ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Копашин Василий Владимирович
Непридуманные полковые истории. История вторая. Подработка

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.11*8  Ваша оценка:
  90-ые годы... голодные, смутные, лихие... И не хочется о них порой вспоминать, но воспоминания с годами все чаще и чаще навязчиво всплывают в памяти сами по себе, независимо от воли.
  Эти годы я бы обозначил так:
  1)развал большого государства и развал всего и вся в новом государстве;
  2)базарная экономика;
  3)дефолты, шоковая терапия и разные другие пакости со стороны "молодых демократов";
  4)инфляция;
  5)демонстрации трудящихся и не трудящихся с требованием больше водки и колбасы на душу населения;
  6)стрельба, войны и войнушки;
  7)финансовые пирамиды;
  8 )ваучеры, талоны на водку и другие продукты первой необходимости;
  9)борьба за власть между различными политическими тусовками;
  10)малиновые пиджаки, длинные до пят пальто и собачьи цепи на шеях;
  11)воры в законе, "смотрящие", рэкетиры, бандиты, ОПГ;
  12)депутаты всех мастей и уровней;
  13)круглогодичные выборы снизу доверху;
  14)веерное отключение света;
  15)вечно пьяный 1-ый Президент (царство ему небесное);
  16)неоднократные похудения и замужество Аллы Пугачевой.
  
  
  Мы, военнослужащие, в те годы испытали те же лишения, что и весь народ. Нам так же задерживали зарплату (бабы в полку поговаривали, что денег нет потому, что командующий ДальВо строит маленький "дембельский" замок где-то в Подмосковье, ну а полковым бабам надо верить: они знают все), продовольственный паек вряд ли состоял из трети положенных продуктов. Правда выручала картошка, которую мы помогали убирать подшефному совхозу, а заодно и набирали себе, да красная рыба, которую на рынке прямо с машин раздавали бесплатно. Красная рыба в основном вылавливалась ради икры, а тушки выбрасывались обратно в воду или, чаще всего, на побережье (так дешевле). Но находились предприниматели, которые, не считаясь с затратами на транспортировку, вывозили потрошеную рыбу на рынок и бесплатно раздавали всем желающим.
  Офицерская столовая в полку из-за отсутствия продуктов закрылась, а для офицеров-холостяков и вновь прибывших настали трудные времена по части покушать. Человек пятьдесят солдат срочников (это все, что осталось в полку на период описываемого времени) кормили боевым рационом - это сухие пайки, предназначенные на начальный период войны. За год съели все.
  Особенно тяжело приходилось молодым офицерам, выпускникам военных училищ. Ради интереса начштаба батальона Андрей (кстати, главный герой рассказа "Кавказская любовь") подсчитал, что на зарплату молодого командира взвода, после всех вычетов, по северным ценам можно купить 26 печенюшек-сникерсов. Поэтому молодые офицеры просто уезжали в неизвестном направлении, и назвать их дезертирами язык не поворачивается. На одном из построений я услышал за своей спиной разговор двух молодых командиров взводов. "Лобастый, - обратился один к другому по прозвищу (сохранилась еще курсантская привычка), - ты сегодня хавал?" "Не-а, - ответил Лобастый, - да я и вчера не хавал. Стакан водки, правда, выпил". "На водку деньги находите, а на пожрать у вас нету", - стандартно отреагировал Алексей, замполит батальона. "Прекратите болтать в строю и ковырять в зубах, - сделал я замечание Лобастому, и продолжил, - что, лейтенант, мясо что ли жидкое было?" "Не-а, - ответил тот,- чай-вторяк был очень густым".
