ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Курочкин Владимир Иванович
Грани солдатского фатализма. Часть вторая

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.66*4  Ваша оценка:
  (продолжение)
  ...Что-то разрывы очень большие. Похоже, что это рвутся снаряды 30-мм пушки. У душманов нет такого оружия. Связываюсь с "Гитарой". Так и есть. Разведрота подошла с юга. Прошу прекратить огонь. Ругаться нет сил.
  Атаки духов прекращаются. Кажется, на сегодня все. Продержались. Главное эвакуировать раненых, а с остальным справимся. Напряжение последних часов как-то резко ослабевает. Легкое оцепенение. Дальше помню отдельные запечатлевшиеся картинки.
  Вот командир бригадной разведроты, крепкий, небольшого роста в камуфляже и каске. Совершенно спокойный. Руководит погрузкой убитых и раненых на боевые машины.
  Утомленные солдаты молча выносят оставшееся снаряжение из дувала.
  Пыльная тропинка вдоль высоких деревьев, ведущая к реке Ангардаб. Колонна боевых машин возле густых зарослей. Все ли раненые погружены?
  Треск автоматных очередей. Подкрались духи.
  Две первых бээмпэшки срываются с места. Раненые слетают с брони. Инстинктивно отбегаем и плюхаемся на землю. Все, кто рядом, стреляют по кустам. Один разведчик не отбежал. Лежит не далеко от кустов, не шевелится. К нему бросается кто-то из офицеров. Усиливаем стрельбу. Духи уходят. Солдат живой. Просто испугался.
  Последняя боевая машина разведроты исчезает в поднятой гусеницами пыли. Как-то трудно оставаться одним в этом жутком гнезде душманов. Занимаем оборону по берегу реки. Здесь есть естественные укрытия и местность вокруг лучше просматривается.
   Ставлю задачу взводным по ночной проверке постов. Команда сверху: к пяти часам выйти на новый рубеж.
  Лежу на бронежилете среди уставших бойцов. Они мгновенно засыпают. Не спят только наше охранение и минометный расчет душманов.
  Рвущиеся время от времени мины изрядно раздражают и не дают отдохнуть. Кажется, что очередной разрыв накроет именно тебя. Поднимаю управление и мы перебираемся на другой участок.
  До подъема остается несколько часов. Расстеленный на быстро остывающем песке бронежилет кажется теплым. Сегодня ясное небо и громадные звезды. Плеск воды расслабляет.
  О завтрашнем дне лучше не думать. Не уснешь. Еще горячие переживания складываются в вывод: в ходе боя могут возникать разные страхи. Один страх как реакция на предвидение будущих событий, на ту иллюзию , что рисует наш беспокойный ум. Этот страх угнетает, парализует, вгоняет в депрессию. И именно от него воины пытаются защититься с помощью фатализма. Фатализм - защита мозга от разрушения. Формированием какой-либо психологической установки человек пытается успокоить себя, вытащить из противного, очень болезненного состояния.
  Другой страх как реакция на конкретную угрозу от конкретного объекта в настоящее время. Никаких размышлений. Тело противодействует на автомате. Такой страх способствует выработке адреналина, дает энергию. Действиями руководят чувство боевого возбуждения, азарт борьбы и неприятие опасности. Это и наблюдал я сегодня у своих бойцов. Солдатский фатализм и заключался в том, что разум отгонял мысли о будущем, и человек работал в настоящем, здесь и сейчас.
  Рядовым легче. Я предполагаю, что они не до конца осознавали опасность положения, и старались не грузить себя вероятными последствиями или ужасами. Делай, что надо, и будь, что будет. И будет только хорошо. А командир не может управлять без прогноза обстановки. Прогноз должен быть максимально реальный, с учетом негативного развития событий.
   Командование всегда информировало нас о неудачных боевых действиях. В частности, при организации взаимодействия напомнили, что накануне в ходе боя в ущелье Хазара 1-й батальон 682 мотострелкового полка попал в засаду и понёс тяжелейшие потери: 53 человека убитыми, из них 12 офицеров, и ещё 58 было ранено.
