ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Магерамов Александр Арнольдович
239-й полк 21-й мсд, 2-й танковой армии, Перлеберг, Гсвг (ч.1)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.70*50  Ваша оценка:
  За эту статью я взялся не с целью превознести до небес или унизить тех людей, с которыми мне довелось служить в 1986-1988 годах в Группе советских войск в Германии, накануне воссоединения двух немецких государств. Описанные события произошли накануне поспешного вывода из ГДР советских войск, произошедшего с фактической сдачей всех наших немногочисленных союзников, плацдармов, принадлежащего нашему государству недвижимого имущества, а самое главное - личного состава выводимых в Союз частей, оставшихся фактически под открытым небом, а, кроме того, вынужденных фактически бросить за границей миллионы тонн военного имущества. При этом нельзя забывать, что все эти материальные и нематериальные средства были добыты трудом, потом и политы поистине реками крови наших прадедов, дедов, отцов.
   В этой статье я хочу коснуться лишь истории нашего полка "прикрытия государственной границы", как его называли в документах, причем за очень короткий период, охарактеризовать людей, с которыми мне довелось служить, а также командование всех уровней и принципы, на которых строилось комплектование, воспитание и обучение личного состава нашей прославленной части. Надеюсь, что хоть кто-нибудь в нашей стране ознакомится с моим мнением по этому вопросу и в будущем не допустит совершенных как нами, так и нашими непосредственными начальниками ошибок.
  
  
   После окончания Омского высшего общевойскового командного дважды Краснознаменного училища имени Фрунзе, вихрь перемещений в конце августа 1986 года забросил меня на пересыльный пункт в городе Франкфурт-на-Одере, где всех прибывающих в ГСВГ офицеров собирали, распределяя по сухопутным армиям Группы. Всего, как я помню, их в ГСВГ было пять - 1, 2, 3, 8-я гвардейские танковые и 20-я общевойсковая.
   Это не было какой-то высокой честью для выпускников нашего училища - попасть служить в Германию. Гораздо сильнее котировались другие Группы - Южная (ЮГВ) в Венгрии и Центральная (ЦГВ) - в Чехословакии. Хуже ГСВГ считалась только Северная группа войск (СГВ), находящаяся в Польше, про которую говорили: "Курица не птица, Польша не заграница!" Поэтому почти все выпускники, обладающие правом выбора места службы, поехали именно в ЮГВ и ЦГВ, да еще в Московский, Киевский, Прибалтийский, а также (как это не удивительно сейчас звучит) - Дальневосточный и Забайкальский (один такой товарищ с "красным" дипломом был с моего взвода) военные округа. Из моего курсантского взвода в ГСВГ отправилось больше половины его численного состава - около пятнадцати новоиспеченных лейтенантов.
   Во Франкфурте мне довелось получить назначение во 2-ю гвардейскую танковую армию и вскоре, вместе с другими офицерами - выпускниками танковых, артиллерийских, общевойсковых училищ мы уже ехали в город Фюрстенберг, где располагался штаб этого объединения. Там снова было распределение и вскоре все, назначенные для прохождения дальнейшей службы в 21-ю мотострелковую Таганрогскую Краснознаменную ордена Суворова дивизию, уже ехали на немецком поезде в город Перлеберг, находящийся западнее Берлина, возле самой границы с ФРГ. Прибыли мы туда ночью, поэтому всех молодых лейтенантов сразу разместили в казарме 7-й мотострелковой роты 239-го гвардейского мотострелкового полка, стоявшего в Перлеберге в двух километрах от штаба дивизии. Никто из нас не думал тогда, что после этой первой проведенной в солдатской казарме ночи мы все дружно потом будем чесаться из-за 'приобретенных' нами в этом расположении невиданных зубастых "зверьков", и по той же причине проклинать день и час, когда мы завалились спать в этом помещении. Наутро в полку я встретил капитана Урбана, выпускника нашего училища 1981 года, который, поговорив со мной и еще с одним выпускником Орджоникидзевского ВОКУ лейтенантом Стояном, предложил служить у него, в 1-й мотострелковой роте полка.
   Наутро мы вдвоем предстали перед ясными очами кадровиков дивизии, а перед этим нас "отловил" начальник разведки соединения, чтобы предложить служить в разведывательном батальоне дивизии. Мне в тот момент совершенно не улыбалась перспектива прыгать с парашютом в разведывательно-десантной роте этого батальона, тем более, что капитан Урбан был довольно убедительным, отговаривая нас от службы в разведывательных подразделениях. Поэтому мы оба отказались, нас распределили именно в 239-й гв. мсп, и вскоре мы уже служили в 1-й, образцово-показательной мотострелковой роте на БМП-2 под командой нашего визави, в роте его за глаза называли "Папа Римский".
   Сначала мы ознакомились с местным, типичным для Германии городком. Десять тысяч населения, средневековая постройка, статуя рыцаря Роланда на центральной рыночной площади (Marktplatz) с характерным среди русских военных названием - "му...к", из развлечений в городе имелись лишь многочисленные "гаштеты", да небольшой городской зоопарк. Наибольшее впечатление в тот день на меня произвела немецкая девушка, к которой я обратился с каким-то вопросом на немецком языке - она резко ускорила шаг, и чуть ли не бегом скрылась за углом. Впоследствии я заметил, что аналогично ведут себя по отношению к советским военнослужащим почти все местные молодухи. Это разительно отличалось от юга Германии, где я прожил почти пять лет с родителями, Берлина, да и восточной части ГДР, включая Франкфурт и Нойштрелиц. Хотя все остальные - пожилые и средних лет женщины и мужчины были довольно вежливы, и подробно рассказывали о местных памятниках и достопримечательностях. Вежливость вообще очень характерна для немецкого народа, и часто добропорядочный бюргер не только объяснит дорогу, но даже бросит свои дела и проводит, чтобы показать, куда тебе необходимо идти. Улыбка у них при этом все время находится на своем месте, и в детстве на меня произвело большое впечатление самообладание одной пожилой немки, отвечавшей на вопрос о местонахождении практически неизвестного в нашей стране концлагеря. Улыбаясь, она сообщила: "Я ничего не знаю!", хотя ее испуганные глаза выдавали, что она лжет. Все жители этой и соседних деревень прекрасно все знали - женский концлагерь находился посреди Клаусдорфа, по дороге в деревню Рехаген, был обнесен высоким кирпичным забором, утыканном бутылочными стеклами! И, несмотря на это, то же самое говорило БОЛЬШИНСТВО коренных местных жителей!
