ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Ковров Анатолий Филиппович
4. Уже связист, еще не офицер

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.29*4  Ваша оценка:
  В конце июня 1945 года меня выписала из госпиталя, и направили служить в войска связи, в 1-й гвардейский отдельный полк связи II гвардейской Армии г. Кенигсберга. Во время войны только счастливчики попадали служить в такие части.
  Я сравнительно легко и быстро освоил специальность связиста. Мне везло на отличных командиров роты, батальона, а дальше и команќдира полка полковника Пардо.
  Особенно хочется отметить заместителя батальона по политчасти майора Гашина, это был настоящий комиссар, командира роты ст. лейтенанта Бабкина М.К.. Они учили не только военному делу, но и жизни. Во время одной беседы со мной майор Гашин посоветовал мне:
  - Толя, пустая молодость, это беда в жизни для человека, направь свою кипучую энергию на учебу.
  Он меня научил, как правильно нужно читать книги, добился разрешения у командира полка, полковќника Пардо, учиться мне в вечерней школе. Я старался оправдать доверие своих командиров. За 15 минут до подъема сам всегда подниќмался и поднимал командиров отделений, а затем был общий подъем, на который отводилось пять минут, а затем взвод строился в составе роты и выходил на физическую зарядку, оставались только уборщики. Своим примером показывал, как нужно выполнять упражнения, а также соблюдать распорядок дня. Одним словом - делай, так как я, это старый испытанный метод в обучении использовался и мной. К наказанию нарядами вне очереди своих подчиненных обращался редко и только тогда, когда беседы и разъяснения не помогали.
  В мае 1948 г. был объявлен приказ о назначении меня и.о. команќдира взвода, приказ командира полка, а это означало, что я стал получать денег больше. Осенью этого года полк проверяла комиссия ПрибВО. Полк сдавал проверку по специальности, физической, строеќвой и другим дисциплинам, получал твердую хорошую оценку.
  Завершала проверку огневая подготовка. Она была не главная дисциплина, но полк должен был получить удовлетворительную оценку, тогда общая оценка полку будет "хорошо", а если неуд, то полк получит общую оценку неуд. До нас уже отстреляли две роты, одна удовл., а другая - неуд - 69% выполнения. Начала стрелять наша рота, первый взвод отстрелял удовлетворительно, а вторая - неуд. Ко мне подошел командир полка полковник Пардо и спросил:
  - Как, сынок, твой взвод не подведет, нужно 85 % выполнения.
   Я ему отвеќтил:
  - Тов. ПОЛКОВНИК будет 87 % выполнения.
  Для меня фронтовика ПТР - это упражнение из автомата ППШ было легкое. Учил своих подчиненных так, как меня в г.Муроме в учебном батальоне учил лейтенант Ларин. Я пошел первым на огневой рубеж и выполнил упражнение девятью патронами, тремя короткими очередями. Девять попаданий в мишень: отлично - шесть; хорошо - четыре; удовлет.- одна.
  Мой взвод меня не подвел, закончил стрельбу 96 % выполнения с оценкой - отлично. После стрельбы командир полка приказал постќроить взвод. Всему личному составу взвода объявил благодарность, а мне и еще троим, кто поразил мишень девятью нулями, отпуск на родину. Радости моей и моих товарищей не было предела. Мы себя чувствовали на седьмом небе от счастья. Я готов был ехать в отпуск, деньги у меня были, с мая месяца получал по 700 рублей в месяц. Не курил, почти не пил водку, а только изредка пиво. В увольнение ходил только в субботу или воскресенье и то не всегда.
  В вечернюю школу ходил три раза в неделю, где занятия прохоќдили с 18.00 до 22.00 часов. Наша средняя школа была примерно в двух километрах от полка, поэтому мы ходили пешком, для нас, молоќдых, это было рядом. С первых дней занятий я понял, что мне нужно очень серьезно учиться. Главное было для меня посещать занятия и слушать новый материал, который излагали преподаватели, тогда гораздо меньше тратил времени на изучение домашнего задания. Мне тогда было 22 года, и я твердо решил наверстать упущенное образоќвание. В школе учились, как правило, отличники боевой и политичесќкой подготовки, а поэтому на глупости у нас не было времени, да мы и не позволяли себе этого.
  Настало радостное и тревожно-грустное время для меня, встреча с родными и матерями моих друзей, которые вместе со мной уходили на фронт, но остались навечно в братских могилах Восточной Пруссии, это Петя Семеха, Миша Слабокругов, Николай Якубенко и другие.
  Мама моя умерла 29 апреля 1929г. Отец погиб на фронте в Яссо-Кишиневской операции в Молдавии, село Бардор 30 сентября 1944 года. Мой любимый дядя Гаврило Федотович Ковров погиб под Будапештом в 1945 году. Думал, приеду домой и выплачусь, выплачусь, выплачусь, чтобы стало легче на душе.
