- Да ты не суетись, Иришка. Нормально все. Успокойся, передохни.
У нее вдруг ни с того ни с сего защипало в глазах, ой как давно вот так запросто Иришкой не звали. Именно так называл ее в минуты нежности Дима, заглядывая в глаза и перебирая тонкими ласковыми пальцами ее пушистые волосы. Но Дима остался дома в далекой пропахшей дымным смогом Москве. А она здесь в этой чертовой Африке, зарабатывает их будущее благополучие. Вся их дальнейшая жизнь зависит теперь от процветания филиала, который и не открыт еще толком, потому и направлена сюда для руководства лично начальник иностранного отдела "РусОйл" Балашова Ирина Сергеевна. Именно здесь для них с Димой будет тот край земли, где никто не найдет и никто не сможет помешать их счастью, только при одном условии, если она сделает все правильно, все как надо. "Я не могу сам поехать туда, не могу бросить эти чертовы директорские обязанности, но ты, справишься, я верю. Ты сильная и сможешь поработать для нас двоих. Как только филиал заработает в полную силу, я оформлю его на тебя и приеду сам, тогда уже никакой черт не посмеет мне указывать, как и с кем жить. И мы будем вместе уже навсегда". Так говорил он ей перед отъездом в эту командировку, три месяца назад. "Конечно, я справлюсь, я люблю тебя, и ради этой любви готова на все", - отвечала она. И он нежно и страстно целовал ее в губы: "Я буду скучать по тебе, Иришка, я тоже люблю тебя, маленькая".
Остальные, с кем приходилось общаться, обращались к ней по-другому. На фирме подчеркнуто официально - Ирина Сергеевна, в последнее время модно стало репутацию блюсти, так что к молодой женщине строго по имени, отчеству и только на Вы, чтобы вдруг чего лишнего не подумали. Здесь на английский манер - Ирэн, мисс Ирэн, бездушно как-то, будто ворона каркнула. Но ничего привыкла, притерпелась, хотя первое время аж шарахалась будто дурная, когда неожиданно окликали, не без того. И вдруг на тебе: Иришка, и голос приятный бархатный, и взгляд открытый, теплый, не масляный, вожделеющий, таких насмотрелась за свои двадцать пять столько, что и не перечесть, а какой-то по-мальчишески наивный. Хотя с виду далеко не мальчик, лет тридцать, голова наголо обрита, невысок, но крепок в кости и жилист, глаза ясные, васильковые, будто кусочек неба в них отражается. Сразу видно хороший мужик, доброжелательный, заботливый. Зовут странно - Кекс, с чего бы интересно, кулинарную выпечку ничем не напоминает.
Вообще непонятно, все пятеро приезжих себя какими-то тюремными кличками именуют. Старший - Бес, напугал, глаза пустые, мертвые, говорил с ней холодно, сквозь зубы, смотрел зло, неодобрительно. На ее вопрос сказал, как отрезал, ожег острой сталью взгляда: "Клички у собак, у нас - позывные. Как представились, так и зови. Дальше не твое дело!" и зашагал вперед, никого не сторонясь и никому дороги не уступая. Расступались перед ним неосознанно, чувствовали что-то недоброе, старались быстрее мимо пропустить, чтобы шел себе подальше своей дорогой, не задерживался.
Еще один удивил, его между собой Маэстро звали. Этот сразу подлетел, затараторил что-то бестолковое, смешное и нелепое. По имени ее не называл, все Солнышко, да Зайка. И дай сумочку помогу нести, и позвольте Вашу ручку здесь ступеньки крутые. Так и решила бы, что бабник типичный, если бы в глаза вовремя не глянула, ой нехорошие глаза оказались, еще похуже, чем у старшего - холодные, рыбьи. Губы в улыбке тянутся, так и щебечет, очередную хохму рассказывая, а глаза, будто сами по себе на лице живут, прищурены хищно, всю ее с ног до головы, словно пальцами липкими ощупывают. И не на тот предмет, чтобы раздеть да до женского сокровенного добраться, а скорее, куда бы нож воткнуть, так, чтобы и пикнуть не сумела. Вспомнилась как-то сама собой читанная в детстве древняя легенда, да в ней говоренное, о том, что если человека вслух по имени зовешь, то убить его уже больший грех, чем незнакомца. Сразу его Зайки, да Солнышки по-другому зазвучали. Вырвала руку из тонких, но неожиданно сильных пальцев:
- Зовите меня Ириной, пожалуйста.
- Как скажешь, Зайка, как скажешь...
И улыбка прямо в лицо, тонкая, не разжимая губ, гремучая змея бы так улыбнулась, если б вдруг решила радость показать.
Остальные особого впечатления не произвели: мрачный здоровяк с вечно склоненной набок, будто к чему-то прислушивается, головой и парень лет двадцати не больше, самый обычный телок переросток, телом вроде бы уже мужчина, но до настоящей мужицкой стати еще расти и матереть как минимум лет десять.
Ирина перед этой встречей от волнения ночь не спала, все гадала, какие они будут, ведь должно же быть что-то особенное, что-то романтично-героическое, заметное с первого взгляда в людях такой профессии. Раньше, когда жила в России она, честно говоря, никогда не задумывалась о том, чьими руками вершатся военные перевороты и лихие операции множества локальных войн полыхавших практически по всему периметру ее многострадальной родины. Да и то сказать, солдаты удачи в России в основном выступали героями однозначно придуманных типами с больным, накачанным психоделиками воображением сюжетов бульварной прессы. Там их никто всерьез не воспринимал. Не то здесь, в черной Африке. Тут о "диких гусях", "спецназе по вызову" и "белых слонах" говорили почтительным шепотом, оглядываясь по сторонам, суеверно сдувая в подветренную сторону с ладони дорожную пыль "слова под ветер, землей прикрываю, не услышь меня тот, кого помянул". И наслушавшаяся страшных сказок, а может и не совсем сказок, Ирина, ворочаясь в постели бессонной ночью, представляла себе эдаких суперменов не то ангелов, не то демонов. Тем сильнее оказалось разочарование - мужики, как мужики, средний возраст, средний рост и вес, все среднее, обыденное. Если не знать, что именно они должны сыграть ключевую роль в готовящемся свержении диктатуры президента Дагонии черного полковника Теодоро, то ни в жизнь не поверишь. Глаза, правда, у всех кроме молодого странные, больные какие-то, то жалкие, усталые, а то будто льдом покрытые, пустые, равнодушно-жестокие. Нехороший взгляд, непривычный, лучше не встречаться с таким, мурашки по кожи сами собой, так и бегут. Только Кекс смотрит нормально, по-человечески, хотя и у него, если присмотреться, в безмятежной синеве глаз нет-нет да мелькнет что-то тенью, что-то такое, что отчаянно не хочется подробно рассматривать, страшное. "Психи какие-то на мою голову свалились, ну спасибо Совету директоров, подобрал бойцов-профессионалов!" - как должны выглядеть профессионалы по проведению военных переворотов и вооруженных восстаний Ирина описать бы затруднилась, но что вот этим приехавшим, она не доверила бы даже выгулять собаку, так это точно, уж больно внешний вид ненадежный.
Однако таможню, несмотря на опасения Ирины, прошли легко и быстро. Таможенник - как и положено, фанг по национальности, с лицом коричневым и сморщенным, как запеченное яблоко, вяло порывшись в спортивных сумках приезжих и не обнаружив там стандартного набора запрещенного к ввозу в страну, пролистал документ и печально скуксившись вбил в них разрешительные штампы. Ирина даже вздохнула чуть разочарованно, так все прошло буднично и гладко. И тут же выругала сама себя, а ты чего же ждала, глупая курица, что они в багаже припрут с собой автоматы и базуки и устроят войну прямо в аэропорту? Так все и должно быть - прибыли по туристической визе поощренные начальником сотрудники ее фирмы для заслуженного отдыха в экзотической стране, после утомительных маркетинговых битв российского бизнеса. Так что никакой отсебятины, продолжай и дальше играть роль радушной хозяйки.
На выходе из аэропорта их уже дожидались. Странная пара фанг и буби, насколько было известно Ирине эти два основных местных народа друг друга, мягко говоря, недолюбливали, а вернее терпеть не могли. Но, видимо, совместная служба в Управлении Внутренней Безопасности сближает, а высокое по сравнению с нищей ставкой простых рабочих, жалование позволяет смириться с соседством извечного врага и конкурента.
- Белый господа не желают иметь проводник и экскурсовод? Моя и вот этот мужчина, может все показать и рассказать за маленькие деньги, - фанг обращался к ним на принятом здесь ломаном пиджин-инглише.
- Спасибо не нужно, - не останавливаясь, отмахнулась Ирина.
Но отвязаться от агентов внутренней безопасности было не так то просто. Фанг загородил дорогу шедшему впереди Бесу и быстро залопотал на совершенно дикой смеси языков, мешая английские слова с испанскими и щедро разбавляя это все каким-то малопонятным африканским наречием. Даже поднаторевшая за несколько лет в местной манере общения Ирина с трудом его понимала. Бес с высоты своего роста рассматривал, казавшегося рядом с ним карликом фанга и хмуро молчал. Сочтя это за добрый знак к нему с другой стороны подскочил и буби, тряся ритуальным костяным ожерельем, начла совать под нос искусно вырезанную в форме полового члена палочку.
- Черный девочки, сладкий, вкусный, много, дешево. Господин такой не видел, много лучше, чем тот, к которому прилетел господин, - быстрый взгляд в сторону Ирины, Маэстро хмыкнул в кулак, а молодой теленок, звавшийся Студентом откровенно заржал. - Я отвести господин и все показать. Совсем мало денег надо. Вкусный девочки, тот, который никто еще не пробовал. Он продлит молодость и силу господина.
Бес все также молча без улыбки слушал, хотя остальные мужчины уже расслабленно и дружелюбно скалились искоса поглядывая на зардевшуюся Ирину. Наконец фанг, окончательно обнаглев, попытался перейти к конкретным действиям по закреплению их трудового договора, который он уже считал делом решенным.
- Сто франков надо. Настоящий франк французский надо. Дай сейчас, и моя все тебе покажет.
Бес все так же спокойно сгреб наглеца за шею и, притянув его голову поближе, отчего несчастному пришлось подняться на цыпочки, свистящим шепотом сказал ему на ухо:
- Go home, and fack yourself. You understand?
Для убедительности пристально посмотрел в глаза и, дождавшись быстрых утвердительных кивков, продолжил уже обычным голосом, так чтобы слышал и буби:
- Спасибо, конечно, огромное, но у нас свой проводник имеется. Так что если вдруг припрет, обязательно к вам вернемся, а пока извините...
И зашагал широко вперед, более ни на кого внимания не обращая. За ним, обходя незадачливых гидов, двинулись и остальные. Маэстро, топавший сзади Ирины и невольно опускавший взгляд реагируя на движение едва прикрытых узенькой полоской шорт упругих ягодиц, не преминул ее поддеть:
- Жаль, что не согласились на черных девочек, раз уж они намного лучше того, что нам тут подсунули.
Ирина уже развернулась было для гневной отповеди, но, вновь поймав за скабрезной улыбкой цепкий изучающий взгляд, совершенно не соответствующий звучащему в голосе фиглярству, решила пока от вспышки негодования воздержаться. Наградой за выдержку ей послужила легкая тень разочарования, все же мелькнувшая на лице Маэстро. Ох не простые гости пожаловали, кого ни возьми все со своей подковыркой, с двойным дном, кроме, пожалуй, самого молодого. С этим вроде все ясно, теленок, он теленок и есть, вон как пялится, того гляди дыру на туго натянутом топике протрет. Ничего, пусть смотрит, прямо скажем, есть на что поглядеть, уж не знаю, что там у черных девочек, а своей фигурой Ирина была вполне довольна, редкий, надо сказать случай для представительниц ее пола. Да и то, грех жаловаться, без каких-либо диет и изнуряющих физических упражнений, абсолютно не прикладывая для того усилий, держала пропорции почти модельные. Да и на лицо далеко не уродка. Не то чтобы мужики при виде ее штабелями падали, но головы вслед крутили многие, и от кавалеров отбоя не было. Вот только здесь, похоже, ни на кого кроме Студента ее прелести ни малейшего впечатления не произвели. Маэстро не в счет. Ирина женской интуицией безошибочно чувствовала, что этот тонкий в кости, подвижный и нервный лишь играет интерес, непонятно зачем темнит, а на деле плевать ему с высокой башни она перед ним, или старая кривая карга. Остальным же и вовсе по барабану, даже из вежливости скрыть этого не пытаются. Непривычная ситуация и где-то даже обидная.
