ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Магерамов Александр Арнольдович
Связист

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.78*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Судьба офицера РККА-СА
   Иван Степанович Павленко родился 22 ноября 1918 года на Полтавщине, в Гоголевских местах, что невдалеке от Сорочинцев и Миргорода. До 1936 года он жил в г. Оболонь, работал прицепщиком на тракторе, затем - радистом в МТС. С 1936 по 1938 учился в сельхозяйственном техникуме в Полтаве на агронома, одновременно занимаясь спортом - бегом, волейболом, гимнастикой. В 1938 году был призван в ряды РККА и оказался на призывном пункте 25-й Чапаевской стрелковой дивизии, в Лубенском военкомате. Штаб соединения тогда находился в Полтаве, в Корпусном парке, им руководил будущий маршал, а тогда полковник Бирюзов, лагеря дивизии находились в Ересках, под Ромоданом. Из Чапаевской дивизии призывник Павленко по его просьбе был направлен на учебу в Ульяновское военно-техническое училище связи.
  Это учебное заведение готовило командиров для танковых войск, и Иван Степанович вспомнил, что форма одежды курсантов, как впоследствии и у немцев была серого, мышиного цвета - его до войны называли "танковым". 20-го мая 1940 года И.С. Павленко за отличную учебу был досрочно выпущен из училища в звании лейтенанта. Он получил назначение в город Тбилиси, где находился штаб Закавказского Военного округа, в 3-й отдельный полк связи. По прибытию к новому месту службы был назначен командиром радиовзвода. Полк обслуживал штаб округа, которым в те дни командовал генерал И.В. Тюленев, а начальником штаба - генерал И.Ф. Толбухин. Уже в процессе службы Иван Степанович познакомился с 18-летней девушкой из Минеральных вод - Евгенией Советовой. Они стали встречаться и в середине 1941 года собирались пожениться. Вот как описывает он сам события, происходившие после мая того тяжелого для всей страны года:
   "7 июня 1941 я поехал к родителям, в Оболонь - в первый после года командирской службы отпуск. Но вскоре меня вызвали срочной телеграммой с красной полосой, за подписью начальника штаба нашего полка майора Пояркова. Добирался я до части целую неделю - весь Харьков был буквально забит войсками, и все остальные поезда отменили. А я-то не в воинском эшелоне должен был ехать, а на гражданском поезде! Наконец, меня с какой-то казачьей дивизией отправили на Кавказ. Все железнодорожные составы тогда в Тбилиси ходили через Баку, так что ехали мы довольно долго. По приезду на место прохождения службы выяснилось, что наш полк разделился - на его базе был сформирован 50-й полк связи, и я был в нем назначен начальником радиостанции 11-АК. Что это была за станция? 11-АК - очень хороший мощный аппарат, установленный на базе двух автомобиоей ГАЗ-АА, с его помощью мы от Кубани до Москвы связь устанавливали. Какие еще были станции? У нас стояли на вооружении радиостанции: фронтовая 11-АК, дивизионная 5-АК, батальонная 6-ПК, РБМ, пехотная 12-РП, чуть позже появились американские West-100, "Север" и советский аналог последней - "Белка", а также СЦР-284. Что про них можно сказать? 5-АК - переносная, как и 6-ПК, только гораздо мощнее. А 6-ПК - дрянь, а не станция - действовала лишь на 5-10 км. Разве можно было с таким дерьмом воевать? Впрочем, после Халхин-Гола 6-ПК сняли с вооружения, но взамен ничего не дали, и в 41-м ее могла заменить только 5-АК. РБМ - отличная станция - переносная, кило на 12, а дальность - до 100 км. В 41-м немцы захватили на приграничных складах просто невероятное количество вышеперечисленных средств. Самыми лучшими рациями мы считали РАФ, РСБ, а до войны - 11-АК. Были еще 71-ТК - танковые, а в артиллерии - 9-АК, я их тоже очень хорошо знал, особенно танковую станцию - это ведь был мой основной профиль при обучении в училище. СЦР-284, как и другие американские радиосредства появились только после 1942 года. Это был отличный аппарат - с велосипедным приводом для работы в условиях отсутствия электроэнергии, мы ее называли немного с юмором - "солдат-мотор"....
  Но вернемся к началу войны. Наш 50-й полк быстро погрузили в эшелоны и двинули сначала вроде бы на фронт - мы пошли на Баку, но потом через Степанакерт отправили в Нагорный Карабах. По ходу следования 5-го июля нам объявили приказ ВГК И.В. Сталина о том, что с началом войны против СССР Германия активизировала свою агентуру в Иране, который был превращен ею в антисоветский пдацдарм. Поэтому, чтобы Гитлер не нанес внезапный удар по нефтедобывающим предприятиям в районе Баку, нам приказывалось по согласованию с Англией войти в северную часть этой страны. Выгрузились мы, не доезжая Нахичевани - в районе Джульфы. Там я впервые и развернул свою полученную совсем недавно радиостанцию 11-АК. А примерно 20-го августа мы уже перешли реку Аракс - ведь нельзя сказать: "форсировали", речка та была довольно мелкая. В общем, входили мы в Иран в составе трех армий - 44, 45 и 46-й.
  
