей фирмы, и всё чаще они и инициированы бывали ГРАУ адресно. Нач. ГТУ Минмаша К.Н. Потапов на сей раз раскошелился, дав мне в помощники своего самого авторитетного педставителя, бывшего начальника УПБА ГРАУ генерала в отставке А.А. Молоканова. Не раз выручал он меня на своём ещё недавнем старом посту, таперь мы с ним в одной связке. Подготовили проект постановления и пошли гулять по буфету ресторана Москва: Минчермет-Госстандарт-Госплан-Минмаш-ГРАУ-далее везде и так круг за кругом, где с Молокановым, но в большинстве в одиночку. Визы-подписи-заключения-гарантии и пр. и пр. Пока работаем, военные дали передышку до конца первого квартала. Последняя моя очная ставка была с Первым замом Министра чёрной металлургии Леонидом Владимировичем Радюкевичем. Он отказался подписывать Постановление. С гигантским трудом добиваюсь аудиенции. Назначено в районе восьми вечера. В министерстве пусто, на весь этаж только мы втроём: я, Радюкевич и его помощнник. Л.В. моего возраста, производственник, в недавнем прошлом ген. директор Магнитки. Начинается разговор строго официально. А как же иначе? Ведь если без воды, то я пришёл переубедить его после отказа в подписи. Кому приятно менять своё мнение, тем более на таком высоком посту, да ещё будучи на нём недавно? Разговор спокойный, но без надежды на успех. Минут через 30 становится ясно, что пора покидать аудиторию. И тут мне вспоминается первое впечатление после ознакомления с горой документации по этому вопросу - саботаж. Выход один - кончать уговоры и переходить в наступление. Беру со стола лист бумаги и схематически изображаю всю историю за последние 10 лет: что чем было задано, что и как выполнено, под какие гарантии выбивались оттяжки-- благо за последние две недели выучил всё наизусть. Картинка получилась очень даже наглядная. Самому понравилось. Двигаю листок М. и говорю: "Что бы Вы предприняли на моём месте? Вы загнали меня в угол. Поймите меня правильно, у меня нет иного выхода, чем оттопать с этой бумажкой полкилометра от Солянки до Лубянки (с возможной остановкой на Старой Площади), а там пусть разбираются". Такой поворот моего собеседника явно заинтересовал. Помощнику заказано два чая и пошёл откровенный разговор по существу. Почему откровенный? Просто вспомнил Л.В. своё к этому отношение ещё на посту директора Магнитки. Вышел я от него с подписанным документом около одиннадцати и протопал те же 500 метров, но только в сторону Маросейки 12, в гостинницу при Министерстве.

Со следующего дня начался завершающий этап прохождения Бумаги, но проходил он уже на том уровне, куда мой министерский вездеход хода не давал. Ситуация имела то преимущество, что отслеживать её я мог из дома по всем видам телефонов. Продолжалось так до тех пор, пока не стал грозно приближаться конец первого квартала. Утвердить Постановление должны были от Совмина Ю.Маслюков и генерал Шабанов от Минобороны. А втот год они были в непрерывных разъездах: то перед Горбачёвым, то после Горбачёва, то вместе с ним. (Кстати, во время одного из таких "вместе с ним" в Донецке я и имел честь быть лично представленным Маслюкову, что существенно облегчило мне выполнение описываемой задачи). Единственное, каким-то чудом оказавшееся у меня здесь в Германии свидетельство того времени--это моя записка, оставленная для А.А. Каллистова (тогда зам. Министра) его помощнику. Написана в пятницу 28.03.86. за час до отхода поезда. Отчаянная просьба о подписании документа в субботу 29.03, с тем, чтобы со вторника 1 апреля нас не остановили. Записка тогда не пригодилась, т.к. в последнюю секунду появился Каллистов и мне удалось изложить дело лично. Крепко выручил меня тогда Анатолий Анатольич- сам включился и всё было сделано вовремя. Не раз за 20 лет нашего до того момента знакомства помогал он мне, но в самый первый раз было как раз наоборот- мне довелось оказать содействие ему. Был он тогда заместителем начальника отдела в НИМИ, а я - начальником цеха. Прибыл он к нам за партией деталей для опытных снарядов к пушке Д-68, поставку которых мы безнадёжно срывали. Чтобы их сделать, мне нужно было остановить серийный поток, сорвав и без того висевший на волоске план. Я пошёл на это--понравился мне парень (говорю парень, потому что было нам в том, 66-ом, по 31). Тогда я чуть не слетел с работы, отделавшись строгим выговором, сейчас дело могло бы обернуться для меня много хуже. К слову, к тому же времени относится и разнос, устроенный Каллистовым моему тогдашнему главному за его попытку не совсем тактично со мной обратиться. Всё-таки не ржавеет старая дружба.

В тот раз я распрощался с группой Г по металлу, но выручил тем самым целую группу

Г-металлургов, которых эта история в очередной раз ничему не научила. Да и научить не могла - сопромат! Не заставил себя ждать и следующий случай в этом бесконечном ряду их больших и малых провалов. Вдруг на селекторах стал упоминаться город Пенза в связи с засланными туда бракованными штамповками. Особого внимания не обращаю, меня, вроде, не касается, но раз за разом отправляется туда в командировку мой старый друг, зам. нач. штамповочного цеха Борис П. Побывал он в Пензе раза два-три, чего-то там решал, но после каждой новой поставки всё начиналось сначала. Вдруг часов в 10 утра вызывает директор: поезжай сегодня же с П. в Пензу, там опять скандал, опять брак, звонят из Москвы и т.д. Приказ есть приказ, про себя матерюсь, конечно, т.к., раз забракована штамповка, то это опять металлурги группы Г. Зову Бориса. В чём дело? Понимаешь, говорит, привлечённый завод Минлегпищемаша делает там 120 мм осветительные мины, а мы им поставляем алюминиевую штампованную заготовку донышка факела, имеющего ушки для подсоединения к парашютным стропам. И вот у основания этих ушков проявляются непонятные дугообразные закаты глубиной до1,5мм. Признаться, тут я допустил промашку, пртив обыкновения не подготовился по-настоящему. И времени не было--поезд уходил в 4 часа, да и других дел было невпроворот. По приезде в Москву сразу в ГСКБП, к разработчикам. Переговорил с нач. серийного отдела Унаняном, заказчиками. Договорились, что при тех или иных вариантах делать. Прежде, чем садиться на пензенский поезд, заехали в Минмаш выяснить, отчего такой шум, не сопоставимый с мелочностью вопроса. Оказалось, есть отчего. Эти мины должно делать наше министерство, но через Госплан удалось пробить их передачу МинЛПМ, и вот теперь, когда мы замучали их браком, они через тот же Госплан требуют вернуть их изготовление нам. Так что, объяснили мне в популярной форме, командировка эта весьма далека от турпоездки и, более того, вопрос на контроле у Министра. В Пензе впервые вижу детали живьём. Отбираем образцы на разрезку и металлографию. Пока их обрабатывают, сижу над технологией мехобработки, пытаюсь что-нибудь выдавить из неё в свою пользу. На следующее утро всё готово. Знакомясь с результатами, замечаю, что глубина закатов примерно на десятку больше допустимой, а это меня никак не устраивает. Идём в лабораторию. К удивлению присутствующих сам сажусь за измерительный микроскоп (три года в инструментальном цехе я ведь не Ваньку валял) и доказываю завышение замера на 12 сотых. Собирается совещание у главного. Обсуждение идёт по деловому, единственная помеха - мой друг П., ведущий себя не то что не дипломатично, как полагается в этой ситуации, а прямо-таки вызывающе. Вести дискуссии мне приходится больше с членом собственной команды. Если так пойдёт дальше - накрылась наша миссия. Прошу тайм-аут на перекур, во время которого задаю Боре вопрос: "Что у тебя есть за душой, что позволяет тебе так вести себя в этой почти безнадёжной ситуации?". Ответ его чуть не сбил меня с ног: "Пусть пишут в протокол, что хотят, а я всё равно напишу особое мнение". Назвав его дураком на букву М, приказал ему заткнуться до конца совещания, что он к моему и своему счастью выполнил. На совещании решили при согласии разработчика запустить детали в производство с механической обработкой по предложенным мной изменениям в технологии. Вместе с заказчиком, с которым, кстати, когда-то работали в Донецке, что тоже немаловажно, садимся на телефон и устраиваем совещание с Унаняном и его заказчиком. Докладываем результаты, согласовываем тексты запроса и ответа. Пишем, подписываем, отправляем. К вечеру получаем нужный ответ и довольные уезжаем. По приезде сразу иду в цех выяснять причину брака. И что вижу? Деталь штампуется в два перехода. На первом идет предварительное формование ушков, но на втором переходе заготовка в угловом направлении устанавливается произвольно, так что все предварительно сформированные выступы в ручьи штампа не попадают и просто расплющиваются. Где были технологи, разработчики штампов, мой друг, зампотех цеха П., работяги, наконец? Ещё один бездарный выкидыш группы Г. Но далеко не последний.

Следующий произошёл в буквальном смысле слова при стендовых испытаниях двигателя системы залпового огня Ураган, к которым мы отливали по выплавляемым моделям решётку, разделяющую переднюю и заднюю части порохового заряда, и колосник, на который этот заряд опирается. Сложные, ажурные, тяжёлые детали со множеством узлов с резкими переходами по толщине стенок. Вот колосник и выкинуло прямо через сопло. Свернуло в восьмёрку и выплюнуло. Я в это время находился в Москве, где и получил команду прибыть на разбор в Тулу к Ганичеву к 14-00 следующего дня. Казалось бы, ничего проще, четыре часа колбасной электричкой. Так я и расчитал: в 8 выезжаю в 12 на месте, обед, час на ознакомление с документацией. Гладко было на бумаге, до Серпухова, по крайней мере. Т.к. дальше электричка не шла. И вобще на юг не шло ничего. Битый час я пытался найти на вокзале хоть какого-нибудь зачуханого железнодорожника, обыскал всё здание от подвала до чердака - ни-ко-го. Пришлось плюнуть на МПС и переместить поиски на автовокзал. Здесь успех был ощутимее: служителя я нашёл, но только для того, чтобы выяснить у него, что сегодня на Тулу ничего не будет (или вообще у них ничего не бывает?). Хватаю частника--и в сторону автострады Москва-Симферополь. На пункте ГАИ уговорил мента тормознуть кого-нибудь и подсадить меня. Ему это труда не составило. К Ганичеву на совещание попал я к шапочному разбору. Всем всё было ясно--виноват отсутствующий, т.е. я. Осталось только оформить протокол. Честно говоря, я тоже так думал, зная о качестве литья лучше других участников совещания. Но признаться в этом я не имел права даже самому себе. А поэтому, точно по классику: "Бороться и искать, найти и не сдаваться!". Прошу время для ознакомления с материалами, минут двадцать. В процессе просмотра наткнулся на любопытный документ порохового завода об отклонении от регламента рецептуры пороховой смеси: соотношение хлопчатой и древесной целюлозы вместо 60:40 было 40:60. После возобновления совещания как бульдог вцепился в это нарушение. Потребовал документального подтверждения его безопасности. Ничего подобного показать мне не смогли. А раз так, то с меня и взятки гладки: у вас грубейшее нарушение налицо, а в мой адрес только необоснованные предположения, а это, согласитесь, совершенно разные весовые категории. Переглянулись Ганичев с Денежкиным и принялись переделывать протокол. В окончательном его варианте я со скамьи подсудимых переместился на свидетельскую. На чём и порешили, а больше мне и нужно не было.

Пришло, наконец, время последней моей стычки с группой Г. Состоялась она году в 91-ом, но уже на гражданской продукции. Когда заказы на корпуса снарядов начали катострофически таять, взялись мы за изготовление буровых замков, имеющих по технологии со снарядами много общего. Прежде всего привезли несколько образцов с Дрогобычского завода, сделали замеры, проверили механические характеристики. Результаты оказались на уровне ниже среднего: многие важные параметры были с отклонениями. Поехали в Дрогобыч. Завод оснащён импортным оборудованием, новейшими системами активного контроля (не работавшими с недавних времён). Видно, что валюты вложено немало. При ознакомлении с производством был удивлён некоторыми, с точки зрения боерипасника, несуразностями, особенно в системе контроля. Скорее всего именно это и предопределяло отклонения от требований документации. При желании делать конкурентноспособную продукцию выход представлялся один--разработать новые техусловия с использованием отдельных требоваий ТУ на корпуса снарядов. Как только я заикнулся об этом, "оглушительный трезвон поднялся со всех сторон". Чего я только не наслушался! "Ты бы ещё военпредов вписал"-- было не самым слабым упрёком. Но больше и громче всех усердсвовали мои "друзья" из группы Г. В ТУ были заложены такие механические характеристики, которые так просто, спустя рукава, не получишь, что в стиль их работы явно не вписывалось. Трагикомедия разыгралась на одном из совещаний, когда они дружно отказались от своих же подписей на проекте ТУ. Мало того, меня на полном серъёзе обвинили в подлоге, подделке подписи и ещё куче всякого. Битва разыгралась нешуточная, да ещё и в условиях крайне неблагоприятной для меня конъюнктуры - в предвкушении предстоящей приватизации фирмы началось избавление от нежелательных элементов, к которым я без сомнения относился. Держался я только на принципе, подпитываемом нежеланием "прогнуться" перед группой и держался упорно. Ничто не могло выбить меня "из луки седла". А закончилась та моя, как оказалось последняя в каръере, победа совсем недавно, в 2003 году. После естественного и принудительного растворения группы Г новыми хозяевами фирмы людям, меня сменившим, удалось те самые технические условия сертифицировать в высшей мировой технической инстанции--Техасском API, т.е. выйти на мировой уровень.