   Но вернемся в Перлеберг. Тем временем, после сборов молодых командиров мотострелковых взводов на Редлинском учебном центре у нас со Стояном начались повседневные будни - стрельбы, вождения боевых машин, занятия с личным составом принятых нами взводов. Постепенно полк продолжал доукомплектовываться молодыми лейтенантами, и вскоре этот процесс был завершен. В нашей "показательной" роте шел грандиозный ремонт. Однажды меня вызвал командир батальона и сообщил, что ко мне в подчинение переходят два солдата, им выдается латекс и порошковая охра, а я назначаюсь "старшим по добавлению охры в латекс". При этом им было добавлено: "...если солдаты добавят слишком много охры и цвет краски на стенах получится слишком насыщенный, то следующую партию латекса для перекраски стен Вы будете покупать за свой счет". Для меня порядки, процветающие в ГСВГ, были в тот момент непонятны, и я не знал, что стены казармы уже перекрашиваются в 5-й или 6-й раз за последний месяц, причем каждый раз солдаты не "попадали" в угодный полковому начальству цвет. Поэтому я в довольно невежливой форме сообщил майору, что был бы чрезвычайно ему признателен, если бы он освободил меня от той сомнительной чести, которую мне сегодня была оказана. Короче, ввиду моей неопытности в вопросах колеровки мы сошлись на том, что вместе с солдатами сделаем образец и предъявим ему для утверждения оттенка, а потом уже в нужном соотношении смешаем весь латекс. Но, видимо, наличие непокладистого характера ему запомнилось, и когда возникла необходимость о направлении одного молодого лейтенанта в 5-ю роту полка, он утвердил мою кандидатуру, а на образовавшуюся вакантную должность в 1-ю роты через некоторое время был назначен другой офицер.
   Опечаленный произведенным перемещением, я прибыл во второй батальон и представился своему новому командиру - капитану Рысгалиеву, выпускнику Ташкентского ВОКУ, кажется 1977 года. Он был старым, матерым офицером и, выслушав мой доклад, протянул руку и сказал: "Капитан Рысгалиев, во внеслужебной обстановке Сагидулла... без отчества", и вскоре представил меня 3-му взводу 5-ой роты. На этой должности я поменял старшего лейтенанта Владимира Мороза, выпускника МосВОКУ 1985 года, назначенного командиром 4-й мотострелковой роты. До Володи 4-й ротой командовал офицер Полей, выпускник Московского ВОКУ 1981 года, по воспоминаниям К. Тер-Казаряна его папа был генерал. Также в 4-й роте служил командиром 1-го мсв '...Сергуняев, который в 1985 заменился в Новосибирскую ДШБр' (К. Тер-Казарян) Еще Костя вспомнил, что при нем '...гранатометным взводом командовал Мамашев и при нем сгорела одна БМП...'.
   Моим новым заместителем командира взвода - командиром 1-го отделения был старший сержант Данилюк из Душанбе, командиром 2-го отделения - сержант Шведов, а вскоре из учебного подразделения прибыл младший сержант Мысяк, которого назначили командиром третьего отделения. По рядовому личному составу я, после первой роты уже не был удивлен, увидев около восьмидесяти процентов личного состава - представителей республик Средней Азии и Кавказа, зачастую вообще не говорящих по-русски. Бегло изъясняться на официальном языке государства они обычно начинали лишь к концу первого года службы. Славянам, прибалтам и близким к ним национальностям можно было очутиться в мотострелковой роте только в двух случаях - если они были выпускниками учебного подразделения - командирами отделений, наводчиками - операторами или механиками - водителями БМП, либо не приглянулись никому в том густом сите отбора толковых солдат до этапа их назначения в мотострелковые подразделения. Лучше всего про эту систему рассказал В.Суворов в своей книге "Освободители", и с его оценкой системы комплектования советских Вооруженных сил я в целом согласен, так как сталкивался с подобным отбором как в военкоматах при получении личного состава, так и при распределении солдат по частям Группы советских войск в Германии.
   Вкратце в книге сообщается следующее - еще во время отбора призывников в военкоматах существуют воинские части, соединения и целые рода войск, в которые направляются лучшие из лучших, как по деловым, моральным, политическим, социальным, так и по физическим данным призывники. Это в первую очередь так называемый "Кремлевский полк" и другие части Комитета государственной безопасности, включая Пограничные войска и Войска правительственной связи. Чуть ниже по приоритету стояли элитные части Внутренних Войск - дивизия имени Дзержинского и подобные ей соединения. Затем шел отбор, в основном по здоровью, в Воздушно-десантные войска, Военно-морской флот, особенно атомный. Военнослужащих, не имевших приводов в милицию, и судимых родственников после этого отбирали внутренние войска и конвойные части. В Ракетные войска стратегического назначения особого отбора, описываемого в названой книге, я лично не заметил, во всяком случае, в начале 90-х годов XX века, а вот в части ПВО и авиацию отбирали солдат, хотя бы владеющих русским языком. Дальше слово автору:
   "...Остальные попадают в сухопутные войска. Самых лучших, кто попал сюда, направляют, конечно, за рубеж. Пусть освобожденные народы любуются на своих освободителей!!! Тут нужны самые наилучшие, чтоб лицом в грязь перед Европой не ударить. Это понятно. А много ли туда нужно - в эту самую освобожденную Европу? Ой много! Возьмем, к примеру, ФРГ, реваншистское государство, и ее свирепую армию - бундесвер, которым ежедневно пугают у нас в Союзе всех, от пионеров до пенсионеров. Так вот, этот самый реваншистский бундесвер имеет 12 дивизий. Всего. Всяких. Танковых, мотопехотных, егерских, горно-пехотных и воздушно-десантных. А всего их всех 12. Все эти 12 дивизий сведены в три корпуса, армий у них нет. Так вот, против этих 12 дивизий мы только в ГДР держим 5 (ПЯТЬ!!!) армий сухопутных войск и одну воздушную армию ВВС. Все эти Шесть армий именуются ГСВГ - Группа советских войск в Германии. А кроме ГСВГ есть еще Северная группа войск, это советские войска в Польше. Центральная группа - это в Чехословакии и Южная - в Венгрии. И все эти четыре группы войск нужно укомплектовать самыми лучшими-из наилучших. Те молодые солдаты, что по каким-то причинам не попали в число сотен тысяч лучших из лучших, которые служат в освобожденной Европе, попадают в сухопутные войска, но уже на территории Советского Союза. Прямо скажем, что после многочисленных отборов миллионов самых наилучших тут остаются солдаты отличные; но не столь отличные, как, к примеру, в ГБ, в ПВ КГБ, в ВВ МВД, в ВДВ, РВСН, ПВО страны, ВВС, ВМФ, ГСВГ, ЦГВ, СГВ и ЮГВ. Солдаты, которые, остались, конечно, отличные, первоклассные... но немного уже не то. Так вот, сухопутные войска на территории Советского Союза объединены в 16 округов, для ясности 16 групп армий!!! И все эти армии и группы армий надо укомплектовать, но на этот раз не самыми наилучшими, а теми, что остались. Сухопутные войска Советской Армии - организм гигантский. И смело скажем, что ни китайцы, ни американцы, никто иной и ни все вместе взятые такого гигантского и мощного организма не имеют.