  ...
  Немного отступления, но это очень важно в жизни для женщин, кто по воле судьбы станет мачехой. В начале 1931 года отец женился на Ольге Владевой, она работала учительницей в школе. Она не захотела идти в наш дом Ковровых, где жили два младших брата отца, две младшие сестры и я. Они сняли квартиру, а меня оставили в семье Ковровых. Главным моим воспитателем стала моя двенадцатилетняя тетя Клава Коврова и то, когда она не была в школе. Много раз я ходил к отцу, но его дома не было, а Ольга Степановна, как меня увидит, сразу спешит идти в школу. А потом культурно выпроваживала меня из квартиры. Она была молода, красива, но ни одного раза не спросила меня - хочу ли я есть, а ведь отец в это время был предсеќдателем сельского совета. Удивительно, но эти мои встречи с мачеќхой я вижу до сего времени.
  В конце этого года отец развелся с Ольгой Степановной Влаќдевой и вернулся домой. Нам стало гораздо лучше жить. Мне говорила тетя Валя, что он из-за меня развелся. В жизни бывают необыкновенќные случаи, как в сказке.
  Так, спустя 38 лет, в 1969 году, Ольга Степановна узнала, что я в Алма-Ате, командир полка. Через мою двоюродную сестру Ларису, дочь тети Клавдии Федотовны, стала настойчиво приглашать меня к себе в гости. Ей очень хочется увидеть меня. Как Лариса не просила меня поехать в гости к Ольге Степановне, я не поехал. Прошло много времени и сказать ей правду, что я помню, как она обращалась со мной - я не захотел. Думаю, она поняла, что, несмотря на мои пять лет, я помнил её обращение со мной. Поистине, что посеешь, то и пожнешь.
  Моя жизнь изменилась к лучшему в июне 1938 года. Отец женился на родной сестре моей мамы Евдокии Яковлевне. Она была вдова и у нее была дочь Вера, старше меня на четыре года, которая стала мне родной сестрой. Евдокия Яковлевна мне сказала:
  - Толя ты как хочешь меня называй, тетей или мамой, заменить маму невозможно, но я буду стараться, и ты можешь на меня положиться как на маму.
   Так была прекращена жизнь моя - маленького бродяги. Я стал называть её тетя. Когда призвали меня в армию, в письмах я стал называть её мамой, она этого заслужила. После войны я посылал ей переводы на деньги. Когда приезжал в отпуск всегда привозил подарки. Ей завидовали женщины, у которых родные сыновья так не относились к своим матерям. Должен прямо написать, что Евдокия Яковлевна стала мне родной мамой, и это знали три родные тети по отцу, а также родные и все жители нашей Слобода Русской.
  ...
  В конце октября 1948 года я добрался домой, тогда это было довольно сложно. Приезд домой был радостью и в то же время печалью. Только зашел в дом и расцеловал маму и сестру Веру, как тут приќехали Ковровы - мои тети Поля, Валя, Клава, жена дяди Гаврила Гаша, а за ними младший брат отца дядя Леня - на костылях и остальќные Ковровы. Плач, слезы, рыдания и громкие причитания о тех, кто не вернулся с войны. Мне не удалось выплакаться, а начал, как мог, всех утешать.
  Должен написать, что наше племя Ковровых очень дружное, и в этом большая заслуга моего отца.
  В семнадцать лет он остался круглым сиротой, умерли его отец и мать, оставив двух младших братьев и трех сестер. Он их всех выдал замуж и женил братьев. Ему все Ковровы помогали в трудное время. Поэтому, сколько раз я не приезжал в отпуск, все Ковровы бегут без приглашения, а вот по маминой линии, тех приглашаешь, и то еще и не придут.
  Когда гости разошлись, я пошел в поле и долго бродил один до рассвета, но плакать уже не смог. Передо мной прошло мое детство, все родные и близкие мне люди. Пришел и уснул крепким сном, а когда проснулся, то меня ждали матери и родные моих друзей и товарищей, с которыми я уходил на фронт. Матери Миши Слабокругова, Пети Семеха, Николая Якубенко и другие их родные и близкие. Они хотели услышать от меня о последних днях жизни их детей, а возможно ждали чуда, что я скажу что их сын живой.
  Тяжелыми для меня были эти встречи, как будто я виновен, что остался живой, а они остались там на поле боя в Восточной Пруссии навсегда молодыми и красивыми. В беседе дома с родными и близкими я рассказал, что командир полка полковник Пардо разрешил мне учиќться в вечерней школе. Мама одобрила мое решение и сказывала всем знакомым об этом.
