После Афгана меня направили в распоряжение КЗакВО. Поскольку место моё никто не занял, мне предложили вернуться в Сумгаит. Что ж? Там у меня была квартира, первая квартира, полученная от государства, поскольку до этого все квартиры мои были ведомственные и находились в ДОСах* военных городков, а городки эти были, как правило, в лесу рядом с каким-нибудь полигоном, и до ближайшего населённого пункта было не менее трёх километров.
В Сумгаите была неплохая двухкомнатная квартира с двумя лоджиями на 9-м этаже нового дома в новом микрорайоне. Рядом школа и детсад, куда и ходили мои дети. Соседей практически не знал. Других военных в моём доме не видел. Жена к тому времени ушла с трубного завода (АзТЗ) и работала в воинской части рядом с госпиталем. Это был БАМ - база автомеханизации: много машин, ГСМ**. Кем только она не работала за время моей службы: и колхозницей-надомницей (шила рабочие рукавицы) и оператором связи на почте и зав. складом на мануфактурной фабрике и каким-то техническим работником в КЭЧ***. И вот теперь, после контролёра ОТК на АзТЗ, она занималась обработкой путёвок. Позже перешла в госпиталь секретарём начальника и, одновременно, зав. библиотекой. А какая у неё красивая специальность была - технолог-винодел! И преддипломную практику она проходила на Рижском ликероводочном заводе. Да, мечты жены военнослужащего сбываются редко.
Жизнь продолжалась, но южный, солнечный город Сумгаит, уже не излучал прежнее человеческое тепло.
Карабах. Ситуация вокруг него продолжала ухудшаться. Народный фронт, видя бездействие властей, активизировал свои усилия. В Джалилабаде, Нахичевани, Ленкорани была фактически свергнута Советская власть. 13 января в Баку повторился погром армян, а 15 января было объявлено чрезвычайное положение в ряде областей Азербайджана, но не в самом Баку. 17 января начался непрерывный митинг перед зданием ЦК КП. Была организована блокада военных городков. 19 января занят телецентр. Нахичевань объявила свою независимость.
Субботним утром 20.01.90 какофония автомобильных сигналов привлекла наше внимание к окнам. Внизу, по улице (сейчас это проспект Г. Алиева) шли, сигналя, автомобили с чёрными и национальными флагами. Сосед сказал: "Военные залили кровью Баку. Народ собирают на митинг. Плохо! Будет плохо!" Забрав документы и вещи первой необходимости, мы по окраине города пошли в госпиталь. Никаких чемоданов, чтобы не привлекать внимание: портфель у меня и сына и сумка у жены. Люди на нашем пути практически не попадались. Я, конечно, был по гражданке.
Последнее время неприятно было идти на службу в форме: косые взгляды, ощущение, что вот-вот кто-то плюнет тебе в спину или кинет камень. Были случаи, что некоторых военных избивали. Но наших пока не трогали. Мы, единственные в гарнизоне, были в красном цвете. Остальные части: строительные, артиллерийские, связи, локаторщики и прочие технические - носили чёрные петлицы и околыши. Недалеко, в Насосном, стояли лётные части "синих", но это был уже свой гарнизон. Большинство знало, что красные - это госпиталь, а значит, врачи. А врачей в форме пока ещё уважали. Ведь мы оказывали мед. помощь местному населению и по разрешению (была определённая квота) и по блату. Особенно уважали хирургов (Пупеза А.Е.) и единственного акушера-гинеколога (Стратюк). Госпиталь маленький (всего 150 коек), но особенный. В боевой расчёт Округа он не входил, т.к. был придан военным строителям, УИРу (Управление Инженерных Работ), находившемуся в Баку и подчинявшемуся Москве. До передислокации в Сумгаит, госпиталь находился в Куткашене (ныне Габала), где обслуживал и военных строителей, строивших стратегический объект - станцию слежения, и "синих" - тех, кто принимал объект к эксплуатации. Объект в виде гигантской многоэтажной призмы стоял на горе и , примерно на столько же этажей, уходил в землю. Сейчас он используется нашей системой ПВО/ПРО, за что Азербайджану мы отстёгиваем приличные деньги. Это его мы предлагали в совместное использование американцам, дабы они не размещали свой аналогичный комплекс толи в Польше, толи в Чехии. Этот комплекс просматривает всё до Индийского океана, в первую очередь Турцию и Иран. И до Сумгаита мы год с семьёй пробыли в Куткашене.
Но я отвлёкся. Вот потому у нас и были отделения, которых не было и в крупных госпиталях: родильное, гинекологическое и детское. На фоне местного здравоохранения мы выглядели довольно солидно. Так вот, на днях командир, учитывая сложившуюся обстановку, разрешил прибывать на службу по гражданке, а затем переодеваться в форму.