  Конечно же, воспаленное воображение ни на минуту не исключало возможности повторения судьбы этого подразделения. В трагические моменты меня потряхивало и никакой фатализм не спасал. И дело было не в страхе смерти. Больше давил страх потери людей, осуждения и позора. Как бороться с таким страхом?
  Подъем. Солдаты неохотно выбираются из-под плащ-палаток в сырой ночной холодок. Надо успеть до рассвета выйти на указанный рубеж. Я в замыкании. Маршрут вроде понятен. Но без захода в кишлаки не обойтись.
  Рассветает в этих местах также мгновенно, как и темнеет. В прохладном утреннем тумане с неожиданной отчетливостью вырисовываются три ошарашенных душмана с автоматами в руках. Не шевелятся. В стиле "на месте фигура замри".
  Мимо них по узкой дорожке вдоль домов неспешно плетутся еще не до конца проснувшиеся, нагруженные боеприпасами и различным имуществом солдаты моей роты.
  На нашем пути, рядом с этими духами, двухметровый глиняный забор. Некоторые перескакивают быстро, а вот минометчики будут долго преодолевать эту преграду, оставаясь практически беззащитными.
  Старший лейтенант Виктор Дрокин, командир первого взвода, взял душманов на мушку и ждет, когда последний наш солдат скроется за дувалом. Раньше стрелять нельзя. И это понимают даже духи. Я предпоследний. Вскакиваю на глиняную верхотуру. Виктор дает очередь из автомата. Начинается что-то невообразимое. Грохот выстрелов со всех сторон. Подразделения выскочили на открытую местность и в нерешительности заметались из стороны в сторону.
  Вижу впереди отдельно стоящий дом и даю команду всем бегом туда. Команда выполняется быстро. Передышка. Ждем, что делать дальше. Судя по карте, кишлак называется Хаджи-Мухаммед-Карам. Какое громкое название для одного дома. Шустрые бойцы уже нашли муку и пытаются пожарить оладьи на разогретом камне.
   Дрокин протягивает мне бинокль и показывает рукой влево. В двух километрах от нас духи переходят из северной части "зеленки" в южную. Идут спокойно. В колонну по одному. На расстоянии 10-15 шагов друг от друга. Обстрелянные. Знают как надо передвигаться. Навожу артиллерию. После первого залпа душманы исчезают из виду.
  Руководитель операции уточняет рубеж, который нам надо занять. На север полтора километра, по окраине садов. В бинокль наблюдаю там капитальные укрепления душманов. Чтобы их взять, надо преодолеть голое поле. Это же не реально. Атаковать в лоб? Душманам достаточно ранить 1-2 человек и затем пулеметным огнем не подпускать к ним. Не давать вынести. Это сорвет выполнение всей задачи. Такое мы уже не раз проходили.
  ...Артиллерия уже час работает по окопам духов. В ответ тишина. Спрятались в норы. И каждый из нас понимает, что это обманчивая тишина. Стоит приблизится к намеченной линии на расстояние прямого выстрела, как сразу оживут десятки огневых точек.
  Бойцы развернулись в длинную цепь и залегли. Миномет и расчет АГС во второй линии. Раскаленный ветер; слепящее, обжигающее солнце; покрытые потом и пылью серьезные лица. Поглядывают на меня. Ждут команду. О чем они сейчас думают? Какой бы ты бесстрашный не был, но волнения перед штурмом не избежать. Спокойно, ребята! Спокойно! Сейчас мы их всех покрошим!
  - Рота, приготовиться к атаке! В атаку - вперед!
  Небольшой рывок и все переходят на ускоренный шаг. Противник молчит, и это начинает придавать уверенность.
  Невероятно. Но страха нет, пропал. И вокруг меня никто не боится. Наоборот. Такое ощущение, что солдаты, если применить жаргонное выражение, кайфуют от острой опасности.
  До окопов душманов остается меньше 400 метров. Десантников охватывает пыл атаки. Жажда победы. Они дружно начинают ускорятся, уже готовы рвануть и слиться в едином крике: "Ура!!!".