  
  Как-то ко мне в кабинет, постучавшись, зашел командир хозяйственного взвода - старший прапорщик Н. Прапорщик был старше меня лет на 10-12, и я позволял ему при личном общении и без посторонних обращаться ко мне много проще, чем определено Уставом. "Командир, - начал он, - разговор есть". "Говори", - сказал я. И он продолжил: "На городском кладбище смотрителем работает наш бывший прапорщик по прозвищу Шабаленок. Его бригад а землекопов - это сплошные алкоголики и пьяницы, они не один раз срывали похороны. В общем, Шабаленку нужна бригада добросовестных мужиков, которые могут и яму выкопать, и прикрыть кладбищенскую пьянь в случае необходимости, проще говоря, сделать их работу, если они пьяные". "Ты что же, старина, меня сватаешь в гробокопатели, что ли? Да пошел ты, знаешь куда?"- вспылил я. "Ша, ша, ша, командир, успокоимся, успокоимся, - заговорил прапорщик, успокаивая меня поднятыми руками, и снова заговорил. - Да ты знаешь, какие там "бабки крутятся?! Мы же за неделю заработаем больше, чем получаем здесь за месяц. Нам надо выкопать могилу и сдать ее Шабаленку, он расплачивается с нами наличкой по госрасценкам, а сколько он накрутит за эту яму с клиентов - это его дела. Мы не разводим клиентов, мы не лезем ни в какие кладбищенские дела, просто копаем - сдаем, копаем - сдаем - и получаем деньги наличкой в этот же день. Единственное, что мы будем делать бесплатно - это помогать штатной кладбищенской бригаде захоранивать безродных". "Кого, кого?" - спросил я. "Ну безродных, - ответил он, - это невостребованные трупы. Тела полежат где-нибудь в морозилке месяца два-три, а потом их хоронят за счет государства". "Да стремно как-то", - сказал я. "Стремно? - спросил прапорщик. - А семьи чем кормить? Стремно... Да знаешь ли ты, Василь Владимич, что конкурс в землекопы на городское кладбище в разы выше конкурса при поступлении в вашу академию имени Фрунзе. А здесь предлагается людям без всякого конкурса, мзды-взятки, лишь бы люди были надежными, и, самое главное, обещают, что хорошо будут платить. Ты, как на луне, живешь. Ведь почти все где-то подрабатывают. Вон "технари" в своих гаражах чего только не делают: и рихтуют, и ремонтируют, и регулируют. У кого есть машины - все бомбят. А на гараже Вашего соседа, майора-связиста, знаете, что написано краской "Лужу, паяю, ЭВМ починяю". Наши офицеры везде работают, даже охранниками в городском стриптиз баре. Вон, почти все прапора живность завели: кто свиней, кто быков. Да ладно прапора, зам. командира полка на рынке китайским барахлом торгует". "Серьезно, что ли?" - спросил я. "Серьезно, серьезно, - ответил прапорщик и продолжил. - Соорудил себе прилавок из трех пустых ящиков и стоит, торгует. Вчера прохожу по рынку, а он "шасть" из-за прилавка и свой же товар разглядывает, вроде он покупатель, вот только его псина осталась с обратной стороны, команду не усел ей подать. А что творится в полку! Василь Владимич, ведь ты не знаешь, а я здесь уже 15 лет. Наш вещевой склад еще в советские времена горел два раза, и оба раза мы невероятным образом тушили пожар и спасали большую часть имущества, а в постсоветские он загорелся один раз. Да и пожар-то был так себе, но при этом склад выгорел дотла. А там одних только полушубков было заложено около 3-х тысяч штук, на штат военного времени. Впрочем, он потому и сгорел, что там явно 3-х тысяч не было. А начальник склада, между прочим, недавно новенький УАЗик купил. А полковой уголь, проданный командиром полка?" "Да брось ты, старина, этот уголь списан еще в прошлом году по окончании отопительного сезона", - оборвал я прапорщика. "Списан, верно, был списан, - снова начал говорить он. - Но ведь он был. И я думаю, что наш "доблестный" командир нехило улучшил свое материальное положение, судя по тому, что этот уголь вывозился большегрузными машинами целый день. Да, предлагаемая тебе работа никак не соответствует твоему статусу. А кто сейчас чему соответствует? И что же делать в нашей ситуации? Жен своих, что ли на панель отправлять?" - закончил он.
