ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Макаров Алексей Владимирович
После заката

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.35*8  Ваша оценка:
  
  
  
   - Провозились, зараза. Чёрта с два теперь доберёмся. Игорь шагал к КДП Баграмского аэродрома широченными шагами. Сергей едва поспевал за ним. А добраться хотелось. "Домой", в свой модуль, к своим мужикам. В свою, ставшую вроде как родной комнату. Светлое время кончалось. Пока день, но через полчаса утонет солнце за щербатой вершиной хребта. Короткие сумерки без зари, и сразу ночь. Ночью здесь не летают. Нет, летают, конечно, только не припоминается. А уж транспортных плановых точно не будет. Раз только на самом закате сели. Пока зарулили, заправили - тьма непроглядная. То ли дело у нас. Катится красный с переливами золота шар по пологой горке вниз. На него уже можно глядеть не щурясь и не моргая. Коснётся верхушек черёмухи, одиноко стоящей на задах, за огородами. Через какое-то время появится с другого края кустов уже пониже, уже касаясь далёкой ровной чёрточки леса у самого горизонта за лугом, за полями. Да так и спрячется потихоньку. А верхушки облаков долго будут светиться розовым. И небо на востоке чернильное, а там голубое, зелёное, малиновое - не разберёшь. Бледнеет и темнеет не торопясь.
   -Я на "вышку". Может, будет что...
   -Слушай, я тут подожду, - Сергей достал пачку "Беломора". "Надо же, привык. И лучше, чем эта дрянь с фильтром," - тридцать пачек "Ростова" выдавали раз в месяц, их тут же сплавляли за "афошки" местному торговцу.
   Метрах в пятидесяти, на краю пустой стоянки, у стопки бетонных плит расположились двое. В "мабуте" - эксперименталке, полевой форме (до вас ещё очередь не дошла). "Калашниковы" с короткими стволами. Пехота, вроде. Но по тому, как расселись, болтают, по чёрт знает каким признакам видно - не первый день и даже месяц они в этих краях.
   - Повезло, ща пара афганских "восьмёрок" на Кабул будет,- Игорь торопливо и деловито спускался по лесенке.
   - Только вон у советников, - махнул рукой в сторону тех, двоих, - спросить надо.
   - А дальше-то как доберёмся?
   - Давай до Кабула. Там у наводчиков переночуем. А утром домой, в Кундуз. Быстрее получится.
   Ну, быстрее, не быстрее - это ещё вопрос. А вот у наводчиков переночевать, всё веселее будет. Старые знакомые. Как-то повелось, что офицеры группы боевого управления - авианаводчики - были на особом положении. Вроде как сами по себе. Уходили с пехотой, через неделю, две возвращались заросшие щетиной, худые. Очухивались пару дней. Сказать, что выпендривались - нет. Своя комната. Правда, обставлена не так, как остальные в модуле эскадрильи. Коврики какие-то, не особо и красивые, но необычного рисунка. Клинки, ножи - вроде дрянь, а на музейные смахивают. Наше начальство их не трогает, начфин тоже. По наследству передалось от заменщиков, но дружбу они водили в основном с нашей комнатой. Через них и с кабульскими познакомились.
   ...Подошли. Да, люди серьёзные. Подполковник присел на краешек плиты, майор - на корточках. Козырнули.
   - Товарищ подполковник, разрешите обратиться?- взял на себя разговор Игорь.
   - Что случилось, ребята?- вопросительно подняв глаза, сказал старший.
   - Да вон, у вас сейчас вроде пара на Кабул будет. Не подбросите?
   - Конечно, какой разговор. Скоро из Мудрахов придут, тут рядом.
   Сергей потом уж глянул карту. Махмудраки. Не ослышался же. Видимо, им так проще.
   - Сами-то откуда?- спросил майор.
   - Кундуз.
   - Ясно. И всё, все вопросы. А что тут спрашивать? Комбинезоны, когда-то песочные, теперь застиранные до белизны. Панамка того же цвета и изношенности с офицерской кокардой. А вот Сергея подмывало расспросить. Как же - советники! Редкая птица. Всё по-другому, даже получку, говорили, в "афошках" им дают. Пару лет так вот - среди этих, местных, да ещё, может, несколько славянских рож. Осатанеешь. Ну, положим, офицеры-афганцы по-русски неплохо говорят и тебя понимают. Болтал как-то с одним "за жизнь". А солдаты?
