Аннотация: ...Война заканчивается, когда ты изгоняешь из души осевшее зло...
В январе-феврале 2011 года сводным отрядом ветеранов ВДВ, сотрудниками ЧВК FDG PMC и Центра Редут-А, афганскими товарищами была проведена операция засвидетельствованная Союзом Ветеранов Афганистана, как операция "Память". Это поистине было мероприятие, которое можно охарактеризовать как военное действо, по режиму подготовки, по смыслу, риску и всем задачам.
В задачи было поставлено - выйти на перевал Сатыкандав к высоте 3234 и установить памятную доску в честь легендарного боя 9 роты отдельного 345 гв. парашютно-десантного полка ВДВ.
Но в преддверии выполнения основной задачи и подтягивания главных сил стоял режим подготовки. Именно об этом первая часть.
Операция Память.
Группа обеспечения и разведка боем. ( В нее входили: Ехлас Рашид, Ехлас Шабир, афганцы из Баглана и Панджшера, специалист сапер Струтовский Игорь, специалисты охраны из структуры ЧВК, ваш покорный слуга).
...1984 год. Дорога на Вулусвалли была тихой.Она, огибая какое-то ветхое афганское строение, пыля на ветру, уходила, молча вдаль. Давно позади остались сумеречные окраины Кабула.Переплетенными сотами дувалов,они, наполненные едким запахом афганского дыма, вытягиваясь в узкие улочки, делали нам незримое предупреждение - тыла ребята у вас тут нет. Держите хвост пистолетом. В ухо рокотал мотор БТРД. Наш взвод, а точнее его часть, застыла в каком-то достартовом состоянии, словно клетки одного единого спортивного организма, приготовившегося броситься устанавливать мировой рекорд, который вдруг стал кому то так необходим. Я тоже был этой клеткой, именно частью, составляющей, потому как четко понимал, как и каждый в этой застывшей картине, что одному мне здесь не выжить. Я часть организма ... под специфическим военным названием "взвод". А то, что мы сейчас будем делать, очень далеко от спорта и имеет совершенно определенное смысловое значение - военная операция...
Ноябрь 2010 года. Восточная окраина Кабула. Ночь и под моими ногами узкая улочка афганского кишлака по дороге на Вулусвалли. Машины сопровождения, какое либо оружие, все, что могло только о нем напомнить осталось далеко позади. В носу стоит едкий и сладковатый запах уже отдаленной афганской столицы. Рядом идет Рашид, бывший офицер 5-го управления ХАДа, дослужившийся при Наджибулле до генерала. Легендарный человек, патриот и ревностно преданный России и всему советскому. Непримиримый враг всему американскому и западному. Истинный сын своего народа, четко придерживающийся кодекса Пуштунвалли и потому уважаемый до сих пор моджахедами и талибами, хотя в прошлом и был им враг.
Идем молча. Вместе со мной мой товарищ и тезка Игорь, в прошлом взводный сапер из Шинданда, ныне (на тот момент) руководитель саперно-инженерной службы одной военной компании на которую мы сейчас тут работаем. Я полностью положился на Рашида, ибо сейчас все во власти именно его и еще аллаха. Мы безоружны, ибо оно здесь и сейчас бесполезно.
Немного холодит затылок и ощущается эффект боевой дрожи, такое своеобразное холодное покалывание. Мышечная и мозговая память не знают амнистию времени - нет срока давности.
Справа раздается лай псов. Мы поворачиваем в сплошной темноте в узкий проход и от стены на встречу к нам идет высокий человек. Я четко вижу его силуэт в свете луны. Я понимаю, что он заходит с освещенной стороны специально, чтобы мы его видели. Он вооружен. Мельком замечаю второго, чуть в стороне. Скорее я его просто почуял, так как загиб этой улочки луна не освещала. Рашид сделал знак остановиться.
Высокий и Рашид обнимаются, потом говорят с минуту на пушту.
-Пошли ...- наконец делает наш товарищ нам знак рукой. Я слышу первое слово за это наше мрачное и достаточно долгое пешее путешествие.
Скрипучая и ржавая восточная дверь открывает нам проход в освещенный афганский дворик, на котором накрыт достархан и сидят люди. Бородатые люди. Духи...
Какое-то время мы застываем посреди двора и в уши мятежно, из прошлого, врывается звук того мотора, не то бэтэра, не то бээмпэшки (неважно), застывшего перед боем. Но тут, же он и затихает. Уходит... Я вижу поднявшихся людей из-за стола, всех как один. Они выстраиваются в шеренгу и с рукой у сердца идут к нам. Это знак высоких гостей - встречи высоких гостей, коими в данный момент видимо являемся мы. Хороший знак.
Я вижу острые глаза человека, которые буквально пепелят меня. Он крепко жмет мою руку и пристально смотрит на меня, даже когда я здороваюсь с другими. Я тоже стараюсь рассмотреть его. Мужественное и красивое афганское лицо. Изрытое морщинами и шрамом от осколка мины. Его интерес к нам понятен - моджахед. Мина была нашей... Я это понял и без последующих пояснений.
