ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Магерамов Александр Арнольдович
Счастливчик

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.78*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Судьба солдата
   Мой отец - Корнилов Андрей Григорьевич происходил из крестьян Тверской губернии, Тургиновского уезда. Я родился 9.09.1916 года и почти все время работал на отцовской земле в деревне Зинцово, что рядом с Тургиново, она уже не существует. А ведь было свыше 120 дворов. В нашей семье было шестеро детей - двое братьев и четыре сестры, старшая сестра - 1913 года рождения, а младший брат Виктор - 1926. В 1930- м году нашу семью чуть не раскулачили, причем инициатором этого был двоюродный брат отца - известный в деревне пьяница. Тем не менее, во время коллективизации он был назначен председателем зинцовского комитета бедноты! Отец не захотел идти во вновь организуемый колхоз (имени Коминтерна - прим. автора), и в комбеде решили, что раз так, то он - кулак, и подлежит ликвидации.... То, что они сделали с моей семьей, я уже давным-давно всем простил! Но поскольку наша семья попала в такую ситуацию, то накануне друзья отца предупредили, что утром нас придут раскулачивать, поэтому ночью мы все собрались и ушли в Тверь. Отец потом ездил в Москву, чуть ли не к Крупской, доказывал, что не кулак. Доказал, и нас оставили в покое, но в деревню мы больше не вернулись. В Твери отец работал в артели инвалидов.
  Погиб он в 1935 году. Как-то у нас дома они с другом выпили, и отец его пошел провожать. На пролете квартала он попал под колеса автомобиля. А может быть, он и сам бросился под машину, ведь ему очень, видать, уже все в этой жизни надоело - раскулачивание, хождение по инстанциям, поиски работы. Свидетелей происшедшему было много, одни говорили, что виноват шофер, другие - что он сам. Из подробностей рассказали, что папа хотел перейти улицу, но машина его сбила, он упал и ударился об бордюр головой. В больницу его привезли еще живого, и там он умер. Шофером была женщина, причем мы с ней вместе перед этим училась в ФЗУ. Я так слесарем и остался, а она сдала экзамены на водителя, и мы с ней так в одном гараже и работали. Похоронили отца за Тверцой, на старом кладбище. После войны на этом месте устроили базар и все смешали. Могила не сохранилась. Уже после его гибели, перед финской войной я тоже получил права, и стал водить машину.
  До 1939 года я в армии не служил, а потом меня призвали. На финскую войну я попал, когда служил в составе 51-й Перекопской стрелковой дивизии. В поезд, идущий на фронт я попал при следующих обстоятельствах. Москва в тот день объявила, что началась война с финнами. Нас, новобранцев, незадолго до этого привезли в Одессу. В какой полк мы с другими призывниками попали первоначально, не могу сказать, ведь я в нем служил всего месяц, но вскоре меня, как шофера перевели в 125-й артиллерийский полк 51-й стрелковой дивизии.
  
   Скорее всего, И.А. здесь ошибся, и речь идет о 225-м гаубичном артиллерийском полку (ГАП), входившем в 1939 году в состав 51-й имени Моссовета, орденов Ленина и Трудового Красного Знамени стрелковой дивизии вместе с 151-м Верхнекамским, 152-м, 153-м Краснознаменным Кировским стрелковыми полками. 152-м сп командовал полковник Смирнов Николай Васильевич (1894-1937), а - история соединения здесь
   Перед 'зимней' войной 51-я сд по-прежнему находилась в Одессе. После 15.01.1940 из Одесского военного округа дивизия была отправлена на Карельский перешеек. 3-7.02.1940 она находилась в подчинении 10-го СК. В последующем - в резерве, и выполняла отдельные задания до 19 февраля. С 20.02.1940 входила в состав 50-го стрелкового корпуса. 23.02.1940 наступала на северной стороне ст. Кямяря, 25.02.1940 вошла в Хямяля, 3.03.1940 - в д. Кюляноя волости Хейнйоки, близ д. Лююкюля, 6.03.1940 - в д. Няянтяля. 10.03.1940 находилась в составе 13-й армии. 10-16.04.1940 дивизия погружена в эшелоны и отправлена из Ленинграда вновь в Одесский ВО.
  
