ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Макаров Алексей Владимирович
Ярославский вокзал

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.98*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Собственно, встреча эта приключилась весной 2004 года
  
   Всё, барышня, не могу больше. Башка трещит, бумаги перепортил прорву, главное так и не вырисовывается. Ты художник, поймёшь. Вроде и вышел портрет, и знакомые узнают. Ан нет: не те глаза, и всё тут. Не вышла задумка, ускользает картинка. Чуть-чуть: то мало, то перебор. Да и выйти не может - не учился ты этому. Для тебя - каторга, гору руками ворочать. А спец подойдёт, фыркнет: да тут вот так и вот так, старый приёмчик, делов-то, мол. Ну, да ладно. Как получилось, так и получилось. Смотри.
  
  
   Ярославский вокзал
  
  
   Памяти Виктора Васильевича Шпотенко
  
  
  
  
   Он оглядел зал ожидания. Свободных мест не было. Вон, кажется, рядом с озабоченной тёткой среди кучи сумок. Нет, газетка лежит, и тётка на спинку сиденья руку положила - ждёт, кто-то вышел на минутку. Андрей бросил сумку на пол, прислонился к подоконнику. Здорово всё отделали: хром и стекло, эскалатор на второй этаж, чёткие, яркие наклейки и красные сиденья. А пассажиры всё те же. И баулы не изменились. И детишки. А вот и милиция, двое вразвалочку, куртки новые - ничего форма. Вышагивают - ну, пастух среди колхозного стада. Андрей подобрался. Встречаться с этими не хотелось. Чёрт, паспорт, билет - всё же есть! А всё равно неуютно. Раньше и не замечал их, другая контора, самое-самое, ну, вызовут комендатуру. Так это что ж натворить-то надо было? Ребята, ведь вы часы до смены считаете, сам в патрули ходил, знаю.
   Ладно, до поезда недолго. Так, курить у входа на улице. А туалет? Потом разберёмся. Снова злость подступила. Оля, Оленька, что ж ты так? Завела ведь как мальчишку, билет бросила: "Проваливай в свою Россию". Двадцать два года. Пацан взрослый. Вот только дочку доучить бы. Зараза, ведь знает - вернусь. Протрезвею, очухаюсь и вернусь. Или нет? Но за этим "нет" была такая пустота, что думать не хотелось. Знает же, что гордый, не стерплю. Хоть бы слово напоследок, хоть ругань - нет, повернулись и потопали с братом.
   Андрей очнулся. Женщина опустила на пол пухлую сумку. Достала что-то.
   -Купите куртку, дёшево.
   Действительно, дёшево. А говорок у неё украинский. И лицо. Чёрные густые волосы из-под серой пуховой шали. "Девушку с персиками" могли бы и с тебя написать. Уставшая, видно перед возвращением пытается распродать остатки. Прости, милая, плохо ты в покупателях разбираешься. Тут бы на пиво наскрести. Или некогда уже разбираться?
   -А в самом деле - хватит на пиво? Андрей вытащил бумажки, мелочь - не густо. Гривны завалялись. Так это, чёрт, на Киевском обменять можно было, а здесь - не искать же. Ага, вон семейство засуетилось, собираются к выходу. Мужик напрягся под тяжестью сумок, что-то жене бубнит. А та согнулась над парнишкой, слюнявит платок и оттирает мордашку. Ну вот и место освободилось. Андрей бросил вещи, сел. Почитать бы - нет, не то настроение, да и нечего. Ещё три часа. Ну, минут за сорок можно в поезд. Итак, два часа с хвостиком. Пойдём, перекурим. Сумка? Да чёрт с ней, ничего ценного, не заплачем. Всё-таки прохладно в Москве. А сигареты ещё киевские. Ну и где потом такие брать? Ларьки, как повсюду в стране, и названия- прямо список женских имён: Светлана, Ольга, Натали. И люди, озабоченные и совершенно чужие. Когда они стали такими? Впрочем - Москва. Они же всегда здесь такие, неужели забыл?
   -Разрешите?- мужчина протягивает руку с незажжённой сигаретой.