8.Сварной узел.

Году в 78-ом был получен новый заказ. На этот раз бомба, штурмовая низколетящая осколочная 250-и килограммовая. Изделие интересное как по конструкции так и по технологии, много сварки всяких видов, в том числе и аргонно-дуговая. Освоение шло как всегда - с шумом, отставанием от графиков, снятиями с работы, парткомами и всем прочим антуражем. Ко мне обычные претензии: малые допуски, высокие требования. На ежедневных совещаниях получаю свою порцию угроз, выговоров, заданий уменьшить и увеличить, а когда сходятся в клинче механики, металлурги и сварщики, то вообще чёткой задачи мне и поставить никто не может, т.к. то, что хорошо одним, гробит других. В таких ситуациях предлагается: "Сделай так, чтобы было хорошо!". Дело же движется откровенно плохо, в значительной степени по вине технологов всех мастей, среди которых за к тому времени 20 лет моей работы на заводе сколь-нибудь заметной фигуры так и не возникло. Тем хуже для меня, т.к. эта малоуважаемая публика насобачилась ловко переводить стрелки. Наконец дело зашло настолько далеко, что включилось министерство--на завод приехал сам начальник главка Игорь Григорьевич Съестнов. И понеслось: совещания утром, днём и вечером, крики, разгромы, знаменитые его экспромты типа "Упёрся рогом в землю", "Наступил на собственные я....а и встать не можешь" и прочие. Для тех, кто подобное не раз слыхал в Москве, ничего удивительного, а вот деятелей рангом пониже - веселье. Первым делом вернули старого начальника цеха В.Жукова. И как вернули - приехали к его новому месту работы, пообещали квартиру, посадили в машину и привезли прямо на совещание в качестве начальника цеха. Вид у него был более чем ошеломлённый. Но худо-бедно дело всё же пошло. Начали сварку. Ничто не предвещало неожиданностей, потом прозвучал первый колокольчик - сгорела при контроле сварного шва головка рентгеновского аппарата. Затем вторая, третья и пошло. Начали одалживать головки на других предприятиях, но и те горели одна за другой. Ничего удивительного--они ведь не расчитаны на практически круглосуточную работу. А проверке подлежал почти каждый шов. В течение нескольких дней положение обострилось донельзя--сожгли все лишние головки во всей Донецкой области. Тут уж до небес взвился Съестнов. Позвонил в Москву, дал команду согласовать с Пироговкой (ВВС) снятие рентгеновского контроля. С таким же успехом он мог бы распорядиться об отмене в тот день захода солнца. За три десятка лет работы с заказчиками не было на моей памяти ни единого случая прямой, в лоб, отмены какого-либо контроля. Не мог он этого не знать! Подключили Министра. Результат, естественно, тот же. А я отдыхаю: производство почти остановлено, ко мне никаких вопрсов. Расслабился. Это и заметил тогдашний мой директор Г.А. Овчинников. Вызвал меня после одного из совещаний к себе и без свидетелей говорит: "Как ты себя ведёшь? Видишь, что буквально разрывается начальник Главка, завод на коленях, а ты сидишь, устроил себе курорт и посмеиваешься! Не выйдет! Немедленно, с сего момента приступай к решению рентгеновского вопроса. В каком виде - дело твоё. Но изделие должно пойти. Всё, точка!". На мои робкие возражения, что, мол, Министр не смог решить, а Вы от меня требуете, он так зыркнул на меня, что я предпочёл удалиться, не вдаваясь в продолжение нытья. Често говоря, он был прав. Был бы это вопрос главного технолога или металлурга, я бы давно им занимался, как миленький. А здесь был главный сварщик В.Котвицкий, человек в своём деле несравненно более компетентный и, следовательно, предрасположенный решать свои вопросы без посторонней помощи. Подвело его то, что у себя в службе он был один такой, остальные - не более чем разной степени грамотности исполнители. Самоустрнившись от вопроса, я, конечно, был не совсем чист. Ну, что ж, не взялся добровольно, придётся по принуждению. Методическая помощь приходит конечно же от себя, любимого. С годами выработан принцип, перефразировааный К.Прутков: "Смотри в первоисточники!". Привержен я ему был до анекдотичности, надо мной, знаю, даже посмеивались, когда, чтобы справиться о размере, я посылал в первый отдел за чертежом, наотрез отказываясь заглянуть в техпроцесс, где он тоже был указан. Не верь вторичным документам, в критических ситуациях в них всегда напорешься на ошибку! Отступление от этого принципа со стопрцентной вероятностью приводило (меня, по крайней мере) к неприятностям. В данном случае первоисточник--технические условия на сварку авиабомб. В них вопрос, но в них же и ответ по принципу: "Выход чаще всего там же, где вход". Лежит почти на поверхности, но не на первой же странице, конечно. Прост, как правда. ТУ предполагает переход на льготные условия контроля сврных швов, что снижает объём контроля в десятки раз. Но для этого необходимо аттестовывать сварщиков строго индивидуально. А их то всего полтора десятка. Заглянул бы я в ТУ неделю назад, давно бы всё было решено. Наутро, до совещания, тащу к себе главного сварщика, раскрываю ему, затюканному, глаза, которым он сам не верит, так всё просто. Составляем с ним график подачи на контроль к единственной ёщё работающей установке тестовых образцов от каждого сварщика. Получается, что за три дня, работая по системе, можно всё сделать. Директору доложить до совещания не успеваю, но он вчерашнего своего задания не забыл и с отчётом поднимает меня первого. Вам надо песен? Их есть у нас. Следует краткий доклад, ложится на стол подписанный к утверждению график с резюме о том, что на ближайшие три дня спрашивать нужно с ответственных прежде за его выполнение, а уж потом за железо. Съестнов заделывает собственноручно в качестве утверждающей свою подпись, директор только визирует. Три дня на всех живых и селекторных совещаниях ничего, кроме аттестации, не слышно. Зато на четвёртый всё было в порядке. Как плотину прорвало. Началась нормальная работа. Но лучше всех проявился в этой ситуации Овчинников. На одном из совещаний, подводя итоги освоения нового изделия, он красочно обрисовал возникшие трудности и заявил, касаясь сварных узлов: "Решение этого вопроса - моя заслуга, т.к. я нашёл, кому это дело поручить". Мне к этому добавить нечего.

9. Хвосты

1964-й год можно с полным основанием назвать переломным в истории производства корпусов снарядов на заводе. С 1916-го года, с момента основания предприятия, технология, по большому счёту, не менялась. Совершенствовалось оборудование, режущий и штамповочный инструмент, но основные технологические операции сохранились в первозданном виде, даже такой раритет, как угольная очковая печь для нагрева под обжим конца 19-го века всё ещё была в деле. Последний технологический взлёт в этом производстве пришёлся на предвоенные и первые послевоенные годы, когда вначале многое было получено от фашистской Германии, а затем по ленд-лизу и в качестве репараций от той же Германии. На всём потоке к этому времени не было ни одного отечественного станка, сплошь чешские, немецкие, американские. Лет двадцать тому они были ещё на уровне, но сегодня износ их был на пределе. А куда было деваться? Ни единого образца специального или специализированного отечественного оборудования для снарядного производства попросту не существовало и появилось оно только лет через 20. Использование же универсальных станков в массовом производстве в качестве операционных приводит неизбежно и всегда к одному и тому же результату: повышенному износу направляющих, повышенному биению шпинделя, выходу из строя коробки передач. А что можно ещё ожидать от механизма, расчитанного на работу в широком диапазоне, а эксплуатируемом из года в год на одних и тех же оборотах, подачах, зонах обработки? И это впридачу к невозможности автоматизации, низкой производительности и прочим прелестям. Народу требовалась уйма. И так делали снаряды по всему Союзу да ещё в количествах, сопоставимых с военным временем. Достаточно сказать, что к середине 80-ых суммарный выпуск в одном только Донецке корпусов снарядов различных видов калибров 122, 125 и 152 приближался к двум миллионам в год. Правда, к этому времени уже кое-что из оборудования появилось. Но вернёмся в год 64-ый. Я только занял должность зам. нач. цеха по технической части. Предстояло освоение производства 115мм оперённых ОФС к гладкоствольной танковой пушке У5-ТС. От привычных традиционных снаряд отличался весьма существенно. Сам корпус, собственно, только донной резьбой, но был ещё и стабилизатор, состоявший поначалу из двух свинтных деталей корпуса и четырёх лопастей. Вот эта-то хвостовая часть ни по каким канонам ничего общего с тем, что делали до того, не имела. Здесь к месту было бы небольшое отступление. Классический снаряд стабилизируется в полёте гироскопически, за счёт вращательного движения, придаваемого ему нарезами ствола через медный (медноникелевый, железокерамический) ведущий поясок. Но появились кумулятивные снаряды, вращение которых за счёт центробежной силы разрывало (размывало) кумулятивную струю, что резко снижало эффективность действия по броне. Так появились (вернее, возвратились) гладкоствольные пушки, вначале танковые. Снаряд к таким пушкам стабилизируется аэродинамически, воздействием набегающего потока воздуха на раскрывающиеся при выстреле лопасти хвостового оперения. Всё же полностью отказаться от вращения снаряда нельзя, так как необходимо компенсировать эксцентреситет центра масс относительно продольной оси. Для этого на лопастях оперения имеются скосы для создания небольшх углов атаки. Эти скосы и придают снаряду вращательное движение малой интенсивности. Снаряд перестал быть болванкой, пришлось снарядникам осваивать новые для себя технологии и материалы. Если прежде переченнь покрытий ограничивался битумным лаком внутри и масляной краской поверху, то теперь появилось анодирование, фосфатирование, синтетические грунты, эмали, лаки, требующие новых технологий и оборудования для сушки. Неделями не покидал нас нач. отдела покрытий НИИ-24 Г.М.Киркин. Особые трудности на начальном этапе были связаны с только разработанным алюминиевым сплавом В95. Особенности его толком знал только создатель, академик А.Н. Фридляндер, о чём поведала мне наш начальник ЦЗЛ Зинаида Михайловна Козлова, часто бывавшая в эту пору у него в ВИАМ'е. А где нет знаний, там появляется страх. Боялись перегрева при механической обработке и сушке лака, взаимодействия с охлаждающими эмульсиями. В конце каждой токарной операции - проверка термоиндикаторной краской на непревышение критической температуры 120RС, ультрафиолетовая дефектоскопия. Всего для нас нового и не припомню. Но на том этапе моё не снарядное, а чисто технологическое образование было не недосттком, а преимуществом и, в отсутствие на заводе достойной технологической службы, весьма существенным (за глаза меня в цехе тогда называли одесским инструментальщиком, по местам учёбы и первой работы). Правда, приводило это к многочисленным конфликтам ежедневно. Получив в цех технологию, я начинал с её доработки, что приводило авторов в исступление и, кроме того, в случае неудач выводило их из-под заслуженного наказания, так как по их технологиям было бы ещё хухе.

Особенно тяжело давалась нам операция фрезерования 4-х пазов под лопасти в корпусе стабилизатора: жёсткий допуск по ширине, а по смещению от оси детали - вообще нулевой, но зависимый (при контроле специальным мерителем, проймой, смещение допускалось только в пределах использованного допуска по ширине). Пришлось мне самому менять всю схему базирования, переделывать оснастку, опять же против воли ОГТ.

