ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Левченко Евгений
Ратная служба генерала Ермакова

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Руководитель Одесской областной организации УСВА Юрий Михайлович Ермаков принимал участие во вводе войск в Чехословакию, спасал мирных жителей в пылающем Карабахе, разбирал завалы разрушенного землетрясением Спитака. Служил в Приднестровье и Югославии. В 1989-1991 годах был среди тех специалистов, которые обеспечивали вывод ОКСВ, и проходил службу в Афганистане после вывода войск.
  РАТНАЯ СЛУЖБА ГЕНЕРАЛА ЕРМАКОВА
  Живет в городе у моря человек с удивительной судьбой, повидавший на своем веку столько, что не каждый смог бы выдержать. Руководитель Одесской областной организации УСВА Юрий Михайлович Ермаков принимал участие во вводе войск в Чехословакию, спасал мирных жителей в пылающем Карабахе, разбирал завалы разрушенного землетрясением Спитака. Служил в Приднестровье и Югославии. В 1989-1991 годах был среди тех специалистов, которые обеспечивали вывод ОКСВ, и проходил службу в Афганистане после вывода войск.
   - Юрий Михайлович, начнем с детства, с семьи...
   - Я родился 5 февраля 1945 года в селе Онуфриевка Кировоградской области. Так что я не дитя войны, а дитя Победы. Воевали и отец, и мать, и дядьки. Отец начал войну с первых дней. Мать присоединилась позже, там они и познакомились. Отец был с начала командиром батареи противотанковых пушек - 45-ток. Это самое страшное - "прощай Родина". А закончил войну начальником штаба артиллерии корпуса.
   - Получается, ваш отец карьеру за войну сделал?
   - Он же профессиональный кадровый военный, окончил Тбилисское артиллерийское училище в 1939 году, там же командовал курсантским взводом, оттуда был направлен на фронт. Дважды ранен, контужен. Самая значимая его награда - орден Кутузова второй степени, полководческий. У меня есть наградной лист, когда представляли отца к этому ордену за успешно проведенную операцию под его командованием. Он исполнял обязанности командующего артиллерией корпуса. Папа награжден четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, тремя орденами Красной Звезды, польскими орденами.
   - А мама?
   - Мама, Мария Павловна, три года почти воевала. И только когда забеременела, ее из действующей армии отправили рожать. Сначала в Харьков, потом она уехала к бабушке в Онуфриевку. И там я родился. Почти на берегу Кременчугского водохранилища.
   - В каких условиях проходило ваше детство? Отец наверняка готовил вас к военной службе?
   - Мама была категорически против воинской службы. Дважды я пытался поступать в Суворовское училище, и дважды мама "легла", как говорится, поперек дороги.
   - В те времена военная служба была престижной профессией.
   - "Наслужилась" с отцом. Я в одной школе больше двух лет не учился. Мы все время переезжали - семья военного... Приходилось переносить тяготы и лишения. Все мои друзья - солдаты, с которыми я летом в лагерях был. Раньше артиллеристы выходили в лагеря в апреле и возвращались в ноябре. У них там стрельбы, учения все это время проводились. И самой большой наградой для меня были сатиновые трусы, такие синие солдатские, с задним карманом. Ни у кого из друзей таких не было. Военную жизнь не понаслышке знал.
   Поступил в Одесское высшее общевойсковое командное училище, мы с отцом убедили маму. Друг у меня поступал туда же. Живет в Одессе, до сих пор дружим. Он тоже в Афганистане был. Мы с ним в Одессу через Афганистан вернулись, в 91-м, на момент развала Советского Союза и становления Украины, и еще четыре года служил в украинских вооруженных силах.
   - Где еще учились ?
   - Первое образование - это училище. Второе Военная Академия имени Фрунзе, оперативно-тактическое образование. Поступал туда командиром батальона. После этого командовал полком. Еще проучился на высших академических курсах "Выстрел". Были такие, "полевая академия" назывались. Потом, уже с должности начальника штаба знаменитой 24-й "Железной" дивизии ПрикВО, дислоцированной в Яворове, поступил в Академию Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Институт этот был единственный в мире. Такая академия была в царской России, в Советском Союзе и сейчас существует. У нас аналогичное заведение в Украине называется Академия Вооруженных сил. Ну, конечно, уровень подготовки разный.
   - Дивизия танковая?
   - Нет, мотострелковая. Но это была одна из лучших дивизий в Вооруженных силах. Таманская, Кантемировская и "Железная" дивизии. За год мы столько учений проводили. Показных, опытных, не говоря уже о плановых. Для шейхов, премьер-министров и так далее. Очень большую выучку эта служба дала. После окончания академии я командовал дивизией в Южной группе войск, в Венгрии.
   - Отношение к Советской армии в странах соцлагеря всегда было неоднозначным. В то время, скорее, негативное...
   - С государственными, партийными, военными были нормальные рабочие отношения, ведь делали общее дело. Население нас не очень любило, но боялось. По крайней мере, дети наши одни в город не ходили. Не рекомендовалось. Помню, когда мы обыграли сборную Венгрии 5:0, официальный был приказ никому из городков не выходить. Тут понять можно. Ни одному народу не нравится присутствие вооруженных сил другой страны на своей территории. Кому это понравится? Никому, конечно. Но необходимо помнить, что в Венгрии до 45-го года был фашистский режим Хорти, она была союзником нацистской Германии, ее войска сражались на Восточном фронте и оставили о себе далеко не добрую память.
  Я, например, скажу, что не зря же у нас медали есть "За взятие Будапешта", "За взятие Берлина", но "За освобождение Праги", "За освобождение Варшавы", "За освобождение Белграда".
   - Куда вас направили после окончания училища?