  Вернулся в полк без опоздания и моя жизнь пошла, как и прежде, только мне еще больше надо было стараться оправдать доверие моих командиров, а в школе нужно было наверстывать упущенное.
  Время так быстротечно, что за трудами ратными и учебой в школе, год пролетел мгновенно. Я закончил восьмой класс вечерней школы и перешел в девятый. В конце сентября 1949 года наш полк повергся инспекторской проверке Министерства Обороны. Мой взвод получил оценку - отлично. Командир полка полковник Пардо в приказе объявил мне отпуск с поездкой домой.
  Немного о нашей солдатской жизни, ведь мы были молоды, и природа своё требовала. Были у нас радости в нашей солдатской жизни? Конечно, да, однозначно могу ответить. Я глубоко убежден, на Бога надейся, но сам не плошай. Нужно в молодости бороться за своё счастье в жизни на земле. Когда мне было трудно, я всегда помнил слова майора Ражева:
  - Толя, пустая молодость беда.
   Мне было двадцать три года, прослужил срочную службу пять лет, но никаких стариков в нашем полку не было. Мы не знали, сколько ещё придется нам служить, но мы честно и добросовестно выполняли свои обязанности. Дезертиров в нашем полку не было. Самоволки бывали, познакомится солдат с девушкой, а она назначит ему свидание в среду или в четверг, а увольнительные даваќли только в субботу, воскресенье или в праздничные дни. Вот тут-то надо идти через забор. Как я боролся с этим злом, просил у командира роты увольнительные записки с его подписью и законно выдавал своим сержантам и солдатам. Многие командиры взводов и рот вели борьбу с самовольщиками строгим контролем и наказанием. Жизнь показала, что одними высокими требованиями, строгим контролем и наказаниями, даже самыми справедливыми, к подчиненным не дают нужных успехов в укрепќлении воинской дисциплины. Необходимо добиваться уважения и высокого доверия своих подчиненных, что их командир взвода всегда придет им на помощь в самое трудное время. Этим азам военной науки учил нас настоящий комиссар майор Гашев.
  Была ли у меня молодость в казарме?
  В клубе полка три раза в неделю показывали кино или концерты артистов и самодеятельность различных коллективов и полка, даже раз в месяц организовывали танцы. Но все мероприятия проходили в рамках распорядка дня. Поэтому мы любили ходить в кинотеатр "Родина" он был от полка примерно один км. Там часто были концерты и танцы с 24,00 до 6.00 часов утра, один раз в неделю. Мне особенно запомнился концерт московских артистов с участием Л.Орловой и Л. Руслановой. Зал был набит, а овации гремели по пять-десять минут за их прекрасные песни и танцы. Больше мне не прихо-дилось видеть подобных бурных продолжительных аплодисментов. Наверќное, фронтовики соскучились по прекрасным русским песням.
  В конце сентября I949 года, в субботу, мы с другом Борисом Горбелюком пошли на танцы в кинотеатр "Родина". Танцы начались, как всегда, в 24.00, после последнего киносеанса. Стулья расставили по бокам, а в центре была довольно большая танцплощадка. Мы встретили знакомых по вечерней школе Петра и Григория Н., с ними были три девушки. Они нас познакомили с ними. На меня произвела сильное впечатление девушка Петра, он её назвал: - моя Кирочка.
   Мы с Бориќсом заняли два стула, рядом с нами расположились Кира и Петр, а дальше остальная наша компания. В ожидании, когда заиграет духовой оркестр, наши знакомые рассказывали, перебивая друг друга, скромные, культурные шуточные анекдоты.
  Я невольно стал внимательно изучать Киру, она была ниже среднего роста, с фигурой модели, красивая, голубые глаза и пышные от приќроды волнисто-кучерявые длинные белые волосы, которые прикрывали её красивые женские плечи. Она не смеялась, как другие её подруги, а только мило улыбалась. Спустя много лет, мне напомнила эту прек-расную девушку в кино артистка Касаткина.
  Чем больше смотрел на Киру, тем все больше она нравилась мне. На меня напала апатия, такое чувство очень редко меня посещало. Сколько не смотрел на танцующих девушек, мой взгляд останавливался только на одной, а с Кирой все время танцевал Петр, редко уступал своему другу Григорию. Она была в центре внимания нашей компании. Я сходил в буфет взял шоколадных конфет и продолжал смотреть на танцующих девушек. Меня никакая девушка уже не интересовала. Но как увести Киру от Петра? После этих назойливых мыслей и моего терпения пришла удача.