Коллеги из других цехов меня попросту не понимали: по сложившейся на этой фирме традиции цеха, имея собственные технологические бюро, считали своим священным долгом использовать их силы исключительно на писание кляуз в адреса главных специалистов, оставляя для себя крайне узкое поле деятельности. Зато имели возможность использовать технологов в качестве даровой рабочей силы на фронте общественном, а таковой Системе требовалось великое множество. Комсорги, парторги, профорги, рацорги, ДОСААФ, охрана памятников и прочая и прочая - всё было там. В своём цехе я за два года в качестве начальника техбюро эту систему поломал и имел теперь неплохих ребят в сложное время. Правда, как только я ушёл из цеха, всё вернулось на круги своя. Попытался было внедрить сверху, но, наткнувшись на дружное сопротивление поддержанных директором начальников цехов, потерпел поражение. Не обошлось и без ЧП, одно из которых косвенно на моей совести. Суть в том, что координаты отверстий для крепления лопастей были заданы чертежом 'для инстр.', что означало необязательность их проверки на финальном контроле ОТК. Пока осваивали производство, такой контроль был и всё шло нормально. Но в какой-то момент решили сэкономить на контролёрах и проверку этого параметра отменили. А какой же дурак-рабочий будет мерять то, что не меряет ОТК? А нет замера детали - нет и контроля за состоянием оснастки. Хотел сказать: 'Результат не заставил себя долго ждать', да осёкся. Ждать пришлось целую неделю, пока детали не дошли до сборки, где всё безобразие и выявилось: в результате смещения осей лопасти настолько ушли вниз, что их пазы вышли из зацепления с ответным буртиком втулки и фиксации как не бывало. А за неделю наделали более 3000 бракованных деталей. Материальные потери громадные - ведь сплав штамповать ещё боялись, точили из круга стоимостью 2000 руб. за тонну, план, естественно накрывался. Но нет худа без добра: вот по зтому поводу и состоялась моя первая командировка в НИМИ (тогда НИИ-24). Не знал я, что почти 30 последующих лет эти командировки и этот институт будут частью моей жизни. Тогда же и познакомился с В.В.Макаровым, Л.Л. Туроком, А.А. Каллистовым, В.И. Пожидаевым. Хорошие были мужики, да только уехал я от них с пустыми руками. Лишь по прошествии нескольких лет дошла до меня изначальная обречённость той попытки. Ничего за душой, кроме описания грозящих заводу ужасов, у меня не было. Во плоти ситуация 'Москва слезам не верит'! Лет эдак через 10 всё было бы по-другому. Но эти годы ещё предстояло проучиться. Пришлось брак списать, получив кучу моральных и материальных неприятностей. Пропали тогда хвосты. Быть может позднее нашёл бы я им какое-нибудь применение, но сам же такую возможность и отрубил. В один из приездов Пожидаева, обсуждая ситуацию с этими же хвостами, мы пришли к идее об упразднении фиксирующего буртика, что создавало возможность сделать корпус стабилизатора не сборным из двух деталей, а единым. Кроме того, при такой конструкции без изменения общих габаритов можно было существенно удлинить лопасти стабилизатора со всеми положительными отсюда для его прямого назначения последствиями. Что и было вскоре осуществлено, да ещё и с получением авторского свидетельства, моего первого, кстати. Конструкция стабилизатора вскоре была применена и для 125мм ОФС к танковой пушке Д81. Однако внедрение новой не обошлось без серъёзных проблем. А на производстве проблемы и неприятности - понятия синонимические. Уж очень тонким делом оказалась конструкция фиксирующего элемента. Фиксирующая его задача кончалась при выстреле у дульного среза орудия, а дальше - ни в коем случае не мешать раскрытию лопастей, чего мы в первых вариантах не достигли. Не раскроется одна из лопастей - неизвестно куда полетит снаряд: да ещё на узком Павлоградском полигоне опасно вдвойне. Несколько раз пришлось останавливать производство, создавать комиссии, пересматривать готовую продукцию, буквально на ходу менять конструктивные параметры. Процес был не скажу долгий, но мучительный уж точно. В основном речь шла о, казалось бы, простом стопорном винте, свободно входившем в отверстие в верхней части лопасти. Но уж очень хитрым оказался процесс срезания кончика этого винта при раскрытии стабилизатора.

Стабилизатор 125 мм ОФС к танковой пушке Д 81 АС 61233 и 81530 В правой части видно резьбовое отверстие со стопорным винтом, кольцо (материал - стеклопластик) предназначено для крепления снаряда в боеукладке танка.

Да и сама лопасть так просто не далась. Брак шёл на первых порах громадный. Помню, как на очередном субботнике при приведении в порядок пустыря недалеко от проходной завода наткнулись на целые залежи бракованных лопастей, вынесенных рабочими по дороге домой. Своеобразный способ утилизации брака: в цехе его не спрячешь, а вынести под одеждой десяток штук - запросто, тем более деталь несекретная. Но факт говорит о количестве брака. Одним из наиболее сложных элементов был скос лопасти с улом () равным 4R30'+-20'. Фрезеровку с таким допуском освоили, но контроль на просвет миниатюрными угловыми шаблончиками, да ещё в условиях массового производства, оказался задачей. Это слесари-лекальщики, как они говорят, через щель в человеческий волос забор видят, а для станочника или контролёра с улицы очень даже непросто саму эту щель увидеть. Пришлось, против воли КБ инструмента ОГТ, самому изобретать дифференциальный индикаторный угломер. Что же касается важности этого параметра, то много позже, лет эдак через 15, подтвердилось. Получаю из главка телеграмму с указанием немедленно прибыть в Челябинск на родственный завод и возглавить там комиссию по выяснению причин потери кучности одного из оперённых снарядов. Хотя дополнительной информации нет, но всё же задумался: 'Для такого 'достижения' на таком устойчивом снаряде надо очень хорошо потрудиться'. Прилетаю, смотрю - действительно, потрудились наславу, рационализаторы, конечно. Всё дело в лопастях. Привожу эскиз (гуманитариев, у которых хватило терпения дочитать до этого места, прошу не пугаться, сложнее элементарной тригонометрии для 8-го класса не будет).

По чертежу лопасти заданы три размера, определяющие скос: толщина носка - а, толщина лопасти - b, угол скоса - . Все размеры с соответствующими допусками. О трудностях с углом - всё как у нас тогда. Вот кому-то и пришла в голову мысль замерять не сам угол, а величину его катета - с=(b-a)/tg. Хорошая мысля, но лучше бы она пришла, как в пословице, опосля. На первый взгляд всё выглядело корректно. Максимальный размер катета образуется при сочетании минимальной толщины носка, максимальной толщины лопасти и минимальном угле скоса. Соответственно минимальный катет - при максимальных носке и угле, минимальной толщине. Вот по этим пределам и ввели в чертёж размер с и определили на него допуск. Ближние последствия, как в медицине - всегда хорошие. А потом понеслослась душа в рай, начали валиться партии при испытаниях на кучность. Собрал всю челябинскую причастную братию и предложил по этой же формуле решить теперь обратную задачу - определить величины предельных углов, но с одним условием: с max получен на лопасти минимальной толщины и максимальным носком, а с min, наоборот, на самой толстой лопасти с самым тонким носком. Результат я знал заранее, померяв в цехе углы на сотне лопастей. Посчитали - прослезились. Допуск на угол и до того составлял 15% номинала. А после изменений добрался до 50%. А аэродинамика реагирует прежде всего на угол атаки, в данном случае скоса. Каждая лопасть стремится закрутить снаряд со своей скоростью и, в результате дикого при таких допусках разнобоя, вместо стабилизации раскачивает его. Как он вообще может в таких условиях вращаться? Проверили и это. Рассчитав расстояние, поставили один за другим два картонных щита, прострелили, и по прорезям от лопастей получили ту ещё картинку! Один даже вращался в другую сторону. Но как удалось ребятам протащить эту дичь через институт и ГРАУ? Ответ тут в некотором своеобразии фирмы. Особой любовью её представители в московских коридорах не пользовались. Начальником главка был у нас бывший их директор И.Г. Съестнов, которого они без зазрения совести втягивали в решение своих вопросов. Чуть что, сразу: 'Я позвоню Съестнову!'. Я и сам попал однажды под этот трактор. Позвонил мне как-то начальних их КБ укупорки. Он обещал военпреду внести изменения в чертёж ящика, но в срок не успевает, а так как ящик для наших изделий унифицированный, то просит помощи. Я ему ответил, что по плану, как головной, должен ведомость изменений представить через два месяца, сечас всё в работе. Начал он рыдать и плакать, чтобы прислали ему хотя бы черновики, эскизы, наброски, в общем всё, что может помочь ему ускорить работу. Я сдуру дал своим команду. И что эта падла сделала? Весь хлам скопировала и выслала в главк и ГРАУ с сопроводительным письмом, в котором расписано было, что приложенное - прямое свидетельствоо того, на каком уровне донецкое СКБ выполняет свои обязанности головного, поэтому и не может завод уложиться в установленный срок. Пришлось перед военными оправдываться, что было крайне неприятно. А Състнов мне ещё и выговор объявил. На мне этих выговоров висело, как собак нерезаных, да кто на них вообще внимание обращал? Но этот, как пепел Клааса, стучал в моём сердце. А тут такая возможность отыграться! Но когда посмотрел, кто подписал Решение на лопасть, немного поостыл: комиссия межведомственная, акт попадёт в ГРАУ, а как там карта ляжет - большой вопрос. Могут и погореть. Поэтому, скрипя сердце и приложив всё наличное искусство, вырулил на самые мягкие формулировки.

10. Ящики.

Упомянутые в "Записках РО" пластмассовые гильзы к "Наместнику" напомнили мне ещё один эпизод его отработки, связанный на этот раз с укупоркой. И вообще, поскольку посвящены эти заметки снарядам, то было бы непростительным грехом не упомянуть о столь существенной составной части выстрела, как укупорка, всё разнообразие которой в данном случае сводится к деревяному ящику. Есть, правда, одно исключение, к внедрению которого приложена и рука пишущего эти строки, но об этом чуть позже, как и о приложении той же руки к утоплению другой попытки разнообразить номенклатуру применяемых для укупорки материалов.

Прежде всего о материале. Благословенное дерево (хвойных пород). По большому счёту замену ему ни для Советской, ни для Российской армий так и не нашли, да и не искали всеръёз. Во всяком случае, Головной отдел укупорки НИМИ, долженствовавший этим заниматься, по-моему, даже НИРа не имел. Так что принцип бабушкиного сундука сохранён с конца позапрошлого века, что имеет и свои преимущества. Прежде всего материал. На всём протяжении жизни ящика и, особенно, после его служебной смерти 22мм доски корпуса ящика, достигающие, например, у "Града" трёхметровой длины, сущий дар божий. На базах и полигонах нет лучшей премии для особо отличившихся (особо приближенных), чем сотня-другая ящиков. От сортира в огороде до обшивки хоть дачи, хоть отдельных зон городской квартиры - всё из них можно сотворить. А в полевых условиях! Блиндаж, мебель, стенка траншеи, костёр для сугрева - в общем, несть числа. Мне совершенно точно известно, что имевшие место быть обильные возлияния на воинских базах (см. "Фрукты на закуску") оплачивались выпиской тех же ящиков. Не в последнюю очередь поэтому так от дерева и не отказались. А надо бы. Прикинем: чистый объём древесины на один ящик калибров 125-152мм -- примерно 0,05 кубометра, т.е. 20 ящиков из куба, а если учесть коэффициент использования материала, составляющий 0,25, то получим всего 5 ящиков. Вот и расходовал один только Донецкий завод в "лучшие" годы только на снарядную программу порядка 400 тыс. кубов карпатского леса в год, другого на Украине не было. А так как в конце Союза почти не стало и этого, то приходилось возить на Карпаты лес из Сибири, там его перерабатывать и поставлять нам. Малый коэффициент использования объясняется очень жёсткими техническими требованиями. А иначе и быть не могло, ведь испытывался ящик подстать снаряду. Им, конечно, не стреляли, но бросали будь здоров. Одно только сбрасывание с полутораметровой высоты на левую торцевую стенку чего стоит. Левая сторона--сторона взывателя, утыкание которого в стенку ящика после сбрасывания категорически не допускается. Можно себе представить распирающие усилия, создаваемые длиной оживальной частью дальнобойных снарядов, таких, как Наместник или 130мм ОФС. Для Наместника стандартное решение не прошло, после сбрасывания ящик принимал бочкообразную форму и взрыватель не то что утыкался в стенку, он пробивал её насквозь. Пришлось вводить шайбу из 10мм фанеры, надеваемую на оживало с упором в передние вкладыши. Но это было бы ещё полдела. При стрельбе в зимних условиях вдруг перестала заходить в зарядную камору гильза. Проверили. Кривая. Оказалось, что почти метровой длины пластмассовая гильза, лежавшая на двух разнесенных между дульцем и закраиной вкладышах, при летних температурах, несколько размягчаясь, прогибается и в этом состоянии при охлаждении фиксируется. Но опыта по пластмассовым гильзам к тому времени не было никакого, поэтому и спотыкались на всех камешках. Пришлось вводить промежуточные опоры. Пока отрабатывали, военные с целью ускорения или, точнее говоря, стимуляции ускорения, время от времени останавливали производство. А это, скажу вам, для меня как высшая мера. Жизнь укорачивает, не знаю только насколько.

