ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Кранихфельд Макс
Мамба

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.18*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава из повести "Джамахирия"
  Мамба.
  И снова бьющий прямо в лицо горячий, будто пахнуло из открытой духовки, ветер, снова вездесущая пыль и истошный рев перегретого натруженного мотора. По обеим сторонам дороги мелькают ровные геометрически правильные поля - клетки, разделенные полными мутно-желтой водой арыками. Квадратно-гнездовое земледелие. Людей впрочем, не видно, в полуденный зной надо быть настоящим камикадзе, чтобы копошится на грядках, здесь принято работать ранним утром и поздним вечером, полдень - время вынужденного отдыха, пережидание палящего зноя в жалкой тени придорожных пальм, под сводами убогих пыльных лачуг, где нет спасения от влажной потной духоты и полчищ злых пустынных мух, накидывающихся на любую поживу. Местные мудро не замечают этих неудобств и стоически переносят их, дымя кальянами и жуя неизвестного происхождения зеленую хрень с абсолютно непроизносимым для русского горла названием и кружащим голову наркотическим эффектом. Местные родились и выросли здесь, здесь они и умрут, другой жизни они в большинстве своем не только не знают, но даже и представить не могут, потому собственный жребий не кажется им таким невыносимо тяжким и жалким. Местные умны и терпеливы - они полностью соответствуют окружающему миру, безоговорочно принимают его правила и законы, и никогда не ропщут на судьбу. Поэтому местные всегда в конечном итоге оказываются в выигрыше, никакие пришельцы из чужого и загадочного мира расстилающегося за великими пустынями никогда не могли и не смогут покорить эти выжженные солнцем покрытые мелкой красной пылью земли, никогда не победят и не сломят населяющий их народ. Так было всегда и так будет и впредь. И не жалким гяурам изменить в этом непреклонную волю Аль-Мунтаким (Мстящего) Аллаха, не им встать на пути у дающего милости верующим в него и живущим по его научению, и карающего неверных отступников, поражая их разум.
  
  
  
  Хасан, привычно, как любой коренной житель пустыни, чуть прищурив глаза, наблюдал за ползущей по близкой дороге колонной. Как же жалко смотрелись сейчас эти неверные, в нарушение всех мыслимых норм разума и простой осторожности, двинувшиеся в путь в самую жару, да еще в тот момент, когда даже ребенку ясно, что вот-вот разразиться настоящая пыльная буря. Воистину прежде, чем покарать грешника Аллах, милостивый и милосердный, лишает его разума. А для этих осквернителей его земли час расплаты уже близок, и не спасут их в этот раз ни броня из прочного железа, ни мощные моторы, ни совершенное оружие. Хасан уже отчетливо видел, что впереди колонны идет бронемашина "брэдли", раскачиваясь на ухабах и выбоинах приземистым хищным силуэтом, будто время от времени обнюхивая дорогу. Дальше пылили два "хаммера" со снятыми дверями, имевшему даже на седьмом десятке лет острое, как у юноши, зрение Хасану, даже показалось, что он разглядел мертвенно-серые, с огромными противопыльными очками лица сидящих в машинах солдат. И, наконец, уже за ними показался тот, кого они ждали - закованный в броню гигант, танк "абрамс". Хасан удовлетворенно кивнул головой - все правильно, информатор не обманул и если танк действительно есть в составе колонны, дело будет, ведь именно ради этой бронированной громады они уже несколько часов глотают пыль под жгучим стоящим прямо над головой солнцем. Танк - их сегодняшняя цель. Сегодня, та самая машина, что служила неуязвимым тараном во всех операциях неверных, превратится в жертву карающего огня, что готов спустить с небес на землю Аль-Мумит (Умертвляющий) Аллах. И ждать осталось недолго, сегодня тысячи правоверных мусульман разорванных на куски снарядами и пулеметными очередями, намотанных на гусеницы этого неуязвимого монстра с броней из обедненного урана, наконец, возрадуются в окружении гурий, глядя на то, как карающий огонь уничтожит одно из главных орудий их врага. Лишь бы не подвел прибывший из далекой северной страны посланец, лишь бы не подвело привезенное им чудо-оружие.
  Хасан покосился на лежащего рядом крепко сбитого парня одетого в пустынный камуфляж. Тот с хищным прищуром охотника следил за будущей жертвой, и в его направленном на пылящий по дороге "абрамс" взгляде Хасан прочел лишь нетерпение и злую радость предстоящего боя, ни тени страха, ни малейшего следа неуверенности и сомнений. "Вот таким должен быть настоящий воин, ведущий джихад! - с восхищением подумал Хасан. - Жаль, что мало таких людей среди нашей молодежи! И как сильны и коварны должны быть русские, если им противостоят такие бойцы, а они умудряются их побеждать!" Хасан знал, что воин со странным прозвищем - Мамба (кажется, так называлась какая-то ядовитая змея, но спросить напрямую Хасан не решился, уж больно пришелец выглядел сурово и неприветливо) приехал из далекой борющейся за независимость Ичкерии специально, чтобы помочь в их священной войне с вторгшимися захватчиками, и сам эмир Мансур, командир тысячи воинов Аллаха, назвал его своим братом и повелел слушаться его и помогать во всем, а мулла подтвердил его слова. Однако хоть они и были почти напарниками в этом задании, чужак не желал общаться с Хасаном, отделываясь лишь короткими функциональными репликами. И еще много странного заметил за пришельцем Хасан, тот практически не молился, не имел ни Корана, ни четок и не придерживался времени намазов. Когда Хасан спросил его об этом, Мамба лишь коротко хмыкнул: "Мы на войне, старик. Аллах простит", и так глянул, что охота спорить пропала сама собой. Лишь позже ворочаясь на грубой циновке в душной темноте глинобитной мазанки, ставшей им приютом на эту ночь, слушая тихие осторожные шорохи ищущих поживу мышей, и редкие голоса ночных птиц Хасан задумался о сказанном молодым чеченцем. Конечно, доля правды и смысла в его словах была, но лишь доля. Разве можно с чистым сердцем идти в бой, который возможно принесет тебе смерть, если ты отринул предписания Аллаха? Как можно оправдывать тяготами походной жизни невыполнение его заветов? Вот почему, наверное, такие умелые и храбрые воины, как Мамба, не могут до сих пор победить русских гяуров, что гонят против них на убой необученных мальчишек, только от материнской юбки. Просто Аль-Мугизз (Дающий Мощь) Аллах, ждет, когда же они, наконец, вновь повернуться лицом к его заветам, когда обратятся к истинной вере и поймут, что настоящий великий джихад не может начинаться с ее попрания. Вот тогда, когда все поймут это, и будет дарована окончательная победа. Ведь не зря говорится в 47 суре Корана: "А тех, кто правый путь избрал, Бог увеличит правоту и одарит благочестием". И когда Хасан понял эту простую истину, ему стало невыносимо жаль лежащего рядом сильного и храброго, но заблудшего человека. Уже утром, он попытался вызвать его на откровенный разговор, но злой и угрюмый, имевший совершенно не выспавшийся вид Мамба, грубо оборвал его.
  Тогда Хасан даже обиделся на невежу, но сейчас, когда их жизни вот-вот должны были зависнуть рядом подвешенные на тонких нитях судьбы, он понял, что вновь жалеет его. Поэтому, отчасти желая, как-то подбодрить товарища перед боем, а частью потому, что вот эти последние минуты ожидания были просто невыносимы, Хасан решился задать вопрос:
  - Я вижу, ты веришь в свое оружие. Ты, наверное, много русских танков сжег в Ичкерии?
  Мамба резко повернул к нему покрытое пыльными разводами лицо и вдруг, будто ушатом холодной воды окатили Хасана, таким жутким могильным холодом повеяло от глянувших на него глаз, так страшно вздернулась в волчьем оскале, обнажая крепкие зубы, верхняя губа:
  - Молчи и делай свое дело, старик! Проверь еще раз камеру. Если что-нибудь пойдет не так, лично перережу тебе горло, как барану! Веришь?
  Хасан мелко затряс головой, соглашаясь.
  - То-то же... А танки... - только что горевший ненавистью взгляд чужака будто погас, расфокусировался уходя куда-то внутрь. - Что ж, были и танки...
  Но Хасан не заметил произошедший с напарником перемены, он, поспешно отвернувшись, вынимал заботливо упакованную в кожаный чехол видеокамеру "Sony". Собственно именно эта камера и была его главным оружием в борьбе с неверными, он был одним из кинокорреспондентов канала "Аль Джазира" и специализировался на съемках удачных засад на колонны оккупантов, подрывов их техники и действий смертников-шахидов. Сам он никогда не стрелял во врагов, однако, твердо верил, что вносит не меньшую лепту в священную борьбу с неверными, чем любой из федайинов. Ведь растиражированные по всему миру на видеокассетах и DVD-дисках, показанные по телеканалам и выпущенные в Интернет его фильмы придавали новое мужество борцам за чистый ислам, показывая, что как ни силен их враг, все равно его можно бить, и, больше того, есть люди, которые не боятся это делать. Бесконечный киносериал под названием "Аллах Акбар" стал смыслом его жизни и главным ее делом.
  Сегодняшняя работа сильно отличалась от обычных его приключений. Сегодня он должен был снять лишь одно - то, как будет уничтожен танк. Он должен был во всем подчиняться угрюмому здоровяку Мамбе, находиться все время рядом с ним и снимать лишь только то, как будет уничтожен танк, при этом ни сам Мамба, ни оружие, которое он будет использовать ни в коем случае не должны попасть на пленку. Как только дело с танком закончится, они оба должны были сразу же уйти, а после кассету с отснятым материалом Хасан тоже должен отдать Мамбе. Странное дело, как ни крути, странное и непривычное, но Хасан не роптал и не требовал, чтобы его посвятили в суть задания, ему достаточно было уверенности в том, что, выполняя это поручение он пусть маленькими, сравнимыми с трудом ничтожного насекомого, усилиями, но все же приближает в конечном итоге победу учения пророка Мухаммеда во всем мире. А это для него было высшей наградой, которую лишь приятно дополнили заплаченные за операцию деньги, американские между прочим, но сам Хасан никакого парадокса в этом не ощущал. Деньги есть деньги - какая разница чьи они? Аллах своих денег не выпускает, так что можно пользоваться любыми! Последняя мысль показалась ему слегка кощунственной и даже обидной для Ар-Рахман Ар-Рахим (Милостивого Милосердного) Аллаха, потому он тут же трижды вознес про себя молитву с просьбой простить ему недостойные помыслы, в тайне надеясь, что Аль-Хайи, Аль-Басыр, Аль-Хакам (Вечно Живой Всевидящий Судия) Аллах не будет слишком гневаться на своего верного последователя, если и оскорбившего его, то, как ему без сомнения известно - не по злобе душевной, а совершенно случайно.
  Рядом завозился Мамба, извлекая из плотно застегивающегося брезентового чехла части своего диковинного оружия и соединяя их между собой. С виду похоже на обычную шайтан-трубу какие в свое время покупали у русских кяфиров, но обычная шайтан-труба никакого вреда "абрамсу" причинить не может, стреляй хоть в упор. В первые дни боев многие храбрые воины Аллаха попали в объятия сладострастных гурий, не зная этого. Хасан хорошо помнил их первые неумелые вылазки, когда пытались стрелять по броне из простых автоматов и винтовок, бросали бутылки с горючей смесью и гибли, гибли, гибли... Отдавая жизнь за царапину или закопченное пятно на бронированных боках вражеских танков. Теперь они гораздо умнее, теперь в их рядах профессионалы боя, опытные моджахеды, закаленные в боях, такие как Мамба. Ведь вся организация предстоящей схватки продумана до мелочей и выверена именно им, даже при наличии чудо оружия полуграмотным людям Мансура никогда бы не суметь придумать такой план уничтожения гяуров, как разработал Мамба.