   - Служил в 11 военных округах и группах войск. Начиная с того, что первый курс в училище у нас был солдатский. Мы поступали, сдавали экзамены - все, как положено. А потом надевали солдатские сапоги, погоны солдатские и в Николаев - в учебную дивизию. Там курс молодого бойца и сержантская школа, со всеми ее прелестями, которые я на всю жизнь запомнил. И рекомендовал бы, чтобы все командиры проходили эту солдатскую школу. Тогда они будут понимать, что солдату надо и как солдату служится. А то сейчас получается, что молодые офицеры не сразу находят общий язык с подчиненными.
   Второй, третий курс - в Одессе, четвертый - в Киеве. После окончания училища уехал в Калининград, командиром взвода в танковую дивизию. Оттуда - в Группу советских войск в Германии по замене. Там впервые принял участие в боевых действиях в 68-м году в качестве командира мотострелковой роты. Операция "Дунай" - ввод войск Варшавского договора в Чехословакию.
   - Многие исследователи к периоду 1960-1970-х относят появление в армии неуставных отношений. Приходилось сталкиваться с "дедовщиной"?
   - В те годы у нас ее, как таковой, не было. Было обучение: в экипаже, расчете, отделении. "Старики" учили молодых солдат. Так всегда было и везде. Но оно потом начало принимать извращенные формы. В меньшей степени это коснулось пограничников, к их славе и чести. У них этого явления практически не было. Потому что у них, например, солдата во время прохождения курса молодого бойца даже к тумбочке дневальным не ставят, на кухню не посылали в наряд. Он учился, потом ему давали добро на выход на границу. После этого он становился настоящим пограничником.
   - Ввод войск в Чехословакию и последующие события уже обросли слухами, созданными исследователями, в том числе и того, что касается напряженности происходивших там событий. Вот вы, как очевидец, конечно, можете сказать - были ли там настоящие боевые действия?
   - Боев, как, например, в Афганистане, не было. Но потери, увы, были. Нас подняли по тревоге 9 мая, вывели к чешской границе, за Магдебург, Карл-Маркс-Штадт на юг Германии. Мы там стояли до 28 августа. А в ночь с 28 на 29 зашли, через границу прошли. Эта операция до сих пор в анналах мирового военного искусства - такое количество войск ввести. Западные немцы утром просыпаются, а советские танки уже стоят на их границе. Хотя два американских батальона зашли на территорию Чехословакии, но мы их тут же мирно выдворили. А шли просто лоб в лоб.
  А вообще-то ввод войск на то время был вынужденной и, с точки зрения руководства стран Варшавского договора, единственной эффективной мерой. Чехословакия находится в центре Европы, вокруг были страны социалистического лагеря. Потеряли бы Чехословакию, и то, что случилось в 91-м году, произошло бы в 68.
   Только об одном факте скажу. После 45 года, я не могу точно сказать, но было несколько десятков переделов мировой карты в разных странах. И везде принимали участие США, защищая свои национальные интересы и безопасность. Конечно, только для этого янки имеют полторы сотни военных баз по всему миру.
  Самый убедительный пример - конечно, Югославия. А я непосредственный участник этих событий, формировал первые украинские батальоны. Укрбаты были в Сараево в составе миротворческих сил ООН. И поэтому пришлось, как бы воочию, еще раз прочувствовать этот ужас - межнациональный конфликт. До этого я уже имел опыт, когда был в Карабахе, Афганистане.
   - Потери рота понесла?
   - Боевые потери были незначительные, с точки зрения статистики. Они измерялись десятками. В основном регулировщики гибли. Те, кто в отрыве от основных сил были. Их выставляют по два человека, и они стоят. А вокруг толпа. Их просто сбивали машинами, по-всякому было. Рота, которой я командовал, разделилась, полроты было на охране складов авиационной дивизии. Мы приняли охрану у чехов. Начальник караула был подпоручик. Старше меня. Мне тогда было 21 год, ему - 31. Он коммунист, я коммунист. Мы с ним спорили много и долго о вынужденных причинах ввода войск. Особенно они были недовольны, что немцев ввели.
   - Почему?
   - А немцы вели себя как немцы. Если наших солдат, например, били камнями, плевали, палками били, стреляли, то они огонь в ответ не открывали. Немец же на брошенный в него камень отвечал тем, что выпускал магазин патронов сразу. Вот мы, например, жили в палатках, а немцы приехали и сразу разместились в школе. Командир немецкой роты разместился в кабинете бургомистра, и тот ходил к нему на доклад каждый день. А мы в палатках жили, холодно было.
   - Немецкий порядок.
   - Чехи этот "порядок" генетически помнят. Со Второй мировой войны и не только. Немцы в этом плане очень жестко действуют. Мотоциклисты, помню, заехали на аэродром. Мы их уговаривали, успокаивали.
   - Мотоциклисты гражданские?
   - Да, чехи. Там в основном молодежь безобразничала и хулиганила. Мы их кое-как уговорили уехать. Они поехали по городу, наткнулись на немецкий патруль, который применил оружие на поражение, убив обоих. Поэтому немцев вывели раньше всех. Чехи говорили: "Ну русские - ладно, но немцы..., -- Уберите немцев!".
  Но чехи тоже хороши. Нас называли оккупантами. А ведь вся чешская промышленность, заводы "Шкода", заводы "Батя" (обувные) работали на фашистскую Германию. Наши военнопленные вредили, саботировали. А чехи исправно ходили на работу, а потом после 68-го до 91-го Центральная группа войск стояла, жили нормально, все радовались. Все было хорошо. Никто ничего не говорил. Они жили лучше нас.
   - Сколько же вы пробыли в Чехословакии?
   - В августе зашли, в ноябре вышли. Вернулись в пункт постоянной дислокации - Ютербог. За это время у меня два человека пострадали, из той части роты, которая охраняла машины радиопеленгации. Запеленговали работу "вражеского голоса". Приезжаем в старинную крепость. Настоящую, как в кино показывают: со рвом, с воротами, бастионы, крепостные башни, подъемные ворота. Оттуда, со стен этих крепостных, стрельба. Пеленгаторщиков ранили, один потом умер. Естественно, отошли, вызвали артиллерийскую поддержку. Они "шарахнули" по воротам прямой наводкой. Мы зашли, обнаружили несколько тел и никого больше - ушли подземным ходом. Нашли радиостанцию в подвале, кабели от нее уходят в стену. И все. То есть, ко всему этому готовились тщательно и заранее.