К концу (скоро) будем знать точнее. Вообще, если уж говорить о производственной нервотрёпке, то ящик здесь рекордсмен. От первого мгновенья до последнего. Начать с поставки деталей. Осуществляли её лесокомбинаты не по чертежам, как положено было по ЕСКД, а по так называемым Ведомостям поставки, содержавшим эскизы и дополнительные условия. В этих Ведомостях и была зарыта собака - как их не перепроверяй, вероятность "мелкой" ошибки не исключена. Вся беда в том, что в массовом производстве мелких ошибок просто не бывает. А здесь ещё один фактор - удалённость поставщика. Пока на сборке или при упаковке изделия всплывёт ошибка, имеешь, к примеру, 10 вагонов деталей у себя на складе, 20 в пути и ещё 20 в отгрузке, всего тысяч 50 задела с брачком по твоей вине. Не хило, а? Пару раз пережил и это. Дальше больше. Если соорудить ящик, хотя и с непропорционально большими затратами ручного труда, было сравнительно несложно, то сдать его военпреду - вечная проблема. Поясню оба тезиса. Попытки механизировать забивание гвоздей и заворачивание шурупов имели лишь ограниченый успех, разбиваясь о качество оных. А на кривом гвозде со сбитой набекрень шляпкой или на шурупе без шлица ни один автомат работать не будет. А лучших метизов в стране не было. Все претензии заканчивались одинаково - не хочешь брать, возьмут другие. Всё более-ни-менее качественное уходило по разнарядкам Госплана авиаторам или ракетчикам. Другое дело со сдачей. Здесь все преимущества древесины, реагирующей на изменения температуры и влажности воздуха изменением размеров, превращаются в недостатки. И, хотя, по ТУ размеры деталей, вроде бы замерять в собранном ящике не полагается, есть пара параметров (натяг вкладышей, трещины в досках, пятна плесени и т.д.), от которых никуда ни деться. В итоге до 60% всех возвратов партий приходились на укупорку. И, думаю, не только у нас.

Ну а что же с прогрессом? А ничего. Единственное достойное решение было предложено нач. СКБ Ленинградского завода им. К.Либкнехта Е.И.Калининым. Это был металлический сборно-разборный контейнер для укладки и транспортировки 20 выстрелов к пушке Д81. Каждый выстрел (снаряд и заряд) находился в цилиндрическом пенале, изготовленном из стального гофрированного листа. Впереди и сзади пеналы снабжены квадратными рамками, обеспечивавшими укладку в контейнер в 4 ряда по 5 штук. Всё в габаритах и массе стандартной европалеты. Решение я и сейчас считаю отличным, но на вооружение принят контейнер не был. Причины? Основных две. Во-первых неготовность армии к обращению с тонным контейнером - отсутствие рамп, погрузчиков, сложность приспособления технологии к полевым условиям - это тебе не солдатский перпар: ящик на горб и вперёд. Тут уж хайтехом пахнет, а это не для рассейских полевых командиров. Во-вторых пенал встретил отчаянное сопротивление пороховиков, которым надлежало его делать. Сгорающая гильза, как показал трагический опыт, должна храниться только в герметичном металлическом футляре. Попытки на ранних этапах использовать картонный окончились случаями неполного сгорания с гибелью экипажей. Так что пороховики для зарядов и БП снарядов скрипя сердце (не их ведь профиль) короткие футляры делают. Но попытка заставить их делать длинные, да ещё для не имеющих к ним никакого отношения ОФС и БК--это уж извините-подвиньтесь. Так что объединёнными военно-гражданскими силами сопротивления идея была торжественно похоронена. Но не совсем. Существует ещё практический кумулятивный снаряд, для которого условия обращения и хранения, в силу отсутствия боевого снаряжения и взрывателя, значительно проще. Снаряд этот делался у нас, так что ко мне Калинин и обратился с предложением использовать для него контейнер.

Не требовалось никаких длинных пеналов. Снаряды и заряды (последние в штатных пеналах) укладываются на деревяные (достаточно сложной формы) вкладыши, размещённые в контейнере. Со всех шести сторон контейнер закрыт стенками из ДВП. Не без сложностей как технического, так и психологического (отторжение непривычного) характера удалось, хоть в таком куцем виде, идею внедрить. Какие-либо другие достижения в части транспортировки и хранения снарядов СА (РА) мне не известны.

Что касается моего участия в команде гробовщиков другого проекта, то по некоторым причинам писать подробно об этом пока рано. Могу только сказать, что речь шла об зготовлении ящиков из двух слоёв стекловолокна с пеноматериалом между ними. И эта идея не прошла, но с гораздо большей долей справедливости.

Последний этап этих родовых мук проходили снаряжатели, которые и отгружали снаряды непосредственно на войсковые базы.. И оттуда большинство претензий - по таре. По существовавшим правилам базы, получавшие оставшуюся после стрельб укупорку из воинских частей, должны были её отремонтировать до кондиции 'Возвратная тара I категории' и отгружать нам по разнарядкам ГРАУ для повторного использования. Вот тут цирк разворачивался кулисами к зрителю - это ведь был тот редкостный случай, когда мы с военными менялись ролями. И они нам так просто сдать продукцию не могли. Однажды, когда дело зашло в полный тупик, подключили как водится, и меня. Посадил своих ребят, в смысле, девочек, они собрали статистику за год и свели в таблицу все взаимные претензии по отклонениям от требований документации. Картина нарисовалась - мы на ней выглядели гораздо красивее военных. Положил я её пред ясны очи командира базы и, ткнув пальцем в его дефекты, поставил прямой вопрос: 'Вы бы у нас такие ящики приняли?'. Пришлось ему отвечать тоже прямо: 'Нет'. Замысел был - заставить его умерить пыл своего входного контроля. На какое-то время это удалось.

11. ПОСАДКА

На те или иные заметки инспирирует меня, как правило, посещение артфорума, спасибо ему. Вот и вчера вечером новенький участник заинтересовался поясками. А ведь и по этой теме всплывает кое-что в памяти. В том числе и не самое для меня лестное. Прокололся я однажды на этом деле и по глупости подвёл достойных людей (к счастью, без последствий для них), хотя и выручил производство и заодно людей менее достойных. Этот случай подтвердил ещё раз корректность здорового артиллерийского консерватизма. Где уж где, а в артиллерии (как в производстве, так и в армии) все правила написаны кровью предыдущих поколений. Есть такой регламент и при оценке полигоном результатов испытаний на прочность и функционирование - посадка пояска. Многие годы никто её не видел, в отчётах стояло "Посадка пояска отсутствует", и все были довольны. Потихоньку, к началу 80-х, стали забывать, что это за зверь такой и откуда у него ноги растут. Но если полигонщиков причины этого явления могли и не интересовать, то такая брешь в компетенции производственников была чревата. Законы Мэрфи действуют, как и всякая объективная истина (так нас учили на кафедрах МЛ философии), независимо от наших её знаний. А один из них гласит: "Всё, что может сломаться, сломается обязательно". Вдобавок ко всему при социализме в качестве катализаторов работали рационализаторы. Но прежде, чем двинуться далее, небольшой ликбез.

Медные и медно-никелевые ведущие пояски запрессовываются в вырезанную на цилиндрической части корпуса канавку, имеющую форму "ласточкин хвост". На дно канавки нанесена накатка прямоугольного профиля шагом 1мм. Заготовки поясков представляют собой или прутки некоей расчётной длины трапецеидального сечения с радиуснуми основаниями (фаспрутки), или профилированные кольца, нарезанные из труб. Технология запрессовки фаспруткадело достаточно тонкое. Сама операция производится на шатунно-кривошипном прессе с применением специально спроектированного бойка.

При настройке операции особо важна, помимо точности совпадения осей корпуса снаряда и бойка, глубина удара. При слишком мелком ударе не хватит длины прутка, при слишком глубоком прежде времени сойдутся его концы. По регламенту зазор между передним и задним торцами в конце запрессовки должен быть в пределах 2-4мм при заданном числе ударов, соприкосновение концов не допускается. Завершается операция зачеканкой стыков, производимой пятью-восемью ударами 3-х килограммового молотка, причём схалтурить нельзя: стык может разойтись уже при обточке пояска или, того хуже, при стрельбовых испытаниях. В общем, работка ещё та! Как правило, у запрессовщиков мышцы на ладони правой руки были столь гипертрофированы, что это бросалось в глаза. Качество запрессовки определяется контрольными вырезками. Критерий простой: на поверхности пояска не должен сохраняться первоначальный матовый оттенок. Этот самый оттенок исчезает при достаточно плотном контакте пояска с поверхностями канавки. Зная все эти штуки, при освоении 130мм ОФС (2 мощных пояска) переманили в Н.Тагиле запрессовщика с предоставлением квартиры вне очереди!

Но пошли дальше. При ударе бойка нижний радиус фаспрутка распрямляется и и боковые его поверхности входят в усики канавки. При этом особо важно, чтобы металл при деформации тёк только в сторону свободного конца прутка. В противном случае уже запрессованный участок пояска будет приподниматься вверх, отрываясь от дна канавки. Фокус в том, что донная часть пояска уже потеряла при контакте с канавкой свою первоначальную девственную матовость и то, что этот контакт уже потерян, никакой вырезкой не определишь. А боковые поверхности стали в этом случае только более блестящими. Называется это подрывом. Вот для поимки таких хитрожелтых запрессовок и был придуман полигонный контроль посадки.

Слева направо: Нормальная запрессовка, запрессовка на 'подрыв', посадка пояска после выстрела.

Опущена после стрельбы кромка пояска относительно кромки канавки - есть посадка. Всё просто: висел поясок в воздухе, а при выстреле допрессовался. Это я сейчас такой умный. А тогда я так глубоко не копал, на чём и погорел.

Дело в том, что в течение нескольких лет фаспрутки на заводе не прессовали, прессовали кольцевые заготовки на круговых многоцилиндровых прессах. Совпало так, что к моменту возобновления старого (древнего) способа, ни в цехах, ни в отделе технолога ветеранов не осталось. Попытки реставрации по старым техпроцессам успехом не увенчались. Потеряли технологию. Тут не проходил даже обычный в таких случаях "технологический" приём - жалоба на конструктора. Всё-таки конструкция старше даже советской власти. Тут и вышли на сцену рационализаторы, наладившие запрессовку, как выявилось впоследствии, за счёт перепрофилирования бойка для работы на подрыв. Никто их своевременно за руку не схватил. Но полигон, последний рубеж, свою задачу выполнил. Получили неуд по посадке пояска. Наутро я в Павлограде, к вечеру корпуса в Донецке. Вырезаю нужные фрагменты и с ними в НИМИ. Вряд ли мне кто-нибудь поверит, но и там не оказалось ни единого человека, видевшего своими глазами посадку. Думаю, что в курсе дела были к тому времени в институте только старые зубры М.А.Шамолин и Р.А.Паккер, но их по каким-то причинам на месте не оказалось. Так что в экспертах оказались полные в этом деле дилетанты, которые и выдали соответствующего качества заключение, тотчас ушедшее в Павлоград. Партия на основе сего "документа" была принята. Как мне после этого было смотреть в глаза Суворову и Знаменскому - лучше не спрашивайте. Сколько мог, от поездок к ним увиливал. Хоть не по злому умыслу, но ведь недаром сказано: "Простота хуже воровства". При встрече мужики, спасибо им, отнеслись с пониманием. Причину его я предполагаю так: они были настолько ошарашены некомпетентностью головного института, что усомнились в себе, поэтому и сдались так легко. А мне за тот случай стыдно по сей день. Моя это была посадка. На пятую точку.

Но, к счастью, по пути домой со мной случился небольшой казус: во мне заговорила совесть. Вообще говоря, для меня, во всяком случае, возвращение домой поездом после сделанного дела - сущее удовольствие. 16 часов полного покоя и возможности без помех подумать. О чём? Другой вопрос. Конечно, если едешь один. В компании тоже неплохо, но тут думать некогда - успевай только закусывать. На этот раз мысли мои вращались вокруг только что завершившегося эпизода. И чем дальше вращались, тем всё более становилось ясным, что запрессовку в таком виде нужно немедленно останавливать - гоним 100-процентный брак. Легко проделать мысленно, но как остановить операцию на потоке массового производства? С другой стороны - это моя прямая обязанность, как ответственного за авторский надзор. Посему поэтому, вернувшись в 10 утра субботы из Москвы, пошёл не домой, а прямиком на завод, к главному. Вытащили главного технолога. Задачу он получил совершенно конкретную: используя субботу и воскресенье, к утру вторника отработать и сдать мне операцию запрессовки. Все запресованные, но ещё не обточенные МВП допрессрвать на круговом гидропрессе. И всё натихаря, ни в коем случае не посвящая заказчика. Нечего и говорить, что сидели мы в цехе все, так что частично сдавал я операцию сам себе.

12. Трубы.

Если открыть автобиографическую "Повесть о жизни" Константина Паустовского, прочтёшь, что в 1916-1917г.г. он работал контролёром по штамповке снарядных заготовок на металлургическом заводе в Юзовке. А если бы была написана в своё время история уже не существующего Донецкого ПО "Точмаш", когда-то одного из крупнейших производителей снарядов в стране (тоже уже не существующей), то в ней (истории, естественно) можно было бы прочесть, что завод основан в 1916 году с целью обеспечения артиллерийскими боеприпасами южного фланга Российско-Германского фронта в первой Мировой войне. И ещё там было бы написано, что на начальном этапе заготовки корпусов снарядов поставлялись Юзовским металлургическим заводом. Зачем я об этом напоминаю? Ну, во-первых, чтобы показать, кто в действительности начал эти записки. А во-вторых, чтобы напомнить, что корпус снаряда делается с незапамятных времён из штампованной заготовки. Так было, так есть и сегодня. Но было и немного не так.

