20 апреля 1985 года. Позади зимние прыжки с парашютом на ДОСААФовском аэродроме Порошино, проводы, стрижка под машинку за 10 копеек, прощание на вокзале. До свидания, Киров. Электричка везет нас, команду 20Г, на пересыльный пункт в вятский город Котельнич. "Покупатель", старший лейтенант ВДВ, он впоследствии будет командиром нашего взвода, каждого вызывает в кабинет на собеседование. Краткий диалог:
- Хочешь служить в ВДВ?
- Конечно хочу. Чувствую, как губы помимо воли расплываются в улыбке. Изо всех сил стараюсь принять уверенный и мужественный вид.
- А в ДРА хочешь?
К такому вопросу я не готов. Лихорадочно соображаю, как ответить, перспектива служить в Афганистане кажется отдалённой и не очень реальной.
- Пошлют - буду.
По-видимому, старлея ответ устраивает. Он закрывает папку и отпускает меня в казарму.
Через некоторое время несколько человек из нашей команды, в том числе и меня, вызывают на повторную медкомиссию. Тщательная проверка, проверяют кожу на руках, все ли пальцы сгибаются. У меня мелькает мысль о наборе в отряд космонавтов. На выходе стоят несколько офицеров, я подхожу к капитану с черными петлицами и спрашиваю, куда нас отбирают. Он интересуется моим ростом, хлопает по плечу и говорит: "Молодец, нам такие нужны. В Москве будешь служить." Я с ужасом вспоминаю кадры хроники, роту почетного караула, неподвижных солдат у Мавзолея. Конечно же, я сразу иду к старлею-покупателю. Тот советует мне не волноваться, говоря, что уже меня записал.
Мы попадаем в Ферганский учебный парашютно-десантный полк. За время долгой дороги я узнаю, что на занятиях по рукопашному бою изучаются комплексы специальных упражнений. Это как ката карате, объясняет взводный. Он говорит, что таких комплексов двадцать. Кстати, сколько их на самом деле, я так и не знаю до сих пор. Успешно проходим процедуру сортировки, почти все попадаем в первый взвод зенитной ракетно-артиллерийской батареи. Теперь наше оружие - зенитная установка ЗУ-23-2, "зушка". Один из наших имеет разряд по стрельбе и просится в снайперы. Его уводят. Уже в Афганистане я узнаю, что его отправили в тамбовскую танковую учебку. Ю ин зе арми нау!
Первые впечатления: почти не спим, очень мало едим, всевозможные ограничения, личного времени совсем нет и подавление любой личной свободы и инициативы. "Солдату думать не надо!" - девиз, который командиры успешно пытаются претворить в жизнь.
Несмотря на запрет все то и дело пытаются пить воду из-под крана, в результате у половины ребят болит горло. Другое следствие климата - любая ссадина, порез, мозоль превращаются в загнивающую рану. Особенно страдают ребята, не умеющие правильно наматывать портянки. Рассказывают, что в ПМП доктор лечит нарывы оригинальным способом - иссекает поврежденный участок скальпелем, а затем заливает зелёнкой. Самое интересное, что действительно всё заживает. Недели через три проходим медосмотр - я вешу 62,5 кг, то есть потерял 2,5 кг. Это сравнительно немного, терять мне особо нечего. Тем не менее, говорят, мама очень расстроилась, получив фотографию, снятую в первый месяц службы.
Условия жизни быстро учат выживать, цепляться за любую возможность поспать, поесть, не упустить свой шанс, урвать свой кусок. Постоянное противоречие между необходимостью выполнять какую-либо работу, будь это занятия по физподготовке, хозработы или политзанятия, и стремлением организма любой ценой экономить на энергозатратах. Практически все передвижения по расположению части выполняются бегом - это называется "попутные тренировки". Со склада извлекаются рюкзаки десантника, РД-54, в них кладут пару мешков с песком, имитирующих боекомплект, ОЗК. Теперь мы везде, кроме столовой и редких занятий в классе, ходим и бегаем с РД. Кроме того, отцы-командиры не забывают и про бронежилеты. Вырабатывается специфическая манера бега, руки почти не двигаются, ноги без необходимости высоко не подымаются, шаг не широкий. Сначала тяжело, но постепенно РД перестаёшь замечать. Система наказаний включает в себя различные физические упражнения - отжимания, пресс, бег на заданное расстояние. При этом задаются заведомо нереальные нормативы. Например: "Батарея, вам минута времени вокруг спортгородка. Время пошло." И сразу же: "Осталось тридцать секунд. Воины, да вы совсем не торопитесь!" Через какое-то время нагрузки становятся привычными и уже не пугают сто отжиманий и в положении "упор лёжа" чувствуешь себя почти комфортно. В таких условиях все становятся взрослее, мужают. Фотография сделана на третьем месяце службы - почувствуйте разницу.