   Андрей достал коробок со спичками, тряхнул по привычке, передал.
   -Где тут туалет, не подскажете?
   -Там прямо за углом, потом сразу вниз,- мужчина махнул рукой.- Только платный.
   -Спасибо.
   Андрей неспешно пошёл вдоль вокзальной стены, повернул. Лестница вела вниз. Полная пожилая контролёрша оторвала билет. Мужики справляли малую нужду почти на её глазах.
   -Тьфу ты, Европа, блин! Хоть бы уборщица вышла.
   ...Народу в зале ожидания поубавилось. Андрей подобрал с соседнего сиденья брошенный кем-то журнал. Взгляд прыгал по фотографиям, тексту, ни за что не цепляясь. В стеклянных здоровенных дверях вокзала небольшая суета. Двое парней и мужик в камуфляжке. Мужчине лет за сорок, инвалид, что-то с ногами. Крепко обхватил парня одной рукой, в другой руке- инвалидная клюшка. Парень спокоен, уверен. Видно, что не вот бросился помогать, а так, одна компания, едут куда-то. Второй, тащивший солидного вида сумки, поставил их у стены шагах в пяти от дверей. Тут же на багаж посадили и мужика. Один из молодых, что-то сказав попутчикам, деловито заторопился.
   Время-то как медленно тащится. Нет, надо на воздух! Пару кругов, вдоль мини-маркетов, не спеша. Поглазеть, и можно потихоньку собираться.
   Этот в камуфляже силился пересесть поудобнее. Что же они не идут в зал? Вон места есть. Ждут кого, или поезд вот-вот? Молодой стоял по стойке "вольно", одно колено ослаблено. От наушника в ухе тянется проводок- видно, плеер. Похоже, не слишком он озабочен. Да и по возрасту в приятели тому не годится. И на сына не похож. Что за "слёт юных Василис по обмену премудростями"? Ладно, не до них, нас это не касается.
   ...Уже направился к дверям, когда услышал за спиной: "Слышь,мужик,не поможешь?" Да, это тебя. Обернулся. Инвалид смотрел на Андрея.
   -Напарник барахло караулит, а мне в туалет надо.
   Что ж за хрень такая? Увидишь калеку или просто бродягу, бомжа- заворочается внутри шершавая зверюга, цепляя и больно царапая. У всех так? Вон проходят люди и ничего. Или всё ж и их кольнёт внутри и неуютно станет? И связаться стыдно - глазеть начнут. Вот и торопятся пройти, как бы не замечая, деловито говоря соседу-попутчику о чём-то постороннем. Прошёл мимо и ладно. Уляжется, забудется, затопчется воспоминание реальной будничной заботой. А всплывёт вдруг - бежишь быстрей от него. Вроде как нашкодил чего, не сильно, так, по мелочи. Грязью измазался. Ну да оттирается грязь. И с совестью своей договоришься. Не такая уж она дура, чтоб мучить тебя без конца. И на неё управа найдётся.
   -Ладно, пойдем, чёрт с тобой, - вдруг неожиданно для себя самого выпалил Андрей.
   -Только на улице, метров двести. Дойдём? Тоном уже резким, командно.
   -А то, - парень засобирался, опираясь на клюшку, силился подняться.
   Андрей занырнул ему под мышку, обхватил рукой за пояс, напрягся. Встали. Парень был крепкий. "Дотопаем,ничего," - подумалось. И тут же зло: "Да плевать на всех, нечего тут пялиться". Кое-как приспособились. Инвалид был повыше, да и привык, видно, так передвигаться. Встречные уступали дорогу, обходя чуть сторонкой, на расстоянии даже немного большем, чем было нужно. Андрей шёл сосредоточенно, стараясь подстраиваться под парня, стараясь не думать ни о чём, кроме этого: дойти туда, дойти обратно. И всё. Парень молчал, только раз матюкнулся за всю дорогу. И ведь не было в нём ничегошеньки угоднического или хоть благодарной суетливости. Наоборот даже - мне надо, я и шагаю.
   Кое-как спустились по ступеням, дотопали до контролёрши.
   -Погоди, мелочь достану.
   -Не надо, мы так. Ветеранам Куликовской битвы можно пройти?- как-то не то шутливо, не то вызывающе ляпнул парень. Он достал из кармана белую картонку с фотографией. Андрей не разглядел ни надписей, ни внушительной фиолетовой печати.