  Внезапный разрыв снаряда безоткатки , густые автоматные очереди, свист сотен пуль. Стой! Стой!!! Но многие и не дожидаясь команды уже упали в желто - серую пыль кандагарской "зеленки". Очень плотный огонь. Непроизвольно ползу вперед и пытаюсь спрятаться под каской Виктора.
   Кусочки свинца ударяют в землю буквально в сантиметрах. Но у нас к этому несерьезное отношение. Страха нет.
  Но, что делать дальше? Что же делать? Атаковать и понести большие потери? Или ждать, что они пристреляются и до вечера выбьют половину личного состава?
  Огонь прекращается также внезапно как и начался. В чем дело? Что так смутило духов? Оглядываюсь назад. Из-за грохота я не услышал, как нам на подмогу подошли два танка и четыре БМП.
  Подбегаю к показавшемуся из башни танка офицеру. Солидный майор в черном комбинезоне и запыленном шлемофоне.
  Это командир танкового батальона. Хладнокровен. Видимо, здесь не в первый раз. Устало спрашивает: "Чем помочь?". Я молча показывают на укрепрайон духов. Он машет головой.
  Меня восхищали некоторые офицеры Кандагарской бригады, те, кто не вылазил с передовой. Такие как этот комбат или помогавший нам вчера командир разведроты. Казалось, что они не замечают смертельную опасность. Вернее, замечают, но не считают, что она настолько страшна, чтобы угрожать их жизни. Отсутствует инстинкт самосохранения? Свыклись? Нет. Не только. Здесь большую роль играли знания и настоящий боевой опыт. От них я никогда не слышал слов бравады или упрека. Хотя мне казалось, что их так и тянет сказать: " Что вы паникуете? У вас же так много оружия."
  Вперед! Танки и БМП разворачиваются в линию и начинают движение. Бойцы за ними, прикрываясь броней и стреляя на ходу. Мощные снаряды и очереди 30-мм пушек в труху разносят глиняные и земляные сооружения. Противник такого не ожидал. Духи мечутся. Светлые и темные "пуштунки" мелькают над брустверами. Слабо огрызаются, однако им удается подбить из гранатомета одну БМП. Досадно. Это проблема. Но зато рубеж взят.
  Связываюсь с командованием. По уточненной задаче нашему отряду опять отводится роль "наковальни" на которой "молот" наступающих мотострелковых батальонов расплющит все душманские банды. Подразделения растягиваются по фронту и приступают к подготовке системы огня и оборудованию позиций.
  "Броня" цепляет на прицеп подбитую БМП и собирается уходить, пока светло. С ними было как-то уютнее.
  От руководства поступают противоречивые команды. Там какие-то непонятки. Что-то мешает опустить "молот". Скорее всего, командиры батальонов , как и вчера, не хотят потерь и не идут в "зеленку". Они умеют найти причину и красиво оправдать свое бездействие.
  Так и есть. Поступает команда на отход вместе с броней.
  Отход в тылу противника - это самое опасное действие на войне. Ты убегаешь и инициатива у душманов. Они тебя видят, а ты их нет. Духи будут преследовать, обстреливать, минировать дороги и устраивать засады. Одну засаду командир танкистов обещает точно. Он даже знает в каком месте. Нарвался на нее, когда шел к нам. Мин тоже будет достаточно.
  Распределяю людей по машинам. Один офицер проситься внутрь БМП. Видимо сдали нервы. Еще не известно, где безопаснее.
  Я и начальник штаба мотострелков располагаемся на раскаленной броне первого танка. Рядом связисты с радиостанциями и еще десяток напряженных бойцов. Ощетинились автоматами. Важно, чтобы в головах солдат отход не перерос в бегство. Тогда паника со всеми ее последствиями. Начинаем движение в сторону горы Гундай.
  Двигаемся медленно. Дорогу пересекает множество глубоких арыков.