   Но как теперь армию укомплектовать? Самую большую армию в мире? Если у нас на полях урожаи некому убирать. Все, что перечислено выше, конечно, комплектуется в первую очередь и лучшими. А вот теперь про остальных...
   Сухопутные войска имеют свои ВДВ, которые носят... такую же форму, но подчинены командующим округами, можно сказать, не ВДВ вообще, а ВДВ сухопутных войск. Их официальное название - войска специального назначения, а короче - СПЕЦНАЗ.
   Имеют сухопутные войска и свою авиацию, это бригады противотанковых вертолетов. Имеются также ракетные войска сухопутных войск, ПВО сухопутных
   войск и многое-многое другое. И при отборе сюда существуют такие же жесткие стандарты, как и при отборе в ВДВ, в ПВО страны, в ВВС, в РВСН. И вот только после этого то, что осталось, поступает на комплектование мотострелковых и танковых дивизий.
   Итак, эшелон новобранцев привезли в дивизию. Лучших сразу забирают в отдельный ракетный дивизион дивизии. Это главная ударная сила дивизии. Шесть пусковых установок, каждая из которых может сделать по три Хиросимы. После этого лучших забирают в отдельный реактивный дивизион. После отбор лучших ведет отдельный разведывательный батальон. Это и понятно - лучших в разведку. Уж после этого лучших выбирают отдельный противотанковый дивизион и отдельный батальон связи, Все это входит в состав каждой дивизии. Без всех этих элементов дивизия жить и воевать не сможет. После всех отдельных батальонов и дивизионов наступает очередь зенитно-ракетного полка дивизии, такой полк в каждой дивизии есть, и без него в бою жить нельзя, а поэтому лучших туда.
   А уж после этого полка идет очередь артиллерийского полка, и такой полк в каждой дивизии есть. И недаром поется:
   Умный в артиллерии,
   Щеголь в кавалерии,
   Лодырь во флоте,
   Дурак в пехоте!
   Так вот, когда всех умных заберут в артиллерию, всех остальных и отправляют в мотострелковые и танковые полки. Беда только в том, что и в каждом полку есть своя разведывательная рота, своя зенитно-ракетная батарея, своя артиллерийская батарея, а сейчас даже дивизион, своя реактивная батарея, рота связи и пр. и пр. Туда, конечно, лучших отбирают...
   Глянул я на свою гвардейскую роту, закусил губу и ничего не сказал. Не вызывал я офицеров для беседы, не разговаривал с сержантами. И к соседним командирам рот не пошел знакомиться. Посмотрел я на роту, и все... После знакомства с личным составом положено принимать боевую технику и вооружение роты, а после - имущество роты и боеприпасы. Но не пошел я в парк боевых машин. Нет...
   Пошел я прямо в офицерский кабак с лирическим названием 'Звездочка', то ли небесная, то ли очередная на погон, то ли Красная на грудь. Каждый может трактовать название в зависимости от своих потребностей. Сисястой буфетчице сунул я лишний рваный рубль, чтоб, значит, пузырек поднесла, не положено потому как офицеру официально выпить. Поставил я тот пузырек под стол, да так, потихоньку подливая в стакашку вместо лимонада, к вечеру я этот пузырек и засосал в ropдом одиночестве. Но не развеселился я, нет. Только тоски прибавилось. На хрена ж, думаю, такую систему придумали. Кто придумал? Как ни крутись, а воевать на поле боя танкистам да пехоте, не ракетчикам же и не кагэбистам!"
   Со времени написания автором книги произошли события, повлиявшие на комплектование ГСВГ. Дело в том, что после 1968 года, когда после известных волнений в Чехословакии в советских войсках, участвовавших в подавлении "Пражской весны" и вводившихся на территорию союзного государства из ГДР произошло так называемое "разложение войск". Оно было связано с тем, что у советских военнослужащих - тогда еще в массе славян, возникли сомнения в правильности действий Советского Союза в отношении славян ЧССР, ввиду чего их потом всех скопом отправили служить на китайскую границу. А с этого времени для службы в ГДР стали набирать в основном новобранцев из республик Средней Азии. Приоритет отдавался тем, за кем не водилось антисоветских настроений, и было не заметно намерения покинуть нашу страну.