  Сейчас подрывники Хафиз и Касим уже, наверное, тискают во взмокших от нетерпения ладонях пульты от управляемых фугасов и в этот раз, не то, что раньше - никакими хитрыми помехами не удастся гяурам забить сигнал на подрыв. Потому что после прохода утреннего патруля инженерной разведки с особым пристрастием осмотревшего дорожное полотно, подрывники под руководством Мамбы установили на дороге несколько противотанковых мин для надежности связанных между собой детонирующим шнуром - сработает одна, детонируют остальные. И лишь только засевший в нескольких километрах отсюда наблюдатель сообщил о подходе колонны, как быстрый и ловкий как пустынная ящерица Касим метнулся к дороге поставить их на боевой взвод. Никаких шансов у идущей впереди машины с генератором помех не осталось, любовно сплетенную косу из мин не проскочить. А уж потом можно будет с безопасного расстояния привести в действие заложенные на обочинах мощные фугасы, лишь бы верен оказался расчет и в момент подрыва напротив зарядов находились как раз первая и последняя машина, лишая остальных возможности маневра. Ну, тут уж они просчитаться не могли - не один день непрестанно наблюдают за проходящей здесь каждодневно колонной, что везет продукты и воду на дальнюю заставу гяуров. Состав колонны всегда один и тот же: "брэдли", два "хаммера", "абрамс", две водовозки и два крытых грузовика, а значит и длина всегда одна и та же. Когда подорвется первая машина, остальные еще несколько секунд по инерции будут ехать. Вчера Касим даже вбил потихоньку специальные мерные колышки и, глядя на них при проходе гяуров, прицеливался, где назавтра сделать закладки. Так что осечки быть не должно. Сейчас колышки, конечно, убраны, зато напротив места, где заложен первый фугас, на голой ветке колючего кустарника, ярко отблескивая на солнце, одиноко болтается пустая жестянка из-под колы. Гляди, подрывник, твоя мина здесь, не ошибись! Если вдруг случится невозможное и головная "брэдли" проскочит минную косу, Касим должен будет попытаться дистанционным пультом рвануть заранее приготовленную закладку.
  Хасан чуть приподнялся из мелкого окопчика, накануне ночью вырытого и замаскированного в сотне метров от дороги. Лишь на мгновение он увидел пыхтящую пропыленную колонну, оказавшуюся гораздо ближе, чем он ожидал, и тут же жесткая рука Мамбы цепко схватила его за шею и низко пригнула к земле.
  - Б...! Да ты совсем ох...л, старик! - шепотом крикнул Мамба на незнакомом языке, и тут же добавил на ломаном арабском. - Не высовывайся, заметить могут раньше времени.
  Сам Мамба украдкой наблюдал за гяурами с помощью небольшого выкрашенного желтой краской перископа. Хасан с завистью глянул на него, лежать и ждать начала боя, скорчившись на дне окопа, ничего не видя вокруг было просто невыносимо, к тому же голову сверлила настойчивая мысль о том, что в мельком увиденной колонне что-то было не так, что-то было неправильно. Мысль назойливо билась где-то под черепной коробкой, но никак не удавалось поймать ее на реальном сознательном уровне, вся неправильность оставалась лишь в смутном ощущении, и чтобы развеять его, необходимо было еще раз взглянуть на врага, хоть одним глазком. И сделать это надо было, обязательно до начала боя, иначе произойдет что-то непоправимое. Но просить у Мамбы перископ не хотелось, а еще раз высунуться, рискуя навлечь на себя гнев страшного чужака, он не решался.
  
  
  Настроение было поганое с самого утра, не слишком порадовала даже возможность пристегнуться к армейской колонне амеров и в относительном конечно, но все же покое и безопасности добраться практически до половины пути. Анализировать причины хандры не хотелось, хотелось тупо ныть и жаловаться на злодейку-судьбу, а лучше бросить все к чертям и укатить из этого пекла домой в только начинающую баловать теплом и яблочным цветом весну. Вместо этого Стасер с самого раннего утра торчал в этой раскаленной как сковородка металлической коробке, угрюмо молчал, трясясь на ухабах и выбоинах, глотал пыль и изредка беззвучно матерился. Подчиненные, зная тяжелый характер командира, с расспросами не лезли, и он был им за это благодарен. Скорее всего, в охватившей бравого лейтенанта "кроликов" черной меланхолии был повинен вчерашний разговор с Рунге. Хайгитлер недвусмысленно намекнул, что чертов Мактауд подал руководству Компании просто разгромный рапорт, в котором не пожалел черных красок для описания вопиющей профессиональной непригодности одного из командиров групп базы в Эль-Хайме. Угадайте которого именно? Ну конечно же, миляга Мактауд вовсе не забыл об инциденте на пороге отеля в Зеленой зоне, хотя и не счел нужным упоминать его в отчете. Действительно, к чему? Много ли надо, чтобы отомстить строптивому гарду. Стасер не стал объяснять всего этого немцу, отделавшись неискренними общими фразами, типа "не может быть!" и "я сожалею". Однако на базу теперь возвращался с тяжелым сердцем, с детства не любил разносов у начальства, а в особенности разносов несправедливых. Не сказать, что его слишком задевали произносимые при этом обвинения и нелестные предположения о его умственных, физических и профессиональных способностях. Он достаточно прослужил в родной Российской Армии, чтобы отрастить прочный роговой панцирь, о который бессильно разбивались любые упреки и оскорбления, но вот сам процесс получения выволочки его нервировал и наводил тоску.
  А тут еще Фарида с ее упреками, дурными предсказаниями и философией... Утром слова девушки уже не казались такими значимыми и пророчески весомыми. Подумаешь, кто бы говорил? Если раньше у большевиков государством управляли кухарки, все помним до чего доуправлялись, то теперь великие идеи и нетленные истины высказывают проститутки, может и их допустить к кормилу власти? Вот веселье получится, он даже криво ухмыльнулся, причем поймавший командирскую улыбку в зеркале заднего вида Чуча поспешил отвернуться и украдкой перекрестился.
  Дорога, все та же с мало изменившимися со времен Тамерлана пейзажами, местами покореженная, полная ям и ухабов бетонка, летела под капот. Впереди скакал по колдобинам "хаммер" Хунты, сзади натужно пыхтел многотонной массой бронированный монстр "абрамс", еще дальше плелись водовозки с грузовиками, в замыкание летели еще два армейских "хаммера". То есть та еще сила и огневая мощь, подобного нападения, как произошло по пути сюда можно не опасаться, не такие дураки хаджи, чтобы охотиться на столь опасную дичь. Если что, мигом в тонкий блин раскатают. Да и местность к засаде явно не располагала - ровная, как стол поверхность, разбитая справа на клетки полей, а слева просто покрытая бурым, выгоревшим на солнце песком. Все же повезло им по-крупному с этими амерами. Комендант зоны, седой, прямой как жердь, генерал, будто сошедший с голливудского экрана, лишь удивленно крутил головой слушая рапорт Стасера о проделанной ими поездке, а под конец предупредил, что он знает насколько отчаянно храбры русские, но ему плевать на Эль-Хайм, а отсюда ни одна транспортная единица не выйдет в "красную зону" без достаточного сопровождения. Так и пришлось пропариться лишний день, пока их не пристегнули к этой снабженческой колонне, идущей на дальнюю заставу. А оттуда уже и до Эль-Хайма рукой подать, да и генерал обещал, позвонить начальнику заставы, чтобы выделил этим сумасшедшим русским, он так и сказал "mad Russians", пару единиц бронетехники для сопровождения.
  Стасер кинул в рот сигарету, щелкнул понтовой бензиновой зажигалкой, глотнул полной грудью горько-щиплющий легкие дым. Первая сигарета с самого утра, он старался ограничиваться с курением, в перспективе планируя бросить совсем, а пока, куря сигареты под счет и как можно дольше оттягивая момент, когда придется закурить первую. Легкие с вожделением втянули долгожданный дым, и голова слегка поплыла, будто затянулся не обычным табаком, а отборной местной анашой. Даже вновь захотелось улыбаться, а все переживания и заботы постепенно растворились в ароматном табачном дыме, вместе с ним улетучиваясь в насыщенный пылью воздух со свистом летящий навстречу. Лишь легкий неприятный осадок остался где-то на самом дне души, добавившись очередным культурным слоем к годами копящимся там обидам, неурядицам и просто неудачам.
  - А все-таки, мужики, что ни говори, а не дай Бог, конечно, но если когда-нибудь мы и взаправду с амерами схлестнемся, то ни хрена не помогут им ни компьютеры ихние, ни всякие хитрые ракеты да бомбы. Огребутся звездюлями по полной программе, - неожиданно для всех подал голос, вольготно раскинувшийся на заднем сидение Крот.
  С самого выезда из города, когда только пристегнулись к ожидавшей их колонне американцев, Крот настороженно и будто бы даже как-то ревниво рассматривал иноземных вояк, вроде как примеривался к ним. Так профессиональные боксеры внимательно и оценивающе смотрят видеозаписи боев своих коллег по рингу, подсознательно прикидывая, как бы сами против них действовали и каковы их сильные и слабые стороны. Короче сработал условный рефлекс, при встрече с потенциальным врагом, насторожиться и максимально его прощупать. Для Крота потенциальными врагами были практически все жители этой планеты, а если бы вдруг где-нибудь поблизости обнаружились инопланетяне, то и они незамедлительно перешли бы в эту категорию, такой уж у него был скверный характер. Свое жизненное кредо Крот излагал примерно в таком виде: "Никому не верю, никто добра мне желать не может по определению. Каждый, кто рядом подлец и враг, спит и видит, как мне гадость сделать. Всегда живу с таким убеждением. Если оказывается, что насчет кого-то был не прав, радуюсь. А если прав, так я к этому заранее был готов. Зато никогда не разочаровываюсь в людях. Все оттого, что и не очаровываюсь никогда!" Однако даже при таком своеобразном отношении к окружающим, Крот, как, наверное, и любой русский человек, к американцам относился с особым недоверием и неприязнью, подкрепленной к тому же изрядной долей далеко не "белой" зависти. Так что удивляться его вовсе недружелюбному вниманию к бравым морпехам сопровождавшим их небольшой конвой не стоило.
  - С чего такие выводы? - лениво поинтересовался крутивший баранку Чуча, не то чтобы ему действительно была интересна предложенная тема, просто хотелось нарушить гнетущее молчание, царившее в машине с самого начала пути.
  - Ну это просто, - живо откликнулся Крот. - Они же сытые и благополучные, а значит тупые и расслабленные. А мы наоборот голодные и злые. Так и ежу понятно у кого больше шансов в драке.
  - Не скажи, - протянул Чуча. - За ними вон, какая силища! Новейшие технологии, что просто в науке, что в вооружении. Да еще куча денег. А деньги, брат, великая сила! Ими любые дела делаются!
