Голос Розенбаума из пыльного "панасоника" пытался перекричать надрывный шум двигателя БТР-а. Силы были неравные, но песня каким-то образом поступала в мозг, и я, помогая Розенбауму, пел азартно, смакуя согласные в конце слов.
Полем, полем, полем...
Был январь 88-го. Если точнее 19-е число. Кругом лежал снег.
Белым, белым полем ...
- как по писанному.
Батальонная колонна змеей ползла к месту дислокации. Мы возвращались с операции. Результат впечатлял - масса трофеев... и ни единого выстрела. Классика.
Это не первый мой боевой выход, но результат - первый.
В который раз меня беспокоили две мысли: "это и есть война?" и "мне страшно?" Мы не властны над своими мыслями. Как они возникают, и кто их нам подбрасывает - это уже мой вопрос к жизни, и он пока без ответа. Но именно эти две мысли с удивительной настойчивостью появлялись во мне: "война?" "страшно?" А как узнать, не столкнувшись лицом к лицу? Здесь как с любовью: тысячу раз слышал, читал, смотрел кино, а коснется тебя - все впервые. И как лед за шиворот, догадка: а вдруг война красивая? Вдруг влюблюсь?
Много лет спустя, память в который раз крутит хронику: бежишь, падаешь, стреляешь, оцениваешь обстановку, отдаешь команды, материшься, молишься, хоть и атеист... Мозг сжат железными тисками ответственности; напряжение зашкаливает, не оставляя места для сомнений. Первая пришедшая в голову мысль - всплеск чистой интуиции. Работают только подсознание и инстинкты. Мозг тут совершенно ни при чем: его задача зафиксировать мысль и подключить волю. Даже когда есть время на анализ ситуации, вдруг обнаруживаешь, что возвращаешься к первой мысли.
Задаешь себе один и тот же вопрос: "Что делать? Что?" Ты - командир. От тебя ждут команды, единственно правильной... А тут в который раз: "страшно?" - как тест на вшивость. Черт его знает: страшно, не страшно? Кому отвечать?
Молодость всегда рвется в бой. Этим, как краснухой в детстве, переболели почти все. По началу, вопреки главной логике жизни - выжить, ждешь боя, и даже ищешь его. Хочется быстрее отведать похлебку войны, чтобы уравняться в правах с теми, кто уже ею сыт. Рисуешь себя героем, допускаешь и даже желаешь получить ранение, но легкое. Смерть? Нет. Одергиваешь эту мысль, как руку от огня
Где же, ты, первый бой? Я жду, я готов.
А он врывается неожиданно: со взрывом впереди идущего БТР-а.
Белым, белым полем дым.
Огромный столб черного дыма - и как сейчас вижу, медленно летящее вверх колесо
БТР-а, - как в замедленном кино. Впервые почуял, и тут же запомнил на всю жизнь смесь гари, пороха и страха. У страха, оказалось, тоже есть запах. Запах смерти. Описывать бессмысленно - это очень личностно, даже интимно. Каждый чует по-своему, но безошибочно отделяет этот запах от тысячи других.
Розенбаум ошибся только в одном слове:
Белым, белым...черный дым.
Спрыгиваю с брони, подбегаю к лежащему на снегу сержанту. Он качает головой, обхватив ее руками, что-то кричит и ничего не слышит. Контузия.
Волос был чернее смоли -
Стал седым.
- здесь все точно.
Шесть человек на броне - шесть контузий, - мелочь по расценкам войны, да и БТР-у повезло: сам дополз до базы.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023