  "Андрей, зайди ко мне, - крикнул я начальнику штаба, - слушай, нам предлагают шабашку - копку могил на кладбище, как ты на это смотришь?" - спросил я его. "Я не могу, командир, - ответил он, - у меня свой бизнес". "Бизнес? Что за бизнес?" - удивленно спросил я. "Я...на центральном рынке...газетами и порнографическими журналами...оптом и в розницу...во внеслужебное время, конечно", - покраснев и отведя взгляд куда-то вбок и вниз, ответил умный и интеллигентный Андрей.
  "Да, после того, как "кончились" солдаты, и мы сдали все оружие и имущество на склады, а заодно уж спихнули часть техники в другие полки, у нас у всех появилось много неслужебного времени. Да, конечно, тебе бросать такое хлебное место нерезонно", - ответил я Андрею.
  "Ребята! Я с вами!" - шумно ворвавшись в кабинет, заорал замполит батальона. "Тебе-то зачем? Насколько я знаю, у тебя самогонный бизнес процветает", - сказал я замполиту. "Да куда же вы, заблудшие души, без меня-то", - ответил он.
  "Эй, юродивый, - крикнул Алексей пробегающему мимо, наголо стриженному молодому лейтенанту, - ну-ка, зайди-ка сюда". И продолжил: "Командир, представляете, вчера поехал на рынок толкнуть одному хмырю продукцию своего "предприятия". А там смотрю и глазам своим не верю: наш лейтенант Колян, разодевшись в нарядья буддийского монаха, под удары шаманского бубна с упоением пляшет и воет в кругу кришнаитов. Да так хорошо у него это получается". "Свобода совести и вероисповедания - мое личное дело", - пискнул лейтенант. "Что?! - заорал замполит. - Ты меня советско-российского замполита и христианина решил опозорить что ли? А?!" Лейтенант побледнел, открыл задницей дверь, и пулей вылетел из кабинета. Я и Андрей буквально свалились от раздирающего нас смеха. "Цирк, да и только", - немного успокоившись, произнес я. "Нет, не цирк, - сказал Андрей, - просто наш мотострелковый полк неуклонно и быстро превращается в нормальное средневековое стрелецкое формирование".
  Немного подумав, я рассудил так: "Ну, если командующий ДальВо, занятый строительством подмосковного замка, не хочет подумать об офицерах и прапорщиках батальона, значит офицеры и прапорщики батальона должны подумать о себе сами". И дал согласие. Желающие подработать, конечно же, нашлись.
  Через дня два мы начали работу. Смотритель закрепил за нами инструктора-землекопа по прозвищу Акула. "Он все равно живет по принципу: Люблю ничего не делать, а потом передохнуть, а здесь хоть что подскажет вам", - сказал Шабаленок и убежал, скрывшись между крестами и памятниками. "Старший моггилан (от слова могила) Акула, можно просто Юрец", - представился инструктор. Подполковник Копашин, можно просто Василий", - ответил я и протянул ему руку. "Слышь-ка, дефективный, а ко мне обращайся не иначе, как Ваше преподобие и без всякого там какого-то "просто", ты понял меня, убогий?" - встрял в разговор Алексей и продолжил. - С остальными своими подельниками, детьми Понедельника, познакомишься потом. Давай показывай, где копать". Юрец чисто механически застегнул верхнюю пуговицу драного бушлата и скороговоркой заговорил: "Понял, есть, так точно". Я буквально взорвался от смеха. "Эй! - крикнул я замполиту. - Как там тебя, ...твою мать... "Ваше преподобие", будьте любезны, благословите нас, грешных, сирых да убогих, на новый вид производственной деятельности". "Дети мои, - сложив на животе руки, елейным голосом начал Алексей. - Я, ваш духовный пастырь, благословляю вас на труд благородный, кладбищенский, бренный, физический, хорошо оплачиваемый и т.д. и т.п...". И закончил, изменив интонацию в голосе: "А кто плохо будет работать, дети мои (это с сарказмом), башку, блин, оторву! Аминь".