За такими мыслями не заметила, как добрались до аккуратно припаркованного на платной аэропортовской стоянке минивэна. Щелкнула привычно брелком, махнула рукой, чтобы садились, и сама ловко за руль скользнула. Как не коротко было ожидание, рейс прибыл точно по расписанию, а кондиционированная прохлада из салона начисто выветриться успела. Пахнуло жаром как из духовки, что поделать до малого сезона дождей еще месяц, так что солнышко жарит вовсю и в металлическую коробку под ним стоящую лезть удовольствие ниже среднего. Лишь только фыркнул неслышно отлаженный импортный мотор, тут же врубила кондиционер на полную мощность, поглядела на мужиков с усмешкой. Отлично знала, как тяжело с непривычки местная жара переносится, а они уже должны были проникнуться, пока из прохлады здания до стоянки шли. И точно, выглядели квелыми, лица распаренные, пот струйками стекает, рубашки к спинам липнут. То-то же, здесь вам не Московская область, до экватора доплюнуть можно, потому сорокоградусный жар еще и влагой пышет, как из хорошо прогретой парилки в русской бане. Так то вот, супермены! Быстро же вы на солнышке скуксились, а строили то из себя. Еще раз обворожительно, и вместе с тем злорадно, улыбнувшись устроившимся сзади мужикам в зеркало, Ирина нежно вдавила педаль газа, и хорошо отлаженный буржуйский агрегат практически бесшумно набирая скорость, покатился по городским улочкам.
Как ни старались демонстрировать равнодушие, но так марку до конца и не выдержали. Правду говорят, что мужики до старости мальчишки. Прилипли к стеклам, жадно глотая картины чужой, незнакомой жизни. А посмотреть и вправду было на что. Ирина, глядя на них, невольно заулыбалась, по-доброму с ласковым материнским превосходством, вспоминая, как сама впервые ехала этой дорогой. После российских узких и разбитых шоссеек прямая ровная и гладкая, как стеклом покрытая, стрела скоростного автобана построенного португальцами, хозяйничавшими здесь еще лет тридцать назад, действительно поражала и располагала к той самой быстрой езде, как известно любимой всяким русским. Широкие обочины были усажены экзотическими пальмами разнообразных видов, а среди них порой мелькали одинокие белоснежные виллы в колониальном стиле. Бывшая белая элита любила селиться здесь на полдороги между бурлящим жизнью деловым центром и связывающим с далекой метрополией аэропортом, в тихом и живописном уголке, оснащенном однако всеми необходимыми удобствами. По крайней мере так было раньше, теперь на виллах никто не живет, новому городскому управлению оказалось не по силам поддерживать в приличном состоянии водоотведение и канализацию на столь удаленных объектах. Теперь за по-прежнему красивыми фасадами сверкающих белизной уютных домиков скрывалась грязь, густо замешанная на человеческих экскрементах, и совершенная и полная разруха. Но из пролетающих по автобану авто этого не видно и вполне можно, дыша кондиционированной прохладой комфортабельного салона, наслаждаться идиллическим пейзажем, лениво мечтая о жизни на одной из вилл этого поистине райского уголка. Хорошо хоть сам автобан был построен с изрядным запасом прочности, так что, не смотря на давнее отсутствие ремонта и профилактических работ, еще вполне сносно справлялся со своими функциями, доставляя туристов прямо в столичный центр.
А вот и он. Практически мгновенно без перехода частные дома предместья сменились многоэтажной застройкой деловой части города. Ярко полыхнули многочисленные рекламные плакаты, многие из которых навязли в зубах еще в далекой России, загудел клаксонами, заморгал поворотниками нешуточный транспортный поток, колоритные национальные тряпки аборигенов, виденных в аэропорту уступили место вполне европейской одежде. Это царство стекла и бетона носило старое, еще португальское название Бьянка и было отстроено вполне в современном европейском духе. Если бы не почти полное отсутствие на улицах представителей белой расы вполне можно было бы решить, что этот район является частью крупного мегаполиса в центре Европы или США.
Тем не менее в Дагонии действительно белыми были преимущественно туристы. Хотя португальцы уходили отсюда вполне мирно, подчиняясь решениям ООН и оставив вместо себя на руководящих должностях тщательно проверенные лояльные кадры, но дорвавшиеся до власти "народные избранники", все они принадлежали к племени фанг, наиболее близко контактировавшему ранее с белыми, очень скоро создали для бывших колонизаторов совершенно невыносимые условия. Расы угнетенных и угнетателей попросту поменялись местами и воцарился некий апартеид наоборот, причем как и положено согласно законов диалектики притеснения поднялись на качественно новый более изощренный уровень. Реакции белых ждать долго не пришлось. Видя бессилие, а вернее нежелание исторической родины защищать их права, которые, включая даже право на жизнь, оказались вдруг под большим вопросом, белые массово покинули Дагонию перебираясь кто в Европу, кто в соседние более спокойные страны. Отсутствие белых специалистов сразу дало о себе знать, в течении какого-то года встала практически вся промышленность страны: сломавшиеся машины было некому чинить, еще работающие некому обслуживать. Кто виновен в разразившемся кризисе было ясно и младенцу. Хотя младенцу-то может и ясно, а вот всенародно избранный президент Дагонии Франциско Бийого нашел совершенно неожиданный корень зла совсем в другом месте. Как ни странно, но вину за разразившийся кризис он умудрился возложить на наемных рабочих из неблагополучной Нигерии. Готовым вкалывать за гроши нигерийцам традиционно отводили самую тяжелую и изнурительную работу на плантациях какао-бобов. Чем они провинились, точно сформулировать никто не мог, однако тем быстрее и жестче бравый президент выдворил их всех до одного за пределы страны. И лишь после успешного проведения этой операции сообразил, что плантации теперь обезлюдили, а последний тоненький ручеек валюты текший в казну государства от экспорта кофе готов иссякнуть. Понимая, что нужно срочно спасать положение, Франциско попытался силой загнать на сбор урожая обитавших в джунглях полудиких буби. Вот только они никак не желали войти в положение и вместо вольной охотничьей жизни загибаться на прокаленных тропическим солнцем плантациях. Короткая, но кровопролитная гражданская война (буби считались такими же полноправными гражданами Дагонии, как и фанг) завершилась полной победой более цивилизованных и лучше вооруженных фангов, в течении месяца буби были разбиты наголову и бежали через границу в соседний Камерун. Надо сказать в Камеруне этого не заметили, так как границы как таковой не существовало, а бескрайние просторы влажных экваториальных джунглей не пользовались популярностью в качестве места жительства. Какао-бобы же так и остались не убраны, плюс появились долги, связанные с военными расходами. В качестве последнего средства Франциско попытался выклянчить денег у бывшей метрополии и США, но и там и там его послали. Причем в США чуть более деликатно. В ответ Дагония разорвала дипломатические отношения и с теми и с другими. Впрочем по всем признакам зловредным бледнолицым было плевать на это с высокой башни. Короче президент Франциско поссорился со всеми, с кем только мог, так что последовавший вскоре военный переворот был скорее закономерен, чем внезапен.
А вот с него-то, с переворота этого, и начинается новая глава в истории Дагонии. Возглавил возмущенные войска не кто-нибудь, а племянник неудачливого президента и командир его личной гвардии полковник Теодоро Нгема. Операция была подготовлена и проведена блестяще: охрана президента захвачена врасплох и мгновенно перебита, оставшиеся верными правительству части заблокированы в казармах, а дальше все по незабвенному Ленинскому плану - банки, телефонные станции, вокзалы. В результате власть в стране перешла к Высшему Военному Совету председателем которого стал естественно полковник Теодоро. На его личности стоит остановиться более подробно, так как она займет далеко не последнее место в дальнейшем повествовании.
Итак, Теодоро Нгема - здоровый как бык и хитрый как обезьяна фанг из древнего и разветвленного рода Нгема. Испокон веков этот род исправно поставлял португальцам надсмотрщиков на плантациях и низовых чиновников колониальной администрации, одним словом тех, кто служил прослойкой между угнетателями и угнетаемыми. И если выродившиеся и излишне гуманизировавшиеся угнетатели гнушались самолично внушать страх и почтение угнетенным, брезгуя вида крови и физических страданий, то Нгема не такие щепетильные в этих вопросах всегда с удивительным старанием делали это за них. Тем не менее насколько рабскую преданность могущественным белым господам демонстрировали, настолько же их ненавидели, мечтая со временем попробовать на прочность и их нежные шкуры. И случай представился. Под знаменем президента Франциско многие смогли удовлетворить эту жажду мести за многовековые унижения. Теодоро бывший тогда молодым двадцатилетним юнцом, но уже командиром роты президентской гвардии, тоже успел попробовать белого тела. Никогда позже молодому фангу не было так сладко с женщиной, как с той монашкой, что выволокли из фургона прямо на дорожный асфальт, когда в засаду устроенную его ротой попалась эвакуирующаяся из страны миссия святой Марии. Как маняще белело ее пышное тело на фоне разорванной рясы, как она билась в его объятиях, не желая расставаться со своим девичеством! А этот дурак Фернандо, лейтенант его роты, еще грозил ему местью распятого бога белых. Ха! Теодоро только смеялся, он знал о боге белых, тот не смог защитить даже себя самого и его приколотили гвоздями к позорному кресту. То ли дело бог-крокодил, почитаемый фангами! Имени его произносить вслух нельзя, а при необходимости нужно звать его Грукуру. Иначе явиться ночью и будет жевать кривыми зубами пальцы на ногах, а после они распухнут, напитаются черной отравленной кровью, и придется отрезать всю ногу, иначе не выжить, как такое случалось с людьми, Теодоро видел сам! Никогда даже в самом страшном сне ему бы не приснилось, что можно поднять руку, а тем более другую часть тела на служителя Грукуру, гнев его будет страшен. А что может приколоченный к деревяшке бог белых? Ведь он не защитил их, когда дядя Франциско объявил всех белых вне закона! Как потом выяснилось, Теодоро в своих рассуждениях оказался полностью прав. Через монахиню успело пройти две трети роты, потом очередной черный мститель обнаружил, что сердце злобной угнетательницы больше не бьется. Так вот ни с кем из его солдат потом ничего не случилось и никого не поразило молнией, с тех пор Теодоро окончательно определился кто из богов главнее и по возвращении из рейда принес Грукуру обильную жертву.
А вскоре дядя назначил его командиром своего личного полка и Теодоро вплотную приблизился к столпам власти в стране. Часто присутствуя по долгу службы на заседаниях правительства, слушая доклады министров, видя, как обдумываются и принимаются законы и указы, он все чаще приходил к крамольному выводу, что дядя его человек весьма недалекий и окружают его такие же не слишком умные и умелые люди. Во многих случаях он заранее предвидел ошибочность тех или иных шагов, но, само собой держал свои гениальные догадки при себе - голой задницей на муравейник сажали и за меньшее. Исподволь, осторожно, не спеша, начал он подбирать команду единомышленников, все они были молодыми и получившими в свое время военное образование в метрополии высшими офицерами. За ними была вся военная мощь страны, все они видели, что дело идет к полному экономическому краху, а стоящее у руля правительство не способно вытащить страну из пропасти нищеты и голода. Разрыв отношений с США и Португалией стал последней каплей переполнившей чашу терпения заговорщиков. Поняв, что теперь кредитов и военной помощи не будет, а значит и последняя опора власти - армия, получит тяжелый нокаут, они решили выступить немедленно. И вскоре, почти без сопротивления власть оказалась в их руках. Естественно первую скрипку в образованном Совете играл полковник Теодоро.