  Наш артиллерийский полк был уже сформирован, его доукомплектовывали шоферами и приписным личным составом, а 1-го января мы прибыли в Ленинград. Разгрузились, позже на Черной Речке была кратковременная остановка, а дальше мы своим ходом пошли на фронт.
  Первоначально мы встали в небольшом финском городишке под названием Териоки (Зеленогорск). Когда мы туда прибыли, территория была уже занята нашими войсками, так что до окончания финской войны я практически служил на одном и том же месте. Полк наш почти сразу после прибытия включился в боевые действия, так как снаряды я возил практически с первого дня. Было очень холодно, снег по грудь, финны отступали, уходя, они все жилые помещения сжигали, так что как только у нас случалась остановка, мы сразу натягивали палатки и ставили "буржуйки". Кормили нас все время горячей пищей, и довольно неплохо. Провоевали мы весь январь и февраль, а там и война закончилась. Потери в полку нашем были небольшие, потому что полк все же был артиллерийский, в атаках мы не участвовали. Всего у нас погибло семь человек, да еще с десяток было ранено. В нашей автороте (или автовзводе, не помню уже) потерь не было вообще. У финнов ведь практически не было тяжелой артиллерии, обстрелы наших позиций они не могли проводить. Наши потери были в основном от "кукушек", как нам говорили - так называются финские снайпера, сидящие на деревьях. После окончания боевых действий мы своим ходом добрались до Ленинграда, и там нас грузили в эшелоны.
  
   Вечером 27.06. 1940 дивизия, в отличие от остальных соединений Одесского ВО, получивших приказ осуществить операцию по вводу советских войск в Бессарабию и Северную Буковину осталась в месте постоянной дислокации - в г. Одесса. Но уже к 1 мая 1941 части дивизии части располагались в н.п. Измаил, Арциз, Килия, Красный, Татарбунары, Плахтеевка Измаильской области. 225-й гап 51-й сд находился в Плахтеевке, чуть севернее Сарата. Численность его личного состава составляла 1045 человек.
  
  Привезли дивизию по железной дороге в Тирасполь, в Молдавию, и праздник 1-го мая 1940 мы встречали уже там. Пушки тогда на парад не выводили, прошли на параде пешим порядком, а в Тирасполе я потом служил почти до самого начала Великой Отечественной войны. Правда, нас чуть позже перевели в села. Там были бывшие немецкие населенные пункты, и наши с Гитлером договорились, что этнические немцы будут вывезены в Германию. А деревни остались. Помню Байрамчу - большое молдавское или немецкое село ("ныне это Николаевка-Новороссийская, расположенная к северо-востоку от г. Татарбунары, невдалеке от Плахтеевски - примечание автора"), там мы и квартировали. Пробыли в нем все лето 1940 года, потом зиму. Снега было мало, он быстро таял, и на дорогах была непролазная грязь.
  Весной 1941 года события развивались так - весь наш полк был рассредоточен подивизионно примерно за два месяца до войны.
  
   К 22.06.1941 к 4 -00 большинство частей 51-й, 25-й, 150-й, 95-й, 30-й горной, 176-й сд, а также 9-я кд первого эшелона 35-го, 14-го СК и 2-го КК заняли подготовленную в инженерном отношении оборону вдоль рек Прут и Дунай. На каждую дивизию в среднем приходилось около 100 км участка границы. Между соединениями оставались значительные промежутки, доходившие до 70 км, которые прикрывались силами пограничников. 24.06.1941 согласно Директиве Ставки ГК ? 20466 51-я дивизия была включена в состав 14 стрелкового корпуса 9-й армии Южного фронта.
  