  Ох, и тяжек труд землекопа! Старенькая "белоруська" - экскаватор лишь царапала промерзшую почти на метр землю, и сбивать мерзлоту приходилось вручную двухпудовыми самодельными ломами. Делается это так: в середине очерченного под могилу прямоугольника ломами пробивается до мягкого грунта лунка диаметром в 50-60 сантиметров, а потом теми же ломами мерзлый грунт откалывается кусками. После чего запускается "белоруська", или докапывается вручную. После мерзлоты эту часть работы землекопы назвали "легкие земляные работы". Поворотная цепь манипулятора старенького экскаватора от нагрузки постоянно рвалась, то есть трактор мог опускать и поднимать ковш, а вправо - влево нет. Выручала смекалка: просто к ковшу привязывали веревки и тягали его туда-сюда вручную. К тому же нам, конечно же, предоставлялись площадки с тяжелым скалистым грунтом, и приходилось копать могилу не только с помощью лома и лопаты, но и кувалды, разбивая торчащие отростки скалы. Несколько почти готовых могил пришлось бросить, наткнувшись на сплошную скалу, которую невозможно было разбить даже кувалдой. Выручал бесценный опыт Юрки - Акулы, без него нам бы пришлось совсем тяжело.
  "Василий, Василий! - кричал Акула. - Ну, зачем вы копаете такие глубокие?" "Юрец, - ответил я, -ну ты же сказал, что глубина должна быть 150 см". "Ну ведь 150 сантиметров вместе с "маклей", понимаешь, с "маклей"", - кипятился он. "Макля" - это, своего рода, муляж глубины. Снег над будущей могилой не разбрасывается, а аккуратно вырезается, а там уже, в процессе копки, снежные стенки затираются грунтом. В результате, глубина могилы - 150 сантиметров, но сантиметров 30 - это замазанный землей снежный покров.
  Как-то уже весной, проходя мимо одной из выкопанных нами могил, я встал на могильный холмик (прости меня Господи) и с силой опустил лом. Лом с глухим стуком воткнулся в крышку гроба. "Повесить бы нас за я...а за такую работу", - сказал я, повернувшись к замполиту. "Командир, в чужой монастырь со своим Уставом не ходят", - ответил он. "Василий! - опять кричал Акула. - Ну зачем твои такие широкие копают? Гроб в могилу должен входить, как поршень в цилиндр, понимаешь?" "Да как же в эту могилу гроб-то полезет, здесь ширина сантиметров 40, не больше", - с недоумением спросил я. "Ну внизу-то, где мягкий грунт, она широкая, - ответил Акула и продолжал, - двое опускают гроб, повернув его набок, один держит, чтобы жмурик, т.е. покойный, не выпал, и потихоньку, бочком, бочком, бочком опускают, а внизу раз - и выровняли. Ну что, сообразить, что ли не можете, а еще офицеры".
  Самое неприятное, конечно, было - это похороны безродных. Частично разложившиеся трупы и частенько без отдельных частей тела. Их привозила труповозка в сопровождении милицейской машины. Совершенно голые тела в целлофановых мешках спускались в общую неглубокую траншею, вырытую экскаватором еще летом. Чуть позднее, вместо мешков, стали привозить гробы из необструганных досок - горбылей. Гробы были, как правило, маленькие, и голые ноги покойника торчали из гроба на добрую треть. Запах от разлагающихся трупов стоял неимоверный, и он каждый раз напоминал мне трагедию в Мароварском ущелье Афганистана (сюжет моего рассказа "Спецназ, чмыри и духи"). Траншея засыпалась той же старенькой белоруськой, и смотритель втыкал в землю дощечку с номерами, которые получали, вместо имен и фамилий, захороненные безродные.