  После многих танцев Кира села на свой стул, рядом со мной и всем отказывала на приглашения, ссылаясь на усталость. Петр с товаќрищами пошел в буфет пить пиво, а Кира не захотела. Мы остались вдвоем, я предложил ей конфеты и произнес несколько хороших комќплиментов в её адрес. Она мило улыбнулась своей прекрасной улыбкой. Через некоторое время она, неожиданно для меня, спросила:
  - Толя, почему Вы не, танцуете - не умейте?
  - Я люблю танцевать и особенно бальные танцы. Мне должна нравиться партнерша, я к ней испытываю чувство уважения и симпатии, тогда танец для меня удовольствие, а иногда и наслаждение. Вот если бы Вы не отказали мне на очередной вальс, то с большим удовольствием покружил бы Вас.
   Кира мило улыбќнулась и ответила:
  - Если Вы просите, то первый вальс будет Ваш. Но обещайте мне правдиво ответить, что Вы почувствуете?
   Я ей ответил:
  - Долг красен платежом. Вы тоже будете откровенны и искренќни со мной.
  Она улыбнулась такой искренней улыбкой, что мне подсказало седьмое чувство, что я ей небезразличен.
  Вернулись товарищи навеселе, они наперебой хвалили "ерша" т.е. пиво с водкой. Петр бесцеремонно обратился к Кирочке:
  - Я неќдолго отсутствовал в буфете, ты не соскучилась за мной?
   Она смутилась, её красивое лицо покрылось здоровым молодым румянцем, но она ничего не ответила ему. Музыка заиграла фокстрот и Петр бесцеремонно взял Кирочку за руку и они пошли танцевать.
  Мой друг Борис произнес:
  - Толя ты так и будешь все время сидеть. Ты не попросил танец у Киры, а все время глаз с неё не спускаешь, это непохоже на тебя.
  - Давно все заметили, что ты только и смотришь на Киру,- произнес Григорий Н.
  - Мой большой друг, ты как всегда читаешь мои мысли, разве Кирочка может кому-то не нравиќться. Я просил очередной вальс у Кирочки и она мне пообещала.
  Вскоре подошел Петр к нашей компании без Киры. Борис возьми и бухни:
  - Петр ты береги Киру, а то мой друг её уведет. Петр высокомерно, самоуверенно произнес:
  - Вот этого я не боюсь.
  Я готовил почву, чтобы завоевать сердце Кирочки, но думал на следующую нашу встречу, или добиться свидания с ней. После этих слов Петра мне пришла нелепая мысль в голову, как сегодня с танцев уйти с Кирочкой, чтобы никто из товарищей не стал меня осуждать.
  Я обратился к Петру:
   - Если не уйду сегодня с танцев вместе с Кирой, то ставлю тебе литр водки, а если уйду, то ты мне.
  Мы ударили по рукам, а нас разбили секунданты Григорий Н. и Борис Г. Вскоре после этого бурного и эмоционального разговора, оркестр заиграл вальс, ведущий объявил, что приглашают дамы. Прелестная Кирочка подошла ко мне и пригласила на танец. С первых тактов мне понравилось, как её фигурка легко кружится со мной. Мы с Кирочкой наслаждались вихрем кружения в танце, сливались в одно целое.
  Я испытывал такое прекрасное чувство близости к девушке, как будто она всем своим существом соединилась со мной. Мы счастливо закончили танец. Она первая произнесла:
  - Я получила удовольствие, а Вы?
  - А я получил огромное наслаждение танцевать с такой очаровательной партнершей, давно не испытывал подобного удовольствия.
  Кто-то из танцующих начал аплодировать музыкантам, громко выкриќкивая:
  - Бис, бис, бис.
   Мы тоже начали горячо аплодировать, музыканты заиграли вальс "Амурские волны". Мы с Кирочкой еще слаженней начали танцевать, легко и счастливо кружились в быстром темпе, Кирочка танќцевала с такой легкостью, как будто она летала, а её милая счастќливая улыбка наполнила моё сердце, душу огромным человеческим счаќстьем. Танцуя, я никого больше не видел, только красивые голубые глаза Кирочки и её счастливую улыбку. Её состояние передавалось и мне, наверное, и мое выражение лица было подобно, ей, но себя я не видел. Когда музыка перестала играть, мне не хотелось отпускать Кирочку. Я ей предложил:
  - Пойдем в буфет, мне очень хочется пить.
  Она с улыбкой согласилась, и мы пошли в буфет, к нашему удовольствию людей было на удивление мало. Я взял по два бутерброда с красной икрой (осмелюсь заметить, тогда еще не было подделок ее, и цена была доступна для всех работающих), бокал пива себе, а Кирочка попросила лимонад.