Это наш первый взвод после присяги. Чтобы такое событие лучше запомнилось, на обед нам дали печенье и по паре карамелек. Эти лакомства резко контрастируют с нашей обычной, повседневной едой. Например, мы около месяца на обед получали подгнившую тушеную капусту и "мясо" - куски варёного свиного сала с торчащей щетиной. В честь принятия присяги был очередной "спортивный праздник". Это те же занятия по физподготовке, только подразумевается, что это доставляет солдатам радость.
Большую часть времени мы находимся в горном лагере в Киргизии и в учебном центре под Ферганой. В горном лагере мы живём в палатках-шатровках. В них вдоль задней стенки установлены дощатые настилы, на которые кладутся матрасы. Спать можно только повернувшись всем на один бок, так как иначе десять человек не умещаются. Где-то к середине ночи кто-нибудь инициирует переворачивание на другой бок.
Сапоги меняют на высокие ботинки. Выдают носки, которые быстро протираются. К разбитым после занятий по тактике коленям и локтям добавляются гудящие от длительных переходов по горам ноги. После длительного перехода наивысшее наслаждение - разуться и сунуть ноги в арык. Кроме маленького арыка мимо лагеря проложен большой арык - это бетонный жёлоб шириной метра три. Мы тайком купаемся в нём - из ремней делается страховка, двое держат, а один наслаждается жизнью. Штука опасная, вода несется с большой скоростью, стенки жёлоба наклонные, упавший в арык не имеет шансов выбраться и его обдерёт о неровные стенки.
Очень много спецподготовки. Устройство зенитки, разборка - сборка, снаряжение лент, приведение к бою, отбой, упражнения по прицеливанию. Различные нормативы, которые сначала кажутся совершенно нереальными. Из-за неумелого обращения с железом и спешки руки покрываются ссадинами. Активно используется народное дезинфицирующее средство - собственная моча.
Дорога из лагеря ведёт в горы. На каждое занятие мы катаем весящую тонну пушку впятером. Пару-тройку километров туда и столько же обратно. Обратно гораздо веселее - под горку пушка катится сама и надо стараться направлять её и не попасть под колёса и опоры. Периодически видим, как ребята из артбатареи вдевятером тягают гаубицу Д-30, ствол которой весит столько, сколько наша зушка, и понимаем, что не всё так плохо.
На занятиях по физподготовке мы действительно разучиваем спецкомплекс. Правда, только один. Первый. Это набор ударов и перемещений, сержанты - инструкторы объясняют смысл движений, мы учимся выполнять комплекс по элементам и целиком в воздух и с партнерами. Желающие, в том числе и я, разучивают второй. Он кажется сложнее, и мы его так толком и не изучили. Кроме того, очень большое время уделяется различным приёмам из боевого самбо - защитам от ударов ножом, штыком, от угрозы пистолетом, болевым приемам и способам снятия часового. Вместе эти приёмы составляют ещё один спецкомплекс.
Где-то в начале июля командование проникается необходимостью подготовки к рукопашной, и приёмы теперь отрабатываются даже на утренней зарядке. Говорят, что в Афгане кто-то из наших положил в рукопашную то ли пять, то ли шесть духов. Сообщаются подробности - наш одному из духов проломил прикладом грудную клетку. Воодушевлённые слухами, мы усердно тренируемся, комбат требует проводить болевые приёмы чуть ли не по-настоящему и демонстрирует это на "замке" нашего взвода. После демонстрации сержант целый день обращается с рукой очень бережно.
С увеличением времени службы с помощью командиров растёт боевой дух. Мы - Десант. Мы - самые боеготовые войска. Слава ВДВ! И, хотя наша боевая подготовка могла быть и получше, у каждого в большей или меньшей степени закреплялось осознание превосходства над противником и над другими родами войск. Я знал, что в бою мы победим, и по-другому быть не может, потому что мы - ВДВ.
На тактической подготовке отрабатываются действия в составе отделения, которые впоследствии так и не пригодились. Разворачиваемся, двигаемся перебежками. Очень много передвижений, переползаний, бег и переползание с раненым, переноска раненого, упражнения по маскировке. Очень полезными оказываются внезапные команды "К бою!" и "Вспышка слева/справа!" При любой ситуации начинаешь отмечать, как будешь падать, куда прятаться.