  - Да ну? - презрительно оттопырил губу Крот. - Или ты никогда с братвой коммерсов не доил? У тех тоже деньги были, а у тебя нет. И кто же кого в итоге на мослы ставил? Молчишь? То-то! В драке ежели она по-настоящему пойдет, а не так в отмазку, как в Чечне, к примеру, насрать на деньги, на технологии и прочую мурню... Одно только важно, дух! И желание биться и побеждать. А уж этого у нас не отнять и никаким пиндосам нас в этом не переплюнуть! Ты же сам видал, изнеженные они, как майская роза! Минералочку и три вида соков на блок везем, а еще у них там биотуалет с туалетной бумагой и специальный душ и даже тренажерный зал. Ты на наших блоках когда-нибудь стоял? До фига ты там соков и туалетных бумаг видел?
  - Ну, положим, это не плохо, что они о своих бойцах думают и обеспечивают их всем необходимым. Я считаю, никто из наших вояк тоже не отказался бы служить с таким же обеспечением, - будто нехотя вмешался в дискуссию Стасер.
  На самом деле ему сейчас действительно нужен был вот такой ни к чему не обязывающий треп, требующий, однако, определенного напряжения мозгов для поисков аргументов, выбивающий из головы лишние, не своевременные и не нужные мысли.
  - Да базара нет, командир, не плохо, конечно, я и сам здесь гораздо лучше себя чувствую, чем в родной Краснознаменной парнокопытной, а у амеров это дело еще круче, чем у нас поставлено, разве что платят им поменьше. Да оно и понятно мы все же частники, здесь вроде как на работе, нам сам Бог велел больше зарабатывать. Но! Весь этот комфорт и постоянная забота они, не знаю даже как сказать, расслабляют что ли... Ну знаешь, это все равно как собаку перед охотой накормить до отвала, на хрена ей тогда добыча? Вот и здесь тоже самое! Они же тупорылые, привыкли на всем готовом, лишний раз не почешутся. Вот, пацаны с Альфы рассказывали, в Югославии случай был...
  - Это кто же тебе такой знающий из "Альфы" про Югославию рассказывал? - ехидно вставил Чуча.
  В мозгу Стасера как-то сама собой всплыла картина виденная когда-то на базе: Чуча, развалившийся на койке с толстой книгой в руке. Читающий в свободное время Кастанеду контрактник, вещь сама по себе довольно необычная, но в тот раз поразило Стасера другое - вместо закладки Чуча использовал черно-белый шеврон с настороженно поднявшим голову белым волком, на заднем плане выл, задрав голову к ярко-желтой луне еще один зверь, и уж совсем не оставляла никаких сомнений по поводу принадлежности нашивочки надпись тянущаяся поверху: "Бели вукови".
  Стасер знал, что такие нарукавные знаки носил в свое время сербский спецназ, в котором воевало немалое количество русских добровольцев. Наслышан он был и о грозной славе "белых волков" известных бесшабашной храбростью и дерзкой удачливостью глубоких рейдов по вражеским тылам. То, что один из его бойцов, судя по всему, имел в прошлом непосредственное отношение к этому элитному подразделению, изрядно порадовало только назначенного на тот момент командира группы "Браво". По уставу Компании даже Рунге не имел доступа к файлам, где учитывались биографические сведения завербованных контрактников, поэтому если "кролик" сам не болтал о прошлых заслугах, а разговорчивых, надо сказать, почему-то было крайне мало, то узнать о его прежней жизни можно было лишь по различным косвенным признакам. Хотя мир профессиональных стрелков довольно тесен, и, как правило, то тут, то там всплывали какие-то красноречивые детали, специфические повадки или просто общие знакомые дающие понять, где именно в прошлом отметился тот или иной контрактник, у кого что за плечами. Сейчас Стасер совершенно верно оценил ехидную улыбку Чучи, так должен был улыбаться знаток предмета, слушая росказни дилетанта о нем.
  - В "Альфе" есть пара пацанов, которые там, в миротворческом батальоне загорали, но я не об этом хотел сказать...
  - Вот именно, загорали, а теперь рассказывают... - вновь вставил шпильку Чуча.
  - Блин, так ты будешь слушать или нет?!
  - Да ладно, ладно... Молчу, трави давай...
  - Ну спасибочки за содействие, уговорил, черт языкастый, травлю... Так вот, возвращались они к себе на базу, уж не помню сейчас откуда, но факт в том, что по дороге попадается им аккуратно запаркованный на обочине дороги пиндосовский "хаммер", а рядом экипаж загорающий. Ну наши тормознули, мол, хау ду ю ду, в смысле чего сидим. А им сержант ихний этак с ленцой отвечает, вот, машина сломалась, заглохла и не заводится чего-то. Наши слегка обалдели, ну сами понимаете, четверо здоровых мужиков у которых не заводится тачка, тупо греются на солнышке и сплетничают про знакомых баб. Да будь на их месте наши, водила давно бы уж пинка получил, а из под капота только пятки его бы торчали, да и остальные всяко бы в стороне не остались. А эти говорят, ни хрена, ремонтом у нас занимаются механики, а мы экипаж, мы на машине ездим и все. Вот сообщили своим о поломке, теперь сидим, ждем, когда ремонтники подъедут, а нам чего, сидим, а время патрулирования идет. Тут наши в конец рты поразевали, так вы чего, спрашивают, еще и на задаче? А те с этаким апломбом, а то как же, мол, миротворческая миссия и все такое. Тут уж наш водила не выдержал, и к иностранному коллеге подступает с вопросом, ну ты, ушехлоп, ты хоть смотрел в чем там дело, может ерунда какая-нибудь, а ты сидишь, помощи ждешь. Тот в ответ бараньими глазами смотрит и только щеки надувает... Такие вот вояки, блин!
  - Ну, это ты, мне кажется, все же загнул, так то уж быть не могло. Понятно, они по-другому приучены, не как мы, ежели тебе за это не платят, то и не хрен делать, но не до такой же степени, - усомнился в словах рассказчика Стасер.
  - Не знаю, командир, - равнодушно пожал тот плечами в ответ. - Сам там не был, "Альфа" рассказывала на базе, так что за что купил, за то и продаю. А что они тупорылые, так это все знают.
  - Да ладно, у нас вон тоже, сколько баек про тех же десантников ходит из серии "а еще туда я ем". Однако же встречался я с ними, и ничего в большинстве своем нормальные, адекватные ребята, попадаются, конечно, экземпляры, так где их нет?
  - Это, командир, особое фольклорное явление, - с глубокомысленным видом изрек Чуча. - Про элитные войска всегда много баек ходит, и традиционно их бойцов здоровыми и тупыми считают. Вот у нас над десантниками прикалываются, скорее всего, из зависти, между прочим - какая ни есть, а все же элита. А у амеров так же над морской пехотой потешаются. Даже выражение такое есть: "Tell your story to marines". По-русски: "расскажи это морпехам", ну, аналог нашего "нае...шь кого помоложе".
  - Ты, полиглот, кстати, слыхал, что эти вояки горлопанили, когда мы только тронулись? - улыбнувшись про себя, спросил Стасер.
  Чуча радостно заржал и фальшиво затянул:
  
  One mad girl from Sascartoon
  Eat her out with a silver spoon!
  
  - Вот-вот, я именно про это! - расплылся в улыбке Стасер.
  - Ни хрена не понял, - недовольно пробурчал Крот. - Girl - это, я так понимаю, баба. А вот дальше ни хрена не врубился "сосартун" какой-то... Про минет что ли песенка?
  - Ну вроде того, - ухмыльнулся Стасер.
  - "Одна сумасшедшая девка из Саскатуна трахала себя серебряной ложкой", - перевел Чуча. - Официальная строевая песня ихних маринов. Не знаю, поют ли они ее на парадах, а вот на базах, когда строем ходят, точно горланят с удовольствием. Представь если бы наши воины что-нибудь подобное в строю спели!
  - Ты, я смотрю, не плохо с американским фольклором знаком, - поддел водителя Крот. - Откуда, интересно, набрался таких знаний...
  - Да был случай пообщаться, - туманно ответил Чуча, делая вид, что совершенно поглощен процессом объезда очередной колдобины. - Давайте я лучше вам историю про одного вэдэвэшного прапора расскажу. Вот уж кто в прямом смысле слова был твердолобый, так это он.
  - Ну, ладно, раз с амерской темы ты упорно соскакиваешь, то давай хоть про прапора расскажи, - довольно улыбнулся Крот, по тому, как быстро Чуча перевел разговор на другое, он сделал вывод, что его намек о близком знакомстве контрактника с американцами попал в цель, а попадать в цель Крот любил. Любил и умел. Чуча одарил его коротким острым взглядом, в котором внимательный наблюдатель вполне мог бы прочитать нечто недобро-оценивающее, так обычно смотрят на обнаглевшего комара, прежде чем его прихлопнуть.
  - Так вот, было это в моем далеком детстве, когда я еще обучался в военном училище. Служил у нас там один прапорюга, мастер спорта по тяжелой атлетике. Здоровый, как шкаф из спального гарнитура, поперек себя шире, так что легче перепрыгнуть, чем обойти. На всех соревнованиях по гиревому спорту первые места брал. Но, как обычно это бывает, насколько он был силен, настолько же и туп. Причем тупил открыто, сам того не замечая и с такими превосходными результатами, что начальник училища, от греха подальше распорядился сослать его с глаз долой в загородный учебный центр, мол, там он при всем желании много вреда не причинит. Ну а учебный центр вы не хуже меня знаете, что из себя представляет. Летом, ну и зимой от силы пару недель там курсанты на полевых выходах бывают, а в остальное время тоска зеленая, никого вокруг и заняться абсолютно нечем. Так вот, прапор наш, послужил так несколько месяцев, взвыл от безделья и, поскольку родом он был из деревни, и закваска крестьянская за годы службы из него выветриться окончательно не успела, решил организовать в центре свое подсобное хозяйство. Сказано - сделано, напряг бойцов из батальона обеспечения учебного процесса, что в учебке жили и распахал огород, завел кур и кроликов, а из крупного скота двух овец и барашка. Причем барашек был молодой только от мамкиной сиськи, маленький, очень любопытный и игривый.
  - В самый раз на шашлык, мясо парное, нежное, - мечтательно протянул Крот.
  - Приземленное создание ты, Крот, сразу видно, что душа у тебя отнюдь не романтичная, а заскорузлая, как портянка у бойца-первогодка. Так вот, прапор барашка полюбил, как родного, чертову уйму времени проводил с ним, играл и баловал всячески, а одна из игр заключалась в том, что становился он на четвереньки и начинал с барашком бодаться. Барашку это нравилось страшно, ну и прапор, глядя на него, умилялся чуть не до слез. Так вот, дни шли за днями, барашек рос, а бодался с ним прапорщик ежедневно и так натренировался, что когда тот вырос в здоровущего молодого барана, он продолжал с ним без особого ущерба стучаться лбами и порой даже в этих дуэлях побеждал.
  - Так богатыри на Руси в старые времена тренировались, - вставил Стасер. - Каждый день на определенное расстояние переносили новорожденного теленка. И так день за днем, пока теленок не вырастал в быка. И тогда богатырь мог без особых усилий его таскать на плечах.