   -Бля, ещё и этого не хватало, связался!- мелькнуло в голове. Мучительное чувство стыда начало захлёстывать все мысли. Но, на удивление, тётка не закатила скандала. Наверно, не впервой, всякого нагляделась.
   -Сам управишься?
   -Да.
   Парень упёрся рукой в кафельную стену.
   Ладно. Ввязался - не бросишь же. Уже поднимались по лестнице, всё-таки спросил: "Что за корочки? Был где?"
   -Ну, был. Далеко, ты там не был. Грубовато и с вызовом. Хрен с тобой. Удостоверение было не такое. Своё, зелёное, Андрей потерял по пьянке. Надо же, таскал ради бесплатного проезда. И чего вдруг ради, какого дьявола? Или уж молчать опротивело, или обрезать его захотелось ("Да что ты тут кобенишься? Один ты что ль?!")
   - Слушай, я ведь тоже был. Городишко такой на юге. Кундуз. Может, слыхал?
   Парень отстранился. Мотнул головой раз, другой и с усмешкой, с какой-то презрительно- удивлённой интонацией протянул: "Ну ты попал, мужик! Ты по-ооо-па-ааа-л!"
   Вот оно, предчувствие! Андрей уже понял, почти наверняка знал: этот был ТАМ. Закувыркалось всё, о чём думал до этого. Такие невероятные встречи уже случались, Андрей знал, что они бывают. Всего две за жизнь, но - были. Рассказывать такое бесполезно. Надо здорово уметь рассказывать, чтобы поверили.
   -Что, не веришь?
   -Ладно, пошли, - Инвалид обхватил шею Андрея, напрягся. Двинулись. Что у него с ногами? Спросить бы. Обидно. Лихорадочно соображал, перебирал доводы. Так вот всегда. Андрей и раньше старался не говорить об Афгане, отмалчивался, даже если в компании или на работе поднималась тема или ещё хлеще - бестолковый спор о вещах, которых люди знать не могли. Молчал не из скромности. Наоборот, подмывало ввернуть что-нибудь неожиданное, резкое. Просто знал: первая реакция будет именно такая- недоверие. Необходимость что-то доказывать. Да ведь он и сам ещё не верил! Что за мужик, не спектакль ли всё это?
   Вот и вход в вокзал.
   -Погоди, покурим. Парень крепко вцепился рукой в стальное ограждение, почти повис на нём. Закурили.
   -Так ты где в Кундузе-то был? - спросил Андрей.
   -В отдельной Ми-шестых штурманом.
   -А заменился оттуда когда?
   -Осенью восемьдесят пятого. Ну?
   Андрей вдруг понял, как с ним разговаривать надо!
   -Слушай теперь. Вас звали "кичколдаки", "кичики", советническая эскадрилья. Бля! Откуда, по-твоему, я могу знать это словечко?!
   Инвалид теперь смотрел не в сторону, а прямо на Андрея. И не было ни насмешки, ни презрения. Только настороженность и удивление. И ещё: у пьяного человека (а парень был выпивши) - совершенно трезвые глаза. Пьяные так не смотрят!
   -Стой! Кто был у нас командиром?
   -У нас - Меньшов. (Дьявол, а у них? Из башки вылетело.)
   -Какой Меньшов? Салов!
  Точно, Салов. Вспомнил.
   -Ну, знаю. Их ещё весной восемьдесят пятого из ДэШэКа подожгли над Файзабадом.
   Высоты мало. Успел командир крикнуть "не прыгать!". Двое - правак и штурман - выпрыгнули и разбились. Перед глазами Андрея вдруг появилась доска объявлений возле лётной столовой. Лист ватмана и две фотографии из личных дел в чёрных рамках. И даты. Этот моложе тебя, отметил тогда.
   -И модуль ваш отделанный. И курилка шикарная перед ним. А наш знаешь где? Между вашим и бабским, напротив санчасти.
   Парень уже не усмехался. Он понял всё. Удивление ещё не сошло с его лица. Только изредка покачивал головой и повторял: "Да, бывает..."
   -Так вон ты откуда! Из отдельной смешанной? На краю у восточного "кармана"?
   -Да. Тебя как звать-то?
   -Серёга.
   -Андрей.