  В качестве средств ПВО в нашем полку были только счетверенные пулеметы "Максим", установленные на машинах. Очень часто объявляли учебные тревоги. Только выйдем - отбой. Бывали и боевые тревоги, когда мы получали и полевые кухни, и боеприпасы. Нас частенько в это время вписывали в так называемые "смертные ведомости", а однажды выдали карболитовые медальоны, куда мы вложили бумажки с написанными личными данными: фамилией, именем, отчеством, местом, где родился и куда необходимо дать извещение в случае смерти. Часто доводили приказы типа - ходить только шагом, никакого бега по городу. Как-то утром вытянули из населенного пункта колонну в направлении Румынии. Тут нам и объявили, что началась война. Мы находились в 30-ти километрах от границы. Вскоре прибыли на свой участок. Было тихо. Часов в 12-ть нас собрал политрук и объявил, что немец бомбил Одессу, Севастополь, Новороссийск. Тогда, еще в мирное время, был Одесский фронт, так его нам называли. (вернее, Южный фронт - примечание автора) Вот в его состав дивизия и входила!
  
   С 21.01.1940 по 22.10.1941 дивизией командовал генерал - майор Цирульников Петр Гаврилович. На 22 июня 51-я занимала рубеж на границе вдоль Киликийского гирла Дуная от Измаила до Черного моря. Состав соединения: 23-й сп (в Килия-Нова), 287-й сп (г. Измаил), 348-й сп, 225-й гап, 218-й ап, 30-й орб (в Килии, позже встречаются упоминания о 218-м разведбате), 165-й озенад, 144-й осапб, 91-й оиптад, 44-й(?) омсб (Килия), 393-й отдельный танковый батальон. 287-й сп был в июле 1941 передан в состав 25-й 'Чапаевской' стрелковой дивизии, в составе которой погиб в июне 1942, при обороне Севастополя. А из 25-й в июле в состав 51-й сд был передан 263-й сп.
  
  По сути дела первоначально с немцами нам встречаться не доводилось, а столкнулись мы с румынами. Больше месяца они пытались навести переправу через Днестр (вероятно, здесь память Ивана Андреевича подвела, т.к. соединение в начальный период войны находилось на границе с Румынией вдоль Килийского гирла Дуная - примечание автора). Только они что-то построят, наш полк все уничтожит, или самолетами разбомбят. Затем они все же построили переправу и уже на советской территории атаковали наши войска. Доходило до того, что пехота выстреливала все свои боеприпасы, отходила за наш артполк, и артиллеристы шрапнелью расстреливали наступающих румын. Были среди них и немцы, как союзники. Пехоту тем временем пополняли боеприпасами и людьми, и они вновь занимали порядки перед нами. Один дивизион в полку был из гаубиц-пушек, новейших каких-то орудий, а до этого все три дивизиона были гаубичные. Я в артиллерийских расчетах ведь не был, только в автороте, поэтому могу и ошибаться. На нашем фронте, в Бесарабии, положение вовсе не было критическим, а вот в Киевском и Белорусском округах, как впоследствии оказалось, обстановка была гораздо более тяжелой. Вскоре нашему полку было приказано отойти к Одессе. Там мы получили приказ двигаться к городу Каменец-Подольску, расположенному ближе к Западной Украине. Вскоре мы туда всей почти всей дивизией и выдвинулись.
  
   30.06.1941 при медсанбате 176-й сд был захоронен красноармеец Наумов Константин из 263-го сп 'Чапаевской' дивизии, переданного буквально через две недели - 12.07.1941 в 51-ю сд. Он был похоронен в городе '...Бельцы, [на] большом кладбище', а 5.08 в '...с. Николаевка Котовского района' был похоронен красноармеец Новиков Филипп Петрович из того же полка. ('Журнал учета умерших 141 омсб 176 сд' - Ф. 58 оп. А-0071693 д. 2607). 24.07.1941 красноармеец Назаров Худай-Назар, из того же, 263-го полка умер в с. Фриденгалле? Беляевского района Одесской области ('Алфавитная книга умерших в 77 ппг' - Ф. 58 оп. А-0083627 д. 204). Эти факты свидетельствуют о расположении некоторых частей 51-й дивизии, и они подтверждают слова И.А., так как в ЦАМО никаких донесений 51-й о тех боях не сохранилось.
  