  - Не знаю, как там богатыри, а прапор настолько этой забавой своего барана разбаловал, что тот любое существо в военной форме начал воспринимать, как объект для развлечения. Стоило ему увидеть любого военного, как он бросал все свои бараньи дела и радостно летел в атаку. И все бы ничего, бойцы с батальона обеспечения, которые чаще всего становились его жертвами, благоразумно молчали, не желая портить отношения с прапорщиком, а когда приезжали курсанты, то барана от греха привязывали накрепко в специальном сарае и на волю не выпускали. Однако до бесконечности это продолжаться, конечно, не могло. И вот однажды учебный центр решил посетить начальник училища - старый заслуженный генерал, причем прибыл он с инспекцией неожиданно, никого не предупреждая. И угадайте, кто же его встретил первым?
  Стасер уже заулыбался в предвкушении хохмы, а Крот откровенно хрюкал в кулак на заднем сиденье, о личности встречавшего они, конечно же, сразу догадались.
  - Правильно! Разумеется, это был пасшийся себе на травке баран. Завидев генерала и безошибочно определив его принадлежность к касте тех самых зеленых, с которыми он так весело играет, баран взрыл копытами землю, нагнул голову и рванулся в атаку. На счастье всю эту картину успел засечь вовремя, вышедший покурить на солнышке прапор. Генерала нужно было срочно спасать, ибо, не понимая всех масштабов грозящей беды, и сам он и вся его свита просто замерли на месте, наблюдая за мчащимся во весь опор животным. И тогда прапор принимает единственно верное решение. Он бросается на перехват. С места развив третью космическую скорость, он успевает подскочить к генералу раньше своего питомца, тут же поворачивается к обалдевшему начальнику спиной и, упав на четвереньки встречает барана лоб в лоб. Генеральский адъютант божился потом, что звук от столкновения двух лбов был точь в точь как от столкновения шаров после сильного удара в бильярде. После чего баран осел на задние ноги мотнул башкой и завалился набок, потеряв сознание, сильнее обычного успел разогнаться бедняга, удар то у него на генерала был рассчитан, не на хозяина. Вот и заработал сотрясение мозга.
  - А прапор что? - еле выдавил, задыхаясь от смеха, Крот.
  - А что прапор? - совершенно невозмутимо продолжил Чуча. - Встал, отряхнулся и по всей форме доложил генералу. У него то в голове мозгов не было, так что трястись нечему.
  - Ну а генерал?
  - А генерал понял, что оборона на этом участке крепка как нигде, - наставительно подняв палец вверх, произнес Чуча. - И, следовательно, проверять тут нечего. Поэтому он развернулся, молча сел в машину и уехал на другой объект. А вот баран больше никогда не пробовал бодаться с военными, сломил этот нокаут его драчливый характер.
  С минуту помолчали, про себя переваривая рассказанную историю и разглядывая летевшие навстречу однообразно-унылые пейзажи. Крот вывесившись чуть не по пояс наружу смачно высморкался, вытерев испачканную ладонь об борт машины, обжег об раскалившееся на солнце железо палец и смачно выругался.
  - Хреновы ученые, уже придумали бы какие-нибудь фильтры в нос, а то до самых легких все пылюкой забито!
  - Респиратор носи, - недовольно буркнул Чуча, столь фамильярное обращение с автомобилем, который он считал практически своим, его явно разозлило.
   - Ишь, умный! Респиратор! Ты сам то в нем походить пробовал когда-нибудь?
  - Пробовал! Я такое пробовал...
  Что именно успел за свою бурную и многогранную жизнь попробовать Чуча, так и осталось загадкой, потому что именно в этот момент впереди сверкнула яркая вспышка, прокатившаяся следом, ударная волна стегнула по незащищенной коже лиц пыльной плетью, а уши разом оглохли от грохота взрыва.
  - Ну ни х... себе! - выразил общее мнение Крот, с противным лязгом передергивая автоматный затвор. - Вот это мы попали...
  Закончить мысль ему не дал очередной взрыв в голове колонны, и тут же шарахнуло сзади.
  - К бою! - истошно взвыл Стасер.
  И будто выполняя его команду, еще минуту назад казавшаяся совершенно безжизненной пустыня слева от них взорвалась треском пулеметных очередей. Противно завизжали рикошеты, зачмокали плющащиеся об бетон и броню застывшего рядом "абрамса" пули.
  Стасер вместе с пулеметом вывалился на дорогу, перекатился под прикрытие колеса и удобно приладив к плечу приклад, наугад огрызнулся короткой очередью в сторону нападавших, обозначая для них, огневое противодействие, показывая, что расстрел как в тире у них не пройдет. Этот огонь пока имел лишь психологическое значение, давил на нервы вражеским стрелкам, не давал сосредоточиться и грамотно разбирать цели. С другой стороны машины в унисон рокотнули автоматы Крота и Чучи. Шедший впереди "хаммер" Хунты пока молчал. Косонувший туда в нетерпении Стасер сразу увидел причину. Хунта, согнувшись в три погибели и покраснев от натуги как вареный рак тянул из салона безжизненно обвисшее в его руках тело. "Пушной! Водитель первой машины! - понял Стасер. - Черт, опять потери! Сколько же можно! Или нам вообще не суждено вернуться из этого рейса?!" Усилием воли он отогнал непрошенную мысль, "молчи, придурок, молчи, беду накличешь!" и суеверно поплевал через плечо, вновь прилаживаясь к прицелу, выискивая цель, но глаза помимо воли так и норовили вновь глянуть в сторону первой машины, посмотреть как там парни, что у них. Наконец, сквозь тянущийся от горящей "брэдли" едкий щиплющий глаза до слез дым, ему удалось рассмотреть, что Хунта склонившись над Пушным ловкими отточенными движениями бинтует тому грудь. "Значит, жив, курилка! Жив - это главное! Глядишь все и обойдется!" Ариэль - ехавший на "хаммере" Хунты третьим, сидел рядом настороженно озираясь по сторонам. Так что все живы из потерь пока один раненый, дай Бог, так оно и останется, все-таки охрана колонны слишком многочисленна и вряд ли хаджи рассчитывают ее уничтожить. Кишка тонка! Скорее это просто обстрел для демонстрации активности, для отчета перед платящими деньги за борьбу с неверными арабскими шейхами, а значит, драться насмерть здесь никто не станет, главное переждать огневой налет и сохранить живыми людей. Пусть морпехи разбираются сами, к тому же у нас еще и танк есть! Сейчас шарахнет пару осколочных, хаджам небо с овчинку покажется - в пустыне от снарядов не спрячешься.
  Вторя беспорядочным скачущим галопом с одного на другое мыслям Стасера, башня замершего неподалеку бронированного гиганта грациозным почти балетным пируэтом развернулась в сторону нападающих, несколько раз качнувшись из стороны в сторону, будто принюхиваясь. Стасеру даже показалось, что он слышит тихий шорох моторов заставляющих вертеться голову этого колосса надежно укрытого обедненным ураном, лязг поданного заряжающим в лоток снаряда, сосредоточенное сопение прильнувшего к панораме прицела наводчика и быстрый шепот диктующего установки для стрельбы командира. "Ну, пидоры, получайте! - предчувствуя первый выстрел, со злобной радостью подумал он. - Это вам за Пушного, суки! За всех погибших и покалеченных здесь ребят! Огребайте!" Однако ничего сделать танк так и не успел - всего метрах в ста впереди вдруг взвихрился маленький пыльный смерч, поднятый струей обратного пламени гранатомета, и ярко сверкнувший на фоне выгоревшего неба болид врезался танку прямо в лоб. Глухой удар и лязгающий визг раздираемого металла слились воедино. По ушам ударил истошный вопль ужаса и боли, в котором не осталось, кажется уже ничего человеческого, сквозь оставшийся открытым в нарушение всех мыслимых инструкций люк механика-водителя этот вопль взлетел к небу, заставив на мгновение замереть, покрываясь, не смотря на жаркий день холодной испариной и морпехов и гардов.
  - Сука! Сука! - чуть не плача от злости и обиды в голос заорал Стасер, лихорадочно давя на спусковой крючок пулемета и кромсая длинными очередями пространство перед собой.
  Неоднократно наслышанный о потрясающих боевых качествах "абрамсов" об их практической неуязвимости на поле боя, о просто потрясающей живучести, он счел происшедшее просто оскорбительным невезением и личным ему, Стасеру, брошенным вызовом судьбы.
  - Командир! Я этого урода засек! - перекатился к нему орущий от возбуждения Чуча. - Вон он, там! Видишь, какая-то метелка из песка торчит, он на три пальца правее, там еще бугорок. Может съездим, проведаем гада?!
  - Куда ты съездишь? Что совсем вольтанулся?! Только дернешься, из тебя решето сделают!
  - Ни хрена, командир! Если Хунта со своими заткнет пулеметчика, то можно проскочить по-быстрому!
  - Как же! Так они тебе и дали!
  - А так сидеть тоже смысла нет! Если у него зарядов достаточно, то он сейчас из всех нас по очереди шашлык делать начнет. Вот тогда точно сдохнем! Так хоть шанс есть...
  
  
  
  Хасану показалось, что вздрогнула сама земля, что от удара непредставимой силы земной шар сейчас расколется пополам и осыплется неровными кусками прямо в безвоздушное пространство космоса. Ударная волна пронеслась над головой, обдав плотным потоком раскаленного воздуха, плотным градом сыпанули по сухой твердой как камень почве корявые металлические осколки. Хасан вспомнил, что в дополнение к закладке, Касим прикопал там же целую кучу мелко нарубленного железного хлама. Но тут же ему стало не до мыслей еще два последовательно грохнувших взрыва, казалось, выбили из старика дух, оглохшие уши наполнились колокольным звоном, а из носа тонкой струйкой засочилась кровь. В какой-то момент Хасану показалось, что он умирает, и даже послышалось откуда-то сверху призывное пение гурий, но грубый рывок за плечо мгновенно вернул его обратно на грешную землю. Повернув голову, он встретился взглядом с горящими бешенством побелевшими от злобы глазами Мамбы. Искривленный в крике рот молодого чеченца потоком выталкивал, почти не различимые из-за контузии ругательства. "Снимай, баран! Быстрее!" - долетел откуда-то из страшной дали едва различимый сквозь забившую уши мягкую вату хриплый возглас напарника. Снимать? Что снимать? Что хочет этот человек? Он что не видит, что старый Хасан умирает? Он что, не знает, что умирающему, готовящемуся предстать перед самим Аль-Хайи, Аль-Басыр, Аль-Хакам Аллахом необходимо к этому серьезно подготовиться, перебрать, как четки всю свою жизнь, вспомнить все свои прегрешения, добрые и злые дела... Почему он мешает мне сосредоточиться?
  - Оставь меня, юноша, дай мне подготовиться к встрече с Аллахом... - Хасану казалось, что эту фразу он выговорил спокойно и величественно, как и подобает умирающему воину джихада, но прозвучавший хриплым карканьем, то и дело срывающийся голос серьезно подпортил производимое впечатление, видимо, поэтому должного эффекта произнесенные слова не возымели.
  - Я тебе сейчас устрою встречу с Аллахом, осел! - взревел Мамба. - А ну! Камеру в руки и снимать! Снимать, я сказал, старый пидор!
  Трудно сказать, что больше подействовало на Хасана, гневный крик напарника, или чувствительная затрещина его сопровождавшая, но он постепенно начал возвращаться к реальности и спешно зашарил по чехлу, укрывающему видеокамеру, пытаясь непослушными дрожащими пальцами его расстегнуть. Злобно выплевывая через губу слова на непонятном языке, Мамба вырвал у него из рук чехол, быстро извлек из него камеру и сунул ее Хасану, сопроводив жест добрым подзатыльником.