  Мне не хотелось возвращаться в зал, где придется уступить на танцы милую Кирочку. Я предложил ей пойти домой, она позже мне говоќрила, что сама хотела тоже предложить, но не знала, как это сделать. Купив килограмм шоколадных конфет, мы пешком пошли домой. Счастливые часы, как минуты, мчались, мы так быстро дошли до дома, где жила Кирочка. Нам не хотелось расставаться, и мы еще простояли целый час возле дома. Только в шесть часов утра, я её отпустил, поцеловав её полные, нежные губы несколько раз, пожелав ей хороших сновидений. Немного постояв, провожая взглядом Кирочку, пока она не закрыла дверь за собой, я счастливый и радостный медленно направился в свою казарму, благо увольнительная была у меня до 14.00 часов. Во мне не было угрызения совести за пари, или раскаяния за свой постуќпок. Я не собирался выигрывать пари, или брать водку как победитель. Это был только предлог-способ, который давал мне право среди товариќщей увести Кирочку от Петра,
  Всю дорогу Кирочка была со мной, она была в моей душе и сердце. Я видел ее красивые большие голубые глаза, прекрасное милое лицо, её счастливую улыбку, чувствовал нежность её губ. В таком состоянии, путь, примерно в километров пять от дома Кирочки до моей части, прошел незаметно быстро. Мне не хотелось идти в казарму, и я пошел еще бродить по улицам, к озеру, которое было недалеко от нашей части, чтобы не расставаться с Кирочкой.
  Как говорится в народе, время делает свое ни кому не подвластное движение, оно нас лечит, а иногда и калечит. Слава богу, оно меня всю сознательную жизнь учило, как правило, хорошему, но были и огорчения.
  Придя в казарму, все встало на свои места. Служба превыше личной жизни, а учеба в вечерней школе требовала от меня постоянной энергии труда. Только когда возвращался из школы, давал волю своим мыслям и чувствам, вспоминая мгновения и часы, до каждоЙ подробности проведенные вместе с Кирочкой. Так незаметно пробежал сентябрь и октябрь.
  После проверки мы занимались подготовкой к зиме, все линейные подразделения нашего полка связи. Ремонт казарм, солдатских помещеќний, автопарка, а также заготовкой на зиму овощей и другими, работами. Командир роты давал мне трудные поручения, но в городке, этим он давал мне возможность почти регулярно посещать вечернюю школу.
  Мы встречались с Кирочкой редко, но встречи были более желанные и счастливые для нас. В среду она меня встречала возле КПП нашего полка, и мы вместе с ней шли в школу. Она со мной доходила до школы и, заставляла уходить на занятия. Если бы она мне сказала:
  - Толя пойќдем в кино, или другое, то наверняка я исполнил бы ее желание.
  Как правило, в субботу мы ходили в кино или на танцы.
  Должен заметить, это были счастливые минуты, прекрасные часы моей жизни солдата, которые невозможно больше повторить или изменить. Мы учились в одном девятом классе с Григорием Н, он был среднего роста, начинал лысеть со лба, когда говорил, то немного шепелявил. Он все время расспрашивал меня о Кирочке и довольно часто напоминал мне, что Петька проиграл водку и с него надо потребовать. Я ему откро-венно говорил, что мне не, нужна водка, это был только предлог, чтобы увести Кирочку. Однажды я даже вспылил и ему грубо ответил, чтобы он мне больше об этом не говорил, а Кирочка прелесть и стоило за неё бороться. Он всегда соглаќшался со мной, а иногда задавал мне даже интимные вопросы. Каждый раз он слышал один ответ:
  - Кирочка прекрасная, чистая, милая девушка, достойна самой большой любви и уважительного отношения к ней.
  Знакомство и встречи с Кирой мне придавали больше положительной энергии в моей солдатской жизни, в обращении с товарищами и даже в учебе в вечерней школе. Служба у меня шла легко.
  Я старался оправдывать доверие моих командиров. Легко требовать с подчиненных, когда сам являешься примером в соблюдении и выполнении своих уставных обязанностей. Вот один из примеров, если на утреннем осмотре у солдата на гимнастерке был грязный подворотничок, то я приказывал идти за мной в комнату быта и сам подшивал чистый подвоќротничок на его гимнастерку. Без наказания редко приходилось, кому подшивать повторно подворотничок, но обиды тогда не было. Подобный метод без наказания и озлобления давал свои положительные резульќтаты по укреплению дисциплины и исполнительности во взводе. Когда приходилось наказывать подчиненного, объявить наряд вне очереди на работы или лишать очередного увольнения в город за нарушение воинќской дисциплины и другие проступки, то всегда добивался его выполќнения. Поэтому подчиненные знали, что командир взвода слова на ветер не бросает.
