ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Максютов Тимур Ясавеевич
Хомячок

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.91*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История ветерана БУДУЩЕЙ войны
  У беженца из лагеря перемещенных лиц радостей немного. Да и те - по чёткому расписанию, заведенному чёртовыми немцами. Двадцатого числа - получение мыла, талонов на овсяную кашу в вонючей столовке и двух презервативов. Вот на хрена мне просроченные немецкие гандоны? И почему два? Не один, не восемь... Не иначе, мрачный германский научный гений поднапрягся и подсчитал: беженцу из России положено два контрацептива на 30 календарных дней.
  
  А всё потому, что эта мелкая страна попала в зону ответственности дойчей. Вот испанцы - пацаны позитивные, отвалили бы штук двадцать с барского плеча, да ещё бы тёлку подогнали... Хотя вряд ли. Испанцам не до нас - замаялись уже отбиваться от перманентных марокканских десантов.
  
  А каждую пятницу - выдача сиротского пособия в 11 новоевро и 50 центов. Особенно умиляют эти алюминиевые квадратики в 10 и 20 центов. На них ничего не купить, если только в платном сортире за вход...
  
  И каждую пятницу я иду в пивнушку к Линде пропивать этот привет от Евросоюза, эти сраные тридцать сребреников. Там кисло шибает полусгнившим пивом, в темном углу поджидают лошков Черные Хирурги, а тараканы ведут себя нагло, как турки в Мюнхене. Но я пойду именно туда. Не из-за дешевой пародии на водку, не из-за бурой кислой капусты с подгоревшими кружочками нарезанных сосисок, от которой хватит удар самого небрезгливого санинспектора. И уж точно не из-за белёсой глыбы позднебальзаковского возраста по имени Линда (эх, опять гандоны пропадут).
  
  Просто из этого кабака отлично виден Тот Берег.
  ***
  - Тере ыхтуст, Линда.
  - И тепе топрый вечер, Мараат. Как апычно?
  
  Я киваю небритым подбородком и смотрю на пухлые белые руки, ловко наливающие тридцатиградусный продукт местной деревообработки. Пищевод сморщивается в предвкушении привычного спазма. За этим процессом наблюдает белой хомячок, обитающий в трехлитровой стеклянной банке, украшающей барную стойку. Обычно он флегматично сидит, погруженный по пояс в смесь из обрывков свободной прессы и собственного дерьма, но иногда вдруг срывается и атакует стеклянную стенку, быстро-быстро царапая её бесполезными коготками и пытаясь вырваться из осточертевшей плоскости наверх, к воздуху и свободе.
  
  Я кидаю в банку пойманного на стойке таракана, но хомячок обиженно отворачивается. Зря, брат. В этой жизни надо рвать окровавленное мясо зубами и отращивать присоски на лапках, чтобы ползать по стеклянным стенам. Иначе так и сдохнешь в дерьме с газетками.
  - Друг, дело есть, хорошие деньги...
  
  Ветхий выгоревший камуфляж, синяя звёздочка "За оборону Москвы". На лбу выжжен "гяур", слюноточащий рот криво распорот к ушам и грубо заштопан дрожащей рукой батальонного фельдшера. "Улыбка горца", дело известное. Значит, из выкупленных Евросоюзом военнопленных - их добрая половина таких, с вечной памяткой о своеобразном кавказском чувстве юмора.
  - Почку не продам, друг. Одна осталась.
  Инвалид шумно втягивает слюни и зло бормочет что-то про "тыловых офисных хомячков". Я - не "тыловой", друг. Я просто не идиот - сдаваться ЭТИМ.
  - Погоди, не уходи. Презики есть? Куплю.
  Страдалец кивает и просит пять новоевро за двадцать штук. Сговариваемся на пятидесяти центах, и он уползает в угол к Хирургам, довольно лыбясь над придурошным, но щедрым земляком.
  Я отворачиваюсь к пыльному окну, привычно сметаю мушиные трупики с подоконника и смотрю на Тот Берег.
  