   - К ордену вас представили за конкретный подвиг?
   - Нет, в целом за Чехословакию. Взлет самолетов не допустили, авиационные склады охраняли, с пеленгаторщиками работали. Это все конкретные эпизоды.
   - А взлет самолетов - чехи пытались взлететь?
   - Профилактика. Мы самолеты БТРами стаскивали нос к носу, чтобы они не могли взлететь.
   - Чехи пытались оказывать сопротивление?
   - Нет. Надо отдать должное - Президент Чехии Людвик Свобода и министр обороны Мартин Дзур дали конкретный, четкий приказ, и армия из казарм не выходила. Потому что если бы она вышла, то кровопролитие было бы серьезное. А так все всё понимали. И, по-моему, это было очень разумное и правильное решение. Приходилось иметь дело в основном с группками молодежи, настроенной агрессивно.
   - В такой ситуации вам, очевидно, приходилось самому принимать решения?
   - Да, конечно. Рота действовала отдельно, самостоятельно. Меня должны были заменить через два дня, а я просидел больше недели. Уже есть нечего. Пайки все кончились. После этого подпоручику говорю: "Давай отправим твоих ребят". А они сидят тоже там. Только оружие мы у них забрали. Сложили в отдельную комнату. Говорю: "Давай отправим, пусть пожрать принесут". Ну, отправили чехов. Они принесли кушать что-то. И привели за собой толпу. С транспарантами, со всем. Я говорю: "Елки зеленые. Ну что ж ты делаешь? Мне что, стрелять по ним? Я этого никогда не сделаю". Вышли, поговорили с ними, обошлось. А там такие склады богатые с авиационным топливом, с инструментом и боеприпасами. Нельзя было ни в коем случае допустить, чтобы хоть, что-то произошло.
   - Как сложилась ваша жизнь после событий 68-го?
   - После Чехословакии нас вывели в Германию, в ППД. Так получилось, что я исполнял обязанности командира роты, потому что командир мой немножко "приболел", так скажем. И остался на зимних квартирах капусту квасить. А я, командир первого взвода, полгода исполнял обязанности командира роты. Вернулся из Чехословакии, а командир роты - на месте. Командир полка полковник Ковалев заменяется уже в Союз и говорит: "Ермаков, я тебя понимаю, ты уже полгода был командиром роты и сейчас тебя опять командиром взвода... Я понимаю". Командование меня представило к ордену Красной Звезды за выполнение конкретных задач.
   Тоже был такой случай. Вызывает меня замполит и говорит: "Ермаков, вот у нас секретарь парткома увольняется, подполковник, прослужил 25 лет. Ты только начал служить, этих орденов еще получишь сколько угодно. Давай отдадим твой орден подполковнику, секретарю партийного бюро полка? Очень уважаемый был человек". Я говорю: "Конечно. Мне же еще служить и служить". И мне вместо ордена - грамоту от министра обороны вручили.
   Одним словом, возвращаюсь и мне командир полка полковник Ковалев предложил командовать курсантской ротой в Орджоникидзе, в училище общевойсковом. Это майорская должность, а я еще лейтенант. После выпуска прошло всего ничего. Я выпустился из училища в 66-м, а сейчас 68-й. Я только женился, съездил после этих событий в отпуск. С женой уже приехал. Она два месяца всего жила в Германии. А для женщины Германия - это все, заграница. Плюс там два оклада платили. Один - в марках, один - в рублях на книжку. В общем, служба в Группе советских войск в Германии для офицера была огромным счастьем. Я пошел к жене, а она говорит: "Все в порядке". И мы собрались и уехали. Она уже беременная была. Думали, что сын уже в Орджоникидзе родится.
   Был такой приказ: офицеров, имеющих боевой опыт, направить в училища для подготовки курсантов. И вот там я с руководством училища не сошелся взглядами. Я говорил: вот этому и этому не надо учить, это не пригодится, учите тому, что нужно на войне.
   - А там учили всему что угодно, только не тому, что пригодилось бы офицеру на поле боя?
   - Нет, учили по всем предметам, согласно программе. Но для того, чтобы человек получил высшее образование, нужно пройти определенный набор дисциплин, плюс - военная специализация. Потому учили все: теоретическую механику, сопротивление материалов, физику, высшую математику. Я, честно говоря, после училища в жизни, по службе не сталкивался с этими дисциплинами. Ну, совершенно другая специфика. Были общевойсковые училища, где получали, кроме военной специальности, диплом инженера по ремонту и эксплуатации автомобильной и бронетанковой техники.
  Орджоникидзевское училище было физкультурное, и диплом был с правом преподавания физподготовки и спорта. Так вот, если в других училищах учили сопромат, то там курсанты шли в спортзал. Сейчас не буду вспоминать, но не все делалось так, как я считал нужным. А я уже командовал ротой в реальных боевых условиях. Меня поддерживали, между прочим, те офицеры, которые войну прошли Великую Отечественную.
   В итоге, написал рапорт и уехал в Майкоп. Из Майкопа нашу дивизию перебросили под Томск. В 60 километрах от Томска дивизия ракетная стояла. "Стратеги" с мобильными пусковыми установками. Мы вместе с ракетчиками еще год жили, вместе ездили на работу, в "утепленных" автомобилях "Урал". "Утепленные" - это просто кузов, накрытый сверху брезентом. Ракетчики - на автобусах, а мы - на "Уралах". Правда, в валенках, в полушубках. Мы жили на центральной площадке. А там, где были стартовые площадки, полки стояли. Это когда с Китаем был конфликт. Оттуда я на уборку урожая ездил в Казахстан первый раз.