  Солнце в зените. Его выматывающие лучи насквозь прожигают пустое небо и наше обмундирование. "Зеленка" живет своей жизнью. Пуштуны пасут овец. Выделяется старик в светлой афганской одежде. Идет с высоко поднятой головой параллельно нашему танку, не обращая на военных никакого внимания.
  Приближаемся к опасному месту. На дороге местный крестьянин. Улыбается и показывает на песчаный холмик в колее. Это наскоро установленная мина.
  Комбат танкистов предупреждает: "Сейчас начнется!". И скрывается в башне, захлопнув люк.
  Танк медленно пытается объехать мину. Безмятежную идиллию знойного дня разрывает мина душманского миномета. Засада! Над головой с жутким свистом пролетает выпущенная из гранатомета граната. Застрекотали автоматы. Вот он гранатометчик за арыком, совсем близко и не один.
  125-мм пушка танка резко поворачивается вправо. Прикрученный к башне 20-ти литровый солдатский термос больно бьет меня по правому боку. Выстрел! Очуметь! Глаза из орбит. Будто ты в середине разрыва снаряда. По теории нас должно всех сбросить на дорогу. Но мы цепкие , хоть и оглушенные.
  Небо потемнело. Грохот разрывов. Истошный гвалт сотен взмывших в воздух птиц, громкое блеяние бросившихся врассыпную овец и бешеный лай ополоумевших собак. Боковым зрением замечаю , что старик-пуштун, все так же, не обращая внимания на происходящее, неторопливо шествует гордой походкой. Даже на овец не смотрит. Так вот оно какое - восточное презрение к смерти.
  Духи слева! Башня танка поворачивается в доли секунды. Получаю удар прикрученными запасными траками. Выстрел! Пыль, дым, щелканье осколков и пуль по броне. Солдаты подсознательно сжимаются к середине и выталкивают меня и начальника штаба на верх. Палят во все стороны. Пули попадают в мушку моего автомата, искры летят в лицо. Палец на спусковом крючке. А-а-а, получайте!
  Десять минут отчаянной стрельбы из всех видов оружия. Танковое орудие долбит нервно и быстро, как пулемет. Снаряды летят по всей "зеленке". Иначе не выжить. Душманы отходят. Видимо получили или посчитали, что выполнили свою задачу. Подбили еще одну БМП...
  Наконец гора Гундай. На ней и вокруг множество командных пунктов и тыловых частей. Здесь мы в относительной безопасности. Возможно отоспимся.
   ...Свежее летнее утро. Как на родине. Дух захватывает от открывающегося вида на огромную долину, готовящуюся к сватке.
  Солнечный свет начинает заливать густые колонны виноградных кустов, кривые высокие арыки и грозные, похожие на маленькие крепости с бойницами, сушилки. Над Аргандабом поднимается туман. На горизонте надменные Черные горы.
   Работает авиация. Разрывы бомб на таком огромном пространстве кажутся безобидными столбиками пыли. "Недовольные" результатами "грачи" (СУ-25) парами снова и снова пикируют на только им известные цели. И как только штурмовики выходят из пике, по ним с трех сторон бьют ДШК. Видно как трассы летят точно за самолетом, а он изо всех сил пытается оторваться от торопливых пуль
  Теперь очередь пехоты. Разворачиваемся в цепь и уже привычно начинаем прочесывание северной части зеленки.
  Роте придан полк афганского армейского корпуса. Около сорока только что призванных молодых солдат. Они идут резво. Так бы и двигаться за ними до самого Кандагара.
  Через некоторое время резвость пропадает. "Сарбосы", афганские рядовые солдаты, замедляют ход, а потом и вообще останавливаются. Хотя они и необстрелянные, но противника видят лучше нас. Видимо, впереди засада душманов и афганцы решили не подставляться. Подставляться придется нам.
   Даю команду остановиться и приготовиться к атаке. Опять надежда на благосклонность судьбы.
   И , кажется, она оправдывается. Руководство дает команду перейти к обороне.
  Наученные горьким опытом командиры взводов начинают тщательную подготовку опорных пунктов. Я подхожу к начальникам приданного афганского полка, указываю позицию и сектор огня. Их помощь нам явно не помешает.