Стрельбы из автомата не так уж много, в основном стреляли упражнение для "спецов", а из зенитки так вообще только один раз. Зато целых восемь снарядов! Я умудрился растянуть удовольствие на три очереди, что для первого раза при темпе стрельбы около 1000 выстрелов в минуту очень даже неплохо.
Воздушно-десантная подготовка включает в себя два прыжка с АН-2 и один с АН-12 с "рампы". Объясняют, что ТАМ нам прыгать не придётся, а потому больше и не надо. Нас до одурения гоняют на комплексе специальных тренажеров. На первых прыжках отсеивается несколько отказников. Говорят, что в ВДВ они служить не будут.
Близится срок отправки. Пребывание в учебке начинает тяготить. Хочется новых впечатлений. Поэтому я очень радуюсь, когда попадаю в одну из первых партий. Мы летим в Ту-154, едим сухпайки и рассматриваем проплывающие внизу горные хребты. Стюардесса с милой улыбкой просит нас не оставлять мусор в салоне и выбросить его на дружественной нам земле.
Самолет приземлился на Кабульском аэродроме.
Первое, что бросается в глаза - часовой в каске, бронике и с автоматом. Нас загоняют в какой-то сарай. Внутри ряды стульев. Оказывается, что это актовый зал дивизии. Перед нами, вновь прибывшими, выступает командир нашей гвардейской 103-й воздушно-десантной дивизии полковник Павел Грачёв. Он тоже только недавно приехал на замену. Товарищ полковник по-военному краток и подчеркивает, что главная его задача, как командира, чтобы мы живыми и здоровыми вернулись домой. Это кажется подозрительным.
Четверых зенитчиков, в том числе и меня, определяют в 357-й гвардейский парашютно-десантный полк, расквартированный в старинном доме рядом с ещё более старинной крепостью. Рассказывают, что в нём вырезали англичан во время восстания. Непривычные пейзажи и доносящиеся звуки восточного города, огромная крепость Бала Гиссар будоражат воображение и навевают тоску. Понимаешь, как далеко ты от дома и как долго его ещё не увидишь. Всех молодых помещают вместе. Перед тем, как попасть в подразделения, все пройдут двухнедельные курсы подготовки. Вечером всех новобранцев ведут на ужин. На столах полные бачки каши, сыр и белый(!) хлеб. Ферганская учебка не баловала нас, и мы набрасываемся на еду. Потом бежим за добавкой. Дружно решаем, что жить тут можно. Старослужащие сержанты, приставленные командовать нами, смотрят снисходительно.
Пройти переподготовку нам не дают. Зенитчиков забирает старшина. Батарея уехала на сопровождение колонны, остались дневальные и старослужащие, которым ехать домой. Здесь их называют гражданскими, так как приказ о демобилизации уже вышел. Они нас почти не замечают и мыслями уже дома.
Через неделю приходит колонна. Узнаём, что на обратном пути был бой, но потерь нет. Мужики хмурые, чумазые, покрыты слоем пыли. На следующий день всех ведут в парк, обслуживать технику. Выясняется, что обслуживать придется нам, молодым, под чутким руководством старших. На самом деле это правильно. Чем больше имеешь дела с пушкой, тем лучше. Пока мы заняты работой, нам рассказывают всякие поучительные истории. Например, при обстреле у зенитки заклинило автомат (у зенитки автоматом называется та часть, которой она стреляет, кроме ствола). "Вон тот мужик" снял автомат, весящий три десятка килограммов, спрыгнул с ним с машины (благо колонна встала), залез под машину, перебрал и поставил обратно. Всё заработало. Мораль: учите матчасть, воины.
Через день я едва не попадаю на сопровождение. Вечером из разговоров понимаю, что завтра намечается выезд, причём маршрут не обычный, и почти наверняка будут обстреливать. Идём в парк, меня назначают заряжающим на последней машине. Ко мне подходит комвзвода, внимательно смотрит на меня и показывает пальцем на точку пониже левой ключицы. "Тебя вот сюда ранят". Я молчу. Когда он уходит, ребята объясняют, что он одному уже предсказал - сбылось. А вообще это традиция такая. Хорошо, что на следующий день колонну отменили.