  - Работай, сука! Время!
  Окончательно пришедший в себя Хасан цепко ухватил камеру и осторожно приподнялся из окопа, оценивая открывшуюся картину боя. А посмотреть было на что. Развороченная взрывом, искореженная до неузнаваемости, напоминающая закопченную груду металлолома "брэдли" чадила густым черным дымом. Шедший следом за ней "хаммер" валялся на боку весь посеченный осколками. Молодец Касим! Не зря обматывал снаряды в закладках рубленной железной дрянью, вон как машину раскурочило, и что-то невидно никого из живых. В хвосте колонны смятые и растерзанные вторым фугасом, воткнувшись один в другой жарко полыхали еще два "хаммера". Нормально все! Хотя стоп! Вот она, та самая неправильность! "Хаммеров" в колонне оказалось четыре вместо двух! И теперь один из них совершенно цел и невредим и уже разворачивается мордой к засевшим в окопчиках аскерам Аллаха. Поединка с танком один на один не получилось! Но как они могли проглядеть это раньше! Почему никто не обратил внимания на то, что сегодня колонна больше, чем обычно?! Что это? Неужели предательство?!
  Короткий тычок кулаком в плечо не дал ему додумать эту страшную мысль.
  - Ну что, черножопый, готов работать?
  Светящееся злой радостью и азартом лицо Мамбы придвинулось вплотную, обдав Хасана волной куража и лихой бесшабашности. Он не понял слова, которым его назвал напарник, но, решив, что это какое-то дружеское обращение, принятое у чеченцев, поспешно закивал.
  - Тогда снимай! Да смотри, чтобы кино вышло, что надо! Второго дубля не будет! - весело проорал Мамба, вскидывая к плечу шайтан-трубу.
  Хасан приник к видоискателю, ловя в него, разворачивающий в их сторону башню "абрамс". Черное бездонное жерло танковой пушки заглянуло ему прямо в душу, наполнив ее страхом и смятением. А ну, как у Мамбы ничего не выйдет? А если он промахнется, или чудо-оружие не сработает? Тогда эта бронированная громада просто разнесет нас всех на куски, а тех, кто останется жив, намотает на гусеницы. Хасан вспомнил, как участвовал в неудачной засаде в пригороде Тикрита, когда такой же надежно закованный в железо монстр, не утруждаясь стрельбой, на бешеной скорости гнался по полю за разбегающимися в ужасе воинами Аллаха, сбивая их с ног и наматывая тела еще живых людей на траки своих гусениц. Наверное, танкисты считали это веселой игрой типа "пятнашек". Хасана передернуло. Хоть у правоверного и нет причин бояться смерти, ведь она лишь ворота в лучший мир, где ждет мусульманина все то, чего он был лишен в этой жизни, но умирать раздавленному гусеницами очень уж не хотелось. И он, сам того не замечая начал шептать молитву, обращаясь к Аль-Мумит Аллаху, прося того помочь Мамбе, укрепить и направить его руку, обострить и выверить его зрение и даровать необходимую мощь таинственному чудо-оружию.
  - Готовься, старик. Не забудь открыть рот, а то перепонки лопнут. Даю обратный отсчет, - бесцветным замороженным голосом произнес над ухом Мамба.
  Пушка "абрамса" почти завершила оборот и смотрела уже прямо в глаза Хасану.
  - Три..., два..., один..., - монотонно звучали сбоку цифры. - Ну, поехали!
  Желудок у Хасана в ожидании выстрела сжался и подкатил к горлу, заставив судорожно сглатывать, горькую, пропитанную пылью и от того вязкую слюну. Он еще успел мельком увидеть боковым зрением, как страшно исказились черты лица Мамбы перед тем, как его палец плавно лег на спусковой крючок диковинной шайтан-трубы. Он как можно шире распялил рот, до боли в сведенных судорогой челюстях и сжался в ожидании. А потом вся Вселенная утонула в громком реве, полном торжествующей ярости, ни с чем в мире не сравнимым. "Так, наверное, должны звучать трубы, поднимающие на Страшный Суд мертвых!" - мелькнула в голове Хасана неожиданная аналогия. Яркая хвостатая комета, отлично видимая даже солнечным днем, устремилась к многотонной туше "абрамса". Хасан, как завороженный вел за ней объектив, сопровождая полет посланницы смерти. Он довел ее до самой цели, до того момента, когда огненный шар ударил прямо в лоб сплюснутой танковой башне. Острая игла разочарования кольнула сердце старого араба, уж он то, повидавший через видоискатель, массу боевых столкновений с американскими гяурами, точно знал, что нет такой силы, что способна пробить лобовую броню "абрамса". Знал, что бить танк нужно лишь в сочленение между башней и корпусом, или чуть выше гусеницы, под бронированную юбку, а уж никак не в лучше всего защищенный лоб, которым танк без труда проламывает каменные стены домов. Он на мгновенье закрыл глаза, пытаясь смириться с тем более обидной неудачей, что уже почти поверил в то, что победа близка. А когда вновь взглянул на вражеский танк, то увидел, что целившая ему в лицо пушка безвольно опущена к земле, а из распахнувшегося люка, шатаясь, вываливается неловкая фигурка танкиста в комбинезоне. Ни дыма, ни огня видно не было, но танк был убит! Отчего-то это становилось сразу понятно при одном только взгляде на него. Груда мертвого металла! Которая не опаснее теперь, чем любая куча железного лома!
  Охваченный восторгом Хасан не понимая, что он собственно делает, вскочил на ноги и, размахивая зажатой в правой руке камерой, заорал во всю силу своих легких: "Аллах акбар!" Отбросивший в сторону гранатомет Мамба, несколько секунд удивленно смотрел на совершенно спятившего, по его мнению, фанатика, а потом в коротком перекате достал его ноги и, подбив под колени, заставил завалиться на спину. Однако он опоздал, пусть совсем чуть-чуть, но война, как впрочем, и история, не знает сослагательного наклонения, мгновеньем раньше прицельная пулеметная очередь, выпущенная со стороны разгромленной колонны, наискось вспорола грудь старого араба. Мамба еще не осознавая всех масштабов происшедшей катастрофы, матерясь на чистом русском языке, прижал чуткие настороженные пальцы к сонной артерии араба, против ожидания пульс прослушивался, слабый, нитевидный, но все же.
  - Как же ты меня подставил, урод, - медленно выговорил, укоризненно качая головой Мамба. - И как я теперь буду объяснять эту хрень Мансуру, а самое главное: тебя то куда теперь девать.
  Старик мягкой тряпичной куклой лежал на песчаном дне окопчика, из приоткрытого рта с натужным присвистом вырывалось дыхание, и в такт вдохам и выдохам начинали пульсировать ярко-алый кровяные фонтанчики в местах, где впалая тощая грудь была пробита пулеметными пулями. "По всему видно, задеты легкие, - догадался Мамба. - Звиздец котенку, больше срать не будет!" Окончательно решив про себя, что старик не жилец, он, не тратя больше драгоценного времени на возню с безнадежным раненым, выхватил из его рук драгоценную камеру. Для Мамбы весь смысл сегодняшней операции, весь риск и труд, вся утомительная подготовка этого короткого боя заключались теперь в этом хитром заморском аппарате, а точнее в том изображении, что было им зафиксировано и теперь надежно хранилось в недрах цифровой памяти. Все остальное не значило ничего. По сравнению с мегабайтами информации жизнь Хасана и всех остальных участников засады имела ценность, выражаемую величиной стремящейся к нулю. В принципе и братья подрывники и два угрюмых араба-пулеметчика, что накрывали сейчас с флангов колонну свинцовым ливнем, не давая высунуться морпехам, были заранее, еще до операции списаны им в расход. План, придуманный Мамбой, предусматривал отход с места засады только двух человек - его самого и видеооператора. Остальным было предназначено стать настоящими шахидами, ведь именно об этом мечтает каждый воин Аллаха, по-крайней мере на словах, разве нет? Так что Мамба угрызениями совести по поводу участи уготованной им федайинам отнюдь не терзался. Ну что ж, своенравная девка Судьба опять внесла в тщательно продуманное действо свои коррективы, ничего, не в первый раз, и, будем надеяться, не в последний. Без старика будет несколько труднее и только, а это не смертельно. Так что, работаем! Главное сберечь оружие и видеокамеру. Остальное не важно, лишь бы донести в целости информацию и тогда, любые потери будут полной ерундой, не стоящей внимания. Это только с дороги прячущимся за покореженной броней амерам кажется, что перед ними ровная как стол песчаная поверхность, на самом деле не далее как в сотне метров от вырытого Мамбой окопа проходит узкое и потому незаметное издалека пересохшее русло небольшой речки. Если стремительным броском, а для тренированного человека это не займет больше пятнадцати секунд, проскочить к руслу, стремглав скатиться вниз с обрывистого берега и вне видимости врага и вне досягаемости его пуль пробежаться с полкилометра вверх по покрытому твердой высохшей глиняной коркой дну, то выйдешь как раз к заботливо укрытому от посторонних глаз, крашенному в желтый пустынный цвет внедорожнику с полным баком. А потом, ищи ветра в поле! Даже если амеры вызовут на подмогу авиацию, прилетевшие вертолеты сначала займутся непосредственно ведущими бой федайинами и лишь потом обратят внимание на движение по окружающей местности, но он и бесценная видеозапись к тому времени однозначно будут уже далеко.
  Аккуратно приподняв голову над невысоким песчаным бруствером, Мамба оценил обстановку. Увиденное его не слишком порадовало, но вполне укладывалось в ранее разработанный план. "Абрамс" стоял поверженным колоссом посреди дороги, не подавая никаких признаков жизни. Шедшая головной "брэдли" исправно пылала, где-то внутри нее один за другим рвались снаряды, сотрясая корпус машины мощными ударами. От замыкавших колонну "хаммеров" доносилась редкая неуверенная и беспорядочная стрельба, Салман - правофланговый пулеметчик, методично поливал обгоревшие остатки машин свинцом, не давая высунуться укрывшимся за ними морпехам. С левого фланга, обрабатывая замершие в середине колонны грузовики, молотил его напарник - молодой араб. А вот из окопчика подрывников, как на слух определил Мамба, стрелял лишь один ствол, значит, кто-то из братьев уже убит или серьезно ранен. Ну да ладно, для тихого незаметного отхода одного человека прикрытие все равно оставалось более чем солидным. А это еще кто у нас? Вот это уже совсем не в масть, откуда только они взялись?!