Начал он с того, что публично судил и расстрелял незадачливого дядюшку у которого не хватило ума геройски погибнуть при отражении атаки путчистов. Жест этот хотя и покоробил многих, но доказал, что во главе государства теперь человек ставящий благо страны даже выше, чем родственные связи. Теперь нужны были деньги, но никто из традиционных бескорыстных инвесторов из-за океана не спешил слать в Дагонию гуманитарную помощь и делать агонизирующей экономике спасительные долларовые инъекции. Удивленному таким пренебрежением полковнику пояснили, что власть в стране захватила военная хунта, и как бы ни был плох законно избранный президент, а он, Теодоро, в глазах мирового сообщества выглядит еще хуже. Потерев низкий обезьяний лоб, полковник в очередной раз утвердился в мысли, что все белые чокнутые и созвал экстренное заседание Совета. Бывшие армейские друзья и собутыльники, а ныне все как один министры схватывали на лету, и поддержали идею полковника без возражений. А на следующий день по всей стране было объявлено, что военные, свергнув преступный режим президента Франциско, считают свою задачу выполненной, а потому назначают на следующий месяц свободные демократические президентские выборы. Естественно основным кандидатом в президенты стал сам Теодоро, для создания кворума вторым баллотировался уже знакомый нам чистоплюй Фернандо, ставший в новом правительстве министром сельского хозяйства.
Каково же было удивление Военного Совета, когда к назначенному сроку в списках кандидатов в президенты вместо двух оговоренных значилось аж двенадцать претендентов, и о ужас! десять из них вовсе не были членами их организации и вообще невесть откуда взялись, а один даже был буби. Однако решение было найдено быстрое и радикальное. Выборы начались точно в срок, все избирательные участки были открыты вовремя, и любому пришедшему голосовать там были искренне рады и сразу же выдавали бюллетень. Вот только в отгороженной ширмой кабинке для голосования пришедшего исполнить гражданский долг встречал здоровенный улыбчивый солдат в камуфляже, который автоматным стволом ненавязчиво указывал, в какой именно графе стоит поставить птичку. Полковник Теодоро победил на выборах с удивительным результатом, не виданным в мировой практике, за него проголосовали 98,7% избирателей! В своем первом обращении к народу Теодоро поблагодарил дагонийцев за такое трогательное единодушие и заверил, что страна и дальше будет уверенно идти по пути демократических преобразований. А между тем на следующую после выборов ночь все десять нерасчетных претендентов на президентское кресло на всякий случай были арестованы вместе со всеми домашними, в закрытых грузовиках под охраной жандармов вывезены за город к мангровым болотам и в благодарность за дарованную победу принесены в жертву Грукуру, то есть попросту скормлены крокодилам.
Однако главное было сделано. Заявленный курс на демократию обеспечил так необходимое финансовое вливание из-за океана. А вскоре обнаруженная на прибрежном шельфе нефть утроила инвестиции. Экономика постепенно становилась на ноги, а твердая рука власти с легкостью отправлявшая всех недовольных на встречу с Грукуру, не позволяла никому ни отлынивать от работы, ни сомневаться в наличии в стране всех необходимых демократических прав и свобод. Агенты внутренней безопасности буквально наводнили страну, пронизывая все общество рентгеновскими лучами повышенного внимания, вынюхивая измену и по малейшему подозрению строча доносы. А крытые камуфляжным тентом грузовики с жандармами каждый вечер выезжали на ярко освещенные городские улицы и чернокожие жители с испугом следили за их движением сквозь щели в плотно задвинутых шторах, замирая сердцем, если машина вдруг притормаживала неподалеку.
К этому периоду современной истории Дагонии относится и первое появление здесь представителей компании "РусОйл". Нанятые для производства геологической разведки специалисты компании пробыли в Дагонии достаточно долго для того, чтобы оценить, что разработки шельфовой нефти идут мягко выражаясь спустя рукава, без необходимого размаха, а следовательно не дают и половины возможной прибыли. Видимо американцы - владельцы концессии, не слишком в ней заинтересованы, и то ли приберегают возможность расширения добычи на черные дни, то ли просто не могут сейчас вложить достаточно средств и довольствуются тем, что расходы пусть и без большого навара, но все же окупаются. Принципы российского бизнеса известны - увидел, тут же попробуй хапнуть, а уж потом будем разбираться имелось ли на это право. Потому, на америкосов тут же мягко наехали, возьмите мол в долю, а мы и добычу расширим и необходимое оборудование закупим, опять же наши нефтяники лучшие в мире, ну и так далее, а то мол не по понятиям сидеть тут собакой на сене. Однако янки считаться с российскими бизнес-реалиями не пожелали и в мягкой интеллигентной, но твердой и недвусмысленной форме послали соинвесторов куда подальше.
Руководство "РусОйл" всерьез возмутилось непонятливости штатников, больше того, несколько на них обиделось, ведь к тому времени уже даже выкупили небольшое здание под офис африканского филиала, ибо в положительном решении вопроса никто не сомневался. Обида и затраченные средства требовали немедленного отмщения, к тому же побывавшие в дагонийской экспедиции спецы клялись, что запасы шельфовой нефти весьма значительны и, если наложить на них лапу, окупятся любые самые серьезные затраты. Ветеран геологоразведки, член-корреспондент чего-то там и доктор всего, что связано с черным золотом в возбуждении таращил глаза на совете директоров, от волнения плюясь во все стороны клокотавшей в глотке слюной: "Они там сейчас качают дай Бог пятьдесят тонн в сутки. Да я... Да если... Я не я буду если при соответствующем оборудовании не доведу добычу до полутора тысяч! И даже при таких темпах хватит на несколько десятков лет!"
А ведь известно, то, что нельзя получить за деньги, всегда можно поиметь за большие деньги, или за очень большие деньги. Так что нашлись и ходы и каналы, в ударные сроки, в течение месяца нашлись. А через месяц российский консул, молодой подающий надежды дипломат, на приватной аудиенции у президента тонко и расчетливо намекнул, что американцы его обманывают. Работают на добычи нефти в полсилы, а соответственно и отчисления в казну страны и личный карман президента совсем не так велики, как могли бы быть при других раскладах. С красноречием Бендера он раскрыл перед несколько обалдевшим полковником Теодоро радужные перспективы экваториальных Нью-Васюков. Расписав, как богато и привольно заживет настрадавшийся от ига белых колонизаторов народ, получая законный откат от по настоящему прибыльного нефтяного бизнеса, как благодаря щедрым финансовым вливаниям в экономику Дагония займет достойное ее место (разумеется первое) на всем черном континенте, а там, чем черт не шутит, возможно и в мире, а мудрый и дальновидный президент Теодоро, конечно сумеет грамотно распорядится полученными финансовыми и политическими дивидендами.
Консул разливался соловьем примерно час. Все это время чернокожий лидер внимательно слушал, задумчиво ковыряя указательным пальцем в широкой чуть сплющенной ноздре и периодически деликатно вытирая извлеченное из недр о покрывавшую стол перед ним красную шелковую скатерть. Когда дипломат наконец замолчал, уже не зная, чтобы еще такого сказать в пользу своего предложения, Теодоро шумно прочистил горло и просипел:
- Теперь коротко скажи, что ты хочешь?
- Уважаемый господин президент, конечно...
- Короче! - резко оборвал его Теодоро.
- Отказать американцам в праве на добычу шельфовой нефти, и передать это право российской компании "РусОйл". А "РусОйл" готова в полтора раза увеличить отчисления с каждой добытой тонны и, конечно, выплатить премию лично Вам в названном размере.
Теодоро надолго задумался. Консул переводил дыхание после выпаленного как из пушки предложения. Он не привык продвигать свою линию вот так в лоб, еще в студенческие годы преподаватели МГИМО приучили его к долгим обходным маневрам и длинным иносказаниям, к сожалению весь их труд в этой области пропал втуне, президент страны в которой пришлось работать их ученику был слишком туп, чтобы воспринимать цепи его блестящих силлогизмов. А потому приходилось каждый раз ломать себя и называть вещи своими именами.
Наконец президент поднял глаза на почтительно замершего консула и с сожалением покачал головой:
- Нет. Жаль, но с американцами я так поступить не могу. Я не дам им качать нефть, а завтра здесь будет их морская пехота и начнет спасать буби от геноцида или искать оружие массового поражения. Ты хороший человек и я хотел бы помочь тебе, но твоя страна, если ее обидеть, не пришлет морских пехотинцев, а Америка пришлет. Поэтому я должен тебе отказать.
- Но, господин президент, Вы не учли...
- Все, я решил, ты слышал, - тяжело и веско выговорил Теодоро, - А теперь уходи, ты и так меня утомил.
Казалось бы все пути к овладению вожделенным месторождением были опробованы и результатов не принесли, однако директора "РусОйл" взрощенные диким российским капитализмом, выжившие в смутное время первоначального накопления капитала и выплывшие в мутной воде бандитских разборок, государственного рэкета и липовых воровских приватизаций, не умели сдаваться, и не могли останавливаться не добившись цели. Вскоре найден был еще один вариант.
Если концессию на разработку дает президент, а он не хочет этого делать, надо его заинтересовать, чтобы захотел. А если не получается заинтересовать? Тогда надо его поменять. Все просто, не правда ли? Главное найти подходящего преемника и людей, которые смогут грамотно провести рокировку. И то и другое долго искать не пришлось. За время веселого правления дядюшки Франциско из страны вынуждено было бежать, или было выслано чуть ли не половина ее населения, осевшее в соседнем Камеруне, нищей Нигерии, раздираемом бесконечной гражданской войной Конго и веселом Габоне. Естественно эмигрантская доля не сахар, а уж если выпало быть эмигрантом не в благополучной сытой Европе, а в Африке, то рассчитывать на нормальную жизнь просто не приходится. Как-то нет в африканских странах для эмигрантов социальных институтов, что обеспечили бы их едой, жильем, медицинской помощью и работой. Все это эмигрант должен добыть сам. А как это сделать в чужой стране? Кто как может... Хочешь продай жену и дочь в бордель, хочешь иди в перевозчики наркоты или рабы на плантацию какао-бобов, хочешь вступай в армию какого-нибудь мятежного генерала, или в шайку разбойников и мародеров. Выбор за тобой. Но, что бы ты ни выбрал, никогда тебе уже не жить спокойной и благополучной жизнью и если вдруг замаячит где-то впереди пусть призрачная, пусть туманная перспектива возвращения в родную страну к привычному видимому теперь лишь в ностальгических снах укладу, не пойдешь, побежишь, все что потребуют сделаешь. Так что в различных оппозиционных организациях: партиях, объединениях и народных фронтах, желающих установить в Дагонии новый справедливый порядок недостатка не было, как впрочем и в подходящих лидерах, имеющих достаточные вооруженные отряды.
Дело оставалось за малым, выбором подходящего претендента и его финансовой и военной поддержкой.