Ровно через месяц после приезда приходит моя очередь. Попадаю в первый расчет на головную машину. Командир расчёта и наводчик дембеля, отслужившие по полтора года, водитель - котёл, так здесь называют тех, кто прослужил год. В отличие от штатного расчёта зенитки из пяти человек у нас ездят по трое. Отчасти это объясняют тем, что в кузове не так много места. Другой неожиданностью оказывается полное отсутствие прицельных приспособлений на пушке. На вопрос "а как стрелять" отвечают, что по стволам и потом научишься. Наши Уралы-4320 стоят рядком, молодые, в том числе и я, грузим в кузовы палатку, спальники, рюкзаки в специально построенные для этого будки. Будка занимает переднюю часть кузова, стенки её сложены из снарядных ящиков, наполненных камнями. Лишнее укрытие не помешает. Боекомплект уже пополнен. Вдоль бортов стоят пять левых и пять правых коробок по пятьдесят снарядов да еще тридцать снаряжённых лент в длинном ящике. Итого две тысячи снарядов. Стараясь выглядеть бодро, интересуюсь, на долго ли хватит, "если что". Смотря какой обстрел, отвечают. Основная тактическая хитрость: главное - море огня, а остальное - х..ня.
Поехали. Снова попутные тренировки: я учусь снаряжать лентами коробки на ходу и досылать снаряжённые коробки взамен пустых. Это сложно, на выбоинах кузов подкидывает, того и гляди вылетишь. Кроме того, коробки досылаются вовсе не руками, как учили в Фергане, а животом и рывком двух рук за станину - так быстрее и надёжнее.
На спокойных участках меня сажают на место наводчика, и я учусь наводить без прицела. Урал раскачивает, левая рука должна сама отслеживать вертикальные колебания и компенсировать их. Целью служит какой-нибудь удалённый ориентир. Я стараюсь держать наводку, высматриваю возможные места засады и одновремённо слежу, чтобы не въехать стволами в придорожное дерево или встречную машину. Как и падения на ходу из кузова, такое тоже бывало. Я занят и спать хочется меньше.
По пути через Чарикарскую долину проезжаем пару городов. Шум, гам, запахи, странно одетые люди, непривычная архитектура, придорожные ларьки в контейнерах с надписью "Афсотр" - всё это поначалу настолько интересно, что забываешь, где и для чего находишься.
Приближаются горы. Дорога ныряет в ущелье и ведёт нас к перевалу Саланг. Так и едем - с одной стороны нависают скалы, с другой горная река и противоположная стена.
Горные кручи то сужаются, то расходятся. Мы проезжаем селения, дома построены прямо на склоне. Изредка встречаются небольшие стоянки для местных машин, рядом дуканы, вьётся дымок и жарится шашлык.
На поворотах видна вся колонна, пушки развёрнуты стволами в сторону реки. Мне объясняют, что если будут обстреливать, то скорее всего с дальнего склона.
На перевале Саланг, начиная с определённой высоты, дорога считается безопасной. Меня отправляют спать, я забираюсь в будку и сплю всё время проезда через перевал.
На этот раз наша 143-я колонна идет в Пул-и-Хумри. Это примерно середина пути до границы с Союзом. Целый день, проведённый в кузове, под постоянным потоком воздуха даёт себя знать. Глаза красные, на зубах скрипит песок, лица и одежда покрыты слоем пыли.
На стоянке приходится выдержать процесс умывания по пояс - вода едет вместе с колонной в бочке, установленной в кузове Камаза. Зато после чувствуешь себя значительно лучше. Теперь можно одеть что-нибудь героическое, типа шестнадцатикилограммового бронежилета, берет и вот фото для отправки домой готово.
Физподготовки у нас нет. Есть только зарядка (когда это возможно). Или приходится побегать в качестве наказания, но это уж совсем редко. Желающие, а таких не мало, занимаются сами. Для этого в колонну берут самодельную штангу, в качестве турника прекрасно подходят стволы зушки, и всегда можно найти спарринг-партнера.
На стоянке зенитчиков иногда используют как дополнительную рабочую силу при погрузке. Вот и в этот раз ребята поехали грузить боеприпасы, но молодых оставили - тренироваться в сборке-разборке зенитного автомата.
Выезд колонны рано утром. Через несколько часов мы подъезжаем к северному входу в самый высотный тоннель в мире.
Теперь я не сплю - начальник колонны, едущий в кабине нашего Урала, принимает по радио сообщение, что по ту сторону перевала идёт война. После тоннеля дембеля напяливают каски - домой скоро. Ну, а я всё время ехал в каске - я молодой и мне так положено. Перед спуском последний инструктаж для меня - меняешь в зенитке коробки и смотришь за тылом. Командир расчёта снаряжает опустевшие коробки лентами.
Трогаемся. Головным идёт БТР-70, за ним наш Урал, потом Камазы роты материального обеспечения, машин 15, потом ещё один Урал с зениткой, радиомашина ГАЗ-66, остальные Камазы и техническое замыкание. Техзамок - машина техпомощи и Урал боевого охранения. Идём быстро и скоро нагоняем колонну новых трёхмостовых Камазов. Её прикрывают две зенитки. Поравнявшись с одной, видим, что на ней сиротливо сидит солдат с петлицами автовойск, в кузове две запасных коробки и больше боеприпасов не видно. Я удивлённо смотрю на Давыда - нашего наводчика. Тот пожимает плечами: "Вот так они ездят."
