Кто-то спёр пилу. Строительство казармы для второй саперной роты близилось к завершению, и пила нужна была до зарезу. Воспользовавшись временным бездельем, бойцы, занятые на стройке, потопали в курилку. Ефрейтор Кошкин - худой долговязый очкарик остался болтаться у входа в казарму - он не курил.
Ротный выскочил из дверей неожиданно, как черт из табакерки.
- Кошкин! - Заорал капитан в близорукое лицо ефрейтора: - Какого х..я никто не работает?! Вы что здесь все, б...ть, страх потеряли?!
Кошкин слыл интеллигентным человеком, и мат ротного всякий раз оказывал на него парализующее действие - он пробормотал в ответ что - то маловразумительное. С третьей попытки до ротного, наконец, дошло, что причина простоя в работе - отсутствие нужного инструмента.
Реакция капитана была молниеносной - он разразился таким потоком нецензурной брани, что заглушил даже залп "Града", работающего за казармой.
Ротного Кошкин боялся. Впрочем, как и все. Капитан был скор на расправу и не обращал ни малейшего внимания на приказы о неуставных отношениях.
Кошкин глупо уставился на пшеничные, хищно подпрыгивающие усы капитана и впал в ступор.
Наконец, ротный прервал себя на полуслове, обреченно махнул рукой и исчез. Кошкин стоял, глядя немигающими глазами прямо перед собой.
Коричнево - желтые хребты Гиндукуша вырастали из тонкой зеленой линии кишлаков и подпирали выцвевший горизонт. Над кишлаками, медленно набирал высоту АН -12, уплывая на север.
Ефрейтор проводил самолет тоскующим взглядом и вздохнул. Опустив глаза к земле, он снова увидел ротного.
На лице командира уже не было и тени раздражения.
- На, проёба, - как-то ласково, почти по-отечески произнес капитан и вложил в руки Кошкина пилу - Взял у соседей. Надо к вечеру вернуть. Смотри, головой отвечаешь!..
Кошкин кивнул и помчался на стройку. Там он только тем и занимался, что не спускал глаз с пилы, всячески опекал ее и нянчился с ней, как с больным ребенком.
А где-то через час, когда народ снова потянулся в курилку, ефрейтор решил воспользоваться свободной минуткой и, наконец, дописать письмо любимой девушке. Он уже почти четыре месяца в далеком Афганистане, за тысячи километров от дома. Сидя на бетонном полу недостроенной "ленинской" комнаты, ефрейтор вдохновенно писал стихи, наполненные щемящей грустью и недовысказанной любовью.
Ротный возник перед ним внезапно, как гром среди ясного неба. Ефрейтор подскочил, вытянулся по уставу, и словно предчувствуя беду, бросил взгляд туда, где еще минуту назад лежала пила.
Пилы не было!!!
Совершенно обезумев, Кошкин заметался по комнате, в поисках вожделенного инструмента. Все было тщетно...
Ротный, молча наблюдавший за ним, побагровел. Ноздри его раздулись, - казалось, ему не хватает воздуха.
- Где пила, сссука? - прошипел он тихо, шевеля одними вздыбленными усами, - Значит так, боец, хватит вас всех в жопу целовать и если через 15 минут у меня не будет пилы, я сгною тебя на баграмской гаупвахте.
Слов на ветер капитан не бросал. В растерянном мозгу Кошкина сразу всплыло воспоминание о том, как ротный отправил на губу сержанта Ганищева и целых два месяца наотрез отказывался забирать его оттуда. Обросшего и вконец одичавшего сержанта привезли прямо в роту потерявшие всякое терпение "губари".
Перспектива сгнить на баграмской гаупвахте никак не радовала ефрейтора, в сравнении с этим даже пудовые кулаки ротного не казались страшными, и Кошкин решил действовать. Как именно он не знал. Он попятился вон из казармы, совершенно раздавленный, миновал стройку, затем длинный и уже давно обжитой барак соседней роты.
Шаг за шагом он пытался восстановить в памяти всю цепочку событий, предшествующих мистическому исчезновению инструмента, старался найти хоть какую-то зацепку. Но все было тщетно.
Дорога раздваивалась. Слева она огибала здание почты и уводила в сторону столовой и штаба части. А справа, касаясь трех фанерных строений, стоящих цепью, убегала к палаткам разведчиков.