   Поступил с должности командира батальона в Военную академию имени Фрунзе. После командовал 313-м Ровенским Гвардейским мотострелковым полком. Полк в Ровно называли "придворным", поскольку через забор находился штаб армии, и командующий генерал-лейтенант В. Скоков часто смотрел в окно и, бывало, звонит: "Ермаков, у тебя там окурок возле КПП лежит!". Полком я прокомандовал два с половиной года.
   Командующий ПрикВО генерал-полковник Варенников проводил мобилизационный сбор на базе полка, весь этот полк перестроили. Это были 77-79-й годы. Казармы отремонтировали, сделали большой плац, КПП, столовую, парк боевых машин. Возвели стелу, посвященную полку. Полк знаменитый, мы смеялись, что он два раза брал Ровно и два раза сдавал: когда была гражданская война, с Польшей, Великая Отечественная.
   - Это же был период ввода войск в Афганистан. Вас тогда туда не отправляли?
   - Нет. Меня назначили начальником штаба дивизии в Славуту. В последующем перешел на должность "с большим объемом работы". В Славуте была дивизия сокращенного состава, а 24-я "Железная"дивизия развернутая была. И вот три года я начальником штаба "железки" был. Оттуда поступил в Военную Академию Генерального штаба ВС СССР. После направлен командиром 254-й мотострелковой дивизии в Южную группу войск, в Венгрию, а потом в 14-ю армию, в Тирасполь.
  Оттуда ездил еще раз на уборку урожая начальником оперативной группы, а это пять автомобильных батальонов. Сначала в Нечерноземье работали. Затем вся техника грузилась на платформы и железнодорожным транспортом передислоцировалась в Казахстан, эшелонами. А это весьма серьезное мероприятие и опыт бесценный. На уборке в рейс под комбайны или на элеваторы выходят почти все автомобили. 80% водителей - приписной состав, призванные из запаса. Они водители хорошие, профессионалы, но с дисциплиной тяжело было с ними. Единственное, что они понимали, если у них права заберут и выгонят - это конец. Но мы вернулись не то, что, так сказать, без единого "чипка", ни одного трупа не привезли. Даже прибыль получили, знамена, грамоты, материальное вознаграждение, все это стимулирование. Меня наградили орденом Трудового Красного Знамени.
   -- С такой организацией урожай, наверное, собрали серьезный?
   - В Нечерноземье возили буряк, картошку да всю сельхозпродукцию. А в Казахстане только пшеницу, там очень хорошая пшеница - твердых сортов. Она низкорослая, но очень ценная, практически вся на экспорт уходила. Без нас там, конечно, не могли управиться. Жандармские функции, уборка урожая, ликвидация последствий землетрясений - вот чем занималась тоже армия. И при этом боевая подготовка не прекращалась. Зимний период обучения, месяц подготовки и летний период обучения. Плюс участие в каких-то локальных конфликтах.
   - Вы упомянули о том, что принимали участие в событиях в Нагорном Карабахе. Какие задачи там выполняли?
   - Наша задача была - привезти продовольствие, увезти людей, все.
   - В этом, наверное, и трагедия, что между собой воевали две советские республики?
   - Да там, в основном, ополченцы воевали. Мы армянское гражданское население перевозили в Армению, азербайджанцев везли назад в Азербайджан. Едем туда, нам всякие пакости армяне делают, едем назад - азербайджанцы. Это все долго продолжалось. Все повторилось потом в Югославии, только в гораздо худшем варианте. Теперь мы получили и свою войну в Украине.
   В Армении прекратилось это в связи с землетрясением в Спитаке. И я участвовал в ликвидации последствий стихийного бедствия, был через два часа в Спитаке. Меня перехватили по дороге из Ленинакана в Ереван. Я вел туда полк. Мне по радиостанции команда - я туда, и мы долго все разгребали в Спитаке. Оттуда приехал в Баку, где опять начались межнациональные выступления. Я туда ездил с полком Тираспольской дивизии.
   - Примерно в это же время вас направили в Спитак?
   - Еще тряслась земля, когда мы приехали. Сразу принялись спасать людей из завалов. Пока начала прибывать техника, все руками разгребали и выносили.
   - А питание, водоснабжение как организовывали?
   - Все привозили. Мародерство было. Там осталось три здания: ювелирный магазин, банк и, по-моему, горком партии. Выдал людям патроны, поставил возле банка, ювелирного магазина и приказал стрелять на поражение при попытке ограбления. Потому что мародерство сразу началось. Света нет, продуктов, воды нет, ничего нет.
   - Но оружие применять приходилось?
   - Не было такого. На караулы никто не нападал. Все же знали, что солдаты с оружием и боеприпасами.
   - Сколько человек вам удалось вытащить из-под завалов в Спитаке?
   - Уже не помню, но мы целыми днями занимались только этим. Но были такие факты, когда подъемный кран или экскаватор растаскивает завал. Водителю дают деньги, он бросает, уезжает туда, где деньги дали. Привезли собак со всего мира, которые людей по запаху находили под завалами. Им питание привезли - красивые консервы, красочные такие. Украли все эти консервы. А собаки не могут другой корм есть. Они должны только им кормиться, чтобы у них с обонянием все было в порядке. Самолетом прислали новое питание. Ну, долго мы там были. Долго. Потом начали восстанавливать инфраструктуру, дома строить. Если бы не помощь всех республик Советского Союза, военных строителей, Армения до сих пор бы восстанавливалась.
   - Сколько вы там были?
   - Лично я - три с половиной месяца.
   - Когда вас отправили в Афганистан?
   - Приехал уже на вывод войск и был там с 89-го по 91-й год. Мы обеспечивали вывод. Я был старшим группы военных специалистов в Национальной гвардии особого назначения Президента Афганистана. Организационно она входила в Министерство государственной безопасности РА.