Дмитрий Михайлович Балобан разговаривал по телефону с женой. Страдальчески закатывал глаза к потолку, кривил губы в болезненных гримасах и хрустел костяшками пальцев свободной руки, представляя себе, что сжимаются они не на подлокотнике удобного кресла, а на шее его ненаглядной, заталкивая обратно в это нежное горлышко всю ту ерунду, что уже полчаса изливалась на него из телефонной трубки. Губы однако выговаривали лишь стереотипное: "Да, дорогая... Не может быть, дорогая... Какая ты у меня умница, дорогая!" Мадам Балабан нынче путешествовала по модным магазинам и, естественно, не могла упустить случая поделиться с супругом впечатлениями от увиденного. Благо сегодня никаких особо важных мероприятий запланировано не было и Дмитрий Михайлович вполне мог безболезненно выслушивать ее излияния, хотя его так и подмывало бросить трубку и сообщить секретарше, что у него срочное совещание. Останавливало лишь ясное понимание того, что при таком раскладе вечером ему обеспечена полная программа домашнего террора от слез и упреков в том, что он не уделяет своей жене должного внимания до демонстративного отказа от секса, что само по себе конечно не страшно, но попробуй покажи, что ты вовсе не полностью раздавлен этой "драконовской" мерой, нарвешься на настоящую бурю. "А вот бросить бы ее и жить вольной птицей! Какое бы это было счастье! - устало подумал Дмитрий Михайлович, - Ведь я же еще молодой, едва тридцать лет! Богатый, здоровый, мне бы жить и наслаждаться жизнью! Так нет же! Даже когда едешь к проституткам приходится шифроваться что твой Штирлиц! А если я Штирлиц, значит жена - Мюллер. Похожа кстати, не внешне конечно, а по манере поведения. Вся жизнь под колпаком! Постоянные каверзные вопросы из серии, а где ты был тогда-то и тогда-то, а почему моя подружка Лена видела тебя в машине с блондинкой? Постоянные контрольные звонки на мобильный с каким-либо дурацким вопросом и истинной целью послушать окружающий фон и не дай Бог на нем мелькнет что-то хоть отдаленно напоминающее женский голос! Вот бы ее бросить, стать наконец свободным!" На самом деле Дмитрий Михайлович ясно понимал, что это лишь пустые мечты, никто не позволит ему развестись с дочерью министра и главы мощного финансового клана. Он знал, что их брак скорее политический, чем любовный, и до женитьбы в тайне рассчитывал, что и Алиса это понимает, а соответственно они вполне могут договориться и предоставить друг другу полную свободу. Оказалось, что все не так просто. Согласная на словах с его утверждениями, Алиса на практике устраивала дикие скандалы и сцены ревности, мотивируя это тем, что все окружающие знают о его похождениях и теперь ей стыдно в глаза людям смотреть. Всесильный папаша-министр звонил по телефону и усталым голосом спрашивал, чем, в конце концов, зять недоволен в этой жизни, и не хочет ли он завтра пойти по миру? После таких звонков оставалось лишь на коленях вымаливать прощение. И даже сейчас, когда с подачи своих новых родственников Дмитрий Михайлович резко пошел в гору и занял пост одного из директоров весьма доходной и быстро развивающейся компании "РусОйл", он все равно оставался таким же зависимым от тестя, а соответственно и от жены. Одного слова министра было бы достаточно, чтобы от его благополучия не осталось и следа.
- Да, дорогая, конечно, ты у меня умница, - попугаем твердил в трубку Дмитрий Михайлович, все ожесточеннее хрустя костяшками пальцев. "Удавил бы суку!"
Двойная не пропускающая из приемной звуков дверь с мягким стуком распахнулась настежь, под негодующий писк секретарши в кабинет ураганом ворвалась Ирина, Ирина Сергеевна, начальник иностранного отдела, Иришка, Котенок... На лице как обычно играла задорная улыбка, а глаза так и лучились по-детски озорными огоньками, она вся раскраснелась и выглядела просто обворожительно.
- Одну минутку подождите, Валерий Иванович, - торопливо затараторил Дмитрий Михайлович в трубку, бешено махая руками на Ирину и корча ей зверские рожи. - Извини, дорогая, тут ко мне один наш клиент подъехал, да ты его знаешь, Валерий Иванович, помнишь, я тебя знакомил на выставке. У нас срочные дела, зайчик, я потом тебе перезвоню. Целую тебя, пупсик.
С облегчением вздохнув, он нажал клавишу отбоя и повернулся к Ирине, слегка виновато ей улыбнувшись, глянул и поразился той метаморфозе, что за какие-то секунды произошла с девушкой. Глаза ее будто потухли, словно кто-то щелкнув выключателем потушил горящий где-то внутри огонек, краска ушла со щек, уступая место мертвенной бледности, так волновавшие его пухлые губки мелко дрожали.
- Ты с ней сейчас разговаривал?
Врать было глупо и бесполезно, потому Дмитрий Михайлович лишь обреченно кивнул, беспомощно разводя руками.
- Дорогая..., пупсик..., - горько повторила она. - Ведь ты же обещал мне?
- Я не Ириша и не котенок! Я теперь Валерий Иванович! Так ведь ты меня назвал?! А я то, дура, бежала со всех ног, чтобы сказать, как я тебя люблю!
Из ее глаз водопадом хлынули слезы. Такого Дмитрий Михайлович уже перенести не мог, хотя презирал себя за это и неоднократно внушал себе, что женские слезы всего лишь оружие в той психологической войне, которую испокон веков ведут между собой два противоположных пола. Все же он выбрался из-за стола, подошел к ней и неловко обнял, притянув мокрое лицо к груди, она еще долго вздрагивала, обиженно шмыгая носиком у него под мышкой, а он осторожно и нежно гладил ее покатые плечи и напряженную спину нашептывая какие-то глупые и бессвязные ласковые слова и чувствуя себя при этом последним критином.
С Ириной Дмитрий Михайлович познакомился случайно на так называемом "Team building", слизанном у американцев мероприятии, когда руководство фирмы совместно с рядовыми сотрудниками отмечает какой-либо корпоративный праздник и старается вести себя как можно демократичней, мол мы одной крови и делаем одно дело. Вот на таком мероприятии они и познакомились, Дмитрий Михайлович просто из озорства пригласил на танец скромно жавшуюся у стены девушку. А потом их будто закружило ураганом: Дмитрий Михайлович наслаждался временной свободой (жена укатила отдыхать в Испанию), чувствовал себя мальчишкой и был готов делать глупости, а уж Ирине и подавно было не устоять против столь импозантного кавалера из категории небожителей, она ощущала себя Золушкой на балу, и, конечно, не могла отказать прекрасному принцу. В тот же вечер она стала его любовницей. История эта произошла примерно полгода назад и за это время, с подачи Дмитрия Михайловича естественно, Ирина сделала стремительную карьеру от незаметного мелкого клерка до начальника иностранного отдела, ведавшего всеми перспективными контактами с зарубежными партнерами. Надо отдать ей должное девчонка и сама была не промах: и умная, и работящая, и настоящий профессионал, да плюс еще два иностранных языка знала почти так же как родной русский. Однако девиц с такими данными полно, хоть дороги ими мости, а для продвижения наверх нужно чье-то личное покровительство. Так что Дмитрий Михайлович вполне основательно считал, что в отношении нее свою часть сделки выполнил.
Но тут у них и случилась серьезная нестыковка. Ирина была в него влюблена, по настоящему, страстно и беззаветно, как это бывает у девчонок десятиклассниц сохнущих по молодому подтянутому физруку. Такие вещи обычно быстро проходят, потому Дмитрий Михайлович своевременно не забеспокоился, что там, ходил гордый и надутый важностью, ай да я, как сумел голову девчонке закружить. Меня ведь полюбила, а не те блага, что я ей дать могу! Во как, всем на зависть! Потому и не обрезал ее сразу, а наоборот, вроде как отвечал взаимностью, со временем и сам привык, не то чтобы прям уж полюбил ее, а так шевелилось что-то в душе, не безразлична была. Для Дмитрия Михайловича, кстати, и это уже много, потому как сам по себе он был несколько эмоционально туповат, на какие-то там ураганные чувства и эмоции как в кино и романах не способен. Так у них и шло какое-то время, любовная идиллия, одно слово...
Однако счастье вечным не бывает. Вскоре Ирине надоел статус любовницы и уверенная в их огромной любви начала она добиваться более высокого и приличного положения жены. Может не понимала, а может просто верить не хотела, что любовным светом из двоих лишь она горит, а избранник ее просто этот свет отражает, ну на манер Луны и Солнца. Никаких резонов слушать не желала, с подругами советовавшими бросить эту затею, пытавшимися глаза открыть отношения разорвала, родителям ультиматум поставила - не лезть в мою жизнь, сама разберусь. Наконец уже открытым текстом высказала Дмитрию Михайловичу. Раньше много намекала, он все отшучивался, вроде ни да, ни нет не говорил. Теперь подобрала момент, когда после любви расслабленный и уязвимый лежал он в ее постели в полудреме и в упор потребовала с женой развестись, мол не могу терпеть рядом с тобой другую женщину. Про то, что сама не ее место метит, промолчала, чтобы не спугнуть, мало ли. А так просто ревность, ничего от тебя не надо, единственное - будь только моим. Дмитрий Михайлович не в том состоянии был чтобы спорить - пообещал.
С тех пор для него кошмар и начался. Каждый день открывался вопросом: "Когда?" А ответа на вопрос не было, знал он, что невозможно это, но объяснить не мог. Попробовал как-то, но на все его доводы контраргументы нашлись и самый непрошибаемый: "Мы же любим друг друга!" Да уж, блин, любим, так любим, что обоим с этой любви только слезы, а то глядишь еще и третьему человеку - жене, которая вовсе здесь не при делах, тоже слезами обернется. Все труднее конспирироваться стало, попробуй поскрывайся, если одна из сторон скрываться напрочь не желает, а даже наоборот, грозиться что вот терпение лопнет, сама к твоей жене пойду и все расскажу. Достала! Послать бы ее куда подальше, да тоже неправильно получается, сам ведь "люблю" говорил, никто за язык не тянул, теперь отвечать приходится, послать же вроде как не по-мужски. Выходит надо жену кинуть, тоже нехорошо, предательство получается. Короче куда ни кинь всюду западло выходит, вот загнал себя в ситуацию не позавидуешь. Выбирать надо, а как тут выберешь. Бросить бы их обеих, да удрать куда подальше на необитаемый остров! Но это мечты идиота, здесь работа, дом, счета в банке, куда ты от них удерешь! Так и приходится маяться, как говно в проруби. Правильно кто-то сказал: "Когда мужчина любит одновременно двух женщин, он искренне желает, чтобы одна из них попала под трамвай!" Вот именно, под трамвай, чтобы избавить его от проблемы выбора, как же хрен дождешься, скорее уж они тебя дожмут, так, что сам под трамвай бросишься.
В этот раз все развивалось по обычной схеме: слезы постепенно перешли в упреки, потом встал набивший оскомину вопрос "Когда?", потом вновь бурные рыдания, поцелуи и полубезумный секс здесь же в кабинете при незапертых дверях и сакраментальный вывод после бурного оргазма: "Видишь, как нам с тобой хорошо! Так чего же ты ждешь?" На силу от нее отделался, пообещав, что уже скоро. Однако уходя, остановилась в дверях, чертовка, и таким сладеньким голоском заявила: "Ладно, еще месяц я подожду, ну а потом извини...", и аккуратненько дверь за собой прикрыла. Вот блин, как серпом по яйцам, нет, так дальше невозможно, надо что-то делать, достала вконец! Этак никаких нервов не хватит! Вот только что же делать-то? Правда, попала бы она под трамвай что ли... Под трамвай... Под трамвай? Именно!
Александр Сергеевич смотрел с веселым прищуром, оживленно тер потные ладошки и казалось излучал ауру дружелюбия и готовности помочь. Однако Дмитрий Михайлович слишком давно знал отставного полковника ФСБ ныне подвизавшегося руководителем Службы Безопасности "РусОйл", чтобы обманываться этим устойчивым, но в корне ошибочным впечатлением. Сквозь дымку щенячьего восторга от беседы с такой величиной, как один из директоров компании, нет-нет а пробивался острый, рентгеном проникающий в самую душу пронзительный взгляд бесстрастного исследователя. Вопреки опасениям Дмитрия Михайловича, выслушав его сбивчивое и двусмысленное предложение, эсбэшник не удивился и не смутился, а по-деловому достал из кармана блокнот, вырвал лист и мягким простым карандашом вывел вопрос: "Кого?", пихнув листок через стол директору и значительно взглянув ему в глаза. Дмитрий Михайлович на секунду замялся, почему-то в мозгу прыгало слово "котенок" и правая рука, вдруг начавшая жить своей собственной жизнью уже начала выводить его на листке. Огромным волевым усилием он зачеркнул уже написанную первую букву и аккуратным каллиграфическим почерком вывел: "Балашова Ирина Сергеевна". У следившего за его рукой эсбэшника удивленно подпрыгнули брови и чуть потемнели, блеснув стальным блеском глаза, однако уже через мгновенье он овладел собой, и на лицо вернулась привычная маска дружелюбного идиота. Протянув руку, он взял у директора листок и, щелкнув стильной бензиновой зажигалкой, отправил его в пепельницу, прокомментировав:
- Береженного Бог бережет, а не береженного конвой стережет. С этого момента зовем указанную персону "объект", не упоминая имени. Итак, в какие сроки и каким образом это должно случиться с объектом.
- В течении месяца, - выпалил директор, и чуть было не добавил, что его любовницу должен переехать трамвай, но вовремя сообразил, каким идиотом будет при этом выглядеть. - Э-э, желателен, несчастный случай.
