ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Левченко Евгений
Последнее интервью командарма Бориса Ивановича Ткача

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Интервью с командующим 40-й армией генерал-лейтенантом Борисом Ивановичем Ткачем, записанное за несколько месяцев до его ухода из жизни.
   Путь боевого генерала
   Памяти командарма Бориса Ивановича Ткача

   Это интервью пролежало в архиве семь лет. Хорошо помню тот день, когда записывал его. Был конец марта 2010 года, весна вступала в свои права полным ходом. В этот день судьба подарила мне возможность пообщаться с человеком-эпохой - Борисом Ивановичем Ткачем, командующим 40-й армией в Афганистане в 1980-1982 годах. Он прожил большую армейскую жизнь - прошел от Дальнего Востока до Группы Советских войск в Германии - и с удовольствием рассказывал обо всем увиденном и пережитом. Жаль, что тогда я был "зеленым" и неопытным. Сейчас я задал бы Борису Ивановичу намного больше вопросов. Но я все равно благодарен Богу за то, что эта встреча состоялась.

   - Борис Иванович, все начинается с детства. Каким оно было у вас?
   - Отец партизанил. Погиб в 42-м году. А мать умерла в 88-м, прожив 80 лет. Нас четверо было у нее. Два брата и сестренка - самая младшая.
   В Тернопольской области Гусятин - райцентр. А в Хмельницкой другого района - село. Между ними - река Збруч. По ней до 1939 года проходила граница. Так вот, я из этого села, из советского. А там - было польское.

   - Там проходила граница Советского Союза с Польшей, которую наши войска пересекли в 1939 году. В 41-м бои в ваших краях были сильные?
   - Боев таких больших не было. Колонны все время проходили. Особенно досаждали румыны, итальянцы. Потому что они, как правило, останавливаются и полсела выселяют из домов. Сами там ночуют, режут кур, гусей, поросят.

   - А немцы как относились к местному населению?
   - Немцы - по-разному тоже... Жестокие были по отношению к тем, кого им выдавали как коммуниста или партизана, семью партизана.

   - Наверное, все-таки эсэсовцы больше свирепствовали?
   - Да я и не соображал, кто это такие. В нашем доме офицера поселили. Наливает он в кастрюлю молока, потом туда брикет какой-то каши. Вкуснятина, запах невыносимый! А мы ж голодные, пацанва.

   - А вас угощал?
   - Угощал. Наливал в миску и смотрел, как мы молотим ложками.

   - Не говорил, что у него дома тоже "киндер"?
   - А мы его не понимали, и он нас не понимал. Жестами объяснялись. Мать плачет, а он гогочет...

   - Когда Красная армия пришла, бои были большие?
   - Нет. Немцы убежали ночью. Их наши девчата на кукурузниках По-2 побомбили по селу, по улицам покидали гранаты и бомбы. И они из всех хат повыбегали, кто в чем. В поле у них сборный пункт был за селом. Кто успел с собой взять одежду, кто не успел. Кто ружье забыл, винтовку во дворе. А уже днем приехали танкисты на Т-34, пришла танковая бригада. Я, кстати, потом попал в Германии командовать дивизией, и вот 45-й гвардейский танковый полк был в моей дивизии - Гусятинский. Его назвали тогда за то, что он освободил наше село и райцентр Гусятин.

   - Бандеровцы к вам захаживали?
   - Сюда они не приходили, потому что боялись. А вот на той стороне был райцентр, там районное отделение милиции, оно было огорожено высоким кирпичным забором. Под этим забором выставляли всех убитых бандеровцев. И люди могли ходить и узнавать своих. Никто там не узнавал, но тот, кому надо, убеждался, что да, их близкий человек погиб. Таких я видел уже обожженных, расстрелянных. А живых - не помню.
   []

   - Почему решили стать военным?
   - После войны на матери-колхознице - четверо детей. Все учились. За 8, 9, 10 класс надо было платить по 150 рублей за каждого. А где деньги брать? Все тянулись, и мать в том числе. Торговала на рынке. То самогоном, то пекла всякие булочки, выпечку. Сложно было. А в училище - питание, одежда. Еще и деньги давали. Пусть немного, но на кино и мороженое хватало, когда идешь в увольнение.
   Я окончил Харьковское гвардейское танковое училище и сразу попал служить в Венгрию. Как раз после путча 56-го года. Год мы, молодые лейтенанты, ходили с пистолетами. В увольнение - только по 3-4 человека одновременно. Иначе командир полка из городка не выпускал. Им не нравились советские порядки. Поэтому они и выступили.