   Поэтому, за исключением отдельных замечаний к автору 'Освободителя', ситуация с личным составом в подразделениях полка была аналогична описанной выше, и наши мотострелковые роты комплектовались по остаточному принципу. Хуже нас приходилось только батальонной минометной батарее - они отбирали рядовых на общих основаниях с мотострелковыми ротами, а часто даже после них. Посмотрев на стоящий в строю взвода личный состав, а особенно познакомившись с ним поближе в процессе службы, я выявил интересную закономерность - сержанты и специалисты в роте в основном были нормальные во всех отношениях, а вот с пехотой ситуация была очень и очень печальной. Мало того, что она в массе своей первые месяцы службы не говорила по-русски, но среди них был очень велик процент страдающих олигофренией - в роте было от 5 до 10 человек самых натуральных дебилов. Основную проблему в обучении солдат из Средней Азии составляло то, что кроме изучения языка своих командиров, их приходилось не просто учиться тем многочисленным правилам, статьям и положениям, обязательным для каждого военнослужащего, а заставлять попросту их зазубривать, причем зачастую солдаты не понимали смысла того, что рассказывали проверяющему. Среди тех, кто был русскоговорящим - русских, украинцев, белорусов, прибалтов, татар, башкир и т.д. процент олигофренов был еще выше, чем в массе солдат, не владеющих русским языком. С такими "солдатами" возникали дополнительные, и очень серьезные проблемы.
   Чтобы не быть голословным, расскажу историю нашей ротной "легенды" - рядового Павлий. Когда он только пришел к нам в роту с карантина, командир 2-го взвода - старший лейтенант Герасименко назначил его наводчиком пулемета ПК, так как это был довольно рослый и выглядевший внешне здоровым солдат. Но вскоре начались проблемы - Павлий все время чего-то терял, на марше падал, увлекая за собой, как правило, сразу нескольких своих товарищей и вообще оказался на поверку очень хилым и неприспособленным к службе человеком. Время от времени он объедался зубной пастой, гуталином или обнюхивался клеем, ссылаясь на то, что не может существовать без токсических веществ. Как он однажды простодушно сказал офицерам роты: "Я привык на гражданке пить водку, а теперь приходится нюхать клей!". Но самое страшное, что это был не просто дурак, но 'дурак с инициативой'. Он под конец своей службы в роте по чьему-то наущению (не удивлюсь, если кого-то из командиров - примечание автора) стал мочиться по ночам, и мы стали его готовить к "списанию" по этому обстоятельству в запас. Но начальство, как всегда, распорядилось иначе, и вскоре свершилось великое и радостное для всей нашей роты событие - Павлия перевели во взвод химической защиты полка. Приютивший его новый взводный обозвал нас всех долб...ми и сказал, что твердо уверен в том, что сделает из Павлия настоящего человека и солдата. Мы только молча посмеивались над его оптимизмом, а вся рота с нетерпением ждала очередного "павлийского шоу". И вскоре этот знаменательный день наступил!
   Это был какой-то строевой смотр, проводившийся инспекцией из Группы. При проверке взвода химзащиты личному составу была подана команда: "Плащ в рукава, чулки, перчатки одеть, ГАЗЫ!" Подразделение быстро выполнило команду, все солдаты при этом уложились в норматив. Все, кроме рядового Павлия! У него общевойсковой защитный плащ ОП-1 оказался коротким, причем сразу на три размера, в нем не было ни кнопок, ни зажимов, и он был грязный и дырявый. Следующий этап, который мы наблюдали, было "воспитание" проверяющими на плацу несчастного 'химика'. Когда он получил весь набор "благодарностей" от командования полка и начальника химической службы дивизии, он начал свое внутреннее расследование. Ведь как обычно, офицер вместе с сержантами готовил свой взвод к смотру до 4-5 часов утра, проверив все предметы снаряжения и экипировки у каждого солдата. У Павлия на тот момент был нормальный плащ 4-го размера со всеми "шпеньками" и "крокодильчиками".
   На вопрос, как оказался у него в экипировке плащ 1-го размера, Павлий в свойственной ему замедленной манере сообщил, что после того, как он закончил подготовку к смотру, он лег спать. "...Но после отбоя мне что-то не спалось. Лежу я, и думаю: зачем мне новый плащ? Я и со старым похожу! Встал я, и заменил ОЗК на тот, что у меня был до подготовки к строевому смотру!" Командир химического взвода в тот момент в полной мере прочувствовал те глубокие и незабываемые ощущения, которые каждодневно испытывали командиры мотострелковых подразделений. Это была какая-то фантастическая смесь жалости, ненависти и безысходности, и в такие моменты каждый из нас проклинал тот день и час, когда такой солдат появился на свет, и роковое свое решение связать свою жизнь с Армией. Единственное, что было для нас искренне непонятным - почему подобного недоумка взяли в наши славные Вооруженные силы и почему никто не хочет уволить его в запас в связи с полной неспособности к службе в армии. Неудивительно, что глубокой и тайно лелеемой мечтой каждого офицера Группы советских войск в Германии было получить такую должность, где солдат было бы поменьше, а лучше всего - если бы их не было совсем!
   Как метко выразил эту мечту командир одного 'кадрированого' (в Советской армии их называли "кастрироваными") батальона: "Я вечером закрыл пятьсот тридцать папок с делами подчиненных в сейф, и пошел домой, уверенный в том, что ни одна из папок не напьется, не уйдет в самоволку и не сломает другой папке челюсть!" Ведь наличие или отсутствие личного состава, как правило, нисколько не влияло на денежное довольствие командиров и начальников, напротив, имеющие в подчинении личный состав офицеры и прапорщики постоянно ходили под домокловым мечом возможных удержаний из денежного довольствия за имущество, утерянное или похищенное их подчиненными. Ведь вышестоящие начальники, зная морально-деловые качества срочнослужащих и размер их почти нищенского материального вознаграждения, всячески тормозили удержание с них денег за утерянное или проданное войсковое имущество, а вот на их командирах "отрывались" по полной программе.
   Но и здесь существовали исключения! Как говорится - "Перед законом все равны, но некоторые почему-то ровнее!" Вскоре выпускник Московского ВОКУ 1985 года старший лейтенант Г. получил повышение - разведывательную роту в другой армии. При сдаче дел и должности выяснилось, что в его мотострелковом взводе отсутствует большая часть приборов ночного видения для вождения БМП. С обыкновенного взводного просто удержали бы стоимость этих двух ТНВЕ-1ПА, но по данному офицеру из Группы пришел особый приказ, в котором начальнику бронетанковой службы полка предписывалось выдать в роту со склада два таких прибора...