  Но они машут руками. Командир их полка объясняет, что на ночь закроет всех солдат в доме, а сам с автоматом встанет у входа, чтобы никто не убежал.
   Жду, что к вечеру душманы активизируются. Но после обеда получаю команду на выход из зеленки.
   Разморенные ужасной жарой мы длинной колонной бредем в сторону пустыни. Оглядываюсь назад. Мне хорошо виден вчерашний маршрут отхода. Не хочется верить, но по нему опять пылят танки.
   Танковая рота вывозит какое-то подразделение. Они уже приближаются к месту вчерашней засады душманов. Сейчас начнут стрелять вправо и влево. Мы как раз в створе полета снарядов. Их осколки сохраняют убойную силу до 400 метров. Достаточно одного снаряда , чтобы положить пол роты.
  Началось. Первый снаряд просвистел метрах в ста от меня. Бегом марш!!! Быстрее! Рванули что есть мочи. Вбегаем в крепость заставы "Махаджири" . Разрывы в стороне . Повезло...
  Выходим в пустыню, на свою броню.
  Завершается обычный выход на "боевые"...
  
  Что помогло выстоять? Обстоятельства складывались явно не в нашу пользу и от полного уничтожения наш отряд отделяла узкая полоска везения. Или дело не в везении?
  Почему солдаты, не раздумывая, шли под пули, шли в смертельно опасную неизвестность, стойко отражали вражеские атаки, самоотверженно снимали мины и рисковали собой спасая от смерти своих товарищей?
  Какие внутренние силы позволяли им подавить в себе инстинкт самосохранения?
  Я думаю, что здесь ключевую роль играл именно солдатский фатализм. Он позволял добиться психического равновесия. И фактически спасал мозг от разрушения в результате неимоверного перенапряжения.
   Только наш фатализм надо рассматривать гораздо шире. У нас его основой является не только вера в предопределенность бытия, но и необходимая в часы смертельной опасности внутренняя духовная опора.
  Именно на ней формируются те грани фатализма, которые и делают русского солдата непобедимым.
  Эта опора обусловливается морально-нравственным настроем и выработкой определенных ценностных установок : искренней любовью к своей земле, к Родине, представлениями о справедливом характере войны, убеждениями в силе своей армии. Эта опора еще в мирное время формирует в человеке мотивацию к совершению самоотверженного поступка, к проявлению бесстрашия на поле боя.
  Психологи считают , что самый сильный страх - это страх смерти. Но, по-моему, есть более сильный страх. Страх потерпеть неудачу и не выполнить свою задачу. Потому что дух победы и мужества цениться у русского солдата превыше всего. Что бы не случилось, но я не имею права малодушничать и отклоняться от остальных в бою. Я обязан строго выполнять свою функцию. Пусть это будет функция винтика в огромном механизме. Работай как положено и не думай о смерти. И будь, что будет.
  Психике человека невозможно выдержать такого положения, когда он вопреки смертельной угрозе, должен демонстрировать свое бесстрашие. Тут и приходит на помощь здоровый фатализм и такие его грани как вера и уверенность. Вера в правоту своего дела, вера в победу, вера в то, что тебя защищают высшие силы, и уверенность, что все будет хорошо. Вот, что толкает на, казалось бы, безрассудные, но героические поступки, бросает нас под град пуль на огневые точки противника.
  В отличии от негативного фатализма, который
  расслабляет, парализует , не позволяет успешно выполнять общую задачу.
  Важны и такие грани солдатского фатализма как коллективное сознание; хладнокровие, основанное на высоком профессионализме; принятие судьбы воина и осознание реальности происходящего. Я не хочу пугать себя жуткими иллюзиями будущего. Я здесь и сейчас, я ищу врага, я вижу врага, я сражаюсь, я преодолеваю трудности.
  Отсюда боевое возбуждение и наслаждение от азарта атаки.
  Поэтому только вперед. Пусть пули, мины , снаряды. Может быть, я умру, но умру, достигнув главную цель, а значит выполню задачу своей жизни. В этом моя судьба.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 9.66*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023