  Курсант УУС, 1940 []
  20. Иван Степанович- курсант Ульяновского училища
  связи. 1940 год.
  Встречали нас местные жители по-разному. Моего друга иранцы отравили кишмишом, и он вскоре умер. Вообще эта страна в тот момент была нам довольно враждебна, немцы накануне даже ввели на ее территорию свои воинские части, и нам была поставлена задача: уничтожить их - два танковых полка и один пехотный. Но вначале в районе Джульфы нам оказали сопротивление только иранские пограничники - их было около 1000 человек, а их резервы не успели подойти и сосредоточиться. Одеты они были в странную желтую форму, а
  вооружены допотопными английскими винтовками. Половину из них мы быстро уничтожили, а остальные в панике бежали в направлении ближайших гор. Но немцы своими тремя полками оборонялись очень упорно - они оседлали перевалы между Тевризом и Нахичеванью, и удерживали в горах наши войска около двух недель. Советские артиллеристы расстреливали немецкую технику прямой наводкой, а потом в их тылу высадили воздушный десант. Короче, разбили немцев - и это несмотря на то, что танков у нас, практически, не было совсем. Зато было очень много артиллерийских систем. А у противника в каждом танковом полку было по 50-60 единиц техники - Pz - II и Pz - III. Немецкие бронированные машины уничтожались в основном из орудий ЗиС-3, и делали это наши артиллеристы очень легко - хреновая у немцев была броня, что и говорить, даром, что хваленый рейнметалл. В немецком пехотном полку мы половину личного состава захватили в плен, убитые грудами лежали кругом, а остальные разбежались. Наши потери были небольшими, в основном - от тропической малярии *. Половина из немецких пехотинцев была экипирована в обычную, серо-зеленую и мышиного цвета форму, а другая половина была одета по-граждански. Их ведь в Иран перебрасывали тайно, под видом туристов и специалистов различных гражданских ведомств. Всех пленных потом в Москву переправляли самолетами, причем у офицеров даже личного оружия не отбирали - я у одного капитана, когда взял его в плен, хотел изъять "парабеллум", но мне запретили это делать. А вскоре наши передовые части захватили северные пригороды Тегерана. При этом немедленно последовал окрик из Москвы, и они отошли от города. Юг, включая Тегеран - были районами, подлежащими оккупации английскими войсками, и были уже частично ими заняты. В ноябре меня тоже свалила малярия, поэтому я был отправлен для лечения сначала в госпиталь в Тевриз, а потом в Тбилиси.
  