- К сожалению, нет спецов, не достаточно финансирования для привлечения квалифицированных кадров, - развел руками Александр Сергеевич. - А те, что есть, просто тупые быки. Так что могу предложить нападение неизвестных с целью ограбления, либо суицид с запиской "прошу никого не винить". Но, должен предупредить, оба варианта довольно тухлые и имеют высокую вероятность расшифровки заказчика.
- Ни в коем случае! - резко вскинулся директор.
- Понимаю, понимаю, - успокаивающе замахал руками эсбэшник. - Не волнуйтесь, что-нибудь обязательно подберем.
В этот момент он чрезвычайно походил на вежливо заискивающего перед богатым клиентом продавца.
- Надо проработать этот вопрос, вот так с кондачка решать такие темы нельзя. Вы не волнуйтесь Дмитрий Михайлович, я поработаю над этим и к вечеру зайду к Вам с готовыми вариантами. Кстати, какой суммой на расходы я могу располагать?
- Любой, в разумных пределах, - вяло махнул рукой директор.
"Вот говно! - думал, закрывая за собой дверь кабинета Александр Сергеевич. - Ну пошли ты глупую телку на хрен, и все дела. Убивать-то зачем?! Что, самостоятельно, глядя в глаза послать бабу ссышь?! Не по-мужски, не по-джентльменски... А чужими руками ее же убить ни хрена не страшно! Ну и ублюдок же ты, директор! Одно слово говно! Вот только с поезда уже не спрыгнешь, капусту отрабатывать надо, сейчас на халяву даже блядям не платят. Так что придется напрячься и что-нибудь изобрести. Жалко, конечно, девку непутевую, но себя еще жальче. Потеряешь эту работу, так на вшивую пенсию нипочем детей не поднять в люди не вывести, да что детей, уже внуки пошли, теперь и о них думать надо. Эх, жизнь! Одно утешает, не на нем грех за девку эту будет, он лишь приказ выполнил, не пистолет убивает, а стрелок, что на курок жмет. Он в этой истории лишь пистолет. А вот директор - говно! Встретиться бы с ним в другое время... да, что теперь об этом, нынче их, воронья масть, твоя уж десяток лет, как кончилась. Говно, блядь!"
Аккуратно притворив за собой дверь, он все же позволил себе презрительную улыбку и смачный плевок в стоящую в углу мусорную корзину. Но, поймав удивленно-заинтересованный взгляд секретарши, мгновенно вернул на лицо привычную идиотскую маску и заулыбался девушке, пуская слюни и подмигивая.
"Бывают же такие милые и забавные старики", - подумала девушка, снисходительно ему улыбаясь.
Никита еле сдерживался, все его мышцы выкручивало, суставы ныли неимоверно, а кожа лоснилась от обильно выступившего пота. Доза нужна была срочно, потому что за этими пока еще довольно безобидными симптомами подступающей ломки уже скоро должны подойти гораздо худшие. Но не в этот раз! Не в этот раз! Малышу Нику сегодня повезло! У Малыша Ника теперь есть работа, и много бабок выданных авансом, так что сегодня ему не пришлось клянчить себе очередную дозу, наоборот, он расплатился с долгами и прикупил себе "геры" с запасом на черный день. Каламбур: "прикупил "черной геры" на черный день", прикольно, ха-ха! И теперь доза неспешно варилась в специальной ложке над ровным пламенем свечи, обещая улет и блаженство. Он всегда знал, что рано или поздно в жизни его ожидает счастливый случай! Не зря же он с отличием закончил этот долбанный техникум кино и телевидения. С телевидения его правда вышибли в рекордные сроки, через несколько месяцев, лишь только выяснилось, что Малыш Ник плотно сидит на тяжелой наркоте. Он так расстроился тогда, что даже попытался слезть с иглы. До сих пор с ужасом вспоминает, чем это кончилось. Нет! Все что угодно, но только не это! Второй раз он даже и пытаться не будет пережить эту жуть! Хотя без работы достать денег на дозу все сложнее и сложнее, и вскоре он приладился обчищать карманы в вокзальной толпе, бывало удавалось вертануть у зазевавшегося лоха чемодан, или вырвать мобильник. Рано или поздно он бы серьезно влип на этом, и дело кончилось бы тюремным сроком, соответственно с отказом от "герыча", но это было не важно, важна была лишь полученная в срок очередная доза. А сроки становились все короче и короче...
Теперь это все в прошлом, он получил работу в компании "РусОйл", не плохую зарплату и очень приличные подъемные деньги. И все его диплом с отличием, хрен знает зачем понадобились нефтяникам специалисты по телевидению, но выбрали они именно его. Так и сказал этот надменный поц, что с ним беседовал, мы просмотрели списки выпускников Вашего техникума и выбрали Вас, по наибольшему среднему баллу. Лицо у него при этом было странное, казалось, вот-вот заржет, но деньги выдали вполне реальные, а Никиту уже ощутимо кумарило, а на кумарах случаются разные измены и непонятки, так что он решил не обращать на этого чувака внимания. О сути своей будущей работы он слушал совершенно не внимательно, кажется надо было ехать куда-то в Африку, навроде там открывался филиал компании, и требовалось зачем-то помочь местным телевизионщикам. Бред какой-то! Но если за это платят такие деньги, то базара нет, пусть развлекаются. За такие бабки Малыш Ник готов их веселить до упаду.
Ложка с "герычем" мерно покачивается над огоньком свечи. Грязноватого цвета бело-коричневый порошок медленно растворяется в мельхиоровой ванне, остаются какие-то секунды, уже подготовлен одноразовый шприц, жгут и ватный тампон. Малыш Ник обожал эти последние мгновенья, сознательно чуть растягивая их, вот уже скоро, вот сейчас, сейчас...
Хлипкая фанерная дверь квартиры с грохотом вылетела от мощного удара. Затопали тяжелые кованые ботинки и раньше, чем Никита сообразил, что же именно произошло, прямо перед ним появился здоровенный верзила в камуфляже и с черной маской на лице. Из-под маски весело глядели голубые глаза, именно эти мерцающие во взгляде веселые огоньки и повергли Малыша Ника в ступор. Никакой агрессии, азарта погони и тому подобных чувств, только чистая незамутненная радость, как у маленького ребенка обнаружившего под елкой рождественский подарок. В мозгу Никиты даже мелькнула шальная мысль, что все это какая-то ошибка, или чья-то нелепая шутка, ведь невозможно даже предположить, что этот радостный и наивный взгляд принадлежит тому самому страшному бойцу группы захвата ОНОНа, о которых среди торчков шепотом рассказывали жуткие легенды.
- Дай подержать, - огромная клешня в беспалой кожаной перчатке протянулась к ложке, и Никита все еще не пришедший в себя, будто под гипнозом разжал пальцы, выпуская из рук свое сокровище. Камуфляжный осмотрелся и обнаружив на столе достаточно чистый граненный стакан аккуратно слил в него раствор, потом подмигнул Никите и резко без замаха ударил его в челюсть. "Будто лошадь копытом лягнула", - пронеслось в колоколом загудевшей голове. Следующий удар пришелся в живот, перекрыл дыхание, заставив судорожно разевать рот в напрасной попытке хватануть хоть каплю живительного воздуха. Потом он скорее почувствовал, чем увидел еще одно быстрое движение и даже успел сжаться, приготовившись к боли, перед глазами вспыхнул фейерверк из миллиона разноцветных звезд, и он закружился среди них, уносясь прочь от земли, еще слыша издалека странные лишенные сейчас всякого смысла фразы:
- Осторожнее, Марик, смотри не убей торчка. Он еще нужен.
- Да хули ему с пары пиздюлин будет! Они живучие, так что не ссы!
Очнулся он уже в комнате, значит перенесли с кухни. Трое громил в камуфляже небрежно развалились на старом продавленном диване в углу и громко ржали, о чем-то переговариваясь. Сам Никита сидел перед журнальным столиком, а сбоку во втором кресле пристроился невысокий старикан чем-то похожий лицом на бульдога, в первый момент это настолько насмешило, что Ник даже сдавленно хрюкнул. И тут же его пронзил дикий страх, он все вспомнил и осознал, что на этот раз попал по крупному, и, будто подтверждая его мысли, трое в углу стянули через голову маски показав синюшные лица мертвецов и оскалив окровавленные клыки. Никита хотел было броситься бежать, но мышцы скрутило болезненной судорогой. А эти упыри уже поднимались с дивана и тянули к нему свои увенчанные внушительными когтями лапы.
- Брат, сделай же что-нибудь, они сейчас разорвут нас на части! - придушенно пискнул Никита, обращаясь к бульдожистому старику.
Тот как ни в чем не бывало развалился в кресле совершенно спокойно наблюдая за происходящим, а из-под полы его серого костюма, как лишь теперь заметил Ник, выглядывала отвратительного вида желтоватая кость с гниющими лохмами мяса. "Для чего ему этот мосол?" - всерьез задумался Никита, и эта загадка вдруг показалась ему настолько важной, что он даже напрочь позабыл про подбирающихся со стороны дивана упырей, напряженно пытаясь сообразить, для чего бы прилично одетому человеку носить с собой эту сочащуюся гнилью тухлятину. Однако ни до чего додуматься он так и не успел, старик схватил кость и широко размахнувшись, запустил ею в истекающие слюной упырьи морды, а те будто только того и ждали, набросились на нее и принялись жадно грызть прямо зубами отдирая смрадно воняющие куски гниющей плоти.
- Ну, Малыш Ники, теперь твоя очередь, - повернувшись к нему лицом, произнес старик и широко раскрыл рот, его глотка по диаметру не уступала пожарному шлангу и была такой же пугающе пустой и темной. Нику на секунду показалось, что старик его сейчас проглотит. Однако вместо этого он вдруг изверг из своего нутра фонтан ледяной воды, она гудящим потоком плеснула прямо в голову Никите, заставляя его съеживаться и пытаться увернуться. Он зажмурился, видя, что не иссякающая струя его все же настигает, а когда наконец смог открыть глаза, один из камуфляжных стоял над ним с ведром в руках, а с мокрых волос на лицо текли холодные струйки. Камуфляжный был в маске и потому клыков и упырьей рожи не было видно, двое остальных смирно сидели на диване, куда делась кость с тухлятиной не понятно. Никита поискал ее глазами, но не нашел, видно уже успели сожрать. Он повернул голову, чтобы глянуть на наполненного водой старика, но от этого движения лоб и виски прострелило такой невыносимой болью, будто весь его мозг состоял из одних больных зубов. Зато он засек странное копошение в дальнем темном углу комнаты и вроде как мелькнувшие рачьи глаза и мохнатые паучьи лапы. "Это еще кто на мою голову?!"
- Босс, он весь на кумарах, совсем стремный. Мы так поговорить не сможем.
Это кажется один из камуфлированных, сука, ни хрена себе, "он весь на кумарах", а кто же как не ты, урод, не дал мне вовремя двинуться. А кому это он, говорит, не той ли твари в углу? Или нет, был же кто-то еще... Ах да, похожий на бульдога старик. Тяжело, как заклинившую танковую башню, Никита повернул голову вправо и точно, бульдожистый с обвисшими брылями щек был здесь, сидел и пристально его рассматривал. Вот сука!
- Отец, мне нужна доза, брат. Одна только маленькая доза, отец! Очень надо, я сам сделаю, можно, да? Сука, мне нужна доза! Сука-а-а-а!!!
Камуфляжный слегка хлопнул его ладонью по щеке, вызвав в мозгах настоящий камнепад, и почему-то резкий заворот внизу живота.
- Заткни хайло, урод.
- Сам урод, чмо позорное! Ну можно одну маленькую дозу, брат! Всего одну, а? Тебе что, пидор, жалко моей же "геры"? Сука! Мразь!!!
На этот раз хлопок ладони был уже не так нежен и вполне тянул на полновесную пощечину, но весь воспитательный эффект этого действия тут же свел на нет очередной приступ пронзивший болью каждую косточку измученного абстиненцией тела. А мразь в углу уже вовсю шевелила мохнатыми лапами и щелкала мощными жвалами.
- Суууки! Ну одну маленькую дозу, ну пожалуйста!
- Босс, пусть он вмажется, хоть на человека походить будет...