В 1966 году из МОПа было выделено Министерство Машиностроения. Задача - производство боеприпасов. В середине 1967-го министр В.В.Бахирев, объезжая новые владенья свои, заехал к нам на завод, побывав предварительно на Ждановском металлургическом комбинате, где был весьма впечатлён процессом производства кислородных баллонов из тубных заготовок горячей закаткой доньев. Вот тогда-то министр и высказал пожелание, что неплохо, мол, попробовать и снаряды делать по аналогичной технологии. Я в тот год был начальником громадного цеха, всего этого не знал - своих забот хватало на 26 часов в сутки. Но какие-то слухи по заводу поползли, образовался новый отдел, потом начали строить специальный участок, что-то из обордования проектировали, заказывали, за что-то получали премии, но всё это проходило далеко в стороне от весьма и весьма напряжённой производственной жизни. Так продолжалось лет 8-10, по истечение которых я, будучи уже главным конструктором, получил задание влезть в это дело. Влез, с трудом преодолевая отчаянное сопротивление руководителя этой темы Анатолия С. А сопротивлялся он по двум причинам: объективной и субъективной. Первая вполне естественна: начиная новое дело, каждый думает о том приятном, что ожидает его на финише. В данном же случае, учитывая уровень, с которого всё это снизошло, приз мог быть высшей пробы и никому, естественно, не хотелось расширять круг претендентов. Пряников может и не хватить. Субъективная причина была ещё проще: тов. С. был явно одержим манией преследования. Если учесть ещё, что не только результат обещал быть сладким, но и сам процесс неоднократно сопровождался дессертами в виде поэтапных премий и командировок в капстраны (что, согласитесь, в те годы случалось далеко не с каждым работником режимного предприятия и далеко не каждый день), то легко понять, что каждая попытка проникнуть в нужные мне для разработки документации детали и тонкости технологии рассматривалась только в разрезе дележа добычи со всеми вытекающими. Так что ситуация живо напоминала происшедший в одном из цехов эпизод, когда крановщица, не имевшая допуска по форме 2, должна была переместить сов. секретный узел; другой крановщицы не было, запросили разрешение у нач. 1-го отдела, но он явился самолично и всё время бегал за грузом, крича крановщице: "Нэ дывысь!". Зрителей тогда буквально на руках выносили отдышаться от смеха на свежий воздух. Но сейчас было не до смеха. Хуже того, абсолютно некомпетентные во взаимоотношениях с головным институтом и управлением Заказчика работнички тов. С., чувствуя за собой широкую спину министра, пошли качать права напрямую в эти инстанции, чем основательно подпортили реномэ тематики. А решать там было что.

Прежде всего об изделии. Новую технологию решили применить на 125мм ОФС к пушке Д81. Система достаточно напряжённая, но с неожиданной стороны обладающая для принятой технологии существенным преимуществом: хвостовая часть корпуса снаряда от непосредственного воздействия пороховых газов прикрыта навинченным на неё стабилизатором. Проблема оказалась в неплотности центральной части закатанного нагорячо дна. Технологическими способами на первых порах решить её не удавалось. При гидравлических испытаниях на давлении 600 атм. постоянно фиксировались случаи течи, что в артиллерийской практике считается абсолютным табу. Но в тот момент иного выхода, как в каком-то виде течь допустить, не было. Вот и пришлось придумать для ТУ чертежа формулировку: "Допускается просачивание испытательной жидкости, не переходящее в каплепадение". Подстраховано это допущение было введением в чаше стабилизатора герметизирующего алюминиевого кольца, деформируемого при сборке. Это здорово усложняло технологию на снаряжательных заводах, так что при подписании соответствующего Решения у тогдашнего нач.5 ГУ Минмаша Пузырёва мне пришлось выдать расписку о том, что по первому требованию снаряжателей будет им направлена бригада сборщиков на помощь. Сейчас всё это (и ТУ, и расписка ) звучит комично, но возможным стало только потому, что на всех гражданских и военных уровнях было известно имя, как сказали бы сегодня, главного спонсора. Спас положение талантливый, но, по-моему, несколько недооценённый на своей фирме конструктор НИМИ В.И.Пожидаев, предложивший простое решение: установку в центральной части дна методом сварки трением стальной заглушки. Так и подмывает меня приписать эту идею себе одному, тем более, что в авторском мы оба, но нет уже Виктора и было бы это сродни мародёрству. Это был выход. Были, конечно, отдельные сомнительные случаи при дефектоскопировании, но по сравнению с течью это не в счёт.

Второй серьёзной проблемой стало осколочное действие снаряда. Здесь дала о себе знать технологическая наследственность трубопроката, приводящая к появлению удлинённых серповидных осколков. Увеличивалась по сравнению со штатной средняя масса осколка, уменьшалось их общее количество. Вразумительного ответа на этот вызов найдено так и не было, выручила незначительная величина падения показателей. Вся отработка сопровождалась разработкой, согласованием, утверждением огромного количества программ, Решений, проведением испытаний, на коих неплохо заработали Павлоград и Красноармейск, но задачи выполнили. На что у меня хватило ума, так это на полное отстранение сотрудников тов. С. от каких-либо внешних сношений по линии НИМИ и ГРАУ. Изделие было принято к серийному производству. Изготовили мы их несколько десятков тысяч штук, но из-за относительной дороговизны труб оказались они несколько дороже штатных. Эта же технология была с неплохим экономическим эффектом использовна при изготовлении корпусов 125мм практических кумулятивных снарядов к той же пушке Д81.

На этом можно было бы поставить точку, но рано. Летом 1984 года вызов к ген. директору. Информация: тебе поручается оформление материалов на Госпремию по трубной заготовке, подробности у Овчинникова ( бывший ген. директор, сменивший товарища С.). И в качестве дополнения: "Хочу предупредить, что это поручение тов. Овчинников и С. уже успешно завалили в прошлом году, второго прокола министр не простит, так что спрос будет с тебя и на высшем уровне". Иду к Овчинникову, знакомлюсь с "материалами", если так можно назвать кучу каких-то разрозненных набросков, бумажек, черновиков, фотографий и пр. Из всего этого хлама удаётся установить 3 факта: 1. в готовившемся в прошлом году списке соискателей меня нет; 2. имеется подробнейшая инструкция Комитета по Ленинским и Госпремиям о порядке разработки и прохождения материалов; 3. министр лично от соискательства отказался.

Какая из этих новостей была хорошей, какая плохой показало время. Первая и вторая на свои места стали сразу, а вот третья, будучи с точки зрения ответственного за оформление хорошей, оказалась не просто плохой, а роковой. Первым моим шагом в этой громоздкой работе было исправление вопиющей несправедливости в составе соискателей - себя и Пожидаева я вписал немедленно. Работа оказалась довольно интересной и очень напряжённой по времени, т.к. меня подключили к ней за 2 месяца до завершения срока подачи. Успел сдать в срок. Докладывать её на НТС Минмаша взялся один из соискателей, зам. нач. Главка, но был он явно не готов, так что после пары его сбоев пришлось брать инициативу в свои руки. Рекомендация к представлению в Комитет была получена, но там при голосовании работа не прошла. Зато опыт очень даже пригодился мне через год, при оформлении своей части документов, представленных по самоходному орудию "Мста". Там было всё в порядке, включая последнее голосование.

13. Держи удар.

"Удар"--условный сигнал, подаваемый на полигонах полевому расчёту в момент производства выстрела.

Последние несколько недель выделялись повышенным вниманием к боксу. Связано это с боями удвоенной национальной гордости Германии - братьев Кличко. Вообще говоря, быть национальной гордостью - занятие довольно прибыльное, судя по количеству рекламных роликов. Братцы зесь дали крупную фору даже самому М.С. Горбачёву (неясно, правда, чьей национальной гордостью является он, но продается тоже, видимо, неплохо). Но реклама рекламой, а бокс боксом. Последнее поражение младшего, Владимира, вызвало целый шквал спекуляций, предположений, домыслов и подозрений: то ли отравили, то ли подпоили. Но не нужно быть вообще никаким спецом в боксе (как я), чтобы понять: парень, при всём своём мастерстве и экстерьере, просто не держит удар. А что такое держать удар, показал в первом раунде с Сандерсом старший, Виталий. С тем самым Сандерсом, который уложил младшего год тому назад.

Держать удары приходится не только на ринге. А уж на производсве - вещь вообще запрограмированная. Но когда идёт двойной удар - держись. Один из таких и подстерёг меня году в 85-ом. Дело шло к концу месяца (знаковый момент в сов. экономике) или даже первого квартала (ещё более знаковый), точно не помню. По одному из изделий кооператоры никак не могли добыть комплектующие из Москвы, с одной из фирм нашего же Министерства. Узлы там были, но по каким-то отклонениям заказчик их не принял. Что обычно насобачились делать в таких ситуациях снабженцы? Правильно! Тащить на завод продукцию за приёмкой ОТК (тоесть без ПЗ), ставить всех перед фактом. А когда деваться уже некуда, генеральный вызывает конструкторов и поручает найти выход и решить. После пары таких финтов удалось мне в приказном порядке это свинство прекратить. Но советского снабженца голыми руками не возьмёшь. Соответствующий начальничек выехал к поставщикам сам и уже с места запросил у директора меня в помощь. Пришлось лететь. За пару дней с помощью местных коллег и НИМИ удалось дело уладить. Вроде успеваем. Но не совсем. Дело в том, что приборы секретные и возить их поездом можно только с вооружённой охраной. Охрана-то была с нами (прихвачена из Донецка), но по прибытии в Москву оружие, как положено (нечего шляться по столице с наганом), было ею сдано на хранение в режим. Сейчас его нужно получить обратно, иначе груз не выдадут. Но не выдают и оружие: из каких-то инстанций поступил трёхдневный запрет на перевозки с вооружённой охраной по причине то ли пленума ЦК, то ли ещё какой муры. Моё дело здесь было сторона, я свою миссию выполнил, транспортировка--не моя проблема, но не оставлять же в беде сослуживца, тем более, что без квартальной премии останусь и сам. Решил задержаться на денёк, помочь. Только начал раскидывать мозгами, как действовать - зовут к телефону. Звонит мой зам В.П.К. Голос достаточно взволнованный. Желательно немедленно возвращаться, на меня там катят бочку, да к тому же не одну. Вкратце прояснил мне что к чему. Клинч весёленький: с одной стороны ждут-не-дождутся меня для дачи показаний по поводу моей попытки совершить диверсию (теракт по-нонешнему) "компетентные органы", с другой--генеральный, по уже якобы совершённому мною акту вредительства против интересов фирмы. И сделать В.П. на месте ничего не может, т.к. не обладает нужной информацией. Да уж, как он может обладать, если я и сам в обалдении. И непонятно, откуда ветер (ветры) дует (дуют)? Скорее домой, пока меня без меня не женили. А тут ещё эти чёртовы наганы-револьверы на мою голову! Но - обещал. Ладно, пошли к заму по режиму. Вот это встреча! Зам то, оказывается, старый мой добрый знакомый, бывший режимник НИМИ, с которым пару лет тому имел я весьма занимательную беседу с картинками (звуковыми). В порядке контроля был записан мой телефонный разговор по открытой линии из кабинета Ю.П.Вареха с тем же В.П. Для того, чтобы насладиться совместным прослушиванием записи, режим два дня караулил меня у бюро пропусков, не ведая того, что уже много лет хожу я в институт по министерскому вездеходу. Отловили всё же и привели на сеанс. Повеселились мы от души: когда ты ствол называешь трубой, заряд--низом, взрыватель--головкой, МВП--ремешком и т.д., то никакого комизма не ощущаешь. Но слушать всю эту "конспирацию" в записи, да ещё в первом отделе, да ещё совместно с насмешливо-профессиональной публикой! Это тоже не смешно. Обошлось, благодаря сегодняшнему моему визави, без последствий. Помог он мне и на этот раз. "В ружьё!" и "По вагонам!". Всю ночь проворочался в поезде почти без сна, прокручивая грядущие неприятности.

C приездом сходу к генеральному, органы подождут. В чём дело? А вот в чём: на столе у него справка за подписью зам гл. инженера по подготовке производства о том, что для освоения производства корпуса модернизированной боевой части крылатой ракеты вода-вода необходимо изготовить энное количество уникальной крупногабаритной оснастки, без чего и речи не может быть о выполнении заказа. На всё требуется минимум полгода времени и куча миллионов рублей. Я же, ни с кем не посоветовавшись, подсунул директору письмо-согласие с катастрофически заниженными требованиями по срокам подготовки и затратам на неё. В результате этой моей преступной акции: далее перечислены последствия, включая общезаводской Армаггедон, областной потоп, республиканский пожар и всесоюзную потерю обороноспособности. Куда уж дальше. Но сразу и полегчало. Смех да и только. Его я и не сдержал к вящему удивлению шефа. А удивляться было чему. Подлежащую модернизации БЧ мы делали уже более 20-и лет. Для доработки вообще никакой новой оснастки не требовалось. Откуда же взялся перечень? В полном смысле слова от верблюда: изделие имело кучу всяких картонных и резиновых прокладок, в том числе и крупногабаритных, которые мы с успехом, как Насреддин, при помощи верёвочной петли и палки, вырезали из листовых материалов. Технологическая же братия решила половить рыбку в мутной водичке, переоснаститься под шумок и на старое изделие, что, впрочем, было физически в наших условиях всё равно неосуществимо в силу габаритов. Всё это я шефу и выложил. Тотчас же на ковёр были вытащены для очной ставки инициаторы провокации. Допрашивать их даже долго не пришлось; повякали, поплакали, получили своё и пошли утираться. Эта атака отражена.