Когда ритуал восточного кодекса гостеприимства был открыт, нас пригласили за стол. Окинув взглядом быстро "арсенал", я заметил, что большинство присутствующих мусульман пьют виски. Человек со шрамом нет. Он сел напротив меня и все также пристально стал рассматривать. В уши снова ветром занесло рокот боевой машины. Перед глазами стала появляться картинка застывшего взвода. Она оживилась ... причем быстро.
- Второе отделение ... по канаве вдоль дороги вперед ... прочесать те развалины и занять их...
Это был приказ нам. Впереди мрачным силуэтом возвышались развалины глинобитных массивных построек, словно ритуальные сооружения древних друидов. Почему то всплыли именно эти ассоциации из занятий в школьном кружке по географии. Именно они и были нашим ближайшим будущим. Армия веселая штука... Приказ и твое будущее изменяется коренным образом. И твоя воля тут совершенно не играет роли. Ты двигаешься в заданном направлении и должен выполнить свое простое назначение. Ты механизм исполнения приказа.
Справа от меня по моей стороне за достарханом сидели "гражданские". С ними шутил Рашид. Я сразу понял, что это служащие современных кабульских политических институтов. Наш друг позже подтвердил это - они оказались депутатами региональных собраний из Пактии. "Гражданские" отличались резко от людей, сидевших напротив нас. Последние были воинами, эти же уважаемые люди из рода-племени.
Наши глаза встретились.
- Я Маджуд-хан, - вдруг произнес человек со шрамом на английском языке. ( Имя мной заменено - ибо нет у меня права называть имени человека, который так и сражается за свой народ и веру, только теперь с теми, кто по легенде в те далекие годы помогал им. По крайней мере, он уверен в этом, что он воин аллаха. И не нам с вами его судить).
- Игорь, - ответил я.
Мой собеседник быстро заговорил на пушту. Его громкая и волевая речь заставила всех замолчать и сосредоточить внимание на нем. По некоторым словам и интонациям я понял, что говорит он именно про нас и еще что то про пендосов. Когда пуштун закончил, Рашид встал и, подойдя ко мне сзади, присев, перевел мне:
- Он говорит, что ты похож именно на тех парней русских, с которыми он воевал. Он мог пересекаться с тобой на поле боя... Он узнает огонек воина в твоих глазах. Где то он тебя видел...
...Первая тройка, растянувшись вскоре в цепь, подняв пыль, приблизилась к строению. Вдруг краем глаза я увидел, какое-то движение и тут же ударил пулемет... Так начался тот бой...
- ...но ты не бойся, это было давно. Он сказал, что вы были хорошими солдатами, и они уважают вас за храбрость и честь. Вы воевали с ними, а не с женщинами и детьми, как это делают американцы. И теперь вы его гости на этой земле и это ваша Родина, как и его. Он лично отвечает за вашу безопасность...
Я посмотрел на Маджуд-хана, потом повернулся в сторону шума. Слева от меня в темном проеме окна работал старый огромный генератор. Такое было впечатление, что в него установили движок от "двойки". Картинка из прошлого, боя под Вулусвалли, была просто фантомом. Словно болью несуществующей уже части тела. И вина в этом старый через чур шумный генератор. Уж больно был он тревожным...
- Мне приятно смотреть на вас шурави, и я искренне рад вам. Вы отважные люди, вы храбры и почтенны. Ни один американец на такое бы никогда не пошел. Я знаю, что ты испытывал..- он указал на меня своей мощной рукой, - Мне нравятся ваши глаза... это глаза людей. Вы по фигуре по строению своему люди... не то, что эти...
Эту фразу он сказал на корявом английском, но я его понял. Такое своеобразное признание в любви окончательно погасило тревогу. В подобной ситуации восточная ложь все же неприемлемое понятие.
Он продолжил:
- Мне сказал Алим-хаджи про вопрос, который вы хотели бы решить. Ваши два года назад хотели это сделать, но мы им не разрешили. Сейчас я даю слово, что мы вам поможем.
Он сидел и, теребя бороду, смотрел пристально на меня. Я на него. В конце концов, я взял пузырь виски, налил себе и ему в стаканы и протянув ему его долю, сказал:
- Тогда давай за конец нашей войне..., давай выпьем и пожмем руки. Тогда мы были врагами, и ты наверное много убил моих братьев, мы тоже сложа руки не сидели. Это была вражда. Зло кинутое нам извне. Но более я этого не хочу.... Просто пожмем руки, как бывшие враги, как солдаты, и по русскому нашему обычаю выпьем за павших ...
Не знаю почему я это сказал. Это вырвалось на каком то подъеме души. Налить виски духу исламисту да еще призвать его выпить по-русски это было наверное круто, как сейчас скажут. Рашид перевел мою речь на пушту. Афганцы загалдели и заулыбались.
Человек со шрамом встал, взял стакан, секунду потер бороду, пробубнил что-то и тут же залпом выпил. Потом он протянул мне свою грубую широкую ладонь. Я крепко пожал ее и старые развалины Вулусвалли ту же рассыпались в песочный прах, успокоив души воинов, погибших там с обеих сторон.
Потом была рутинная работа по продвижению в сторону начала подготовки основной части. Выезд в Логар, попадание под боевые действия американцев, встреча с кандагарскими лидерами и многое другое. Но в фундамент успешной операции легла именно та встреча. Именно то рукопожатие и именно те стаканы виски.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