К этому времени впереди становятся слышны разрывы, доносятся выстрелы. Сначала вперёд уходит часть трёхмостовых, затем идёт первая половина нашей колонны, а вторая с Уралом-2 во главе пристраивается в хвост колонне автобата.
Нас тормозят на дорожном посту. Неизвестно кто и откуда постреливает. Дорога идёт вниз вдоль одного из склонов ущелья. Давыд вглядывается в противоположный склон и обрабатывает подозрительные места. Разрешают ехать дальше. Стрельба учащается, Давыд начинает поливать скалы, я меняю очередную коробку. Автоматы заряжают поочереди, чтобы стволы успевали остывать. Темп стрельбы увеличивается, и я начинаю прыгать вокруг зенитки, меняя коробки. Смотреть по сторонам особо некогда, хотя я и пытаюсь поглядывать на нависающие над нами скалы.
По дороге проезжаем сгоревшие Камазы, один ещё пылает, кабина выгорела полностью, кузов объят пламенем, а ветер в нашу сторону. Но вот колонна выходит из ущелья, впереди Чарикарская долина и стоянка рядом с городом Джабаль-ус-Сарадж. Камазы нашей колонны встают на стоянку, а нам предстоит ехать на помощь второй половине колонны, отставшей по дороге. Ребята из РМО приносят магазины, мы заряжаем пустые коробки. Успеваем доехать только до входа в ущелье, хвост нашей колонны выходит самостоятельно.
Второй половине, особенно техзамку, досталось больше. Духи использовали гранатомёты. Говорят, что действовало два отряда по 250 человек, принадлежащих группировке Ахмад-шаха Масуда. У нас есть потери, но ни одной машины не потеряли. Колонна автобата недосчиталась около половины машин. Предстояло ещё неоднократно убедиться в разнице в отношении к своему делу у нас в десантном полку и в частях других родов войск, с которыми приходилось соприкасаться.
Наш расчёт постоянно на выездах. Постепенно начинаю привыкать к полевой жизни, зимним ночёвкам в палатке или в кузове. Когда кончается твоя очередь охранять колонну, и забираешься в спальник, и 20-ти градусный мороз на перевале не даёт уснуть, ты предоставлен самому себе. Вспоминается дом, родные, счастливые моменты из доармейской жизни. Холод заставляет научиться согреваться. Нужно напрячь мышцы в области солнечного сплетения и сосредоточить внимание в этой области внутри тела за мышцами. Через несколько минут по телу начинает растекаться тепло, и засыпаешь. В одном из рейсов приходится бороться с зубной болью. После нескольких попыток боль загоняется на кончик зуба, при этом нигде больше не болит, переносить болевые ощущения становится значительно легче. А дальше боль может исчезнуть вообще.
Новый 1986 год наш расчёт встречает под Баграмом вместе с подразделениями 103-й дивизии. В 12-часов ночи небо освещается трассерами, сигнальными ракетами. В меню праздничного ужина входят жареная картошка с тушёнкой (мешок картошки мне подарил сослуживец по ферганской учебке из баграмского десантного полка, за что ему большое спасибо), консервированные салаты, купленные в магазине на чеки "Внешпосылторга", на сладкое пирожные из варёной сгущенки, смешанной с раскрошенным печеньем, и апельсиновый сок "Си-Си" в баночках, которые мы кладём в костёр, чтобы немного согреть. Вокруг настоящая зима, холод, моё спальное место находится на крыше будки. В самой будке спит командир расчёта, а в кабине Урала валетом устраиваются наводчик и водила. Новый армейский спальник просторный и достаточно тёплый. Перед сном бушлат, ватные штаны и валенки я оставляю снаружи, а хэбэ снимаю в спальнике. Проблема в том, что спальник имеет пять (!) рядов застёжек на петлях. Если ночью посетят мысли о естественных отправлениях, приходится действовать очень быстро. Кроме того, сверху я закрываюсь куском брезента. После ночного снегопада образовавшийся сугроб образует дополнительную теплоизоляцию. Утром надо просто сбросить брезент со снегом. Романтика, короче.
Дело движется к году службы. Скоро выйдет очередной приказ и дембеля станут гражданскими. Пока они готовят дембельскую форму, у нас формируются новые расчёты.
Я стал наводчиком.