   А что по поводу Павлий? Он, однако, был все же исключением, хотя и очень характерным в плане "дурака с инициативой", а в-общем то офицеры линейных рот выработали достаточно эффективный метод работы с подобным контингентом - тупое натаскивание, с воспитанием таких индивидуумов через коллектив и отработкой необходимых каждому солдату приемов до автоматизма. Нюх на правильное выполнение приемов у них вырабатывался, как у подопытных собак - на уровне условных рефлексов. Если это была стрельба, то солдат был 'плотно задействован' до четкого выполнения всех нормативов и, как венец всего - получения отличной или хорошей оценки за стрельбу, причем старался так, что было даже удивительно, чего он так "напрягается"? Боялся же он только одного - в случае получения им двойки "виновный" в этом взвод будет бежать в полк всю дорогу от войскового стрельбища. Если он будет плохо выполнять нормативы - то товарищам предстоит до дрожи в руках и ногах выполнять приемы или передвигаться по тактическому полю по-пластунски или бегом, пока, наконец-то, несчастный взвод или отделение не уложится во время. Ведь основной метод воспитания в нашей армии всегда был: "Не доходит через голову - дойдет через руки и ноги". Командирам никто не делал поблажек на имеющийся в ротах контингент, спрашивали за все и по полной программе! Свое первое взыскание от замполита полка я получил через месяц службы за то, что написал конспект по политической подготовке в 12-ти листовой тетради, а не в 96-листовой, как им предписывалось. Причем новый Заместитель КП по ПЧ совершенно не вникал в смысл написанного и качество проведения занятия, а просто порвал конспект на глазах моих подчиненных и пообещал, что при подобном повторном нарушении я 'положу на стол партбилет'. Почему-то, при этом никто не вспоминал о существовании приказа о запрете объявления взысканий молодым командирам в течение первых полугода службы. И, думаю, что излишне говорить, что солдаты, не говорящие по-русски, а по своим умственным способностям не бывшие в состоянии запомнить даже одной страницы машинописного текста, после подобных 'нахлобучек' рассказывали проверяющим целые разделы Устава Гарнизонной и караульной службы и хоть что-то лепетали на итоговых занятиях по политической подготовке. Мы с офицерами роты однажды долго хохотали над объяснительной одного нашего солдата, состоящей процентов на пятьдесят из нецензурных слов, так как солдат освоил русский язык только в армии, и был уверен, что все, что он говорит и пишет - абсолютно нормально с точки зрения русской литературы.
   Весьма характерный случай произошел с сослуживцем моего отца - капитаном Ахмадуллиным еще в 1980 году, и тоже в ГСВГ, в полку Правительственной связи. Солдат, получив краткосрочный отпуск с выездом на Родину, повздорил со своим отцом. Между ними, находящимися в нетрезвом состоянии, произошла драка, и отец нанес сыну ранение ножом. Когда о случившемся стало известно в полку связи, капитану Ахмадуллину было объявлено неполное служебное соответствие, а в его служебной карточке появилась запись: "...за самоустранение от обучения и воспитания личного состава".
   Мы, конечно, не напивались с горя, как автор процитированных выше строк, а вместе с другими вновь назначенными взводными - лейтенантами Владиславом Ковалем, выпускником Омского ВОКУ 1986года, и Ермеком Укибаевым (Алма-Атинское ВОКУ 1986), причем последний был назначен на место Герасименко, и замполитом - лейтенантом Захаровым воспитывали и обучали подчиненный нам личный состав.
   На непрерывных строевых смотрах полк, состоящий процентов на семьдесят из солдат, слабо знающих русский язык, бодро пел дивизионную строевую песню, в которой были такие слова, рассказывающие об истории и боевом пути нашего прославленного соединения:
  
  
   В марте месяце сорок второго,
   В дни суровой и грозной войны.
   Волей партии, волей народа,
   Были наши полки созданы.
  
   В огне, боях рожденная,
   Идет Краснознаменная.
   Родная, "Таганрогская",
   Дивизия идет.
  
   Дальше следовали слова, вроде тех, что наша дивизия с боем ворвалась "...в Кюстрин и... отстояла в боях Таганрог...", из чего я еще в 1986 году сделал вывод, что она под командованием Жукова принимала участие в штурме знаменитых Зееловских высот. Про те страшные бои я в период службы моего отца в ГСВГ слышал от непосредственных участников атак, что на Зееловские высоты наши войска наступали по трупам своих и немецких солдат, уничтожив множество вражеских дивизий. И даже однажды побывал на месте тех жестоких боев! То есть и полк, и дивизия были очень заслуженными и знаменитыми в годы войны, поэтому для меня по сей день остается неясным, почему в наших Вооруженных силах, за исключением ознакомительных занятий, практически никто не занимался и не занимается изучением реальной истории частей и соединений, тем более, что Кюстрин и Зееловские высоты тогда были практически под боком у людей, которых надо было воспитывать. Но в местах сражений дивизии ни мне за период службы в полку, ни моим солдатам побывать не пришлось ни разу!..
   Вкалывать же нам пришлось, как проклятым, рабочий день у офицеров рот продолжался по 18-20 часов в сутки в течение всего первого года. Выходных не было, свой первый отгул я получил примерно через десять месяцев службы. Капитан Рысгалиев тогда объявил всем офицерам, что в воскресенье мы можем быть свободны. Я в тот день впервые съездил к своему однокашнику Володе Зайцу в город Шверин. По прибытии из соседнего города выяснил, что нас всех троих вызывал комбат, а наутро мы получили от него свои порции самых площадных оскорблений, а заодно и дисциплинарные взыскания. Доходило до того, что я даже стал приучать себя спать по четыре часа в сутки, то есть, если приходил в общежитие раньше, чем в 23 часа, то до часу ночи не спал, а ложился только в установленное самому себе время. Но подобные эксперименты над своим организмом я вскоре прекратил потому, что однажды посыльный просто не смог меня разбудить на подъем, то есть в пять утра, ведь на утренней физической зарядке присутствие взводных было обязательным.