   - Когда служили в Германии, какие были у вас отношения с местными?
   - Уже были дружеские отношения. Штаб моей дивизии находился в Йене.

   - А на Даманском были?
   - На самом Даманском не был. После академии я командовал танковым батальоном в Лесозаводске. Это был 45-й корпус. Получил боевой приказ: ночью выйти на защиту государственной границы. Дали мне четыре заставы. Вдоль реки Сунгач. Там, за рекой, Китай, здесь - Приморский край. Но ширина этой реки метров 25-30, не больше. А глубина - восемь. То есть по дну не возьмешь ее. А лед тонкий, камыши с обеих сторон желтые.
   Мы ночью пришли, пограничники навстречу - встретили, каждый танк поставили в заранее определенную точку. Подтащили камыш, чтобы прикрыть каждый. К утру справились. Сделали перед этим 35-40 - километровый марш. По дороге готовили снаряжение.
   Пограничники на своих местах как ходили вдоль берега, так и ходят. Там - китайцы, тут - наши. Командиры застав с моими командирами рот все состыковали. Пригласили на чай меня, в том числе, на своей заставе с зампотехом Ветровым. Хороший парень был, толковый. Короче говоря, стоим день, два, неделю. На Даманском воюют. Там ракетные удары, эрэсовские и прочие. У нас тихо.
   Как-то командир заставы, шебутной парень был, взял и на рассвете выпустил ракету в сторону китайцев. Не догорев, она упала на камыш. Это категорически запрещалось. Могла быть капитальная провокация. Высокий сухой камыш мгновенно загорелся. Потушить его невозможно. И по всему берегу стали видны пушки, минометы китайские. То есть все огневые точки, которые были замаскированы камышом. Скандал, шум, крик. Начальство летает разбираться, что к чему. А он, как ни в чем не бывало: "Освещал. Положено". Только он не в свою сторону, а в ту. Схулиганил. Его потом наградили.

   - Но ведь китайцы могли открыть огонь?
   - Могли, конечно. Нервы не выдержали бы и пульнули. Тогда б и мы пульнули. Месяц простояли мы на заставе и вернулись в городок.

   - Среди ваших наград есть полководческий орден Кутузова первой степени, которым вы были награждены единственным из полководцев в мирное время. За что вам его вручили?
   - За Афганистан.

   - Борис Иванович, сейчас многие причастные и не очень к событиям той войны любят порассуждать о тактике и стратегии советских войск в Афганистане. Но, думаю, что вы, как человек, который видел и знает все нюансы, можете дать свое видение проблемы подготовленности Советской армии к ведению боевых действий в тех условиях. Были ли мы готовы к противостоянию с партизанами?
   - В Великую Отечественную войну партизанская война была со стороны Советского Союза против фашистов на оккупированной территории. А в Афганистане как назвать ее партизанской, если это наемники за плату боролись за уничтожение народной власти и вывод советских войск. Как их назвать партизанами?

   - Но методы ведения войны - партизанские...
   - А вот методы ведения войны тоже были совершенно другие. Дело в том, что Афганистан - горная страна. Две трети территории - горы и треть - пустыня на юге на границе с Ираном и Пакистаном. В горах нет леса, а вершины круглый год покрыты льдом и снегом. Спуски, скалы всевозможные. Между ними тропы такие, что иногда верблюд не может пройти. Местные знали все эти тропы, все эти условия. Они могли очень быстро уходить, прятаться. Мы же со своей техникой были бессильны. Поэтому через пару месяцев после ввода войск нам пришлось вывести пару танковых полков обратно в Советский Союз. Нельзя было использовать танки. Надо легкую машину - БМП, БТР, БРДМ.
   Второе: у танкистов три или четыре человека экипаж. Как минимум, одного надо оставлять возле машины боевой. Как минимум, один должен идти в наряд, в караул. Обслуживать и все прочее. С кем воевать? Пехоты нет. Поэтому их заменили мотострелками. Но как добавить мотострелков? Ведь дивизии не увеличишь - весь мир орет. Так вводили их под видом отдельных мотострелковых бригад и отдельных мотострелковых полков. Допустим, 860-й полк пришел из Среднеазиатского округа в Файзабад. 66-я бригада - в Джелалабад. Отдельная мотострелковая, 70-я такая же - в Кандагар. 191-й отдельный мотострелковый полк - в Газни. За счет того, что увеличили количество пехоты, была возможность маневрировать в операциях количеством людей. Оказывать помощь афганцам.