Кошкин медленно брел по дороге. Жить ему не хотелось. Он совершенно не представлял, что скажет командиру и где он возьмет эту проклятую пилу. Вдруг он услышал звук, показавшийся ефрейтору чудом. Это был звук грызущей дерево пилы!!! - Долгий, громкий и очень отчетливый.
Почему- то Кошкин решил, что там находилась именно ЕГО пила.
Мгновенно определив верное направление, он решительно зашагал к трем фанерным строениям.
Что находится под черепичными крышами этих зданий, ефрейтор не знал, но в одном Кошкин был убежден твердо - он вернет пилу командиру, чего бы это ему это не стоило.
Первое здание имело нежилой вид. Зато дверь второго была приоткрыта и манила черным прямоугольником скрытого от слепящего солнца коридора. Слева от входа сквозь дыры шелушащейся маскировочной сети просвечивало развешенное на веревке белье - кто-то стирался.
Когда до заветной двери оставалось несколько шагов, Кошкина окликнули. Из-за массети высунулось круглолицее женское лицо лет сорока и приторно - сладким голосом пропело:
- "И куда это ты направился, голубчик? Дорогу что ли перепутал?".
Ефрейтор остановился.
- Здесь ...ПИЛЯТ? - произнес он хриплым от волнения голосом и запнулся. На Кошкина смотрели ярко голубые, удивительно глубокие глаза, излучающие мягкий материнский свет. Ефрейтор как-то сразу проникся к ним доверием. Он очень нуждался в помощи.
- "Тетенька! Пожалуйста, помогите! Очень надо! - почти беззвучно, шевеля губами, только и мог выдавить из себя Кошкин.
Женщина в полном молчании внимательно смотрела на него. Где-то в глубине сознания Кошкин догадывался, что от ее решения зависит многое, возможно, вся его армейская судьба. Он ждал.
- Тебе кого позвать Валю или Свету? - неожиданно произнесла незнакомка.
Ефрейтор заморгал ресницами. Какое отношение к пиле имеют Валя или Света он не понял. В одном Кошкин был убежден - времени у него в обрез.
- Зовите кого хотите, лишь бы скорее, - брякнул ефрейтор с возрастающей уверенностью.
- Ладно. Жди здесь, - сказала женщина и уже на ходу, повернувшись и глядя прямо в глаза Кошкину, обронила: - Настойчивый... видать, крепко припекло тебе, парень!...
- Не то слово! - выдохнул ефрейтор.
Ждать пришлось целую вечность. Звук пилы смолк. И появилась девушка, почти ровесница Кошкина, с совершенно невыразительным веснушчатым лицом.
Пилы в ее руках не было.
- Я Света, - механически представилась девушка, - А ты? Имя у тебя есть? - кажется, она что-то жевала.
- Это неважно, я по делу, - выпалил ефрейтор. Ему хотелось поскорее забрать пилу и уйти.
- Ты чего днем приперся? До вечера не мог подождать? - с раздражением спросила она.
- До какого вечера? Мне сейчас нужно... - вырвалось у Кошкина. Он подумал, что если девушке объяснить всю сложность ситуации со злосчастной пилой, то она поймет и не станет упорствовать. Но, вместо этого он только и смог проникновенно произнести: - Понимаешь, у меня ТАМ все стоит... - Ефрейтор запнулся и, покраснев от собственного косноязычия, добавил: - ...работа стоит.
Света почему - то оказалась на редкость бестолковой: - Ну и что, что стоит? - заявила она: - Я вообще-то могу и не дать!
- Как это "не дать"? - Возмутился ефрейтор, теряя терпение.
- Да не ори ты, придурок, - Оглянувшись по сторонам, шепотом сказала девушка: - Ладно, так и быть дам. Деньги принес?
От этой фразы близорукие глаза Кошкина стали совсем круглыми. Такой неслыханной наглости ефрейтор не ожидал. За его пилу с него же требуют деньги!!!
У ефрейтора перехватило горло: - Какие деньги?!!! Да ОНА же тебе даром досталась!!!
При этих словах Света презрительно глянула на Кошкина, покрутила пальцем у виска, и, не говоря ни слова, направилась к модулю.
- Ну, какая же дура эта Света, - подумал Кошкин, еле волоча ноги по пути к своей казарме: - Только время зря потерял.
Делать было нечего.
-Ротный у себя? - спросил ефрейтор у дневального, и, обреченно вздохнув, постучал в дверь канцелярии...
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