  Под Каменец-Подольском была наша оборонительная линия. Но мы ее сразу не заняли, а встали на удалении нескольких километров. А утром эту укрепленную линию рванули так, что у нас аж уши заложило (вероятно - 10-й УР, находившийся в составе 18-й армии Южного фронта - примечание автора)! По приказу нашего командования, не знаю, кто распорядился это сделать! Война есть война, подкачала связь, поэтому оборонительную линию взорвали преждевременно, на участке протяженностью километров в семь. Нам вскоре поступила команда встать на развалинах укрепрайона, и дивизия заняла позиции на переднем крае. Потом нам снова пришлось отступать, хотя вроде как все вражеские атаки мы успешно отбивали, да и отступала дивизия вполне организованно.
  В ходе этих боев один дивизион нашего гаубичного полка немцы накрыли, и он был потерян. В это время немецкие танки обошли наш полк, которому уже был дан приказ отступать. На вооружении у дивизиона, оставшегося на позициях были "старые" 122-мм гаубицы, его оставили на прикрытие, а новейший дивизион вытянулся на марше, и тут на него выскочили немецкие танки. Даже не танки, а какие-то танкетки. Началась сильная стрельба, хотя особого вреда нашим от нее не было. А командир дивизиона, оставшегося на позиции, развернул свои гаубицы и приказал: '...не сдавать технику врагу', и открыл огонь всем своим дивизионом по 'своим'. Так и разбили все наши новейшие гаубицы-пушки, был такой эпизод, что скрывать!
  
   Вот что сообщается об этих боях: 'Вследствие того, что отход войск 9-й и Приморской армий происходил по расходящимся направлениям, стык между ними неуклонно растягивался, чем не преминул воспользоваться противник. Приморская армия отходила на юг, на Одесские позиции, а 9-я армия - прямо на восток, на переправы в район г. Николаева. Первый удар противника последовал 8-го августа, когда немцы нанесли сильный удар тремя дивизиями по стыку 9-й и Приморской армий в районе Жовтень. Он пришелся по 30-й и 51-й стрелковым дивизиям. Эти соединения, неся большие потери, своим быстрым отходом образовали разрыв на фронте Березовка - Благоево. В критическом положении оказалась 30-я стрелковая дивизия, обороняющаяся на левом фланге 9-й армии. По распоряжению фронта 8 августа она передавалась из состава 9-й армии в Приморскую армию. Но вклинение наступавших немцев разобщило части 30-й сд. Одна часть войск примкнула к правому флангу Приморской армии, а другая - к левому флангу 9-й армии. Командиры частей, каждый самостоятельно, решили пробиваться в полосу не Приморской, а 9-й армии, что и было сделано. Наконец, 9 августа противник, нащупав разрыв фронта между 9-й и Приморской армиями, ввел здесь румынскую кавалерийскую бригаду, небольшие отряды мотопехоты с танками (танковой бригады), а затем силы 170, 73, 50 пехотных дивизий и перешел к преследованию отходящих 30, 51 и 176-й стрелковых дивизий 9-й армии. Связь с Приморской армией была окончательно потеряна'.
  