Вот уже несколько колонн я сижу на пушке слева. Совсем друге ощущения. Больше ответственность и свобода действий - наводчик открывает огонь без команды при атаке колонны. Отношение к наводчикам совершенно другое. Это люди, от которых зависит судьба колонны. Жизнь людей, сидящих в кабинах грузовиков, зависит от нас, от боевого охранения, от того, как мы делаем своё дело. И, наконец, если нас прижали, и колонна встала, водители залягут под мосты. Нам из кузова дороги нет. Боевое охранение обязано защищать колонну до последнего.
В расчёте нас трое - командир, наводчик и водитель. На воспитание дают молодого заряжающего, каждый раз нового. Теперь уже моя очередь учить, не давать спать, заставлять работать. Особенно интересно видеть реакцию человека на первый обстрел. Некоторые склонны впадать в ступор, и единственной возможностью избежать этого является работа. Снаряжение коробок, перезаряжание. Главное, чтобы человек не успевал осознавать происходящее, сейчас это делаю за него я.
Минуты перед началом движения. Колонна вытягивается в линию, раннее утро, дождливая весна закончилась, воздух прохладен и свеж, утреннее солнышко согревает своими лучами. Спокойствие и умиротворённость. Все это враз исчезает с командой начала движения. Над колонной повисает облако сизого дыма, и вот мы набираем скорость. Теперь все внимание на придорожную зону. Вижу, как молодой упорно борется со сном, но желание спать сильнее. Предлагаю сделать 20 отжиманий. Это на какое-то время помогает.
В батарее изменения. Два Урала-4320 меняют на Камаз-43105. Места теперь в кузове - хоть в футбол играй. Кроме того, теперь в боевом охранении ходит не три, а четыре машины. Возможно, в этом причина того, что обстрелы нашей колонны почти прекратились. Духам нет нужды нарываться на ответ, пока есть колонны с охраной из двух, а то и одной зенитки. Да еще с расчётом из одного человека, да и тот спит.
Наступает лето. Колонна ходит за грузами в Хайратон. Это база на афганском берегу Аму-Дарьи. На советском берегу расположен Термез. Вода в реке мутная, но купаться на такой жаре - наслаждение.
Вокруг Хайратона настоящая пустыня, с песком. Жара доходит до 50 градусов, в полуденные часы жизнь укрывается в пространства между машинами. Любая выпитая вода сразу выходит потом. На какие-либо праздники готовят что-нибудь особенное. Вот как, например, выглядит приготовление пирожков.
Котлуха - самое беззаботное время. Молодость позади, до дембеля ещё ... очень долго. Улыбка на лице, пофигизм (кто не знает, воинствующий пофигизм - господствующая религия в Советской Армии), богатырский сон, зверский аппетит - это котёл.
Например, можно перепоясаться пулемётныи лентами и сделать героические фотографии, чтобы отправить их знакомым девушкам. А можно учиться метать трофейный штык-нож. Или спать.
А у дембелей свои заботы...
Дембелям сложнее. Парадку готовить надо, точнее, следить, чтобы её хорошо приготовили, отослать фотографии подругам, чтобы готовились ко встрече.
И уж конечно, какой десантник без рукопашного боя.
Котёл, дембель, дембель. Русский, латыш, украинец. Граждане огромной страны... И нормально друг с другом договаривались. Теперь нас разделяют границы.
Каждая дорога имеет начало и конец. Возвращение в полк означает баню, сон на простынях, письма из дома.
Пока мы на сопровождении, расположение батареи охраняет наряд дневальных. Народу мало и ребята стоят в наряде иногда по две недели. От недельного стояния на тумбочке можно просто одуреть.
Периодически в ограниченный контингент приезжают артисты.
Так как мы большей частью в разъездах, на концерты мне удалось попасть только три раза - приезжала большая группа артистов и гвоздь программы - Иосиф Кобзон. Приезжала Жанна Бичевская. А ещё под конец службы сходили на концерт Юлия Кима.
Вообще, для людей, оторванных от дома, такие встречи много значат.
В батарее событие - наградили несколько дембелей. По этому поводу мы фотографируемся у стелы, про которую в одном из репортажей сказали, что она расположена в центре Кабула.
А ещё в батарее сменился командный состав. Новый командир батареи старослужащих не жалует. Мы отвечаем тем же. Нарушителей дисциплины распихивают по точкам.
Мне предстоит лететь в Бамиан..
В Бамианской долине стоит 2-й батальон нашего полка. Сообщение только вертолётами. Первые впечатления, когда я вылез из вертолёта - синее небо, зелёные деревья и желтая стена с высеченными гигантскими статуями и множеством пещер. Что-то нереальное, сошедшее со страниц исторических романов и кинофильмов.