  Курировал нас КГБ. Так как в КГБ не было военных специалистов, нас, как говорят сейчас, у армии "арендовали". В нашей группе были специалисты: общевойсковые офицеры, артиллерист, связист, разведчик, ракетчик и другие, а также 26 преподавателей в учебном полку НГ.
   - Каким было ваше отношение к Афганской войне?
   - Во-первых, я приехал туда в 89-м году. Уже вывод начался, а Нацгвардия обеспечивала эту операцию. Как наиболее боеспособное войсковое формирование она приняла у 40-й армии многие важные объекты, например, тоннель на перевале Саланг, дорогу из СССР. В политической обстановке постоянного противостояния двух систем, мировоззрений, идеологий, учитывая взгляды тогдашнего руководства, другого решения, наверное, и не могло быть. Кстати, напомню, что все наше военное руководство (Минобороны, Генштаб), за исключением министра обороны Д. Устинова, было против ввода войск. А потом мы свято верили, что если не будет там нас, то будут американцы. Что впоследствии и случилось.
   - Как вообще обстановка после вывода войск складывалась?
   - Пока помогал Советский Союз ресурсами, режим очень уверенно держался. И с моджахедами воевали нормально. Я не скажу, что было большое желание у них воевать. Но, по крайней мере, сейчас встречаюсь я здесь с афганской диаспорой, и с теми, которые туда ездили, с того момента как там американцы находятся. Они говорят: шурави (советские) и американцы - это небо и земля. К американцу ближе пяти метров подойти нельзя. А мы им там строили школы, больницы, арыки копали. Думаю, что если бы мы их не бросили, в Афганистане был бы сейчас мир.
   - Да, но, тем не менее, они против нас воевали.
   - Воевали с теми, кто был на противоположной стороне, это гражданская война. А мирное население в основном выживало. Как говорится, на войне - как на войне.
   - Какие задачи были у специалистов после вывода войск?
   - Обучение силовиков. Учебный полк был, там непосредственно обучались. А те специалисты, которые были в дивизиях, при начальниках родов войск и служб, помогали в планировании и ведении боевых действий. С одной стороны, нам говорили в боевых действиях не участвовать, с другой, докладывать только то, что видели собственными глазами.
  Гвардейские подразделения дислоцировались побатальонно в каждом провинциальном городе и цементировали всю афганскую армию, которая расползалась. В НГ и подбор был другой, и членов партии больше, да и платили им больше. Я имею в виду афганцам. В общем-то, режим в большей степени держался на гвардии.
   - После вывода наших войск как себя чувствовали моджахеды?
   - Все основные провинциальные города контролировала власть. А чуть дальше в горы - там уже была власть "духов".
   - Вам приходилось планировать операции?
   - Это была основная задача. За два года их провели не одну и не десять.
   - Какая из них была самой масштабной?
   - После вывода войск самая масштабная операция - наверное, освобождение Пагмана. На окраине Кабула была так называемая "зеленка". Там, где шахский дворец. Все время пребывания ограниченного контингента она была у моджахедов. Туда советские войска не допускали. Гвардия освободила Пагман и практически до гор территория была взята под контроль. Или многолетние бои за город Хост на границе с Пакистаном. Но воевали они, конечно, странно.
   - В чем же странность?
   - Они в штыковую атаку, в рукопашную, не ходили. Стреляли друг по другу, из всех видов оружия, пока кто-то не уходил: или правительственные войска или моджахеды. Факторов этого много было, в том числе традиция кровной мести. Если кто-нибудь узнает, что этот убил вот того - это уже кровная месть. Там клубок такой... Вот Дустум, командир дивизии узбекской, был на стороне Наджибуллы. Потом перешел на сторону моджахедов. Дустума я знал лично. Мы с ним вместе воевали.
   - Почему его так стало кидать из стороны в сторону?
   - Он был там, где ему было лучше. У него все-таки достаточно сильная была группировка. Дивизия, условно назовем. Несколько тысяч человек. И они все по этнической принадлежности были узбеки. Таджики у него тоже были. Они не соприкасались. Но воевали хорошо. И те, и другие. Они по жизни Воины, именно так, с большой буквы! В гвардии был единственный ракетный дивизион - тактические ракеты Р-300. У меня были специалисты, которые помогали осуществлять запуск.
   - Эти ракеты были эффективными?
   - Скорее, психологический и моральный эффект давали. По своим техническим возможностям они стреляли очень неточно. Предназначены были для ядерной боеголовки.
   - Если вспомнить афганцев, которые вас окружали, какими они остались в вашей памяти?
   - Когда говорят, что Восток - дело тонкое, это очень справедливо. Мы их никогда не поймем до конца. Просто никогда. И с ними надо было очень аккуратно разговаривать, они гордые очень. Я тогда попал в неприятную ситуацию. Замкомандующему НГ, герою Афганистана, с которым вместе планировали операцию по освобождению Пагмана, я сказал как-то: нельзя одному усидеть на двух стульях или в одной руке два арбуза не удержишь. Я имел в виду, когда ему рассказывал чисто тактические моменты: основной принцип сосредоточения усилий в нужное время в нужном месте. Не надо растягивать фронт. Нужно в одном месте нанести основной удар, а тут где-то - вспомогательный.
   Я ему только привел пример. Смотрю: переводчик молчит, ничего не переводит. Тот говорит: "Что он сказал?", то есть, что я сказал. Переводчик мнется. Он достает пистолет: "Что он сказал? Что шурави сказал?". Тот ему перевел. Я до сих пор не знаю, что он понял. Но точно не то, что я ему хотел сказать. И он со мной не разговаривал месяца два. Хотя нас обоих наградили за эту операцию афганскими орденами. Потом, мне уже через моего переводчика объяснили, что он уезжал с боевых действий по своим делам. Получается, что я ему якобы сказал, что он и воюет, и к... ездит. Но я имел в виду совсем другое, мне плевать к кому он ездил. Я ему военную науку объяснял. Поэтому с ними очень тактичными надо быть.