  Из полка остался в наличии лишь один дивизион, и уже ближе к городу Николаеву мы попали в окружение. Вокруг меня тогда скопилось десятка 2-3 автомобилей. Николаев от нас был буквально в паре километров, но немцы все это поле простреливали. Решили прорываться в город, выскочили из балки и едем. У меня была летучка с зарядной станцией - трехосный ГАЗ. Разогнались до 60-ти км/ч. И тут мы попали под пулеметный огонь, моей машине прострелили колеса, и я километров 15-20 ехал на спущенных шинах. В кабине рядом сидел лейтенант. И надо ж было мне сказать - мол, надо колеса перебортовать. Хотел пошутить. А тот - матом на меня! Он одной ногой на подножке, другой в кабине ехал почти всю дорогу, но проскочили мы. С этого участка потом немцев отогнали. В Николаеве была большая судостроительная верфь, помню, что мы ехали мимо нее по какому-то понтонному мосту. В Николаеве простояли с неделю. Колеса я тогда все же заменил, а фронт тем временем приближался к городу. Вскоре немцы вошли в Николаев (по официальным данным это произошло 14 августа 1941 года - примечание автора). Во дворе наши поставили пушку, чтобы стрелять вдоль улицы. Тут из-за угла выходит вроде как немецкий танк. Пушка открыла огонь и уничтожила его. Оказалось - это наш трактор вытаскивал еще одно орудие - опять потери от своего огня. С последним оставшимся выстрелом мы забили ствол нашей гаубицы песком и выстрелили. Ствол разорвало, но не оставлять же исправное оружие врагу?!
  На ходу у нас было полтора десятка машин - ЗИСы - 'пятые' и "полуторки". Николаев уже был почти полностью окружен, и бои шли на улицах. Решили мы двигать на Херсон. Командиры придумали - пехотой прочистить дорогу, а следом рвануть на автомобилях, подобрать пехоту и - вперед. Но выдвинувшуюся вперед пехоту так обстреляли, причем немцы по ним били в основном трассирующими патронами, что только часть из них вернулась обратно. Технику тогда решили сжечь. Я по отстойнику стукнул, бензин потек, и чиркнул спичкой.... Пошли пешком через пляж, там же переночевали ночь. На следующий день нашли лодку, сели на нее и попытались переплыть реку (по-моему, это был Южный Буг, Днепр - это ведь уже в Херсоне). До половины реки доплыли, и тут по нам открыли сильный огонь из пулеметов. Мы выпрыгнули за борт и поплыли обратно. А что делать? Когда вылезли, увидели, что по пляжу едет немецкий патруль, довольно многочисленный. Все у кого были бриты головы - они забирали 'в плен'. И меня в том числе. Так, в общем-то, и закончился для меня первый период войны.
  
   Никакого подтверждения сведений, сообщенных Иваном Андреевичем о потерях его воинской части в Центральном архиве Министерства обороны РФ обнаружить не удалось. Единственное упоминание о безвозвратных потерях среди личного состава 225-го гап за 1941 год следующее: 'Матвеев Петр Васильевич, красноармеец [из] 225 гап, 1900 г/р, [из] Полтавской обл., Хорольский район, Софиевский с/с, умер от ран в 83-м хирургическом полевом подвижном госпитале 02.10.1941. Похоронен на кладбище д. Лихтенау'. (ЦАМО Ф. 58 оп. А-0083627 д. 240). Названный госпиталь (83-й хппг, его начальником в декабре 1941 был майор Ниников) в это время находился в Бердянском районе Запорожской области УССР. В нем на излечении находилось много военнослужащих 51-й сд, в частности, упоминаются в ноябре: 23-й сп, 348-й сп. (Сохранилось 'Извещение 23-го сп' на 2 листах, из которого следует, что в декабре часть воевала в Ростовской области - ЦАМО, Ф. 58 оп. 18001 д. 491)
  Однако отсутствие в 'Журнале умерших...' сведений по 225-му гап вовсе не свидетельствует о том, что рассказанное уважаемым ветераном - неправда. В архиве нет не только списков безвозвратных потерь полка, в том числе на самого Корнилова И.А., который должен был войти в списки 'пропавших без вести', но даже упоминаний о нахождении военнослужащих в военно - медицинских учреждениях, кроме единственного вышеназванного человека в 83-м хппг.
  51-я сд была расформирована по одним данным летом 42-го, по другим 28.11.1942. В архиве ЦАМО хранится 'Донесение 51-й 'Перекопской' дивизии о безвозвратных потерях' ?0195 от 26.02.1942 за подписью НШ майора Очкусь. В нем перечислены военнослужащие - 166 человек, погибшие возле населенных пунктов: Шахово, Отонны, Астахово, Крапивино, Красно-Ивановское и др., Ростовской и Сталинской областей в ноябре 1941и до апреля 1942 (ЦАМО Ф.58 оп. 818883 д. 970). Командир дивизии в конце 41-го также попал в немецкий плен. Позже под 51-м номером была сформирована новая дивизия - 'второго формирования', которая продолжала сражаться с врагом на советско-германском фронте
  