  Мы начали привыкать к своему новому положению. Уже не шокировали и обращение, и в целом отношение к нам, как к представителям самого нижнего социального уровня. Произошла так сказать, психологическая адаптация. Офицеры и прапорщики, увидев радушные и широкие перспективы в кладбищенской работе, явно повеселели. Вопросов типа "ты хавал - не хавал" уже не было. Да и стреляющих сотню другую до получки тоже не стало, наоборот, теперь каждый мог сам дать взаймы.
  Конечно, при такой работе случались и травмы: спину себе "сорвал" каждый второй, один сломал себе руку, ну а я чуть не изуродовал себе ступню, воткнув в нее лом (сюжет моего рассказа "Клятва Гиппократа").
  Постепенно мы втянулись в работу, стали быстро выполнять дневную норму, и у нас появилось время понаблюдать за кладбищенской жизнью. А жизнь здесь была очень интересной. Здесь продавалось все, в первую очередь, конечно, могилы. Схема была простой: клиент-заказчик подводился к площадке с десятком вырытых могил, доверху заполненных водой (льдом, снегом - в зависимости от времени года) и смотритель, в лице Шабаленка, объяснял, что, мол, по плану ваш покойный должен быть захоронен здесь, воду за час до похорон вычерпаем, у вас будет минут тридцать, чтобы опустить покойного и закопать могилу, а то вода снова ее заполнит. Ну, какой человек согласится с тем, чтобы его родной или близкий покоился в болоте? Вряд ли такие найдутся. И начинался торг, в результате которого стоимость могилы увеличилась раза в три, правда, и могила предлагалась другая, на сухом ровном месте.
  Продавалась и земля под перспективное захоронение. Это стоило уже раз в пять - шесть дороже стоимости могилы. Разводкой клиентов занимался лично Шабаленок: вычислял их по одежде и марке машины, на которой те приезжали на кладбище. Тихим, вкрадчивым, но при этом, настойчивым голосом убеждал в необходимости покупки земли: мол, все мы смертны и т.д., да к тому же ему точно известно, что в госдуме готовится документ, по которому земля под могилу будет платной, так что, мол, покупайте по дешевке, пока не поздно. Разводку Шабаленок заканчивал так: "Ваш труп в грунте этой площадки не сгниет лет десять. Гарантирую". Клиент, как правило, под напором Шабаленка сдавался. А чтобы проданную землю не заняли, прямо в присутствии счастливого обладателя делалось в течение десяти минут ложное захоронение, то есть насыпался холмик, и в него втыкался крест или старый памятник, которые в изобилии валялись вокруг кладбищенской ограды. "Может Вашу фотографию закрепим на памятнике?" - спрашивал Акула. Но от этой дополнительной услуги клиенты, как правило, отказывались.
  Отдавались в аренду ломы, лопаты, топоры, молотки, веревки для опускания гроба, причем оплата была почасовой. Старые железные памятники, которые снимались с могил, не отправлялись на металлолом. Они собирались, очищались от облупившейся краски, красились и продавались как новые. Шла накрутка и за установку памятника: мол, здесь и землю надо трамбовать чуть ли не до середины могилы, и спецклей очень дорогой нужен, чтобы стела не выпала из гнезда, да и вообще, работы здесь на полдня. В результате заказчик платил ребятам еще столько же, сколько заплатил по квитанции. А на самом деле памятник устанавливался двумя штатными землекопами от силы за час. Бесплатно устанавливались памятники лишь участникам Великой Отечественной войны. Ни циничный Шабаленок, ни спивающийся Акула даже в мыслях не позволили бы себе "сдоить" с родных участника ВОВ хотя бы рубль, хотя от водки и закуски (это на помин души) никогда не отказывались. Впрочем, водка и закуска на кладбище никогда за плату не воспринимались. Водка здесь лилась рекой, и мы после захоронения безродных даже не просто протирали руки и лицо салфеткой, а умывались ею, смывая с себя всю заразу. Но самым дорогим удовольствием для клиентов было перезахоронение покойного. В общем, по цене, что похоронить человека и сделать поминки, что перезахоронить покойного без поминок, получалось одинаково.