   Отдушины у офицеров были только тогда, когда командиров взводов отправляли на какие-нибудь конференции в штаб дивизии и армии, да еще охотников полка частенько освобождали от исполнения служебных обязанностей и отправляли стрелять в местные леса коз и кабанов. Такие мероприятия бывали у нас довольно часто, так как тыловики проворовывались с завидной регулярностью, и мы поставляли, таким образом, мясо на солдатский стол. А на конференциях молодые лейтенанты даже надевали брюки навыпуск (на армейском жаргоне - параллельные брюки - примечание автора) и офицерские пальто, причем такая форма одежды для расположения полка была диким криминалом, офицеру - прапорщику по незнанию было достаточно лишь один раз появиться на службе в таком "непристойном" виде, и взыскание ему было обеспечено.
   К следующему лету, благодаря стараниям всех офицеров и прапорщиков роты и, прежде всего, грамотному руководству со стороны капитана Рысгалиева, у нас была не рота, а конфетка! При этом мы никого из подразделений не убрали, кроме рядового Павлий, да и невозможно это в пехоте. Хотя из химического взвода этого солдата вскоре тоже 'списали', ведь у спецподразделений есть хотя бы несколько "заступников" из соответствующих полковых и дивизионных служб.
   А в нашей роте к тому времени рядовые к сержантам обращались: "Товарищ сержант, разрешите обратиться?", все ефрейторы с удовольствием носили положенные им лычки (это видно на фотографии, прилагающейся к статье - примечание автора), молодые сержанты выводили из строя старослужащих и объявляли им взыскания, причем подобное было повседневной практикой, независимой от наличия или отсутствия в подразделении офицеров. Конечно, сильно нам помогло то, что с осенним пополнением в роту пришли два солдата - Рахим Медешев и Андрей? Коркин, оба - земляки ротного из Чимкента, которые почти сразу были назначены командирами отделений, а через полгода стали исполнять обязанности заместителей командиров взводов. Они не боялись никого и ничего, твердо и уверенно подчиняя себе личный состав.
   Перед Новым годом в полку разразилась эпидемия дизентерии, поэтому часть вскоре вывели на войсковое стрельбище, и до мая месяца мы пункта постоянной дислокации (ППД) больше не видели. Пребывание на стрельбище плавно перешло в передислокацию на Редлинский учебный центр, затем в череду учений на Виттштокском учебном центре, а потом, после небольшого перерыва для подготовки, мы участвовали в учениях ГСВГ с участием иностранных военных наблюдателей. Вождения, стрельбы и тактические занятия продолжались все это время практически непрерывно - днем и ночью, в любую погоду наши роты выходили на занятия. Было ощущение, что мы готовимся наступать, так как все это чередовалось с выездами на границу с ФРГ, где у каждого взвода был свой участок, на котором мы проводили рекогносцировку с оформлением карт и схем местности. Офицеры, переодетые в солдатскую форму на своих животах облазили все окрестности, изучая леса, рощи, овраги и другие складки местности, наводя при этом панику как на местное население, так на "гэдээровских" и "бундесовских" пограничников.
   А потом начались грандиозные дивизионные учения, когда рота прошла на своих БМП около тысячи километров, разбивая в бесчисленных лесах и рощах районы ночного отдыха, участвуя в бесконечных атаках, поисках, преследованиях противника, лишь изредка занимая глухую оборону. Дивизионные учения плавно переросли в полковые, перешедшие в свою очередь в батальонные тактические учения с боевой стрельбой (я сейчас понимаю возмущение некоторых людей, уверенных в том, что все должно было происходить в обратной последовательности, но я описываю все так, как было в действительности!). Тогда наш 2-й батальон вслед за танками двигался ночью свыше десяти километров по Виттштокскому учебному центру с накрытой мишенной обстановкой, вскрывая и уничтожая цели, получил за это хорошую оценку и благодарность командования. Здесь мы и столкнулись впервые с мотострелковой ротой Национальной народной армии ГДР.
   Основное отличие наших двух подразделений заключалось в том, что немцы выезжали на учения в сопровождении десятка "Уралов", которые везли палатки, деревянные настилы для них, столы, стулья, кровати, тумбочки, несколько видов обмундирования, включая парадно-выходное, шкафы для его хранения и все остальное ротное имущество. Солдаты с учений ходили в увольнение на выходные и праздники, вели в лагере весьма комфортный образ жизни. Когда их офицеры ознакомились, как из двух бочек наши механики при помощи проводов внешнего запуска и самой БМП варят печки-буржуйки, устанавливаемые затем в землянке, сделанной из четырех танковых тентов с оборудованием из лапника настила для отдыха личного состава, а питание солдат осуществляется при помощи сухих пайков, разогреваемых на костре, пораженный до глубины души немецкий капитан смог вымолвить только: "Теперь я понимаю, почему вы выиграли у нас войну!" Ведь нашей роте, в отличие от немецкой, было достаточно провести несколько часов после остановки техники в лесу, и уже был готов не только ночлег и укрытия для личного состава и техники, но также питание и даже походная оружейная комната, сделанная из подручных материалов. Ведь наши солдаты, несмотря на все их недостатки в комплектовании, после примерно года службы ВСЕГДА становились лучшими в мире бойцами, и им были уже не нужны тыловые подразделения - они все всегда могли сделать и 'добыть' сами! И я уверен - они были бы вообще недосягаемы по мастерству для любого противника, если бы начальство нам хотя бы не мешало при их обучении и воспитании. Давно и не нами было подмечено, что ничто так не разлагает личный состав, как хозяйственные работы и ничто так не сплачивает, как боевая подготовка! Но об этом ниже.
   Никогда не забуду, как наш ротный техник по кличке Басос помогал устранять немцам неисправность в их боевой машине пехоты. Когда он установил, что машина не заводится из-за засорившегося насоса БЦН (бензиновый центробежный насос - наследие вертолетного предка БМП - примечание автора), он приказал механику-водителю роты принести из его машины обычный автомобильный насос. Надо было видеть, какими глазами смотрели немцы на идущего с автомобильным насосом в руках солдата. Стереотипы мышления у них были очень сильны, и в их головах просто не укладывалась мысль о том, что при помощи этого приспособления можно не только накачивать автомобильные шины, которые совершенно отсутствуют в БМП, но и прочищать засорившиеся детали. Когда машина завелась, они все дружно побежали брать у Басоса автографы, а потом долго и восхищенно трясли ему руку, благодаря за помощь.