   - А бригады спецназначения?
   - Это тоже со временем рождалось. Каждый раз, когда мы получали хороший щелчок по носу. Где-то терпели неудачу. Нельзя сказать, что терпели поражение, но получали на орехи, так сказать. Потери есть потери. Но одно дело, когда потери оправданные хотя бы как-то. И другое дело, когда они бестолковые и напрасные. Тем не менее, после каждого случая приходилось делать какие-то выводы. Что-то менять, что-то доворачивать. Шифровками. По радио. Личным вылетом на место.
   У меня непрерывно было два вертолета лично командующего, которые менялись между собой в воздухе, потому что в одном летел я, а в другом охрана. Так, чтобы непонятно было, в каком я. Один - ведущий, другой - ведомый. И самолет Ан-26, 05-й борт. Два раза в вертолете, в котором я летел, садились на землю с дырками. И один раз в самолете летел я и командующий округом. А там же алюминий, тонкий лист. Между нами пуля прошла. Разговаривали, друг против друга сидели.

   - В каких районах были самые большие потери?
   - Потери были больше на двух дорогах. Особенно на Джелалабад- Кабул-Хайратон-Термез. Больше всего - на ней... Во-первых, она проходила через Саланг - это под горой Гиндукуш, тоннель 3,5 километра. А другая - Кандагар-Шинданд-Герат-Кушка. Эта дорога была бетонная, ее американцы строили. А ту мы из Кабула строили - асфальто-бетонную. Ее в 75-м году открывал Косыгин, перерезал ленточку, вводил салангский тоннель. Так вот, в Саланге больше сотни людей погибло из-за халатности. Не знали, не умели. То есть пустили сводную колонну - колесную и гусеничную технику. А это же разное топливо. Там бензин, а там дизтопливо. Выхлопные газы. А вентиляции никакой, только на выходе и на входе, глубина - километр или больше. И скопление газов привело к тому, что люди начали травиться.

   - При проезде или колонна застряла?
   - Застряла почти на выходе. Остальные притормаживают, притормаживают и... Там не дали команду стоп, а тут не дали команду вперед или по какой-то причине не могли вперед. А народ что? Вначале - противогаз на себя. А он же от угарного газа не спасает. И начали задыхаться. И побежали не вперед, где надо было 200-300 метров бежать, а назад. А это три километра. Так и падали. Больше сотни человек мы потеряли тогда. Это было, по-моему, в марте 80-го года. Тухаринов командовал этими войсками. А мы с Тоскаевым - членом военного совета - ездили по его команде разбираться.

   - И какие выводы были сделаны?
   - Элементарные выводы. Не пускать больше ни одной смешанной колонны. Тут на входе формировать колесную колонну. Оттуда по связи сообщают, какая последняя машина или какая часть последняя идет. Там принимают. Приняли. Прошла. Запускают следующую, гусеничную, допустим, колонну. Прошла гусеничная таким же порядком. И так круглые сутки. А притом это ж двустороннее движение. То есть сюда пропустили, но надо ж и обратно пропускать. А обратно нельзя не пропустить, потому что эти пустые идут порожняком в Союз за материальными средствами. Мы ж не имели права даже лаврового листа купить в Афганистане. Продукты все нам приходили консервированные, в банках. Стеклянных, металлических.

   - А проблем со здоровьем из-за такого питания не было?
   - Гвозди переваривали. Все сушеное и консервированное. Это борщ был, ну, как сказать. Просто в кипяток высыпали из банок. Любой человек мог быть поваром. К нему подходил начпрод и говорил: "Кидай пять банок этого, три банки этого. Лей туда десять ведер воды. Доводи до кипения, потом пусть двадцать минут кипит и можешь кормить". И пачку соли там или полпачки...

   - Перебоев с поставками питания не было?
   - Так я же говорю, что надо было пускать колонны пустые в Союз. А это же не только продовольствие. А вещевое, боеприпасы, дизельное топливо, бензин, масла всевозможные? Все же на колесах. Нет железной дороги ни метра. Только воздушный путь доставки. А что такое самолет? Ну, берет Ил-76 16 тонн, что ли. В авиационный полк, чтобы поднять для нанесения удара, мы неделю возим припасы, навешиваем, заправляем. Он поднялся, вернулся, сел пустой. Надо опять неделю ему возить, навешивать.