  Вот так проходила моя служба шестой год в казарме. Не помню число, но где-то в конце октября 1949 г., мне предоставили краткосрочный отпуск на родину, в мой Давыдов-Брод. Получил отпускной билет и проездные документы, я помчался домой к Кирочке. Её мама работала гл. бухгалтером и редко когда в будни была дома, а на этот раз она приболела и была дома, она ко мне относилась как к сыну. Да и у меня были самые серьезные намерения в отношениях с Кирочкой, наверно она это видела. Мне очень часто Кирочка говорила, что я нравлюсь маме. Я иногда шутил:
  - Так что же я больше нравлюсь Валентине Николаевне, нежели тебе, моя прелесть.
  Конечно, она всегда возражала и в награду меня нежно целовала в губы. Мне это чертовски нравилось, и, как правило, просил еще, еще, еще раз повторить.
  Время быстро пролетело, и мы с Кирочкой направились на ж.д. вокзал. Мы шли счастливые, и окружающий нас мир казался бесконечным, а разлука временное явление, которое быстро пройдет, мы твердили друг другу, что будем скучать и думать только о нашей встрече. Так мы быстро дошли до ж.д. вокзала. Мне повезло - взял билет в плацкартном вагоне до Москвы. Кирочка была со мной до отправления поезда, но разве мог я тогда подумать, наверно и она, что мы расстаемся НАВСЕќГДА. До сего времени я вижу её прекрасное, счастливое лицо и нежную женскую ручку, которая мне машет, прощай - навсегда.
  В моем купе на нижних полках были капитан и ст. лейтенант артилќлеристы, а на верхних полках я и девушка среднего роста, шатенка лет двадцати. Ст. лейтенант предложил ей нижнюю полку, но с условием, что они будут играть в карты. Девушка вежливо отказалась от нижней полки.
  В вагоне было шумно, проводники размещали пассажиров, в отдельных купе было по два человека на одно место. Капитан и ст. лейтенант, как только двинулся поезд, сели ужинать, пригласили девушку и, наверно для приличия, меня, но я отказался, сообщил им, что только из-за стола недавно. Мне хотелось остаться самому с собой наедине, чтобы чувстќвовать дыхание и ласки, которые щедро дарила мне Кирочка. Когда, наконец, я лег и закрыл глаза, то больше уже никого не слышал. Так я лежал и вспоминал нашу встречу сегодня и расставание. С такими сладкими воспоминаниями уснул крепким молодым сном. Утром проснулся и, конечно, вспомнил Кирочку, она вместе со мной была в поезде, кото-рый мчался от станции к станции на северо-восток. На ж. д. г. Вильнюс - стоянка была тридцать минут и я пошел немного походить по перрону. Уже было десять часов утра, много ларьков торговали бутербродами с маслом и красной икрой, но конечно и пивом. Я купил шесть бутерброќдов и столько же бутылок пол-литровых пива, груженый вернулся в свое купе.
  Мои спутники собирались завтракать и пригласили меня. Приняв их приглашение, я из сумки достал пиво и бутерброды, чем их хорошо порадовал. Капитан даже похвалил:
  - Ай да ст. сержант, какой молодец.
   Дальше они не дали мне лежать на полке. Позавтракав, мы вместе проќдолжали играть в двадцать одно на небольшие ставки на банк. Мне не хотелось играть, но пришлось подчиниться нажиму капитана. Игра в двадцать одно в карты, это довольно азартная игра в очко, была очень распространенна в войну, и после войны.
  Мы начали с десяти рублей банк, но потом азарт перешел на сотни рублей. Я не старался выигрывать, а главное было для меня не проќиграть. Однако мне шла карта и одна удача сменялась другой. До Минска я выиграл приличную сумму денег, что пришлось даже часть выигрыша отдать ст. лейтенанту, который все деньги проиграл. Он даже не ожидал, что я ему дам такую сумму денег. Вышел он в Минске, мы его проводили тепло.
  Я тогда не верил в поговорку "кому в карты везет, тому в любви не повезет" и наоборот. Однако самый справедливый судья в жизни каждого человека время, мне подтвердило пословицу через месяц, когда я вернулся из отпуска до Кирочки. В Смоленске проводил капитана, и больше до Москвы никаких знакомств не было. Я все время вспоминал нашу последнюю встречу с Кирочкой, и улыбался сам себе. Мудрецы говорят:
  - Человек, который помнит все хорошее, живет две жизни.
   А я, наверное, в десятый раз перебирал все подробности своим разумом и пропускал через душу и сердце.
  Примерно за 50 минут до Москвы по радио начали передавать патќриотические песни, которые наполняли душу и сердце каждого честного человека. Они и меня оторвали от воспоминаний о Кире. Когда поезд стал подходить к Белорусскому вокзалу, по радио объявили:
  - Наш поезд прибывает в стоќлицу нашей Родины Союза Советских Социалистических Республик г. Москва!
