Берег.

Иногда мне снится детство. Не все целиком, и даже не эпизодами, а так, - ярким неосмысленным потоком ощущений. Я просыпаюсь и начинаю вспоминать, - не то сон, не то детство, не то детские сны...

Помню, пацанятами, мы любили играть на берегу реки. Грязная, быстрая, непригодная для купания, она, тем не менее, влекла нас. Пологий песчаный берег, поросший громадными тополями и ивами, представлял прекрасный плацдарм для игры в войнушку. Малыши возились в песке с машинками, танками, солдатиками, ребятня постарше бегала с пластмассовыми автоматами или устраивала ралли на велосипедах. Район был старый, - частный сектор, утопающий в садах.

В каждом доме жила добрая бабушка и мы, внуки, резвились до темноты, с перерывами на вкусные обеды. Местных ребят почти не было, - вся наша стайка, - перелетные гости на лето с просторов необъятной Родины.

А еще река была Рубежом. Противоположный правый берег был крут, как все правые берега всех рек континента. Глиняные откосы заречья зияли пещерками-норами, узловатые корни тополей нависали над кручами зловещими змеями, а дома на том берегу отличались от наших, лубочных избушек и издали напоминали маленькие крепости. Не знаю, откуда это пошло, но район тот звался, - Щебелиновка, а пацаны, что в нем жили, - щебели.

Вплавь ребенку реку не пересечь, камнем не перебросить, а из рогатки или пращи получалось.

Между нами шла вялотекущая холодная война, порожденная взаимной завистью и непохожестью.

Каких-то игрушек у заречных не было и они внимательно наблюдали со своих круч за нашей веселой возней, выкрикивали ругательства на родном гортанном и нашем матерном языках.

Зато они СПЛАВЛЯЛИСЬ по реке! Грязь, нефтяные пятна и стремнина их не останавливали. Облепив огромные самосвальные камеры, мчались по течению, иногда посещая и наш тихий берег. Ходили смутные слухи о серьезных драках со щебелями, - не знаю, я стычек не видел и не участвовал.

Бывало, компанией по 8-10 человек, щебели проходили по нашей персиковой улице, катя перед собой огромную камеру. Все, как один, наголо остриженные, худые, загорелые, в черных сатиновых трусах, - зыркали исподлобья, сплевывали сквозь зубы и обменивались отрывистыми фразами на чеченском. У себя на берегу мы их не боялись, рассматривали с любопытством и пропускали. Для нас же чужой берег был табу.

Переправа в Щебелиновку состоялась много лет спустя, когда через тихую улочку и Сунжу на крутой правый берег пошла бронетехника. Но это уже другой сон, кошмарный и недетский...

Мост.

Прошел десяток лет. Характер реки не изменился, но вот берега...

Правый, крутой, оброс дворцами-бастионами, избушки левого обветшали и среди них стали быстро расти близнецы правобережных бастионов.

Щебели жили уже и на левом берегу. Повсюду зазвучала горская речь. Внуки к бабулям приезжать перестали.

За километр от нашей улочки, рядом с железнодорожным мостом был переброшен пешеходный.

В один сумеречный январский вечер черт меня дернул по нему перейти.

Группу из примерно десяти щебелей я заметил слишком поздно, когда разворачиваться и быстро уходить было еще можно, но уже стыдно.

Ступил на мост уже в кольце.

- Нохчи ву? (Ты чеченец?) - спросили отрывисто.

- Вац. (Нет)

- С какого района?

- Пацаны, с Питера я, на каникулы вот приехал...

- А-а, а я был в Питере, - заявил один.

Я еще не понял, хорошо это для меня или плохо, но надежда слабая затеплилась.

Я молчал. Они тоже. Пауза затягивалась.

- Все бабы там бляди, - сказал тот, который был в Питере.

Все впились в меня глазами, ожидая ответа. Я вдруг понял, что бить будут при любом ответе.

- Нормальные бабы там, а блядей везде хватает, - ответил я глухо и тихо, отчаянно пытаясь унять предательскую дрожь в голосе.

- Значит, наши чеченские девушки тоже бляди? - спросил уже другой, - Ну, свинья, молись, сейчас убивать тебя будем.

Помню, как обезьяной я перемахнул через перила и с десятиметровой высоты, в пальто, нырнул в грязную ледяную воду быстрой реки. Сверху что-то орали, улюлюкали, а меня тащило течением прочь от моста и в противоположную сторону от ветхого теплого дома с добрыми моими бабушками.

Первый мой рафтинг по Сунже состоялся.

Путь к реке. Часть первая.

Из радионовостей:

"... Доблестные морские пехотинцы Северного флота штурмуют Дом правительства. Уничтожено столько-то боевиков... "

Щелкнул тумблером, глянул в иллюминатор на черную гладь Кольской губы.

Подумал : "Надо на ют выйти, покурить. Решать что-то надо и быстро..."

Из рапорта командиру эсминца "Расторопный":

"... Прошу ходатайствовать перед вышестоящим командованием об откомандировании меня в часть морской пехоты Северного флота, дислоцирующуюся в Чеченской республике. Владею чеченским языком (вру)..., хорошо знаю Грозный (правда)... "

Вызывает кэп.