  Прямо по изъеденной, будто оспой редкими кочками, покрытыми выгоревшей на солнце, буро-коричневой травой степи рыча мотором и переваливаясь с боку на бок, полз покрытый грязно-желтыми разводами пустынного камуфляжа "хаммер". Высунувшийся из правой двери стрелок поливал пространство перед собой из ручного пулемета, с левой стороны еще один кромсал песок длинными автоматными очередями. Вряд ли они могли увидеть затаившегося в тщательно замаскированном окопе Мамбу, но наверняка засекли поднявшийся в этой стороне после выстрела по "абрамсу" столб пыли и справедливо решили, что именно где-то здесь засел их самый опасный противник. К тому же этот их маневр позволял зайти во фланг молотившему по колонне слева пулеметчику. "Откуда только взялись на мою голову эти уроды?!" - тоскливо подумал Мамба, понимая, что если ничего не предпринять, то уже через пару минут "хаммер" просто наедет на его окопчик и дальше отсиживаться все равно будет бессмысленно, а отходить по ровной как стол пустыне под огнем приближающегося внедорожника просто самоубийство. Тут только он заметил еще один "хаммер" зарывшийся передними колесами в тянущийся вдоль дороги арык. Две кажущиеся с такого расстояния игрушечными фигурки одетые в непохожую на обмундирование морских пехотинцев форму согнувшись в три погибели суетилсь возле него, пытаясь вытолкнуть на дорогу. "Точно! В колонне на две машины больше, чем рассчитывали! - поглощенный мыслями о предстоящей стрельбе по "абрамсу", Мамба вовремя не обратил внимания на этот очевидный факт, и теперь за это предстояло расплачиваться. - Наблюдатели, суки, прощелкали! Не сообщили об изменении состава!" Знай он заранее, о том, что в колонне идет на две боевых единицы больше, скорее всего вообще отменил бы операцию, заподозрив обостренным чутьем не раз травленого волка, какую-нибудь пакость со стороны американцев, а может быть даже подготовленную специально для него засаду. Однако что уж теперь, как говорится, после драки кулаками не машут. Точнее, в его случае драка уже вовсю шла и теперь оставалось лишь как можно более эффективно размахивать кулаками, а не сожалеть о том, что можно было начать схватку совсем по-другому сполна использовав все преимущества внезапного нападения. И ведь он сам лично перед началом боя осматривал идущую всего в паре сотен метров от него колонну и само собой видел, что в ее составе две лишние машины, но тогда увлеченный предстоящей задачей не придал значения, не осмыслил во всей полноте увиденное. Так бывает иногда, когда мозг видит и замечает изменение обстановки, грозящее крахом всему задуманному плану, но как бы не желая мириться с крушением заранее проведенных расчетов, упорно оставляет портящий все факт без внимания до тех пор, пока есть хоть малейшая возможность его игнорировать.
  Несколько скоротечных пулями у виска летящих боевых секунд показавшихся ему вечностью Мамба боролся с собой, потом решительно закусив губу потянул из брезентового чехла уже упрятанный туда гранатомет. К чудо-оружию оставался всего один выстрел, выданный на тот случай если какая-либо непредвиденная случайность помешает попасть в "абрамс" с первого выстрела. Не поразить, а именно попасть. В случае попадания и непоражения мишени следовало немедленно отойти, не предпринимая второй попытки и принять все возможные меры к тому, чтобы ни сам гранатомет, ни оставшийся выстрел к нему ни под каким видом не попали в руки американцев. Это условие ставилось впрочем, в любом случае вне зависимости от успешности или провала операции.
  Он осторожно стравил сквозь зубы накопившийся в легких воздух и поймал в прицельную планку скачущий сумасшедшим галопом "хаммер", на таком расстоянии не промахнулся бы и боец-первогодок, не то что мастер за плечами которого были тысячи зачетных стрельб в самых различных условиях. Вот только знать бы заранее, как подействует на легкий внедорожник боеприпас с легкостью прошибающий насквозь покрытый самой современной броней танк. Не получится ли так, что граната не причинив особого вреда нападающим просто прошьет машину, как раскаленная спица податливый кусок масла, оставив его наедине с разъяренным экипажем? Да что уж теперь гадать?! Эх, где наша не пропадала!
  Мамба резким движением распрямился над бруствером, чтобы обеспечить сзади свободное пространство для струи обратного пламени, гранатомет уже как влитой покоился на плече. По появившемуся прямо перед машиной, будто чертик из коробочки гранатометчику тут же ударили из всех стволов. Пули смачно защелкали вокруг, зарываясь в сухую землю. Не обращая на них не малейшего внимания и вновь тщательно выверив прицел (второго шанса не будет!), Мамба нажал на спуск. Привычно и явно дружески "не дрейфь, хозяин, прорвемся!" ухнул гранатомет. "Хаммер", будто натолкнувшись с разгону на невидимую стену, взбрыкнул в воздухе передними колесами и попятился назад, весь передок смяло, как от удара огромной кувалды. Однако пулеметчик был жив, еще до попадания гранаты он успел выпрыгнуть на ходу из правой двери, грамотно перекатился, гася инерцию движения и уже пластанул длинной очередью по окопу.
  Мамба бережно опустил на землю ставшую теперь бесполезной трубу гранатомета, аккуратно прикрыл ее брезентовым чехлом и потянулся за удобно пристроенным на бруствере автоматом. Рука уже коснулась теплой и ребристой, приятной на ощупь пластмассовой рукоятки, когда тупой удар в плечо заставил его повернуться вокруг своей оси. Еще не понимая, что произошло он, сгоряча вновь потянулся к оружию, но сильная и умелая, всегда послушная рука вдруг повисла вдоль туловища безвольной плетью. Секунду он удивленно смотрел на нее, а потом, по заскорузлым покрытым мозолями пальцам быстро-быстро побежали ярко-алые ручейки, щедрыми каплями падая на довольно шипящую при попадании долгожданной влаги землю. Голова закружилась и куда-то поплыла, перед глазами вдруг оказалось бесцветное, словно бы выгоревшее небо. А на фоне неба вдруг вырос здоровенный детина в песчаного цвета рубашке, с нарукавной нашивки злорадно скалился облаченный в десантный берет белый кролик. Все эти подробности с четкостью цифровой фотографии мгновенно зафиксировало зрение, даря уплывающему в пропасть небытия мозгу, некий стоп-кадр. Потом картинка изменилась, задвигалась, в общем-то, правильные и где-то даже красивые черты лица парня исказились почти звериной яростью, а прямо перед глазами Мамбы заплясал бездонный зрачок пулеметного ствола. Вот только лицо, чуть погрубевшее, покрывшееся сетью морщин, но такое знакомое, откуда оно? Эта неожиданная мысль, внезапное узнавание перекрыли все, даже заглядывающий прямо в душу ствол казался не более чем досадной помехой. Где же я его видел? Кто он? И словно вспышка молнии, неожиданно осветившая мрак. Такое же мгновенное узнавание. И удивление. Не может быть! Нет, никакой ошибки. Видимо, все-таки может...
  
  
  
  Шестым чувством, непередаваемым и неизученным инстинктом охотника Стасер понял, что не промахнулся. Даже по тому, как качественно кувыркнулся на дно окопчика гранатометчик, можно было судить, о том, что хоть одна пуля из выпущенной веером торопливой очереди нашла свою цель. А может даже и не одна! Оставался, конечно, ничтожный шанс за то, что враг просто заманивает его, притворяясь раненым или убитым, но Стасер был практически уверен, что это не так, столь убедительно сыграть невозможно, такой актерский талант если и встречается, то никак не в забытой Богом глуши на пустынной дороге, а, как минимум на подмостках большой театральной сцены. Так что три к одному, можно смело идти смотреть, что там с нашим незадачливым стрелком.
  Жутко болела голова, видимо очередная контузия, во рту стоял неприятный стальной привкус. Еще следовало посмотреть, как там парни, в ушах до сих пор звенел жуткий крик Крота, этот явно не жилец, граната прошла как раз по той стороне, где он сидел, а вот Чуча вполне может быть жив. Эх, Чуча, Чуча! Сам ведь настоял на этом самоубийственном рывке! Откуда только у нас русских вот это граничащее с сумасшествием презрение к смерти, боевое безумие, готовность к самопожертвованию, умение не прося ничего взамен "живот положить за други своя"? Но, к черту лирику, все это потом, сначала стрелок! А то опомнится, тварь, потом хлопот не оберешься.
  Загребая заплетающимися ногами горячий песок, Стасер поплелся к окопу, приклад пулемета крепко вдавлен в плечо, чуть опущенный ствол в любой момент готов подпрыгнуть на уровень глаз и изрыгнуть прицельную очередь. Где-то невероятно далеко, почти в другой Вселенной продолжали трещать пулеметные очереди, окопавшиеся на флангах духи вжимали в бетонку штатовских морпехов, те робко огрызались редким беспорядочным огнем автоматов. Весь этот бой, вся эта стрельба были ненастоящими, игрушечными и неважными, важен был только один единственный враг - тот самый гранатометчик, что скрывался в зиявшей в нескольких шагах яме. Только он был настоящим, реальным из плоти и крови врагом, остальные лишь его отражения, зыбкие предрассветные миражи, рассеивающиеся и распадающиеся в безобидный туман. Стасер резко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, мотнул головой, прогоняя застилающую глаза туманную дымку. Ну, пора! Давай, боевой пес! Ату его, фас, ухо! Подняв тучу пыли, он пружинистым прыжком вскочил на тщательно замаскированный бруствер и глянул вниз. На дне окопа скорчился, зажимая простреленное плечо, здоровенный парень в пустынном камуфляже, искаженное болью лицо поднято вверх, черные, пылающие ненавистью, глаза в упор смотрели на Стасера, рядом валялся, зарывшись стволом прямо в песок "калаш" с откинутым металлическим прикладом. Чуть левее полулежал истекающий кровью старик в традиционных просторных одеждах, некогда белых, а сейчас покрытых бурой коростой запекшейся крови, если он был еще жив, то никак этого не обнаруживал.
  - Ну вот и все, родной... - устало произнес Стасер, обращаясь к раненому и неспешно поднимая пулемет. - Вот и все...
  Приближенное прицельной планкой лицо врага будто прыгнуло вперед, превращаясь из серой гротескной маски театрального статиста в живое полное чувств и переживаний и почему-то до боли знакомое. Чуть изменившееся, ровно настолько, чтобы не узнать сразу, и лишь только на уровне ощущений вдруг стало предельно ясно, что не знать этого человека он просто не может. Мешают лишь несколько мелких деталей поменявшихся с возрастом. С возрастом? Черт, не может быть! Сколько лет прошло?! Не может быть!!!
  - Мамба? Мамба, это ты? - собственный голос, звучащий хриплым карканьем, нестерпимо режет слух.
  Вражеское лицо кривится в горькой усмешке.
  - Узнал? Я ждал, когда ты сообразишь... Уже испугался, что выстрелишь раньше...
  - Не может быть! Мамба, это правда ты, или мне все это мерещится?
  - Вице-сержант Мамбеталиев, Казанский Кадетский Корпус, сорок третий выпуск, - короткий поклон, пародия на царских офицеров. - Всегда к вашим услугам. Здорово, кадет, давно не виделись...
  Стасер безвольно уронил руки, а потом и вовсе опустился на корточки, удобно устроившись на бруствере, Мамба, когда черное пулеметное дуло перестало смотреть ему в лицо и безопасно уткнулось в землю, облегченно вздохнул, его заметно передернуло.
  - Все-таки до последнего думал, что выстрелишь... - виновато разводя руками, пояснил он.
  И зашипел от боли, привычный жест потревожил раненую руку, и приглушенная было стрессом и переживаниями, боль с новой силой вцепилась в свою добычу.
  - Да я в тебя уже вроде как выстрелил, и даже попал... - растеряно произнес Стасер. - Теперь по ходу твоя очередь.
  - Да ладно, - морщась и баюкая здоровой рукой раненую, ответил Мамба. - Какие счеты между старыми друзьями! Пока прощаю, потом посмотрим. Как сам, военный?