   - Плюс нападения на колонны постоянные.
   - Конечно. Это была главная их тактика. Они ж по всей этой дороге. Особенно ночью. Ночью ж темнота сумасшедшая. Ничего не видно абсолютно. А огоньки, фары видно...

   - Сложно было первые операции разрабатывать?
   - Ну как, мы методом "тыка" пользовались. Мы ж ничего не умели и не знали. Мы были воспитаны на советских уставах, на советской доктрине. Среди нас были великие военачальники, которые Великую Отечественную войну выиграли. Целое министерство обороны было. Они ничем нам не могли тоже помочь. Не было ничего у нас. Ни литературы, ни уставов. Все рождалось, все приобреталось в первоначальном опыте. Почему мне было тяжело? Потому что я был первым.

   - То есть после вас это уже было наработано и стало легче?
   - Ну, не наработано, повторялось одно и то же. У других командармов, у того же Ермакова и того же Генералова.

   - С Брежневым вам приходилось общаться?
   - По телефону.

   - А как он обычно воспринимал информацию?
   - А никак не воспринимал. Он обычно здоровался, я представлялся, несколько секунд молчания, а потом - пара вопросов таких: "Ну, как там у вас дела?" А что на это ответить? Я говорил: "Оказываем помощь афганской армии вооружением, боеприпасами, обучаем, помогаем в обучении. В организации боевых действий". И в таком духе: "Делимся с ними своим опытом, своими запасами, когда необходимо". "А братание там еще не наступает?" Какое братание, когда в спину стреляют? То есть ему не все и докладывали.

   - Когда вы поняли, что завязли в Афганистане надолго?
   - Мы поняли это, когда встал вопрос о срочной замене приписников. Потому что первоначально планировалось, что армия 40-я там проводит два-три месяца. Окажет помощь, наведет порядок и уйдет. А остальное будут афганцы делать. Как у нас в революцию. А получилось не так. А раз так не получилось, то втянули 40-ю армию. Вначале просто отвечали огнем на огонь. Постепенно, чтобы защищать коммуникации, приходилось поднимать авиацию, выделять в каждую колонну гусеничную технику, БМП, особенно "Шилки", вот эти ЗСУ-23-4, очень эффективные. Ведь "Шилка" стреляет, как швейная машина. Толковейшая машина! У нее угол подъема, дальность, она по воздушным целям, любую сопку брала.
   Там не было против нас авиации. Но против нас были душманы, которые сидели с "буром" с оптическим прицелом, дальность стрельбы которого - два километра. И выбирали себе цель. Ага, в фуражке - офицер. Хлоп. Сообразили мы поснимать всем офицерам фуражки, одеть, как солдат, снять погоны. Только звездочки - зеленые, красные. Вот так всему учились. Я говорю, методом "тыка". Получили по носу - ищем, как защититься. Опять получили - ищем. Потом, чтобы не повторяться, обобщаем и высылаем рекомендации в каждую часть, как пособие.

   - А иностранных советников приходилось в плен брать?
   - Ни разу не попадались мне. Иностранные инструкторы были у мятежников, это сто процентов. Они сами об этом говорили.

   - Большую роль играло то, что многие афганцы, в том числе и душманы, учились в свое время в советских военных ВУЗах?
   - Ну, как играло? Просто они знали наши порядки. Знали нашу обученность. Знали, что мы ни в коем случае не допустим, чтобы не подобрать раненого или убитого. Будем рисковать, можем сколько угодно положить, пока не вытащим. Они этим пользовались, к сожалению.

   - Они своих тоже так вытаскивали?
   - Нет. Бросали. Только вначале так было. Вначале, вот, идут, не то, что в атаку, а в рост, во всяком случае. Они в чалмах. Идут, стреляют. А против них - это ж солдатики, молодежь афганская, одеты в эту их мышиную форму. А сзади, двести-триста метров, лежат наши цепью, чтобы эти не отошли. Как приказ "227". Идут те. Ну, миномет пульнул мину. Кто-то упал из этих душманов. Все остальные сбегаются к нему и начинают молиться. Получается цель. Кидай вторую мину туда же. И все: всех накроешь. А потом они сообразили, что это не дело.