А что же органы? Они ведь от своей добычи не откажутся. Выяснилось, что мне ставят в вину попытку обманным путём протолкнуть поставку Советской Армии заведомо бракованной продукции. И накатал на меня телегу оперу ни кто иной, как районный инженер МО полковник П. Какая муха его укусила, не пойму до сих пор. Ведь были мы с ним в нормальных деловых и человеческих отношениях, более того, отношения местами переходили в доверительные. И вот на тебе. По сути дела вроде бы ничего особенного не произошло, хотя, признаться, элемент лукавства с моей стороны имел место быть. В том месяце мы должны были поставить небольшую партию 152мм учебно-тренировочных снарядов. Заказ был внеплановый и настолько срочный, что в отсутствие технологического задела мы его выполнить никак не могли. Пришла идея использовать корпуса снарядов после отстрела на прочность. Какой здесь криминал? Снаряд ведь УТ, даже не практический, им не стреляют. Это сейчас мы знаем, что и практическим можно подлодку грохнуть. Правда, свою. А здесь вози-носи, заряжай-разряжай. Сказано-сделано. Привезли из Павлограда стреляные корпуса, перепрессовали и проточили МВП. При мне перекрасить не успели, уехал я в Москву, предупредив, чтобы с заказчиком были поосторожнее, т.к. его в затею, опасаясь длительных разговоров, не посвятили. И всё бы прошло тип-топ, если бы не моя собственная глупость. Чёрт меня дёрнул как-то незадолго до этого прочесть служащей приёмки небольшой полигонный ликбез. В числе прочего было рассказано и о нанесении перед стрельбой отличительного кернения на корпуса: два керна - инертный, три - боевой. Как можно догадаться, всё в цехе сделали правильно, а полигонные керны не запилили. Был бы я на месте, может быть и заметил, т.к. курировал заказ лично. Но Паркинсона не проведёшь, в доказательство чего попали изделия на приёмку конечно же единственному посвящённому технику. Она-то по кернам сходу и врубилась, доложив по команде. От П. узнал опер и стал меня с нетерпением ждать. Дождался, пригласил. "Как Вы дошли до жизни такой и т.д. и т.п."? Окрылённый успехом при отражении первого удара, готов был я и ко второму. Защита нападением. Ведь если заказчик по результатам воздействия только усилий от выстрела признал эти корпуса не имеющими каких-либо повреждений и единственно на этом основании признал всю партию годной для боевого применения, то, не допуская их к комплектации УТ, он тем самым выражает сомнение в качестве им же принятой продукции. Таким образом, нужно ему или всё принимать, или всё браковать. Принятому же им промежуточному варианту места нет. Раз он его использовал, пусть сам и объясняется перед Вашей конторой в письменном виде. За что я люблю Булгакова, так это за многие ставшие крылатыми выражения. К этому эпизоду подошло бы: "Надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные". Это не обо мне, а о моём собеседнике. Больше он меня не трогал.

14. Замки

Перечитывая воспоминания Фейнмана и наткнувшись на эпизоды с сейфами, вспомнил и свои случаи. А чем я в этом деле хуже? Хоть в чём-то потягаться с великими. Пожалуй, года до 1966, когда я стал зампотехом огромного цеха, с проблемой замков и, тем более, их открывания без ключей сталкиваться мне не приходилось. А здесь сразу как прорвало. Цех работает в три смены, значит, в три смены всё и ломается, т.е. в три смены нужны запчасти. А в условиях социалистического хозяйствования (читай, тотального воровства) нужно быть полным идиотом, чтобы выдать дежурному слесарю в ночную смену, например, несколько дефицитных клиновых приводных ремней или листов прокладочной кожи. Вот и держали всё своё добро механик цеха, его мастера и бригадиры под семью замками. Соответственно рангу, естественно: механик - в кладовой, мастера - в тумбочках. Жильё моё было в пяти минутах ходу от цеха, так что на первых порах в новой должности редкая ночь обходилась без вызова по поводу очередной поломки оборудования, которую не может устранить дежурный слесарь то ли из-за низкой квалификации, то ли из-за отсутствия нужной запчасти. Телефона дома ещё не было (поставили его мне лишь когда я стал начальником цеха), так что приходил кто-нибудь среди ночи и просто стучал в дверь. Вставал, одевался и шёл разбираться. И вот тут-то и приходилось выслушивать, что отремонтировать бы можно, если бы достать нужный подшипник (ремень, манжет, золотник, муфту и т.д. и т.п.), но он (она, оно) под замком в кладовой (тумбочке) у имярек. Ну что же, попытаемся проникнуть в это хранилище. Поначалу это занимало какое-то время, дорогое, надо сказать, т.к. технологический поток по причине полного отсутствия резервирования стоит, а утром на отчёте за срыв графика опять всех собак на меня повесят. Это уже не охота пуще неволи, а совсем даже наоборот! Даже не будучи сколь-нибудь знакомым с ремеслом медвежатника, я очень быстро пришёл к выводу, что слабое место любого запора - погрешности изготовления: люфты, зазоры и пр. Нет смысла скрывать, в особо срочных случаях не обходилось и без ножовки, ломика или автогена, но это в самом начале, т.к. практика пришла довольно быстро. Проще всего было с защёлкивающимися английскими замками - в цилиндр лезть нет необходимости, достаточно миллиметрового зазора в дверной планке , металлической линейки и в три секунды дело сделано. Гораздо интереснее цифровые замки. Действует большинство из них, несмотря на различие в конструктивных исполнениях, по одному и тому же принципу: на одном или обоих концах дужки замка прорезаны пазы, в которые входят запирающие проворачивающиеся диски, имеющие вырез. Задача - найти его расположение и установить против дужки. Таких дисков обычно от четырёх до шести. В силу неизбежных допусков на изготвление деталей при приложении "вытаскивающего" усилия к дужке замка защемляется с препятствованием провороту только один диск. Вот над ним ты и работаешь: натянул- попробовал провернуть- отпустил- провернул на следующую позицию - натянул и т.д. до попадания (люфта данного диска при натяжении дужки) То же самое и с остальными дисками. Обычно позиций на диске до десяти, так что число попыток при шести, например, дисках снижается с теоретического миллиона до шестидесяти, на кои требуется до пяти минут. Бывали, конечно, и более сложные случаи, но это уже зависело от конструкции и состояния замка. Так что через год я достиг: совершенства в открывании дверей, некоторого порядка в снабжении запчастями ночных смен с относительным покоем для себя и семьи, полного разочарования в способностях и изобретательности даже лучших своих ремонтников, замки которых оказались в итоге достаточно примитивными.

Как оказалось, изделия уральских умельцев были всё же лучше, но не намного. А дело было так. Уехал в отпуск руководитель военного представительства М.Л. Пудалов. Его более чем 80-и летняя мать осталась в доме одна, но на моём попечении. Здоровьем бабушка была слаба, но соображала дай бог молодому, однажды, получая сдачу за купленный для неё кефир, в момент просекла мой, клянусь, непроизвольный обсчёт на 8 копеек. Мне, во всяком случае, понадобилось для исправления ошибки гораздо больше времени, чем ей для её обнаружения. Не уверен, что мне тогда удалось убедить её в том, что не хотел я на ней нажиься. Так вот, на третий день после отъезда Пудалова звонит бабуля прмо мне в кабинет: "Лёничка, выручайте. Моисей, уезжая, запер случайно в гараже собаку и теперь она там голодная бушует". Я очень даже не обрадовался: во-первых, у меня совещание, во-вторых, до конца рабочего дня я этим заняться не могу и в-третьих и главных, гаражный замок Пудалова был по его словам произведением исскуства уральских умельцев, мастеров Златоустовского завода, где он раньше работал (вместе с Е.С.Карповым, отцом Анатолия). Об обоих (Е.С. и замке) было им часто рассказано. Не успел закончить совещание, как звонит бабушка повторно: "Лёничка, где вы? Собака воет на весь посёлок". Делать нечего, звоню директору, объясняю ситуацию (без собачьих подробностей) прошу разрешения на пару часов отлучки. Сделать одолжение военпреду--святое дело, отпустил, естественно. Подхожу ко двору (благо, совсем рядом), действительно, подвывает пёс. Не на весь посёлок ещё, но скоро дойдёт и до этого. Было в стене гаража небольшое окошко, пришлось его разбить, чтобы бросить собаке жратву. Сразу успокоились обе--она и бабушка. А я подошёл к замку, посмотрел и решил, что он, вероятно, не только мне не по зубам, но и не по ножовке, т.к. дужку напильник почти и не царапает, сталь действительно хороша и закалена грамотно. Решил обратиться к корифеям-слесарям, благо было у нас с ними взаимное уважение. Но тут взаимопонимания не нашёл. Объяснили мне мужики в популярной форме, что за это дело не возьмутся по двум причинам: во-первых слишком сложно, и, во-вторых, если впоследствии что-нибудь случится (откроют гараж, например), то подозрение падёт прежде всего на обладателя секрета замка, а им эти радости ни к чему. Пришлось браться самому. Замок - солидный по длине и диаметру цилиндр, среднюю часть которого составляют 6 вращающихся дисков с накернёнными пометками углов поворота, но не цифровыми, а в виде образованных точками групп различной конфигурации. Поворотом дисков фиксируется не непосредственно дужка замка, а два продольных (относительно оси цилиндра) стержня, а уж они дужку и удерживают. Значит, зазоры нужно выбирать поворотом стержней. А вот и шлицы под отвёртку на торцах стержней, а вот и сама отвёртка, лежит рядышком на подоконнике, да и шило зачем-то приложено. Отвёртку в левую руку, проворот верхнего стержня до упора, проверка дисков. Так и есть, один прихватило. Ослабляем стержень, подворачиваем диск на одну позицию, снова проверка. На пятой-шестой позиции диск стержнем не зажался. Оно! Записываю конфигурацию точек, иду дальше, к следующему диску. И так по всем шести. Для второго стержня комбинация должна, по идее, повторяться. На всё про всё уходит максимум полчаса. Всё, вроде бы, сделано правильно, а замок не открывается! Кручу стержни так и сяк, дужка не вытаскивается. Вожусь ещё часа полтора, ничего не получается. Наконец осенило: а шило то зачем? А вот зачем: на правом торце замка видны по осям стержней два небольших, не более 2-х мм. диаметром, отверстия, через которые прилагаемым шилом стержни и выталкиваются. Не крутить надо, а толкать. Ну чистый прапорщик! Хорошо ещё собачку покормить догадался, а то имел бы двухчасовый концерт Пугачёвой (уж больно ножки у них похожи были), да и голоса, должно быть, тоже. А ещё я догадался держаться в сторонке, открывая дверь: без соленоидов и доплеровских приборов можно было только определить дозвуковой характер скорости объекта. Вернулся через месяц хозяин, успокоенная бабушка ему ничего не рассказала, а я всё жду аплодисментов. Не дождался, пришлось рассказать самому. Сначала он не поверил, а когда я на спор через 5 минут принёс раскрытый замок, то Пудалов так расстроился, что ни о каких аплодисментах и речи быть не могло, хорошо хоть водки было достаточно, а то бы и уснуть он не смог. Но, видимо, гордость меня так распирала, что не удержался я и хвастанул под большим секретом об этом успехе своему главинжу Д.Н. Мартынову, за что вскоре и поплатился. В одну из жарких летних пятниц, в разгар обеденного перерыва (а обедал я все 35 лет работы дома, благо рядом) звонит Мартынов.

-- Пообедал?

-- Нет.

-- Долго ещё?

-- Скоро.

-- Заглатывай и мигом ко мне.

-- А что случилось, на полигоне что-нибудь?

-- На месте расскажу.