   Мое солдатское сердце билось радостно и гордо, что я являюсь солдатом могучей Державы.
  Мне вспомнился обед в ресторане на Белорусском вокзале, когда нас везли на фронт. Передо мной стояли живые мои друзья: Петя Семеха, Миша Слабокругов, Коля Якубенко и многие товарищи, которые остались на поле боя в Белоруссии, Литве и Восточной Пруссии. Решил - зайду в ресторан и выпью сто грамм, стоя и молча за них вечно молодых, ведь им было бы по двадцать три, как и мне.
  Поезд только подошел к первому перрону вокзала. Я пошел выполќнить свой обет прямо в ресторан. Страна быстро переходила на мирные рельсы жизни, поэтому меня с чемоданом и вещмешком швейцар остановил и произнес:
  - Не пущу, нельзя.
  Пришлось объяснить ему, что иду выпить за моих друзей и товарищей, с которыми отправлялся на фронт, и нас кормили обедом в вашем ресторане. Вот дай мне возможность выпить сто грамм фронтовых за них, вечно молодых, что остались на поле боя. Швейцар посмотрел на меня и негромко ответил:
  - Сынок, проходи вот за этот столик, пусть меня даже ругают за тебя. Пригласил его, но он отказался. Выпив стоя свои фронтовые сто грамм, поблагодарил хорошего человека-швейцара, я медленно пошел на выход к метрополитену станции Белорусская.
  Выйдя на улицу, перед моим взором была площадь, выложенная булыжќником, её окружали, в основном, кирпичные дома, но еще много было деревянных одно и двухэтажных домов. Я направился в гордость страны метро. Оно было великолепно, в него пропускали с чемоданами, свертќками и даже мешками. Стоимость проезда был пятак. Тогда понятия у нас не было о терактах и диверсиях в метро. Я внимательно рассматриќвал всё, что было на пути, так быстро доехал до станции Киевская. Пошел в зал ожидания для "военнослужащих, там же были наши воинские ж. д. кассы. Ничего больше интересного не было. За четверо суток добрался до моего Д-Брода, как всегда нагрянул внезапно домой.
  Попутная машина довезла меня до нашей средней школы. Поблагодарил водителя и пошел на свою русскую слободу, встречая своих земляќков, которые радостно приветствовали меня и первый вопрос:
   - Совсем домой или на побывку?
  Удивительно, но факт, пока я дошел до своего дома, там меня ждали почти все Ковровы. Должен заметить, что племя Ковровых разное, двоюродные, троюродные братья и сестры были очень дружными в радостях и в беде.
  Встреча была радостной, но было много слез о тех, кто остался на полях войны в районах Бреста: пограничник Федор Ковров, под Севастополем дядя Костя, западнее Кишинева отец Филипп Федотович, под Будаќпештом дядя Гаврило Федотович Ковров. После встречи все дружно накрывали столы и примерно, через два часа садились за стол. Леонид Федотович, младший брат отца, который вернулся на костылях С фронта, поднялся и предложил выпить:
  - За тех, кто не вернулся домой.
  Пили стоя, молча, наверное, каждый думал о своих родных и товарищах. Второй тост был за меня, что приехал живой и здоровый домой, чем порадовал всех родных и близких.
   - Вот жаль только, что отец не увидит своего сына, какой он стал молодец, - произнес дядя Леня.
  На второй день, к вечеру, приехали младшие братья Николая Якубенко, Они были выше средне роста, крепкие и толковые мужики. Антон работал директором средней школы, а Виктор - ст. агрономом. Каждый раз, когда я приезжая в отпуск, они всегда навещали меня. Они знали на память мой рассказ об их брате, но приходили на встречу. После того как мы, стоя молча выпивали фронтовые сто грамм, они говорили:
  - Расскажи о нашем брате живом, ведь ты его видел последним.
  Я им рассказывал о последнем бое, в котором тяжело ранило в живот Николая, и как отправил его в госпиталь на телеге, положив в его вещмешок свой сухой паек. Это было на подќступах к Кенигсбергу.
  Только после этого мы разговаривали на другие темы. Мне нравились братья Николая, что они свято хранили память о своем старшем брате. Думаю, это достойно уважения и подражания.
  Мне не хотелось никуда уходить из дома. Я много читал наших классиков - Толстого, Достоевского, Гоголя, но мне не давали покоя мои двоюродные сестренки и их подружки, они приходили ко мне и приглашали в кино или на танцы. В то время это было главное развлечение для молодежи. Примерно через три-четыре дня пришел, на одном костыле дядя Леня и произнес:
  - Племянник, нас с тобой пригласили к Буберцам в гости.