  - Да все путем... Вот, подрабатываю здесь охранником караванов. А ты какими судьбами?
  - Вот, подрабатываю здесь разбойником на караванных тропах, - в тон ему проговорил Мамба.
  - Слышь, шутник, ты бы перевязался, а то кровью истечешь! Давай, помогу!
  - Ага, помощник выискался! Стрелял бы чуть похуже, глядишь и бинтоваться не надо было бы... Сиди уж, я сам...
  - Ну извини, - без малейшего раскаяния в голосе проворчал Стасер, спрыгивая в окоп. - Знал бы, что это ты целился бы не в плечо, а в задницу.
  - Ага, позубоскаль еще над бывшим однополчанином!
  - Ладно, заткнись и показывай свою дырку!
  - Это ту, что в заднице? Обойдешься!
  Беззлобно переругиваясь, скрывая за грубоватыми солеными шутками неловкость положения в которое оба попали, они совместными усилиями остановили сочащуюся из раны в плече Мамбы кровь, и туго перемотали поврежденную конечность бинтами из нашедшегося в кармане Стасера индивидуального пакета.
  - Ну а дальше то что, военный? - избегая смотреть в глаза и пряча взгляд, произнес Мамба. - В плен меня возьмешь, или как?
  - В плен? - Стасер вначале даже не понял, о чем речь, но тут до его слуха долетели пулеметные очереди и беспорядочная стрельба, возвращая его в невеселую реальность.
  Перестрелка все это время не стихала ни на минуту, но в какой то момент он перестал ее слышать поглощенный невероятным стечением обстоятельств, сведшим его со старым другом, потерянным на извилистых жизненных дорогах больше десятка лет назад и вдруг возникшим из небытия.
  - Отпустил бы ты меня, а? - нерешительно начал Мамба. - Я бы не просил, но, тут, понимаешь, такое дело...
  Хлопок гранатного запала, раздавшийся буквально под ногами заставил его судорожно оцепенеть.
  - Во имя Аллаха грозного и милосердного, всевидящего и справедливого, отправляйся в ад неверная собака, и ты потерявший мужество и честь, просящий у врага пощады, уходи вместе с ним, - неожиданно чистым и сильным голосом произнес лежащий у дальнего края окопа Хасан.
  И Стасер и Мамба совсем забыли об умирающем от ран старом арабе, и теперь эта забывчивость могла им очень дорого обойтись. Ребристое зеленое тело невесть где прятавшейся до этого "эфки" выкатилось из ослабевших морщинистых пальцев и мягко упало на песок. На правом боку гранаты весело играл солнечный зайчик. Стасер, будто загипнотизированный, не отрываясь смотрел на него, следил за его веселым мельтешением, где-то на подсознательном уровне привычно отсчитывая время горения замедлителя, по всему выходило, что жить ему оставалось секунды три, две, одну... Он зажмурил глаза в ожидании взрыва и взрыв грохнул. Но за мгновение до него крепкая рука схватила Стасера за шею, с силой пригибая вниз, вовсе неделикатно вталкивая носом в спасительную землю. С глухим стуком, впиваясь в бруствер окопа, зашлепали осколки.
  - Военный, ты если так будешь тормозить, пленных, блин, не будет! - проревел ему на ухо Мамба. - Мне, раненому, приходится выкидывать из окопа гранаты, пока ты ворон считаешь! Совсем охренел, как в детском саду, блин!
  - Спасибо, - буркнул Стасер, поднимаясь и выплевывая набившуюся в рот землю.
  - Должен будешь. Ну, а тут необходим, контроль, - возбужденно продолжал Мамба, блеснув шалыми глазами. - Позволишь?
  Не дожидаясь ответа он одним рывком выдернул из открытой поясной кобуры Стасера, трофейную беретту, и, подойдя вплотную к бессильно закрывшему глаза Хасану вдавил блестящий хромированный, нарядный, будто игрушечный пистолет тому в лоб. Почувствовав прикосновение холодной стали, старик хрипло задышал и сделал слабую попытку отстраниться. Однако Мамба лишь сильнее вжал ему в голову ствол, царапая кожу. Из-под металла дульного среза показалась капелька темной венозной крови.
  - Отправляйся в ад, обезьяна! - выкрикнул Мамба и, отвернув лицо в сторону, дважды быстро нажал спуск.
  Сухо треснули выстрелы, череп старика будто взорвался изнутри, брызнув в разные стороны красно-серыми брызгами, тело несколько раз конвульсивно дернулось и завалилось набок, подтягивая колени к груди. Еще одна судорога и старик замер свернувшись в эмбриональной позе.
  - Однако, быть твоим напарником, как я вижу, небезопасно... - потрясенно протянул, качая головой Стасер.
  - Гусь свинье не товарищ, - радостно улыбаясь, пояснил Мамба и нагнулся, отряхивая усыпавшие штаны алые брызги.
  - В смысле?
  - В смысле, что они сами по себе, а я сам по себе. Просто на какой-то момент интересы пересекались, а теперь разошлись.
  - И что же это за интересы такие странные?
  - Я тебе поясню, - произнес за спиной хриплый голос. - Отойди от него, командир. А ты, сука, медленно урони пушку и руки в гору!
  Стасер медленно оглянулся, ожидая увидеть сзади все что угодно, даже летающая тарелка с зелеными человечками на борту его бы не удивила. В реальности все оказалось проще и прозаичнее. На бруствере окопа в обманчиво расслабленной позе сидел Чуча, небрежно лежащий на коленях автомат был направлен стволом в живот Мамбе, указательный палец правой руки контрактника ласкал спусковой крючок.
  - Ну-ну, дернись, падла, доставь мне удовольствие! - почти пропел Чуча, вожделеющим взглядом окидывая замершего с пистолетом в руках Мамбу.
  Судя по всему, доставлять каким-либо образом, удовольствие недобро скалившемуся гарду вовсе не входило в ближайшие планы Мамбы, демонстративно медленно и аккуратно он один за другим разжал пальцы, и нарядная блестящая игрушка глухо ударилась об песок.
  - Доволен?
  - Честно? Нет. Скорее разочарован. Ну да ладно, к делу!
  - Чуча, я чего-то не врубаюсь... - начал было Стасер.
  - Не лезь, командир! Не надо, прошу... Потом по ходу все поймешь. А ты, урод, подай-ка мне вон тот брезентовый сверток. Это ведь то, что я думаю, правда? Ого, как мы глазами сверкаем, значит угадал. Ну, давай, давай, не задерживайся! Сверточек на базу! Будешь вести себя хорошо, глядишь, и поживешь подольше, минут на двадцать, а то и на все полчаса.
  Мамба криво ухмыльнулся и, подняв брезентовый чехол, которым всего несколькими минутами раньше прикрыл отработавшую свое шайтан-трубу, вытянул из-под него гранатомет. Секунду, будто в нерешительности подержал его перед собой, потом, сделав шаг вперед, протянул Чуче.
  - Это хотел? На, возьми...
  Тот, чуть отодвинувшись, приподнял автомат, внимательно глядя на приближающегося Мамбу. Тот сделал еще один маленький шажок и уже занес было ногу, чтобы шагнуть еще, но был остановлен окриком:
  - Стой! Ближе не подходить! Осторожненько кинь железку на бруствер и отойди назад!
  Напоказ разочарованно вздохнув и дернув плечом, Мамба выполнил команду и черная гранатометная труба шлепнулась на бруствер рядом с Чучей.
  - Так вот он какой, знаменитый "Упырь", а выстрела к нему часом не осталось? - склонил голову набок Чуча.
  - Извини, все потратил, - криво улыбнулся в ответ Мамба.
  Стасер заметил, как напружинились, готовясь к прыжку его колени, и в полной мере оценил недобрую улыбку Чучи, уродливо растянувшую на всю ширину лица тонкие губы. "Мамба сейчас прыгнет, это для него последний, единственный шанс, - понял Стасер. - А Чуча видит это и готовится его пристрелить, он почему-то очень хочет пристрелить Мамбу, поэтому делает вид, что ничего не замечает!"
  - Стоп, парни! - выкрикнул он, вырывая из разгрузки гранату и срывая чеку. - Я что-то ничего не понимаю! А ну прекратите оба, а то я за себя не ручаюсь.
  - Не дури, командир, эта сука хотела нас убить, что ты за нее впрягаешься?! - зло прошипел Чуча.
  - Эта сука, когда-то училась со мной в суворовском училище, делила со мной хлеб и спала в одной палатке.
  - Ты еще детский сад вспомни, командир, ясельную группу. Какое училище? Хватит соплей, детские игры кончились.
  - А что это за хрень, что за "Упырь", - решив зайти с другого конца, спросил Стасер.
  - "Упырь" - новейший противотанковый гранатомет, разработали, кажется, в Коломне. А здесь он проходит боевые испытания, так, жабеныш? Я ничего не путаю?
  Мамба лишь угрюмо кивнул.
  - Так вот, твой друг и однокашник, командир, - офицер ГРУ, или СВР, как раз и проводящий боевые пуски. Один из них он произвел в нас с тобой. Вот так вот! Дешево и сердито, где же еще и проверить боевые качества новейшего оружия, как не на реальной войне, а? Да еще с участием потенциального противника и его техники! Ай, молодца!
  - Откуда ты все это знаешь? - растеряно спросил Стасер.
  - Откуда?! - выкрикнул Мамба, не дожидаясь, что ответит Чуча. - Я тебе скажу, откуда! Оттуда, что это настоящий, реальный враг нашей Родины. Враг России! Не такой, как чеченцы или прибалты, а настоящий, коварный и опасный. Кому ты служишь, мразь? ЦРУ? МИ-6? А может Моссаду? Что молчишь? Язык отнялся? Давай, объясни своему командиру, откуда у тебя информация, зашифрованная в России тремя нулями?
  - Чуча?
  - Что, Чуча, командир?! Что?! Ну, давай, скажи мне о любви к Родине? О пионерах-героях и великой стране! Много она дала тебе, Родина?!! Пинка под зад за верную службу и нищую пенсию?!
  - Но это же не повод, чтобы ее продавать, какая бы она не была...
  - Кого я продал, командир?! Я присягал Союзу! Я честно дрался за него до последнего! В Карабахе, Фергане, Приднестровье! Я был в девяносто третьем у Останкино! Я до конца исполнил свой долг! А этой ублюдочной Федерации я не должен ничего! Все! Хватит! Теперь я сам по себе и сам за себя! И работаю на тех, на кого хочу, на тех, кто платит деньгами, а не обещаниями! Ты знаешь, как я жил офицером?! Ты знаешь как это, когда две вареные картофелины на ужин у семьи из трех человек?! Да! У меня когда-то была семья! До тех пор пока жене не надоело ходить голодной! Так я кого-то продал, или может меня уже давно продавали все кому не лень?! Все, хватит! Не знаю никакой Родины, и знать не хочу!
  Стасер молча покачал головой, сосредоточенно вставляя обратно в гранатный запал повисшую на тянущемся из кармана разгрузки шнурке чеку.
  - Что, молчишь? Осуждаешь?! Да мне плевать на твое мнение! Плевать! Кто ты мне?! Сват? Брат? Да никто! А за информацию об этой хреновине обещана такая премия, что можно больше никогда не мотаться по контрактам, никогда не стрелять в людей, а всю оставшуюся жизнь трахать телок где-нибудь на Багамах! Ты слышишь меня? Нет?! Это за информацию. А представь, сколько они заплатят за саму железяку? Да еще за этого урода в придачу?