Наконец долгожданный разрешающий кивок старика и вот уже один из камуфляжных ловко выливает раствор из стакана обратно в ложку и подносит ее к огню.
- Дай я сам! Дай сам! Вдруг испортишь!
Никите кажется, что камуфляжный все делает отчаянно неловко и, того гляди, опрокинет драгоценный раствор на пол. Он, преодолевая ужасающий приступ ломающей кости боли, вскакивает с кресла, бочком по стеночке прокрадывается мимо злобно шипящей в углу твари и все же завладевает бесценной ложкой. Камуфляжный, пожав плечами, отдает ее без сопротивления. Малыш Ник тут же забывает обо всем с ним происшедшем, весь мир исчезает сжимаясь до размеров ложки с раствором героина, сейчас нет ничего важнее этого процесса. Осторожно, чтобы не расплескать и капли раствора он помешивает крупинки на дне ложки иглой шприца. Наконец порошок растворен полностью, блестящая металлическая игла хищно втягивает в себя содержимое ложки через ватный тампон, резиновый жгут захлестывает бицепс и вскоре на предплечье вспухает вполне приличная вена. Странно, но в этот момент абсолютно прекращается преследовавшая его с утра паралитическая дрожь пальцев, все движения точны и выверены до микрона, как у производственного робота: делай раз - укол, делай два - утопленный наполовину поршень выдавливает часть содержимого шприца в вену, делай три - поршень назад, втягивая из вены уже отравленную кровь, делай четыре - изрядно разбавленный кровью героин уходит обратно в вену, и делай пять - извлечь шприц и снять жгут. Все, теперь надо чуть-чуть подождать, пока кровеносная система разнесет дурь по всему организму.
И вот есть - с хрустальным звоном рушится, разбиваясь на мелкие скачущие осколки, давившая на мозг стена боли, освежающий холодный ветер проносится в голове, Нику вполне серьезно кажется, что в его черепе образовалась огромная дыра сквозь которую несет приятную прохладу, еще недавно трещавшие, исходящие болью кости становятся прочными и гибкими, а в груди кипучим фонтаном поднимается радостная эйфория. "Я люблю вас, люди! Я люблю всех! Черных, белых, желтых, красных, а еще собак, кошек, ментов и даже тараканов! Я люблю тараканов!!! Эге-гей!" Чудовище, прятавшееся в углу, превращается в совершенно безобидный скомканный и брошенный на пол шерстяной плед, сквозь маски упырей в камуфляже явственно проглядывают добродушные улыбки. Они ведь только хотят выглядеть злыми и сердитыми, а на самом деле они милейшие люди! А сидящий в кресле старичок, тоже вполне симпатичен и вовсе даже не похож на бульдога.
- Я люблю вас! - говорит Никита, парням сидящим на диване.
Те дружно гогочут, а тот, у которого он отобрал ложку, несильно тыкает его кулаком под ребра, направляя обратно в сторону кресла.
- Иди уже, влюбленный.
Да без проблем, теперь можно и идти, и разговаривать, и делать еще чертову уйму всяких самых разных вещей. Все еще в радостной эйфории, наполненный под завязку любовью ко всем и каждому Ник плюхнулся в кресло, крякнув в такт жалобно скрипнувшим пружинам, и несколько высокопарно поинтересовался у старика:
- Итак, чем могу служить, - но, не выдержав торжественности тона, сам же первым засмеялся.
Однако на этот раз его никто не поддержал, и радостно фыркающий смех как-то сам собой застрял в горле под пристальным изучающим взглядом собеседника.
- Ну что ж, Никита, - дождавшись когда Ник отсмеется, вкрадчиво начал старик. - Как мы только что наблюдали вы довольно плотно сидите на героине и самостоятельно завязать уже не сможете.
- А тебе собственно какое дело, папаша, ты мент, или кто? Если мент, то показывай ксиву и ордер. А если ордера нет, то свободен, шлифуй под ветер.
Стоявший ближе других камуфляжный уже замахнулся, но, уловив успокаивающий жест старика, остановил руку на полпути.
- Во-первых, не тебе, а Вам, - старик пристально глядел ему в глаза, и от этого взгляда делалось неприятно, хотелось съежиться и спрятаться. - Во-вторых, зовут меня Александр Сергеевич, в-третьих, я не мент, и это гораздо хуже, для тебя Никита, потому что ни санкция прокурора, ни ордер, чтобы прихлопнуть тебя как муху мне не нужны.
Никита молчал, переваривая информацию, весь уверенный вид этого старика и наличие послушных его воле камуфлированных горилл со всей непреложностью свидетельствовали о том, что перед ним человек серьезный. Так что лишний раз разевать пасть и быковать здесь себе дороже. Пусть лучше расскажет чего ему от Малыша Ника понадобилось, не для развлечения же он ворвался к нему на хату, а там уже и думать будем как быть.
- Молчите? Ну и правильно, чего воздух зря трясти, - одобрил его сдержанность Александр Сергеевич. - Вы ведь героин всегда у Кортеса берете, он Ваш, так сказать, постоянный поставщик? Да не делайте удивленных глаз, я же сказал, что не мент, так что Ваньку передо мной валять, смысла нет. Тут дело в другом, Вы ведь, Никита, не можете без дозы... А представьте себе такой оборот дела, когда Кортес больше не захочет Вам продавать героин, Вы же начнете искать других продавцов, потеряете от ломок осторожность, попадете в поле зрения милиции, Вас отправят на принудительное лечение... Дальше продолжать?
- К чему Вы это мне говорите? - все еще довольно весело спросил Никита. - Зачем выдумывать невозможные ситуации, с чего бы Кортесу отказываться продавать мне дурь. Он мне даже в долг давал, если хотите знать. И вообще, я что-то не врубаюсь, что Вам от меня нужно?
- Терпение, терпение, молодой человек, это Вас сейчас героин в крови заставляет так резвиться. Мне рассказывали, что после укола наркоманам со стажем все становится нипочем, по барабану, так сказать. Но поверьте, у Вас серьезная проблема. Тот запас, что Вы сегодня приобрели, мы изымем, а Кортес больше никогда не будет продавать Вам героин, так что эта доза была для Вас последней. Желаете убедиться? - и протянул Никите мобильный телефон. - Позвоните Кортесу, спросите у него сами. Я даже номер наберу, чтобы у Вас не закралось мысли, что мы таким образом хотим получить информацию о Вашем "друге".
Никита, тупо глядя на него, взял в руку гудящую трубку.
- Алло, - хрипло прокаркал на том конце голос Кортеса.
- Кортес, здорово, чувак, это Ник...
- Пошел на хрен, долбанный ублюдок, забудь этот номер телефона, забудь мой адрес и не попадайся больше мне на глаза, - раненным медведем заревел Кортес.
Ничего не понимающий Никита опустил трубку, Александр Сергеевич мягким движением вынул ее из его ладони и нажал кнопку отбоя.
- Дело в том, - вкрадчиво произнес он. - Что сегодня, сразу же после Вашего визита, мои мальчики посетили Кортеса и попросили его больше не продавать Вам это зелье, представились естественно Вашими троюродными братьями, которых ну очень волнует печальная судьба заблудшего родственника. Они пообещали отрезать ему правую руку, если узнают, что он опять продал Вам героин. А чтобы он не сомневался в серьезности их намерений, они отрубили ему указательный палец. А вот, кстати, и он.
Старик, порывшись во внутреннем кармане пиджака, извлек из него черный бархатный футляр, в каких обычно носят очки, и раскрыл его. Вместо очков на черном бархате лежал человеческий палец с посиневшим обломанным ногтем. Никиту чуть не стошнило и он лишь неимоверным усилием воли сумел судорожно сглотнув отправить обратно в желудок всю ту дрянь, что уже подкатила к горлу.
- Это, конечно, несколько театрально, я бы сказал в каком-то дешевом псевдо японском стиле, с намеком не то на якудзу, не то на триады. Но они же молодые, - тут он широким жестом руки обвел сидящих на диване камуфляжных. - Совсем дикие, воспитанные на пропагандирующих насилие низкопробных видеофильмах, так что надо относится к ним снисходительно, в некоторых смыслах их стоит даже пожалеть.
Глядя на отрубленный палец, Никита никакой жалости к камуфляжным почему-то не испытывал.
- Зачем Вы это... Это все делаете? - заикаясь спросил он у старика.
- Вот! - с удовлетворенным видом учителя, наконец-то добившегося от бестолкового ученика правильного ответа, Александр Сергеевич воздел вверх указательный палец. - Вот это тот самый вопрос, которого я ждал. А делаем мы это все заботясь о Вас Никита. Да, да, да, только и исключительно из заботы. Ведь как на самом деле обстояли дела? Жулик Кортес продавал Вам дрянной пакистанский героин по завышенной спекулятивной цене, при этом у него еще хватало совести разбавлять его разными опасными для здоровья примесями, причем в совершенно чудовищных количествах. Но хватит! Он уже достаточно наказан, а подобная ситуация больше не повторится. Теперь Вашим поставщиком будет, ну скажем, Марик, Вы с ним вроде лучше чем с другими сошлись характерами. Так, Марик?
Один из камуфляжных пробурчал под маской что-то такое, что при наличии развитого воображения можно было принять за согласие.
- Так вот, - продолжал старик. - Больше никакой отравы, только высококачественный героин. Никаких походов на чужие квартиры с постоянным риском быть ограбленным, или попасть в милицию. Просто набираете вот этот номер, - неизвестно откуда взявшийся в сухой, покрытой венной сеткой руке карандаш вывел ряд цифр на полях лежавшей на журнальном столике газеты. - Ответит женщина, скажете ей, что Вам нужен Марик, и он перезвонит Вам на домашний телефон в течение пяти минут. Скажите ему что нужно, а он привезет. Больше того цена, что Вы платили за дозу, теперь будет меньше в полтора раза. Ну, разве Вы не рады нашему знакомству?!
- Я рад, очень рад, - промямлил Никита. - Ну а мне-то, мне-то, что придется делать, чтобы расплатиться с Вами за все эти... э..., благодеяния.
- О сущие пустяки! Одна маленькая услуга! Всего одна! Вы вроде как скоро должны уезжать в Африку? Так вот с Вами вместе поедет один человек из "РусОйл", знаете, мне бы очень не хотелось, чтобы он вернулся обратно. Постойте! Не машите руками! Я знаю, что Вы даже не служили в армии и не умеете стрелять, я все про Вас знаю. Но в этот раз нет причин беспокоиться. Марик, по странному совпадению, собирается посетить ту же страну, что и Вы, и, вот чудо, даже в то же самое время. Так что он будет рядом и поможет, во всем поможет, от Вас будет требоваться сущая ерунда. Кстати, и героином он тоже сможет Вас снабжать в Африке. А Вы сами как планировали решить эту проблему? Не думали? Ну Вы даете, Вам положительно повезло, что мы встретились. Согласны?
- Да, - обреченно выдавил Никита.
- Ну вот и славно, более детально мы все проработаем позже. А пока разрешите нам откланяться, не хочу Вам мешать.
- До скорого, ежик. Будь здоров, не кашляй! - на прощание пробасил Марик, больно ткнув литым кулаком в печень.
Через минуту о том, что незваные визитеры были реальностью, а не вызванным кумарным стремом глюком, напоминала лишь валяющаяся на полу прихожей дверь, да ряд нацарапанных на полях газеты цифр. Никита потянулся к телефону и набрал оставленный бульдожистым номер.
- Алло, - откликнулся воркующий женский голос.
- Я это... - запнулся было Никита. - Мне Марика нужно услышать, вот!
- Что передать Марику, диктуйте, - разом построжал голос в трубке, из кокетливого становясь по-деловому собранным.
- Э, нет, ничего не надо передавать, - заторопился Никита и бросил трубку на рычаги.
Что ж по крайней мере это подтвердилось полностью. "Да, дела...", - думал он разглядывая с мясом выдранные на двери петли.