  Попал я сначала в лагерь военнопленных, в Николаев (наиболее вероятно, в так называемый "Штaлaг-364" - прим авт.). Там до войны были большие четырехэтажные здания бывшего военного городка. Они были огорожены. Нас поместили в этих домах. Но там мне через некоторое время крупно повезло. Из немецкого медсанбата или госпиталя обратились к командованию лагеря с просьбой о выделении людей для работ, и меня по просьбе знакомой мне врача-женщины назначили в эту группу. Впоследствии наша группа осталась в немецком госпитале, который располагался в здании бывшей школы. Классы в нем уже стали палатами для раненых, а нашей обязанностью было рыть могилы и хоронить умерших. В лагерь нас уже больше не отправили, и я пробыл полтора года в этом госпитале. Я говорю 'крупно повезло' потому, что этот госпиталь был австрийским, немцы были, но в основном его персоналом были австрияки. Относились они к нам по-разному. Некоторые враждебно, с пренебрежением, но не издевались. Кормили, как и своих солдат. Как они сами питались? По - разному. Бывали времена, что лишь один суп давали. Причем не суп, а какую-то "болтушку", типа клейстера. Хлеб, правда, был в достаточном количестве.
  Николаевский лагерь военнопленных тем временем переместили, и наших солдат увезли, по всей вероятности в Кривой Рог (Stammlager 338?). Там немцы добывали руду и пленных использовали на этих работах. Лагерь опустел. Осенью 1942-го австрийский госпиталь тоже куда-то перебазировался, и нас отправили в тот самый лагерь военнопленных, в Кривой Рог. Этот лагерь, в отличие от 'николаевского' работал действительно на истребление пленных, кормили там очень плохо, практически морили людей голодом. Зато частенько отправляли побираться по городу - просить у местных жителей продукты, и в лес - собирать ягоды, грибы. Причем брали мы их и ели все подряд, кроме мухоморов. Меня назначили работать в каменоломню, где мы при помощи кирок и лопат добывали камень. Однажды ночью на этой каменоломне нас несколько человек спряталось, а под утро мы ушли.
  Сбежав, наша группа пошла пешком в Брянскую область через город Конотоп. Проходили вблизи сел, население нас подкармливало. Спрашивали, как пройти к партизанам, нам отвечали - 'были, сейчас не знаем, где они'. В Брянской области у одного парня - Лени Цыганкова, с которым мы вместе бежали из плена, была Родина, рядом с городом Почепом. На запад от Почепа были еще города: Унеча, Клинцы, а его родная деревня называлась Рогово. Там мы и осели, километрах в трех на запад от Почепа. Потом местные полицаи стали к нам придираться - кто мы, откуда. Но не арестовывали! Когда я с ними разговаривал, спросил, кто у них организовал полицию? Они говорят: 'Мы сами ее организовали'! Я говорю: 'Как сами'? Они шутят: 'От комсомольской организации было распоряжение'! В деревне общались с молодежью - тоже полицаями, те охраняли самоорганизованым отрядом железнодорожный мост через реку. Спрашивал я одного из них: 'Как вы мост охраняете?' Тот говорит: 'На одной стороне стоит пулемет, немцев несколько человек, на другой - мы, полицаи'. Все эти полицаи ходили в гражданской одежде и ничем от местных жителей не отличались. Спросил я его еще: 'А партизаны тут бывают?' Тот говорит: 'Ходят, у нас, в районе моста их не было, а там (пальцем ткнул) недавно были'. Я спрашиваю: 'Если по дороге партизаны подойдут, ты что будешь делать? Стрелять?' Он отвечает: 'Нет, я с ними уйду!'
  Немцы им за службу в полиции обещали после войны по тридцать десятин земли на человека в любом месте. Это много, мы когда жили в Зинцово, у нас было три поля, в общей сложности 13 десятин, так мы там всей семьей работали с утра и до вечера! А вскоре я устроился на работу. Одному коммерсанту из местных жителей, но ярому стороннику немцев, понадобились шофера. Тогда я и пошел к нему, переехав из деревни в город. В Почепе пробыл с весны до осени 1943 года. Ездили мы с другими водителями в Клинцы, в основном за бензином. Еще возили соль, так как она была большим дефицитом, и немцы ее завезли, чтобы обменивать у местного населения на продукты питания. Коммерсант менял ее на продукты, и мы их тоже перевозили. Поселились втроем у родственника Цыганкова, в отдельной комнате. А у этого старика - хозяина квартиры была племянница, лет 14-15, она жила в том же доме. В Почепе, не очень далеко от места нашего жительства собирались местные полицаи - молодежь, отплясывали, играли на гармошке. Они уже ходили в форме, но к нам не придирались. И эта девочка тоже туда ходила. Ее после гулянок провожали домой, а однажды она шла по улице с каким-то парнем, и у него в кармане взорвалась граната. Оба попали в больницу раненые, ему оторвало ногу, и он умер на следующий день, а ее вылечили. После этого случая она попала под подозрение немцев, хотя погибший сказал, что нашел гранату в поле.