   - У душманов разведка как была поставлена?
   - Дело в том, что они очень продажные были. За деньги родного отца продаст, зарежет. Поэтому мы не очень им доверяли. Мы тоже платили этим их местным разведчикам. Но, как правило, перепроверяли те данные, что они приносили. Вот тут на краю кишлака - заброшенные дувалы, вот это у них склад, там все оружие и прочее, охраны мало и в таком духе. Наноси удар. Авиационный, артиллерийский - как угодно. Когда проверяем - ничего нет. Развалины есть, а больше там ничего нет и не было. Бывало, что и правду давали, в основном, те, кто горой за народную власть. Бедняки. Те, как правило, давали точные данные. Но у них тоже были ограниченные возможности. А если соврет? То есть ему здесь платили, там еще больше заплатили. Он и тут наговорил, и там. Там наврал и тут наврал.

   - Были ли лояльные к нам племена?
   - Когда мы приходили, все жители выбегали и клялись, что они никаких душманов не признают, и все такое. Чуть ли не целовались. Как только мы уходили, так огонь в спину. Но были и такие, которые очень... Полевые командиры, в основном. Но было это, когда Громов уже готовил войска к выводу. Началось это еще при Дубынине. К сожалению, его нет уже.
   Были отдельные районы группового проживания племени и племен родственных. Это кочевники, в основном. Им выгодна была власть Бабрака Кармаля - народная. Потому что у них много поменялось законов. Потом наша гуманитарная помощь непрерывная. Мы ж воевать-то воевали, но кроме того, что для себя все возили, мы еще и везли гуманитарную помощь. А это и продукты, и обувь, особенно галоши. Это там обувь номер один. Галоши наши обыкновенные с красной байкой внутри. А почему? Потому что резина спасала от раскаленного песка, байка не давала ноге потеть. И удобная, и легко снимается, и легко носится.

   - А как с обувью было у наших солдат? Когда пришла идея заменить сапоги кроссовками?
   - Это мы проводили всевозможные опыты. Тарасов - начальник тыла Вооруженных сил СССР, генерал армии часто бывал у маршала Соколова. Так вот, то одни кроссовки, то другие, то кеды. Обычно десантники первые пробовали. Они все время ходили в горы. Приходили и говорили, что не годится - ноги, натертые до мозолей, до крови, либо подошва отстает. Лучше всего наш солдатский ботинок с высоким берцем. Полусапог, со шнурками. Во-первых, легкий, как горный. Во-вторых, непромокаемый. В снегу, по льду, где угодно. Теплый и сухой. И носки - вместо портянки. Вначале ж были портянки.

   - Вам часто приходилось бывать в войсках? Как у вас складывались отношения с солдатами?
   - Меня всегда встречали нормально. Я всегда себя чувствовал лучше среди солдат, чем среди генералитета.

   - Почему?
   - Потому что там тебе верят, тебя слушают. Твой опыт принимают. А тут каждый норовит быть фельдмаршалом - Кутузовым, Суворовым.

   - На службу не жаловались?
   - На условия службы - нет. Вот если с обувью занимались, то там были вопросы. С одеждой. Потом мы ввели пятнистую форму. Панамы, погоны. Котелки сначала были наши, потом перешли на немецкие, которые сукном обшиты. Потому что мы каждое утро на рассвете кипятили во всех котлах полевых кухонь верблюжью колючку, перекати-поле. Вода приобретала желтый цвет. Это антисептик от желудочно-кишечных заболеваний и прочего всего. Каждому был положен литр этой жидкости. Еще во флягу вкидывалось две таблетки, их каждое утро выдавал старшина роты каждому солдату лично. Притом не в руку, а тот откручивал колпачок фляги, старшина подходил и туда опускал. Потом иди - наливай туда жидкость. Чтоб не выбросил таблетку.
   А почему перешли на сукном обшитую флягу? Дело в том, что это же кипяток наливали. Но в течение дня или ночи пить хочется. Страшная ж температура. Руку держишь, видно, как пот испаряется - как туман идет с кожи. А если снять одежду, то и со всего тела. Там потерять 2-3 килограмма за пару часов - плевое дело. Просто через поры выходит вода из организма. Ну, пополняли этим. Но наша фляга - все время горячая. На солнце - тем более, на ремне висит. А вот фляга с сукном - другое дело: подходишь к канистре с бензином, капаешь на нее несколько капель бензина и минуту держишь на солнце. Бензин мгновенно испаряется и тянет все тепло. Внутри фляга холодная.
   Позже везли нам боржоми. Десятками, сотнями ящики загружались. А вода эта не каждому подходит, это раз, во-вторых, ее выпьешь и буквально через пару минут - язык распухший во рту. Пить хочется неимоверно.