Вокруг батальона расположено несколько точек, самая известная - Шахри Гульгула. Это моё новое место службы. Сама горка, насыпной холм метров 60-70 высотой, представляет собой бывшую крепость и расположена почти посредине долины. Рассказывают, что долину проходил Чингиз-хан и не мог взять крепость, пока не перекрыли источники водоснабжения. Крепость превратилась в руины. Через много веков после этого на вершине горки обосновались советские солдаты.
В полку ходит поговорка: "Дальше Бамиана не пошлют, выше горки не подымут". В общем правильно. Однако мне нравится. Горный воздух, тишина (когда тихо), высоченные горы кругом, настраивающие на философский лад. Весь гарнизон - 12 человек и офицер. Готовит повар, он же гитарист (гитарой почему-то называют ПКМ). На такое количество народу можно готовить как у мамы. Регулярно в меню блины со сгущёнкой (это праздничное блюдо) и пельмени с тушёнкой. Пельмени лепит вся горка, однажды это совпало с обстрелом, так половина личного состава занималась пельменями, а половина вела огонь. Потом поменялись.
По субботам мы спускаемся с гор и едем в батальон - посетить баньку, забрать продукты и боеприпасы. Два раза в неделю привозят воду в бочке. заливают её в огромный резиновый мешок. Раньше бочку таскал Урал, потом он подорвался прямо на площадке под горкой. Куски резины от покрышки весь склон усеяли. Теперь бочку таскает БТРД. Да еще БМД в охранении. Они же возят нас в увольнительную по субботам. Два раза в неделю весь личный состав тягает воду на горку в резиновых бурдюках. Это чтобы ходить не разучились.
На горке я меняю профессию. Пройдясь по окопам и блиндажам, я увидел его. НСВ "Утёс". Крупнокалиберный. Никитина, Соколова, Волкова. Калибр 12,7 мм. Шестикратный оптический прицел. Красивый и хищный. Такую алертную позу принимают охотничьи собаки, когда чуют дичь и делают "стойку". Теперь я пулемётчик.
Кроме моего Утёса на горке пара трофейных китайских ДШК, зушка, 120-ти мм миномёт , АГС и ПКМ. Батальон всегда готов оказать нам поддержку с помощью четырёх гаубиц Д-30. От шелестящего звука пролетающих над головой снарядов вдоль позвоночника растекается неприятный холодок.
А ещё на горке живёт Толстый. Это пёс местной породы с бело-жёлтым мехом. На 2-е августа, день ВДВ, Толстый одел десантный тельник, нарисованный синькой.
Свободное время, которого здесь много, посвящено разным занятиям. Можно вспомнить молодость и прокрутить первый комплекс специальных упражнений для воздушно-десантных войск. На горке есть турник, брусья, самодельная штанга и гантели. Есть боксёрские перчатки. Наш доктор перворазрядник по боксу и тяжелее меня килограммов на пятнадцать, зато младше на полгода по призыву, что в какой-то мере компенсирует.
На горке постоянные посты. Два человека днём и три вечером. Никому в голову не приходит спать на посту, здесь это не принято. На моей памяти такое случилось один раз, молодой уснул после кружки браги, которую, кстати, он сам и делал. Ему здорово влетело.
Чтобы время смены шло быстрее, можно вспоминать гражданку, напевать песни, вспоминать старые стихи и придумывать новые. Так, в одну из смен, когда особенно хотелось спать, я сочинил "Оду солдатской кровати".
Ночью, на посту, остаёшься один на один с бездонным звёздным небом. Чувствуешь себя частью огромного мира, частью чего-то вечного и незыблемого.
Но всякой идиллии приходит конец. В ноябре гарнизон горки меняют, нас спускают в батальон, где по причине нелётной погоды мы ждём вертушек две недели. За это время кончается мука, солярка на исходе (в палатках топят только утром, чтоб можно было нормально встать), заканчивается еда. Нормы урезают, вскрываются сухпайки из запасов. Наконец нас сажают в вертолёт и к обеду мы уже в Кабуле. Полк за это время переехал на новое место.
Говорят, в старое расположение временно поместили полк каких-то ракетчиков, потом торжественно вывели их в Союз, а старый дом показательно передали афганским детишкам.
Наш призыв уже дембеля. Наступает торжественная дата - 100 дней до приказа..
Молодые рисуют дембельский календарь, учат дембельскую сказку, и вообще "Дембель неизбежен как крах империализма."