- Ты офуел чево-ли? Какая, нах, Чечня? Герой?! Ты ж застрелиться из ПМа и то не сможешь.

- Да я пригожусь, у нас в КВВМКУ кафедра тактики морской пехоты сильная была. Черные полковники учили хорошо...

Рвет рапорт.

- Иди служи, Рэмбо. Никуда я твой рапорт не подам.

- У меня бабушки там, они мне как матери, - пытаюсь пробить кэпа на слезу.

Разговор не получается.

Сижу в каюте. В голове буря. Жалость и переживание за родных смешиваются с дурацкими фантазиями о том, как я лихо, от бедра валю чеченов пачками из АКМа...

Путь к реке. Часть вторая.

Ну не мытьем, так катаньем. Отпуск выбить получается только в мае. "Грозный" в отпускном билете мне не поставили, как ни упрашивал помощника, но хорошо, что есть друзья на белом свете и на флоте. Однокашник, Валерка Хохлов, слепил мне туда командировочное предписание.О судьбе бабушек ничего не известно...

На вокзале в Минеральных Водах впервые столкнулся с ними, - солдатами войны. В душе похолодело. Раньше, случайно мазнув равнодушным взглядом по нашим солдатикам-срочникам, - ничего, кроме презрительной жалости не испытывал. Плохо одетая, голодная, жалкая детвора в форме, а здесь... на привокзальных лавках, на вещмешках, на цинках сидели молодые парни с глазами стариков, некоторые наполовину седые...

В мае война переместилась высоко в горы, наши брали аулы, отдавали аулы, командование приказывало то решительно наступать, то ни в коем случае не стрелять. Армию дергали и предавали постоянно.

В Грозном днем был мир, а ночью война.

Персиковая улица имела весело-железное название, - Паровозная, - совсем недалеко от вокзала, где в Новый год умирала 131-я Майкопская бригада. Шагаю по Паровозной между павшими чеченскими бастионами и разбомбленными в мусор русскими домишками. Ноет почему-то в паху. Увидел наш дом. Стоит. '' И сердце к вершине готово бежать из груди... ''

Стучу в калитку. Кричу:

Бабушка Нина! Бабушка Валя! Это я, Андрей!

- Внучек, как же ты...- две маленькие сухонькие тени прижались ко мне...

... Сидим за столом под старым виноградником. Бабушки бодрятся, перебивают друг дружку, рассказывают:

- Весь январь самолеты бомбили, артиллерия... мы в погребе сидели, молились все время. Хорошо консервации наделали осенью.

- Валя раненую женщину с соседней улицы на тачке привезла, - выходили, потом федералы ее в госпиталь забрали...

- А к нам солдаты на Рождество на танке приезжали, - заблудились, карты нет, голодные, Валя им помидоров дала, варенья. Вина предложила домашнего, но они отказались, сказали, что водки полно.

- У Ахмеда в доме саперы жили, переправу в Щебелиновку устраивали, а потом всю ночь на тот берег танки шли. Много танков.

- Нина картошку чистила во дворе и к ней осколок в ведро прилетел, - смеются...

Под столом на двух передних лапах ползает наша дворняга Джоник.

- Что с ним?

- У Вахи из дома какие-то мордатые мужики в сером камуфляже мебель вытаскивали, он побежал лаять, а один из автомата ему две ножки задние прострелил. Два месяца лежал, зализывал.

- Мы тут одни на улице остались, все чеченцы в конце декабря в горы уехали...

- А бабушка Вера? А Соколовы? Федоровы где?

Повели меня на берег Сунжи. Возле тополя шесть холмиков с крестами.

- Вот они, Андрюш, похоронили мы их, ребята-танкисты помогли...а от деда Жени только нога осталась...

... Покидая когда-то до мельчайших деталей знакомый, а сейчас неузнаваемый берег Сунжы, между следов от танковых траков я заметил сломаный детский совочек...

P.S. От "Реки".

Летом 97-го, бритый наголо и с неопрятной бородой, в последний раз переходил я тот самый пешеходный мост. Навстречу бодро пружинила небольшая банда (отделение?) *победившей армии*. Некоторые в зеленых беретах, другие просто в зеленых лентах. Увешаны оружием как терминаторы. Чего спрашивается? Ближайшие враги на блокпостах по периметру границы... Мода у них такая просто. Джигиты, блин. Это все я подумал после, перейдя мост, поравнявшись, разминувшись и вспотев. Нет, летом в Сунже комфортнее купаться конечно, но вот беда, свинцом утяжелить могли бы. Мимикрия - сильная вещь.

--------------------------------------------------------------------------------------------

Фура со старой мебелью, тазами, банками, книгами, кошкой, двумя сильно пожилыми русскими женщинами, одним пожилым водителем-чеченцем и одним молодым похожим на чеченца пересекла границу где-то за станицей Ищерской. Здравствуй, Расея!

Киев ноябрь 2006 год