  Медленно течет холодный жидкий свинец Наровы. Над близким, но абсолютно недосягаемым обрывом - кривые черные кресты с обвисшими требушиными лохмотьями. И тонкие, насилующие серое небо минареты над Ибан-сараем.
  Я кривлюсь, но это не от свежего воспоминания о тупом скальпеле подвального Чёрного Хирурга. Наркоз явно левый у них был, чуть не сдох я. Это словосочетание вызывает ассоциацию с сельским, из разнокалиберных досок сколоченным публичным домом. Ибан-сарай, ёптыть!
  А в прошлой жизни - Ивангород Ленинградской области.
  ***
  Опилочная эстонская водка путается в голове, превращая мозг в бурлящее варево. Наверх всплывают, крутясь, мутные фрагменты. Вот - 5 марта 2012 года, объявлен второй тур выборов президента, где Путин набирает 51%. Потом - весёлая лихость митингов на Дворцовой, самодельные плакаты, белые ленточки и белые флаги, отставки, суды, пересчеты голосов...Поезда на Москву, набитые нами - умными, сильными, самостоятельными... Авария на Северном потоке, где украдено при прокладке 120 миллиардов, перекрытие газопроводов Украиной, европейское нефтегазовое эмбарго на поставки из России - и встающие рядом с нами менты и вояки, не получающие полгода "удвоенные" оклады.
  
  Бегство правительства в Грозный, в неделю собранная Армия Народов Кавказа. Танки, прямо из цехов "Уралвагонзавода" идущие с полным боекомплектом на Запад, на ненавистную мятежную Москву... Вырезанный Ростов-на-Дону, горящий Тамбов, вырубленный саблями Дикой дивизии Волгоград...
  
  И - мой окопчик под Новгородом, ночные крики "Аллах акбар!" вперемежку с бульканьем из вскрытых трахей... И - листовки с неба, планирующие мятыми прямоугольниками на пустые питерские улицы. А на листовках - ОН. В белой бурке и белой папахе, со стальным взором близко сидящих глаз. Имам Всея Руси Ибрагим Великий.
  Когда-то - Владимир Владимирович...
  ***
  Пограничник слюнявит пальцы и пересчитывает серебристые купюры новоевро, морща лоб от нестерпимого умственного труда. Давай-давай, эстонская морда. Там точно, как в аптеке. Можешь у моей почки спросить, которая где-то сейчас в Майями греется на золотом песочке в требухе жирной американки. Или ещё где-нибудь, где хорошо. Где не режут горло баранам и людям с одинаково привычным равнодушием и не распинают хомячков на крестах. И не выдают мыло и гандоны с брезгливой европейской ухмылкой.
  
  Пограничник поправляет сползающий ремень потёртой М-16 и отворачивается. Я, тихо матерясь и оскальзываясь, съезжаю по глине обрыва к темной, воняющей плесенью воде. Продрогший ветерок добавляет с того берега рвотный трупный запах. Достаю из рюкзака ворох пакетиков, надрываю первый и начинаю надувать. Работка долгая (месяцами скупал!), зато последняя.
  
  Над Ибан-сараем надрывается муэдзин, обещая рай с фонтанами родниковой воды и пышнотелыми гуриями. Ждите меня, девочки.
  
  Блин, и зря мы выбрали белый цвет. Под таким - не побеждают.
  ***
  - И последние новости с Нарвского участка границы. Очередной факт нарушения режима, совершенный, по-видимому, одним из русских беженцев. Он, как и многие его товарищи по несчастью, ночью переплыл реку Нарву. Его судьба была предсказуема, но данный банальный случай удивил плавательным средством, которое применил нарушитель: оно было связано из тысяч надутых презервативов...
  
  Камера выхватывает свежий крест на исламском берегу: на нём висит кровавым мешком тело с содранной кожей. Чернобородые размахивают калашами и что-то гортанно кричат.
  
  - Линда, переключи, опять эти гадости показывают. Что русских туда тянет, а? Ведь абсолютно ясно, чем всё закончится.
  - Они очень тоскуют, Урмас. Хотят, наверное, хотя бы умереть на Том Берегу.
  
  Линда щелкает пультом, забирает у посетителя пустую кружку. Зачерпывает корм хомячку, с трудом пропихивает пухлую руку в горловину банки - и вдруг вскрикивает, сбрасывает банку в угол и дует на пальцы...
  
  Хомяк, довольно урча, вытирает окровавленные клыки присосками на лапках.
Оценка: 4.91*15  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023