  В Иран после излечения больше не вернулся, поскольку был очень ослаблен болезнью, и через месяц лечения меня назначили командиром 5-й курсантской роты по подготовке радистов для заброски во вражеский тыл. В подчинении постоянно находилось по 150 курсантов, и за декабрь мы сделали два или три их выпуска. В январе здоровье окончательно поправилось, и меня отправили драться под Ростов-на-Дону, в состав 46-й армии, оборонявшей участок Главного Кавказского хребта от Эльбруса до Туапсе включительно.
  ...А мою Женю, которая через неделю после начала войны по призыву комсомола пошла учиться на курсы радиосвязи для девушек, в январе направили в состав войск, десантированных под Керчью. Там она вскоре, находясь в должности радистки, погибла в бою. Перед отправкой ее воинской части на передовую я попытался добиться перевода невесты в свой полк. Но мне не только отказали, но и пригрозили, что отправят в штрафную роту, если я буду донимать командование подобными сугубо личными просьбами. Никогда не забуду наше прощание у тамбура военного вагона, ее последние слова и слезы. Долго потом тосковал по ней, и именно с тех пор начались все мои проблемы - ведь и через много лет после войны я так и не мог найти свою единственную и неповторимую Женю. Ее нежный образ до сих пор стоит у меня в глазах, хотя и не сохранилось ни единой ее фотографии...
  ...Из всех командующих, у кого был в подчинении, по-настоящему я любил только двух генералов - Ивана Ефимовича Петрова и Федора Ивановича Толбухина. Оба данных руководителя были действительно профессионалами, очень грамотными и внимательными военачальниками - с такими людьми всегда очень легко работать. Толбухин, как мне помнится, был болен диабетом. Что касается генерала Петрова?.. О-о-о-о, это был ТАКОЙ человек!!! Судьба впервые свела меня с ним под Моздоком, в середине 1942 года - уже после нашего провала обороны Крыма. Он тогда командовал 44-й армией и в июле не допустил прорыва Клейста на Кавказ, в район города Баку. Генерал был кавалеристом, прапорщиком еще царских времен - наше высшее руководство не любило таких, как он. До войны он командовал механизированным корпусом в городе Мары, в Туркмении. Когда я познакомился с ним, первое впечатление сложилось следующее, и впоследствии оно не изменилось: интеллектуал, профессионал военного дела высочайшего класса, да просто - в высшей степени внимательный, корректный человек и военачальник. Всегда был чисто выбрит, на носу - пенсне, никогда ни на кого и ни при какой обстановке не повышал голоса. Он был грамотным, всесторонне образованным руководителем и просто красивым во всех отношениях человеком! Когда Сталин попросил Жукова охарактеризовать его, тот выполнил поставленную задачу, в результате чего генсек в личной беседе сообщил Ивану Ефимовичу следующее: "Вы - генерал обороны, а нам сейчас нужны люди для ведения наступления!" Это случилось как раз после того, как Петров не смог отразить наступление немцев на Моздок - у него тогда не хватило времени на организацию обороны.
  Помню, как он вставал на подножку своего пикапа, и мчался вдоль немецких позиций, чтобы лично составить мнение о начертании переднего края противника. Он СОВЕРШЕННО не дорожил своей жизнью, одет был всегда в обычную солдатскую гимнастерку и офицерскую кавалерийскую портупею с карманом для свистка - уже позже Жуков приказал Ивану Ефимовичу надеть пехотное снаряжение - с одной лямкой наискось. До чего же грамотно он ставил задачи подчиненным - я, как кадровый офицер, мог это оценить - ведь почти всегда присутствовал при отдаче боевых приказов по средствам связи! А как он зачастую буквально грудью вставал за свои подчиненные войска! Запомнилось, как он разговаривал по телефону с кем-то из НКВД, склонявшего его к бессмысленному наступлению - речь шла о штурме будущей "сопки Героев": "Я не буду посылать войска на бессмысленную погибель - данное наступление не имеет перспективы!" А ведь такие люди, как он, никогда не нравились и не нравятся вышестоящему начальству! Петрова еще в период Крымской операции невзлюбил Мехлис, и по этой единственной причине он до конца жизни так и не стал маршалом Советского Союза.... Когда 17-я армия Клейста рвалась к Краснодару, Петрова назначили Командующим Приморской армии второго формирования. А после освобождения этого города он сменил Масленникова на посту командующего Кавказским фронтом....
  ...В составе 46-й армии нам довелось сражаться с частями немецкой дивизии "Эдельвейс", которая, опередив части нашей армии, захватила перевалы Санчаро, Клухор, Марух, Эльбрус, и начала спускаться к Черному морю. На Санчарском перевале немцы находились буквально в 20 километрах от города Гудауты, что в Абхазии. Положение складывалось катастрофическое - была угроза их прорыва в Закавказье и соединения с двухмиллионной турецкой армией. В это тревожное время к нам в 46-ю приехали высшие военные и партийные деятели - Л.П. Берия, С.М. Буденный и Л.М. Каганович.
  Находясь рядом с домиком командующего армией, где налаживалась связь с Москвой, я видел, как Берия бил по лицу генерала Василия Фадеевича Сергацкова за то, что не удержали какой-то перевал. Зрелище, конечно, было отвратительное. На следующий день он был снят с должности, а на его место был назначен генерал К.Н. Леселидзе ....
  Всякие были у меня руководители - попадались настоящие невежды и хамы, например генерал Киселев , не знавший даже элементарных принципов организации связи и органов управления радиостанции 11-АК. А ведь по этой рации он отдавал приказы подчиненным войскам! Не сказал - в начале 1943 года меня перевели для прохождения дальнейшей службы в 41-ю Сухумскую дивизию войск НКВД. Так вот, у ее командира, уже названного генерал-майора при выходе в эфир ничего не получалось - это был настоящий анекдот, а заключался он в том, что подчиненные его зачастую просто не слышали! При передаче надо было переключатель ставить в одно положение, а при приеме - в другое. А он командиру десанта на том берегу реки кричит в трубку: "Сергеев, я тебе Героя дам, если закрепишься!..", а потом сразу на меня - почему, мол, я его не слышу?" - и ведь сам накануне приказал рацию в 100 метрах от КП установить. Такие вот были "интересные" начальники! Этот генерал и в повседневной своей "деятельности" почти непрерывно орал на нижестоящих командиров, а иногда даже лупцевал их своей клюкой. При мне он как-то бил по лицу своего начальника штаба подполковника Милакова - бывшего преподавателя тактики Орджоникидзевского училища, очень грамотного офицера с академическим образованием, погибшего впоследствии в бою (во время налета авиации ему оторвало ногу и он умер в госпитале)
  