   В Афгане очень опасались террористических актов. Жили мы уже все советские при посольстве. А на службу ездили самостоятельно. Я, например, в штаб гвардии, это в крепости старой Балахисар. Там стоял парашютно-десантный полк 40-й армии и был памятник советским десантникам. Мы за ним ухаживали. Туда приезжал зампредседателя КГБ - последний начальник службы внешней разведки А. Л. Шебаршин, сам В. А. Крючков приезжал.
   - Мохаммад Наджибулла какие впечатления о себе оставил у вас?
   - Я с ним не так часто встречался. Но он достаточно такой вежливый. Добродушный мужик, по крайней мере, внешне. Но со своими противниками расправлялся не хуже Амина и всех предыдущих. Достаточно грамотный. Ну а как руководитель страны он, наверное, был лучшим. Из всех, кто был.
   - Какие идеи Наджибулле не удалось реализовать?
   - Да ему, по большому счету, ничего серьезного не удалось реализовать. Во всяком случае, из того, что он говорил или чего, якобы, хотел. Он, во-первых, хотел превратить Афганистан в цивилизованное светское государство. В том плане, что ислам не был бы государственной политикой. Во-вторых, не получился у него социализм, по крайней мере, такой, каким он его понимал. От каждого - по способностям, каждому - по труду. Были позитивные моменты, были, безусловно. Но я считаю, что он много внимания уделял борьбе за власть. И это, к сожалению, так. Но там, на Востоке, всегда этим занимались.
   - И все-таки Наджибулла пытался преобразить страну?
   - Он пытался что-то делать, но, во-первых, нельзя в патриархальной, феодальной, по сути, стране построить социализм. Да и социализм они строили странный, свой, особенный. Название страны меняли несколько раз. Очень мешала борьба между двумя крыльями партии: Хальк и Парчам. И кончилась она впоследствии в 90-м году мятежом министра обороны Шах-Назар Таная, выступившего против Наджибуллы.
  Гвардия совместно с воинскими частями, сохранившими верность президенту, мятеж подавила. Положение было очень серьезное. Когда мятеж поднимает министр обороны, это всегда серьезно. На Кабул пять танковых колонн шли. Там меня контузило, когда штаб гвардии отбомбили - три бомбы полуторатонные сбросили. Мятежники с Баграмской авиабазы подняли самолеты, командующий ВВС афганской армии принял сторону Таная.
   - Какой же была цель мятежа?
   - Свергнуть Наджибуллу.
   - То есть опять противостояние Халька и Парчама?
   - Ну да. Потому что у одного было больше халькистов, у другого - парчамистов. Они сами говорят: "Даже если везде будет мир - все равно в Афганистане будет война". Потому что там пуштуны - основное коренное население - с узбеками воюет, с таджиками, у них с национальным вопросом все перекручено.
   - В подавлении мятежа принимала участие только гвардия или армейские части тоже?
   - Армия - тоже. Верные Наджибулле части принимали участие, но их было немного. Некоторые летчики, командование которых стало на сторону мятежников, или сбрасывали бомбы не туда, или у бомб взрыватели откручивали, чтобы не взорвалась. Но по нам конкретно - три бомбы... То, что мы с вами разговариваем - это просто чудо. Упала в тридцати метрах от меня и взорвалась в подвале. Они понимали, что штаб гвардии - наиболее важная цель. И авианалет был внезапным. Никто не ожидал, что Баграмская авиационная дивизия перейдет на сторону Таная. Они взлетели, получили приказ, отбомбились по нескольким объектам, в том числе по президентскому дворцу,
   - После подавления мятежа бунтовщиков расстреливали?
   - Не расстреливали, а уничтожали во время подавления мятежа. Части НГ брали штурмом здание министерства обороны и те части, которые бунтовали, просто расстреливали из танков, орудий. Боевые действия настоящие, с кровью и смертями. А потом, когда мятеж был подавлен, оставшихся в живых - в тюрьму.
   - То есть без суда и следствия не расстреливали?
   - В отношении задержанных были следствие и суд. В принципе, Наджибулла знал, что готовится мятеж. Он даже как-то, на мой взгляд, спровоцировал Таная. Он говорил: "Хочешь быть президентом, пожалуйста, ты более молодой, я тебе уступаю. А я уйду". Тот говорит: "Нет, нет, ну что вы, господин президент. Мы же боевые товарищи. Вы будете президентом". А сам готовил переворот... И вот Наджибулла уже, чтобы не было ни у кого сомнения, спровоцировал Таная, чтобы тот выступил на открытый мятеж. А все уже было готово, чтобы этот мятеж подавить. Его подавили. Человек шесть-восемь с Танаем улетели на вертолетах в Пакистан. А остальных просто уничтожили.
   - Вы принимали участие в планировании действий афганской армии при подавлении мятежа?
   - Конечно. Мне одному из всех советских разрешили остаться с афганцами. Когда подавляли мятеж, меня контузило и я был минут сорок без сознания. Потом мы перешли в заглубленный защищенный командный пункт и оттуда руководили операцией. В том числе захватом здания министерства обороны, где находился Танай. И дивизион Р-300 наносил удары по танковым колоннам, и артиллерия стреляла, и авиацию наводили. К утру мятеж был подавлен, прошло меньше суток.
   - А советские специалисты?
   - Из соображений безопасности они все находились в посольстве.
   - Новое вооружение испытывалось в Афганистане?
   - Когда были советские войска - да. Даже "Ураган" был и остался в Национальной гвардии. А когда ушли советские войска, то все. Не давали ничего. Только старое, то, что осталось.
   - А правда, что то имущество, которое Советский Союз оставил там, военные городки, все грабилось нещадно?
   - Нет, имущество, техника и вооружение, боеприпасы - все было передано афганской стороне. Вот когда пришли талибы, тогда да.
   - Когда прекратилась советская помощь Афганистану?