  Когда начал приближаться фронт, чуть ли Брянск уже наши взяли, эта девочка подошла к нам и спросила, не хотим ли мы уйти к партизанам? Мы, конечно, радостно закричали: "Конечно, хотим!" Она тогда нам сказала, что и взорвавшаяся граната была не случайна, они в тот день к чему-то готовились. Девушка меня повела именно в тот дом, где собирались полицаи. Я аж оторопел, а она говорит, мол, не бойся, тут - 'наши'. Стемнело. Встретил нас в темноте мужчина и говорит: "Сможешь ли ты завтра поехать за город, нам надо целый отряд наших пленных отправить в партизанский отряд Горбачева (?)" Я сказал, что могу, с утра заправил машину и поехал со своими ребятами в указанную нам точку - овраг в северной части Почепа. Девочку - кажется, ее звали Маруся, взяли с собой, вместе с ее матерью, так как подпольщик сказал, что им больше в городе оставаться нельзя. Подъезжаем к оврагу - а он весь забит немецким обозом - больше сотни конных повозок. Я тогда овраг проскочил и остановился в стороне. Подходит этот подпольщик, я узнал его по отсутствию пальцев на руке. И сообщил, что должен встретить и сопроводить к партизанам бывшего власовского офицера, поэтому остается в деревне. Нам же он приказал ехать в село Высокое, через 2-3 деревни на север от Почепа, там вроде как уже партизанская территория. По дороге нам встретились еще немецкие обозы и отдельно легковушка. Пленных мы так и не увидели, зато вскоре нас остановили партизаны, которые уже были предупреждены о нашем прибытии. Так мы оказались в партизанском отряде...
  Когда подошли наши войска, меня снова зачислили на службу в армию. Никакой проверки в "Смерше" я не проходил, правда, клеймо бывшего пленного носил долго, меня как-то после войны даже начальником конструкторского бюро из-за этого не назначили. И в партию не принимали по той же причине, хотя я неоднократно подавал заявления. Когда еще служил в армии, тоже были ограничения. Правда, мне предлагали в автороте назначение на вышестоящую должность - командира отделения, но я отказался, потому что сам считал, что недостоин, поскольку был в плену. Так и прослужил всю войну рядовым. Хотя может быть, это было к лучшему! Мне кажется, что это было справедливо, ведь я действительно был в плену. Поэтому, какие могут быть обиды и вопросы?
  В атаку я ходил в 1943 году только один раз. Это было сразу после партизанского отряда, когда меня назначили в пехоту, пулеметчиком ДП. В той атаке наших солдат много полегло, чуть ли не половина роты выбыла, а я остался в живых, и даже не раненый. Вскоре меня опять отправили служить в автороту. Так что с 1943 по 1944 год я был, практически, все время на передовой, но уже в качестве шофера. Возил снаряды, патроны, раненых. Всякие были случаи. Уже в конце 1944 - начале 1945 года меня посадили на "Виллис", возить заместителя командира дивизии. Это была 45-я стрелковая дивизия, а я тогда служил в 167-й отдельной автороте (Вероятно, 166-я отдельная авторота подвоза 42-й сд - прим. автора). Дело было уже в Германии. Поскольку фронт маршем шел, немцы бежали, но в какой-то момент мы потеряли целый полк. Направление движения в штабе ему дали, и по плану он должен был уже быть в указанном ему месте. Но полк там не появился. Искать его поехал этот заместитель командира дивизии, Панков была его фамилия, еще с нами в машине находился разведчик, для охраны. (наиболее вероятно - командир 42-й сд полковник Пачков Николай Степанович, 1899 г/р, удин - прим. автора).
  Выехали мы с ним на нужный нам перекресток. Полка нет. Ночью прошел дождь, дороги, что говорится, смыло. Мы развернули карту, посмотрели вокруг - нет полка. Проскочили с километр - деревня. В деревне тихо, я зашел в один дом, меня с испугом встретили немецкие женщины. Я удивился, чего они такие перепуганные. Зашел в одну комнату и кухню, а во вторую комнату стал входить - там лежит немец в форме, прикрыт простынею или одеялом. Глаза закрыты, лежит на спине. Я повернулся и ушел. Вышел, полковник тоже прошелся по деревне, развернул карту, и поехали мы в соседнюю деревню. Выехали за нее - там траншея, и две доски проложены. Проскочил я канаву по этим доскам. Проехали еще с километр. По дороге следы двух всадников, я ему говорю - это не наши, у них кавалеристов не было в полку. Едем дальше, натыкаемся на холм, при объезде его уперлись в частокол. Пока объезжали - прямо перед нами немцы. С котелками, повозки стоят. Немцы по нам почему-то не стреляли. Я рванул по деревне мимо них, выскочил за деревню - большая шоссейная дорога. Проехал с полкилометра, вновь вышел на грунтовку и въехал в кусты. Решили возвращаться обратно по другой дороге. И на мосту нарвались на немцев, которые минировали мост. Полковник или разведчик как дал по ним очередь, а гильзы мне все в лицо. Еле ушли. Полк, правда, все же нашли. После окончания войны я служил в городе Пархиме. А домой, после демобилизации вернулся только через несколько лет после окончания войны.
  