Минивэн лихо тормознул перед въездными воротами небольшого коттеджа на самой окраине. Вокруг теснилась целая улочка таких же фантазийных сборно-щитовых домиков самого разного дизайна и расцветок. Каждый стандартно окружала бетонная стена, прячущая от посторонних глаз маленький уютный дворик. Выскочив из машины, Ирина распахнула металлические створки ворот, и ловко прыгнув обратно за руль, подъехала к крыльцу. Пару раз мелодично мяукнул клаксон и из входной двери домика, будто по команде, появился молодой длинноволосый парень одетый лишь в яркой расцветки бермуды. Помахав прибывшим рукой, он бегом бросился запирать ворота, Бес проводил его внимательным взглядом. От много повидавшего командира наемников не укрылось ни помятое одутловатое лицо парня с характерными мешками под глазами, ни несколько расфокусированная шарнирная резкость движений.
- Три к одному, этот перец конченный наркот, - тихо прошипел ему на ухо Маэстро, подтверждая справедливость его собственных наблюдений.
- Это Никита, наш телевизионный техник, - посчитала нужным прокомментировать Ирина, заметившая их внимательные взгляды.
А парень уже и сам топал в их сторону легкой развинченной походкой характерной для вернувшегося из дальнего похода моряков, еще не освоившихся на суше и по привычке ловящих уходящую из-под ног палубу. Вот только никакого отношения к флотскому братству телевизионный техник не имел.
- Никита.
Бес, коротко кивнув, пожал вялую потную ладошку.
- Никита.
Маэстро вдруг резким движением вывернул поданную для пожатия руку и внимательно всмотрелся в локтевой сгиб. Чуть зеленоватые мелкие точки давнишних уколов вполне явственно проступали на бледных прячущихся под кожу венах.
- Давно без дозы, братишка? - неприятно улыбнувшись и медленно доворачивая захваченную кисть, так что несчастный техник скривился от боли, поинтересовался Маэстро.
- Оставьте его! - голос Ирины зазвенел непритворным возмущением. - Да, действительно, Ник когда-то был наркоманом, но он сумел побороть зависимость и сейчас не употребляет наркотиков! И не смейте его этим попрекать!
- Они не бросают, зайка! Никогда, уж я-то знаю. А впрочем, как скажешь, солнышко, как скажешь...
Резким движением он заставил и так скрученного в бараний рог Никиту с визгом опуститься на колени. Потом, значительно глянув ему в глаза, медленно и веско произнес:
- Я не хочу работать с удолбанным торчком. Ты ведь не будешь ширяться перед работой, правда?
И лишь дождавшись торопливого подтверждающего кивка, отпустил руку.
- То что Вы сейчас сделали - мерзко! - сверкнула на него глазами Ирина. - Вы же сами видели, что следы уколов старые. Ник давно уже не употребляет наркотики!
Маэстро лишь ухмыльнулся ей в лицо:
- Они могут колоть куда угодно, даже в член. Ты видела его член, зайка?
И удовлетворенно улыбнулся, наблюдая за тем, как она задыхается от возмущения не находя слов для ответа.
- Прекрати, - как бы нехотя положил ему руку на плечо Бес. - Не доставай их.
- Извини, солнышко, - тут же в притворной покорности склонил голову Маэстро. - И ты прости меня, клоун. Ты ведь уже не сердишься, правда?
- Я просила называть меня по имени, - процедила сквозь зубы Ирина.
- Хорошо, зайка, как скажешь.
И перешагнув через все еще корчащегося на земле Никиту, Маэстро зашагал к дому.
- Не сердитесь на него, - неожиданно сказал Самурай, помогая технику подняться.
Ирина подумала, что впервые слышит его голос, слишком громкий и каркающе-резкий, так бывает когда говорящий сам себя не слышит, ну например, когда слушает громкую музыку в наушниках. Но никаких наушников на Самурае не было, да и на меломана он походил мало. Ирина взглянула на него пристальнее, оценила его манеру чуть склонять голову, разворачиваясь к собеседнику ухом, вспомнила, как он внимательно следил за лицами окружающих, видимо стараясь, прочесть по губам, то, что они будут говорить. "Да он же глухой!" - резанула догадка.
- Не сердитесь, - повторил Самурай. - Он очень много пережил, и порой ведет себя слишком резко и не совсем адекватно.
"Это мы уже заметили!" - вновь подумала про себя Ирина, лишь сухо кивнув в ответ.
План предстоящей компании сели обсуждать после ужина, до того будто заранее договорившись, о делах не обмолвились и словом. Да вобщем и настроения не было разговаривать. После выходки Маэстро Ирина с Никитой относились к приезжим настороженно, а сами наемники не спешили ломать возникший лед отчуждения, вполне довольствуясь общением друг с другом. К тому же уставшие от перелета и обилия новых впечатлений, после состряпанного на скорую руку обеда все кроме Беса завалились спать. Бес бы тоже с удовольствием присоединился к остальным, но у него как у лидера команды были еще дополнительные дела и обязанности.
- Здесь должно находиться наше оружие и снаряжение, - подошел он после обеда к Ирине. - Я бы хотел все осмотреть.
Ирину несколько коробило, то, что обращаясь к ней старший наемник никак не называл ее, ограничиваясь несвязными безличными предложениями, но не показывая своего раздражения, она ответила светским тоном любезной хозяйки:
- Да, конечно, все было доставлено три дня назад и лежит в подвале. Мы с Никитой люди далекие от Вашей специфики и потому ничего не трогали. Если хотите, мы можем прямо сейчас все посмотреть.
Подвал был ярко освещен лампами дневного света и довольно просторен, у дальней стены притулились несколько тюков и зеленого цвета ящики. Ирина не обманула, все действительно было закрыто и запечатано. Ловко вытянув неведомо откуда складной нож с тускло мерцавшим широким лезвием, Бес сноровисто и деловито принялся за распаковку. Ирина наблюдала за его точными экономными движениями, прислонившись к стене, не оставалось никаких сомнений, в том, что этот человек занимается сотни раз проделанным привычным делом, настолько безошибочно он вскрывал весьма хитрые, по мнению девушки упаковки.
Бес же сосредоточившись лишь на проверке оружия и снаряжения чем дальше, тем больше приятно удивлялся, под конец даже начав насвистывать что-то лиричиское. Тот, кто взял на себя снабжение их группы подошел к делу весьма ответственно. Тут было все необходимое, даже если бы сам Бес составлял список необходимых вещей, вряд ли он смог бы что-нибудь добавить. Первый ящик содержал десять автоматов Калашникова калибра 7,62 мм в комплекте, правда автоматы были китайского производства, но им ведь не полномасштабную войну воевать, для разовой акции вполне сойдет. Бес довольно улыбнулся, обнаружив, что к каждому автомату прилагались не стандартных четыре, а целых десять магазинов. Деталь не маловажная в бою набивать магазины не будешь. Хоть эта русская национальная забава - снаряжение магазинов на скорость, и хорошо знакома любому служившему в Краснознаменной, но забава, она забава и есть, во время реального огневого контакта на такие изыски, как правило, времени нет. Так что предусмотрительность неведомых интендантов весьма порадовала. Тут же отдельно лежали запечатанные цинки с патронами, произведя не хитрый арифметический подсчет, Бес выяснил, что патронов к каждому автомату было как раз на десять магазинов, плюс еще сотня россыпью. Для хорошей драки маловато, но для однократного штурма с лихвой.
В следующей упаковки были гранаты. Обычные, советского производства, до боли знакомые и родные Ф-1 и РГД-5. Десяток "фенек" и двадцать эргэдэшек, запалы, как и положено, отдельно. Здесь же лежал солидный кусок пластита и десяток детонаторов пять обычных огневых и пять электрических, соответственно смотанные бухтой несколько метров огнепроводного шнура и машинка КПМ с мотком проводов.
В небольшой картонной коробке оказались десять боевых ножей в ножнах и отдельно двадцать метательных в форме длинных стальных лепестков. Бес невольно заулыбался, уж больно экзотичным показалось ему использование в наше время метательного ножа, ну да ладно, чем черт не шутит, пока Бог спит, авось и эта хрень на что-нибудь сгодится. Рядом в большом полиэтиленовом мешке лежали два десятка перевязочных пакетов ИПП и стандартные армейские аптечки, все родное российское.
Ирина со снисходительной материнской улыбкой наблюдала за стараниями этого угрюмого сурового парня, так напугавшего ее при первой встрече. Сейчас он до смешного походил на ребенка, вдруг попавшего в магазин игрушек и с довольным видом роющегося в них выбирая наиболее подходящую. "Ох уж эти мужики, до старости совсем как дети".
В самом углу в больших матерчатых тюках поместилось обмундирование - мешковатые камуфляжные комбинезоны пестрой тигровой расцветки и черного цвета береты. Рядом добротные турецкие разгрузочные жилеты. Отдельно в картонных коробках тяжелые ботинки с высокими берцами. Развернув и расправив комбинезон, Бес с удивлением обнаружил на рукаве нашивку с черным пиратским флагом. Веселый Роджер насмешливо скалился, подмигивая ему пустыми глазницами.
- Это что еще такое? - он недоуменно повернулся к Ирине.
- Видимо, наше знамя, - с тонкой издевкой улыбнулась девушка.
- Понты дороже денег, - презрительно скривился Бес, а чуть подумав добавил. - Нет, явно не наше. Какое-то пиратское. Чужое.
Несколько часов спустя они уже все вместе сидели на принесенных с кухни пуфах и табуретках в том же подвале. Все уже примерили форму и подогнали под себя снаряжение, разобрали и проверили оружие. Ирина тоже из озорства напялила на себя камуфляжку и даже сорвала комплимент, насчет прекрасной амазонки, от Кекса и молча оттопыренный вверх большой палец от Самурая, а теленок Студент разинул рот на ширину приклада и мучительно покраснел. Маэстро, увидев ее в армейском прикиде лишь презрительно хмыкнул, Бес и вовсе не обратил внимания, но реагировать на пренебрежение с их стороны Ирина посчитала ниже своего достоинства.
- Итак, господа... и дама, - открыл совещание Бес. - Перед нами стоит довольно непростая задача. Суть в том, что нанявшая нас компания "РусОйл" настоятельно желает сместить правящего сейчас Дагонией президента Теодоро Нгема, изрядного, между нами говоря, ублюдка. Что впрочем, не наше дело, заменить они его планируют на точно такую же макаку по имени Хосе Игнацио. Он - лидер запрещенной несколько лет назад в Дагонии демократической партии. Сейчас скрывается в Камеруне, имеет личную армию, или скорее банду числом несколько сотен бойцов, и сторонников среди высших офицеров местных вооруженных сил. План переворота таков - ребятишки Хосе на двух грузовых самолетах частных авиакомпаний высаживаются в столичном аэропорту и, пользуясь внезапностью, берут его под контроль. Одновременно наша группа, уничтожив охрану, овладевает местным телецентром и с помощью имеющегося у нас техника пускает в эфир вот эту кассету, где записано обращение Хосе к народу, по поводу якобы уже увенчавшегося успехом переворота. Эта передача вызовет панику в столичном гарнизоне, и будет сигналом для сочувствующих Хосе офицеров поддержать восстание, или хотя бы заставить свои подразделения соблюдать нейтралитет. Тем временем в аэропорт прибывают основные силы - батальон наемников нигерийцев и развивают наступление, беря под контроль стратегически важные пункты города. Главная задача - штурм президентского дворца, который по всем расчетам должен начаться через десять часов после высадки. От нас требуется продержаться это время внутри телецентра и не допустить срыва постоянной передачи материала в эфир. Задача сложная, так как на первых порах мы естественно становимся целью номер один для верных правительству войск, но нам за это и платят. Теперь можете задавать вопросы.
Он оглядел соратников, проверяя, как восприняты его слова, до сих пор в детали предстоящей работы члены группы посвящены не были, и теперь очень важно было снять первую, самую искреннюю реакцию на сообщение. Однако сколько-нибудь заметно прореагировал на новость лишь Студент, побледнел и задрожал губами, но тут нечто подобное и ожидалось, все же парень в таком деле впервые, все через это в свое время прошли, не боятся лишь дураки и покойники, важно суметь преодолеть страх. Кекс задумчиво рассматривал ногти, мерно покачиваясь на стуле. Маэстро как обычно криво улыбался, презрительно косясь на Студента. А Самурай радостно потер ладони в предвкушении жаркой схватки, ему было без разницы с кем и за что, лишь бы хорошо подраться, чтобы адреналин кипел в крови. Для Ирины и Никиты его сообщение явно новостью не было, так что они лишь согласно качнули головами, воздержавшись от комментариев. В конце концов, общую мысль как всегда без ложной деликатности выразил Маэстро:
- Ну и чего сейчас воду в ступе толочь? Что прямо сейчас идем штурмовать?