   - Куда потом девали эти пустые бутылки?
   - По всему Афганистану, особенно там, где мы стояли палаточными городками, склады этих бутылок. Наши десантники придумали: берет нитку, макает в бензин. Тут горлышко зауженное. Он вокруг него наматывает нитку, поджигает, прогорело и все. Горлышко отламывает, и оно как бритвой срезано. Точно, как была нитка намотана. Если неровно намотал - неровно и отломается. Теперь получается ровная бутылка без горлышка с дном. Берется граната Ф-1. Зажимает рычаг, опускает в бутылку - точно входит, сверху немножко остается. Кольцо мешает. Если кольцо выдернуть, то будет взрыв. Ее держат так, что прижатый рычаг входит в середину и не освобождает ударник. Он кольцо спокойно выдергивает - бутылку в ящик. 20 бутылок - 20 гранат. Вертолет. Летят на задание. К примеру, на перехват каравана. Ага, идет там змейка - 5, 10 верблюдов. Караван небольшой, но идет. А их пара вертолетов. Привязанные десантники у выходных дверей. Чтобы не выпасть. Ящик между ними. 20 бутылок в ящике. Оба опускают. Бутылка летит дном вниз, падает, разбивается об землю, освобождается чека, взрыв гранаты.

   - Борис Иванович, как вы считаете, если бы не были введены наши войска, американцы там могли быть через некоторое время?
   - В принципе, никто точно не может утверждать. Но такая версия существует. Почему американцы хотели попасть в Афганистан? В центре страны - горная система Гиндукуш, высота 5500 метров. Если на этой высоте поставить радиолокационную станцию, то она будет видеть до середины Урала, всю Среднюю Азию, чуть ли не до Байкала. Это огромнейшая территория Советского Союза. От современной радиолокации спрятаться практически невозможно. Поэтому такая была опасность. Им хотелось там закрепиться. Другое дело - пошли бы они на обострение с Советским Союзом или нет? Кто знает...

   - Как СССР завез ракеты на Кубу, так и американцы могли поставить свои ракеты в Афганистане.
   - Могли. Но никто не показал об этом ни одного документа.

   - Мог Советский Союз победить в той войне?
   - Запросто. Об этом все знали, но не могли на это пойти.

   - А что для этого надо было сделать?
   - Ввести еще столько же войск или больше и перекрыть границу с Пакистаном и Ираном. Там не границы. Не было и нет до сих пор. Поэтому и шла подпитка вся оттуда. Караваны и все прочее. А если поставить афганскую армию и советскую, то все. Потому что с этой стороны - Советский Союз, а с той стороны - Иран, Пакистан. Вот надо было ввести еще войска. Никто на это не решился. Боялись. И так крика боялись, что кричит весь мир. Хотя мы ни у кого ничего не требовали. Никакой помощи, ничего. Сам Советский Союз тянул все это время. Все расходы. Это были очень крупные суммы. Кроме всего прочего, кроме гуманитарной помощи, еще обустраивались целые городки. Передали все им перед уходом. Сейчас все городки разрушены. А мы ведь там воду добыли и питьевую и техническую. А это глубина 200-300 метров. Это сумасшедшая сложность. В каждом городке. А их было по всему Афганистану 202.

   - Борис Иванович, почему решили уйти из армии?
   - Расформировали Варшавский договор. А мне как раз 55 лет исполнилось. Я имел право уйти на пенсию. Разваливался Советский Союз. Начали выводить войска из Венгрии, Чехословакии, Польши, Германии. Что было делать? Мне предлагали в Сибири командовать округом. А я отказался. Я там был первым замом командующего округом. После 14-й армии. Я же после Афганистана еще командовал в Кишиневе 14-й армией. Я эту армию переводил в Тирасполь. Оттуда улетел в Новосибирск. Оттуда - в Чехословакию и через пять лет - на пенсию.

   Так пролетели два часа беседы. Конечно, этого катастрофически мало, чтобы рассказать о жизни такого удивительного человека. Но даже это время сегодня для нас на вес золота. Золота не того, которое блестит, а того, которым исчисляется наша память о прошлом. Без которого будущего нет, как бы мы ни рвали рубаху на груди, пытаясь доказать обратное. Потому и важно помнить о таких людях, как Борис Иванович Ткач.

   Беседовал
   Евгений ЛЕВЧЕНКО. Март 2010 года, Киев.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023