  От автора:
  
  Такая интересная судьба! Мы встретились с Иваном Андреевичем Корниловым в последний раз в июне 2006 года, и я впервые записал все, что он рассказал, на пленку. К сожалению, не все записалось, поэтому периоды пребывания в партизанском отряде и в Германии остались практически не освещенными. Меня всегда поражала та простота, с которой он рассказывал о тех нечеловеческих лишениях, которые он испытал во время войны. После возвращения со службы он женился на Дроздовской Евгении Войцеховне, воспитал двух прекрасных сыновей. Иван Андреевич всегда был очень искренним, правдивым и добрым человеком. Никогда ни про кого я не слышал от него худого слова. А ведь он прошел две войны, был в плену, партизанил. Сам ходил в атаки, много лет находился на передовой. И он, и его младший брат (который, правда, был призван под самый конец ВОВ) прошли войну, воевали и мужья всех его сестер, двое из них погибли. Таким же 'везунчиком', как и он, был и его двоюродный брат, фамилию которого удалось обнаружить в списках ЦАМО: 'Корнилов Иван Осипович. ...осужден Пролетарским РВК г. Калинина. 22.07.1942 по ст. 193-7 п. 'г' на 10 лет. ( Статья 193-7 гласит: "Самовольная отлучка свыше суток является дезертирством и влечет за собой - лишение свободы на срок от пяти до десяти лет, а в военное время - высшую меру наказания с конфискацией имущества"). Тем не менее, Иван Осипович выжил в штрафном батальоне, победно закончил войну, а после ее окончания много лет проработал плотником.
   Воистину и Иван Андреевич, и его родные были счастливчиками, ведь живыми с фронта таких, как они, вернулись буквально единицы, по статистике что-то около пяти процентов. А 'дядя Ваня' при этом даже не был ни разу ранен или контужен! По рассказам его сослуживца, на фронте Корнилова считали заговоренным, и все старались в бою держаться поближе к нему, так как существовало поверье, что его никогда не убьют. И, соответственно, также и тех, кто находится рядом с ним. В конечном итоге так и происходило! 2-го марта 2007 года, на 92-м году жизни Ивана Андреевича не стало. Вечная память этому удивительно светлому Человеку и Солдату!
  
  
  На фото: Иван Андреевич и Евгения Войцеховна Корниловы, Олег и Светлана Магерамовы. [Магерамов]
  На фото: Иван Андреевич и Евгения Войцеховна Корниловы, Олег и Светлана Магерамовы.
Оценка: 8.78*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023