   подполковник Милаков Михаил Павлович [. Фото со стендов Северо-Кавказского военного Краснознамённого института внутренних войск МВД России: http://i029.radikal.ru/1012/50/f43623321fb4.jpg]
   Подполковник Милаков Михаил Павлович. Фото со стендов Северо-Кавказского военного Краснознамённого института внутренних войск МВД России: http://i029.radikal.ru/1012/50/f43623321fb4.jpg
  
  
   . Правда, вскоре после этого, к всеобщему нашему облегчению, Киселева сняли с должности.
  А были и настоящие трагедии из-за его некомпетентности! Ведь он "попутно" со своим "грамотным" руководством расстреливал подчиненных, якобы виновных в постоянно происходящих вокруг него "непотребствах". Несколько раз грозился и меня прикончить - по принципу: "Если связи не будет - пойдешь под расстрел". И не понимал ведь, чудак человек, что связь - явление случайное. Этому нас учили преподаватели еще в училище, в частности, тому что: "...на прохождение радиоволн оказывают влияние различные факторы, в том числе географические, рельеф местности, атмосфера, погодные условия..." и т.д. и т.п. А также укомплектованность подразделения техническими средствами, обеспечивающими беспрепятственное их прохождение. Нужны еще примеры маразмов? Пожалуйста, самый элементарный - советский довоенный телефонный кабель ПТФ-7 - вот это было полное дерьмо!!! А ведь с помощью него мы на передовой устанавливали проводную связь. Через сутки в сыром климате она уже не действовала - промокала матерчатая оплетка данного "изделия". Выручал трофейный немецкий - П-4, после войны у нас сделали его аналог - П-271. Скажите, за что в подобной ситуации было расстреливать командира телефонного отделения?
  Потери наших войск во время боев в горах были довольно большими. Первоначально у бойцов не было даже красноармейских книжек - выдавали медальоны с вложенными внутри бумажками со сведениями о них. Бойцы их просто выбрасывали - примета плохая была их носить. Но уже примерно с июля 1941-го года в подразделения стали привозить индивидуальные номерные жетоны, сначала их вручали только командирам, а затем стали выдавать и рядовым. Были они треугольными костяными, потом стали алюминиевыми и овальными. Вот по жетонам часто и опознавали мы тела своих бойцов - ведь трудно было узнать покрывшееся на леднике коркой тело погибшего!
  
   Перевал Эльбрус, 1942 []
  
  21. Надпись на обороте фотографии:
  "...Ст. л-т Павленко И.С., к-р радиороты.
  Перевал Эльбрус, 1942"
  Против нас, как я уже говорил, в-основном действовали подразделения и части немецкой 1-й горнострелковой дивизии "Эдельвейс" - отлично экипированные специально для них разработанным горным снаряжением и исключительно хорошо подготовленные. Командир этого немецкого соединения один из своих полков направил к Гудауте - Туапсе - Сухуми, чтобы перерезать дорогу на Тбилиси . На Санчарском перевале упорно сражались пограничники из 23-го пограничного полка, которые вместе с бойцами 25-го Краснознаменного Кагульского пограничного полка группы полковника Пияшева , в которую тогда входили: стрелковый батальон Сухумской дивизии НКВД, подразделение 808-го сп, другие части, окружили этот немецкий горнострелковый полк.
  