   Летом была еще одна грандиозная подготовка - на этот раз к учениям с участием иностранных военных наблюдателей. Тогда рота была полностью укомплектована практически совершенно новым имуществом и ручным стрелковым оружием. Из второй категории у личного состава были только несколько плащ-палаток, некоторые автоматы и сапоги. Строевой смотр проводил сам Командующий ГСВГ, генерал армии Снетков(?), лично проверявший наш батальон. Подготовка БМП проводилась невиданным для нас способом - ремонтная рота пригнала к боксам батальона все свои "летучки" и они днями и ночами устраняли неисправности техники вместе с нашими экипажами. Вся техника была даже заново покрашена - снаружи, как обычно, в защитный, изнутри в белый цвет. Наш опытный ротный тогда сказал свою очередную бессмертную фразу: "Только дураки боятся таких грандиозных мероприятий! Толковый командир в подобные моменты исправит все недостатки в своем подразделении, причем за счет вышестоящих начальников. Надо просто РАБОТАТЬ!"
   Учения проводились в лучших традициях советской 'показухи'. Подразделения были доукомплектованы до полного штата за счет 3-го мсб - так, ко мне во взвод назначили двух или трех человек. Так как мы действовали "за супостата", на всех солдат одели "нулёвые" пятнистые маскировочные халаты, наши стальные шлемы, выкрашенные в серый цвет, имели опознавательный знак условного противника - белый квадрат. В каждую роту выдали восьмиместные палатки в количестве - по одной на каждое отделение, плюс по одной на управление роты, офицеров роты, походную баню, ленинскую и бытовую комнату, ротную кладовую и еще куда-то, всего их было получено около пятнадцать штук. Для перевозки вновь выданного имущества выделили дополнительный "Урал".
   Поскольку мы должны были действовать в обороне, окопы для нас рыла целая инженерно-саперная бригада армии по всем правилам фортификационного искусства. Хотя даже она не успела сделать одежды крутостей во всех взводных опорных пунктах батальона. Я так подробно все это описываю потому, что внимательный читатель может заметить, как даже усилиями всей нашей 2-й танковой армии удалось создать более или менее "уставные" условия только для одного нашего мотострелкового батальона, и лишь в связи с тем, что на него должны были посмотреть вблизи иностранцы. А так, в повседневной жизни и службе, все это волшебство должны были создавать и претворять в жизнь мы сами, ротные офицеры и их подчиненные, ведь от командиров всех степеней всегда требовали, чтобы организация лагерей и быта войск на учениях соответствовала Общевоинским Уставам и многочисленным приказам вышестоящих начальников.
   Однажды наши особо дотошные офицеры просто подняли все положения Законодательства, приказов МО СССР, Главкома Сухопутными войсками и командующего ГСВГ. А также должностные инструкции и распоряжения командующего армией, дивизией и полком для командиров взводов, и выяснили, чтобы для того, чтобы последние могли качественно выполнять свои служебные обязанности, в сутках должно быть 27 часов. Ротным было еще хуже нас, я не помню ни одного выходного дня у капитана Рысгалиева, объявленного ему официально.
   Зато казарменное положение офицерам объявлялось с пугающей регулярностью, а ведь ротный, как и большая часть офицеров батальона, был женатым человеком. Ладно, мы, лейтенанты - холостяки! Когда нашему капитану все надоедало, он, да и остальные командиры подразделений просто устраивали себе выходной, за что получали потом взыскания от командира батальона. Отношения офицеров внутри рот, да и всего батальона были самыми теплыми и дружескими, ведь нам всем вместе приходилось противостоять могущественной системе выжимания пота из нас и подчиненного личного состава. Все мы очень сдружились в ходе бесчисленных учений и полевых выходов, ведь за полтора года моей службы в ГДР я провел на полигонах, а также немецких лесах и рощицах один год и два месяца, один месяц был в отпуске и три провел в полку и командировках. И после всего этого нас еще пытались пугать! Самой ходовой фразой вышестоящего начальства было: "Да я вас, товарищ капитан, в двадцать четыре часа в Союз СОШЛЮ!!!" На что ротные, находящиеся в полу - невменяемом от постоянного недосыпа состоянии отвечали: "А что это вы меня, товарищ полковник, Родиной пугаете!?"
   Замечательные отношения в батальоне сложились у командиров с замполитами рот и замполитом батальона - капитаном Куликом. Мы всегда, как говорится, "дули в одну дудку" и подменяли с замполитами друг друга во всем. Вася Захаров, выпускник Свердловского ВВПТАУ 1985 года был одним из самых грамотных офицеров за все время моей службы, и, кроме того, очень выдержанным, воспитанным и спокойным человеком. Да и его предшественник - Андрей Мозжилов по воспоминаниям бывшего командира 1-го взвода старшего лейтенанта Константина Тер - Казаряна, был такой же, так же, как и ЗКПЧ 5-й роты Пленкин, и замполит 4-й роты Разин. Воистину, они был не только начальниками, но надежными друзьями и хорошими товарищами! Я после ГСВГ еще некоторое время пребывал в счастливом неведении в отношении основной массы этой категории офицеров, которым, по словам, сказанным в приватной беседе другим моим другом - выпускником Новосибирского ПОУ -87 года, еще с училищных времен прививают ненависть к командному составу. Все замполиты 2-го батальона 239-го полка были Людьми с Большой Буквы, в отличие от нового замполита полка, которого не устраивали сложившиеся у нас батальоне отношения, почему он всячески "гноил" Кулика, пытаясь снять его с должности и убрать из батальона. И, в конце концов, добился своего! Кроме комбата, неприязнь у всех вызывал начальник штаба капитан Г., очень высокомерный и влюбленный в себя человек. Наконец его, как единственного в полку неженатого начальника штаба батальона отправили 'за речку'. Позже, уже после Афганистана я очень удивился, узнав, что до места назначения он так и не доехал, осев в ОтБРОСе (отдельном батальоне резерва офицерского состава ТуркВО), где 'руководил' лейтенантами, попавшими впоследствии в 56-ю ДШБр.