  Деньги сдаивали с клиентов самым неожиданным образом. Шабаленок у ворот кладбища чехлил машины-катафалки и брал деньги для "передачи" мифическому лодочнику, который должен был перевезти покойного через мифическое озеро (или реку) на тот свет. И все отдавали названную сумму.
  В общем, кладбищенская братия ежедневно зарабатывала кругленькую сумму. Конечно, смотритель Шабаленок далеко не все брал себе: во-первых, он добросовестно платил нам за проделанную работу, во-вторых, отстегивал обговоренную долю наверх. Что самое интересное, несмотря на то, что на кладбище крутились хорошие деньги, ни одна бандитская группировка не наезжала на нас. Это было единственное место в городе, которое никому не платило дань. Очевидно, даже у урок есть какие-то морально-этические нормы, через которые они не могли преступить. Единственной привилегией для представителей местной братвы был выбор ими самими места под могилу для своего очередного убиенного братка.
  Выполняли мы по захоронениям и спецзаказы. Как-то прибежал к нам взволнованный Шабаленок. "Василий Владимирович, - обратился он ко мне, - надо сделать образцово-показательную могилу прямо рядом с часовней. Кого будут хоронить, не знаю, но уже два раза звонили из городской администрации, звонил местный депутат, четыре раза - начальник ПЖКХ. Я заплачу тройную цену, только, пожалуйста, сделайте". Площадка рядом с часовней была даже круче", чем Аллея Почетного Захоронения. "Скорее всего, умер какой-нибудь священнослужитель, причем далеко не самого низкого ранга. Такие площадки предназначены только для них", - высказал предположение замполит. Через пять часов образцово-показательная могила была готова и обшита изнутри бархатом. За час до похорон в сопровождении воющих машин ГАИ приехало на своих машинах человек сто братков". А еще через полтора часа, после отпевания, проведенного в часовне, в образцово-показательную могилу был опущен...местный бандит по кличке Авдей, застреленный по пьянке своими же подельниками в собственной квартире. Мы с Алексеем только ахнули. "Командир, ну где справедливость? - возмущенно и с какой-то тоской в голосе заговорил замполит. - Ведь на эту сволочь клейма некуда ставить. Ты что думаешь, он будет в аду кипеть в котле? Как бы ни так! Он с помощью кулаков и своей наглости устроится кочегаром у этого котла. Сколько гадостей людям наделал, а как хоронят: и могила бархатная, и поп, и музыка, и даже почетный эскорт в лице гаишников. Отчего же такие почести? Командир, а ведь рассказать кому, что для этого уркагана собственными руками выкопали могилу подполковник-афганец и майор-замполит - не поверят", - закончил свою эмоциональную речь Алексей. "Да ладно тебе, Леша, душу-то травить, - сказал я, - получил ты сегодня за эту яму половину своей месячной зарплаты - и будь доволен. А об этих временах я лет через двадцать обязательно напишу, правда, не уверен, что меня и тебя поймут". "Во-во-во! - поддержал замполит. - А знаешь, назови свои будущие "опусы" "Непридуманные полковые истории"". "Как скажешь", - ответил я. Через некоторое время полк был расформирован, а я был уволен из армии, как, впрочем, и большая часть нашей кладбищенской команды. И немного помыкавшись на гражданке, устроился на работу в ракетную часть начальником ЖЕНСКОГО КАРАУЛА. Но это уже совсем другая история.
Оценка: 8.11*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023