  
   Пияшев Иван Иванович []
  
   Пияшев Иван Иванович
  
   В самый разгар боев, когда немцы буквально рвались к морю, где им были обещаны отдых, свежие фрукты и отличное грузинское вино, оборвалась связь штаба 46-й армии в Сухуми с пограничниками. Для ее восстановления мне была поставлена задача - с тридцатью бойцами, вооруженными автоматами и имеющими радиостанции 5-АК и "Север" преодолеть 85 километров от Сухуми, подняться по горным тропам на Большой Кавказский хребет на высоту свыше 2000 метров и вручить пакет с боевой задачей командованию группы, оборонявшей Санчарский перевал. А затем восстановить радиосвязь со штабом армии. Мы продвигались медленно, непрерывно ведя бои с вражескими разведчиками и егерями. Мои красноармейцы карабкались по узким горным тропам, боясь сорваться в ледниковую пропасть. Но мы прошли этот тяжелый путь, и я доложил заместителю командующего 46-й армией (В этот момент Иван Степанович несколько отвлекся от темы, и сообщил о личности Замкомандарма: "Пияшев был настоящим боевым офицером!" - примечание автора) о цели прибытия, вручил ему боевой приказ, после чего срочно приступил к установлению радиосвязи. На средних волнах станции 5-АК мне этого сделать не удалось, и тогда я поднял самодельную антенну типа "Бегущая волна", подключив ее к коротковолновому "Северу". Связь мы тогда установили, но впечатления от сентябрьских боев были самыми тяжелыми. Ледяные скалы, покрытые сыпучим снегом, ветер, метели, лавины и сильный холод нас в те дни буквально измучили! Мой взвод вместе с пограничниками быстро двигался вперед, все выше и выше поднимаясь в горы. По пути мы с боем взяли селение Псху и освободили вершину перевалов Санчаро и Клухор. Где и закрепились. Нас все это время почти непрерывно бросали в бой, используя как обычное стрелковое подразделение - но мы не роптали, ведь надо было отражать яростные контратаки немцев.
   Вот тогда и началась завершающая стадия операции - окруженный немецкий полк дивизии "Эдельвейс" наши 23-й Краснознаменный (бывший Липканский погранотряд) и 25-й пограничные полки уничтожили практически в полном составе, а остатки вражеской дивизии отошли на северные участки гор. В плен попало не больше 300-400 человек немецких солдат и офицеров, все остальные были убиты - наши по врагу предварительно долго били из минометов, расстреливали сверху из автоматического оружия. Я осмотрел пленного - огромного, под два метра солдата. У него был автомат, боеприпасы, две гранаты, саперная лопата, нож, губная гармошка, фляга со спиртом, термос с горячим кофе, альпеншток, солнечные очки и добротные горные ботинки с шипами. Только в тот момент нашим войскам впервые досталось хоть какое-то горное снаряжение - а до этого были только обычные шинели, солдатские шапки на рыбьем меху и ботинки с обмотками - их длина, помнится, составляла около двенадцати метров. Позже я объясню, почему я вспомнил про эту деталь экипировки наших солдат. Что касается горных тросов, то я помню, что когда наши потери достигли весьма внушительных размеров из-за их отсутствия, самолеты сбросили для нас что-то типа тонкой бельевой веревки - но с ее помощью мы, соединив бойцов цепочкой, уже не позволили погибнуть в горах ни одному человеку.
  Была, правда, в составе наших войск одна дивизия из Сибири - 20-я горная стрелковая, вот только она и имела хоть какое-то горное снаряжение. А остальные, так называемые, "горные" дивизии - из Грузии, Армении и Азербайджана - так, смех один. Если бы не было так грустно вспоминать все происходившее тогда, то может, мне было бы смешно! Одна из них - 394-я гсд запомнилась особенно - она пришла из-под Ленкорани , и все ее бойцы были одеты в какое-то старье, на ногах у них были обыкновенные ботинки с черными обмотками . А сама дивизия в качестве основной тягловой силы была укомплектована ишаками, которые никогда не стояли на вооружении и довольствии нашей армии, и поэтому на военных складах для них не было ни специального снаряжения, ни подков, ни ухналей - подковных гвоздей, ни вьюков. Все это приходилось изготавливать на местах, своими силами. Но после первых же боев воевать 394-я стала хорошо, впрочем, как и все наши части, сражавшиеся на Кавказе - ведь они лишь изначально не были подготовлены к боям. Как обычно - на обучение к действиям в горах у командования просто не хватило времени! Насчет того, что у наших бойцов были английские ботинки? Ерунда! Слышал, правда, что один полк или дивизия в Тбилиси имели английское обмундирование и обувь, поставляемое через Иран, но до нас оно не доходило ни разу. Зато хорошо помню, что когда на леднике возле Санчарского перевала мы разгромили полк "Эдельвейса" - да-да, тот самый - под Псху, и я стоял со слезящимися на солнце глазами вместе с бойцами, также страдающими от ослепляющих лучей, то пленные немцы были сплошь в темных очках - мы в таких сейчас на пляже загораем. А тогда это было для нас невиданное зрелище!
  Тяжелые бои на перевалах продолжались почти до самого конца 1942 года. Ну что ж! Волею судьбы и военного лихолетья я впервые в своей жизни с июля по октябрь оказался на вершине Главного Кавказского хребта, а рядом с нами, еще выше высился на 1,5 километра величавый великан - двухглавый Эльбрус. Когда солдаты в знак малой победы установили красное знамя на вершине горы вместо сброшенного гитлеровского штандарта, то мы дружно кричали "Ура!" и салютовали оружием, отмечая свою первую солдатскую победу. Ведь разбили мы их, разбили! И это несмотря на трех наших главных врагов - жестокого, упорного врага, постоянный голод и холод, пронизывающий в горах до костей. Победа была достигнута, и именно она была в тот момент самой главной!
  ....Вспоминается, как в середине августа мой взвод с боями выходил с Санчарского или Марухского перевала - не помню уже, с какого именно. Мы тогда из взвода потеряли при спуске 5 человек погибшими. По дороге один из бойцов свалился в расщелину, весь переломался и лежал там, крича и зовя на помощь.... Почти сутки.... Потом затих, видно - замерз насмерть.... А мы ничего не могли сделать, так как были без тросов и горных ботинок. Солдату было двадцать лет, и не хотелось ему умирать, но из-за отсутствия горного снаряжения он так навсегда и остался лежать у подножия тех скал! У меня просто слезы текли от бессилия, так же, как и у моих подчиненных! Ведь, как я и говорил, никакого альпинистского оборудования первоначально у наших войск не было и в помине, и потому наши красноармейцы постоянно падали в пропасти, погибали на ледниках от переохлаждений, а обувь у всего личного состава взвода развалилась почти сразу же после начала спуска с горного хребта. По моей команде они заворачивали свои окровавленные ноги в обмотки ботинок, а от моих хромовых сапог к моменту выхода в расположение остались одни лишь голенища. Медсестра санбата, стоявшая рядом с генералом Сергацковым зарыдала, когда увидела подразделение после выхода с перевала. А Василий Фадеевич, увидев нас, сказал очень расстроенный: "Все, что могу. Орденов нет в наличии, а то бы их вручил!" и лично закрепил каждому на грудь по медали "За Отвагу" - ведь мы выполнили поставленную задачу по установлению радиосвязи. Я не могу всего этого ужаса спокойно вспоминать до сих пор - артериальное давление сразу подскакивает!.... Простите".
  Таково мнение советского фронтовика! А ниже приводятся впечатления начального периода войны со стороны офицера 11-й немецкой танковой дивизии, в то время старшего лейтенанта Хайнца Гудериана: "Что касается русской тактики... По нашему впечатлению, русские роты и взводы были предоставлены сами себе. У них не было кооперации с артиллерией и танками. Совершенно не применялась разведка. Не было радиосвязи между штабами и подразделениями. Поэтому наши атаки часто были для них неожиданными".
  