   Под общежитие для офицеров был отведен один подъезд обыкновенной немецкой постройки 80-х годов 'четырехэтажки'. В трехкомнатной квартире нас жило шестеро - офицеров, прапорщиков и "сверчков", как мы называли сверхсрочнослужащих сержантов и старшин. Я жил в самой большой в квартире комнате вместе со стоматологом полка - лейтенантом Андреем Андреевичем Андреевым и "сверчком" из 1-го батальона - старшиной - начальником медпункта Александром Щербиненко. Остальные холостяки жили по 1-2-3 человека в других комнатах и квартирах общежития. Впрочем, жили - слишком громко сказано для командиров взводов, просто в комнатах хранились их вещи. Особенностью моего досуга в "общаге" было то, что когда я приходил к 23-00 из роты, то обнаруживал очередное празднество, которое устраивали мои соседи по комнате. Ведь у них из-за отсутствия личного состава свободного времени было не в пример больше моего! Кроме того, у Андрея были свои счеты с армией!
   Дело в том, что Андрюху призвали в армию с гражданки почти в 27-летнем возрасте, после окончания Ставропольского медицинского института он успел несколько лет поработать врачом в стоматологической поликлинике. Приехав служить на два года в наш полк, он попал в Перлеберг в самый разгар эпидемии дизентерии. В это время вся медицинская служба полка ходила на ушах каждый день, получая от вышестоящего начальства оплеухи, 'зуботычины' и дисциплинарные взыскания. Под "раздачу" случайно попал и Андрей. Он был не приучен к такому отношению к своей персоне и как человек, имеющий собственное достоинство, причем совершенно не чувствовавший своей вины за эпидемию в полку, практически сразу "ушел в отказ", то есть перестал ходить на службу, лечить больных, а на начальство перестал обращать какое-либо внимание. Характерным примером был случай, когда он проследовал между командиром полка и строем стоящих на разводе офицеров в расстегнутой шинели, сдвинутой на затылок фуражке и параллельных брюках. На пожелание начальника штаба, что не мешало бы ему отдать честь командиру полка, Андрюха, посмотрев на последнего - майора Кравченко заявил, что "...не может отдать ему свою честь, так как лично с ним не знаком". И пошел своей дорогой, надеясь, что теперь-то его точно уволят!
   Но не тут-то было, и вскоре в строевой части полка мне на глаза случайно попался рапорт начальника медицинской службы со следующей просьбой: "...за самоустранение от исполнения служебных обязанностей, систематические невыходы на службу... перевести лейтенанта медицинской службы Андреева на должность КОМАНДИРА МОТОСТРЕЛКОВОГО ВЗВОДА". Когда я увидел этот рапорт, у меня потемнело в глазах! Я шел в общежитие, а сделанное открытие не давало покоя и меня переполняло чувство ненависти к созданной кем-то системе. Я понял, что все мы - командиры разведывательных, танковых, артиллерийских, а особенно мотострелковых подразделений рассматриваемся всеми остальными службами как некий добровольно нами избранный пожизненный дисциплинарный батальон, черную кость нашей армии, где любой "двухгодичник" - медик или выпускник политехнического института, неспособный к исполнению обязанностей в соответствующей ему службе будет неизбежно 'сослан во взводные'. Еще в училище у нас, курсантов, вызывали хохот команды, подаваемые командирами взводов батальона обеспечения учебного процесса, лейтенантами - "двухгодичниками". На них мы в то время смотрели, как на немного дефективных, лишь по иронии судьбы надевших офицерские погоны. Ведь они не могли ни правильно подавать команды своим подчиненным, были не способны организовать элементарное взаимодействие на учениях из-за незнания военного дела, не умели даже правильно разместить звездочки на своих погонах. За исключением некоторых самородков, быстро адаптировавшихся к условиям службы, остальные не желали также ничему учиться, мечтая лишь о скорейшем увольнении в запас, попутно получая взыскания и подвергаясь насмешкам сослуживцев из-за незнания элементарных вещей. И тут - ТАКОЕ! Для меня, правда, так и осталось непостижимым, зачем мы выдерживали конкурс по семь-десять человек на место при поступлении в командные и инженерные военные училища? Ведь в том же политехе конкурс был два - три человека на место, и зачем государство на нас тратило огромные деньги на обучение, если конечным итогом всего было такое отношение к нам, кадровым командирам подразделений.
   Ведь когда я еще учился в Омском ВОКУ, у нас на кафедре эксплуатации боевых машин был очень грамотный преподаватель - полковник Цвейлих, умница и эрудит, который любил доводить до курсантов разные интересные сведения. Не знаю, где он их 'выкапывал', но однажды он сообщил нам, что обучение одного выпускника военного летного училища обходится государству в один миллион рублей, на нас - выпускников ВОКУ - оно тратит 50 тысяч, выпускника мединститута - 10, политеха - 5, пединститута - 2. И - все?! Ну, так набрали бы из политеха десять "двухгодичников" вместо меня одного, и назначили бы их командирами мотострелковых взводов, как назначили их в нашем полку командирами танковых взводов! Государству хоть была бы экономия!..
   С этого момента я твердо решил, что больше не желаю служить в нашем прославленном гвардейском полку и ГСВГ в целом, и вообще с этого мгновения приложу максимум усилий, чтобы никогда больше не попасть служить в пехоту! Из Германии, как из штрафбата, офицерам-командирам было трудно вырваться, при мне двоих сослуживцев уволили "за дискредитацию воинского звания офицер", так как они, желая любым путем покинуть ряды 'родной' армии, что только не творили, но в конечном итоге добились своего. Тем не менее, через восемь месяцев я все же уехал для продолжения дальнейшей службы в Республику Афганистан. И не было ни единого дня в моей жизни, когда бы я пожалел о принятом мною тогда решении!
  
   Конец первой части
   2 часть
Оценка: 4.70*50  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023