На полпути я тормознул такси, и мы так же по окраине доехали до госпиталя. Опять, как в 1988 году семьи собрались вместе. Здесь мы уже узнали, что произошло.
В ночь с 19 на 20 января войска стали входить в Баку. Было объявлено Чрезвычайное положение, но, т.к. телецентр не работал, то большинство населения узнало об этом на следующий день, когда уже было пролито много крови. Войска начали разблокировывать военные городки. По этому поводу было много написано всякого. Одни утверждают, что расстреливали мирных безоруженных граждан, давили танками легковушки вместе с людьми, другие - что "подавлялись огневые точки противника". Скажу так: имело место и то и другое. Военное противостояние особенно проявило себя в районе Сальянских казарм и БВОКУ (Бакинское высшее общевойсковое командное училище).
Друг-невропатолог, Витя Казаков, незадолго до этих событий перешедший на службу в БВОКУ, рассказывал, как во время этих событий, грузовиками с бетонными плитами были блокированы ворота для выхода техники из училища, как с близлежащих высоток обстреливали территорию училища и бросали бутылки с зажигательной смесью, мешая производить перегруппировку сил. Но это не моя история, и не буду об этом.
Учитывая сложившуюся обстановку, было принято решение эвакуировать семьи военнослужащих за пределы Округа. В этот же день мы прощались с ними. В военном грузовике их повезли в Насосный. Потом мы уже узнали, что один из грузовиков, перевозящих семьи военнослужащих из гарнизона, был обстрелян и боец охраны, сидящий крайним у борта, был убит. Так он своим телом защитил женщин и детей.
Бортом ВТА (военно-транспортной авиации) семьи были эвакуированы. Самолёт совершил посадку где-то на Украине. Далее, до Волгограда и Волжского, где жили наши родители, жена с детьми добирались самостоятельно. Командир всем женщинам выдал справки, что в связи с чрезвычайными обстоятельствами они вынужденно эвакуируются из Азербайджана. Впоследствии, по этой справке они как беженцы получили денежное пособие в 600 рублей и талоны на питание на какое-то время.
Мы остались в госпитале, но теперь нам была придана охрана (не как в феврале 1988), кажется три или четыре бойца с автоматами. В госпитале мы провели дней 10. В одну из ночей нас обстреляли. Была выпущена очередь из автомата в сторону освещённого КПП. Среди ночи я услышал треск автоматной очереди и крик. Кричали рядом, за фанерной переборкой, разделявшей модуль на два отделения: моё инфекционное и кожное. В переборке была дверь, изначально забитая, чтобы исключить контакты больных, но раскрытая теперь, на период нашего вынужденного "сидения" за забором, для того, чтобы быстро перемещать личный состав в ту или иную сторону в случае угрозы нападения (манёвр силами). Моё отделение, имевшее собственное ограждение, примыкало к углу наружного забора. Вблизи него находился и вход-выход из отделения. А вход-выход кожного отделения был как раз у КПП. Пули чиркнули вдоль стены, но одна пробила двойную фанерную стенку с утеплителем прямо под кушеткой в кабинете начальника отделения, который и почивал на ней в это время. Когда я влетел на крик, то увидел бледного Володю Шулепина, стоявшего в коридоре, который бормотал одну и туже фразу, что-то вроде: "В меня стреляли!". Пуля прошла по косой аккурат под кушеткой и торчала в полу. Сантиметров на 8-10 выше и она бы прошила большое тело Вовы. На следующий день приезжали какие-то люди, опросили свидетелей. Местные власти посчитали это провокацией с нашей стороны, мол, сами друг в друга стреляли. Была даже заметка в местной газете. Вырезка где-то завалялась.
22 января гигантская масса людей пришла на общие похороны жертв трагедии. Место, где они были захоронены назвали Аллеей шехидов (герои-борцы за независимость). Первый Секретарь ЦК КП Азербайджана Везиров сбежал в Москву ещё до ввода войск. Сменивший его Аяз Муталибов станет первым президентом независимого Азербайджана.
Большинство жён с детьми вернулись обратно где-то через полгода. Моя Елена, оставив детей родителям, воссоединилась месяца через два. Ничего хорошего после Бакинской трагедии уже не могло быть. Закавказье бродило и все бредили независимостью.
И вот в такой неспокойной обстановке мой сын Александр поступает в БВОКУ вместе со школьным другом Роденом Геращенко. А это уже их история.
* ДОС - дом офицерского состава. Из 10 лет в войсковом звене 4 года на крупнейшем полигоне КПрибВО - РУЦ (Рижский учебный центр) и 4 года на самом большом полигоне ГСВГ под Магдебургом.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