Тут уж не до компота. Прихожу (прибегаю). Обратил только внимание на непривычно большое скопление гегемона в районе заводоуправления, куда работяги, как правило, пропусков не имели. Мартынов красный, каким бывает только после хорошего втыка от директора (и такое бывало). Обстановка: сегодня пятница, день выдачи отпускных, а денег касса выдать не может, так как находятся они за бронированной дверью специальной кладовой, запираемой шифр-замком. Вот его-то кассир с утра открыть и не может. Побывали там все корифеи, нашли даже кальку чережа (50-и летней давности, между прочим), но ничего сделать не могут. Пожарник разрешил резать автогеном, но не даёт согласия начфин, т.к. могут сгореть деньги (не даром деревянные). Народ бунтует, у многих на сегодня билеты. Звонили уже из райкома. В общем, классическое ЧП. Ты, говорит, хвастался, что открывал златоустовский замок, теперь иди докажи, что не хвастался. Даю час. Пришлось идти. Посмотрел на чертёж и на замок в натуре. Состоял он из 7-и коаксиалльных трубок, проходящих сквозь дверь. Изнутри на трубки насажены диски с прорезью, входящие в пазы гребёнки, снаружи--оцифрованные кольца для поворота дисков. Задача--повернутть диски таким образом, чтобы все прорези на них совпали с положеним гребёнки, т.е. диски вышли из зацепления. Бледная кассирша, всхлипывая, рассказывает, как было дело. Оказывается, замок с незапамятных времён никто по-настоящему не закрывал, так, подворачивали одно кольцо, поэтому шифра никто и не знает. Очевидно, вчера, закрывая дверь, при повороте кольца случайно провернула соседнее, а сегодня, попытавшись открыть, запуталась окончательно и результат воистину налицо (на лице). Метод может быть только один - защемлять поочерёдно диски гребёнкой, натягивая дверь. Дело осложнялось тем, что в результате многократных перекрасок кольца частично слиплись да и дверь поддавалась с трудом. За окошком маячит наготове автогенщик со своими баллонами и шлангами, за спиной начфин дрожит с двух сторон сразу: боится слететь с работы за ЧП или повредить деньги в случае резки. С трудом, но минут за 20 цифры в прямом смысле слова нащупал. А дверь не открывается. Не открывается, и всё тут! Уверен, что набор правильный, но ничего дальше сделать не могу. Вожусь ещё с полчаса, выделенное время кончается, пролетарский ропот доносится даже сквозь толщенные стены кассы, а дверь ни с места. Решил сдаваться. Обидно, конечно, но ничего не поделаешь. Махнул автогенщику, с досады выматерился и пнул дверь ногой. А она и открылась. До сих пор не знаю, от пинка или от матюка, т.к. при осмотре причину не нашёл. И не нужно, это ведь не причина недолёта или преждевременного.

Эти два сложных случая завершились без какого-либо вознаграждения, если не считать поцелуя кассирши и "Спасибо" Мартынова. Были ещё бескорыстные открывания десятков защёлкнувшихся замков и пр. мелкие случаи. Но один всё же прошёл за вознаграждение. Женя Скржипковский, бывший слесарь-лекальщик, бывший мой заместитель по начальничеству цеха, большой любитель железок, в бытность уже свою начальником цеха раздобыл где-то замок совершенно нового типа и был им так очарован, что не удержался и принёс его мне в кабинет для показа. Чтобы его не разчаровывать, я не стал вдаваться в подробный анализ, произнеся одно лишь слово: "Говно!". Женя обиделся, и напрасно т.к. трудно придумать что-либо более идиотское для замка, чем плоская подпружиненная щеколда, на одной из узких сторон которой под углом градусов 30 прорезан неравномерно по ширине и шагу с десяток пазов. На эту неравномерность и весь расчёт, т.к. ключ выполнен в виде стержня с ответными выступами. Ткнул стержень в отверстие и, как задумано, только при идеальном совпадении пазов и выступов сдвинется за счёт скоса щеколда. Попробуй, попади. А оно и не надо: сдвинуть щеколду можно, цепляя за пазы любым гвоздём и придерживая её дверью от возврата пружиной при переходе от одного паза к другому. Но Женя моей оценке не поверил и установил новинку в дверцу сейфа, в чём я убедился, зайдя при обходе цехов к нему в кабинет. То ли это было беззаботное начало месяца, то ли не столь уж частое успешное его окончание, но атмосфера в помещении была неслужебно расслабленная, народу порядочно. Только узрев новинку, я сразу понял, что будем делать.

- Женя, зачем ты эту дрянь поставил?

- Л.Е., напрасно ты так, надёжная вещь.

-- Спорим, что нет.

-- На что?

-- Если за минуту открою, беру из сейфа, что хочу.

-- А если нет?

-- Берёшь из моего.

-- По рукам.

Я, конечно, поступал нечестно, т.к. совершенно точно знал, что должно стоять в сейфе начальника снарядного цеха, сам им был когда-то, собственный же мой сейф был в этом плане сейчас пуст абсолютно. А порядок в те годы на фирме заключался в том, что ключ от сейфа начальника любого цеха, использующего в технологии спирт, имел также зав. ПРБ или кто-либо другой, за спирт в цехе ответственный. Ответственность эта включала и обязательный ежедневный, вернее сказать, ежеутренний долив дополна стоящего в сейфе 3-х литрового графина. Вот на него я и намылился. Вообще говоря, тема спирта в производственных отношениях заслуживает отдельной главы, но я её, конечно, писать не стану, а посему приведу пару эпизодов здесь. Мои предшественники, начальники цеха за спирт организовывали воскресные и завершающие месяц авралы. Я от этого отошёл и применял его только при крайней необходимости. При этом убедился, что лучшего катализатора трудовой реакции при социализме не существовало. Однажды, когда до конца месяца оставалось несколько часов, я прикинул, что никакими ухищрениями мне не удастся по единственной заходящей в цех железнодорожной колее обработать (завезти и разгрузить ящики, погрузить и вывезти упакованное) нужное количество продукции. Пригласил в кабинет бригадира грузчиков ж.д. цеха (как правило, все они были с нар), растолковал, сколько мне нужно до утра тары и сколько погрузить готового. Выслушав, он посмотрел на меня, как на ненормального: "Ты что, начальник, с ... свалился? Это ж надо такое сбуровить!". Тогда я открыл сейф и показал три полных бутылки.

- Придёшь в 6 утра со старшим мастером, подтвердит - твоё.

-- С этого надо было начинать.

Пришли они в полшестого. При норме обработки одного вагона в 2 часа оборачивались в среднем за полчаса, причём за всю ночь мне не пришлось ни разу теребить диспетчеров, чтобы подгоняли и забирали вагоны, за что я от щедрот своих добавил ещё бутылку. В другой раз растяпа-вахтёр, запуская вагон в цех, не закрепил как положено створку ворот. Порыв ветра, её качнуло, наезд вагоном и дерево-стальная "дверца" 3х5 метров всмятку. Тут как тут режимник. "Ворота завесить, работу на складе прекратить!" Завесили, но не прекратили, конечно. Своими силами не отремонтировать. Звоню начальнику ремонтно-строительного цеха, прошу дать бригаду. Ответ убедительно-отрицательный. Вызываю своего механика: "Найди на территории бригадира и тащи его сюда". Минут через 20 являются. Быка за рога: "Сколько?". Имею в виду время и спирт. Через три часа ворота готовы. В нормальных условиях дня за два сделали бы. Самое интересное, что всё то время, пока бригада была у меня в цехе, мне все, включая главного инженера, вешали лапшу на уши по поводу чрезвычайной её занятости. Сейчас же мне спирт был нужен для расплаты за изготовленные сувенирные ножи, предназначенные московским друзьям, начальникам и просто нужным людям. Попросил Женю открыть ящик стола, нашёл подходящую отвёртку (хозяин стола и кабинета как-никак бывший слесарь, так что подручный инструмент должен быть). Короче, засекли время и через 40 секунд я держал за горлышко почти полный (спиртом) графин. Уговор дороже денег. Пустой графин я в тот же день вернул огорчённому (за замок) хозяину.

И ещё одна, не очень, правда, смешная, история со спиртом. Как-то ко мне обратился отец, работавший тогда директором хлебзавода в Казатине, с просьбой изготовить у себя формы для пряников 'Подольские'. Привёз чертежи. Ничего сложного. Отдал на калькуляцию. Цену насчитали экономисты несусветную. Пришлось от официального пути отказываться, идти по халтуре, чего я никогда ни до, ни после того не делал. Но два фактора благоприятствовали: во-первых я работал начальником цеха с внушительным ресурсом по спирту и, во-вторых, сохранил прекрасные отношения с корифеями-инструментальщиками, которым и решил дело поручить. Зарплата - сколько скажут, но по ведомости, плюс от меня спирт, много спирта. Сам разработал технологию (в свободное от основной деятельности время), добыл у нач. снабжения за тот же спирт алюминий (пищевой), и недели за 2-3 координатчики и лекальщики всё сварганили, за спирт же с завода и вывезли. Приехал отец, забрал готовую продукцию, расплатился с мужиками по ведомости и поездом довольно громоздкие формы увёз. С натуроплатой проблем тоже не было, если не считать сцены, как будущий Герой Соцтруда через ползавода тащит почти полное открытое ведро с волшебным напитком. Всё шито-крыто, все довольны. Как оказалось, тишина была обманчивой - довольны были не все. Вскоре поздним вечером зашёл ко мне домой всё тот же Женя Скржипковский, чем вызвал моё любопытство. Он тут же его и удовлетворил. Оказывается, час назад обратился к нему некий Юрий Космачёв, со знанием многих подробностей изложил историю с левыми формами и предложил организовать на меня атаку через партком, как страж порядка на заводе вообще (я-то беспартийный) и через санстанцию, так как, по его сведениям, формы изготовлены из непищевого материала. Моё состояние представить себе нетрудно. Женя меня успокоил, сообщив, что дело удалось уладить на месте. Причём самым простым способом. Он в доходчивой форме обрисовал этой суке его ближайшее будущее - под колёсами железнодорожного состава при падении с моста. Дело в том, что блок коммунистов и беспартийных моей ударной бригады имел местом жительства два сомнительной репутации посёлка - 16-й участок (аэропортовские) и Авдеевку. И если беспартийным всё может сойти с рук просто так, то рабочие-коммунисты - люди, как правило, с дальним прицелом во многих аспектах, и им запятнанная репутация ни к чему. Примерно в этом смысле было Юре разъяснено. Он всё понял. Парадокс в том, что эту змею я согрел на собственной груди, вытащив по дружбе из какого-то мелкоинженерного прозябания в начальники СТК собственного цеха. Пришлось с ним уже не по-дружески расстаться, так что его мотивы были понятны. Но Женя был в тот период моим заместителем, и в случае моего улёта перед ним отикрывался прямой путь в начальники. Познакомились мы с ним в первые дни моей работы технологом инструментального, а он начинал тогда же учеником слесаря-лекальщика. Вот так и проверяется настоящая дружба.меня.

К сожалению, этим дело не закончилось. Суки, оказывается, тоже ходят парами. Нашлась такая и в окружении отца - упомянутый уже в заметке 'Фрукты на закуску' его главный инженер. Настучал куму в местное ОБХСС, те передали дело в Донецк, и завертелось колесо. Не оказалось у отца своего Жени. Первого потащили на допрс Здесь я впервые увидел разделённый вертикальной линией на две половины лист. Слева вопросы, справа ответы. Пришлось отвечать. Соврал только в одном: на вопрос о происхождении металла ответил, что привёз его отец. По очереди таскали и всех изготовителей. Но что для меня по сей день остаётся загадкой, то это внезапное прекращение дела: ни нас по второму кругу не допрашивали, ни на завод не сообщили. Обошлось абсолютно без всяких последствий. По какой причине - не узнал и отец. Обернись по-другому, никаких этих заметок не было бы..

15. Конверсия

Как бы это на первый взгляд ни противоречило логике, но для меня конверсия началась с сохранения производства боеприпасов. Был конец 1990 года, в воздухе запахло уже грозой, но никто и представить себе не мог, что она сметёт империю. Никто - это в широком понимании. А в узких кругах такой исход событий, думаю, не исключался. По крайней мере по линии ГРАУ летом того года поступила команда: рассмотреть все получаемые по кооперации материалы по критерию республики-поставщика. Имелось в виду определить, что получаем из-за пределов региона Россия-Украина- Белоруссия. Учтём, что произошло это ещё до солженицынского "Как нам обустроить Россию". К этому времени существенного сокращения госзаказа пока не наблюдалось. Всё по традиции началось со звонка по ВЧ. Звонил зам. Министра, бывший наш директор К. Как всегда в таких случаях приказ: "Завтра к 10-и быть в министерстве. Задачу получишь на месте". Приезжаю. Задача - веселее некуда: несколько дней назад, рассматривая сокращение ассигнований на закупку боеприпасов артиллерии, Генштаб принял решение (пока предварительное) о катастрофическом для нас сокращении заказа 152мм ОФС "Наместник". Остаётся чисто символическое количество, нас ни в коем случае не устраивающее. Этого мне можно было и не говорить: уж я то знал, что это весьма удачное изделие составляло на тот момент около половины всего объёма производства объединения и никто, кроме нас, его в Союзе не делал. В качестве материала для размышления К. показал мне от руки записанную информацию по всей номенклатуре предполагаемых сокращений. Картинка оказалась впечатляющей. Для спасения ситуации мне надлежит "проникнуть" в Генштаб СА и убедить тамошнее начальство оставить в неприкосновенности "Наместник" за счёт любых других изделий. В скобках подразумевалось, что К., будучи зам. министра, не может в открытую отдавать предпочтение интересам бывшего своего завода. Посему я должен действовать, используя все свои формальные и неформальные связи на уровне ГРАУ и Госплана. Главная моя задача - окончательный вариант предложений Минобороны не должен покушаться на "Наместник". Дальнейшее прохождение этого документа - не моя забота, понимай, что здесь всё схвачено. На выполнение - двое суток; потом будет поздно. К концу инструктажа было около одиннадцати. Звоню в Госплан Ю.Н.С., пытаюсь пробиться к нему на очную консультацию. Ответ отрицательный: он в курсе, мой приезд согласован с ним, но ни у него, ни у меня времени не остаётся, так что двигай в ГРАУ, там помогут, чем смогут. Они свои аргументы уже исчерпали, да и не очень попрёшь у военных против начальства.