   - В конце 91-го - в начале 92-го. То есть практически прекратил помощь уже Горбачев. А Ельцин порезал окончательно
   - И все-таки, по какой причине запретили поставлять помощь в страну, за которую воевали столько лет?
   - Никто ничего не запрещал. Просто отказались помощь предоставлять и все. Кто мог запретить? Если бы помогали, то там и сейчас был бы режим Наджибуллы, они достаточно уверенно держались. Они бы подавили внутреннюю оппозицию, сделали бы какие-то изменения. Потому что прогресс был. В образовании, в поднятии сельского хозяйства, укреплении боеспособности. Но вот то, что сейчас из Афганистана сделали опиумную республику, то там руку американцы приложили конкретно.
   - Как тогда обстояло дело с наркотрафиком?
   - Его не было. Единичные случаи, когда солдат наш или афганец кинут там себе в башмак. Покатался, покатался, пока шариком не стал - и за щеку. Но трафика точно не было. Отдельные были случаи где-то, "контрабас".
   - Нападения на наших советников были?
   - При мне - нет, хотя за мою голову назначали 50 тысяч долларов.
   - Моджахеды?
   - Да. А вот я ездил на автомобиле, со мной афганцы - водитель, охранник и переводчик. И куда они меня могли привезти, я не знал. Я сначала ездил с двумя гранатами, на поясе - один пистолет, под рукой - второй. В машине - УЗИ, АКС. А потом мне умные люди сказали: убери это все. Оставь себе один ПМС с одним патроном. Такой был маленький пистолетик для командного состава размером с ладонь. Потому что, если что, тебя просто убьют. А если ты кого-то пристрелишь, тебя по кусочку раздерут. Гранаты оставил. Все. Нам рекомендовали ездить по двое. А как по двое, если у каждого своя задача? Старались как-то соблюдать.
   - Афганцы не пытались вас отодвинуть от планирования операций?
   - Наоборот. На их стороне был опыт боевой, знание местных условий, обычаев, менталитета и так далее, но у меня за спиной военное училище, две военные академии. Все основы планирования. Хотя они тоже не от сохи, тоже оканчивали военные училища у себя, академии за границей.
   У нас был командир бригады, он учился в Великобритании в колледже коммандос. Начальник штаба НГ прошел в Союзе Военную академию ГШ ВС. Т о есть профессиональные военные. Командующий НГ - замминистра ГБ генерал-полковник Саид Азам воевал лет десять. Конечно, у него опыт боевой серьезный. Поэтому я слушал его, он слушал меня, мы все обсуждали вместе. Я свои предложения давал. Но решение, безусловно, принимал он. Как командующий. Ну хитрости такие маленькие были. Если я хотел что то сделать, то ему советовал: "Ты вчера говорил, что вот так надо сделать. Я тебе напоминаю просто". Хотя он ничего не говорил, но принимал то решение, которое я советовал.
   - Специалисты из других стран там уже появились?
   - У правительства Афганистана были только советские. На противоборствующей стороне у моджахедов были, у Талибана были. Пакистанских советников много было. Очень много. Практически в каждой группе моджахедов или талибов были уже эти. Американцы, как всегда, загребали жар чужими руками. Они готовили, оснащали, вооружали и издалека направляли. Любимое их занятие - внешнее управление.
   - Афганская армия брала иностранных советников в плен?
   - При мне - нет. Если и были случаи, то они не афишировались.
   - А вообще с 89-го по 91-й год потери среди наших специалистов были?
   - Были такие трагические случаи. К нам прилетел ансамбль песни и пляски Одесского военного округа, который не без моей помощи в Афганистан пригласили. Они давали концерт в Доме афгано-советской дружбы. И по данным агентурной разведки стало известно, что будет удар нанесен по этому зданию неуправляемыми ракетами. Назначили официально концерт на 16.00, оповестили всех. А потом в последний момент перенесли на 18.00. И они в 16.10 нанесли удар. Один снаряд упал на сцену, задник пробил и взорвался.
   - С гор из минометов стреляли?
   - Это не минометы, это неуправляемые реактивные снаряды. Как "Катюша", только у них такие одиночные, трубы на треногах, поджег - и снаряд полетел.
   - В каких провинциях в эти годы была самая тяжелая обстановка?
   - Наверное, в городе Хост, на границе с Пакистаном.
   - С Ираном как складывались отношения?
   - Иран тоже был против Советского Союза. Они все были против нашего присутствия там . Но Иран, Китай как бы не так активно действовали, а Пакистан по уши ввяз.
   - У них же там территориальный конфликт был?
   - Там была "линия Дюранда", но Афганистан не признавал ее в качестве границы. Пакистан же хотел своего ставленника поставить, с которым уже по границе они бы договорились. А американцы помогали Пакистану.
   - Хост - это пограничная с Пакистаном территория?
   - Да, это провинция Пактия. Но американцы проводили свою любимую политику - чужими руками из огня каштаны таскать.
   - Как партийные органы афганские относились к тому, что войска выводят? Не говорили, что их предали?
   - Говорили, конечно. Они и сейчас говорят. Но в какой-то степени понимают, что уже нам было не до Афганистана. У нас своя громадная проблема была в 1991 году, когда развалился Советский Союз.
   - Правда, что моджахеды уничтожали всех, кто был причастен к партийным органам?
   - Да. Все, кто поддерживал правительство Наджибуллы, потом вынуждены были бежать. Тех, кто не успел, уничтожили. У них это традиция.
   - И много тогда погибло народу?
   - Думаю, да. После моджахедов Талибан захватил весь Афганистан.
   - Это уже после того, как вы ушли?
   - Когда рухнуло правительство Наджибуллы.
   - В ваш период пребывания в Афганистане чувствовалось, что Горбачеву вопросы этой страны уже не интересны, и только КГБ этим занимается?