  
  Так что оценки с той и другой противоборствующих сторон мало различаются, если не сказать - абсолютно идентичны.... Но... по прошествии нескольких дней мы вновь встретились с Иваном Степановичем. При этом он сказал БУКВАЛЬНО следующее: "Я долго размышлял над тем, о чем вы меня спрашивали. Теперь могу высказать свое мнение - и Сталин, и Жуков без разбора гнали неподготовленный к войне народ в атаки, фактически - на убой. Жестокость этих двух людей я прочувствовал буквально - на своей шкуре! У нас говорили: "Если к наступлению приедет Жуков - будут интенсивные бои и большие потери!". Хотя будущий министр обороны к 1943 году стал уже опытным стратегом и частенько отменял бессмысленные наступления - так было, в частности, на "Голубой линии" в 1943 году. Думаю, что основной причиной всего происходившего в первые годы войны была низкая компетентность нашего высшего руководства, и это касалось не только вопросов подготовки и ведения боевых действий.... В том ужасе, что мы испытали на фронте - боевые действия на многих фронтах сейчас совершенно справедливо называют "мясорубкой", виновата вся наша система, начиная от Ленина. Руководили наши вожди страной дряхло и неэффективно, никогда не жалея русский народ. Да и "на местах" командование зачастую было бездарным, не считавшимся ни с чем ради достижения сиюминутных целей. А самое главное, что я хочу сказать - МЫ БЫЛИ АБСОЛЮТНО НЕ ГОТОВЫ К ВОЙНЕ, И ДАЖЕ ТО, ЧТО У НАС БЫЛО ЗАПАСЕНО, ОСТАВИЛИ НА ГРАНИЦЕ (выделено мною - МАА).
  