   Со стороны модулей, низких аэродромных построек на дороге, идущей мимо стального ангара и КДП к стоянке-"карману", показался шестьдесят шестой ГАЗик. Следом за грузовиком - небольшой автобус. Название "барбухайка" удивительно подходило ему. Поражало, как эта древняя колымага неизвестной породы не только не разваливается, но и едет, и везёт кого-то. На кузове "шишиги" не было привычного брезента, и даже с такого расстояния было можно различить по характерным высоким фуражкам-кепкам и форме солдат афганской армии. Подъехали к стоянке, выгружаются. Сергей попытался хоть приблизительно посчитать: "Человек сорок, а то и больше. Да нас четверо. Тесновато будет на два вертолёта."
   - Да кто ж у них старший-то? Кто-то ж должен этой ордой командовать. Вроде этот.
   Один из афганцев суетился возле заднего борта ГАЗика, громко говорил что-то на своём, руководил какой-то работой. А, вон какой. Четверо солдат в кузове подавали своим вниз носилки. Двое носилок, дощатые, похожие на те, которые у нас на стройках используют. Только продолговатые, подлиннее. До Сергея вдруг дошло, что это за груз. Под синим казённым с виду одеялом очерчивалось человеческое тело: с головой укрыли. Значит - всё.
   Он невольно разглядывал афганских солдат. Гортанный чужой говор, жестикуляция, даже в позах стоящих и присевших - что-то не так. Не так бы наши ждали посадки. Или уж в строю маялись, или (если "вольно, разойдись") расселись бы кучками, закурили, а то и разлеглись на траве. Кто-то бы поспать успел, закрыв лицо панамкой.
   - Вон, летят, - оторвал от раздумий голос Игоря, - вон там. Он махнул рукой в сторону дальнего конца полосы. Две капельки росли, превращаясь в "головастиков". Заходящее солнце блеснуло разок на остеклении кабины. Сели, рулят, плавно покачиваясь, с полосы к "карману". Остановились, ни заправлять, ни выключаться не собираются. "Ну и хорошо, быстрей бы...И всё равно, как-то не к месту эти цветные круги со звёздами на бортах Ми-восьмых ," - отметил Сергей.
   Вот это номер! Не дожидаясь борттехника, афганец открыл и сдвинул вправо дверь.
  Остальные образовали у входа толпу, именно толпу. Тут, пожалуй, мешкать не стоит.
   - Серёга, подсади, быстро! - Игорь, ловко оперевшись в пол рукой и коленом, оказался в грузовой кабине. Хорошо хоть всей "ручной клади" - только пистолет в кармане.
   - Давай держись! Шустрее!
   Ухватился за протянутую руку. Игорь резко рванул вверх на себя. Мать вашу! Саданулся коленкой о край проёма. Всё, уселись. Наконец-то сообразили поставить лесенку-трап. Напоминало это посадку в пригородный ПАЗик в каком-нибудь райцентре в пятницу под вечер. Пассажиров прибывало. Полностью заняты откидные скамейки вдоль правого борта. Стиснули с обеих сторон, что и не пошевелишься. Дьявол, они сюда и носилки эти тащат. Наглухо закрытые кое-как пронесли и поставили сзади у створок под шторкой. Вторые пристроили напротив двери почти под ноги сидящим. Сергею почудилось, что не удержится сейчас и плюхнется на эти носилки, на прикрытое грубым тёмно-синим одеялом тело. Напротив, в углу, образованном топливным баком-"бочкой" и левым бортом, на корточках уселся солдат- афганец. По тому, что нёс он эти носилки, пристраивал их, поправлял и одёргивал одеяло, вдруг ясно стало, что не просто ноша для него этот мертвец.
   Что-то многовато народу для старенькой "Тэшки". Перебор? Нет, вроде. Открылась дверка пилотской кабины, высунулся, наконец, борттехник. Вот щёголь! Голубой комбез, кроссовки, очки тёмные. И без подвесной системы парашюта. Хорош гусь! Что-то сказал на своём языке, ткнув рукой на проём двери. Солдат, ближе всего сидевший к выходу, кинулся убирать трапик и закрывать дверь. В общем-то, делать работу бортача. Кажется, эти "небожители" для солдат - высшая каста.