   На краю. Пожухлая выгоревшая трава, ряд колючей проволоки. Тропинки, покрытые толстым слоем пыли со следами змей по утрам. Ты так и не научился хладнокровно смотреть на этих тварей. При виде гюрзы в панике замирал, внутренности разрывались от напряжения. Казалось, и мысли сворачивались в бестолковый клубок. А Игорь спокойно снял лопату с пожарного щита и разделался с ней. Сухая серая земля с провалами, появившимися весной. Пылевые крутящиеся столбики, пробегающие по пустырю. Вечная пыль, размывающая горизонт. Из-за неё небо приобретает зеленовато-жёлтый оттенок. Бирюза. А помнишь, над Пули-Хумри ранним утром? Ровный, бархатный, нежный золотисто-розовый слой облаков над вами. И под вами такой же. А в конце этого огромного розового зала - вставшее над вершинами солнце. И внизу бескрайний океан красновато-коричневых гор с серо-жёлтыми вкраплениями. Такой красотищи ты больше не видел. Чужая красота... Сорваные сохнущие кустики верблюжьей колючки. Их потом заварят в котле, получится отличный чай красивого цвета. Пить надо горячущим, маленькими глоточками. И надолго никакой жажды. Ангар ТЭЧ, самодельный душ из подвесного топливного бака на столбах, выкрашенного чёрной краской. Дальше уже пехота. Точнее - санбат. И ряды продолговатых ящиков прямо под открытым небом. Несколько раскрытых на земле. Внутри каждого сосновый гроб с оцинковкой. Пустые, не бойся, подходи и гляди. Потом уж напишут на фанерке, приколоченной к ящику фамилию, имя и город. Гробовщик- АН-12. Тот самый "тюльпан". Зря Розенбаум завывает. Проще всё было. Обычные мужики, экипаж, трезвые. Делают своё дело. И самолёт не с военной, а аэрофлотовской раскраской, бортовой номер СССР-11240. Вот ведь как врезалось и не стирается.
   Из какой глубины памяти вынырнуло это чудо? Показалось вдруг, да ещё в цвете! Надо было полосу перейти как раз напротив центрального "кармана" и КДП. Да задержался у кромки. Пара "шестёрок" разгонялась по самолётному. Больше серые, чем голубые, с грязными следами копоти вдоль борта. Лопасти тяжёлым цветком поднялись вверх, нос вниз, и машина ещё касается полосы передней стойкой. За остеклением носа - голова штурмана в черном шлемаке с сеточкой. Почему "шестёрки" казались Андрею такими старыми? Как старая бабка, согнутая на своём усаде.
   -Да ведь свой же! СВОЙ!!! И не важно, сколько ему, кем и как служил, а может, работал. Главное - не нужно ему ничего объяснять, всё и так понятно. И разговор, может, не будет клеиться, и сведётся всё к вопросам "А этого помнишь? А этого? Да, ну и выкинули номер тогда. - А у того как? - Да, судьба..." Раскидала жизнь, перемолола, развела. А тут ещё границы эти со своим персональным гражданством и персональным патриотизмом. Дождались бы, суки, пока передохнем.
   -Слушай, Серёга, а может, по маленькой?
   -Да хватит ему уже. Нам ехать, - сказал молодой.
   Инвалид, оживившийся было, устало сел. Он всё потряхивал головой. На Андрея он уже не смотрел. А глаза - они не видели ничего вокруг. Видно, какие-то картинки из ТОГО мира. Вот почему ты не смог пройти мимо! Точно такие же глаза ты иногда видел в зеркале.
   Дальше было уже невмоготу. Рановато, но лучше на улице, чем в этом душном зале. Андрей взял сумку, направился к выходу. Надо было что-то сказать, проститься. Ощущение неловкости, нелепости что ли захватило Андрея. Не оборачиваясь, он вышел в двери, торопливо отошёл дальше, дальше. Остановился, приходя в себя. Правая ладонь нащупала брезентовый ремень сумки, брошенной через плечо, сжалась. Он вдруг подобрался, выпрямился. И зло, чётко выговаривая про себя: "Р-раз, раз, раз-два-три!", зашагал к поезду.
  
   (2009.Нижний Новгород.)
Оценка: 7.98*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023