Тем временем мы ездим на сопровождение. Наконец-то старшина выбил на складе вторую палатку. Для неё пришлось делать новую печку. Это очень простая конструкция. Берётся танковая гильза, расстреливается из автомата. Получаются дырочки. На гильзу одевается кусок трубы от солярного трубопровода. В одну из дырочек вставляется металлическая трубочка, к ней шланг и бачок на подставке. Солярка капает из трубочке, горит, гильза раскаляется докрасна. Всё устройство называется капельница.
В январе объявляют перемирие. Колонну долго не выпускают, потом мы всё-таки едем. Нам говорят не поддаваться на провокации, но во время движения мы сами себе хозяева. Нет никаких сомнений, что при любой попытке нападения все зенитки ответят. Не успеваем доехать до гор, начинается война. Впереди клубы чёрного дыма, стрельба, командир расчёта лезет из кабины в кузов. Я одеваю каску, какое-то время сижу, потом швыряю её в угол. Машины по дороге идут непрерывным потоком, по зелёнке молотят стоящие на постах вдоль дороги танки и БМП, добавляют наши зенитки. Добираемся до Джабаля. Головной Урал на полной скорости уходит в Кабул - в нашей батарее потери.
На стоянке настроение у всех мрачное. Вяло ковыряем ложками жареную картошку. Не хочется ни есть, ни разговаривать. Есть кого винить, но от этого не легче.
Наступает весна. Время тянется мучительно медленно. Хочется себя чем-то занять, я сам ушиваю себе сапоги, мы жарим себе картошку, опер из головного БТРа самолично гладит всем дембелям сапоги. С каждым днём мы ближе к заветному событию - Приказу министра обороны.
Подготовлена форма, подарки родным. Уложен дембельский дипломат. Выкурена пачка ментоловых сигарет More на двадцать дней до приказа (ну не знали мы, что это дамские сигареты). Нас несколько раз отвозят в аэропорт и привозят обратно. Мы уже не в полку, мы между небом и землёй, нас нет. Мы - гражданские люди. Нас не видят ни в столовой, ни на построении. Офицеры нас не трогают - бесполезно. Батарея уходит на сопровождение без нас.
Наконец приходит и наш черёд. Ил-76 разбегается и отрывается от земли. 350 глоток издают торжествующий рёв. Мы летим домой!
![Киров 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/port0.jpg)
![Фергана 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/port1.jpg)
![Фергана 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/port3.jpg)
![Присяга. Фергана 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/prisjaga.jpg)
![Кабул, Бала Гиссар []](/img/k/korsa_j/text_0010/dom.jpg)
![Урал-4320 боевого охранения 143-й колонны []](/img/k/korsa_j/text_0010/ural.jpg)
![Дорога на Саланг []](/img/k/korsa_j/text_0010/mvid2.jpg)
![На стоянке. Пул-и-Хумри 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/m4.jpg)
![На стоянке. Пул-и-Хумри 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/m2.jpg)
![На стоянке. Пул-и-Хумри 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/mfiz.jpg)
![Саланг. Северный вход в туннель []](/img/k/korsa_j/text_0010/snorth.jpg)
![Дорога на Саланг []](/img/k/korsa_j/text_0010/mvid1.jpg)
![Дорога на Саланг []](/img/k/korsa_j/text_0010/mvid.jpg)
![ДМБ осень 1985 []](/img/k/korsa_j/text_0010/mdmb.jpg)
![В колонне 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kpered2.jpg)
![В колонне 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kpered3.jpg)
![В колонне 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kpered.jpg)
![В колонне 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kolonna.jpg)
![Амударья. Хайратон 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kamudar.jpg)
![На стоянке 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kpir.jpg)
![На стоянке 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kmatros.jpg)
![На стоянке. Хайратон 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/k2.jpg)
![На стоянке. Хайратон 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/k2p.jpg)
![На стоянке. Хайратон 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/k3.jpg)
![После колонны. Кабул 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kposle.jpg)
![Кабул 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kdnev.jpg)
![Кабул 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/kbich.jpg)
![Кабул 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/knagrad.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bnasel.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/btower.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bzu.jpg)
![Утёс []](/img/k/korsa_j/text_0010/butes.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bdshk.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bmetol.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bkick.jpg)
![Шахри-Гульгула. Бамиан 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/bzu1.jpg)
![На стоянке 1986 []](/img/k/korsa_j/text_0010/dtruba.jpg)
![На стоянке []](/img/k/korsa_j/text_0010/dkart1.jpg)
![На стоянке []](/img/k/korsa_j/text_0010/dkart.jpg)
![Ил-76 []](/img/k/korsa_j/text_0010/il76.jpg)