  - Он не урод, Чуча... - устало проговорил Стасер, аккуратно укладывая гранату на место. - Уроды мы с тобой. Он нормально служит своей стране, как может и умеет. Вряд ли он зарабатывает за свою службу столько, сколько получаем ты или я. Зато у него все ясно и определено, четко понятно, кто друг, кто враг, есть цель достойная того, чтобы за нее умереть, а у нас с тобой ничего не осталось. Точнее не осталось у меня, ты счастливее, тебя еще волнуют деньги...
  - Да, волнуют! Да! - истерично брызгая слюной, выкрикнул Чуча. - Хочешь быть бескорыстным ангелом во плоти, давай! Мешать не буду! Оставайся нищим! Только вспомни меня, когда будешь грязным подыхающим от голода и болезней бомжом! Ты же ничего не умеешь в этой жизни, только убивать! Да и это умение скоро отнимут у тебя старость, физическая немощь и болезни. Кому ты будешь тогда нужен? Стране? Этому вот и его конторе? Себе то не ври! Тебя уже раз вышвырнули из армии, как использованный презерватив! А теперь об тебя просто вытрут ноги и даже не заметят.
  - Да, наверное, ты прав, - задумчиво кивнул головой Стасер.
  Только теперь он понял, что все это время было не так, уже давно разговаривая с Чучей, он чувствовал, что что-то вокруг него кардинально изменилось, но лишь теперь осознал, что именно. Больше не слышно было стрельбы. А это могло значить только одно - вся устроившая засаду группа мертва, пулеметчики хаджей, что до последнего пытались прикрыть отход Мамбы, уже находятся в объятиях сладострастных гурий. Так что на принятие окончательного решения судьба отпустила ему какие-то минуты, вряд ли морпехам понадобится много времени, чтобы провести полную зачистку местности. Мамба тоже это понял, его взгляд загнанно метался с одного гарда на другого, а мышцы ног, как явственно увидел Стасер, вновь напружинились. Стасер уже принял для себя решение, и теперь мозг лихорадочно просчитывал варианты, незаметно и успокаивающе он махнул ладонью Мамбе, не дергайся, мол, раньше времени. Невольно по лицу пробежала тень горько-ироничной улыбки, решение, как обычно было абсолютно неправильным, нелогичным и шедшим полностью в разрез с его личными интересами, но по-другому поступить не получалось, так вышло бы еще хуже. "Издержки совкового воспитания, прав Чуча: пионеры-герои, великая страна и прочая мура, а ведь действует, и никуда не денешься," - грустно подумал он, делая маленький незаметный шажок к сидящему на бруствере гарду.
  - Так кто все-таки платит, Чуча, просвети меня недалекого?
  - Да какая собственно тебе разница? - удивился контрактник. - Деньги настоящие, не сомневайся. И с расчетом не кинут, проверено! А из чьей руки их брать, по-моему, все равно. Деньги, они ведь не пахнут...
  - Ну это как посмотреть... Тут понимаешь, проблемы с еще детскими комплексами, кое у кого брать было бы западло. Вероятные противники, хоть и бывшие и все такое...
  Чуча слегка замялся с ответом, видимо его наниматели и впрямь входили в число тех, кого в советской армии официально принято было рассматривать в качестве потенциальных врагов. Но Стасера вовсе не интересовал ответ, гораздо важнее было то, что невольно расслабившийся, ведь диалог налаживается, и командир, похоже, послушавшись голоса разума, готов принять его сторону, Чуча, чуть опустил ствол автомата, а это давало лишнюю долю секунды до выстрела, как раз ту, которой так не доставало. Глубокий выдох... Быстрое напряжение и расслабление всех основных мышц. Ну, пошел! Ах, как тяжело в полном снаряжении прыгать вверх на возвышающийся метра на полтора бруствер! Стасер с размаху грохнулся на колени и поехал вниз, обваливая за собой на дно окопа песчаную насыпь, спасибо прочным пиндосовским наколенникам, без них стесал бы сейчас коленки до мяса. Не совсем удачно приземлился, слишком быстро съезжаю назад! Но главное было сделано, за те доли секунды, что он оставался на одном уровне с Чучей, левая рука, гибкой змеей поднырнув под локоть замешкавшегося гарда, вздернула автоматный ствол в выцветшее до белизны под ярким пустынным солнцем небо. Одновременно кулак правой с глухим стуком ударил в строго выверенную точку на черепе, чуть позади уха. Совсем немного опоздавший с броском Мамба одним рывком сдернул за ноги вниз обмякшее тело контрактника, отшвырнул в сторону выпавший из разжавшихся пальцев автомат, и отпрянул в сторону, подхватив так и валявшуюся на земле беретту, замер в дальнем углу окопа, наведя прямо в грудь Стасера пистолет.
  - Ладно, пушку-то опусти, - пробормотал Стасер, усаживаясь рядом с не подающим признаков жизни Чучей и нашаривая в кармане сигаретную пачку.
  - Ты не врубаешься, парень, - лихорадочно сверкая глазами, быстро заговорил Мамба. - Все что говорил твой боец - правда. Да, все так и есть, этой железке цены нет, она еще даже на вооружение не принята, за нее действительно кучу денег заплатить могут. Я не знаю, как просочилась информация, но видимо кто-то предал... А у них таких, как этот, полно! Законсервированные агенты, мать их! Сидят себе на жопе ровно, смотрят, слушают, копят инфру... А сейчас видимо всех, кто есть в регионе нацелили на поиск. Спустили сверху ориентировочку и на тебе! Ведь почти повезло ублюдку! Если бы не ты, кранты и мне и изделию! Вот! Такие дела, старик! Что теперь делать думаешь?
  - Да не мельтеши ты... - с наслаждением выдыхая дым, произнес Стасер. - Помогу, чем смогу... Вот только трубу твою драгоценную нам бы уничтожить как-нибудь или спрятать от греха, впрочем это можно и позже... Да прекрати ты в меня моим же стволом тыкать. Нервируешь...
  - Да, извини... - быстро закивал головой, будто китайский болванчик, Мамба, поспешно протягивая пистолет Стасеру. - На, забирай. А про гранатомет и думать забудь. Его ни в коем случае нельзя оставлять амерам. Даже если мы его подорвем, и то, кто его знает, что интересного ихние спецы смогут из остатков вытянуть. Так что куда я, туда и он, и никак иначе.
  - Ладно, тогда пакуй, свое сокровище, да так, чтобы никто на него и внимания не обратил и помоги мне раздеть, этого неудавшегося шпиона.
  - Это еще на фига?
  - Чтоб было до фига! Делай, не базарь! Оденешься в его шмотки, проканаешь за нашего. Амеры лица запомнить не могли, только издалека видели. А своим я скажу, чтобы не удивлялись и шума не подымали.
  - А ты сам понимаешь, что тебе потом за эту самодеятельность от твоих нанимателей будет?
  - А вот это уже, брат, мое дело. Как-нибудь сам разберусь, без сопливых.
  - Ну и дурак же ты, Стаська, - покачав головой, укоризненно и вместе с тем мягко произнес Мамба.
  - Знаю, - со вздохом кивнул Стасер. - Давай, работай, времени в обрез.
  Переодевание заняло не больше минуты, в целом Чучина форма, благодаря свободному покрою, сидела на Мамбе достаточно хорошо, чуть узковата в плечах, а так будто специально на него шили. Стасер придирчиво оглядел новоиспеченного гарда, слегка одернул рубашку, подтянул поясной ремень, но в целом результатами осмотра остался доволен.
  - Что с этим будем делать? - Мамба легонько пнул ногой безвольно откинутую в сторону руку Чучи.
  - А то ты не знаешь что? - разом помрачнел Стасер. - Ясно, что живым оставлять нельзя...
  Тяжело вздохнув, он потащил из ножен на поясе длинный треугольной формы стилет.
  - Стой! - махнул ему рукой Мамба. - Ножом нельзя, будут смотреть трупы, возникнут вопросы. Надо стрелять.
  Стасер кивнул, соглашаясь и потянулся за уже убранной в кобуру береттой.
  - Не надо тебе этого делать, - вновь остановил его Мамба. - Иди, я сам...
  Стасер невесело улыбнулся.
  - Сделай все быстро, и чтобы ему не было больно.
  - Обещаю, - мотнул головой Мамба и оценивающе поглядел на бесчувственного контрактника, облаченного в пахнущий его потом и еще хранивший тепло его тела пустынный камуфляж.
  Стасер неловко оскользнувшись на бруствере, вылез из окопа. За спиной послышалась какая-то возня, но он не обернулся. В сотне метров от него группа морпехов суетилась возле похожего окопчика, видимо там была одна из пулеметных точек. Стасер вгляделся пристальнее. Морские пехотинцы привязали к чему-то находящемуся внутри окопа длинную веревку и теперь двое, дружно налегая всем корпусом, тянули ее на себя, а остальные попадали носом в землю. "Что это у них там за забава?" - отстраненно созерцая это зрелище, подумал Стасер. И тут в окопчике грохнуло, взвился вверх столб дыма и пыли, мелькнули в грязно-серых клубах очертания выброшенного на бруствер изломанного человеческого тела. "Вон оно что, - сообразил Стасер. - Раненый пулеметчик успел перед смертью улечься на гранату с сорванной чекой. Последний привет победителям от воина Аллаха. Молодцы, пиндосы, опытные попались. Не полезли очертя голову досматривать трупы убитых врагов. А то сейчас у правоверного подобралась бы приличная компания для путешествия на тот свет".
  За спиной один за другим грохнули два выстрела. Он вздрогнул всем телом, но не обернулся. Даже когда совсем рядом запыхтел, завозился, выбираясь на бруствер тяжело нагруженный Мамба, он продолжал все так же стоять до боли в глазах всматриваясь в суетящихся возле окопа пулеметчика маринов. На плечо легла жесткая ладонь.
  - Не переживай и не казнись. Ты ни при чем, просто так было надо.
  - Я не переживаю, с чего ты взял? - голос не подвел, прозвучал холодно и ровно.
  Вот только во взгляде, которым он окинул бывшего однокашника, была пустота, черная, мертвая пустота. И жесткий прищур: глаза - тонкие щелочки, чтобы не запорошило несущейся по воздуху пылью неумолимо надвигающейся песчаной бури, или, чтобы не показать, не выпустить наружу непрошенные, внезапно набежавшие слезы. Кто знает?
  Мамба молча отвернулся, на своем веку он достаточно повидал слез, которые текут где-то внутри, не прорываясь наружу, и знал, сейчас все правильные слова и любые утешения бессмысленны.
  - Пойдем, ни к чему здесь задерживаться, - все тем же ровным бесцветным голосом произнес Стасер.
  И они зашагали бок о бок, направляясь к недалекой нитке дороги, на которой все еще жирно чадила искореженная броня, и суетились затянутые в пустынный камуфляж фигурки. Мелкими серыми смерчами взвихрялась под тяжелыми десантными ботинками вездесущая пыль. Друг на друга они старались не смотреть, глядя только вперед, где уже можно было явственно различить замершего возле уткнувшегося в кювет "хаммера" с открытым от удивления ртом Хунту.
  
  
  
  
Оценка: 4.18*8  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023