Вперёд. На Фрунзенской набережной длинный разговор с генералом М.М.С. и полковником И.М.А. соответственно нач. управления и нач. отдела. Да, с опозданием пришло время разговоров почти на равных, как сейчас, в тех кабинетах, где не раз доводилось мне испытывать дрожь в коленках и пульс выше сотни. Но, должен признать, что с самого первого раза отношение было и осталось несравненно лучше, чем на собственной фирме. Во всяком случае всегда доброжелательным, даже при отказах, кои случались тоже. А сейчас пытаемся выстроить линию моего поведения при визите к зам. нач. Генштаба по вооружению генерал-полковнику Л. Сходимся на том, что придётся импровизировать, но на какую тему - это уже по месту. М. звонит в Генштаб, заказывает мне пропуск. Обычно это делается задолго накануне, но если звонит генерал генералу, то дело идёт не более, чем о часе. Не до автобуса, хватаю такси и на другую набережную - Москва-реки. Пропуск ждёт. В приёмной, к моему удивлению, за секретарским столом генерал-майор, да ещё и, как оказалось, друг М. Этим и объяснялась договорённость о моём посещении и быстрота его оформления. Генерал Л. оказался в высшей степени приятной личностью чуть старше меня возрастом. Контакт установился мгновенно. И сразу же после первого его вопроса стало ясно, о чём мне говорить. Речь была о давно сложившейся у меня на базе многолетнего собственного опыта собственной же концепции головного завода применительно к массовому производству снарядов. Отсюда прокладывался мостик к системе распределения заказов и далее к актуальной ситуации. Такого заинтересованного слушателя я больше припомнить не могу. Складывалось впечатление, что и он работал над этими вопросами, хотя такого теоретически быть не могло. Несколько раз звонили аппараты ВЧ, но он прерывал наш разговор только для того, чтобы извиниться перед звонившим за невозможность прервать важное совещание с представителем промышленности. В какой-то момент я обратил внимание на то, что кабинет постепенно заполнился генералами - очевидно наступило время совещания, но Л. не торопил меня ни словом, ни взглядом. Скорее наоборот, ему явно хотелось, чтобы был услышан подчинёнными давно ими забытый глас народа. Ведь министерские в этом плане не в счёт. В заключение он назвал мои доводы весьма убедительными и обещал принять их во внимание при формулировке окончательного варианта предложений МО Госплану. Когда я вышел, было уже довольно поздно, так что докладывать в министерстве никому не стал, позвонил только в Госплан Ю.Н.С., на кухне квартиры которого и докладывал до 2-х ночи. Заму министра доложил только утром, за что и получил втык (со смягчающими обстоятельствами места первичного доклада). На следующий день появились данные о результате. Такого не ждали даже при самых оптимистических предположениях: все предварительные цифры были откорректированы в пользу "Наместника"! Да, жаль, конечно, с таким результатом по открытой тематике можно было бы запросто попасть в книгу рекордов Гиннеса. А так как общий объём снижения заказов был весьма значителен, то раздетыми оказались очень многие. Посему и миссия моя не рекламировалась, никто о ней не знал ни в моём 1ГУ, ни в ГППУ.

Итогом этого "культпохода" было обеспеченное существование завода в 1991 году или, с позиций сегодняшнего дня, продление агонии на год. Непонятно было поначалу только, чего это работяги повадились по выходным наведывамься ко мне на дачу и спрашивать у жены, не уехал ли я в Москву. Потом спросил у одного, который мне и растолковал, что все отлично знают, что езжу я туда за снарядными заказами, с которых они только и живут.

А теперь, собственно, к конверсии. Хотя мы, повторюсь, ещё по-настоящему от сокращения госзаказа не пострадали, но первые шаги в напрвлении гражданской продукции делать начали. Для моих людей первой задачей была кухонная мебель, стол с угловой скамейкой (уголок). Приволок его откуда-то начальник тарного цеха. Довольно бойко содрали эскизы, сделали чертежи. Освоили без особых трудностей. Единственный для меня интересный момент: в связи с отсутствием необходимых для обработки фасонных поверхностей копировально-фрезерных станков пришлось мне вспомнить, какой, будучи в 1956 году на практике на ЗИЛе, я видел обработку на простом фрезерном станке деревяной детали дверцы кабины грузовика ЗИС-3. Вот по этой же технологии всё и сделали.

Если с уголком всё было в порядке в смысле спроса, то по гораздо более серьёзному изделию - буровым замкам, дело обстояло иначе. Традиционно, с ранних послевоенных времён, снарядное производство при сокращении заказов переориентировалось на буровую технику. Тогда ещё не применялся термин конверсия, но задачи были те же. О тех временах я много был наслышан в начале 60-х от своего тогдашнего начальника цеха П.П.Пивоварова, любившего на почти ежевечерних пьянках рассказывать, как они в Челябинске в 45-ом вместо "Катюш" стали осваивать бурзамки и как при этом вначале ничего не получалось только потому, что всякие "умники" вздумали к этой гражданской продукции применить чуть ли не военпредовские требования. Детально ознакомившись с производством на Дрогобычском заводе бурового оборудования, включая разрезку и мехиспытания образцов, проанализировав качество их продукции, потолкавшись вдоволь в кабинетах и коридорах Миннефтепрома, я пришёл к выводу, что только эта осмеянная Пивоваровым методика подхода к качеству даст нам возможность пробиться на только нарождавшемся рынке этой продукции. После 45-го прошло ещё 45 лет, обстановка абсолютно иная и то, что тогда казалось смешным, сейчас будет единственно приемлемым. И роль военпредов должны взять на себя мои люди. Ох и тяжело нам это досталось! Частично я коснулся этого в заметке "Группа Г.", но подобных эпизодов было не счесть. Дело осложнялось ещё и тем, что возлавить освоение производства было поручено абсолютному подонку Е., так что буквально каждое из ежедневных совещаний сводилось к попытке заставить меня отчитаться, сколько из забракованных ОТК деталей я лично и мои сотрудники пропустили, какие послабления в конструкторскую документацию ввели и т.п. Пока я сидел на совещаниях, ни до каких других вопросов дело попросту не доходило. Е. ещё просто повезло, что после получасовых препирательств я в очередной раз высказывал при всём честном народе всё, что думаю о нём и его предках (потомков у него, к счастью для человечества, не было), и покидал совещание, давая ему таким способом возможность заняться делом.

Результаты проявленной твёрдости в следовании требованиям нами же разработанных ТУ не заставили себя ждать. Первые же образцы наших замков, поставленные на испытательный полигон Института буровой техники, показали рекордные данные, никогда ранее на отечественной продукции не фиксировавшиеся. Это, в свою очередь, дало возможность утвердить выгодную цену и с успехом наладить сбыт, обойдя конкурентов как традиционных, так и родственных из оборонки. Cдаётся мне, что эти замки и сейчас ещё остаются на всём постсоветском пространстве одним из немногочисленных образцов имеющей международный сертификат промышленной продукции (клеймо API).

Один запомнившийся с того времени момент. В Москве на Краснопресненской проходила международная выставка нефтедобывающего оборудования. Дали мне в министерстве гостевое приглашение. Кое-что интересное увидел на стендах разных фирм, но самые большие надежды возлагал на фирму TAXAS, где стендовик был явно из бывших наших, что тогда было ещё ну очень большим исключением. Но разговора почему-то не получалось. Он нервничал, всё время оглядывался, ему явно было не до меня. Наконец он, взглянув мне за спину, просто изменился в лице. Оглянулся и я. К нам, раскрывая на ходу объятия, почти бегом приближалась группа человек около семи-восьми. Как я понял, были это его однокашники по губкинскому инстиуту, расстался он с которыми лет за -дцать до того без надежды когда-нибудь встретиться вновь. Но времена изменились. И изменились настолько, что в совсем недалёком будущем ожидала и меня судьба этого парня. И сегодня я не отказался бы от подобной встречи со старыми друзьями. Конечно, на том и закончилась моя экскурсия по стенду фирмы TAXAS.

Позднее были и общие вопросы конверсии. Сначала приехал Ю.Н.С. (Госплан) и дал взглянуть на проект Совминовского постановления о конверсии. Интересный был документ, жаль, что выйти не успел до краха. А потом вообще полный анекдот. Столкнулся в коридоре Главка с кем-то из главспецов. Тот просит меня срочно пройти на совещание в ГТУ. Прихожу и вижу полноразмерную импровизацию: все присутсвующие - представители заводов, но самых разных профилей: технари, экономисты, снабженцы, плановики, профсоюзники, режимники и вообще чёрт знает кто. Видимо собирали по принципу: "Кого догоню, того и поимею". Кого нашли от заводов в здании Министерства, сюда и затолкали. Инструктаж короткий: "Американская фирма проводит правительственный (чей?) конверсионный проект стоимостью 10млрд. долларов. Первый этап проекта - представление информации о подлежащих конверсии оборонных предприятиях. Нам (здесь присутствующим) надлежит в кратчайший срок, не позднее завтрашнего дня, доставить своим директорам пакеты с перечнем вопросов. Подробности в пакетах". Судя по объёму пакетов, подробностей было много. Я так бы никогда о них не узнал, если бы мне же и не поручили (вместе с зам. директора А.И.Кононовым.) работу выполнять. Срок--5 дней (отсюда и спешка). Но вопросы, вопросы то какие!? Для ответов пришлось лезть в документы первого отдела всех грифов секретности. Не иначе, вопросник составляли в ЦРУ. Такой цельной картины предприятий не имело даже Министерство. Думаю, что цена этой информации была больше обещанных миллиардов. Что оставалось? Правильно: мы с А.И. добросовестно всё заполнили и описали, но в завершение присвоили всему пакету документов гриф Сов.секретно. Дальнейшая судьба проекта мне не известна. Но сама постановка вопроса! За идиотов они ведь вряд ли нас держали.

Как оказалось, держать кого-то за идиота - вид спорта международный, в чём я и убедился на собственной шкуре уже здесь, на благословенном Западе. И что самое интересное - опять конверсия. Твёрдо решив в свои почти 60 лет не сидеть на социальной помощи, я оказался в августе 1995 года в одном из институтов, принадлежащем к так называемой "индустрии безработицы". Сама она заслуживает отдельного рассказа, здесь скажу только, что это такая хитрая система, наживаются на которой в основном профсоюзы, оборотом ? 22 млрд. в год при КПД не более 20%. После двух месяцев никому не нужных и ничего не дающих занятий приступил я к поискам места практики. И тут как нельзя более кстати позвонил приятель с сообщением об одном в высшей степени для меня интересном предложении в газете объявлений Федерального ведомства по труду. Нашёл газету. Действительно, как на меня скроено. Объявление о наборе на годичные курсы менеджеров по конверсии оборонных предприятий бывшего Советского Союза. Основное требование - совершенное владение русским языком. По всем правилам готовлю пакет документов, подтверждающих мою выше некуда компетентность в оборонке и удачный собственный опыт конверсионных проектов. Всё это на отличном немецком (тексты мои под редакцией двух университетских германистов). Предлагаю себя в трёх вариантах: как слушатель, как преподаватель, как практикант. Отправляю. Жду. Случай беспроигрышный, интересно только, кем они меня возьмут. Ответа, правда, долго нет. Наверное глаза у них разбежались, выбор никак сделать не могут, такой кадр попался. Начинаю звонить. Не удаётся попасть на нужного сотрудника. Пришлось обратиться за помощью к преподавателю института, ответственному за мою практику. Он то после пары звонков и внёс ясность. Наедине посоветовал не ждать никаких ответов. Не нужен я там ни в каком виде. Слишком много знаю для этого чисто мошеннического проекта, основная цель которого - срубить бабки с Еврокомиссии под страх перед рушащейся постсоветской оборонкой. Появление такого, как я там может всю аферу поставить под угрозу разоблачения. Через пару дней получил вежливое письмо с отказом по всем трём вариантам с одним и тем же обоснованием: к их сверхочаянному сожалению мест уже нет. И это через неделю после первой публикации объявления о наборе!

Комментарии: 16, последний от 07/05/2021. © Copyright Комиссаренко Леонид Ефимович (leonkom2003@mail.ru) Размещен: 03/09/2007, изменен: 01/08/2022. 176k. Статистика. Сборник рассказов: Мемуары Иллюстрации: 16 штук. Скачать FB2 Годы событий: 1958-1993	Оценка: *6.4926** Ваша оценка:

Комиссаренко Леонид Ефимович Начальные обороты

Комиссаренко Леонид Ефимович
Начальные обороты