  
  Теперь хочу высказать мнение, как связиста: в 1941 году радиостанций на тактическом уровне у нас просто не существовало! Что говорить, если в каждой дивизии обычно была в наличии лишь одна РБМка! Укомплектованность нашей армии стредствами радиосвязи составляла процентов сорок от штата, не хватало даже телефонных аппаратов с индукционным вызовом. Виноват в этом, конечно, был Генштаб во главе с Ворошиловым, кроме того, немцы в сорок первом захватили просто невероятное количество наших станций 5-АК, 6-ПК и других.
  
  
  Хочу высказать еще одну свою точку зрения - по поводу радиосвязи в пехоте, как до войны, так и после ее начала. Примерно до 1943 года среди наших военачальников и, соответственно, среднего начсостава всех родов войск существовала определенная, явно мною замеченная "радиобоязнь" и "радионепонимание". В чем они выражались? Я, как командир радиовзвода и роты, часто находящийся при высших штабах, постоянно наблюдал подобные явления - когда меня посылали обеспечивать радиосвязь в пехотные, артиллерийские, танковые и другие общевойсковые соединения и армии, то их командиры и начальники обычно приказывали вырыть окоп для станции метров за сто-сто пятьдесят от командных пунктов. И уже только тогда соединять станцию с КП телефонным кабелем. Свои решения они мотивировали обычно тем, что "...ну его к лешему, работу вашего радио немцы засекут, и разбомбят наш командный пункт!" В своей массе это были настоящие неучи - необразованные, а часто даже малограмотные люди, обладающие слабыми знаниями и навыками в обращении с революционной для того времени техникой. Они привыкли лишь "махать шашками", а вот стремления к изучению всего нового и неизвестного не проявляли совершенно. Да и нравы в среде наших военачальников были..., как бы это сказать,... весьма и весьма ненормальными - с криками, площадным матом, а зачастую даже банальным мордобоем. Все подобные руководители безбоязненно пользовались лишь телефонной связью, а донесения и приказы передавали почти исключительно через посыльных - на мотоциклах, автомобилях, либо верховыми. Иногда по своей безграмотности отправляли почту даже на танках. Часто и меня - командира радиовзвода - роты гоняли с донесениями вместо передачи приказов по средствам беспроводной связи. Так мы и воевали до самого 1943 года!"
  
  
  
   PS 19-го марта 2011 года Иван Степанович Павленко ушел туда, откуда нет возврата. Царствия небесного уважаемому ветерану!
  
   Иван Степанович с телефоном Геринга [Магерамов А.А.] Иван Степанович, фото 2008 года. На заднем плане телефон из кабинета Геринга
  
  
  
   * Здесь http://www.proza.ru/2012/07/23/1299 обнаружен еще один интересный факт из истории 24-й кд (боевые действия в Иране в 1941): "Лейтенант Петров в середине сентября, когда дивизия была в Иране, со своим подразделением захватил иранский самолёт с немецким экипажем." (источник: Людмила Киселева "Может кто-то обнаружит здесь своих предков")
Оценка: 6.78*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023