- Нет, конечно, ориентировочный срок начала операции через пять дней.
- Ну и хрена мы тогда тут лимоним? Надо на объект поближе посмотреть, походить вокруг, понюхать. Потом уже решать как брать... Сейчас-то чего порожняк гоняем?
- Как мы узнаем, что пора выдвигаться? - деловито шмыгнул носом Кекс.
- Хороший вопрос, - кивнул Бес. - Нам сообщат вот по этой рации. Да, да, да! Не галдите, сам знаю, что у нее дальность связи десяток километров. А вам зачем больше? Когда первые группы десанта высадятся в аэропорту, они выйдут с нами на связь, и по их сигналу мы начнем штурм. Естественно в день операции, мы с утра уже будем на исходном рубеже.
- А они на каком языке на связь выходить будут? - робко поинтересовался под общий смех Студент.
- Не волнуйся, - тоже улыбнулся Бес. - С ними будет штурмовая группа из наших соотечественников, так что португальский тебе учить не придется.
- Еще один момент, - хрипло прокаркал Самурай. - У нас новые, незнакомые стволы. Мы собираемся идти с ними в бой. Необходимо организовать пристрелку оружия.
Бес вопросительно взглянул на Ирину, как-никак она прожила здесь несколько месяцев и лучше разбиралась в местных условиях, к тому же сейчас она вроде как играла роль официального представителя нанявшей их компании. Девушка ответила ему растерянным взглядом, стало ясно, что о необходимости подобной операции она даже не подозревала. "Хуже нет, чем иметь дело с дилетантами", - решил про себя Бес, и пояснил вслух:
- Необходимо где-то опробовать оружие, уточнить его характеристики и подогнать прицельные приспособления под стрелков. Без этого в бой идти нельзя.
- Нет! - замахала руками девушка. - Это абсолютно невозможно. Вся столица кишит агентами внутренней безопасности. Ношение оружия, даже охотничьего без специального разрешения строжайше запрещено, мы можем попасть в очень неприятную ситуацию.
- Ладно, - подвел итог Бес. - С этим, что-нибудь придумаем. Может, и вправду обойдемся. Завтра я и Самурай отправляемся на разведку к телецентру. Повезете нас Вы, Ирина, если нет возражений. Остальные идут на пляж и по барам прожигать жизнь, мы же как-никак туристы. У этой группы проводником будет Никита. Есть вопросы и возражения? Нет? Ну тогда на этом совещание считаю законченным.
Наручные электронные часы легонько пискнули будильником и тут же испуганно заткнулись, подавившись нажатой чуткими быстрыми пальцами кнопкой. Никита осторожно, по миллиметру, чтобы не дай Бог лишний раз не скрипнуть пружиной, отклеил свое тело от кровати. Постоял, настороженно прислушиваясь к мерному сопению сладко спящего у противоположной стены комнаты Маэстро, сгреб в охапку висящие на спинке стула штаны с футболкой и, бесшумно переваливаясь с пятки на носок, выскользнул в коридор. Здесь торопливо оделся и, прижимаясь к стене, неслышной тенью прокрался к выходу во двор. На улице его тут же плотным ватным одеялом укутала жаркая тропическая ночь, ни малейшего дыхания ветерка, прогретый дневным зноем воздух был влажен и неподвижен. Но, несмотря на духоту, Никиту пробивал озноб, а зубы предательски норовили отстучать барабанную дробь. Не дай Бог, кто-нибудь из этих страшных людей, приехавших сегодня, обнаружит его отсутствие! Они сразу не понравились Никите. Обостренным чутьем наркомана со стажем, которого длительная жизнь на волоске, под противной наркошной статьей Уголовного Кодекса, научила осторожности и уменью разбираться в людях, он почуял за ними кровь, много крови, а по глазам и манере держаться понял, что льют ее они легко, при малейшем поводе, практически не задумываясь о последствиях. И прибить его, Никиту, им так же просто, как ему самому комара прихлопнуть. А повод у них будет... Достаточно лишь, кому-нибудь из них сейчас спуститься во двор...
Подстегнутой этой мыслью, он наконец решился. Чему быть того не миновать, а чем быстрее он сделает, что должен, тем меньше шансов, что его за этим застигнут. Осмотревшись по сторонам, он издал тихий осторожный свист, ему тут же ответили из кустов с правой стороны дома, и Никита, согнувшись в три погибели, чтобы случайно не заметили из окна, затрусил в ту сторону. Когда до кустов оставалось уже несколько шагов, ветви, чуть правее того места, к которому он бежал, раздвинулись, и в лунном свете из гущи кустарника мелькнула белозубая улыбка, а знакомый голос произнес на ломаном пиджин-инглише:
- Друг, сюда ходить, не туда!
Никита с облегчением нырнул в открывшийся проход и оказался на небольшом пятачке, видимо специально выстриженном среди разросшихся кустов. Заметить его самого и ночного гостя из дома теперь было абсолютно невозможно, и Никита слегка расслабился.
- Ну, принес, давай, скорее.
В ответ вновь сверкнули белоснежные крепкие зубы:
- Мой Марику обещать тебе носить каждый день, значит мой выполнять и приносить.
- Ну так давай, чего ты тянешь?!
- Слишком опасно ходить каждый день. Твой сказать мне, сколько дней быть здесь. А мой завтра принести за один раз сколько надо.
Никиту кольнуло неожиданное подозрение, не пытается ли этот черножопый наркодилер выведать у него сроки начала операции, но это соображение тут же было вытеснено мыслью о том, что если он завтра возьмет сразу на оставшееся время, то ему больше не придется, обливаясь холодным потом от страха совершать эти ночные путешествия.
- Я уеду отсюда через пять дней. Так что еще пять доз ты должен мне принести.
- Точно через пять? Вдруг не пять, а три, а я принесу пять? Твой меня не обманывать?
- Нет точно, через пять. Старший сегодня сказал, что твоему Теодоро через пять дней сектым сделают. Так что дольше я в этой сраной стране не задержусь, хотя неси на всякий случай шесть, мало ли что. Понимаешь, обезьяна? Пять и еще одну на дорогу! Шесть!
- Моя понимать! Шесть! Сектым - что это?
- Не твоего ума дела, завтра приноси шесть. Остальное у Марика спросишь потом, или сам увидишь.
- Ладно, моя принесет шесть. А теперь за сегодня твоя взять.
Маленький бумажный комок перекочевал из черной ладони в белую.
- Все, моя уходить! Бай!
- И тебе бай, макака! Хороших снов!
Сжимая в кулаке свое сокровище, Никита вылез из кустарника. Он чувствовал немалое облегчение, встреча прошла без сучка и задоринки, очередная доза у него в руке, а завтра он получит весь запас героина вперед. На душе было легко и радостно, во всем теле ощущалась небывалая легкость, настроение было приподнятым, сам себе он казался ужасно ловким и предприимчивым. Подходя к дому, он даже начал тихонько насвистывать, какой-то смутно знакомый военный марш. Так безмятежно посвистывая, он и завернул за угол, направляясь к крыльцу, и его горло вдруг стальными тисками сжала невесть откуда взявшаяся рука, а из темноты шагнул навстречу неясный силуэт. На секунду проглянувшая из закрывших небо туч луна отразилась в зло прищуренных глазах Маэстро.
На утро, улучив подходящий момент, когда вокруг никого не было, Маэстро подошел к Бесу и в привычной развязано-блатной манере произнес:
- Базар есть, начальник. Пойдем в сторонку побакланим.
И отведя его к забору, коротко и сжато пересказал ночное происшествие.
- Короче, наш наркот встречается по ночам с местным пушером. А эта публика, уж ты мне поверь, стучит властям на перегонки. Так что предлагаю, сегодня ночью этого орла где-нибудь здесь в садике и прикопать. Превентивно, так сказать...
- Тормози, - подумав осадил его Бес. - Нам еще только с местной наркомафией проблем не хватало. Если этот наркоделец агент Внутренней Безопасности, то там о нас уже все знают, так что убивать его смысла нет, ничего нового он уже все равно не расскажет. А вот проблемы с его дружками, если он отсюда не вернется, могут возникнуть.
- Ладно, убедил, пусть живет, но это еще не все, что этот ушлепок мне рассказал, ты сейчас упадешь. Он мне штуку гринов предложил если я во время штурма нашу кралю завалю, прикинь!
- Действительно удивил. Она-то ему чем помешала?
- Да ничем. Его кто-то специально нанял еще в Москве, чтобы он здесь ее под шумок грохнул, ну вроде несчастного случая. Шальная пуля и так далее.
- Ну и ты чего?
- Я ничего, согласился и деньги взял. Все сразу, вот дебил, одно слово - торчок.
- Да я не про то, делать что будешь. Реально ее пристрелишь.
- Почему нет? - пожал плечами Маэстро. - Чем она лучше других? Что такую рожу скроил? Или ты баб никогда не убивал?
Бес закусил губу, вопрос попал в цель, действительно, почему бы и нет? Отчего становится так противно на душе при мысли, о том, что еще теплое тело Ирины будет грудой брошенных тряпок валяться на расплавленном солнцем асфальте у телецентра? Он сам не мог себе объяснить, что побудило его вдруг попросить совсем по-детски, точно так же как он сопливым первоклассником просил старших ребят во дворе не мучить пойманную кошку:
- Игорь, не надо, а? Пусть живет девчонка... - и тут же самому стало противно от невыносимой беспомощности и жалкой обреченности прозвучавших в дрогнувшем голосе.
- Ну, ты чего? - Маэстро даже растерялся. - Да пусть, что я, против что ли? Я с тем же успехом могу торчка завалить, деньги все равно уже плачены...
Напряжение незримо витало в воздухе, просачиваясь в каждую пору кожи и завладевая мозгом. Они молча сидели в гостиной, делая вид, что чем-то заняты: Кекс уткнулся в местную газету, пытаясь хоть что-нибудь разобрать в тексте на незнакомом языке, Самурай с Бесом смотрели какую-то спортивную программу по телевизору, Маэстро тупо смотрел в окно, а Студент, мучительно краснея и заикаясь, пытался завести с Ириной разговор об искусстве эпохи Возрождения полный скрытых намеков и подтекстов, девушка с обреченным видом кивала головой, пропуская мимо ушей его болтовню. Откровеннее всего вел себя Никита, забившись в дальний темный угол, он, тряся в нервном ознобе непослушными пальцами, лихорадочно листал страницы затрепанной библии, пытаясь выучить какую-то молитву. От предстоящей завтра работы всем явно было не по себе, каждый по своему боялся и в борьбе с самим собой переживал сейчас этот страх. Бесу отлично знакомо было это состояние, в себе и своих людях он был уверен на сто процентов, знал, что подобно ему самому они будут мучиться сомнениями и переживаниями только до сигнала бросающего в атаку. Дальше всю неуверенность как рукой снимет и останется только четко наработанный алгоритма, позволяющий с минимальными затратами и наиболее эффективно выполнить работу. Хуже обстояло с Ириной, Никитой и Студентом. Однако он успокаивал себя тем, что Ирина и Никита выполняют лишь простую, хорошо знакомую им задачу, первая - водитель, второй должен только обеспечить трансляцию обращения нового президента. Студент же все время будет под присмотром более опытных бойцов и тоже при всем желании дров особо наломать не сможет. Но несмотря на эти соображения группу сейчас все же стоило вывести из задумчивости медитативного транса в который она медленно, но верно погружалась. Следовало срочно что-то сказать, или сделать такое, чтобы вырвало остальных из пагубной задумчивости и прервало разрушительный процесс самокопания, приводящий, как хорошо знал Бес, к неуверенности и страху.
Он уже было открыл рот, решив начать с какой-либо соленой солдатской шутки, но его опередила Ирина. Девушке окончательно прискучили сбивчивые излияния Студента, за которыми, как она не без оснований опасалась, вот-вот могли начаться признания в любви. Не зря же все эти пять дней он при каждой встрече краснел как школьник, и не сводил с нее горящих от восхищения глаз.