   Буберец Климентий Иванович был председателем колхоза "Большевик", который создавал мой отец Филипп Федотович, а дядя Леня работал бригадиром полеводческой бригады. Они часто встречались, и дядя Леня жену председателя Марфу Никоноровну называл свахой, т.е. женили меня, но без меня, на старшей дочери Надежде, она была на один год моложе меня, а Тамара на три года моложе меня, но тоже смотрела удивительно мило всегда.
  Раньше, когда приезжал в отпуск, встречался с Надеждой, но ничего не обещал ей. Мы были соседи, Буберцы жили через два дома от нас. Пока мы шли дядя Леня все время говорил, сколько приданќного имеется у Надежды: подушек на гусином пуху, одеял, одежды, гусей, даже корова.
  - Ты, племянник, будешь жить как вареник в масле. Тебя очень уважает Марфа Никоноровна, ты будешь для них как родной сын.
   Я пытался возразить ему, но он не давал мне выраќзить свою точку зрения. Но у меня в голове не было мысли, что он ведет меня жениться. Я ему только сказал:
   - Надя хорошая девушка, но мне нравится другая в г. Кенигсберге, где я служу.
   Он мне катеќгорически возразил:
  - У солдата в любом городе есть подруга, а дома и только дома - жена.
  Так мы быстро дошли до дома Буберцов, где нас уже ждали. Меня удивило, что стол был богато накрыт, а на середине стола красовался зажаренный гусь. Марфа Никоноровна всегда относилась ко мне очень хорошо, а сегодня она была еще более внимательной и назыќвала меня - сынок. Тамары за столом не было /это младшая сестра Нади/. Налили водки в рюмки, и дядя Леня поднялся и начал просить у родителей дать согласие выдать замуж их красавицу Надежду за Толяна, Толю. Тут я не выдержал, резко поднялся и произнес:
  - Надя хорошая девушка, но я еще не готов к семейной жизни. Во-первых, нужно дослужить срочную службу, да я и учусь в вечерней школе, тоже нужно закончить десять классов.
   Дядя Леня страшно разгневалќся на меня:
  - Это не помеха для женитьбы тебе. Будет жена прекрасная и родители, а не тетя Евдокия, которую ты зовешь мамой. Если ты меня не послушаешься, то ты мне больше не племянник. Я знать тебя больше не хочу.
  После этих слов я встал из-за стола и предложил Надежде пойти вместе со мной в кино. Она наотрез отказала мне и вышла в друќгую комнату. Я как ошпаренный кипятком выбежал из дома. В клуб идти не хотелось, на душе было скверно. Машинально повернул в переулок и вскоре очутился на окраине слободы, в поле.
  У меня не было угрызения совести, я не считал, что обидел Надеќжду. Возможно потому, что знал у нее много поклонников, которые хотят жениться на ней, вот пусть себе и выбирает мужа. На дядю Леню у меня обиды не было, мне было известно, что он женился на тете Нюре из-за богатого приданного, но счастья в семейной жизни не было.
  Не знаю, сколько времени бродил, но к полуночи вернулся домой, дверь, как всегда, была открыта. Я тихонько лег спать с мыслями о Кирочке. Утром всё рассказал маме, она выслушала и произнесла:
  - Толя, тебе жить и ты сам решай, когда и на ком жениться.
   Я ей показал фотографию Кирочки, она внимательно посмотрела и произнесла:
  - Красивая, городская, хорошо ухоженная девушка.
   Я ей отвеќтил:
  - Она прекрасная!
  Быстро закончился мой краткосрочный отпуск, с Надеждой мы не встречались, она всячески избегала меня, а я не искал с ней встреч. Ее мать, Марфа Никоноровна, выдвинула шквальный уpаган обвинений в адрес моей мамы Евдокии Яковлевны, что это она из-за своих интересов не хочет, чтобы Толя женился, иначе она больше мне не будeт нужна. Мама переживала, ведь это была сущая клевета, и она пытаќлась, как могла, убедить Марфу Никоноровну, ведь она была соседќкой, да еще и довольно влиятельной в нашей Слободе.
  Отпуск мой быстро пролетел, как трое суток: приезд, сватовство, отъезд. На проводы пришли все Ковровы, за исключением дяди Лени. У меня к нему не было никакой обиды, он был из того времени, когда приданное играло значительную роль в жизни молодоженов. Ковровы гурьбой меня проводили, с гармошкой Жopa Ковров, с машиной полуторной Николай Ковров, с песнями и плясками до посадки в вагон на ж. д. станции Белая Крыница. Когда поезд отошел от станции, я занял место и начал вспоминать все, что было в отпуске. Внезапно Кирочка встала перед моими глазами. Я гордо про себя произнес:
  - Я тебе не изменил.
  
Оценка: 6.29*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023