   Всё, погнали. Машина разгонялась по-самолётному, непривычно долго. Взлетели наконец. Вверх не полезли, а так и шли метров сто- сто пятьдесят над "зелёнкой". Что за чудеса? Отвык уже- аэронавигационные огни, проблесковый маяк. Сияем в сумерках, как новогодняя ёлка. Очумели вы, родные, что ли? Чтобы проще нас долбануть было? Или чтоб ведомому легче удержаться? Пёс их разберёт.
   "Во воображение, сволочь! Услужливое ты моё, подсказало, выложило любезно! "- Сергей поёжился. Сейчас посыплемся, ткнёмся, сминая фюзеляж. И в одну кучу вместе с афганцами. Но самое страшное, мерзкое: этих двоих, уже мёртвых, начавших вонять, в эту же давку кинет.
   -Уф!- Сергей очухался. Шумы привычные, всё в порядке. Полста километров - ерунда. Всего делов-то. Только вот запах в грузовой. К казарменной солдатской вони примешивались местные, не спутаешь ни с чем. И ещё от этих, убитых. Лето, жарища, да и растрясли...
   Что это? Монотонное заунывное бормотание. Сидевший на корточках напротив афганец, закрыв глаза, шевелил губами. Нет, не беззвучно. Незнакомые чужие слова, вроде напев, вплетались в шум двигателей, винта, агрегатов - обычный шум живущей машины. Вспомнил вдруг Сергей. Пацаном ещё. Проснулся, открыл глаза - стоит бабка лицом к иконам в углу: "Согрешило ты же яко человеко. Видит бог, прости тебя и помилуй..." Изо дня в день, на протяжении жизни. И заученные слова сливаются в ленту, и в смысл их не вникаешь.
   Солдат наклонился к носилкам, откинул одеяло. Чёрные кучерявые волосы, худое жёлтое лицо без кровинки, синюшные губы. Распахнул серую рубаху на груди мертвеца. Два входных пулевых были заклеены пластырем. Наверное, чтобы не сочились. Афганец какими-то нелепыми, ненужными движениями трогал, гладил этого своего. Зачем-то отодрал и снова прилепил кусок пластыря. Лицо солдата судорожно менялось. Нет, он не плакал. Но и на бойца в тот момент не был похож. Кем же они приходились друг другу?
   " По-другому они к смерти относятся..." - откуда это? Ах, да. Курсантами ещё были. Слушали, раскрыв рты, боялись слово пропустить. Преподаватель из командировки вернулся, советником там был. С самого начала этой каши. Долго был, по нашим меркам, по-серьёзному. И видел всё изнутри, не то, что ты. Знал, значит, что говорит. Да только вот не сходится, товарищ подполковник. Здесь вот, в шаге от тебя не сходится. Горе у него не придуманное, настоящее. И не хрена тут лицемерить - такие же люди, как и мы. И своя ещё война у них есть. А ты-то, товарищ лейтенант, на чьей стороне? Сильного? Слабого? На своей, да за ребят своих, советских. У каждого календарик на стенке над кроватью, дни до замены зачёркивают. А эти для тебя все- "царандой", "зелёные". Не больно-то и нужно разбираться. Не пересекаетесь, разве что случайно. Вон тогда заглянул: пол земляной, низкий потолок, на лежанке у стены дед под каким-то тряпьём. В другой комнатёнке лампа керосиновая, чан с варевом. Почти нищета, по большому счёту. И работать надо, всю жизнь работать. Голод не тётка.
   С каких это пор ты, лейтенант, сердобольным стал? Что ж забыл, как полковую "восьмёрку" уделали сразу после взлёта? Доктор на брезентухе раскладывал всё, что от пятнадцати человек осталось. И собачонка аэродромная, шавка крутилась, норовя кусок урвать. Что тогда вырвалось? - Сровнять с землёй их к херам собачьим вместе с домами и скотиной...
   Да что ж ты делаешь, гад?! Этот снова натянул одеяло, накрыл мёртвого с головой. Откинулся в свой угол, закрыв глаза. И, подняв к потолку лицо, затянул свою еле слышную полупесню, полумолитву.
   Двадцать минут полёта...Сколько лет прошло, сколько всего было. Седой вон уже. А помнится какого-то чёрта.
  
   (Н.Новгород. 2009)
Оценка: 9.35*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023