   - Нет, не только КГБ. Был главный военный специалист при президенте со своим аппаратом. При мне это был генерал армии Гареев. Очень знающий и мудрый человек. Его заменил генерал армии Зайцев. Но в армии специалистов уже не было. Только моя группа в гвардии. Но Наджибулла достаточно уверенно руководил и держал власть, насколько это возможно, в своих руках. Подавление мятежа Таная тому подтверждение.
   - Но все-таки Советский Союз уже катился в пропасть.
   - Точнее, его очень сильно туда толкали. Но помощь, поставки по накатанной дорожке выполнялись.
   - По инерции?
   - Так было. За счет этого правительство Наджибуллы и держалось.
   - А Талибан при вас зарождался?
   - Он вообще не у нас зарождался. В Пакистане его готовили, американцы спонсировали. Все это Пакистан, оттуда все пришло. С их помощью моджахеды захватили Хост.
   - То есть, когда вы были там, это все уже происходило?
   - Конечно. Начальник штаба гвардии, который окончил Академию имени Фрунзе, Академию Генерального Штаба в Союзе, пуштун по национальности, руководил обороной Хоста и сдал его. Он оказался агентом Гульбеддина Хекматияра, лидера одной из самых крупных группировок, одного из самых одиозных личностей страны, председателя Исламской партии Афганистана.
   - Когда вы впервые услышали о Талибане?
   - Думаю, после 91-го года. Там сначала были еще моджахеды. А потом уже Талибан пришел. Но его готовили для этого несколько лет. И в медресе - духовных школах их готовили не Коран учить, а к военному делу, и серьезно готовили.
   - Как Наджибулла отреагировал на развал Советского Союза?
   - Естественно, отрицательно. Потому что они на себе это все испытали, чем, собственно, все и кончилось. Они это все предвидели. Вот мой командующий успел уйти, был у меня в Одессе, сейчас живет за границей.
   - После 1991 года поставки прекратились и советников вывели?
   - Я, правда уже уехал оттуда. Но меня сменили, моя группа оставалась. Они улетали из Афганистана очень быстро. Все, включая персонал посольства.
   - Российские советники там были?
   - Нет. Посольство потом там было. И то очень не скоро. Но советников уже не было вообще.
   - Вы вернулись из Афганистана и куда дальше?
   - В Одессу. У меня уже семья здесь была. И я когда уезжал, попросил, чтобы мне квартиру в Тирасполе поменяли на квартиру в Одессе. У меня здесь отец жил, мать, брат. Мне военсовет пообещал и предоставил квартиру. Я вернулся и был назначен на должность первого заместителя начальника штаба округа.
   - Потом вы поехали в Сараево?
   - А это уже из Вооруженных сил Украины. В Югославию были направлены первые Укрбаты в состав миротворческих сил ООН. Сейчас наши руководители страны хотят ввести миротворческие силы ООН на Донбасс, чтобы они там воевали против сепаратистов. А по Уставу ООН миротворческие силы не могут воевать. Наш 240-й батальон дислоцировался в Сараево, мы оружие не применяли, даже если по нам стреляли.
   - Потери были среди миротворцев тогда?
   - Конечно, были.
   - С чем это было связано?
   - Допустим, шла колонна конвоя. Сербы боснийские, мусульмане, хорваты, все между собой вели боевые действия. А мы, как всегда, посередине. Доставляли продукты в анклавы компактного проживания каких-либо этнических групп. Что тем, что этим. Примерно, как в Карабахе: туда едешь - одни стреляют, назад - другие стреляют. Система блокпостов.
  Почему меня туда направили? Да потому, что я это все знал. А личный состав не знал, что такое конвой, блокпост. Как наладить на нем контрольно-пропускную службу, организовать систему наблюдения, оборону подступов, инженерного обустройства и так далее. Я там почти три месяца занимался этим. Наградили меня медалью ООН "За службу миру". Рассказывал, показывал, обучал, люди ж и не знали, что это такое. Ни солдаты, ни офицеры,
   - А в каком году уволились из армии?
   - В 95-м. Увольнялся я уже из Вооруженных сил Украины. Некоторые нам ставят в вину, что мы приняли повторно присягу. Присягу новую не приняли только Вооруженные силы России как правопреемницы СССР. Все остальные приняли присягу: Белоруссия, Украина, Таджикистан, Казахстан и другие. Военный человек не может служить без присяги. Работать можно, служить нельзя. Военнослужащий присягает на верность народу. В данном случае - украинскому народу. Я принял решение служить в рядах Вооруженных сил Украины.
   Четыре года моей службы руководство страны целенаправленно разваливало украинскую армию, притом самым настоящим образом. Делали все, чтобы ее не было. Думали, что ядерный зонтик обеспечит НАТО, а воевать за нас будут американцы, немцы, итальянцы. Оказалось - нет! Деньжат подбросить, куда ни шло, а вот погибать можно только за Родину. К глубочайшему сожалению, жизнь подтвердила этот постулат.
   - Юрий Михайлович, вы, человек военный, как считаете, может человечество прожить без войн?
   - В настоящее время тенденции, которые складываются в мировой политике, ведут к наращиванию вооруженных сил, совершенствованию вооружений. Можно исключительно горячо любить мир. Не хотеть служить в армии, воевать, быть пацифистом. Но обязанностью каждого гражданина должна быть готовность и умение защитить Родину. И вот это должно воспитываться. И вот это делала советская власть, как бы мы к ней ни относились. Это делали партия, комсомол, пионеры, октябрята. В идеологическом отношении советская машина была построена отлично.
   Сегодняшнее поколение молодежи ловят по дискотекам, чтобы призвать в армию. Нас сейчас в школы не очень охотно приглашают почему-то. Говорят, вы не защитники Украины. Как это понимать? Я четыре года служил Украине, еще мог служить лет 15. Но наше поколение не сидит на печке. Я руковожу Одесской областной организацией Украинского Союза ветеранов Афганистана - крупнейшего объединения ветеранов войны.
  По заданию пресс-службы УСВА
  беседовал Евгений ЛЕВЧЕНКО.
  
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023